1

«Фольксваген» Джона Хойланда неспешно вывернул из-за угла улицы Риволи и покатил в сторону Сен-Дени — исторического центра Парижа, где в седьмом веке и позже королевские кортежи направлялись на службу в Нотр-Дам. Теперь улица Сен-Дени сверкала бесчисленными зеркальными витринами секс-шопов и прочих заведений, переселившихся сюда с бульвара Клиши и Пляс Пигаль. Золотое летнее солнце слепило глаза. Хойланд опустил дымчатый козырек над ветровым стеклом, спасаясь от прямых жалящих лучей.

Он припарковал машину возле входа в ресторанчик «Палома», почти пустой в эти утренние часы. Заказав подошедшему официанту легкий завтрак и бутылку минеральной воды, он достал мобильный телефон и позвонил в Мюнхен, в отель, где остановилась Джейн. Никто не ответил. Личный номер Джейн также не отвечал. Хойланд с досадой прервал связь.

Джейн уехала в Германию несколько дней назад. Она должна была вскоре вернуться, а в ее отсутствие Хойланд, не терпевший супермаркетов и домашней возни с продуктами, стал временным завсегдатаем «Паломы».

Оглядев зал, он обратил внимание на человека у барной стойки, сидевшего к нему спиной. Знакомая фигура, могучая и широкоплечая. Не часто встретишь людей такого сложения. Но если это действительно Стивен Рико… Ведь его не должно быть сейчас в Париже.

Человек у стойки, говоривший по телефону, чуть повернул голову, и у Хойланда не осталось сомнений: да, это Стивен Рико. Но что привело его в Париж, и почему он не позвонил по прибытии?

Рико закончил разговор и встал. Не заметив Хойланда, он направился к выходу. Тревога была написана на его лице. Окликнуть его? Или этого делать как раз не следует? Может быть, у Рико есть причины не только не звонить Хойланду, но и не заметить его сейчас? Положив деньги на столик, Хойланд вышел вслед за Стивеном Рико. Тот уселся в машину и дал газ. Хойланда так обеспокоило выражение лица Рико, что он хотел было последовать за ним, но не успел. Машина Рико исчезла в потоке транспорта.

Так или иначе нужно позвонить Рико хотя бы вечером — в отель «Альби», где тот всегда останавливается в Париже… Хойланд подошел к своему «фольксвагену». Солнечный луч блеснул в зеркале заднего обзора, где отражались тающие в чистом горячем небе невесомые паутинные облачка. Чистое, синее небо… Но там, за ним, не было жаркой синевы, только тьма и холод Вселенной.

 

2

Мартин Роджер Льюис успел основательно отвыкнуть от тридцатиградусной жары, а сегодня она просто зали, вала небольшой курортный городок Нейплс, штат Флорида. Солнце едва не растопило линолеум, покрывающий пол лоджии номера Льюиса в отеле «Сизенс», где сотрудник ЦРУ остановился неделю назад.

Предполагалось, что Льюис должен наслаждаться честно заработанным отпуском. Какое там! Жара просачивалась не только под легкую белоснежную рубашку, но словно под самую черепную коробку, и никакие прохладительные напитки, коими в изобилии был заряжен бар, помочь в принципе не могли.

Льюис прилетел во Флориду прямо из Скандинавии. Там в определенных кругах его знали как Свена Лундквиста, бизнесмена. В реальности же он провел и успешно завершил труднейшую операцию по разоблачению и захвату террористической группировки, не дававшей ЦРУ покоя с 1997 года. Многочисленные предыдущие попытки уничтожить ее оказывались безрезультатными. Люди ЦРУ исчезали бесследно. Льюису удалось то, что не удавалось другим, притом с малыми потерями — погибли лишь двое из его группы, а его собственное предплечье было задето прецессионной пулей с пустотелой головной частью.

Директор ЦРУ поздравил Льюиса с успехом шифрованной телеграммой, однако не выразил готовности предоставить ему отпуск. Пришлось действовать обходными путями, через Дэвида Тернера, и это оказалось неожиданно легко. Льюиса ценили, его берегли. В засекреченных досье ЦРУ его фамилия числилась в так называемой первой десятке — среди лучших, надежнейших, самых опытных сотрудников.

Лучший и надежнейший чертыхнулся, выплеснул из стакана мгновенно нагревшуюся на солнце кока-колу и вернулся в комнату. Здесь было немного прохладнее — трясся, натужно гудя, включенный на полную мощность старый кондиционер. Льюис поморщился, прикоснулся клевому предплечью. Рана неопасна, но порой чертовски болезненна…

Отпуск начинал тяготить Льюиса. Валяться на пляже среди покрасневших тел бездельников — такое ему и в голову не приходило, а ежевечерние визиты в бар уже приелись, Женщины почти исключались из-за раны. Оставалось спасаться от жары в отеле.

Загудел телефонный аппарат. За неделю пребывания в «Сизенс» он беспокоил Льюиса впервые, и, снимая трубку, тот удивился, какой противный тембр у зуммера.

— Слушаю, — пробурчал он в трубку и повторил, раздосадованный и слегка встревоженный ответным молчанием: — Слушаю!

— Мартин… Это Рико.

Льюис облегченно вздохнул. Стивен Рико не служил в ЦРУ и не являлся ни начальником, ни подчиненным Льюиса, а значит, ожидать профессиональных неприятностей не приходилось. В первую секунду Льюис обрадовался, но сейчас же задумался. Рико ни при каких условиях не мог знать флоридский номер Льюиса. Только один человек мог дать ему телефон, не задавая лишних вопросов, — Дэвид Тернер. Значит, Рико обращался к Тернеру. Зачем? Тут что-то не так.

— Слушаю, — в третий раз, уже настороженно повторил Льюис. — Где вы?

— В Париже, Мартин. Если быть точным, в ресторане «Палома» на Сен-Дени.

Льюис молчал, ожидая дальнейших разъяснений.

— Вы нужны мне, Мартин. Вылетайте как можно быстрее.

Привыкший ничем не выдавать своих чувств, Льюис тем не менее вздернул брови. Такого он никак не ожидал. Более чем странная просьба Рико не могла быть связана с Орденом — в таком случае он обратился бы за помощью по Установлению. Значит, личное дело. Но какое, во имя всего святого, личное дело стоило того, чтобы прерывать отпуск и тащиться через полмира?!

— Поясните, — проговорил Льюис, прижимая трубку к уху здоровой рукой и пытаясь вытащить сигарету из пачки пальцами другой.

— Не могу, Мартин, — помолчав, сказал Рико. — Сам ни черта не понимаю. Вряд ли это связано с… вы понимаете… Но что-то происходит вокруг. Это мне совсем не нравится. А реальных зацепок никаких. Поэтому я и звоню… Я не могу прибегнуть к Установлению, потому что докладывать не о чем. А вы — профессионал. Мне не по себе, Мартин…

Льюис неслышно присвистнул. Рико при всем желании невозможно было обвинить в склонности к паникерству и фантазированию. Вывод один: надо ехать.

— Как мне найти вас? — осведомился Льюис, достав наконец злополучную сигарету и тут же отложив ее ради авторучки.

— Я живу в отеле «Альби», в трехсотом номере.

Левой рукой (рану снова дернуло) Льюис нацарапал на полях газеты: «Альби-300». Будь он на службе, он бы, конечно, запомнил. Но вне службы он терпеть не мог засорять память.

— Вылетаю… — Он решил несколько снять напряжение. — А пока запишите рецепт доктора Мартина: два двойных виски на ночь и поменьше читать Стивена Кинга.

— Я жду вас, Мартин.

Льюис опустил трубку на аппарат, закурил, оторвал клочок газеты со своей записью и сунул в карман. По его просьбе горничная принесла расписание рейсов из аэропорта Джексонвилла. Ближайший самолет в Париж отправлялся завтра утром. Если прямо сейчас взять напрокат машину и отправиться в Джексонвилл, утром он без проблем будет в самолете.

Он позвонил в кассу аэропорта, распорядился оставить билет на свое настоящее имя, собрал в дорожную сумку вещи и спустился в холл.

— Уезжаете, сэр? — огорчился портье. (Льюис никогда не жалел для него чаевых.)

— Мне понадобится машина, — сказал Льюис.

Спустя полчаса Мартин Роджер Льюис покинул Нейплс на синем «форде». Рана не слишком мешала управлять машиной, но все же не следовало чересчур разгоняться. Он поехал не через Лейкленд, а через Форт-Майерс, Венис и Сарасоту. Впрочем, какой бы маршрут он ни выбрал, свою судьбу он уже не мог изменить: в игру включились силы, намного превышавшие уровень Мартина Льюиса.

Однако если бы он избрал другой путь, то не встретил бы на дороге голосующего Рэнди Стила.

 

3

«Боинг-747» рейсом из Вашингтона, мягко покачиваясь, начал снижение. Дэвид Тернер рассеянно наблюдал за редкими облаками в иллюминаторе, прихлебывая кока-колу из фирменного стаканчика авиакомпании.

Еще утром ничто не предвещало Тернеру никаких воздушных путешествий. В просторном кабинете в Лэнгли он проводил рутинное совещание, касавшееся долгой и скучной операции, коей не было видно ни конца ни края. Тернер как раз развивал идею о поэтапном сворачивании операции, дававшей ничтожные результаты, когда мигнул огонек селектора.

— Мистер Тернер, — промурлыкала мисс Бэйтс, — вас просит зайти мистер Моддард.

— Да, мисс Бэйтс. Как только закончится совещание, я…

— Он просил немедленно, сэр. Тернер нажал кнопку и встал.

— Прошу извинить меня, господа. Срочный вызов. Что до обсуждаемого нами вопроса… Пусть мистер Уоллес подготовит меморандум к завтрашнему утру.

Уоллес кивнул. Сотрудники поднимались из-за длинного стола и покидали кабинет. Тернер вышел последним.

В приемной Моддарда не было никого, кроме всегда элегантной и неприступной мисс Бэйтс. Тернер изобразил на лице вопрос, долженствующий относиться к настроению Моддарда, и получил ответную кислую гримасу, означавшую «хуже некуда». Вздохнув, он толкнул полированную дверь кабинета.

Оказалось, что гримаса мисс Бэйтс давала весьма слабое представление о действительном расположении духа Моддарда. Джеймс С. Моддард — высокий, под два метра, моложавый мужчина с непроницаемым обычно лицом — только что не метал глазами молнии. Он хмуро взглянул на вошедшего Тернера, не поздоровался, не предложил сесть и рявкнул без предисловий:

— Где Льюис?!

Тернер поднял брови, секунду помолчал, дабы удостовериться, что вопрос не является риторическим, и дал наиболее краткий из возможных ответов:

— В отпуске, сэр.

Моддард обогнул громадный стол и подошел к Тернеру вплотную.

— Мне это известно. Где именно?

«Боже, — подумал Тернер, — неужели Моддард собирается по одному ему ведомой причине выдернуть усталого, раненого Льюиса на службу?»

— Сэр, — осторожно начал Тернер, рискуя разозлить Моддарда окончательно и все же придав голосу оттенок непреклонности, — мистеру Льюису тридцати суточный отпуск предоставлен приказом, подписанным заместителем директора, и…

Моддард махнул рукой, давая понять, что не намерен дослушивать. Вся его злость вдруг куда-то испарилась, и Тернер увидел перед собой донельзя расстроенного и встревоженного человека.

— Что случилось, сэр?

— Льюис мертв.

Забыв о субординации, Тернер присел в ближайшее кресло. Моддард тихо продолжал:

— Его тело обнаружили близ автомобильной дороги во Флориде, на участке от Сарасоты до Сент-Питерсберга. Визуальное опознание исключалось — пули разнесли ему голову. Полиция воспользовалась «Реестром 106» и установила личность убитого по отпечаткам пальцев.

«Реестр 106», вот оно что… Так назывался специальный полицейский код, открывавший доступ в секретный банк данных, где хранились отпечатки пальцев всех сотрудников ЦРУ, ФБР, АНБ, других специальных служб. В случае обнаружения неопознанных трупов полиция при возникших подозрениях обязана была прибегнуть к «Реестру 106» и проверить, не имеет ли погибший отношения к спецслужбам.

— Я получил подробный доклад начальника полиции Сент-Питерсберга, — сказал Моддард, протягивая Тернеру компьютерную распечатку. — Обстоятельства смерти Льюиса настолько запутанны, что вам лучше лично вылететь на место.

Тернер кивнул и попытался углубиться в полицейский отчет, но, перечитывая одно и то же место по нескольку раз, не мог ухватить смысла. Мартина Льюиса более не существовало на свете. ЦРУ нередко несло потери, но это была не только потеря ЦРУ. Это потеря Ордена, и как знать…

Дэвид Тернер оторвался от иллюминатора, лишь когда «боинг» совершил посадку в аэропорту Сент-Питерсберга. Его уже ждали двое в полицейской машине. Тяжеловес в форме крепко пожал руку Тернеру и представился:

— Уиндэм, начальник полиции. А это, — он указал на своего спутника в штатском, — детектив Биллингс. Он первым из нас осматривал тело, и он же руководил предварительным расследованием.

Тернер внимательно посмотрел на Биллингса. На мочке правого уха детектива виднелся едва заметный, бледный звездообразный шрам — такой же, какой был и у самого Тернера.

— Я прочел ваш доклад, — проговорил Тернер, усаживаясь на заднее сиденье рядом с Уиндэмом. Биллингс сел за руль, и автомобиль плавно тронулся по мокрому от недавнего ливня асфальту. — Надо сказать, в нем больше тумана, нежели ясности. Теперь я хочу послушать вас.

— Я думал, вы захотите послушать детектива Биллингса, — заметил Уиндэм. — Из первых рук.

Тернер сделал утвердительный жест.

В полицейском управлении Сент-Питерсберга, помещавшемся на главной улице города, Тернеру отвели кабинет. Оставшись наедине, Тернер и детектив Биллингс уселись в пластиковые кресла напротив друг друга. Биллингс уже заметил шрам на ухе сотрудника ЦРУ, но сам по себе шрам еще ничего не значил, он мог появиться и случайно. Требовалось подтверждение. Биллингс достал из кармана брелок с ключами, украшенный сапфиром причудливой стреловидной огранки. Тернер вынул такой же брелок, но помимо сапфира на нем был и крохотный рубин — знак магистерского достоинства. Увидев это, Биллингс произнес ритуальную фразу:

— Привет тебе, Магистр.

— Привет тебе, Хранитель. Льюис был одним из нас. Он был одним из лучших Магистров.

— При нем не нашли брелока.

— Вы думаете, это связано с Дамеоном?

— Я не знаю пока.

Полицейский закурил, предложил сигарету Тернеру, но тот отказался.

— Начинайте с самого начала, — произнес Тернер. — Не смущайтесь, если придется почти дословно повторить доклад Уиндэма. Важна любая мелочь.

— Ну что же… — Биллингс вздохнул, наморщил лоб и стряхнул пепел мимо пепельницы. — Телефонный звонок зарегистрирован в 7.32 утра. Тело обнаружил некий Том Бидл, безработный — его данные есть в отчете. Он возвращался на пикапе с ночной рыбалки, когда наткнулся на… Он позвонил нам. На место выехали лейтенант О'Рейли, эксперт Нильсен, трое полицейских и я. Мы произвели первичный осмотр. Тело находилось в восьми метрах от дороги, возле кустов с восточной стороны. Голова была… Но вы, наверное, сами осмотрите тело в морге?

— Да, — кивнул Тернер.

— Мы сняли отпечатки пальцев, а из черепа — прошу прощения, из остатков черепа — извлекли две специфические пули. Они в лаборатории. Там было три пулевых отверстия, но третья пуля прошла навылет, она также найдена. Возле тела — хорошо сохранившиеся следы автомобиля, гипсовые слепки с них также в лаборатории. Мы нашли и саму машину, Магистр.

— Вот как? Этого не было в отчете.

— Да, не успели включить, ее нашли позже…

— Ну хорошо, — сказал Тернер, — про машину вы расскажете в свое время. Не отклоняйтесь от хронологии. Детектив затушил сигарету и тут же закурил новую.

— Мы осмотрели окрестности. Приблизительно в ста метрах к западу от дороги располагается небольшое деревянное строение, в котором мы обнаружили прибор ночного видения, коротковолновую радиостанцию «RQ-48» армейской модификации и пистолет-пулемет бельгийского производства «FN Р-90», в магазине которого не хватало трех патронов.

— Довольно необычное оружие, — заметил Тернер. — Редко встречается в Америке.

— Да… Экспертиза показала, что пули, извлеченные из костей черепа погибшего, были выпущены из этого оружия. Все находки перевезены в лабораторию — вы можете осмотреть их, если пожелаете. Но вот что странно…

— Да? — Тернер повернул голову.

— Мы не нашли в помещении гильз. Ни одной. Вы можете представить себе убийцу, который бросает на месте все свое снаряжение — что в общем-то характерно для образа действий наемников, — но забирает стреляные гильзы?

— Гм… Действительно непонятно. Возможно, стреляли с другой точки, а потом спрятали оружие в доме?

— Зачем? — резонно возразил Биллингс. — Если бы убийца хотел скрыть от нас оружие и приборы, увез бы с собой. Правда, мы отрабатывали и такую предварительную версию: преступление было совершено в другом месте, потом труп и оружие перевезли на машине.

— Подождите, — перебил Тернер. — Давайте вернемся к фактам, а версии оставим на потом. Вы пробовали проследить происхождение оружия?

Биллингс развел руками:

— Это невозможно, Магистр. Оно было изготовлено в Бельгии в 90-х годах и с тех пор успело сменить кучу владельцев. То же с рацией и прибором ночного видения. Абсолютный нуль. Да и как вы думаете: оставил бы убийца нам такие подарки, не будучи уверен в их анонимности?

— Если только их не подбросил кто-то другой… Но продолжайте.

— О машине. Ее нашли на углу Дин-стрит и Окленд-авеню. «Форд-Гранада» синего цвета. Окно со стороны водительского сиденья выбито, но не пулями, а, похоже, булыжником. В салоне следы крови — их пытались отмыть. По всем признакам, автомобиль тщательно обыскали — сиденья и обивка вспороты, металлические детали отделки салона погнуты. На руле отпечатки пальцев двух человек — мистера Льюиса и более поздние — неизвестного. Этих отпечатков нет в федеральных компьютерах, из чего мы заключаем, что их обладатель не служил в армии, не соприкасался с «Реестром 106» и не имел неприятностей с полицией. Те же отпечатки по всему салону. Неподалеку от автомобиля на берег выбросило обломки распотрошенного чемодана — с теми же двумя типами отпечатков пальцев. Мы нигде не нашли никаких документов мистера Льюиса, но по номеру машины установили, что он днем раньше взял ее напрокат в Нейплсе, в фирме «Мексикан бэй карз», сделав заказ через портье отеля «Сизенс».

— Это все?

Детектив Биллингс заколебался. Тернеру показалось, что он хочет добавить еще что-то, но не уверен, стоит ли это делать.

— Выкладывайте, — потребовал Тернер.

— Ну, видите ли, — неуверенно произнес детектив, — это касается другого происшествия, случившегося милях в пятнадцати от местонахождения тела мистера Льюиса, но в ту же ночь. Я подумал, не могут ли быть связаны эти два…

— Выкладывайте, выкладывайте, — нетерпеливо поторопил Тернер. — Потом выясним, что тут с чем связано.

— На автостраде произошел сильный взрыв. Настолько сильный, что мы до сих пор не можем установить, что взорвалось и почему. Сейчас там работает полицейская бригада, и ждем результатов.

— Гм… — Тернер поднялся с кресла. — Что ж, подождем. Держите меня в курсе насчет этого взрыва. Как бы там ни было, я не хочу терять его из виду.

— Хорошо, Магистр. — Биллингс тоже встал. — Куда теперь? В лабораторию, в морг?

— Нет, — решительно отказался Тернер. — Сначала я хочу съездить в Нейплс. Вы отвезете меня?

— Конечно, но нужно доложить Уиндэму. От Сент-Питерсберга до Нейплса около трехсот километров, и по пути мы как раз проедем мимо той деревянной хибары.

— Отлично, — подытожил Тернер. Они выехали на джипе через двадцать минут. Биллингс выжимал из двигателя максимум. При такой скорости они могли добраться до Нейплса за два часа, и Тернер попросил остановить машину там, где было найдено тело Льюиса. Он не рассчитывал разыскать нечто ускользнувшее от взоров полицейских, — просто хотел видеть все собственными глазами. Он задумчиво прошелся от дороги к кустам, потрогал вбитые в землю колышки, отмечавшие положение трупа, потом направился к деревянному домику, где оставалось оружие убийцы, пока его не забрала полиция. Ничего нового и полезного из этой экскурсии он не вынес, кроме убеждения, что стрелять из выбитого окна хижины по машине исключительно удобно. Но куда девались гильзы?!

Тернер вернулся в джип. Он не ошибся в оценке водительских способностей детектива Биллингса: не прошло и двух часов, как машина затормозила у подъезда отеля «Сизенс». Биллингс остался за рулем, а Тернер вошел в скромно обставленный холл. Портье был на посту. Тернер отбросил различные варианты игры в кошки-мышки и предъявил настоящее служебное удостоверение.

— К вашим услугам, сэр, — отозвался портье.

— Вы заказывали машину для мистера Льюиса?

— Нет, сэр, это Питер… Пит! — крикнул портье куда-то в сторону подсобки. Из низенькой дверцы показался помятый субъект лет шестидесяти.

— Питер Барн — мой сменщик, — отрекомендовал портье. От сменщика разило джином, но на ногах он держался крепко. — Пит, с тобой хочет поговорить джентльмен из ЦРУ.

— В частном порядке, — уточнил Тернер. — Как вам известно, по закону мы не имеем права заниматься оперативной деятельностью на территории США. Я не провожу никакой операции, просто хочу выяснить некоторые обстоятельства, касающиеся моего друга. Вы не обязаны отвечать на мои вопросы.

На лице Варна отразилось нечто вроде почтения. Он подошел ближе. Тернер поморщился и повторил вопрос, ранее адресованный портье.

— Да, сэр, тогда дежурил я. Я позвонил в компанию «Мексикан бэй карз», и они прислали «форд». Не новая машина, но хорошая. А что, у мистера Льюиса есть жалобы?

— Послушайте, Барн, — не удержался Тернер, — сотрудники ЦРУ даже в частном порядке не занимаются проверкой жалоб на качество прокатных автомашин. У нас несколько иные функции, понимаете?

Барн важно кивнул.

— Попытайтесь вспомнить, что произошло перед отъездом мистера Льюиса. Не было ли чего-нибудь необычного?

— Необычного? Да нет, сэр, все как всегда. Только вот, пожалуй…

— Да?

— Мистеру Льюису никто никогда не звонил, а тут позвонили. Звонок шел через наш внутренний коммутатор, у нас, знаете ли, оборудование ставили, когда еще и Элвис не родился…

— Откуда звонили?

— Неизвестно, сэр. Только вот звонок был из-за границы. Они отличаются, сэр, я сразу понял — из-за границы. Точно.

Тернер заметно помрачнел. Что-то важное ускользало от его внимания…

Ага, вот оно! Звонок Стивена Рико, звонок из Парижа Тернеру домой! Рико говорил о каких-то настолько малозначительных вещах, что Тернер не мог взять в толк, зачем он тратит деньги на этот разговор через океан. А прежде чем попрощаться и повесить трубку, Рико полушутливым тоном попросил номер телефона Льюиса, мотивируя это скукой и желанием поболтать о том о сем. Тернер не видел причин для отказа — тогда он подумал, что Рико просто немного выпил и развлекается. А коль скоро Льюис тоже скучает в Нейплсе, почему бы им не побеседовать, если Рико готов оплатить разговор? Тернер продиктовал номер и тут же забыл о звонке.

Значит, Рико. Возможно.

Тернер вдруг сообразил, что Питер Барн продолжает неторопливо что-то излагать. Он встряхнулся и возвратился к реальности.

— … Больше ничего необычного, — услышал он. — Позвонили, а минут через двадцать мистер Льюис спустился с чемоданом, расплатился и уехал.

— Благодарю вас, мистер Барн, — сухо сказал Тернер.

Детектив Биллингс курил за рулем. Тернер мимолетно удивился, как он еще жив при таком количестве регулярно истребляемых крепких сигарет.

— Что-нибудь интересное, Магистр? — осведомился детектив.

— Как сказать, — вздохнул Тернер. — Поехали обратно.

Джип круто развернулся на площади перед отелем.

Итак, возможно, Рико позвонил Льюису в «Сизенс» и сообщил ему нечто такое, что заставило того немедленно собраться и выехать навстречу собственной смерти. Другой вопрос, связано ли убийство с информацией Рико или это случайное совпадение. У Льюиса конечно же хватало врагов, особенно после скандинавской миссии. И могло ли сообщение Рико быть связано с Орденом, с Дамеоном? Если да, то почему он ничего не сообщил Тернеру, другим Хранителям и Магистрам?

Впрочем, свет на эту загадку может пролить сам Рико — по прибытии в Сент-Питерсберг нужно сразу позвонить ему из полицейского управления. Говорить из машины Тернер опасался. Ведь если… Нет, лучше не думать об этом.

В полицейском управлении Сент-Питерсберга Тернер попросил провести его в морг. Ряд стерильных бело-голубых дверец холодильников навел его на мрачные мысли, оформленные почему-то в виде официального бланка с заголовком «Рапорт об отставке». Но можно уйти в отставку из ЦРУ. Из Ордена в отставку не уходят. У Хранителей нет выбора.

Щелкнули замки, выкатилась на дребезжащих колесиках металлическая решетчатая конструкция.

Тернер сдернул простыню, покрывавшую безжизненную протоплазму, еще сутки назад бывшую Льюисом.

— Прощай, Хранитель, прощай, Магистр, — сказал он так тихо, что никто не мог его слышать. — Да пребудет над тобой сияние Ока Илиари.

Потом Тернер с минуту молча стоял у останков, отдавая Хранителю последний долг.

В полицейской лаборатории он осмотрел вещественные доказательства, которые ничего не доказывали и ничего не проясняли, и прошел в кабинет Уиндэма. Там он попросил ненадолго оставить его одного для телефонного звонка и набрал личный номер Рико. Никто не ответил. Тогда Тернер позвонил по номеру парижского отеля, сообщенному ему самим Рико. Молчание. Тернер положил трубку, выглянул, пригласил Уиндэма.

— Что там насчет этого взрыва на автостраде? — поинтересовался он.

. Уиндэм пожал плечами:

— Наши ребята работают, но пока пусто. Мы сообщим вам немедленно… Вы возвращаетесь в Вашингтон?

— Если сегодня еще не поздно это сделать, — в раздумье протянул Тернер. — На всякий случай порекомендуйте мне хороший отель…

Тернер отправился в столовую, в рассеянности набрал блюд больше, чем мог съесть. Он сидел и смотрел через большое окно на улицу, где сгущались теплые сумерки.

Он ничего не узнал. Он не дозвонился до Рико, и, кроме того, разумеется, он ничего не мог знать о событиях, происшедших минувшей ночью с Льюисом и Рэнди Стилом.

 

4

Головокружение. Это слово и обозначаемое им состояние наперегонки метались в черепе, стиснутом беспощадной клешней похмелья. Открыть глаза — вот что представлялось подвигом, непосильной задачей, тринадцатым деянием Геракла. И все же Рэнди осторожно, миллиметр за миллиметром приподнял каменные веки и застонал.

Сначала он никак не мог понять, что представилось его взгляду, проснулся ли он вообще или все еще спит… Или, может быть, умер и находится в аду? Пожалуй. Разве что чертям придет в голову так причудливо разрисовать потолок. Разноцветные треугольники, круга, квадраты… Что за фантасмагория? Но это именно потолок — вон свисают круглые светильники на шнурах.

Рэнди Стил попытался вытянуть руку и уперся во что-то мягкое и теплое, похожее на человеческое тело. Рэнди выругался про себя, а тело зашевелилось, поднялось из-под одеяла и оказалось симпатичной темноволосой женщиной лет тридцати пяти.

— Ну и ну, — сказал Рэнди.

— Не могу с тобой не согласиться, — сказала женщина.

— Виски, — потребовал Рэнди, благоразумно отложив на потом решение вопросов о том, кто она такая, кто он сам и как он сюда попал.

Женщина сочувственно улыбнулась, соскользнула на пол и поспешила к настенному бару. Она была совершенно голой, что весьма смутило Рэнди, особенно когда он обнаружил, что и сам пребывает в аналогичном виде.

Мужественно пытаясь не обращать внимания на то и дело происходящие в голове болезненные красные взрывы, Рэнди приподнялся и посмотрел вокруг.

Он лежал на обширном диване в центре необъятной комнаты со стеклянными стенами, в которой царствовал немыслимый беспорядок. Тут и там на треногах (как же они называются, эти треноги?) стояли большей частью незаконченные абстрактные полотна, укреплявшие Рэнди в мыслях об аде.

«Если это мастерская художника, — подумал Рэнди, — какое счастье, что я не художник. Но кто я, черт возьми?»

Женщина вернулась с пятидесятиграммовой рюмкой виски, точно ангел милосердия. Давясь, Рэнди глотнул. Мир постепенно становился привлекательнее.

— Ну что, мистер Стил? — с лучистой улыбкой произнесла обнаженная спасительница. — Дождетесь полицию здесь или предпочтете покинуть пределы штата?

Рэнди непонимающе уставился на нее:

— А за мной гонится полиция? По какому обвинению?

— О, целая куча, — ласково объяснила женщина. — Нарушение общественного порядка, нанесение телесных повреждений, уничтожение частной собственности, дебош с дракой и кража. Я еще могу персонально присовокупить изнасилование, но, думаю, лет десять тебе и так намотают, злодей. — Она тихонько засмеялась и легко поцеловала Рэнди в щеку.

— И это все я?!

— Угу… Я помогла немного, но больше чем на свидетеля не потяну.

— Дьявол! Но… где я?

Женщина изумленно посмотрела на Рэнди:

— Ты что, совсем ничего не помнишь?! В моей студии в Сарасоте!

— В Сарасоте?

— Штат Флорида, США, сэр.

Рэнди вспомнил все. Память обрушилась на него, как внезапный тропический ливень, затопляя все закоулки сознания…

Рэнди Стил, гражданин США, белый, возраст — 32 года, рост — 180 сантиметров, телосложение худощавое, волосы каштановые, глаза серые, нос прямой, особых примет нет, профессия…

Мысленно перечисляя данные собственного досье, Рэнди запнулся на графе о профессии, что, впрочем, было не случайно. С детства, прошедшего в Детройте, штат Мичиган, он увлекался рок-музыкой, бредил Фрэнком Заппой, Элисом Купером и группой «Кисе». Со своей гитарой и мыслью, что он непревзойденный гений, до двадцати пяти лет он скитался по детройтским рок-группам, известность которых не выходила за пределы клубов, где они выступали. Семь лет назад, осознав всю безнадежность попыток пробиться в США, он уехал в Германию, где долго и тщетно предлагал свой демо-тейп немецким фирмам грамзаписи. Наконец небольшая фирма «Роудрайдер», решив, очевидно, что нанимать бандитов, дабы избавиться от домогательств Рэнди, будет дороже, заключила с ним контракт на два диска. Они не имели ни малейшего успеха даже в Германии, не говоря об остальной Европе.

В этот период отчаявшийся было Рэнди вернулся в Америку и познакомился с художницей Кэрол Холли (как раз подносившей ему вторую порцию виски). Она была довольно известной, устраивались ее выставки, ее хорошо знали в кругах артистического бомонда. Она подала Рэнди идею отказаться от музыкальной карьеры и попробовать силы в рок-журналистике. С ее помощью он устроился в газету «Рок-н-ролл гитар ревью», но не достиг особых успехов и на этом поприще. Пробиться к самым ярким звездам американской рок-сцены не получалось, Рэнди вынужден был довольствоваться материалами поскромнее. Его интервью и репортажи появлялись, как правило, не на первой странице. Редактор смотрел на него косо. Рэнди Стил балансировал на грани увольнения.

Но теперь у него были деньги. О, наконец-то у него были деньги! Правда, он их не заработал. Просто на одной презентации в Нэшвилле в него влюбилась дочь богатого бизнесмена из Теннесси, на которой он недолго думая и женился. Узнав об этом, Кэрол пожала плечами и выдала банальную сентенцию наподобие того, что в жизни каждый устраивается, как умеет. Однако она не обиделась на Рэнди и не бросила его.

Ибо при всем своем легкомыслии и многочисленных пороках, среди которых пьянство и лень занимали не последнее место, Рэнди Стил отнюдь не относился к людям, для которых выгодная женитьба является пределом мечтаний. Да, он хотел денег и не отказался от них, когда они сами приплыли к нему в руки; но он жаждал большего. Он хотел СОСТОЯТЬСЯ. Стартовым условием мог быть удачный диск (Рэнди не расставался с мыслью о карьере супергитариста) или сенсационный репортаж — не обязательно о музыке, или… Словом, все, за что мог прочно ухватиться тридцатидвухлетний американский парень, не слишком обремененный образованием и связями, которому не очень везло в жизни, но у которого все в порядке было с головой.

Поэтому можно понять радость Рэнди, когда Кэрол позвонила ему и пригласила в Сарасоту на ежегодную церемонию вручения «Янтарного микрофона» — престижной музыкальной премии. Рэнди знал, что на этих церемониях бывают не только певцы и композиторы, но и писатели, художники, скучающие денежные мешки. Если повезет, то здесь можно урвать шикарное интервью или даже стать свидетелем волнующего скандала (тогда ему не приходило в голову, что самый волнующий скандал устроит как раз он). Кроме того, Рэнди радовался предстоящей встрече с Кэрол, которую не видел больше года.

На церемонии они сидели во втором ряду, и когда вручали «Янтарные микрофоны», Рэнди представлял на эстраде себя и находил, что выглядел бы много лучше этих надутых индюков и индюшек. Потом некий миллионер давал элитный прием на борту своей фешенебельной яхты «Санлайт Уорриор». Разумеется, никто и не подумал о каком-то Рэнди Стиле, но Кэрол была в списке допущенных и провела его с собой.

В полночь «Санлайт Уорриор» под грохот фейерверка вышла в Мексиканский залив. В мягко освещенном салоне толпились умопомрачительно разодетые звезды и звездочки в окружении гораздо более именитых журналистов, нежели Рэнди Стил. Сначала он пытался пробиться кое к кому поближе, но это была явно не его ночь. Тогда он принялся кружить по далеким орбитам, ловя обрывки фраз и мучительно соображая, как организовать эту кучу мусора в мало-мальски приличный репортаж. Как назло Кэрол, атакованная двумя агрессивными собратьями Рэнди по перу, не могла помочь ему. В конце концов он плюнул и хмуро поплелся к барной стойке.

Вечеринка разгоралась под пение Энни Шортер, которую Рэнди терпеть не мог и которая привела его в еще более ожесточенное расположение духа. Он мрачно истребил три бокала мартини, захватил с собой бутылку «Метаксы» и протолкался сквозь заслон танцующих тел к почти свободному столику. Там сидел лишь один седовласый пожилой джентльмен весьма благообразной наружности. Несколько минут Рэнди тупо вспоминал, где мог его видеть, и наконец узнал профессора Джонса, автора многочисленных популярных книжек об Иисусе Христе.

Профессор, явно не желавший с ним разговаривать, быстро довел перебравшего Рэнди до холодного бешенства. Хлебнув еще «Метаксы», Рэнди пошел в атаку на собиравшегося покинуть столик Джонса.

— У меня есть доказательства, — преувеличенно твердо выговорил он, — что вы в своей последней книге нагромоздили нелепиц. Где вы взяли эту историю о визите Христа в Японию? Сами сочинили? Некая версия действительно есть, но выглядит она совсем иначе, сэр! Согласно ей, Христос вообще не был распят. Он и окончил свою жизнь в Японии, в нынешней префектуре Аомори на севере острова Хонсю, в деревне Сингомура в возрасте ста шести лет. У него была жена Юмико и три дочери, все они пережили его. Я берусь опровергнуть все ваши выдумки за десять минут и ставлю двадцатку против доллара. — При этом он крепко ухватил профессора за рукав пиджака.

Джонс тщетно пытался освободить рукав, а вокруг столика, привлеченные громогласными откровениями Рэнди, уже группировались любопытные.

— Очень хорошо, мистер! — радостно заявила рыжеволосая девушка в золотом платье. — Принимаю один к двадцати.

— Чушь, — сердито выкрикнул кто-то из-за спины Рэнди. — Ставлю десять против одного, что парень срежется.

— Принято…

Профессор Джонс начал понимать, что угодил в крайне неприятную ситуацию. Ретироваться с достоинством он уже не мог, так как гости плотным кольцом окружили стол. Он скривился и презрительно бросил:

— Мне жаль вас, юноша. Но если кому-то хочется быть всеобщим посмешищем, я не собираюсь препятствовать.

Рэнди торжествующе засмеялся и оглядел зрителей устроенного им шоу.

— Деньги на стол! Я начинаю. — Очередная доза «Метаксы» исчезла в его глотке. — Итак, первое. В 1935 году в префектуре Ибараки в архивах синтоистского храма Кесоходайдзингу были найдены древние свитки. Об их содержании мне рассказал восьмидесятилетний председатель торгово-промышленной палаты Томэкити Симо-тотидана, который их видел своими глазами. Там утверждается, что Христос дважды приезжал в Японию, но совсем не туда и не тогда, как это написано у мистера Джонса! Сначала в горах префектуры Яманаси он около 10 лет постигал философию синтоизма, а потом, когда в Палестине начались гонения на христианство, через Сибирь и Аляску вернулся в порт Хатинохе, откуда недалеко до Сингомуры.

— Браво! — громыхнул высокий плотный мужчина в сером костюме, как смутно помнилось Рэнди — кинопродюсер. — Пять к одному на парня!

Профессор мрачнел.

— Ставки сделаны! — воскликнул Рэнди. — Второе. Настоятель храма Такэути, предпринявший поисковую экспедицию, обнаружил могилу Христа…

Зрители в восторге взревели. Рэнди невозмутимо продолжал:

—… Во владениях фермера Тоедзи Савагути, которого односельчане единодушно признают потомком Христа. Третье. Сегодня в Сингомуре живет 4250 человек, среди них нет ни одного христианина. Однако, — Рэнди поднял палец, — из глубины веков до наших дней дошла традиция вышивать пеленки новорожденных звездой Давида и помечать манишки младенцев нарисованным черной тушью крестом. Четвертое. Отца и мать дети Сингомуры называют «апа» и «ая». По-японски это ничего не значит. Это слова родного языка Христа.

Азартные болельщики Рэнди неистовствовали, профессор побледнел, но все же попытался сохранить лицо.

— Кто же тогда, по-вашему, мог быть распят на Голгофе? — спросил он бесцветным голосом.

Рэнди хладнокровно завершил окружение противника.

— У Христа, — наставительно заявил он, — был родной брат по имени Ишкири, который и принял мученическую смерть. Христос привез в Японию ухо и волосы распятого брата. Они захоронены в так называемом малом кургане рядом с подлинной могилой Христа…

— Кончено! — взвизгнула рыжая девица — Мы выиграли!

Джонс рывком встал, белый как фарфоровая чашка.

К чести Рэнди Стила необходимо заметить, что он не выдумал свою историю, хотя, конечно, слышал ее не от старика-японца Симототиданы. Пару лет назад ему рассказал об этом Билли Шульц из агентства Рейтер за кружкой пива, остальное сделала хорошая память.

Рэнди поднял стакан, полный «Метаксы».

— За процветание невежд! — провозгласил он и выпил. — Аминь.

Гроза надвинулась в виде легко рассекшего поздравлявшую Рэнди и расплачивавшуюся за пари толпу пожилого мужчины спортивного телосложения — владельца яхты и — хозяина приема. Он без усилий, одной рукой выдернул Рэнди из-за столика и тихо произнес, глядя ему прямо в глаза:

— Мистер Джонс — мой гость. Не знаю, кто вы такой и как сюда попали, но, если вы сию же минуту не извинитесь перед ним, я собственноручно выкину вас за борт на радость акулам.

Рэнди окинул противника оценивающим взглядом. Силы были неравны, но алкоголь похитил его аналитические способности, и он храбро парировал:

— Да пошел ты…

Договорить ему не удалось. Роскошный апперкот швырнул его через весь салон мимо уворачивающихся гостей на барную стойку. Зазвенело стекло.

Рэнди схватил за горлышко подвернувшуюся бутылку и бросился на обидчика.

В этот момент до Кэрол, занятой беседой с репортерами в другом конце салона, дошло, что с Рэнди что-то не так. Она могла бы сообразить и раньше, если бы чуть меньше выпила. Не вникая в существо инцидента, она ринулась на защиту Рэнди и успела перехватить его руку с бутылкой, когда та была готова обрушиться на голову миллионера.

— Торро! — кричал разошедшийся не на шутку Рэнди. — Защищайся, свинья!

Он вырвался из объятий Кэрол, размахнулся и швырнул бутылку в огромное зеркальное окно салона. Стекло рассыпалось вдребезги и опало осколками на пол… Кэрол и Рэнди устремились на палубу, на корму.

Там, на кормовых талях, висела спасательная резиновая лодка, напоминавшая ту, на которой доктор Ален Бомбар пересек Атлантический океан. Перед Рэнди стояла задача скромнее — пересечь несколько миль Мексиканского залива и скрыться от готовой линчевать его команды. Он рванул трос — завертелись металлические блоки, лодка плюхнулась на фосфоресцирующие волны. Недолго думая Рэнди спрыгнул вниз, Кэрол за ним.

Они как-то все же добрались до Сарасоты, до студии Кэрол, где долго хохотали, обсуждая подробности скандала, еще что-то пили… Это Рэнди уже помнил неясно.

— Ты думаешь, он настучит копам? — обеспокоенно спросил Рэнди, поглощая третью порцию «Лонг Джона».

Он сидел в кресле в синем халате Кэрол и успел настолько прийти в себя, что даже закурил. Кэрол, облаченная в шелковую пижаму, пожала плечами:

— Даже если и нет, сегодня же все газеты глотки надорвут из-за твоей суперсенсации. И потом как ни крути, а получается, что лодку-то мы украли, не говоря уж о разбитом стекле…

Рэнди тяжело вздохнул:

— М-да… А где лодка? Кэрол виновато улыбнулась:

— Не знаю. Кажется, ты ухитрился продырявить ее на берегу.

Рэнди решительно отставил рюмку и встал.

— К черту. Сматываюсь из Америки, пока меня не замели. Если этот тип мстителен, он упрячет-таки меня за решетку. Махну куда-нибудь в Европу. Пары месяцев хватит, чтобы обо мне забыли?

— Конечно, но…

— Что?

— Твоя газета. Рэнди поморщился:

— Да ну ее… Это все равно не вариант. Так и так меня вот-вот вышвырнут.

Кэрол подошла к Рэнди, обвила его шею руками:

— Не исчезай надолго. Я помогу тебе, нажму кнопки. Я немного знаю здепщего начальника полиции. Он мнит себя ценителем искусства и пойдет мне навстречу…

Рэнди высвободился из объятий.

— Я позвоню, — сказал он.

Следующий час они занимались укладкой чемодана Рэнди и поисками его куда-то запропастившихся кредитной карточки вкупе с мобильным телефоном.

Когда Рэнди Стил вышел на автостраду, ведущую от Сарасоты к Сент-Питерсбергу, начинало темнеть. Машин было мало, они проносились мимо. Наконец на обочине притормозил синий «форд», ведомый хорошо одетым мужчиной лет сорока.

— Куда? — спросил водитель, опуская боковое стекло.

— А куда вы едете, сэр?

— В Джексонвилл.

— Лучшего и желать не приходится… — Рэнди обрадованно закинул чемодан на заднее сиденье и сел впереди рядом с водителем. Машина набрала скорость. — Меня зовут Рэнди Стил.

— Мартин Льюис. Называйте меня Мартин.

— О'кей, Мартин…

Спустя несколько минут они уже болтали, как старые знакомые.

— Вы живете в Джексонвилле? — полюбопытствовал Рэнди, выпуская клуб дыма.

— О нет. Утром я собираюсь вылететь в Париж.

— Какое совпадение, — пробормотал Рэнди.

— И вы в Париж?

— Да необязательно… Все равно куда, только бы подальше отсюда. У меня маленькие неприятности с американским правосудием, вот я и решил пару месяцев отсидеться в Европе.

Льюис понимающе кивнул, но Рэнди не собирался останавливаться на достигнутом и с массой забавных деталей рассказал попутчику о том, что с ним произошло и что заставляет его временно покинуть Соединенные Штаты. Льюис смеялся от души.

Рэнди вскоре сник, будто у него кончился завод. На самом деле кончилась энергия выпитого в студии Кэрол виски, и утомленный мозг Рэнди нуждался в добавке.

— Послушайте, Мартин, — обратился он к Льюису, — нет ли у вас чего-нибудь выпить?

Льюис отрицательно покачал головой.

— Тогда вы не будете возражать, если я немного посплю сзади? Сами понимаете…

Льюис хмыкнул и остановил машину. Рэнди вышел, открыл заднюю дверцу, устроился на сиденье, положив голову на плоский чемодан. В следующее мгновение он уже крепко спал.

Мартин Льюис вел машину на рассчитанной скорости, позволявшей ему не бередить рану и не слишком поздно прибыть в Джексонвилл. Время от времени он оборачивался на спящего бедолагу, подобранного им у Сарасоты, и усмехался. Он не заметил и не мог заметить в темноте человека, притаившегося в кустах у обочины и пристально наблюдавшего за дорогой в прибор ночного видения. Когда машина миновала соглядатая, тот вытащил коротковолновую рацию, включил ее и сказал несколько слов.

«Форд» Льюиса уносил спящего Рэнди Стила навстречу тому, чего он так давно и тщетно жаждал, — настоящей, сногсшибательной…

И смертельно опасной сенсации.

 

5

Бен Коннор ждал.

Он сидел на неудобном стуле у выбитого окна небольшого деревянного домика, скорее будки, в ложбине меж двумя холмами, откуда хорошо просматривалась автострада. В руках у него был прибор ночного видения, на кое-как сколоченном столике лежала коротковолновая рация. К ножке стула был прислонен бельгийский пистолет-пулемет «FN Р-90».

Бен Коннор знал толк в оружии и для выполнения порученного задания выбрал именно это. Пистолет-пулемет был слегка модернизирован лично Беном. Многие детали оружия были изготовлены из пластмассы, имелась возможность вести огонь как с правого, так и с левого плеча, что имело для левши Бена немалое значение. Прозрачный магазин помещался под стволом, и патроны располагались под прямым углом к ствольной оси, поэтому в подающем механизме находилось поворотное устройство. Стреляные гильзы выбрасывались вниз. Над магазином были смонтированы два прицела — один из них механический, состоящий из прорези и мушки, а вместо стандартного второго — съемного оптического — Бен приспособил инфракрасный прицел для ночной стрельбы. «FN Р-90» заряжался специальными патронами с гильзами бутылочной формы и остроконечными пулями, начальная скорость — 850 метров в секунду. Оружие могло поражать цель как одиночными выстрелами, так и короткими очередями. На ствол Бен навинтил глушитель, изготовленный им самим в подпольной (в буквальном смысле слова размещавшейся в подвале) домашней мастерской. Его не могло хватить надолго, но снайперу класса Бена и не потребуется расходовать весь магазин на сравнительно простую цель, движущуюся равномерно и прямолинейно на небольшом расстоянии.

Бен Коннор был профессиональным убийцей. За свои неполные двадцать семь лет он ухлопал больше народу, чем в среднем погибает в боевике с участием Шварценеггера. Он работал независимо, брал дорого и не принадлежал ни к одной группировке или организации, что имело как свои преимущества, так и недостатки. Главный недостаток состоял в том, что слишком многие люди точили на Бена зуб, а обратиться за покровительством и защитой ему было не к кому.

Поэтому последнее задание казалось ему светом в окошке. Полученное, как всегда, через цепочку посредников от анонимного заказчика, оно было, во-первых, легковыполнимым, во-вторых, на редкость высоко оплачивалось. Прибавив гонорар за него к имеющимся в банке сбережениям, он сможет уйти на покой и скрыться.

Рация на столике запищала. Бен переключил тумблер на прием.

— Объект миновал пункт ноль, — прозвучал в динамике искаженный кодировкой сигнала голос. — Скорость восемьдесят. Приготовьтесь.

Бен опустил рацию и поднял «FN Р-90».

Автострада в окуляре инфракрасного прицела выглядела радужным кругом калейдоскопа, но Бен знал, что означает каждый цветной завиток у перекрестья с цифрами.

Из-за поворота показался синий «форд» Мартина. Льюиса. Бен Коннор на всякий случай еще раз убедился, что водитель в машине один (хотя наблюдатель предупредил бы его, будь это не так), перевел переключатель в положение стрельбы очередями, тщательно прицелился и плавно потянул спусковой крючок.

В ста метрах от него три обладающие огромной кинетической энергией остроконечные пули одна за другой вошли в висок Мартина Роджера Льюиса. Бен отлично видел, как взорвалась голова жертвы. Задание выполнено. «Форд» резко вильнул, сорвался с трассы в противоположную от Бена сторону, попрыгал по пересеченной местности, въехал в кусты и остановился.

Не торопясь, Бен положил оружие на стол, стянул тонкие перчатки, сунул их в карман и вышел из домика. Пистолет-пулемет, рация, прибор ночного видения — все осталось на своих местах. Больше Бену Коннору никогда не понадобятся подобные вещи.

Он вывел спрятанный неподалеку мотоцикл — массивную «ямаху», запустил двигатель и выбрался на трассу в отдалении от домика-будки. В кармане уже лежал заблаговременно приобретенный билет на самолет до Мюнхена, где Бен рассчитывал привести в порядок финансовые дела. Профессиональная карьера Бена Кон-нора, замкнутого мускулистого спортсмена неполных двадцати семи лет, закончена. Сейчас главное — снять деньги с номерного счета в мюнхенском банке и купить билет на вымышленную фамилию куда-нибудь подальше, на край света. А дальнейшее выяснится само собой.

Дальнейшее выяснилось быстрее, чем рассчитывал Бен, и совсем не таким образом, на какой он надеялся.

На пятнадцатой миле от деревянного домика, где прятался убийца, в недрах «ямахи» что-то громко щелкнуло, перекрывая мерный рокот двигателя, и в ту же секунду ослепительный столб огня взлетел к небесам в грохоте взрыва. Куски того, что было Беном Коннором, перемешались в воздухе с обломками мотоцикла и обрушились на землю.

Единственный ключик к тайне смерти Мартина Роджера Льюиса исчез навсегда.

 

6

Из глубин сладкого сна в мягко покачивающейся машине Рэнди Стила вырвал внезапный удар по голове. Точнее, наоборот: это его голова, вдруг подскочившая на ухабе, с силой ударилась о чемодан. «Форд» сейчас же затрясло, как в лихорадке. Машина тяжело, тупо вздрогнула и замерла неподвижно. Распахнулась передняя дверца, тускло засветилась потолочная лампочка. Рэнди свалился с сиденья и закопошился, пытаясь встать.

— Эй, Мартин! Вы там, случаем не…

Он приподнялся и осекся, не веря своим глазам. Приборная панель, сиденья, стекла, руль — все было залито кровью.

От головы Джона Льюиса мало что осталось. Кусочки мозга прилипли к ветровому стеклу.

— Черт побери! — прошептал потрясенный Рэнди. — Черт, черт, черт!

В первую секунду ему показалось, что Льюис не справился с управлением, слетел с дороги и врезался во что-то. Рэнди выскочил из салона (в этот момент Бен Коннор уже удалялся прочь на мотоцикле), перебежал к передней дверце и осмотрел труп. В том, что это именно труп, сомневаться не приходилось… Однако тело Льюиса не навалилось на рулевое колесо, как неизбежно должно было произойти при обычной аварии, да и удар был бы более сильным. К тому же капот машины ни обо что не ударялся — он просто застрял в кустах. И разве может человек в таком случае остаться без головы?!

Только сообразив все это, Рэнди заметил компактную группу из трех пулевых отверстий в стекле дверцы.

Мартин Льюис полулежал, откинувшись на спинку водительского кресла. Его поза могла навести на мысль об отдыхе, если бы у него сохранилась голова.

Рэнди ощутил мгновенный укол ужаса. Какие-то убийцы по неизвестной причине расправились с Льюисом. Сейчас они подойдут сюда — проверить результат нападения или ограбить машину — и наткнутся прямо на Рэнди… Он бросился в кусты.

Минуты шли за минутами. Никто не появлялся.

Осмелев, Рэнди вернулся к машине.

— По крайней мере, это не грабители, — пробормотал он. — Похоже, ты кому-то здорово насолил, бедняга.

Рэнди обыскал бардачок и нашел там электрический фонарь на батарейках. Приблизительно определив направление, откуда стреляли, он направился туда, освещая фонариком путь. Он считал, что ничем не рискует: судя по виденным им фильмам и прочитанным книгам, наемные убийцы не задерживаются на месте преступления.

Миновав автостраду и пройдя еще метров сто, Рэнди увидел небольшую дощатую будку. Дверь с противоположной стороны была распахнута. Рэнди вошел и обвел лучом фонаря стены и пол. Потом он уложил фонарь так, чтобы осветить крышку стола, и принялся изучать то, что там лежало. Стреляные гильзы он подобрал и сунул в карман. Больше здесь делать было нечего, и Рэнди возвратился к «форду».

Превозмогая отвращение, он подхватил тело под мышки, выволок его из салона и уложил на траву. В карманах погибшего обнаружились водительские права на имя Свена Лундквиста, выданные в Швеции, международный паспорт на имя Мартина Роджера Льюиса, гражданина США (фотографии на обоих документах были одинаковыми), кредитная карточка, немного наличных, пачка сигарет, зажигалка, носовой платок, связка ключей на брелоке с сапфиром и рубином, прокатная квитанция на машину и маленький клочок газеты с непонятной корявой надписью «Альби-300». В чемодане Льюиса Рэнди нашел то, что и полагается возить в чемодане американцу, отправляющемуся в Париж.

С минуту Рэнди раздумывал, потом решительно подобрал увесистый камень, выбил стекло с пулевыми дырами, сел за руль и запустил двигатель.

— Прости, дружище, что бросаю тебя здесь, — сказал он мертвецу, — но о тебе позаботится полиция, а я, если потороплюсь, глядишь, и выкопаю что-нибудь о твоих милых знакомцах.

С этими словами Рэнди Стил умчался к Сент-Пи-терсбергу. Не въезжая в город, он остановил «форд» на берегу залива и долго отмывал кровь в салоне. Покончив с этим печальным занятием, Рэнди закурил и задумался.

Он мог избрать два варианта действий. Первый: бросить автомобиль, улететь в Европу и забыть об этой чудовищной истории. Второй: пользуясь скудными данными, попытаться что-то разузнать.

Рэнди Стил не был ни храбрецом, ни суперменом, ни бесстрашным журналистом из детективных романов. Он склонялся к первому варианту.

Ну а вдруг… Вдруг это тот самый шанс, та самая сенсация, о которой он мечтал всю жизнь? Отказаться, сбежать? Он не простит себе этого никогда.

Один его приятель любил говорить: «Лучше сделать и потом жалеть, чем потом жалеть о том, чего не сделал».

Рэнди вздохнул.

Если бы в ту минуту он мог представить, во что ввязывается, он не колеблясь выбрал бы первый путь.

Он не мог и потому выбрал второй.

 

7

Рэнди Стил погасил сигарету о раму распахнутой дверцы.

Каким образом он может что-либо разузнать о человеке, подсадившем его у Сарасоты и убитом под Сент-Питерсбергом, об этом Лундквисте или Льюисе (не исключено, что оба имени фальшивые)?

Понятно, что Льюис (удобнее называть его так, коль скоро он сам так представился) — не обычный турист. Обычные туристы не возят с собой двойные документы, не говоря уж о том, что обычных туристов не убивают из специально подготовленного оружия с глушителем. Более того, в домике находилась рация, что предполагает наличие по меньшей мере еще одного соучастника. А значит, за передвижениями Льюиса следил не один человек, и убийство из личных мотивов скорее всего придется исключить, хотя и не обязательно. Судя по квитанции, Льюис взял машину напрокат в Нейплсе, а так как его преследователи знали, какая у него машина, то, выходит, следили за ним от самого Нейплса? Он говорил, что направляется в Джексонвилл, и, скорее всего, это правда — ведь он вез туда Рэнди. Но из Нейплса в Джексонвилл можно попасть на машине двумя путями — второй ведет через Лейкленд и Орландо. Как убийцы могли заранее знать, что Льюис изберет дорогу через Сарасоту? Может, он не впервые здесь проезжал… Или засаду устроили сразу на обеих трассах? Тогда речь идет уже о солидной организации. Но это пока гадание на пустом месте… А вот что действительно важно: Льюис наверняка не опасался нападения, иначе не подсадил бы незнакомого попутчика.

Рэнди вытащил из кармана ключи Льюиса. Странный брелок гипнотизировал его. Эти камни… Вообще-то Рэнди не был особым знатоком драгоценностей, и все же… Какая необычная огранка. И что-то неземное есть в блеске этих камней… Как будто некий пристальный взгляд устремлен на Рэнди в потоке их холодного сияния.

Тряхнув головой, чтобы прогнать наваждение, Рэнди убрал ключи в карман.

Итак, неоспоримых фактов пока два.

У Льюиса обнаружились документы на разные фамилии.

Льюис убит, и убит профессионалом.

Он упоминал, что собирается вылететь в Париж. С Францией связана и загадочная надпись на бумажке из его кармана — «Альби-300», ведь Альби — это французский город. Разгадку придется искать во Франции?

«Ладно, — сказал себе Рэнди Стал. — Так или иначе, я сматываюсь из Штатов. А коли так, почему бы в самом деле и не Франция?»

Прежде чем тронуть машину, он еще раз тщательнейшим образом обыскал ее и распотрошил чемодан Льюиса. Мало удовольствия ехать дальше в этом «форде», но не пешком же идти до города… Не найдя ничего так или иначе стоящего внимания, он выбросил чемодан в залив и въехал на окраины Сент-Питерсберга. Решение пришло само собой: оставить где-нибудь здесь небезопасный «форд», автостопом добраться до Джексонвилла и вылететь в Париж.

Из Парижа он собирался отправиться в Альби.

Но в аэропорту Джексонвилла, куда он позвонил с мобильного телефона, ему ответили, что такой кружной путь вовсе ни к чему, так как из Джексонвилла отправляется самолет прямым рейсом до Тулузы, откуда рукой подать до Альби, к тому же уходит он раньше парижского.

Рэнди поблагодарил. Так… Либо Льюис солгал, утверждая, что летит в Париж (что вполне вероятно — с какой стати ему откровенничать с мимолетным знакомым), либо записка в его кармане не имела отношения к цели путешествия. Тогда что же это? Условный знак, пароль, код? А может быть, некий адрес в Париже? Нет ли там улицы или места, название которого имеет отношение к Альби?

Рэнди неважно знал Париж — он бывал там лишь дважды и недолго, к тому же в первую и счастливую поездку его везде таскала за собой Кэрол, а весь второй визит он просидел в отеле, накачиваясь виски, пока его жена пропадала у дальних родственников. Что же, что? Вокзал, откуда уходят поезда до Альби? Тогда, возможно, «300» — номер ячейки камеры хранения, но без кода ее не открыть. А еще? Существуют ли, например, ресторан «Альби», отель «Альби»? Это выяснится на месте. Другая версия — Льюис после каких-то дел в Париже намеревался выехать в Альби. Совсем скверно — теряется всякая надежда выяснить значение цифры «300». Ну и еще, может быть, эта бумажка привязана к совершенно другим вещам и обстоятельствам или валялась в кармане Льюиса с незапамятных времен. Что поделаешь? Пусть его тоненькая ниточка оборвется в самом начале — что ж, значит, просто не повезло.

Рэнди не имел амбициозного намерения во что бы то ни стало докопаться до истоков тайны Льюиса. Он целал ставку на номер в рулетке — выигрыш мог выпасть исключительный, а проигрыш его не слишком расстроит. Нет так нет, не первая и не последняя неудача в жизни Рэнди Стила.

Но прежде он хотел поесть и основательно выспаться — короткий сон в машине Льюиса в счет не шел. По понятным причинам он не попытался соваться в дорогие и известные отели. Обойдя пешком неказистые окраины Сент-Питерсберга, он наткнулся на маленькую затрапезную гостиницу «Лаки Дэй», где ему не задали ни одного неприятного вопроса, и снял крохотный номер, выходивший единственным окном на залив.

Там Рэнди первым делом переложил из карманов в чемодан, припрятав понадежнее, документы Льюиса, ключи с брелоком, а также гильзы, с которыми не хотел расставаться. Не раздеваясь, он улегся на узкую кровать, натянул плед до подбородка и сразу уснул.

Утром в международном аэропорту Джексонвилла Рэнди без проблем приобрел билет на рейс до Парижа. В его паспорте стояла французская виза, дающая право на многократный въезд — с тех пор, как он удостоился чести посетить дальних родственников жены. Тогда Рэнди иронически усмехнулся, уступая требованию супруги о получении постоянной визы, — он не собирался возвращаться в Париж. Слишком многое напоминало здесь и о Кэрол Холли, и об одиноком пьянстве в отеле.

И вот надо же, пригодилось.

Лайнер заложил вираж над атлантическим побережьем и набирал высоту. Соседкой Рэнди в бизнес-классе оказалась пожилая француженка, неплохо говорившая по-английски, и он не замедлил воспользоваться случаем. Сделав даме несколько комплиментов, он без труда сумел разговорить ее. Мадам рассказывала об отдыхе в Майами, а Рэнди соображал, как перекинуть мостик к интересующей его теме. Наконец он вставил в ее монолог следующее замечание:

— Майами — прекрасный город, мэм, но мне кажется, что его жители — не слишком большие патриоты. Многие его улицы названы в честь других городов Америки. Например, Мемфис-роуд, Спрингфилд-стрит, Нэшвилл-хай-плэйс.

Рэнди Стила никто никогда не мог упрекнуть в недостатке фантазии.

— Да? — удивилась пожилая леди. — Я как-то не заметила. Но этот штрих улучшает мое мнение об американцах. Мне всегда казалось, что они не видят дальше собственного носа и не проявляют уважения ни к чему, что лежит за порогом их дома.

Рэнди также был в этом убежден, но вместо того, чтобы дискутировать об американском квасном патриотизме, он гнул свою линию.

— А как с этим обстоит дело в Париже? Мой приятель рассказывал, что и там есть некоторые названия, связанные, например, с Альби…

— Альби? — мадам задумалась — Дайте припомнить… Ах да, есть кинотеатр «Альби». И отель «Альби».

— А улицы, площади? — настаивал Рэнди.

— Что касается Альби, не помню. Зато названия множества примечательных мест Парижа связаны с Клерман-ле-Ферма, Виллер-Богажем и Базанкуром…

Дама пустилась в длинные рассуждения, окрашенные в печальные цвета ностальгии, но Рэнди уже не слушал ее, лишь вставлял время от времени вежливо-восхищенные «О да, мэм».

Кое-что полезное он узнал. Взять хотя бы кинотеатр. В этом случае цифра «300» в записке Льюиса могла означать номер места, где назначена встреча. Тогда он должен получаться от перемножения номера ряда на номер кресла — скажем, десятый ряд, тридцатое кресло, или наоборот. Но это ничего не дает, дата встречи неизвестна. Отель «Альби»? Апартаменты в отеле? Кстати, с отеля логично будет начать. Надо же где-нибудь остановиться, так почему бы не там. Это символично и послужит своеобразным талисманом.

Самолет приземлился в аэропорту Шарль де Голль поздней ночью, вернее, очень ранним утром — около трех часов. Рэнди сел в такси и распорядился ехать к отелю «Альби».

Вычурные неоновые панно гостиницы изливали в ночь холодный огонь. Рэнди снял двухкомнатный триста двадцатый номер, выходивший окнами во двор, на третьем этаже. Так получилось случайно, но Рэнди усмотрел некий знак в том, что трехсотый номер расположен в другом конце того же коридора.

Обстановка гостиной и спальни располагала к отдыху, но Рэнди был слишком возбужден, чтобы просто улечься спать. Он откинул крышку чемодана, извлек пузатую бутылку шотландского виски «Клаб 99» и налил полный стакан. Включил телевизор, но монотонно тараторившие дикторы французских круглосуточных каналов не вдохновили его, тем более что по-французски он мог разве что кое-как объясниться в любви или заказать обед в ресторане. Рэнди переключился на спутниковый музыкальный канал MTV, большими глотками выпил виски, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Ему стоило изрядного усилия воли не отправиться немедленно в трехсотый номер. Он постучит в дверь, и что он скажет? Простите, что разбудил вас, но Льюиса убили, я за него…

Виски начинало действовать. Рэнди выпил еще, и как-то неожиданно ноги вынесли его в коридор, освещенный тусклыми полушариями желтоватых плафонов. В коридоре не было ни души. Рэнди неслышно прошагал по серому паласу мимо рекреационного холла к двери трехсотого номера и осторожно положил ладонь на изогнутую позолоченную ручку.

Она внезапно легко подалась. Между дверью и косяком появилась темная щель.

Дверь оказалась незапертой.

Сердце Рэнди, колотясь точно компрессор отбойного молотка, гнало кровь и выпитое виски.

Прежде чем успел сообразить, что делает, Рэнди толкнул дверь сильнее.

Она медленно и бесшумно отворилась в темноту.

Рэнди вошел.

 

8

Утро принесло грозу на улицы Сент-Питерсберга. Крупные сверкающие капли дождя разбивались об оконное стекло и сливались в единый шумный поток. Лежа в постели, Дэвид Тернер безучастно смотрел в окно. Он заметно устал — большую часть ночи он писал для Моддарда отчет о поездке, который отправит сегодня по сети. В него он включил подробный рассказ о беседе с портье в отеле «Сизенс», а также собственное предположение, что Льюису мог звонить из Парижа Рико.

Две попытки дозвониться до Рико не принесли успеха — номер не отвечал. Это беспокоило Тернера, хотя он учитывал разницу во времени и надеялся связаться с Рико позже.

Дэвид Тернер принял решение не возвращаться пока в Лэнгли. Ему хотелось непосредственно наблюдать за действиями полиции здесь, в Сент-Питерсберге, и быть поближе к Биллингсу.

Он выполз из-под одеяла, натянул рубашку и брюки. Болела голова, но Тернер принципиально не признавал лекарств, даже безобидного аспирина.

Ливень кончился, гроза погромыхивала где-то над океаном на западе, и Тернер покинул гостиницу, чтобы дойти до полицейского управления пешком, подышать свежим воздухом. Он с горечью подумал о том, что стареет и сдает. Еще года два назад бессонная ночь не оказала бы на него никакого действия, а теперь давит резиновым прессом противная головная боль.

В кабинете начальника полиции Уиндэма дым стоял коромыслом в буквальном смысле слова — пятеро полицейских здоровяков, среди которых был и детектив Биллингс, курили. Судя по концентрации сизых клубов, с которыми не справлялся бедняга кондиционер, заседали давно.

Лица присутствующих раскраснелись, галстуки были ослаблены, рубашки расстегнуты, бутылки с минеральной водой опустошены наполовину.

— Доброе утро, джентльмены, — входя, поздоровался Тернер.

— Доброе утро, сэр, — отозвался Уиндэм. — Надеюсь, хоть вам удалось выспаться, потому как мы-то вообще не отдыхали.

— Спасибо. — Тернер подсел к столу. — Что нового?

— Тот взрыв, сэр.

— Да?

— Группой руководил лейтенант О'Рейли, он вам все расскажет. Но если можно, не здесь. Никто из нас уже слышать не может об этом взрыве.

— Ладно, — сказал Тернер, — пошли в столовую. Я не завтракал.

Молодой краснощекий лейтенант О'Рейли заявил, что предложение как нельзя кстати. Вдвоем они отправились в столовую, набрали уйму тарелок и стаканов и уселись за столиком.

— Доложу вам, это было дельце, — глухим голосом произнес О'Рейли, пережевывая громадный кусок чизбургера. — Мы собирали осколки этой штуки в радиусе полукилометра от воронки, представляете, сэр? На коленях облазить окружность диаметром в добрую милю!

Тернер сочувственно кивнул:

— Так что же там взорвалось?

— Мотоцикл, сэр. «Ямаха». Вместе с мотоциклистом. Но, если от мотоцикла все же кое-что осталось, то от того, кто был за рулем, — одна пыль и ошметья.

— Никакой возможности идентификации?

— Какое там… Говорю же вам, пыль.

— А мотоцикл?

— Вот тут есть кое-что любопытное. — О'Рейли покончил с чизбургером и принялся за остывающую пиццу. — Мы собрали достаточно обломков. Во-первых, номера штата Джорджия — фальшивые, изготовлены кустарным способом. Но на сохранившихся фрагментах двигателя выбиты серийные заводские номера. Мы обратились в диспетчерскую службу представительского бюро «ямахи» и выяснили, что этот мотоцикл был продан два месяца назад некоему Доминику Флэндри в Бирмингеме, штат Алабама. Имя, конечно, вымышленное.

— Почему вы так думаете? — поинтересовался Тернер, прихлебывая горячий кофе.

О'Рейли с оттенком гордости взглянул на эмиссара ЦРУ:

— Потому что Доминик Флэндри — герой фантастических романов. Он не так известен, как Люк Скайуокер или капитан Керк, но я — то не прочь почитать фантастику перед сном…

Тернер хмыкнул.

— Когда выдается не слишком тяжелый день, сэр. Мы продолжим расследование. Отправимся в Бирмингем, поговорим с дилером «ямахи». Дело было не так давно, он должен помнить приметы. Потом — автозаправки, дорожная инспекция, да мало ли… Проведем полную обработку. Ведь не призрак этот Доминик Флэндри и не в пятом измерении живет… Или жил. Мы его найдем.

— Вот именно, или жил… Девяносто шансов из ста, что разлетевшийся в пыль мотоциклист и есть Доминик Флэндри. Ну установите вы его настоящее имя, а дальше что?

— Как что? — удивился О'Рейли. — Родственники, связи, род занятий, банковские счета, биография, передвижения… Дайте только потянуть за эту ниточку, и мы распутаем убийство Льюиса.

— Если эти два происшествия взаимосвязаны, — охладил Тернер пыл лейтенанта.

— А вы полагаете, нет?

— Я ничего не полагаю, — сказал Тернер. Он не разделял энтузиазма О'Рейли.

Лавируя между столиками, к собеседникам приблизился детектив Биллингс:

— Вас к телефону, мистер Тернер. Закрытая линия, Лэнгли. Пройдите, пожалуйста, в кабинет Уиндэма.

Тернер извинился перед О'Рейли и последовал за детективом.

Телефонная трубка лежала на столе. В кабинете уже никого не было, кроме Уиндэма, но при появлении Тернера вышел и он. Тернер поднял трубку. Звонил Моддард. Тернер начал было излагать дайджест своего доклада, но Моддард усталым голосом прервал его:

— Возвращайтесь в Лэнгли, Дэвид.

— Сэр?

— Только что в Милане застрелен Массимо Корди. У Тернера перехватило дыхание.

— А убийца? — невольно вырвалось у него.

— Убийца пытался скрыться на мотоцикле, но его…

— Взорвали?

— Откуда вы знаете?

— Я немедленно вылетаю, сэр. Тернер опустил трубку.

Из аэропорта он снова позвонил Рико в Париж. На этот раз ответили. Но не Рико.

 

9

В полумраке гостиной, затененной опущенными шторами, экран телевизора мерцал подобно огромному плоскому глазу, заглядывающему в квартиру Хойланда из некоего иного мира. Хойланд почти не следил за ненастоящими экранными фигурками, разыгрывающими чужую жизнь за стеклом. Тихо загудел телефон.

В этот час Хойланд не ждал звонка из Германии и довольно лениво потянулся за трубкой, отставив в сторону полупустой бокал.

Но это была Джейн.

— Я возвращаюсь, — негромко сказала она. Хойланд пододвинул телефон ближе.

— Я думал, еще по меньшей мере неделя.

— Кое-что изменилось.

— Какой рейс? Я встречу тебя на машине.

— И не думай. Самолет прибывает в три двадцать утра. Лучше выспись как следует и жди меня.

— Я спросил, какой рейс.

— О господи… Сто десятый авиакомпании «Люфтганза». Аэропорт Шарль де Голль.

— Я поставлю машину на стоянке справа от главного входа.

— Но послушай…

— До свидания.

Хойланд закончил разговор и выключил телевизор. Бросил взгляд на часы — успевает, до закрытия ближайшего супермаркета еще сорок минут. Он вышел.

В супермаркете он купил шампанское и фрукты, в цветочном магазине — розы очень нежного бледного тона. Оставшееся время Хойланд потратил на то, чтобы привести квартиру в более или менее цивилизованный вид, ибо в дни одинокой жизни он мало следил за порядком. Пора было ехать в аэропорт. Хойланд спустился на стоянку, где парковали автомобили жильцы дома, протер ветошью ветровое стекло «фольксвагена» и уселся за руль. Джейн напрасно полагала, что поездка будет ему в тягость. Он любил ездить ночью, когда машин немного и можно разогнаться вовсю. Он ощущал внутренний подъем, эйфорию, вызванную отнюдь не только вечерней порцией «Джека Даниэльса».

Его рука напряглась на рукоятке переключения передач, нога в ожидании замерла над педалью газа. Вспыхнули фары дальнего света, пробив бархатную завесу ночи. Эти фары Хойланд модернизировал сам, они были его гордостью, как и двигатель, и трансмиссия. То, что по виду являлось обыкновенным «фольксвагеном», по сути, представляло собою мощный спортивный болид.

Стремительная торпеда проносилась по улицам, провожаемая удивленными взглядами запоздалых прохожих. Лучи фар преломлялись в окнах спящих домов и витринах закрытых магазинов. Рычаг переключения передач под рукой Хойланда исполнял замысловатый танец. Двигатель пел торжествующую песню скорости.

Сзади мигнули фары другой машины. Спустя полминуты Хойланд с изумлением осознал, что та идет ничуть не медленнее его модернизированного «фольксвагена». Когда оба автомобиля достигли Булонь-Бийанкура и вылетели на освещенную желтыми конусами многочисленных фонарей набережную Сены, Хойланд взглянул в зеркальце заднего обзора и убедился, что на хвосте у него повис плоский спортивный «порше». В машине сидели, кажется, двое.

Он не воспринял преследователей как угрозу. Подвыпившая молодежь забавляется, надеясь легко обойти «фольксваген» и посмеяться над его водителем.

— Это мы еще посмотрим, — с веселой злостью процедил Хойланд сквозь зубы и добавил газа, насвистывая «Когда святые маршируют». Расстояние между машинами сразу увеличилось вдвое. «Фольксваген» пролетел мост через Сену, когда «порше» еще тормозил на набережной, готовясь к повороту. Дорога на Версаль шла через лес и изобиловала петлями крутых изгибов, так что поневоле пришлось сбрасывать скорость на виражах. «Порше» выиграл сотню метров на ровном отрезке и также углубился в серпантин.

Хойланд предполагал, что гонка закончится на выезде из леса и «порше» уйдет в сторону Шартра. Однако преследователи не собирались бросать забаву. Хойланду это стало надоедать — ведь он отклонился от направления к аэропорту и, хотя пока не опаздывал и вполне мог развлекаться еще с полчаса, все же замедлил ход, чтобы пропустить назойливых преследователей.

Но и «порше» сбросил скорость и держался приблизительно в двухстах метрах за «фольксвагеном». Так они проехали Пантер, миновали очередной мост и оказались на трассе, ведущей к Аржантею. Хойланд свернул к обочине и остановился. «Порше» приблизился метров до пятидесяти и повторил маневр. Фары погасли.

Хойланд развернулся. Расстояние между «фольксвагеном» и темной спортивной машиной, казавшейся безжизненной, сокращалось метр за метром. Хойланд не услышал выстрела, но на ветровом стекле «фольксвагена» появилась круглая дырочка.

— Черт! — пробормотал Хойланд.

Он молниеносно переключил скорость, ударил по педали газа и вывернул руль. Дымящиеся шины «фольксвагена» издали пронзительный жалобный вой. Автомобили с грохотом столкнулись бортами. «Порше» вылетел с трассы, а Хойланд бросил машину вперед, к Понтуазу, минуя Аржантей.

«Порше» пытался выбраться из кювета, ворочаясь как увязший в меду жук. Наконец мощь двигателя и надежность конструкции победили. Погоня возобновилась. Хойланд с тревогой осознал, что на прямых участках проигрывает соревнование моторов. Требовалось применить тактическую хитрость, но, как назло, шоссе тянулось между высоких откосов, плотно засаженных деревьями, и свернуть было некуда.

Второй выстрел также был неслышным, а дыра в стекле образовалась совсем рядом с головой Хойланда.

Дорожный указатель, на миг высвеченный из тьмы фарами «фольксвагена», утверждал, что до Понтуаза остается пять километров, а до завода компании «МГ Дюкло» — два. Что еще за чертов завод?

Стрелка указателя была обращена вправо, значит, по крайней мере там можно повернуть. Но не загонит ли Хойланд сам себя в ловушку, воспользовавшись этим услужливо подвернувшимся вариантом?

Впереди показался поворот, за ним — короткая, обсаженная деревьями аллея, упирающаяся в массивные стальные ворота. Никаких ответвлений, боковых проездов, которые позволили бы уклониться в сторону, не было заметно с трассы. Но линейная гонка означала одно: неотвратимо надвигающуюся на более совершенной машине смерть.

Четверть секунды понадобилось Хойланду на анализ ситуации и единственный вывод. Рискуя пересчитать деревья бампером, он повернул руль и ворвался в аллею. Фары осветили прикрепленный к створке ворот огромный щит с надписью красными буквами по-французски и по-английски:

МГ ДЮКЛО

ОТДЕЛЕНИЕ «ЮНАЙТЕД СТАР КЕМИКЛ» ПРОИЗВОДСТВО СРЕДСТВ БЫТОВОЙ ХИМИИ ВЪЕЗД НА ТЕРРИТОРИЮ БЕЗ СПЕЦИАЛЬНОГО РАЗРЕШЕНИЯ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН

«Порше» с разгона проскочил поворот и затормозил, «фольксваген» же несся на ворота. В последний момент Хойланд свернул перед серым бетонным забором, составленным из одинаковых шероховатых секций. Ему удалось по невозможному радиусу провести «фольксваген» боком по узкой тропе, явно не предназначенной для автомобилей. Но далее следовал тупик. Бампер машины уперся в преграждавшую путь гору мусора. Двигатель смолк.

В тишине слышался неумолимый гул приближающегося по аллее «порше». Хойланд распахнул дверцу и выскочил из машины, слившись с выступом забора.

«Порше» остановился перед воротами — очевидно, преследователи пытались понять, куда скрылась мишень. Загрохотал металлический засов квадратного окошка в невысокой дверце справа от ворот, и заспанный голос недовольно проскрипел:

— Кого там еще принесло? Бертье, это ты?

Парень, сидевший возле водителя, вышел из машины. Прожекторы на мачтах освещали его коренастую фигуру сверху, как бы прижимая к земле.

— Это я, — отозвался парень, поднял пистолет с глушителем и выстрелил сквозь окошко. Изнутри послышался глухой шум падающего тела. Хойланд успел заметить, что на пистолете («Астра-Кондор», модель 800) нет никаких признаков ночного прицела, к тому же такие штуки обычно ставят на более солидном оружии. Но не наугад же они палили по «фольксвагену». Значит, вооружены не только этим.

Догадка не замедлила подтвердиться. Появившийся на аллее водитель держал наперевес американскую штурмовую винтовку «Кольт-коммандо», и вот та уже была в избытке оборудована всем необходимым для ночной охоты.

— Что? — кратко спросил водитель.

— Я ухлопал охранника.

— Зачем, кретин?! Сейчас набегут другие.

— Он нас засек… А где тот?

— Черт его знает… Да никуда он не денется, вон его машина — застряла намертво. А убежать ему отсюда некуда, от нас далеко не убежит. Давай попробуем открыть эту дверь. Теперь надо сперва нейтрализовать охрану. А то еще в самый неподходящий момент…

— Ага… Чтобы он смылся на нашей машине?

— Я поставил блокировку.

Напарник водителя глубоко засунул руку в окошко, погремел железными засовами и потянул ручку дверцы. Убийцы проскользнули внутрь. До слуха Хойланда донеслось несколько отрывистых шипящих выхлопов, безошибочно идентифицированных как стрельба с глушителем.

Энергичным броском Хойланд переместился к дверце и змеиным движением скользнул на территорию тускло подсвеченного отблесками прожекторов заводского двора. Первое, что он увидел, были недвижимые тела охранников на бетоне.

