Страшный, инфернально-мистический мир западной кинофантастики…
Маленький городок на океанском побережье, тихое американское захолустье, отмечающее свой столетний юбилей. В праздничную ночь с океана в город приходит загадочный туман. В нем, как в питательной среде, существуют зомби — живые мертвецы, сто лет назад подло убитые здесь в городе его отцами-основателями. Зомби алкают мщения, зомби неторопливо, но неуклонно преследуют героев ленты, на экране мелькают полумертвые, лезвия кинжалов, кровь льется, женщины визжат, дети плачут. Фильм режиссера Джона Карпентера «Туман».
Другой его фильм — «Нечто». На американскую же антарктическую станцию попадает неведомый пришелец из космических глубин. Одного за другим убивает он обитателей станции, принимая облик каждого из них, вот уже и попробуй разберись: кто — человек, а кто — чудовище, все у всех на подозрении, кровь льется, женщины визжат, дети плачут. К слову, общая идея якобы гуманна: уничтожить, взорвать, испепелить слишком жизнестойкого пришельца, чтобы он не выбрался за пределы станции, за пределы ледового континента, ибо иначе — жизнь на планете под угрозой…
Столь же яростно и безжалостно буйствуют иные представители негуманоидных инопланетных цивилизаций и в прочих киноподелках, имя которым поистине — легион. Я остановился на работах именно Карпентера лишь потому, что он — крепкий профессионал, верный кинофантастике, и в его творческом реестре есть достаточно интересные работы — не без легкого флера актуальных социальных мотивов. Но флер этот все же недостаточно плотен, чтобы прикрыть главную цель: напугать.
Честное слово, в массе своей американская кино- и телефантастика сегодня мало чем отличается от фильмов ужасов, которые в свою очередь вовсю используют приемы околофантастические. Ну вот, к примеру, те же зомби являются в мир живых не с бухты-барахты, а возрожденные слишком высоким уровнем радиоактивности на планете (читай: протест против ядерных испытаний, роста вооружения и т. д.) или оживленные неким ученым маньяком (читай: все ученые, «яйцеголовые» — подозрительные негодяи, чегой-то они там химичат в своих лабораториях на денежки налогоплательщиков).
Отмечу странную, на мой взгляд, закономерность. Соединенные Штаты Америки дали миру прекрасных писателей-фантастов, чьи книги предупреждают и обличают, тревожат ум и воспитывают совесть, будоражат воображение и поощряют мечту. Не говоря уже о том, что написаны они писателями, а не ремесленниками от литературы… А вот список фильмов, по силе, по страсти, по таланту, наконец, равных этим книгам, будет не слишком велик. Но в списке этом обязательно окажутся два фильма, о которых следует поговорить подробнее по многим причинам. Я постараюсь назвать все, но для начала упомяну первую: литературные версии этих лент представлены в данном сборники. Я имею в виду повесть «Ип, инопланетянин и его приключения на Земле» (в киноварианте «ET», в русской транслитерации «Ити» — «экстратеррестриал» — «неземной», «пришелец») Уильяма Котцвинкла и повесть «Недетские игры» (в киноварианте — «Военные игры») Дэвида Бишофа.
Фильм «Ити» поставил режиссер Стивен Спилберг, широко и в общем заслуженно знаменитый по таким работам, как «Челюсти», «Контакты третьего рода», «Охотники за утерянным ковчегом». Каждый из названных фильмов в свое время собрал многомиллионную аудиторию и столь же многомиллионную прибыль, подвергался хвале и хуле, рождал повторы и подражания. Что и говорить, Спилберг — человек одаренный, фантазия у него куда как буйная, удержу не признающая, а профессионализма в своем ремесле ему не занимать. Но на эти прекрасные качества фантазия плюс профессионализм! — можно списать успех «Челюстей» или «Охотников», а «Ити» — случай особый. Доминантой фильма стала доброта — прекрасное и могущественное человеческое качество, столь редко проявляющее себя в американских фантастических лентах.
Вам предстоит прочесть повесть «Ип» (удачный, на мой взгляд, русский эквивалент английской аббревиатуры), написанную автором, так сказать, по следам одноименного фильма, на его основе и отличающуюся от оригинала не столько по сюжету (сюжетных отличий как раз немного, разве что добавлено новых эпизодов), сколько по авторскому проникновению в психологию героев, вернее, по методу подобного проникновения. Литературная форма позволила Котцвинклу показать — в меру таланта, естественно! — внутренний мир юного Эллиота и его заполошной, но доброй мамы, крохотной капризули сестры и всезнайки-приятеля. И конечно, внутренний мир гостя из космоса — Ипа, престарелого ученого-ботаника, задержавшегося на Земле по вине вполне человеческого, так понятного нам чувства неумеренного любопытства.
