Всю внешнюю границу Империи окружала колоссальная, неприступная стена, сложенная из гладких каменных блоков, высотою в тридцать метров. Ходили слухи, что без магии в строительстве этого оборонительного укрепления, определённо не обошлось. Хотя бы исходя из того факта, что Империя довольно часто расширяла свои владения, и новые территории в считанные дни оказывались окруженными стеной.

Посольская группа вместе с Греем подъехала к высоким воротам; ворота были высотой метров десять, никак не меньше, и, по-видимому, дубовыми, обитыми железом. На правой их части красовался огромный гербовый щит с гербом Империи: на ярко-алом фоне изображён человек в золотом доспехе, шлем с забралом был увенчан короной, в правой руке он держал меч, в левой — чёрный щит с серебряным крестом. Герб олицетворял структуру имперской власти — воин в золотом доспехе — Император, меч — имперская армия, щит — Инквизиция. Щитодержателями были позолоченные фигуры архангелов.

Не успели они подъехать, как послышался некий скрежет, похожий на работу большого шестереночного механизма, и ворота начали открываться; за ними оказалась стальная решётка с толстыми прутьями, она плавно поднялась вверх увлекаемая массивными противовесами, пропуская прибывших в Межграничье.

Вопреки ожиданиям Августа, их встретили отнюдь не имперские солдаты в начищенной до блеска броне, нет. Пограничниками оказались обыкновенные, разношёрстные наёмники с нашивками в виде герба Империи на форме. Некоторые из этих наёмников даже показались Грею знакомыми и он, не желая быть узнанным, накинул на голову капюшон потёртого дорожного плаща.

Неподалёку от стены возвышалась сторожевая башня, она была выше стены раза в два, и представляла собой воистину монументальное строение. Туда и направился Борис Борисович, повелев остальным дожидаться его здесь. Он отсутствовал около получаса, и у Грея было достаточно времени, чтобы налюбоваться видами. Никто на их группу особого внимания не обращал, все были заняты своими делами, но, тем не менее, молодой инквизитор посоветовал Августу держаться поблизости.

Бориславский дальше отправился вдвоём с Греем.

— Я провожу тебя к своему другу, он тоже из наших, и как раз занимается приезжими, желающими получить имперское гражданство. — Сказал Борис Борисович.

— А как же посол? Он же не может ждать, пока вы занимаетесь мною…

— О нём не беспокойся. — Слегка улыбнулся инквизитор. — Он уже в Империи, и для него открыт телепорт в центральную ее часть, он будет дома менее, чем через час. Сопровождающие также найдутся.

— А много бывает приезжих, желающих получить гражданство?

— Хм, это уж ты у Степана Аркадьевича спросишь. Тебе с ним предстоит долгое общение, хотя моё поручительство уберёт некоторые бюрократические сложности. Надеюсь, ты оправдаешь мои ожидания.

Дорога, на удивление широкая и ровная, вела к приграничному городу. Он оказался также обнесенным высокой крепостной стеной, а гербом, украшавшим ворота, была серая сторожевая башня на чёрном фоне.

Город показался молодому магу очень солидным — сплошь двух или даже трёхэтажные дома, построенные из камня или красного кирпича, что в городах остальной части Фартлинора, за исключением, может быть, Альдомифа, являлось большой редкостью и считалось признаком большого достатка. Дороги — сплошь вымощенные гладким серовато-жёлтым песчаником. На улицах почти не попадалось луж и грязи, нигде не было видно кур и свиней — по-видимому, держать скотину в городе запрещалось.

По обеим сторонам дороги стояли фонари, все — с целыми стёклами. Всё вокруг представляло собой образчик аккуратности: ни одной свалки мусора, деревянные заборы образцово побелены и даже кусты пострижены. Горожане прилично одеты, не встречались даже попрошайки, так часто обитающие в приграничных городах. Андрей не заметил ни покосившихся зданий, ни прогнивших заборов… словом, ни следа нищеты или разрухи.

Путники направлялись к центральной площади, где стоял небольшой, по имперским меркам, собор, однако его размеры были не важны — он представлял собой настоящее произведение зодческого искусства. Устремлённый ввысь, белокаменный, храм казался возвышенно-лёгким из-за стрельчатых окон, арок и остроконечных крыш, одну из которых венчал золотой крест. На его роскошных цветных витражах были изображены ангелы и святые. Андрей решил непременно посетить этот дом Господень, преклонить колени перед Святым Распятием. Он осторожно прощупал под рубашкой свой нательный крест, проверяя, на месте ли он.

Напротив собора распростёрлась длинная, построенная из песочно-жёлтого камня, радушная двухэтажная ратуша; на крыше здания развевался флаг Империи — золотой крест в центре делил полотно на четыре квадрата — верхний слева и нижний справа были чёрными, другие два — серебряными. Дверь ратуши была широкой, двустворчатой, на левой створке был изображён герб Империи, на правой — герб города. По обе стороны от входа стояли стражники с алебардами в стальных кирасах и серых плащах.

Кроме того, на площади стояло ещё одно здание, по сравнению с собором и ратушей имевшее слишком строгий и мрачноватый вид. Возведённое из чёрного гранита, облицованное понизу полированными плитами из того же материала, это трёхэтажное сооружение с прямоугольными окнами, заинтересовало Андрея даже больше, чем собор. К тому же, направлялись они именно к нему.

Подъехав поближе, Серов разглядел на дверях уже знакомый герб Инквизиции — серебряный крест на чёрном щите. Слева от герба висела чёрная гранитная табличка, на которой серебряными печатными буквами значилось: «УПРАВЛЕНИЕ ИНКВИЗИЦИИ города Путеводска».

— Андрей, будь пока здесь. Я договорюсь на счёт тебя.

— Хорошо… — Отозвался тот, испытав некоторое разочарование по поводу того, что ему нельзя войти в это здание. Бориславский же спешился, привязал лошадь к специальному столбику, и скрылся в помещении.

Где-то через полчаса Борис Борисович вернулся, отвязал лошадь, сел в седло и вручил Серову какую-то небольшую, тоненькую книжечку в чёрной кожаной корочке. Андрей тут же её открыл. На титульнике красовался его собственный чёрно-белый портрет, и было совершенно непонятно, откуда инквизитор его взял. Но чародей списал всё на магию, и, не задавая вопросов по этому поводу, стал рассматривать следующий листок, на котором значилось: «Серов Андрей Львович, 22.11.1084 года рождения. Место рождения — графство Йорхенхолл. Образование высшее магическое: АИМИ, г. Альдомиф, выпуск 1103 год, профессия — боевой маг, степень по целительству. Зарегистрирован как испытуемый для получения гражданства Империи по поручительству графа-инквизитора Б.Б. Бориславского, в Межграничье: Управление Инквизиции, г. Путеводск, 04.08.1106 г.». В правом нижнем углу страницы стояла большая гербовая печать Инквизиции, а под ней была чья-то размашистая роспись.

Серов перевернул страничку. Далее значилось: «Куратор — Мированов Степан Аркадьевич, инквизитор Особого Отдела по работе с кадрами». Здесь стояла ещё одна печать, число и две разных подписи. Остальные странички предназначались «для замечаний», и, видимо, должны были заполняться куратором уже в процессе наблюдения за своим подопечным.

Быстро прочитав всё это, Андрей поднял взгляд на Бориславского, и тот пояснил:

— Пока что это — твой самый главный документ в Империи. Это — твоя карточка испытуемого, и, если за время испытательного срока ты покажешь себя с лучшей стороны, и не получишь никаких нарицаний, её обменяют на паспорт гражданина Империи, и, возможно, разрешат тебе переехать в центральную часть страны. Теперь всё зависит только от тебя… Что ты так на меня смотришь, тебе что-то не понятно?

— Нет, с этим всё ясно… Я не знал, что вы — граф.

— Ах, это… И что, это что-то меняет, что теперь ты сверлишь меня взглядом?

— Извините, милорд, но, это странно, когда граф выглядит так просто… на вас обыкновенная инквизиторская форма без знаков отличия, за вами не следует свита, и вообще…

Бориславский рассмеялся:

— Тогда уж не «милорд», а «ваша светлость», или, в моём случае, «ваше превосходительство», у нас так принято обращаться. А у тебя типичное фартлинорское представление о титулованных особах. Некоторые знатные инквизиторы, конечно, выставляют напоказ награды, чины и титулы, и одеваются пышно, и постоянно всем напоминают, кто они. Но сила инквизитора не во внешних проявлениях его знатности и богатства, некоторые из высших чиновников вообще выглядят так, что ты не отличишь их от инквизиторов среднего звена. Тем не менее, их полномочия открывают любые двери, а их весомое слово способно приговорить не только человека, но и целый город сжечь за ересь. Я уж не говорю о решении вопросов внешней политики. Почти все инквизиторы, входящие в состав посольских групп — это высший уровень, а назначение послом — огромная честь, ведь посол — это представитель великой державы, он должен вести себя с достоинством, но при этом не отступать от основных моделей влияния… Об этом тебе знать рановато. Но, может быть, когда-нибудь ещё поговорим на эту тему. Надеюсь, я не зря поручился за тебя.

