Прошло уже почти две недели, а Серов всё не возвращался: ведь, помимо дела, которым он занимался с другой группой, его задерживала за городом Архангельская. Она, то ли по совпадению, то ли по каким-то другим, неизвестным причинам, оказалась занята в том же деле, и, по работе им часто приходилось пересекаться. Андрей был несказанно рад такому раскладу, и чуть ли не молился, чтобы расследование затянулось. Услуги мага требовались лишь иногда, поэтому он часто бывал свободен, впрочем, и Анжела тоже оказалась не слишком обременённой заданиями.

Девушка охотно общалась с молодым человеком, и вежливо отвечала на оказываемые знаки внимания в виде букетов цветов и разнообразных милых безделушек, какие обычно преподносят в надежде на романтические отношения. Не то, чтобы эти подарки сильно интересовали Архангельскую, но, зато, похоже, забавляло страстное рвение Серова, вложенное в настойчивое стремление порадовать и впечатлить её. Потому Анжела, с великодушной снисходительностью, позволяла ему обхаживать себя. Эти ухаживания плавно перетекли в регулярные совместные обеды в зале придорожной таверны. Андрей изливал елей комплиментов в разговорах с ней, наградой же за все его старания были её очаровательные, соблазнительные улыбки, подобные русалочьим завлеканиям — ведь, какие бы страстные, многообещающие взоры не бросала на него девушка, дальше дозволения коснуться губами её руки, или проводить до дверей комнаты в трактире, ему зайти не удавалось. Всё ограничивалось «невинным» флиртом, заставляющим мечтать о продолжении, распаляя одержимость мага завладеть ею. Чародей не терял надежды, и упрямо продолжал попытки покорить неприступную цитадель её сердца.

Однажды, во время очередного совместного обеда, к Серову подошёл мальчишка лет десяти:

— Здрасьте, это вы, что ли, инквизитор Андрей Серов?

— Да, это я. В чём дело?

— Действительно, похож. И шрам, и прядь седая… Тогда это вот вам. — Мальчик вытащил из-под куртки слегка помявшийся, запечатанный воском конверт, и протянул магу. — От вашего друга, Николая.

— Письмо… — Серов забрал его, и машинально потянулся за кошельком, чтобы заплатить юному курьеру, хотя мальчик, похоже, никакой оплаты не ожидал, и вообще уже пошёл к выходу. Но Андрей окликнул его: — Погоди.

Мальчишка обернулся:

— Чего? А, да, ещё тот дяденька, Николай, сказал, что дело срочное.

— Хорошо, я разберусь. Возьми-ка, за свои труды. — Он положил ему на ладошку пару золотых монет.

— Вот это спасибо большое. — Заулыбался мальчик, пряча деньги в карман. — Хотя ваш друг мне уже заплатил.

— Ничего, двойное вознаграждение лишним не бывает. — Ответил Серов, и, тщательно стараясь скрыть нетерпение, разорвал конверт.

В нём оказалась записка, написанная знакомым, грубым почерком Николая:

« Андрей, срочно возвращайся, Женя куда-то пропала, третий день найти не можем. Начальство не в курсе, я сказал, что приболела она. Как получишь письмо, сразу приезжай, всё на месте расскажу.

Николай ».

Эта малоинформативное и малограмотное послание с множеством орфографических и пунктуационных ошибок, заставило Серова содрогнуться. Видимо, дела действительно были плохи, раз девушку не смогли найти без его участия, да и Матяшин не стал бы беспокоить его зазря.

— Что с вами, Андрей? — Поинтересовалась Анжела, заметив, как тот сошёл с лица и занервничал.

— Да сослуживец мой… неприятности у него. Нужно поехать в город, и со всем разобраться. Это срочно, поэтому я вынужден вас покинуть.

— Дела — есть дела, хотя странные у вас подчинённые, что сами не могут решить собственные проблемы. — Слегка усмехнулась она.

Серов с трудом сделал вид, что этой язвительной шпильки не заметил:

— Всякое бывает. — Отозвался он. — До свидания, Анжела.

* * *

Глава Третьей Инквизиторской Группы как-то без особых вопросов сразу отпустил мага в город — сейчас его умения не были нужны, и впервые его это порадовало; прыгнув в седло, Серов меньше чем за час доскакал до особняка, где его ожидал Николай, по случаю отлынивавший от нудной работы в архиве. Не успел Андрей войти в ворота, как на него выскочила, и чуть не сшибла с ног Лада, за это время изрядно стосковавшаяся по хозяину. Радостно виляя хвостом, она облизала ему лицо; он потрепал собаку по голове и прошёл в дом.

— Вот и ты. А я уж думал, мальчишка тебя не найдёт. — Сказал Николай, выйдя навстречу другу.

— Сейчас не до милых посиделок и бесед. Рассказывай, что случилось.

— Да вот, как бы я сам-то толком не знаю. Просыпаюсь утром, вроде, не проспал… Мы с Женей-то всегда на работу вместе идём, она раньше встаёт, меня будит да ещё чаем перед выходом напоить успевает. А это — нет её… Заглянул и в комнату, и на чердак — она там часто бывает, нет нигде. Постель смята, одеяло на полу валяется, она так никогда не делает — уходит, всегда застилает.

