1

Грейс Оуэн в белом сияющем платье, с кроваво-красной розой в волосах, продефилировала по зеркальному паркету ресторана отеля «Альби» под обстрелом восхищенных взглядов. За три дня, проведенные в отеле, она стала темой номер один для сплетен и личным врагом для женщин. Дуглас Норд, то появлявшийся возле девушки, то исчезавший (в зависимости от оперативной обстановки), также не избежал повышенного внимания. Большинство сходилось на том, что молодой человек — подкаблучник любовницы, которая вертит им как хочет и вдобавок изменяет со скуки направо и налево. Прекрасный имидж для работы.

Беда была в том, что все усилия актерского дуэта по добыче золотых крупиц информации оставались тщетными. Более того, сама Грейс попала под пристальное наблюдение с довольно неожиданной стороны.

Рэнди Стил, исправно дежуривший на посту в особняке на улице Риволи, начинал тяготиться бездействием и отсутствием реальных сдвигов. Слежка за квартирой Хойланда ничего не давала ему. Хойланд приезжал и уезжал, но и только. Микрофоны, установленные в «фольксвагене», не фиксировали никаких примечательных разговоров. Однажды Рэнди попытался погнаться за машиной Хойланда на прокатном «саабе», но из-за того, что хватил лишку, перепутал автомобили в темноте и увязался за совершенно другим «фольксвагеном». Словом, воз Рэнди Стила был и ныне там. Его энергичная натура протестовала против отупляющего сидения у окна, скрашенного лишь обильными ежедневными возлияниями, и он принял решение расширить географию поисков. Рэнди намеревался вернуться на исходную позицию.

Поздним вечером его темно-синий «сааб» затормозил у подъезда отеля «Альби». Рэнди, одетый в дорогой неброский костюм, взял с сиденья завернутую в бумажный пакет флягу виски, отвинтил жестяную пробку, глотнул, блаженно зажмурился. Потом он вышел из машины, уверенно взбежал по ступеням подъезда, взялся за позолоченную литую ручку двойной застекленной двери ресторана и вдруг замер.

За столиком у эстрады сидела женщина, которую он впервые увидел в квартире того сотрудника ЦРУ, Тернера, на бульваре Клиши. Ошибиться он едва ли мог.

— Ай-ай, — пробормотал Рэнди, отступая подальше в тень мраморной лестницы, — похоже, это заведение интересует не меня одного…

Он поймал за рукав пробегавшего мимо мальчишку-рассыльного:

— Эй, Джо! Ты говоришь по-английски?

— Немного, мсье. Меня зовут Поль, мсье.

— Раз я сказал Джо, значит — Джо, — наставительно произнес Рэнди. — Твоих познаний в английском хватит на то, чтобы понять, что такое сто долларов?

Глаза мальчишки загорелись.

— Моих познаний хватит на что угодно, я ведь обслуживаю американских туристов… Скажите только, что надо делать!

Рэнди подтолкнул Поля-Джо к ресторанной двери и прошептал:

— Вон та красивая леди возле эстрады, в углу… Знаешь, кто это?

Парень бросил на Рэнди задорно-заговорщицкий взгляд:

— Шикарная, правда? Тут вы не обойдетесь ста долларами, мсье.

Рэнди дал ему символический подзатыльник.

— Не твое дело, Джо. Выкладывай.

— Говорят, она американка из Невады, мсье. Ее зовут мисс Линда Берковиц или как-то так, она живет в четыреста шестом. Еще говорят, что у ее папаши куча денег, но я — то думаю иначе…

— А что ты думаешь, Джо? — полюбопытствовал Рэнди.

— Думаю, у нее нет ни гроша. А деньги она тянет из того дурачка, который тут вьется вокруг нее, ну и из других тоже… Вы миллионер, мсье?

— Миллиардер.

— Берегите кошелек, — подмигнул мальчишка.

Рэнди достал из кармана стодолларовую купюру, задумчиво повертел в руках. Поль, нежданно-негаданно перекрещенный в Джо, не сводил глаз с бумажного прямоугольника.

— Это тебе, если сделаешь так, как я скажу, — заявил Рэнди.

— Хоть на Луну сгоняю, мсье! — горячо заверил парень.

— На Луну позже… Пока пошли в мою машину. Мальчишка заколебался.

— Пошли, пошли, не бойся. — Рэнди похлопал его по плечу. — Неужели я похож на паршивого педофила?

— Не очень, мсье, — признался Поль-Джо. — Те все старые и с животами.

Рэнди расхохотался. Они вышли из подъезда и уселись в синий «сааб». Рэнди проглотил дозу виски и приступил к инструктажу:

— Будь внимателен, Джо. Вот еще сто долларов, но это не тебе, это на дело. Купишь в ресторане коробку конфет и шампанское, отнесешь мадемуазель Линде, как только она вернется в номер. Если она спросит, от какого поклонника, и велит меня описать, опиши ей любого знакомого, желательно старого, толстого и с животом, только не меня, понял?

— Но я думал, мсье хочет познакомиться с ней, — растерялся Поль-Джо и получил второй подзатыльник.

— Думать буду я, а ты исполняй, усвоил, мыслитель? Теперь главное.

Рэнди достал из кармана маленький серый диск микрофона подслушивающего устройства.

— Вот это незаметно прикрепишь где-нибудь в ее номере. Смотри, как это делается. Прилипает и держится, понятно? Ничего не перепутаешь?

Парнишка покачал головой:

— А вы сыщик, мсье? Или… А, я догадался! Вы ее муж!

Вместо третьего подзатыльника Рэнди предпочел испробовать финансово-воспитательную меру:

— Минус двадцать долларов за догадливость.

— Но, мсье…

— Молчи и действуй! Я буду ждать в машине сколько потребуется — час, два, дольше. Сделаешь и возвращайся сюда за деньгами

— Учтите, мсье, если вы смоетесь, я найду предлог зайти к ней снова и отколупаю эту штуковину. И еще я выдам вас ей.

Рэнди рассмеялся от всей души:

— Ты не пропадешь в этом мире, а, Джо? Ну иди. Запомни, я проверю. — Он вытащил из бардачка приемник-магнитофон. — Я все услышу…

Он посвистел. Свист ретранслировался через микрофон в динамики руладами раскатился по салону машины. Поль-Джо с уважением посмотрел на Рэнди:

— Все-таки вы сыщик… Только не штрафуйте больше! — Он шустро выскочил из автомобиля.

Рэнди приготовился к долгому ожиданию, но уже через двадцать минут в динамике прозвучал диалог рассыльного и женщины в четыреста шестом номере. Мальчик скрупулезно следовал указаниям Рэнди и даже описал поклонника в порядке проявления инициативы, без всяких просьб. Рэнди заподозрил, что внешность дарителя Поль-Джо позаимствовал из фильма «Кошмар на улице Вязов» — уж очень он смахивал на Фредди Крюгера. Рэнди сам просил придумать не слишком симпатичного, но это, пожалуй, чересчур.

Когда стук двери возвестил о том, что парень покинул номер, в динамике поселилась тишина, нарушаемая одинокими позвякиваниями и возней. Поль-Джо просунул лохматую голову в окно «сааба». Рэнди открыл дверь, усадил мальчишку на переднее сиденье и вручил гонорар целиком.

— На первый раз высчитывать не буду, — свеликодушничал он.

— Мсье нужно еще что-то?

— Получишь еще столько же, если…

— Еще сто долларов?!

— Не перебивай… В ресторане она всегда сидит за одним и тем же столиком?

— За разными, мсье, но этот — ее любимый. Рэнди передал мальчику второй кружок радиомикрофона.

— Это под стол, сейчас… А дальше тебе предстоит поработать Эркюлем Пуаро. Слышал о таком? Парень важно кивнул.

— Разузнай как можно больше о ней и о ее друге. Подслушивай и подглядывай, где только сумеешь. Меня интересует решительно все, любые мелочи.

— А как я найду вас, мсье?

— Я сам тебя найду.

Рэнди отогнал «сааб» подальше от подъезда, чтобы он не бросался в глаза, и еще долго сидел и щелкал переключателем приемника, прослушивая то ресторан, то четыреста шестой номер. В этот вечер ему не повезло, он не узнал ничего полезного. В два часа ночи, когда иссякли запасы виски, а мозг властно потребовал добавки, Рэнди запустил двигатель и поехал на улицу Риволи.

Следующие сутки он разрывался между отелем «Альби», квартирой Хойланда и магазинчиками, торгующими спиртным. Вся эта кутерьма изрядно вымотала его, но в одиннадцать часов вечера он был вознагражден сторицей.

Грейс поймала золотую рыбку.

Небрежно откинувшись на спинку стула в своем традиционном уголке у эстрады, Грейс курила легкую сигарету. Смелый разрез ее белого платья, балансирующий на грани хорошего вкуса, открывал ногу ровно настолько, чтобы разбудить фантазию пьяненького американца, давно циркулировавшего вокруг Грейс, но только сегодня набравшегося храбрости подсесть к ее столику. Он плел несусветную чушь о своих неисчислимых заокеанских сокровищах, его скучная речь наполовину состояла из цифр. Грейс тоскливо размышляла, как повернуть никчемный разговор к теме убийства в трехсотом номере, как вдруг после очередной рюмки американец сам заговорил об этом:

— Эти идиоты французы… Вы ведь согласны, мисс Линда, что все французы — идиоты?

— Разумеется, — подтвердила Грейс, стряхивая пепел, наросший на кончике сигареты. — Кто же посмеет оспаривать столь очевидную истину…

— А… — палец американца описал замысловатую кривую в воздухе, — я сразу заметил, что вы не только красивы, но и умны… Это редкость… м-да… На чем я остановился?

— На поголовном идиотстве французов, мистер Кейпл.

— Зовите меня Гарри… Ах да. Представьте себе, Линда, у них под носом убивают человека, а они…

— Где убивают?!

Кейпл сделал страшные глаза и понизил голос:

— Здесь.

— Вот здесь? — Девушка испуганно огляделась.