— Я не обману ваших ожиданий, Борис Борисович.

— Это время покажет. Кстати, о времени. Тебе завтра, в два часа дня, должно явиться сюда, в это управление. На входе свою карточку покажешь, и тебе скажут, в какой кабинет пройти.

— Спасибо… Я вам очень благодарен.

— Лучшей мерой твоей благодарности будут твои достижения. Я сегодня покину этот город. Ты пока останешься жить здесь. Чуть дальше площади есть гостиница, советую поселиться там. Лошадь можешь оставить себе. Прощай. — Инквизитор пришпорил коня, и, не дожидаясь прощальных слов в ответ, ускакал, оставив юношу одного в незнакомом городе.

Впрочем, Андрей комфортно себя чувствовал в этом новом месте; времени у него было достаточно, и он решил побродить по улицам, притереться к порядкам, и, конечно же, зайти в собор. Желудок его, недобрым бурчанием, возмутился такому плану, он был очень голоден, но маг предпочёл сперва насытиться духовно.

* * *

В притворе собора находилась мраморная скульптура распятия, под которой стояли глубокие чаши с освящённой водой. Как и большинство имперских храмов, здание имело планировку в форме креста. В центральном нефе оказалось два ряда деревянных скамей, разделённых проходом. Капитальные резные исповедальни с символическими изображениями добродетелей и грехов, стояли вначале боковых нефов, отделённых колоннадами. Мраморные колонны украшало золочение, на двенадцати контрфорсах были выступы со статуями, воссоздававшими образы апостолов. Изнутри многочисленные витражи казались огромными. Многоцветные, собранные из разных по форме стёкол, соединённых свинцовыми перемычками, эти великолепно проработанные транспарантные картины своим видом вызывали настоящий благоговейный восторг. Их сюжеты представляли собою библейские сцены. Под проёмами окон располагались барельефы.

На возвышении находился пресвитерий, на который вели устеленные алой ковровой дорожкой ступени. Он отделялся от зала балюстрадой; в центре него располагался алтарь из тёмно-красного мрамора с чёрными прожилками, на котором ярко горели свечи. Позади него, на полукруглой стене апсиды храма, возвышался золочёный крест высотой в три человеческих роста. Изваяние Христа на нём было настолько искусно сделано, и так тщательно, художественно раскрашено, что вызывало священный трепет: образ распятого Спасителя казался настоящим… чудилось, будто кровь с пробитых ладоней вот-вот закапает на пол… Хотелось упасть на колени пред смиренным, и в то же время — величественным ликом Сына Божьего.

Справа от алтаря стоял амвон; этот невысокий помост, с которого читали Евангелие, был облицован красным мрамором. Слева, несколько позади алтаря, размещалась кафедра.

Густой аромат курящегося благовонного ладана умиротворял. Сейчас был светлый час служения, и, хотя Серов не успел к началу, и пропустил проповедь, он всё же застал интереснейшее действо — священник сам играл на церковном органе, располагавшемся на хорах. Чистые, сильные, по-ангельски прекрасные голоса певчих сопровождали его звуки. Возвышенная музыка, растекавшаяся по стрельчатым сводам, уносила в поднебесные высоты, многие из прихожан не могли сдержать слёз восхищения.

В груди Андрея от всего этого разлилось непонятное, но очень приятное чувство, которое он определил как «благодать».

Ему даже не хотелось уходить из собора, он просидел там несколько часов после служения, когда прихожане разошлись. Это был другой мир, святой, пропитанный верой, человеческими чувствами, надеждами, упованиями, искренностью и молитвенным экстазом. Из сосредоточенных размышлений о высших материях его вывел отчаянный женский вскрик, донесшийся с улицы. Чувство умиротворения разлетелось вдребезги, будто брошенный на пол хрусталь. Серов взбудоражено встрепенулся, и, вскочив на ноги, помчался к выходу.

На улице уже стемнело, но фонари ещё не зажгли. В полумраке Андрей разглядел девушку, лежащую на ступенях собора, из окровавленной груди её торчала рукоять ножа. Серов наклонился над девушкой, но жизнь уже покинула её тело, а чья-то тёмная фигура в плаще уносилась с площади по направлению к одной из боковых улиц. Непонятно, куда делась стража возле ратуши, и почему площадь была пуста в этот час. Но времени на раздумья не было, и Серов помчался за убегавшим. Сократив расстояние, маг сшиб его с ног «каменной волной» — заклинанием стихии земли, заставившим почву содрогнуться под ногами, и изрядно изломавшим кладку мостовой. Затем, особо не колеблясь, он швырнул в убийцу огненным шаром. Тот вспыхнул, как живой факел, на несколько мгновений ярко озарив площадь и огласив её жутким предсмертным воплем… Тут как раз подоспела одна из групп стражников, патрулировавших город. Патрульные, выхватив клинки, подбежали к нему, но Андрей стоял над догорающим трупом, и не собирался сопротивляться, что только облегчило их работу. Они налетели на него и повалили наземь, не стесняясь превысить необходимую силу, секунда — и он лежал лицом на мостовой а два дюжих стражника скручивали руки за спиной. Из разбитого носа юноши текла кровь.

— В Управу его. Вы двое останьтесь здесь. Осмотрите место двойного убийства. — Сказал один из патрульных, видимо, он был главным.

Андрея рывком, чуть не вывихнув руки в суставах, поставили на ноги и повели куда-то. Из своего нынешнего положения он мог видеть лишь дорогу под ногами. Впрочем, шли они не более десяти минут. Они вошли в какое-то здание, где у задержанного отобрали рюкзак, поясную сумку вместе с поясом, и бесцеремонно обыскали, изъяв содержимое всех карманов, несколько оборвав одежду. После этого, не развязывая руки, чародея затолкали в камеру с решетчатой дверью.

— Загорай, завтра с тобой разберемся. Да и упаси боже тебя какой-нибудь магический фокус выкинуть. Понял?!

— Мне незачем прибегать к колдовству. Если бы я хотел сопротивляться, ваш отряд разделил бы участь убийцы ещё там, на площади. — Спокойно ответил Андрей.

Но стражник его уже не слушал и ушел.

Камера представляла собою небольшое, изрядно замызганное помещение. Сероватая штукатурка на стенах местами осыпалась, открыв кирпичную кладку. В углу валялась тонкая соломенная подстилка, служившая, должно быть, постелью для заключённых, в другом углу — вонючее ржавое ведро. Маг вздохнул, и, без проблем сняв путы с рук, стал устраиваться спать. Сбежать из этой камеры для него не представляло особого труда, однако Серов решил, что лучше остаться. Он был настолько уверен в правоте своих деяний, что даже не сомневался, что утром его выпустят. А вот побег наверняка превратил бы его в преступника, желающего избежать правосудия.

Ночь прошла спокойно, чародей, не смотря на неудобства и спазмы пустого желудка, умудрился немного поспать. Правда, ближе к рассвету он замёрз, а стражники отобрали у него даже плащ. Наутро ему принесли миску с холодной кашей непонятного происхождения. Андрей брезгливо посмотрел на эту пищу, но, не смотря на зверский голод, не стал её есть. Целый день бездействия чуть не доконал мага, он переживал по поводу того, что теперь встреча с куратором не состоится, а он сам, быть может, останется гнить в заключении на неопределённый срок.

Лишь под вечер к нему пришел посетитель, пожилой мужчина крепкого сложения, седовласый, с лысиной на макушке, повязкой на правом глазу, в дорогих одеждах знатного горожанина, по виду которых сложно было судить о роде его деятельности. Ему поставили стул напротив камеры Серова, и он, усевшись, начал разглядывать заключенного. Тот тоже посмотрел на него, не избегая прямого взгляда. Оба примерно с минуту изучали друг друга, и сторонний наблюдатель поразился бы наглости оборванного, избитого, заляпанного кровью и извалянного в пыли молодого человека, глядящего на визитёра так, будто они были на равных, а решётка, разделявшая их, и вовсе не существовала.