Фильм хорош, но и повесть тоже хороша — по-своему. Хороша мягким и тоже добрым юмором, хороша точными психологическими портретами, хороша ироничными внутренними монологами всех главных героев, включая пса, с его неотвязными мыслями о «косточке». Монологи эти, бесспорно, — прерогатива литературы, в фильме никаких закадровых голосов нет: что видим, то и разумеем. Но и фильм и повесть — разными приемами! — добиваются одного и того же эффекта: уже упомянутого здесь ощущения обыкновенной человеческой доброты, коей не только в кино — в жизни иной раз недостает. И доброта эта, всемогущее чувство, способное горы своротить — чего уж там космический контакт наладить! — в первую очередь исходит от детей. Их такой простой и такой сложный мир чувств, переживаний, симпатий и антипатий, мир простых радостей и столь же простых истин оказывается куда сильнее, могущественнее и… добрее умного, рационального, всепознавшего мира взрослых.
Вот еще одна причина — главная, по-моему, — которая объединяет два фильма и две повести и которая выделяет эти фильмы из мутного потока американской кинофантастики.
Впрочем, о «Недетских играх» — позже…
А пока хочу остановиться на вот каком — характерном для американского кинематографа — явлении. Говоря кратко, я имею в виду намеренную эстетизацию уродства. В самом деле, внешний вид Ипа ничего, кроме бурного отвращения, у нормального человека вызвать не может. В повести, кстати, сие подчеркивается неоднократно — и самим Ипом, который все преотлично понимает, и соответствующей реакцией на него окружающих. Старшего брата Майкла, например. Или мамы. Или псевдоголодающей собаки по имени Гарви. Да и в фильме это неуклюжее круглоглазое и длиннорукое существо, очертаниями смутно похожее на милого нашему сердцу Чебурашку, тоже объективно красотой не отличается. Привычной красотой. Но почему же оно, существо это, легко вытеснило с многоцветных реклам, с ребячьих маек и футболок, с витрин магазинов игрушек каменнолицых красавцев типа Супермена или Флеша Гордона? Почему дети охотнее играют в уродца-инопланетянина или в столь же некрасивого, похожего на усталого лемура мудреца Иоду из фильма «Империя наносит ответный удар»? Или уж совсем не в существо, а в некую вещь — пылесосоподобного робита из печально знаменитых «Звездных войн» Джорджа Лукаса, в чирикающего робота, который и говорить-то по-человечески не умеет?.. Ну, во-первых, потому что ребенку куда легче понять и принять непривычное, нежели взрослому; детское мышление, детское мировосприятие не столь пока зашорено, все истины, повторюсь, для него просты, белое — только белое, а черное черней не придумаешь. И во-вторых (тут уж налицо хитрость авторов, точно знающих психологию ребенка), некрасивые герои эти сверх меры наделены тремя чертами характера — пусть даже за счет иных черт: мудростью, беззащитностью и добротой.
«Оно все может, но оно ничего не может!» — вот мысль, которая ведет ребенка чуть ли не на подвиг. В самом деле, как иначе расценить действия малыша Эллиота, решившего сразиться с целой армией ученых мужей? А юный читатель всегда отождествляет себя с героем…
Легко может возникнуть вопрос: а почему бы авторам не сделать инопланетянина привычно приятным глазу?
Хозяин, как известно, — барин. Но хозяин-барин из Голливуда — не умаляя его профессиональных и прочих достоинств! — в первую голову профессиональный торговец. Его искусство предмет продажи, истина общеизвестная, нет смысла в коротком предисловии повторять азы политической экономии. А в этих азах, к слову, говорится, что хорошо продает тот, кто хорошо знает запросы рынка. Но на этом кинорынке эффектно и прибыльно горят небоскребы, сталкиваются поезда, гигантские акулы поедают беспечных людей, кровавые маньяки стреляют, режут, душат, а бесстрашные и обаятельные герои проходят огонь, воду, медные трубы со щитом — чаще всего! — а не на оном. И вдруг — на тебе! — домик в крохотном провинциальном городке, обыкновенные ребятишки, обыкновенная мама, обыкновенная собака и — такой обыкновенный пришелец из глубокого космоса! Не монстр, не красавец Супермен, а неуклюжий увалень с глазами-блюдцами, который очень любит детей, цветы и шоколадное печенье и бывает настолько неосторожен, что, отведав пива из домашнего холодильника, в ужасе принимает синдром легкого опьянения за приближающуюся смерть. Который так смешно выглядит в маминой шляпе и в платьице. Который может все и страшно нуждается в помощи!..
Хозяин-барин рискнул перевернуть стереотип кинодефицита с ног на голову и — выиграл. Ип легко и надолго завоевал не только души детей, но и души их пап, мам, бабушек, дедушек, которым — уверен! — тоже весьма надоели стреляющие, летающие, ныряющие и прочие супергерои.