Парень с пистолетом стоял в двух шагах от Хойланда. Он успел повернуть голову и тут же упал как подкошенный, получив страшный удар в шею. У Хойланда заныло ребро ладони. Где-то справа коротко прошипела винтовка с глушителем, в ответ зачастил пистолет уцелевшего охранника. Одна из пуль угодила в голову начавшего было подниматься парня, уложенного Хойландом. Тот снова упал лицом вниз. Хойланд подхватил его пистолет и нырнул влево, в спасительную тень. Он услышал новые выстрелы из винтовки, предсмертный вскрик охранника. Обогнув несколько стеллажей с бочками, Хойланд увидел в десятке метров уцелевшего убийцу, судорожно сжимавшего в руках «Кольт-коммандо». Но и тот заметил его, вскинул винтовку. Хойланд три раза подряд нажал на спусковой крючок. Одна из его пуль достала киллера. Схватившись за грудь, тот упал.

Хойланд подскочил к нему и направил пистолет в голову поверженного врага.

— Кто тебя нанял? — четко и раздельно проговорил он. Парень только скривился и с презрительной усмешкой поднял взгляд на Хойланда.

— Да пошел ты…

Он слабел на глазах. Еще через десяток секунд его глаза остекленели. Хойланд быстро обыскал труп. Ничего, кроме пружинного ножа, опасного и мощного в умелых руках оружия. Хойланд опустил нож в карман. У второго киллера — также ничего.

Не оглядываясь, Хойланд направился к выходу. Безрезультатным, как и следовало ожидать, оказался и обыск «порше». В будке охраны Хойланд вынул из магнитофона видеокассету, куда записывался мониторинг автоматической съемки, и взял ее с собой.

Застрявший «фольксваген» оказалось нелегко вызволить, но Хойланд все-таки вывел машину на площадку перед воротами. Еще некоторое время ушло на то, чтобы снять продырявленные пулями лобовое и заднее стекло — не так-то просто будет объяснить полиции, что отверстия в стеклах его автомобиля не связаны с трупами на заводе.

В зеркале заднего обзора Хойланд видел темную тушу машины киллеров, похожую на притаившуюся в океанских глубинах акулу. Когда он уже поворачивал на трассу к Аржантею, «порше» взорвался.

На миг стало светло как днем. Исполинский факел взметнулся выше прожекторных мачт, ударная волна повалила несколько деревьев. От машины не осталось буквально ничего. Мелкие осколки стекла и металла сыпались вокруг «фольксвагена».

— Вот так, — выдохнул Хойланд.

Убийцы в любом случае были обречены.

По дороге к Аржантею ему пришлось свернуть в лес, не выбирая дороги: к заводу неслись, полыхая мигалками и завывая сиренами, пожарные и полицейские машины. Пропустив караван, Хойланд задним ходом выполз на шоссе и прибавил газ.

Тут только он вспомнил о Джейн.

— О нет…

Хойланд развернул машину к аэропорту. Он знал Джейн, а Джейн знала его и была убеждена: если Хойланд сказал, что приедет, он приедет. Она будет ждать на стоянке столько, сколько потребуется.

Похолодало, и ночной ветер свободно гулял в лишенном защиты стекол салоне. Хойланд поднял воротник куртки, выжимая из многострадального «фольксвагена» больше, чем тот мог дать.

Еще издали он заметил фигурку Джейн на асфальтовом поле аэропортовской стоянки. Она тоже увидела его, побежала навстречу. Хойланд затормозил. Джейн замерла в недоумении перед машиной, помятой, грязной, без стекол.

— Что случилось, Джон?!

— Порезался, когда брился, — усмехнулся Хойланд.

— Что?!

— Садись, расскажу. Тебе это следует знать.

Джейн забросила в багажник чемодан и сумку, открыла дверцу и села рядом с Хойландом. На малом ходу машина направилась в Париж. Хойланд рассказывал о покушении во всех подробностях. Джейн слушала внешне невозмутимо и лишь человек, хорошо изучивший ее такой, как Хойланд, — мог ощутить владевшее ею волнение.

— А потом я поехал за тобой, — заключил Хойланд. Джейн нервно засмеялась.

— Но кто? — отрывисто спросила она скорее саму себя, нежели Хойланда. — Дамеон или… Хойланд пожал плечами:

— Не знаю.

— Но как только мы приедем домой…

— Нет, — сказал Хойланд. — Домой мы не поедем.

— А куда?

— Рико в Париже. Правда, он… Ладно, это потом. Я думаю, он как всегда живет в отеле «Альби». Дома шампанское и розы, но это придется отложить.

Подъезд отеля «Альби» был залит светом реклам. Портье дал справку, Хойланд и Джейн поднялись на третий этаж. Перед дверью трехсотого номера Хойланд остановился, отстранил Джейн и прислушался.

Дверь была приоткрыта, и вертикальная полоска желтого света виднелась в щели. Не было слышно ни звука. Хойланд собрался было постучать, но передумал и толкнул позолоченную ручку. Дверь медленно отворилась.

Хойланд, а за ним Джейн вошли в освещенную гостиную.

Стивен Рико сидел лицом к ним в глубоком кресле у низкого столика, заваленного журналами. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться, что он мертв — в центре его лба зияло темное отверстие, из него на переносицу стекала коричневатая струйка крови. Но Рико находился в комнате не один.

В дальнем углу возле телевизора стоял худощавый молодой человек лет тридцати в джинсах и ковбойке, с густой копной каштановых волос и испуганными серыми глазами. С полминуты Хойланд и незнакомец пристально и молча изучали друг друга.

Молодой человек заговорил по-английски:

— Это не я. — Его голос заметно подрагивал. — Я не убивал его, я даже не знаю, кто он такой. Я только что вошел. Я музыкант… То есть теперь я журналист, меня зовут Рэнди Стил.

Хойланд прикинул диспозицию. Он надежно прикрывал дверь, и бежать мистеру Стилу, если его действительно так звали, было некуда. В обтягивающих джинсах и легкой рубашке не просматривалось спрятанного оружия.

— Что вы здесь делаете? — резко проговорил Хойланд, намеренно оставляя в стороне вопрос о смерти Рико.

— Ну… — замялся молодой человек. — Это не так-то легко объяснить.

— И все же придется, — нажал Хойланд.

— А кто вы такие? — с внезапным подозрением осведомился Рэнди Стил. — Вы не похожи на полицейских… Кто вы?

— Мы друзья погибшего, — объяснил Хойланд, — и мы намерены заняться выяснением обстоятельств его смерти. И прежде всего — вами.

— Мной!.. — Рэнди всплеснул руками. — Да если бы вы только знали… Ах черт…

Он подошел к бару, извлек первую попавшуюся бутылку, налил себе солидную дозу и проглотил. Джейн обогнула стол, взяла оставленную Стилом бутылку и наполнила для себя второй бокал.

Негромко, музыкально зазвонил телефон. Хойланд поднял трубку, прижал к уху, но не откликнулся. Незримый абонент также молчал, потом подал реплику:

— Рико! Стивен, отвечайте! Это вы? Хойланд мгновенно узнал голос Тернера и с облегчением перевел дыхание.

— Алло, Дэвид… Говорит Хойланд.

— Джон? Что вы там делаете? Где Рико?

— Рико рядом со мной, но он мертв. Тернер застонал:

— Рико! Теперь еще и он!

— Теперь еще? Дэвид, что это значит? Только что и меня пытались убить. Рико застрелили в гостинице. Что происходит?

Тернер помолчал.

— Слушайте, — сказал он наконец. — Я во Флориде, в аэропорту, вылетаю в Лэнгли. В Париже я смогу быть завтра. Сейчас вы в безопасности?

— Откуда я знаю? Надеюсь…

— Завтра я позвоню вам на мобильный.

— Хорошо. — Хойланд вернул трубку на аппарат и снова обратился к Рэнди: — Так я вас слушаю, молодой человек.

Рэнди скривился:

— Слушать придется долго! И почему я должен вам доверять?

— Потому что в противном случае я вызову полицию. — Хойланд по глазам Рэнди понял, что нащупал верную струну.

— Нет, только не это! Меня и без того ищут… Ничего страшного, не подумайте, приключение в Америке, ерунда… Но здесь… Я не убивал этого джентльмена, клянусь, и мистера Льюиса я также не убивал…

Рэнди спохватился и инстинктивно прикрыл рот рукой, но было уже поздно.

— Льюиса? — Хойланд прищурился. — Мартина Льюиса?

— Вы и его знаете?! Черт, ну и влип же я в дерьмо!

— Допустим, я вам верю. Вы не убивали, — постарался успокоить его Хойланд. — Но вы назвали одно имя, из чего следует, что у вас имеется некая информация. Мне она необходима. Расскажите все, а потом подумаем, как быть дальше.

— Рассказывать… Здесь?! Да если кто-нибудь… Я живу в триста двадцатом номере, давайте перейдем хотя бы туда.

Прежде чем отправиться вслед за Рэнди в его апартаменты, Хойланд на коленях облазил номер Рико и ничего не нашел.

— Пошли, — сказал он.

Для надежности, дабы подтвердить, что он это он, Рэнди продемонстрировал ветхую газетную вырезку на немецком языке. Заметка с мутной фотографией улыбающегося Рэнди повествовала о выходе на германской фирме «Роудрайдер» первого альбома Рэнди Стила под названием «Ангельская пыль в небесах» — каламбур, которым автор очень гордился, ибо он намекал и на рай, и на наркотики.

— Никогда не слышал, — проговорил Хойланд, возвращая заметку.

— Ну… По правде сказать, я не очень знаменит, — смутился Рэнди. — Но это довольно интересная музыка. Немного похоже на то, что делает Джо Сатриани, но тяжелее, с такими киссовскими интонациями…

— Музыковедением займемся после, — жестко оборвал Хойланд. — А сейчас выкладывайте по порядку все о Льюисе и о том, как вы оказались в номере мистера Рико.

— Рико, так, значит, его звали…

— Да. И не пейте пока больше. Вы мне нужны в форме.

Рэнди отдернул руку от бутылки. Он говорил почти час, начав со скандала на яхте и закончив встречей с Хойланд ом в трехсотом номере. Он продемонстрировал документы на имя Льюиса и Лундквиста, три подобранные в деревянном домике гильзы, обрывок газеты с текстом «Альби-300», брелок с ключами. Хойланд и Джейн слушали, не прерывая.

— Дверь была открыта, — завершил рассказ Рэнди, — я вошел, зажег свет и увидел мертвого мистера Рико. Тут появились вы… Вот и все.

Он облизнул пересохшие губы и выпил-таки бокал виски.

— Это я у вас заберу. — Хойланд протянул руку к брелоку.

— По какому праву? — вскинулся Рэнди. — Я вижу, что это очень дорогая вещь, и я полагаю, что…

— Правильно, дорогая, — кивнул Хойланд. — Такая же есть в кармане мистера Рико. Теперь вот у вас… Хотите стать номером три в списке?

Рэнди поспешно отдал брелок. Хойланд рассматривал гильзы.

— Это бельгийские гильзы, — сказал он. — Такие патроны используются в «FN Р-90», да и по вашему описанию я сразу узнал это оружие — примечательная штуковина, ни с чем не спутаешь… Знаете, мистер Стил, на вашем месте я пока воздержался бы от каких бы то ни было публикаций…

— Я не самоубийца, — пробормотал Рэнди. — Но что же теперь делать?

— Вот что, — проговорил Хойланд. — Пока мы останемся у вас. Завтра в Париж прибудет мистер Тернер. Он сотрудник ЦРУ, и всю эту историю вы повторите ему. А пока, если вы не возражаете, я хотел бы немного поспать. Вас же попрошу не слишком накачиваться.

После этого предостережения Хойланд в сопровождении Джейн удалился в спальню.

— Ты не боишься оставлять его одного? — шепнула Джейн, когда за ними закрылась дверь.

Хойланд пожал плечами. Конечно, он не мог безоговорочно доверять Стилу, но…

— Я ему, пожалуй, верю, — ответил он. — Джо Сатриани с киссовскими интонациями! Такого не придумаешь…

Тело Стивена Рико обнаружила горничная в восемь утра. Прибывшая полиция, не найдя материальных улик, принялась за опрос вероятных свидетелей, и в первую очередь всех постояльцев третьего этажа. Но никто из них, включая американского журналиста мистера Стила и его гостей — редактора отдела «Радио Европа» Джона Хойланда с супругой, ничего не видел и не слышал. Когда полицейские откланялись, Рэнди заметил:

— Там куча наших отпечатков, в комнате мистера Рико.

— Но чтобы сличить их, им надо прежде взять отпечатки у нас, — пояснил Хойланд. — А для этого нужны очень серьезные законные основания. Но, как бы то ни было, им не удастся повесить на нас это убийство.

— Почему?

— Потому что будут найдены настоящие убийцы.

— А если нет?

— А если нет, то, пока полиция раскачается, мы к тому времени все будем мертвы.

 

10

Тернер сидел в кабинете Джеймса С. Моддарда. Он только что сообщил Моддарду о гибели Рико и о покушении на Хойланда в Париже. Тот угрюмо смотрел в широкое панорамное окно на бегущие облака.

— Льюис, Корди, Рико… Хойланд. Четыре Магистра. — Моддард пристально воззрился на Тернера. — Вам еще что-нибудь неясно?

— Да, вы правы, сэр. — Тернер катал в пальцах незажженную сигарету. — Время пришло. Дамеон. Что-то готовится, и они стремятся обезопасить себя заранее.

— Ваши соображения? — спросил Моддард. — Что мы можем предпринять?

— По-моему, следует действовать в двух направлениях. Установить, откуда идет утечка информации…

— Уже делается, — перебил Моддард. — Сразу после смерти Льюиса мы начали осторожную проверку на всех уровнях. На всякий случай, и вот…

— И второе, — сказал Тернер. — Необходимо срочно предупредить об опасности Магистров и Хранителей, подвергающихся потенциальной угрозе.

— Кого в первую очередь?

— Лучших. Бордена, Шнайдера… Рутковски, может быть, Тревиса…

В дверь легонько постучали. Вошла мисс Бэйтс и положила на стол запечатанный пакет.

— Из немецкого отдела, сэр, — пояснила она и величественной поступью покинула кабинет.

Моддард разорвал плотную бумагу, обработанную химическим составом, исключающим просвечивание специальной аппаратурой, вынул единственный лист с кратким текстом, прочел и поверх листа уставился на Тернера.

— Шнайдера предупреждать не трудитесь, убит в Мюнхене, — тяжело уронил он. — Жду от вас конкретных предложений по ситуации. И определите, чем займетесь лично.

— С вашего позволения, сэр, я вылечу в Париж и возьмусь за расследование во Франции. Это сейчас самая горячая точка. Единственный уцелевший после покушения Магистр находится там, и его информация может оказаться бесценной, не говоря уж о том, что вдвоем мы сделаем больше, чем я один…

— Хорошо, — подытожил Моддард. — Кого возьмете с собой?

Тернер ненадолго задумался:

— Дугласа Норда, сэр. И Грейс Оуэн.

— Действуйте. Да поможет вам Око Илиари… Тернер был уже у самых дверей, когда Моддард окликнул его:

— Да, вот еще что… Когда вы намечали список тех, кого необходимо предупредить в первую очередь, одно имя забыли…

— Какое, сэр?

— Дэвид Тернер.

— В таком случае, нужно добавить еще одно. Джеймс С. Моддард, Проводник Тигг Илиари. Тернер слегка поклонился и вышел.

 

11

Машина была серого цвета, не роскошная и не затрапезная, управлял ей седой сухощавый мужчина. За перекрестком он подрулил к тротуару на минимальной скорости, и на заднее сиденье ловко ввинтился высокий худой морщинистый человек лет пятидесяти. Автомобиль плавно набрал ход.

Приветствия не последовало. Сидевший сзади протянул через плечо водителя квадрат хрустящей полупрозрачной бумаги. Сверху донизу его покрывали ряды имен. Первыми восемью значились Льюис, Борден, Шнайдер, Тернер, Хойланд, Тревис, Рико и Корди. Первый, третий, седьмой и восьмой номера перечеркивала тонкая линия.

Мужчина за рулем пробежал список глазами, удовлетворенно кивнул, но тут же нахмурился, заметив против пятого номера крохотный вопросительный знак.

— Что с пятым? — бросил он не оборачиваясь.

— Плохо. Не сработало. К счастью, исполнители были уничтожены в процессе самим пятым номером — хоть с этой стороны сложностей не ожидается.

Водитель покачал головой:

— А остальные?

— Продолжаем.

Человек за рулем поджег бумажку зажигалкой и положил догорать в пепельницу.

— Думаю, не стоит напоминать вам о времени, — негромко проговорил он. — Его остается все меньше, и в дальнейшем допускать ошибок не следует. Вы успеете подготовить новый… сюрприз для номера пять?

— Надеюсь, — вздохнул высокий.

— Сделайте, — тоном приказа изрек седой. — Я приторможу вон у того светофора.

Это означало, что беседа окончена. Возле указанного светофора пассажир выскользнул из салона, а машина покатилась дальше, сразу затерявшись среди множества похожих на нее автомобилей.

 

12

В Вашингтоне, в квартире на шестнадцатом этаже, Дэвид Тернер выключил бормочущий телевизор и продолжил яростное истребление вылезшей на подбородке щетины аккумуляторной электробритвой. До отъезда в аэропорт оставалось еще минут тридцать — вполне достаточно времени для сборов.

В плоский кейс Тернер уложил дорожный джентльменский набор, подумал и сунул сбоку извлеченную из бара квадратную бутылку виски. На выходе он машинально оглядел себя в зеркало, остался доволен безупречным серым костюмом, идеально сидевшим на подтянутой фигуре. Тернер запер дверь на два замка (при попытке открыть любой из них автоматически включалась вмонтированная в глазок миниатюрная телекамера) и пружинистым шагом направился к лифту по устланному вытертым паласом коридору.

Лифт распахнул перед ним створки двери. Тернер шагнул в кабину и ткнул пальцем в кнопку первого этажа. Светящиеся цифры на матовой панели сменяли друг друга. 16… 15… 14…

На девятом этаже лифт остановился. Тернер ждал, когда раскроются створки и войдет попутчик, но ничего не произошло. Он раздраженно надавил клавишу связи с ремонтной службой. Дежурный должен был откликнуться немедленно, однако маленький динамик молчал.

Более того, Тернер не услышал даже характерного шороха задействованной линии.

Одна из ламп на потолке неожиданно погасла, за ней вторая. Кабина освещалась теперь лишь тусклой аварийной лампочкой под матовым пластиком потолочного люка.

— Э-э, сэр, — тихо пробурчал Тернер, — не забыли ли вы еще одно имя?

Где-то снаружи раздалось едва уловимое шипение, и к ногам Тернера поползли клубы белого пара. Едкий запах он узнал мгновенно. Этот газ он сам приказал применить однажды, когда не нашлось иного способа выкурить забаррикадировавшегося на чердаке террориста, уже успевшего ранить из винтовки двух человек. При низкой концентрации газ не был смертельным, но в замкнутом пространстве лифта все будет кончено меньше чем через минуту. Потом двери откроются, и газ выветрится без следа. Полицейский врач констатирует смерть от сердечного приступа.

Тернер выхватил из кармана носовой платок, прижал к лицу. Сухой платок бесполезен… Ломая ногти, Тернер сорвал замки кейса, выхватил бутылку виски. Свинчивать пробку означало потерять несколько драгоценных секунд. Он с силой ударил горлышком бутылки по замку кейса, и полив платок виски, закрыл нос и рот. Немного времени выиграно.

Удерживая платок левой рукой, Тернер правой подхватил кейс и принялся колотить им в потолочный люк. Пластик треснул и рассыпался, осколки усеяли пол. На пятом ударе хрустнул замок. Тернер вытолкнул крышку люка, бросил платок и кейс, подпрыгнул, уцепился за край и выбрался наверх.

Шахту освещал ряд неярких ламп — по одной на каждом этаже. Упираясь ногами в шероховатую кирпичную стену, Тернер по тросу добрался до десятого этажа, где попытался одной рукой раздвинуть сомкнутые створки.

Бесполезно… А белые клубы из люка подползают к ногам, и подняться выше нет сил. Но должен быть выход!

Он есть, подумал Тернер отрешенно. Чаша Тиггов, управление пространством. Каждый Магистр владел этим искусством… И каждому было известно, что применять его на практике, а не в медитативных упражнениях, предельно рискованно. Никто не знал, какие силы пробуждает энергия сознания, входящая в таинственные пределы Чаши Тиггов. Это грозило безумием… Но если Тернер не сделает этого, он умрет.

Тернер начал концентрацию. Вихри проносились в его памяти, превратившейся вдруг в пустыню, внешний мир перестал существовать… Остались лишь эти створки двери, которые предстояло усилием воли переместить в иные пространственные координаты.

Створки поползли в стороны. Почти теряя сознание от невыносимой головной боли, Тернер оттолкнулся от стены и выбросился из шахты. Створки немедленно сомкнулись.

Шатаясь, Тернер вышел на балкон, опоясывающий здание, ухватился за перила. Он дышал, он был жив! И он не был безумен. На сей раз Чаша Тиггов пощадила его.

Внизу взревел двигатель мощного мотоцикла. «Харлей-Дэвидсон» уносил мотоциклиста в черном шлеме. Тернер знал, что сейчас произойдет…

Мотоцикл скрылся из вида, а через минуту до Тернера донеслось эхо взрыва.

 

13

В ресторане «Палома» было полутемно, тихо играла музыка. Тернер, сидевший за угловым столиком, поднял глаза от тарелки и увидел в дверном проеме высокую фигуру Дугласа Норда. Придержав дверь, Норд пропустил вперед медноволосую красавицу Грейс Оуэн. Оба подошли к столику Тернера.

— Привет тебе, Магистр, — сказал Норд.

— Привет и вам, Хранители.

Норд и Грейс Оуэн прилетели в Париж другим рейсом. Встреча в «Паломе» была назначена Тернером.

— Мы должны ехать сейчас, — сказал Тернер, поднимаясь. — Нас ждут Хойланд и Джейн.

На машине, арендованной Тернером, они отправились на бульвар Клиши, где по указанию Моддарда была снята квартира. Когда они вошли, кроме Хойланда и Джейн их приветствовал худощавый парень лет тридцати. Тернер недоверчиво покосился на него.

— Кто это? — Он обращался к Хойланду. Тот слегка улыбнулся:

— Мистер Рэнди Стил, журналист. Тернер нахмурился:

— Журналист? Прелестно. А почему вы не пригласили также и телевидение? Мы могли бы вести прямой репортаж из этой квартиры.

— Ничего страшного, — постарался успокоить его Хойланд. — Думается, от мистера Стил а не приходится ждать неприятностей. Напротив, он владеет полезной информацией.

— Да? Посмотрим.

Трое прибывших проследовали в гостиную.

— Вы гражданин США, мистер Стил? — спросил Тернер.

Рэнди механически кивнул.

— Тогда я уполномочен предупредить вас от имени американского правительства, что все увиденное и услышанное вами здесь является государственной тайной, и за ее разглашение вы будете подвергнуты уголовному преследованию.

— А кто вы такой? — агрессивно осведомился Рэнди.

Тернер протянул ему запечатанное в пластик удостоверение. Журналист повертел твердый прямоугольник в руках и пожал плечами.

— Ну и что? С каких это пор в нашей стране свободная пресса подчиняется ЦРУ?

Тернер взглянул с укоризной на Хойланда. «Ну вот видите?!» — как бы восклицал он. Хойланд поспешил разрядить обстановку.

— Я уверен, что мистер Стил не хочет нанести ущерб интересам своей страны, — примирительно сказал он. — Мистер Стил, я прав?

Рэнди смутился:

— В общем… Ну конечно… Да и вообще, я, знаете ли, музыкальный обозреватель, мою газету такие вещи не интересуют… — Тут в его глазах вспыхнул непокорный огонек. — Но давайте заключим сделку. Я обещаю молчать, как жареная рыба, а вы обещайте мне эксклюзивное право на публикацию в какой-нибудь другой газете или журнале, когда эта история будет рассекречена, о'кей? Из музыкальной меня все равно вот-вот уволят. А это будет мне хорошим стартом…

— Хорошо, — покладисто согласился Тернер, который ничего не терял, — что с вами поделаешь… Но Рэнди не отставал:

— Я попросил бы вас составить об этом бумагу. Договор, обязательство — как хотите называйте. И подпишите его при всех свидетелях.

Тернер без лишних слов набросал на листе бумаги требуемый текст. Рэнди жестом триумфатора засунул бумагу поглубже в карман.

— Ну а теперь, если мне дадут выпить, я охотно перескажу то, что вчера уже рассказывал мистеру Хойланду.

Джейн принесла с кухни бутылку «Джони Уокера», плеснула на дно высокого стакана. Рэнди отобрал у нее бутылку, долил стакан до половины, выпил и сел на диван между Нордом и Грейс Оуэн. Оживившись и поблескивая глазами, он эмоционально изложил историю, связанную с убийствами Льюиса и Рико, продемонстрировал документы, записку Льюиса и, наконец, гильзы.

— Вот они где, — сказал Тернер, взвешивая гильзы в руке. — А мне не давала покоя эта загадка. Что ж, мистер Стил, спасибо. Вам удалось кое-что для нас прояснить. Не скажу, что мы сильно продвинулись, но хоть исключим некоторые версии. Мистер Норд, свяжитесь от моего имени с полицией Сент-Питерсберга, с Уиндэмом. Скажите, чтобы прекратили поиски по линии отпечатков пальцев в «форде». Позже я проинформирую их подробно.

Норд вышел звонить в соседнюю комнату.

— А что делать мне? — спросил Рэнди, приканчивая второй стакан.

Тернер развел руками:

— Пожалуй, ничего, мистер Стил. Возвращайтесь в Америку. Там вас встретят, обеспечат охрану — до тех пор, пока все это не кончится. Возможно, вызовут для дачи официальных показаний.

Рэнди фыркнул и вскочил на ноги.

— Ну уж нет! Вам не удастся списать меня с корабля! Я в деле, и я хочу оставаться в нем до конца. — Он похлопал себя по карману. — Вы обещали мне эксклюзивное право. Когда будет разрешено, я хочу освещать не жалкий клочок, а все!

— Боюсь, это невозможно, мистер Стил, — мягко произнес Тернер. — Соображения секретности…

— Плевал я на вашу секретность! — вспылил Рэнди, уже достаточно подогретый парами виски. — Если вы меня выбрасываете, я сам, слышите — сам проведу расследование! И поверьте, я сам докопаюсь до истины!

Он резко повернулся, стремительно вышел в прихожую и хлопнул дверью. Тернер изумленно посмотрел ему вслед и неожиданно расхохотался.

— Вот так мистер Стил! Что же с ним делать, Джон? Хойланд спрятал улыбку:

— Да ничего. Достаточно будет ненавязчиво присматривать за ним, для его же безопасности.

— А если он наломает дров?

— Сомневаюсь. К тому же в наших силах в любую минуту выключить его из игры.

— Действуя от имени ЦРУ?

— Может быть… Не зря же Орден во все времена так настойчиво внедрялся в официальные структуры!

— Да, конечно… Но теперь ваша очередь говорить, Джон.

Хойланд начал рассказ. Он подробно описал все происшедшее с ним, после чего Тернер, со своей стороны, рассказал Хойланду и Джейн то, что уже знали Норд и Грейс Оуэн.

— Совершенно ясно, — произнес Хойланд, — что мне придется сыграть роль приманки. Скорее всего они не будут тянуть с новым покушением — сегодня, максимум завтра. Я вернусь домой, поеду на станцию техобслуживания на «фольксвагене» вставлять стекла, зайду на работу, то есть на радиостанцию, пообедаю в ресторане — словом, буду побольше разгуливать на виду. Наша задача — во что бы то ни стало захватить хоть одного живого наемника… Только это даст ключ.

— Норд будет неотступно находиться при вас, — проговорил Тернер. — Слышите, Хранитель Норд? Это ваше задание. Уберечь Хойланда и добыть живой трофей.

— Да, Магистр, — отозвался Норд.

— Я тоже Хранитель, — заметила Джейн.

— Конечно, — сказал Тернер, — но в вашем отношении к Джону слишком много личного, и это может помешать… Вы пока останетесь в этой квартире. А мне предстоит работа не столь опасная, зато весьма тоскливая. Придется нырнуть в омут дипломатии. Постараюсь установить неформальный контакт с парижской полицией — без их данных по убийству Рико и нападению на заводе нам трудно будет обойтись. Во Дворце правосудия кое-кто обязан нам кое-чем. Надеюсь, удастся нажать кнопки.

Норд принес с кухни сандвичи, разлил по стаканам виски, оставшееся после налета Рэнди.

— Это ближайшие цели, — проговорил Хойланд, опустошив свой стакан и выковыривая из пачки последнюю сигарету. — А более общие соображения, Дэвид?

Тернер покачал головой:

— Неутешительные. Размах их действий впечатляет, чего стоит одна география — Сент-Питерсберг, Париж, Милан, Мюнхен, Вашингтон… И во всех случаях непосредственные исполнители ликвидировались!

— Но почему такие сложности? — задумчиво произнес Норд. — Куда проще было бы заминировать автомобили жертв.

— Не знаю… Мы слабо знакомы с их психологией, методы их тактических действий могут быть нам совершенно непонятны. Но, возможно, тут они действовали как раз по стереотипу. Проще убить — проще найти. А когда анонимно нанимается киллер, который затем уничтожается, у полиции остается мало шансов.

— Но где источник их невероятной осведомленности? — задал риторический вопрос Норд. — Кто предал Орден?

— Если бы мы знали это! Очевидно только одно — источник где-то очень высоко. Но вам пора…

Хойланд и Норд попрощались и уехали. Тернер же еще долго сидел за столом, рисовал на бумаге круги, квадраты и треугольники с цифрами и вопросительными знаками, соединял их прямыми и кривыми линиями. Джейн и Грейс негромко беседовали, иногда обращаясь к Тернеру.

В тысячах миль от них, на другой стороне земного шара, детектив Биллингс из Сент-Питерсберга, отправившийся в Бирмингем, штат Алабама, выяснять подробности о проданном некоему Доминику Флэндри мотоцикле «ямаха», неожиданно наткнулся на интересное открытие. А вдали от Алабамы седой пожилой человек, склонившийся над списком имен, вынужден был с раздражением оставить в нем Дэвида Тернера, зато твердой рукой вычеркнул Мела Бордена, убитого в Лондоне четыре часа назад.

 

14

Сказать, что Рэнди Стил покинул квартиру взбешенным — значит не сказать ничего. Он был вне себя, он последними словами проклинал ЦРУ, государственные тайны, американское правительство и весь мир заодно. Дай этим негодяям волю, они засекретят комиксы про Микки Мауса! Немного грела лишь подписанная Тернером бумага с эксклюзивным правом на публикацию.

В баре Рэнди уселся у окна, выпил виски и начал успокаиваться. С его места хорошо просматривался подъезд дома, где он только что побывал. Его интересовал Хойланд. Какое-то подкожное чутье нашептывало Рэнди, что если сенсация состоится, то она будет связана с Хойландом. Не следует упускать его из вида! Но что есть у Рэнди Стила о Хойланде? Когда французские полицейские пришли в номер отеля «Альби», тот представился как редактор отдела «Радио Европа» Джон Хойланд, с супругой. И, вероятнее всего, он не лгал — ведь полиция имеет обыкновение проверять подобные заявления. Во всяком случае, радиостанция — это уже кое-что. Это зацепка. А если все же радиостанция — чистейшая липа? Тогда Рэнди рискует никогда больше не увидеть Хойланда.

Он расплатился, вышел из бара, пересек улицу в обратном направлении и подошел к оставленному в переулке «фольксвагену» с выставленными стеклами. В салоне не спрячешься, но есть превосходный вместительный багажник!

В переулке — никого, но багажник оказался запертым. Рэнди достал дорожный складной нож с множеством лезвий, раскрыл и принялся ковырять замок лезвием для открывания консервных банок.

Через минуту замок крякнул и открылся. Рэнди вытащил пачку сигарет, оторвал боковину, сложил вчетверо и засунул в паз. Теперь, если захлопнуть крышку багажника, замок не защелкнется.

После этого Рэнди вытащил пустые канистры, запасное колесо, сложил все подальше у обочины за деревьями, забрался в багажник и притянул за собой крышку.

В тепле и мраке он чуть не заснул, ибо ждать пришлось долго. Наконец послышались два голоса, один из которых принадлежал Хойланду. Хлопнули дверцы, машина тронулась. Они ехали с полчаса, часто поворачивая. Голоса доносились из салона, но, сколько Рэнди ни напрягал слух, разобрать ничего не мог. Машина остановилась, снова хлопнули дверцы. Голоса удалились. Рэнди выждал около минуты и толкнул крышку багажника.

«Фольксваген» находился на стоянке возле респектабельного дома в несколько квартир. Противоположная сторона улицы была застроена особняками, все здесь дышало основательностью и достатком. Рэнди отошел от дома и задрал голову. Светились окна лишь одной квартиры. Рэнди довольно хмыкнул, нырнул в подъезд, поднялся по лестнице и заметил номер на двери. Больше ему нечего было здесь делать до тех пор, пока он не обзаведется всем необходимым для осуществления своего плана. Он запомнил номер дома, а дойдя до угла, прочитал на табличке название улицы — Риволи.

Вернувшись в «Альби», Рэнди прикинул разницу во времени, поднял телефонную трубку и набрал американский номер управляющего своим банком. Мистер Деррингер ответил сразу же. Рэнди распорядился срочно перевести в парижское отделение банка тридцать тысяч долларов. Утром он был в банке, и в двадцать минут одиннадцатого в его кейсе оказалась солидная сумма в пять тысяч долларов и столько же в евро.

Рэнди не был большим знатоком французского языка, и ему стоило немалых усилий объяснить таксисту, что он ищет. В конце концов безобразный англо-французский коктейль и показ солидной купюры сделали свое дело. Рэнди вышел из машины у магазина, где продавалось разнообразное оборудование и вооружение для частных детективов. Между прилавками и витринами, заваленными рекламами и проспектами, важно курсировал полный человек с курчавой шевелюрой и живыми проницательными глазами — как быстро выяснил Рэнди, владелец магазина мистер Энтони Бишоп, американец, натурализовавшийся во Франции пятнадцать лет назад. Так как Рэнди оказался единственным посетителем в этот час, мистер Бишоп охотно и с гордостью продемонстрировал ему богатый ассортимент своего заведения.

— Вот серия подслушивающих устройств семейства RSQ, — говорил мистер Бишоп поставленным басом. — Вы устанавливаете этот неприметный кружочек в укромном месте квартиры, и… готово. Вы можете явиться на коктейль и прикрепить микрофон, скажем, под крышкой стола. Смотрите, он прилипает и надежно держится. А вот приемник для него, куда вмонтирован и микромагнитофон. Радиус действия до пятисот метров.

— Меня также интересуют приборы ночного видения, — сказал Рэнди.

— О, тут я могу предложить широкий диапазон моделей! Но только для вас… Обратите внимание на ночной бинокль «Рестлесс М2». Он легок, компактен, удобен в пользовании — лучшего вам не найти.

Рэнди прижал бинокль 'к глазам:

— Отложите.

— Может быть, вас интересуют оружие и аксессуары? Вот карманные пистолеты «титан» фирмы Джузеппе Танфольо. Четыре различных калибра. Рекомендую «супертитан И», магазин с двухрядным расположением патронов…

— А это что за модель? — перебил Рэнди, указывая на элегантный пистолет с переключателем ниже ствола и торчащим сзади вороненым цилиндром, оканчивающимся рифленым кольцом.

Мистер Бишоп хитро улыбнулся, отчего стал похож на охотника, чья собака застыла в стойке.

— А говорите, что вы не специалист, мистер Стил. Вы сделали наилучший выбор. Это итальянский пистолет «леркера». По существу он представляет собой карманный пистолет-пулемет. Стреляет одиночными и очередями, калибр 6,35, магазин на двадцать патронов. Кстати, его производство теперь запрещено в Италии. Он оказался… гм… слишком эффективным для гражданских целей. Распродаю старые запасы… Он стоит две тысячи долларов.

— Отложите. И коробку патронов. Кроме того, я беру это подслушивающее устройство — как его, RSQ? С двумя комплектами микрофонов. И бинокль «Рестлесс».

Энтони Бишоп потыкал пальцем в клавиатуру калькулятора.

— Три тысячи пятьсот восемьдесят долларов, мистер Стил. Вы будете рассчитываться кредитной карточкой?

— Наличными, — ответил Рэнди. Владелец магазина покосился на клиента, потом пожал плечами:

— Как хотите. Предъявите вашу лицензию и полицейское разрешение на приобретение автоматического оружия — и удачи вам, мистер Стил, на благородном поприще…

Рэнди вздохнул, облизал пересохшие губы:

— У меня нет ни лицензии, ни разрешения. Я не частный детектив…

Мистер Бишоп нахмурился и развел руками.

— В таком случае ничем не могу помочь.

— Но у меня есть пять тысяч долларов наличными. Есть и такая же сумма в евро, выбирайте. И могу дать честное слово, что я не наемный убийца и не ревнивый муж.

Умудренный опытом мистер Бишоп видел это и без слов Рэнди. Но он долго колебался, пока не придумал подходящий вариант. Вскоре они, оба удовлетворенные, расстались.

После ухода Рэнди Бишоп открыл книгу регистрации и перелистал ее назад. За два месяца до визита Стила погиб в автокатастрофе постоянный клиент магазина детектив Лерой. Под списком последних покупок Лероя, удостоверенным его личной подписью, оставались две свободные строки. Владелец магазина извлек ту же авторучку, какой заполнял книгу в то время, заправленную такими же чернилами, — и покойный оказался обладателем пистолета «леркер» с серийным номером 425 RN 09238, коробки патронов к нему, двух комплектов оборудования RSQ и ночного бинокля «Рестлесс М2». Вслед за этой нехитрой операцией Бишоп перенес данные о сделке в компьютер, не забыв сдвинуть дату и указать сумму в 3580 долларов, с которой ему придется заплатить налог.

Никакая полиция не подкопается. Что бы ни натворил этот парень, при чем здесь Бишоп? Откуда он знает, как к нему попали оружие и аппаратура Лероя? А что бы мальчишка ни плел на допросе, Бишоп видит его впервые…

Рэнди же вернулся на улицу Риволи. Удача и здесь не оставила его. Наискосок от интересующего Рэнди здания сдавался небольшой двухэтажный дом, выстроенный, если судить по архитектуре, в начале века, с вычурными лепными украшениями фасада, опоясывающим балконом и двойными массивными дверями. Рэнди позвонил. На ступенях возникла фигура прилично сохранившегося старика с зажатой в пожелтевших пальцах толстой сигарой.

— Я хочу снять дом, — сказал Рэнди.

— Миранда! — крикнул старик.

Из двери справа от лестницы появилась девочка лет тринадцати с книжкой комиксов в руках. Она обменялась со стариком парой темпераментных фраз по-французски и обратилась к Рэнди, коверкая его родной язык:

— Дедушка нет английский. Я учиться хорошо. Рэнди мысленно поздравил ее с этим достижением и произнес:

— Попробуй перевести ему, что я подыскиваю дом до осени. Ваш меня устраивает. Спроси его о цене.

Миранда защебетала по-французски, а ответ старика Рэнди понял и без перевода.

— Пять тысяч евро в месяц?! Скажи ему, что он спятил. Максимум три.

— Три с половиной. Адвокат, договор завтра, — передала Миранда дедову волю. — Документ ваша личность, аванс сейчас.

— Ну нет, — уперся Стил. — Адвокат, договор, документ моя личность, аванс — все сейчас. Скажи ему, чтобы звонил адвокату. Ладно, я плачу четыре, но хочу вселиться сегодня. Надеюсь, дедушка не будет докучать мне своим присутствием?

— Наша семья — Ривьера, Ницца, — с гордостью заявила дедова внучка.

— Ривьера сегодня? Отлично. Я вернусь через час, и чтобы был адвокат.

— Не смотреть дом? — удивилась Миранда.

— Нет. И так вижу, се си бон, бьен аристократик, у меня мало времени, цайт. Э, темпо, как по-вашему, черт…

Миранда перевела. Старик был несколько ошарашен напористостью молодого американца, но успокоил себя выводом, что за океаном все такие, и отправился звонить адвокату.

На улице Рэнди нашарил взглядом «фольксваген» Хойланда, стоявший на прежнем месте, — очевидно, он так и не двигался с ночи. Рэнди достал из кейса два сероватых диска микрофонов, подошел к машине, просунул руку через раму без ветрового стекла, открыл дверцу и сел на водительское сиденье. Первый микрофон он укрепил под приборной доской, перебрался назад и установил второй внизу, там, где резиновое покрытие сбоку отставало от пола.

Через час Рэнди подписал договор об аренде особняка, и дед отбыл в сопровождении внучки и въедливого адвоката, который не удовлетворился предъявленными документами и звонил в Америку, устанавливая личность претендента (разумеется, за счет последнего).

Рэнди осмотрел свои новые владения. На первом этаже располагались прихожая, гостиная, кухня, еще какие-то две комнаты, а на втором — две спальни, каждая с отдельной ванной. Дальнюю спальню Рэнди избрал своей резиденцией, поскольку оттуда открывался прекрасный вид на автостоянку и дом Хойланда.

За окном сгущались тучи. Капризы погоды напомнили Рэнди о том, что весь его гардероб и прочие вещи остались в отеле — надо съездить туда и забрать их, а заодно рассчитаться. И пора взять машину напрокат.

Спустя два часа переодетый в плащ Рэнди подъехал к арендованному им особняку на прокатном «саабе» темно-синего цвета. По дороге он посетил супермаркет, запасся виски и консервами в таком количестве, словно готовился выдерживать осаду. Все купленное перекочевало на второй этаж, где был наблюдательный пункт Рэнди.

Хойланд и Норд показались из подъезда минут через двадцать. Рэнди навострил уши, быстренько прибавил громкость приемника и прильнул к стеклу.

Норд уселся на переднее сиденье «фольксвагена». Хойланд открыл было дверцу, но что-то вдруг привлекло его внимание. Он подошел к багажнику и поднял крышку. Рэнди мысленно проклял себя за то, что не вытащил кусок картона от сигаретной пачки и не захлопнул багажник. Норд вновь вылез из автомобиля. Вдвоем с Хойландом они обследовали неплотно закрытую крышку. Рэнди не слышал, о чем они говорят, — микрофон был слишком далеко, но по их жестикуляции и крайне деликатному обращению с багажником понял, что они опасаются бомбы. Наконец после ряда непонятных манипуляций Хойланд медленно поднял крышку.

— Мамма миа! — воскликнул он так громко, что это донеслось и до приемника Рэнди. — Меня всего-навсего обокрали.

Оба сели в «фольксваген», и Рэнди услышал их диалог.

— Что за черт?! — удивлялся Хойланд. — Утащили пустые канистры и запасное колесо. Кому понадобились эти сокровища, и не многовато ли неприятностей для одних суток?!

— А это что, по-вашему? — осведомился Норд.

Рэнди схватил бинокль, переключенный на дневной режим, и разглядел, что Норд показывает Хойланду извлеченную из паза замка сложенную вчетверо картонку, оторванную от пачки сигарет.

— Это было в замке, — пояснил Норд. — Как вы думаете, станет ли мелкий жулик совать в замок эту штуковину, чтобы он не захлопнулся? Зачем это ему?

— Действительно, зачем? — повторил Хойланд.

— Затем, чтобы крышку можно было открыть изнутри, — внес ясность Норд.

— Погодите-ка, — сказал Хойланд, — дайте сюда. Он взял картонку из рук Норда и развернул.

— «Питер Стивесант»! Такие сигареты были у мистера Стила! Пари держу, мы привезли его в багажнике! Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

— Ай да мистер Стил, — сквозь смех выдавил Хойланд. — Он нас выследил! Честное слово, я начинаю жалеть, что мы его выставили. Такой пронырливый юноша мог бы принести немало пользы…

— Погодите, мистер Хойланд, — азартно заверил Рэнди, пользуясь тем, что его тирада не слышна адресату, — вы еще не знаете, кто я такой.

— Куда едем? — спросил Норд.

— По графику. На станцию техобслуживания, на радиостанцию, в ресторан. Однако мне кажется, было бы полезнее, если бы вы не торчали на виду рядом со мной, а взяли бы напрокат машину и держались сзади.

— Нет, — возразил Норд. — Нам нужен живой трофей, это верно. Вы — приманка, но вы также нужны живым, и дальше чем на два метра я от вас не отойду.

— Как знаете, — буркнул Хойланд, — но я считаю, что моя диспозиция удачнее.

— Считайте как вам заблагорассудится, — разрешил Норд вполне добродушно.

Мотор «фольксвагена» заработал, и автомобиль скрылся за углом.

Рэнди торжествовал и поздравлял себя, выдав самому себе награду в виде полного бокала первоклассного виски. Его слежка только начиналась, а он уже узнал массу примечательного. Во-первых, ему стал известен их план. Используя Хойланда в качестве приманки, они собирались захватить того, кто осуществит покушение. А коль скоро они так убеждены в неизбежности нападения на Хойланда, значит, убийства Льюиса и Рико связаны в единую цепь, и эта цепь на них не заканчивается. Рэнди получил подтверждение того, что вожделенная сенсация и впрямь разворачивается у него под носом. От него требуется только вцепиться в нее обеими руками и не упустить. Вместе с тем еще кое-что пришло Рэнди в голову, заставило его залпом допить бокал и нервно полезть в карман за сигаретами.

Раньше он воспринимал все происходящее словно с некоторой дистанции, ощущая себя скорее персонажем страшноватого, но увлекательного фильма, нежели участником реальных событий. Теперь он неожиданно осознал, в какую черную дыру его затягивает. Выходило, что он гоняется не просто за одним убийцей или даже за несколькими, а за целой организацией, которая и ЦРУ не боится. Впервые с той ночи во Флориде, когда был убит Льюис, Рэнди испугался по-настоящему. Если он засветится, никакой пистолет его не спасет.

Он встал с кресла, закурил, инстинктивно отодвинулся от окна и зашагал взад и вперед по комнате. Ему захотелось немедленно бросить все, купить билет в милый сердцу Детройт и сегодня же вечером выйти на сцену родного клуба «Мотор Сити Рок». Захотелось, но всего лишь на секунду… Он потряс головой, словно отгоняя дурное наваждение. Рэнди Стил шел за своей сенсацией, как голодная собака за суповой костью, и ни остановиться, ни свернуть не было сил.

Он не знал, что в ту минуту, когда он наконец заснул, на Земле умер еще один человек. В Нью-Йорке, в центре Манхэттена, на углу джазовой 52-й улицы и престижной Первой авеню, возле дома номер четыреста пятнадцать был застрелен Ричард Тревис, проходивший в списке под номером шесть.

 

15

Двести тысяч долларов! Том Вуд и не мечтал о такой сумме. И лишь за то, чтобы нажать несколько кнопок на клавиатуре компьютера.

Двадцатишестилетнего лейтенанта Вуда тяготила военная карьера. Только по настоянию отца, кадрового офицера ВВС, кавалера креста «За летные боевые заслуги», Том поступил в Вест-Пойнт. Годы учебы не только не привили ему вкуса к службе, но вызвали к ней стойкое отвращение. Суровая муштра и была рассчитана на то, чтобы вовремя выявить и отсеять тех, кто не проявит достаточного рвения и не пожертвует ради армии всем личным, включая индивидуальную свободу и сокровенные помыслы. Том выдержал все ради отца, которого любил, и еще потому, что плохо представлял себе, чем другим может заниматься в жизни. Он был бы не прочь заиметь магазин, торгующий аудиоаппаратурой и компакт-дисками, и даже присмотрел такой в родном Оклахома-Сити, но без всякой надежды сделаться когда-нибудь его владельцем. Финансовые возможности семьи Вудов не позволяли покупать магазины.

Но теперь у него будет магазин. И очаровательный домик в лесу на берегу реки Норт-Канейдиан. И красный спортивный автомобиль. Отцу придется пережить увольнение сына в запас, удар смягчат успехи Тома в бизнесе. Он уже придумал, как объяснит происхождение крупной суммы: якобы старый приятель, вделавший головокружительную карьеру в «Дженерал Моторс», очарованный негоциантской хваткой Тома и размахом его идей, убедил банк предоставить кредит. Такой приятель действительно имелся, и Тому оставалось лишь уговорить его подтвердить легенду. Учитывая их дружеские отношения, трудностей это не составит, а проверять отец не будет. Он верит Тому.

Сейчас Том ехал на службу. Возле указателя он притормозил и свернул с прямого как луч, идеально ровного шоссе номер тридцать на боковую дорогу. Радиоприемник, настроенный на волну вашингтонской станции, сообщил точное время: пятнадцать ноль-ноль. Значит, здесь, в штате Колорадо, ровно полдень. Электронные часы на приборной панели спешили на пять секунд.

Вуд понимал, что, если все раскроется, ему не отвертеться, скорее всего его будет судить трибунал. Но для себя, с точки зрения морали, он не видел в предстоящем ничего предосудительного. Ведь это чисто технический момент, следствие обычной свары между учеными и военными. Первым нужно, чтобы орбитальная скорость спутника уменьшилась на сто метров в секунду, вторые категорически против. Почему против и зачем это понадобилось первым — не его, Тома, дело. Сто метров в секунду больше или меньше — да какая разница, если за это платят двести тысяч долларов.

Впрочем, хотя Том Вуд не был космическим специалистом, он не был и дураком. Он отдавал себе отчет в том, что цифровой код, введенный им в управляющий компьютер, изменит скорость не какого-то спутника, а противоракетной орбитальной платформы «Элис», вооруженной рентгеновским лазером с ядерной накачкой. Да и двести тысяч… Платят ли такие деньги ради проведения научного эксперимента? А может, все же платят? Эти ученые — настоящие маньяки, они пойдут на убийство из-за какого-нибудь расхождения в шестнадцатом знаке после запятой. Даже если представить, что спутник не сможет поражать русские ракеты, ну и что? Ведь Америка давно уже дружит с Россией, не так ли? И русские не собираются нападать на США…

Похожие доводы приводил Тому и человек в коричневом костюме, подсевший к нему неделю назад в баре, в поселке Райфл, где квартировали Том и его сослуживцы, и сделавший ошеломляющее предложение. Незнакомец отрекомендовался физиком, ассистентом профессора Колумбийского университета. Он долго жаловался на то, что бюрократы из Пентагона заволокитили решение вопроса о проведении важного эксперимента, связанного со спутником «Элис» и имеющего огромное значение для американской науки. Потом он продиктовал Тому ряд цифр. Если Том введет эти данные в компьютер в двенадцать сорок пять по колорадскому времени, он получит двести тысяч долларов.

Вуд был убежден, что, если только его не застигнут с поличным на месте преступления, не существует никакой возможности доказать его вину… И все же он отказался бы, если бы не Хелен.

Хелен появилась в Райфле за три дня до мужчины в коричневом костюме. Она была студенткой из Вашингтона, изучала юриспруденцию и приехала провести каникулы среди впечатляющих красот колорадских гор. Том влюбился сразу и безоглядно. Ему казалось, что Хелен отвечает взаимностью, но в то же время его мучила мысль о том, что роман между столичной студенткой и «джи-аем», «казенным имуществом», — дело маловероятное. Однако как-то само собой выяснилось, что у них 'одинаковые взгляды на жизнь. С восторгом девушка внимала мечтательным рассуждениям лейтенанта Вуда о доме на берегу Норт-Канейдиан и давала понять, что охотно делила бы с ним уик-энды на лоне природы, особенно окажись Вуд владельцем магазина аудиоаппаратуры.

Мимо каждого пробегает лошадь удачи, но не каждый умеет на нее вскочить. Том Вуд наберет эти чертовы цифры на клавиатуре.

Машина лейтенанта свернула в тоннель, уходивший в недра горы Элберт, где на глубине сорока метров располагался оперативный центр объединенного командования военно-космических сил США. Вуд должен был сменить Бернарда Бойда на посту дежурного контролера. Он остановился у поста охраны, предъявил пропуск, обменялся с полузнакомым сержантом шутками насчет подземной погоды и покатил дальше, к стоянке. Оперативный центр помещался в стальной коробке размером с пятиэтажное здание, врезанной в толщу горы. У входа Вуд приложил ладонь к опознавательной пластине, и тяжелая плита двери уехала вверх, освобождая путь.

Том оказался в знакомом полукруглом зале, где на огромном экране светящимися в координатной сетке точками отмечалось положение любого спутника, пролетающего над территорией Соединенных Штатов. Цвет точек отличал свои спутники от чужих. На огражденном легкими блестящими перилами балконе, прилепившемся к стене метрах в трех от пола, восседал в окружении компьютерных терминалов полковник Лэнс.

Лейтенант Вуд подошел к занимаемому Бернардом посту. Лейтенант Бойд сидел на вращающемся стуле перед экраном, на котором каждые несколько секунд менялись контрольные цифры. Всего в обширном помещении находилось не менее пятидесяти человек, неотступно следящих за спутниками. Компьютеры центра были напрямую связаны с гигантским электронным мозгом Пентагона и в принципе не могли передать ни одной команды без его одобрения или приказа. Но Тому Буду и не надо было раздумывать, как обойти эти препятствия. За него все продумали другие, он лишь нажмет кнопки в определенной последовательности.

— Привет, Барни, смена пришла, — поздоровался Вуд. — Как дела в космосе, марсиане пока не нападали?

— Да как сказать… Нападать не нападали, но хлопот с ними полно. Пришлось пересчитывать уйму траекторий из-за этого «Черного Принца».

— Какого принца? — не понял Вуд.

— А, так ты еще не в курсе, счастливчик… Ничего, ты с ним успеешь намучиться. «Черный Принц» — это какая-то дрянь из Вселенной, не то здоровенный метеорит, Не то обломок астероида. Прилетел невесть откуда и вторгся на орбиту, поломал нам графики. Садись… Не успеешь ты ахнуть, как тебя запрягут считать новые параметры. «Черный Принц» создает кучу возмущений на стандартных орбитах.

— Понятно…

Том занял место за пультом, Бойд, махнув на прощанье рукой, зашагал к выходу. Под балконом он включил микрофон и доложил:

— Лейтенант Бойд пост сдал, сэр. Вуд щелкнул тумблером:

— Лейтенант Вуд пост принял, сэр.

Полковник Лэнс кивнул, не отрываясь от работы. Вуд привычно вывел на экран данные, позволяющие ему включиться в контроль с той позиции, на которой он сменил Бойда.

Красные цифры мигали в окошке часов. 12.22.04.

Вуд всматривался в большой экран в поисках спутника «Элис». Ага, вон та зеленая звездочка, переползающая границу между Вайомингом и Небраской. А вон та, новая, — должно быть, «Черный Принц».

Чуть меньше двадцати трех минут до преступления… Ничего не случится, уговаривал себя Том, ничего ужасного не произойдет. Он должен был убеждать себя в этом, потому что не было сил отказаться от двухсот тысяч долларов и от мечты: он и Хелен.

12.44.55.

Рука лейтенанта зависла над клавиатурой. Выступ стойки пульта надежно прикрывал его от посторонних глаз. В компьютере не останется никаких следов. По крайней мере, так утверждал человек в коричневом костюме, переданный им код содержал и гарантии безопасности Вуда. Он приводил доказательства…

Еще за секунду не поздно было передумать.

12.45.00.

Пальцы Вуда заметались по клавиатуре.

Мощный радиоимпульс с направленной антенны ушел на двухсотпятидесятикилометровую высоту. Включился тормозной двигатель платформы «Элис». Когда он выработал горючее, скорость спутника, несущего двадцать килограммов оружейного плутония-238 (4000 кюри альфа-активных нуклидов), упала на сто метров в секунду.

Спутник начал снижение.

 

16

Капитан Кременецкий всматривался в вертикальные ряды зеленых цифр на мониторе. В последнее время как никогда часто случались мелкие поломки аппаратуры на станции слежения Верхоянск-2, но сейчас как будто бы все было исправно. Тем не менее компьютер показывал, что американский спутник «Элис» уменьшил скорость и снижается. Добрый десяток раз Кременецкий перепроверил данные, прежде чем обратился к непосредственному начальнику майору Одинцову.

— Ну, что там у нас… — Майор сел на место Кременецкого, пробежал глазами по строчкам на мониторе, нахмурился. — Так… Продолжай наблюдение, а я доложу генералу.

Примерно в то же время непонятное поведение спутника было замечено и другими станциями, разбросанными по территории России. Поначалу в небольшом изменении скорости и траектории платформы «Элис» не усмотрели ничего особо тревожащего — в конце концов это дело американцев, их спутник, пусть и распоряжаются им, как хотят. Но когда были произведены уточненные расчеты и наблюдения, из Министерства обороны России полетел срочный запрос в Вашингтон. Оттуда не ответили ничего вразумительного. Похоже, американцы находились в такой же растерянности и недоумении, как и русские. Спутник, воспринимавшийся ранее как досадный раритет эпохи «звездных войн», неожиданно превратился в серьезную проблему. После многократных консультаций с американской стороной, выяснений и разбирательств на достаточно высоком уровне российский министр обороны потребовал немедленной аудиенции у президента России, мотивируя это срочным делом, касающимся государственной безопасности. Просьба была удовлетворена.

Министр обороны вошел в громадный кремлевский кабинет президента. Глава государства встретил его весьма неприветливо. Заваленный текущими делами, президент справедливо считал, что свои вопросы военные могут и должны решать сами.

— Этот вопрос особенный, — сухо сказал министр. — Вот подробный доклад. Главное я подчеркнул красным.

Президент просмотрел текст переданного ему документа, вопросительно поднял взгляд на собеседника.

— Это значит… — Он не договорил.

— Да, — подтвердил министр обороны. — В результате изменения траектории спутник «Элис» столкнулся с неопознанным космическим объектом, который американцы называют «Черным Принцем». После столкновения два объекта не разошлись…

— Это больше похоже на стыковку, чем на столкновение, — заметил президент.

— Как бы там ни было, сейчас они составляют один массивный объект, и самое большее через две недели он рухнет на Землю. Никто не знает, что такое «Черный Принц», но американский спутник начинен плутонием! И специалисты полагают, что он упадет примерно в районе Новосибирска.

Президент покачал головой:

— А что говорят американцы?

— Утверждают, что это и для них гром среди ясного неба.

— Действительно среди ясного неба… Лучше не скажешь… Но разве они не в состоянии управлять собственным спутником? А если нет, пусть взрывают, или… Я не знаю. Должен же быть какой-то выход.

Министр обороны молчал.

— Я свяжусь с Вашингтоном по «красной линии», — сказал наконец президент. — Благодарю вас… Вы можете идти.

Министр обороны повернулся к дверям.

— Да, вот еще что, — остановил его президент. — Примите все меры для обеспечения секретности. Уверен, что американцы делают то же самое. Паника никому не нужна.

Попрощавшись с министром обороны, президент распорядился выяснить, возможен ли немедленный разговор с президентом США. Ему вскоре ответили: несмотря на то что в Вашингтоне глубокая ночь, президент США находится в Овальном кабинете и готов к разговору. Тогда президент России приказал соединить его с Белым домом столицы США по «красной линии» — трансатлантическому кабелю прямой связи между главами двух государств. После обмена приветствиями президент России сказал, что речь пойдет о спутнике «Элис».

— Делается все возможное, — прозвучал ответ из Вашингтона, — работа не прекращается ни на минуту. Проблема оказалась серьезнее, чем мы думали поначалу, но мы надеемся решить ее.

— Что такое «Черный Принц»? По данным наблюдений наши специалисты не смогли идентифицировать этот объект.

— Предполагается, что это обломок астероида или метеорит. У нас не больше данных, чем у вас… Он как-то сцепился с «Элис», общая масса и сделала падение неизбежным. В ближайшее время мы собираем для консультаций ведущих экспертов НАСА и ВКС.

Президент России выдержал паузу.

— Я настаиваю, — веско сказал он, — чтобы в этих совещаниях принимали участие и российские специалисты.

— Мы готовы пойти на это, — сразу согласился президент США. — Такой вариант рассматривался.

— Где они пройдут? Я полагаю, необходимо учитывать требования секретности во избежание паники.

— В Бискайском заливе сейчас находится авианосец «Теннесси». Вряд ли где-либо мы сможем гарантировать большую секретность, чем на борту американского военного корабля. Наши специалисты готовы прибыть туда в любой момент, поэтому сроки встречи назначайте вы.

— Нам потребуется время, ведь начинать придется практически с нуля, — произнес президент России после некоторого раздумья. — Но медлить нельзя. Как можно скорее.

— В принципе я согласен, — подвел итог президент США. — Подробности будут оговорены на уровне дипломатических ведомств.

Беседа высших персон двух государств была окончена.

Соблюсти полную секретность оказалось не так легко. Станции спутникового контроля имелись не только у России и США. Сотни людей в разных странах знали о происшествии со спутником «Элис», и утечка информации могла произойти где угодно. Российские и американские дипломаты сбились с ног, уговаривая военные структуры разных государств не предавать случившееся огласке.

В общем и целом это им удалось.

В Москве спешно формировали делегацию для участия в совещаниях. Трудность заключалась в том, что никто толком не знал, каким именно специалистам надлежит заниматься этой проблемой, так как раньше ничего подобного не возникало. К тому же вечные соперники — Главное разведывательное управление и Федеральная служба безопасности норовили всунуть в делегацию своих людей в ущерб конкуренту. В конце концов компромисс был найден.

ГРУ включило в состав делегации полковника профессора Табачникова, что было только логично, ибо профессор как раз углубленно занимался вопросами, имеющими отношение к стратегической оборонной инициативе. ФСБ выдвинула кандидатуру полковника Виктора Смолина, который имел весьма отдаленное отношение к космосу, но зато являлся одним из наиболее доверенных и квалифицированных сотрудников. Возглавил же делегацию заместитель министра обороны генерал Казимов — человек, чьи власть и влияние простирались гораздо дальше отведенных ему должностью рамок. От слова генерала Казимова в России зависело немало. В журналистских кругах с чьей-то легкой руки его прозвали серым кардиналом. Впрочем, так называли стольких людей, что из них можно было бы сформировать полный кардинальский конклав и провести выборы серого папы римского.

Кроме того, в делегацию вошли ученые, конструкторы космической техники, военные, специалисты русской космической программы и личный представитель президента — всего шестнадцать человек.

Получив благословение на самом высоком уровне, делегация вылетела в Испанию, откуда вертолет должен был доставить ее на авианосец.

 

17

Тома Вуда арестовали вечером на пороге бара. Сдав дежурство, он вернулся в Райфл и направился на встречу с человеком в коричневом костюме, чтобы рапортовать о выполнении задания и потребовать вторую часть двухсот тысяч долларов. Стотысячный аванс был уже переведен в швейцарский банк — Вуд заранее проверил это по телефону. Ему было невдомек, что он в любом случае не получил бы ни цента.

Быстродействующие компьютеры мгновенно выдали на экран полковника Лэнса данные о преступлении лейтенанта Вуда — самовольном изменении траектории спутника. Лэнс проявил выдержку и самообладание. Он не арестовал Вуда немедленно своей властью, а доложил о случившемся командующему военно-космическими силами США генералу Николасу. Тот поставил в известность Пентагон, но там уже знали об инциденте.

Дело взяло в свои руки ФБР в тесном сотрудничестве с военными. Было решено проследить за Томом Вудом на предмет установления его контактов. Но так как ни в какие контакты он не входил, а просидел в баре полтора часа с разочарованным видом, два сотрудника ФБР у выхода подхватили его под локти и усадили в машину с затемненными стеклами. Лейтенанта Вуда доставили в Денвер, а оттуда спецрейсом в —Вашингтон.

Щуря глаза от резкого света направленной ему в лицо лампы с рефлектором, Том Вуд сидел на жестком стуле в кабинете на втором этаже «дома Гувера», здания штаб-квартиры ФБР. Вопросы задавали двое: майор военной контрразведки Митчелл и следователь ФБР Бреннан.

Вуд рассказал все, что знал, раз, другой… Десятый… Повторил показания под воздействием пентотала. При этом он говорил охотнее и подробнее, но суть рассказа не изменилась. Ни одного нового факта.

— Скажите, доктор, — обратился Митчелл к врачу, когда Том закончил. — В принципе человек под воздействием вашего препарата может солгать?

Врач пожал плечами:

— Черт его знает. Человеческая натура — самая неисследованная штука в мире. Встречаются очень сильные личности. Считается, что противостоять пентоталу невозможно, однако…

— Хорошо, — перебил Митчелл, — поставим вопрос иначе. Как, по-вашему, конкретно этот человек лжет?

— Исходя из моего опыта, я бы сказал, что нет, сэр. Он демонстрирует все характерные реакции. Прямо из учебника.

Митчелл тяжело вздохнул и переглянулся с Бреннаном.

— Хватит, — распорядился тот. — Будем исходить из того, что он говорит правду. И максимум, что мы тут можем сделать, — составить фотороботы подозреваемых.

У подножия горы Элберт в штате Колорадо сотрудники ФБР, которых там было больше, чем жителей поселка, проводили опросы свидетелей, фотографировали и документировали все, что подворачивалось им под руку. Особенно досталось бару и небольшой гостинице, где останавливались подозреваемые. Отпечатков пальцев обнаружилось множество, но ни один из них не признали федеральные компьютеры. Из потока данных, хлынувшего в Вашингтон, пока не удавалось выделить ничего стоящего.

Все дороги, ведущие в Канзас, Оклахому, Нью-Мексико, Аризону, Юту, Вайоминг и Небраску, были перекрыты сразу же. Аэропорты, железнодорожные вокзалы, автобусные станции были взяты под усиленный контроль. Все было безрезультатно: разыскиваемые мужчина и девушка как сквозь землю провалились.

Пентагоновские аналитики занимались другим. Они искали дыру, сквозь которую произошла утечка сверхсекретного кода спутника «Элис». Подозревались все, вплоть до высокопоставленных чиновников, и каждый просеивался сквозь мельчайшее сито. Сбивало с толку то, что акция со спутником выглядела бессмысленной. Какова ее цель? Уничтожить спутник? Но он не имел сколь-нибудь решающего стратегического значения, его потеря не могла нанести США существенного ущерба. Подвергнуть атомной бомбардировке Россию, куда он должен упасть? Тоже едва ли, ибо те, кто предпринял акцию (кто бы они ни были), не могли не понимать, что объединенными усилиями двух стран так или иначе удастся предотвратить катастрофу. Вдобавок падение спутника стало неизбежным лишь после его столкновения с «Черным Принцем», а «Черный Принц» появился на орбите недавно, — кто мог знать о нем заранее? Даже если предположить просто чью-то демонстрацию могущества и доступа к военным секретам, почему никто до сих пор не взял на себя ответственность за эту акцию? Если правительству Соединенных Штатов угрожают, можно было бы по крайней мере сообщить, кого следует бояться.

Большая пресса пока молчала, но то там, то здесь появлялись признаки грядущего информационного взрыва. Президент США с тоской вспоминал заповедь великого Линкольна: «Можно недолго обманывать всех или долго обманывать немногих, но нельзя постоянно обманывать весь народ».

 

18

После короткого яростного ливня улицы Бирмингема, штат Алабама, сияли в солнечных лучах подобно асфальтовым зеркалам. Дождь умыл и витрины демонстрационного зала-магазина фирмы «Ямаха», перед которым стоял на тротуаре детектив Биллингс, вылезший из взятого напрокат джипа.

Зал был построен полукольцом, и за огромными сверкающими стеклами зазывно играли насыщенными цветами рекламные плакаты. Мощные спортивные мотоциклы без глушителей, элегантные мотоциклы с обтекателями, мотоциклы с бесшумными двигателями, мотоциклы для рокеров и для рекордов — Биллингс взирал на красочный мотоциклетный мир с удивлением, граничившим с восхищением. Он и не подозревал, что на свете существует такое разнообразие двухколесных экипажей.

Детектив подошел к дверям, стеклянные створки гостеприимно раздвинулись перед ним. Вскоре он беседовал с консультантом Уильямом Руни о Доминике Флэндри, два месяца назад купившем «ямаху».

— На вид я бы дал этому парню лет двадцать пять, может быть, немного больше, — говорил Руни. — Он выше среднего роста, лицо такое… мужественное. Привлекательное лицо. Темные короткие волосы, высокий лоб, глаза… Вот не скажу точно. Карие, по-моему. Прямой нос, подбородок с ямочкой, как у Керка Дугласа. И сложен по-спортивному.

— Одежда?

— Синие джинсы, коричневая замшевая куртка, под ней водолазка с надписью… Вот с какой же надписью… Забыл. То ли «Бон Джови», то ли «Бей, Джонни» — что-то в этом роде. Да, еще у него была большая синяя сумка через плечо.

Биллингс мысленно запротоколировал ответы мистера Руни и перешел к главному:

— Скажите, когда оформляется покупка, клиент заполняет какие-то бумаги?

— Гарантийные обязательства…

— Эти обязательства, — продолжил Биллингс, — остаются у вас или у покупателя?

— Один экземпляр у нас, а второй забирает покупатель.

— Могу я взглянуть на обязательство, подписанное мистером Флэндри?

— Конечно. Прошу за мной.

Через несколько минут Биллингс подытоживал, глядя на бланк:

— Значит, есть шанс, что на бумаге остались кроме наших отпечатки пальцев только двух человек: мистера Юхары, продавшего мотоцикл, и мистера Флэндри?

— Пожалуй, а впрочем…

— Хорошо. Я официально конфискую этот документ.

Биллингс извлек из кармана плотный конверт, с величайшими предосторожностями сложил бланк и поместил внутрь. Попрощавшись с Руни, он покинул зал и сел в джип. Теперь пора наведаться в полицейское управление Бирмингема. Ехать недалеко.

Внутри здания управления, куда вошел прибывший детектив, царил застоявшийся конторский запах, замешенный на табачном дыме. Гул голосов из разгороженных клетушек поднимался к закопченному потолку. Биллингс остановил проходившего сержанта и осведомился о местопребывании начальника. Тот молча качнул головой в сторону обитой клеенкой двери без таблички в конце коридора. Биллингс вошел в тесную приемную в момент, когда из кабинета вырвались двое раскрасневшихся полицейских, очевидно, после разноса. Детектив улыбнулся девушке за компьютером и проследовал в кабинет.

За столом громоздился огромных размеров мужчина в расстегнутой у ворота форменной рубашке. В одной руке он держал зажженную сигарету — судя по горе окурков в пепельнице, далеко не первую за день, — а другой разгонял дым.

— Хоть топор вешай, — поморщился Биллингс и представился.

— Билли Фултон, хозяин борделя, — отрекомендовался мужчина за столом. — Какими судьбами, детектив? Биллингс вынул конверт и уселся на шаткий стул.

— Гоняюсь за одним парнем, сэр. Он натворил кое-что у нас в Сент-Питерсберге, но, возможно, это ваш подопечный.

— Да? — громыхнул Фултон и ткнул окурком в пепельницу, отчего прочие окурки взметнулись фонтанчиком. — Давай подробнее.

— Приметы таковы, — сказал Биллингс. — На вид лет двадцать пять-двадцать семь, выше среднего роста, спортивного телосложения, коротко стриженные темные волосы, прямой нос, ямочка на подбородке. Два месяца назад был одет в синие джинсы, водолазку и коричневую замшевую куртку, тогда же приобрел мотоцикл «ямаха», назвавшись Домиником Флэндри. У меня есть некие отпечатки пальцев…

— Что за отпечатки?

Детектив протянул Фултону конверт.

— Там лежит бумага, — пояснил он, — на ней, я полагаю, несколько видов отпечатков, но, если парень ваш, его отпечатки отличить будет нетрудно. Правда, они оставлены два месяца назад…

Фултон заглянул в конверт:

— На такой бумаге должны сохраниться неплохо. Ладно, сейчас отправлю в лабораторию. А ты зайди часика через два, о'кей?

В полицейское управление Биллингс вернулся из «Макдоналдса» на двадцать минут раньше назначенного срока. Фултон встретил его хитрым прищуром.

— Что? — нетерпеливо выдохнул детектив.

— Вот тебе и что, — передразнил Фултон. — Кажется, непростую птичку вы зацепили… Зовут его Бен Коннор. Ему двадцать семь лет, и мы задерживали его дважды — три года назад и два. В первый раз — по подозрению в соучастии в убийстве президента совета директоров концерна «Мэйз»…

— Ого…

— М-да… Отпустили — не за что было зацепиться. Во второй раз его подозревали в причастности к убийству известного мафиози. И опять доказательств никаких. Я убежден, что этот Коннор — наемный убийца. Но, — Фултон развел руками, — где мокро, там и скользко, а где скользко, там не ухватишь. Мы бы все вздохнули с облегчением, если бы вам удалось его прижать…

— Дышите с облегчением, — сказал Биллингс. — Девяносто шансов из ста за то, что он погиб.

— Да ну?

— Под его мотоциклом рванула бомба, да так, что от него мало что осталось. От мотоцикла, я имею в виду, а от мотоциклиста — совсем ничего. Не доказано, что на мотоцикле ехал именно Коннор, но, учитывая вашу информацию…

— Заказчики ликвидировали, — констатировал Фултон.

— Мы тоже так считаем… И еще одно, сэр.

— Что еще? Кресло начальника полиции?

— Пока только адрес Коннора.

— Хочешь покопаться в его квартире, минуя формальности?

— Сэр…

— Да ради бога. Сентрал-сквер, восемь, квартира три. Только ничего ты там не найдешь. Думаешь, мы не копались?

— Благодарю вас, сэр, — произнес Биллингс. — Когда у вас возникнет надобность в любых сведениях из Сент-Питерсберга — минуя формальности! — знайте, что…

— Да ладно, — буркнул Фултон. — Привет Уиндэму.

Вскрыв дверь квартиры Коннора отмычкой и произведя тщательный обыск, Биллингс убедился в правоте Фултона. Здесь не было ничего, и даже… Как-то слишком уж ничего. Например, здесь не было денег — совсем, ни одного доллара, ни одного цента. Никаких документов, даже счетов за телефон. И потом, любой человек неизбежно обзаводится в своей квартире чем-то имеющим отношение к его личности. Записными книжками, страховыми полисами, просто какими-нибудь заметками на полях газет, мало ли чем. Тут же — совершенно ничего… Биллингс в задумчивости закурил.

Скорее всего, Бен Коннор готовился к бегству. Невозможно предположить, что он всегда был так уж аккуратен — так не бывает. Сразу после убийства Льюиса Коннор намеревался исчезнуть, не возвращаясь в эту квартиру.

Биллингс еще раз огляделся. Не упустил ли он чего-то важного? Как будто нет… Разве что эти фотографии полуголых девиц на зеркале. Подцепляя бумагу ногтем, он одну за другой отодрал картинки от стекла. Третья по счету заинтересовала его особенно. На обороте было написано мелким почерком: «Любимому от проказницы Роуз». Дата под этой строчкой свидетельствовала, что надпись сделана почти два года назад.

Детектив засунул фотографию в карман, вышел из квартиры и запер дверь. Не помешает снова прокатиться в полицейское управление — возможно, там знают девушку.

— Еще бы, — ответил на его вопрос Фултон. — Это бедняга Роуз Роулэнд, бывшая телезвезда нашей кабельной сети. Когда-то она была любовницей Коннора… Только теперь она выглядит совсем не так. Поверь мне, парень, я еще никогда не видел женщины, столь стремительно скатившейся вниз. А уж повидал-то я, не сомневайся, немало.

— Расскажите, сэр, — попросил Биллингс.

— Да что рассказывать? Мусорный ящик. Наркотики! Она торгует собой в гнилом подвальчике «Поддатый медведь» на Серкл-стрит. Но если ты хочешь расспросить ее о делишках Коннора, оставь эту затею. Неужели ты думаешь, что мы ее не допрашивали по полной программе? Пусто.

Нельзя сказать, чтобы у Биллингса были основания не доверять профессионализму людей Фултона, но все же следующий свой визит он нанес в «Поддатого медведя». Он спустился в бар по скользким, истертым каменным ступенькам. За покрытыми клеенкой столиками кое-где сидели помятые девушки, но Роуз Роулэнд среди них не было. Биллингс прошагал к стойке. Бармен равнодушно смотрел мимо него.

— Я ищу Роуз Роулэнд, — сказал Биллингс. Бармен играл глухого. Детектив показал ему доллар, и бармен ткнул пальцем в потолок.

— Четвертый этаж, комната сорок один.

Пыльные лестничные окна четырехэтажного здания почти не пропускали света. Биллингс с трудом разглядел номер на двери и постучал. Послышались шлепающие шаги, дверь широко распахнулась без вопросов и выяснений. Сначала Биллингс не узнал стоявшей перед ним женщины в халате, настолько разительным было отличие от изображенной на фотографии золотоволосой красавицы. Осунувшееся, обрюзгшее лицо, потрескавшиеся губы, ломкие волосы с седыми прядями.

Роуз Роулэнд молча повернулась и пошла в комнату, оставив дверь открытой. Биллингс последовал за ней. Вопреки ожиданию, в комнате было довольно чисто. Роуз Роулэнд, даже не посмотрев на Биллингса, начала раздеваться. Он сунул ей под нос полицейский значок. Роуз подняла на Биллингса тусклый взгляд.

— Убирайся, — сказала она безразличном невыразительным голосом. — Мне не о чем говорить с фараонами.

— Да? — Биллингс уселся на стул возле допотопного телевизора. — А мне кажется, мы найдем общий язык. Хочешь заработать? Двадцать долларов.

В ее блеклых глазах промелькнул огонек оживления.

— Вот как? Фараон платит? А за что?

— За разговор о Бене Конноре. Огонек погас.

— Я не знаю никакого Бена Коннора.

Вместо ответа детектив протянул ей фотографию. Роуз скользнула по глянцевому картону невидящим взглядом и вдруг разрыдалась. Биллингс терпеливо ждал.

— Такой я была, — выдавила она наконец сквозь слезы, — а Коннор… Подонок. Вместо того чтобы поддержать меня, помочь мне, когда было еще не поздно, он бросил меня… Нет, коп, ты веришь, что я была такой? Не можешь поверить? У меня была своя программа на телевидении, «Гостиная Роуз Роулэнд». Ко мне приходили знаменитости… Приезжал однажды даже Стивен Кинг… Это было не так давно.

— Бен Коннор бросил тебя, когда ты увлеклась наркотиками?

— Он мог меня спасти. Только он! Это он во всем виноват. Как же я его ненавижу!

Биллингс выждал, а потом со всей теплотой в голосе, на какую был способен, мягко проговорил:

— Помоги мне, я очень хочу достать Коннора. Женщина порывисто обернулась к детективу:

— Все, уходи. Не знаю я ничего.

— Боишься его?

— Да пошел он…

— Тогда расскажи.

— Что? Я о нем ничего не знаю. Поверь, мне нечего о нем рассказывать. Наши отношения прекратились года два назад, но и раньше он не посвящал меня в свои дела.

— И ты его больше не видела?

— Почему, видела…

— Когда в последний раз? Роуз Роулэнд задумалась:

— Неделю назад. Я пришла к нему домой. Мне очень нужны были деньги, а попросить было не у кого, кроме него…

— Он впустил тебя?

— Да. Он разговаривал по телефону и показал мне на стул в прихожей, чтобы я подождала. Уж конечно не для того, чтобы дать мне денег! Он хотел от меня окончательно отделаться. Когда он закончил свой разговор, то начал кричать на меня и сказал, чтобы я…

— Подожди. Он разговаривал по телефону? С кем?

— Откуда я знаю…

— Но хотя бы его реплики ты должна была слышать? Она отрицательно покачала головой:

— Он почти ничего не говорил, только поддакивал. Ах да, в конце он упомянул Мюнхен.

Мюнхен… Что ж, это могло встроиться в схему Биллингса о планируемом бегстве Коннора. Он наклонился к женщине, взял ее ладони в свои, посмотрел в ее глаза:

— Вспомни все, Роуз. Это очень важно. Может быть, ты хоть краем уха что-то слышала. Голос в трубке. Мужской или женский?

Она дернула плечом:

— Слышать-то я слышала, мужской голос. У Коннора громкий телефон, и он держал трубку не вплотную к уху… Но я ни слова не разобрала. Единственно, мне показалось…

— Что?

— Этот человек говорил по-английски с акцентом, я думаю, это можно было уловить. Когда работаешь на телевидении, где важна дикция, подмечаешь такие вещи.

— Так, — пробормотал Биллингс. — А потом?

— Это все, коп. Про то, как он меня унижал, тебе, наверное, неинтересно.

— А раньше, до этого, ты никогда…

— А до этого я видела его четыре месяца назад, и то случайно, на улице.

— Гм… Понятно.

— Как, по-твоему, это стоит двадцать долларов?

Биллингс протянул ей деньги, и она вцепилась в бумажку, как утопающий в спасательный круг. В каком-то смысле это так и ест, подумал Биллингс. Клиентов все меньше, а наркотики на что-то нужно покупать.

— Спасибо и —на этом, сестренка.

Детектив отправился в аэропорт. Если предположить, что телефонный собеседник Коннора имеет отношение к убийству Льюиса (а почему бы и нет?), логично будет посетить Нейплс и опросить портье всех отелей. Акцент — это примета. Шансов мало, но нужно проверить все версии. Биллингс обязан не упустить ничего, не столько как полицейский, сколько как Хранитель.

В Сент-Питерсберг самолет прибыл вечером. Не заезжая в полицейское управление, Биллингс сел в поезд до Нейплса.