Эта безмолвная бравада, похоже, весьма позабавила посетителя, но это проявилось лишь в едва уловимой ухмылке, скользнувшей по губам, да в насмешливом блеске, на мгновенье промелькнувшем в единственном глазу.

— И ты, конечно же, невиновен. — Сказал мужчина.

— Я убил убийцу девушки, и этого не отрицаю. — Ровным голосом ответил Серов, каким-то шестым чувством определив, кто сидит сейчас перед ним.

— А кто тебе сказал, что он убийца?

— Аурический след его лежал от ступеней собора. — Пояснил маг. — Этот же след я увидел на рукоятке ножа, когда наклонился над девушкой, чтобы помочь ей. Но, увы, она была уже мертва. В темноте моё зрение само по себе перестраивается на аурический спектр, а фонари на площади на тот момент ещё не зажгли, было темно.

— Допустим. Кто же тогда дал тебе полномочия судьи и палача в одном лице и это в первый же день на территории Империи?

— У меня не было таких полномочий. Я мог просто остановить его, не дав убежать. Но мною двигал гнев: во-первых, убийство было совершено на ступенях святого собора, а это — осквернение святыни. Во-вторых, была убита юная девушка, жестоко, безжалостно, болезненно… Я сознаюсь, что убил того мерзавца умышленно. Но я не раскаиваюсь, поскольку он для меня — даже не человек, а поганая гниль.

— Итак, в сухом остатке — принципиальный маг-убийца, не способный контролировать себя. Интересное сочетание, видимо, именно такого гражданина нам и не хватало.

— А вы, видимо, Мированов. — Высказал свою догадку Андрей. — Что ж, я всё сказал. Можете судить меня в соответствии с законами Империи.

— Мированов, твой куратор. — Мужчина раскрыл карточку Андрея. — Ты скоро с ним встретишься. А на счет имперских законов… о них ты тоже скоро узнаешь.

— Я подожду.

— Да, будьте так любезны.

Визитер встал, и, не прощаясь, вышел.

* * *

На следующее утро чародея разбудили и, вновь скрутив руки верёвкой, без объяснений вывели наружу.

— Куда вы меня? — Вяло поинтересовался Андрей, пребывая в несколько затуманенном от голода сознании.

— Туда. — Отозвался стражник.

— А что там?

— А кто ж его знает, письмецо нам оттуда чиркнешь?

— Обязательно. — Буркнул Андрей, поняв, что расспросами ничего не добьётся.

Они прошли несколько улиц и свернув в один из переулков уперлись в ворота какого-то дома. Там оказалось не заперто, во дворе работало несколько человек, им-то и сдали Серова с рук на руки и удалились.

Правда новые конвоиры оказались не общительнее предыдущих. Они отвели мага в какую-то комнату с окном в садик и парой кресел у столика. Ему развязали руки и опять оставили одного в ожидании непонятно чего.

Серов огляделся, здешняя обстановка ему понравилась гораздо больше, чем та, что была в камере. Ноги еле держали его, голова кружилась, поэтому он опустился в кресло и замер, не то в задумчивости, не то в полусне.

— Подъем! Не спать! — В комнату вошел вчерашний визитёр, но уже одетый в инквизиторскую форму.

— Я не ошибся, это действительно вы… Здравствуйте. — Сказал Андрей, кое-как встав с кресла и попытавшись приободриться.

— Да садись ты. Это я так вспомнил старую шуточку старого друга. Вчера я был так сказать не при исполнении… Знаешь надо как то поосмотрительнее быть, в новом то месте.

— Наёмничья привычка сработала. За пределами Империи она была справедлива, а здесь… я просто дал ей волю. Зря, конечно… Но после восторга, который я испытал, находясь в соборе, зрелище убитой девушки и безнаказанно убегающего убийцы вывело меня из равновесия.

— Если тебе уготован тот путь, что видел наш общий друг, то с таким тебе придется часто встречаться. Ладно, я отчистил твое пребывание в Империи, по крайней мере, по документам. Есть хочешь?

— Да, очень… Я, кажется, трое суток ничего не ел… или даже больше…

— Неосмотрительно. Сейчас что-нибудь организуем. Самое время позавтракать.

Принесли несколько блюд и чай, кресла были придвинуты к столику. Андрей не утерпел, и буквально за минуту жадно смёл рис с овощами, позабыв о приличиях, и немного пожалев, что порция так мала. Мированов сделал вид, что не заметил такого поведения, когда юноша утолил первый голод, он продолжил разговор:

— Вряд ли Бориславский тебе хоть о чём-то рассказывал…

— Он сказал, вы друзья.

— Так и есть. Когда-то учились вместе в Академии Инквизиции. Потом долго вместе работали, но, обстоятельства разделили нас. Он — посол, а я — особист-кадровик. Если хочешь знать, я тебя курирую, только потому, что он меня об этом попросил. Вообще, я не занимаюсь наблюдением за приезжими, я занимаюсь подборкой подходящих людей.

— Подходящих для чего? — Уточнил Серов.

— Я так и знал, что он тебя не просвещал относительно своих планов. Всегда был неразговорчивым и скрытным… Но это пошло на пользу его карьере. А я подбираю людей, подходящих для определённых профессий. Вот ты, к примеру, кем себя видишь, здесь, в Империи?

— Я… Ну, я… — Андрей нарочно сделал вид, что его смутил этот вопрос, хотя ответ на него он прекрасно знал.

— Ты, ты. Юноша, не мямли, Бориславский охарактеризовал тебя, как человека решительного, уверенного. Или ты ещё не определился?

— Определился… Но вы подумаете, что я чересчур уж замахнулся… — Молодой маг продолжил изображать ложную скромность.

— Что я подумаю, ты не знаешь. Говори.

— Я хочу быть инквизитором. — Наконец признался он.

— Так вот, Серов, Борис Борисович в тебе инквизитора углядел ещё там, в Йорхенхолле. Именно поэтому он передал тебя мне. Должно быть, ты понимаешь, что для приезжего получить профессию и полномочия инквизитора хотя бы среднего звена — почти недостижимая высота. Слишком высоки требования. Однако, ты талантливый маг, а ещё некоторые качества твоего характера могут тебе помочь. Очень может быть, что тебе дадут попытаться и доказать, что ты сможешь быть инквизитором. Но для начала, тебе многое предстоит узнать об Империи, а мне — о тебе. Вернее, ты расскажешь мне о себе всё, имеющее даже мало-мальскую важность, стараясь ничего не утаивать.

— Я и не собирался ничего скрывать.

В душе юноши поднялось ликование; он действительно сделал верную ставку и показал себя с нужной стороны перед Бориславским. Благодаря этому, теперь у него появился реальный шанс добиться желаемого, и действительно стать инквизитором, получив, возможно, вдобавок к престижной в Империи профессии, определённое положение в обществе и некоторую власть. Это было то, что для начала желал обрести молодой тщеславный маг. Разумеется, он рассчитывал достичь и большего, но нужно было с чего-то начать, причём так, чтобы его прекратили воспринимать как бродячего наёмника и нищего бастарда.

— У каждого есть свои тайны. Так что, сейчас ты непроизвольно солгал мне. Постарайся впредь более взвешенно отвечать. Расскажи мне о своих родителях. — Сказал Мированов, отхлебнув горячего чаю с мятой.

— Я их почти не помню. — Ответил Андрей. — То есть, мать я не знал вообще, она умерла от какой-то болезни, когда я ещё младенцем был, по крайней мере, мне так сказали. Только урны с её прахом в семейном склепе Йорхенов нет, и, похоже, никогда не было… Я спускался туда много раз, но ни на одной из каменных полок не было высечено имя Мирабеллы Йорхен. Это странно, поскольку Йорхены трепетно относятся к родственным связям, даже к дальним, а моя мать была двоюродной сестрой Йоримуса.

— Мирабеллы Йорхен? Не Грей?

— Нет… отец с матерью не были женаты… Он собирался, но незадолго до свадьбы уехал по каким-то срочным, неотложным делам, и отсутствовал так долго, что в благородном семействе Йорхенов родился бастард. — Андрей вздохнул, и отпил чаю из чашки. — Вот так я опозорил свою мать, графскую фамилию и знатный род. Мне это потом долго припоминали… До самого моего отъезда в Альдомиф.

— А что же твой отец?

— Когда он вернулся, мне было уже года три. Мама к тому моменту давно уже умерла… Я даже помню тот день, когда отец приехал. День дождливый был, мы с братьями Йорхен играли в одной из комнат замка. А тут входит незнакомый мужчина, и пристально смотрит на меня печальными глазами… и улыбается. Этот незнакомец показался мне очень высоким… На нём был промокший чёрный плащ с капюшоном… А от плаща пахло гарью и ветром. Никогда не забуду этот запах… Наверное, это всё лишние и ненужные подробности… — Серов отвёл взгляд и снова отпил глоток чая, который начал уже остывать.