— Короче. — Нетерпеливо оборвал Андрей.

— Ну, я подумал, что, может, всё-таки, в архив пораньше ушла, хотя зачем?.. Но там её не видели, на работе она не появлялась. Прождал её целый день — нет. И к ночи в особняк не вернулась. Я бросился искать… Ну, как, все её любимые места в городе оббегал, все парки, на пару складов забежал, у народа поспрашивал — у торговцев, к которым она снедь всякую ходит покупать. Тоже не видали.

— Я просил покороче.

— Покороче — я её не нашёл. Но даже нашим не сказал, что пропала девчонка. Сказал, что заболела, ну и, попросил прикрыть, чтобы это, как бы ухаживать за ней ходить, а сам всё искал. Но понял, что без тебя не найду, поэтому письмо отправил…

— Нужно было сообщить мне в тот же день!

— Ты тут не ори. Сам сказал — не беспокоить понапрасну, я и не беспокоил, думал, сам разыщу.

— Ты не понимаешь! Три дня прошло, теперь её даже с помощью магии трудно отыскать будет…

— А ты, доморощенный маг, попробуй поискать её по-человечески, и прекрати панику, где так уж больно сдержан, а тут… не первый раз она пропадает.

— Но не на три дня! — Серов шумно выдохнул и глубоко вдохнул, пытаясь подавить эмоции. Потом, уже гораздо спокойнее, добавил: — Сказать о её исчезновении мы никому не можем, я не хочу, чтобы весть об этом достигла достопочтенных ушей князя Светлитского. Будем искать там, где ты её ещё не искал. А где ты её НЕ искал?

— Ну, это… Знаешь, по правде, был я в нашей церкви, и там священник, служащий ночной молебен, сказал, что, вроде, заходила туда странная девушка в ночной рубашке, босая, и по описанию на нашу Женечку похожая…

— И почему ты сразу этого не сказал?!

— А что толку-то? Пастор был занят, а необычная прихожанка в церкви пробыла недолго, и он без понятия, куда она дальше пошла…

— В ночной рубашке… если бы она так по городу ходила, её бы стражники за нарушение порядка арестовали… Значит, дальше наших тихих мест она забраться не могла. Ты кладбище при церкви проверял?

— Чего, зачем это ещё? Чего бы ей на кладбище-то делать?

— Знаешь, нормальные люди, без причины, посреди ночи из дома, в чём есть, не выходят. Может, она сомнамбула, у девушек её возраста и душевного склада такое бывает.

— Сомна… чего?

— Сомнамбула. Лунатик, то есть. Тогда она просто встала из постели и ушла во сне, так и не проснувшись… А людей с таким недугом часто тянет в места тихие, безлюдные, вроде чащи леса, тихих речных заводей, или, как раз, кладбищ… Бывает, что пропадают на много дней, потом неожиданно появляются, правда, после этого так и остаются «не в себе»… Что я тебе рассказываю… бегом на кладбище, я правую сторону прочешу, ты — левую!

— Может, у смотрителя лучше спросить?

— Вряд ли он нам чем-то поможет. Хотя, можешь поинтересоваться… Всё, идём. Лада! Пойдёшь со мной…

* * *

Чёрную кованую кладбищенскую ограду густо увивали скорбные вьюны, с крупными, бледными, будто призраки, воронками цветов. То, что находилось за ней, больше напоминало аккуратный, ухоженный, дышащий безлюдной безмятежностью парк, и лишь каменные кресты да надгробные плиты печатями траура стояли меж цветущими клумбами, по обе стороны ровных, хорошо утоптанных, посыпанных свежим песком дорожек. Сходства с городским садом добавляли снующие повсюду птички, чьи звонкие трели жизнеутверждающе разливались над безмолвием захоронений.

Меж ровными рядами могил располагались небольшие мощёные площадки, где, на возвышениях постаментов, распахнули мраморные крылья освященные статуи ангелов. Их прекрасные, высеченные из белого камня лица выражали печальную, возвышенную строгость, а неподвижные взоры казались полными сострадания. Подобные скульптуры служили оберегами, хранящими покой усопших от всяческого колдовства, считалось, тёмная магия поблизости от них не действовала.

Одна из троп уводила в сторону, к каменному склепу. По бокам от входа высились великолепные изваяния архангелов с грозными ликами, в развевающихся одеждах, воздевших мечи над головой. Их фигуры будто бы выражали готовность в следующий момент, оторвавшись от разъеденных мхом пьедесталов, взмыть ввысь, к небесам. На двустворчатой двери усыпальницы рельефно выделялось чуть позеленевшее медное распятие, под которым располагался герб Инквизиции. Это означало, что погребённые в этом склепе, при жизни были знатными инквизиторами.

Собака принюхалась, залаяла и начала шкрябать лапами дверь.