Обход он начал с отеля «Сизенс», где останавливался Льюис, потом направился в «Ист Кейп». Там он получил сведения о двух иностранцах, говоривших с акцентом, но они жили в «Ист Кейп» и по сей день. Третьим по счету отелем был «Хайвей Инн», где постояльцы сменялись с такой скоростью, что упомнить их всех мог разве фокусник, выступающий с номером «феноменальная память». Так и сказал Биллингсу парень за стойкой, очевидно подрабатывающий студент.

— Барни, он, наверное, спрашивает про синьора Домицио, — вмешалась подошедшая девушка в белом переднике с официантской наколкой в пышных волосах. — Тебя тогда не было, его оформлял мистер Скотт.

Детектив через плечо взглянул на нее:

— Что за синьор Домицио, мисс? Не могли бы вы рассказать? — Он повернулся к девушке.

— Фабио Домицио, итальянец. Он приехал недели полторы назад, а уехал… Вот недавно, надо посмотреть в книге.

Биллингс уткнулся в пухлую книгу регистрации и обнаружил, что Фабио Домицио из Милана — единственный иностранец в «Хайвей Инн» за последний месяц — выбыл в ту ночь, когда убили Льюиса.

— Так, мисс, — сказал Биллингс. — Хотелось бы поговорить с вами поподробнее.

— Пойдемте в ресторан, — предложила девушка. — Там сейчас никого нет.

По дороге они успели познакомиться. Биллингс узнал, что девушку зовут Джейн Диллон, она невеста парня за стойкой и через год они собираются пожениться, а пока учатся и сколачивают, по ее выражению, стартовый капитал. В маленьком уютном ресторане они уселись за угловой столик, и Биллингс обошелся без предисловий.

— Как получилось, Джейн, что вы запомнили этого итальянца?

— А я в тот день помогала мистеру Скотту, — охотно объяснила девушка. — Он очень хороший, только старенький, и ему трудно работать. Вот мы с Барни и стараемся помогать ему, когда можем… А синьор Домицио… Он был какой-то необычный.

— И в чем же заключалась его необычность? Джейн замялась на мгновение:

— Как вам сказать… Так-то ничего особенного, но он был очень уж угрюмый. Такой зимний, знаете. Говорил коротко и ужасно неприветливо. Я еще тогда подумала, что у него, наверное, большие неприятности.

— А у него был заметный акцент?

— О да. И некоторые фразы он строил неправильно. Я чуть-чуть знаю итальянский и хотела помочь ему, но он покосился на меня исподлобья и продолжал коверкать английский.

Возможно, подумал Биллингс, наш итальянец из Милана не знал итальянского языка. Вслух он этого не высказал и вернулся к расспросам:

— Попробуйте описать его внешность, Джейн.

— О, это нетрудно. — Казалось, мисс Диллон поставила целью начинать каждую фразу непременно с «о». — Пожилой, волосы редкие, такого неопределенно-сероватого цвета, зачесаны назад. Лоб высокий, морщинистый. Глаза близко посаженные, бледно-серые, водянистые. Щеки полноватые, хотя я не назвала бы его полным, скорее средней комплекции. Нос прямой, чуть задран вверх, но не курносый. Ни усов, ни бороды. Подбородок округлый, губы тонкие — неприятный рот, вся нижняя часть лица неприятная. Шея дряблая, уши небольшие, прижаты к голове. Голос глуховатый, низкий.

— Браво, Джейн! Вы описали его по всем правилам криминалистики, ничего не упустили. Если не секрет, что вы изучаете в университете?

— Английский язык и литературу.

— С вашей наблюдательностью надо изучать право.

— Да что вы, какая наблюдательность… Просто у него нерядовая внешность. Вас бы, например, я не сумела описать.

— Такой стандартный, да?

— Ну почему… Вы даже очень симпатичный… Но ничего такого, за что память цепляется, и никаких особых примет. Ах да, особые приметы! Вспомнила: у него на правой щеке большая бородавка.

Биллингс потер подбородок:

— А одежда?

— Одежда тоже странная. Несмотря на жаркий день, на синьоре Домицио был длинный плащ, наглухо застегнутый. Темного, почти черного цвета.

Детектив покачал головой. Этот синьор Домицио, похоже, сделал все, чтобы запомниться персоналу отеля… А отсюда следует, что либо он не имеет никакого отношения к убийству., либо давно сменил внешность. Бородавка — это уж слишком хорошо для опознания!

— Джейн, а вы не заметили, приходил к нему кто-нибудь?

— О нет, я не знаю, — девушка не забыла вставить фирменное «о», — я ведь большей частью бываю в ресторане… Мистер Скотт и Барни могли видеть, но тут шныряет столько народу…

— У меня к вам большая просьба, Джейн, — сказал Биллингс. — Завтра утром я возвращаюсь в Сент-Питер-сберг. Не могли бы вы поехать со мной и помочь нам… помочь полиции в составлении композиционного портрета? Видели в кино, как это делается?

— Конечно, — с готовностью согласилась девушка.

— Неплохо бы пригласить и мистера Скотта поехать с нами. Или еще кого-то, кто запомнил синьора Домицио, — добавил Биллингс.

— Мистер Скотт завтра дежурит, — с сомнением ответила Джейн. — К тому же у него больные ноги… Вот если уговорить Барни подменить его…

— Я попробую, — улыбнулся Биллингс. — А до поезда и оттуда до управления довезем мистера Скотта на такси и таким же способом доставим обратно.

Попрощавшись с девушкой, Биллингс снял номер и продолжил беседы с персоналом отеля, но никто ничего не вспомнил о посетителях синьора Домицио. Детектив возобновил обход отелей. Также ничего… Синьор Домицио оставался единственной интересной фигурой. Биллингс вернулся в «Хайвей Инн» и засел за телефон. К утру через коллег в Сент-Питерсберге он выяснил, что людей с именем Фабио Домицио в Милане проживает одиннадцать, но ни один из них не выезжал за пределы Италии в течение последнего года.

Утром сам Уиндэм, предупрежденный Биллингсом по телефону, встречал в управлении важных свидетелей. Лейтенант О'Рейли сразу увел Джейн Диллон и мистера Скотта в лабораторию, где они под руководством экспертов принялись составлять фоторобот, а Биллингс докладывал в кабинете Уиндэма о проделанной работе. Позже ему предстоял другой доклад, для Магистров Ордена.

… Старый мистер Скотт почти не вмешивался в процесс составления фоторобота, с любопытством ожидая конечного результата. Но когда после многочисленных комбинаций на экране возникло широкое злое лицо, одобрительно закивал головой.

— Он, — уверенно заявил старик.

Фоторобот был разослан во все концы страны.

 

19

Хойланд и Норд на «фольксвагене» приехали на станцию технического обслуживания. К машине поспешил одетый в синий комбинезон механик. Он долго ходил вокруг автомобиля, цокал языком и выспрашивал подробности.

— Я вижу, что авария, мсье… Здорово вам намяли бока. Но как вы ухитрились остаться сразу без переднего и заднего стекла, не понимаю.

— В стеклах образовались трещины, — терпеливо пояснил Хойланд. — Я снял их и выбросил.

— Выбросили, гм… А в полицию вы сообщили об аварии?

— Слушайте, или вы ремонтируете мою машину, или я сажусь за руль и уезжаю. Механик поднял руки вверх:

— Все, мсье. Это не мое дело. Значит, два стекла, вмятины на кузове, покраска… Перекрасить всю машину или только замазать побитые места?

— Побитые места, — сказал Хойланд. — И смените покрышки.

Механик достал калькулятор, неуклюже потыкал грязным пальцем в кнопки:

— Восемьсот евро, мсье. Оформите в конторе и приходите послезавтра.

— Тысяча, — произнес Хойланд, — и никакой конторы. Машина нужна мне через два часа.

— Ну хоть четыре часа, мсье! — взмолился механик. — Уйма же работы!

— Три, — отрезал Хойланд. — Идемте, Дуг.

— Эффектно, — произнес Норд, когда они проходили через ворота на улицу. — Куда поедем обедать?

— В какой-нибудь ресторан поближе к отелю «Альби». Они взяли такси. Ни по дороге на станцию техобслуживания, ни по пути в ресторан за ними не следили.

— Куда теперь? — спросил Норд, расправившись с огромной порцией жаркого и двумя бокалами пива.

— На радиостанцию.

Вновь на такси они отправились к офису «Радио Европа». Из своей студии Хойланд поговорил по внутреннему телефону со своим шефом Сильвэном, отправил на его компьютер наброски плана очередной передачи о русско-иранском атомном проекте, разгреб завалы на столе. Вслед за этим они вторично побывали на станции техобслуживания, и «фольксваген», блестя новенькими стеклами и свежей краской заплаток, покатил к бару на Елисейских полях, где Хойланд и Норд просидели до вечера.

— Так мы можем, — заметил Норд, — бродить по Парижу неделями без всякого толку. Не разумнее ли…

— Мы только начали… Едем ко мне домой. У дверей квартиры Хойланд вынул ключ, нацелил его в замочную скважину и вдруг опустил руку.

— Здесь кто-то был.

— Почему вы… — начал Норд и не закончил, потому что Хойланд молча указал ему на едва заметную царапину на металлическом диске замка.

— Бомба? — предположил Норд.

— Как будто бы не их стиль… Да и ненадежно это. Где гарантия, что на воздух взлечу именно я, а не кто-то другой, или что я не буду только ранен? Но не будем торопиться открывать дверь. Пошли на крышу.

Они выбрались на чердак. Норд сорвал хилый замочек люка и оказался на крыше. Хойланд последовал за ним и первым начал спуск по пожарной лестнице. Она крепилась к обращенной во двор стене, ее прикрывали деревья, и вряд ли их могли заметить, но, если бы кто-то заинтересовался их необычными упражнениями, Хойланд всегда мог сослаться на потерю ключей.

С лестницы Хойланд протянул руку и открыл окно кухни. С акробатическими ухищрениями они проникли в квартиру. Дверь кухни была прикрыта, хотя Хойланд отлично помнил, что оставил ее распахнутой.

В квартире никого не было. Осмотр прихожей, а затем придирчивый обыск всех прочих помещений ничего не дал. Все оставалось на своих местах, не был сдвинут ни один предмет. Тот, кто здесь побывал, допустил лишь две ошибки: царапина на замке и кухонная дверь, прикрытая, очевидно, машинально.

— По крайней мере хоть взрывать нас не собираются, — облегченно констатировал Норд. — Но что он тут делал? Может, это Рэнди Стил?

— Если так, он еще и превосходный взломщик вдобавок… Нет, я думаю, это была разведка.

— Какая разведка?

— Чтобы свободно ориентироваться здесь в темноте.

— По-вашему, он вернется ночью?

— Да, — сказал Хойланд.

Норд с недоверчивым видом посмотрел на него:

— Не знаю, как вы до этого додумались, только это будет совершеннейшим чудом.

— Он вернется, — упрямо проговорил Хойланд.

— Не понимаю. Проще подстеречь вас в подъезде.

— Опасно стрелять в человека в подъезде. Всегда могут найтись случайные свидетели. Другое дело — глубокая ночь, квартира.

— Но те, кто напал на вас на дороге, меньше всего думали о случайных свидетелях.

— Вот именно, — задумчиво обронил Хойланд.

— Что вот именно?

— А то, что нападавшие на дороге и тот, кто нанес сегодняшний визит…

— Если он приходил один…

— Я почти уверен, что он был один… Так вот, они принципиально различаются. Пока не знаю, в чем и почему, но различаются.

— Ну что же… Тогда нам остается ждать.

Ждать им пришлось до четырех часов утра. В спальне особняка напротив с биноклем ночного видения в руке сидел Рэнди Стил, не сводя глаз с подъезда и время от времени взбадривая себя дозами виски. В конце концов он перебрал, и спиртное начало оказывать диаметрально противоположное, то есть снотворное действие. Рэнди клевал носом, тем более что ничего не происходило и ему было скучно. В четыре часа, когда он совсем осоловел и решил было плюнуть на все и завалиться спать, из-за угла выехал мотоцикл «БМВ» с почти бесшумным двигателем. Он приближался к дому напротив. Рэнди встряхнулся и втиснул в глазные орбиты окуляры бинокля.

Мотоцикл развернулся и остановился вплотную к подъезду. Из-за громоздкого обтекателя показалась голова в шлеме, потом шлем был снят, и Рэнди смутно разглядел черты лица ночного мотоциклиста. Он видел его какую-то секунду, прежде чем прибывший нырнул в подъезд, и заметил только, что это был молодой человек с копной светлых волос, одетый в просторную куртку и джинсы.

Дальнейшего Рэнди видеть не мог. Мотоциклист начал с того, что на распределительном щите отключил рубильник освещения лестницы. Лампы на всех этажах погасли, рассеянный свет уличных фонарей, просачивавшийся сквозь оконные стекла, слабо конкурировал с ущербной луной. Неслышно ступая, мотоциклист остановился перед дверью квартиры Хойланда, достал плоский ключ и уверенно вставил в замочную скважину. Раздалось мягкое щелканье хорошо смазанного механизма.

Хойланд и Норд как по команде заняли оговоренные позиции. Мотоциклист шагнул в гостиную. Бледные полосы падавшего из окон света позволяли рассмотреть его массивную фигуру и силуэт солидного пистолета с глушителем.

Норд изготовился к прыжку. Он не произвел ни звука, и осталось загадкой, каким сверхъестественным чутьем человек с пистолетом уловил движение за спиной. Он извернулся по-тигриному, мгновенно оценил, что выстрелить не успевает, и пистолет в его продолжающей разворот руке без торможения столкнулся с черепом Норда. Дуглас Норд пошатнулся и упал. Хищный зев пистолета потянулся за ним, как атакующая змея, но прицел был сбит молниеносным ударом ноги Хойланда. Пуля впилась в стену возле выключателя. Противник не выпустил оружия. Хойланд перехватил его мускулистую руку выше запястья, выкрутил резким рывком. Пистолет полетел на пол, но Хойланд получил удар в коленную чашечку. Охнув от внезапной боли, он выпустил руку противника и свалился на стул. В воздухе мелькнул кулак в обтягивающей перчатке, врезался в лицо Хойланда с силой пушечного ядра. Стул опрокинулся, Хойланд кувырком пролетел через всю комнату и ударился спиной о книжный шкаф, осыпавший его дождем стеклянных осколков. Поднявшийся Норд подобрал оружие. Видя, что ситуация изменилась, противник бросился к двери.

Хойланд вскочил на ноги, Норд вырвался на лестничную площадку, опередив его. Тот, за кем они гнались, уже преодолел два пролета, когда Норд в прыжке свалился на него сверху.

Из особняка Рэнди видел в свой бинокль, как мотоциклист вместе с Нордом выкатились из подъезда наружу. Дрались они молча, пока подоспевший Хойланд ударом ноги в голову не отключил противника.

Потирая намятые бока, Норд встал, помог Хойланду затащить пленника в подъезд и связать ему за спиной руки нейлоновым шнуром, предусмотрительно положенным в карман для такого случая.

Неожиданно Норд вздрогнул:

— Ох, там же его мотоцикл. Он вот-вот рванет!

— Я хочу посмотреть, — вдруг сказал Хойланд.

— Вы с ума сошли?!

Хойланд не ответил, вышел из подъезда и медленно направился к «БМВ».

— Не думайте, что я пойду с вами, — бросил вдогонку Норд. — Кто-то должен остаться в живых, чтобы позаботиться о нашем трофее…

Присев перед «БМВ», Хойланд внимательно изучил каждый квадратный сантиметр поверхности, достал из бардачка отвертку, гаечный ключ, снял какие-то панели, бросил инструменты возле мотоцикла и вернулся к Норду.

— Как я и предполагал, он не заминирован, Дуг.

— Что?!

— Похоже, наш трофей — не расходный материал, а один из НИХ.

— Один из них, — прошептал Норд. — Если один из них в наших руках, тогда мы…

Не договорив, он повернулся к связанному пленнику и увидел, что тот уже очнулся. Вдвоем с Хойланд ом они усадили его в «фольксваген».

— Мне нужно подняться наверх, — сказал Хойланд. — Я позвоню Тернеру и запру дверь.

Вернувшись к себе, он набрал номер оперативной квартиры Тернера на бульваре Клиши. Ответила Грейс Оуэн.

— Грейс, Тернер на месте?

— Здесь… Он спит. А как вы?

— Лучше не бывает. Не будите его пока, но мы везем подарок. Живой трофей.

Хойланд возвратился в машину и запустил двигатель. Ссадины и ушибы на разбитом лице болели все сильнее, но он почти не обращал внимания на боль.

Когда они прибыли на бульвар Клиши, Тернер, конечно, уже не спал. Он подошел к молчаливому пленнику и посмотрел ему прямо в глаза. Тот спокойно выдержал пронизывающий взгляд. Джейн и Грейс увели его в дальнюю комнату, где приковали наручниками к трубе.

— Излагайте, — обратился Тернер к Хойланду и Норду.

Хойланд кратко рассказал обо всем, что произошло с того момента, когда они с Нордом обнаружили следы проникновения в его квартиру. Особое внимание он обратил на факт, что мотоцикл не был заминирован.

— Если это один из них, он не заговорит, как бы мы ни старались, — произнес Тернер. — Мы должны вывезти его в Америку, там с ним будет работать Моддард. Он не сможет противостоять Моддарду. Никто не сможет.

— Да, — согласился Хойланд.

— А что в полиции? — спросил Норд. — Вам удалось влезть в их расследование? Ничего не следует оставлять без внимания.

Тернер утвердительно кивнул:

— Удалось, но у них пока ничего нет…

Хойланд быстро принял душ, уступив его затем Норду. Грейс Оуэн смочила комочек ваты каким-то составом и принялась оттирать запекшуюся кровь, с особой осторожностью действуя в районах ран и ссадин. Прикосновения ее были легки и ласковы, они несли тепло и покой.

— А здесь придется наложить шов. — Она смотрела на глубокий порез на лбу, образовавшийся при столкновении с книжным шкафом.

— Вы еще и доктор? — Хойланд поморщился от боли, когда она зашивала рану.

— Я все, что требуется, — произнесла Грейс своим обволакивающим, лишающим воли к сопротивлению голосом. — Я оказываюсь в нужное время в нужном месте и делаю то, что нужно. Я совершенство. Я идеальная многофункциональная модель Ордена, не знающая поражений… Ну все. Теперь Дуглас!

Прогудел зуммер телефона. Тернер снял трубку:

— Тернер слушает.

— С вами будут говорить по коду «Июль».

Это означало вызов Моддарда. Тернер нажал кнопку автоматического кодирования сигнала. Система обеспечивала защиту от прослушивания — по крайней мере теоретически.

— Плохие новости, Дэвид. — Моддард не поздоровался, что служило безошибочным признаком действительно плохих новостей.

Тернер похолодел:

— Кто на этот раз?

— Погибли Борден и Тревис. — Электроника выхолащивала эмоциональную окраску голоса, но Тернер и без того ощутил, с какой болью и печалью произнес это Моддард. — И произошли события, требующие вашего безотлагательного возвращения.

— Нам удалось добыть живой трофей, — сказал Тернер, — и, похоже, это не исполнитель, а один из них.

— Вот как? Что значит похоже? Вы не уверены?

— Нет. Я считаю, что его необходимо вывезти в Америку.

— И немедленно. Для организации переброски срочно направляю из Англии Макса Мэлли. А вы возвращаетесь, Дэвид, вы нужны мне здесь. Грейс Оуэн, Норд, Хойланд и Джейн остаются в Париже. Расследование не должно быть свернуто, напротив, необходимо удвоить усилия.

— Я понял, — сказал Тернер.

— Конец кода «Июль».

— Подтверждаю.

Он опустил трубку на аппарат, с полминуты сидел неподвижно, вперившись отсутствующим взглядом в пространство, потом порывисто встал.

— Я возвращаюсь в Америку, вы все продолжаете работу здесь. Грейс, я передам вам свои контакты в полиции и во Дворце правосудия.

— Однако, — проговорил Норд, — опасность нового покушения на Джона не миновала, и я думаю…

— Третьего покушения на меня в ближайшее время не будет, — неожиданно произнес Хойланд.

— Почему? — спросил Норд.

— Очень просто. Первое покушение было организовано по обычной схеме, с участием расходного материала. Второе осуществил один из них. Теперь они спешат, очень спешат. В самом скором времени им будет не до нас… Пока не до нас. Что-то очень важное потребует всего их времени и всех сил.

— Значит, вы считаете, — сказал Тернер, — то, к чему они готовились… вот-вот произойдет?

— Уже происходит, — сказал Хойланд.

 

20

Десятого июня 1984 года экспериментальная ракета-перехватчик, запущенная американцами в рамках проекта СОИ с атолла Кваджалейн в Тихом океане, достигнув высоты в сто пятьдесят километров, разнесла на куски боеголовку межконтинентальной баллистической ракеты-мишени «Минитмен».

Девять лет спустя четверо сотрудников рейгановской администрации признались, что испытания ракеты-перехватчика были сфальсифицированы.

— Чтобы обеспечить видимость успеха, — рассказывал один из них, — мы установили на ракете-цели радиомаяк, работавший на определенной частоте. На ракете-перехватчике был приемник. Попадание выглядело блестящим…

Дерзкий обман был частью программы дезинформации, которая должна была заставить Советский Союз потратить миллиарды на создание и испытания аналогичной ракеты.

Но этого не произошло. Советское правительство вовремя узнало о фальсификации. В день запуска суперперехватчика в акватории Тихого океана находилось несколько советских научно-исследовательских судов, отслеживавших информацию об испытаниях для Генштаба Вооруженных Сил СССР. По возвращении кораблей в порт приписки Владивосток, после обработки данных в техническом управлении ГРУ военной разведке стало ясно: испытания ракеты были искусно подстроены. Активное участие в операции принимал молодой многообещающий ученый, офицер разведки Леонид Табачников. Это стало немалым подспорьем для его дальнейшей карьеры в ГРУ.

Именно Леонид Савельевич — ныне полковник, профессор, доктор физико-математических наук — был одним из тех, кто стоял у истоков теоретической проработки советского аналога СОИ. Позже он занимался углубленным изучением поступавшей по разведывательным каналам технической документации на американский спутник «Элис». Поэтому не было ничего удивительного в том, что полковника ГРУ включили в состав русской делегации, направлявшейся на борт авианосца «Теннесси».

В Испании делегация погрузилась на борт американского вертолета. Сверху авианосец «Теннесси» казался игрушечной лодочкой, болтающейся в центре пруда, каким выглядел Бискайский залив. Но когда началось снижение, словно по волшебству, из ниоткуда угрожающе выросли хоботы громадных орудий главного калибра, непрерывно вращающиеся фасеточные зеркала радарных установок, многоэтажные палубные надстройки. Исполин «Теннесси» будто поднялся из морской пучины и поглотил беспомощный вертолет.

В кают-компании, сверкавшей такой чистотой, какая бывает только на флоте, за овальным, по размерам соперничавшим с футбольным полем столом уже не первый час заседали американцы. Перегревшиеся компьютеры жалобно гудели. Стол был завален всевозможными бумагами, бутылки с минеральной водой открыты и опустошены, развешанные на стенах схемы испещрены пометками. Американскую рабочую группу, состоявшую из двадцати человек, возглавлял председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал ВВС Уильям Колбрайт. Кроме него из высокопоставленных военных в группу входили начальник штаба ВВС генерал Огастес Лоденшейд, командующий силами противоракетной обороны генерал Джон Таггерт и заместитель командующего военно-космическими силами США бригадный генерал Эндрю Уилсон. Госдепартамент представлял помощник государственного секретаря Пол Макфарлейн, присутствовал также личный представитель президента Эд Кристофферсон. Остальные — ученые, эксперты, специалисты по космической технике, переводчики — были представлены российской делегации в процессе взаимного знакомства. Русские заняли места за столом. По правую руку от Табачникова оказался генерал Казимов, по левую — полковник Смолин из Федеральной службы безопасности. Так как Смолин и Табачников сидели рядом, внимательный наблюдатель мог бы заметить на мочке правого уха того и другого почти одинаковые бледные звездообразные шрамы. Но никто, конечно, не присматривался, да если бы и заметили, что с того?

Слово взял генерал Колбрайт:

— Я прошу профессора Райдера из Колумбийского университета прочесть для наших русских гостей небольшую вступительную лекцию.

Специалистами с обеих сторон проблема была изучена вдоль и поперек, но рекомендации предстояло принимать политикам и военным, для них и предназначалось выступление Райдера.

Профессор, щуплый, чуть горбившийся человек лет шестидесяти с седой шевелюрой/ чем-то похожий на Эйнштейна, вышел к большой разноцветной схеме.

— Спутник «Элис», — начал профессор фальцетом, вертя в руках пластмассовую указку, и с его первыми словами защебетали переводчики, — представляет собой многоцелевую боевую систему, несущую на борту рентгеновский лазер с ядерной накачкой. Предполагалось, что лазер сможет поражать не только баллистические ракеты, но и орбитальные комплексы вероятного противника… Простите, господа, я оперирую терминологией прошлых лет.

Против ожидания, неловкий момент разрядил атмосферу. Многие заулыбались. Профессор продолжал:

— На спутнике находится двадцать килограммов оружейного плутония-238 в бериллиевых сферах. Эксперименты со спутником «Элис» были завершены, он был снят с боевого дежурства и крутился бы себе на орбите, если бы не произошло непредвиденное, а именно: несанкционированное самопроизвольное включение тормозного двигателя.

Ложь, отметил Табачников. Российская радарная станция слежения зафиксировала узконаправленный сигнал, переданный на спутник из оперативного центра в штате Колорадо.

— Но и это, — говорил профессор, — не было бы катастрофой, спутник всего лишь перешел бы на более низкую орбиту. Однако цепь никем не предвиденных и не могущих быть предвиденными совпадений привела к иным последствиям. Как известно присутствующим, на орбите Земли появился неопознанный объект, условно именуемый «Черным Принцем». Снижающийся спутник столкнулся с ним, после чего объекты не разошлись, образовав нечто вроде устойчивого орбитального комплекса. Почему так произошло, мы не знаем. Мы не можем наблюдать комплекс. Но параметры его полета таковы, что, если не принять срочных мер, он упадет в районе Новосибирска не позже чем через полторы недели.

— Есть ли вероятность, что он сгорит в плотных слоях атмосферы? — спросил личный представитель президента России.

— Что касается «Черного Принца», скорее всего, так и будет, если он действительно является метеоритом или обломком астероида, как мы предполагаем. Но спутник все равно упадет, он не сгорит. При его конструировании рассчитывали на то, что он сможет выдерживать лазерные удары противника. Поэтому мощность его брони исключает вероятность каких-либо повреждений в атмосфере. Вновь же изменить его орбиту по команде с Земли теперь нельзя. На спутнике больше нет топлива.

— Но так ли опасно это падение? — Вопрос задал сотрудник московского института, занимавшегося космическими исследованиями, но весьма далекого от ядерной энергетики. — За прошедшее время плутоний внутри бериллиевых сфер мог распасться на легкие фракции и взвеси.

Райдер слегка улыбнулся:

— Если бы спутник лежал на дне морском, так бы оно и было, уважаемый коллега. Но в космосе другие условия.

После этих слов между российскими и американскими учеными завязался оживленный диалог, в котором высокие руководители мало что понимали. Перекрывая гул голосов, в дискуссию включился Казимов.

— Скажите, господин генерал, — спросил он Колбрайта, — а нельзя ли сбить «Элис» запущенной с земли ракетой?

Вместо председателя 'комитета начальников штабов ему ответил генерал Таггерт:

— Думаю, мы могли бы уничтожить его ракетой с тактической ядерной боеголовкой. Но по своим последствиям для радиационной обстановки на Земле это будет равносильно тому, как если бы мы дали ему упасть. Нет, хуже. Двадцать килограммов плутония — они ведь не сдетонируют, не взорвутся в космосе. Они рассеются в верхних слоях атмосферы!

— А при падении спутника ядерный взрыв неизбежен? — вмешался генерал-майор Лебедев, исполнявший обязанности заместителя председателя военно-промышленной комиссии.

— Ядерного взрыва в традиционном понимании не произойдет, — сказал профессор Райдер. — Но то, что случилось в Чернобыле, также не было ядерным взрывом.

Воцарилось напряженное молчание. Слышно было, как в недрах гигантского корабля пульсируют могучие механизмы.

Затянувшуюся паузу прервал полковник Смолин.

— Я предлагаю, — начал он излагать проект, родившийся в недрах ФСБ, — внести изменения в программу планируемой на конец месяца американо-российской экспедиции на новом шаттле. Пусть шаттл снимет спутник с орбиты и доставит на Землю. Это возможно?

— Теоретически да, — ответил бригадный генерал Уилсон. — Подобные операции уже проводились предыдущими экипажами «шаттлов». Однако это было до трагедии «Колумбии». Полеты старых шаттлов пока не возобновлены, а «Магеллан» — совершенно новый корабль. Потребуется громадная подготовительная работа. Придется менять расчетные характеристики, устанавливать на шаттле дополнительное оборудование. Спутник «Элис» — не бумажный самолетик, придется повозиться. Успеем ли за неделю?

— Такой вариант уже обсуждался нами во время предварительных консультаций, — сообщил Колбрайт для русских. — Тут слишком много «если». Что, если задержится монтаж оборудования? Что, если старт придется отложить по каким бы то ни было причинам? Что, если возникнут осложнения на орбите? Наконец, «Челленджер» и «Колумбия»! Храни нас бог от повторения подобных трагедий, но мы вынуждены учитывать все. Слишком велика цена.

— Но ведь Другого шанса, насколько я понимаю, нет? — спросил Казимов.

— Мы обязаны искать альтернативу, — настойчиво сказал Колбрайт.

В беседу вступил генерал Лебедев:

— А зачем доставлять спутник на Землю? Вытолкнуть его на более высокую орбиту, и пусть себе крутится… Хлопот меньше…

— Это невозможно, — сказал Райдер. — Простите меня, но небесная механика — штука довольно хитрая. В теории — пожалуй… Любопытно было бы посчитать… Но на практике, чтобы сделать такое, шаттлу пришлось бы на полном ходу идти на таран.

— Что ж, значит, снятие спутника. — Лебедев кивнул. — Полагаю, нам следует считать этот вариант основным и продолжать консультации в поисках запасного.

— Согласен, — произнес Казимов. — И очень удачно, что в экспедицию внесут лепту и российские космонавты. Я знаком с этими парнями, это мастера. Космический полет будет для одного из них не первым, это прекрасно подготовленные и высококлассные специалисты. Уверен, что совместными усилиями нам удастся достать этот проклятый спутник.

— Наши астронавты, я убежден, тоже не подведут, — улыбнулся бригадный генерал Уилсон.

На этом первое заседание совместной комиссии было окончено. Второе заседание, состоявшееся через два часа, постановило рекомендовать вариант с шаттлом в качестве основного. В качестве экстренного и крайне нежелательного варианта называлось уничтожение спутника «Элис» ракетой-перехватчиком над Тихим океаном. Также указывалось, что консультации будут продолжены.

Рекомендации были приняты. Корпорация «Дженерал дайнэмикс» получила срочный секретный заказ на установку на шаттле дополнительного оборудования. Задача осложнялась тем, что космический корабль уже находился на стартовом столе космодрома на мысе Канаверал и монтаж приходилось вести на месте. Десятки специалистов в Центре управления вели расчеты новых параметров полета.

Пятеро американских астронавтов и двое российских космонавтов еще ничего не знали об уготованной им миссии, которую в Пентагоне успели окрестить операцией «Сэрвайвл» («Выживание»). Но командир экипажа полковник ВВС США Джералд Холт однажды уже принимал участие в подобном предприятии. Несколько лет назад ведомый им шаттл снял с орбиты и благополучно доставил на базу Эдварде астрономический геосинхронный спутник «Стар Эксплорер».

Большие электронные часы в Центре управления на мысе Канаверал, размещавшиеся между табло с надписями «Параметры участка выведения» и «Расчетный старт», монотонно отсчитывали секунды. Времени оставалось все меньше.

 

21

Сбои в работе двигателя одноместного прогулочного вертолета «Хани Би» возникли не по вине пилотировавшей машину девушки, недалеко от конечного пункта маршрута — Грин-Бей, штат Висконсин. Сплошной зеленый ковер леса в полукилометре внизу без единой прогалины не позволял приземлиться. К счастью, вовремя показалась-таки подходящая для вынужденной посадки поляна. Вертолет садился на нее уже в режиме авторотации.

Сильный толчок бросил Шерон Джексон на приборную доску, но все обошлось. Одно было неприятно: ее просили отказаться на время от вертолетных прогулок, она же негласный запрет нарушила. Слава богу, что все кончилось так.

Шерон выбралась из кабины, вздохнула, глядя на вертолет с подломленным шасси.

— До свидания, славный «Хани Би», — обратилась она к машине. — Мы с тобой неплохо полетали. Я пришлю за тобой.

Не оглядываясь, девушка пошла через лес. Она примерно представляла, где проходит шоссе, ведущее к Грин-Бею. Через полчаса усталая Шерон выбралась на пустынную автотрассу. Вскоре вдали показался полицейский автомобиль.

Шерон подняла руку с вытянутым вверх большим пальцем. Молодой широколицый сержант свернул к обочине и затормозил.

— Что случилось, мисс?

— Авиакатастрофа, — лаконично пояснила девушка.

— Автокатастрофа? — не расслышал полицейский.

— Авиа. Летела на вертолете, совершила вынужденную посадку… Вон там.

— Ага… Понятно, мисс. — Сержант внимательно вглядывался в лицо красивой мулатки. — Э, да я вас знаю. Я видел вас по телевизору. Вы — та девушка, которая полетит на «Магеллане», да?

— Правильно. Шерон Джексон.

Предстоящий полет «Магеллана», как это принято в Америке, вовсю рекламировался задолго до старта, и члены экипажа заранее становились телезвездами.

Шерон Джексон, двадцатисемилетняя красавица с полными губами, открытым привлекательным лицом, волнующими карими глазами и фигурой Мэрилин Монро (которая, как известно, недотягивала до классических стандартов), занималась биологическими исследованиями и преподавала в Калифорнийском университете. Она свободно пилотировала многие типы летательных аппаратов, увлекалась парашютным спортом и яхтами. Когда был объявлен национальный конкурс с главным призом — полетом на «Магеллане», выбрали именно ее. Теперь Шерон готовилась к экспедиции на орбиту, где должна была провести биологические эксперименты и несколько телевизионных уроков из космоса… Полицейский открыл дверцу машины:

— Садитесь. Куда вас отвезти? Может, в больницу? У вас все в порядке?

— Я легко отделалась. А вот «Хани Би» жалко, его придется серьезно ремонтировать.

— «Хани Би»?

— Мой вертолет…

— Так куда вас доставить?

— У нас дом на берегу озера Мичиган, в паре миль от Грин-Бея. Вам по пути?

Сержант продемонстрировал в улыбке голливудские зубы:

— По пути или нет, я довезу вас, мисс Джексон. Подумать только — астронавтка…

Рассекаемый лобовым стеклом воздух весело запел вокруг машины.

Сержант довез Шерон до самого дома — легкой деревянной двухэтажной постройки, всего в ста шагах от которой поблескивали на солнце ласковые воды озера Мичиган. Кроны тенистых деревьев смыкались над дощатой крышей, травяной газон спускался к озеру, приглашая отдохнуть. Девушка взбежала по крылечку из некрашеного лакированного дерева, распахнула двойные двери:

— Мама!

Миссис Джексон появилась на лестнице, ведущей на второй этаж. В свои шестьдесят лет она могла заставить любого поверить в правдивую историю о том, как в 1955 году едва не выиграла титул «Мисс Черная Америка». Ее муж, умерший полтора года назад, был белым, иммигрантом из Европы. Долгие годы они прожили душа в душу, невзирая на неодобрительное шипение противников смешанных браков как из белого, так и из черного лагерей. Увидев дочь, миссис Джексон так широко всплеснула руками, будто собиралась обнять весь мир.

— Святой Моисей! Что случилось? Почему тебя доставляют с полицией? Где вертолет?

— Ничего, мам. «Хани Би»… В общем, он немножко сломался.

Миссис Джексон так и села.

— Немножко! Выпороть бы тебя… — Она подошла к дочери, ощупала ее со всех сторон. — Сама хоть цела?

— Да все в порядке, мам. Не переживай, отремонтируем «Хани Би».

— Через мой труп, — пообещала миссис Джексон. — Немедленно в ванную!

— Есть, мэм, — по-военному откликнулась Шерон.

Сержант прогудел на прощание и уехал. Пока Шерон приводила себя в порядок, миссис Джексон накрыла на стол. Шерон в пушистом халате увлеченно поглощала тосты, запивая крепким кофе.

Потом она поднялась на второй этаж, где был ее рабочий кабинет, в который она превратила уютную, пронизываемую солнечными лучами комнату. Одно огромное окно — фактически застекленная стена — выходило на озеро, другое с противоположной стороны — на лес и дорогу.

Шерон уселась за стол и зарылась в научные записи. Ее внимание привлек звук приближающегося автомобиля. Она отложила ручку и выглянула в окно. К дому подкатил серый «крайслер». Из машины показался человек в костюме того же цвета, что и автомобиль. Незнакомец уверенно зашагал к крыльцу, и почему-то Шерон почувствовала тревогу.

Внизу послышались два голоса — взволнованный голос миссис Джексон и строго официальный, лишенный эмоций — гостя. Шерон приоткрыла дверь.

— Шерон! Это к тебе, — прокричала снизу миссис Джексон.

— Ко мне, так прошу сюда, — ответила Шерон без особого энтузиазма. Интуитивно она прониклась к незнакомцу неприязнью и плотно запахнула халат.

Вблизи гость произвел на нее еще более удручающее впечатление, чем издали. От него веяло холодом. Лицо с правильными чертами она назвала бы красивым, если бы не ледяной взгляд. К тому же радужные оболочки глаз у него были разного цвета: левая — серого, а правая— голубого, что выглядело пугающе. Намечавшиеся морщины на лбу и щеках свидетельствовали о возрасте— около сорока пяти. Под безупречным костюмом угадывалось сильное тело атлета. На мочке правого уха был заметен шрам в виде бледной звезды.

Незнакомец по-хозяйски устроился на стуле.

— Вы Шерон Джексон? — осведомился он.

— А вы думаете, я Мартин Лютер Кинг?

— Прошу вас ответить, — тихо сказал незнакомец, и Шерон почувствовала, что лучше подчиниться.

— Да, это мое имя, — произнесла она.

— Назовите номера ваших кредитных карт, водительских прав, автомобиля, номер вашего мобильного телефона и все ваши адреса электронной почты.

Шерон автоматически повиновалась.

— Все совпадает, — мягче проговорил посетитель. — Вам неясна цель моих вопросов? Ну, я просто обязан их задать, чтобы абсолютно точно удостовериться, что беседую именно с вами. Предстоящий разговор никак не предназначен для посторонних ушей. Разрешите представиться. Фил Эванс.

— Фил Эванс, и все?

Гость улыбнулся, но лучше бы он этого не делал. От его улыбки температура в комнате явно понизилась.

— Я работаю в администрации президента, — сказал он, не вдаваясь в подробности. — Я уполномочен официально предупредить вас, что все, о чем пойдет речь, является государственной тайной Соединенных Штатов Америки.

Шерон совсем растерялась.

— Вам понятно? — настаивал Эванс.

— Да, да…

Гость вытащил сигареты, а Шерон, изрядно озадаченная таким началом, и не подумала запретить ему курить.

— Вы включены в состав экипажа «Магеллана». Старт состоится через неделю. Мне поручено сообщить вам об изменениях в программе полета.

Шерон не знала, что и думать. Почему об изменениях в программе объявляет не командир экипажа и не научный руководитель проекта, а чиновник президентской администрации? Да и чиновник ли он? Он ведь не предъявил никаких документов.

Эванс стряхнул пепел на чистый лист бумаги.

— «Магеллан» произведет операцию по снятию с орбиты спутника. Это военный спутник, и это совершенно секретная операция. Вам понятно?

Девушку раздражала манера Эванса разговаривать с ней, как с младенцем, поминутно уточняя, понятно ли ей. Злость помогла ей прийти в себя.

— Понятно. Но от меня что требуется?

— В общем, ничего. Вы будете заниматься своими биологическими экспериментами и вести телевизионные репортажи, как и предполагалось. Это одна, открытая часть вашего полета. Но никогда, никому, ни при каких обстоятельствах вы не скажете ни слова о том, что связано со второй, секретной его частью. Вы будете хранить молчание пожизненно.

— Пожизненно? Но почему? Ну ладно, военный спутник… Но техника так быстро устаревает! Есть же какие-то сроки секретности…

— Не в этом случае. Там не только спутник, там еще один космический объект. Мы называем его «Черным Принцем»… Я не могу объяснить вам, что это такое.

— Не можете, потому что не знаете или не имеете права?

— Это не важно. Вы будете, вероятно, удивлены, когда увидите «Черного Принца». Но вам предстоит забыть о нем навсегда и о спутнике тоже. Вам…

— Да понятно, понятно! О господи! Я должна подписать какую-то бумагу?

Эванс повертел головой, как робот. Казалось, сейчас заскрипят металлические шарниры в его шее.

— Никаких бумаг. Только что вы дали гражданскую клятву. Нарушение ее будет приравнено к государственной измене.

Гость поднялся и покинул комнату, не прощаясь. Шерон в задумчивости смотрела через окно, как он идет к своему автомобилю, идет не медленно и не быстро, основательным шагом человека, получившего удовлетворение от хорошо сделанной работы. «Черный Принц»? Что это еще за чертовщина?!

Только когда серый «крайслер» исчез за деревьями, Шерон отошла от окна.

В кабинет поднялась миссис Джексон:

— Кто это был, дочка? Шерон стряхнула оцепенение:

— Это… человек из Центра управления. Надо было обсудить кое-что космическое, мам.

 

22

Тренировки в триплексном роторе — штуковине, вращающейся одновременно по трем осям — были одним из самых неприятных элементов комплекса подготовки космонавтов в Звездном городке. К счастью, они не являлись обязательными. Много лет назад, на заре космонавтики, кандидатов в звездопроходцы обрабатывали, как грешников в аду. Их раскручивали на центрифугах, лопингах и ренских колесах, выстреливали из катапульт, вытрясали им душу на вибростендах, неделями мариновали в сурдокамерах, вышвыривали с парашютом посреди штормового океана или в таежной глухомани, а там— выкручивайся как знаешь. И выкручивались — это называлось «испытанием на выживаемость». Однако с тех пор космическая техника настолько усовершенствовалась, что для орбитальных полетов уже не требовались супермены. Сейчас в космос в принципе мог полететь любой здоровый человек, особенно военный летчик.

Игорь Шевцов все же не игнорировал триплекс — ему самому хотелось проверить готовность к выполнению манипуляций, имитирующих управление кораблем, когда тебя крутят и вертят во все стороны. Из ротора он выбрался не без легкого головокружения и пошатывания, но с удовольствием отметил, что держит форму. Прямо из тренажерного зала он прошел в сауну.

Тридцатидвухлетний майор ВВС, выпускник военно-воздушной академии, кандидат физико-математических наук Игорь Шевцов готовился к американо-российской экспедиции на «Магеллане». Он впервые собирался в космос. Три дня назад он и второй русский член экипажа полковник Андрей Рассонов вернулись из Соединенных Штатов в компании троих астронавтов — Теда Карсона, Гордона Приста и Вирджила Кейда. Для американцев поездка в Россию была чем-то средним между командировкой и краткосрочным отпуском — в Звездном они шлифовали с русскими учеными тонкости запланированных экспериментов, но большую часть времени осматривали достопримечательности, отдыхали и развлекались. Командир экипажа Джералд Холт в Россию не приехал — ему помешали какие-то непредвиденные осложнения. Для двоих же российских космонавтов шла обычная повседневная работа. Опытный Рассонов, готовившийся уже к третьему полету, старался поддерживать молодого коллегу.

Из сауны возрожденный Шевцов прямым ходом двинулся в столовую, ибо ощущал поистине зверский голод, и никакие тренажеры и роторы не отшибли у него аппетита. Его любимая столовая размещалась в дальнем конце улицы. Путь домой был гораздо короче, однако в холодильнике холостяцкой берлоги майора уныло кис одинокий батон позавчерашней колбасы, не воодушевлявший Игоря Витальевича.

За столиком, куда Шевцов поставил перегруженный поднос, сидел с кружкой черного кофе полковник Рассонов. Они расстались всего три часа назад и поэтому не поздоровались.

— Шаттл тебя не поднимет, — сострил Рассонов, имея в виду громоздящиеся на подносе Шевцова горы еды, в основном мясо. — Опять болтался в триплексе?

— Угу, — промычал Шевцов с уже набитым ртом.

— Нормального человека после этой штуки тянет в туалет, а тебя — в столовую. Чудо природы для наших медиков.

Майор оторвал зубами изрядный кусок бифштекса.

— Ну и как тебе нравится весь этот дурдом с секретностью? — полюбопытствовал он. — Мы выступаем по телевидению, наш полет во всех газетах — и здравствуйте, я ваша тетя.

— Какой дурдом? — не понял Рассонов.

— Разве тебя не предупреждали?

— Да вроде нет… О чем, собственно?

— Значит, еще предупредят, — произнес Шевцов. Бифштекс не самым благоприятным образом влиял на его артикуляцию. — Тут шныряют какие-то два типа — то ли из правительства, то ли из разведки — я толком не понял.

— И о чем эти типы тебе поведали? Шевцов развел руками:

— Извини, старина, присяга есть присяга. Ты сам обо всем узнаешь, я думаю, еще до вечера, тогда и поговорим.

— Ладно. — Рассонов допил кофе, отставил кружку. — Увидимся в лаборатории?

Майор кивнул, не отрываясь от процесса поглощения мяса.

Рассонов вышел на улицу, свернул в тенистую аллею, где было не так жарко, и побрел не торопясь, погруженный в размышления о словах майора. Странным было то, что не к нему обратились в первую очередь, как к старшему по званию. Или хотя бы к обоим одновременно… И загадочная эта «секретность» не могла касаться одного Шевцова, тогда он вообще бы о ней не упомянул. Что они там наверху затеяли?

Впрочем, подумал Рассонов, скорее всего дело не стоит выеденного яйца. Просто те люди из правительства или разведки сначала наткнулись на Шевцова, вот и все. Очень скоро все выяснится, а пока можно выкинуть эту историю из головы.

Рассонов вошел в подъезд шестиэтажного дома, поднялся на лифте к двери своей квартиры на четвертом этаже. Никто не встретил его — жена и дети уехали на дачу. В лабораторию идти было еще рано, и Рассонов прилег на диван, закрыл глаза. С утра он чувствовал недомогание, начавшееся вскоре после завтрака. Сейчас ему казалось, что поползла температура. Не вставая, он нашарил в тумбочке градусник, сунул под мышку.

Ого! Тридцать семь и пять.

Полагалось немедленно вызвать врача, но полковник не спешил следовать инструкции. Пустяки, скоро пройдет, а медики, как всегда, поднимут панику и побегут по начальству. Отстранят еще от полета…

Он незаметно задремал и проснулся в половине пятого. Попытался принять вертикальное положение, охнул, опустился обратно на диван… Ему было плохо. Пот катился по лбу, к горлу подступала тошнота, упруго разматывалась спираль головной боли. Он взял градусник, еще раз измерил температуру. Тридцать восемь и пять.

Полковник протянул руку к телефону и вызвал врача.

Доктор Котельников, старый друг семьи Рассоновых, прибыл через десять минут в сопровождении медсестры с черным чемоданчиком. Первой его фразой была та, какую традиционно произносили все врачи со времен Антона Павловича Чехова.

— Нуте-с, голубчик, что это мы надумали болеть?

Рассонов покорно вверил себя доктору, безропотно перенося процедуру осмотра. Перед его глазами плыли оранжевые круги.

— У вас типичнейший грипп, Андрей Николаевич, — вынес приговор доктор. — Ничего страшного, но недельку придется полежать.

— Какую недельку, через пять дней старт! Котельников посуровел:

— А вот о старте не может быть и речи.

Полковник в бессильной ярости сжал кулаки. Он ждал этого полета, как главного события в жизни. Помимо того что экспедиция сама по себе увлекательнейшая, на новом корабле, а ему уже сорок восемь лет. Это не предел, летали и старше, но космонавтов много, а стартов мало. И если даже Рассонову удастся когда-нибудь еще раз отправиться в космос, то на «Магеллане» — едва ли. Прощание с мечтой… Рассонов заплакал бы, если б мог.

Утром следующего дня руководитель Центра подготовки космонавтов подписал приказ о включении в состав экипажа дублера Рассонова — полковника Зимина. Так как подготовка основного и дублирующего экипажей проводилась совместно и ничем не отличалась, замена не вызвала вопросов у американцев. С Зиминым они были знакомы так же хорошо, как и с Рассоновым.

На аэродроме перед посадкой в самолет, отправлявшийся на мыс Канаверал, Зимин беседовал с Шевцовым.

— Жалко Андрея, — вздохнул майор. — Я знаю, как важен был для него этот старт.

Зимин смотрел в некрасивое, с тяжеловатым подбородком, но, несомненно, располагающее к себе лицо Шевцова.

— Что поделаешь, — сочувственно отозвался он. — С каждым может случиться. А мне как-то неловко, будто я его обокрал.

— Брось, ты же не виноват.

— Конечно, но такое паршивое ощущение… И радость оттого, что летишь, и такое чувство, будто радость эта незаконна.

— Да и все, в общем, наперекосяк, — подхватил Шевцов. — Спутник этот чертов, «Принц» какой-то… Что за «Принц», почему такая таинственность?

— Бог их знает, им сверху виднее… А таинственности ненадолго хватит, вот увидишь. Не наши, так американцы проболтаются. Какая-нибудь —мелкая сошка из Центра управления. Шила, Игорь, в мешке не утаишь.

— Не думаю, — усомнился майор. — Со спутником будем возиться вне зоны радиовидимости основных станций, под присмотром военных. А они не болтают.

— Поживем — увидим…

За сутки до старта «Магеллана» космонавты и астронавты дали телевизионную пресс-конференцию. Семь членов экипажа космического корабля расположились в ряд за длинным столом. В зал прибывали репортеры из пресс-бюро. Режиссер передачи поднял три пальца, спрятал один, второй, третий. Пресс-конференция началась.

Спустя два часа после ее окончания распечатки легли на столы президентов США и России и других занятых людей, которым некогда просиживать штаны у телевизора, в том числе Джеймса С. Моддарда. Он разложил листы перед собой и пробежал их глазами, пропустив начало:

«Агентство Ассошиэйтед Пресс: Вопрос к командиру экипажа. Мистер Холт, традиция совместных космических полетов восходит к 1975 году, когда был осуществлен проект «Аполлон — Союз». Как по-вашему: изменения, произошедшие в России, облегчают или затрудняют сотрудничество в космосе?

Джералд Холт: И облегчают, и затрудняют. Политические барьеры сняты, это верно, но, мне кажется, русским следовало бы уделять больше внимания космосу. Трудности возникают в самых простых вещах. Я понимаю, что экономическое положение России не блестяще, но космос — это будущее.

«Миннеаполисстарэнд трибюн»: Мисс Джексон, ваша профессия далека от астронавтики. Почему вы решили принять участие в конкурсе и полететь в космос?

Шерон Джексон: Это из-за моей мамы. Она мечтала сделать из меня актрису, а тут подвернулся шанс помелькать на телевидении. (Смех в зале) Но если серьезно, меня всегда привлекало новое. Я не собираюсь становиться профессиональной астронавткой. Возможно, в следующий раз я напрошусь в экспедицию на подводной лодке на океанское дно.

Агентство ЮнайтедПрессИнтер-нешнл: Мистер Зимин, включение в состав экипажа оказалось для вас сюрпризом. Что вы испытали, узнав об этом? Готовы ли вы в полной мере принять на себя тяготы космического полета?

Зимин: Это прежде всего работа. Каждый из нас обязан быть готовым заменить товарища. Никаких особых чувств я не испытывал и тягот в полете не предвижу. Главное для меня — хорошо сделать свое дело.

«Нью-Йорк Тайме»: Вопрос ко всем. В ряде изданий, в частности в немецкой «Бильд» и английской «Дейли миррор», появились сообщения о космической катастрофе, которая не то произошла, не то вот-вот произойдет с американским военным спутником. Он будто бы чуть ли не захвачен инопланетным космическим кораблем. Как бы вы прокомментировали эту информацию? Не связан ли ваш полет с этим происшествием?

Джералд Холт:Насколько мне известно, Россия и Соединенные Штаты давно отказались от военного соперничества в космосе, и никаких спутников военного назначения на орбиту больше не выводится, а старые сняты с боевого дежурства. Что касается вашей ссылки на «Бильд» и «Дейли миррор», то я не читаю этих изданий, но могу подбросить им актуальный материал. Вчера за моим домом приземлилась летающая тарелка, и три гуманоида вылакали мой месячный запас виски. (Смех, шутки). Больше мне нечего добавить по этому поводу, леди и джентльмены».

Моддард мысленно похвалил командира, просмотрел распечатку до конца, но не обнаружил больше никаких упоминаний о занимающей его проблеме. Ответ Холта был исчерпывающим.

После пресс-конференции Шевцов разговорился с Шерон. На вопросы журналистов майор отвечал по-английски, и девушка сделала комплимент его языку.

— Где вы научились так говорить? — спросила она.

Шевцов и впрямь почти свободно владел английским, дружил с грамматикой и лексикой. Но вот произношение никакие давалось. Американские коллеги подсмеивались над его акцентом.

— Это просто хобби, — ответил он. — В школе, а потом в академии учили языку, но научиться мог только тот, кто сам хотел. А я с ранней юности заболел английским. Я слушал пластинки «Битлз» и «Роллинг Стоунз», меня эта музыка опрокинула. Захотелось узнать поподробнее, о чем они поют… Хотя такое увлечение в те годы не поощрялось.

— А вы были коммунистом? — В тоне девушки смешались любопытство и притворный ужас.

— Я был членом ВЛКСМ. Молодежная коммунистическая организация. Так полагалось, но… Знаете, среди военных бытовало популярное мнение: надо служить России, а все эти этикетки не так важны.

— Вы любите Россию?

— А вы любите Америку?

Они засмеялись вместе. В сплошной круговерти тренировок, испытаний, подготовки научных экспериментов они ни разу не разговаривали о чем-либо не относившемся непосредственно к работе. «Подумать только, — поразилась про себя девушка, — до пресс-конференции я даже не замечала, какой у него забавный акцент, и в голову не приходило поинтересоваться источником его познаний в языке. Все так естественно… Мы летим на орбиту, а что я знаю о нем, о других? Например, о Теде Карсоне или Вирджиле Кейде? Отличные парни, вот и все. То есть ничего не знаю».

Часы в Центре управления вели отсчет последних суток перед стартом.

 

23

Хойланду смертельно хотелось спать. Нервное истощение и физическая усталость властно смыкали веки. С Нордом творилось то же самое, но нужно было стеречь пленника.

Тернер и Грейс Оуэн отбыли рано утром в полицейский комиссариат, откуда Тернер после передачи девушке своих контактов намеревался выехать в аэропорт и вернуться в Лэнгли. Джейн спала.

— Давайте спать по очереди, Джон, — предложил Норд.

— Давайте. Неизвестно, сколько нам ждать этого Макса Мэлли. Вы с ним знакомы?

— Виделся мельком и немало наслышан. Он не из Ордена, это блэйд-раннер. Его профессия — риск. Если надо кого-то куда-то быстро и тайно доставить, ему нет равных.

— Хорошо, — сказал Хойланд. — Кто ляжет первым?

— Я подежурю.

— Как знаете.

Хойланд уснул сразу, как только вытянулся на кровати. Норд остался наедине с пленником. Тот мысленно продолжал занятие, которому предавался с той секунды, как пришел в себя, — лихорадочный перебор вариантов спасения. Но вариантов не было. От НИХ, он знал, не сбежишь.

Человека, схваченного Хойландом и Нордом, звали Грег Брюс… Хотя на самом деле его имя звучало по-другому и человеком он не был. Он был безупречной имитацией, творением мертвого мозга Дамеона. Он мог все, что может обычный человек, и даже больше, и лишь умереть, как обычный человек, он не мог. Он был смертен но… Иначе. Так же, как и существо одной ступенью выше, называемое здесь Айра Долан, так же, как и сам Мист.

Грег Брюс должен был найти выход. Он знал, к кому его повезут, и знал, что эта встреча означает конец всего. Ее нельзя допустить.

В дверь позвонили. Вернулась Грейс Оуэн.

— Что у вас? — сказала она с порога. Ее волосы пахли парижскими каштанами. Она прошла в комнату. — Где Хойланд?

— Спит.

Загудел телефон. Грейс подняла трубку:

— Слушаю.

Высокий мужской голос с жестяными обертонами произнес условную фразу.

— Мистер Мэлли, мы ждем вас, — ответил а девушка. — Вы далеко?

— Напротив подъезда.

Послышались гудки отбоя. Хойланд высунулся из спальни:

— Мэлли?

— Он поднимается, — сказала Грейс.

Внешность Макса Мэлли никак не соответствовав представлениям о блэйд-раннере, неукротимой живой машине. Ниже среднего роста, отнюдь не атлетической комплекции, с грустными глазами Пьеро и вялым подбородком, он казался заторможенным. Он пожал руку Норду и Хойланду, кивнул Грейс. Рукопожатие Мэлли казалось мягким и слабым. Трудно было предположить, что спрятанные в этом тщедушном теле пружины в нужный момент стремительно и неудержимо распрямляются, превращая его в отлаженный механизм, который мало кто возьмется остановить.

Мэлли не тратил слов попусту. Из внутреннего кармана он извлек продолговатый кожаный футляр, откуда появились шприц и ампула. Брюс пал духом. Надежды на побег испарялись. Здесь он — человек, и наркотик окажет на него такое же действие, как и на любого человека.

Специалист закатал рукав рубашки пленника (на той руке, что не была прикована к трубе), наложил жгут. Грег мог ударить его, но чем бы это помогло? Так или иначе они справятся с ним… Он безропотно позволил сделать себе инъекцию.

— Мы направляемся к Шербуру в вашем, мистер Норд, сопровождении, — сказал Мэлли. — Там ждет вертолет с английской базы Истборн-2. А вы вернетесь сюда.

Под действием препарата Грег Брюс не лишился сознания, не испытывал сонливости. Пришло великое безразличие и готовность автоматически подчиниться любому приказу, не осознавая его смысла. Задавать сейчас Брюсу вопросы было бесполезно: он не понял бы, не смог бы ответить. Он был в состоянии лишь выполнять простые команды, подкрепленные направляющими прикосновениями.

Мэлли приподнял веко пленника, зеркальцем посветил в глаз.

— Готово, — констатировал он. — Ключ, мистер Норд.

Норд передал ему ключ от наручников. Мэлли отомкнул замок, снял распавшееся кольцо с трубы и защелкнул на втором запястье Брюса, а ключ опустил в карман.

— Дайте пиджак, — попросил он. Хойланд протянул пиджак. Блэйд-раннер перекинул его через скованные впереди руки Грега Брюса.

— Сегодня я уже не вернусь, — прикинул Норд. — До Шербура миль триста. Переночую в отеле, а завтра обратно.

Мэлли приблизился к Брюсу.

— Встать, — негромко приказал он.

Пленник повиновался. Поддерживая под руки, Мэлли и Норд вывели его из квартиры. Дверь захлопнулась. Хойланд повернулся к Грейс.

— Я хочу все же хоть немного поспать, — проговорил он. — А как вы намерены действовать дальше?

— Тоже лягу.

— Нет, вообще.

— Собираюсь заняться отелем «Альби». Там живут десятки людей плюс персонал. Кто-то что-то наверняка видел, слышал, заметил или догадывается. Я хочу поселиться там и просеять песок сквозь мелкое сито. Хотите изображать моего любовника?

— Я?..

Девушка прищурилась:

— Ладно, пусть это будет Норд. Вам и так хватит работы. Когда мы с Нордом что-то раскопаем в отеле — а мы раскопаем, будьте уверены, — у вас появится столько работы, что вы, не сомневайтесь, взмолитесь о пощаде.

— Надеюсь, все это окажется излишним. У Модцарда есть наш трофей.

— Пока еще нет, да и о нем одни догадки. Нет, мы не имеем права полагаться только на это. Мы будем работать, словно его и нет.

Хойланд кивнул.

На улице у подъезда, прижавшись закрытым кузовом к дверям, стоял грузовой фургон фирмы «Аквила». Мэлли с Нордом подсадили Брюса в кузов и влезли следом. Мэлли распинал ящики, которыми был заставлен пол, сложил гармошкой покрытие из поперечных сегментов и открыл узкие створки люка. Под ними темнел продолговатый тайник, навеявший Норду ассоциацию с цинковым гробом.

— Он там не задохнется? — забеспокоился Норд.

— Никоим образом. Проверено.

Они помогли Брюсу улечься на дно тайника, закрыли крышку и задвинули сегментированный пол. Мэлли в беспорядке разбросал ящики.

— Если нас остановит полиция, — предупредил он уже в кабине, вставляя ключ зажигания в замок, — то я водитель фирмы «Аквила», все документы в порядке. А вы путешествуете автостопом, я подобрал вас по дороге.

— Где именно и кто такой?

— Вот по дороге и расскажу.

Фургон помчался по самой короткой трассе, проходившей через Мант, Эвре и Кан. На въезде в Шербур Мэлли свернул на запад, к полуострову Котантен, и уверенно повел фургон по сильно пересеченной местности. На берегу залива Сен-Мало, на выступающем в море языке песчаного пляжа, за плотной стеной деревьев угадывался силуэт вертолета.

Мэлли дважды просигналил. Неожиданно близко раздался громкий армейский баритон.

— Макс, наконец-то! Привезли?

— Что значит наконец-то? — отозвался Мэлли. — Мы не опоздали. Познакомьтесь, это Дуглас Норд.

У открытого окошка кабины фургона показалась голова белобрысого парня.

— Привет, я Ларри, пилот этого металлолома, — он махнул рукой в сторону вертолета. — Грузимся?

— Подождите, — остановил его Мэлли и развернул фургон поближе к вертолету. Норд разглядел, что это английский двухвинтовой «Хоук».

Мэлли вышел из машины, открыл дверцы кузова и с помощью пилота выволок покорного пленника из тайника. Они отвели Брюса в «Хоук» и усадили на жесткую дюралевую скамью.

— Теперь, — Мэлли обратился к Норду, — вы отведете фургон в Шербур, в мастерскую на улице Гранвиль, сорок два. Это недалеко от порта. Никаких паролей не нужно, там ждет человек, он узнает фургон. Сдадите ему машину… И отправляйтесь спать!

— Это приказ? — вымученно улыбнулся Норд.

— Лучше считайте так.

Блэйд-раннер сел в вертолет. Винтокрылая машина взмыла над деревьями.

— Счастливого пути, — запоздало пожелал Норд и запустил двигатель фургона.

Внутри погруженного в полумрак салона вертолета Мэлли сидел рядом с Брюсом, по-прежнему безучастным. Овальный проем в переборке вел в пилотскую кабину, где Ларри в шлеме с авиагарнитурами переговаривался с оператором базы.

Брюс очень смутно воспринимал реальность. Он осознавал, что находится в летящем вертолете, но как он сюда попал и кто рядом с ним?.

Эмоции возвращались быстрее памяти. А мозг Брюса все же не был мозгом человека, и действие препарата ослабевало намного раньше, чем рассчитывал Мэлли. Еще не вспомнив ничего, Брюс уже интуитивно ощущал, что рядом — враг. Электрические цепи инстинктов Дамеона последовательно соединялись на подсознательном уровне, приводя в действие заложенную программу. Рядом — враг. Врага следует убить. Брюс пошевелил накрытыми пиджаком руками. Запястья стискивали стальные кольца. Дополнительная информация для компьютера подсознания: он в наручниках. Это затрудняет убийство, но не делает его невозможным.

Грег Брюс, забывший все свои имена, встал на качающемся полу ревущей машины, развернулся и оказался лицом к лицу с сидящим Мэлли. Тот начал приподниматься со скамьи, как виделось Брюсу, очень медленно. На самом деле он рывком вскочил, но рефлексы Брюса, действующие помимо рассудка, срабр-тали безошибочно. Скованные руки пленника описали четверть окружности вверх. Сталь наручников под шершавой тканью, ничуть не смягчившей удар, с силой парового молота для забивки свай врезалась в подбородок Мэлли.

Голова специалиста откинулась назад, череп с тупым стуком раскололся о металлический уголок крепления обшивки. Из разорванных сосудов забили фонтанчики крови. Тело Макса Мэлли сползло на пол, как мешок с неплотно утрамбованной ватой.

Огоньки в компьютере Брюса погасли. Программа выполнена. Враг убит.

Брюс стоял над трупом в немом оцепенении. Дальше требовался анализ, а логические зоны мозга бездействовали.

Однако убийство сыграло роль ключа. Перед глазами стабилизировалось ровное зеленое поле, на котором загорелись красные буквы:

ГРЕГ БРЮС

Слепо тычущиеся в попытке найти друг друга нервные окончания отравленного наркотиком мозга послали в оживший участок отчаянный вопрос:

ЧТО ЭТО

Ответ сформировался в виде тех же красных букв на зеленом фоне:

ТВОЕ ИМЯ

Теперь он мог ответить сам.

НЕТ. ЭТО НЕ МОЕ ИМЯ. МОЕ ИМЯ…

Он вспомнил. Пелена перед глазами постепенно рассеивалась, активизировались рецепторы зрения и слуха. Бессмысленную фиксацию обстановки сменил полный контакт с восстановленной машиной интеллекта.

Грег Брюс вернулся.

После нескольких тщетных попыток Брюс сбросил мешающий пиджак, путаясь в рукавах. Неловко орудуя сцепленными руками, отыскал в кармане Мэлли ключ от наручников. Замок он открывал долго, неоднократно ронял ключ и водил ладонью по полу во мгле, рассеиваемой лишь блеклой потолочной лампочкой.

Пилот, сидевший в командирском кресле вертолета, не смотрел назад. Он один, второго пилота нет… Хорошо. Брюс вошел в кабину, приблизился к спинке кресла и зажал горло летчика левой рукой, а правой выхватил из кобуры пилота пистолет. После этого он отпустил летчика и занял второе кресло. Ларри таращился на него со смешанным выражением изумления и страха. Грег Брюс надел второй шлем, также оборудованный авиагарнитурами для переговоров с землей и экипажем, установил переключатель в положение внутренней связи и спросил:

— Где мы? Куда мы летим?

У Ларри мелькнула мысль обмануть его, назвать ложные координаты, но он вовремя спохватился. Так он только ухудшит свое положение, в противном же случае после посадки попробует вывернуться.

— Мы над Ла-Маншем, — прозвучал ответ в наушниках Брюса. — Направляемся в Англию.

— Не по пути. До Бельгии горючего хватит? Ларри посмотрел на дрожащие стрелки указателей.

— Смотря куда вам нужно в Бельгии, — уклончиво проговорил он.

— Недалеко. Город Менен, вот туда меня доставь. Только не вздумай сесть на площади у ратуши. Где-нибудь поблизости от города, на берегу реки, там есть река, как ее… В общем, река… Ах да, Лейе.

— Да, я знаю, где это.

— Тогда действуй.

Брюс обещал пилоту, что после посадки тот останется в живых… Но слова он не сдержал.

Конечно, он не зря стремился в Бельгию. В Брюсселе располагалась одна из временных штаб-квартир. Но до Брюсселя сто пятьдесят миль по прямой, а по шоссе через Турне и Лесин все двести. Сажать вертолет ближе к цели, в густонаселенном районе Брюс не решился. Даже здесь, у Менена, в тихой Западной Фландрии, полиция отреагировала без особых задержек — он уже слышал вой сирен.

Брюс выбрался на отрезок автострады, ведущей к Мускрону, и притаился у обочины. Две машины он пропустил — в одной сидели четверо, вторая была дряхлым тихоходным грузовиком. Перед третьей машиной, «датсуном», где был только водитель, он вышел на дорогу и поднял руку. «Датсун» остановился. Водитель опустил стекло:

— Что…

Пуля из пистолета Грега заткнула ему рот.

На улицы Брюсселя Грег въехал два часа спустя. Плохо зная город, он кружил по окраинам, потом додумался ехать по набережной канала. Наконец он нашел нужный дом, но проехал еще два лишних квартала, а затем бросил «Датсун» в подворотне. Пешком он отправился назад. На двери обшарпанного подъезда трехэтажного здания виднелся ряд кнопок. Брюс надавил нижнюю четыре раза. Щелкнул электрический замок. По грязной лестнице Грег поднялся на третий этаж.

В дверях его встретил человек, известный ему по другим городам и квартирам под именем мсье Арлон. Насколько знал Брюс, так назывался город на северо-восточной границе Бельгии, но подлинным именем мсье Арлона Грег никогда не интересовался.

Квартира оказалась огромной, со множеством комнат и запутанных коридоров, и Брюс не поручился бы, что они с Арлоном здесь только вдвоем. Арлон провел его в скудно обставленную дальнюю комнату, где со времен Мафусаила не вытирали пыль. Брюс повалился в ветхое кресло.

Мсье Арлон, долговязый сухопарый человек лет сорока с крючковатым носом, наполнил стакан коньяком и протянул Брюсу. Тот проглотил напиток залпом, жестом потребовал еще и откинулся на спинку кресла.

— А теперь расскажите, что с вами случилось, — невыразительно просипел мсье Арлон. — Я должен доложить мистеру Долану. Почему вы здесь? Вы позаботились о нашем друге?

— Точнее, наш друг позаботился обо мне, — сказал Брюс. Арлон нахмурился:

— Что это значит?

— Это значит, что он изворотливее, чем мы предполагали. В общем, он жив и здоров, а я только что от них вырвался.

Арлон прикрыл рот рукой.

— Но по большому счету это не имеет значения, — продолжал Брюс. — Надо только действовать быстро. Мне нужны деньги, новые документы и одежда. А сейчас — ванна и сон.

— Это все я устрою, — сказал мсье Арлон. — Но сперва я должен связаться с мистером Доланом. Возможно, он решит вывести вас из операции, для вашей же безопасности.

Брюс только усмехнулся. Арлон был просто человеком, наемником, работавшим за большие деньги. Его кормили ложной информацией, чтобы дать ему почувствовать собственную значимость. О том же, что и почему происходит на самом деле, ни Арлон, ни сотни ему подобных понятия не имели и не могли иметь.

… С минуту мсье Арлон прислушивался у двери ванной, куда зашел Грег, удовлетворенно кивнул и двинулся в противоположном направлении. В другом конце квартиры он открыл неприметную дверь.

За письменным столом сидел мужчина средних лет с увядающим, но еще довольно благообразным лицом — так он выглядел, потому что хотел так выглядеть. Он поднялся навстречу Арлону, выключил магнитофон на столе.

— Вы все слышали, мистер Долан? — спросил Арлон.

— Конечно. И я рад…

— Рады?

— Рад, что он жив. Такие люди нам нужны.

— Но он не выполнил задания.

— Да, он не выполнил задания. Но это в прошлом…

— А теперь, что делать мне?

— Выполняйте указания Брюса. Помогите ему выбраться из Бельгии. Используйте канал «Восток». Я вылетаю сейчас же, чтобы встретить его на месте.

Арлон кивнул и вышел, притворив дверь.

 

24

У Тернера рябило в глазах от нескончаемых строк докладов, донесений, оперативной информации, компьютерных досье, перехваченных данных спецслужб, распечатанных на сероватой бумаге бледным шрифтом. Лишь часть этих материалов проходила через Хранителей Ордена, остальные нуждались в осмыслении или хотя бы для начала в сортировке. Тернер уже с трудом воспринимал прочитанное, но основные надежды он возлагал на допрос пленника Хойланда и Норда. Однако его доставка почему-то затягивалась…

Мигнула сигнальная лампочка, пискнул селектор, и кабинет Тернера заполнил густой голос Моддарда.

— Вы все прочли, Дэвид?

— Какое там, — безнадежно отозвался Тернер. — Едва две трети.

— А документы под литерой «Z»?

— Это в первую очередь.

— Тогда отложите остальное, и ко мне.

— Иду.

Как обычно в трудные минуты, Моддард стоял у окна, изучая знакомый до веточки на деревьях пейзаж. Тернеру он предложил виски, от чего тот не отказался, и втиснулся за стол, заваленный документами.

— Не считаете ли вы, Дэвид, что сейчас они ведут себя слишком тихо?

— Да, — подумав, откликнулся Тернер.

— Вот эта тишина и настораживает больше всего, — сказал Моддард, без вопроса наливая Тернеру вторую порцию «Баллантайна». — Я прямо-таки ощущаю глаз урагана.

— А что по утечке информации?

— Вы не читали?

— Не успел.

Моддард сверился с документом, извлеченным из-под других бумаг:

— Работа идет. Медленнее, чем хотелось бы, но все-таки идет. Приходится действовать в основном методом исключения, что, как вы понимаете, не самый быстрый путь к победе. Проверены почти все Магистры и наиболее информированные Хранители, но мы по-прежнему не знаем, кто предал Орден и как это случилось. Однако список подозреваемых сократился до одиннадцати человек. Вот, взгляните.

Тернер принял из рук Моддарда лист, где от руки были написаны одна под другой одиннадцать фамилий.

— А какие данные поступают по серии убийств? — спросил он. — Не может же быть, чтобы ни в одной стране никто не наткнулся хоть на что-то примечательное.

— Да, трудно поверить… Тем не менее это так или почти так. Хранитель Биллингс продвинулся дальше всех, если не считать Хойланда и Норда с их трофеем. Но вот что, Дэвид. Готовы ли вы временно принять на себя особые полномочия в Ордене и возглавить группу по проверке этих одиннадцати?

— Полномочия какого ранга?

— Ранга Тигг Илиари, Дэвид.

— Но это будет означать…

— Что выше вас останется лишь Око Илиари.

— И вы.

— Даже и не я.

— Какая огромная ответственность!

— Да, Дэвид. Но как Проводник, я не могу взять это на себя. Я рассчитываю на вас. Мы должны найти предателя, и быстро.

— Я повинуюсь, Проводник… Но у меня личная просьба.

— Какая?

— Два часа сна.

— Четыре часа, — сказал Моддард, — и не примите это за великодушие. Может статься, пару следующих суток вам не придется спать вообще.

Прозвучал сигнал телефона. Моддард снял трубку, молча слушал около минуты. До Тернера доносилось только монотонное бормотание, слов он не разбирал, но видел, как меняется выражение лица Проводника. Моддард положил трубку и с печалью посмотрел на Тернера.

— Плохие новости, Дэвид. Пленник Хойланда и Норда сбежал.

На голову Тернера словно опрокинули ведро ледяной воды.

— Как?

— Мэлли погиб. И пилот его вертолета… Мы должны очень торопиться, Тигг Илиари. Увы, теперь лишь два часа сна.

— Да, Проводник, — сказал Тернер и вышел.

 

25

Дождь в Вашингтоне лил с раннего утра, но в четыре часа пополудни свежий ветер с юго-востока разогнал тучи, проглянуло клонящееся к закату солнце. Мир выглядел привлекательным, будто был создан Творцом только вчера, а когда в желудке у тебя болтается двести граммов дешевого виски, тем более.

Чернокожий Сэм Робинсон вышел из бара «Голден Чейн», насвистывая любовную песенку. Он сидел бы в баре и дольше, потому что альтернативного времяпрепровождения не признавал принципиально, но из карманов улетел последний доллар. Будучи мелким жуликом, Сэм поправлял свои финансовые дела не слишком разнообразными методами. Направляясь к универмагу, где он не без оснований рассчитывал что-нибудь стянуть, Сэм сменил песню на более подходящую к случаю. «У меня нет девушки, потому что нет машины, — напевал он, — у меня нет машины, потому что нет работы, а работы нет, потому что машины нет…»

Вдруг Сэм оборвал на полуслове сетования по поводу работы и машины и остановился как вкопанный. В конце квартала маячила фигура его злейшего врага — полицейского сержанта Донахью. Сэм инстинктивно качнулся к ближайшей подворотне, надеясь, что сержант не видит его… Но Донахью уже манил его согнутым указательным пальцем.

— Добрый день, мистер Донахью! — лучезарно заулыбался Сэм еще метра за три до сержанта. — Как я рад! Иду, смотрю — ба, да это же самый уважаемый полицейский нашего квартала! Дай, думаю, поприветствую. Как дела, мистер Донахью? Ваша семья в порядке?

— Пойдем-ка в участок, Сэм, — оборвал сержант излияния своего лучшего друга. — Потолковать надо.

— О чем, мистер Донахью? — изумился Сэм так искренне, будто за все свои двадцать семь лет и не подозревал о существовании полицейских участков. — Да каждая собака знает, что человека честнее Сэма Робинсона еще не рождалось на свете.

— Да? А кто позаимствовал приемник из машины мистера Уайта на прошлой неделе?

— Не я, сэр. Чем угодно клянусь, — быстро соврал Сэм.

— Тебя же видели, — укоризненно покачал головой сержант. — Ну пошли, пошли.

Сэм уныло поплелся за Донахью.

В полицейском участке все настолько пропахло табачным дымом, что единственным способом проветривания было бы снести его целиком. По дороге в свою отгороженную клетушку сержант Донахью здоровался с сослуживцами, подначивавшими его насчет вечного противоборства с Сэмом. Сержант привычно отшучивался. В клетушке он усадил Сэма перед столом, на котором под толстым стеклом были разложены фотографии разыскиваемых лиц, и повел разговор насчет приемника мистера Уайта и пагубности воровства вообще. Довольно скоро Сэм догадался, что его берут на пушку, свидетелей нет, и заметно повеселел. Сержант ругал его, стоя лицом к окну.

— Ты ведь молодой, здоровый, — увещевал Донахью. — В мастерской Билла Реймса требуется механик, вот бы ты…

— Эй, сержант, — перебил Сэм.

Донахью недовольно обернулся. Палец Сэма упирался в лежащий под стеклом фоторобот так называемого Фабио Домицио, полученный из Сент-Питерсберга.

— Ну, в чем дело?

— Я знаю этого парня.

 

1

Грейс Оуэн в белом сияющем платье, с кроваво-красной розой в волосах, продефилировала по зеркальному паркету ресторана отеля «Альби» под обстрелом восхищенных взглядов. За три дня, проведенные в отеле, она стала темой номер один для сплетен и личным врагом для женщин. Дуглас Норд, то появлявшийся возле девушки, то исчезавший (в зависимости от оперативной обстановки), также не избежал повышенного внимания. Большинство сходилось на том, что молодой человек — подкаблучник любовницы, которая вертит им как хочет и вдобавок изменяет со скуки направо и налево. Прекрасный имидж для работы.

Беда была в том, что все усилия актерского дуэта по добыче золотых крупиц информации оставались тщетными. Более того, сама Грейс попала под пристальное наблюдение с довольно неожиданной стороны.

Рэнди Стил, исправно дежуривший на посту в особняке на улице Риволи, начинал тяготиться бездействием и отсутствием реальных сдвигов. Слежка за квартирой Хойланда ничего не давала ему. Хойланд приезжал и уезжал, но и только. Микрофоны, установленные в «фольксвагене», не фиксировали никаких примечательных разговоров. Однажды Рэнди попытался погнаться за машиной Хойланда на прокатном «саабе», но из-за того, что хватил лишку, перепутал автомобили в темноте и увязался за совершенно другим «фольксвагеном». Словом, воз Рэнди Стила был и ныне там. Его энергичная натура протестовала против отупляющего сидения у окна, скрашенного лишь обильными ежедневными возлияниями, и он принял решение расширить географию поисков. Рэнди намеревался вернуться на исходную позицию.

Поздним вечером его темно-синий «сааб» затормозил у подъезда отеля «Альби». Рэнди, одетый в дорогой неброский костюм, взял с сиденья завернутую в бумажный пакет флягу виски, отвинтил жестяную пробку, глотнул, блаженно зажмурился. Потом он вышел из машины, уверенно взбежал по ступеням подъезда, взялся за позолоченную литую ручку двойной застекленной двери ресторана и вдруг замер.

За столиком у эстрады сидела женщина, которую он впервые увидел в квартире того сотрудника ЦРУ, Тернера, на бульваре Клиши. Ошибиться он едва ли мог.

— Ай-ай, — пробормотал Рэнди, отступая подальше в тень мраморной лестницы, — похоже, это заведение интересует не меня одного…

Он поймал за рукав пробегавшего мимо мальчишку-рассыльного:

— Эй, Джо! Ты говоришь по-английски?

— Немного, мсье. Меня зовут Поль, мсье.

— Раз я сказал Джо, значит — Джо, — наставительно произнес Рэнди. — Твоих познаний в английском хватит на то, чтобы понять, что такое сто долларов?

Глаза мальчишки загорелись.

— Моих познаний хватит на что угодно, я ведь обслуживаю американских туристов… Скажите только, что надо делать!

Рэнди подтолкнул Поля-Джо к ресторанной двери и прошептал:

— Вон та красивая леди возле эстрады, в углу… Знаешь, кто это?

Парень бросил на Рэнди задорно-заговорщицкий взгляд:

— Шикарная, правда? Тут вы не обойдетесь ста долларами, мсье.