— Не совсем здесь, — поспешил успокоить ее Кейпл и разлил по рюмкам коньяк. Если он рассчитывал споить Грейс, то вполне мог стать жертвой своего же оружия. — Не в ресторане. В трехсотом номере. И ставлю доллар против цента, Линда, убийцу они не найдут.

— Почему вы так думаете?

Девушка пожала плечами. От этого движения декольте переключилось из режима защиты в режим обзора, и осоловелые глаза американца уставились на грудь Грейс.

«Переиграла, — с досадой подумала девушка, — сейчас у него вылетят из головы все убийства на свете».

Однако мистер Кейпл на удивление твердо держался избранной линии:

— Потому что они идиоты.

Логический круг доказательств замкнулся. Мистер Кейпл прибег к неопровержимому аргументу.

Грейс склонялась к мысли, что снова вытащила пустой лотерейный билетик. Она уже изобрела простой женский план избавления от Кейпла, когда тот неожиданно продолжил:

— Они же ничего не знают, французишки. Ходили по комнатам, искали свидетелей, ослы… — Он икнул. — Простите. Они ничего не знают. Зато я! — Он поднял руку, словно клялся на Библии. — Я знаю кое-что.

Девушка подалась вперед и положила ладонь на запястье мистера Кейпла.

— Что вы знаете, Гарри? — Она щедро добавила в голос обворожительной хрипотцы.

Кейпл неопределенно воззрился в пространство:

— Я видел убийцу, понятно? Грейс захлопала в ладоши:

— О, как это захватывающе! Расскажите, дорогой Гарри! Я обожаю тайны и загадки. Ваша тайна делает вас очаровательным…

Американец хитро прищурился:

— Не здесь, милая Линда. Тут так много посторонних ушей…

Он многозначительно замолчал, и Грейс не обманула его ожиданий:

— Пойдемте в мой номер, Гарри…

— Вот это уже разговор, — встрепенулся Кейпл и подозвал официанта. — Счет, мсье… И принесите пару бутылок шампанского. Мы возьмем с собой.

В четыреста шестом номере американец мигом забыл об убийстве и дал волю рукам. Грейс очутилась в трудном положении. Она не могла резко оттолкнуть Кейпла, чтобы не дать ему повода обидеться и уйти, а время подключать Норда еще не пришло. Грейс вилась вокруг американца на опасной дистанции, отвлекая его бокалом шампанского.

— Вы обещали рассказать про убийство, — наконец ринулась она в лобовую атаку, потеряв всяческое терпение.

— Да шут с ним, с убийством… Дайте я вас поцелую… Грейс вскочила с дивана и отбежала в угол комнаты.

— Ну нет. — Она лукаво погрозила пальцем. — Сначала вы мне расскажете. Вы обещали!

Кейпл пьянел на глазах. Грейс не на шутку испугалась, что его мыслительные процессы вот-вот угаснут. Надо было поддержать его жизненные силы. Девушка подошла к нему, села рядом, прижалась, погладила его волосы.

— Гарри, милый, расскажите про убийство, а?

— Я видел… — Он ткнул незажженной сигаретой в пепельницу. Координацию он утратил, но речь звучала достаточно четко и связно. — В тот день… я как раз выходил из лифта, там коридорчик такой перпеди… Как его, Линда? — жалобно воззвал он о помощи.

Перпендикулярный? — предположила Грейс.

— Наверное. И там зеркало… В общем, он меня видеть не мог, а я видел. И очень хорошо его рассмотрел.

— Как же он выглядел? Так интересно узнать, как выглядят убийцы не в кино, а на самом деле! Опишите его, пожалуйста!

— Да ничего интересного… Типичный такой французишка. — Кейпл снова потянулся к бутылке, Грейс отстранила его. — Кучерявый, темноволосый, лет тридцати или около… Невысокого роста… Куртка просторная, джинсы «Джордаш». Это точно. Я сам торгую джинсами, я разбираюсь… Вот только глаза у него, пожалуй…

— А что с ними такое?

— Ну, его лицо я какую-то секунду видел в зеркале, да и то в три четверти… Но мне показалось…

— Что?

— Правый глаз у него нормальный, а вот левый… Знаете, как у китайца. Раскосый. Вы когда-нибудь видели человека с одним раскосым глазом? Удлиненным к виску. Одним!

— Может быть, вам действительно показалось. Там ведь было не очень светло? Да еще в зеркале…

— Может быть… Но это не самое главное…

— А что самое главное?

— Я знаю, как его зовут…

Грейс разочарованно вздохнула. Кейпл явно начинал фантазировать в попытке произвести на нее впечатление. Тем не менее она все же спросила:

— И как его зовут?

— Льюис…

Будто волна электрического тока пробежала по телу девушки. Кейпл истолковал это по-своему и навалился на нее.

— Подождите… — Грейс вывернулась. — Доскажите! Это так волнующе… Как вы узнали его имя? Американец самодовольно оскалил зубы:

— А он представился.

— Вам? — Грейс заставила себя засмеяться. — Так и сказал: простите, сэр, меня зовут Льюис, мне тут надо прикончить одного джентльмена, не подскажете, где он живет?

Кейпл надулся:

— Все-таки мозгов у женщин не больше, чем у французов… О, это две вечные проблемы цивилизации: французы и женщины… — Он не позволил себе утвердиться на философской стезе и снова снизошел до Грейс. — Не мне он представился, конечно… Я стоял в коридорчике у лифта…

— Да, да…

— А он постучал в дверь трехсотого номера… Оттуда что-то ответили… Ну, это я не расслышал, но нетрудно додуматься… Спросили, кто пришел… А он сказал: Льюис. Причем как-то ненатурально, глуховато, будто хотел изменить голос.

— А потом? Что было потом?

— Потом он вошел.

— А вы?

— Я? Дальше двинулся, своей дорогой… Я же не знал, что он убийца… Да если бы и знал. Связываться с этими вещами, ну уж нет…

— Значит, вы не рассказали о нем полиции?

— Чтобы стать номером два? Не так я глуп, Линда… Собственно, это все… Наверное, это не так романтично, но… Я вас разочаровал?

— Напротив. — Грейс сказала чистую правду.

— А теперь немного любви? Вы тоже обещали.

— Я?! — изумилась девушка. — Не помню… Впрочем, если хотите… Но я устала…

Это была кодовая фраза для Норда, корпевшего над звукозаписывающей аппаратурой в соседнем номере. Норд снял наушники, молнией проскочил коридор и возник во всей красе на пороге четыреста шестого номера, как юный бог мщения.

— Кто это? — строго спросил он девушку, наводя указующий перст на мистера Кейпла.

Тот при виде внушительных габаритов соперника сначала побелел, потом покраснел, а потом и вовсе позеленел. Через секунду он пулей вылетел из номера. Норд сел в кресло.

— Итак, он назвался Льюисом, — сказал Норд. — Теперь мы точно знаем, куда настоящий Льюис ехал в ночь своей гибели… Как и предполагал Магистр Тернер. И они знали это.

— Да, но что это нам дает? — серебристой трелью прозвенел голос девушки в верхнем регистре.

— Возможно, ничего. А может быть, много. Нужно немедленно подключить Хойланда.

— И Джейн?

— Не хотелось бы. Здесь горячо, это слишком опасно!

— Она — Хранитель. Как мы.

— Да. Но Хойланд — наш еретик. Он нарушил пункт Установления, запрещающий браки внутри Ордена. Пусть Совет и посмотрел на это сквозь пальцы, но… Словом, мне не хотелось бы стоять перед Хойландом, если с Джейн что-нибудь случится.

— Гм… Не знаю… Но информацию она хотя бы должна иметь?

— Пусть Хойланд сам с ней разбирается.

— А где он?

Вместо ответа Норд подсел к телефону, набрал домашний номер Хойланда. После безответной серии гудков он позвонил в квартиру на бульваре Клиши. И там никто не ответил — ни Джейн, ни Хойланд. Мобильными номерами Норд воспользоваться не решился. В последнее время они прибегали к этому средству связи лишь в самых крайних случаях, как к слишком уязвимому для прослушивания и пеленгации.

Грейс подошла к Норду сзади, опустила на его плечи нежные и сильные пальцы и принялась умело массировать.

— Вы утомлены и встревожены, Дуг, — мягко сказала она. — Мы все нуждаемся в отдыхе. Успокойтесь, выпейте рюмочку и отправляйтесь к Джейн. А я поеду к Хойланду.

Норд снова позвонил, и опять впустую. Не прошло и десяти минут, как он усаживался за руль «рено», стоявшего поодаль от подъезда гостиницы. Заурчал мотор, машина Норда нырнула в море золотых огней парижской ночи.

На уважительном расстоянии за ней неотвязно следовал темно-синий «сааб» Рэнди Стила.

 

2

Хойланд не ответил и не мог ответить на телефонный звонок Норда из отеля «Альби», потому что в тот момент находился за пятьсот миль от Парижа.

Он начал день с трех порций «Джонни Уокера», поглощенных в одиночестве на кухне его парижской квартиры. Джейн по-прежнему оставалась в квартире на бульваре Клиши, Хойланд пока не позволял ей вернуться. Сам же он пребывал в оцепенении с тех пор, как было получено известие о бегстве пленника. Время уходило, стремительно проваливалось в воронку пустых дней, а Хойланд ничего не мог предпринять. Но злость и жажда действий накапливались в нем, понемногу расставляя все по местам…

Завинтив бутылку, Хойланд прошел в кабинет, включил компьютер, нажал спрятанный позади системного блока переключатель и набрал телефонный номер.

— Лэнгли, код «Июль», — сказал он в трубку. — Здесь Хойланд, мне нужен Дэвид Тернер.

— Код «Июль» подтверждаю, — проскрежетал механический голос в ответ, — соединяю, оставайтесь на линии.

Три минуты спустя в трубке зазвучал обесцвеченный кодирующим устройством голос Тернера.

— Хойланд?