— Что-то почуяла?.. — Андрей посмотрел на собаку. — Не уверен, что хорошо будет, если ты вбежишь в внутрь… Но ты мне нужна, и приоритеты живых важнее… оставить тебя здесь, в угоду покоя мёртвых… нет.

Склеп почему-то не был заперт. Серов приоткрыл одну из створок, и собака тут же юркнула внутрь. Пахнуло холодом, сыростью, омерзительно-сладковатым запахом тлена. Он вошёл вслед за ней, плотно закрыв дверь за собой. Темнота внутри тут же перестроила зрение мага на аурический спектр восприятия.

Однако то, что он увидел, заставило его на мгновение содрогнуться: замшелые стены излучали чёрную энергию смерти, пробуждённую, несомненно, некромантическим ритуалом; Андрей видел такое и прежде. Он знал, что в норме любые захоронения, никем не потревоженные, в ауре испускают приглушённое, бледное фиолетово-сероватое свечение, навевающее покой и меланхолию.

Вниз вели широкие ступени, и Лада лаяла уже откуда-то снизу. Серов поспешно зашагал по ним, с трудом преодолев трепетное отвращение перед тёмными чарами, разрушившими иллюзию кладбищенского покоя.

Андрей и сам частенько пользовался Магией Хаоса, не гнушался и раздела Распада, но такие его действия вызывали душевное возмущение в нём самом; тому были причины.

Во время учёбы в АИМИ он был тщеславным, самоуверенным юношей, которому легко давались любые магические дисциплины. Его врождённый, ярко выраженный дар к магии, начавши развиваться, позволял достигать впечатляющих результатов, изумлявших даже преподавателей — искусных магов, немало повидавших на своём веку.

Вот только вместе с магическим мастерством росла и его самоуверенность, да неуёмно распухала гордыня, однажды приведшая к чудовищным последствиям.

Юноша жаждал признания и славы, которых и без того получал довольно, хотя, как и всем эгоистичным честолюбцам, ему казалось, что он гораздо лучше и талантливее всех остальных, и внимания, уделяемого его персоне, недостаточно. И потому замыслил, с помощью своих познаний в некромантии, призвать древнего, могущественного духа, да, вдобавок, заставить его покориться и служить ему. Вызов и подчинение потусторонних сущностей, обладавших огромным энергетическим потенциалом, в АИМИ проводилось исключительно в специальном изолированном помещении, при поддержке нескольких преподавателей кафедры Некромантии. Но, желая вновь потешить самолюбие, Грей тайком занял этот зал, выбрав время, когда он пустовал. Юный чародей намеревался доказать, что в состоянии и в одиночестве провести подобный ритуал.

Скорбный итог был ясен: древний дух, принявший «по приказу» зарвавшегося студента обличье прекрасной женщины, в насмешку несколько минут играл с ним, притворяясь, будто подвластен чарам. А затем устремился к тщеславному юноше, вселился в его тело, и чуть не погубил его душу. По счастью, несколько преподавателей, находящихся поблизости, почуяли неладное, и поспешили на помощь. Однако призванный лярв стал настолько силён, напитавшись духовной энергией молодого мага, что, выдворив его из тела Августа, чародеи поначалу не могли с ним совладать. Попытка возвратить тёмную сущность обратно, в потусторонний мир, из которого она явилась, закончилась провалом. Тогда маги загнали призрака в огромный кристалл кварца, и запечатали мощным заклинанием, однако предупредили юношу, что если печать или сам камень пострадает, тварь, заключённая в нём, высвободится, и первое, что сделает — поглотит его душу.

Кристалл надёжно спрятали в хранилище, далеко за стенами АИМИ; Серова целую неделю восстанавливали учителя-целители, опасаясь, что он не только утратил жизненные силы, но и тронулся умом.

Благодаря стараниям чародеев, Андрей всё-таки выздоровел, но с тех пор избегал углубляться в изучение некромантии, сказав, что ему довольно тех умений в этом разделе, что уже приобрёл. Вдобавок, после того как древний дух коснулся его души, он стал болезненно воспринимать вибрации энергий, используемые некромантами. Он ощущал их всей своей сутью, будто заново переживая то соприкосновение, которое он никогда не смог бы забыть. Для самого себя он описал это ощущение так: «Будто душа моя — горящая свеча… холодная чёрная лапа затушила огонь, и, хотя фитиль всё ещё тлел в её пальцах, я чувствовал, как жизнь покидает меня… я боялся погрузиться в бесконечный мрак, и никак не мог преодолеть этот нарастающий ужас».

Сейчас, спускаясь в склеп, Андрей чувствовал, как гулко стучит его сердце, как холодеют и дрожат кончики пальцев, потеют ладони и предательски сводит грудь, перехватывая дыхание. От всего этого к глазам жаром подкатили слёзы неизбывного ужаса, но они не нашли выхода. Маг, приостановившись на ступенях, вытащил из кармана пузырёк с каким-то зельем. Откупорив, он одним глотком выпил его содержимое.