Рэнди дал ему символический подзатыльник.

— Не твое дело, Джо. Выкладывай.

— Говорят, она американка из Невады, мсье. Ее зовут мисс Линда Берковиц или как-то так, она живет в четыреста шестом. Еще говорят, что у ее папаши куча денег, но я — то думаю иначе…

— А что ты думаешь, Джо? — полюбопытствовал Рэнди.

— Думаю, у нее нет ни гроша. А деньги она тянет из того дурачка, который тут вьется вокруг нее, ну и из других тоже… Вы миллионер, мсье?

— Миллиардер.

— Берегите кошелек, — подмигнул мальчишка.

Рэнди достал из кармана стодолларовую купюру, задумчиво повертел в руках. Поль, нежданно-негаданно перекрещенный в Джо, не сводил глаз с бумажного прямоугольника.

— Это тебе, если сделаешь так, как я скажу, — заявил Рэнди.

— Хоть на Луну сгоняю, мсье! — горячо заверил парень.

— На Луну позже… Пока пошли в мою машину. Мальчишка заколебался.

— Пошли, пошли, не бойся. — Рэнди похлопал его по плечу. — Неужели я похож на паршивого педофила?

— Не очень, мсье, — признался Поль-Джо. — Те все старые и с животами.

Рэнди расхохотался. Они вышли из подъезда и уселись в синий «сааб». Рэнди проглотил дозу виски и приступил к инструктажу:

— Будь внимателен, Джо. Вот еще сто долларов, но это не тебе, это на дело. Купишь в ресторане коробку конфет и шампанское, отнесешь мадемуазель Линде, как только она вернется в номер. Если она спросит, от какого поклонника, и велит меня описать, опиши ей любого знакомого, желательно старого, толстого и с животом, только не меня, понял?

— Но я думал, мсье хочет познакомиться с ней, — растерялся Поль-Джо и получил второй подзатыльник.

— Думать буду я, а ты исполняй, усвоил, мыслитель? Теперь главное.

Рэнди достал из кармана маленький серый диск микрофона подслушивающего устройства.

— Вот это незаметно прикрепишь где-нибудь в ее номере. Смотри, как это делается. Прилипает и держится, понятно? Ничего не перепутаешь?

Парнишка покачал головой:

— А вы сыщик, мсье? Или… А, я догадался! Вы ее муж!

Вместо третьего подзатыльника Рэнди предпочел испробовать финансово-воспитательную меру:

— Минус двадцать долларов за догадливость.

— Но, мсье…

— Молчи и действуй! Я буду ждать в машине сколько потребуется — час, два, дольше. Сделаешь и возвращайся сюда за деньгами

— Учтите, мсье, если вы смоетесь, я найду предлог зайти к ней снова и отколупаю эту штуковину. И еще я выдам вас ей.

Рэнди рассмеялся от всей души:

— Ты не пропадешь в этом мире, а, Джо? Ну иди. Запомни, я проверю. — Он вытащил из бардачка приемник-магнитофон. — Я все услышу…

Он посвистел. Свист ретранслировался через микрофон в динамики руладами раскатился по салону машины. Поль-Джо с уважением посмотрел на Рэнди:

— Все-таки вы сыщик… Только не штрафуйте больше! — Он шустро выскочил из автомобиля.

Рэнди приготовился к долгому ожиданию, но уже через двадцать минут в динамике прозвучал диалог рассыльного и женщины в четыреста шестом номере. Мальчик скрупулезно следовал указаниям Рэнди и даже описал поклонника в порядке проявления инициативы, без всяких просьб. Рэнди заподозрил, что внешность дарителя Поль-Джо позаимствовал из фильма «Кошмар на улице Вязов» — уж очень он смахивал на Фредди Крюгера. Рэнди сам просил придумать не слишком симпатичного, но это, пожалуй, чересчур.

Когда стук двери возвестил о том, что парень покинул номер, в динамике поселилась тишина, нарушаемая одинокими позвякиваниями и возней. Поль-Джо просунул лохматую голову в окно «сааба». Рэнди открыл дверь, усадил мальчишку на переднее сиденье и вручил гонорар целиком.

— На первый раз высчитывать не буду, — свеликодушничал он.

— Мсье нужно еще что-то?

— Получишь еще столько же, если…

— Еще сто долларов?!

— Не перебивай… В ресторане она всегда сидит за одним и тем же столиком?

— За разными, мсье, но этот — ее любимый. Рэнди передал мальчику второй кружок радиомикрофона.

— Это под стол, сейчас… А дальше тебе предстоит поработать Эркюлем Пуаро. Слышал о таком? Парень важно кивнул.

— Разузнай как можно больше о ней и о ее друге. Подслушивай и подглядывай, где только сумеешь. Меня интересует решительно все, любые мелочи.

— А как я найду вас, мсье?

— Я сам тебя найду.

Рэнди отогнал «сааб» подальше от подъезда, чтобы он не бросался в глаза, и еще долго сидел и щелкал переключателем приемника, прослушивая то ресторан, то четыреста шестой номер. В этот вечер ему не повезло, он не узнал ничего полезного. В два часа ночи, когда иссякли запасы виски, а мозг властно потребовал добавки, Рэнди запустил двигатель и поехал на улицу Риволи.

Следующие сутки он разрывался между отелем «Альби», квартирой Хойланда и магазинчиками, торгующими спиртным. Вся эта кутерьма изрядно вымотала его, но в одиннадцать часов вечера он был вознагражден сторицей.

Грейс поймала золотую рыбку.

Небрежно откинувшись на спинку стула в своем традиционном уголке у эстрады, Грейс курила легкую сигарету. Смелый разрез ее белого платья, балансирующий на грани хорошего вкуса, открывал ногу ровно настолько, чтобы разбудить фантазию пьяненького американца, давно циркулировавшего вокруг Грейс, но только сегодня набравшегося храбрости подсесть к ее столику. Он плел несусветную чушь о своих неисчислимых заокеанских сокровищах, его скучная речь наполовину состояла из цифр. Грейс тоскливо размышляла, как повернуть никчемный разговор к теме убийства в трехсотом номере, как вдруг после очередной рюмки американец сам заговорил об этом:

— Эти идиоты французы… Вы ведь согласны, мисс Линда, что все французы — идиоты?

— Разумеется, — подтвердила Грейс, стряхивая пепел, наросший на кончике сигареты. — Кто же посмеет оспаривать столь очевидную истину…

— А… — палец американца описал замысловатую кривую в воздухе, — я сразу заметил, что вы не только красивы, но и умны… Это редкость… м-да… На чем я остановился?

— На поголовном идиотстве французов, мистер Кейпл.

— Зовите меня Гарри… Ах да. Представьте себе, Линда, у них под носом убивают человека, а они…

— Где убивают?!

Кейпл сделал страшные глаза и понизил голос:

— Здесь.

— Вот здесь? — Девушка испуганно огляделась.

— Не совсем здесь, — поспешил успокоить ее Кейпл и разлил по рюмкам коньяк. Если он рассчитывал споить Грейс, то вполне мог стать жертвой своего же оружия. — Не в ресторане. В трехсотом номере. И ставлю доллар против цента, Линда, убийцу они не найдут.

— Почему вы так думаете?

Девушка пожала плечами. От этого движения декольте переключилось из режима защиты в режим обзора, и осоловелые глаза американца уставились на грудь Грейс.

«Переиграла, — с досадой подумала девушка, — сейчас у него вылетят из головы все убийства на свете».

Однако мистер Кейпл на удивление твердо держался избранной линии:

— Потому что они идиоты.

Логический круг доказательств замкнулся. Мистер Кейпл прибег к неопровержимому аргументу.

Грейс склонялась к мысли, что снова вытащила пустой лотерейный билетик. Она уже изобрела простой женский план избавления от Кейпла, когда тот неожиданно продолжил:

— Они же ничего не знают, французишки. Ходили по комнатам, искали свидетелей, ослы… — Он икнул. — Простите. Они ничего не знают. Зато я! — Он поднял руку, словно клялся на Библии. — Я знаю кое-что.

Девушка подалась вперед и положила ладонь на запястье мистера Кейпла.

— Что вы знаете, Гарри? — Она щедро добавила в голос обворожительной хрипотцы.

Кейпл неопределенно воззрился в пространство:

— Я видел убийцу, понятно? Грейс захлопала в ладоши:

— О, как это захватывающе! Расскажите, дорогой Гарри! Я обожаю тайны и загадки. Ваша тайна делает вас очаровательным…

Американец хитро прищурился:

— Не здесь, милая Линда. Тут так много посторонних ушей…

Он многозначительно замолчал, и Грейс не обманула его ожиданий:

— Пойдемте в мой номер, Гарри…

— Вот это уже разговор, — встрепенулся Кейпл и подозвал официанта. — Счет, мсье… И принесите пару бутылок шампанского. Мы возьмем с собой.

В четыреста шестом номере американец мигом забыл об убийстве и дал волю рукам. Грейс очутилась в трудном положении. Она не могла резко оттолкнуть Кейпла, чтобы не дать ему повода обидеться и уйти, а время подключать Норда еще не пришло. Грейс вилась вокруг американца на опасной дистанции, отвлекая его бокалом шампанского.

— Вы обещали рассказать про убийство, — наконец ринулась она в лобовую атаку, потеряв всяческое терпение.

— Да шут с ним, с убийством… Дайте я вас поцелую… Грейс вскочила с дивана и отбежала в угол комнаты.

— Ну нет. — Она лукаво погрозила пальцем. — Сначала вы мне расскажете. Вы обещали!

Кейпл пьянел на глазах. Грейс не на шутку испугалась, что его мыслительные процессы вот-вот угаснут. Надо было поддержать его жизненные силы. Девушка подошла к нему, села рядом, прижалась, погладила его волосы.

— Гарри, милый, расскажите про убийство, а?

— Я видел… — Он ткнул незажженной сигаретой в пепельницу. Координацию он утратил, но речь звучала достаточно четко и связно. — В тот день… я как раз выходил из лифта, там коридорчик такой перпеди… Как его, Линда? — жалобно воззвал он о помощи.

Перпендикулярный? — предположила Грейс.

— Наверное. И там зеркало… В общем, он меня видеть не мог, а я видел. И очень хорошо его рассмотрел.

— Как же он выглядел? Так интересно узнать, как выглядят убийцы не в кино, а на самом деле! Опишите его, пожалуйста!

— Да ничего интересного… Типичный такой французишка. — Кейпл снова потянулся к бутылке, Грейс отстранила его. — Кучерявый, темноволосый, лет тридцати или около… Невысокого роста… Куртка просторная, джинсы «Джордаш». Это точно. Я сам торгую джинсами, я разбираюсь… Вот только глаза у него, пожалуй…

— А что с ними такое?

— Ну, его лицо я какую-то секунду видел в зеркале, да и то в три четверти… Но мне показалось…

— Что?

— Правый глаз у него нормальный, а вот левый… Знаете, как у китайца. Раскосый. Вы когда-нибудь видели человека с одним раскосым глазом? Удлиненным к виску. Одним!

— Может быть, вам действительно показалось. Там ведь было не очень светло? Да еще в зеркале…

— Может быть… Но это не самое главное…

— А что самое главное?

— Я знаю, как его зовут…

Грейс разочарованно вздохнула. Кейпл явно начинал фантазировать в попытке произвести на нее впечатление. Тем не менее она все же спросила:

— И как его зовут?

— Льюис…

Будто волна электрического тока пробежала по телу девушки. Кейпл истолковал это по-своему и навалился на нее.

— Подождите… — Грейс вывернулась. — Доскажите! Это так волнующе… Как вы узнали его имя? Американец самодовольно оскалил зубы:

— А он представился.

— Вам? — Грейс заставила себя засмеяться. — Так и сказал: простите, сэр, меня зовут Льюис, мне тут надо прикончить одного джентльмена, не подскажете, где он живет?

Кейпл надулся:

— Все-таки мозгов у женщин не больше, чем у французов… О, это две вечные проблемы цивилизации: французы и женщины… — Он не позволил себе утвердиться на философской стезе и снова снизошел до Грейс. — Не мне он представился, конечно… Я стоял в коридорчике у лифта…

— Да, да…

— А он постучал в дверь трехсотого номера… Оттуда что-то ответили… Ну, это я не расслышал, но нетрудно додуматься… Спросили, кто пришел… А он сказал: Льюис. Причем как-то ненатурально, глуховато, будто хотел изменить голос.

— А потом? Что было потом?

— Потом он вошел.

— А вы?

— Я? Дальше двинулся, своей дорогой… Я же не знал, что он убийца… Да если бы и знал. Связываться с этими вещами, ну уж нет…

— Значит, вы не рассказали о нем полиции?

— Чтобы стать номером два? Не так я глуп, Линда… Собственно, это все… Наверное, это не так романтично, но… Я вас разочаровал?

— Напротив. — Грейс сказала чистую правду.

— А теперь немного любви? Вы тоже обещали.

— Я?! — изумилась девушка. — Не помню… Впрочем, если хотите… Но я устала…

Это была кодовая фраза для Норда, корпевшего над звукозаписывающей аппаратурой в соседнем номере. Норд снял наушники, молнией проскочил коридор и возник во всей красе на пороге четыреста шестого номера, как юный бог мщения.

— Кто это? — строго спросил он девушку, наводя указующий перст на мистера Кейпла.

Тот при виде внушительных габаритов соперника сначала побелел, потом покраснел, а потом и вовсе позеленел. Через секунду он пулей вылетел из номера. Норд сел в кресло.

— Итак, он назвался Льюисом, — сказал Норд. — Теперь мы точно знаем, куда настоящий Льюис ехал в ночь своей гибели… Как и предполагал Магистр Тернер. И они знали это.

— Да, но что это нам дает? — серебристой трелью прозвенел голос девушки в верхнем регистре.

— Возможно, ничего. А может быть, много. Нужно немедленно подключить Хойланда.

— И Джейн?

— Не хотелось бы. Здесь горячо, это слишком опасно!

— Она — Хранитель. Как мы.

— Да. Но Хойланд — наш еретик. Он нарушил пункт Установления, запрещающий браки внутри Ордена. Пусть Совет и посмотрел на это сквозь пальцы, но… Словом, мне не хотелось бы стоять перед Хойландом, если с Джейн что-нибудь случится.

— Гм… Не знаю… Но информацию она хотя бы должна иметь?

— Пусть Хойланд сам с ней разбирается.

— А где он?

Вместо ответа Норд подсел к телефону, набрал домашний номер Хойланда. После безответной серии гудков он позвонил в квартиру на бульваре Клиши. И там никто не ответил — ни Джейн, ни Хойланд. Мобильными номерами Норд воспользоваться не решился. В последнее время они прибегали к этому средству связи лишь в самых крайних случаях, как к слишком уязвимому для прослушивания и пеленгации.

Грейс подошла к Норду сзади, опустила на его плечи нежные и сильные пальцы и принялась умело массировать.

— Вы утомлены и встревожены, Дуг, — мягко сказала она. — Мы все нуждаемся в отдыхе. Успокойтесь, выпейте рюмочку и отправляйтесь к Джейн. А я поеду к Хойланду.

Норд снова позвонил, и опять впустую. Не прошло и десяти минут, как он усаживался за руль «рено», стоявшего поодаль от подъезда гостиницы. Заурчал мотор, машина Норда нырнула в море золотых огней парижской ночи.

На уважительном расстоянии за ней неотвязно следовал темно-синий «сааб» Рэнди Стила.

 

2

Хойланд не ответил и не мог ответить на телефонный звонок Норда из отеля «Альби», потому что в тот момент находился за пятьсот миль от Парижа.

Он начал день с трех порций «Джонни Уокера», поглощенных в одиночестве на кухне его парижской квартиры. Джейн по-прежнему оставалась в квартире на бульваре Клиши, Хойланд пока не позволял ей вернуться. Сам же он пребывал в оцепенении с тех пор, как было получено известие о бегстве пленника. Время уходило, стремительно проваливалось в воронку пустых дней, а Хойланд ничего не мог предпринять. Но злость и жажда действий накапливались в нем, понемногу расставляя все по местам…

Завинтив бутылку, Хойланд прошел в кабинет, включил компьютер, нажал спрятанный позади системного блока переключатель и набрал телефонный номер.

— Лэнгли, код «Июль», — сказал он в трубку. — Здесь Хойланд, мне нужен Дэвид Тернер.

— Код «Июль» подтверждаю, — проскрежетал механический голос в ответ, — соединяю, оставайтесь на линии.

Три минуты спустя в трубке зазвучал обесцвеченный кодирующим устройством голос Тернера.

— Хойланд?

— Да. Я не отниму у вас много времени. Я лишь хотел узнать, что удалось выяснить о сбежавшем трофее по анализу словесных портретов.

— Не так-то много. Он жил под именем Грега Брюса, но это ничего не дает. Сейчас он — другой человек.

— Понимаю… И все же передайте мне досье Брюса.

— Ваш компьютер готов к приему?

— Да.

— Передаю.

Пальцы Хойланда прикоснулись к клавишам. На экране засветилась превосходная цветная фотография Брюса. Хойланд распечатал ее в трех экземплярах. Потом побежал мелкий текст, в который Хойланд не стал вчитываться, а сразу перегнал на принтер.

— Добавлю кое-что, чего там нет, — снова заговорил Тернер. — Брюс, если уж называть его так, угнал вертолет в Бельгию и посадил возле города Менен на реке Лейе. Кроме двоих в вертолете, он убил еще одного человека, бельгийского гражданина Робера Матиаса, и завладел его «датсуном». Это ясно из того, что Матиас застрелен из пистолета, похищенного у пилота вертолета, как показала баллистическая экспертиза. Полиция нашла машину в Брюсселе, на улице Демер, во дворе дома номер сорок два.

— Это все?

— Все.

— А кто из Хранителей работает в Брюсселе?

— Никто. Зачем?

— Я хочу поехать туда.

— Это тупик, бесполезная трата времени… Вам лучше сосредоточиться на Рико.

— Направлением Рико занимаются Норд и Грейс Оуэн, — сказал Хойланд. — А я все же поеду в Брюссель.

— Что ж, Магистр Хойланд… Удачи вам!

— И вам удачи, Магистр Тернер, — запоздало пожелал Хойланд, когда механический голос уже произносил: «Конец кода „Июль“.

— Подтверждаю.

Хойланд отключил связь.

Трансевропейский экспресс «Мистраль» покрывал расстояние от Парижа до Брюсселя за три с половиной часа, и Хойланд предпочел его самолету. Меньше неудобств с пересадками, и можно будет в располагающей обстановке подробно изучить досье Грега Брюса.

В открытом со стороны прохода купе экспресса Хойланд путешествовал один. Он достал свои распечатки и углубился в чтение. «Мистраль» прибыл в Брюссель в шестнадцать часов по местному времени.

Хойланд бывал в Брюсселе и прежде. Он любил этот город, тихие старинные улочки, уютные набережные и приветливые одноэтажные кафе. Он привозил сюда Джейн, и они часами бродили по вечерним проспектам, наслаждаясь прохладой кристального воздуха и фантастической игрой разноцветных лучей прожекторов в струях фонтанов. Но на улице Демер ему бывать не доводилось, и когда он приехал туда на такси, убедился, что эта улица не из тех, что служат украшением города. Дом номер сорок два, во дворе которого нашли брошенный Грегом Брюсом «датсун», также не был архитектурным шедевром. Хойланд заглянул во двор. Едва ли тем пунктом назначения, к которому стремился Брюс, был именно этот дом. Кто же станет убивать человека, а потом бросать его машину прямо возле дома, в который направляется? И все-таки цель Брюса не могла отстоять слишком далеко отсюда. Ведь он спешил, очень спешил. Ему некогда было основательно запутывать следы.

Перейдя улицу, Хойланд позвонил в дверь первого же дома, в окне которого увидел прилепленную бумажку с объявлением «Сдаются квартиры». Многочисленные ржавые замки долго щелкали и скрипели, и, наконец, перед Хойландом возникла полная, но не утратившая привлекательности блондинка средних лет. Хойланд поздоровался и сказал по-французски:

— Мадемуазель, я хотел бы поговорить с хозяином этого дома.

Обращение «мадемуазель» было встречено благосклонной улыбкой.

— Я хозяйка, мсье. Что вам угодно? Ищете квартиру?

— В некотором роде, — уклончиво ответил Хойланд. — Разрешите войти?

Женщина провела его по душным коридорам и пригласила в комнату, которую можно было бы охарактеризовать так же, как и хозяйку: «средних лет и не утратившая привлекательности». Хойланд сел на предложенный стул. Блондинка расположилась в кресле и закурила.

— Меня зовут Джон Хойланд, я адвокат из Нью-Йорка, — представился гость. — Я здесь по делу одного из моих клиентов.

— О! — воскликнула хозяйка, из ее губ вылетело колечко дыма. — Мой муж тоже был адвокатом. Он погиб. Это так здорово!

Хойланд дипломатично предпочел не уточнять, что именно здорово — то, что муж был адвокатом, или то, что он погиб.

— Видите ли, мадемуазель… — Хойланд снова назвал ее так, несмотря на известие о том, что она была замужем.

— Мадлен Дюмар. Зовите меня Мадлен.

— Очень хорошо, Мадлен. Дело, приведшее меня сюда, довольно деликатного свойства. Оно касается крупного наследства.

Он бил наверняка. Упоминание о больших деньгах, пусть и чужих, — это сильное средство в данных обстоятельствах.

— Хотите вина, Джон?

Так, отношения развиваются в ускоренном темпе.

— Лучше виски.

Мадлен Дюмар подмигнула, удалилась на кухню и вернулась с литровой бутылью «Уэйкфилда».

— Сойдет?

— Я имел в виду рюмку виски, — пробормотал Хойланд. Из буфета вынырнули пузатые рюмки, мигом наполнившиеся огненным напитком.

— Чин-чин. — Хозяйка привычным движением опустошила хрустальную емкость. Хойланд отпил полглотка.

— Я разыскиваю человека. — Он положил перед Мадлен фотографию Грега Брюса. — Не только его, но и его родных. У меня есть основания полагать, что они снимали квартиру в вашем районе.

Женщина внимательно разглядывала цветной снимок.

— Симпатичный, — вынесла она приговор. — Это ему привалило столько денег?

— Нет, но он может помочь нам выяснить местонахождение наследника. Мадлен, вы, вероятно, знакомы со многими домовладельцами?

— Да ну их, — фыркнула хозяйка, доливая виски до ковбойской нормы. — Скучные люди, а я люблю веселье… — Она оценивающе посмотрела на Хойланда, видимо взвешивая его шансы на партнерство в этом благородном занятии. — Знаю кое-кого. Тридцать восьмой дом принадлежит мсье Леману, а двадцать девятый — мсье Франку. Оба старые плюгавые грибы. Только ваш человек поблизости не жил. Я бы такого заметила.

Еще бы, подумал Хойланд, а вслух объяснил:

— Люди, которых я ищу, могли съехать отсюда совсем недавно. Может быть, какая-то квартира только что освободилась?

Мадам Дюмар помолчала, припоминая:

— У мсье Франка, пожалуй… Там жили два джентльмена, по-моему, иностранцы.

— А как бы поговорить с мсье Франком? Мадлен с лукавинкой глянула на гостя:

— Мсье Франк лечится в Женеве. Ключи он оставил мне. Так что если вы хотите осмотреть квартиру… Ладно, ладно, не делайте такие глаза. Я сразу поняла, что никакой вы не адвокат. Мой муж был адвокатом, я этих крючкотворов за милю чую. Но вы и не из полиции. Вы частный детектив, правильно?

— За милю чуете, — не стал возражать Хойланд. — Так вы дадите мне ключи?

— Если обещаете вернуться и допить со мной бутылочку, — выдвинула ультиматум мадам Дюмар.

— С удовольствием, — улыбнулся Хойланд. Связка ключей легла в его руку.

— Вот этот. Квартира номер пять.

Пятая квартира во владениях мсье Франка встретила Хойланда запустением и нежилым духом. В многочисленных пыльных комнатах и длинных извилистых коридорах почти не было мебели, а та, что все же была, дышала на ладан. Нормальный человек ни за какие блага не согласился бы здесь поселиться, даже временно. Но для использования в качестве некой оперативной базы квартира вполне годилась. Хойланд выдвигал ящики скрипучих письменных столов, заглядывал за допотопные, набитые тряпьем сундуки. Поближе к слепому окошку он высыпал мусор из пластмассовой корзины. Обрывки бумаг, смятые сигаретные пачки и выдохшиеся зажигалки не вызвали у него прилива вдохновения. Хойланд продолжил обыск, занявший два часа и давший нулевой результат. Он запер квартиру, вышел на улицу и бросил ключи в почтовый ящик мадам Дюмар.

Дэвид Тернер был прав: поездка в Брюссель ничего не дала. Но Хойланд и не надеялся на сенсационные открытия. Квартира номер пять… Возможно. Двое жильцов недавно выехали. А по состоянию квартиры нельзя заключить, что там кто-то жил. Они пользовались квартирой в других целях? Кто ее снимал? Скорее всего, это тоже тупик, но может дать Тернеру и зацепку.

Хойланд отправился на вокзал, купил билет до Парижа. Экспресс прибыл в столицу Франции далеко за полночь. Усаживаясь в «фольксваген», Хойланд подумал, что нет смысла ехать домой, лучше навестить Джейн. Он вынул мобильный телефон, посмотрел на него с сомнением, сунул обратно в карман и направился к уличному телефону. Набрал номер Джейн… Долгие гудки без ответа. Пришлось все же звонить на мобильный. Молчание. Тогда Хойланд позвонил в отель «Альби». Трубку взял Норд.

— Хойланд, наконец-то! — воскликнул он, — Где вы были?

— Ездил в Брюссель, но это потом. Где Джейн?

— Я был у нее, там все в порядке… В чем дело?

— Я тоже хотел бы знать, в чем дело. Ее телефон не отвечает. Мобильный тоже. Когда вы у нее были?

— Да сегодня вечером. То есть уже вчера… Понимаете, мы разыскивали вас. Я позвонил Джейн, не дождался ответа и поехал к ней, а Грейс поехала к вам…

— Не так пространно, — оборвал Хойланд.

— Она открыла мне, только что вернулась из ресторана… Мы поговорили, и я ушел. Она никуда не собиралась уходить.

— Но сейчас ее снова нет… И почему не отвечает ее мобильный? Он всегда с ней.

— Может быть, она отключила его. Вы же знаете, что мобильная связь под запретом.

— Да, но никто из нас не отключает телефоны! Возможны ведь и экстренные вызовы! Ее молчание тревожит меня.

— Меня тоже. Едете туда?

— Конечно.

— Хорошо, встретимся там.

Норд был хорошим водителем, вдобавок стартовал он ближе к бульвару Клиши, но обогнать Хойланда в эту ночь мог разве что дьявол на болиде «Формулы-1».

Джейн в квартире не было, это Хойланд почувствовал сразу. Все предметы обстановки на своих местах, ничто не сдвинуто, не разбито, постель не смята. Никакой записки. Хойланд бегло осмотрел замок — похоже, отмычкой его не открывали. Он снова позвонил на мобильный номер Джейн и не дождался ответа.

Появился Норд.

— Что? — включился он с порога.

— Ничего. Где Грейс?

— В полиции. Она ищет убийцу Рико.

— Ночью в полиции?

— У нее свои методы…

— Но Джейн… Дуг, когда вы были здесь, вы ничего необычного не заметили?

— Как будто нет.

— Вы дали ей какую-нибудь информацию, которая могла бы заставить ее действовать самостоятельно?

— Нет.

— Мы должны искать ее.

— Да, но как?

— Сначала — обычными способами. Справиться в полиции о несчастных случаях. Автокатастрофы. Больницы. Неопознанные трупы…

Норд молча кивнул.

 

3

Сказав Хойланду, что Грейс в полиции, Норд ошибся, но не сильно. Грейс Оуэн полулежала на мягких подушках в доме немолодого, но крепкого холостяка комиссара Дебриза и слушала нежное журчание саксофона Шаде в композиции «Сьемпре Хэй Эсперанца», лившееся из вытянутых колонок музыкального центра «Сони».

Дебриза передал Грейс Дэвид Тернер. В свое время Тернер вытащил комиссара из крупных неприятностей, в которые тот угодил по неосмотрительности, и теперь Орден имел надежный источник в парижской полиции. Грейс вполне могла поднять комиссара с постели и среди ночи погнать на службу, так велика была власть секретов Тернера. Не застав Хойланда, она развернула машину и покатила к комиссару Дебризу домой. Компьютер на вилле комиссара был напрямую соединен с электронными архивами и оперативной базой данных полиции, так что Грейс с тем же успехом получала информацию в более комфортных условиях.

Комиссар Дебриз в восточном халате вышел из кабинета с серебряным подносом, на котором стояли два высоких бокала с мерцавшей в неярком свете бра янтарной жидкостью. Возле бокалов примостились компьютерные распечатки с пометками комиссара.

Девушка взмахнула крыльями ресниц, полоска ее зубов сверкнула в уютных сумерках гостиной. Она приняла бокал и чуть прикоснулась губами к густо-солнечному напитку.

— О! — кратко оценила она.

Комиссар опустился на диван рядом, снял с подноса второй бокал и листы бумаги.

— Боюсь, что разочарую вас, дорогая Грейс, — признался он, кивая на распечатки. — Ответ на ваш первый вопрос, увы, «нет». Нам неизвестен человек, чьи приметы вы описали. Но, видите ли, приметы слишком неопределенные. Необычный разрез левого глаза? Тут ваш свидетель мог и ошибиться, а если нет — это мог быть неудачно наложенный грим. На всякий случай даю вам список тридцати семи молодых людей, задержанных за различные правонарушения в течение года…

— Тридцать семь? — ужаснулась девушка. Комиссар виновато наклонил голову.

— Здесь только те, кто более или менее подходит под ваши требования. Все с нормальным разрезом глаз, к сожалению.

Грейс пробежала список глазами. В основном, конечно, французы, но есть два бельгийца, испанец и немец.

— Спасибо и на этом, — поблагодарила она. — А второй вопрос?

— Также «нет». Ни в день убийства мистера Рико, ни в последующие сутки в Париже и окрестностях ничего не взрывалось, никакие машины или мотоциклы. До сих пор не найдено и трупов, похожих на описанного вами человека.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном? — Грейс поставила пустой бокал на поднос и приподнялась. Комиссар галантно подал аппарат.

Номер в «Альби» молчал, как и квартира Хойланда. В квартире Джейн телефон ответил сразу, голосом Норда.

— Вы еще там? — Грейс нахмурилась.

— Точнее, я опять здесь, — поправил Норд. — Джейн пропала.

— Что?!

— Мы с Хойландом…

— Хойланд с вами? Где он был?

— Ездил в Бельгию… Грейс, вы все еще в полиции?

— Можно считать, да. — Девушка скосила глаза на комиссара, но того не оказалось рядом. Как истинный француз, он тактично удалился в кабинет. (Правда, как полицейский, он взял трубку параллельного аппарата)

— Тогда сделайте все необходимые распоряжения по срочному розыску Джейн… И поспешите к нам.

Пока Грейс добиралась на бульвар Клиши, Норд успел рассказать Хойланду о Кейпле. В свою очередь Хойланд поделился с ним результатами поездки, сообщил о пятой квартире. Норд не проявил энтузиазма.

— Вряд ли мы что-то выжмем отсюда… Позвонили в дверь. Сердце Хойланда стукнуло и провалилось, но это была всего лишь Грейс.

— Джейн не вернулась? — сразу спросила она.

— Нет.

— Поиски ведутся, а я кое-что принесла. — Она выложила на стол список Дебриза. — Вот тридцать семь негодяев, с которыми нам придется подружиться.

— Что еще за негодяи? — пробурчал Норд.

— Похожие на описание Кейпла.

— Живые?

— Дуг, тот, кто убил Рико, возможно, и жив. Молчание высокого напряжения было ей ответом. Его нарушила сама Грейс.

— По двенадцать на каждого… Лишнего, так и быть, беру себе.

Наступивший день стал подлинным адом для всех троих. Прощупать сверху донизу двенадцать человек — на это каждому в других обстоятельствах потребовались бы не сутки, а месяцы. Но месяцев не было, и они делали что могли. Хойланд вдобавок объехал на машине все места, где, по его мнению, сохранялся шанс разыскать Джейн. Несмотря на то что люди комиссара Дебриза также не прекращали поиски Джейн, он ездил по больницам. Каждый час он трепал нервы комиссару (номер дала Грейс), чем довел того до приступа бешенства.

— Я же сказал вам, — заорал в трубку Дебриз, — как только мы ее найдем, я позвоню вам на мобильный! Не звоните мне больше!

Около полуночи, когда вымотанный и потухший Хойланд пил кофе в квартире на бульваре Клиши, раздался телефонный звонок.

— Алло, — неживым голосом сказал Хойланд.

— Это я…

— Джейн! — Хойланд вскочил и врезался макушкой в плафон люстры. — Где ты? Что случилось?

— Со мной все в порядке…

— Но послушай…

— Вы ищете человека, которого видел в «Альби» американец?

— Что?! — Хойланд даже Присел от неожиданности.

— Это больше не актуально.

— Почему?

— Я нашла его.

 

4

Джейн ужинала при свечах в ласковом полумраке ресторанчика «Кухня Виктора Гюго». Как известно, мсье Гюго был не только писателем, но и первоклассным поваром, сочинившим и издавшим знаменитую кулинарную книгу, и персонал ресторана старался не уронить честь великого имени. Омары вкусом и ароматом божественно гармонировали с белым вином. Джейн расплатилась за ужин, поблагодарила метрдотеля и вернулась в квартиру. Бездействие угнетало ее.

Внизу под окнами зашумел автомобильный мотор. Послышался условный звонок в дверь, Джейн отворила. В прихожую вошел Норд.

— Я звонил вам, — не здороваясь, произнес он. — Где вы были?

— Ужинала в ресторане. Это что, запрещено?

— Что значит запрещено, — смутился Дуглас. — Но будьте очень осторожны…

— Спасибо. — Она посторонилась, пропуская Норда в комнату. — Что-нибудь случилось?

— Да нет… Собственно, я искал Хойланда…

— Вы не можете его найти?

— Не беспокойтесь, все в порядке. Просто я подумал, что он может быть здесь.

— Все-таки что-то случилось, — убежденно произнесла Джейн.

— Волноваться пока не из-за чего. Вам все расскажет Хойланд, а мне нужно идти. Надеюсь, вы больше никуда не собираетесь?

— Нет, — холодно сказала Джейн.

Норд попрощался и ушел, но минуту спустя условный звонок раздался снова. Джейн подумала, что Норд зачем-то вернулся, и распахнула дверь.

На пороге стоял, улыбаясь до ушей, Рэнди Стил с полиэтиленовой сумкой в руках. От него несло довольством и виски.

— Вы?! — Джейн отступила на шаг. Рэнди, воспользовавшись этим, проник в прихожую и запер дверь. — Как вы узнали условный звонок?!

— Да это проще простого, — усмехнулся поздний гость. — Только что подслушал в подъезде. Вы чересчур беспечны, миссис Хойланд. Если этот трюк с легкостью проделал я, то же сумеют и другие. Хоть бы спрашивали из-за двери, кто идет…

Он прошел в гостиную, положил сумку на стол и по-хозяйски полез в бар.

— Что вам нужно? — спокойно спросила Джейн. Рэнди обернулся с бутылкой «Бэрликорна» в руке. Глаза его мигом стали серьезными.

— Хочу, чтобы вы послушали одну пленку.

С видом заговорщика он выудил из сумки приемник с магнитофоном, куда он записал диалог Кейпла и Грейс, а затем — разговор Норда с Грейс, в том числе и о Джейн.

— Что это? — с невольным любопытством Джейн потянулась к аппарату.

— Шпионский приборчик. Разве ваши друзья из ЦРУ не пользуются такими? А может быть, они и не из ЦРУ вовсе? Но послушайте… Два голоса на пленке… Надеюсь, вы узнаете их… Принадлежат вашим друзьям из ЦРУ или не из ЦРУ, вам виднее, а третий — наклюкавшемуся типу из ресторана, как будто американцу, а впрочем, это не важно. Начало я промотаю — там он пристает к девушке… — Рэнди погонял ленту туда и обратно. — Ага, вот с этого места.

Он надавил клавишу воспроизведения. Джейн собралась было что-то спросить, но Рэнди предостерегающе поднял ладонь и указал на аппарат. Они прослушали запись до конца. Рэнди проматывал длинные паузы (но не только их), а Джейн слушала с все возрастающим интересом.

— Ну что вы на это скажете? — с торжеством фокусника, доставшего из шляпы не обычного кролика, а целого слона, вопросил Рэнди.

— Очень занимательно… Где вы это взяли?

— Добыл своим трудом, — гордо поведал он. — Теперь вы дадите мне рюмку?

Джейн передала ему крохотный тонкостенный стаканчик. Рэнди с неудовольствием оглядел маловместительную емкость, но капризничать не стал.

— Видите ли, миссис Хойланд, — он наклонил бутылку над стаканчиком, — я мало знаю, но кое-что мне понятно. Я не знаю, кто такие Хранители, что такое Орден и Установление, нарушенное мистером Хойландом. Но мне понятно, что идет какая-то игра, и вас хотят выкинуть из нее, как раньше выкинули меня. Я хочу узнать всю историю, а вы хотите помочь мистеру Хойланду, так? Поэтому давайте заключим временное соглашение.

— Какое соглашение?

— Я промотал одно место на пленке. Приметы убийцы мистера Рико. Вы ведь хотите найти его, или вас устраивает сидеть тут в безопасности?

— Мистер Стил… Я правильно запомнила ваше имя?

— Рэнди.

— Перестаньте играть в загадки, Рэнди. Что вы задумали?

— Хочу вам помочь, если вы поможете мне. Я с вами, если вы объясните мне, что происходит. Джейн всплеснула руками:

— Но я не могу! А если бы и могла, вы бы мне не поверили…

Рэнди спрятал приемник в сумку.

— Как "хотите, — с нескрываемым разочарованием произнес он. — Можете киснуть здесь до полного отупения. Я ухожу.

Он сделал шаг к двери.

— Подождите! Рэнди застыл.

— Давайте заключим соглашение, — сказала Джейн, — но другое.

— Какое?

— Рассказать я вам действительно ничего или почти ничего не могу, но обещаю, что если вы дадите мне приметы, то сможете принять участие в моих поисках. Что сумеете узнать сами — ваше. Но помните о подписанной вами бумаге, о запрете публикаций!

— До снятия секретности, — уточнил Рэнди.

— Согласны?

— Это лучше, чем ничего, — вздохнул он, вновь доставая приемник.

Они снова прослушали запись, на сей раз без купюр.

— Немногого стоят эти приметы, — сказала Джейн.

— Вы не хотите и попытаться?

— Хочу. — Она улыбнулась. — Пожалуй, я даже знаю, откуда начать. Этот специфический разрез левого глаза…

— Если он настоящий, таких людей не так-то много, правда?

— Конечно. И, возможно, я видела его однажды… Случайно, в обществе владельца ночного клуба, который называл его Жильбером…

— Да? Тогда это потрясающе — у нас есть имя!

— Едва ли настоящее.

— А мистер Хойланд и… ваши друзья, они тоже знают о Жильбере?

— Нет, я была одна, и я никому не рассказывала. Зачем? Это было давно, случайное наблюдение… Разумнее, конечно, было бы сообщить им теперь, но вы правы.

— В чем?

— Меня выкидывают из игры, и мне это не нравится. Я должна попытаться сама…

— Вместе со мной.

— Вместе с вами. Вот если ничего не выйдет, тогда… Но это очень опасно, мистер Стил!

— Куда ехать? — На лице Рэнди был написан дикий азарт.

Джейн помолчала немного, пристально глядя на него:

— Мистер Стил… Думаю, вы кое-чего не понимаете.

— Чего же именно?

— Вам кажется, что вы угодили в самый центр неких важнейших событий…

— Разве нет?

— Конечно нет. Будь это так, разве любые соглашения с вами заставили бы меня поступать так, как я поступаю? Нет, Рэнди, все это слишком важно. А охота за Жильбером, если даже он и убил Рико, — лишь маленький штрих в общей картине. Если здесь не просто совпадение примет, если он — наемный убийца, он почти наверняка уже мертв. Но если и жив, и мы найдем его — живого! — он также почти наверняка ничего не знает. Видите, сколько «если»… А положительный результат, вероятнее всего, гроша ломаного не будет стоить. Это всего лишь отработка одного из направлений, и далеко не главного. Вы меня понимаете?

— Я вам не верю… Не до конца верю. И что бы вы там ни говорили, я не отступлюсь.

— Гм… Дело ваше, голова у вас одна. У вас есть машина и оружие?

— Не пешком же я пришел сюда. Что до оружия, за ним можно заехать, я снимаю особняк, там… Но не вздумайте выдать меня Хойланду, мы заключили сделку!

— Рэнди!

— Нет, это невозможно… Ладно, что вы замышляете?

— Расскажу по дороге. Сейчас я переоденусь, и поедем.

В спальне Джейн надела вызывающее вечернее платье с дразнящим декольте, черные туфли на шпильках и водрузила на нос огромные очки-хамелеоны, почти прозрачные при недостаточной освещенности и темнеющие на свету. Гардероб дополнила элегантная черная сумочка. Наводя перед зеркалом косметический лоск, Джейн вдруг замерла и села на круглый стульчик. Мгновенная волна сомнения захлестнула ее. Не лучше ли сообщить о Жильбере Норду, Грейс и Хойланду? Случайно у нее оказалась информация, которой у них нет, а если Жильбер — тот самый человек и она потерпит поражение, они даже не сумеют отыскать ее труп… Но тут же она ответила сама себе: хватит быть щенком в коробке, оберегаемым от любых неприятностей. Она — Хранитель, и все, что она сказала Рэнди Стилу, — правда. Это не подвиг во спасение мира, а всего лишь рутинная отработка одного из направлений, ее непосредственная обязанность, часть ее работы. Рэнди? Он не опасен, он ничего не сумеет узнать, а если и сумеет — какие-нибудь мелочи, — то как он и ими-то воспользуется? Никак. Нет, она поступает правильно.

— Идемте, — сказала она Рэнди Стилу, потрясенному ее преображением.

Они спустились по лестнице и уселись в синий «сааб». После памятного обмена репликами Рэнди не имел ни малейшего намерения выдавать ей расположение своей штаб-квартиры. Поэтому он остановил машину в квартале от улицы Риволи, попросил Джейн подождать и дальше пошел пешком. В особняке он взял атташе-кейс с «леркером» и прихватил пару микрофонных кружков. Дальше Джейн показывала дорогу. В пути они обсуждали ее замыслы. «Сааб» запетлял по закоулкам Монмартра, то мрачным и пустынным, дышащим скрытой опасностью, то залитым блеском огней, насыщенным фонтанирующими взрывами смеха и музыки.

— Стойте, — скомандовала Джейн. — По-моему, это здесь.

— Где? — Взгляд Рэнди терялся в фейерверках ночного веселья.

— Там, чуть дальше. «Клуб V-50».

— Не забывайте, что радиус уверенного приема аппаратуры — пятьсот метров, — напомнил Рэнди. — Оставлять машину слишком далеко нельзя. А может быть, мне все-таки пойти с вами в клуб?

— Вы все испортите. — Джейн поправила прическу перед зеркальцем заднего обзора. — Давайте микрофон.

Вокруг стеклянных дверей «Клуба Y-50» метались электрические огни. Джейн заплатила пятьдесят евро — вступительный взнос. Войдя в зал, она погрузилась в задымленную, рассекаемую цветными лучами атмосферу, окутывающую ряды кожаных кресел и круглых столов, настоянную на нервной пульсации рок-музыки. Джейн прошла к незанятому столику в углу зала. Возле нее как из-под земли вырос официант:

— Рады вас видеть, мадам.

Подали ужин. Джейн не торопясь воздавала ему должное. Прошло часа полтора, занятых тщательнейшим анализом обстановки, прежде чем она небрежным жестом подозвала официанта.

— Мадам желает еще что-то?

— Нет, подайте счет… Ах да, я забыла. Принесите коктейль «Чарли Грант».

Официант чуть вздрогнул, но тут же вышколенно склонился перед Джейн:

— Одну минуту, мадам.

Отсутствовал он значительно дольше минуты и вернулся без коктейля.

— Прошу вас пройти со мной, мадам. Через замаскированную под граффити дверь он провел ее в коридор и дальше до конца. Там он трижды постучал костяшкой согнутого пальца по табличке «Управляющий» на полированной двери, и они вошли. Кабинет выглядел так, как и должен выглядеть кабинет управляющего, — скучновато-бюрократически и без признаков индивидуальности. За столом сидел мужчина лет сорока, с залысинами на висках, в синем костюме и с дымящейся сигаретой в руке. Он пронзительно взглянул в лицо Джейн, но, по-видимому, ничего не различил за дымчатыми очками.

— Мадам заказала коктейль «Чарли Грант», — сказал официант и исчез.

Мужчина за столом широко улыбнулся:

— Ну что ж, это возможно. Обычно мы подаем его только постоянным клиентам, но я не могу отказать очаровательной женщине.

Он встал, открыл бар, достал бутылки с яркими наклейками, смешал компоненты в шейкере. Во время этих манипуляций он не сводил глаз с Джейн. Готовый напиток вылил в бокал и поставил на стол.

— Пожалуйста. Коктейль «Чарли Грант».

— Он существует? — удивилась Джейн. — Я думала, это нечто вроде пароля.

Улыбка управляющего стала еще шире.

— Можно сказать и так… Тем не менее он существует. Джейн пригубила рубиновый напиток. Он отдавал миндалем и был терпким и жгучим.

— Совсем недурно, — похвалила она.

— Еще бы… — Он вернулся за стол. — А теперь давайте познакомимся. Меня зовут Луи Марчиано.

Джейн вынула из сумочки сигареты, Марчиано поднес золотую зажигалку. Огонек тоже казался золотым.

— Я Аманда Леоне. Я ищу одного человека… Я видела его однажды в вашем клубе, он был с владельцем, мсье Берне. Кажется, он когда-то попал в автомобильную катастрофу — я имею в виду этого парня, а не мсье Берне, конечно. У нет о что-то такое с левым глазом. Мсье Берне называл его Жильбером.

— Возможно, мадам Леоне, возможно. — Марчиано разглядывал зажигалку с таким видом, будто поражался, каким образом к нему в карман попал столь странный предмет. — Но почему бы вам в таком случае не спросить самого мсье Берне?

— Потому что он мне не ответит.

— А почему вы уверены, что я вам отвечу?

— Из-за коктейля «Чарли Грант». Вам напомнить, что означает этот пароль? Или, может быть, вам привести полное досье? Наркотики, подпольная рулетка, живой товар? А возможно, вас заинтересует полный список высокопоставленных педофилов, которым вы…

— Кто вы? — тихо спросил Марчиано. — Вы не из полиции — это я вижу. Но вы заказали коктейль «Чарли Грант». И вы меня поджариваете.

— Нет, я не из полиции, — сказала Джейн. — Я представляю другую организацию, которой просто необходимо быть в курсе всего, что происходит вокруг. Я курировала ваш сектор. Но я не намерена — мы не намерены — разрушать ваш бизнес, если вы нас к тому не вынудите. Мне — нам — нет дела до вашего бизнеса, у нас другие задачи. Мне нужен Жильбер — это все.

Луи Марчиано молчал. Потом он подошел к стене и нажал кнопку. Деревянная панель отползла вбок, открывая небольшую, обставленную мягкой мебелью комнату отдыха.

— Подождите здесь, мадам Леоне… А я посмотрю, что смогу для вас сделать.

Джейн заколебалась. Марчиано неподвижно ждал у двери. Джейн погасила сигарету и вошла в комнату. Панель задвинулась за ней. Джейн вынула из сумки серый кружок микрофона, расстегнула платье и прилепила микрофон к бедру. Так надежнее, чем в сумке… Она преодолела мгновенное искушение заговорить с Рэнди. Эта комната могла прослушиваться, да и что она ему скажет?

Прошло не менее двух часов, прежде чем что-то зажужжало и медленно отодвинулась дверь, противоположная той, через которую Джейн попала в комнату. За ней Джейн увидела безлюдный, слабо освещенный коридор.

— Мадам Леоне! — раздался вкрадчивый голос, звучавший будто одновременно со всех сторон. — Вас просят пройти по коридору направо. Там вас ждут.

Едва она вышла из комнаты, как за ее спиной послышался тихий шорох. Она вздрогнула, попыталась обернуться, но сильная рука с чем-то вязким и душным зажала ей рот. Ее выволокли на улицу, затащили в машину — это она еще воспринимала, хотя и очень смутно. Потом приступ головокружения унес ее прочь из реального мира.

Когда Джейн вновь открыла глаза, она ощутила скованность всего тела и острое жжение ниже локтей. Это помимо выворачивающей тошноты и головной боли! Она осторожно наклонила голову. Руки ее были привязаны нейлоновым шнуром к подлокотникам уродливого сооружения, представлявшего собой нечто среднее между раскладной кушеткой и зубоврачебным креслом. Ее сумочка, располосованная лезвием вдоль и поперек, валялась на металлической подставке поодаль. От мобильного телефона остались электронные руины. Но платье на ней не пострадало, а значит, микрофон, возможно, и не найден… Хотя она не чувствовала его.

Джейн бессильно откинулась на подголовник. Яркий искусственный свет, отраженный белым потолком, резал глаза. Джейн неловко повернула голову и увидела у стены человека, которого искала.

Жильбер (если его звали так) безмолвно смотрел на нее. Темные глаза бесстрастно сверкали над горбатым носом, линия тонких губ оттеняла смягченные очертания округлого подбородка. Разрез левого глаза был не просто необычным — не азиатского типа и не таким, какой мог бы образоваться после травмы. Он был… странным. Таким, какой трудно представить на человеческом лице. Узкая дверь за спиной Жильбера была открыта настежь, и по толщине этой двери, сделанной, как видно, из сплошной стали, Джейн поняла, что находится в каком-то бункере.

— Привет тебе, Хранитель, — с иронией протянул Жильбер.

Джейн похолодела.

— Ты так долго спала, — продолжал он в прежнем тоне. — Моя вина, я применил слишком сильную дозу. Ну ничего, зато я успел съездить по делам. Сейчас у всех нас очень много дел, правда?

Он швырнул на стол ее ключи с брелоком, украшенным стреловидным сапфиром — знаком Хранителя.

— Ты нашла меня по особой примете? Я знал, что когда-нибудь она меня подведет, но, увы, тут ничего поделать нельзя. Это структурный дефект моего креона.

— Вы же умеете менять внешность, — заметила Джейн.

Ей было все равно, что сказать, лишь бы протянуть время. Каждая лишняя секунда дает надежду. Еще секунда, еще — и вдруг случится что-то спасительное?

— В определенных пределах, — спокойно проговорил Жильбер. — Например, видимые признаки возраста. Можно казаться старше или моложе, но это все в небольшой управляемой зоне. А это, — он указал на свой левый глаз, — дефект информационной матрицы. Тут и пластическая операция не поможет. Любые исправления продержатся пару минут, прежде чем стабилизирующее поле восстановит исходную структуру. Впрочем, в нашей ситуации я ничего не проиграл. Напротив, я рад, что мы встретились.

— Едва ли наши чувства совпадают. Жильбер усмехнулся:

— Но ты же искала меня, вот и нашла. Хотя ты права, чему тебе радоваться… Ведь тебе придется умереть. Как и всем вам. До одного. Вы — раковая опухоль этой планеты, да что там планеты — Галактики! Всюду, куда проникает вредоносная радиация Ока Илиари, расползаются раковые опухоли… Но рак излечим! Он уже в прошлом. Вы — в прошлом. Мы — наследие, и мы — исцеление.

— Очень образно, — сказала Джейн с легким оттенком презрения. — Тебе нравится роль хирурга, да? Поэтому ты сам и убил Рико? Остальных убивали ваши наемники.

— Нет, не поэтому, — буднично отозвался Жильбер, никак не отреагировав не ее тон. — Этот Рико обладал прямо-таки сверхъестественной проницательностью. Он что-то почуял, он был все время настороже, к тому же развивал какую-то непонятную деятельность. В таких условиях наемники бы не справились. Но, в сущности, какая разница? Вас остается все меньше. Вы ничего не сможете сделать, все решено.

— Тогда почему ты не убил меня сразу? Тебе что-то нужно от меня… А значит, не все решено?

— Ничего важного. У нас есть списки… Просто мы еще не взялись за вас всерьез, убрали только самых опасных. Сейчас у нас нет времени, но очень скоро…

— Если ты надеешься получить от меня какие-то сведения…

— Я же сказал, ничего важного. Но мы были бы рады иметь побольше информации о ваших действиях, стратегии, тактике. У нас есть источник, но он в Вашингтоне и он заморожен. А ты здесь, в Париже. И ты ответишь на мои вопросы.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем отвечать, если ты все равно убьешь меня?

— Но ты ответишь, поверь. Я умею убеждать. Он подошел ближе и склонился над ней. В его руке блеснул какой-то страшный инструмент, похожий на бормашину. Джейн закрыла глаза. Она ожидала немедленной боли…

Но боль не пришла. Вместо этого Джейн услышала короткий звук, похожий на глухой удар по чему-то твердому, и сразу вслед за тем более протяженный шум тяжелого падения и какой-то металлический звон.

Она вновь открыла глаза. Жильбер лежал ничком на полу, а над ним стоял Рэнди Стил с «леркером» в руке.

 

5

Проводив глазами Джейн, уходившую к подъезду «Клуба V-50», Рэнди настроил приемник и уловил транслируемые микрофоном уличные шумы, приглушенные плотной тканью сумочки. Вслед за тем он слушал музыку из клуба, пока Джейн ужинала и осматривалась, и одновременно прикладывался к завернутой в бумажный пакет бутылке. Когда он почти прикончил запас виски, динамик выплеснул ключевые слова: «Коктейль „Чарли Грант“. Рэнди пристроил бутылку на сиденье, подогнал машину ближе к входу в клуб. Отсюда он мог видеть струящиеся огоньки под пластиком прозрачных ступеней. Качество радиоприема было отменным. Рэнди записал всю беседу Джейн с Марчиано, но потом наступила тишина. Она продолжалась до тех пор, пока кто-то не приказал Джейн идти по коридору. И снова тишина, нарушаемая лишь равномерным шипением эфирного фона. Какой-то шум, стук, шаги. Зафырчал двигатель автомобиля. Рэнди впал в панику. Ее увозят, а поблизости не видно ни одной машины! Значит, их автомобиль у выхода на соседнюю улицу, а перекресток далеко — он может упустить их!

Рэнди дал газ. Прогуливавшиеся проститутки брызнули из-под колес, словно вспугнутые бабочки.

Шум мотора в динамике стихал, что было естественно по мере временного удаления «сааба» от преследуемой машины. Рэнди обогнул квартал и краем глаза успел заметить сворачивающий за угол крытый фургон. Рэнди прибавил скорость, ворчание мотора в динамике усилилось. Ага, та самая машина.

Рэнди гнался за фургоном осмотрительно, пеленгуя его по звуку, показываясь на отрезке улицы лишь тогда, когда грузовик исчезал за очередным поворотом. Выпитое виски и мешало, и помогало. Мешало оно тем, что развинчивало координацию движений, а помогало тем, что вселяло в Рэнди бесшабашную уверенность и гнало прочь страх.

Обе машины покинули пределы Парижа и устремились по темной трассе к Булонь-Бийанкуру, но вскоре грузовик свернул на запад к Версалю. Из осторожности Рэнди не зажигал фар, молясь о том, чтобы на дороге не попалось какого-либо препятствия.

Фургон остановился перед воротами в бетонном заборе, огораживавшем отдельно стоявшую плоскую, вытянутую в длину двухэтажную виллу, похожую на хорошо знакомые Рэнди Стилу летние постройки Флориды. Над домом горели фонари на решетчатых мачтах, но видно было плохо. Рэнди проклинал себя последними словами за то, что не захватил ночного бинокля. Как всегда в его жизни, самой необходимой вещи под рукой не оказалось.

Из кабины грузовика вышел человек (Рэнди разглядел в сумраке невысокий силуэт), отпер ворота и загнал фургон во двор. Ворота закрылись.

Приемник по-прежнему издавал неопределенные шумы. Рэнди вертел ручки громкости и настройки в надежде зафиксировать хоть что-то способное облегчить его задачу. Пустое дело… Он чертыхнулся, швырнул приемник на сиденье, подъехал поближе и загнал «сааб» в лес.

Микрофон у Джейн, это ясно. Ясно и то, что на вилле сейчас ничего не происходит. Остается одно — ждать… А потом действовать по обстановке.

Но Рэнди не думал, что ждать придется так долго. Виски давно кончилось вместе с ночью, начался день, а он придремывал на сиденье у приемника, частенько потряхивая его — не испортился ли? Но ни слова из динамика не доносилось. Тревога Рэнди росла по мере того, как он трезвел. Жива ли еще Джейн? Как помочь ей? Попытаться проникнуть на виллу? Это безумие.

Хойланд! Мысль обожгла Рэнди, как жидкий азот. К черту все эти расследования, сенсации и тайны, надо спасать Джейн! Нужно ехать к Хойланду и все рассказать ему.

Рэнди стартовал, как гонщик. Ему стоило немалого труда не нарушать на улицах Парижа правила движения. Он торопился, он спешил, но задержаться у заправки все же пришлось, кончался бензин. Так или иначе, его стремительный рейд оказался напрасным — он долго и безрезультатно звонил в квартиру Хойланда. Тогда он поехал на бульвар Клиши. И здесь никого… Оставалась еще последняя надежда: отель «Альби». Но никого из тех, кто был нужен ему, он не нашел и там…

Когда он вернулся к вилле, то увидел отъезжающий фургон. Однако его приемник не ретранслировал шум двигателя, а значит, Джейн в грузовике не было… Или не было только МИКРОФОНА? Что делать: преследовать фургон или все же забраться на виллу — теперь, когда грузовик уехал? Рэнди избрал второй вариант. Если микрофон у Джейн не нашли раньше, почему должны найти теперь?

Вокруг сколько хватало глаз никого не было. Руку Рэнди оттягивал массивный «леркер». Чтобы влезть на дерево у забора, пришлось запихнуть его за пояс. Сверху открывался вид на пустынный двор. Рэнди отломил толстую ветку, перебросил через забор. Собачьего лая не поднялось, значит, четвероногих сторожей нет. А если существует электронная система сигнализации, так ведь тот парень уехал, кому она будет сигнализировать?

Рэнди оперся рукой о шершавый ствол, а полусогнутыми ногами встал на здоровенный сук. Лапа страха сдавила его сердце. Вдруг на вилле есть еще кто-то? Черт, ведь работа Рэнди — писать статьи о музыкантах… Или играть на гитаре.

Мысль о гитаре воскресила его. Рэнди ощутил знакомое возбуждение, какое приходило всегда, когда струны его «джибсона» готовы были обрушить на зал шквальные импровизации, перед которыми по всем позициям бледнели навороты «Айрон Мэйден».

— Рок-н-ролл, — шепнул Рэнди. — Леди и джентльмены, мальчики и девочки, я иду. Единственный и неповторимый Рэнди Стил по прозвищу Ритмическая Атака.

Он спрыгнул во двор, чудом удержавшись от падения. Подхватил выпавший «леркер», огляделся. Ни звонки, ни сирены. Никто не приветствовал появление Ритмической Атаки.

— Где же аплодисменты? — пробормотал Рэнди под нос. — Пожалуй, это единственный случай, когда гробовое молчание зала скорее радует, нежели огорчает…

Он подошел к двери и позвонил, держа пистолет наготове. Ни звука… Тогда он поднял раму одного из окон и забрался внутрь. Вилла оказалась значительно больше, чем выглядела снаружи. Рэнди обследовал каждый уголок, провел, наверное, несколько часов в поисках потайных дверей или чего-то похожего. Нет, ничего… Но была еще запертая стальная дверь подвала. Рэнди стучал по ней, не получая отклика, однако если Джейн еще на вилле, она там.

Давно сгустились сумерки, когда послышался шум подъезжающего фургона. Рэнди нырнул под лестницу. Тот, кто приехал в грузовике (к счастью Рэнди, один), сразу спустился по лестнице к подвалу и отпер дверь.

Со своей позиции Рэнди отлично слышал его разговор с Джейн, но вместо того, чтобы удивляться, он выбирал удобный момент для нападения. Стрелять он и не думал, этот тип нужен живым, а выстрелить так, чтобы лишь вывести из строя, — то ведь Рэнди не снайпер, может и промазать, да и мало ли как там обернется… Нужно бить наверняка, но сейчас это невозможно — парень стоит слишком близко к двери… Вот, он делает шаг вперед, подходит к Джейн, наклоняется… Пора!

Рэнди бесшумно скользнул в подвал и в прыжке со всего размаха опустил рукоятку тяжелого пистолета на затылок Жильбера. Тот рухнул на пол, выронив зловещий инструмент, который держал в руке.

Схватив с подставки что-то вроде скальпеля, Рэнди разрезал нейлоновые шнуры, опутавшие руки Джейн. Она поднялась, пошатываясь.

— Я боялась, что вы не придете, — с подобием улыбки сказала она.

— Скучно стало, — буркнул Рэнди. — Сидел, сидел в машине…

— Нужно связать его, пока он не очнулся.

— Сейчас…

Но Рэнди опоздал. Жильбер в немыслимом развороте вскочил с пола так легко, словно и не получил только что страшный удар по голове. Его ботинок врезался в руку Рэнди, державшую оружие. Пистолет взмыл в воздух, но Жильбер не успел перехватить его — Джейн оказалась проворнее. Меньше всего ей хотелось смерти Жильбера, но, если бы она не выстрелила мгновенно, ни у нее, ни у Рэнди не осталось бы ни единого шанса. Выстрел громыхнул в замкнутом пространстве оглушительно, как взрыв.

Пуля из пистолета «леркер» на расстоянии метра — не шутка, ее кинетическая энергия огромна. Жильбера отбросило к стене, но он не упал, а стал медленно сползать на пол. Его лоб пересекла черная вертикальная полоса.

Рэнди попятился. Он смотрел на эту полосу, широко раскрыв глаза в полнейшем изумлении. Это не была дорожка крови, стекающей из раны, — при любом освещении свежая кровь никогда не выглядит черной. Эта же полоса была не просто черной, а черной настолько, будто ее существование напрочь отрицало любые другие цвета. И она была геометрически ровной, со строго параллельными краями в сантиметре один от другого.

Полоса распространялась вниз. Она прошла через нос, губы, подбородок и устремилась под рубашку вдоль шеи. Ткань рубашки вспыхнула, как сухой порох, там, где под нее нырнула полоса. Рубашка распахнулась, было видно, как полоса быстро рассекает тело Жильбера.

Она расширялась, и Рэнди понял, что ошибся. Это была не полоса, а трещина или расщелина, чернота ее была цвета бездны, над которой она разверзлась. Она становилась все шире, и в ее глубине заполыхали фиолетовые молнии. Тело того, кого едва ли стоило называть человеческим именем Жильбер, распалось надвое и исчезло в холодной голубой вспышке. Догорающая одежда на полу — вот все, что осталось.

Рэнди сел, вернее упал в то кресло, к которому раньше была привязана Джейн. Он ни о чем не спрашивал, тупо глядя на опадающие языки пламени.

— Теперь вы видели, как они умирают, — тихо сказала Джейн.

— Но, — вымолвил Рэнди, как сомнамбула, — но… Кто он? Он… Не человек?

Джейн покачала головой:

— Нет.

Рэнди с внезапным ужасом взглянул на нее.

— Вы… Тоже?!

Она устало улыбнулась:

— Я — человек. Я понимаю вас, Рэнди, такое трудно переварить сразу, но постарайтесь успокоиться… И забыть обо всей этой истории.

— Как… Забыть?!

— Рэнди, вы должны понять, что как для журналиста эта история для вас совершенно бесполезна. Ну кто вам поверит?

— Но вы… Для меня лично вы можете хоть что-нибудь объяснить?

— Боюсь, что нет.

— Прекрасно. Не хотелось бы напоминать, что я спас вам жизнь… Но ладно, ладно! Буду вести себя благородно до конца! Никаких вопросов! На вилле больше никого нет, вы свободны, вы в безопасности, а я ухожу…

— Куда?

— А вы как думаете? Искать доказательства, раскапывать все это дальше! Я журналист! Когда решу поменять профессию, я сообщу вам об этом первой, договорились? Позвольте мое оружие… И верните микрофон, он вам больше не нужен… Все равно ведь выбросите, чтобы проныра Рэнди Стил вас не подслушивал… Спасибо. Спасибо за все! Всего наилучшего.

С шутовским поклоном Рэнди исчез за дверью. Джейн задумчиво посмотрела ему вслед, взяла со стола свои ключи с брелоком и отправилась наверх — искать телефон, звонить Хойланду. Ей было что сообщить ему. Пусть Жильбера взять не удалось, но один важный факт она узнала: источник их информации об Ордене находится в Вашингтоне, а это немало поможет Тернеру, сузит круг его поисков. Может быть, стоит отработать и направление, связанное с «Клубом V-50», но вряд ли это что-то даст, почти наверняка это просто прикрытие.

Увидев телефонный аппарат на столике возле лестницы, она подняла трубку и набрала номер.

 

6

Сержант Донахъю оборвал воспитательную тираду на полуслове и воззрился на ухмыляющегося Сэма Робинсона, тычущего пальцем в присланный из Сент-Питер-сберга фоторобот.

— Что ты сказал?

— То, что вы слышали, сержант. Я знаю этого парня, вернее, видел его.

Сержант опустился на стул перед Сэмом, сгреб со стола кучу бумаг и целиком освободил лежавший под стеклом снимок.

— А не заливаешь? — грозно спросил он. — Гляди у меня.

— Чтоб мне лопнуть, — обиделся Сэм. — Правдивее человека, чем Сэм Робинсон…

— … На земле еще не рождалось, — закончил Донахью надоевший рефрен. — Но посмотри-ка внимательнее, может, ты ошибаешься?

— Прошу прощения, сержант, такую физиономию ни с кем не спутаешь… А награды за него не полагается?

— Кутузка тебе полагается, — рассвирепел сержант. — Говори, где видел его, когда?

— Да пару дней назад. Я немножко выпил…-Сэм честными глазами взглянул на Донахью. — Совсем чуть-чуть, клянусь! И шлялся по городу…

— Небось высматривал, что стянуть?

— Что вы, сержант… Человека, уважающего закон сильнее, чем Сэм Робинсон…

— Понятно, понятно, продолжай.

— А сигаретку не дадите?

Донахью подвинул к Сэму начатую пачку. Тот с удовольствием закурил и продолжил:

— Так вот, проходил я неподалеку от русского посольства. Это там, где стоит такая здоровенная леди с молотком и ножом…

— Серпом, — поправил Донахью машинально.

— Ну да, серпом, страх господень. — Сэм смачно затянулся. — Знаете, где это? Сержант кивнул.

— Дальше перекресток. Я повернул, вот там и стоял этот тип, недалеко от светофора. Тут из посольства выползла громадная машина, черная, как катафалк.

— Марка машины, номер?

— Да кто ее знает… Говорю, громадная. Повернула, около этого типа притормозила, он в нее сел — и был таков.

— А дальше?

— Дальше все, — виновато ответил Сэм.

— Погоди. — Донахью выдвинул ящик стола, достал бланк протокола и авторучку. — Значит, ты утверждаешь, что видел, как изображенный на фотографии человек сел в машину, выехавшую с территории русского посольства?

— Так же ясно, как вижу вас, дай вам бог здоровья… Сержант, а что натворил этот парень?

— Грохнул шлюху в Пенсильвании, — сымпровизировал Донахью. — Но это точно он?

— Вот зверюга! — возмутился Сэм. — Да он, он, не сомневайтесь. Прическа другая и бородавки не было, а так вылитый…

Три часа спустя полученная от Сэма информация легла на стол детектива Биллингса в Сент-Питерсберге, и Биллингс немедленно связался с Тернером.

К тому времени возглавляемая Тернером группа уже располагала сведениями из Франции, что позволило сократить «список одиннадцати» до пяти имен. Однако задача затруднялась тем, что источник, по словам Жильбера, был «заморожен», а значит, проследить какие-либо контакты не представлялось возможным. Безусловно, кропотливейшая работа группы Тернера должна была привести, не могла рано или поздно, не привести к закономерному финалу. Но в этом «рано или поздно» и крылась загвоздка.

Потому что было уже поздно.

 

7

Туман пришел на атлантическое побережье ранним утром с юго-востока, со стороны Багамских островов. Прохладные клубы, похожие на прижатые к земле облака, придавали некий призрачный вид исполинским сооружениям космодрома на мысе Канаверал. Решетчатая тарелка радиолокатора диаметром в сорок метров едва виднелась вдали, в разрывах клочьев тумана, а еще дальше на стартовом столе замер нацеленный во Вселенную «Магеллан».

Шерон Джексон брела босиком вдоль берега океана, гребни соленых волн, разбиваясь вдребезги о песок, осыпали брызгами легкое белое платьице девушки. Она несла в руках маленький букет диких цветов, собранный ею у домика, где ее поселили.

По традиции, несколько предшествующих полету часов астронавты были предоставлены самим себе и проводили их кому как вздумается, в компаниях или в одиночку. Шерон захотелось посвятить эти минуты себе, пройтись по океанскому пляжу, посмотреть восход солнца и подумать об ожидающих ее чудесах и увлекательных приключениях.

Шерон жила в двух измерениях. В одном были научные исследования, каждодневный труд подготовки к полету, где каждая деталь и каждое действие имели осмысленное, однозначное наименование, что было необходимо и, признаться, немного скучно. Зато в другом измерении ее жизни она была Алисой, отправляющейся в Страну Чудес. Страницы старых фантастических романов, кадры затертых до ряби на экране видеолент оживали в ее воображении. Она была отважной принцессой Галактики, ведущей корабль к мерцающим звездным скоплениям, удивительные и прекрасные тайны Вселенной разворачивались перед ней бесконечной чередой, и перед ее внутренним взором вертелся, мелькая спицами, штурвал «Энтерпрайза» с выгравированным на медной табличке девизом: «Побывать там, где не бывал еще ни один человек».

Да, доктор биологии Шерон Джексон была в сущности восторженным ребенком, получившим восхитительную желанную игрушку. Она никому не призналась бы в своих потаенных мыслях и несказанно обиделась бы, если бы кто-то разгадал их и облек в слова. Но в конце концов ей было лишь двадцать семь — возраст, когда романтика только-только встречается с мудростью.

Шерон наклонилась навстречу волне, поймала россыпь брызг ладонью, провела влажными пальцами по лицу. Она была бы счастлива в эти мгновения, если бы не основательная долят тревоги.

Визит того человека с ледяным взглядом, Эванса. «Вы будете, вероятно, удивлены, когда увидите „Черного Принца“. Но вам предстоит забыть о нем навсегда…» Что все это значит? Шерон знала, что многие программы НАСА так или иначе связаны с Пентагоном, и, если подумать, что необычного в том, что и в их полете запланирован секретный эксперимент с военным спутником? Но что такое «Черный Принц»? Что означал неожиданный вопрос корреспондента на пресс-конференции о какой-то космической катастрофе? Почему командир экипажа Джералд Холт тщательно избегает разговоров на эту тему?

Что-то было НЕ ТАК.

На поясе Шерон запищала пластмассовая коробочка, мигнул огонек вызова. Пора возвращаться.

В Центре управления на мысе Канаверал, как и в Хьюстоне, и в недрах горы Элберт в штате Колорадо, и на десятках других станций слежения НАСА и Пентагона, сращенных в единый организм компьютерной сетью, сотни людей вглядывались в экраны, считывали бегущие цифры и строки десятков и сотен тысяч параметров, от погодных условий до неисчислимых подробностей технического состояния «Магеллана», артистически исполняли виртуозные партии на клавиатурах компьютеров. В зале Центра на мысе Канаверал на стене над головами людей светился пятиметровый прямоугольник графической схемы выведения шаттла на орбиту, где точками отмечались рассчитанные до долей секунды моменты: сброс твердотопливных ускорителей, включение вспомогательного двигателя, активный участок…

В этом высокотемпературном энергетическом поле, осязаемо повисшем над космодромом, казалось, никто и Не вспоминал о шести мужчинах и одной девушке в комбинезонах с эмблемами НАСА, в специальном автобусе направлявшихся на стартовую площадку. Но вся разогнавшаяся машина работала именно на них…

Тревожно на душе было не только у Шерон, но и еще по меньшей мере у одного члена экипажа «Магеллана».

«Бантам М-418» калибра 6,35 — совсем маленький пистолет, а его модификация «пантера» и вовсе очень компактна. При помощи самодельного приспособления вроде потайной кобуры не составляло проблемы скрыть оружие под комбинезоном — пистолет не выделялся, не выпирал, а обыскивать астронавтов перед полетом не в правилах НАСА… Но тому, в чье бедро упирался холодный металл «пантеры», все равно чудилось, что пистолет предательски вздымается под синтетической тканью.

На экранах Центра управления светились контрольные цифры, свидетельствовавшие о штатном функционировании систем корабля. Кабина лифта с астронавтами взлетела ввысь по вертикальной шахте. Один за другим они перебрались в корабль и заняли кресла у пультов.

В динамике прозвучал насыщенный искусственной веселостью голос руководителя полета Роджера Хэмилтона:

— Как дела, ребята?

— Все нормально, — доложил Холт.

— Полуторачасовая готовность, — объявил Хэмилтон. — Настроение в порядке? Дать вам музыку на борт?

— Давайте, — одобрил идею Холт.

— Кое-что припасено… Специально для Шерон!

Кабину заполнили аккорды песни Дэйва Стюарта «Покидая Землю». «Она снова покидает Землю, шаттл отправляется в одиннадцать сорок пять утра, и она будет там… Она особенная, она такая особенная, она достаточно разбирается в науке, чтобы выйти замуж за миллионера… И она будет там!» Все заулыбались, вокруг сразу стало будто светлее. Шерон удалось немного расслабиться.

Кроме нее, лишь двое из экипажа не бывали в космосе ранее — Игорь Шевцов, занимавший кресло слева от девушки, и физик Тед Карсон. Что-то они сейчас чувствуют?..

Но центром предельной напряженности был не Хьюстон, не мыс Канаверал и даже не сам «Магеллан», а расположенная в штате Вашингтон, в двухстах тридцати милях от Сиэтла небольшая радиолокационная станция «Маунтин». Именно отсюда должно было осуществляться непосредственное ^руководство операцией «Сэрвайвл», решением проблемы спутника «Элис» и «Черного Принца». Поздно ночью на станцию прибыл в сопровождении эскорта специалистов заместитель командующего военно-космическими силами США бригадный генерал Эндрю Уилсон. Он имел особые полномочия и докладывал напрямую президенту.

Овальный кабинет держал наготове «красную линию», связанную на сей раз не только с апартаментами президента России, но и с резиденцией генерала Казимова. В эти дни Казимов, российский координатор проекта «Сэрвайвл», становился едва ли не более важной фигурой, нежели сам президент. Но знали об этом немногие.

— Пятиминутная готовность, — раздалось из динамиков «Магеллана».

Автоматика привела кресла в горизонтальное положение. Шерон удивилась тому, что все предшествующие эмоции оставили ее. Какая-то звенящая пустота в голове… И более ничего.

— Ключ на старт. Финальный отсчет.

Зеленые цифры ежесекундно менялись на экране главного компьютера шаттла.

4… 3… 2… 1… Старт.

Шерон инстинктивно сжала руку Игоря Шевцова. Он ободряюще улыбнулся девушке.

Земля содрогнулась от грохота. Столбы огня, сравнимые по ярости с атомными взрывами, ударили в бетон стартовой площадки.

Собравшиеся в наблюдательных секторах тысячи корреспондентов и съехавшихся со всей Америки любопытствующих (такова уж американская традиция — превращать каждый космический полет в национальный аттракцион) видели, как медленно приподнялся над стартовым столом могучий гигант, как рванулся к небесам, набирая скорость. Ореол пламени, бьющего из дюз твердотопливных ускорителей, постепенно превращался в сверкающую дневную звезду.

Перегрузки были даже меньше, чем ожидала Шерон. После сброса головного обтекателя поток солнечного света хлынул в иллюминаторы. В кабине воцарилась полная тишина. Шерон сжалась в комочек и похолодела. Она знала, что все идет как и должно — отделились твер-дотопливные ускорители, сейчас включатся основные двигатели «Магеллана», разгонят корабль до восьми километров в секунду и вытолкнут на орбиту. Но почему, ради всего святого, они так долго, бесконечно долго не включаются?!

Корабль словно остановился. Ни вибрации, ни шумов, никакого движения… А если…

Последовал сильный толчок, перегрузка возобновилась. Зажигание сработало точно по расписанию. Девятая минута полета.

— Мы на орбите! — оповестил Джералд Холт.

Перед глазами Шерон разворачивалась панорама Вселенной. Над окутанной голубой вуалью атмосферы Землей сияли огромные звезды на черном бархате. Солнце источало струи расплавленной меди. Эта картина, сотни раз виденная в проекционных устройствах комплексных тренажеров и знакомая до мелочей, потрясала и ошеломляла здесь, в реальном космосе. Шерон хотелось петь, хохотать и кувыркаться. Она отцепила замки ремней и взлетела над креслом.

— Черт возьми, парни! — звонко крикнула она. — Я летаю!

Если не считать реплики Холта, это был первый доклад, принятый Центром управления с борта «Магеллана». Под сводами зала грянул дружный смех. Напряжение уходило из сердец тех, кто переживал едва ли не сильнее астронавтов.

Освободились из объятий ремней и остальные. Члены экипажа контролировали прохождение команд автоматики на раскрытие всей сети антенн радиосвязи и работу двигателей стабилизации.

— «Магеллан», говорит «Колумб», — услышали астронавты голос Роджера Хэмилтона, — поздравляю, попали в точку…

— Вашими молитвами, — откликнулся Холт.

— Передаем уточненные параметры. Апогей двести тридцать километров, перигей сто семьдесят пять, наклонение орбиты сорок девять градусов тридцать одна минута, период обращения девяносто минут. Выходите в режим гравитационной стабилизации.

— Понял вас, «Колумб». — Командир отметил положение Солнца по теневому индикатору и развернул корабль. Звезды переместились в иллюминаторе.

Шерон различила несколько знакомых созвездий.

— Это Орион, правильно? — Она ткнула пальцем в стекло, как в звездную карту.

— Да, — ответил Тед Карсон. — А вот там, дальше — Кастор и Поллукс, неразлучные близнецы.

— А вон Сириус!

Сириус, самая яркая звезда северного полушария, блестел над ними, словно благословляя полет «Магеллана», распростершего крылья над Землей подобно величавому кондору.

 

8

Первые сутки полета были заполнены до секунды расконсервацией и настройкой систем корабля, научными экспериментами, телерепортажами (одним из которых явился телевизионный урок Шерон Джексон). О спутнике и «Черном Принце» никто не вспоминал. Встреча с ними должна была состояться лишь через двадцать четыре часа, когда шаттл окажется на глухом витке, вне зоны радиоконтакта со всеми наземными пунктами, кроме станции «Маунтин». Тогда под контролем операторов произойдет коррекция орбиты и сближение. По расчетам получалось, что выхода в открытый космос можно избежать, но он учитывался как запасной вариант.

Программа полета, разумеется, была расписана по минутам, а «Элис» поглотит часть времени. И так как научные проекты никто не сокращал и не отменял, их пришлось уплотнить. Когда настало время для сна, условная ночь «Магеллана», астронавты устали до такой степени, что даже Шерон, дорожившая каждой секундой полета, уснула в спальном мешке. Правда, она честно боролась со сном, сколько могла. В иллюминаторах затемненной кабины проплывали крупные, не затуманенные атмосферой звезды, они кружились, выстраивались в цепочки в засыпающем сознании девушки.

Спальные мешки были расположены рядами вдоль стен — три на одной стене и четыре на другой. Совсем уже на грани перехода в мир сновидений Шерон почудилось движение в глубине кабины, словно черная тень на мгновение затмила свет тусклых ночных ламп. Но сил вернуться в реальность не было.

Эта тень была не фантомом, не порождением грез Шерон Джексон. Она бесшумно выплыла из дальнего мешка, сфокусировавшись в очертания человеческой фигуры, словно вырезанной скульптором из глыбы густого мрака. Едва видимая в сумерках рука протянулась к ремонтному люку на полу. Крышка откинулась и закачалась в невесомости. Рука с поблескивающим инструментом по локоть погрузилась в люк. Что-то тихо щелкнуло.

Люк закрылся, а на пульте загорелся красный индикатор, предупреждая о неисправности одной из систем корабля. Тень замерла у змеящихся под потолком кабелей, вытаскивая и соединяя какие-то провода. Красный огонек сменился зеленым, и тень проплыла обратно в спальный мешок, никем не замеченная.

Условным утром астронавты работали по программе, но приближался момент встречи с «Элисом» и «Черным Принцем». Астронавты сидели в креслах перед лобовыми стеклами, усеянными звездной россыпью, когда радиомолчание в эфире прервал голос с Земли, принадлежащий бригадному генералу Уилсону.