— Да. Я не отниму у вас много времени. Я лишь хотел узнать, что удалось выяснить о сбежавшем трофее по анализу словесных портретов.

— Не так-то много. Он жил под именем Грега Брюса, но это ничего не дает. Сейчас он — другой человек.

— Понимаю… И все же передайте мне досье Брюса.

— Ваш компьютер готов к приему?

— Да.

— Передаю.

Пальцы Хойланда прикоснулись к клавишам. На экране засветилась превосходная цветная фотография Брюса. Хойланд распечатал ее в трех экземплярах. Потом побежал мелкий текст, в который Хойланд не стал вчитываться, а сразу перегнал на принтер.

— Добавлю кое-что, чего там нет, — снова заговорил Тернер. — Брюс, если уж называть его так, угнал вертолет в Бельгию и посадил возле города Менен на реке Лейе. Кроме двоих в вертолете, он убил еще одного человека, бельгийского гражданина Робера Матиаса, и завладел его «датсуном». Это ясно из того, что Матиас застрелен из пистолета, похищенного у пилота вертолета, как показала баллистическая экспертиза. Полиция нашла машину в Брюсселе, на улице Демер, во дворе дома номер сорок два.

— Это все?

— Все.

— А кто из Хранителей работает в Брюсселе?

— Никто. Зачем?

— Я хочу поехать туда.

— Это тупик, бесполезная трата времени… Вам лучше сосредоточиться на Рико.

— Направлением Рико занимаются Норд и Грейс Оуэн, — сказал Хойланд. — А я все же поеду в Брюссель.

— Что ж, Магистр Хойланд… Удачи вам!

— И вам удачи, Магистр Тернер, — запоздало пожелал Хойланд, когда механический голос уже произносил: «Конец кода „Июль“.

— Подтверждаю.

Хойланд отключил связь.

Трансевропейский экспресс «Мистраль» покрывал расстояние от Парижа до Брюсселя за три с половиной часа, и Хойланд предпочел его самолету. Меньше неудобств с пересадками, и можно будет в располагающей обстановке подробно изучить досье Грега Брюса.

В открытом со стороны прохода купе экспресса Хойланд путешествовал один. Он достал свои распечатки и углубился в чтение. «Мистраль» прибыл в Брюссель в шестнадцать часов по местному времени.

Хойланд бывал в Брюсселе и прежде. Он любил этот город, тихие старинные улочки, уютные набережные и приветливые одноэтажные кафе. Он привозил сюда Джейн, и они часами бродили по вечерним проспектам, наслаждаясь прохладой кристального воздуха и фантастической игрой разноцветных лучей прожекторов в струях фонтанов. Но на улице Демер ему бывать не доводилось, и когда он приехал туда на такси, убедился, что эта улица не из тех, что служат украшением города. Дом номер сорок два, во дворе которого нашли брошенный Грегом Брюсом «датсун», также не был архитектурным шедевром. Хойланд заглянул во двор. Едва ли тем пунктом назначения, к которому стремился Брюс, был именно этот дом. Кто же станет убивать человека, а потом бросать его машину прямо возле дома, в который направляется? И все-таки цель Брюса не могла отстоять слишком далеко отсюда. Ведь он спешил, очень спешил. Ему некогда было основательно запутывать следы.

Перейдя улицу, Хойланд позвонил в дверь первого же дома, в окне которого увидел прилепленную бумажку с объявлением «Сдаются квартиры». Многочисленные ржавые замки долго щелкали и скрипели, и, наконец, перед Хойландом возникла полная, но не утратившая привлекательности блондинка средних лет. Хойланд поздоровался и сказал по-французски:

— Мадемуазель, я хотел бы поговорить с хозяином этого дома.

Обращение «мадемуазель» было встречено благосклонной улыбкой.

— Я хозяйка, мсье. Что вам угодно? Ищете квартиру?

— В некотором роде, — уклончиво ответил Хойланд. — Разрешите войти?

Женщина провела его по душным коридорам и пригласила в комнату, которую можно было бы охарактеризовать так же, как и хозяйку: «средних лет и не утратившая привлекательности». Хойланд сел на предложенный стул. Блондинка расположилась в кресле и закурила.

— Меня зовут Джон Хойланд, я адвокат из Нью-Йорка, — представился гость. — Я здесь по делу одного из моих клиентов.

— О! — воскликнула хозяйка, из ее губ вылетело колечко дыма. — Мой муж тоже был адвокатом. Он погиб. Это так здорово!

Хойланд дипломатично предпочел не уточнять, что именно здорово — то, что муж был адвокатом, или то, что он погиб.

— Видите ли, мадемуазель… — Хойланд снова назвал ее так, несмотря на известие о том, что она была замужем.

— Мадлен Дюмар. Зовите меня Мадлен.

— Очень хорошо, Мадлен. Дело, приведшее меня сюда, довольно деликатного свойства. Оно касается крупного наследства.

Он бил наверняка. Упоминание о больших деньгах, пусть и чужих, — это сильное средство в данных обстоятельствах.

— Хотите вина, Джон?

Так, отношения развиваются в ускоренном темпе.

— Лучше виски.

Мадлен Дюмар подмигнула, удалилась на кухню и вернулась с литровой бутылью «Уэйкфилда».

— Сойдет?

— Я имел в виду рюмку виски, — пробормотал Хойланд. Из буфета вынырнули пузатые рюмки, мигом наполнившиеся огненным напитком.

— Чин-чин. — Хозяйка привычным движением опустошила хрустальную емкость. Хойланд отпил полглотка.

— Я разыскиваю человека. — Он положил перед Мадлен фотографию Грега Брюса. — Не только его, но и его родных. У меня есть основания полагать, что они снимали квартиру в вашем районе.

Женщина внимательно разглядывала цветной снимок.

— Симпатичный, — вынесла она приговор. — Это ему привалило столько денег?

— Нет, но он может помочь нам выяснить местонахождение наследника. Мадлен, вы, вероятно, знакомы со многими домовладельцами?

— Да ну их, — фыркнула хозяйка, доливая виски до ковбойской нормы. — Скучные люди, а я люблю веселье… — Она оценивающе посмотрела на Хойланда, видимо взвешивая его шансы на партнерство в этом благородном занятии. — Знаю кое-кого. Тридцать восьмой дом принадлежит мсье Леману, а двадцать девятый — мсье Франку. Оба старые плюгавые грибы. Только ваш человек поблизости не жил. Я бы такого заметила.

Еще бы, подумал Хойланд, а вслух объяснил:

— Люди, которых я ищу, могли съехать отсюда совсем недавно. Может быть, какая-то квартира только что освободилась?

Мадам Дюмар помолчала, припоминая:

— У мсье Франка, пожалуй… Там жили два джентльмена, по-моему, иностранцы.

— А как бы поговорить с мсье Франком? Мадлен с лукавинкой глянула на гостя:

— Мсье Франк лечится в Женеве. Ключи он оставил мне. Так что если вы хотите осмотреть квартиру… Ладно, ладно, не делайте такие глаза. Я сразу поняла, что никакой вы не адвокат. Мой муж был адвокатом, я этих крючкотворов за милю чую. Но вы и не из полиции. Вы частный детектив, правильно?

— За милю чуете, — не стал возражать Хойланд. — Так вы дадите мне ключи?

— Если обещаете вернуться и допить со мной бутылочку, — выдвинула ультиматум мадам Дюмар.

— С удовольствием, — улыбнулся Хойланд. Связка ключей легла в его руку.

— Вот этот. Квартира номер пять.

Пятая квартира во владениях мсье Франка встретила Хойланда запустением и нежилым духом. В многочисленных пыльных комнатах и длинных извилистых коридорах почти не было мебели, а та, что все же была, дышала на ладан. Нормальный человек ни за какие блага не согласился бы здесь поселиться, даже временно. Но для использования в качестве некой оперативной базы квартира вполне годилась. Хойланд выдвигал ящики скрипучих письменных столов, заглядывал за допотопные, набитые тряпьем сундуки. Поближе к слепому окошку он высыпал мусор из пластмассовой корзины. Обрывки бумаг, смятые сигаретные пачки и выдохшиеся зажигалки не вызвали у него прилива вдохновения. Хойланд продолжил обыск, занявший два часа и давший нулевой результат. Он запер квартиру, вышел на улицу и бросил ключи в почтовый ящик мадам Дюмар.

Дэвид Тернер был прав: поездка в Брюссель ничего не дала. Но Хойланд и не надеялся на сенсационные открытия. Квартира номер пять… Возможно. Двое жильцов недавно выехали. А по состоянию квартиры нельзя заключить, что там кто-то жил. Они пользовались квартирой в других целях? Кто ее снимал? Скорее всего, это тоже тупик, но может дать Тернеру и зацепку.

Хойланд отправился на вокзал, купил билет до Парижа. Экспресс прибыл в столицу Франции далеко за полночь. Усаживаясь в «фольксваген», Хойланд подумал, что нет смысла ехать домой, лучше навестить Джейн. Он вынул мобильный телефон, посмотрел на него с сомнением, сунул обратно в карман и направился к уличному телефону. Набрал номер Джейн… Долгие гудки без ответа. Пришлось все же звонить на мобильный. Молчание. Тогда Хойланд позвонил в отель «Альби». Трубку взял Норд.

— Хойланд, наконец-то! — воскликнул он, — Где вы были?

— Ездил в Брюссель, но это потом. Где Джейн?

— Я был у нее, там все в порядке… В чем дело?

— Я тоже хотел бы знать, в чем дело. Ее телефон не отвечает. Мобильный тоже. Когда вы у нее были?

— Да сегодня вечером. То есть уже вчера… Понимаете, мы разыскивали вас. Я позвонил Джейн, не дождался ответа и поехал к ней, а Грейс поехала к вам…

— Не так пространно, — оборвал Хойланд.

— Она открыла мне, только что вернулась из ресторана… Мы поговорили, и я ушел. Она никуда не собиралась уходить.

— Но сейчас ее снова нет… И почему не отвечает ее мобильный? Он всегда с ней.