Состав снадобья был очень прост: трифоль, мята и валериана. Он пил это банальное успокаивающее средство всякий раз, когда нервничал или чего-то боялся, хотя никогда, никому, и ни за что не признался бы, что пользуется лекарствами, чтобы держать себя в руках. Чародей настолько стыдился собственных слабостей, что мастерски научился их скрывать.

Сделав несколько глубоких вздохов, раздавив капсулу с маслами можжевельника, лимона и ладана, своим благим ароматом призванных отпугнуть потусторонних существ и укрепить силы чародея, Серов, наконец, спустился вниз.

Собака беспокойно завертелась у его ног, жалась к нему, жалобно поскуливая; она была напугана. Андрей, на которого уже начало действовать снадобье, созерцал склеп сквозь призму относительного спокойствия. Разум, наконец, освободился от сковывающего страха, постепенно возвращалась уверенность.

Некоторые ниши пустовали, в других — лежали трупы, как высохшие и мумифицировавшиеся, так и ещё относительно свежие, обладающие грязновато-бурой аурой разложения и источающие отвратительный смрад. Духовные сущности давно покинули мёртвые тела, отлетев в лучший мир; но отдельные останки подсвечивались иначе — они излучали ядовито-зелёный дымчатый свет. Это означало, что души мертвецов покоя не обрели, и были крепко привязаны к своей гниющей плоти. Свечение вибрировало, становясь всё ярче, значит, что-то ещё тревожило усопших, кроме незавершённых при жизни дел. И Серов точно знал, что. Одну из стен склепа, замысловатой вязью, покрывали кровавые надписи, состоявшие из сложных, угловатых магических графем. Начертанные символы принадлежали к одному из высших разделов Церемониальной Магии Хаоса, и использовались для проведения чёрных ритуалов исключительно некромантами, поскольку другие маги с трудом могли совладать с тёмными силами, которые призывались текстами, составленными из них.

Андрею стало не по себе, и отнюдь не от некромантических чар, пронизывающих всё помещение. Кровавые знаки, сияющие в аурическом спектре ярчайшим неоново-зелёным, были написаны кровью Жени. Маг не испытал ни малейшего сомнения, он узнал бы вибрации подопечной среди тысяч других.

— Нет… — ошарашенно пробормотал Серов. — Нет, она не может быть мертва… не может… не должна…

Он, преодолев охватившее его оцепенение, бросился искать труп девушки, поскольку сам не верил своим словам, прекрасно зная, что чужая человеческая кровь используется некромантами только после принесения этого человека в жертву.

Мечась от ниши к нише, Андрей заметил крупные капли крови на полу. Они вели к прислонённой к стене большой каменной плите, возле которой уже вертелась Лада. Маг коснулся плиты, прошептав короткое заклятие, и она плавно поплыла в сторону, открывая проход в катакомбы, разветвлённой сетью проходившие под городом.

Собака побежала впереди, а Серов убедился, что кровавый след продолжается и в этом проходе. Дальше всё было просто — крохотные капельки крови светились для чародея, будто маяк во тьме, и не нужно было терзаться сомнениями, выбирая путь.

Длинный коридор несколько раз разветвлялся, и Андрей несколько раз сворачивал, пока, наконец, не оказался в подтопленном тухлой водой проходе. Здесь кровавый след угасал, постепенно теряясь; в нос бил резкий запах нечистот, видимо, часть катакомб служила канализационной системой. Воды тут было по колено, а дно оказалось склизким и очень скользким, так что пришлось ступать медленно и осторожно, чтобы не упасть. Форма быстро вымокла по пояс, пропитавшись гадким зловонием. Маг прошёл до следующего разветвления, но так и не нашёл никаких следов; Лада тоже не помогла, к тому же, она нашла себе занятие поинтереснее — гонялась за шныряющими здесь в изобилии, крысами.

Серов почувствовал, как им медленно, но верно завладевает отчаяние. Он не знал, куда дальше идти, он промок, и теперь замерзал, и снова ненавидел себя за малодушную слабость, которая нашёптывала сомнения в его уши, сбивала с пути, навевала желание поскорее выбраться из этого поганого подземелья, оставив дальнейшие поиски. Но Андрей не поддался этому порыву, и свернул в один из коридоров; но не успел он сделать и пару шагов, как из другого коридора донеслись какие-то гулкие, то ли хлопки, то ли взрывы… и нечто искажённое здешней акустикой, но всё же отдалённо напоминавшее человеческие голоса. На секунду остановившись, и прислушавшись, маг побежал на эти звуки.

* * *

Глаза, за несколько часов блуждания в темноте, привыкшие к созерцанию окружающего пространства в ауре, откликнулись болью, едва их коснулся свет; Андрей был вынужден остановиться, и, позабыв обо всём, что делалось вокруг, где-то с полминуты промаргиваться, возвращая себе нормальное зрение.

Зато, вновь обретя способность видеть, он ощутил, как с его души будто камень упал — он увидел Женю, одетую в окровавленную ночную сорочку. Однако радость эта была мимолётна — следующее мгновенье ознаменовалось продолжением потасовки — тени девушки, и ещё троих людей, одетых в инквизиторскую форму, метались по стенам в свете факелов. Андрея почему-то никто не заметил.