— Я тебя слушаю. Если мне покажется, что ты говоришь что-то лишнее, я тебе об этом скажу.

— Я не уверен, но, кажется, отец мой был имперцем. Йоримус на эти темы разговаривать не любил… Отца звали Леон Грей, но это на фартлинорский манер. Я потом, уже подростком, нашёл в одной из книг, в библиотеке графского замка, документы, которые отец готовил, чтобы официально усыновить меня и перевезти в Империю. Там его имя было… Лев Константинович Серов.

— Продолжай. Что же случилось, что он недооформил эти документы?

— Он часто бывал в разъездах, у него постоянно находились какие-то дела, и усыновление откладывалось. Но месяцы, проведённые с ним, были самыми лучшими в моём детстве. Он играл со мной, учил меня читать и писать, как на общем фартлинорском, так и на эльфийском и имперском языках. К шести годам я уже сам взахлёб читал книги, и мне начали даваться простенькие заклинания, которые я в этих самых книжках и вычитал… а он гордился моими достижениями. — Рассказывая, Андрей смотрел уже не на собеседника, а будто бы сквозь него. Мысли юноши были устремлены в прошлое, и вновь яркими образами разворачивались для него картины минувшего, о некоторых из которых он предпочёл бы забыть. Но воспоминания рвались наружу, он перестали быть приятными, они пробегали болезненной, знобливой дрожью по его спине, проблёскивали тенью застарелого страха в глазах. — Только счастье это недолго продолжалось… Знаете, Йорхенхолл ведь, практически, среди Нейтральных Земель стоит… Само графство маленькое, три часа пути верхом — от границы до границы… Часто орочьи племена осаждали его, иногда даже разоряли по окраинам, но не бывало, чтобы вплотную к графскому замку подбирались… Вплоть до того дня… Я помню панику в замке, когда спешно закрывали ворота, когда нас, детей, увели в укреплённую комнату в башне, а на винтовой лестнице, ведущей к ней, выставили стражников… Нянька пыталась оттащить меня от окна, но я не давался… А она была напугана не меньше, чем дети, порученные ей, и, оставив меня на подоконнике, ушла в дальнюю часть комнаты, где перешёптываясь, сидели Иоганн с Фридрихом и стояла колыбель Виолетты…

Инквизитор слушал Серова не перебивая, внимательный взгляд особиста будто читал историю с переполненного эмоциями лица юноши. А Андрей, погружённый в тот полузабытый мир своего детства, казалось, заново переживал события, навсегда оставившие неизгладимую рану в его душе.

— Я смотрел, как целая орда орков осаждает замок, как они скачут, всё прибывая… Даже наверху, в башне, казалось, земля содрогается от топота лошадиных копыт. Сначала… замок оборонялся вроде бы хорошо, но потом орки полезли на стены, и через некоторое время многие из них оказались во внутреннем дворе, и попытались открыть ворота. Тогда-то и выбежал откуда-то мой отец, и он вёл за собой несколько человек. Я уже плохо помню, что там творилось, вспоминаются крики, кровь, лязг оружия, трупы орков во внутреннем дворе… Мой отец, сражавшийся и впрямь, как настоящий лев, двигавшийся легко, отточено, ловко, убил, наверное, десятка два орков. Хотя, может, и меньше, тогда мне просто так показалось… И вдруг… — Андрей с трудом проглотил комок, подкативший к горлу. — …к нему со спины подобрался орк с копьём в руках… Я тогда крикнул: «папа, берегись, сзади!»… Но он меня не услышал, а в следующий миг копьё пронзило его… Мне от ужаса стало плохо, я упал с подоконника на пол и потерял сознание. Пролежал без чувств в кровати целых три дня, доктора уже боялись, что я никогда не приду в себя. Мне же, всё это время, снился всё тот же повторяющийся кошмар, как копьё пронзает плоть, как отец падает мёртвым, а я бессилен что-либо сделать… — Глаза юноши болезненно заблестели, он почти на минуту замолчал, вновь перемалывая встревоженное воспоминание. Казалось, он еле сдерживает слёзы, но он так и не дал им воли, хотя голос его предательски дрожал, когда он продолжил. — Когда я, наконец, очнулся, удивив всех, мне сказали, что отец мой погиб. Снаружи орду вспугнули, кажется, лейарские войска, которые, спустя несколько часов после начала штурма, привёл тогда ещё молодой князь Нордл… но замок был частично разграблен, и многие орки бежали с богатой добычей… не знаю, зачем, но они утащили даже труп моего отца. Должно быть, для какой-то отвратительной цели, может быть, для шаманского ритуала… После таких новостей я целый месяц не мог говорить, ни с кем, ни о чём, нянька сочла, что я вовсе онемел. Йоримус Йорхен стал моим опекуном, и, в общем-то, внимания мне уделял не меньше, чем собственным сыновьям, тут его упрекнуть не в чем…

На этом Серов закончил свой рассказ. Чтобы как-то скрыть гнетущее смятение, завладевшее им, юноша залпом выпил остывший чай. Инквизитор молчал, давая молодому человеку возможность самостоятельно навести порядок в собственных мыслях. Андрей же, видимо, о чём-то судорожно размышляя, за несколько минут сумел вернуть себе относительное спокойствие. Мированов довольно хмыкнул и спросил:

— А почему ты решил стать магом?

— У меня были к этому выраженные способности. Но истинная причина всё же не в этом. После гибели отца, я слышал множество пересудов о той осаде, но чаще всего в разговорах проскакивало, что трагедии могло бы и не произойти, если бы в рядах обороняющихся был хороший маг. Эта мысль, как заноза, засела у меня в голове. Я целыми днями сидел в библиотеке замка, и никакими силами меня нельзя было оттуда выдворить. Иногда братьями Йорхенам становилось скучно, и они начинали гонять меня по всему замку, развлекаясь эффектами, которые производили мои, слабенькие тогда, заклинания. В конце концов, мне эти их развлечения надоели, и я стал ходить на занятия по фехтованию вместе с ними. Сочетая своё умение владеть клинком с некоторыми боевыми и защитными заклятиями, я вынудил братьев отстать от меня, хотя Фридрих периодически сам нарывался, а Иоганн спекулировал тем, что он — будущий граф, и я не имею права сопротивляться его нападкам. Я с этим смирился, но только отчасти… Граф же поощрял мой интерес к магии, но скорее всего потому, что ему нужен был шут, развлекающий гостей на балах красивыми иллюзиями и голограммами. Отец оставил мне небольшое состояние, которое Йоримус хранил у себя, и я узнал, что его хватит, чтобы оплатить обучение в Альдомифской Академии Изящных Магических Искусств. Я забрал свои деньги и отправился в Альдомиф. Поступил в Академию, но потом плата за обучение возросла. В каникулы мне приходилось подрабатывать в качестве наёмного боевого мага. Я об этом не жалею — такая практика помогла мне отточить мастерство.

— Хорошо. А скажи, Андрей, как ты относишься к представителям других рас?

— М-м… Терпимо, можно сказать… Конечно, ниамбл и орков я ненавижу, но к остальным откровенной вражды не питаю.

— А эльфы? Мне известно, что ты несколько лет подряд в летние каникулы уходил в эльфийские леса, и учился магии у эльфийских чародеев.

— Я этого не скрываю, да, я многое почерпнул у них. Мой наставник в Академии был эльфом, и это он посоветовал мне поехать набираться мудрости к его сородичам. Эльфийская магия послужила основой для моих собственных разработок, но особенно помогла в разделе Исцеления. Именно эльфы научили меня врачевать ужасные раны, именно у них я научился находить редкие травы и делать особые зелья и снадобья.

— И всё?

— Ну… не только, там ещё кое-что узнал. Они меня допустили в свою библиотеку…

— Я не про магию. Какое отношение у тебя к эльфам?

— Скорее приязненное. В эльфийках есть особая, изящная, утончённая красота… К тому же, это талантливая раса… — Серов чуточку улыбался, и, кажется, собирался долго объяснять причины своих симпатий, но Мированов перебил его:

— Вот ты сказал, что даже страшные раны исцелять можешь. Так что же, на себя снадобье решил не тратить? У тебя свежий шрам через правую бровь, и ты ничего с этим не сделал?

— Этот шрам я решил оставить напоминанием о своём решении. Он был получен не в бою, но в попытке отстоять свою веру, свою правоту.

— Всё понятно. А что ты делал в магическом Ордене Хронорианцев?