— Может быть, она отключила его. Вы же знаете, что мобильная связь под запретом.

— Да, но никто из нас не отключает телефоны! Возможны ведь и экстренные вызовы! Ее молчание тревожит меня.

— Меня тоже. Едете туда?

— Конечно.

— Хорошо, встретимся там.

Норд был хорошим водителем, вдобавок стартовал он ближе к бульвару Клиши, но обогнать Хойланда в эту ночь мог разве что дьявол на болиде «Формулы-1».

Джейн в квартире не было, это Хойланд почувствовал сразу. Все предметы обстановки на своих местах, ничто не сдвинуто, не разбито, постель не смята. Никакой записки. Хойланд бегло осмотрел замок — похоже, отмычкой его не открывали. Он снова позвонил на мобильный номер Джейн и не дождался ответа.

Появился Норд.

— Что? — включился он с порога.

— Ничего. Где Грейс?

— В полиции. Она ищет убийцу Рико.

— Ночью в полиции?

— У нее свои методы…

— Но Джейн… Дуг, когда вы были здесь, вы ничего необычного не заметили?

— Как будто нет.

— Вы дали ей какую-нибудь информацию, которая могла бы заставить ее действовать самостоятельно?

— Нет.

— Мы должны искать ее.

— Да, но как?

— Сначала — обычными способами. Справиться в полиции о несчастных случаях. Автокатастрофы. Больницы. Неопознанные трупы…

Норд молча кивнул.

 

3

Сказав Хойланду, что Грейс в полиции, Норд ошибся, но не сильно. Грейс Оуэн полулежала на мягких подушках в доме немолодого, но крепкого холостяка комиссара Дебриза и слушала нежное журчание саксофона Шаде в композиции «Сьемпре Хэй Эсперанца», лившееся из вытянутых колонок музыкального центра «Сони».

Дебриза передал Грейс Дэвид Тернер. В свое время Тернер вытащил комиссара из крупных неприятностей, в которые тот угодил по неосмотрительности, и теперь Орден имел надежный источник в парижской полиции. Грейс вполне могла поднять комиссара с постели и среди ночи погнать на службу, так велика была власть секретов Тернера. Не застав Хойланда, она развернула машину и покатила к комиссару Дебризу домой. Компьютер на вилле комиссара был напрямую соединен с электронными архивами и оперативной базой данных полиции, так что Грейс с тем же успехом получала информацию в более комфортных условиях.

Комиссар Дебриз в восточном халате вышел из кабинета с серебряным подносом, на котором стояли два высоких бокала с мерцавшей в неярком свете бра янтарной жидкостью. Возле бокалов примостились компьютерные распечатки с пометками комиссара.

Девушка взмахнула крыльями ресниц, полоска ее зубов сверкнула в уютных сумерках гостиной. Она приняла бокал и чуть прикоснулась губами к густо-солнечному напитку.

— О! — кратко оценила она.

Комиссар опустился на диван рядом, снял с подноса второй бокал и листы бумаги.

— Боюсь, что разочарую вас, дорогая Грейс, — признался он, кивая на распечатки. — Ответ на ваш первый вопрос, увы, «нет». Нам неизвестен человек, чьи приметы вы описали. Но, видите ли, приметы слишком неопределенные. Необычный разрез левого глаза? Тут ваш свидетель мог и ошибиться, а если нет — это мог быть неудачно наложенный грим. На всякий случай даю вам список тридцати семи молодых людей, задержанных за различные правонарушения в течение года…

— Тридцать семь? — ужаснулась девушка. Комиссар виновато наклонил голову.

— Здесь только те, кто более или менее подходит под ваши требования. Все с нормальным разрезом глаз, к сожалению.

Грейс пробежала список глазами. В основном, конечно, французы, но есть два бельгийца, испанец и немец.

— Спасибо и на этом, — поблагодарила она. — А второй вопрос?

— Также «нет». Ни в день убийства мистера Рико, ни в последующие сутки в Париже и окрестностях ничего не взрывалось, никакие машины или мотоциклы. До сих пор не найдено и трупов, похожих на описанного вами человека.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном? — Грейс поставила пустой бокал на поднос и приподнялась. Комиссар галантно подал аппарат.

Номер в «Альби» молчал, как и квартира Хойланда. В квартире Джейн телефон ответил сразу, голосом Норда.

— Вы еще там? — Грейс нахмурилась.

— Точнее, я опять здесь, — поправил Норд. — Джейн пропала.

— Что?!

— Мы с Хойландом…

— Хойланд с вами? Где он был?

— Ездил в Бельгию… Грейс, вы все еще в полиции?

— Можно считать, да. — Девушка скосила глаза на комиссара, но того не оказалось рядом. Как истинный француз, он тактично удалился в кабинет. (Правда, как полицейский, он взял трубку параллельного аппарата)

— Тогда сделайте все необходимые распоряжения по срочному розыску Джейн… И поспешите к нам.

Пока Грейс добиралась на бульвар Клиши, Норд успел рассказать Хойланду о Кейпле. В свою очередь Хойланд поделился с ним результатами поездки, сообщил о пятой квартире. Норд не проявил энтузиазма.

— Вряд ли мы что-то выжмем отсюда… Позвонили в дверь. Сердце Хойланда стукнуло и провалилось, но это была всего лишь Грейс.

— Джейн не вернулась? — сразу спросила она.

— Нет.

— Поиски ведутся, а я кое-что принесла. — Она выложила на стол список Дебриза. — Вот тридцать семь негодяев, с которыми нам придется подружиться.

— Что еще за негодяи? — пробурчал Норд.

— Похожие на описание Кейпла.

— Живые?

— Дуг, тот, кто убил Рико, возможно, и жив. Молчание высокого напряжения было ей ответом. Его нарушила сама Грейс.

— По двенадцать на каждого… Лишнего, так и быть, беру себе.

Наступивший день стал подлинным адом для всех троих. Прощупать сверху донизу двенадцать человек — на это каждому в других обстоятельствах потребовались бы не сутки, а месяцы. Но месяцев не было, и они делали что могли. Хойланд вдобавок объехал на машине все места, где, по его мнению, сохранялся шанс разыскать Джейн. Несмотря на то что люди комиссара Дебриза также не прекращали поиски Джейн, он ездил по больницам. Каждый час он трепал нервы комиссару (номер дала Грейс), чем довел того до приступа бешенства.

— Я же сказал вам, — заорал в трубку Дебриз, — как только мы ее найдем, я позвоню вам на мобильный! Не звоните мне больше!

Около полуночи, когда вымотанный и потухший Хойланд пил кофе в квартире на бульваре Клиши, раздался телефонный звонок.

— Алло, — неживым голосом сказал Хойланд.

— Это я…

— Джейн! — Хойланд вскочил и врезался макушкой в плафон люстры. — Где ты? Что случилось?

— Со мной все в порядке…

— Но послушай…

— Вы ищете человека, которого видел в «Альби» американец?

— Что?! — Хойланд даже Присел от неожиданности.

— Это больше не актуально.

— Почему?

— Я нашла его.

 

4

Джейн ужинала при свечах в ласковом полумраке ресторанчика «Кухня Виктора Гюго». Как известно, мсье Гюго был не только писателем, но и первоклассным поваром, сочинившим и издавшим знаменитую кулинарную книгу, и персонал ресторана старался не уронить честь великого имени. Омары вкусом и ароматом божественно гармонировали с белым вином. Джейн расплатилась за ужин, поблагодарила метрдотеля и вернулась в квартиру. Бездействие угнетало ее.

Внизу под окнами зашумел автомобильный мотор. Послышался условный звонок в дверь, Джейн отворила. В прихожую вошел Норд.

— Я звонил вам, — не здороваясь, произнес он. — Где вы были?

— Ужинала в ресторане. Это что, запрещено?

— Что значит запрещено, — смутился Дуглас. — Но будьте очень осторожны…

— Спасибо. — Она посторонилась, пропуская Норда в комнату. — Что-нибудь случилось?

— Да нет… Собственно, я искал Хойланда…

— Вы не можете его найти?

— Не беспокойтесь, все в порядке. Просто я подумал, что он может быть здесь.

— Все-таки что-то случилось, — убежденно произнесла Джейн.

— Волноваться пока не из-за чего. Вам все расскажет Хойланд, а мне нужно идти. Надеюсь, вы больше никуда не собираетесь?

— Нет, — холодно сказала Джейн.

Норд попрощался и ушел, но минуту спустя условный звонок раздался снова. Джейн подумала, что Норд зачем-то вернулся, и распахнула дверь.

На пороге стоял, улыбаясь до ушей, Рэнди Стил с полиэтиленовой сумкой в руках. От него несло довольством и виски.

— Вы?! — Джейн отступила на шаг. Рэнди, воспользовавшись этим, проник в прихожую и запер дверь. — Как вы узнали условный звонок?!

— Да это проще простого, — усмехнулся поздний гость. — Только что подслушал в подъезде. Вы чересчур беспечны, миссис Хойланд. Если этот трюк с легкостью проделал я, то же сумеют и другие. Хоть бы спрашивали из-за двери, кто идет…

Он прошел в гостиную, положил сумку на стол и по-хозяйски полез в бар.

— Что вам нужно? — спокойно спросила Джейн. Рэнди обернулся с бутылкой «Бэрликорна» в руке. Глаза его мигом стали серьезными.

— Хочу, чтобы вы послушали одну пленку.

С видом заговорщика он выудил из сумки приемник с магнитофоном, куда он записал диалог Кейпла и Грейс, а затем — разговор Норда с Грейс, в том числе и о Джейн.

— Что это? — с невольным любопытством Джейн потянулась к аппарату.

— Шпионский приборчик. Разве ваши друзья из ЦРУ не пользуются такими? А может быть, они и не из ЦРУ вовсе? Но послушайте… Два голоса на пленке… Надеюсь, вы узнаете их… Принадлежат вашим друзьям из ЦРУ или не из ЦРУ, вам виднее, а третий — наклюкавшемуся типу из ресторана, как будто американцу, а впрочем, это не важно. Начало я промотаю — там он пристает к девушке… — Рэнди погонял ленту туда и обратно. — Ага, вот с этого места.