— Да вали ж ты эту чёртову ведьму! — Выкрикнул один из инквизиторов.

— Никак, сопротивляется, сука! — Отозвался другой, безуспешно пытаясь скрутить девушку, а та вёртко ускользала из его рук. Третий инквизитор обошёл её сзади, и замахнулся, намереваясь расшибить ей голову рукоятью клинка.

Серов не до конца разобрался в ситуации, но решил, что сейчас самое время вмешаться. Только не успел: кисти рук Евгении вдруг вспыхнули зелёным пламенем, и от их прикосновений оба инквизитора рухнули на пол, то ли без сознания, то ли мёртвыми, та же участь постигла и третьего… Факелы с шипением погасли, упав в воду, лишь один, выпав из рук нападавшего, зацепился за приступок и продолжал гореть, освещая пространство колеблющимся светом.

Женя, чьи глаза светились зелёным светом, повернулась к ошарашенному в очередной раз Андрею, очевидно намереваясь применить тёмные чары и к нему, и тут он уже среагировал мгновенно; в центре его ладоней зажёгся ослепительный белый свет, и маг молниеносно схватил девушку за запястья. Их взгляды соприкоснулись, и от бездонной, холодной, безжизненной тьмы, что он увидел в её глазах, ему стало жутко. Но Серов не отводил взора, противостоя ей и собственному страху, и не разжимал пальцев, хотя она пыталась вырваться.

Он будто бы заглянул в глаза самой Смерти, в её пустые глазницы, во всепоглощающую черноту… как будто погрузился в ледяной мрак, пронзающий плоть умирающего у самой последней черты. Он ощущал, как холодеет его тело, как его треплет крупной дрожью от непостижимого ужаса, подобного которому прежде не приходилось испытывать. Реальный мир становился размытым, зыбким и ускользал… утекал, будто вода сквозь пальцы. Темнота окутывала мага, пожирала, готовя к неизбежному исчезновению. Хотелось бросить всё и бежать — мчаться без оглядки, не разбирая дороги, куда угодно, лишь бы подальше отсюда, как можно дальше от Неё…

Свет белого экзорцистического заклятья наконец начал пронимать Женю. После бесконечно долгих минут противостояния, зелёное пламя начало угасать, а взор девушки — постепенно проясняться. Когда же глаза её вновь приобрели обыкновенный, человеческий вид, она обмякла, и не упала только потому, что Андрей крепко держал её.

Он был в замешательстве… Нет, в ужасе! Поражённый, сбитый с толку чародей судорожно искал объяснение всему произошедшему здесь… И отчаянно отрицал очевидное: неуклюжая, замкнутая в себе девочка, над которой он тихонько посмеивался, оказалась некромантом…

Притом достаточно сильным: Серов только теперь разглядел, что на полу катакомб, по щиколотку затопленных водой, кроме тел троих инквизиторов, лежало несколько полуистлевших трупов, которые, похоже, добрались из склепа сюда своим ходом, ведомые поднявшей их магией… Смятение разрасталось, и Андрей не знал, что делать дальше.

Женя, хоть и была в сознании, находилась в полуобморочном состоянии. Инквизиторы, кажется, были живы, но он ещё не определился, хорошо это, или плохо. И, потом, как быть с нею, с молодой княжной Светлитской? Сдать своим же, как некроманта, или… а если сдать, то он может сам оказаться как-то косвенно замешан, и это непременно скажется на его карьере… Или князь Светлитский вообще каким-нибудь образом сбросит всю вину на него, и тогда…

Множество мыслей разом одолевали Серова, и каждая из них мало воодушевляла; Женя, повисшая в его руках, начала негромко всхлипывать, беззвучно плача. Андрей, не сказав ни слова, поднял девушку на руки, и, взглянув на инквизиторов, которые однозначно были живы, поспешил к выходу той же дорогой, которой пришёл, надеясь выбраться из катакомб до того, как они придут в себя.

Княжна не казалась ему такой тяжёлой, как в тот, первый раз, когда ему довелось выносить её из подвала. На него давил совершенно другой груз, моральные терзания норовили лишить его сил. Девушка обвила его руками за шею и уткнулась лицом в его плечо. Коридоры вновь казались Серову бесконечно длинными, тело ломило от напряжения, обратный путь в склеп занял больше часа. Андрей поставил Женю на пол, и, убедившись, что Лада тоже рядом, заклинанием задвинул камень, закрыв проход. Другое заклятье создало магический шарообразный светильник, висящий в воздухе под потолком.

Маг, всё так же молча, взял девушку за пальцы и развернул её руки ладонями вверх; тонкие вены были изрезаны на запястьях, и всё ещё кровоточили, подтверждая самые страшные предположения. Серов нахмурился; он не обратил внимания на раны прежде, но теперь, когда после пережитого страха к нему вернулась ясность мышления, он начал отчаянно искать выход из сложившейся ситуации. Женя испуганно посмотрела на него, но он только коснулся порезов исцеляющим светом, заращивая их. Тем не менее, её всё ещё трепало от страха.