— Там я тоже учился… Один из преподавателей в АИМИ был хронорианцем, и пригласил меня в свой орден, я на несколько месяцев был снят с занятий, чтобы пойти с ним. Я быстро стал Адептом… Но когда узнал, что как раз хронорианцы похищают эльфов, и вытягивают из них из них время жизни, чтобы забрать себе и продлить, таким образом, собственную жизнь… Я покинул Орден, прихватив из их библиотеки пару книг с сакральными тайнами Магии Времени. За это они пару разу пытались меня прикончить, но потом просто начали игнорировать…

— А эти книги до сих пор у тебя?

— А как же. Бесценная кладезь знаний, такие книги больше нигде нельзя достать… Подождите… — Встрепенулся Андрей. — Книги в рюкзаке, а рюкзак у меня стражники забрали, как и все остальные вещи… а некоторые принадлежности непосвящённым лучше бы не трогать… Конечно, на рюкзаке охранное заклинание стоит, посторонний в него залезть не сможет, но если они всё-таки нашли способ залезть внутрь…

— Не беспокойся, твои вещи здесь, никто их не тревожил. И лошадь твоя стоит в моей конюшне. Я решил, что оставлю тебя пожить у себя, в комнате для гостей. Если ты не против, конечно.

— Нет, конечно, не против, спасибо за приглашение. — Просиял Серов. — Мне не по карману гостиница… у меня есть немного серебра, но здесь всё за золото… так что я нищ…

— Полагаю, это временно. Итак, юноша, у меня в доме есть библиотечная комната, и я рекомендую тебе её посетить. У меня много работы, и свободен я буду в основном по вечерам, но на многие твои вопросы ответят книги, ты и сам знаешь. Днём можешь побродить по городу, присмотрись к людям, к порядкам, к устройству жизни. Только давай пока что без героизма и без убийств. Старайся вообще не привлекать к себе лишнего внимания, и не афишировать, что ты — маг. В Империи маги, не состоящие на службе у Инквизиции или не приобщённые к какой-либо другой официальной деятельности, запрещены так же, как ношение оружия гражданскими лицами. Так что, пока оставь клинок в своей комнате, и позабудь на время о колдовстве, не то какие-нибудь стражи, в порыве служебного рвенья, вполне могут арестовать тебя за нелегальное использование магии.

— Я понимаю. — Вздохнул Андрей.

— Но тебя это огорчает. Не переживай, если всё пойдёт, как надо, ты ещё сможешь блеснуть своими умениями.

* * *

Первый месяц в Межграничье прошёл для Серова как-то незаметно. Дни были похожи один на другой, занятия были одни и те же, и только погода вносила некоторое разнообразие в ставший привычным распорядок дня, не смотря на это, Андрей не скучал. Он усердно читал, штудировал историю государства, заучивал наизусть основные имперские законы, вёл длительные беседы со своим куратором, и по нескольку часов в день бродил по городу: следил за жителями, прислушивался к их разговорам, присматривался к поведению, изучая местные порядки.

Вечерами, после ужина, маг, удобно устроившись на кровати, и обложившись книгами, сводил воедино собственные знания о континенте, почерпнутые из хроник, летописей, сказаний, легенд и личных наблюдений, с новыми сведениями, полученными об Империи.

Материк Фартлинор обрёл нынешние очертания более тысячи лет назад, в результате грандиозного катаклизма, спровоцированного, согласно древней легенде, действиями троицы братьев, могущественных демонов-полукровок Фаргарнов. Они искали славы и признания в Демоническом Легионе, которым были отвергнуты и изгнаны из-за своего получеловеческого происхождения, и, дабы привлечь к себе внимание Высших Демонов, решили разрушить материк, однако не уничтожить, а лишь разделить, порвав обширные земли на разрозненные острова, разбросанные по Океану. Следующим шагом в их тщеславном замысле было достижение почитания демонической троицы, как новых богов…

Однако осуществлению это чудовищной по размаху затеи, помешала разумная раса драконов и могущественные маги Ордена Ун. Люди сплели мощные защитные чары, используя поддержку драконов, обладающих огромной магической силой. Отпор демонической троице оказался гибельным для большинства чародеев, поскольку им пришлось вложить не только магическую, но и собственную жизненную энергию, дабы сотворить по всему периметру материка гряду особых защитных гор, препятствующих расхождению земель и удерживающих материк в целости. Эти кряжи были названы Цепями Уновира, в честь города, где обитали маги, не пожалевшие собственной жизни для их создания.

К сожалению, горные хребты, созданные с помощью магии, перекрыли прямой доступ к Океану практически везде. Но именно благодаря им, защищённый от внешних влияний, климат на Фартлиноре стал относительно мягким, хотя и неравномерно.

В результате неудачной попытки разрушительного разделения, посреди материка образовался громадный разлом, от которого в разные стороны расходились глубокие трещины. С помощью магии, подземных источников и дождей он был заполнен водой и превращён во Внутреннее Море. Поднятая чарами вода растеклась и по трещинам, обратив их в реки, имевшие бурное течение, но текшие не в море, а из него. Протекая через сквозные подземелья под магическими горами, эти реки впадали в Океан.

Что же касалось самих братьев-Фаргарнов, то, исходя из записей летописцев, во время противостояния уновирцам и драконам, старший — Фортранн, был развоплощён и стал бестелесным духом, искавшим подходящую новую оболочку, чтобы вновь обрести былое могущество. Средний, Аристарх, счёл себя самодостаточным и более не желал обрести признание Легиона. Он пошёл своим путём, создав несколько новых видов магии и обучив ей людей, образовав, таким образом, два Ордена Магов — Орден Фаирреконов, специализировавшихся на всевозможных способах управления Стихией Огня, и Орден Хронорианцев, обладавших некоторой властью над Временем и искавших секреты бессмертия. Младший брат, Хартан, тоже предпочёл остаться среди людей, однако свои силы он тратил на контракты и сделки со смертными, находив в этом неиссякаемый источник развлечения.

Во время Катаклизма, в результате мощнейших землетрясений, погибло множество людей и существ, когда же он был приостановлен, началась новая эра, и летоисчисление начало вести счёт от этого события.

Некоторые страны исчезли вовсе, другие — отстраивались заново, так, почти в самом центре материка, по северному берегу Внутреннего Моря, возникло и разрасталось новое, юное государство, впоследствии ставшее Империей. Близ южного берега, в горах, был вновь возведён Уновир — город-государство, чьи границы защищала магия, отталкивавшая всякого, кто не являлся жителем Уновира или же приглашенным. Незваных гостей здесь не привечали — этот город принадлежавший потомкам магов Ордена Ун, был отгорожен от остального мира и замкнут в себе.

На северо-западе приводили свои владения в порядок гораздо более древние княжества. Лейар, некогда считавшийся самым крупным, богатым и влиятельным государством, примыкал, по западной границе, к Трясинам Тейвике, обширной болотистой местности. По северной — соседствовал с княжеством Раглинар, чьи холодные, суровые земли до катаклизма вплотную прилегали к Океану, и даже после окружения горами сохранили несколько прямых выходов к нему. Раглинар населяли воинственные племена, бывшие, к тому же, отважными мореплавателями. На их землях произрастали леса, деревья из которых очень хорошо подходили для строительства кораблей. Княжество Мальбурган граничило по западной своей стороне с двумя другими, и было богато плодородными землями, возделываемыми трудолюбивыми крестьянами.

Великий град Альдомиф, испокон веков стоящий в междуречье двух больших рек, близ восточной границы Лейара, от Катаклизма не пострадал вовсе, его защитили маги-основатели, правящие там и поныне.

Остальные земли материка считались полностью «нейтральными», и, хотя были заселены, значимых государств, помимо перечисленных, более не было. Кое-где возникали города-крепости, графства, поселения, деревни со своими законами и порядками, а некоторые из них также и исчезали, в результате военных стычек и набегов. По степям кочевали, за табунами своих лошадей, орки и дикие племена, не признающие оседлого образа жизни. Драконы расселились по хребтам Цепей Уновира, и в дела людей практически не вмешивались.

Населяли Фартлинор различные расы. Люди превосходили всех прочих числом, и встречались практически в любой части материка.

Крепкие, коренастые, невысокие, но очень выносливые гномы предпочитали жить и трудиться в суровых предгорьях и горах, мирно соседствуя с драконами, избравшими для себя то же место обитания, правда, их пещеры находились гораздо выше, над поселениями гномов. Орки слыли воинственными кочевниками, целыми племенами скитавшимися по степям, и совершавшими набеги на плохо защищённые пограничные поселения. Происхождение молодой расы златокожих ниамбл, обитающих, в основном, в болотистой местности Трясин Тейвике, было весьма туманным, ходили слухи, что эти необычные существа — близкая родня людям, однако отверженная и изгнанная из благодатных земель. Самыми прекрасными, романтическими и загадочными существами считались фахлари — крылатые люди, жившие где-то в поднебесье. О них мало что было известно, да и на бренную землю они редко спускались.