Он надавил клавишу воспроизведения. Джейн собралась было что-то спросить, но Рэнди предостерегающе поднял ладонь и указал на аппарат. Они прослушали запись до конца. Рэнди проматывал длинные паузы (но не только их), а Джейн слушала с все возрастающим интересом.

— Ну что вы на это скажете? — с торжеством фокусника, доставшего из шляпы не обычного кролика, а целого слона, вопросил Рэнди.

— Очень занимательно… Где вы это взяли?

— Добыл своим трудом, — гордо поведал он. — Теперь вы дадите мне рюмку?

Джейн передала ему крохотный тонкостенный стаканчик. Рэнди с неудовольствием оглядел маловместительную емкость, но капризничать не стал.

— Видите ли, миссис Хойланд, — он наклонил бутылку над стаканчиком, — я мало знаю, но кое-что мне понятно. Я не знаю, кто такие Хранители, что такое Орден и Установление, нарушенное мистером Хойландом. Но мне понятно, что идет какая-то игра, и вас хотят выкинуть из нее, как раньше выкинули меня. Я хочу узнать всю историю, а вы хотите помочь мистеру Хойланду, так? Поэтому давайте заключим временное соглашение.

— Какое соглашение?

— Я промотал одно место на пленке. Приметы убийцы мистера Рико. Вы ведь хотите найти его, или вас устраивает сидеть тут в безопасности?

— Мистер Стил… Я правильно запомнила ваше имя?

— Рэнди.

— Перестаньте играть в загадки, Рэнди. Что вы задумали?

— Хочу вам помочь, если вы поможете мне. Я с вами, если вы объясните мне, что происходит. Джейн всплеснула руками:

— Но я не могу! А если бы и могла, вы бы мне не поверили…

Рэнди спрятал приемник в сумку.

— Как "хотите, — с нескрываемым разочарованием произнес он. — Можете киснуть здесь до полного отупения. Я ухожу.

Он сделал шаг к двери.

— Подождите! Рэнди застыл.

— Давайте заключим соглашение, — сказала Джейн, — но другое.

— Какое?

— Рассказать я вам действительно ничего или почти ничего не могу, но обещаю, что если вы дадите мне приметы, то сможете принять участие в моих поисках. Что сумеете узнать сами — ваше. Но помните о подписанной вами бумаге, о запрете публикаций!

— До снятия секретности, — уточнил Рэнди.

— Согласны?

— Это лучше, чем ничего, — вздохнул он, вновь доставая приемник.

Они снова прослушали запись, на сей раз без купюр.

— Немногого стоят эти приметы, — сказала Джейн.

— Вы не хотите и попытаться?

— Хочу. — Она улыбнулась. — Пожалуй, я даже знаю, откуда начать. Этот специфический разрез левого глаза…

— Если он настоящий, таких людей не так-то много, правда?

— Конечно. И, возможно, я видела его однажды… Случайно, в обществе владельца ночного клуба, который называл его Жильбером…

— Да? Тогда это потрясающе — у нас есть имя!

— Едва ли настоящее.

— А мистер Хойланд и… ваши друзья, они тоже знают о Жильбере?

— Нет, я была одна, и я никому не рассказывала. Зачем? Это было давно, случайное наблюдение… Разумнее, конечно, было бы сообщить им теперь, но вы правы.

— В чем?

— Меня выкидывают из игры, и мне это не нравится. Я должна попытаться сама…

— Вместе со мной.

— Вместе с вами. Вот если ничего не выйдет, тогда… Но это очень опасно, мистер Стил!

— Куда ехать? — На лице Рэнди был написан дикий азарт.

Джейн помолчала немного, пристально глядя на него:

— Мистер Стил… Думаю, вы кое-чего не понимаете.

— Чего же именно?

— Вам кажется, что вы угодили в самый центр неких важнейших событий…

— Разве нет?

— Конечно нет. Будь это так, разве любые соглашения с вами заставили бы меня поступать так, как я поступаю? Нет, Рэнди, все это слишком важно. А охота за Жильбером, если даже он и убил Рико, — лишь маленький штрих в общей картине. Если здесь не просто совпадение примет, если он — наемный убийца, он почти наверняка уже мертв. Но если и жив, и мы найдем его — живого! — он также почти наверняка ничего не знает. Видите, сколько «если»… А положительный результат, вероятнее всего, гроша ломаного не будет стоить. Это всего лишь отработка одного из направлений, и далеко не главного. Вы меня понимаете?

— Я вам не верю… Не до конца верю. И что бы вы там ни говорили, я не отступлюсь.

— Гм… Дело ваше, голова у вас одна. У вас есть машина и оружие?

— Не пешком же я пришел сюда. Что до оружия, за ним можно заехать, я снимаю особняк, там… Но не вздумайте выдать меня Хойланду, мы заключили сделку!

— Рэнди!

— Нет, это невозможно… Ладно, что вы замышляете?

— Расскажу по дороге. Сейчас я переоденусь, и поедем.

В спальне Джейн надела вызывающее вечернее платье с дразнящим декольте, черные туфли на шпильках и водрузила на нос огромные очки-хамелеоны, почти прозрачные при недостаточной освещенности и темнеющие на свету. Гардероб дополнила элегантная черная сумочка. Наводя перед зеркалом косметический лоск, Джейн вдруг замерла и села на круглый стульчик. Мгновенная волна сомнения захлестнула ее. Не лучше ли сообщить о Жильбере Норду, Грейс и Хойланду? Случайно у нее оказалась информация, которой у них нет, а если Жильбер — тот самый человек и она потерпит поражение, они даже не сумеют отыскать ее труп… Но тут же она ответила сама себе: хватит быть щенком в коробке, оберегаемым от любых неприятностей. Она — Хранитель, и все, что она сказала Рэнди Стилу, — правда. Это не подвиг во спасение мира, а всего лишь рутинная отработка одного из направлений, ее непосредственная обязанность, часть ее работы. Рэнди? Он не опасен, он ничего не сумеет узнать, а если и сумеет — какие-нибудь мелочи, — то как он и ими-то воспользуется? Никак. Нет, она поступает правильно.

— Идемте, — сказала она Рэнди Стилу, потрясенному ее преображением.

Они спустились по лестнице и уселись в синий «сааб». После памятного обмена репликами Рэнди не имел ни малейшего намерения выдавать ей расположение своей штаб-квартиры. Поэтому он остановил машину в квартале от улицы Риволи, попросил Джейн подождать и дальше пошел пешком. В особняке он взял атташе-кейс с «леркером» и прихватил пару микрофонных кружков. Дальше Джейн показывала дорогу. В пути они обсуждали ее замыслы. «Сааб» запетлял по закоулкам Монмартра, то мрачным и пустынным, дышащим скрытой опасностью, то залитым блеском огней, насыщенным фонтанирующими взрывами смеха и музыки.

— Стойте, — скомандовала Джейн. — По-моему, это здесь.

— Где? — Взгляд Рэнди терялся в фейерверках ночного веселья.

— Там, чуть дальше. «Клуб V-50».

— Не забывайте, что радиус уверенного приема аппаратуры — пятьсот метров, — напомнил Рэнди. — Оставлять машину слишком далеко нельзя. А может быть, мне все-таки пойти с вами в клуб?

— Вы все испортите. — Джейн поправила прическу перед зеркальцем заднего обзора. — Давайте микрофон.

Вокруг стеклянных дверей «Клуба Y-50» метались электрические огни. Джейн заплатила пятьдесят евро — вступительный взнос. Войдя в зал, она погрузилась в задымленную, рассекаемую цветными лучами атмосферу, окутывающую ряды кожаных кресел и круглых столов, настоянную на нервной пульсации рок-музыки. Джейн прошла к незанятому столику в углу зала. Возле нее как из-под земли вырос официант:

— Рады вас видеть, мадам.

Подали ужин. Джейн не торопясь воздавала ему должное. Прошло часа полтора, занятых тщательнейшим анализом обстановки, прежде чем она небрежным жестом подозвала официанта.

— Мадам желает еще что-то?

— Нет, подайте счет… Ах да, я забыла. Принесите коктейль «Чарли Грант».

Официант чуть вздрогнул, но тут же вышколенно склонился перед Джейн:

— Одну минуту, мадам.

Отсутствовал он значительно дольше минуты и вернулся без коктейля.

— Прошу вас пройти со мной, мадам. Через замаскированную под граффити дверь он провел ее в коридор и дальше до конца. Там он трижды постучал костяшкой согнутого пальца по табличке «Управляющий» на полированной двери, и они вошли. Кабинет выглядел так, как и должен выглядеть кабинет управляющего, — скучновато-бюрократически и без признаков индивидуальности. За столом сидел мужчина лет сорока, с залысинами на висках, в синем костюме и с дымящейся сигаретой в руке. Он пронзительно взглянул в лицо Джейн, но, по-видимому, ничего не различил за дымчатыми очками.

— Мадам заказала коктейль «Чарли Грант», — сказал официант и исчез.

Мужчина за столом широко улыбнулся:

— Ну что ж, это возможно. Обычно мы подаем его только постоянным клиентам, но я не могу отказать очаровательной женщине.

Он встал, открыл бар, достал бутылки с яркими наклейками, смешал компоненты в шейкере. Во время этих манипуляций он не сводил глаз с Джейн. Готовый напиток вылил в бокал и поставил на стол.

— Пожалуйста. Коктейль «Чарли Грант».

— Он существует? — удивилась Джейн. — Я думала, это нечто вроде пароля.

Улыбка управляющего стала еще шире.

— Можно сказать и так… Тем не менее он существует. Джейн пригубила рубиновый напиток. Он отдавал миндалем и был терпким и жгучим.

— Совсем недурно, — похвалила она.