— «Магеллан», говорит «Маунтин». Как слышите меня?

— Слышу вас громко и ясно, — произнес командир.

— Как настроение?

— Рабочее.

— Удачи, ребята… Передаю вас умельцам.

Маленький персонал затерянной в горах станции «Маунтин» — семнадцать человек, каждый из которых представлял собой совершенное, отточенное орудие для идеального выполнения своей задачи, — застыл у компьютеров. По экранам текли сверху вниз потоки цифр, отмечавших взаимное положение корабля и спутника на орбите.

— Расстояние пятнадцать километров, — сообщил голос в динамиках «Магеллана». — Приступайте к ориентации по трем осям.

Пилот Вирджил Кейд включил ручное управление и поймал условленные ориентиры на Земле в специальный визир. Он запустил двигатели, и корабль медленно развернулся в стартовое положение динамической коррекции, чтобы затем перейти на орбиту ожидания.

Перед глазами астронавтов показалась новая, не отмеченная на картах неба звезда. Она быстро росла.

— «Маунтин», говорит «Магеллан», — сказал Холт, — установлен визуальный контакт.

— Вы на монтажной орбите, — ответили с Земли. — Гасите боковые скорости, включайте двигатели сближения.

Цифры на экранах компьютеров «Магеллана» показывали расстояние до спутника «Элис». Тысяча, пятьсот, четыреста метров… Можно было различить торчавшие во все стороны антенны спутника, мертвые дюзы маршевых двигателей. Плиты защитной брони зеркально подмигивали в солнечных лучах, падавших под очень острым углом. В спутнике «Элис» не было ровным счетом ничего таинственного и зловещего…

Но это не относилось к «Черному Принцу».

Сначала астронавты увидели только черные, будто выжженные борозды на зеркальных плитах огнеупорной брони спутника. Это было невозможно, — повредить обшивку платформы «Элис» мог разве что произошедший в непосредственной близости ядерный взрыв. И тем не менее это было так. Что-то обладающее невообразимой мощью прожгло плиты, сделанные из самых стойких материалов на Земле, словно они были картонными. И за эти борозды цеплялись теперь блестящие когти каких-то суставчатых щупалец, опутавших спутник, как щупальца гигантского кальмара опутывают неосторожную жертву.

Сам «Черный Принц» стал виден только тогда, когда медленно вращавшийся вокруг своей оси спутник совершил треть оборота. Шерон не смогла сдержать бессловесного восклицания, в котором смешивались изумление и страх, и прикрыла рот ладонью.

Он не был похож на кальмара, или краба, или паука, или другое живое существо либо машину из тех, что знакомы землянам. Может быть, все эти существа вместе плюс чудовищный, фантастический скорпион, порожденный фантазией Сальвадора Дали.: Да, возможно. Если бы кто-то из астронавтов взялся описать «Черного Принца» словами, он скорее всего прибег бы именно к таким образам. Человеческое сознание не может не цепляться за аналогии даже там, где никаких аналогий нет… Но, конечно, «Черный Принц» не был живым, никогда не был. Панцирь его составляли синеватые, с явным металлическим отливом многогранные пирамидки, там и здесь вспыхивали и гасли рубиновые огоньки. Неровный ритм этих вспышек, казалось, таил в себе непознанный смысл, передавал некое послание. Нигде не было видно признаков реактивных или еще каких-нибудь двигателей. Но если продолжить беспомощную аналогию с живым существом, то на месте головы находилось что-то вроде разверстой чашечки хищного цветка. В беспросветной глубине ее тоже мерцали огоньки, бледно-фиолетовые. А из продолговатых темных отверстий, густо испещрявших панцирь, выходили не только пленившие спутник щупальца, но и какие-то выдвижные устройства невероятной сложности и самых причудливых конфигураций, раскинувшие трехмерные сети над спутником и «Черным Принцем». Шерон подумала, что слова «причудливый» и «невероятный» плохо подходят здесь. Причудливое можно вообразить, в невероятное можно, в конце концов, поверить. Но то, что захватило спутник… Оно не могло уместиться в границах человеческого воображения, настолько оно было чуждым. Это была не просто незнакомая и странная конструкция, это было НЕЧТО ИЗВНЕ.

— Господи, — прошептала Шерон. Джералд Холт молчал. Когда он заговорил, его голос звучал преувеличенно спокойно.

— «Маунтин», мы видим «Элис»… И «Черного Принца». Не знаю, что это за штука, но, по-моему, она сделана не на Земле. Вы получаете картинку?

Ответил генерал Уилсон:

— Да, но очень нечеткую. Мы не можем его рассмотреть. Надеюсь, эта штука… Она уместится в грузовом отсеке?

— Уместится, конечно, — сказал Холт после некоторого колебания. — Но, генерал… Разумно ли доставлять ЭТО на Землю? Мы не знаем, что это такое.

— Разве вы забыли, что оно так или иначе свалится на Землю, если вы…

— Я имел в виду запасной вариант. Торпедировать спутник.

— Джералд, — произнес генерал с раздражением, причиной которого было скрываемое волнение. — Ваши чувства и мои чувства понятны нам с вами, но решение не нами принято. Действуйте по утвержденной программе.

— Да, сэр, — сказал Холт. — Но, может быть, дополнительные консультации…

— А когда? Второго такого витка у вас не будет.

— Мы пролетаем над вами каждые полтора часа.

— Да, но со спутником «Элис» вам больше не удастся встретиться! Он снижается слишком быстро! Действуйте… Мы примем все меры безопасности, Джералд. Разумеется, я немедленно поставлю президента в известность о том, что вы привезете, гм… нечто необычное. Работайте со специалистами, передаю связь.

— Выполняйте маневр зависания, — прозвучал другой голос с Земли. — Открывайте грузовой отсек.

Маневр был произведен. Теперь корабль и «Элис», пленник «Черного Принца», были неподвижны по отношению друг к другу, хотя и неслись по орбите со скоростью тридцать тысяч километров в час. Величественно раскрылись створки грузового люка. Лапа манипулятора расправила сочленения, будто потягиваясь после долгого сна в тесном отсеке. «Магеллан» приблизился к спутнику на двадцать… десять… пять метров. Гордон Прист взялся за ручки управления манипулятором. Состоявшая из множества сегментов лапа нависла над зеркальным корпусом, опустилась на него, и титановые челюсти сомкнулись на узкой горловине, соединявшей два полушария.

— Касание. Захват, — доложил Прист.

— Грузи, — приказал командир.

Манипулятор развернулся, опустил «Элис» и «Черного Принца» в грузовой отсек шаттла. Створки люка неторопливо сомкнулись.

— «Маунтин», говорит «Магеллан». Фаза один выполнена успешно.

— Возвращайтесь на рабочую орбиту. Через восемь минут на вас выйдет Хьюстон. Конец связи.

Генерал Уилсон связался с Овальным кабинетом. Безусловно, он не стал извещать президента о впечатлениях экипажа «Магеллана», доложив лишь факты. Почти одновременно с президентом США о ситуации были проинформированы президент России и генерал Казимов. Американцы были бы не прочь напустить тумана секретности, но это было невозможно: на борту шаттла находились и российские космонавты.

«Магеллан» продолжал орбитальную миссию. В сеансах связи астронавтам было нелегко скрывать свое подавленное настроение. Никто и на секунду не мог забыть о том, ЧТО находится всего в нескольких метрах от них. Изучать же «Черного Принца» и даже взглянуть на него они не могли. В грузовой отсек можно было попасть, лишь выйдя в открытый космос. Земля такого выхода не санкционировала. Джералд Холт также понимал, что это может быть слишком опасным.

 

9

К трем часам ночи шторм в Мексиканском заливе, в двухстах милях западнее Ки-Уэста, начал стихать. Двухмоторная быстроходная яхта «Феникс» уже не зарывалась носом в тяжелые волны, уменьшилась и бортовая качка. Грег Брюс проводил взглядом огни уходящего к Тампико торгового судна и спустился в кают-компанию.

Там в ярком электрическом свете расположились на диванах в расслабленных позах восемь человек — наемники Брюса, его ударная группа. Пять американцев, два немца и русский, которому и отводилась ключевая роль.

Валерий Саблин оказался в Америке в 1990 году. Двадцатишестилетний капитан ВВС проходил службу на кубинской военной базе в качестве советника — помогал кубинцам обслуживать советскую технику. Близость американских берегов не давала ему покоя. Еще в СССР он завидовал летчику, сумевшему угнать в Японию советский засекреченный истребитель. Газетные намеки на то, что измена не принесла предателю ни денег, ни счастья, а его сиюминутная популярность быстро угасла, Саблин не воспринимал всерьез, считая их банальной коммунистической пропагандой. Но если газеты и не врали, то тот летчик сам виноват, что не сумел ухватить за крыло птицу удачи. Он, Валерий, — совсем другое дело. Он не упустит своего шанса.

Но трудность состояла в том, что с базы решительно нечего было угнать в США. Устаревшие самолеты не представляли никакого интереса для американцев. Так и не обзаведясь приличными разведданными для продажи ЦРУ, Саблин решился все же на побег.

Через шесть часов болтанки на катере во Флоридском проливе он был подобран береговой охраной США. Сотрудники ЦРУ в течение двух недель безуспешно пытались выжать из капитана хоть что-то ценное. Готовность перебежчика к сотрудничеству пустоты не восполняла. Быстро убедившись в практической бесполезности объекта разработки, ЦРУ сдало его на руки иммиграционной службе.

Времена были уже не те, когда каждому бежавшему из СССР автоматически предоставлялось политическое убежище, но проживание в США с ограниченными правами Саблину разрешили.

Разочарованию Валерия не было предела. Конечно, он не рассчитывал на хоромы с золотым унитазом, подготовленные персонально для него, но и разглядывать витрины роскошных магазинов без гроша в кармане — такое его тоже не устраивало. Саблин попытался приткнуться к какой-нибудь антисоветской газете или радиостанции. Но на пике «горбимании» — увлечения прогрессивным президентом СССР Горбачевым — всякого такого антисоветского становилось в Америке все меньше и меньше, а за уцелевшие места мертвой хваткой держались старые эмигранты.

Саблин перебивался случайными заработками, не поднимаясь выше мойщика машин или служащего на бензозаправочной станции, потом докатился до уличных грабежей. Однажды в Нью-Йорке, в Бронксе он остановил машину, дабы ограбить водителя. Тот шутя обезоружил Саблина, затащил в машину, разговорил (Валерий сносно владел английским на бытовом уровне), потом накормил в ресторане и отвез к себе.

Нового знакомого звали Грег Брюс. Сначала Саблин никак не мог понять, чему он обязан таким обхождением со стороны, по-видимому, состоятельного американца. На гомосексуалиста Брюс не походил, на благотворителя— тоже. Все разъяснилось, когда покровитель закончил проверку и пригласил Валерия в свою группу. Решающим фактором для Брюса послужило то, что Саблин был русский. Ему позарез требовался русский, пусть он и не мог пройти даже половины предложенных тестов.

Саблин сомневался в осуществимости планов Брюса. Задуманное было беспрецедентным. Отвращала и чудовищная жестокость будущей операции, но он оказался меж двух огней. С одной стороны, откажись он — безусловная и неизбежная смерть, с другой, маячил миллион долларов. И все-таки не страх смерти, а именно этот миллион повернул колесо. Перед взором Саблина качались и расплывались шикарные виллы, бассейны с голубой водой и заманчиво улыбающиеся блондинки. А если по пути надо будет перешагнуть через десяток-другой трупов, что с того? Человек смертен в конце концов. Некоторые умирают раньше.

Так Валерий Саблин оказался на борту яхты «Феникс», только что выдержавшей сильный шторм в Мексиканском заливе.

Грег Брюс (по документам уже Пол Шеппард, но какая разница? Ему не принадлежало ни одно из этих имен) остановился в дверях и обвел глазами свою команду. Оружие было сложено на столе — итальянские штурмовые винтовки «беретта». На стене кают-компании висела цветная схема — разрез русской подводной лодки-охотника «Барс», и каждый боевик мог с закрытыми глазами, разбуженный среди ночи, с точностью до деталей описать ее устройство. Они вызубрили не только расположение основных узлов, но и второстепенные подробности вплоть до количества ступеней трапов.

— Как самочувствие? — энергично спросил Брюс. — Эта детская встряска не вышибла из вас боевой дух?

— Все о'кей, Грег, — лениво промычал лежавший на диване Курт Шеллер, вышвырнутый в свое время из бундесвера. — Если ты пришел только за этим…

— Не только, — оборвал его Брюс. — Наши друзья в шести милях от нас. Пока все идет по плану нашего источника «Дайвер». Хватит дуться в карты, объявляю готовность.

Не дождавшись ответа, Брюс повернулся, взбежал по крутым ступеням на палубу и направился в рубку, оснащенную усовершенствованной гидроакустической аппаратурой. Перед экраном сонара сидел в наушниках Гэри Макгир и наблюдал за беспрерывно вращающейся полосой. Увидев Брюса, он снял наушники:

— Пока ничего, Грег.

Брюс потрепал его по плечу:

— Они здесь, Гэри, здесь… Скоро ты их поймаешь.

— Но и они нас.

— Ну и что? Почему бы нам не быть в Мексиканском заливе…

— А какого черта русская субмарина вообще тут делает? — спросил Макгир. — Я думал, теперь Америка дружит с Россией…

Брюс цокнул языком:

— Дружба дружбой, но порох надо держать сухим, да, Гэри? Ты полагаешь, наших подводных лодок нет в Северном море? Мексиканский залив — стратегически важный район. Конечно, они не заходят в территориальные воды, я думаю…

— Смотри, Грег! — прервал Макгир.

На экране показалась светящаяся точка.

— Это они. — Брюс хлопнул ладонью по столу. — Поточнее определи координаты, скорость и направление. Подберемся как можно ближе.

Он щелкнул тумблером переговорного устройства, соединенного с кают-компанией:

— Валерий, поднимайся на палубу. Саблин встретил Брюса на корме, освещенной узким конусом прожекторного луча. Он заметно нервничал.

— В такой темнотище не то что подводную лодку, собственную задницу не найдешь, — пожаловался он.

— Не беспокойся. Не ты их, а они тебя найдут, — заверил Брюс. — Сейчас мы прямо на их курсе.

Саблин облачился в стандартный спасательный жилет, автоматически надувающийся при контакте с водой. Вмонтированный в ворот жилета радиомаячок импульсами подавал SOS на международной частоте. Так как других кораблей в радиусе добрых двадцати миль не было, Валерия должны были подобрать русские моряки… По крайней мере, «Дайвер» обещал это.

— Ну… давай. — Брюс напутственно похлопал Валерия по спине. — Не могу сказать, что с нами Бог, но уж дьявол-то нас не оставит, тем более в темноте Господь ничего не разглядит…

Он коротко рассмеялся. Саблин перелез через фальшборт, задержал дыхание и бросился в мрачные вздымающиеся волны. Оранжевый жилет раздулся. Голова Валерия исчезла за пределами прожекторного светового круга.

Брюс поднес ко рту микрофон:

— Самый малый вперед.

Разбуженные дизели вздрогнули, заворчали. Яхта удалялась наперерез порывистому ветру. Когда было пройдено около мили, Брюс приказал заглушить двигатели и погасить огни.

Тридцатиметровая субмарина «Барс» двигалась на север вдоль девяносто пятого меридиана на глубине сорока метров. Скорость не превышала пятнадцати узлов, возможности «Барса» были гораздо значительнее, но командиру лодки капитану первого ранга Борису Шабанову не требовалось экстремальных режимов. Напротив, он хотел остановиться и провести профилактический осмотр пароэнергетической установки реактора — его тревожили показания манометров. Само по себе небольшое повышение давления не представляло опасности, а в случае серьезных неисправностей система управления и защиты реактора СУЗ автоматически сбросит между компенсирующими решетками стержни аварийной защиты. Но до этого лучше не доводить, «Барс» и так выбивался из графика автономного плавания.

Повинуясь Команде, носовой горизонтальный руль чуть отклонился в плоскости, и лодка поднялась до тридцати пяти метров. Всплывать здесь было пока нежелательно: акустики заметили неподалеку небольшое суденышко. Судя по размерам, это была всего лишь прогулочная яхта, но она находилась довольно близко.

Штурман Олег Багров, располагавшийся в кресле центрального поста справа от командира, внезапно чертыхнулся и повернулся к Шабанову.

— Наш радиобуй принял SOS, командир. Шабанов нахмурился:

— Где?

— Сейчас… Прямо перед нами, примерно полмили.

— Может, та яхта? — вклинился энергетик Никитин, он же «Дайвер». — Шторм-то какой был.

— Нет. — Багров покачал головой. — Яхта много восточнее и уходит. А это… Похоже, радиомаяк спасательного жилета.

— Мы, кажется, все равно хотели всплывать, — осторожно сказал Никитин.

— Маячок почти над нами, — доложил Багров. — Что будем делать?

Командир включил интерком.

— Стоп машина. Срочное всплытие, — приказал он. — Продуть среднюю, носовую и кормовую.

Саблин не видел в темноте, как расступились волны над рубкой подводной лодки, как выдвинулись прожекторы. Он услышал глухой шум, и в глаза ему ударил ослепительный свет.

— Хей, бадди! — донеслось до него. — Холд он, уи ар гоуинг ту сэйв ю!

— Ребята, я здесь! — завопил он по-русски что было сил и поплыл к лодке. Его извлекли из воды, вытащили на палубу, сплошь покрытую прессованными блоками толстой резины, вплотную прижатыми друг к другу.

— Ты русский, что ли? — с любопытством спросил Валерия молодой белобрысый парень. — Как тебя сюда занесло?

— Русский, русский, — задыхался Саблин. — Как здорово, что вы свои! Когда вы орали по-английски, я думал, янки… Я спортсмен, одиночная кругосветка. Шторм, моя яхта…

Теперь по сценарию следовало потерять сознание, что Валерий и выполнил артистически.

— Мужик совсем выдохся, — посочувствовал кто-то.

— Давай его вниз, доктор разберется, — ответил другой голос. — Сколько же он тут бултыхался, бедняга…

Саблина подхватили под мышки и заволокли в низкую, не выше полутора метров дверцу рубки. Но на трап субмарины они еще не попали. Для этого нужно было миновать всплывающую спасательную камеру — ВСК, плоский цилиндр, похожий на огромную, поставленную на ребро консервную банку. ВСК занимала все пространство внутри рубки, по ее стенам были укреплены сорок два сиденья — по числу членов экипажа. Саблина протащили через ВСК, открыли нижний люк и только тогда оказались на трапе, ведущем мимо центрального поста к каютам.

Их встретил врач Дегтярев с аптечкой первой помощи в руках. Он немедленно ввел Саблину антишоковый препарат. Потерпевшего крушение отнесли в каюту, сняли с него спасательный жилет, уложили на койку. Жилет полетел в угол. Появились Шабанов и старпом. Врач растирал спасенного спиртом и переодевал в сухую одежду.

— Русский, спортсмен? — удивился командир, выслушав доклад. — Что-то я не слышал ни о каких одиночных кругосветках. А впрочем… Читал что-то такое в газетах еще на берегу…

— Так и так, — сказал старпом, — надо было всплыть для проверки реактора.

— Да, не будем медлить…

Они вышли, оставив потерпевшего крушение наедине с врачом. Тот возился с аптечкой, подбирая комбинацию медикаментов для инъекции. Саблин застонал и открыл глаза.

— Где я? — Он оглядел тесную каюту.

— Очухался? — улыбнулся Дегтярев. — Что, браток, ничего не помнишь?

Валерий зажмурился, затряс головой:

— Что со мной случилось? Где я?

— На подводной лодке.

— Где?! — Саблин попытался приподняться. Дегтярев удержал его:

— Лежи, лежи. У своих, все в порядке. Сейчас я тебе сделаю укольчик, ты поспишь, и все будет хорошо.

Врач подмигнул, сделал укол и вышел. Саблин вскочил. Надлежало действовать очень быстро. Неизвестно, что за препарат ему вколол врач, возможно, сильное снотворное.

Языком Саблин вытолкнул из-за щеки остро отточенное клиновидное лезвие с резиновыми защитными накладками, подскочил к своему спасательному жилету и резким движением распорол неподатливую синтетическую ткань. В его руках оказались два предмета — никелированный металлический цилиндр, свинченный из двух половинок, и плотный полиэтиленовый сверток. Саблин засунул то и другое в карманы, приоткрыл дверь, прислушался. Тишина. Никого не было в коридоре с выкрашенными в темно-зеленый цвет стенами, по которым тянулись хитросплетения труб и кабелей. Саблин проскользнул в коридор, спустился по трапу и откинул люк, ведущий в аккумуляторные ямы — отсеки, где располагались аккумуляторные батареи. При их работе постоянно выделялся водород, поэтому ямы непрерывно вентилировались, и воздух прогонялся через печи дожига.

Валерий распечатал полиэтиленовый сверток и надел извлеченный оттуда американский модернизированный противогаз «MF-1», входящий в комплект снаряжения спецгрупп по борьбе с терроризмом. Предполагалось, что террористы могут применить средства химического нападения, в том числе и самые современные. Поэтому компактный, удобный «MF-1» надежно защищал почти от всех известных на сегодняшний день газов, поражающих дыхательные органы. Саблин перекрыл вентили труб, ведущих к печам дожига. В его руке поблескивал никелированный цилиндр.

В последнюю секунду он испугался. Как только цилиндр будет вскрыт, содержащиеся в нем летучие вещества вступят в бурную реакцию с водородом, образуя сильнейший яд — цианистый водород. Меньше чем за минуту все на борту «Барса» погибнут, не успев даже осознать, что с ними произошло.

Еще не поздно было одуматься… Но он уже не представлял будущую жизнь без бассейнов, вилл и блондинок.

Саблин развинтил цилиндр. Внутри хрустнуло тонкое стекло.

На центральном посту Никитин прервал на полуслове монотонное чтение показаний приборов, схватился за горло обеими руками, захрипел и рухнул на пол. По странной иронии судьбы, первым погиб именно «Дайвер», обеспечивший подготовку проникновения Саблина на борт. Если бы он знал! Но он считал, что всего лишь помогает западному разведчику…

Рядом упал Шабанов. Оба были мертвы, как и остальные члены экипажа.

Спустя минуту после химической атаки Саблин открыл вентили и поднялся в помещение центрального поста. Он спихнул на пол бессильно повисшее в кресле тело штурмана, сел, запустил принудительную вентиляцию и нажал кнопку выдвижной антенны.

— Сардоникус вызывает Феникса, — проговорил Саблин в микрофон по-английски. Противогаз уродовал слова, но понять было можно. — Феникс, ответьте Сардоникусу.

— Здесь Феникс, — прозвучал в ответ голос Брюса.

— Я наткнулся на косяк рыбы, повторяю: косяк рыбы.

— Понял, Сардоникус, спасибо. Видим ваши огни. Встречайте.

Саблин выбрался на палубу и встал у четырехметровой рубки, держась за леер. Яхта приближалась полным ходом с северо-востока, ее прожекторы сверкали, как глаза фантастического монстра из фильма ужасов.

Брюс убавил скорость и подошел к субмарине плавно и тихо. Двое в противогазах спрыгнули на мокрую резину палубы «Барса», навели трап. Вооруженные боевики перебрались на лодку. Четверо из них тащили какие-то ящики. Позади всех шел сухопарый пожилой человек, волосы его топорщились из-под маски и белым ореолом сияли в луче прожектора.

На яхте остался лишь Брюс. Прежде чем покинуть ее, он толкнул рукоятку газа вперед до упора. Дизели зарычали, как голодные хищники. Брюс перепрыгнул на палубу субмарины.

Обезлюдевшая яхта удалялась на максимальной скорости. Когда ее огни померкли вдали, яркая вспышка разорвала ночь, и вслед за тем на субмарину обрушился оглушительный грохот взрыва. На «Фениксе» находилось не менее десяти килограммов новейшей взрывчатки огромной разрушительной силы.

Корпус яхты раскололся надвое, как яичная скорлупа, и неспокойные воды Атлантики сомкнулись над ним. Брюс спустился по трапу.

На центральном посту с сотен перемигивающихся индикаторов и светодиодов Брюс обратился к старику:

— Что с воздухом, профессор? Тот посмотрел на извлеченный из кармана прибор и прерывающимся голосом вынес заключение:

— Пригоден для дыхания. Опасности нет. Он снял маску, за ним Брюс и остальные.

— Быстрее, быстрее, — поторапливал Брюс. Боевики перетаскивали трупы в ВСК, от которой предстояло избавиться.

— Шеллер, в торпедный отсек, проверить боекомплект, — приказал Брюс. — А вы, профессор Филлингем, выбирайте каюту и отдыхайте, они все ваши…

— Господи, — вздохнул профессор. — Какой ужас…

— Что? — Брюс резко обернулся. — Наш ученый друг позабыл о здоровье внучки?

— Если бы я знал, что все будет так… Лучше бы вы ее убили, — прошептал старик.

— Да? — усмехнулся Брюс. — Ну что ж, у нас еще будет время прислушаться к вашему совету. Но теперь-то хода назад нет, а, профессор? Так что расслабьтесь. У вас впереди много работы.

Включился интерком. Шеллер докладывал из торпедного отсека:

— Все о'кей. Два больших и четыре малых торпедных аппарата в исправности. Имеем десять торпед…

Всех погибших перенесли в ВСК. Всплывающая спасательная камера больше не будет ни всплывающей, ни спасательной. Она превратится в общую подводную могилу для сорока двух моряков. Прежде чем отправить камеру в океан, ее люк заклинят в приоткрытом положении. Это было необходимо еще и для того, чтобы освободить пространство рубки.

— Все в порядке, парни, — сказал Грег Брюс.

 

10

После отбытия бригадного генерала Уилсона станция «Маунтин» вернулась к обычному режиму работы. Сеансов связи с «Магелланом» более не предусматривалось, хотя персонал по-прежнему вел радиолокационные наблюдения за кораблем, пролетающим над ними каждые девяносто минут вне зоны контакта с другими станциями.

Смена полковника Мэйси отдыхала перед рассветом в комфортабельных жилых помещениях, а на дежурстве находилась смена Джеймса Ли. У въезда на станцию, представлявшего собой короткий отрезок тоннеля в скале, скучали сержанты Дарлингтон и Рэй. От нечего делать они играли на сигареты в «блэк джек» на хилом столике в будке охраны.

Внезапно Рэй насторожился, отложил карты. Вскоре шум автомобильных моторов на окутанной туманом ночной дороге услышал и Дарлингтон. Свет фар приближался.

— Интересно, — пробормотал Рэй, наклонив голову. — Мы ждем кого-нибудь?

— Да вроде нет. — Дарлингтон засунул выигранные сигареты в полупустую пачку. — Опять инспекция? Вот увидишь, заставят нас побегать.

На освещенный пятачок перед глухо сомкнутыми створками ворот выкатился черный «БМВ», за ним джип с солдатами. Рэй подошел к черной машине. С заднего сиденья выбрался подтянутый человек средних лет в форме генерала ВВС.

— Сержант Рэй, сэр, — отрапортовал часовой.

Прибывший показал документы, из коих следовало, что он является заместителем бригадного генерала Уилсона генералом Барли.

— Немедленно доложите о нас полковнику Ли, — приказал он. — Нам некогда.

Рэй вернулся в будку и поднял телефонную трубку.

— Прибыл генерал Барли, сэр, — сказал он.

— Барли? — удивленно произнес в ответ голос Джеймса Ли. — Не знаю такого… Пригласите его к аппарату. Барли уже ждал у телефона и взял протянутую Рэем трубку.

— Говорит генерал Барли, полковник. Я приехал по поручению Уилсона. Возникли новые осложнения с шаттлом.

— Простите, сэр, но нас ни о чем не предупреждали, — проговорил Ли. — Может быть, вы представите подтверждение вашей миссии?

— Конечно, полковник, — спокойно сказал Барли. — У меня есть бумаги, подписанные бригадным генералом

Уилсоном.

— Ваших бумаг я по телефону не увижу, — возразил полковник, — зато я вижу на мониторе джип. Почетный эскорт?

— Полковник, вы забываетесь, — рассердился Барли.

— Еще раз прошу простить меня, сэр. Я вынужден буду связаться с Вашингтоном, лично с бригадным генералом.

— Его нет в Вашингтоне, — отрывисто бросил Барли. — Если хотите, звоните на его виллу в Аннаполисе. И передайте ему, что я намерен подать на вас рапорт.

— Это ваше право, сэр.

Полковник отключил связь и набрал номер Уилсона в Аннаполисе. Бригадный генерал отозвался не сразу, сонным и недовольным голосом.

— Уилсон слушает.

— Сэр, это «Маунтин», полковник Ли.

— В чем дело?

— Тут прибыл некий генерал Барли…

— Ну и что? Разве это причина, чтобы вытаскивать меня из постели ни свет ни заря? Или вас не устроили его документы?

— Я не видел их, сэр. Я еще не впустил его.

— Так впустите и посмотрите, черт вас побери! И не тяните время, это очень важно.

— Слушаюсь, сэр.

Ли опустил трубку и переключил тумблер на пульте. Массивные створки ворот медленно поползли в разные стороны. «БМВ», а за ним джип въехали в тоннель.

Через несколько минут Барли и его люди входили в зал станции. Точнее, они ворвались в зал и взяли его в кольцо. Тот, кто называл себя Барли, с пистолетом в руке подошел к полковнику Ли.

— Представляться излишне, полковник. Думаю, вы поняли, что никаких документов от Уилсона у меня нет, и говорили вы не с бригадным генералом. Зато у меня есть другие документы. — Он помахал пистолетом. — Через пятнадцать минут «Магеллан» войдет в вашу зону радиоконтакта. Мне нужен сеанс связи. Если не будете мешать, останетесь в живых. При малейшей попытке поднять тревогу — пуля в лоб. Ясно?

Полковник кивнул. Персонал станции загнали в соседнее помещение и выстроили у стены с поднятыми руками. Двое из группы Барли сели к пультам, разложили испещренные цифрами бумаги.

Перед появлением «Магеллана» в секторе контакта со станцией «Маунтин» на борту корабля произошло никем не замеченное событие — вторая вылазка пригрезившейся Шерон тени. На этот раз она основательно покопалась в недрах радиоаппаратуры.

Условная ночь шаттла еще не кончилась, когда зазвенела мелодичная трель экстренного вызова.

— «Магеллан», говорит «Маунтин». Джералд Холт выскользнул из спального мешка, подлетел к пульту:

— «Маунтин», говорит «Магеллан». Здесь Холт.

Корабль просыпался. Одна за другой загорались лампы освещения, оживали приборы. Астронавты выбирались из мешков.

— Что случилось? — спросила Шерон. — Еще рано…

— Не знаю, — отозвался Вирджил Кейд.

— «Магеллан», готовьтесь к срочной посадке, — звучало из динамиков. — На спутнике «Элис» утечка радиации. Срочная посадка на базе Черри Брэнч.

— Наши приборы не регистрируют никакой утечки, — недоуменно доложил Холт. — Плановая посадка всего через два витка…

— Утечка зафиксирована телеметрией. Повторяю приказ. Немедленно приступить к предпосадочной процедуре. Оставайтесь на линии.

— Понял вас.

Холт повернулся к экипажу. Шесть пар глаз выжидательно смотрели на командира. Что бы там ни приказывали с Земли, а за безопасность корабля и команды отвечает он, ему и решать.

— Может быть, они и ошиблись, — сказал Холт, — но, если мы станем проверять, чьи приборы врут, и выясним, что наши, тогда будет уже поздно… Я не намерен рисковать. Садимся. Предпосадочная процедура.

Астронавты заняли кресла. Пилоты Прист и Кейд проверяли готовность к посадке всех систем корабля, в том числе, разумеется, и устройства выпуска шасси. Зеленый индикатор утверждал, что оно в полной исправности… Но это было не так.

Кейд сориентировал корабль на торможение и по команде Холта, подтвержденной с Земли, включил тормозной двигатель. Орбитальная скорость резко упала, астронавтов прижало к спинкам кресел.

— Спуск нормальный, — радировал на станцию командир. — Приближаемся к плотным слоям атмосферы.

Сильный толчок снизу подбросил пристегнутых ремнями людей. Автоматическая система управления уверенно вела космический корабль к базе Черри Брэнч, расположенной между Новым Орлеаном и Порт-Артуром, на побережье Мексиканского залива. «Магеллан» трясло и раскачивало, как утлую лодчонку в разгар бури. Пламя бушевало в иллюминаторах, броня обшивки покрывалась копотью. О связи с Землей не могло быть и речи — связь появится позже, когда шаттл спустится ниже и включит основные двигатели.

Из огромных дюз ударили реактивные выхлопы, «Магеллан» перешел в самолетный режим. Командир снова и снова пытался вызвать Хьюстон или мыс Канаверал, но работала лишь одна частота станции «Маунтин».

— Вот видите, — с тревогой сказал Зимин. — Каким же должен быть уровень радиации, если тонкая электроника уже полетела к черту!

 

11

Лейтенант Бернард Бойд, дежурный контролер оперативного центра объединенного командования военно-космических сил США, недавний приятель злополучного Тома Вуда, впал в легкий транс. Того, что он видел на экране, не могло быть на самом деле. Радиолокатор утверждал, что над территорией Соединенных Штатов быстро движется возникший будто из ниоткуда крупный объект. Он не мог принадлежать другой стране, ведь тогда периферийные станции и спутники загодя предупредили бы о его приближении. И не мог (вернее, не должен был) принадлежать Соединенным Штатам, ибо командование В КС уведомлялось о любых незапланированных, экстренных перемещениях военных и гражданских самолетов в воздушном пространстве США. Таких уведомлений не поступало. Откуда же взялся этот объект — свалился из космоса, что ли?!

Бойд стряхнул оцепенение и включил микрофон связи с полковником Лэнсом. Тот не замедлил сойти с балкона в зал, что само по себе было знаменательным событием, так как подобного ни разу не случалось за все два года службы лейтенанта в оперативном центре ВКС.

— Ну что?

— Летит, сэр, — доложил Бойд. — Судя по мощности импульса, это не просто большой самолет. Огромный, чудовище какое-то. Направляется на юг… Нет, скорее на юго-запад. Скорость неизменна, высота уменьшается. Позвонить генералу Хэммеру, сэр?

— Ну… да, — помедлив, подтвердил Лэнс.

Его отступление от обычного приказного тона свидетельствовало о замешательстве.

Бойд велел сержанту соединить его с начальником штаба ВВС генералом Хэммером и передал трубку полковнику. Тот представился.

— Слушаю вас, полковник, — утомленно и как-то тускло произнес Хэммер. — Вы, наверное, хотите спросить меня о той штуке, что летит сейчас над Солт-Лейк-Сити? Сразу отвечаю: понятия не имею.

— Как…

— Меня прямо-таки осаждают. И ваши, и наши, и корабли наблюдения ВМС, получающие данные со спутников. Беда в том, что ни одного спутника слежения нет сейчас в нужной точке, чтобы рассмотреть эту чертовщину как следует.

— Но что же это ТАКОЕ, сэр?

— Не знаю, полковник. Визуального контакта нет, на запросы не отвечает.

— НЛО?

— Вот именно, в прямом смысле. Я поднимаю по тревоге первую эскадрилью. Всего хорошего, полковник. Лэнс попрощался и положил трубку.

— Вот что мне пришло в голову, сэр, — обратился к нему лейтенант Бойд. — А не может это быть «Магеллан»? По параметрам похож.

— «Магеллан» на орбите, у них посадка через два витка, — сказал полковник. — А в случае экстренной посадки они связались бы с Хьюстоном и с мысом Канаверал.

— А если серьезная авария, повреждение связи?

— Возможно… Впрочем, самолеты Хэммера уже в воздухе. Скоро мы узнаем…

— Смотрите, смотрите, сэр! — закричал Бойд.

Загадочный объект начал стремительно снижаться. Еще минута, и зеленая звезда померкла, выйдя из поля зрения локаторов оперативного центра.

Пилоты первой эскадрильи ВВС США, сориентированные на встречу объекта в том месте, где он должен был оказаться, если бы придерживался прежней скорости и курса, остались ни с чем. Ночь уже уступила место раннему утру, но им не удалось обнаружить объект и визуально. Молчали и радары. Очевидно, для них объект летел теперь слишком низко.

Об инциденте было доложено министру обороны и президенту. К тому времени Хьюстон попытался связаться с «Магелланом», которому пора было вынырнуть из радиотени, и не нашел его на орбите. Стало ясно, что таинственный объект — именно «Магеллан», по какой-то причине совершающий нештатную посадку на свой страх и риск. В таком случае он направлялся на базу «Черри Брэнч», являвшуюся резервной для аварийного приземления.

Но почему экипаж шаттла не вышел на связь со станцией «Маунтин», которая немедленно оповестила бы Хьюстон, мыс Канаверал и «Черри Брэнч»? Сразу все передатчики, надежнейшие, снабженные продублированными системами резерва, выйти из строя не могли. Что произошло?

По неизвестной причине замолчала и сама станция «Маунтин», не отвечая ни на вызовы по телефону, ни на радиозапросы. База «Черри Брэнч» была приведена в состояние полной готовности к аварийной посадке. Сотни самолетов и вертолетов искали заблудившийся «Магеллан» в небе Америки. Но он пропал, исчез, словно испарился бесследно.

Бригадный генерал Уилсон, срочно вызванный к президенту, высказал предположение, что инцидент с «Магелланом» мог быть как-то связан с «Черным Принцем». Но если и так, это ни к чему не вело, ведь о «Черном Принце» никто ничего не знал. Не существовало никаких данных, помимо крайне нечеткой телевизионной картинки, переданной с «Магеллана». На ней «Черного Принца» можно было с равным успехом принять и за осколок небесного тела, и за техногенный объект. И даже второе ни о чем не говорило. Сколько их, этих объектов — космического мусора, старых спутников, отработанных узлов ракет и прочего, — крутится теперь на орбите? Всего не учесть. Слово же «инопланетный» не произносилось в официальных коридорах даже шепотом. Столь безответственное фантазирование могло дорого стоить серьезным людям, да такое попросту и не пришло бы им в голову.

 

12

— «Маунтин», у нас проблемы, — сказал Джералд Холт. — Не можем выпустить шасси. Консультации со специалистами в Хьюстоне невозможны — нет связи ни с кем, кроме вас.

— Понял вас, «Магеллан», — ответили со станции. — Мы ретранслируем вас в Хьюстон, они в курсе, ждем их ответа… Сейчас меняйте курс на сорок пять градусов к востоку и срочно снижайтесь до минимально возможной высоты. В вашем районе идут маневры военно-воздушных сил, возможно столкновение.

— Маневры, — пробурчал Прист, меняя курс. — Они что, не знают о нашей экстренной посадке?

Он говорил тихо, для себя, но оператор станции услышал его.

— Обычные нестыковки между НАСА, ВКС и ВВС… Вы успеете снизиться, все в порядке. Подождите секунду… Есть ответ из Хьюстона! Будете садиться на воду в Мексиканском заливе, триста миль восточнее Галвестона. Там вас встретят вертолеты. Не падайте духом, ребята, ситуация под полным контролем. Мы выведем вас на место по точечным координатам. Оставайтесь на линии.

Лучи рассветного солнца коснулись сверкающих далеко впереди морских волн. «Магеллан» шел уже на столь малой высоте, что связь с «Маунтином» прервалась из-за естественных преград рельефа. Но это уже не имело значения, координаты места посадки были заданы. Гордон Прист сбавил скорость:

— Что-то я не вижу никаких вертолетов…

— Смотри на приборы, — произнес Холт.

Сама по себе посадка на воду не представляла никакой опасности для нового шаттла — конструкторы предусмотрели и такой вариант. Другое дело, что производилась она в необычных условиях. Ни один корабль в истории полетов шаттлов еще не приземлялся так: без самолетов сопровождения, без связи, под контролем (частичным, не до момента посадки!) лишь одной наземной станции… Дебют «Магеллана», подумал Холт, едва ли восстановит подорванную репутацию программы «Спейс шаттл», как это предполагалось.

Под крыльями «Магеллана» проносился сплошной зеленый ковер густого леса, покрывавшего побережье. Он простирался до самого обрыва в океан, а дальше блестели гребни серебристых волн Они выглядели холодными и неподвижными. Задача состояла в том, чтобы посадить корабль точно там, где указал оператор станции «Маунтин», иначе можно было налететь на подводные скалы или отмели. Холт не считал ее сложной — навигационные системы корабля создавались в расчете и на такие задачи.

«Магеллан» продолжал снижение. Хлопнули купола тормозных парашютов. Нос корабля задел верхушки волн, подняв тучу брызг, подпрыгнул, и шаттл проутюжил поверхность океана. Вода шипела и испарялась под горячими плитами обшивки. Корабль все медленнее двигался по океанской глади и, наконец, неподвижно замер. Термостойкая броня слегка дымилась, на корпусе застыли капли расплавленного металла сгоревших выносных кронштейнов. Земная гравитация, от которой успели отвыкнуть, затрудняла дыхание.

— Поздравляю с благополучным завершением полета, — сказал Джералд Холт.

Все молчали. «Магеллан» покачивался под углом к береговой черте. Их никто не встречал.

— Где же цветы, где шампанское? — не выдержал Кейд, отстегивая замок ремня.

От ремней освобождались и остальные.

— Не все сразу, — откликнулся Прист. — Им понадобится время…

— А кто-нибудь еще мог слышать наши переговоры со станцией «Маунтин»? — спросила Шерон. Холт покачал головой:

— Вряд ли. Все переговоры велись по узконаправленному радиолучу. Чтобы его перехватить, теоретически надо находиться прямо на его линии, хотя…

— Что это?! — воскликнул вдруг Шевцов. Корабль медленно кренился на правый борт. Холт пробежался пальцами по клавишам компьютера, облегченно откинулся на спинку кресла.

— Ничего страшного. Просто раскрылись створки правого люка шасси. Думаю, замкнуло там что-то при посадке…

— Мы не утонем? — забеспокоилась Шерон. Командир засмеялся:

— Конечно нет. В полость войдет немного воды, воздух наверху сожмется и задержит ее. Мы в безопасности. Действительно, угол наклона более не увеличивался.

— Смотрите, смотрите! — Девушка указывала в открытое море сквозь левый иллюминатор. Из воды поднималась темная рубка субмарины.

— Забавно, — прокомментировал Карсон. — Моряки успели быстрее летчиков.

— Во всяком случае, наши проблемы позади, — бросил Вирджил Кейд. — Ребята, а кто как думает провести уикэнд? Есть предложение…

Прист прервал его, будто не услышал:

— Странно, что так близко от берега достаточно глубины для подводной лодки…

— Мы на самой границе так называемой Аппалачской впадины, — сказал Холт. — Справа от нас мелко, как в болоте, зато слева — подводный обрыв до трех миль.

— Значит, они смогут подойти вплотную? — обрадовался Прист и полез к замку, чтобы открыть кабину.

— Подожди, — остановил его командир. Пилот в недоумении обернулся. Рубка субмарины показалась из-под воды на три четверти.

 

13

Человек, называвший себя генералом Барли, снял наушники, отключил аппаратуру и вошел в комнату, где вдоль стен с поднятыми руками стояли под дулами автоматов дежурные операторы станции «Маунтин».

— Вот и все, — сказал Барли. — Наши дела как нельзя лучше. Сейчас мои ребята там режут кое-какие кабели, ну и вообще заботятся, чтобы вы не устроили трезвон после нашего отъезда. А вы молодцы, сидели тихо. Пришла пора прощаться.

— Вы ведь не убьете нас? — пробормотал молоденький лейтенант.

Барли всплеснул руками:

— Неужели я выгляжу столь кровожадным? Вы не опасны для меня. Фактор времени, друг мой, на моей стороне. Пока они там в Вашингтоне сообразят, я и моя команда будем уже очень далеко… Живы ли вы, мертвы ли — тут ничего не меняет… А убирать вас как свидетелей попросту бессмысленно. Мы сами, все наши действия — все это на видеопленках и прочих записях системы безопасности станции. Вам известна степень защиты этой системы. Ни отключить ее, ни добраться до нее я не могу, но мне этого и не требуется. Моя стратегия строится на другом, а на чем, вы и представить себе не сможете, сколько бы ни старались…

В дверь просунулась голова.

— Все готово, сэр.

— Поехали, — тут же распорядился Барли.

Фактор времени, говорил он лейтенанту. Да, время работало на него, но фатальную роль сыграл другой фактор. Фактор человека.

По всем уточненным графикам, полковник Мэйси должен был отдыхать со своими людьми в уютных вентилируемых помещениях, вырубленных в скале, за стальной дверью с идеальной звукоизоляцией. А он, зевая и потягиваясь, появился на пороге… Одного взгляда на незнакомых вооруженных людей, усаживающихся в джип, ему было достаточно.

— Тревога! — закричал он и метнулся назад в коридор. На станции «Маунтин» служило всего семнадцать человек, из них восемь в смене Мэйси. Восемь штурмовых винтовок одновременно ударили по подъезжавшему к концу тоннеля джипу. У того оставался один путь — вперед, за «БМВ», где находились еще четверо вместе с Барли. Свернуть некуда… Когда джип врезался в створку ворот, живых в нем уже не оставалось.

«БМВ» вылетел на извилистую горную дорогу, промчался мимо будки охраны и углубился в извивы серпантина, не снижая скорости. За ним мчался другой джип, за руль которого прыгнул Мэйси, с ним были майор Беннет, лейтенанты Уилсон и Джонс.

— Этих только живыми! — кричал Мэйси.

— Уйдут, уйдут, — простонал Уилсон.

Он ошибся. На крутом повороте водитель Барли не справился с управлением. «БМВ» пошел юзом, перевернулся, перелетел через столбики ограждения и низвергся в пропасть с полукилометровой высоты. Глухо ухнул взрыв.

— Черт! — Мэйси ударил по тормозам.

Впоследствии выяснилась невероятная вещь. Останки того, кто называл себя генералом Барли, не были обнаружены ни в разбитом «БМВ» вместе с останками трех других находившихся там людей, ни поблизости. Нашли только фрагменты сгоревшей генеральской формы, причем эксперты утверждали, что горела она как будто не только снаружи, но и изнутри. Трудно было предположить, что Барли каким-то чудом остался в живых, но если чудо и произошло, скрыться из окруженного скалами ущелья он никак не мог. Тем не менее его искали… И не нашли — ни живого, ни мертвого.

 

14

— Подожди, — повторил Холт.

— Почему нужно ждать? — удивился Прист.

— Потому что это русская подводная лодка.

— Да? Гм… А что она делает в наших территориальных водах?

— Не знаю, но очень хотел бы узнать.

Субмарина завершила всплытие и находилась не далее чем в десяти метрах от «Магеллана». На палубе возникли фигуры людей с оружием.

— Ого, — выдохнул Кейд.

— Открывайте кабину, — скомандовал словно бы чужой, незнакомый голос. Все разом повернули головы. Зимин стоял с маленьким пистолетом в руке.

— Вот оно что! — протянул командир.

Шевцов взирал на Зимина в полнейшем изумлении.

— Саша, ты что, с ума сошел? — произнес он по-русски.

— Я в своем уме, — по-английски сказал полковник. — Надеюсь и на ваше разумное поведение. Хотите жить — открывайте.

Карсон встал, бледный как мел.

— Вы как знаете, а я открываю. Я человек гражданский и не люблю стрельбы.

— Нет! — выкрикнул Холт.

В замкнутом пространстве кабины выстрел громыхнул по-особенному гулко и страшно. На левой стороне груди командира проступило небольшое, почти круглое красное пятно. Джералд Холт был мертв. Все вскочили из кресел.

— Я не шучу, — запоздало пояснил Зимин.

Тед Карсон снял блокировку, откинул замки большого потолочного люка, потом замки боковых дверей, включил электромоторы. Кабина «Магеллана» распустилась, как цветок. Вкусный морской воздух щедрой волной хлынул внутрь.

Космический корабль и подводная лодка стояли борт к борту. Дистанция между ними не превышала теперь и полутора метров. Шерон инстинктивно прижалась к Шевцову, он чуть подвинул ее себе за спину.

Грег Брюс поднял оружие и дал очередь. Первыми погибли Прист и Кейд, потом пули достали Теда Карсона, по-детски пытавшегося заслониться ладонью. Но на пути к Шевцову и девушке стоял Зимин, и Брюс не мог стрелять. Шевцов ударил Шерон локтем в грудь, она потеряла равновесие и полетела в воду. За ней кувыркнулся Шевцов, пули Брюса и Зимина просвистели мимо него.

Брюс перепрыгнул в кабину шаттла, рванулся к правому борту и всадил в воду весь магазин. Зеленоватые морские волны окрасились кровью. Ни Шевцов, ни Шерон не показались более на поверхности.

— Конец, — бесстрастно констатировал Зимин по-английски. — Я счастлив видеть тебя…

— Во имя Дамеона, — быстро и тихо, чтобы его не могли услышать на субмарине, произнес Брюс, — открывай грузовой отсек… У нас очень мало времени.

Они могли говорить между собой по-английски, по-русски, на десятке других языков Земли… Но и наедине, не слышимые никем, они не вспоминали слов иного, древнего языка. Как не вспоминали еще многого… Из мертвого прошлого. Они жили в новой реальности и должны, были стать ее частью.

Зимин поколдовал над пультом, створки грузового люка раскрылись. Зеркальная броня спутника «Элис» поблескивала в солнечных лучах. «Черный Принц» не произвел на боевиков никакого впечатления, для них это была космическая техника, и только. Другое дело — профессор Филлингем. Он смотрел во все глаза, не в силах произнести ни слова.

С подводной лодки навели трап, и профессор, хватаясь за леера, тяжело прошагал в грузовой отсек «Магеллана». Туда же перебрались Зимин и Брюс.

— Бог мой! — выдохнул наконец профессор Филлингем. — Что это, Боже праведный…

Не обращая на него внимания, Брюс наклонился над панцирем «Черного Принца». Его манипуляции не были видны профессору, но он услышал какое-то низкое гудение и негромкий металлический лязг. Щупальца чужеродного скорпиона втягивались, освобождая «Элис». Филлингем задохнулся от изумления.

— Вы… Знаете, как с ЭТИМ обращаться?!

— Оставьте, профессор. Ваша забота — спутник… — Брюс обернулся к своим парням. — Грузите это побыстрее.

Четверо боевиков не без труда подняли «Черного Принца» и поволокли на подводную лодку. Двое других принесли ящик с аппаратурой и инструментами для профессора. Филлингем, казалось, не заметил этого, и лишь чувствительный тычок стволом «беретты» заставил его приступить к работе — вскрытию корпуса спутника. Это было необходимо, так как в отличие от «Черного Принца» спутник не мог пройти в люк субмарины, даже когда этому не мешала ВСК.

Профессор откидывал защитные крышки, отсоединял кабели и провода. Его работа шла быстро и споро. Неудивительно, ведь когда-то он принимал участие в конструировании спутника «Элис»… Наблюдая за ним, Брюс разговаривал с Зиминым. Тот рассказывал, как ему удалось отключить «черные ящики» корабля, все устройства звукозаписи и видеоконтроля. Он закончил, когда Филлингем давал боевикам указание извлечь из недр спутника тяжелый серый контейнер.

— Внутри, — сказал профессор, обращаясь к Брюсу, — бериллиевые сферы с плутонием.

— Отлично. Уходим…

Брюс и Зимин покинули «Магеллан» последними. Они стояли вдвоем на палубе «Барса», двинувшегося в направлении Аппалачской впадины. Посмотрев на часы, Брюс указал Зимину на цепь черных точек над горизонтом.

— Наши расчеты были очень точными…

— А что это?

— «Блэк Тандер». Десантные вертолеты ВМС США. Именно в это время, как мы просчитали, они и должны были появиться. Они даже дали нам небольшую фору…

— Погружаемся…

— Под нами еще нет нужной глубины, но мы успеем, все идет по графику… Стоп, а это что такое?!

— Где?

— Вон там.

Брюс вытянул палец в сторону оранжевого пятнышка, пляшущего на волнах между «Магелланом» и берегом.

— О нет, — пробормотал Зимин. — Только не это…

— Я не вижу…

— Лодка!

— Лодка?

— Да, идет к берегу… Это может быть только Шевцов или Шерон, или они оба!

По приказу Брюса снизу принесли бинокль. Зимин поднес его к глазам.

— Оба. Они как-то спаслись, они живы… И чересчур далеко для прицельного огня… Торпедная атака!

— Не получится. Торпеда не попадет, слишком ничтожная цель для самонаведения. Да если бы и попала, не взорвалась бы. К тому же…

Брюс вновь указал на черные вертолеты, выросшие уже до размеров крупных бусин.

— Мы на глубине. Срочное погружение.

Зимин спустился по трапу. Брюс, взявший у него бинокль, задержался на палубе, чтобы рассмотреть оранжевую точку. Это была спасательная надувная лодка с «Магеллана». Девушка лежала поперек борта, почти касаясь головой воды, Шевцов отчаянно греб к берегу, поглядывая на далекие еще вертолеты. Брюс наблюдал за ними до тех пор, пока откладывать погружение дальше не стало равносильным самоубийству. Вернувшись в центральный пост, он скомандовал срочное погружение, дал максимальную скорость и только тогда заговорил с Зиминым:

— Сейчас я их разглядел хорошенько… И у меня создалось впечатление, что они не очень-то спешат пообщаться с экипажами вертолетов. По-моему, они почему-то бегут… Может статься, у нас есть время.

— Время, — горько повторил Зимин. — Сомневаюсь… Они расскажут все, и наш замысел рассыплется в прах.

— Разве?

— В том, что касается меня. Ведь именно я, Зимин, со своим именем и обликом должен был стать героем и направлять дальнейшее вместе с Мистом. Без меня в этой роли, конечно, ничто не пропало, но… Плохо не это. Плохо, что за мной начнется охота, и если ТЕ меня схватят и применят свои методы, могут выйти на Миста.

— Оба должны быть уничтожены, Шевцов и Шерон. И они будут уничтожены мною лично. И очень скоро… Ничего и никому рассказать они, как я полагаю, не успеют.

— Я знаю, что ты можешь действовать очень быстро… Но не со сверхъестественной быстротой.

— Не зря они удирали от «Блэк Тандер»… Они боятся. И этот страх работает на нас.

 

15

Все утро и весь день субмарина шла строго на юг и к пяти часам оказалась у подножия безымянного островка — скалы, торчащей из моря в девяноста милях западнее мексиканского острова Аренас. Здесь требовались виртуозная навигация и тончайшая работа акустиков (парни Брюса умели и это). «Барс» нужно было провести узким подводным тоннелем, образовавшимся естественным путем много тысячелетий назад, когда остров был действующим вулканом. В недрах острова простиралась обширная пещера с подземным озером, сообщающимся с океаном, — почти так, как описана у Жюля Верна гавань «Наутилуса» капитана Немо. Пещеру открыли в 1953 году агенты мексиканского наркобарона Ринальдо Переса и приспособили ее для хранения наркотиков, доставляемых на маленьких подводных лодках. Полиция так и не узнала секрета Переса, сломав на этой загадке немало зубов. Потом Перес умер, организация его распалась, и люди Миста откупили пещеру у наследников наркобарона. Теперь там располагалась превосходно оборудованная база, готовая принять «Барс». Попасть с острова в Мексику можно было на крохотном двухместном самолетике «БД-5 Джет», летавшем на недоступной для локаторов высоте над самой водой и приземлявшемся на укрытой среди болотистых джунглей возле Вилья-Эрмосы посадочной полосе, также некогда принадлежавшей наркомафии. Конечно, «БД-5» использовался только в случаях крайних, экстренных. Такой случай как раз настал.

«Барс» благополучно пробрался по извилистому подводному коридору и всплыл в центре подземного озера. Тысячи лет его поверхности, неподвижной точно черное зеркало, не касалось ни малейшее дуновение ветерка. Мощные прожекторы заливали пещеру ярким светом. Сборные домики, как морские раковины, прилепились к скользким камням берега. Из ближайшего домика навстречу Брюсу и Зимину поспешил Айра Долан. Выслушав доклад Брюса, он спросил:

— И что ты думаешь делать?

— Убрать их, и желательно поскорее.

— Когда отправляешься?

— Сейчас.

— Хорошо.

— Ты уверен, что база никак не засвечена?

— Тут, в сущности, уже все было обустроено, люди Переса постарались. Нам пришлось сделать всего пару рейсов на катере. Катер на дне вместе с командой, наружные тоннели засыпаны и замаскированы.

— Понятно… Мне нужны деньги, тысяч тридцать… Кто вывезет меня в Мексику?

— Бакстон. А деньги получишь на континенте, из резервного фонда. Я дам команду.

— Не слишком ли много разговоров по радио?

— Мы успеем смонтировать передатчик Дамеона. Теперь, когда все у нас, это труда не составит.

— И его можно засечь. Трудно, но можно… Соблюдайте осторожность. Я иду.

Он разыскал пилота Бакстона. По единственному уцелевшему коридорчику в скале они протиснулись в подземный ангар, где стоял самолет. Бакстон запустил двигатель, маленькая машина начала разгон. Взлетная полоса вела из ангара наружу, и ее невозможно было заметить с воздуха — она полностью сливалась с окружающим ландшафтом.

Самолетик взлетел над волнами, заложил вираж и выровнял курс на мексиканское побережье. Брюс анализировал свои действия. Нет, он не допустил ошибок… Не мог же он нырять с «Магеллана» в поисках трупов.

«Джет» немного раскачивало — погода портилась, от горизонта наползали тучи. Под крыльями потянулась зелень прибрежной полосы. Пилот высматривал тайный аэродром, ориентируясь по одному ему известным признакам. Самолет снижался. Едва не задев кроны пышных деревьев, он коснулся земли и заскакал по неровной дорожке.

— Приехали, — сказал Бакстон.

Брюс легко выпрыгнул из кабины. Он думал о разговоре с Зиминым. «Я должен быть героем под этим именем», — говорил тот. У Брюса было много имен, но сейчас только одно для двух астронавтов, и имя это было — смерть.

 

16

«ГИБЕЛЬ „МАГЕЛЛАНА“

СЕМЬ АСТРОНАВТОВ СТАЛИ ЖЕРТВАМИ КАТАСТРОФЫ

ДЕНЬ СКОРБИ ДЛЯ АМЕРИКИ И ВСЕГО МИРА»

Под жирными, пахнущими типографской краской заголовками на первой странице «Вашингтон пост» были помещены портреты семерых членов экипажа в траурных рамках. Моддард пропустил начало статьи, где подробно излагалась предыстория трагедии, и перешел к изложению непосредственных причин катастрофы.

«При входе в плотные слои атмосферы, — писал безымянный автор (статья шла в рамках официоза), — произошла разгерметизация кабины корабля, что привело к мгновенной гибели экипажа. Автоматические устройства навигации посадили „Магеллан“ в Мексиканском заливе (далее указывались намеренно искаженные координаты). На место катастрофы прибыли вертолеты ВМС США…» И так далее.

Моддард отложил газету, потер усталые глаза. Все правильно, все так, как и было оговорено на экстренном совещании у президента. В Овальном кабинете присутствовали госсекретарь, министр обороны, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Уильям Колбрайт, первый заместитель шефа АНБ (отсутствующего по уважительной причине — тяжелая болезнь) Эндрю Берринджер, директор ЦРУ, директор ФБР, генерал Хэммер, бригадный генерал Уилсон и Моддард. Позиция президента была однозначной — засекретить все, что возможно. Когда Джон Хэммер робко заикнулся об обмане американского народа, президент изрек историческую фразу:

— Лучше разочаровать американский народ в честности одного политика, чем разочаровать все человечество в ценностях демократии.

Он был прав. Беспрецедентное преступление не могло не заставить людей задуматься о том, что миром управляют совсем не те, кому кажется, что они управляют. Инцидент с «Магелланом», будучи лишь вершиной расходящейся к основанию пирамиды, мог дать долгожданный ключ дестабилизирующим силам и взорвать фундамент демократических обществ не только в Америке.

К сожалению, ни президент, ни правительство США, ни военные, ни спецслужбы не обладали монополией на информацию. Пусковая кнопка находилась в руках террористов (ибо никто не сомневался, что за нападением на «Магеллан» стоит какая-то из крупных террористических организаций) и связанных с ними коррумпированных политиков (что было также несомненным). Удара можно было ждать в любую минуту и с любой стороны, в том числе информационного. Но террористы еще не заявили о себе, их цели не были ясны. И президент США твердо стоял на своем: пока это возможно, гибель «Магеллана» должна выглядеть несчастным случаем, обусловленным технологическими просчетами.

На совещании в Овальном кабинете незримо присутствовали еще два участника — генерал Казимов и президент России, находившиеся у аппаратов «красной линии». Они согласились с предложениями президента США. Естественно, Казимову была поручена координация усилий ФСБ и ГРУ по расследованию в России. На практике это вылилось в координацию действий по сути лишь крайне немногочисленного круга лиц, включенных в состав комиссии на авианосце «Теннесси», и их доверенных сотрудников. Российские власти опасались утечки информации не меньше, чем американские. Что будет, если общественности станет известен хотя бы тот факт, что в двух запаянных цинковых футлярах, помещенных в пышные гробы и отправленных в Россию, и еще в одном таком же, который с воинскими почестями будет захоронен на Арлингтонском кладбище, нет ничего, кроме закрепленных свинцовых брусков? Из-за этого в закрытых гробах придется хоронить всех, ссылаясь на сильные повреждения тел при нештатной посадке. Еще одна ложь… Но объявить троих не погибшими, а исчезнувшими — значило опрокинуть всю официальную версию.

Модцард подошел к окну. Здесь было его традиционное место для невеселых размышлений, и он поймал себя на том, что за минувшие с момента убийства Льюиса дни от этого окна он почти не отходит. Почему не найдены тела трех членов экипажа — русских космонавтов и девушки? Где они? В желудках акул? А если…

В кабинет Моддарда вошел Уитмор, заместитель начальника шифровальной группы, и положил на стол новую кипу документов. Моддард просматривал их, когда на корпусе селектора замигала лампочка вызова (Моддард давно отключил раздражавший его звуковой сигнал).

— Приехал Дэвид Тернер из Вашингтона, сэр.

— Пусть войдет.

При взгляде на Тернера Моддард едва сдержал сочувственное восклицание. Лицо Дэвида отливало нездоровой желтизной, глаза ввалились, под ними четко вырисовывались синие круги — следы бессонных ночей. С Тернера можно было ваять аллегорию нечеловеческого утомления. Он похудел и осунулся, но знаком беды для Моддарда послужило то, что он сразу достал сигареты и закурил. Раньше он не позволял себе такого в кабинете Моддарда. В ответном взгляде Тернера Моддард прочитал, что и он выглядит не лучше.

— Выключите это, — попросил Тернер, кивая на телевизор, где шла бесконечная панихида по «Магеллану».

Моддард нажал кнопку дистанционного управления. Экран погас.

— Надеюсь, вы привезли хорошие новости…

— В нашей истории хорошими новостями могут быть только плохие… Мой список сократился до трех человек, и я почти знаю, кто из них предатель.

— Не надо гипотез, — поморщился Моддард. — Я объелся ими настолько, что вот-вот закипят мозги… Посадите его в наручниках на этот стул, тогда и поговорим. Вы получили последние данные?

— Я еще не был у себя.

— Тогда вот. — Моддард протянул Тернеру пачку принесенных Уитмором бумаг. — Возможно, здесь что-то поможет вам, в особенности то, что касается нападения на «Маунтин».

— Уже помогло, даже без этого и даже без исчезновения тела Лже-барли… Сам факт нападения. Говорю же, я почти знаю, кто передал им поименные списки Ордена, коды специальной связи с «Магелланом» и параметры нештатной посадки. Это мог быть только один и тот же человек, а именно…

— Повторяю, не нужно пока имен. Да, они все продумали блестяще… Спутники слежения вновь засекли «Магеллан» уже над Мексиканским заливом. «Блэк Тандер» поднялись по тревоге, но… Хотите виски, Дэвид? — Не дожидаясь ответа, он налил Тернеру виски. — Специалисты утверждают, что существовала одна-единственная траектория спуска, на которой шаттл был бы отфиксирован не сразу, а с задержкой.

— Но вот что произошло с плутонием… И где «Черный Принц»?

Моддард молча покосился на вторую сигарету, которую достал Тернер.

— Двадцать килограммов плутония и «Черный Принц» — не коробок спичек, — сказал он. — Если бы они транспортировали все это по земле, по воде или по воздуху, мы накрыли бы их. Наша сеть была столь плотной, что это не вызывает никаких сомнений.

— Значит?.. — Тернер взмахнул сигаретой.

— Под водой, — подтвердил Моддард.

— Не думаете ли вы, что это связано с пропавшей субмариной русских?

— С ней или с какой другой — не все ли равно… Впрочем, если с ней — дело совсем плохо. Тогда нет шансов обнаружить плутоний прежде, чем они пустят его в ход. Лодки этого типа обладают автономностью в девяносто дней и погружаются на шестьсот метров. Она может преспокойно улечься на дно среди скал, и мы никогда ее не отыщем. А тем временем плутоний всплывет в любом месте побережья с аквалангистами или в небольшом батискафе…

— Вряд ли, — возразил Тернер, — они станут полагаться на такой ненадежный вариант. Где-то у них есть база, да вот где?

— Я думал и об этом… База не может располагаться как слишком близко от места приводнения «Магеллана» — тогда ее нетрудно было бы вычислить, так и слишком далеко — тогда путь до нее становится долгим и опасным. Она также не может по понятным причинам находиться в Мексике или в США. Скорее всего, это какой-нибудь необитаемый островок. Увы, в очерченном круге их чрезмерно много, Дэвид. Багамы, Антибы, Суон, Флоридский пролив — сотни и сотни островов. На прочесывание всех уйдут месяцы…

Его прервал стук в дверь. Снова вошел Уитмор:

— Срочное сообщение, сэр.

Моддард разорвал пакет, всмотрелся в листы распечаток.

— Вот это уже интересно, Дэвид… Доклад группы НАСА. Они натолкнулись на любопытную вещь… Передатчики «Магеллана», а также системы видеоконтроля, звукозаписи и выпуска шасси повреждены преднамеренно, причем до посадки. Даже «черные ящики» — а ведь это практически невозможно сделать.

— Теоретически, — поправил Тернер.

— Что?

— Ведь практически это было сделано. Один из них в экипаже? Немыслимо…

— Или их наемник, но гадать не будем… Подробная разработка всех, а Хранители из России проверят своих. В глазах Тернера Моддард прочел немой вопрос.

— Да, понимаю, — проговорил он, — вы думаете о тех троих… Но сам факт их исчезновения ничего не значит. Их может не быть в живых. А наемником мог быть и. один из тех, кого застрелили там… Они могли по каким-то соображениям захватить русских и девушку, но… Тела четверых найдены, а троих — нет. Я понимаю вас, но пока мы никого не можем исключить. И неизвестно, сколько времени мы сможем сохранять секретность. Чересчур много людей знает чересчур много вещей. Достаточно какому-нибудь журналисту… Тут такое начнется, что наша работа будет до крайности затруднена.

Тернер вспомнил о Рэнди Стиле и сказал:

— Будем надеяться, что этого не произойдет.

— Да, будем надеяться, — эхом откликнулся Моддард, но было видно, что если и есть на свете нечто, чему он склонен доверять меньше всего, так это надежда.

В России события вокруг катастрофы «Магеллана» были восприняты властями примерно так же, как и в Америке, разница заключалась лишь в масштабах. Генерал Казимов вызвал на ковер Смолина и Табачникова, как офицеров, лично ответственных за расследование.

— Это черт знает что такое! — резко говорил Казимов. — Я слов не нахожу… Да, террористы напали на космический корабль, погибли люди, это — трагедия… Но погибли, а не исчезли! Что значит — пропали без вести? Утонули, попали в плен, сбежали? Это позор, что мы ничего не знаем!

Он задохнулся, глотнул воды из стакана.

— Вот что, товарищи, — генерал принципиально не признавал никаких господ. — Даю вам два дня, слышите — двое суток, чтобы выяснить всю подноготную этих двоих! Я прикажу оказывать вам максимальное содействие, просите все, что хотите, но через сорок восемь часов я должен знать, изменники они или не изменники. Докладывать лично мне! Все!

Через час Смолин и Табачников отбыли в Звездный городок. Как у Хранителей у них было еще меньше времени…

Делом потерявшейся подводной лодки Казимов не занимался, поскольку было сочтено, что оно не имеет непосредственного отношения к операции «Сэрвайвл», хотя навязчивые совпадения должны были насторожить его. Последний сеанс связи «Барс» провел из Мексиканского залива, а несколько часов спустя там приводнился «Магеллан». В ту же ночь практически в точке координат «Барса» российский спутник зарегистрировал вспышку неустановленной природы… Тем не менее узел проблемы «Барса» вяло распутывало военно-морское ведомство, не проявлявшее излишнего рвения. Никому там не улыбалось повесить на себя после скандальной катастрофы «Курска» еще одну утонувшую атомную субмарину, пусть и без ядерного вооружения на борту.

В Париже, как и во всех столицах мира, крушение «Магеллана» было новостью номер один для газет, телевидения и радио. Хойланду поручили срочно подготовить соответствующую программу на «Радио Европа», чему он даже ухитрился уделить немного времени, хотя был поглощен собственным, не особо продвигавшимся расследованием.

Рэнди Стил отнесся к сенсации сдержанно. Известие задело его не больше, чем информация о землетрясении на Сахалине, — конечно, ужасно, но его лично не касается. Он задержал взгляд на фотографии симпатичной мулатки в траурной рамке — Шерон Джексон, как явствовало из подписи под снимком. Жаль, подумал он. Почему Господу было угодно, чтобы эта молодая красивая женщина умерла?

В это время некто на другой стороне земного шара также думал о Шерон Джексон. Оставляя в стороне не очень, признаться, ясный вопрос о Господе, можно было с уверенностью утверждать, что ее смерть была угодна Грегу Брюсу.

 

17

Предательство Зимина, появление подводной лодки с вооруженными людьми, внезапная стрельба, кровь — все это повергло Игоря Шевцова в состояние шока. Он действовал бездумно, как автомат. Когда загрохотали выстрелы, он толкнул Шерон локтем в грудь — не потому, что надеялся спасти ее, просто она стояла рядом и чуть сзади. Когда девушка полетела в воду, Шевцов, ни секунды не мешкая, прыгнул за ней. Еще в воздухе он ощутил боль в ноге — пуля прошла навылет по касательной чуть ниже бедра.

Шевцов с всплеском погрузился в зеленую воду, немедленно окрасившуюся кровью. Пули Грега Брюса буравили морскую толщу, как крохотные ракеты, уносившися вертикально вниз, волоча за собой жужжащие пузырчатые шлейфы.

Погружение Шевцова было остановлено каким-то податливым препятствием под ногами. Игорь подумал об акулах. Он никогда не видел акул воочию, но сомневался, что «податливые» — это о них… Он сделал энергичный гребок и уцепился за комбинезон Шерон.

Что дальше? Всплывать к поверхности — значит подставить себя и девушку под огонь. В сущности, приходилось выбирать между двумя смертями — от пуль или от удушья, и обе были ужасающе близки…

В полуметре впереди, под притопленным левым крылом «Магеллана», темнело что-то продолговатое, неясно видимое. Шевцов догадался, что это выпущенная при посадке левая стойка шасси. Командир говорил, что в полость войдет лишь немного воды, а потом ее задержит сжатый воздух… Воздух! Там можно дышать! Пусть это небольшая отсрочка, но это жизнь.

Шевцов обхватил Шерон левой рукой и погреб правой к огромному колесу. Опоры уходили внутрь мрачного цилиндра-шахты, куда пряталась стойка шасси, когда была убрана. Вдоль стойки Шевцов проник в шахту, волоча девушку за воротник комбинезона.

В верхней части цилиндра они вынырнули. Да, тут был воздух, душный и спертый, занимавший не более кубического метра в объеме… И здесь царила почти кромешная тьма среди многочисленных угловатых механизмов, о которые Шевцов несколько раз больно ушибся. Жалкие порции отраженного и преломленного света просачивались снизу, из пронзенной солнечными лучами зеленой воды, но его было слишком мало, чтобы разглядеть лицо Шерон. Девушка дышала — это Шевцов ощущал. Она не произносила ни слова. Была ли она без сознания? Или, как и он, понимала, что их задача — продержаться здесь, а при разговорах и движениях расходуется больше кислорода?

Соленая вода причиняла нестерпимую боль раненой ноге Шевцова. Казалось, в обнаженную мышцу вгрызлись тысячи микроскопических крабов и вырывают из нее кусок за куском. Тяжко, размеренно стучало в висках. Воздух, пахнущий раскаленным железом и машинным маслом, становился все отвратительнее, как будто кто-то медленно вводил в сгущенную атмосферу яд из гигантского шприца. Но это был углекислый газ, источаемый их легкими и секунда за секундой отнимающий у них жизнь. Дыхание Шевцова и девушки участилось. Голову Игоря сдавливали чудовищные тиски, вязкие малиновые амебы плыли перед его глазами. Он задыхался.

Оставаться здесь дольше было нельзя.

Шевцов набрал полную грудь невыносимо омерзительного густого воздуха, ловя последние атомы кислорода, оттолкнулся от изогнутой железки и нырнул, поддерживая девушку. Он не думал, что в состоянии добраться до поверхности… Слово «думал» вообще было неприменимо к нему в эту минуту, но помогла сама морская вода. Она выталкивала их, как поплавки. Шевцов ударился головой о погруженный наполовину в океан край крыла, схватился за него, рванулся и… Вдохнул восхитительный морской воздух, в котором было сколько угодно кислорода, кубические километры прекрасного живительного кислорода, на весь мир, бесплатно и вдоволь для всех.

За комбинезон он вытянул девушку на крыло. Грудь ее вздымалась снова и снова, Шерон дышала, она была жива! Цвет ее лица поражал противоестественной бледностью, парадоксальным образом проступившей сквозь темную кожу, глаза были закрыты, но она дышала. А остальное было не важно.

Все остальное, кроме… Тех, кто напал на «Магеллан», конечно. Едва сознание Шевцова прояснилось, при первых же вздохах он бросил настороженный взгляд вдоль корпуса шаттла к кабине, прислушался. Кроме тихого плеска волн, не было слышно ничего. Оставив Шерон лежащей на крыле, он подплыл к почти касавшейся воды откинутой створке одного из люков «Магеллана», подтянулся, вполз на нее, так же ползком подобрался к кабине.

Никого, но так близко, так зловеще маячит в океане рубка уходящей субмарины с двумя фигурами на палубе, в одной из которых Шевцов узнал Зимина! Если сейчас показаться им на глаза, они будут стрелять. А если промедлить, вот-вот нагрянут спасатели… У Шевцова же имелись резоны не встречаться пока вообще ни с кем. Туманные резоны эти еще не оформились в логическую схему — это произойдет позже, а теперь только интуитивное, смутное, но непререкаемое знание шептало из магической глубины: нельзя.

Игорь втиснулся в узкую щель между лепестком люка и бортом, не поднимаясь во весь рост, на четвереньках пробрался к крышке отсека, где хранились надувные лодки. После ряда безуспешных попыток он вытащил одну, протолкнул в щель. Лодка упала на воду, забурлила химическая реакция — баллоны расправились, наполняясь газом.

Вслед за лодкой Шевцов сбросил два весла. Похоже было, что на субмарине не заметили его вылазки — он орудовал на левом борту шаттла, обращенном к побережью. Когда лодка надулась и заплясала на волнах, как тугой оранжевый апельсин, Шевцов с прежними предосторожностями сполз по створке люка, стараясь презирать терзающую ногу боль. Он выловил пустотелые пластиковые весла, подгреб к девушке и перетянул ее в лодку. Она по-прежнему была без сознания. Шевцов как мог уложил ее поперек баллона-поплавка и направил лодку к берегу.

В утренней тишине равномерное «сплэш-сплэш» весел звучало почти вызывающе. Тупоносая лодка упорно не желала идти ровно, и вдобавок скорость… Да какую там скорость можно развить на весельной спасательной лодчонке?

Шевцов миновал изрядную часть пути, когда заметил над горизонтом черных стальных шмелей — вертолеты «Блэк Тандер». Он охнул и налег на весла. Почему-то он считал, что ему отпущено больше времени — ненамного, но все-таки больше.

Весла выгибались, лопасти уже не плескали, а гудели в прозрачной воде. Этот бросок к берегу отнял у него больше сил, чем адский подводный заплыв из цилиндра шасси, но он успел. Когда туши вертолетов повисли над распростертым в море «Магелланом», лодка уже уткнулась носом в обрыв, надежно прикрытая переплетением древесных ветвей и невидимая с воздуха.

Он взял немного правее. Нос лодки зашуршал на прибрежных камнях. Шевцов ступил в соленую воду, скривившись от нового приступа боли. Он наклонился, с усилием подхватил девушку на руки и понес в глубь леса по руслу ручья. У небольшого овального озерца он опустил Шерон на траву. Девушка еще не пришла в себя, но ее дыхание было ровным, страшная бледность исчезла со смуглого лица. Это походило на сон, а не на обморок. Как любой космонавт, Шевцов обладал первичными медицинскими навыками. Он осмотрел Шерон и не обнаружил ничего тревожащего. Последствия шока, обморок, переходящий в нервный сон, и все. Должно пройти без следа.

Шевцов вернулся на берег, выпустил газ из поплавков лодки. Потом он отнес лодку назад к озеру и утопил вместе с приличных размеров булыжником. Весла он затолкал в расщелину между скалами у обрыва и лишь после этого занялся раненой ногой.

Пуля вырвала клок икроножной мышцы — к счастью, стержневых кровеносных сосудов там не пролегало, и крови было относительно немного. Шевцов расстегнул комбинезон, разорвал нижнюю рубашку, как сумел перевязал ногу. Рана была неопасной, но болезненной и вызывала хромоту, хотя после промывки озерной водой боль уменьшилась.

Шерон зашевелилась. Шевцов встал на колени возле нее, просунул ладонь под затылок и приподнял ее голову. Девушка пыталась что-то сказать, ее губы вздрагивали. Шевцов приблизил ухо к ее рту.

Едва слышно она повторяла раз за разом вопрос:

— Где я?..

— В безопасности. — Игорь принужденно улыбнулся, только для нее.

Шерон вдруг рванулась из его рук, резко села. Невидящий взгляд ее широко распахнутых глаз неопределенно блуждал вокруг.

— Что случилось? Где мы? Где остальные?

— Все погибли, — сказал Шевцов. Быть может, ему не следовало с мгновенной безжалостностью возвращать девушку в пучину недавнего ужаса, но она отреагировала с абсолютным безразличием. Шерон кивнула, словно речь шла о позабытой мелочи, настолько маловажной, что о ней и помнить ни к чему.

— А, да…

Вдруг она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Игорь обнял ее, прижал к себе. Когда Шерон успокоилась и во второй раз подняла на него глаза, взгляд ее был осмысленным.

— Это ты притащил меня сюда? — спросила она, осматриваясь. — Я хочу пить… Мы должны идти, скорее найти полицию…

Игорь непреклонно покачал головой. Пока он возился с лодкой, девушкой и собственной раной, его подсознательные запреты перебрались на уровень здравого рассудка и выстроились в неопровержимую систему умозаключений. Он не был уверен, готова ли Шерон понять его, и решил дать ей еще немного времени.

Из озера он принес холодной воды в ладонях, напоил девушку. Когда она судорожно глотнула воду, ее взгляд упал на повязку поверх его комбинезона.

— Ты ранен?..

— Зацепило… Это пустяки.

— Но ты сможешь идти? Я имею в виду — далеко? Кто знает, где здесь ближайшая дорога…

— Идти я смогу, — ответил Шевцов. — Но прежде чем куда-то идти, скажи мне вот что. Ты понимаешь, что с нами произошло?

Она неуверенно покачала головой, прядь мокрых волос упала ей на лоб.

— Кажется, да… Этот ужасный Зимин… Он мне с самого начала не нравился! Думаю, он сговорился с кем-то на станции «Маунтин», и они посадили нас прямо в лапы каких-то гангстеров… Так?

— Не так, — раздельно проговорил Игорь, — не совсем так. Тут не просто преступление, а целый огромный заговор, и я думаю, что Зимин — всего лишь винтик. Чтобы сделать такое, нужен ряд вещей. Знать все о нашем полете вплоть до мельчайших подробностей. Знать все эти секреты, я имею в виду — и технические тоже. А русская подводная лодка? И еще тысячи деталей, о которых мы с тобой даже не догадываемся и которые не по зубам обычным гангстерам! Это люди с невероятными возможностями, они везде — в России, в спецслужбах, в Пентагоне, в НАСА.

— Ну и что? — Шерон не сразу осознала сказанное.

— А то, что мы единственные свидетели. Только мы знаем о Зимине, и они не остановятся ни перед чем, чтобы найти нас и уничтожить.

— Боже! Как я не подумала… Тогда тем более скорее в полицию!

Шевцов печально усмехнулся:

— Помнишь убийство президента Кеннеди? Читала о том, сколько свидетелей обращалось в полицию? И чем это кончалось? Они исчезали. Никому из них не дали и рта раскрыть. А здесь народ покруче, чем те, которые убрали президента. Стоит лишь кому-то, хоть одному полицейскому, или чиновнику, или сотруднику спецслужб пронюхать, что мы живы, и через полчаса об этом по цепочке узнают ОНИ, даже если наш полицейский чист, как алмаз. И тогда нас ничто не спасет. Теперь поняла?