— Уничтожь символы. — Удивительно спокойно, но всё же, с гримасой отвращения, скользнувшей по лицу, сказал Андрей, указывая на исписанную кровью стену. — Побыстрее, времени нет.

Девушка, похоже, рада была бы сделать то, что он велит, но стояла неподвижно, вопросительно глядя на него.

— Просто сотри их. Я не могу… то есть, я не буду к ним прикасаться. Хорошо… — Маг порылся в кармане, достав из него какой-то пузырёк. — Вот, держи, это, конечно, не слишком подходит, но ничего другого всё равно нет. Ну что ты стоишь?! Чёрт…

Андрей сам откупорил флакон и плеснул его содержимое на кровавую надпись. Знаки зашипели, запенились, и растеклись красновато-коричневой бурлящей жидкостью по стене. Оторвав кусок от савана, в который был завёрнут ближайший покойник, маг, сжав зубы, начал яростно тереть стену, а потом, отбросив тряпку, вдруг начал изливать с ладоней потоки магического пламени, покрывая протёртое место слоем копоти.

Закончив, он снял пиджак и набросил его на Женю, взял её за запястье и потащил к выходу. Кладбищенский воздух показался Андрею необычайно свежим и благоуханным. Заперев и запечатав двери склепа, он снова чуть ли не поволок девушку к особняку, она еле успевала за его быстрыми шагами, то и дело спотыкаясь.

К счастью, по пути им почти никто не встретился, и, заперев двери дома изнутри, Серов облегчённо вздохнул.

— Иди в ванную. Я нагрею воды. — Сказал он. — И не надо на меня так смотреть.

— И что вы теперь… будете со мной делать?..

— Отмою тебя, для начала. — Устало ответил Андрей.

— Вы же… понимаете… что я имею в виду…

— Что? Ты — лунатик, во сне ты встала из своей постели, ушла посреди ночи, и провела три дня на кладбище, где я тебя и обнаружил. Теперь всё в порядке, но ванна тебе просто необходима. Мне, кстати, тоже, поэтому поторопись.

— Лунатик?... но…

— Женя, ты всё прекрасно поняла. — Раздражённо оборвал её дальнейшие рассуждения Серов. И, поджав губы, уже спокойнее добавил: — Всё именно так и было. У тебя сомнамбулизм, ты часто ходишь во сне, и уходишь неведомо куда. Но сейчас ты не во сне, поэтому иди мыться целенаправленно. Горячая вода скоро будет.

* * *

Николай не возвратился и к тому моменту, когда оба отмылись. Андрей был этому даже рад. Он заварил крепкий травяной чай, и посадил Женю с собой за стол, налив себе и ей по чашке ароматного настоя. Сначала пили молча, девушка не выдержала первой:

— Вы действительно не собираетесь никому рассказывать… о том, что произошло на самом деле?..

— Ты так сильно стесняешься своих снохождений? — Невозмутимо спросил Серов.

— Это значит — нет?

— Это значит, что теперь у нас появилась общая тайна, и в наших общих же интересах, чтобы о ней никто не узнал. — Он отпил глоток чаю.

— Но… почему?

— Или ты хочешь, чтобы я поведал миру о ней? Или тебе кажется, что я должен поступить именно так?

— Нет, но…

— Вот и не продолжай. Пей свой чай, он гораздо лучше действует, пока настой ещё не остыл…

— Просто пить чай?..

— Можешь попробовать пить его сложно.

Оба замолчали. Но Женя глаз с Андрея не сводила, и смотрела на него как-то странно. Теперь уже не выдержал он:

— Что? Чего ты так смотришь? Всё ещё не веришь мне?

— У вас… вся голова седая… совсем седая… все волосы побелели…

— М-да… не скажу, что это меня сильно удивило, учитывая, что мне сегодня пришлось пережить. Осталось придумать, как объяснить мой новый цвет волос Николаю. — Горько усмехнулся Серов. — Хотя, скажу, что это из-за какого-нибудь заклинания. Он не разбирается, так что, поверит… Хорошо, похоже, тебя распирает… Я тебя слушаю.

— Он начал мне сниться… снился несколько ночей подряд… прежний владелец этого дома, убитый инквизитор. Это был даже не сон. Призрак общался со мной, он рассказал мне, что с ним произошло…

— Безусловно, мне это интересно. Но давай ты расскажешь мне с всё самого начала. Я помогу тебе — буду задавать вопросы, чтобы направлять тот хаос, который творится в твоих мыслях. Итак, почему ты вдруг решила заняться некромантией, и как умудрилась скрыть это от меня?