На востоке раскинулись огромные леса, населённые эльфами, жившими в гармонии с природой и познавшими множество её тайн; далеко на юго-западе и востоке, за эльфийскими лесами, простёрлись пустыни. Восточная, под названием Ямотиша, была родиной расы лурмий, чья кожа была серебристо-голубой, из-за плотных чешуек, как у рептилий, а волос не было вовсе — вместо них, на головах их росли яркие веерообразные перепонки. Юго-западная, расположенная где-то за орчьими степями, служила пристанищем для магов-некромантов, искавших уединения, и нашедших его там.

При огромном количестве путешественников, странствующих по материку, за истекшую тысячу с лишним лет, огромные пространства так и оставались неисследованными, в основном из-за пугающих мифов о различных опасностях, подстерегающих в неведомых землях, которые никто так и не рискнул развеять, или же, просто не удосужился об этом рассказать. Ныне, когда страны были уже давно отстроены, конфликтов на материке было предостаточно, и спровоцировать очередную войну могла любая мало-мальская стычка.

Армии, сходившиеся на полях сражений, имели всевозможное снаряжение, от обычных стёганых курток, до практически непробиваемых стальных лат, от деревянных дубин, до высокотехнологичного огнестрельного оружия.

Большую часть войска цивилизованных стран во время войн составляли наёмники.

Отдельного упоминания заслуживали боевые маги, регулярно участвовавшие в битвах, сеявшие хаос и разрушения, влекомые жаждой наживы, славы, но зачастую ведомые другими, одним им ведомыми причинами.

На Фартлиноре не было единой религии, однако, среди множества других богов, особо почитаемой и известной была богиня Элтабиатта, отзывчивая к молитвам и дарующая то дожди, то щедрые урожаи, то останавливающая эпидемии опасных болезней… Для обретения её покровительства во многих городах и деревнях возводились храмы в её честь. Лишь одна страна авторитета богини не признавала — то была Империя, проповедовавшая исключительно Христианство, а поклонение другим богам считалось в этой стране идолопоклонством и ересью. Впрочем, это государство не вело открытых религиозных войн, но священники распространяли учение повсеместно.

Империя слыла страной богатой, процветающей, и гораздо более развитой по сравнению с остальными. Соперничать с нею мог лишь Альдомиф — легендарный, могучий и славный город-государство, основанный несколькими более двух тысяч лет назад могущественными магами. Из-за своего расположения, он, по сути, являлся крупным речным островом. Знаменитый Альдомифский Базар был средоточием фартлинорской торговли, и потому — крупнейшим экономическим центром материка. Любую редкость можно было найти на громадных торговых площадях, невероятные суммы денег тратились здесь или сохранялись в Банке Альдомифа, а самое главное, вести дела здесь было безопасно: город сохранял нерушимый нейтралитет, не участвовал ни в каких конфликтах и не дозволял никаких стычек на своих территориях. Это было выгодно практически всем, и поэтому правила пребывания строго соблюдались, а за порядком рьяно следила стража, а также маги, обеспечивающие безопасность. Кроме базара, Альдомиф был известен своей Академией Изящных Магических Искусств — лучшим высшим учебным заведением для магов на территории всего Фартлинора, за исключением, разве что, Империи.

В большей части материка в ходу были серебряные монеты, но Империя, практически с первых лет своего существования, в качестве собственной валюты использовала золотые монеты, получившие название «империалы». На аверсе их изображался государственный герб, на реверсе — профиль Императора. Надо заметить, что «профилем Императора» была некая безликая золотая маска, скрывавшая лицо каждого правителя, считавшаяся атрибутом Императорской власти, и передававшаяся следующему избранному владыке наряду с императорской короной. Практически все покупки совершались в Империи на золотые империалы, а серебро считалось мелочью и использовалось для размена — сто серебряных монет равнялись одной золотой. Это отличие от всего остального мира обуславливалось обилием золотых и серебряных рудников на территории страны. Кроме того, другая ходовая монета лишний раз подчёркивала особое положение Империи относительно других государств.

Сама страна состояла из нескольких княжеств, объединённых под безусловной властью Императора; западные земли принадлежали князьям, состоящим на службе непосредственно у монарха, восточные — князьям-инквизиторам.

Любопытным оказалось то, что императорская власть не передавалась по наследству от отца к сыну, хотя и была пожизненной. Как только очередной Император умирал, Особый Государственный Совет, наивысший законодательный орган, чьи решения полагались неоспоримыми, избирал из числа собственного состава одного человека, которому надлежало стать новым владыкой. Чтобы взойти на Золотой Престол, избранник обязан был отречься от права обзаводиться семьёй, «дабы править Империей, не отвлекаясь на иные дела». Лицо правителя на всех приёмах полностью скрывала золотая маска, подчёркивая обезличенную беспристрастность справедливой власти. Даже от собственного имени правитель должен был отказаться, и его знали лишь как следующего по счёту Императора. За время существования Империи сменилось двенадцать Императоров, и ныне правил Император Тринадцатый.

Глава Инквизиции был вторым лицом в государстве, и занимал свой пост уже почти тысячелетие. Духовенство нарекло его Богохранимым Лидером, ибо сам Создатель, казалось, продлял и оберегал его жизнь. Именно благодаря его стараниям Инквизиция стала самой значимой организацией в Империи, и обрела огромную власть и полномочия, ограничиваемые лишь приказами Императора. У Инквизиции имелась собственная армия, состоящая из отлично вышколенных и подготовленных боевых групп инквизиторов, принадлежащих к войскам князей-инквизиторов. По первому требованию это воинство обязано было присоединиться к другим вооружённым силам страны. И если Армия Империи представлялась наступательной силой, своего рода «Мечом» в руках государя, то инквизиторской рати не было равных в обороне, разведке и диверсиях, за что Инквизиция иначе называлась «Щитом Империи».

Многие чиновники-инквизиторы входили не только в законодательный Государственный Совет, но и были министрами Особого Государственного Совета.

Инквизиция оказывала значительное влияние на политику державы, поскольку в состав этой государственной организации, кроме Департамента Духовных и Гражданских Дел, включалась Коллегия Иностранных Дел, учреждающая деятельность имперских посольств. Вдобавок, она изобиловала многообразием других немаловажных структур, коими были Военно-Медицинская Организация, Научная Ассоциация, учёные из которой в народе просторечно назывались «чернохалатниками», и, разумеется, Ведомство Магии, строго регламентирующее деятельность всех магов, проживающих на территории страны и осуществляющее надзор за соблюдением установленных правил.

Под покровительством Щита Империи находились многочисленные учебные заведения, сиротские приюты и некоторые школы магии.

Цвета государственного флага были привилегированными, и разрешались для ношения только определённым сословьям: золотой — считался императорским, и, помимо самого Императора, облачаться в одежды этого цвета могли лишь представители элитной Императорской Гвардии, которых в народе называли «Золотые Плащи». Чёрный — официальный цвет Инквизиции, дозволялось носить лишь инквизиторам. Серый, как сталь — принадлежал военным Имперской Армии, и их служебная форма была именно этого цвета.

Империя считалась державой людей, оплотом человеческой расы, все же остальные существа допускались в неё крайне редко, неохотно, или же не допускались вообще. Существовали, конечно, исключения: к примеру, те же гномы, были полезны для Империи, охотно работали на её благо, и потому им было дозволено жить в её пределах. В этом заключалось ещё одно значительное отличие от хорошо знакомого Андрею Альдомифа — в этот город дозволено было входить любому, в независимости от расы и происхождения, правда, лишь при условии, что вошедший будет безукоризненно соблюдать все правила и законы.

Наличествовало ещё разделение нечеловеческих рас по отношению их к Империи. Орки и ниамблы считались враждебными, гномы, лурмии и драконы — нейтральными, а фахлари и эльфы — дружественными, хотя Мированов такую классификацию, похоже, не одобрял. По его мнению, все, кто был отличен от людей, не должен был допускаться в страну. Через некоторое время и Серов с ним согласился.