Итак, ставкой на сей раз была доброта. Ах, как не хочется думать, что великое чувство это было всего лишь ставкой в большой игре, называемой кинобизнесом! Но будем реалистами: покупается — значит, продается, Голливуд иных критериев не признает…
Полагаю, что успех фильма вызвал у издателей желание заработать на книге. Явление достаточно ординарное, по многим кассовым голливудским фильмам были сделаны тексты, имеющие смутные признаки литературы. Но в данном случае произошло неожиданное: сценарий Мелиссы Мэтиссон попал в уверенные и тоже добрые руки Уильяма Котцвинкла, и книга, как уже сказано, не повторив ленту, обрела самостоятельную жизнь.
Видно, и вправду доброта на Западе стала дефицитным товаром…
Вероятно, кто-то мог бы усмотреть и в фильме и в книге некое противопоставление мира детства миру взрослому. Что ж, так оно и есть. Но какому такому «взрослому»? Миру косности, миру рутинного мышления, миру тех, с позволения сказать, мудрецов, которые хотели бы затянуть герметичной пленкой как дом Эллиота! — все, что живет, любит, страдает, ошибается, радуется. Все, что, по мнению этих мудрецов, неправильно. Уж их бы куда больше устроил правильно красивый пришелец.
А тема нашего сборника — мир детства, мир простых, как сказано, истин и простых, как тоже сказано, радостей, которые — время такое! — рождаются отнюдь не простыми средствами. Оглянитесь по сторонам: в какие игры играют наши дети? Электронные видеомаги постепенно и неуклонно перемещаются из общественных залов с игральными автоматами в личные квартиры. На матовых экранчиках заяц убегает от волка, идут морские, воздушные и космические сражения, можно подсоединиться к большому телевизору, можно составить программы для игр посложнее…
Кстати, именно электронная игра «Скажи по буквам», принадлежавшая малышке Герти, стала основой межзвездного передатчика Ипа.
А домашняя ЭВМ Дэвида Лайтмена из «Недетских игр» нежданно-негаданно превратила обычную игру в страшную реальность. Но разве была в том вина самого Дэвида? Впрямую — да, о том и в повести говорится, но по сути — нет, не виноват он в том, что произошло. Просто мир детства опять вольно или невольно вторгся в мир взрослых, а там — иные игры, они куда опаснее детских, не заиграться бы!..
Так детские игры превращаются в недетские, и это тоже одна из причин, которая роднит два фильма и две повести.
Повесть Дэвида Бишофа, представленная в сборнике, написана на основе сценария фильма «Военные игры», поставленного режиссером Джоном Бэдхэмом. Режиссер этот не так давно пришел в кинематограф с телевидения и сразу же завоевал немалую славу элегантным и ярким мюзиклом в модном тогда стиле «диско» — «Лихорадка субботнего вечера». Между «Лихорадкой» и «Военными играми» — пять лет разницы («Игры» вышли на экран в 1983 году), их герои, несмотря на одинаково юный возраст, принадлежат к разным поколениям, но любопытно отметить характерное сходство: они изо всех сил стараются уйти от окружающей реальности, спрятаться от нее в придуманном мирке собственных увлечений, в крохотном мирке, возведенном ими в ранг целого мира. Тони Манеро из «Лихорадки» фанатично любит дискомузыку. Дэвид Лайтмен столь же фанатично подменяет настоящую жизнь электронными играми, смоделированными им на экране старенького телевизора; Дэвид, несомненно, талантлив, это авторами задано изначально, а посему его домашний компьютер творит истинные чудеса, которые, конечно же, куда привлекательнее, нежели обрыдлые школьные будни. С помощью компьютера юному герою легко и просто чувствовать себя едва ли не властелином страны и в итоге — сделать нежданный и опасный шаг к обретению реальной власти, тоже нежданной и тоже опасной.
Тут мне хочется сделать маленькое отступление. Автор предисловия находится в весьма щекотливом положении. Зная содержание повестей, вошедших в сборник, естественно желая подробнее проанализировать их, он тем не менее крепко связан по рукам и ногам. Любой анализ требует опоры на сюжет, а пересказ сюжета здесь (особенно «Недетских игр») абсолютно недопустим. Сюжет «Недетских игр» строится по законам детективного жанра, читательский интерес подогревается от страницы к странице, от эпизода к эпизоду, и грешно заранее убивать этот интерес. Поэтому, не выдавая важных подробностей, ограничусь лишь пересказом главной идеи повести, идеи, которая, кстати, довольно скоро становится предельно ясной и зрителям и читателям. Авторы говорят о тревожной непрочности мира на нашей планете, когда малейший — никем не предусмотренный! — неосторожный шаг может вызвать цепную реакцию военных действий. Ученые-статистики сегодня довольно точно подсчитали, сколько килограммов, центнеров, тонн ядерных запасов накоплено на планете, сколько их приходится на душу каждого из четырех с лишним миллиардов людей Земли. За последние годы информационные агентства не раз сообщали поистине страшные факты о ложных ядерных тревогах, приводивших в боевую готовность военную машину Соединенных Штатов Америки. Американская пропаганда постоянно кричит о строжайшем контроле над «пусковой кнопкой», о том, что случайность здесь исключена начисто, но реальная действительность подтверждает иное.