— Я не полная дура, — недружелюбно сказала Шерон. — Но что же тогда делать? Мы не можем вечно скрываться… Да мы вообще не можем скрываться! Мы знаменитости, а после гибели «Магеллана» — суперзвезды. Любой мальчишка узнает нас за милю… И у нас нет денег.

— Все это так, — согласился Шевцов. — Я и не собираюсь всю жизнь прятаться в норе, как крот. Мы придумаем способ, как нам выбраться и посчитаться с ними. Но для этого надо хотя бы остаться в живых. Для начала достать деньги, обычную одежду, автомобиль…

— Как ты себе это представляешь?

— Гм… Где мы примерно находимся? Шерон помолчала, прикидывая:

— Где-то в Луизиане. Ближайшим городом к западу должен быть Порт-Артур… Нет, погоди, Лейк-Чарлз поближе. На юге — Батон-Руж, хотя нет, я все перепутала. Юг прямо перед нами, то есть на юге океан, Батон-Руж на севере. А к востоку — Лафайетт, озеро Понтчартрейн и Нью-Орлеан, но он слишком далеко.

— Да нет, от городов лучше всего держаться подальше… Есть тут какие-нибудь фермы?

— Не знаю, какие тут фермы, сплошные болота да леса… Эх, вот если бы угнать вертолет, — вздохнула она.

— Ты умеешь водить вертолет?

— Конечно. У меня и свой есть, «Хани Би». Правда, сейчас он в ремонте… А ты?

— Я же летчик. С вертолетом как-нибудь управлюсь… Но если бы у нас и был вертолет, куда бы мы улетели?

— Ко мне, в Висконсин. У нас с мамой там домик на берегу озера Мичиган, очень уединенный.

— Отлично. Вот туда-то ОНИ и явятся в первую очередь. Впрочем, идея мне по душе, хотя бы чтобы раздобыть деньжат… А вот задерживаться там никак нельзя.

— Но вертолета все равно нет, — уныло напомнила Шерон.

— Ладно… Пошли.

— Куда?

— Куда глаза глядят. Если наткнемся на ферму, подождем темноты и попробуем что-нибудь… гм… взять в долг.

Повозившись со своей повязкой, Шевцов переодел просохший комбинезон наизнанку, чтобы скрыть броские эмблемы НАСА. Девушка поняла его и быстро оделась подобным же образом. Они шли на север, пока не уперлись в бетонную полосу автострады Бомонт — Нью-Орлеан. Машин не было. Они поспешно пересекли дорогу и снова углубились под сень леса.

— Стой! — внезапно скомандовал Шевцов.

— Что?

— Вон там.

Среди плотно стоящих деревьев проглядывал деревянный забор, а за ним верхушка двухскатной крыши.

— Ферма? — шепнула девушка.

— Черт ее знает… В чаще лесной? — усомнился Шевцов. — Во всяком случае, это дом. А коли так, в нем живет кто-нибудь, кого можно обокрасть.

— Вот это да! — покачала головой Шерон. — Ты просто Диллинджер…

— Станешь тут… Как бы узнать, не пустует ли сейчас этот дом?

То, что сделала Шерон в следующую секунду, было настолько неожиданным, что Игорь не успел вмешаться. Она подобрала увесистый камень и размашистым движением перекинула через забор. Зазвенело разбитое стекло, глухо залаяла собака, очевидно запертая в сарае. Ожидаемых проклятий и появления владельца дома с двустволкой не последовало.

— Ну здорово! — восхитился Шевцов.

— Идем. — Девушка схватила его за руку и легко побежала к калитке.

Они без проблем открыли нехитрый засов и очутились в ухоженном дворике. Под навесом стоял джип, на который восторженно указала Шерон. Два сарая с пудовыми замками примостились у забора — пес лаял из дальнего.

— Какой смысл заводить собаку, если она не охраняет имущество, — пробормотал Игорь.

— А она для того и заперта, чтобы не укусила случайных гостей вроде нас, — пояснила Шерон. — Американцы — приветливые люди. Не в городах, конечно. Но уже в ста милях от Нью-Йорка никто не запирает дверей на ночь.

Они подошли к скромному двухэтажному коттеджу из некрашеного дерева. Снаряд Шерон попал в центральное окно мансарды. Дверь оказалась не только незапертой — в ней вообще не было замка. Шерон первой вошла в уютную светлую комнату. Мебель незамысловатая, но везде чистота и порядок. Ни телевизора, ни радиоприемника на виду.

— Это домик лесничего, — заключила она после беглого осмотра. — Вот его фуражка, а вот ружья. Знаешь, мне неловко грабить такого доверчивого человека.

— Мы не грабим, а только одалживаем, — успокоил ее Шевцов. — Когда доберемся до Висконсина, вышлем ему деньги за все… Только надо убедить хозяина не обращаться в полицию.

— Как? Дождаться его возвращения?

— Нет, он не должен нас видеть… — Игорь побарабанил пальцами по дубовой крышке стола. — Вот что. Мы напишем записку.

— Какую?

— Напишем, что мы два друга… Да, так лучше… Двое мужчин, ограбленных до нитки во время рыбалки… У нас забрали все, включая одежду, нам надо как-то добраться домой… Пообещаем вернуть ему деньги за все взятое… И при первой же возможности обязательно вышлем эти деньги.

— Не очень-то я верю в такую записку, — вздохнула девушка. — Но делать нечего, пиши…

(Старый лесничий Том Хантер и без всякой записки не стал бы беспокоить полицию. За сорок лет его одинокой жизни в Национальном парке Луизианы, куда забрели Шерон и Шевцов, он крайне редко сталкивался с плохими людьми и непоколебимо — по-своему, по-простому — верил в человечество. Он верил, что если люди взяли у него что-то, так потому, что отчаянно в этом нуждались, и непременно отплатят добром.)

В шкафах нашлась только грубая мужская одежда. Шерон в полотняных брюках и простой куртке выглядела забавно, как хулиганистая девчонка из предместья. Шевцов прихватил лопату, чтобы зарыть комбинезоны в лесу. Ключа зажигания обнаружить не удалось, пришлось напрямую соединить оборванные провода под приборной доской старого джипа. Когда мотор зачихал и завелся, девушка захлопала в ладоши.

Шевцов загнал машину подальше в лес по заросшей дороге, которой по виду не пользовались лет десять. Там они зарыли комбинезоны. Шевцов забросил лопату в кусты, достал из кармана найденные в домике деньги (они взяли примерно половину всей суммы) и пересчитал.

— Сто двадцать шесть долларов ноль-ноль центов. Будем экономить, случай пополнить запас может подвернуться не скоро.

— Куда теперь? — спросила Шерон.

— Пока никуда. Подождем здесь, пока стемнеет, а потом поищем какой-нибудь мотель.

— Ты с ума сошел?

— Нет. — Шевцов засунул деньги обратно в карман. — Если один из нас снимет комнату, а второй потом заберется в окно, — это не опасно. Кто станет разглядывать в потемках нас и нашу машину? И психологический момент на нашей стороне. Что бы ты сказала, если бы к тебе на огонек завернул Мик Джаггер?

— Сказала бы, что это не он.

— Правильно. То же скажет и портье в мотеле, если наши лица ему кого-то напомнят. Но вряд ли… Через мотели проходят тысячи людей.

— Но зачем нам этот мотель? — с досадой проговорила Шерон. — Переночуем в джипе, в лесу.

— Чтобы посмотреть телевизор, — объяснил Шевцов. — Я хочу быть в курсе новостей. И чтобы привести себя хотя бы в относительный порядок.

— Ага… Тогда вот что. Если портье или хозяин окажется белым, заказываю номер я, а если черным — ты.

— Почему? — удивился Игорь.

— Потому что белым все черные кажутся с первого взгляда на одно лицо, и наоборот.

— Гм… Не такая уж ты и черная.

— Моя мать, миссис Джексон, черная, как эбеновое дерево. Она потомок рабов из южных штатов. Отец, напротив, — чистейшая слоновая кость.

— Значит, ты сборный экземпляр? А мои предки из-под Самары… Есть такой город посередине России.

До темноты они почти не разговаривали. Шерон специально захватила бинты и кое-какие медикаменты из аптечки в коттедже лесничего, теперь она несколько раз меняла повязку на ране Шевцова. Рана не гноилась, хотя вокруг нее кожа покраснела. Шерон боялась инфекции, но прошло еще недостаточно времени, чтобы утверждать что-либо наверняка.

 

18

Когда вечером они увидели неоновую рекламу мотеля «Суитуотер», стоявшего недалеко от дороги, неброского и явно не перегруженного постояльцами, Шевцов остановил джип и погасил фары. В большом окне за стойкой виднелась фигура белобрысого веснушчатого парня, а стало быть, идти предстояло Шерон. Шевцов напутственно стиснул ее руку — сильнее, чем хотел.

Девушка ушла вниз по подъездной дорожке. Шевцов наблюдал через окно, как она разговаривает с портье. Долго, как долго! Сердце колотилось, будто пневматический насос. Шерон повернулась к двери, портье протянул руку к телефонной трубке.

Куда он звонит?! Зачем?!

Шерон уже возвращалась.

— Все в порядке. — Она показала ключи.

— Куда он звонил? — От напряжения у Шевцова пересохло во рту.

— Это ему позвонили… Он не узнал меня, да и не мог узнать. Он пьян до изумления, он бы мать родную не узнал…

Шевцов облегченно рассмеялся. Шерон запрыгнула в кабину джипа.

— Наш домик вон тот, с краю. Но давай развернем машину так, чтобы в случае чего не возиться с выездом.

Пока девушка отпирала дверь, Шевцов развернул джип. Они вошли в комнату, где потолок снижался в обе стороны. Кровать была только одна, зато широкая, как футбольное поле. Обшарпанный телевизор стоял на тумбочке у окна. Шевцов сразу включил его, но на всех каналах передавали выступление президента, посвященное в основном экономическому развитию индустриального севера. Игорь не удивился этому. Безусловно, в начале речи президент выразил скорбь и соболезнования, а теперь давал понять, что жизнь продолжается и не все так ужасно. Что ж, подождем новостей.

Шерон ушла раздобыть чего-нибудь съестного, хотя Шевцов поначалу убеждал ее, что выходить не следует. В конце концов он махнул рукой: ему и самому хотелось есть. В ожидании он рассматривал комнату. Лакированное дерево потолка, которому желтоватый свет бра придавал особо теплый оттенок, по-деревенски простоватый уют занавесок на окнах, потертый палас, монотонное бормотание телевизора — все это согревало и умиротворяло. Шевцов представил себе, что они с Шерон не бегут от надвигающегося ужаса, а приехали на уик-энд или, того лучше, совершают свадебное путешествие. Не хватает только бутылки шампанского…

Этот пробел восполнила вернувшаяся Шерон — правда, в роли шампанского выступила литровая бутыль «Джонни Уокера». Девушка накупила чипсов, сладкой кукурузы, ветчины в банках. Все это она выгрузила на стол из бумажного пакета. Алюминиевые складные стаканчики нашлись в тумбочке. Шевцов скрутил пробку, разлил виски.

— За что выпьем?

— А за что принято пить в России?

— Когда как. За встречу, за знакомство, за удачу… Хотя нет, за удачу не пьют. Плохая примета.

— Я не верю в приметы, — тихо сказала Шерон. — Больше не верю. У меня есть талисман — керамическая собачка Топси. Я просила ее позаботиться о нашем полете… А все вышло вон как. Зимин…

— Что Зимин? — раздраженно перебил Игорь. — Можешь ты хоть сейчас не вспоминать о…

Он вдруг осекся и потрясение посмотрел на девушку.

— Что с тобой?

— Зимин! — чуть не закричал Шевцов. — Это невозможно!

Шерон с недоумением следила за разлетающимися из его стакана каплями виски.

— Зимин не должен был лететь, — отдышавшись, пояснил Шевцов. — Он дублер. Если бы не заболел полковник Рассонов… Как это наши гангстеры могли быть уверены, что Зимин окажется на борту?

Шерон вынуждена была признать, что совершенно упустила из виду это обстоятельство.

— Может, они отравили Рассонова, — предположила она. — Или Рассонов и Зимин заодно…

— Только не Рассонов, — убежденно возразил Игорь. — Я его знаю, как себя…

— Ты и Зимина знал.

— Меньше. Он всегда был какой-то… Замкнутый, весь в себе. Хотя и пошутить мог, если надо, и товарища поддержать в беде… Но при этом в нем всегда оставалась какая-то запертая дверь, а он из-за нее как будто милостыню подавал. Мол, вот вам, нате, отвяжитесь. Хотите, чтобы я был таким, — я буду, но все равно я выше вас…

— И подобного человека терпели? — изумилась Шерон.

— А что ему предъявишь? Прекрасный специалист, опытный пилот, ни одного взыскания… А заглянуть человеку в душу ох как трудно… Вот я сейчас рассказываю тебе о нем — а ведь все это я раньше хотя и чувствовал, но не осознавал, гнал от себя. Мало ли что кому почудилось, по поступкам надо судить… Да пес с ним, с Зиминым. Рассонов, его болезнь — вот что меня беспокоит.

Шерон поставила стакан на полированный столик и принялась вскрывать банку ветчины.

— Странно, что тебя это так поразило, — заметила она. — Мы же знали, что эти заговорщики орудуют и в России.

— Нет, ты не поняла… У Рассонова был типичный грипп. Это не просто яд, а культура вируса или такая отрава, которая вызывает похожие симптомы. Дихлофоса в кофе может плеснуть любой идиот, но это… Видишь ли, если бы им удалось убить нас всех, Зимин остался бы вне подозрений как дублер. Не знаю, на что он рассчитывал дальше, но это факт…

— Ну и что же? — по-прежнему не понимала Шерон. — Что в этом такого нового и необыкновенного?

— А то, что рушится моя единственная надежда… Наша надежда, — поправился он.

— Какая надежда?

— Россия, — горько сказал Шевцов. — Я надеялся… Мало, смутно, но надеялся, что если бы нам удалось каким-нибудь безумным способом установить контакт с Россией, то уж на своих-то я могу положиться, свои помогут и защитят. А теперь выходит…

Президент завершил речь, и на экране появилось знакомое всей Америке лицо популярного телекомментатора. Тема была одна — «Магеллан». По мере того как комментатор углублялся в подробности, выражение лиц Шевцова и Шерон менялось, возрастала растерянность, а под конец программы они были совсем сбиты с толку. Покоившийся в волнах корабль показали один раз, и то издали, зато много времени уделялось погрузке цинковых гробов в специальный самолет на базе «Черри Брэнч» и перелету в столицу.

— Скорбный кортеж направляется в Вашингтон, — вещал комментатор, — откуда тела двух российских героев доставят на родину…

— Здорово, — буркнул Игорь. — Оказывается, мое тело уезжает на Родину. Как бы и мне к нему присоединиться, а?

Шерон была не склонна к подобному восприятию передачи.

— Как они могут? — Она чуть не плакала. — Что они делают — и президент, и правительство? Они готовы обречь нас на смерть, лишь бы усидеть в своих креслах! Страшно подумать, что было бы, явись мы в полицию! Им пришлось бы оправдывать сказку о нашей смерти…

Игорь встал и выключил телевизор.

— Не надо так переживать, — обернулся он к девушке. — Все это нам на руку, меньше шансов на случайное опознание… И давай разберемся спокойно. Нам неизвестны подлинные мотивы вашего правительства… Почему сразу — обречь на смерть, усидеть в креслах…

— Теперь ты ничего не понимаешь! — разгорячилась Шерон. — По-твоему, они пойдут на то, чтобы оживить нас и выставить себя лжецами?

— Не лжецами, а разумными тактиками. Идет схватка. Малейший перевес той или другой стороны может оказаться решающим. Когда правительство одержит победу…

— Если, — вставила Шерон.

— Когда правительство одержит победу, — повторил Игорь, — они все расскажут народу… Ну, или то, что можно… Но уже не в роли растяп, а в роли мудрых политиков. Президент, сумевший разрубить этот гордиев узел, автоматически выиграет следующие выборы. А мы… если уцелеем… станем героями, и никто тогда не вспомнит об этих фальшивых похоронах… Я имею в виду, вспомнит, конечно, для того, чтобы воздать хвалу тонкому ходу их организаторов…

Девушка несколько успокоилась.

— А что сейчас? — спросила она.

— Сейчас я, с твоего позволения, посплю. Я очень устал, а завтра у нас трудный день…

Шевцов уснул незаметно и проспал около четырех часов. Когда он открыл глаза, Шерон в комнате не было. Игорь вскочил, ринулся к двери, но тут она вошла с толстой книгой в левой руке и белой пенопластовой коробкой в правой.'

— Где ты была?

— Училась воровать. — Глаза девушки лукаво блеснули. — Смотри, вот атлас автомобильных дорог США, какие есть в каждом мотеле, а это аптечка для твоей раны, тут намного лучше, чем было у лесничего… Я увела их у портье, он мирно спит.

Шерон обработала и перевязала рану. Распространение зловещей красноты приостановилось, и можно было рассчитывать, что худшего Шевцов избежит. Потом они сели плечом к плечу на кровати и раскрыли на коленях солидный фолиант.

— Мы вот здесь, — черкнула девушка ногтем. — А Грин-Бей и мой дом — здесь. По прямой больше двух тысяч миль.

— За какое время мы покроем это расстояние на машине? — принялся было высчитывать Игорь.

— За очень короткое, — помогла Шерон. — До первого полицейского.

— Черт… Что же делать?

— Я уже говорила тебе. Угнать вертолет.

— Угу. С базы ВВС. А лучше пробраться на авианосец и угнать истребитель.

— Я серьезно, — сказала Шерон. — Мы сможем это сделать.

— Да? И как же? — недоверчиво спросил Шевцов.

— Нам нужно пересечь границу штата вот здесь и попасть в город Джексон, штат Миссисипи. Вот он на карте. Миль двести пятьдесят от нас. Там есть аэроклуб, в котором я когда-то занималась. У них на стоянке четыре вертолета «Дрэгонфлай». Если будет достаточно горючего, мы долетим до озера Мичиган.

— А охрана?

— В мое время был только один охранник. Теперь, конечно, не знаю, да придумаем что-нибудь…

На крышу домика упали массивные капли дождя, а через минуту с небес обрушился такой ливень, что казалось, вверх дном опрокинули исполинскую ванну с водой.

— Подходящая погода. — Шерон зябко закуталась в куртку.

— Гм… Не хотел бы я трястись под таким дождем в нашем открытом джипе. Правда, там должен где-то быть тент… Но если лесничий все же известил полицию… Да и сколько у нас бензина?

— Трястись в джипе нам не придется. Когда я ходила за атласом и аптечкой, к мотелю свернул «порше-турбо». На нем мы доберемся до Джексона за пару часов, даже учитывая мокрую дорогу. К рассвету будем там.

— «Порше-турбо»! — всплеснул руками Игорь. — Да эта штука стоит такую гору долларов, что… За нами погонится вся полиция Луизианы!

— Ну и что, — безразлично отозвалась Шерон. — Пусть попробуют догнать.

— Хм… Но ведь там, наверное, сигнализация…

— Простейшей, из тех, что воют, почти наверняка нет. Такого полета птицы до этого не унижаются. Скорее всего, другое — компьютер сообщает в полицию по радио о попытке угона и передает координаты.

— Тогда как же…

— Положись на меня.

После этого Игорь не нашелся что возразить. Почти нетронутые запасы еды Шерон сложила в пакеты и забрала с собой. Плоский корпус «порше», слабо освещенный радугой неоновой вывески, напоминал под дождем хищную серебристую рыбу. Не иначе в луизианские дебри завернула рок-звезда, подумал Игорь.

Дверца «порше» оказалась запертой, что и следовало ожидать. Шевцов высадил стекло камнем и открыл дверь изнутри. Бортовой компьютер приветствовал их мелодичным женским голосом, сообщил, что идет дождь и надо соблюдать осторожность на дороге, и попросил набрать код зажигания. Шевцов вздрогнул и посмотрел на Шерон.

— Черт… Как я перепугался! В России машины не разговаривают…

— И эта замолчит, — пообещала Шерон, приступая к общению с компьютером. — Тут надо решить несколько проблем… Во-первых, эти полицейские секреты, если они есть… Посмотрим… Во-вторых, если не отключить систему безопасности, она не даст нам развить приличную скорость под дождем… И в-третьих, влезть в этот код зажигания… Ну вот, все готово.

Двигатель урчал так тихо, что грохот ливня по крыше совершенно заглушал его.

— Я поведу? — предложила Шерон. — Ты не выспался…

— Да нет, — отказался Шевцов. — Очень хочется самому прокатиться на этой штуке…

Они поменялись местами. Игорь вывел «порше» на трассу и прибавил газ. Фары с трудом пробивали пелену дождя. Несмотря на погоду, автомобиль слушался идеально.

— Хорошая машина, — похвалил Шевцов.

— Знаешь, у кого мы увели ее? — сказала Шерон, разглядывая какую-то карточку. — У обозревателя Эн-би-си Дэвида Айронсайда. Он брал у меня интервью перед полетом. Ну и тип…

— Ну и тип… — рассеянно повторил Игорь, крутанув руль, чтобы разъехаться со встречным грузовиком. — Шерон, а ведь это выход! Вот кто мог бы нам помочь.

— Айронсайд? — девушка расхохоталась. — Да он…

— Пусть не Айронсайд. Но другой журналист, влиятельный, со связями и такой, которому мы могли бы доверять.

— А ты знаешь такого журналиста?

— Нет… Но нужно искать! Совпадение интересов — надежная гарантия. За нашу сногсшибательную историю он сделает для нас все, хоть с президентом сведет.

— Идея кажется мне симпатичной, — призналась девушка.

 

19

Охранник аэроклуба даже не увидел их лиц, получив удар по затылку закутанным в плотную ткань монтировочным ломиком. Связанный, он лежал в будке… Очнется и освободится он не скоро.

«Дрэгонфлай» летел на север почти шесть часов. Топливо из взятых в аэроклубе канистр они перекачивали в воздухе, с помощью Шевцова Шерон справлялась с этим легко. Перевалило далеко за полдень, когда по известным каждому пилоту-любителю ориентирам она определила, что они миновали границу штата Висконсин и приближаются к Грин-Бэю.

Посадка была совершена невдалеке от побережья озера Мичиган, на поляне глухого леса, когда указатель уровня горючего застыл практически на нуле. Сверкающий круг лопастей несущего винта превратился в быстро мелькающую сетку черных полос, потом лопасти стали вращаться все медленнее и медленнее.

— Не знаю, что делать, — сказала Шерон. — Мама… Когда она увидит меня живой… Как бы сама не умерла.

— От радости не умирают, — ответил Шевцов. — Но если ОНИ уже там?

Опасения Шерон касательно миссис Джексон были безосновательны. Миссис Джексон была готова увидеть дочь живой. Безумная надежда, сменившая безысходное горе, зародилась в ней после визита правительственного чиновника Фила Эванса.

Тот приехал через три часа после сообщения о катастрофе «Магеллана» по телевидению. Нет, он отнюдь не утверждал, что Шерон жива. Он выразил подобающие соболезнования, передал сочувственные слова президента и госсекретаря, пообещал, что семьи погибших астронавтов не останутся без внимания и поддержки и вручил чек на пятьдесят тысяч долларов (для начала, как он выразился). Но под занавес мистер Эванс произнес знаменательные фразы, состряпанные им столь неуклюже, что миссис Джексон показалось: он и сам толком не знает, что хочет сказать.

— Видите ли, миссис Джексон, — проговорил Эванс, глядя куда-то в пространство мимо нее. — Мы не совсем уверены… То есть вы не должны удивляться… Но если вы внезапно получите какое-то известие, вы ведь позвоните нам, правда? Только по этому телефону, и ни по какому другому. Дело в высшей степени секретное… Он положил на стол карточку с номером:

— Какое известие?

Эванс искоса взглянул на миссис Джексон.

— Известие от вашей дочери, — пробормотал он. — Телефонный звонок, письмо…

— Кто из нас двоих сошел с ума? Чиновник как будто смутился еще сильнее:

— Простите, мэм… Я не имею права больше ничего вам говорить. До свидания.

Он торопливо вышел из комнаты. Миссис Джексон прислушивалась к его шагам на крыльце, хлопанью дверцы, шуму мотора удаляющейся машины. ПОЛУЧИТЕ ИЗВЕСТИЕ?

Она была готова…

Но об этом не могли знать Шевцов и Шерон. Они с полчаса разглядывали дом из густых зарослей. За это время миссис Джексон дважды показывалась на крыльце — похоже, кого-то высматривала на дороге. Она выглядела печальной, заплаканной, но не убитой горем, чему несказанно удивилась Шерон. Наконец девушка не выдержала:

— Мы можем торчать здесь хоть до вечера, но ничего нового не увидим. Ясно, их там нет. Я пошла.

— Погоди, — придержал ее Шевцов, — пойдем вместе.

— Нет. — Девушка посмотрела на него долгим взглядом. — Если со мной что-нибудь случится, кто-то должен сделать то, что должен… — Она выпрямилась во весь рост. — Если ровно через пять минут я не помашу тебе с крыльца, уходи.

Она уже шагнула к дому, но вернулась и поцеловала Шевцова сухими горячими губами.

— Все будет в порядке, Игор.

Шевцов провожал взглядом ее удаляющуюся фигурку в нелепой одежде, и у него вдруг сжалось сердце. Он представил себе, что видит Шерон в последний раз, и испугался, очень испугался. Она была для него одним из членов экипажа «Магеллана». Так почему же мысль о состоявшейся потере остальных не вызывает в нем такой боли, как угроза потерять Шерон? Потому ли, что другие мертвы, а она здесь, живая? Или есть иные причины?

Странные размышления Шевцова прервала сама девушка. Она выбежала на крыльцо и махнула рукой. Игорь быстро двинулся к дому.

Миссис Джексон плакала навзрыд, но теперь от счастья.

— Мама, это мой друг… — начала девушка, но миссис Джексон узнала его:

— Здравствуйте, Игор. Ваше спасение — лучшее из чудес Господних. Весь экипаж спасся?

— Увы, только мы двое. — Шевцов не дал Шерон ответить за него. — По телевизору сказали правду — случилось большое несчастье. Но нам удалось…

— А гробы! — воскликнула миссис Джексон. — Что за идиотские выходки?!

— Мама, я тебе все объясню, — подключилась Шерон. — Позже. А сейчас дай нам поесть — мы умираем с голоду.

Миссис Джексон унеслась на кухню, откуда беспрестанно доносилось ее счастливое «бу-бу-бу».

— Только так ее можно нейтрализовать на время, — шепнула девушка.

— Таковы все родители, — с грустью заметил Шевцов. Его мать вела бы себя точно так же, встретив выбравшегося из дьявольской передряги сына. — Но что мы ей скажем?

— Половину правды?

Миссис Джексон принесла уставленный блюдами поднос.

— Так быстро, мама! — удивилась Шерон. — Можно подумать, что ты нас ждала.

— Я ждала, — с улыбкой согласилась миссис Джексон. — Тот человек сказал — будет известие. Я ждала.

— Какой человек? — насторожился Шевцов.

— Эванс, из госдепартамента, что ли… Тот, что приезжал к тебе, дочка… Но тогда ты говорила, что он из НАСА? — с оттенком подозрения вспомнила женщина.

— А он тогда так и просил о нем говорить, — нашлась Шерон. — Знаешь, в нашем полете было кое-что секретное… Игор, это не… Это, скорее всего, не то… Этот человек был здесь перед нашим полетом… Я расскажу потом.

— Что не то? — встряла миссис Джексон, расставлявшая тарелки на столе. — Вы как будто опасаетесь кого-то… И что это на вас надето? Боже, где вы взяли эти лохмотья?

— Мама, — Шерон усадила миссис Джексон в кресло, — зачем приезжал этот человек?

— Велел позвонить, если я получу весточку от тебя… — Она показала карточку Эванса. — Я должна это сделать?

— Ни в коем случае. — Девушка выхватила карточку и спрятала ее в карман. — Если понадобится, я позвоню сама. Давайте к столу… Как я голодна!

После обеда Шерон отправилась в ванную. Миссис Джексон вертелась вокруг Шевцова, то так, то эдак пробуя вытянуть из него крупицы информации. Шевцов отвечал расплывчато, жаловался на усталость.

Девушка вернулась посвежевшей, пахнущей шампунем с запахом луговых цветов. Белый махровый халат контрастировал со смуглой кожей, создавая лиричную домашнюю гамму. Шевцов собрался сменить ее в ванной, и она пошла за ним:

— Я должна позаботиться о твоей ране…

— Вы ранены, Игор? — всполошилась миссис Джексон.

— Поцарапал ногу при аварийной посадке.

Рана Шевцова заживала даже быстрее, чем надеялась Шерон. После ванны, также надев халат, он почувствовал себя намного бодрее, а двойная порция виски еще больше улучшила его состояние.

— Ну а теперь, когда заговорщики вместе и никто не ляпнет мне лишнего, — сказала миссис Джексон, — объясните хоть что-нибудь…

— Ты была права, мама. — Шерон опустила руку на ее плечо. — За нами гонятся плохие парни.

— Я так и думала… Это Эванс?

— Я не думаю, что это Эванс. Хотя, возможно, и он тоже… Мама, нам придется уехать. И я очень тебя прошу: никому ни за что не говори, что мы были здесь. Пока никто не должен знать, что мы живы. Да, сколько у нас денег в банке?

— Не очень много. Я думаю, тысяч тридцать. Ах да! — Она вынула из ящика чек Эванса. — Вот… Если это деньги правительства, то, я полагаю, они по праву принадлежат тебе. А если тут замешаны плохие парни — тем более.

— Мама, пожалуйста, сделай кое-что прямо сейчас. — Шерон выглянула в окно, дом по-прежнему окружала мирная тишина. — Съезди в Грин-Бей, получи наличными эти пятьдесят тысяч и наши тридцать тоже. Если в банке не найдется столько, получи сколько есть. Купи скромный костюм для Игора… Нет, лучше джинсы и свитер, что-нибудь такое неброское, только не в тех магазинах, где тебя знают. С почты отправь пять тысяч долларов лесничему Национального парка Луизианы от имени двух друзей — он поймет. И возвращайся как можно скорее…

— Да, понимаю…

Миссис Джексон скрылась в спальне, где спешно переоделась в выходное платье. Шевцов и Шерон следили через окно, как она выгоняет из гаража видавший виды «додж», долго заводит мотор. «Додж» чихнул, изрыгнул синий дым и покатил по дороге к Грин-Бэю.

Шерон повела Шевцова на второй этаж, в свой маленький кабинет.

— Вот как ты живешь, — осматриваясь, тихо сказал Шевцов. — Здесь много света…

— Да, — громадные глаза Шерон приблизились к его лицу, — я люблю, когда много света.

Внезапно она спохватилась, что расстояние между ними перешло грань приличий, и смущенно отвернулась.

— Я пойду переоденусь.

Она выскочила из комнаты и побежала по лестнице вниз. Шевцов почему-то ощутил облегчение, когда остался один.

Он машинально перебирал бумаги на столе Шерон, но поймал себя на том, что как бы влезает в ее частную жизнь, и разложил листы в прежнем порядке. Снизу доносился деревянный стук, очевидно, Шерон открывала дверцы шкафов. Шевцов включил настроенный на ультракороткие волны радиоприемник. Программы местных станций не привлекли его, он передвинул рычажок в диапазон коротких волн и покрутил верньер в порыве внезапного острого желания услышать что-нибудь по-русски. Вместо этого он наткнулся на программу «всемирной службы „Радио Европа“ из Парижа.

Шевцов не настолько хорошо знал французский, чтобы полностью понять смысл передачи, но повторяющиеся слова «Магеллан», шаттл, «НАСА» и фамилии астронавтов недвусмысленно указывали, о чем идет речь. О господи, да о чем же еще?! Шевцов протянул руку к верньеру, но она повисла в воздухе на полпути. Что-то мешало ему изменить настройку… Этот голос. Далекий голос в эфире мучительно напоминал Шевцову… Что? Он не мог вспомнить, но был абсолютно уверен, что слышал этот голос раньше. Но когда, при каких обстоятельствах?

Передача закончилась.

— Вы слушали комментарий Джона Хойланда на волнах «Радио Европа»…

Хойланд! Это имя фотовспышкой осветило закоулки памяти Шевцова. Все стало ясным, как июльский полдень. Этот приятный, располагающий голос, он лился тогда свободно и раскованно, цепляя, уводя за собой — вот как сейчас, в передаче «Радио Европа». Тот же голос, те же интонации, воскресившие прошлое.

Шерон застала Шевцова погруженным в глубокую задумчивость. Он даже не обратил внимания на то, как прелестно она выглядит в лиловом шелковом костюме и белых открытых туфельках.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила девушка. Шевцов выключил приемник:

— Знаешь, я, кажется, нашел.

— Что нашел?

— Кого, — поправил Шевцов. — Только что случайно услышал передачу… И думаю, что нашел журналиста, которому можно доверять. Правда, он в Париже. Он американец, но живет во Франции. Обозреватель «Радио Европа» Джон Хойланд.

— Ты знаком с ним?

— Да как сказать… — Шевцов подошел к окну, окинул взглядом пустынную дорогу к Грин-Бэю. — Виделся…

— Хороша рекомендация! — фыркнула девушка.

— Я расскажу… Это было несколько лет назад, я играл тогда в волейбол. Наша команда выехала во Францию на товарищеский матч. Там, в Париже, мы и познакомились с Хойландом, он работал тогда спортивным обозревателем. Посидели в ресторане, поболтали… Он отлично говорит по-русски, рассказывал увлекательные истории…

— И это все? Ты готов довериться человеку только потому, что он говорит по-русски и умеет связно изложить пару историй?

— Подожди, Потом случилось… В общем, один из наших парней влип в крупные неприятности по собственной глупости. Очень крупные. Хойланд помог ему, фактически вытащил, спас, подставляя себя. Никакой выгоды от российского парня он, разумеется, получить не мог. Не мог и опубликовать эту историю, чтобы подзаработать на ней, — она не из тех. Он просто рисковал собой ради практически незнакомого ему человека из чужой страны, потому что ему казалось, что так будет правильно, вот и все.

Шерон присела на складной стульчик:

— Но ведь все это было невесть когда… Захочет ли он ввязываться?

— По-моему, такие люди не меняются… Наша история как раз для него — сейчас он делал передачу о «Магеллане»… И потом, никого другого у нас все равно нет. — Глаза Шевцова потускнели. — Но это пустые разговоры, Шерон. Мы не можем купить билет и улететь в Париж.

— Да… А если позвонить на радиостанцию?

— Объявить о себе на весь мир? Да и что я ему скажу…

— А что ты ему скажешь при встрече?

— Быть может, ничего… Думаю, он узнает меня… Я имею в виду, не только как члена экипажа «Магеллана», но и как русского волейболиста из той злополучной команды… Впрочем, он и так вряд ли забыл… Но это другое дело. Там я буду видеть перед собой человека. Доверие — вопрос личного контакта, Шерон.

Девушка молчала. По ее сосредоточенному лицу Шевцов видел, что она о чем-то напряженно размышляет, вернее, взвешивает со всех сторон известные факты перед принятием решения.

— Я думаю, мы можем попытаться попасть в Париж, — сказала она наконец. — Тем более что в США нам сейчас находиться опаснее, чем где-либо.

— Как? — безнадежно усмехнулся Шевцов. — На воздушном шаре?

— На «боинге». И нам не понадобится покупать билеты, но потребуется много денег.

Шевцов исподлобья посмотрел на нее:

— Если ты задумала подкупить летчиков или что-то в таком роде, брось эту затею. Твоя авантюра закончится сначала в полиции, а потом…

— Нет, это не то.

— Тогда объясни, пожалуйста, — слегка раздраженно сказал он.

Шерон приступила к объяснениям, и по ходу ее речи скептицизм Шевцова постепенно улетучивался.

— Пожалуй, это может сработать, — согласился он. — Но если нет…

— Если нет, мы просто останемся там, где мы сейчас.

— Я хотел сказать, если мы доберемся до Парижа, но все пойдет наперекосяк…

— Надо же что-то делать!

Старенький «додж» миссис Джексон припыхтел назад через два с половиной часа после отбытия, что в общем соответствовало расчетам Шерон. Шевцов облачился в джинсы и серую водолазку. Привезенные миссис Джексон кожаные туфли оказались тесноватыми, и хромота из-за раны еще больше усиливалась.

Миссис Джексон передала дочери толстые пачки денег — семьдесят пять тысяч долларов.

— В банке не удивились, мам? — Шерон уложила деньги в сумку.

— Да нет, там все сочувствуют… Я сказала, что хочу переехать, потому что этот дом полон болезненных воспоминаний.

— Ты молодец, ма. — Шерон обняла миссис Джексон и поцеловала в щеку. — Мы возьмем старину «доджа», ладно? А когда вернемся, пригоним обратно.

— Когда вернетесь… — Миссис Джексон заплакала в объятиях дочери. — Храни вас Господь, дочка… Но неужели мне совсем-совсем, чуть-чуть нельзя узнать, куда вы едете?

— Мама, — с нежностью погладила Шерон ее волосы, — я бы многое отдала, чтобы предложить тебе поехать с нами. Но мы — не самая безопасная компания. И этот дом небезопасен. Тебе лучше покинуть его на время…

— Да, да, — закивала миссис Джексон. — Я пойду к Роудсам, это ведь всего полчаса берегом… Провожу вас и уйду. А потом уеду к миссис Пирс.

Она никуда не уедет. Это ее дом, и в своем доме миссис Джексон никого не боится.

Шерон смущенно вытянула из сумочки десятитысячную упаковку банкнот, протянула миссис Джексон, но та оттолкнула деньги:

— Вам нужнее… Я не пропаду, в доме есть кое-что, зачем мне много… Подождите, я соберу вам поесть на дорогу.

— Не надо, мама. Тут недалеко.

Втроем они вышли на крыльцо. Шевцов сел за руль трудяги «доджа». Шерон устроилась рядом.

Машина тронулась. Шерон смотрела назад до тех пор, пока машущая рукой фигурка миссис Джексон не скрылась за поворотом.

Они ехали вдоль побережья озера Мичиган, триста миль через пыльные окраины Фондю-Лака и Расина, мимо Милуоки по берегу реки, заправляясь на безлюдных бензоколонках сонного, разморенного жарой штата. Они ехали в Чикаго к человеку по имени Барни Кемп.

Проводив их, миссис Джексон все стояла на крыльце, хотя и пыльного шлейфа «доджа» уже не было видно. Потом она повернулась и вошла в дом.

— Это ненадолго, — повторяла она, — ненадолго… Сегодня они виделись в последний раз. Им никогда больше не суждено было встретиться. Брюс опоздал всего на полчаса.

 

20

Люди Брюса (вернее, люди Айры Делана, временно переданные под команду Брюса) взялись за дело с ураганной энергией. У них было неоспоримое преимущество как перед правительственными службами, так и перед Хранителями Ордена: они твердо знали, что астронавты живы, и имели ясную цель. Под видом сотрудников ФБР они быстро вышли на лесничего Тома Хантера, без труда вытрясли из него информацию о краже и конфисковали записку Шевцова. Сам Брюс объезжал окрестные мотели. В «Суитуотере» он нашел брошенный джип лесничего, а портье (даром что был пьян) припомнил темнокожую женщину в мужской одежде, испарившуюся вместе с «порше-турбо» мистера Айронсайда. Машину, конечно, искала и полиция — и нашла возле аэроклуба. Из-за полиции Брюсу было труднее работать там, но охранник все равно ничего вразумительного сообщить ему не мог. Пропали восемь канистр с горючим; исходя из прожорливости вертолетов типа «Дрэгонфлай», Брюс очертил на карте круг, в пределах которого лежало предполагаемое место назначения. В этот круг попал и Грин-Бей, штат Висконсин. Раньше Брюс не верил, что беглецы направятся в дом Шерон, ибо считал это глупым и самоубийственным с их стороны. Теперь он понял, что его перехитрили.

Две скоростные машины одна за другой влетели на поляну перед коттеджем. Из первой выпрыгнули Брюс и парень с автоматом, из второй появились трое с бельгийскими штурмовыми винтовками. Брюс не исключал возможности, что в доме засели правительственные агенты, но проверить это не мог и был полон решимости в случае наличия таковых принять бой.

Они ворвались одновременно через дверь, террасу и окна спальни. Один из боевиков помчался наверх, второй выволок из кухни заплаканную миссис Джексон.

— Здесь никого, сэр, — доложил парень сверху.

— Никого? — Брюс пнул накрытый на двоих стол, с которого миссис Джексон не успела убрать тарелки, заглянул в ванную, где была сложена одежда Тома Хантера. — Ага, вот тряпье, украденное у старика… Придется побеседовать с этой леди. Привяжите-ка ее к стулу покрепче… Хорошо. Итак, мэм. Как вы догадываетесь, вопрос у меня один. Где они?

— Кто? — Миссис Джексон почти не открывала рта, и Брюс скорее увидел этот короткий ответ-вопрос, нежели услышал.

— Кто? — переспросил он, — Не Чип и Дэйл, разумеется. Где Шевцов и Шерон?

— Вы кощунствуете, — разлепила сухие губы миссис Джексон. — Вам отлично известно, что они разбились при посадке.

Брюс резко повернулся, отдал приказ боевикам.

— Не стойте столбами! Может, они в гараже, подвале… Обыщите все!

Двое вышли во двор, а двое оставшихся начали обшаривать комнаты, расшвыривая и ломая все, что попадалось под руку. Миссис Джексон ахнула, когда они добрались до кабинета Шерон.

— Зачем вы все ломаете? Там вещи моей дочери… Вы что, не видите, что там негде спрятаться?

— Ну, согласно вашим же утверждениям, вещи ей уже не понадобятся, — сказал Брюс. — Или нет?

— Сэр! — В комнату вошел один из хозяйничавших во дворе парней. — Я нашел прекрасную сыворотку правдивости… — Он взмахнул паяльной лампой. — С ней кто угодно заговорит. Попробуем?

Брюс, подумав, кивнул головой. Парень достал зажигалку. Из жерла паяльной лампы вырвался язык гудящего пламени. Боевик отрегулировал его так, чтобы длина огненного клина составляла около десяти сантиметров, и наклонился над миссис Джексон, держа лампу в отставленной руке.

— Я в последний раз спрашиваю вежливо, — процедил сквозь зубы стоявший напротив Брюс. — Куда они уехали? Марка и номер их машины?

Миссис Джексон молчала, с ужасом глядя на бледный огонь.

— Итак?

Горячее пламя приблизилось к руке миссис Джексон. Шелк ее выходного платья задымился… Она надела его на радостях, даже не подумав о том, что скажут в городе, увидев ее в праздничном наряде после известия о смерти дочери. В банке действительно решили, что миссис Джексон немного свихнулась от горя.

Теперь, сквозь усиливающуюся боль, в ее мозгу колотилась неуместная мысль: платье, жалко платье… Никаких героических подвигов, никаких стенаний о том, что, если она не выдержит, эти люди убьют Шерон и человека, которого любит ее дочь, — да, да, миссис Джексон не сомневалась в этом, хотя сама девушка еще не догадывалась! Только одно: жалко платье…

Острие клина пламени вонзилось в предплечье миссис Джексон. Запахло паленым мясом. Она не закричала, она не могла кричать. Воздух входил в ее легкие через открытый рот и не находил выхода.

Черты лица Брюса вдруг расплылись в ее глазах, она ощутила боль, другую, НАСТОЯЩУЮ боль, расколовшую ее грудь пополам и разрывавшую левую сторону на части. Миссис Джексон больше не видела ничего. Ее измученное мужественное сердце остановилось.

— О нет, — пробормотал Брюс, не найдя пульса на шее миссис Джексон. — Она мертва… Болтон! Гарри Болтон подбежал к нему.

— Бери Майка, садитесь в машину и двигайте по дороге. Попробуйте их настигнуть, они не могли далеко уйти.

— По какой дороге, сэр? Здесь их десятки. На Сент-Пол, Миннеаполис, Мэдисон, Чикаго, Де-Мойн…

— Хватит! — рявкнул Брюс. — По какой хотите… Делайте что-нибудь!

Болтон выскочил на крыльцо. Хлопнули дверцы автомобиля, машина растворилась в клубах пыли.

— Чарли, — позвал Брюс, — надо здесь внимательнее все осмотреть. Где-то могут быть документы на их машину.

Поиски ничего не дали, да и не могли дать: документы были потеряны в незапамятные времена.

Брюс устало сел в кресло в гостиной. В отличие от своих боевиков, он не был человеком, но это не значило, что он не мог уставать.

— Ладно, поехали в Грин-Бей, — распорядился он. — Там наверняка кто-нибудь знает, какая у них была машина… А может быть, и еще кто-нибудь что-нибудь знает.

— А что делать с этим, сэр? — Чарли обвел комнату жестом циркового иллюзиониста, демонстрирующего публике гвоздь программы.

— Это… — Брюс заколебался. — Сожгите!

Пламя с ревом вгрызлось в сухое дерево коттеджа.

— Пошли, — сказал Брюс.

— Хорошо горит, чисто, — сказал Чарли. — Мне нравится, когда все чисто…

Они забрались в машину, Брюс включил зажигание и развернул автомобиль к Грин-Бею. Никто не оглядывался на взметнувшийся до небес ослепительный факел, ставший погребальным костром миссис Джексон.

 

21

В Вашингтоне, на берегу реки Потомак, возле мрачного, подавляющего угрюмым величием здания Пентагона, безразлично поблескивающего рядами одинаковых окон, затормозила желтая потрепанная «симка». На бетон набережной ступил довольно молодой, ничем не примечательной внешности человек, одетый в костюм типичного банковского клерка. В руках он держал коричневую папку с никелированными застежками. Похоже, в этот солнечный день у молодого человека было неплохое настроение — он даже что-то негромко насвистывал. Не заперев дверцу машины, он пересек улицу, поднялся по каменным ступеням и открыл высокую дверь входа в военное ведомство США, причем предназначенную не для посетителей, а для сотрудников.

Дежурный за столом выжидательно смотрел на молодого человека. Тот как будто не принадлежал к числу служащих Пентагона, но здесь работали тысячи людей — от генералов до уборщиков, и знать в лицо всех новичков было просто невозможно. Дежурный ждал, что вошедший предъявит пропуск, но тот развязно облокотился на стол и подмигнул.

— Классная погода сегодня, а?

— Подходящая… Ищете кого-нибудь?

— Да как посмотреть… Вообще-то ищу. Того, кто у вас поглавнее.

— Министра обороны, что ли? — улыбнулся дежурный.

— Можно и его, — миролюбиво согласился молодой человек. — Позвони-ка сейчас своему начальству и скажи, что тут пришли по поводу… Гм… Касательно «Элис».

— Кто такая Элис?

Веселые огоньки погасли в глазах человека с коричневой папкой. Произошедшая в нем перемена шокировала дежурного. Перед ним стоял кто-то совсем другой — властный, жесткий и даже будто выше ростом.

— Звони, — негромко приказал пришедший. — Дело серьезное, и за легкомыслие тебя по голове не погладят.

Дежурный поднял трубку внутреннего телефона и вызвал майора Хилтон-Томаса.

— Сэр, тут пришел человек насчет какой-то Элис… Да, но он утверждает, что дело серьезное… Пусть запишется на прием обычным порядком? Слушаюсь, сэр…

— Погоди-ка. — Пришедший взял трубку из рук опешившего парня. — Слушайте меня внимательно, майор. Если не хотите завтра же… нет, сегодня же распрощаться со спокойной штабной службой и поехать охранять мир и демократию куда-нибудь, где погорячее, немедленно доложите генералу Таггерту или бригадному генералу Уилсону. Я жду здесь, внизу. Ключевое слово — «Элис». Все понятно? — Он водрузил трубку на аппарат и улыбнулся дежурному, продемонстрировав ряд белых, без единого изъяна зубов. — Вот так, приятель. Я уж посижу здесь на стульчике. Не обижайся, ладно?

Как ни в чем не бывало он сел и снова принялся насвистывать привязчивый мотивчик.

Доклад майора Хилтон-Томаса добирался до генерала Джона Таггерта по неразворотливым каналам официального Пентагона довольно долго, зато последующие события развернулись со скоростью пущенной на перемотку видеоленты. В плотном кольце морских пехотинцев гость проследовал в лифт, оттуда в кабинет Таггерта. Там он сразу сел на стул, держа папку на коленях. Генерал уставился на него немигающим взглядом:

— Итак?

— Итак? — передразнил визитер. — Не могу же я разговаривать в присутствии этих джентльменов. И вы тоже.

Генерал после недолгого колебания сделал отсылающий жест:

— Оставьте нас вдвоем.

Большой сумеречный кабинет (в Пентагоне уютных и светлых помещений как будто бы и вовсе не существовало) опустел. Таггерт повторил сакраментальное «итак».

— Мне кажется, уровень диалога недостаточно высок, — небрежно заметил гость.

— Вам известно, кто я?

— Конечно. Вы — командующий силами противоракетной обороны США генерал Джон Таггерт. А я — представитель организации, владеющей ядерной мощью спутника «Элис». Поэтому удобно ли нам беседовать один на один?

Генерал с полминуты подумал:

— Кандидатура председателя Объединенного комитета начальников штабов вам подойдет?

— Вполне. Еще хотелось бы видеть Эндрю Уилсона и кого-нибудь из ЦРУ.

Таггерт нажал клавишу селектора и приказал секретарю передать Колбрайту и Уилсону просьбу прийти к нему в кабинет, мотивируя обстоятельствами чрезвычайной важности и срочности. Самым высокопоставленным сотрудником ЦРУ, находившимся в тот момент в Пентагоне, оказался Джеймс Моддард. Все трое явились через пятнадцать минут, заполненных напряженным молчанием.

— В чем дело, Джон? — осведомился Колбрайт с порога.

Таггерт кратко отрекомендовал посетителя. Колбрайт помрачнел:

— Вот как… — Он уселся за стол для совещаний напротив гостя, сели и остальные. — Что ж, слушаем вас, мистер…

— Хойл, — помог пришедший, — Стивен Хойл. Зовите меня Стив, хотя это псевдоним, как вы догадываетесь… Надеюсь, видео— и аудиозапись нашей беседы ведется?

— Нет, нет, — солгал Таггерт.

— Жаль. Президенту было бы любопытно взглянуть… Впрочем, как хотите. Итак, наши требования — двадцать миллиардов долларов.

— В противном случае? — спросил Колбрайт.

— Увы, картина незавидная. Ядерные боезаряды будут взорваны в Нью-Йорке, Чикаго и Сан-Франциско. Оставшийся плутоний в виде коллоидной взвеси будет растворен у истоков рек Миссисипи, Миссури, Колорадо и Рио-Гранде, а также в акватории Великих Озер, что лишит Америку питьевых и промышленных водных ресурсов по меньшей мере лет на двести. Взгляните сами. — Он подтолкнул папку к Уильяму Колбрайту. — Здесь принципиальные схемы и монтажные чертежи. Подробно показано, как мы использовали плутоний спутника для изготовления атомных бомб. Покажите вашим экспертам, и они подтвердят, что это не блеф.

— Вы понимаете, что решение будет приниматься не только присутствующими, — сказал Колбрайт, не раскрывая папки. — Сколько у нас времени?

— Сорок восемь часов, начиная с этого момента. Я имею в виду, на всю операцию, а первая выплата — завтра в четыре утра. Кстати, мы вполне одобряем вашу идею о максимально возможной секретности. Это и в наших, и в ваших интересах.

— Да, да. — Колбрайт машинально посмотрел на часы. — Продолжайте. Форма, место, время выплаты?

— Посмотрите, это здесь. — Хойл вновь притянул папку к себе, раскрыл ее и передал Колбрайту один из листов. — Золото в слитках, мелкие неограненные алмазы, анонимные ценные бумаги — здесь указано, какие именно, — и другие высоколиквидные активы. Не пробуйте пометить радиоактивными изотопами или как-то иначе — мы это обнаружим. Мы реалистично смотрим на вещи и понимаем, что выплатить такую сумму полностью за несколько часов вам не удастся. Помимо того мы рассчитали общий объем груза. При максимально допустимых для нас размерах контейнеров — найдете в этой папке — нам пришлось бы слишком долго кружить на одном месте, подбирая их все… Чего нам, безусловно, хотелось бы избежать. Словом, первая партия на два миллиарда долларов должна быть сброшена с вертолета над Атлантическим океаном в точке пересечения тридцатой параллели и семьдесят пятого меридиана. Как сделать, чтобы груз не утонул, придумаете сами. Любая попытка вести наблюдение немедленно — помните, немедленно, в туже секунду, когда мы засечем ее, — погубит Нью-Йорк. Хотите рискнуть городом — дело ваше, боезаряд уже установлен. После того как мы проведем химический и радиологический анализ груза, получите дальнейшие указания.

— Все? — Голос Колбрайта прозвучал резко.

— Почти, остались мелочи… Например, слежка за мной. Я лишь посредник, я только позвоню по телефону, и слежка сама по себе бессмысленна. Но если я через двадцать минут не позвоню, дядюшке Сэму придется туго… А теперь подпишите мне пропуск на выход…

Покрасневший от гнева Колбрайт начал выписывать пропуск.

— Стойте! — закричал вдруг Таггерт. — Не выпускайте его… Есть способы заставить его позвонить!

— Нет, — устало сказал Моддард. — Пусть идет…

— Мудро. — Хойл язвительно улыбнулся Таггерту. — Позвольте откланяться…

Он взял со стола подписанный Колбрайтом пропуск и вышел.

На набережной Хойл забрался в желтую «симку» и минут десять кружил по улицам, хотя и без того был убежден в отсутствии слежки. На Пенсильвания-авеню он зашел в телефонную будку, набрал номер и дождался ответа.

— Это Хойл, — произнес он в трубку. — Финальный отсчет.

Еще через час «Барс» под командованием Айры До-лана покинул базу, выбрался в Мексиканский залив и взял курс мимо Ки-Уэста на просторы Атлантики.

Группа экспертов секретного научного отдела АНБ не покладая рук трудилась над содержимым папки Хойла. Они пристальнейшим образом, чуть ли не пробуя на зуб, изучали схемы, составленные и вычерченные профессором Филлингемом. Мнения разделились поровну. Трое увенчанных лаврами ученых считали, что документы — чистейший блеф и что за столь короткий срок невозможно с применением описанной в них установки создать атомные бомбы на основе плутония-238. Трое других, не менее увенчанных, утверждали прямо противоположное, а профессор Смит даже заявил, что, будь у него представленное на чертежах оборудование и десяток толковых ассистентов, он соорудил бы килотонный боезаряд за пару часов. Теоретический спор грозил затянуться до бесконечности, а президент требовал незамедлительных рекомендаций. Сошлись на том, что если у террористов и нет атомных бомб, то отравить плутонием реки им ничто не помешает.

Вторая группа специалистов, сборная команда ЦРУ и ФБР, занялась личностью Стивена Хойла. Они просматривали видео, слушали аудиозапись, анализировали голос, сличали отпечатки пальцев. Это ничего не дало.

В двадцать часов сорок пять минут по вашингтонскому времени президент подписал распоряжение об отправке под усиленной охраной золота и ценностей на два миллиарда долларов на военно-морскую базу «Саванна-Пойнт» в штате Джорджия.

В перечисленных Хойлом городах работали специальные бригады военной полиции, вооруженные чувствительной аппаратурой. Они сообщали о любом сколь угодно незначительном превышении естественного радиационного фона, подозрительные места тщательно проверялись.

Ровно в четыре часа утра цинковые ящики с золотом и ценностями, помещенные в длинные серые металлические емкости с ручками для переноски, обвязанные пустотелыми блоками для придания плавучести, были сброшены с вертолета в указанной точке. Повинуясь инструкции, вертолет сразу же повернул назад, на базу «Саванна-Пойнт».

В четыре часа десять минут «Барс» всплыл на поверхность океана. Гидроакустическая аппаратура не отметила наличия судов в непосредственной близости. Нулевой результат показало и радиолокационное зондирование воздушного пространства. Айра Долан выбрался на палубу по трапу, проложенному внутри рубки, где ранее находилась всплывающая спасательная камера. Ее отсутствие позволяло принять груз без помех.

Луч прожектора обшаривал волны в рассветном мареве. На первый контейнер они наткнулись сразу, второй и третий нашли чуть позже, а на поиски четвертого, отнесенного течением к северу, ушло полчаса. Как только погрузка закончилась, субмарина легла на обратный курс.

 

22

Зимин включил передатчик.

Это был передатчик Дамеона, собранный из прибывших на «Черном Принце» технологических блоков. Собрать такой передатчик на основе земных технологий было очень трудно, немыслимо трудно… Тем не менее Мист сделал это, сделал уже давно. Иначе как смог бы он контролировать «Черного Принца» на орбите?

Но сейчас передатчики использовались для связи здесь, на Земле. На другом конце линии находился Мист… Зимин не слишком опасался, что их беседу перехватят. Передатчики Дамеона было почти невозможно засечь в эфире. Передаваемая информация кодировалась, накапливалась в кристаллической памяти аппарата и выстреливалась в виде импульса продолжительностью от трех до десяти микросекунд. Способ кодирования и передачи едва ли мог быть разгадан земными специалистами… Хотя как знать. В конце концов это всего лишь радиоволны.

— Феникс вызывает Квадро, — сказал Зимин в микрофон по-русски. — Феникс вызывает Квадро.

— Здесь Квадро, — прозвучал в ответ предельно ясный и четкий голос из динамика.

— Во имя Дамеона, Мист.

— Во имя Дамеона. Не тратьте время на подробный доклад, я получил донесение от источника Альфа. Расскажите, что предпринимается в отношении сбежавших астронавтов. Это наша главная забота.

— Ими занимается Брюс, — сказал Зимин. — Полагаю, они уже убиты или вот-вот будут ликвидированы.

— Да? А как вы представляете собственное будущее в таком случае?

— Но, я думаю, они не успели…

— Мы должны быть на сто процентов уверены, что вы вернетесь в Москву героем. Вы нужны Дамеону.

— Готов исполнять ваши приказы, Мист.

— Поиски продолжать. Девушку уничтожить, Шевцова похитить и вывезти в Москву. Здесь мы будем работать с ним методом нейропрограммирования Дамеона. Мы зомбируем его, сделаем из него виновника и отпустим, ненавязчиво подсказав ФСБ, где его искать. Арестованный, он расскажет им всю правду, но нашу правду. Вместо вас будет фигурировать он. Программу самоубийства мы также заложим в его мозг. Вы видите, Зимин? Я превращаю вашу ошибку в свою победу. Я убиваю трех зайцев, как они любят здесь говорить. Вы возвращаетесь героем, вырвавшимся из плена террористов. Вы занимаете высокий пост в Москве. С гибелью так называемых истинных виновников расследование прекращается.

— Да, но Орден…

— Не беспокойтесь об Ордене. Он будет уничтожен. Поторопитесь передать Брюсу новые инструкции… Как бы он заодно и Шевцова не ликвидировал. Конец связи.

— Подтверждаю.

Зимин выключил передатчик.

Он вышел из приспособленной под пункт радиообмена дощатой будочки под безжалостно палящие лучи прожекторов. Долана на базе не было — «Барс» ушел в первый рейс за американским золотом. База осталась как будто без руководства, но руководить тут было и нечем — бесконечно тянувшиеся часы были заполнены вынужденным бездействием.

Через час, как условились, выйдет на связь Брюс. Разыскать его раньше нельзя, никаких экстренных каналов вызова не предусмотрено. Только бы он не успел…

И еще одно всерьез тревожило Зимина.

Американцы никогда не прекратят поисков своего золота.

Никогда.

Но Дамеону, в сущности, и не требовалось, чтобы они так никогда и не нашли никаких следов… После того как ценности будут включены в оборот выбранных и подготовленных южноамериканских банков, остановить запущенные механизмы будет невозможно. Важно не то, чтобы американцы не нашли золота, а то, чтобы они не нашли его быстро.

 

23

Сплошная облачность предвещала долгое царствие пасмурной погоды. Смолин поднял воротник джинсовой куртки, перешел мокрую улицу и направился к нужному дому на проспекте Космонавтов. Лифт не работал. Полковник взобрался на пятый этаж пешком и надавил кнопку звонка у выкрашенной в бежевый цвет двери. Целую минуту он прислушивался к звукам внутри квартиры, вернее, к их отсутствию… Потом послышались шлепающие шаги, и загремел замок.

Прежде чем отправляться на свидание с бывшей супругой Зимина, Смолин ознакомился с ее биографией, хотя ничего особо примечательного там не вычитал. Ольга Дмитриевна Боровская, тридцать восемь лет, кандидат технических наук. Окончила физфак МГУ, работала в НИИ, потом в лабораториях Звездного городка. Вышла замуж за Зимина (первый брак) семь лет назад, два года назад — развод по обоюдной инициативе, вполне тихий и пристойный («не сошлись характерами»). Смолин подумал, что пять лет — пожалуй, чрезмерный срок для взаимного изучения характеров…

Детьми чета Зиминых так и не обзавелась. Медицинская карта утверждала, что Зимин был бесплоден. Это могло иметь значение для Хранителя Смолина. Если Зимин НЕ БЫЛ человеком… Конечно, их тела почти совершенны, и они могут исполнять все функции, присущие телам людей. Но это ДРУГАЯ форма жизни. Заняться сексом и даже жениться для придания себе более человеческого статуса — все это элементы подделки, но оплодотворить земную женщину ОНИ не способны. Их кровь, сперма, внутренние органы — все это безупречно, выдержит хоть исследование под электронным микроскопом (пока ОНИ живы), и все же это лишь имитация. Маска, не более. Но ведь и земной человек может оказаться бесплодным…

Ольга Дмитриевна приоткрыла дверь. Смолин видел ее фотографии, но личным впечатлениям он всегда доверял больше. На него смотрели серые глаза красивой еще женщины с каштановыми волосами до плеч, выглядящей старше своего возраста. Печать хронической усталости лежала на ее лице, но не такая, какая бывает у женщин, постоянно перегруженных работой и хлопотами по дому. Ольга Дмитриевна, казалось, устала от самой себя. Она была не накрашена и встрепана, словно только что из постели. В пожелтевших пальцах дымилась сигарета без фильтра.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Смолин и предъявил служебное удостоверение. — Я полковник Федеральной службы безопасности Смолин Виктор Михайлович. Я хотел бы поговорить о вашем муже… Бывшем муже, — поправился он.

Женщина молча распахнула дверь, не выразив ни положительных, ни отрицательных эмоций по поводу визита контрразведчика, как будто всю жизнь того и ждала. Смолин шагнул в тесную прихожую, а оттуда в единственную комнату, служившую по этой причине и гостиной, и столовой, и спальней.

Обычно, попадая в незнакомый дом, он старался незаметно подмечать все подробности, справедливо полагая, что дом зеркально отражает личность хозяина. Но в данном случае зацепиться было не за что. Никаких фотографий на стенах, любимых дисков, видеокассет (а из аппаратуры — только радио и телевизор), никаких следов отделки квартиры по своему вкусу. Ощущение пустоты усиливало и то, что в комнате практически не было мебели, кроме безликого набора, модного лет пятьдесят назад, — два кресла, журнальный столик и тахта, сейчас незастланная. На столике красовалась початая бутылка коньяка и захватанная рюмка. Рядом — пепельница, переполненная вываливавшимися на стол окурками сигарет «Прима». Красные смятые пачки виднелись там и тут.

«Странно, — подумал Смолин. — В материалах не было упоминания о том, что она закладывает за воротник, и на работе ее ценят и хорошо отзываются. И по внешности не скажешь, что алкоголичка… Может, тихая бытовая пьяница из тех, что не любят выносить сор из избы?»

Следуя жесту хозяйки, Смолин опустился в предложенное кресло. Перед ним блеснула вторая рюмка, наполнилась коньяком — все молча, даже ни слова приветствия!

Ольга Дмитриевна пригубила напиток, и лишь тогда Смолин впервые услышал ее хрипловатый приятный голос.

— Извините, что не предлагаю закурить. Сами видите, какие у меня сигареты. Вы, наверное, к «Мальборо» привыкли.

Смолин курил только «Яву», но к чему разводить дискуссию о сортах табака.

— Ольга Дмитриевна, я хотел…

— Да, да. — Она махнула рукой, пепел упал с сигареты и рассыпался по халату. Она не заметила этого. — Вы пришли поговорить об Александре. Только что ж говорить, раз он погиб… Ведь он погиб?

— Вы как будто сомневаетесь, — неопределенно ответил полковник.

Боровская негромко засмеялась:

— Виктор Михайлович, вы не журналист, которому поручили написать очерк о подвиге героя. Вы человек контрразведки, а контрразведка не интересуется мертвыми. Ее сфера деятельности — живые.

— Не всегда, — сказал Смолин. — Иногда без информации о мертвых не обойтись.

Боровская потушила сигарету и сразу зажгла новую.

— Из того, что вы избегаете внятных ответов, я заключаю, что либо вы сами ни черта не знаете, либо играете в прятки, — сказала она. — Скорее первое, иначе зачем бы вы пришли ко мне… Да не смотрите на меня, как новобранец на сержанта! Я готова к разговору, мне скрывать нечего…

— Я не думаю, что вы что-то скрываете. И у меня нет списка хитрых вопросов, чтобы загнать вас в угол.

Ничего конкретного. Просто расскажите о Зимине. Характер, привычки… Каким он был?

— Зачем? — передернула плечами Боровская. — Неужели ваши компьютеры знают о нем меньше, чем я?

— Больше, Ольга Дмитриевна… Но они не прожили с ним пять лет и не знают того, что известно вам.

Женщина налила коньяку в свою опустевшую рюмку, сделала движение в сторону Смолина, но его рюмка оказалась полной. Она смущенно (первая явная эмоция с момента прихода полковника) поставила бутылку обратно.

— Начинать, наверное, полагается со знакомства? Тут все было обыкновенно. Я влюбилась. А кто же не влюбится в человека романтической профессии, симпатичного, открытого, заботливого, щедрого?

— Значит, вот каким он вам показался, — пробормотал Смолин.

— Почему показался? Он и был таким. Поначалу.

Смолин промолчал, ожидая стереотипного женского продолжения: мол, поглядишь — хороший человек, а копнешь — подлец. Но Боровская сказала совсем другое:

— Мне думалось тогда, да и теперь тоже, что Александр был… Не равен себе. Не понимаете? Ну, каждому человеку предназначено занять в жизни определенный объем, каждого ждет своя ячейка. Для одних — больше, для других — меньше. Вот если человек заполняет ячейку собой так, что не остается в ней пустого места, — все, он состоялся, будь он писатель или слесарь. А у другого все устроено, все ему дано, вот как Александру, — а ячейка намного больше его.

Последнюю фразу она выделила так, что Смолин невольно усомнился, заполнила ли свою ячейку сама Ольга Дмитриевна. Она унеслась в какие-то свои неясные мысли, рассеянно чертя огоньком сигареты колечки в воздухе. Смолин несмело кашлянул, напоминая о себе.

— Да, — очнулась женщина. — О чем я? Это состояние мятущейся души, мое состояние с ним…

— Но из-за этого не разводятся, — проговорил Смолин. — Тысячи людей не равны себе, и ничего, живут…

— Да, конечно. — Она вздохнула. — Дело не в этом. Трещина появилась примерно за год до развода. Я не смогла бы в точности утверждать, в чем это заключалось. Мне трудно говорить об этом. Я технарь, психология — не мой конек. Положите передо мной чертеж узла ракеты, и я скажу вам: эта железка туда, эта сюда, все понятно. А тут… Не хотите же вы, чтобы я исповедовалась в грехе иллюзорных предчувствий…

— Нет-нет, — торопливо отказался Смолин, соображая, как переключить разговор в более приемлемое русло. — Не надо. Я не священник и не психоаналитик. Меня занимают проблемы попроще. Вы говорили, что за год до развода Зимин изменился. В чем это проявлялось? Есть такое выражение: «любит пожить». Любил ли Зимин пожить?

Женщина задумчиво провожала взглядом поднимающийся к потолку дымок.

— Любил ли? — повторила она, словно обкатывая эти слова во рту, как леденцы. — Я бы не сказала. Да и что это значит? Рестораны, девочки, загулы? Это у космонавта?

— Я не это имел в виду… Вот вы рассуждали о самодостаточности личности. Примерно туже схему можно применить и к отношению к жизни, к деньгам и благам. Существуют соблазны, инстинкты, тайные побуждения и скрытые мотивы. Каким в этом смысле был Зимин?

Глаза женщины заблестели, румянец окрасил ее щеки, но это скорее была не реакция на тираду Смолина, а действие плохого коньяка. Она налила еще рюмку.

— Нет, — твердо произнесла она. — Если бы он рвался к деньгам и благам, избрал бы другую профессию и, я уверена, преуспел бы в ней. Знаете, он был талантлив во всем. Ему бы ничего не стоило стать директором банка. Но я вас поняла. Соблазны, инстинкты — неудачные слова, они стреляют вхолостую. Ему не давали спокойно жить… призраки, так бы я сказала. Последний год до развода он жил словно в постоянном ожидании чего-то… Такого, чего он жаждал и боялся. Говорил со мной, простите, спал со мной, а сам находился далеко-далеко…

— Но, может быть, он был поглощен работой?

— Нет. Работа никогда не вызывала у него такого… опустошения. Нет, это совершенно иное.

Самое время переходить к реалиям, мелькнуло у Смолина.

— Ольга Дмитриевна, как вы полагаете, эти изменения в поведении Зимина были вызваны внешними причинами? Возможно, в его окружении появился новый знакомый. Или какие-то необычные звонки по телефону, неурочные отлучки из дома? Вспомните, пожалуйста.

— Вы его в чем-то подозреваете? Полковник слегка улыбнулся:

— Прямой вопрос заслуживает прямого ответа. Конечно, я заглянул к вам не из чистого любопытства. Предполагается, что катастрофа «Магеллана» явилась следствием ошибочных действий одного из членов экипажа — пока неизвестно кого. Проверяются все. И мы не исключаем, что на эти действия космонавта могло спровоцировать некое лицо или группа лиц. Вот вам честно и откровенно причина моей заинтересованности.

Она была ошеломлена:

— Вы что, всерьез считаете, что Саша мог подстроить крушение корабля?! Убить себя и шестерых товарищей?

— Я сказал «ошибочные действия». А ошибки могут быть отзвуками добросовестных заблуждений… Или чьей-то злой воли.,

Боровская наклонила голову то ли в знак согласия, то ли оттого, что ее потянуло в сон.

— Так я о знакомых Александра, — напомнил полковник.

— Да, — встрепенулась она. — Знакомые… Как будто всех я знала. Отряд космонавтов, ребята из нашей лаборатории. У него были ровные, спокойные отношения с людьми. Ни близких друзей, ни явных недоброжелателей. И вроде бы никого нового не возникало. Хотя постойте…

Смолин обратился в слух и мысленно взмолился, чтобы пленка в его карманном диктофоне не кончилась как раз сейчас.

— Был один случай, перед самым разводом… Мы вышли прогуляться по аллее и обсудить наши невеселые дела… Саша увидел на углу незнакомого мне человека. Попросил меня посидеть на лавочке, а сам направился к нему. Они свернули за угол… Я ждала минут двадцать. Саша вернулся один. Ни до этого, ни после я никогда не видела того человека. Я спросила, но Александр отделался какой-то ничего не значащей фразой.

— Ну хорошо. — Смолин беспокоился о пленке. — А описать незнакомца вы можете?

— Я видела его издали, недолго, да и не присматривалась особенно. — Она наморщила лоб. — У меня не очень хорошее зрение… Средних лет, хотя скорее пожилой… В общем, — не мальчик… Одет был обыкновенно, в темный костюм… По-моему, лысый. Ну не совсем, а с залысинами. Знаете, перед разводом не до того мне было…

Исчерпывающая информация, грустно усмехнулся про себя Смолин. Стоило волноваться из-за диктофона.

— А когда это произошло? Дату не припомните?

— Через три года?! Разве что приблизительно… Это было летом… Разошлись мы девятого июня, ну, а это произошло примерно за неделю… Второго или третьего.

— Так. — Смолин уловил сухой щелчок в кармане — это сработал автостоп диктофона. — Значит, ни до, ни после этого вы того человека не видели…

— Я же сказала… Впрочем, после развода я и Зимина не видела ни разу. Квартиру менял он сам, сам и мебель перевозил, пока я жила у мамы. Он позвонил, и я переехала сюда. Но если вы этого незнакомца подозреваете в чем-то, уверяю вас, напрасно.

— Почему?

— Потому что если бы он замышлял недоброе, прятался бы от свидетелей, нет? От меня хотя бы…

— Пожалуй, вам следует сменить работу и перейти к нам, — отшутился Смолин.

Боровская снова потянулась к бутылке, но, виновато взглянув на гостя, отвела руку. Смолин поднялся, поблагодарил за гостеприимство и двинулся к двери. Женщина окликнула его:

— Скажите мне только одно, полковник… Александр жив?

— Нет, — произнес Смолин и вышел, захлопнув дверь.

Тучи, клубившиеся едва ли не над самой головой, опять разродились хилым дождиком. Смолин шагал с поднятым воротником, засунув руки в карманы. Он направлялся в ресторан, куда должен был подойти Табачников, взявший на себя проверку Шевцова и Рассонова.

 

24

Собрав доступные сведения о Шевцове, Табачников встретился с доктором Котельниковым.

— Типичнейший грипп, — говорил пожилой доктор, — поверьте мне, уважаемый Леонид Савельевич. Неужели наши спецслужбы продвидулись в медицине так далеко, что вы ставите под сомнение диагноз врача?

— Ни в коем случае, — обеими руками отмахнулся Табачников. — Я понимаю, что это не могло быть, скажем, пищевое отравление.

— Нет, нет. У пищевого отравления совсем другие симптомы.

Табачников помялся, не зная, как перекинуть мостик к занимавшему его вопросу, и решил подобраться издалека.

— Скажите, доктор, ведь здесь, в Звездном, сейчас нет вспышки гриппа?

— Нет, разумеется.

— А не показался ли вам странным единственный случай заболевания?

Котельников ответил обтекаемо, чтобы не обидеть собеседника слишком явным указанием на его медицинский дилетантизм.

— Видите ли, Леонид Савельевич, к сожалению, мы с вами живем в мире микробов и вирусов. Вирус гриппа никуда не исчезает, он только мутирует, когда у большинства людей вырабатывается иммунитет к предыдущей… мм… — он поискал термин, понятный полковнику, — модификации. Тогда распространяются эпидемии. Но и в спокойное время кто-нибудь нет-нет да и заболевает. Это не слишком частое явление, но, смею вас уверить, ничего сверхъестественного здесь нет.

— Доктор, — решился напрямую спросить Табачников, — как, по-вашему, есть ли реальная возможность преднамеренно заразить человека гриппом?

— Конечно. Чихнуть на него, к примеру, если вы больны.

— Я имел в виду не это. Например, если бы я, будучи здоровым, хотел бы вывести вас из строя на некоторое время — на день-два, максимум на неделю, — смог бы я изобрести способ заразить вас гриппом?

Глаза Котельникова округлились.

— Вы считаете, что полковника Рассонова…

— Мы ничего не считаем, — отрезал Табачников. — Мы хотим установить истинную картину случившегося. Перефразируя вас, доктор, я бы сказал, что, к сожалению, мы живем не только в мире микробов и вирусов, но и в мире недобрых намерений, которые, увы, иногда осуществляются…

— Это невозможно!

Табачников мог отнести восклицание доктора как к вероятности использования культуры вируса гриппа в преступных целях, так и к наличию в природе недобрых намерений вообще. Он попросил уточнить.

— Работы со штаммами вирусов проводятся под строжайшим контролем, — сухо проговорил Котельников. — Вам это должно быть известно лучше, чем мне. Но если б, д я исхитрился украсть склянку с вирусом из лаборатории, не вижу, что могло бы помешать мне заразить вас…

— Спасибо. — Табачников поклонился, сделав вид, что не заметил мстительного ударения на слове «вас». — И еще один вопрос. Как врач, вы отличили бы симптомы гриппа от схожих, но вызванных неким отравляющим веществом?

— Полагаю, что да, — пожал плечами Котельников. — Если только вы не копаете под мою профессиональную компетентность… Хотя смотря какое вещество… Я же не знаю, о чем идет речь.

— Благодарю вас, доктор. — Табачников собрался уходить. — Да, вот еще что…

Губы врача искривились в подобии улыбки.

— Знаю, знаю. Наш разговор должен сохраняться в тайне.

— Даже от моих коллег, доктор.

От доктора Табачников направился в квартиру полковника Рассонова. Андрей Николаевич, уже вполне оправившийся от болезни, отворил дверь и пригласил Табачникова в гостиную. Он был дома один, и можно было поговорить без помех.

— Итак, чему обязан? — старомодно осведомился Рассонов, и Табачников невольно подумал, что интеллигентно мягкую манеру речи полковник позаимствовал у доктора Котельникова.

— Если вас удивит что-то в нашей беседе… — начал Табачников, но Рассонов тут же прервал его:

— Нет, не удивит. Я ждал вашего визита, точнее, ждал визита человека вашей профессии. После гибели шаттла это естественно. Должен был лететь я, а полетел Зимин. Вы подозреваете, что на «Магеллане» совершена диверсия, что я причастен к ней, симулировал болезнь и вместо себя послал на смерть другого человека. Я правильно изложил ход ваших рассуждений?

Табачников смутился. Действительно, одна из версий в предварительной разработке выглядела именно так, с той разницей, что вместо наивной симуляции предполагалось принятие Рассоновым ослабленного штамма вируса или препарата, вызывающего временное расстройство здоровья. Однако при кропотливой проверке связей и личности полковника не выявилось ровным счетом ничего, что подтверждало бы эту гипотезу. Ныне рассматривались две возможности — случайное совпадение и отравление либо заражение Рассонова с целью заменить его Зиминым.

— Мы не подозреваем вас, Андрей Николаевич, — спокойно сказал Табачников. — Речь пойдет не столько о вас, сколько о вашем дублере.

— О Зимине? Вот теперь действительно озадачили. — Рассонов сел на диван напротив гостя. — Его можно обвинить разве что в эффектном самоубийстве…

— Да? Он что, обладал неустойчивой психикой?

— Да нет, — усмехнулся Рассонов. — Такие люди к нам не попадают… Просто я не возьму в толк, почему мертвый интересует вас больше живого…

— Мы собираем информацию, только и всего. Вы же понимаете, эта катастрофа выглядит не совсем обычно. Будь там один «Магеллан», ладно, но «Элис»…

— Что за «Элис»? — поднял брови Рассонов.

— Вы ничего не знаете?

— Нет.

Табачников был более чем удивлен. Ему и в голову не могло прийти, что основной претендент на полет оставался в неведении о секретной миссии шаттла.

— А, да, — вспомнил Рассонов. — Игорь Шевцов говорил что-то такое, но меня не успели разыскать, а потом я заболел, и нужда во мне отпала.

— Может, и так… — Табачников мысленно сделал отметку в воображаемой записной книжке: запросить генерала Казимова, кого командировали в Звездный для оповещения экипажа об изменениях в программе полета. — Чтобы вы не переживали: «Магеллан» снял с орбиты отработанный военный спутник американцев. Официально предупреждаю, что это секретные сведения.

— И только-то?

Табачникова обрадовало, что Рассонов не придал особого значения его словам.

— Так я о Зимине, — возвратился он к исходной теме. — Вы хорошо его знали?

— Как сказать… — Космонавт задумался. — Его никто не знал хорошо. Он был… Немного особенным.

— Подробнее, пожалуйста…

— Я не хочу бросать на него тень, вроде того, что это был человек с двойным дном и все такое. Но отряд космонавтов — маленькое сплоченное сообщество. Каждый уверен, что на орбите и на земле его не подведут, понимаете? И Зимин никогда никого не разочаровывал. Но все же была в нем какая-то закрытая дверь. Он жил по правилам.

— Что же тут особенного? — не понял Табачников. — Люди определенных профессий, и вашей, и моей, живут по правилам. Никто нас за уши не тянул и не мешал идти в свободные художники.

— Нет… Наверное, я неточно выразился. Как бы вам объяснить… Вот закон, уголовный кодекс. Одни не нарушают его из страха наказания, а другие просто не мыслят, как можно причинить человеку вред.

— Ага, — подключился Табачников. — Следовательно, Зимин был поставлен в рамки и держался под их силовым давлением?

— Вы спросили мое мнение о Зимине, я вам ответил. К несчастью, он погиб. И мы никогда не узнаем, как бы он повел себя вот в такой-то ситуации… Или мне следовало повествовать о мертвых по римскому принципу: хорошо или ничего?

— По роду деятельности мне важна истина, а не римские принципы… Теперь давайте вспомним день, когда вы заболели.

— День как день… Проснулся, позавтракал…

— Минуту. Завтракали где?

— Здесь, дома.

— Придется изъять посуду, которой вы пользовались, для экспертизы.