Существовали, однако, и противники имевшегося строя, и самым значительным из них считалась «Единая Империя» — незаконная политическая организация, всячески противопоставляющая себя Инквизиции. Одной из главных пропагандируемых ею идей была легализация иммиграции представителей любых рас в Империю, а также уравнивание таких иммигрантов в правах с людьми. Помимо этого, они добивались упрощения процедуры становления гражданами, разрешения распространения других религий на территории страны и узаконивание их, а также уменьшения влияния Инквизиции в государстве. Эти вольнодумные замыслы пришлись совсем не по душе Андрею, и он счёл, что их лучше всего искоренить, вместе с организацией, их распространяющей.

Настоящих имперцев в Путеводске было меньше половины, население состояло, в основном, из людей, живших в этих землях ещё до того, как они вошли в состав Империи. Кроме людей, Серову попадались на глаза ещё и гномы, деловито закупающие в лавках еду и спиртное. Потом выяснилось, что эти гномы работают в шахтах неподалёку от города, и что их пребывание здесь разрешено официально, приказом самого Императора.

* * *

Второй месяц в Межграничье ознаменовало наступление осени. Сентябрьское солнце дарило мягкое, приятное тепло, а кроны деревьев ещё долго оставались зелёными. Из всех времён года Андрей предпочитал именно это, однако наиболее прекрасной считал более позднюю пору, когда злато пожелтевших листьев устилало землю, а стволы деревьев стояли почерневшими от моросящих дождей. Ему нравился пьянящий аромат созревших яблок и прелой листвы, и созерцание, как от веяния первых холодов вымерзают последние осенние цветы. Некая возвышенная, поэтическая трагичность происходящего увядания завораживала, и почему-то казалась чародею гораздо более трогательной и жизнеутверждающей, нежели пробуждение природы и весеннее цветение.

Куратор стал уделять Серову чуть больше времени, он лично тренировал его, демонстрировал особые приёмы фехтования и рукопашного боя, и нещадно гонял, заставляя укреплять худощавое юношеское тело. Поначалу Андрей считал такие тренировки настоящим издевательством — мышцы ныли, даже кости ломило, а уж об использовании магии после сотни отжиманий, шестикилометровой пробежки и мук подтягиваний на турнике, речи вообще не шло. Один раз юноша возмутился, высказав куратору своё мнение о такой физической подготовке.

— Знаете, Степан Аркадьевич, я, всё-таки, маг, а не воин. Моя сила заключена в разуме, а не в мышцах…

Мированов усмехнулся:

— Да, как же это я позабыл. Давай-ка ты будешь отжиматься на одной руке, а другой огненные шары в цель швырять. Одновременно и меткость твою разовьём.

Андрею пришлось подчиниться. После того случая, своё мнение юноша старался оставлять при себе, по крайней мере до тех пор, пока его не спросят.

К началу октября стали заметны результаты, маг стал чуть шире в плечах, под кожей появился выраженный рельеф мышц, однако изящества сложения он не потерял.

Постепенно стало холодать, начали моросить заунывные осенние дожди. Тонкое шёлковое облачение мага и заношенный дорожный плащ совершенно не подходили для такой погоды, а в кошельке не было ни одного золотого империала, чтобы купить какую-то другую одежду. Молодой человек оказался слишком горд, чтобы попросить денег в долг, а Мированов, видя его плачевное финансовое положение, умышленно сдерживал щедрый порыв приобрести ему подходящий костюм. Скорее всего, чародей с радостью принял бы подобный подарок, однако куратор желал услышать просьбу. Но этого не происходило, и Степан Аркадьевич, с незаметной улыбкой наблюдая, как Серов, обладавший воистину поразительным терпением, с достоинством переносил холод и неудобства, проникался к нему всё большим уважением.

На улицу выходить не хотелось, но каждый день после тренировки Андрей сам себя гнал из дома; в городе он изучил уже каждый закоулок, многие люди были знакомы ему. Побродив в промозглой мороси несколько часов, юноша с радостью возвращался к весело горящему камину и книгам.

В одну из таких вынужденных прогулок Серов совсем уж вымок. Дождь щедро поливал землю, на улицах почти никого не было, лишь изредка попадались отряды патрульных, да и те норовили куда-нибудь спрятаться.

Андрей направился к дому особиста, но тут послышалось цоканье копыт, и чёрная карета, с гербом Инквизиции на дверце, поравнявшись с ним, остановилась; дверца открылась, оттуда высунулся мужчина.

— Андрей Серов?

— Да. — Кивнул маг.

— Залезай. — Мужчина скрылся внутри, а Серов, пожав плечами, сел в карету и она тронулась, едва он закрыл дверцу.

Изнутри карета тоже была чёрной, обитой плотной тканью. Два сидения — друг против друга, на одном из них сидел мужчина, лет тридцати с лишком, высокий, крепкий и коренастый, коротко стриженный, темноволосый, в простой серо-коричневой одежде и такого же цвета плаще из грубой ткани.

— Куда едем? — Поинтересовался у него Андрей.

— Известно куда, в Крестославль. Не боись, твои вещи я уже забрал, тут они… Меня Николай зовут. — Мужчина протянул руку.

— Андрей. — Юноша ответил рукопожатием. — Но вы это уже знаете.

— «ВЫ»?.. Слушай, давай без вот этого… На «ты», короче. Меня, в общем, из Академии Инквизиции за тобой послали. Инквизиторам за тобой разъезжать некогда, дали только карету, и велели тебя забрать. Я у них человек проверенный, в армии служил десять лет, теперь вот в плановый набор попал. Вместе с тобой поступать буду.

— Неужели в Крестославль… самый крупный город во владениях Инквизиции!

— О, ты уже наслышан, видать. Ну не совсем в город, Академия чуть в стороне от него находится, но вообще да, рядом там всё. Ты бы это, плащ свой мокрый снял, а то ехать-то далече, захвораешь ещё.

— Я бы снял, да без него совсем холодно…

— Ладно, на вот, держи. — Николай снял свой плащ и сунул его продрогшему Андрею. — А то на тебя даже смотреть зябко…

— Спасибо… — Маг снял свою промокшую хламиду и завернулся в плащ Николая.

— «Спасибо» будет, когда выпьем за знакомство. Но это пока терпит.

— Как будет возможность, проставлюсь. Я всё понимаю.

— Я тут отчёт про тебя почитал, мне велели, знаю, что ты приезжий, и вроде как, маг хороший. Ну, и ещё там всякого понаписано, мозги сломаешь разбирать. Думал, что ты хмырь высокомерный, а ты ничего, нормальный мужик.

— Интересно, как ты это определил.

— Хотя бы высокопарными речами не сыплешь, и нос не гнёшь от разговора со мной. Вот, и выпить даже не против.

— Нет, я сам как раз не пью, мне нельзя, я маг. Но тебя угощу.

— Эх, что ж за беда у всех магов, что никому из них компанию поддержать нельзя.

— Вообще-то это не категорический запрет, просто алкоголь отрицательно влияет на потоки энергий, которые используются для сотворения заклинаний…

— Ой-ой-ой, не надо, не продолжай, это там ваши штучки, магические, мне в них вникать ни к чему, всё равно ни чего не пойму… Давай, спрашивай, чего ты там хочешь узнать, мне велели тебя в курс дела ввести.

— Да я уже многое знаю… со мной куратор работал.

— О, это хорошо. А я уж решил, что весь путь проведу в нудных разъяснениях. Но кой-чего я тебе скажу, без обид. Вид у тебя какой-то… бродяжный. Ну что это за патлы у тебя висят, чать ты не девушка, чтоб длинной волос покорять. Подстричься бы тебе, а то как-то не по-имперски выглядишь. У нас с длинными волосами только знатные инквизиторы ходят, а тебе ещё по статусу не положено, такой вид многие не одобрят, странно, что тебе куратор не сказал. Хоть, может он думал, что ты сам догадаешься.

— Длинные волосы концентрируют в себе особые энергии…

— Я ж сказал, не надо мне про всякие там энергии. Я тебе говорю, что вижу. Дело твоё, меня не нянькой к тебе приставили.

— Да, кстати, а как это ты ко мне приставлен?

— Сопровождающий. Только на самом деле, я сам вызвался. Больно любопытно было взглянуть на такого особенного мага…

— Во-первых, я не диковинная зверушка, чтоб на меня смотреть любопытно было. А во-вторых, с чего ты решил, что я какой-то особенный?

— Да ты не обижайся, чего ты… И не скромничай, ты особенный уже тем, что трёх месяцев в Империи не прожил, а тебя уже не только в центральную часть пропустили, но и в Академию Инквизиции вступительные сдавать разрешают. У нас тут многие имперцы туда попасть не могут, у кого способностей не хватает, у кого — связей. Я вон, десять лет в Имперской Армии служил, каждый год письма с запросами писал, а положительный ответ только две недели назад получил.