— Вы не понимаете… Эти странные способности… видеть призраков, разговаривать с ними… были у меня, сколько я себя помню. Когда растёшь в семье инквизиторов, быстро начинаешь понимать, о чём стоит рассказывать, а о чём лучше умолчать… и я не говорила о своих видениях даже папе… у него и так довольно проблем. Сначала… сначала я только видела, слышала, внимала и иногда отвечала духам, посещавшим меня… но потом передо мной… начали открываться какие-то знания, как будто изученные, но я никогда не читала подобных книг… я тогда пошла в нашу библиотеку, в замке, и действительно, нашла похожие гримуары… то есть… мне помогли их найти. Я не знаю, зачем мне было это нужно, но я очень легко… узнала, как можно… оживить кого-нибудь… и я так оживила одну из своих кошек… это было так просто… но, наверное, поднимать мёртвых — это плохо, и я побоялась кому-то рассказывать об этой своей способности… но мне так хотелось, чтобы Мариса жила дальше… я так обрадовалась, когда она открыла свои зелёные глаза и поднялась…

— Это не жизнь. Это лишь её иллюзия, пустая оболочка, лишённая сути.

— Нет. — Возразила Женя. — Я видела, как свет возвращается… пучок света… погружается обратно в тело. Наверное, это была душа.

— Очень интересно… — Хмыкнул Андрей, задумчиво потерев подбородок. — Получается, у тебя врождённые способности, которые развиваются с течением времени, и ты становишься всё сильнее… Вот только любопытно, как ты умудряешься всё это скрывать. Аура магов-некромантов очень сильно отличается от ауры других магов, она весьма своеобразна, и уж тем более не похожа на ауру обычных людей.

— Как бы вам это объяснить… я не всё время, не всегда некромант. Это всё как-то периодически возникает, от сильных переживаний, или от очень-очень сильного желания что-нибудь сделать… то есть, воспринимаю я призраков и духов постоянно, а вот делать что-то сама могу, только если мною владеют какие-то сильные эмоции, хорошие или плохие.

— То есть у тебя пассивные некромантические способности. А активизирует их, и даёт возможность прибегать к тёмному колдовству смещение эмоционального фона… вот почему я не заметил никаких странностей в тебе. Кто ещё знает, что ты — сокрытый некромант?

— Я точно не знаю. В открытую мне об этом никто не говорил, хотя, может быть, кто-то подозревает. Может быть, папа, но он эту тему не затрагивал… или Виталий Геннадьевич, наш библиотекарь… а больше я не знаю, кто. И ауру мою детально никто, кроме вас, не разглядывал.

— Хорошо… — Вздохнул Андрей. — Но почему ты мне ничего не рассказывала об этих своих способностях?

— Я… побоялась… Вы и так… полагаете меня… самой неудачной частью группы. А тут ещё это…

— Да кто тебе сказал, что я так думаю?

— Вот, ещё и дурочкой меня считаете. Неужели вам кажется, что это так незаметно? Всё ваше отношение об этом говорит. Я и сама виновата, сплошные ошибки, неловкость, неудачи и неприятности… мне правда жаль, что из-за меня у вас столько проблем, я не нарочно, я не хотела, просто так получается… — Глаза девушки стали влажными, и она опустила взгляд; из-под густых ресниц снова покатились слёзы.

— Нет, только не плачь. Я тебя не виню, видимо, это я плохой руководитель, что обо мне создалось такое мнение, видимо, я был слишком занят собой.

— Нет-нет, вы хороший… просто я неуклюжая… и всё время не о том думаю…

— Ты думаешь не о том из-за того, что тебя отвлекают, теперь я это понял. Я же не знал, что призраки досаждают тебе, и ты поэтому такая… рассеянная. Я никому не расскажу о твоих способностях, от этого могут возникнуть проблемы и у тебя, и у меня.

— Тогда, в подвале… когда был экзамен… помните, как-то вы спрашивали, что там произошло? Я отвлеклась на одно видение, так не вовремя посланное мне духом… из-за него меня и потрепал вервульф. Не знаю даже, как мне удалось убежать от него и спрятаться в комнате…

— Это минуло. Не вспоминай об этом, ты жива, и ты здесь. Давай, расскажи мне лучше, что за призрак убитого инквизитора одолевал тебя, и спровоцировал недавнее твоё исчезновение.

— Он бывший хозяин дома. Он начал являться мне, когда мы сюда переехали. — Женя вытерла слёзы кулаком. — Можно мне… ещё чаю?

— Да, конечно. — Андрей встал и подлил ещё настоя в её чашку, потом вернулся на место.

— Знаете, когда у меня открываются активные некромантские способности, я контролировать себя могу не всегда… я иногда делаю что-то, как будто против воли, будто это даже не я… но всё, что делаю, всегда помню… Это меня пугает… в смысле то, что я делаю против воли… Так вот и было, когда я ушла в склеп… силы у меня вдруг появились огромные, и я подсознательно знала, что делать, как, и символы эти… я прежде нигде их не встречала, но на тот момент знала, как они выглядят и что означают. Но вы ведь по порядку хотите, сейчас я… Он сказал, что его убили здесь, и теперь он привязан, не может уйти, пока не совершит отмщенье.

— Я приобрёл по сходной цене особняк с мстительным призраком. Как это мило, всегда мечтал обзавестись чем-то подобным. Продавец мне ничего такого об этом доме не говорил, что здесь было убийство… Хотя, может быть, он об этом просто не знал. Погоди, а давно здесь этот призрак обитает?