— Мне подсыпали какой-нибудь дряни? — Рассонов недоверчиво улыбнулся. — Но что тогда покажет экспертиза? По-вашему, я никогда не мою посуду?

— Покажите мне посуду, — попросил Табачников. Они прошли на кухню, Рассонов открыл буфет.

— Вот тарелки. Они все одинаковые, и, как вы догадываетесь, неизвестно, какую я взял в то утро. С вилками то же самое. Но вот моя чашка, я всегда пью чай только из нее.

Он осторожно передал Табачникову огромную синюю чашку в золотистых узорах, треснувшую, с отбитой ручкой.

— Кто знал об этой вашей привычке?

— Да надо мной весь отряд смеется. Эта чашка — притча во языцех. Она у меня вроде талисмана. Космонавты — народ суеверный…

Может статься, подумалось Табачникову, что талисман на сей раз уберег вас от смерти в буквальном смысле, Андрей Николаевич.

— Я заберу ее немного позже, — сказал он. — Не беспокойтесь, через пару дней вы получите ее обратно. Тарелки и вилки тоже.

— Понимаю…

Табачников попрощался с Рассоновым и покинул квартиру. До ресторана, где Смолин назначил рандеву, было недалеко, и, несмотря на пасмурную погоду, он предпочел автобусу прогулку. Надо было проанализировать полученные сведения… Но приводить в систему было почти нечего. Фигура Зимина по-прежнему оставалась загадкой. Привыкший к точности и лаконичности итогов, Табачников честно ответил себе на вопрос, в какой точке он находится. В той же, где все и начиналось.

 

25

Вечерний Чикаго играл брызгами подмигивающих, зовущих, броских огней, как рождественская елка на Пенсильвания-авеню. Пыхтящий «додж», отвыкший от городской суматохи, с трудом прокладывал путь среди важных лакированных лимузинов, деловитых фургонов, суетливых такси. Шерон с плохо скрываемым страхом смотрела в окно машины. Ей мнилось, что каждый прохожий и тем более полицейский пристально разглядывает именно ее. Шевцов вел себя внешне невозмутимо, сосредоточившись на борьбе со скрежещущей коробкой передач, но на душе у него было не легче. Он вспоминал разговор с Шерон в ее доме.

— Есть один человек в Чикаго, — говорила она. — Если он нам не поможет, остается только уповать на Господа Бога… Его зовут Барни Кемп. Он пилот международных авиалиний.

— И он спрячет нас в грузовом отсеке своего самолета?

— Ты не дослушал, — укоризненно сказала Шерон. — У нас был с ним роман четыре года назад… Ему можно верить, он отличный парень.

— Вот как. — Шевцов ощутил удививший его самого укол ревности. — Тогда почему же ты ушла от мистера Кемпа?

— Я не ушла. — Девушка опустила голову. — Мы расстались. Это не одно и то же. Он был женат и сделал выбор, но мы по-прежнему друзья.

Шевцов в раздумье гонял стрелку по шкале настройки выключенного приемника.

— Шерон, если ты веришь в надежность Кемпа, я не буду оспаривать то, что очевидно для тебя… Подумай, а не могли бы мы воспользоваться его связями здесь, в Америке, вместо того чтобы пытаться попасть во Францию?

— У него нет никаких связей. Откуда они у рядового пилота «Транс Уорлд»? Но он не выдаст нас и при возможности поможет. Разве этого мало?

— В нашем положении это очень много, — согласился Шевцов.

Больше они не говорили о Кемпе, а теперь прибыли в Чикаго, чтобы встретиться с ним.

Шерон вышла из машины возле телефонной будки. Шевцов последовал за ней, они втиснулись вдвоем в узкую кабину. Шерон набрала номер и чуть отстранила трубку от уха, чтобы Шевцов мог слышать весь разговор, если он состоится.

— Хелло. — Мембрана задрожала от низкого мужского голоса.

— Барни, это я.

— Здравствуй, Шерон, — произнес Кемп как ни в чем не бывало. Ни одна нотка не изменилась в его тоне, а ведь для него это был звонок с того света.

— Барни, ты один? Можно приехать к тебе сейчас?

— Я один, Шерон. Мэгги в Нью-Йорке до конца недели, а Пол и Джон (он окрестил близнецов в честь блистательных «Битлз») у бабушки в Манкейто.

— Со мной один парень… Барии, мы попали в дикий переплет…

— Догадываюсь, — так же тепло и ровно пророкотал Кемп. — Вы далеко?

— Кварталах в пяти. У нас машина.

— Ну так подъезжайте, — заключил он и положил трубку.

За руль села Шерон. Когда «додж» тронулся, Шевцов повернулся к девушке:

— Этот Кемп или каменный, или откуда-то узнал, что ты жива. Я на его месте упал бы в обморок.

— Надо знать Барни, — скупо улыбнулась Шерон. — Он не каменный, но по виду ни за что об этом не догадаешься.

«Додж» въехал во двор пятиэтажного дома постройки тридцатых годов, без сомнения готового простоять еще лет сто. В просторном чистом подъезде на подоконниках стояли горшки с цветами, стены украшали самоклеящиеся глянцевые плакаты с изображением красоток на яхтах в залитом солнцем океане. Квартира Кемпа помещалась на втором этаже. Девушка позвонила трижды, и сердце Шевцова снова защемило — он почувствовал, что это их давний тайный знак.

Дверь отворилась. Шевцов невольно охнул, окинув взглядом выросшую на пороге громадную фигуру, и впрямь будто вырубленную из скалы. Барни Кемп походил на викинга из скандинавских саг — в ореоле курчавых светлых волос блестели проницательные синие глаза, квадратный подбородок выдавался вперед. Широкий нос и слишком полные губы немного портили его внешность — Кемп не был красив, но от него исходили волны спокойной уверенности и доброты. Присутствие этого человека как-то сразу вселило покой в душу Шевцова. Он безоговорочно поверил Шерон: на Барни можно положиться.

— Проходи, Шерон, — пригласил Кемп. — И вы, мистер Шэфцофф… Уж не буду притворяться, что я вас не узнал.

Он протянул Шевцову огромную, как лопата, лапищу и стиснул ладонь космонавта так, что едва не переломил ему кости.

Квартира Кемпа состояла из пяти или шести комнат — в дальние коридоры Шевцов не заглядывал, потому что хозяин повел их в сверкающую чистотой и панелями неведомых приборов большую кухню, увешанную фотопортретами ливерпульской четверки. Они уселись за некрашеный деревянный стол. Ни о чем не спрашивая, Кемп поставил перед ними бокалы, налил виски и тяжело опустился на застонавший под ним стул.

— Ты не представляешь, как я рад видеть тебя, Шерон, — сказал он, трогательно моргнув. — Я не верил в твою смерть. Я верю только в то, что вижу. Конечно, я очень рад и встрече с мистером Шэфцофф…

— Игорь, — сказал Шевцов.

— О'кей, Игор!

— Я тоже рада, Барни. — Шерон отпила из бокала. — Но не такой встречи я хотела. Мы затравленные звери. Барни. Если узнают, где мы, нас убьют.

Кемп посерьезнел:

— Пусть попробуют, пока с вами Барни Кемп.

— Нам нельзя оставаться в Америке. Нам нельзя не только попадаться в руки властей, но и просто быть замеченными. Это означает смерть.

— Даже настолько серьезно? — нахмурился летчик.

— Да. Поэтому мы пришли к тебе. Нам нужно нелегально попасть в Париж. Я вспомнила, как ты рассказывал… Может, придумаешь что-нибудь?

Кемп встал, сделал несколько шагов по тесноватой для его габаритов кухне, глотнул виски из бутылки.

— Я не летаю в Париж, но не об этом речь, — пробасил он. — Будь вы обыкновенными зайцами, все было бы проще… А так… В Париже с вашими знаменитыми физиономиями вы не пройдете и полметра. Да вас и в самолете опознают.

— Неужели нет выхода? — тихо спросила девушка.

— Не спеши! — прогремел гигант. — Пейте пока виски. Я скоро вернусь.

Он вышел в гостиную, и из-за неплотно прикрытой двери донеслись стартовые аккорды «Сержанта Пеппера».

— Нашел время слушать музыку, — буркнул Шевцов.

— Он всегда слушает «Битлз», когда попадает в трудное положение, — сказала Шерон. — Это его музыка для размышлений, и я не помню случая, чтобы он под нее что-то да не придумал…

Кемп вернулся, когда закончилась первая сторона диска.

— Есть кое-какие 'идеи, — сказал он. — Но к ним понадобится наличность, а я в нулях. Тысяч двадцать пять наскребу, пожалуй, но этого катастрофически мало.

— У нас есть семьдесят пять тысяч. — Шерон раскрыла сумку. — Хватит?

Кемп обрадованно хлопнул себя по колену:

— Должно! Сто кусков — приличная база для переговоров. Сегодня летит в Париж экипаж Мика Брайана. У нас есть шанс.

— Что ты задумал?

— Погоди, Шерон. Тебе не надо объяснять, кто такой Мик Брайан, а Игор… Его не помешает ввести в курс дела. Так вот, сэр, Мик Брайан — авантюрист и сукин сын, но это наш сукин сын. Иногда он занимается контрабандой. Не только из-за денег. Ему нравится рисковать, водить полицию за нос, и экипаж он подобрал себе под стать. Конечно, ваш случай особый… Но я пришел к выводу — не смертельный. Мик сможет доставить вас в Париж.

— Как же он это сделает? — спросил Шевцов. Кемп многозначительно поднял палец:

— Я придумал такую штуку, которая придется Мику по душе. Знаете, сколько человек в экипаже его «боинга»? Четверо. И две стюардессы. А штука заключается в том, что в Париж полетят ТРОЕ. И ОДНА стюардесса. И вы.

У Шевцова перехватило дыхание. Как просто! Но он тут же опомнился:

— Допустим, меня в пилотской кабине будет видеть только экипаж, войдем и выйдем мы вчетвером, и никто не станет под лупой рассматривать одного из летчиков. Отлично. Но Шерон! Стюардессе придется общаться с пассажирами…

— Не часто, — громыхнул Кемп. — Мы попросим вторую девушку, Джейн Олафсон, основные обязанности принять на себя. А Шерон немножко подгримируется, да, Шерон? Ну, какая там вероятность, что кто-то опознает в стюардессе погибшую астронавтку? Тем более что на этой линии летают белые люди… А им, прости, Шерон, что одна мулатка, что другая.

— Но как же они полетят назад? Туда шестеро, оттуда четверо? До шести-то служба безопасности полетов считать умеет.

— А в этом-то и суть! — Кемп был явно доволен собой. — Те двое полетят в Париж чуть раньше, рейсом другой авиакомпании, пассажирами. В Париже вы встречаетесь, меняетесь одеждой, и хоп — их опять шестеро. Неплохо, а? Ну а сейчас я звоню Мику и еду к нему, а вы готовьтесь к отъезду, о'кей?

 

26

В спальне Шерон завладела туалетным столиком супруги Кемпа. Она отослала Шевцова в гостиную менять диски и попросила не входить лишний раз. Игорь прослушал «Плотские желания» Рода Стюарта и впихнул в щель проигрывателя «Легенды блюзовой гитары», когда на пороге появилась Шерон.

В первый момент Шевцов не узнал ее. На него смотрела значительно более светлокожая восточная красавица с азиатским разрезом глаз. Лишь очертания носа и подбородка напоминали прежнюю Шерон. Рука Игоря с пультом дистанционного управления застыла в воздухе.

— Вот это да! — выдохнул он. — Я где-то читал о том, что женщина может совершенно преобразиться, если захочет, но чтобы так…

— Женщины могут и многое другое, Игор, — тихо произнесла Шерон.

Игорь выпрямился, и само собой получилось, что их лица оказались очень близко одно от другого. Нежный и печальный взгляд Шерон словно заворожил Шевцова. Она молчала, ни слова не сказал и он. Наверное, впервые для них стало ясным то, что до них поняли и миссис Джексон, и Барни Кемп…

Тройной звонок в дверь выхватил Шерон из недолгого забытья. Кемп вернулся не один — с ним пришел высокий мужчина в летной форме с хитрыми лучистыми глазами.

Мик Брайан без лишних слов снял с плеча вместительную адидасовскую сумку и достал два комплекта форменной одежды.

— Не мешкайте, — предупредил он. — Мой рейс через два часа, а следующий только послезавтра. Своих я оповестил, так что зеленый свет, ребята.

Форма пришлась Игорю впору — из зеркала на него глядел бравый летчик авиакомпании «Транс Уорлд». Шерон же абсолютно нельзя было узнать в очаровательной стюардессе.

Они спустились к машине Брайана — голубому «бьюику», которому пора было на пенсию, но Мик заботился о машине лично и очень гордился своим раритетом. Кемп загнал «додж» в подземный гараж. Вчетвером они разместились в «бьюике» — Брайан за рулем, Шевцов рядом, Шерон и Кемп сзади. Вспыхнули фары, заурчал мотор, и автомобиль рванулся вперед.

По дороге Брайан давал инструкции.

— Твоя задача, — втолковывал он Шевцову, — поменьше отсвечивать. Мы с ребятами зайдем к Уоллесу втроем, зарегистрируемся и скажем, что Стенмарк — это ты, подойдет прямо к рейсу, потому что у него кто-то там заболел. Это не редкость, у Стенмарка вечно кто-то болеет, когда он заложит за воротник и не хочет дышать на руководителя полетов. Ты в это время смирно стоишь столбиком в том месте, где я покажу, и не шевелишься. Потом я беру тебя за руку, проталкиваю в одну дверцу— и дело сделано. Джейн таким же манером протаскивает на борт Шерон. А что дальше, я объясню в Париже. Все понял?

— Постой. — Шевцов бросил взгляд в зеркальце. — Видишь ту машину за нами?

— Что такое? — забеспокоился Брайан.

— Они повторяют все твои повороты. Может, случайность, а может…

— Черт! — Брайан нажал на газ. Дистанция между автомобилями резко возросла, а потом медленно сократилась.

— В чем дело, Мик? — осведомился сзади Кемп.

— Да не нравится мне эта железка у нас на хвосте…

— Полиция?

— С каких это пор полиция разъезжает на «ягуарах»?

— Стряхни их, — с тревогой в голосе сказал Шевцов.

Шерон обернулась, но свет фар преследователей слепил глаза, и она даже не разобрала, сколько в машине людей.

За городской чертой Брайан выжал из «бьюика» все, на что тот был способен, и даже немного больше. «Ягуар» без видимых усилий держал прежнее расстояние — метров тридцать. Теперь уже все поняли, что это не совпадение. Подтвердила это прозвучавшая автоматная очередь.

— … Черт! — выругался Брайан и повел машину сумасшедшими зигзагами. Пули рикошетили от бетона трассы.

Грег Брюс, сидевший за рулем «ягуара», не знал о приказе Миста сохранить Шевцову жизнь. Поэтому ехавшие с ним Чарли и Билл вели огонь на поражение, высунувшись на полкорпуса из окон машины.

Они засекли «додж» еще на въезде в Чикаго, быстро выяснив в Грин-Бее, какая машина была у миссис Джексон. Они опросили окрестных фермеров, установили дорогу, которой проехали Шевцов и Шерон. Скоростные качества «ягуара» и старенького «доджа» были несравнимы, и Брюс нагнал беглецов на чикагской окраине. Стрелять в городе преследователи не решились. Они проследили «додж» до дома Кемпа, а потом увязались за «бьюиком» Мика Брайана. И вот теперь на дороге в аэропорт их время настало.

Брайан выкручивал руль то в одну, то в другую сторону.

— Это обойдется тебе в лишние полсотни тысяч, Барни, — процедил он.

Кемп не слышал его. Он лихорадочно соображал, и здесь ему не помогала музыка «Битлз». Шерон вцепилась в его рукав.

— «Шипе Рэт»! — крикнул Кемп.

Мик Брайан напряженно кивнул, не отводя глаз от дороги. Он понял: Кемп имел в виду лодочную станцию, расположенную в полумиле отсюда. Если от убийц не удается оторваться, их можно попробовать перехитрить, и «Шипе Рэт» — это шанс. Но сработать нужно с безукоризненной точностью, иначе они попадут в смертельную ловушку.

Идея Кемпа строилась на особенностях подъездной дороги к станции. Она петляла между деревьями и коротким прямым отрезком выходила на дамбу, куда пришвартовывались катера. У самой дамбы стоял домик сторожа, а сторож этот по настоянию арендаторов экономил электричество и включал только дальние фонари, освещавшие лодки. Дорога же, как правило, оставалась в кромешной тьме.

Брайан так круто свернул к станции, что машина едва не перевернулась, а у Шерон вырвался полувздох-полустон. Брюс на секунду потерял «бьюик» из виду, но тут же заметил его вновь, на серпантине к озеру.

— Приехали… — Он повернул вслед за «бьюиком». — Отсюда им деться некуда…

Из перелеска «бьюик» вскарабкался на дорогу к дамбе. Там Брайан развил предельную для столь небольшой дистанции скорость, у самого въезда на дамбу виртуозно затормозил — машину занесло влево, и дверца вздрогнула в сантиметре от стены домика сторожа. «Ягуар» мчался на всех парах. Преследователи прекратили огонь, рассчитывая прижать «бьюик» к берегу и расстрелять его в упор.

Нога Брайана тут же вдавила педаль газа, правая рука молниеносно переключила скорость. «Бьюик» по фантастической дуге обогнул угол дома, прижался к стене и затих — Брайан вырубил двигатель и погасил все огни.

Брюс не верил своим глазам — «бьюик», только что летевший впереди на расстоянии едва ли не вытянутой руки, исчез, растворился в темноте.

Фары «ягуара» освещали пустую дорогу, пока перед радиатором не заблестела водная гладь. Брюс ударил по тормозам. На мгновение ему показалось, что «ягуар» остановится-таки у кромки невысокого искусственного обрыва.

Он опоздал буквально на миг. Машина побалансировала в неустойчивом равновесии над водой и тяжело плюхнулась в озеро, подняв шумные фонтаны брызг.

Брюс рванул ручку дверцы, выскочил из салона. Глубины было всего по грудь, но, пока он выбирался на дамбу, «бьюика» и след простыл. «Ягуар» еще висел над озером, словно размышляя, падать или нет, когда «бьюик» на полном ходу вывернул из-за угла и был таков.

Услышав шум, сторож неохотно включил наружный свет и выглянул.

— Что, не повезло? — сочувственно протянул он.

— Сегодня не мой день, — сказал Брюс. Невидимые сторожу за дамбой Чарли и Билл отходили с оружием в темноту, под прикрытие леса.

— Позвонить в полицию или вы сами? — спросил старик.

— Сам. — Брюс побрел прочь.

— Куда теперь, сэр? — Донельзя разозленный Чарли шмякнул о дерево размокшую пачку сигарет. Брюс ничего не ответил.

 

27

Мик Брайан поставил машину на служебной стоянке. К ним подбежала симпатичная миниатюрная девушка в такой же, как и у Шерон, форме стюардессы «Транс Уорлд» — Джейн Олафсон.

— Привет, — помахал рукой Брайан. — Все в порядке?

— А ты как думаешь? — Она обозначила поцелуй на щеке командира экипажа. — Стенмарк и Мэри уже улетели.

— Тогда принимай под свою команду мисс Форд. — Брайан наградил Шерон первым именем, пришедшим ему в голову.

— Мисс Форд, привет!

— Саманта, — сказала Шерон.

— Очаровательно! — воскликнула девушка. — Я Джейн. Пошли?

Она взяла Шерон за руку и показала куда-то мимо пассажирского здания аэропорта, похожего на освещенный изнутри гигантский хрустальный стакан.

Барни Кемп стоял около машины, облокотившись на открытую дверцу, отчего «бьюик» просел на левый борт. Шерон попрощалась с ним, запечатлев на его губах долгий поцелуй. Шевцов протянул Кемпу руку, тот крепко пожал ее.

— Я никогда не забуду того, что вы сделали для нас, Барни, — с искренней теплотой произнес космонавт.

— Берегите Шерон, Игор. Теперь это ваша обязанность. Старина Барни Кемп уходит со сцены под аплодисменты… Да, вот еще что. Вы же отдали все ваши деньги… Вот, возьмите сто долларов… Это мелочь, но…

— Спасибо, Барни…

Мик Брайан нетерпеливо похлопал Шевцова по плечу:

— Идем.

Он повел Шевцова какими-то запутанными служебными переходами аэропорта и оставил его в высоком помещении с рядами контейнеров, между которыми сновали одетые в синие комбинезоны рабочие.

— Стой здесь, пока я не приду.

— А если…

— Стой, говорят! — приказал Брайан и скрылся.

Шевцов попытался придать себе непринужденный вид, что получалось плохо, но через минуту он успокоился. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Брайан, очевидно, знает, что делает…

Вскоре Брайан вернулся:

— Идем.

Через узкую дверцу в укрепленной металлическими профилями стене склада они попали на летное поле. Шевцова оглушил рев реактивных двигателей взлетающего «боинга». Словно ночной дракон, сверкающий золотой чешуей освещенных пассажирских иллюминаторов, слепя сверхмощными прожекторами, могучая машина пронеслась по полосе и тяжело взмыла в черное небо.

— А наш вон там, — показал Брайан.

Шерон и Джейн Олафсон уже хлопотали на борту. В крохотной кухоньке Джейн помогла Шерон восстановить подпорченный макияж.

— Тебе почти не придется выходить к пассажирам, — говорила она. — Поможешь мне здесь. Я бы все взяла на себя в салоне, но нельзя, нас должно быть двое. Но мы подождем, пока большинство заснет, тебя особо разглядывать не станут, а в начале и в конце рейса поработаю я.

— Сколько времени будет в Париже, когда мы прилетим? — спросила Шерон.

— Одиннадцать утра… Никак не могу привыкнуть к этим сдвигам времени… Самолет летит, земля крутится…

После благополучной посадки в Париже шестеро — экипаж Брайана, Шевцов и Шерон — прошли через служебную дверь. Брайан посмотрел на часы.

— Так, зайцы, слушайте меня. Сейчас двигаете вдоль стоянки до того длинного ангара и направо. Там туалеты, около них ждут Стенмарк и Мэри. Переодеваетесь и валите на все четыре стороны.

— Спасибо, Мик, — от души поблагодарил Игорь.

— Если я понадоблюсь, ты только свистни, — рассмеялся Брайан. — Тебя возить — одно удовольствие. Десять раз туда-обратно — и я миллионер. Но хорошо бы вот еще без стрельбы…

— А как Стенмарк узнает нас? — спросила Шерон.

— По форме и описанию… по словесному портрету! С вами на полицейскую терминологию тянет…

Они попрощались. Полчаса спустя Шерон и Шевцов остались совершенно одни в чужой для обоих стране. Шевцов был одет в джинсовый костюм. Шерон выглядела еще привлекательнее, чем раньше, в легком белом платьице и туфельках на высоких каблуках.

— Куда ж нам плыть? — пробормотал Шевцов по-русски, провожая взглядом фигуры удаляющихся в глубь аллеи Стенмарка и Мэри.

— Что?

— Это стихи русского поэта Пушкина, — пояснил Шевцов. — Они означают затруднительное положение.

— Почему затруднительное? Берем такси, поехали на радиостанцию.

Вдруг подумав о чем-то, Шевцов спросил:

— А деньги на такси у тебя есть?

— Мэри передала мне пятьсот долларов от Барни.

Шевцов улыбнулся. Он и не сомневался, что его сто долларов были не единственным даром Кемпа. Надо знать Барни… истратившего почти все, что он имел, на их перелет.

Ладонь девушки лежала на руке Шевцова. Была ли тому причиной близость Шерон или удачный перелет во Францию, но Шевцова переполняла эйфория, он был уверен в том, что самое страшное позади.

Он вряд ли мог ошибаться сильнее.

 

28

У двойных стеклянных дверей офиса с золочеными буквами «Радио Европа» таксист затормозил. Шерон расплатилась, и они вышли.

— Войдем вместе? — предложила она.

— Нет. Я пойду один. Лучше, если нас не будут видеть вдвоем, хотя бы пока.

— Но я не хочу оставаться одна!

— Придется. — Шевцов погладил ее по руке. — Посиди на той скамеечке в парке.

— Но ты недолго?

— Как получится… Я не сбегу!

Шерон побрела в парк. Шевцов толкнул дверь и вошел в вестибюль. За полированной стойкой светлого дерева восседала крашеная блондинка. Шевцов, избегая ее прямого взгляда, неловко встал вполоборота.

— Я к мсье Хойланду, — составил он самую простую фразу по-французски, какую сумел.

— Подождите, мсье, я сейчас узнаю. — Девушка подняла трубку внутреннего телефона и долго щебетала что-то непонятное Шевцову, а потом повернулась к визитеру:

— Мсье Хойланда сейчас нет. Что ему передать?

— Я… Мне… Тьфу, черт! Вы говорите по-английски?

— Да, мсье.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Шевцов. — Передавать ничего не нужно. Я его старый друг и хотел бы сделать ему сюрприз. (В какой-то степени и то и другое было правдой.) Где я могу найти мсье Хойланда?

— Видите ли, — сказала блондинка по-английски, — наши правила запрещают давать домашние адреса и телефоны сотрудников. Было несколько неприятных инцидентов после некоторых передач… — Видя, что Шевцов очень расстроен, она добавила: — Но я могу вызвать шефа мсье Хойланда мсье Сильвэна или мсье Полякова из русского отдела. Может быть, вы договоритесь с ними. Это другое дело, и тут я не нарушу инструкций. Наших людей нет даже в телефонных книгах, как вы понимаете.

Шевцов задумался: он выбирал.

— А кто из них говорит по-английски?

— Думаю, оба. Но если вы хотите выудить адрес мсье Хойланда, обращайтесь к Полякову. Они как будто бы приятели.

— Буду очень вам признателен, — начал Шевцов, но блондинка уже набирала номер.

Вскоре в холл спустился Поляков, разбитной малый из эмигрантов доперестроечной эпохи. Шевцов мог беседовать с ним и по-русски, но предпочел не афишировать свою национальную принадлежность.

— Я Свен Андерсон из Стокгольма, — представился он. Скандинавская версия имела два преимущества: объясняла акцент и сводила к минимуму перспективу общения на якобы родном языке — вряд ли Поляков знает шведский.

— Борис Поляков… Зовите меня Бьорн, если вам так привычнее. Ищете Хойланда? Напрасно. Он у нас вроде приходящей няни-пьяницы: то ли явится, то ли нет… Вы курите? Нет? Ну все равно. Пошли пройдемся, хоть я покурю. Здесь шеф не разрешает дымить…

Они вышли на тротуар. Шевцов скользнул глазами в сторону парка и увидел одинокую фигуру Шерон на скамейке.

— Там есть бистро, — сказал Поляков, беря быка за рога. — Пропустим по рюмочке, а?

— Принимается, — кивнул Шевцов.

Бистро располагалось метрах в двухстах от офиса. Они заняли столик на свежем воздухе, и Поляков заказал выпивку.

— А зачем вам Хойланд? — полюбопытствовал он, сдирая целлофан с пачки «Мальборо».

— Я его старый знакомый…

Шевцов внезапно спохватился. Сейчас Поляков начнет расспрашивать, где и как они познакомились с Хойландом, а ведь Шевцов не знает о журналисте практически ничего!

Но мысль Полякова сработала в другом, тоже не оптимальном для Шевцова направлении.

— Тогда как же получилось, что вам неизвестен его адрес?

— Мы давно не виделись, — неопределенно пояснил

Шевцов.

— Вот как… — Поляков вытряхнул сигарету из пачки. — но знаете, тут дело тонкое. Вам дашь адрес, а вы маньяк какой-нибудь, ха-ха…

— Я не маньяк, — заверил Шевцов. — Хотите двадцать долларов?

— За адрес старого друга? — хмыкнул Поляков. — Недорого же вы его цените. И вообще это подозрительное предложение…

Он приподнялся, но Шевцов крепко ухватил его за запястье и заставил сесть.

— Послушайте! Я друг Хойланд а. Я всего день пробуду в Париже и вечером улечу в Стокгольм. Я хочу повидать его… — Давление пальцев Шевцова усилилось. — И если вы сейчас же не дадите мне адрес, я сломаю вам руку…

Поляков с выпученными глазами судорожно огляделся вокруг, но под тентом бистро они сидели одни.

— Пустите! Вот психованный швед… Да получайте ваш адрес, я пошутил!

Он торопливо назвал адрес, и Шевцов отпустил его руку. Поляков потер покрасневшее запястье:

— Ну вы и псих… Да я же просто хотел поболтать.

— У вас своеобразная манера шутить, Бьорн. Когда-нибудь вас пристрелят.

С этим жутковатым пророчеством Шевцов встал из-за стола и удалился, предоставив незадачливому собеседнику платить за выпивку. Поляков посидел, пока странный швед не скрылся из вида, достал мобильный телефон и позвонил Хойланду домой… Потом на мобильный… Он не дозвонился.

— Да какое мне в конце концов дело, — ворчал он под нос, возвращаясь на радиостанцию. — Пусть Хойланд сам разбирается со своими друзьями… Но кого мне так напоминает этот швед? На кого он похож? Может, на того типа, который в прошлом году ободрал меня как липку в Монте-Карло?

Тут Полякову принесли сводку русской прессы для вечернего обзора. Он углубился в работу и выкинул шведа из головы.

Шевцов сел на скамейку рядом с Шерон. Она прижалась к его плечу — короткая разлука стоила девушке немало нервов.

— Что?

— На радиостанции Хойланда нет, но я раздобыл его домашний адрес.

— Едем?

— Да.

Таксист вез их окольными путями. Они вышли из машины, не доезжая метров сто до указанного Поляковым дома. Таксист развернул машину и умчался прочь.

Шевцов рассматривал престижные особняки справа, многоквартирные дома слева. У подъезда особняка наискосок, почти напротив дома Хойланда, стоял темно-синий «сааб». Шерон осталась ждать на углу. Шевцов поднялся к квартире Хойланда, позвонил. Сердце колотилось, как отбойный молоток.

Тишина. Шевцов еще раз надавил кнопку звонка и держал ее, пока не устал палец. Никто не открывал. Игорь вернулся к Шерон и поведал ей о неудаче.

— Что же делать?

— Подождем, — сказал Шевцов. — Должен же он когда-нибудь прийти домой.

— А если он уехал из города?

— Гм… Будем надеяться, что нет.

— Не можем же мы торчать до вечера посреди улицы!

— Не можем, — согласился Шевцов. — Но вон из того ресторанчика мы увидим, если он появится у подъезда.

Он подхватил Шерон под локоть и повел к ресторану.

— Игор, а ты узнаешь Хойланда издали? Ведь ты не видел его так давно…

— Узнаю, — решительно сказал Шевцов. — Обязательно узнаю. Не могу не узнать.

 

1

«Бентли» заместителя шефа АНБ Эндрю Берринджера выписывал причудливые коленца на дороге, но отнюдь не потому, что водитель Берринджера был пьян. Водителя вообще не было. Берринджер ехал без водителя и без охраны впервые с того дня три года назад, когда занял высокий пост в Агентстве национальной безопасности. И также впервые с того дня он принял приличную дозу спиртного. Теперь было можно.

Из рабочего кабинета в Вашингтоне он ушел в три часа пополудни, предупредив секретаря, чтобы сегодня его не ждали. Не понятый секретарем подтекст этой фразы был иным: Берринджер не вернется уже никогда.

Он отослал охрану и водителя в конференц-зал под тем предлогом, что сейчас поднимется к ним и сообщит ряд новых официальных инструкций. Сам же сел за руль «бентли» и поехал домой, в Антуан-Плэйс. Он хотел остаться один в этот последний день.

То, что последним станет именно этот день, не вызывало сомнений. По роду службы Берринджер располагал огромными возможностями компьютерной, электронной и традиционно ортодоксальной слежки, а внеслужебная деятельность в рамках Ордена (создание розыскных структур, проникавших в секретнейшие компьютерные сети Америки) позволяла ему знать все и обо всех.

Но знать — еще не означает контролировать.

Берринджер был превосходно информирован о каждом шаге Тернера, получившего полномочия Моддарда. Тернер подбирался к источнику утечки сведений, и ни остановить, ни хотя бы придержать его Берринджер не мог. А Тернер пользовался отнюдь не только методом исключения. Он сумел докопаться до связей Берринджера, скрытых от Ордена, его не санкционированных ни шефом АНБ, ни президентом, ни Моддардом поездок и встреч, поступлений на его номерные счета в Швейцарии немалых сумм неизвестного происхождения и покупки недвижимости в разных странах Запада через подставных лиц.

С глухой тоской Берринджер видел, как сжимается кольцо, и был бессилен этому помешать. Даже убийство Тернера не решало проблемы — одного Магистра заменили бы другим и все пошло бы по-прежнему. Еще позавчера Берринджер мог бы попытаться сбежать, но он промешкал в бессмысленной надежде, что Тернеру не удастся раздобыть прямых доказательств… А ему удалось.

Машина Берринджера пронеслась по каштановой аллее и затормозила у подъезда виллы, едва не уткнувшись радиатором в каменные ступени крыльца. Экономке, вышедшей навстречу, Берринджер приказал немедленно убираться прочь и прихватить весь обслуживающий персонал. Он поднимался по ступенькам медленно, иногда спотыкаясь. Берринджер отвык от спиртного, координация движений была нарушена, но мозг работал четко, мысли не путались, и туман в голове не бродил. Выпивка не помогла.

По широкой лестнице из холла бывший — да, уже так — заместитель шефа АНБ, бывший Магистр Ордена поднялся в роскошную розовую спальню (одну из четырех на втором этаже). Он знал, что найдет Глорию там. В самом деле, любовница Берринджера, поразительно бездарная актриса Глория Тайсон, возлежала в розовой спальне на императорской кровати под балдахином с бокалом в руке. Она была одета в дикий наряд — по ее мнению эротичный, а в действительности безвкусный. Увы, деньги Берринджера не могли купить ей ни таланта, ни ума.

— Что случилось, дорогой? — медоточивым голоском проворковала Глория. — Ты так рано… И, кажется, выпил?

Она подошла к нему, обняла за шею, в ее дыхании смешивались ароматы дорогого ликера и шоколадных конфет. Берринджер выругался и оттолкнул любовницу так, что она упала обратно на кровать.

— Да что происходит? — обиженно спросила она.

— Тебе лучше уехать, и быстрее!

Актриса пренебрежительно передернула плечами. Наделенная недюжинной интуицией, какой природа в качестве компенсации нередко награждает не очень умных женщин, она давно ожидала этого и была готова к такому повороту. В свое время Берринджер перевел немало долларов на ее личный счет. Она не пропадет. К тому же всегда найдется идиот, перед которым достаточно повертеть задницей, чтобы не обеднеть…

В окно Берринджер увидел, как от виллы отъезжает ее красная «ланча». Он прошагал в кабинет.

За антикварным письменным столом, приобретенным личным дизайнером Берринджера на аукционе «Сотбис» за двадцать четыре тысячи долларов, он почувствовал себя лучше. Расслабился, снял галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. На столе не было никаких лишних бумаг — Берринджер не любил беспорядка. Он подвинул к себе чистый лист, вынул из кармана пиджака паркеровскую авторучку, несколько минут что-то писал. Затем открыл вмонтированный в стену кабинета сейф, достал и положил рядом с бумажным листом фотографию. На нижней полке сейфа угрожающе поблескивал девятимиллиметровый пистолет «спрингфилд П-9». Выстрел разнесет черепную коробку Берринджера вдребезги.

Он взял пистолет в руки, ощутил холодную основательность его массивной рукоятки. Положил на стол перед собой, закрыл глаза и минут десять сидел неподвижно. Потом поднял пистолет… И снова опустил его на стол.

На аллее послышался звук мотора. Берринджер с горькой гримасой презрения к самому себе подошел к окну, отодвинул штору. Из черной машины выходили четверо, среди них Моддард и Тернер. Их шаги и негромкие голоса уже звучали на лестнице… Он посмотрел на «спрингфилд». Как это сказал Иисус Христос Иуде? «Что делаешь, делай скорее…»

Берринджер поднял пистолет. Громыхнул выстрел.

В оставленной записке на имя Моддарда Берринджер признавал свою вину, то, что он предал Орден. Он писал, что поступил так лишь под давлением, прижатый к стене компрометирующими документами. Связь осуществлялась через человека, изображенного на фото… Это было все, Берринджер больше ничем не мог помочь Ордену… Его, по существу, использовали втемную — а иначе и не могло быть.

На следующий день в прессе появилось сообщение о внезапной кончине заместителя шефа АНБ Эндрю Б. Берринджера от инфаркта.

Его предсмертная записка дала еще один толчок и без того бешено вращавшимся колесам локомотива. Приходилось спешить, очень спешить. Когда Моддард и Тернер появились на вилле Берринджера, ценности еще на два миллиарда долларов были сброшены в Карибском море на двадцати градусах северной широты и восьмидесяти градусах западной долготы.

 

2

В Москве непродолжительный период хмурых дождей сменила несусветная жара. Михаил Яковлевич Гольданский, директор и владелец строительной фирмы «Русские ворота» (под столь необычным названием подразумевались конечно же ворота между Востоком и Западом), долго стоял в сомнениях и колебаниях перед раскрытым шкафом, выбирая галстук. Он собирался ехать на важную встречу. Вот-вот должно было состояться подписание контракта с американцами на поставку высококачественных строительных материалов для нашумевшего проекта «Москва-Юниверс». Речь шла о возведении в российской столице супернебоскреба, самой высокой в мире башни, долженствующей вознестись на шестьсот метров. В невиданной громадине планировалось ПО этажей, не считая технических, рестораны, смотровые площадки и ни много ни мало 70 лифтов.

Фирма Гольданского принимала активное участие в осуществлении грандиозного замысла. Территория, выделенная под строительство делового центра России, была уже зачищена, и первую очередь готовились запускать в этом году. Гольданский приложил максимум усилий к тому, чтобы заполучить такой выгодный подряд. Пусть вклад его фирмы в общий котел стройки века будет и невелик, но то, что кажется небольшим с точки зрения гигантских масштабов, вполне достаточно для одного человека. Михаилу Яковлевичу пригодились не столько энергия и предприимчивость, сколько связи в верхах, налаженные не совсем обычным путем. В Соединенных Штатах, куда он то и дело летал для переговоров о поставках материалов, ему пришлось выполнить несколько деликатных поручений. О том, чьи это поручения и каков их истинный смысл, расспрашивать не рекомендовалось.

Михаил Яковлевич считал, что оказывает услуги российской разведке, которая в свою очередь не остается в долгу и успешно проталкивает «Русские ворота» и на американском, и на отечественном рынке. Зачем разведке понадобилось прибегать к его помощи — об этом Гольданский не задумывался. У всех свои резоны.

Лифт доставил Гольданского на первый этаж. За рулем «вольво» уже ждал шофер Саша. Телохранитель директора «Русских ворот» распахнул дверцу, Михаил Яковлевич сел в машину, и Саша тут же лихо рванул с места. «Вольво» влился в поток машин.

Гольданскому некогда было глазеть по сторонам и любоваться улицами Москвы. Он достал почти готовые к подписанию документы, разложил на крышке кейса. Как будто все в порядке, но по поводу пятнадцатого пункта о размерах неустойки в случае срыва сроков можно бы и поспорить…

«Вольво» затормозил на перекрестке на красный свет. Ни впереди, ни сзади машин не было, поэтому Саша слегка удивился поведению мотоциклиста, который остановился вплотную к задней дверце «вольво». Одежда мотоциклиста также —выглядела странно для жаркого дня— наглухо застегнутая кожаная куртка, на голове шлем с отражателем, прозрачным только в одну сторону. Саша занервничал, подал машину вперед — проскочить под красный он не мог — наперерез «вольво» один за другим мчались автомобили.

Телохранитель уже все понял. Он бросился прикрывать Гольданского собой, но опоздал.

В руке мотоциклиста блеснула вороненая сталь пистолета с глушителем. Выстрел был только один, но ювелирно аккуратный. Совершенно непонятно, как мотоциклист сумел прицелиться сквозь тонированное стекло, но он сделал это. Пуля попала в самую середину лба Гольданского. Тот нелепо дернул руками, обмяк и сполз по спинке сиденья. Кейс соскользнул на пол с его колен, бумаги закружились в воздухе, как огромные бабочки. Телохранитель выхватил пистолет, но мотоцикл уже скрылся за углом.

Это случилось вскоре после того, как Дэвиду Тернеру удалось установить, что на снимке, оставленном Берринджером, изображен русский бизнесмен Михаил Гольданский.

Михаил Яковлевич оказывал услуги отнюдь не разведке, как он считал вовсе не по простоте душевной, а из нежелания лезть в опасные дебри. Он оказывал услуги Дамеону и был единственным звеном, связывавшим заместителя шефа АНБ Магистра Берринджера с Мистом. Он был единственной нитью, за которую мог потянуть Орден. Поэтому он был обречен.

 

3

Рэнди Стил продолжал неусыпные бдения на своем наблюдательном посту. В бинокль он видел Игоря Шевцова, входившего в подъезд дома Хойланда, и отметил портретное сходство незнакомца с фотографией погибшего космонавта в газете, но посчитал это сходство случайным. Лицо Шевцова не обладало ярко выраженной индивидуальностью, лица такого типа встречаются не так уж редко. Но Рэнди запомнил его и зафиксировал визит в записной книжке, как делал всякий раз, когда в дом Хойланда входил неизвестный ему человек (жильцов и постоянных гостей он давно изучил). Он даже заметил, как на улице к неизвестному подошла темнокожая девушка, и они направились в ресторан.

Шевцов и Шерон сидели в притемненном зале третий час. За это время они съели и выпили все, что могли (не особенно, правда, налегая на спиртное), и официанты начинали коситься на них, подозревая неплатежеспособных клиентов. Шевцов устроился у занавешенного окна и наблюдал за улицей в приоткрытую щель.

Ураганом промчавшийся мимо «фольксваген» как вкопанный встал у дома Хойланда. Водитель вышел из машины, поднял капот и с недовольным видом принялся копаться в моторе.

— Это Хойланд, — сказал Шевцов.

— Ты не ошибаешься?

— Нет.

Шевцов порывисто встал. Перед ним как из-под земли вырос официант со счетом. Шерон полезла в сумочку за деньгами, а Шевцов, мешая французские и английские слова, объяснил, что ненадолго отлучится, а девушка подождет его здесь.

Шерон сжала руку Игоря:

— Пусть все будет хорошо!

Шевцов поцеловал ее в щеку и вышел. Каждый шаг давался ему с трудом. Метрах в трех от «фольксвагена» он остановился.

— Мистер Хойланд, — тихо позвал он. Хойланд выпрямился и увидел Шевцова… В отличие от Рэнди и остальных он мгновенно понял, кто стоит перед ним. Он захлопнул капот и открыл дверцу.

— Садитесь в машину, — пригласил он.

Шевцов пригнулся и забрался на переднее сиденье рядом с водительским местом. С полминуты оба молчали, приглядываясь друг к другу.

— Полагаю, вы меня узнали, — произнес Шевцов.

— Да. Вы Игорь Шевцов, космонавт… и отличный волейболист! — ответил Хойланд на хорошем русском языке.

— Вы помните… — Игорь тоже перешел на русский. — Я рад, разговор будет проще. Только вот не знаю, с чего начать. Понимаете… — Он замялся.

— Зовите меня Джон, — сказал Хойланд.

— Понимаете, Джон, эта история… Словом, в нее нелегко поверить.

— Возможно, я бы и не поверил, расскажи ее мне кто-нибудь другой, — заметил Хойланд. — Но вы передо мной, и я не предвижу ничего более невероятного.

Рэнди, включивший приемник подслушивающего устройства, проклинал все на свете. Они говорили на незнакомом языке! А между тем одинаково звучащие на всех языках мира слова «космонавт Шевцов» недвусмысленно указывали, что он на пороге еще одной суперсенсации. Это не совпадение, не просто похожее лицо. Это — Шевцов, похороненный в закрытом гробу, и он здесь! А Рэнди не может понять ни слова из их беседы… Ладно, переводчика он будет искать потом, сейчас главное — записывать разговор и наблюдать. Рэнди приник к окулярам бинокля. С высоты второго этажа он разглядел в машине только фигуру Шевцова ниже плеч и руку Хойланда.

— Если очень коротко, так, — сказал Шевцов. — На «Магеллане» не было никаких технических повреждений. На нас напали… Убили весь экипаж. Мне одному удалось бежать, — но меня преследуют. Когда я ехал в аэропорт, чтобы лететь во Францию, они обстреляли мою машину…

Он твердо решил не упоминать о Шерон, пока не сориентируется в обстановке.

— Почему же вы обратились ко мне, а не к американским властям? — спросил Хойланд.

— Потому что я — свидетель… И такая операция невозможна без массы крупных и мелких информаторов во всех правительственных структурах. Если же те, кто напал на «Магеллан», узнают, где я нахожусь, то и дня не проживу, будь я хоть в бронированном бункере со взводом охраны.

— И чем, по-вашему, могу помочь я, обозреватель радио? — Хойланд полез за сигаретами. В пачке сиротливо болталась одна. Хойланд рассудил, что космонавт вряд ли курит, и зажег ее сам.

— Именно тем, что вы журналист. Программа об этом превратит вас в звезду. Нашу смерть придумало правительство…

Он прикусил язык, а Хойланд сделал вид, что оговорка «нашу» прошла мимо него, и спрятался за дымовой завесой.

— Мою смерть придумало правительство, — неловко поправился Шевцов, — чтобы скрыть собственное фиаско и беспомощность. За мной охотятся убийцы, а мы с вами устроим охоту на них. Ну как? По-моему, это тема не для одной радиопередачи или статейки. Это тема для книги, самого потрясающего документального бестселлера в истории журналистики.

— Заманчиво, — сказал Хойланд. — Но что можем противопоставить мы вдвоем этому… гм… заговору?

— Я пришел к вам, потому что доверяю… Как у журналиста, у вас должны быть определенные связи… Или подходы… Словом, это ваша кухня, вам лучше знать. Мы обязаны найти выход на группу людей — в спецслужбах ли, в полиции или администрации, — которым мы… которым я смогу доверять. Тогда я передам им информацию в обмен на заботу о сохранении моей жизни. А вы опишете все это в книге.

И тут Хойланд совершил ошибку, абсолютно непростительную для Магистра. Мысль о том, что у Шевцова могут иметься важнейшие сведения для Тернера и Моддарда, заставила его сделать то, что сам он всегда считал грубейшим промахом, — поторопиться.

— Такие люди есть, — произнес он. Шевцов искоса посмотрел на него:

— И почему я должен им верить?

— А почему вы доверились мне?

— Потому что вы рисковали собой в той волейбольной истории… Так кто же эти люди?

— Один из них — Дэвид Тернер из ЦРУ…

Хойланд надеялся, что упоминание о ЦРУ произведет на Шевцова впечатление. И произвело, но совершенно обратное тому, на какое он рассчитывал… В сознании человека, выросшего в России, каких бы взглядов он ни придерживался, чаще всего отпечатывается не слишком привлекательный образ ЦРУ. Шевцов не был исключением. Говоря Хойланду о спецслужбах, он меньше всего имел в виду ЦРУ. Он боялся ЦРУ, боялся того, что именно там агенты его врагов — его и Шерон! — чувствуют себя вольготно. И вот… Ну и влип! Счастье еще, что не успел рассказать Хойланду о Шерон… Хойланд взглянул в побелевшее лицо Шевцова:

— Вам нехорошо?

Заботливый вопрос подсказал Шевцову ход. Вместо ответа он прикрыл глаза и начал медленно сползать с сиденья. Встревоженный Хойланд наклонился над ним. Шевцов резко выпрямился и нанес ему сокрушительный удар ребром ладони по шее, вложив в него всю силу. Даже из неудобного положения удар вышел великолепный. Хойланд не успел среагировать, поскольку не ожидал выпада. Он без звука повалился на рулевое колесо. Шевцов рывком распахнул дверцу и кинулся к ресторану. Редкие прохожие оглядывались на него с недоумением.

Рэнди понял, что нельзя терять ни секунды. Вслушиваясь в разговор по-русски, он уловил имя Дэвида Тернера, а спустя какое-то время в машине произошла молниеносная схватка. Все равно, что они там не поделили, — Шевцов удирает от Хойланда, это ясно. Рэнди поможет ему.

Он швырнул бинокль, кубарем скатился по лестнице, прыгнул в «сааб» и повернул ключ зажигания. Мгновение ему казалось, что двигатель не заведется, но мотор заурчал как обычно, и Рэнди дал газ.

С визгом покрышек он затормозил перед космонавтом, перегородив машиной улицу, толкнул дверцу и крикнул (по-английски, разумеется, но как правильно произносится фамилия, он уже запомнил).

— Садитесь, Шевцов!

Игорь остановился. Что происходит, кто выследил его? Те? Они бы стреляли сразу, как в Америке, нет? Или… Неужели ЦРУ? Но как, когда? Эти бессмысленные обрывки вопросов без ответов пронеслись у него в мозгу меньше чем за полсекунды, пока он стоял и ошеломленно смотрел на Рэнди.

Стил высунулся, насильно втянул Шевцова в машину, захлопнул дверцу. Тот даже не сопротивлялся, находясь как будто в ступоре.

— Не бойтесь, Шевцов, — частил запыхавшийся Рэнди. — Я хочу помочь вам. Я журналист, меня зовут Рэнди Стил, я случайно вас опознал… Где ваша девушка? Надо скорее срываться отсюда! Не сидите же как истукан! Или вы хотите, чтобы вас поймали?

Последняя фраза сработала. Шевцов моментально осознал смысл слов Стила. Перед ним журналист, он на автомобиле, а что еще нужно?! Главное сейчас — убраться как можно дальше от Хойланда, а там увидим. Шевцов выскочил из машины, дернул дверь ресторана.

— Шерон!

Та с испугом в глазах сорвалась с места и бросилась к Шевцову. Без объяснений он втащил девушку в «сааб». Рэнди не мешкал ни секунды. Полминуты спустя они были уже далеко.

… Превозмогая резкую головную боль, Хойланд с усилием оттолкнулся руками от руля, оперся затылком на подголовник. Его сигарета дымилась на полу. Хойланд поднял ее и погасил.

Конечно, космонавта поблизости не было. Пропал и темно-синий «сааб», принадлежавший, по-видимому, владельцу двухэтажного особняка. Шевцов угнал машину? Какая теперь разница… Он исчез, и необходимо срочно связаться с Тернером.

Получив вызов Хойланда, Тернер ответил, что немедленно проинформирует Моддарда и вылетит в Париж.

 

4

«Сааб» Рэнди Стила остановился на набережной Сены. Рэнди вытряхнул сигарету из пачки, закурил и обернулся к прижавшимся друг к другу на заднем сиденье, пассажирам.

— Вот теперь здравствуйте, мистер Шевцов, и вы, мисс Джексон. Очень рад видеть вас. Как я уже говорил в менее подходящей для светских церемоний обстановке, мое имя Рэнди Стил. Я американский журналист (Рэнди умышленно не уточнил, из какой газеты. Пусть считают, что он представляет солидное издание). И раз уж мы познакомились, может быть, вы объясните мне, что происходит? — Он достал стеклянную фляжку. — Виски хотите?

Пассажиры не отказались. Рэнди последовал их примеру, отхлебнул больше, чем Шевцов и Шерон, вместе взятые.

— Спасибо, что помогли, мистер Стил, — сказал Шевцов. — Мы рады, что встретили вас. Мы искали журналиста со связями.

— Поэтому и пришли к Хойланду?

Шевцов поразился осведомленности американца:

— Вы это знаете?! Рэнди рассмеялся:

— Это мои маленькие профессиональные секреты… Хойланд — человек ЦРУ, не доверяйте ему ни в коем случае…

Шевцов кивнул, Шерон же вздрогнула.

— А с какой стати мы должны доверять вам, мистер Стил? — спросила она звенящим как натянутая струна голосом.

— Вам опасаться нечего, — усмехнулся Рэнди. — Мне нужна сенсация. Что нужно вам — я не знаю, но я готов оказать вам помощь в обмен на эксклюзивное право публикации вашей истории…

— Хорошо, мистер Стил, — проговорил Шевцов. — Допустим, вы искренне хотите нам помочь. Но сможете ли вы? У вас есть связи в верхах, в спецслужбах? Не в ЦРУ, конечно…

Рэнди задумался. Он мог обмануть их, но кто знает, к каким осложнениям это приведет в дальнейшем? Что бы ни предстояло, это не будет просто и легко, и лучше сразу расставить точки над «i».

— У меня нет обширных связей, — честно признался он. — Зато у меня есть деньги, довольно много денег. У меня есть энергия и стремление добыть материал для статьи или книги. По-вашему, этого мало?

«Кажется, парень не врет, — подумал Шевцов. — Будь он из ТЕХ, к чему все это? И того, что он перечислил, совсем немало».

— Делать нечего, мистер Стил. У нас нет выхода, к тому же вы мне симпатичны, — подвел итог Игорь. — Но не подыскать ли нам более удобное место для разговора?

— Я снимаю особняк напротив дома Хойланда. Оттуда я вас и увидел… Мы подъедем к черному ходу, с противоположной стороны. Вас будут разыскивать где угодно, но не думаю, что в двух шагах от его дома…

— Поступайте, как считаете нужным, мистер Стил, — сказала Шерон.

— Просто Рэнди, — широко улыбнулся он.

— Отлично, Рэнди. Вверяем себя вашим заботам.

Стил тронул машину. Он не обратил особого внимания на пристроившийся сзади серый «фиат» — в Париже много машин.

Во дворе, у двери черного входа в особняк они вышли из «сааба» и через кухню прошли в гостиную первого этажа, откуда Рэнди провел их наверх.

— Здесь две спальни, — тоном экскурсовода в музее комментировал он, — с двумя отдельными ванными комнатами. Обе ваши… Или вам понадобится только одна? — Он хитро прищурился. — Ладно, я устроюсь внизу. — Он сгреб в кейс приемник, бинокль, свои записи. — Вы голодны?

— О нет, — поспешно заявила Шерон. — Пока мы ждали Хойланда в ресторане, пришлось проглотить месячную норму продуктов.

— Но от выпивки вы не отвертитесь, — подмигнул Рэнди. — Сейчас соображу.

Он ушел, забрав с собой кейс. Шевцов задернул занавески на окнах.

— Кто его знает, этого Рэнди, — в раздумье сказал он. — Как будто бы с ним все в порядке, а вместе с тем… Ты заметила, что он собрал в свой чемоданчик?

— Я не присматривалась.

— Там был мощный бинокль, кажется, такие настраиваются и для ночного видения. И какое-то электронное устройство… Похоже на плеер, но готов пари держать, что мистер Стил не музыку на нем слушает… И откуда он знает про Хойланда и ЦРУ?

Шерон подошла к Шевцову:

— Ты хочешь все ему рассказать?

— Не знаю… Не о Зимине, наверное… Это опасная информация, она должна попасть в надлежащие руки…

Дыхание Шерон касалось его лица. Игорь невольно привлек ее к себе, но тут вошел Рэнди с бутылкой «Джека Даниэльса» и тремя стаканчиками.

— Все-таки одна спальня? — небрежно бросил он. — Не обижайтесь, ребята. Я штампованный американский хам, таких партиями выпускают на заводе в Детройте. Серийное производство… — Он разлил виски, окинул взглядом задернутые шторы. — Так вы намерены хоть что-нибудь объяснить?

Плоский кружок микрофона был прилеплен к изнанке воротника рубашки Рэнди, аппарат RSQ в гостиной включен на запись.

— Это не так просто, — начал Шевцов, но Рэнди перебил его:

— Погодите, я попробую сам. В газетах писали, что вы погибли во время крушения «Магеллана». Вам устроили пышные похороны, а вы здесь, целы и невредимы. Значит, правительство врет. Первый вопрос — зачем? Идем дальше. Вы от кого-то скрываетесь и обращаетесь к журналисту, а не в полицию, вообще не к властям. Следовательно, скрываетесь вы именно от них. Будем считать и это установленным. Складывая два и два, получаем: власти считают, что вы что-то натворили, и охотятся за вами, причем тайно. На самом же деле вы ни в чем не виноваты и хотите с моей помощью открыть правительству глаза. — Он проглотил порцию виски. — Теперь поправьте меня там, где я неправ.

— Вы почти правы, мистер Стил, — вежливо сказал Шевцов.

— Рэнди.

— Почти правы, Рэнди. С той информацией, какой вы располагаете, других выводов сделать и невозможно.

— Да? — Рэнди навострил уши. — Есть и другая информация?

— Вы не знаете главного. Никакой катастрофы «Магеллана» не было.

Рэнди так и подскочил, расплескав виски.

— «Магеллан» совершил вынужденную посадку в океане. На нас напала группа вооруженных людей с подводной лодки. Мы не знаем, кто это был. Какие-то террористы, гангстеры — неизвестно. Погиб весь экипаж «Магеллана», кроме Шерон и меня. Нам повезло, мы успели удрать от них, но мы представляем для них постоянную угрозу. А власти… Властям пока тоже ни к чему все это афишировать… Надеюсь, что только пока!

Рэнди едва не задохнулся от восторга. Сенсация у него в кармане! Вот теперь он докажет, что чего-то стоит, что он способен не только бренчать на гитаре и пропивать деньги богатой женушки! Рэнди Стил, мужественный суперрепортер!

Все это столь явно было написано на его лице, что Шерон не выдержала и улыбнулась. Рэнди смутился и напустил на себя солидность.

— И что вы думаете предпринять?

— Вы понимаете, что мы не можем обратиться к первому попавшемуся полицейскому. У этих… гангстеров, или кто они там, наверняка везде полно осведомителей. Поэтому мы надеемся, что вы поможете нам связаться с надежными людьми и структурами, лучше с самым верхом. Я не ребенок и понимаю, что до самого президента или его ближайшего окружения добраться вряд ли удастся, но мы обязаны найти какую-то лазейку…

Рэнди пожевал губами, размышляя.

— То, о чем вы просите, — сложно… Я совсем не уверен, что смогу это сделать Но я постараюсь, очень постараюсь. Конечно, если вы подпишете один документ…

— Какой документ? — насторожился Шевцов.

— О, сущий пустяк. Стандартный контракт, где будет сказано, что вы обязуетесь не предоставлять журналистам, кроме Рэнди Стила, никакой информации по этому делу и передаете указанному Стилу все права на публикацию вашей истории и использование ее в любой форме, целиком или по частям, в любых средствах массмедиа. В случае нарушения условий контракта вы платите неустойку — пятьдесят миллионов долларов.

— Что ты об этом думаешь? — Шерон обернулась к Шевцову, тот развел руками:

— По-моему, мистер Стил имеет полное право получить такую бумагу. Не вижу, почему бы нам ее не подписать. Что же до пятидесяти миллионов…

— Я назвал такую устрашающую сумму именно для того, — сказал Рэнди, — чтобы никогда не дошло до выплаты… Но имейте в виду, она настоящая, бумага будет иметь полную юридическую силу!

— Составляйте документ, мистер Стил.

— Рэнди, — снова напомнил тот и сбегал вниз за бумагой и ручкой из своего кейса. Через десять минут готовый текст договора был вручен Шевцову, который внимательно прочел его:

— А это что такое? Пункт шесть? Рэнди взял документ:

— Это ваше обязательство дать мне подробное интервью перед видеокамерой, ничего не утаивая.

— Но когда? Здесь не указаны сроки.

— Да, — согласился Рэнди. — Сроки не указаны. Но, видите ли, наше соглашение будет иметь смысл только в том случае, если мы все останемся живы. А это выяснится в ближайшее время. Поэтому я поставлю один месяц от сего числа, хорошо? Наверное, и этого слишком много…

После такого ясного описания их положения Шевцову и Шерон стало не по себе. Оба знали это и без Рэнди, но, когда и посторонний человек подтвердил очевидное, холодок скользнул по их спинам. Шевцов вынул авторучку из пальцев Рэнди и подписал документ, то же сделала и Шерон.

— Имейте в виду, — снова предупредил Рэнди, — ваши подписи имеют юридическую силу и будут признаны судом. Помните о пятидесяти миллионах.

С удовлетворенным видом он убрал бумагу в карман, где уже лежало аналогичное обязательство, подписанное Тернером. И если в первый документ он верил с трудом, то второй не вызывал у него сомнений. Эти ребята не подставят его, но и у Рэнди есть перед ними серьезный долг. Как им помочь?..

Рэнди поднялся с кресла. Он нуждался в уединении и усиленной работе мысли, подстегиваемой регулярным поступлением новых доз «Джека Даниэльса». Тогда, быть может, он сумеет предложить им хоть какой-нибудь план… Пока же у него в голове не было даже приблизительных намеков.

— Отдыхайте, — сказал он, подойдя к двери. — Я иду вниз. Вскоре мы встретимся и обсудим ситуацию подробнее, а пока я должен подумать. Если вам что-нибудь понадобится, позовите меня…

Внизу, в гостиной, Рэнди оккупировал старое, пропахшее пылью кресло, привлекавшее его главным образом необъятностью. Зажмурившись, он сделал подряд несколько глотков виски из новой бутылки. Привычное умиротворение растеклось по его телу…

Шевцов зачем-то рассматривал этикетку бутылки, оставленной для них Рэнди Стилом. Шерон прилегла поперек широченной кровати, закинула руки за голову:

— Помнишь, когда мы спали по-человечески в последний раз?

— Перед стартом, — буркнул Шевцов.

— Это было тысячу лет, назад…

— Так прими ванну и поспи. Когда-то еще удастся…

Шерон встала, сняла туфли и скрылась за дверью ванной. Послышался шум льющейся воды. Шевцов поставил бутылку на столик у окна. Ему не хотелось ни пить, ни спать — навалилась какая-то тупая апатия, сковывающая мышцы и блокирующая сознание.

Из ванной появилась Шерон, в халате, с мокрыми взъерошенными волосами. Без грима она выглядела удивительно домашней, словно вместе с ним пропали все разделявшие их барьеры.

— Ты прекрасна, — сказал Шевцов. Получилось это как-то механически. Меж губ Шерон блеснула белая полоска зубов.

— У тебя это вышло похоже на «иди к черту».

— Правда? — К Шевцову медленно возвращалось ощущение реальности. — Я не хотел…

Шерон подошла к нему и села на край кровати.

— С нами обоими происходит неладное… Наверное, это нервный шок.

— Да, нервный шок, — как эхо повторил Шевцов.

Он взял Шерон за плечи, развернул к себе и поцеловал. Она инстинктивно отпрянула, глядя на него будто издали, сквозь дрожащее марево. Потом ее глаза закрылись, руки обвили его шею, влажные губы чуть коснулись его губ.

Нежность — скрытая, тайная, жаждущая, безумная, утратившая надежду и пробудившаяся в робком доверии, — нашла выход в ответном поцелуе Шерон. Как и предсказывал патентованный детройтский хам Рэнди Стил, им не понадобились две спальные комнаты в эту ночь.

 

5

Тот факт, что покушений на жизнь Хойланда больше не было, вовсе не означал, что наемники Дамеона оставили его в покое. Слежка продолжалась, она стала даже изощреннее и плотнее, изменилась только ее цель. Особенно основательно на Хойланда насели после кратких газетных сообщений о смерти Берринджера. Поэтому вся сцена появления Шевцова, недолгой его беседы с Хойландом и бегства с Шерон на автомобиле Рэнди Стила развернулась перед глазами наемных шпионов. Так как никто не ожидал прибытия астронавтов в Париж, французская сеть не была предупреждена об охоте на них. Но Клод Вилар счел своим долгом выследить контактировавших с Хойландом людей и дать их описание в подробном радиодокладе.

Мист отреагировал двумя приказами. Первый адресовался Долану: прекратить операцию в Америке и отозвать Брюса на базу. Второй — Клоду Вилару: организовать нападение на дом, где укрываются мужчина и женщина. Женщину ликвидировать, мужчину похитить, накачать наркотиками и вывезти в Москву по каналу «Гамма-4». Действовать по обстановке, свидетелей не оставлять, трупы не вывозить, дабы не подвергаться дополнительному риску. Миста нисколько не волновало, что в погибшей женщине могут опознать Шерон Джексон. Во-первых, парижской полиции это не придет в голову. Во-вторых, если его интересы в чем-то временно и совпадают с интересами правительства США, так это в сохранении полной тайны вокруг обстоятельств катастрофы «Магеллана». Американские спецслужбы сами заткнут рот кому нужно, а во время допросов Шевцова в Москве можно будет выработать пристойную версию для тех же спецслужб. Виновником в любом случае окажется Шевцов!

Рэнди Стил к трем часам ночи вылакал всю бутылку «Джека Даниэльса», что и по его меркам было многовато, учитывая, что он пил с самого утра и при этом практически ничего не ел. Собственно, Рэнди не собирался напиваться, но, перебирая в уме и отбрасывая один за другим многочисленные планы и варианты, он утратил контроль над количеством выпитого. В его затуманенном мозгу застряла абсурдная идея, что он на пороге открытия и, если выпьет еще, непременно прояснит это открытие для себя. Пошатываясь и спотыкаясь, он побрел на кухню, открыл шкаф, где хранил запасы виски, и удивленно чертыхнулся. Шкаф был пуст.

О бутылке, оставленной Шевцову и Шерон, Рэнди не забыл, но не мог же он даже в таком состоянии подняться к ним…

Так, а винный погреб! Под ковром в гостиной имелся люк, ведущий в винный погреб. Правда, Рэнди однажды исследовал его в похожей ситуации и не нашел там ни капли спиртного. Но сейчас коварный «Джек Даниэльс», разошедшийся не на шутку, кричал в его голове: ты плохо смотрел! Там точно есть выпивка, там… В дальнем углу, за бочками.

Рэнди захлопнул дверцу шкафа, вернулся в гостиную, заволок кресла в угол, встал на четвереньки и принялся тщательно скатывать ковер. Его можно было просто откинуть, но такое элементарное решение оказалось неподвластно разуму Рэнди. Он трудился над ковром до тех пор, пока не превратил его в туго свернутый валик у стены. Металлическим крюком, служившим специально для этой цели, он подцепил крышку люка и тем же крюком подпер ее снизу. Потом он спустился по лестнице в сырую темноту, протянул руку к выключателю. Свет зажегся, но рукав рубашки Рэнди зацепился за крюк. Рэнди дернул сильнее. Железка покатилась по бетонному полу погреба, крышка с глухим стуком захлопнулась. Рэнди выругался и вместо того чтобы поднимать ее, махнул рукой и побрел мимо пустых бочек к уставленной шкафчиками дальней стене. Понятно, он не мог видеть, как к двери черного хода подъехали две машины с потушенными огнями. Четыре тени скользнули в неосвещенный двор. Одна из них бесшумно вложила отмычку в замок. Дверь отворилась.

Боевики Вилара рассыпались по комнатам первого этажа. Пистолеты с глушителями они держали наготове. Вошедший первым торопливо выключил свет в гостиной— с улицы проходящий полицейский или бдительный прохожий могли заметить на занавесках силуэты с оружием. Вилар зажег фонарь с узким ярким лучом.

— Нигде никого, — констатировал парень с отмычкой. — Наверное, тут на первом этаже вообще никто не живет, вон там мебель сдвинута. Но раз свет горел…

— Тихо… Наверх!

Они ворвались в ближнюю спальню, осмотрели обе ванные комнаты и открыли дверь второй спальни. Луч фонаря Вилара уперся в лица спящих Шевцова и Шерон.

— Вот они…

Сонная, Шерон, в ужасе от слепящего света и незнакомого голоса, выпрыгнула из-под одеяла и бросилась к лестнице. Луч и несколько пуль настигли ее почти одновременно. Обливаясь кровью, Шерон упала на ступеньки. Шевцов с ревом прыгнул на ближайшего противника, но был остановлен мгновенно лишившим его сознания пушечным ударом. Вилар перевел луч фонаря на тело девушки.

— Что с девчонкой?

Один из нападавших подскочил к Шерон, перевернул ее на спину и попытался нащупать пульс.

— Кончено, босс. Контрольный в голову?

— Если кончено, зачем патроны тратить? Они еще могут пригодиться, как знать…

Вилар положил фонарь на кровать, вынул из кармана шприц и ампулу, отломил стеклянную головку и набрал наркотик. Желтоватую жидкость он ввел в вену Шевцова.

— Теперь оденьте его, быстро! Вон его шмотки.

— А где третий? Тот, что их привез? — спросил кто-то из боевиков.

— Похоже, парень оказался везунчиком и смотался, — ответил Вилар. — Быстро уходим.

Одетого кое-как Шевцова подхватили под мышки и поволокли по лестнице в гостиную.

В это время Рэнди Стил разочарованно стоял перед раскрытыми шкафами. Там обнаружилось пять пыльных, опустошенных до Рождества Христова бутылок, и больше ничего! Бормоча проклятия по адресу хозяев, Рэнди полез к люку и вдруг замер. Наверху послышались тяжелые шаги, чей-то хриплый голос сказал по-французски:

— Сколько он весит?! Попробуй дотащи такого до России…

— Ты дотащи его до машины, — оборвал другой голос, властно-командирский. — А там разберемся… Не таких возили.

Рэнди понял смысл сказанного лишь частично, но одно было несомненно: происходит что-то очень скверное.

Шаги удалились в направлении кухни и стихли. Рэнди изо всех сил толкнул ладонями плотно притертую крышку люка, почти сливавшуюся с полом в одно целое. Она не поддалась. Тогда Рэнди вскарабкался на три ступеньки лестницы, надавил на крышку спиной. С утробным звуком крышка пошла вверх все легче и легче. Рэнди вытолкнул ее, выбрался в кромешную тьму гостиной и нашарил выключатель. Здесь ничего не изменилось. Он ринулся в спальню и споткнулся о распростертое у стены тело девушки.

Глаза Шерон были закрыты, она казалась спящей. Если бы не кровь повсюду…

Рэнди трясущейся рукой вставил сигарету. Огонек зажигалки то и дело гас.

Что же делать, господи? Бежать или звонить в полицию, и что тогда? Тогда он окажется главным подозреваемым. Только один человек может помочь — Хойланд…

Рэнди с сигаретой в зубах спустился по лестнице на первый этаж, открыл парадную дверь, пересек улицу и у входа в квартиру Хойланда нажал кнопку звонка, потом еще и еще раз. Никакого движения за дверью. Рэнди заколотил кулаками и ногами.

— Откройте, Хойланд! Это я, Рэнди Стил! Случилось несчастье… Да откройте же! Хойланд, черт вас побери!

Дверь распахнулась так неожиданно, что Рэнди с размаху влетел в прихожую. Заспанный Хойланд в халате удержал его, с недоумением и тревогой оглядел стоящую перед ним растрепанную фигуру. Брюки Рэнди были сильно перепачканы кровью.

— Что случилось? — задал Хойланд вполне естественный в данных обстоятельствах вопрос.

— Они убили ее… — простонал Рэнди.

— Кто кого убил? Говорите вы толком!

— Шерон, девушку с «Магеллана»… Скорее! Хойланд уже переодевался:

— Куда ехать?

— Никуда, это напротив…

Они вбежали в особняк. Хойланд склонился над Шерон, поднял девушку на руки, перенес на постель, попробовал найти пульс, прижался ухом к ее груди.

— Кажется, она жива…

— Жива! — вырвалось у Рэнди. Хойланд схватил трубку телефона и позвонил Грейс Оуэн.

— Грейс? Это Хойланд. Немедленно найдите надежную медицинскую бригаду… Что значит надежную? Самых квалифицированных врачей, которых вы только сумеете вытащить из постели. И желательно таких, чтобы держали рот на замке… Три пулевых ранения, два навылет… Что? Нет, потом… Не мешкайте!

Он назвал адрес, положил трубку и резко повернулся к Рэнди.

— В доме есть аптечка?

— Не знаю… Я посмотрю…

— Так смотрите, а не стойте! Мне нужны бинты и антисептические материалы, — крикнул он вдогонку.

Рэнди вернулся с запечатанными бинтами и какими-то флаконами.

— Попробуем остановить кровотечение, — сказал Хойланд. — Давайте бинты. Она потеряла слишком много крови…

— Она не умрет? — спросил Рэнди.

— Откуда я знаю!

 

6

Бригада врачей под руководством профессора Конти прибыла только через сорок пять минут, в течение которых Хойланд и Рэнди отчаянно боролись за жизнь Шерон, хотя ни у того, ни у другого не было достаточных медицинских познаний. Конти отогнал их от постели. Его ассистенты мигом раскинули ящики с аппаратурой и медикаментами. Десять минут в комнате висела тишина, прерываемая деловитыми отрывистыми командами профессора.

Наконец он выпрямился, предоставив остальное своим врачам и ассистентам, и в упор посмотрел на Хойланда.

— Она будет жить? — не сдержался тот.

— Крайне уместный вопрос, — скривился профессор. — Скажите спасибо Господу Богу, что она вообще еще дышит… Так что, увы, ничем утешительным я вас не порадую. Ее нужно перевезти в клинику…

— В частную клинику? — уточнил Хойланд.

— Разумеется. В мою клинику. Поэтому я хочу поговорить с вами…

— Пойдемте вниз, доктор, там мы сможем поговорить спокойно, — сказал Хойланд. — Если, конечно, вы закончили здесь…

— О да, я закончил. — Он дал несколько указаний своей бригаде.

В гостиной Хойланд вытащил на середину комнаты задвинутые Стилом кресла, закрыл люк погреба, и они с профессором уселись напротив друг друга.

— Вас вызвала лично Грейс Оуэн? — спросил Хойланд, глядя доктору прямо в глаза. Профессор кивнул. — Вы знаете, кто такая Грейс… И догадываетесь, кто я?

Конти снова кивнул. Он считал, что оказывает услугу ЦРУ, и не имел ничего против этого… Но уж очень щекотливой была ситуация.

— Я с уважением отношусь к вашему ведомству, — осторожно произнес врач, — но эта девушка… Мы обязаны сообщить об инциденте в полицию. Иногда мы закрываем глаза на правила, это верно, но тут…

Он замолчал, давая понять, что дальнейшие комментарии ни к чему.

— Забудьте о правилах, — жестко сказал Хойланд. — Каждый день пребывания мисс… мисс Смит в клинике будет оплачен по тройному тарифу. Но если кто-то узнает о ней, я всажу вам пулю в сердце.

Профессор оскорбленно вскинул голову, но благоразумие взяло верх.

— Не нужно так со мной говорить, — сухо сказал он.

Шерон на носилках перенесли в машину, Конти высокомерно откланялся. Шум автомобиля медленно стих вдали. Хойланд коротко переговорил с Грейс по телефону. В гостиной показался Рэнди.

— Теперь займемся вами, мистер Стил, — проговорил Хойланд. — Что все это значит?

— Сейчас расскажу. — Рэнди заметно оправился от потрясения, узнав, что Шерон жива и, возможно, ее удастся спасти. — Но не найдется ли у вас чего-нибудь выпить?

— Найдется.

— О'кей, — обрадовался Рэнди. — Тогда пойдемте к вам… Пошли, я больше не могу оставаться в этом ужасном доме!

— Так это ваш дом? — Хойланд с любопытством огляделся.

— Не совсем, — смутился Рэнди. — Я снял его, чтобы…

— Чтобы следить за мной, — заключил Хойланд. — Вы парень не промах, мистер Стил. Но как бы мне убедить вас писать статьи о чем-нибудь не столь взрывоопасном? Вы музыкант, вот и писали бы о музыке…

В ответ Рэнди фыркнул, достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул Хойланду.

— Что это? — спросил тот.

— Эксклюзивный контракт, — пояснил Рэнди. — Подписанное Шевцовым и Шерон обязательство передать информацию мне. Шерон ранена, а Шевцов исчез, но, если все завершится благополучно, я буду об этом писать. И вы меня не запугаете. Пока еще я гражданин свободной страны.

Хойланд вздохнул… Нет, Рэнди безнадежен.

— Отложим дискуссию о свободе прессы. — Хойланд встал. — Идемте…

Они вернулись в квартиру Хойланда, и Рэнди получил наконец щедрую порцию виски. Он выпил и перевел дыхание с видимым облегчением.

— Ну вот, так куда лучше… Я сам не свой от всех этих дел.

— Итак, — начал Хойланд, — как вы вышли на астронавтов, я догадываюсь. О содержании ваших бесед — тоже. Думаю, нечто в том же роде, что Шевцов предлагал и мне. Важно вот что: рассказывал ли он вам хоть что-нибудь конкретное о тех, кто напал на «Магеллан»? Тогда мы могли бы строить догадки, куда его увезли…

— В Россию, — уронил Рэнди.

— Что? — Прищурившись, Хойланд воззрился на него.

Рэнди рассказал об услышанном из винного погреба малопонятном ему обмене репликами, где точно упоминалась лишь Россия.

Хойланд покачал головой:

— Получается, что вы во второй раз оказываете нам бесценную услугу, Стил. Сначала вы спасли Джейн, теперь вот это…

Рэнди приободрился.

— Не забудьте, что я первым узнал о смерти Льюиса и Рико, — напомнил он.

— Да, но уж больно вы беспокойны… Осмелюсь дать вам совет, правда, неоригинальный. Здесь становится жарковато, полезнее для вашего здоровья переменить климат. Уезжайте в Америку.

— Спасибо… Со своими проблемами я как-нибудь управлюсь сам…

— Так это же совет, а не приказ, — пожал плечами Хойланд. — Вы умный человек, вам и решать… Но из особняка уезжайте сейчас же. В отель или снимите квартиру… Куда хотите.

— А вот это мне ясно, — сказал Рэнди. — Но… КТО вы, Хойланд? Кто вы на самом деле? Там, на вилле, когда Джейн… Я видел… ЧТО я видел?

— Может быть, придет время, когда вы узнаете…

— Я постараюсь узнать, — задиристо проговорил Рэнди. — Что ж, а сейчас, если я вам больше не нужен, пойду собираться не мешкая…

— Мне вы больше не нужны, — подтвердил Хойланд. Стил направился к двери, но Хойланд окликнул его:

— Рэнди!

— Что? — Стил обернулся.

— Вы славный парень, Рэнди. Поэтому прошу вас, уцелейте.

Рэнди улыбнулся и вышел.

Хойланд закурил. Итак, Россия. Русский след, начавшийся с фоторобота детектива Биллингса и продолжившийся сообщением о человеке, садившемся в русскую дипломатическую машину, подтверждался.

 

7

Приехавший в пять утра Тернер застал Хойланда у переполненной пепельницы, в облаках табачного дыма, с наполовину опустевшей бутылкой виски. В самолете он выспался, и вялость сняло как рукой. Тернер жестом попросил второй стакан, налил виски себе.

— Если возможно, излагайте покороче, Магистр. Я хотел бы как можно скорее доложить Моддарду.

— Покороче? Хорошо. Шерон Джексон тяжело ранена, она при смерти в клинике профессора Конти. Шевцов похищен, видимо, с целью переброски в Россию. Вот все, что я знаю…

Тернер посмотрел на него сквозь грани стакана.

— Кто же мог предположить, что их вынесет в Париж… Но как вы на них вышли?

— Они на меня. Чистейшее совпадение, случайность… Шевцов знал меня по одной давней истории… Как он меня разыскал, я не успел выяснить, но, скорее всего, сначала услышал по радио, а потом…

— Но их было только двое? А Зимин?

— Их было двое… Никаких сведений о Зимине, ничего.

— Понятно…

Тернер вынул из внутреннего кармана компьютерный диск и протянул его через стол Хойланду.

— Здесь вся информация по делу «Магеллана». Мы ведь не успеваем передавать вам все. Тут много последних дополнений и уточнений.

Хойланд подкинул диск на ладони, точно желая убедиться в его весомости.

— Это понадобится вам потому, — продолжал Тернер, — что Моддард уже загодя решил усилить вами русскую группу… А теперь, после похищения Шевцова, ваша поездка приобретает особое значение.

Подойдя к компьютеру, Хойланд вставил диск и просмотрел его. После непродолжительного молчания он спросил:

— В чем конкретно будет заключаться моя миссия?

— В максимальном ускорении. Из сорока восьми часов осталось шестнадцать, а то и меньше. Видимо, они продлят срок, но вряд ли надолго… Операцию нужно завершить до истечения основного времени.

— Легко сказать… Хорошо еще, что интересы Ордена и Правительств близки, а не противоположны!

— Близки, но неодинаковы… Вы нужны в России, Магистр, вы знаете страну и язык, вы работали с русскими Хранителями. Непосредственная связь с ними затруднена. В основном нам приходится полагаться на то, что идет через полуофициальные контакты ЦРУ, через Казимова и его помощника доверенное лицо, полковника Бежина. Как вы понимаете, это, во-первых, очень долго, а во-вторых, не вполне отвечает нашим потребностям. Нужны вы… Кого вы предполагаете взять с собой?

— Я подумаю об этом.

— Нет у нас времени на раздумья… Рассматривалась кандидатура Хранителя Джейн…

Хойланд вынул диск, вложил в футляр и вернул Тер-неру.

В двери защелкал ключ. Вошла Джейн в длинном сиреневом платье, с лакированной сумочкой на кожаном ремешке. Увидев Тернера, она произнесла ритуальное приветствие.

— Я жду вас внизу, в машине, — сказал Тернер Хой-ланду. — Не задерживайтесь. Самолет через полтора часа, все бумаги у меня.