— Если ты служил в армии, зачем же решил податься в Инквизицию?

— Что ж мне, всю жизнь, что ли, по казармам мотаться? Инквизиторам и платят больше, и уважение, и почёт… И не перебрасывают из города в город каждый месяц, когда до среднего звена дослужишься. И вообще, сам-то ты чего захотел инквизитором стать?

— Должно быть, это моё призвание. Я хочу отдать свои знания, умения, магическое могущество на службу Империи.

— Во как. Звучит впечатляюще, тебе только вдохновляющие речи для новобранцев толкать… Передо мною можешь не распинаться, я человек простой, деревенский, от фанатизма далёкий.

— То есть ты думаешь, что я преувеличиваю.

— Не, я уверен, что тебе стать инквизитором хочется по какой-то ещё причине. А может быть, их даже несколько.

— Может быть. Я хочу стать знатным инквизитором. Хочу обзавестись большим домом где-нибудь в центре Империи, заработать небольшое состояние. Хотя, лучше бы большое, надоело уже, когда ветер в карманах свистит. У меня в Йорхенхолле невеста осталась, Виолетта. Очаровательное создание, но, к сожалению, она графиня. Я собираюсь на ней жениться, но, пока не обустроюсь здесь, в Империи, я этого сделать не могу. И, потом, когда мы с ней обзаведёмся детьми, я хочу, чтобы они гордились мной, своим отцом, чтобы хотели равняться на меня.

— Да-а-а… наверное, про нормального мужика — это я загнул… Ну, это ничё, это лечится.

Они ещё долго разговаривали на отвлечённые темы. Просторечный говор нового знакомого показался Андрею вполне привычным — большинство наёмников, в компании которых ему прежде довелось вращаться, излагали свои мысли в такой же, а порою и в гораздо более грубой форме, не гнушаясь ввернуть крепкое словцо.

Путь до Крестославля занял три дня, и то, только потому, что карете, по особому распоряжению, дозволили проехать через телепорт, иначе путешествие затянулось бы недели на две.

В Империи была разветвлённая сеть телепортов, основные из которых, самые мощные, созданные неведомыми могущественными магами более тысячи лет назад, еще до появления самой Империи. Тайны их возведения канули в лету, хотя сами они множество столетий работали безотказно. Другие телепорты достраивались постепенно, совместными силами талантливых имперских чародеев. Сеть сообщения была отлажена, но, конечно, новые уступали старым и по мощности, и по дальности перемещений, назывались они «малыми телепортами».

Каждый телепорт находился в укреплённом сооружении и тщательно охранялся. За правильной работой следили маги; воспользоваться телепортом можно было только при наличии специальных бумаг, заверенных Инквизицией или императорскими чиновниками. Исключение составляли люди, наделенные чрезвычайными полномочиями подтверждаемые спецпропусками, так что, основным контингентом, проходящим телепортацию, в основном это были инквизиторы, представители императорской гвардии и военные офицеры. Тому были причины: телепорты имели определённый энергетический заряд, в зависимости от мощности, и в сутки могли пропустить только ограниченное количество народа. На несколько часов в день телепорты прекращали свою работу, для подзарядки.

Телепорты располагались несколько в стороне от городов, к которым вели. Это имело стратегическое значение. В случае, если бы телепортом смогли воспользоваться враги, им понадобилось бы не менее двенадцати часов, чтобы подобраться к стенам города. Впрочем, нападать на Империю уже тысячу лет никто не решался, слишком огромна и могущественна была эта страна.

К окончанию пути, Андрей с Николаем обрели приятельские отношения, и уже болтали друг с другом легко и непринуждённо, будто были знакомы уже целую вечность.

* * *

Карета остановилась у кованных решётчатых ворот. Из чёрной будки близ них высунулся старичок:

— Кто такие?

Из кареты выглянул Николай:

— Матяшин Николай Иванович. Сопровождаю Серова Андрея Львовича, в Академию для сдачи вступительных экзаменов. Посмотрите, там у вас записано должно быть… Ну, мне это так сказали.

Старичок скрылся в будке, и через минуту высунулся снова:

— Есть такие. Давайте паспорта, сейчас сличим…

— У меня только карта… — Негромко сказал Андрей. — Паспорт не выдали ещё.

— Не парься. Если уж тебя через телепорт без паспорта пропустили, то сюда-то вообще без проблем войдёшь. Мы ж не сами по себе, а по распоряжению. — Ответил Николай.

Действительно, ещё через минуту ворота открылись, и карета въехала на обширную территорию Академии Инквизиции. Их высадили у тёмно-серого здания, на дверях которого висела табличка «4 БЛОК. 1 этаж — кухня, столовая, медицинский блок, санитарные помещения. 2 этаж — склад, инвентарная комната. 3 этаж — общежитие для абитуриентов».

— Во, здесь будем три дня жить, до начала экзаменов. Я там, в комнате, один, ты как, ко мне пойдёшь? — Сказал Николай, взваливая андреев рюкзак себе на плечо.

— Почему бы и нет. Ты не сказал, что экзамены только через три дня.

— Это для подготовки. В Академию поступают разные люди, со всей Империи, иногда их приглашают внезапно, вот как тебя. Конечно, некоторые с ходу всё сдать могут, а другим там надо мысли в порядок привести, себя, настроиться, и всё такое…

Они вошли в здание, и хотели подняться на третий этаж, но их остановила суровая старушка-вахтёр.

— Ты вот, наверное, Серов. — Она ткнула пальцем в Андрея, тот кивнул. — Тебе велели по прибытию в Главный Блок зайти.

— Зачем?

— Раз велели, ты должен идти, а не меня спрашивать, зачем, да почему.

— Хорошо, сейчас схожу… — Пожал плечами маг.

— Иди, — Сказал Николай. — Я твои вещи все сам наверх отнесу. Если чё — я в триста первой комнате, она прямо возле лестницы.

Главным Блоком оказалось здание, очень похожее на Управление Инквизиции, увиденное в Путеводске, только гораздо большее по размеру. Серова отправили на второй этаж, в канцелярию. Молодая женщина в инквизиторской форме, сидящая за столом секретаря, окинула его взглядом и протянула красную книжечку с гербом Империи, вытесненным на кожаной обложке.

— Поздравляю, Андрей Серов, отныне вы — гражданин Империи. — Сказала женщина, и стала раскладывать по папкам какие-то бумаги.

— Спасибо… — Сказал Андрей, и вышел из канцелярии. В руках у него был его собственный паспорт, паспорт, в котором он значился, как полноправный гражданин Империи. Только одно омрачало радость — юноша представлял, что получит этот документ в несколько более торжественной обстановке, и потому был разочарован. Впрочем, по пути к общежитию для абитуриентов, расстройство несколько отпустило его, в конце концов, самое главное — одно из его желаний сбылось, и это могло означать, что сбудутся и другие.

— Чего кислый такой? — Спросил Николай, развалившийся на своей кровати в их небольшой комнате с серыми стенами, большим окном и письменным столом.

— Паспорт получил. — Ответил Андрей, присев на свою кровать, рядом с которой были сложены его вещи.

— О, а я думал, тебя это наоборот порадует. Ты, кстати, в курсе, гражданин Империи, что тебе теперь два раза проставляться придётся? Первый раз за знакомство, второй — за гражданство. Обмыть надобно, паспорт твой. И тебе самому хлебнуть чё-нибудь крепенького не помешает, авось повеселеешь.

— Только не сейчас, не перед экзаменами. Потом, когда сдадим.

— Экий ты скучный… Хотя, может, ты и прав, не хочу, чтоб у меня руки дрожали…

— А ты не знаешь, где тут можно подстричься?

— Решился, всё-таки? Знаю, конечно, здесь цирюльник есть. На первом этаже, в одной из санитарных комнат.

— Пойду, поищу его.

* * *

Серов вернулся преобразившимся: аккуратная, хоть и не слишком короткая стрижка, и гладко зачёсанные волосы серьёзно изменили внешность, даже черты лица, казалось, стали несколько строже.

— Эге, да ты прям от имперцев неотличим. Вот, я плохого-то не посоветую. Одежонка твоя, конечно, тебе теперь совсем не подходит, но зато в целом — сносно. — Прокомментировал Николай.

За день до экзамена им обоим выдали студенческую форму, состоящую из чёрной шерстяной водолазки с высоким воротником и чёрных брюк с кожаным ремнём. Андрей сразу же переоделся; поначалу одежда показалась ему неудобной, колючей, натирающей, но, скорее всего потому, что была непривычной. Однако выглядел он в ней гораздо лучше, чем в своём заношенном костюме мага.