— Не то, чтобы очень. Где-то с полгода, с момента, как его убили.

— Странно… — Подозрительно сказал Серов. — А бывший владелец рассказывал, что дом всегда принадлежал ему… — Женя несколько напряглась, опасаясь, что истина про то, кто продал ему особняк, раскроется. — Хотя… чего не скажешь, чтобы побыстрее избавиться от ненужной собственности, встречал я разных торговцев, любое барахло у них самое лучшее и самое редкое. Ладно, не о том сейчас речь. Продолжай, про призрака.

— Он… — Девушка облегчённо вздохнула, когда разговор вернулся прежнее русло. — Не мог покинуть этот особняк, ему нужна была помощь некроманта… Моя помощь. Он знал, кто я, он знал, где его убийцы, и не давал мне покоя. Когда я уже собиралась переехать в казармы, чтобы он отстал… призрак это понял, начав донимать ещё больше. И спровоцировал меня… воспользоваться колдовской силой, чтобы усмирить его. А дальше я уже не смогла остановиться… Я… как бы это выразиться… впитала в себя этого духа, он находился в моём теле, и так мы вместе покинули дом. Мне не нравились его настроения, и я сначала хотела избавиться, выдворить его из себя, и, пока я ещё была… в себе, я побежала в церковь, там шла ночная служба, пастор был занят… и я не успела к нему обратиться, что-то волокло меня за ворота и толкало к склепу… Каким-то заклинанием я открыла замок, а внутри… тело совершенно перестало подчиняться мне, его вела… какая-то другая воля… Я только наблюдала… за собственными действиями, понимала их смысл и значение, но, вопреки желанию, продолжала… Резала вены, рисовала пальцем, собственной кровью, символы на стене, и наблюдала, как восстают покойники, превращаясь в зомби… Это было… так ужасно… Дальше… мы должны были пройти по катакомбам, призрак, вселившийся в свой собственный труп, показывал дорогу, и мы бы дошли, если бы не… те инквизиторы… я не знаю, что они делали в этих тоннелях, но они… были правы, попытавшись меня остановить… Я не знаю, кажется, я их убила… что теперь будет?.. — И снова тёмно-карие глаза девушки наполнились слезами. — Я не хотела, я была сама не своя…

— Успокойся, они живы, я убедился в этом. Хотя это скорее плохо, чем хорошо.

— Почему, что вы такое говорите?..

— Потому что они тебя видели, и могли запомнить. А раз они не мертвы, то вполне могут тебя узнать, тем более, что есть вероятность пересечься с ними в Управлении. Представляешь, к чему это приведёт?

Женя опустила голову и молча кивнула. Тяжело вздохнула, и, закрыв лицо.

— Что теперь делать?..

— Насколько смог, я удалил следы твоего пребывания в склепе. Конечно, если приедет следственная группа, с магами, способными восстановить ход событий, нам не поздоровится, но, почему-то мне кажется, что и сами эти пострадавшие инквизиторы рьяно преследовать «ведьму» не захотят, как и придавать произошедшее огласке. Скорее всего, они были в катакомбах по какому-то другому делу, а на тебя наткнулись случайно. А тут придётся отчёты писать, объяснять, как это какая-то девчонка умудрилась приложить троих мужиков, и прочее, прочее… вероятнее всего, они предпочтут умолчать о происшествии, и это останется тайной. Хотя, есть вероятность, что служебное рвение в них сильно, и тогда неприятности у нас всё-таки будут, и «неприятности» — это ещё мягко сказано. Но изменить сейчас мы уже ничего не можем, остаётся надеяться, что события будут развиваться по первому варианту. И строго придерживаться версии, что ты несколько дней была больна и лежала в постели. А Николаю скажем, что у тебя лунатизм, он особо докапываться и не будет. И помни, никому не рассказывай, что произошло на самом деле. НИ-КО-МУ.

— Я поняла… спасибо вам, Андрей… я даже не ожидала, что вы так… обо мне позаботитесь… я больше всего боялась, что об этом узнаете вы, и тогда…

— Я понял твою мысль. Не продолжай.

— Нет-нет, не обижайтесь, я совсем не это хотела сказать… Я удивилась, и была так рада, что вы не передадите меня Инквизиции как отступницу…

— Ренегат из тебя, скажем так, весьма пассивный. Ты говоришь, что не виновата, и я тебе верю. Я представитель Инквизиции, я — инквизитор, и я могу сам принимать решения. Конечно, иерархическая структура нашей организации предусматривает, что меня вполне могут жестоко покарать за то, что я никого из вышестоящих не поставил в известность, но я не хочу усложнять жизнь ни тебе, ни себе. Я делаю это не только ради тебя, но и ради себя самого, так что не считай это укрывательство актом милосердия. Это вынужденная мера.

— Пусть так… всё равно… спасибо… за то, что пошли на риск.

— Всё, давай закроем эту тему. Ты ведь помнишь — ничего этого не было. Ты просто сомнамбула, которая бродит по кладбищам во время своих снохождений.

— Хорошо… — Кивнула Женя.