— Еще бы… — Он вернулся за стол. — А теперь давайте познакомимся. Меня зовут Луи Марчиано.

Джейн вынула из сумочки сигареты, Марчиано поднес золотую зажигалку. Огонек тоже казался золотым.

— Я Аманда Леоне. Я ищу одного человека… Я видела его однажды в вашем клубе, он был с владельцем, мсье Берне. Кажется, он когда-то попал в автомобильную катастрофу — я имею в виду этого парня, а не мсье Берне, конечно. У нет о что-то такое с левым глазом. Мсье Берне называл его Жильбером.

— Возможно, мадам Леоне, возможно. — Марчиано разглядывал зажигалку с таким видом, будто поражался, каким образом к нему в карман попал столь странный предмет. — Но почему бы вам в таком случае не спросить самого мсье Берне?

— Потому что он мне не ответит.

— А почему вы уверены, что я вам отвечу?

— Из-за коктейля «Чарли Грант». Вам напомнить, что означает этот пароль? Или, может быть, вам привести полное досье? Наркотики, подпольная рулетка, живой товар? А возможно, вас заинтересует полный список высокопоставленных педофилов, которым вы…

— Кто вы? — тихо спросил Марчиано. — Вы не из полиции — это я вижу. Но вы заказали коктейль «Чарли Грант». И вы меня поджариваете.

— Нет, я не из полиции, — сказала Джейн. — Я представляю другую организацию, которой просто необходимо быть в курсе всего, что происходит вокруг. Я курировала ваш сектор. Но я не намерена — мы не намерены — разрушать ваш бизнес, если вы нас к тому не вынудите. Мне — нам — нет дела до вашего бизнеса, у нас другие задачи. Мне нужен Жильбер — это все.

Луи Марчиано молчал. Потом он подошел к стене и нажал кнопку. Деревянная панель отползла вбок, открывая небольшую, обставленную мягкой мебелью комнату отдыха.

— Подождите здесь, мадам Леоне… А я посмотрю, что смогу для вас сделать.

Джейн заколебалась. Марчиано неподвижно ждал у двери. Джейн погасила сигарету и вошла в комнату. Панель задвинулась за ней. Джейн вынула из сумки серый кружок микрофона, расстегнула платье и прилепила микрофон к бедру. Так надежнее, чем в сумке… Она преодолела мгновенное искушение заговорить с Рэнди. Эта комната могла прослушиваться, да и что она ему скажет?

Прошло не менее двух часов, прежде чем что-то зажужжало и медленно отодвинулась дверь, противоположная той, через которую Джейн попала в комнату. За ней Джейн увидела безлюдный, слабо освещенный коридор.

— Мадам Леоне! — раздался вкрадчивый голос, звучавший будто одновременно со всех сторон. — Вас просят пройти по коридору направо. Там вас ждут.

Едва она вышла из комнаты, как за ее спиной послышался тихий шорох. Она вздрогнула, попыталась обернуться, но сильная рука с чем-то вязким и душным зажала ей рот. Ее выволокли на улицу, затащили в машину — это она еще воспринимала, хотя и очень смутно. Потом приступ головокружения унес ее прочь из реального мира.

Когда Джейн вновь открыла глаза, она ощутила скованность всего тела и острое жжение ниже локтей. Это помимо выворачивающей тошноты и головной боли! Она осторожно наклонила голову. Руки ее были привязаны нейлоновым шнуром к подлокотникам уродливого сооружения, представлявшего собой нечто среднее между раскладной кушеткой и зубоврачебным креслом. Ее сумочка, располосованная лезвием вдоль и поперек, валялась на металлической подставке поодаль. От мобильного телефона остались электронные руины. Но платье на ней не пострадало, а значит, микрофон, возможно, и не найден… Хотя она не чувствовала его.

Джейн бессильно откинулась на подголовник. Яркий искусственный свет, отраженный белым потолком, резал глаза. Джейн неловко повернула голову и увидела у стены человека, которого искала.

Жильбер (если его звали так) безмолвно смотрел на нее. Темные глаза бесстрастно сверкали над горбатым носом, линия тонких губ оттеняла смягченные очертания округлого подбородка. Разрез левого глаза был не просто необычным — не азиатского типа и не таким, какой мог бы образоваться после травмы. Он был… странным. Таким, какой трудно представить на человеческом лице. Узкая дверь за спиной Жильбера была открыта настежь, и по толщине этой двери, сделанной, как видно, из сплошной стали, Джейн поняла, что находится в каком-то бункере.

— Привет тебе, Хранитель, — с иронией протянул Жильбер.

Джейн похолодела.

— Ты так долго спала, — продолжал он в прежнем тоне. — Моя вина, я применил слишком сильную дозу. Ну ничего, зато я успел съездить по делам. Сейчас у всех нас очень много дел, правда?

Он швырнул на стол ее ключи с брелоком, украшенным стреловидным сапфиром — знаком Хранителя.

— Ты нашла меня по особой примете? Я знал, что когда-нибудь она меня подведет, но, увы, тут ничего поделать нельзя. Это структурный дефект моего креона.

— Вы же умеете менять внешность, — заметила Джейн.

Ей было все равно, что сказать, лишь бы протянуть время. Каждая лишняя секунда дает надежду. Еще секунда, еще — и вдруг случится что-то спасительное?

— В определенных пределах, — спокойно проговорил Жильбер. — Например, видимые признаки возраста. Можно казаться старше или моложе, но это все в небольшой управляемой зоне. А это, — он указал на свой левый глаз, — дефект информационной матрицы. Тут и пластическая операция не поможет. Любые исправления продержатся пару минут, прежде чем стабилизирующее поле восстановит исходную структуру. Впрочем, в нашей ситуации я ничего не проиграл. Напротив, я рад, что мы встретились.

— Едва ли наши чувства совпадают. Жильбер усмехнулся:

— Но ты же искала меня, вот и нашла. Хотя ты права, чему тебе радоваться… Ведь тебе придется умереть. Как и всем вам. До одного. Вы — раковая опухоль этой планеты, да что там планеты — Галактики! Всюду, куда проникает вредоносная радиация Ока Илиари, расползаются раковые опухоли… Но рак излечим! Он уже в прошлом. Вы — в прошлом. Мы — наследие, и мы — исцеление.

— Очень образно, — сказала Джейн с легким оттенком презрения. — Тебе нравится роль хирурга, да? Поэтому ты сам и убил Рико? Остальных убивали ваши наемники.

— Нет, не поэтому, — буднично отозвался Жильбер, никак не отреагировав не ее тон. — Этот Рико обладал прямо-таки сверхъестественной проницательностью. Он что-то почуял, он был все время настороже, к тому же развивал какую-то непонятную деятельность. В таких условиях наемники бы не справились. Но, в сущности, какая разница? Вас остается все меньше. Вы ничего не сможете сделать, все решено.

— Тогда почему ты не убил меня сразу? Тебе что-то нужно от меня… А значит, не все решено?

— Ничего важного. У нас есть списки… Просто мы еще не взялись за вас всерьез, убрали только самых опасных. Сейчас у нас нет времени, но очень скоро…

— Если ты надеешься получить от меня какие-то сведения…

— Я же сказал, ничего важного. Но мы были бы рады иметь побольше информации о ваших действиях, стратегии, тактике. У нас есть источник, но он в Вашингтоне и он заморожен. А ты здесь, в Париже. И ты ответишь на мои вопросы.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем отвечать, если ты все равно убьешь меня?

— Но ты ответишь, поверь. Я умею убеждать. Он подошел ближе и склонился над ней. В его руке блеснул какой-то страшный инструмент, похожий на бормашину. Джейн закрыла глаза. Она ожидала немедленной боли…

Но боль не пришла. Вместо этого Джейн услышала короткий звук, похожий на глухой удар по чему-то твердому, и сразу вслед за тем более протяженный шум тяжелого падения и какой-то металлический звон.

Она вновь открыла глаза. Жильбер лежал ничком на полу, а над ним стоял Рэнди Стил с «леркером» в руке.

 

5

Проводив глазами Джейн, уходившую к подъезду «Клуба V-50», Рэнди настроил приемник и уловил транслируемые микрофоном уличные шумы, приглушенные плотной тканью сумочки. Вслед за тем он слушал музыку из клуба, пока Джейн ужинала и осматривалась, и одновременно прикладывался к завернутой в бумажный пакет бутылке. Когда он почти прикончил запас виски, динамик выплеснул ключевые слова: «Коктейль „Чарли Грант“. Рэнди пристроил бутылку на сиденье, подогнал машину ближе к входу в клуб. Отсюда он мог видеть струящиеся огоньки под пластиком прозрачных ступеней. Качество радиоприема было отменным. Рэнди записал всю беседу Джейн с Марчиано, но потом наступила тишина. Она продолжалась до тех пор, пока кто-то не приказал Джейн идти по коридору. И снова тишина, нарушаемая лишь равномерным шипением эфирного фона. Какой-то шум, стук, шаги. Зафырчал двигатель автомобиля. Рэнди впал в панику. Ее увозят, а поблизости не видно ни одной машины! Значит, их автомобиль у выхода на соседнюю улицу, а перекресток далеко — он может упустить их!

Рэнди дал газ. Прогуливавшиеся проститутки брызнули из-под колес, словно вспугнутые бабочки.

Шум мотора в динамике стихал, что было естественно по мере временного удаления «сааба» от преследуемой машины. Рэнди обогнул квартал и краем глаза успел заметить сворачивающий за угол крытый фургон. Рэнди прибавил скорость, ворчание мотора в динамике усилилось. Ага, та самая машина.

Рэнди гнался за фургоном осмотрительно, пеленгуя его по звуку, показываясь на отрезке улицы лишь тогда, когда грузовик исчезал за очередным поворотом. Выпитое виски и мешало, и помогало. Мешало оно тем, что развинчивало координацию движений, а помогало тем, что вселяло в Рэнди бесшабашную уверенность и гнало прочь страх.