— Ты уезжаешь? — Джейн швырнула сумочку в кресло и против обыкновения залпом выпила виски из стакана Хойланда.

— МЫ уезжаем, — ответил он. — В Россию.

 

8

Страх, боль, тяжелый неясный гул.

Этот гул был похож… на отдаленный рев запущенных одновременно десятков реактивных двигателей. Он звучал не в ушах, он перекатывался внутри черепной коробки, как мягкий серый раздутый мешок, давящий, удушающий. Но еще хуже становилось, когда он прекращался на долгие мгновения — тогда его место занимал пронзительный, невыносимый звон.

И гул и звон имели одно стремление, были подчинены одной цели: причинить боль, превосходящую все представления о боли, погасить огни рассудка. Черный квадрат качался и крутился перед глазами Шевцова, бессмысленное черное поле, гравитационный проход в иное измерение. Скорее бы туда, на ту сторону… Где не будет боли, не будет ничего…

Шевцов не знал, где он, не помнил, что с ним произошло. Размытые картины то и дело всплывали из мрака подсознания и погружались обратно словно в мучительном сне. Что это — возвращение памяти или продолжение бредовых галлюцинаций?

Его не покидало тоскливое ощущение утраты. В каком бы положении он ни находился сейчас, впереди ждало что-то очень плохое… То, о чем нельзя ВСПОМНИТЬ, потому что это воспоминание будет хуже боли и страха.

Черный квадрат становился контрастнее, как будто настраивали испорченный телевизор. Он и оказался экраном, но не телевизионным — экраном компьютерного монитора. Ноги и руки Шевцова были прикованы к разлапистому металлическому сооружению, словно его распяли на спине гигантского паука.

В сектор обзора попадал потолок с мощным созвездием бестеневых ламп, как в операционной, белая дверь и часть стены. Голову сдавливало что-то вроде сетчатого шлема, пучки цветных проводов отходили от него и исчезали в недрах загадочной машины с множеством циферблатов и переключателей. У медиков в Звездном городке Шевцов вдоволь насмотрелся на диковинную аппаратуру, но такое видел впервые.

В комнате было холодно, стоял резкий запах озона, как после сильной грозы. Игорь покосился на окно — движение зрачков снова опрокинуло его в озеро пронзительного звона, но он отметил, что окно забрано решетками и выходит в парк — по крайней мере, там были деревья. И только сейчас в поле зрения возникли двое мужчин в белых халатах.

Один прижал к левой стороне груди Шевцова обыкновенный медицинский стетоскоп, другой оттянул нижнее веко и посветил зеркальцем в глаз.

— С ним все в порядке, — сказал он.

— Можем начинать, — кивнул другой. Они говорили ПО-РУССКИ!

— Где я? — с усилием выговорил Шевцов, истратив все энергетические ресурсы на два коротеньких слова родной речи. Во рту у него держался противный кисловатый вкус, но он не мог определить, с чем этот вкус у него ассоциируется.

Люди в белом переглянулись.

— Не волнуйтесь, — произнес тот, что был постарше. — Вы еще не совсем пришли в себя после катастрофы. Постепенно к вам вернется память о подлинных событиях. К сожалению, в вашем состоянии возможны проявления так называемых ложных воспоминаний — вам будет казаться, что вы помните то, чего на самом деле никогда не было, причем эти мнимые воспоминания совершенно реальны. Не доверяйте ничему, что сейчас воспроизводит ваше сознание. Вы больны, мы вылечим вас.

— Где я? — снова повторил Шевцов. Он не понял ничего из того, что нес бородатый эскулап о ложных воспоминаниях, но у него появилось стойкое предчувствие беды. Он угодил в какую-то очень скверную историю, и это только начало. Не отвечая на вопрос, молодой врач подошел к энцефалографу и один за другим включил четыре тумблера. Запищали звуковые сигналы, метнулись столбики светодиодных индикаторов. В руку Шевцова вложили пульт с единственной кнопкой.

— Слушайте внимательно, Игорь. Сейчас на экране компьютера вы увидите группы цифр, они будут меняться примерно два раза в секунду. Между ними с неравными интервалами будут появляться слова. Заметив слово, нажмите на кнопку. Начнем…..

На голову Шевцова поверх шлема надели большие наушники, наглухо отрезавшие его от звуков в комнате. В наушниках негромко гудел странный вибрирующий тон, то усиливающийся, то ослабевающий, а временами пропадающий совсем. Он вызывал тошноту и рябь в глазах. Надвигалось что-то недоброе, угрожающее. Шевцов инстинктивно зажмурился.

— Откройте глаза! — Голос в наушниках хлестнул ударом кнута.

Шевцов повиновался, уплывая в волнах вибрирующего гудения. На черном экране монитора замелькали десятизначные числа. Выскакивающие то наверху, то внизу слова не имели между собой никакой видимой связи, это был произвольный набор понятий из самых разных областей — реставрация, корона, интернат, буддизм, формулировка, жена, стол, потребление, собака. Встречались и глаголы — выражать, нарастать, раскалывать, и прилагательные, в основном обозначающие цвета. Шевцов исправно давил на кнопку. Двое в белом вглядывались в дрожащие ломаные линии четырех каналов энцефалограммы.

— Давайте кластеры, — распорядился бородатый.

Молодой ткнул пальцем в клавишу компьютера. Слова и цифры продолжали мельтешить, но на доли секунды вспыхивали иные, ключевые слова, которые Шевцов ни прочесть, ни осмыслить не успевал, однако энцефалограмма реагировала. Суицид, страх, убийство, насилие, деньги, боль, власть и так далее — всего около ста кластеров.

Истязание мозга Шевцова тянулось с полчаса. Потом аппаратуру выключили, шлем сняли.

— Развяжите меня, — потребовал Шевцов. В ушах гудело даже без наушников, фигуры в белых халатах колыхались перед глазами.

— Пока невозможно, — донеслось до него, словно из отдаленной галактики. — Расслабьтесь, отдыхайте.

Стальная сверкающая игла шприца вонзилась в предплечье. Шевцов понимал, что его насильно погружают в беспамятство, топят в пучине искусственного сна. Он должен сопротивляться, должен сохранить свой разум для… чего? Он никак не мог обрести твердую опору. Есть что-то, ради чего он обязан бороться с ними. Надо ухватиться за хвостик ускользающей мысли, вспомнить, вспомнить… Шерон!

Словно ледяной душ обрушился на Шевцова, смывая все возведенные наркотическим ядом барьеры и перегородки. Он вспомнил, вспомнил все, вплоть до того момента, когда бросился в схватку в доме Рэнди… Но до этого они стреляли в Шерон. Боже, они убили ее… Или нет? Или сейчас она, как и он, лежит привязанная к холодному металлическому пауку, быть может, даже в соседней комнате, и ОНИ равнодушно копаются в ее сознании, как в его… Нет, Шевцов не поверит в ее смерть, пока не увидит ее мертвой. Надо выбраться… Выбраться…

Тотальное наступление наркотика сломило хрупкую оборону Шевцова. Он отключился. Наступила тьма без времени и пространства.

Из смежного кабинета бородатый врач говорил по телефону. Это была изолированная кабельная линия, построенная по технологиям Дамеона. Прослушивание исключалось даже теоретически, и доктор Фортнер говорил открыто.

— Да, Мист, мы провели сеанс первичного компьютерного психоанализа… Нет, это была чисто земная процедура для земного человека… Все реакции в норме… Нет, полагаю, работа с ним не составит труда. Мы уже начали курс медикаментозного воздействия. Завтра можно будет приступить к нейропрограммированию. Что? Подождать, пока вы побеседуете с ним лично? Я понял ваш приказ, Мист. Во имя Дамеона…

Тот, кого в земном государстве Россия называли Владимиром Фортнером, положил трубку. Итак, после признания Шевцов раскусит заложенную под зубную пломбу капсулу с цианистым калием. Как Геринг, это даже символично. Угрызения совести и страх возмездия заставят уйти из жизни и его хозяев… План Миста безупречен.

 

9

Хойланд не нашел в Москве особых перемен. Джейн, которая здесь вообще никогда не была, увидела такие же магазины, как в Париже и Лондоне, где можно купить точно такие же товары. И многие автомобили здесь тех же марок… Но не все, конечно: когда Хойланд и Джейн пересекали парк, поодаль остановилась черная «волга». Некто лет пятидесяти на вид, выбравшись из салона машины, направился к ним. Тревожный сигнал прозвучал в мозгу Хойланда. Он сгруппировался и встал так, чтобы прикрыть Джейн.

Однако никто, видимо, не собирался ни стрелять, ни нападать. Незнакомец подошел к Хойланду и тихо приветствовал его по-русски:

— Здравствуйте, Магистр Хойланд.

Хойланд машинально кивнул и постарался незаметно осмотреться. Боковым зрением он засек парня в кожаной куртке на лавочке метрах в пятидесяти. А вот и второй, справа под деревом. Есть и другие, можно не сомневаться. Джейн прижалась к Хойланду.

— Джон, мы должны…

— Подожди, — шепнул он.

— Я хочу поговорить с вами, Магистр, — пояснил подошедший столь же ровным и спокойным голосом. — Джейн пока может подождать в машине или на скамейке. Уверяю вас, ни вам, ни ей не причинят никакого вреда. Вы знаете, что похищения и убийства происходят не так.

Хойланд заколебался. Обложили их так плотно, что оставалось только подчиниться… Но, несмотря ни на что, ему не хотелось отпускать Джейн в черную машину. Он сунул ей в руки кейс.

— Джейн… Посиди на скамейке, вон там. Бояться нечего — мы только поговорим.

Он ободряюще улыбнулся, видя отблеск страха в ее глазах. Она была Хранителем… но и просто любящей Хойланда женщиной, и боялась она не за себя… Она медленно побрела к скамейке, поминутно оглядываясь. Когда она уже не могла их слышать (впрочем, она все равно не поняла бы ни слова по-русски), незнакомец жестом пригласил Хойланда пройтись и сказал:

— Полагаю, вы догадались, кто я и кого представляю.

— О да, — подхватил Хойланд. — Вы не человек, и вы представляете Амма Дамеон.

— И то, и другое верно. Здесь вы можете называть меня Валентином Петровичем.

— И что же вам от меня нужно… Валентин Петрович?

Хойланд отбросил носком ботинка высохшую веточку. Ни на секунду он не упускал из вида сидевшую на скамейке Джейн.

— Мы изучали вас, Магистр Хойланд. Вы — один из лучших людей Ордена. Дважды мы пытались избавиться от вас, но… Мы восхищаемся вами как опасным, изворотливым противником. Что, если прекратить нелепую, безнадежную для вас конфронтацию и стать друзьями? У нас имеются интересные предложения.

Он выжидательно посмотрел на Хойланда.

— Конечно, на этой стадии операции у вас имеются интересные предложения, — заметил Хойланд — Ведь именно сейчас все висит на краю.

— Разве? У нас сложилось иное мнение… Так вот, Хойланд, в новом мире Дамеону понадобятся такие люди, как вы. Не тупые наемные исполнители, а творческие личности, способные к независимой инициативе, активные, высокоинтеллектуальные. Помогите нам, и вы займете высокое, очень высокое положение на новой Земле. И Джейн тоже, если вам так будет угодно.

— Берринджеру вы предлагали то же самое?

— Нет, с ним было проще… Впрочем, к; чему вспоминать о нем? Ему не повезло… Наши планы обширны.

Поверьте, для такого человека, как вы, не найдется более захватывающего поля деятельности… И мы сумеем оценить вас по достоинству.

Хойланд выслушивал, одновременно анализируя грамотный тактический подход. Ему предлагалась потрясающая игра, невероятная, невиданная партия. По мнению его собеседника, Хойланд — человек игры, человек риска — не мог отказаться от сделанного таким образом предложения. И по-своему собеседник был прав… Потому что он не был человеком. В человеческой логике они разбираются превосходно… Но есть вещи, лежащие за пределами логики. И тут они слабы.

Назвавший себя Валентином Петровичем истолковал молчание Хойланда как взвешивание всех «за» и «против» и усилил нажим:

— Что касается денег, тут мы не намерены ограничивать вас конкретной суммой даже на первом этапе. Как нетрудно понять, вскоре деньги перестанут быть для нас проблемой. Просите сколько хотите, а для начала мы можем перечислить в швейцарский банк… Ну, скажем, пять миллионов долларов. Или десять. Как вы на это смотрите?

— Гм… Судя по тому, как вы обхаживаете меня, потеря Берринджера нанесла вам чувствительный удар.

— Вовсе нет. Вы — не Берринджер. Вы по-настоящему нужны нам.

— Я должен подумать, — сказал Хойланд, В глазах собеседника заискрились льдинки.

— Нет времени, Магистр. О чем тут думать? Выбор у вас небогатый.

На лужайке развернулся мерседесовский фургон. Задняя дверца распахнулась. Валентин Петрович жестом приказал Хойланду садиться в машину.

— Сейчас мы поедем на дачу, как тут называют эти загородные особняки, там и договорим. В городе душновато… для вас. Разумеется, Джейн тоже едет с нами.

— Джейн! — позвал Хойланд.

Она подбежала к «мерседесу». Молодые люди в кожаных куртках окружили их безмолвным кольцом. Один из них — блондинистый стриженый крепыш — посмотрел на Джейн оценивающе пристально.

— Прошу! — торжественно произнес Валентин Петрович, указывая в глубь фургона. Хойланд и Джейн забрались в автомобиль. Дверь за ними захлопнули и заперли.

Они сидели на обитой кожей скамье у стены. Плотно закрытые матовые стекла пропускали достаточно света, но разглядеть сквозь них что-либо было невозможно. Хойланд благоразумно не пытался их открывать, памятуя о непременных машинах сопровождения.

Джейн не спрашивала ни о чем, и Хойланд не торопился объяснять ей ситуацию — в машине могли быть установлены микрофоны. Но когда они проезжали по какому-то гремящему и дребезжащему мосту, он наклонился к ее уху.

— Плохо, Джейн. Это Дамеон. Не наемник — один из них. Не бойся ничего. Постараемся выбраться.

— Я Хранитель, — коротко ответила она.

«Мерседес» трясло и подбрасывало на ухабах проселочной дороги. Они ехали сорок три минуты — Хойланд засек время по часам. Когда машина остановилась, снаружи донеслись приглушенные голоса, лязганье засова ворот. «Мерседес» прокатился еще с десяток метров и снова остановился. Дверь отворилась.

Хойланд ступил на газон перед трехэтажным кирпичным зданием, с четырех сторон обнесенным высоким забором, помог спуститься Джейн. Один из парней в куртках забрал у него кейс, а у Джейн сумочку.

Кроме «мерседеса» во дворе стояла черная «волга». Из нее не спеша выбрался Валентин Петрович и сопроводил гостей (или пленников — это зависело от поведения Хойланда) в дом. Джейн увели на второй этаж в комфортабельную просторную комнату с телевизором «Сони» и видеомагнитофоном. Интерьер дополняли кованые фигурные решетки на окнах. Охранник оставил Джейн одну и повернул ключ в замке ореховой двери.

Хойланд последовал за хозяином в элегантно обставленный кабинет на первом этаже. Решетки украшали окна и здесь. Валентин Петрович расположился в кожаном кресле в уголке отдыха, кивком предложил Хойланду составить ему компанию, отодвинул дверцу зеркального бара:

— Что выпьете, Магистр?

— Виски, — сказал Хойланд, — «Баллантайн». Валентин Петрович достал увесистую квадратную бутылку.

— Склонность к употреблению алкоголя — одно из любопытных человеческих свойств… Как вы догадываетесь, нам алкоголь безразличен, но с вами я выпью — из уважения к вашим обычаям и за сотрудничество. Как у вас принято… Впрочем, почему «у вас»? Земля теперь — наша планета. Но и ваша, Магистр, коль скоро отныне вы с нами.

Они выпили — Валентин Петрович лишь слегка пригубил. Он встал, вынул из ящика стола цветную фотографию Шевцова и бросил на стол перед Хойландом. Тот скользнул по снимку равнодушным взглядом.

— Узнаете? Этот человек встречался с вами в Париже.

— Ну и что?

— Мы хотели бы узнать, что он успел рассказать вам о нападении на «Магеллан» и кому еще он об этом рассказывал.

— Только и всего? — с усмешкой сказал Хойланд. — Это не стоит даже моих первых десяти миллионов.

— Видите ли, Магистр, информация — товар скоропортящийся… Сегодня она, быть может, стоит и больше, а завтра — ничего. Но это, конечно, не все. Есть еще ряд вопросов. Что затевает Орден, как далеко они — то есть вы — продвинулись, какие контрмеры необходимо срочно предпринять? Нам нужна ваша консультация.

— Для консультанта у меня неплохое жалованье, — небрежно заметил Хойланд. — Что ж, пожалуйста. Шевцов не рассказывал мне решительно ничего, более того, как только я намекнул на ЦРУ, он ударил меня, отключил и убежал. Поскольку вы следили за мной, должны были это видеть.

— Это правда, — подтвердил Валентин Петрович, — но мы не слышали вашего разговора.

— А разговора как такового и не было.

— Допустим… А остальные вопросы?

— На все вопросы — «нет».

— Что нет?

Хойланд вздохнул и полез в карман за сигаретами. Валентин Петрович предупредительно поднес зажигалку.

— «Нет» — значит то, что я, хотя я и Магистр, не вхожу в высший круг. Мне известно только мое конкретное задание, но не все планы Ордена.

— Зря вы так, Хойланд… Теряете много и не приобретаете ничего.

— Но ведь я не отказываюсь от сотрудничества. — Хойланд развел руками. — Просто я действительно ничего не знаю. Но на другие вопросы, возможно…

— Других нет, — оборвал хозяин кабинета, — и для вас их может не быть вообще. Даю вам срок до пяти часов утра. Сейчас вас отведут в комнату. Отдохните, подумайте. Я буду неподалеку. Если передумаете, постучите в дверь — охрана вызовет меня. Здесь нет ни телекамер, ни микрофонов, чтобы я мог видеть или слышать вас и таким образом узнать о вашем решении. Вы сами понимаете это, Магистр, чем больше электроники, тем меньше секретности. Если вы не передумаете… Вы знаете. Это все.

Он нажал кнопку звонка. Двое охранников выросли на пороге.

— Уведите.

Хойланда провели по коридору и втолкнули в соседнюю комнату. Аскетическая обстановка и впрямь располагала к размышлениям. Письменный стол, стул, незастланная кушетка — если это гостевые апартаменты, пять звезд им вряд ли присудят… Хойланд меланхолично подергал решетки, несильно толкнул плечом дверь. Шансы на побег нулевые, да если и выломать дверь, что делать с вооруженными охранниками?

В окно Хойланд увидел, как Валентин Петрович переговаривается с дюжим парнем в кожаной куртке, придерживая дверцу «волги». Слов он не разбирал, только приглушенный звук голосов. Дверца хлопнула, машина выехала со двора. Белобрысый, тот, что оценивающе разглядывал Джейн, запер ворота, и оба охранника вернулись в дом.

Итак, их всего двое? Но в доме могут находиться и другие. К тому же для Хойланда что двое, что целая армия — все равно. Каждый из парней превосходил его массой, ростом и силой, не говоря уж об их пистолетах.

И он не мог выломать дверь, не поднимая шума.

 

10

Настенные часы показывали половину второго ночи. Джейн устала метаться по комнате, как тигрица в клетке. Она прилегла на подушки дивана, вскочила снова… Хуже всего была эта проклятая неизвестность. Где Хойланд? Что они сделали с ним?

За дверью послышались осторожные шаги, потом негромкие скребущие звуки. Джейн обратилась в слух. Похоже, в замке поворачивается ключ!

Хойланд?

Дверь медленно приоткрылась. Это был не Хойланд. На пороге стоял улыбающийся белобрысый охранник, и в руке его поблескивал шприц.

Парень протиснулся в комнату, запер за собой дверь, с ухмылкой сунул связку ключей в карман.

— Разомнемся, крошка? — вежливо предложил он. — А это, чтобы ты не брыкалась…

Игла шприца нацелилась в предплечье Джейн.

Она не знала русского языка, но по поведению и интонациям парня сразу поняла, зачем тот пришел. Джейн соблазнительно улыбнулась, облизала губы и прошептала:

— Ты мне нравишься… Такой большой и сильный! Иди ко мне… А это убери. — Она отвела его руку со шприцем. — Какое же удовольствие, если я буду лежать как бревно? Не понимаешь?

Она расстегнула пуговку на платье. По-английски охранник не говорил, но главное усвоил: ему не будет оказано сопротивления. Наркотик ни к чему — кажется, ночка ожидается повеселее, чем он надеялся… Он положил шприц на телевизор, улыбнулся еще шире и рывком опустил молнию на куртке.

Джейн подходила к нему, продолжая расстегивать пуговки одну задругой. Ее руки обвились вокруг шеи парня, его спина прижалась к экрану. Джейн впилась в его губы роскошным поцелуем… Одновременно ее пальцы нащупали на крышке телевизора шприц.

Игла вонзилась сзади в шею охранника по самое основание. Он закричал скорее от неожиданности, чем от боли, и попытался оттолкнуть Джейн, изо всех сил давившую на плунжер. Но наркотик оказался сильным, через секунду-другую парень закатил глаза, пошатнулся и в полный рост растянулся у ее ног. Джейн упала на колени, торопливо обыскала карманы его куртки, вытащила ключи и пистолет. Когда она застегивала платье, в коридоре загрохотали шаги.

— Толя, где ты? — прозвучал встревоженный голос за дверью.

Ключ вошел в замок, и в дверях показался второй охранник — метра под два ростом, состоящий из одних мускулов и с пистолетом в правой руке.

Джейн выстрелила. Пуля попала в правую половину лба охранника, прямо над бровью. Он выронил оружие и повалился на пол. Джейн выглянула в коридор. На выстрел неминуемо должен был сбежаться как минимум взвод охраны. Но никто не бежал, тишину не нарушали ни шаги, ни крики. Единственным человеком в доме, который мог услышать выстрел, был Хойланд — и он услышал его.

Он прижался ухом к замочной скважине, но не уловил больше никаких звуков. И все же выстрел — это не хлопок пробки от шампанского. Выстрел означает конфликт, неразбериху, панику — наилучшие условия для побега.

Хойланд поднял стул, размахнулся и ударил в дверь. Дерево затрещало. Он с силой двинул дверь плечом и, довершив дело ногой, выскочил в коридор. На огороженной перильцами площадке второго этажа появилась Джейн в полурасстегнутом платье, с пистолетом в руке.

— Джейн! — закричал Хойланд и бросился наверх. Они обнялись, вернее, Джейн обняла его, не скрывая счастливых слез:

— Ты жив…

— Конечно жив. — Хойланд отобрал у нее оружие. — Это ты стреляла? Что случилось? Где охранники?

— Там. — Джейн показала в сторону комнаты. Хойланд переступил порог.

— Вон тот блондин хотел меня изнасиловать. Кажется, он еще жив.

— Вот и хорошо, — сказал Хойланд. — Это простой наемник, попробуем проверить его на прочность.

Он вытащил вилку телевизора из розетки, оборвал сетевой шнур и поджег зажигалкой. Запахло паленой пластмассой, маленькие кометы горящей изоляции шлепались на пол. Когда обнажились два металлических провода, Хойланд дунул на огонь и разогнал ладонью едкий дым.

— Что ты делаешь? — спросила Джейн.

— Буду оживлять его. В начале века в Европе было очень популярно лечение электричеством. Особенно среди придворных дам.

Он воткнул вилку в розетку и коснулся запястья блондина оголенными концами проводов. Тот конвульсивно дернулся, открыл глаза и промычал что-то невнятное. Хойланд пнул его в бок. Парень снова закрыл глаза. Хойланд вытянул шприц из его шеи.

— Ты его этим? — спросил он.

Джейн кивнула. Хойланд разломил стеклянный цилиндрик, понюхал.

— Черт его знает, что это такое… И много его было?

— Почти полный шприц.

— Гм… Попробуем возобновить терапию.

— Ты его не убьешь? — забеспокоилась Джейн.

— Нет. Электрический ток идет по кратчайшему расстоянию. Чтобы убить человека, надо присоединить провода к различным участкам тела — к голове и ноге например.

Хойланд повторил сеанс электрошока. На этот раз он держал провода на руке охранника чуть дольше.

Глаза парня медленно раскрылись, вылезли из орбит и зафиксировались в стабильном состоянии.

— Это уже лучше, — констатировал Хойланд по-русски. — Будем считать, что ты готов к допросу. Итак: кто наш хозяин и где его искать?

Парень попытался плюнуть в Хойланда, но струйка слюны повисла у него на подбородке.

— А, вот вы как, молодой человек, — нахмурился Хойланд. Он расправил провода шире и поднес к глазам охранника. — Знаешь, что это такое? Электрический провод, проще говоря, сетевой шнур. Посмотри вон туда. Видишь, он включен в розетку? Двести двадцать вольт.

А теперь простая задача: два оголенных контакта из розетки одновременно прикасаются к твоим глазам…

— Я буду говорить! — тут же простонал парень.

— Вопросы ты слышал. — Хойланд отвел руку с проводом.

— Это полковник Бежин, большой человек, — медленно сказал белобрысый, с трудом собирая разбегающиеся под воздействием наркотика мысли.

— Как же так? — не поверил Хойланд. — Простой полковник — и вдруг большой человек? Впрочем, разберемся… И где же найти господина Бежина?

— Тут дача в двух километрах, он там…

— Охрана?

— Двое с пушками, как у него положено. Больше он не берет. Много народу — много болтовни…

— Так… Сейчас мы едем туда. Ты стучишь в ворота и говоришь, что тебя прислал я. Если спросят, почему ты не позвонил, скажешь, я запретил звонить, а почему — объясню только самому Бежину…

Хойланд запнулся. Дальнейшее не поддавалось никакому планированию. Одно ясно: Бежину придется или выйти, или выехать на машине, чтобы вернуться на дачу, где держали Хойланда.

Все трое спустились вниз. Хойланд сел за руль «мерседеса».

— Помни, если что — первая пуля твоя, — предупредил Хойланд парня.

Тот закивал. Он показывал дорогу, и, как он и говорил, ехать пришлось совсем недалеко. Перед воротами дачи Бежина парень заметно помрачнел. До его одурманенного наркотиком сознания постепенно добирался тот бесспорный факт, что он угодил прямиком меж двух огней, да каких! Но перспектива получить пулю от своих была отдаленной и туманной — авось пронесет, а ствол пистолета Джейн, покачиваясь, смотрел в его бок.

Не доезжая метров двадцать до ворот, Хойланд заглушил двигатель.

— Иди, — приказал он. — И не забудь. Я не чемпион мира по стрельбе, но в тебя-то, во всяком случае, попаду, если вздумаешь поднять тревогу или ускользнуть за калитку. Стучишь, передаешь приглашение — и сразу назад.

Хойланд и Джейн укрылись за фургоном, но Хойланд стоял так, чтобы не терять парня из вида. Тот подошел к воротам и замолотил кулаком по гулкому металлу.

— Мишка! Вадим! Спите, что ли? Открылась узкая форточка в калитке.

— Это ты, Толян? Чего барабанишь? — Свет фар «мерседеса» слепил охраннику глаза, мешая разглядеть Хойланда.

— Передай Валентину Петровичу, что тот парень, с нашей дачи… велел срочно к нему ехать.

— Ах, он велел, — усмехнулась физиономия в форточке. — Тоже мне принц датский. Валентин Петрович занят. Как освободится, сразу передам. А чего не по телефону?

— Тот запретил. Объясню, говорит, самому Валентину Петровичу…

— Ладно…

Форточка со скрипом закрылась.

— Так я жду его в мерсе! — крикнул Толян.

— Ну и жди, — донеслось из-за ворот. — Он сам знает, на чем ему ехать…

Толян вернулся назад.

— Молодец, — похвалил его Хойланд.

— Отпустите меня, — оглядываясь на ворота, захныкал парень. — Я ваш приказ выполнил…

— Да? Чтобы ты сбегал за подкреплением?

— Я не…

Хойланд резко выбросил руку вперед, рукоятка его пистолета обрушилась на череп незадачливого любителя женских прелестей. Тот рухнул как подкошенный. Вдвоем с Джейн они погрузили бесчувственного Толяна в фургон.

— Если что-то падает с дилижанса, лошади становится легче, — пробормотал Хойланд по-английски. Ему смутно помнился какой-то русский аналог подобного изречения, но точнее сформулировать он не мог — забыл.

Бежин вышел из калитки один, без охраны. Щурясь от яркого света, он быстро зашагал к «мерседесу». Его едва ли могло насторожить то, что охранник сам приехал за ним, вместо того чтобы позвонить по телефону. Он понимал, что Хойланд не отдал бы такого распоряжения, если бы не знал чего-то относящегося к телефонной связи. Ведь именно из-за связи Мист приказал держать Хойланда не на даче Бежина, оборудованной линией Дамеона, а на соседней. Конечно, Мист считал, что Хойланд или согласится с предложением, или умрет. Третий вариант развития событий он исключал, но дача, где помещался узел Дамеона, не должна подвергаться даже теоретической угрозе обнаружения. По той же причине Мист поначалу приказал обойтись совсем без охраны, но Бежин настоял хотя бы на двоих на каждой даче. Это был единственный случай, когда он возразил Мисту.

Полковник Бежин боком вдвинулся в кабину «мерседеса»:

— Поехали, Толик.

Хойланд, уже сидевший за рулем, повернулся к Бежину. Зрачок пистолета уставился в лоб полковника. Тот не верил своим глазам:

— Хойланд… О нет… Я и предположить не мог, что вы ТАК глупы!

— Ну тут возможны различные точки зрения, — не согласился Хойланд. — Впрочем, поехали…

Джейн села в машину с другой стороны, и Хойланд передал ей оружие. Он повел машину назад, на первую дачу. «Мердседес» въехал в ворота. Под прицелом Хойланд и Джейн провели Бежина в кабинет и усадили за стол. Джейн осталась охранять Бежина, а Хойланд перетащил Толяна в одну из комнат, оторвал шнуры от торшеров и бра и привязал охранника к креслу. Потом он вернулся в кабинет.

— Что вы намерены делать? — спросил Бежин по-английски, и Хойланд счел это хорошим признаком, признанием перемены ролей или хотя бы акцентов.

— Будь вы человеком, — сказал он, — я постарался бы выколотить из вас информацию. Но так как вы не человек, это мне не по силам, и я…

— Мне это по силам, — прозвучал негромкий голос за спиной Хойланда.

Тот стремительно обернулся. В дверях стоял Моддард.

— Проводник Тигг Илиари, — прошептал Хойланд.

— Привет тебе, Магистр, и тебе, Хранитель… Вы превосходно справились с вашей миссией.

— Справились? — Хойланд неотрывно смотрел на Моддарда. — Вы хотите сказать, что таков был ваш замысел? Вы для этого отправили меня в Москву? Я был наживкой, приманкой?! Я и… Джейн?!

— Нет, — спокойно сказал Моддард. — А если и да… Знай вы об этом, вы бы отказались поехать?

— Нет, конечно, но я…

— Хорошо, достаточно. Я понимаю, что вы устали, но вам следует лучше контролировать ваши эмоции, Магистр.

Хойланд опустил глаза:

— Приношу извинения, Проводник. Моддард кивнул и подошел к Бежину.

— Где Шевцов? — резко спросил он. Бежин пожал плечами.

— Значит, передо мной великий Проводник Тигг Илиари. — Он продолжал говорить по-английски. — Что ж, пусть это и так, не вижу причины, почему я должен вам отвечать…

Что-то неуловимо изменилось в выражении лица Моддарда, настолько неуловимо, что ни Хойланд, ни Джейн не смогли бы определить для себя это изменение. Как будто заострилась, стала резче каждая черта его лица, но это было просто впечатление. Но взгляд, устремленный на Бежина… Он словно сгустился, стал материальным.

— Нет! — Бежин схватился за голову так, будто боялся, что его череп лопнет. — Нет, прекратите, не делайте этого, нет… Шевцов в клинике доктора Фортнера… Я расскажу…

Взгляд Моддарда ОТПУСТИЛ. Бежина. Тот беспомощно поник за столом, точно из его позвоночника выдернули натянутую струну.

— Хорошо, — произнес Моддард, — рассказывайте. Но прошу вас не забывать о том, ЧТО я могу сделать с вами в любую секунду…

— Нет, нет… Клиника… Там сигнализация, охрана… Вам не проникнуть туда.

— А вам?

— Но ведь вы не отпустите меня туда одного…

— Конечно нет.

— Я понимаю… Да, едем…

— Проводник, — сказал Хойланд, — тут неподалеку есть еще одна вилла, где он…

— Я знаю. Потом. Сначала — Шевцов.

 

11

«Мерседес» долго кружил по запутанным окраинным переулкам, пока не въехал под сень обширного парка, раскинувшегося вокруг здания клиники.

Хойланд погасил фары. В длинном двухэтажном корпусе, издали напоминавшем унылый барак, не светилось ни одно окно, однако площадку перед крыльцом освещали два прожектора. Джейн, находившаяся в фургоне, обошла автомобиль и присоединилась к Хойланду и Моддарду у кабины. Пистолет она предусмотрительно спрятала в сумочку.

— Охрана, наверное, спит, — тихо сказал Бежин.

— В окно? — предложил Хойланд.

— Нет, там сигнализация… Разбудим охранника, у центрального входа только один.

— И его не шокирует ночной визит?

— Это не его прерогатива, — холодно обронил Бежин.

Они поднялись на крыльцо. Полковник четырежды нажал кнопку звонка.

После минутного ожидания прикрытый пластинкой бронестекла дверной глазок засветился, потом снова стал темным. Очевидно, охранник рассматривал того, кто позвонил в дверь, и, очевидно, узнал, потому что дверь открылась. На пороге стоял плечистый молодой человек с оттопыренным карманом.

— Привет, — буркнул Бежин.

— А эти люди, Валентин Петрович… — начал заспанный парень, но не закончил.

Рукоятка пистолета Хойланда сработала как выключатель. Охраннику предстояло досыпать на полу. Полковник достал ключи из кармана упавшего.

— Туда. — Бежин указал вдоль коридора, где темноту рассеивали красноватые лампы. — Нужно отключить внутреннюю сигнализацию.

После того как это было сделано, полковник свернул в другой коридор и остановился перед обитой металлом дверью.

— Здесь.

— Открывайте, — приказал Моддард.

Бежин отпер замок. За дверью был коротенький тамбур вроде шлюзовой камеры, в конце его виднелась вторая дверь. Полковник распахнул ее. В палате зажегся свет. Вошедшие увидели Шевцова, пристегнутого к диковинному металлическому сооружению среди непонятных аппаратов. Глаза его были закрыты, он ровно дышал.

— Ему введена солидная доза снотворного, — сказал Бежин. — Разбудить его можно инъекцией стимулятора. Если позволите, я сделаю укол.

— Конечно, — произнес Модцард.

Бежин взглянул на него, вынул из шкафчика с красным крестом шприц и ампулу, наполнил баллончик шприца, склонился над космонавтом.

— Минуту, — удержал его руку Хойланд. — Вы уверены, что это ему не повредит?

— Уверен. Это абсолютно безвредный стимулятор. Он применяется для снятия депрессии, повышения работоспособности…

Внезапно Бежин метнулся к Моддарду, целясь иглой шприца в его шею…

И тут Джейн сделала то, что можно было объяснить только ее усталостью и нервным перенапряжением. Моддарду вовсе не требовалось ее вмешательство, с Бежиным он прекрасно справился бы и сам. Но неожиданная атака со шприцем привела Джейн в такой панический ужас, что она выхватила из сумочки пистолет и выстрелила в полковника.

Она промахнулась на метр или больше, пуля разбила монитор, экран лопнул с оглушительным треском, удваивая громкость выстрела. Разумеется, этот великолепный салют был слышен по всей клинике.

Хойланд въехал кулаком в челюсть Бежина. Тот отлетел, вписался спиной в стену и сполз на пол. Хойланд выдернул из его кармана ключи, запер обе двери. Почти сразу на внешнюю дверь посыпались сильные удары.

Положение становилось сложным. Моддард отстегивал удерживавшие бесчувственного Шевцова резиновые полосы и старался разбудить космонавта, а Хойланд учинил в палате форменный разгром — аппаратура со звоном летела на пол, что-то искрило и дымилось. Хойланд искал подходящий инструмент, чтобы выломать прочную оконную решетку. Таковым послужила стальная опора некоего сложного устройства.

Шевцов нечленораздельно мычал, мотал головой. Зашевелился и приходящий в себя Бежин. Охранники уже выбили первую дверь и принялись за вторую. Хойланд трудился над решеткой, не жалея сил. Его мускулы вздулись, едва не лопаясь, верхняя пуговица рубашки отлетела подобно камешку из рогатки. Он раскраснелся и весь обливался потом, но головки болтов поочередно отскакивали. Хойланд бросил импровизированный лом и рванул решетку на себя. Посыпались штукатурка и обломки кирпичей. Решетка уступила. Хойланд упал на спину, вскочил, подхватил пистолет и ногой высадил оконную раму.

— Стреляй в дверь! — крикнул он Джейн и выпрыгнул в окно.

Джейн выстрелила трижды подряд, раздался крик. Удары, от которых дверь трещала и содрогалась, стихли. Моддард тащил Шевцова к окну.

Хойланд бежал к «мерседесу», а наперерез ему мчался выскочивший из подъезда охранник. Хойланд прицелился ему в ногу ниже колена и выстрелил. Парень со стоном покатился по траве. Хойланд прыгнул за руль и развернул тяжелую машину так, чтобы дверца фургона пришлась напротив окна. Джейн и Моддард уже выгрузили через окно Шевцова и Бежина, теперь они втащили их в фургон. С ними сел Моддард, ему было о чем поговорить с Бежиным, и Хойланд не завидовал тому.

Через несколько секунд «мерседес» свернул за угол, и Хойланд придал машине предельное ускорение. Сзади гремели выстрелы.

Затормозил Хойланд минут через двадцать, в глухом лесу, при свете луны и крохотных звезд, видимых сквозь кроны деревьев.

— Ну вот и все…

Он погладил Джейн по плечу. Они вышли из кабины и забрались в фургон. Желтая лампочка освещала лица двух человек на полу. Бежин бубнил что-то в забытьи.

— Не свихнулся бы, — озабоченно произнесла Джейн.

— Не свихнется, — заверил Моддард, приподнял Шевцова и усадил на скамью. Тот с трудом приоткрыл глаза:

— Где я?

За последние сутки лексикон Шевцова состоял преимущественно из этой фразы.

— У друзей, — успокоил его Хойланд по-английски. Шевцов обвел затуманенным взором Хойланда, Джейн, Модцарда, увидел распростертого Бежина.

— Что это… Хойланд? — Он задыхался, старался говорить по-английски настолько быстро, насколько мог, пока волевой импульс удерживал его на поверхности сознания. — Хойланд, я ошибался… Запомните: Зимин… Зимин — предатель. Это он погубил «Магеллан»… Скорее сообщите… Я…

Он снова впал в беспамятство и прислонился к стене в углу.

— С ним все будет в порядке? — Обеспокоенная Джейн взяла руку Шевцова, ища пульс.

— Думаю, да, — кивнул Моддард. — Это последняя реакция… Я немного поработал с ним.

Постепенно Шевцов освобождался из цепких щупалец наркотика. Вскоре он уже мог нормально говорить и адекватно реагировать на происходящее.

— Шерон… Скажите мне, что с Шерон, Хойланд?

— Плохо…

— Она мертва?

— Нет. Она в Париже, в клинике. Врачи борются за ее жизнь.

Игорь ухватил Хойланда за рукав:

— Что не сделают врачи, то сделаю я. Я должен быть с ней! Немедленно отвезите меня туда, Хойланд!

— Вы не знаете, где находитесь?

— Нет. Где?

— Под Москвой. Шевцов сжал кулаки:

— Ну да… Врачи ведь говорили по-русски… Впрочем… Я никак не приду в себя толком… Но, черт возьми, Хойланд! Я обязан быть с Шерон!

— Пожалуй, это можно устроить, — сказал Моддард. Во взгляде Шевцова загорелась робкая надежда. — Но прежде расскажите нам все. О Зимине, о случившемся…

— Я знаю немного… Зимин помог террористам захватить «Магеллан». Потом мы скрывались… В Париже нас прятал журналист, как его… Рэнди Стил. Потом ворвались эти… гангстеры… И вот я здесь. Там были двое в белых халатах…

— Чего они хотели от вас?

— Не знаю… Проводили какие-то тесты, кололи наркотики… По-настоящему я и сейчас не в норме.

— Сейчас мы поступим так, — проговорил Моддард, обращаясь к Хойланду и Джейн. — Бежин сообщил мне свой городской адрес, и мы поедем к нему. Оттуда я свяжусь с Тернером. Он займется вывозом Шевцова в Париж, а нам необходимо завершить беседу с Бежиным. Вдобавок после стрельбы в клинике долго оставаться поблизости вряд ли разумно. Поехали.

 

12

Шевцов остался ждать внизу, в «мерседесе». Об этом его попросил Моддард, так как космонавту ни к чему было видеть и слышать то, что может произойти в квартире Бежина. Едва Моддард успел переговорить по телефону с Тернером, как в дверь позвонили.

— Кто это? — спросил Хойланд полковника, сидевшего на стуле под прицелом пистолета Джейн.

— Не знаю.

Звонок повторился. Хойланд с пистолетом на изготовку вышел в прихожую, взглянул на монитор телекамеры, вмонтированной в глазок, улыбнулся и открыл дверь.

— Привет тебе, Магистр, — прозвучало в прихожей по-английски.

— Привет вам, Хранители. Проводник Тигг Илиари здесь.

Это были Смолин и Табачников.

Безусловно, они не случайно оказались здесь в этот час… Ибо они уже довольно близко подобрались к Бежину со своей стороны.

Всю ночь в кабинете Смолина горели лампы, гудел компьютер. Стол был завален всевозможными бумагами и схемами, испещренными многочисленными пометками.

Из фотографий московских знакомых Зимина Боровская выбрала снимок полковника Бежина — не очень уверенно, с массой оговорок, но она допускала, что он мог быть человеком, приезжавшим к Зимину перед их разводом. Экспертиза определила на чашке Рассонова наличие высокой концентрации обогащенной вирусом гриппа питательной среды. Далее, лично Бежин посещал Звездный с целью инструктажа космонавтов, и время его пребывания там совпадало с временем начала болезни Рассонова. Всего этого было достаточно, чтобы подозревать полковника, а со смертью Гольданского появились новые сопоставления.

— Смотрите, Леонид Савельевич. — Смолин провел авторучкой по экрану монитора. — Вот даты визитов Гольданского в США. А это даты, когда в Америку выезжал Бежин. Три из них — пятого, четырнадцатого и двадцать восьмого — совпадают. Любопытно, не правда ли?

— Любопытно, — согласился Табачников, вглядываясь в экран. — Но не получается.

— Что не получается?

Табачников присел на краешек стула, отхлебнул кофе из чашки:

— Бежин сам передал нам — я имею в виду разведку — информацию ЦРУ о связи Гольданского с Берринджером. Без этого мы бы и внимания не обратили на убийство какого-то коммерсанта. Так что же он — сам себя подставил?

— А что ему оставалось делать? — возразил Смолин. — Скрой он эту информацию, как смог бы потом объяснить пробел?

— Гм… Предложения у меня такие, — сказал Табачников. — Ехать сейчас к Бежину, выложить все ему и потребовать объяснений.

— Не пойдет, — возразил Смолин. — Если он замешан, мы только насторожим его, а уж объяснений он наверняка приготовил воз и маленькую тележку.

— Ну и что? Мы явимся ранним утром, как ангелы мщения, и будем вести себя так, словно все улики у нас в кармане. Если он человек, мы его дожмем.

— А если он НЕ человек?

— Тогда, думаю, он постарается дожать нас. А мы в свою очередь постараемся разобраться в ситуации, захватить его и сообщить по каналам Ордена…

Смолин вынужден был признать его правоту, и через час их «волга» затормозила у подъезда дома, где жил полковник Бежин.

Моддард выслушал краткий, но исчерпывающий доклад Табачникова.

— Благодарю вас, — сказал он, — хорошая работа. — Он повернулся к Бежину. — Теперь я хочу знать главное. Мне нужен Амма Эри.

Молчание затягивалось.

— Я жду, — напомнил Моддард. — Я знаю, что это не вы. Судя по вашей реакции на Чашу Тиггов, ваш уровень — Амма Гед или даже Амма Сол…

— Я Амма Гед, — высокомерно сказал Бежин, — и я не открою вам имя Амма Эри, даже если…

— Я узнаю его сам.

Моддард устремил на Бежина свой МАТЕРИАЛЬНЫЙ взгляд. Тот тихо пробормотал имя.

— Это почти все, — сказал Моддард.

— Что еще? — прошептал Бежин.

— Я предполагаю, что здесь, в этой квартире, находится какая-то информация по операции «Магеллан». Едва ли самое важное, но нам дорого время. Вы сами выдадите ее или…

Бежин резко встал:

— Вы правы… Это компьютерный диск, я отдам его…

Полковник подошел к стене и набрал комбинацию встроенного сейфа. Дверца приоткрылась. Рука Бежина скользнула в нижнее отделение, прикоснулась к пистолету…

Он молниеносно обернулся и выстрелил в Моддарда.

Нет… Прозвучал не этот выстрел, а другой: Хойланд оказался быстрее. За ничтожные доли секунды до того, как палец Бежина привел в действие смертоносный механизм пистолета, пуля, выпущенная Хойландом, вошла в центр лба Амма Геда.

Черное ущелье бездны рассекло тело существа из иного мира. В пламени фиолетовых молний, в голубой вспышке небытие поглотило его.

Оттолкнув ногой тлеющую одежду, Моддард подошел к сейфу и заглянул внутрь.

— Как и следовало ожидать, никаких дисков здесь нет, а проводить обыск нам некогда… Хранитель Джейн, это сделаете вы. Все, что вам удастся найти, вы передадите людям Тернера, когда они прибудут за Шевцовым. Думаю, часа три-четыре у вас есть… А нам пора отправляться. Времени очень мало.

 

13

Генерал Казимов не спал в эту ночь. До самого рассвета он работал в уединении на правительственной даче, то склоняясь над кипами документов, то обращаясь к мерцающему экрану монитора. Конечно, «в уединении» здесь не значило «в одиночестве». На даче была охрана, к тому же весь внешний периметр поселка также тщательно охранялся. И эта дача, разумеется, не была отрезана от сердца столицы. Правительственная и обычная телефонная связь действовала бесперебойно, и генерал перед отъездом из Москвы приказал секретарю докладывать ему обо всех звонках, адресованных в кремлевский кабинет, и соединять его с теми, кто ему потребуется.

Но сейчас ему нужно было позвонить самому. Он протянул руку, взял трубку обычного городского телефона… Молчание. Ни гудков, ничего. Генерал раздраженно постучал пальцем по рычажку, нажал кнопку на столе. По этому сигналу должен был немедленно явиться майор Ладыгин…

Но не явился.

— Валера! — крикнул генерал в распахнутое окно.

Тишина. Казимов схватил трубку кремлевского телефона.

И здесь тишина.

Этого не могло быть… Но это было.

Казимов вскочил из-за стола…

Поздно.

В просторный кабинет одновременно ворвались четверо с четырех сторон. Вернее, ворвались трое — Смолин и Хойланд через окна, Табачников через дверь, ведущую во внутренние комнаты. Четвертый, Моддард, просто вошел через дверь из сада.

Казимов не был вооружен. Его пистолет лежал в ящике стола, и Казимов понимал, что достать его не успеет.

Он воздел руки в угрожающем жесте, с его ладоней сорвались оранжевые молнии, метнувшиеся к Моддарду. Тот ответил мгновенным блоком Чаши Тиггов, и молнии рассыпались миллионами искр, разбившись о сияющий голубым светом прозрачный щит. Мигнул и погас монитор. Казимов опустил руки. Все было бесполезно: с трех сторон на него смотрели пистолеты Хранителей и Магистра. Дамеон встретился с Орденом.

Прорваться Казимов не мог, но он мог еще попытаться покончить с собой, бросившись на пистолеты… Умереть, чтобы не отдать им ничего. Стрелять они не будут до последнего, он нужен им живым, но, если жизни одного из них будет угрожать серьезная опасность, у кого-то могут сдать нервы… Однако он и тут опоздал. Его волю сковал сжатый в пронизывающий луч взгляд Моддарда, грозный взгляд Ока Илиари.

— Сядьте, Амма Эри, — негромко приказал Моддард по-русски.

Казимов сел на стул у стены. Руки его упали на колени.

— Я хочу знать все, — произнес Моддард, не ОТПУСКАЯ Казимова. — Кто вы?

— Меня называли Мист… Но это не мое имя, это оперативный псевдоним. Я Килнгорт, Холод Прикосновения Уоррга.

— Я Проводник Тигг Илиари.

— Я знаю… Только Проводник может создать Щит Чаши…

— Спрашиваю о главном. Ядерные боезаряды — они реальны? Можно ли ожидать ядерных взрывов?

— Нет… Весь плутоний на базе, там, куда его доставили вместе с делоргом…

— Что такое делорг? — спросил Смолин.

— То, что у вас назвали «Черным Принцем»… Мы могли бы создать ядерные боезаряды… Но не так быстро. На делоргах нет расщепляющихся материалов, нет и соответствующих технологий… Но мы бы сделали это.

Не сразу. Вы не дали нам времени. Вы действовали очень быстро. Наши двадцать миллиардов долларов…

— Двадцать миллиардов долларов — не такая большая сумма, — сказал Моддард. — И с ней, всего лишь с ней, вы рассчитывали завладеть Землей?

— Ваш ученый Архимед когда-то говорил: чтобы перевернуть Землю, надо иметь рычаг и точку опоры, только и всего… Двадцать миллиардов — рычаг, а точки опоры мы рассчитали. Это было начало. Нужны только точки приложения сил. Мы достаточно хорошо разобрались в вашей экономике, чтобы найти такие точки. Двадцать миллиардов превратились бы в двести, в две тысячи… Экономическое проникновение повсюду — для креонов делорга, тысяч креонов…

— Итак, — произнес Хойланд, — не сумев завоевать Землю двенадцать тысяч лет назад, теперь вы попросту решили ее купить, не так ли?

— Как в той книге Саймака, — вставил Табачников не без иронии.

— Двадцать миллиардов долларов и плутоний, — проговорил Килнгорт, — все в наших руках…

— Все БЫЛО в ваших руках, — поправил Моддард.

— Нет. Потому что даже вы, Проводник, не получите от меня информации. Вы никогда не узнаете, где база, где ценности, где делорг. Вы получили только меня. И много ли вам от того пользы? Я не Амма Сол и не Амма Гед. Я — Амма Эри. Вам не взломать мою ментальную блокаду.

— Я это знаю, — спокойно ответил Моддард.

— Тогда…

— Тогда я призову Око Илиари.

Он шагнул вперед и вытянул руки так, что голова Килнгорта оказалась между его ладонями. В комнате стало светлее. Яркий сноп голубого света опускался с потолка на голову Килнгорта, и когда он коснулся волос, вдруг вспыхнувших серебряным ореолом, золотистая волна прокатилась по воздуху от глаз Килнгорта к глазам Моддарда… И все погасло. Модцард обессиленно рухнул на стул.

— Теперь я знаю все, — выдохнул он.

— Смотрите, смотрите! — закричал Смолин, указывая на Килнгорта.

С тем ЧТО-ТО происходило, что-то непонятное. Череп его вытягивался по вертикали, глаза становились огромными и приобретали красноватый блеск, нос разверзался двумя черными провалами, рот лишался губ, подбородок медленно исчезал. Существо в облике человека преображалось в чудовище, в кошмарное видение из болезненной галлюцинации.

— Да, — устало сказал Моддард. — Это его истинный облик. Око Илиари разрушило сто креон. Он умирает, и сейчас вы видите его таким, каков он есть.

Преображение завершилось. Чудовище взревело, бросившись в сад через открытую дверь. Там было сумеречно и тихо, половинка утренней луны еще светила с безоблачного неба, пахло свежей листвой… И там, перечеркнутое расщелиной мрака, умерло в фиолетовом огне чудовище Дамеона.

 

14

Брюс, Долан и Зимин стояли на берегу подземного озера в слепящем электрическом свете. «Барс» готовился к новому рейсу. Предыдущие закончились удачно — американцы аккуратно соблюдали все условия. Недавний сеанс связи развеял напряжение и тревогу. Мист сообщал о благополучном развитии операции. Бизнесмен Гольданский, использовавшийся для связи с Берринджером, убит. Шерон Джексон убита. Шевцов доставлен в Москву, с ним работают. Такова была последняя информация Миста… Больше он не успел передать ничего.

«Барсу» предстояло выйти в океан через час. Никто на базе не знал, что на рейде острова уже величественно застыл флагманский авианосец 6-го флота США «Джордж Вашингтон» под командованием адмирала Дэвида У. Холлиуэлла.

Об этом известил оглушительный залп орудий главного калибра. Снаряды проделали в стенах пещеры гигантские пробоины. Тут же над островом заревели вертолеты. Зимина, Долана и Брюса ударной волной отбросило к стене пещеры.

— Нет, — пробормотал Зимин, поднимаясь с земли. — Они не могут… Под угрозой несколько их городов!

— Орден, — сказал Брюс. — Это Орден.

— Все потеряно…

— Нет, — спокойно проговорил Брюс.

В верхнем отверстии, пробитом в наклонной стальной стене, солнечный свет затмило что-то большое и темное — на тросах с вертолета спустили мощный громкоговоритель. В пещере загрохотал тысячекратно усиленный могучий бас:

— Предъявляем ультиматум командующего шестым флотом Соединенных Штатов Америки адмирала Холлиуэлла! Ваш остров под прицелом главного калибра авианосца «Джордж Вашингтон». Вам предлагается немедленно сдаться, сложить оружие и выйти на побережье с поднятыми руками. Даем вам тридцать минут, после чего остров будет уничтожен.

Брюс подошел к пролому и выглянул наружу.

— «Джордж Вашингтон» перегородил выход из тоннеля… Мы вряд ли сможем уйти на «Барсе». И все же…

Он поднялся на возвышение у озера, где его могли видеть и слышать все, и крикнул:

— Мы будем сражаться и пройдем! Погрузить плутоний на субмарину!

Наемники, уцелевшие после первого залпа, бросились выполнять приказ. Безумная надежда светилась на их лицах, они смотрели на Брюса, как на Бога. Если он рассчитывает прорваться, с ним не пропадут и они.

— Безнадежно, — сказал Зимин.

Грег Брюс понял, что он имеет в виду. У выхода из тоннеля тянулась подводная скальная гряда, миновать которую субмарина могла только в полупогруженном состоянии, то есть под прицелом орудий «Джорджа Вашингтона».

— Главное — спасти делорг, — проговорил Брюс.

— Ты намерен…

— Да, — кивнул Брюс. — Я намерен атаковать авианосец.

— Потопить корабль водоизмещением в полтораста тысяч тонн?!

— Нет. Мне важно отвлечь их внимание. Если ты и Долан взлетите на самолете с делоргом, пока их внимание приковано ко мне, есть шанс, что вам удастся достичь мексиканского берега. Вряд ли вертолеты и истребители с авианосца контролируют нашу взлетно-посадочную полосу… для крошечного «БД-5»! И она так хорошо замаскирована среди скал! Скорее всего, они и не подозревают о ней… Возьмите с собой также часть ценностей — столько, сколько поднимет самолет.

— Во имя Дамеона, — сказал Зимин.

— Во имя Дамеона, — ответил Брюс.

Зимин и Долан быстро направились туда, где на рельсовой тележке покоился делорг. Существовала опасность, что кто-то из наемников также может предпочесть самолет субмарине, но и Долан, и Зимин были хорошо вооружены и настороже. Впрочем, дальнейшее показало, что можно было особо и не беспокоиться: люди надеялись на Брюса, да и мало кто из них вообще помнил о самолете. Зимину пришлось застрелить только одного — Валерия Саблина.

К Брюсу подбежал один из наемников:

— Плутония нет. Профессор Филлингем тоже исчез.

Совсем по-человечески Брюс сжал кулаки:

— Ясно. Все на субмарину.

Приказ был выполнен в несколько минут.

— Погружение, — негромко скомандовал Брюс.

Открылись кингстоны и клапаны вентиляции. Лодка погрузилась в тихие воды озера, сомкнувшиеся над рубкой траурной колышащейся мантией. Брюс лишился гидроакустика — парень был среди тех, кто погиб в пещере. Нелегко будет ювелирно провести субмарину по зигзагам тесного, коварного тоннеля, больше похожего на лабиринт.

— Самый малый вперед.

Дрожь зарокотавших машин пронизала корпус лодки. Из-под щитов выползли пластины носовых горизонтальных рулей. Темная туша «Барса» вплыла в объятия подводной арки.

Спустя несколько минут лодка миновала опаснейшие гранитные выступы стен тоннеля и замерла перед скальной грядой. Уходить здесь было некуда. Только всплывать.

— Продуть среднюю группу, — распорядился Брюс и увеличил дифферент на корму. Субмарина медленно поднималась к поверхности. Ожил динамик связи с торпедным отсеком.

— К бою готовы, сэр.

Верхняя часть рубки показалась из океанских волн, ощетинилась металлическими мачтами выдвижных систем. Исполинская громада «Джорджа Вашингтона» возвышалась впереди — так близко, что Брюс различал мельчайшие детали вплоть до поблескивающих креплений фальшборта.

На авианосце тоже не могли не увидеть противника. Хоботы сразу нескольких орудий опустились, нащупывая рубку субмарины.

Все десять торпед «Барса» были нацелены под полетную палубу «Джорджа Вашингтона». Залп не потопит корабль, но причинит серьезные разрушения.

Мигнул индикатор вызова. Авианосец пытался выйти на связь на частоте «Барса». Грег Брюс перебросил тумблер. В притемненной коробке центрального поста среди сотен тускло светившихся циферблатов и дисплеев прозвучал спокойный голос человека, который привык к повиновению окружающих:

— Говорит адмирал Холлиуэлл. Предлагаю вам немедленно сдаться. Лодка под прицелом наших орудий. У вас нет ни единого шанса.

Брюс переключил радиостанцию в режим передачи и поднес к губам микрофон.

— У меня на борту двадцать килограммов плутония. Стреляйте, если хотите.

Но выстрел раздался на центральном посту «Барса». Пуля попала в затылок Грега Брюса.

Профессор Филлингем стрелял из пистолета впервые в жизни, но он не имел права промахнуться… И он не промахнулся. Еще двумя выстрелами из полутьмы коридора он сразил двух находившихся в центральной рубке безоружных наемников… Потом он бросился задраивать дверь, и это помешало ему увидеть смерть Амма. В дверь колотили с другой стороны, но добраться до профессора не мог уже никто. Сбросив на пол дымящуюся одежду Брюса (ничто не удивляло профессора Филлингема, он был в таком состоянии, что допускал возникновение галлюцинаторных комплексов), он сел и поднял болтавшийся на шнуре микрофон.

— Говорит профессор Филлингем… Плутония нет на борту, я спрятал его на острове…

В эти секунды он вдруг невероятно остро ощутил все запахи и звуки мира, которых здесь не было. Там тянуло дымком горящих листьев, нежаркое солнце светило сквозь ветви оголенных осенью деревьев в чистом-чистом холодноватом воздухе. Вдали слышался едва различимый лай собаки, уютно потрескивал костер, и пожухлая, но еще не умершая трава ластилась к ногам…

А здесь пахло нагретым металлом и монотонно тикали хронометры.

— Айрин, — прошептал профессор имя внучки.

 

15

… Двухместный самолетик «БД-5» выруливал на взлетную полосу. Зимин посмотрел вверх из-под пластмассового фонаря кабины. Никаких вертолетов или истребителей он не увидел. Перегруженный «БД» тяжело пошел на взлет, набрал небольшую высоту, заложил вираж и устремился к мексиканскому побережью. Зимину и До-лану уже казалось, что они успешно используют свой шанс, когда из-за конуса погасшего вулкана вынырнули два истребителя. Их преимущество в скорости было неоспоримым. Долан готовился драться — в кабине был компактный пулемет «ингрэм М-10».

Зимин бросил машину вниз, убавил газ, откинул фонарь — ветер ледяным шквалом ударил в лицо. Американские пилоты по-своему истолковали маневр и условными сигналами показали: возвращайся и приземляйся. Едва ли ползущий над самой водой «БД» вооружен, а летчик явно испугался — таково было мнение преследователей, но они заблуждались. Когда первый истребитель низко пронесся над кабиной «БД», Долан поднял ствол «ингрэма» и всадил в брюхо американского самолета длинную очередь. Ветер трепал его короткие волосы, солнечный отблеск сверкал на стволе пулемета.

Пилот второго самолета уяснил, что дело серьезно и простым выводом противника на посадку не обойтись. Без долгих размышлений он нажал на гашетку. Из-под крыльев сорвались две ракеты в блистающем ореоле, элегантные воздушные акулы, несущие смерть.

Пылающие обломки «БД-5» низверглись в океан… Вместе с делоргом, «Черным Принцем».

 

16

Доктор Фортнер укладывал чемодан. Ему не суждено было узнать, что именно произошло, потому что вся его информация ограничивалась одним ночным телефонным звонком.

— Шевцов бежал. Скрывайтесь, — произнес хорошо знакомый голос, и прерывистой лентой потянулись гудки отбоя.

Тот, кто предупредил его, был человеком… Нодоктор Фортнер НЕ БЫЛ. Когда ему не удалось связаться с Мистом по линии Дамеона, он понял, что может только исчезнуть.

Московская ночь встретила его жарким валом разогретого воздуха и редкими огнями фонарей. Фортнер сел в машину, включил двигатель.

Проблемы с отъездом заняли больше времени, чем он рассчитывал. Только следующим вечером он прибыл в международный аэропорт. Таможня отнеслась к нему так же, как и к другим пассажирам, повышенного внимания он не привлек.

Доктор Фортнер беспрепятственно прошел в самолет, который по расписанию вылетел в Лондон.

 

17

Шевцов не сразу заметил Тернера, устроившегося в уголке рекреационного холла клиники, принадлежавшей профессору Конти. Первое время, когда жизнь Шерон балансировала на грани небытия, Игорь дневал и ночевал у дверей палаты — в саму палату врачи пускали его редко и неохотно. Но все же он чувствовал, что его присутствие, прикосновение его рук, его дыхание на лице девушки, пусть и не осознаваемые ею, помогли вытянуть ее из безвозвратной пропасти не меньше, чем искусство врачей.

Сейчас жизнь Шерон Джексон была вне опасности. Она уже ненадолго приходила в себя, открывала глаза и могла произнести несколько связных фраз. Шевцов спешил к ней из цветочного магазина, прижимая к груди скромный букет алых роз. Он завалил бы ее палату цветами, но выданные ему карманные деньги не позволяли роскошествовать.

Тернер шагнул навстречу Шевцову, тряхнул его руку.

— Добрый день, мистер Тернер, — поздоровался тот.

— Здравствуйте, — отозвался Тернер. — Я ждал вас… Хотел с вами поговорить.

Шевцов огляделся и указал на кресла рекреационного холла.

— По-моему, вполне подходящее место.

Тернер не стал спорить. Они уселись в кресла под раскидистой пальмой в кадке возле аквариума с золотыми рыбками.

— Курить здесь, наверное, нельзя, — сказал Тернер.

— Нет, почему же? Именно здесь и можно. Вот пепельница. Этот коридор изолирован от операционных и палат тяжелых больных.

Тернер с любопытством взглянул на космонавта:

— Я вижу, вы неплохо тут освоились. — Он достал пачку «Питера Стивесанта» и щелкнул зажигалкой. Голубоватая ленточка дыма потянулась к потолку. — Как здоровье мисс Джексон?

— Спасибо. Но ведь вы пришли не для того, чтобы расспрашивать меня о ее здоровье? Ваше ведомство и так не спускает с нее глаз.

Тернер усмехнулся:

— Вы правы, я пришел не за тем. Я пришел, чтобы поговорить о вашем будущем.

— О моем будущем? — удивился Шевцов.

— Вашем и мисс Джексон. Вы ведь не собираетесь с ней расставаться?

— Нет! — спокойно, но твердо сказал Шевцов.

— Буду говорить без обиняков. — Тернер стряхнул пепел в разинутый клюв серебряного пингвина, служившего пепельницей. — Я прямо спрашиваю вас: каковы ваши планы?

— Не знаю, — ответил Шевцов. — Я должен посоветоваться с Шерон. Если она захочет, мы могли бы уехать в Россию…

— А если она не захочет?

— В этом-то вся и штука, — вздохнул Шевцов.

— А что вас тянет назад в Россию?

— Как что? — Шевцов понял его прямолинейно. — Все… Там моя родина, моя работа…

— Ну, работу можно и поменять, — заметил Тернер. — Уверяю вас, на свете много не менее увлекательных занятий, чем полеты в космос.

— Разведка, например?

— В разведку я вас не приглашаю, но есть немало и иных интересных профессий…

— И все же я хотел бы вернуться в Россию, — произнес Шевцов с легким нажимом. — Шерон выздоровеет, мы закончим с этим делом…

— Да, я уже слышал. Вы хотите громко рассказать о нем. А зачем?

Шевцов едва не вскочил:

— Как зачем?

— Кому это нужно? Все кончено… Не лучше ли забыть о случившемся и наладить нормальную жизнь?

Тернер затушил сигарету и бросил окурок в пепельницу. Шевцов молчал. Тернер закурил снова.

— Вы когда-нибудь читали о федеральной программе защиты свидетелей? — спросил он.

— В общих чертах, — неуверенно отозвался Шевцов.

— Эта программа, — Тернер глубоко затянулся и выпустил струйку дыма под пальму, — имеет целью защитить людей, которым угрожают неприятности после их выступлений в суде — скажем, разоблачений мафии и тому подобного. Их переселяют в другие места, дают им новые имена, иногда даже делают пластические операции, но все это оправданно, все ради их безопасности.

— Ну и что же?

— Но иногда, — Тернер поднял палец, — иногда опасность грозит не одному человеку, а всему обществу в целом. И чтобы уберечь страну от потрясений, мы также можем воспользоваться этой программой.

— Так вы мне предлагаете воспользоваться…

— Да, — кивнул Тернер. — Вам и мисс Джексон. Новые имена, новые адреса, новые лица. Вы ни в чем не будете нуждаться. Мы купим вам дом в любом штате, какой вы выберете сами, откроем счет в банке. Ну а дальше с вашими способностями и опытом — вы не пропадете. Америка — страна великих возможностей для тех, кто умеет воспользоваться ими. Вы сумеете. А вознаграждением для нас станет ваше молчание. Шевцов и Шерон Джексон с почестями похоронены, и мы не заинтересованы в их воскрешении.

— Так, — задумчиво проговорил Шевцов. — Это из-за «Черного Принца», да?

— В некоторой степени вы правы.

— В КАКОЙ степени? Мистер Тернер, ЧТО ЭТО БЫЛО?

— Вы не узнаете никогда. К чему попусту ломать голову? Искренне советую вам принять мое предложение. Тернер встал. Шевцов последовал его примеру.

— Насколько я понимаю выбора у нас все равно нет, — сказал он.

— Вот именно… Надеюсь, вы передадите содержание нашего разговора мисс Джексон.

Тернер попрощался и пошел к выходу. Шевцов не сводил с него глаз, пока он не скрылся за дверью, после чего повернулся и зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж.

В палате он налил воды в стакан, поставил принесенные розы у изголовья Шерон, пододвинул табурет и сел рядом. Он нежно провел пальцами по правой ладони девушки. Ее пальцы вздрогнули, она медленно раскрыла глаза, и слабая теплая улыбка появилась на ее губах.

— Игор… Ты пришел. Теперь мы всегда будем вместе, правда?

— Да, — тихо пообещал он. — Теперь всегда.

 

18

— Теперь вы видели, как они умирают, — сказала она.

Эта строка была последней, которую Рэнди Стил успел набрать на своем компьютере до того, как к нему пришли.

Рэнди был предупрежден об этом визите. Госдепартамент, кажется… Рэнди не слишком вникал в то, что ему сказали по телефону. Правительственный чиновник, некий Фил Эванс. Какая разница откуда…

Мистер Эванс, человек с неодинаковыми по цвету радужными оболочками глаз, леденящей улыбкой и шрамом на мочке правого уха, стоял перед компьютером в комнате Рэнди. Закрывать файл Рэнди принципиально не стал — пусть видят, чем он занят, пусть знают, что с толку его не собьешь.

— Итак, вы пишете об этом, — сказал Эванс, просмотрев наброски на экране.

— Да, — вызывающе ответил Рэнди и отхлебнул виски из горлышка квадратной бутылки.

— Предложили бы и мне выпить…

— Вы на службе, сэр.

— Да нет… Мой визит носит скорее частный характер.

Рэнди удивился — не такого начала он ожидал. Он пожал плечами, достал стаканчики, налил гостю и себе, приглашающе повел рукой в сторону кресел у журнального столика. Мистер Эванс кивнул, они сели и выпили. Рэнди налил еще.

— Вы пишете об этом, — повторил Эванс. — А зачем, мистер Стил?

— А затем… Может быть, содовой?

— Нет, спасибо.

— А затем, что я ничего не понимаю в произошедших событиях. Затем, что у меня есть подписанное мистером Тернером и мной соглашение, которое…

— Минуту, — прервал его Эванс. — Если вы ничего не понимаете, как же вы можете написать статью?

— Потому и пишу. Я описываю события так, как они происходили. Я надеюсь, что на мою статью откликнутся люди, знающие больше, чем я.

Эванс разглядывал Рэнди, как посетитель зоопарка разглядывает редчайший экземпляр экзотической фауны.

— Следовательно, вы хотите знать правду, мистер Стил.

— Да, хочу. И узнаю, черт меня возьми!

— А хотите узнать правду прямо сейчас? Рэнди недоверчиво посмотрел на гостя, подумал с полминуты:

— Так… Я, кажется, понимаю… Вы предлагаете открыть мне какие-то аспекты истории… Интересующие меня… В обмен на мое обязательство ничего не публиковать, да?

— Нет. Я расскажу вам все, без всяких обязательств.

— Вот как? Но почему?

— Потому что вы не сможете это опубликовать. Но даже если и ухитритесь, вам все равно никто не поверит.

— А почему вы думаете, что я вам поверю? Эванс кивнул на экран:

— Потому что вы видели, как они умирают. Эти слова привели Рэнди в замешательство.

— Гм… Да, но… Почему же вы все-таки решили рассказать мне? Если речь идет только о том, чтобы остановить публикацию, есть же способы…

— Да нет, мистер Стил, — сказал Эванс, ставя на стол пустой стаканчик. — Речь идет не о публикации. По другой причине мы хотим, чтобы вы знали правду. Вы поймете, когда выслушаете.

— Кто это «мы»? Госдепартамент?

— Вы будете слушать или нет?

— Конечно буду.

— Запаситесь терпением…

— Этого у меня сколько угодно.

— Вот и хорошо.

Мистер Эванс помолчал, словно прикидывая, как лучше начать:

— Вы ведь знаете, что они — не люди.

— Знаю… Но кто такие «они»… И кто такие вы?

— Они — это древний народ Амма с планеты Дамеон…

— Пришельцы.

— Не совсем… Слушайте, мистер Стил. Много тысячелетий назад — никто не знает, сколько, может быть, сто тысяч лет или больше — народ Амма населял планету Дамеон, находящуюся где-то близко к центру нашей Галактики…

— Но до центра Галактики…

— Около тридцати пяти тысяч световых лет. Мистер Стил, мне будет легче рассказывать, если вы не станете перебивать меня на каждом шагу. Задавайте важные вопросы, но не перебивайте все время, хорошо?

— Я слушаю вас, мистер Эванс.

— Амма были воинственным народом, надменными, высокомерными и беспощадными воинами, обладавшими высочайшими технологиями. Они полностью уничтожили друг друга в результате беспрерывных войн на своей планете. Последняя война не оставила на Дамеоне ни одного живого существа. Никого.

— Но тогда как же…

— Мистер Стил!

— Простите…

— Осталась машина, мертвый разум Дамеона. Самосовершенствующийся, эволюционирующий некроинтеллект…

— «Некро» — значит мертвый?

— Да. Никогда не бывший живым. В дальнейшем я буду называть его просто Дамеон. Через несколько тысяч лет после войны ему удалось создать креоны… Не так просто объяснить, что это такое. Видите ли, мистер Стил, целью Дамеона было возрождение народа Амма. В его распоряжении находились структуры генома, генный банк данных. Но на послевоенном Дамеоне жизнь была невозможна, никаких условий для жизни больше не было, ничто живое не могло бы там существовать, никогда. Креон является энергоинформационной кристаллической матрицей, в каждый креон заложена личность одного Амма…

— Ага. Вроде зародыша. Яйцо, из которого может вылупиться Амма.

— И снова не совсем так. Дамеон построил делорги, мы могли бы назвать их космическими кораблями-роботами, но на самом деле это некроорганизмы. Они способны перемещаться на громадные расстояния, используя эффект свертывания пространства вблизи черных дыр. Дамеон рассылает делорги наугад во всех направлениях. На борту каждого делорга тысячи креонов… Когда делорг находит населенную планету и совершает посадку — вернее, просто падает, как метеорит, у него нет посадочных устройств, — креоны начинают анализ… Как губка они впитывают информацию о жителях той планеты, где оказался делорг… Нет, это не наблюдение, тут все много сложнее. Это связано с информационным полем, окутывающим подобно кокону каждую планету, где есть разум. Креоны непосредственно подключаются к этому полю. Затем они формируют тела из тех элементов органических соединений, которые есть вокруг. Когда появляются Амма, они уже знают многое об аборигенах и обладают их обликом, хотя это только маскировка, помогающая захватить планету…

— Галактическая экспансия!

— Да, такова цель Дамеона. Первый делорг прибыл на Землю около четырнадцати тысяч лет назад. Амма захватили два острова, известных как Атлантида, и уничтожили жителей, приняв их облик. По понятным причинам созданная ими в Атлантиде цивилизация представляла собой смесь высочайших технологий Дамеона и того уровня, который был достигнут к тому времени земными обитателями несчастных островов… А он тогда мог считаться довольно высоким. Амма рассматривали Атлантиду как плацдарм для завоевания всей Земли, но на их пути встали Тигги.

— Тоже пришельцы?

— Вот тут еще сложнее. В центре Галактики, не так далеко по астрономическим масштабам от Дамеона, находится нечто, называемое Око Илиари. Эта структура пронизывает своим излучением всю Вселенную… Я назвал это излучением, но, конечно, это не так. Поле… Влияние… Что угодно, но не излучение в строгом смысле. Цель Ока Илиари — защита населенных планет от экспансии Дамеона. То есть, может быть, это не единственная его цель. Возможно, это лишь незначительная часть его вселенской деятельности, но мы знаем только о ней.

— Но что такое Око Илиари? Звезда, планета? Космический сверхразум, Бог?

— Никто не знает этого… Мы не знаем также, что и в каких формах происходит на других планетах, но здесь, на Земле, под влиянием Ока Илиари был создан древнейший Орден Тиггов, Хранителей. Их задачей было ждать… И действовать, когда появится делорг.

— Да, я понимаю.

— Тигги окружили Атлантиду невидимым, но непроницаемым куполом, за который Амма не могли проникнуть. В ответ Амма создали Экзодиас, нечто вроде гигантского гравитационного орудия, чтобы разрушить купол. Их выдающийся ученый по имени Уоррг предупреждал, что применение Экзодиаса погубит Атлантиду… Никто не слушал его. Я говорил вам, как надменны и воинственны Амма?

— Говорили.

— А доводы Уоррга были понятны немногим. Он знал, что Атлантида обречена, но не терял надежды достичь цели Дамеона по-другому. Обладая очень ограниченными возможностями, он все же сумел построить машину, с помощью которой перебросил своих учеников в будущее Земли…

— В наше время! — вскричал Рэнди. — Вот кто они такие!

— Да. Экзодиас был приведен в действие, вызвал чудовищные гравитационные возмущения, и Атлантида погибла. Тигги знали, что ученики Уоррга отправились в будущее, но не знали ни пространственных, ни временных координат их прибытия. Похоже, этого не знал и сам Уоррг… Тигги ждали двенадцать тысяч лет. Таково предназначение Ордена — ждать, наблюдать и действовать, когда придет время.

— Двенадцать тысяч лет? Они что, бессмертны?

— Нет, Тигги — обычные люди, кроме одного… Главы Ордена, Проводника Тигг Илиари. Это происходит так.

Когда близится время старому Проводнику умирать, зондирующее поле Ока Илиари находит на Земле женщину, у которой должен родиться мальчик… Никто не знает критериев выбора… Под воздействием Ока рождается уже не совсем человек. Он готов к миссии… Задача старого Проводника — найти и воспитать его. Такова преемственность. Что же касается членов Ордена, Хранителей и Магистров — это просто люди, прошедшие специальное обучение. Орден ищет подходящих кандидатов… Людей, способных воспринять истину и посвятить себя служению… Так происходит веками. Люди смертны, но Орден бессмертен. Конечно, в разные исторические периоды он принимал различные обличья. Тут и монашеские ордены, и масонские ложи… Многие выдающиеся люди были Хранителями и Магистрами — Карл Великий, Леонардо да Винчи, Роджер Бэкон, Бенджамен Франклин. Я мог бы назвать вам тысячи славных имен. Орден всегда старался заполучить людей, близких к власти или способных приблизиться к ней. Без этого трудно действовать.

— Голова кругом идет, — пожаловался Рэнди, зажигая сигарету. — Ох! Пожалуй, я еще выпью… Скажите, мистер Эванс, а разве нельзя было перебить этих Амма, как только они прибыли в наше время?

— Если бы все было так просто! Я ведь говорил вам, креоны подключаются к информационному полю, а креон — сущность Амма. По прибытии они уже знали о нас многое, мы же о них — ничего.

— Мы! — Рэнди подскочил. — Вы тоже! Эванс улыбнулся. На сей раз его улыбка не была холодной.

— Я думал, вы догадались раньше, мистер Стил.

— Черт, я должен был…

— Да, они знали многое, — продолжал Эванс, — в том числе и то, что к Земле приближается второй делорг. У них были годы на выработку планов и подготовку. Они знали, куда внедряться, что делать, как направлять события. Они придумали, как вместе с делоргом доставить на Землю плутоний для шантажа правительства, как покорить планету с помощью сначала экономического проникновения, а потом, когда они стали бы сильны, — и военных мер.

— Землю ждала судьба Дамеона?

— В конечном итоге да. Но им противостоял Орден… К несчастью, у нас есть уязвимое место.

— Какое?

— Членов Ордена много, они живут во всех странах, по всей Земле. Необходимо, чтобы они могли узнавать друг друга по какому-то внешнему признаку, который меняется с каждым поколением… В нашем поколении это…

— Подождите, — остановил его Рэнди. — Этот шрам на вашем ухе, да? Вроде звезды. Такой же и у Хойланда, и у Тернера…

— Да. Мы надеялись, что Амма не узнают об этом, но они узнали. Они наблюдали за людьми в высших эшелонах власти, зная, что интересы Ордена требуют нашего присутствия там. Они замечали эти звезды, пристально анализировали данные и поведение этих людей, пытаясь вычислить того, кто мог бы стать предателем. Увы, они нашли предателя. Хорошо еще, что это случилось незадолго до прибытия делорга. Произойди это много раньше, не знаю, как бы все обернулось…

— Это невероятно, — сказал Рэнди. — Если бы я не видел смерть Амма собственными глазами, никогда не поверил бы вам… Но почему вы рассказали мне все это?

— Потому что миссия Ордена не завершена. Мы не уверены, что делорг уничтожен. Но даже если уничтожен этот делорг, может прибыть и третий, и четвертый, и пятый… Орден будет существовать всегда, пока существует человечество.

— Да, разумеется, но…

— Как я говорил, Орден тщательно подбирает кандидатуры. Но иногда случается так, что вдруг вмешивается какой-то человек… Вот как вы. Тогда мы рассматриваем его поведение там, где его интересы пересеклись с интересами Ордена. Иногда, очень редко, мы предлагаем таким людям вступить в Орден и стать Хранителями.

Рэнди был совершенно ошеломлен:

— Вы предлагаете мне…

— Да, мистер Стил. Магистр Хойланд и Магистр Тернер считают, что вы обладаете всеми необходимыми качествами, чтобы пройти обучение.

— Но я не…

— Вы отказываетесь?

— Черт возьми, нет, мистер Эванс! Я согласен!

Поднявшись, Эванс достал из кармана какой-то небольшой предмет и протянул Рэнди. Тот взял его, это был брелок, украшенный стреловидно ограненным сапфиром.

— Что это? — спросил Рэнди.

— Знак Хранителя… И это теперь ваше. Привет тебе, Хранитель…

Как величайшую драгоценность, Рэнди держал брелок на ладони:

— Что я должен сказать?

— По Установлению, ваш ответ должен быть — «Привет тебе, Магистр»… И это ваш первый урок.

— Привет тебе, Магистр, — сказал Хранитель.