Прогрессивные западные писатели и кинематографисты не раз обращались к пресловутой проблеме «пусковой кнопки», к проблеме первого ядерного удара.
Можно вспомнить романы Ф.Нибела, Ч.Бейли, фильмы С.Креймера и С.Кубрика, этот список можно множить и множить, но факт остается фактом: случайность вовсе не исключена. В фильме Бэдхэма и повести Бишофа случайность представлена в облике славного юноши, малость не от мира сего, добрейшего и незлобливого парнишки, который именно случайно дотянулся до этой кнопки. Но то, что произошло дальше, случайностью не назовешь. Да, действия армейских «ястребов» вполне закономерны и достаточно осмысленны, но не человеческий здравый смысл руководит ими. Злая ирония авторов заставляет их следовать безликой логике машинного мышления, превращает их людей! — в некий придаток к электронно-вычислительному комплексу, коему и доверено решать судьбу человечества.
В чем разница между невинными играми семнадцатилетнего парня и отнюдь не детскими играми облеченных властью решать дядей в армейских мундирах? И там и там — кнопочки программных устройств. И там и там — телевизионные экраны-дисплеи. И там и там — одинаковые знаки-символы на экранах… Да, цели и методы детских игр Дэвида и недетских «игр» взрослых сравнивать не просто трудно — бессмысленно!
Авторы и не сравнивают. Авторы просто-напросто наделяют молодость куда более здравым смыслом, и это тоже сближает два фильма и две повести…
В «Ипе» дети спасают милейшего инопланетянина от рук ученых мужей, намертво прикованных к своим сложнейшим приборам, просто не представляющих без этих приборов не только контакта с инопланетянином, но и собственного существования. В «Играх» Дэвид и его подружка спасают мир от рук мужей военных и воинствующих, тоже намертво прикованных к своим компьютерам, которые — таково мнение! — не могут ошибаться.
Позволю себе сообщить то, о чем читатели, думаю, догадаются сразу: все кончится благополучно. Справедливость и здравый смысл, который воплощают дети и в «Ипе», и в «Играх», восторжествует. В общем-то, сказка, конечно, по жанру, но, как во всякой сказке, есть здесь намек: а не слишком ли свысока смотрим мы на наших детей? А не посмотреть ли нам на них снизу вверх: им жить в двадцать первом веке. Если мы — в двадцатом! — дадим им такую возможность…
Мишель Гримо, автор повести «Город, лишенный солнца», в этой возможности не сомневается, но будущее, которое он показывает, которое — по его допущению — уготовано нашим детям, выглядит куда как мрачно. Свежий воздух — за деньги. Деревья и трава — избранным. Жизнь в городах — медленная, но верная смерть от удушья… И опять разумной силой в мире будущего выступают юные, которые впрямую, своей открытой борьбой призывают взрослых: опомнитесь! Остановитесь! Оглядитесь хорошенько… (Кстати, под псевдонимом Мишель Гримо с 1968 г. печатаются Марселла Перрион и Жан Луи Фресс, известные во Франции как авторы романов для молодежи.)
Одно короткое воспоминание. Теплым октябрьским днем в Токио довелось мне быть свидетелем антивоенной демонстрации. Мужчины, женщины несли красные транспаранты с белыми знаками иероглифов, те же — или похожие? — иероглифы читались на лентах, стягивающих волосы. Машины притормаживали, полицейские в крепких шлемах невозмутимо взирали на процессию. Вместе со взрослыми шли и дети, даже совсем малышня — нашего детсадовского возраста. В руке узкоглазого круглолицего мальчишки лет семи я увидел бумажный плакатик с двумя столбиками иероглифов.
— Что там написано? — спросил я переводчика.
Тот вгляделся, усмехнулся.
— Забавный текст. Так примерно: «Вы хотите знать, как жить дальше? Спросите у ваших детей».
Я поймал взгляд мальчишки, подмигнул ему, улыбнулся. Он не ответил улыбкой, приподнял свой плакатик, показал его мне: мол, лучше прочти, пойми и задумайся.
Я понял и задумался. Может, и вправду спросить?
Сергей Абрамов