Обе машины покинули пределы Парижа и устремились по темной трассе к Булонь-Бийанкуру, но вскоре грузовик свернул на запад к Версалю. Из осторожности Рэнди не зажигал фар, молясь о том, чтобы на дороге не попалось какого-либо препятствия.

Фургон остановился перед воротами в бетонном заборе, огораживавшем отдельно стоявшую плоскую, вытянутую в длину двухэтажную виллу, похожую на хорошо знакомые Рэнди Стилу летние постройки Флориды. Над домом горели фонари на решетчатых мачтах, но видно было плохо. Рэнди проклинал себя последними словами за то, что не захватил ночного бинокля. Как всегда в его жизни, самой необходимой вещи под рукой не оказалось.

Из кабины грузовика вышел человек (Рэнди разглядел в сумраке невысокий силуэт), отпер ворота и загнал фургон во двор. Ворота закрылись.

Приемник по-прежнему издавал неопределенные шумы. Рэнди вертел ручки громкости и настройки в надежде зафиксировать хоть что-то способное облегчить его задачу. Пустое дело… Он чертыхнулся, швырнул приемник на сиденье, подъехал поближе и загнал «сааб» в лес.

Микрофон у Джейн, это ясно. Ясно и то, что на вилле сейчас ничего не происходит. Остается одно — ждать… А потом действовать по обстановке.

Но Рэнди не думал, что ждать придется так долго. Виски давно кончилось вместе с ночью, начался день, а он придремывал на сиденье у приемника, частенько потряхивая его — не испортился ли? Но ни слова из динамика не доносилось. Тревога Рэнди росла по мере того, как он трезвел. Жива ли еще Джейн? Как помочь ей? Попытаться проникнуть на виллу? Это безумие.

Хойланд! Мысль обожгла Рэнди, как жидкий азот. К черту все эти расследования, сенсации и тайны, надо спасать Джейн! Нужно ехать к Хойланду и все рассказать ему.

Рэнди стартовал, как гонщик. Ему стоило немалого труда не нарушать на улицах Парижа правила движения. Он торопился, он спешил, но задержаться у заправки все же пришлось, кончался бензин. Так или иначе, его стремительный рейд оказался напрасным — он долго и безрезультатно звонил в квартиру Хойланда. Тогда он поехал на бульвар Клиши. И здесь никого… Оставалась еще последняя надежда: отель «Альби». Но никого из тех, кто был нужен ему, он не нашел и там…

Когда он вернулся к вилле, то увидел отъезжающий фургон. Однако его приемник не ретранслировал шум двигателя, а значит, Джейн в грузовике не было… Или не было только МИКРОФОНА? Что делать: преследовать фургон или все же забраться на виллу — теперь, когда грузовик уехал? Рэнди избрал второй вариант. Если микрофон у Джейн не нашли раньше, почему должны найти теперь?

Вокруг сколько хватало глаз никого не было. Руку Рэнди оттягивал массивный «леркер». Чтобы влезть на дерево у забора, пришлось запихнуть его за пояс. Сверху открывался вид на пустынный двор. Рэнди отломил толстую ветку, перебросил через забор. Собачьего лая не поднялось, значит, четвероногих сторожей нет. А если существует электронная система сигнализации, так ведь тот парень уехал, кому она будет сигнализировать?

Рэнди оперся рукой о шершавый ствол, а полусогнутыми ногами встал на здоровенный сук. Лапа страха сдавила его сердце. Вдруг на вилле есть еще кто-то? Черт, ведь работа Рэнди — писать статьи о музыкантах… Или играть на гитаре.

Мысль о гитаре воскресила его. Рэнди ощутил знакомое возбуждение, какое приходило всегда, когда струны его «джибсона» готовы были обрушить на зал шквальные импровизации, перед которыми по всем позициям бледнели навороты «Айрон Мэйден».

— Рок-н-ролл, — шепнул Рэнди. — Леди и джентльмены, мальчики и девочки, я иду. Единственный и неповторимый Рэнди Стил по прозвищу Ритмическая Атака.

Он спрыгнул во двор, чудом удержавшись от падения. Подхватил выпавший «леркер», огляделся. Ни звонки, ни сирены. Никто не приветствовал появление Ритмической Атаки.

— Где же аплодисменты? — пробормотал Рэнди под нос. — Пожалуй, это единственный случай, когда гробовое молчание зала скорее радует, нежели огорчает…

Он подошел к двери и позвонил, держа пистолет наготове. Ни звука… Тогда он поднял раму одного из окон и забрался внутрь. Вилла оказалась значительно больше, чем выглядела снаружи. Рэнди обследовал каждый уголок, провел, наверное, несколько часов в поисках потайных дверей или чего-то похожего. Нет, ничего… Но была еще запертая стальная дверь подвала. Рэнди стучал по ней, не получая отклика, однако если Джейн еще на вилле, она там.

Давно сгустились сумерки, когда послышался шум подъезжающего фургона. Рэнди нырнул под лестницу. Тот, кто приехал в грузовике (к счастью Рэнди, один), сразу спустился по лестнице к подвалу и отпер дверь.

Со своей позиции Рэнди отлично слышал его разговор с Джейн, но вместо того, чтобы удивляться, он выбирал удобный момент для нападения. Стрелять он и не думал, этот тип нужен живым, а выстрелить так, чтобы лишь вывести из строя, — то ведь Рэнди не снайпер, может и промазать, да и мало ли как там обернется… Нужно бить наверняка, но сейчас это невозможно — парень стоит слишком близко к двери… Вот, он делает шаг вперед, подходит к Джейн, наклоняется… Пора!

Рэнди бесшумно скользнул в подвал и в прыжке со всего размаха опустил рукоятку тяжелого пистолета на затылок Жильбера. Тот рухнул на пол, выронив зловещий инструмент, который держал в руке.

Схватив с подставки что-то вроде скальпеля, Рэнди разрезал нейлоновые шнуры, опутавшие руки Джейн. Она поднялась, пошатываясь.

— Я боялась, что вы не придете, — с подобием улыбки сказала она.

— Скучно стало, — буркнул Рэнди. — Сидел, сидел в машине…

— Нужно связать его, пока он не очнулся.

— Сейчас…

Но Рэнди опоздал. Жильбер в немыслимом развороте вскочил с пола так легко, словно и не получил только что страшный удар по голове. Его ботинок врезался в руку Рэнди, державшую оружие. Пистолет взмыл в воздух, но Жильбер не успел перехватить его — Джейн оказалась проворнее. Меньше всего ей хотелось смерти Жильбера, но, если бы она не выстрелила мгновенно, ни у нее, ни у Рэнди не осталось бы ни единого шанса. Выстрел громыхнул в замкнутом пространстве оглушительно, как взрыв.

Пуля из пистолета «леркер» на расстоянии метра — не шутка, ее кинетическая энергия огромна. Жильбера отбросило к стене, но он не упал, а стал медленно сползать на пол. Его лоб пересекла черная вертикальная полоса.

Рэнди попятился. Он смотрел на эту полосу, широко раскрыв глаза в полнейшем изумлении. Это не была дорожка крови, стекающей из раны, — при любом освещении свежая кровь никогда не выглядит черной. Эта же полоса была не просто черной, а черной настолько, будто ее существование напрочь отрицало любые другие цвета. И она была геометрически ровной, со строго параллельными краями в сантиметре один от другого.

Полоса распространялась вниз. Она прошла через нос, губы, подбородок и устремилась под рубашку вдоль шеи. Ткань рубашки вспыхнула, как сухой порох, там, где под нее нырнула полоса. Рубашка распахнулась, было видно, как полоса быстро рассекает тело Жильбера.

Она расширялась, и Рэнди понял, что ошибся. Это была не полоса, а трещина или расщелина, чернота ее была цвета бездны, над которой она разверзлась. Она становилась все шире, и в ее глубине заполыхали фиолетовые молнии. Тело того, кого едва ли стоило называть человеческим именем Жильбер, распалось надвое и исчезло в холодной голубой вспышке. Догорающая одежда на полу — вот все, что осталось.

Рэнди сел, вернее упал в то кресло, к которому раньше была привязана Джейн. Он ни о чем не спрашивал, тупо глядя на опадающие языки пламени.

— Теперь вы видели, как они умирают, — тихо сказала Джейн.

— Но, — вымолвил Рэнди, как сомнамбула, — но… Кто он? Он… Не человек?

Джейн покачала головой:

— Нет.

Рэнди с внезапным ужасом взглянул на нее.

— Вы… Тоже?!

Она устало улыбнулась:

— Я — человек. Я понимаю вас, Рэнди, такое трудно переварить сразу, но постарайтесь успокоиться… И забыть обо всей этой истории.

— Как… Забыть?!

— Рэнди, вы должны понять, что как для журналиста эта история для вас совершенно бесполезна. Ну кто вам поверит?

— Но вы… Для меня лично вы можете хоть что-нибудь объяснить?

— Боюсь, что нет.

— Прекрасно. Не хотелось бы напоминать, что я спас вам жизнь… Но ладно, ладно! Буду вести себя благородно до конца! Никаких вопросов! На вилле больше никого нет, вы свободны, вы в безопасности, а я ухожу…

— Куда?

— А вы как думаете? Искать доказательства, раскапывать все это дальше! Я журналист! Когда решу поменять профессию, я сообщу вам об этом первой, договорились? Позвольте мое оружие… И верните микрофон, он вам больше не нужен… Все равно ведь выбросите, чтобы проныра Рэнди Стил вас не подслушивал… Спасибо. Спасибо за все! Всего наилучшего.

С шутовским поклоном Рэнди исчез за дверью. Джейн задумчиво посмотрела ему вслед, взяла со стола свои ключи с брелоком и отправилась наверх — искать телефон, звонить Хойланду. Ей было что сообщить ему. Пусть Жильбера взять не удалось, но один важный факт она узнала: источник их информации об Ордене находится в Вашингтоне, а это немало поможет Тернеру, сузит круг его поисков. Может быть, стоит отработать и направление, связанное с «Клубом V-50», но вряд ли это что-то даст, почти наверняка это просто прикрытие.

Увидев телефонный аппарат на столике возле лестницы, она подняла трубку и набрала номер.

 

6

Сержант Донахъю оборвал воспитательную тираду на полуслове и воззрился на ухмыляющегося Сэма Робинсона, тычущего пальцем в присланный из Сент-Питер-сберга фоторобот.

— Что ты сказал?

— То, что вы слышали, сержант. Я знаю этого парня, вернее, видел его.

Сержант опустился на стул перед Сэмом, сгреб со стола кучу бумаг и целиком освободил лежавший под стеклом снимок.

— А не заливаешь? — грозно спросил он. — Гляди у меня.

— Чтоб мне лопнуть, — обиделся Сэм. — Правдивее человека, чем Сэм Робинсон…

— … На земле еще не рождалось, — закончил Донахью надоевший рефрен. — Но посмотри-ка внимательнее, может, ты ошибаешься?

— Прошу прощения, сержант, такую физиономию ни с кем не спутаешь… А награды за него не полагается?

— Кутузка тебе полагается, — рассвирепел сержант. — Говори, где видел его, когда?

— Да пару дней назад. Я немножко выпил…-Сэм честными глазами взглянул на Донахью. — Совсем чуть-чуть, клянусь! И шлялся по городу…

— Небось высматривал, что стянуть?

— Что вы, сержант… Человека, уважающего закон сильнее, чем Сэм Робинсон…

— Понятно, понятно, продолжай.

— А сигаретку не дадите?

Донахью подвинул к Сэму начатую пачку. Тот с удовольствием закурил и продолжил:

— Так вот, проходил я неподалеку от русского посольства. Это там, где стоит такая здоровенная леди с молотком и ножом…

— Серпом, — поправил Донахью машинально.

— Ну да, серпом, страх господень. — Сэм смачно затянулся. — Знаете, где это? Сержант кивнул.

— Дальше перекресток. Я повернул, вот там и стоял этот тип, недалеко от светофора. Тут из посольства выползла громадная машина, черная, как катафалк.

— Марка машины, номер?

— Да кто ее знает… Говорю, громадная. Повернула, около этого типа притормозила, он в нее сел — и был таков.

— А дальше?

— Дальше все, — виновато ответил Сэм.

— Погоди. — Донахью выдвинул ящик стола, достал бланк протокола и авторучку. — Значит, ты утверждаешь, что видел, как изображенный на фотографии человек сел в машину, выехавшую с территории русского посольства?

— Так же ясно, как вижу вас, дай вам бог здоровья… Сержант, а что натворил этот парень?

— Грохнул шлюху в Пенсильвании, — сымпровизировал Донахью. — Но это точно он?

— Вот зверюга! — возмутился Сэм. — Да он, он, не сомневайтесь. Прическа другая и бородавки не было, а так вылитый…

Три часа спустя полученная от Сэма информация легла на стол детектива Биллингса в Сент-Питерсберге, и Биллингс немедленно связался с Тернером.

К тому времени возглавляемая Тернером группа уже располагала сведениями из Франции, что позволило сократить «список одиннадцати» до пяти имен. Однако задача затруднялась тем, что источник, по словам Жильбера, был «заморожен», а значит, проследить какие-либо контакты не представлялось возможным. Безусловно, кропотливейшая работа группы Тернера должна была привести, не могла рано или поздно, не привести к закономерному финалу. Но в этом «рано или поздно» и крылась загвоздка.

Потому что было уже поздно.

 

7

Туман пришел на атлантическое побережье ранним утром с юго-востока, со стороны Багамских островов. Прохладные клубы, похожие на прижатые к земле облака, придавали некий призрачный вид исполинским сооружениям космодрома на мысе Канаверал. Решетчатая тарелка радиолокатора диаметром в сорок метров едва виднелась вдали, в разрывах клочьев тумана, а еще дальше на стартовом столе замер нацеленный во Вселенную «Магеллан».

Шерон Джексон брела босиком вдоль берега океана, гребни соленых волн, разбиваясь вдребезги о песок, осыпали брызгами легкое белое платьице девушки. Она несла в руках маленький букет диких цветов, собранный ею у домика, где ее поселили.

По традиции, несколько предшествующих полету часов астронавты были предоставлены самим себе и проводили их кому как вздумается, в компаниях или в одиночку. Шерон захотелось посвятить эти минуты себе, пройтись по океанскому пляжу, посмотреть восход солнца и подумать об ожидающих ее чудесах и увлекательных приключениях.

Шерон жила в двух измерениях. В одном были научные исследования, каждодневный труд подготовки к полету, где каждая деталь и каждое действие имели осмысленное, однозначное наименование, что было необходимо и, признаться, немного скучно. Зато в другом измерении ее жизни она была Алисой, отправляющейся в Страну Чудес. Страницы старых фантастических романов, кадры затертых до ряби на экране видеолент оживали в ее воображении. Она была отважной принцессой Галактики, ведущей корабль к мерцающим звездным скоплениям, удивительные и прекрасные тайны Вселенной разворачивались перед ней бесконечной чередой, и перед ее внутренним взором вертелся, мелькая спицами, штурвал «Энтерпрайза» с выгравированным на медной табличке девизом: «Побывать там, где не бывал еще ни один человек».

Да, доктор биологии Шерон Джексон была в сущности восторженным ребенком, получившим восхитительную желанную игрушку. Она никому не призналась бы в своих потаенных мыслях и несказанно обиделась бы, если бы кто-то разгадал их и облек в слова. Но в конце концов ей было лишь двадцать семь — возраст, когда романтика только-только встречается с мудростью.

Шерон наклонилась навстречу волне, поймала россыпь брызг ладонью, провела влажными пальцами по лицу. Она была бы счастлива в эти мгновения, если бы не основательная долят тревоги.

Визит того человека с ледяным взглядом, Эванса. «Вы будете, вероятно, удивлены, когда увидите „Черного Принца“. Но вам предстоит забыть о нем навсегда…» Что все это значит? Шерон знала, что многие программы НАСА так или иначе связаны с Пентагоном, и, если подумать, что необычного в том, что и в их полете запланирован секретный эксперимент с военным спутником? Но что такое «Черный Принц»? Что означал неожиданный вопрос корреспондента на пресс-конференции о какой-то космической катастрофе? Почему командир экипажа Джералд Холт тщательно избегает разговоров на эту тему?

Что-то было НЕ ТАК.

На поясе Шерон запищала пластмассовая коробочка, мигнул огонек вызова. Пора возвращаться.

В Центре управления на мысе Канаверал, как и в Хьюстоне, и в недрах горы Элберт в штате Колорадо, и на десятках других станций слежения НАСА и Пентагона, сращенных в единый организм компьютерной сетью, сотни людей вглядывались в экраны, считывали бегущие цифры и строки десятков и сотен тысяч параметров, от погодных условий до неисчислимых подробностей технического состояния «Магеллана», артистически исполняли виртуозные партии на клавиатурах компьютеров. В зале Центра на мысе Канаверал на стене над головами людей светился пятиметровый прямоугольник графической схемы выведения шаттла на орбиту, где точками отмечались рассчитанные до долей секунды моменты: сброс твердотопливных ускорителей, включение вспомогательного двигателя, активный участок…

В этом высокотемпературном энергетическом поле, осязаемо повисшем над космодромом, казалось, никто и Не вспоминал о шести мужчинах и одной девушке в комбинезонах с эмблемами НАСА, в специальном автобусе направлявшихся на стартовую площадку. Но вся разогнавшаяся машина работала именно на них…

Тревожно на душе было не только у Шерон, но и еще по меньшей мере у одного члена экипажа «Магеллана».

«Бантам М-418» калибра 6,35 — совсем маленький пистолет, а его модификация «пантера» и вовсе очень компактна. При помощи самодельного приспособления вроде потайной кобуры не составляло проблемы скрыть оружие под комбинезоном — пистолет не выделялся, не выпирал, а обыскивать астронавтов перед полетом не в правилах НАСА… Но тому, в чье бедро упирался холодный металл «пантеры», все равно чудилось, что пистолет предательски вздымается под синтетической тканью.

На экранах Центра управления светились контрольные цифры, свидетельствовавшие о штатном функционировании систем корабля. Кабина лифта с астронавтами взлетела ввысь по вертикальной шахте. Один за другим они перебрались в корабль и заняли кресла у пультов.

В динамике прозвучал насыщенный искусственной веселостью голос руководителя полета Роджера Хэмилтона:

— Как дела, ребята?

— Все нормально, — доложил Холт.

— Полуторачасовая готовность, — объявил Хэмилтон. — Настроение в порядке? Дать вам музыку на борт?

— Давайте, — одобрил идею Холт.

— Кое-что припасено… Специально для Шерон!

Кабину заполнили аккорды песни Дэйва Стюарта «Покидая Землю». «Она снова покидает Землю, шаттл отправляется в одиннадцать сорок пять утра, и она будет там… Она особенная, она такая особенная, она достаточно разбирается в науке, чтобы выйти замуж за миллионера… И она будет там!» Все заулыбались, вокруг сразу стало будто светлее. Шерон удалось немного расслабиться.

Кроме нее, лишь двое из экипажа не бывали в космосе ранее — Игорь Шевцов, занимавший кресло слева от девушки, и физик Тед Карсон. Что-то они сейчас чувствуют?..

Но центром предельной напряженности был не Хьюстон, не мыс Канаверал и даже не сам «Магеллан», а расположенная в штате Вашингтон, в двухстах тридцати милях от Сиэтла небольшая радиолокационная станция «Маунтин». Именно отсюда должно было осуществляться непосредственное ^руководство операцией «Сэрвайвл», решением проблемы спутника «Элис» и «Черного Принца». Поздно ночью на станцию прибыл в сопровождении эскорта специалистов заместитель командующего военно-космическими силами США бригадный генерал Эндрю Уилсон. Он имел особые полномочия и докладывал напрямую президенту.

Овальный кабинет держал наготове «красную линию», связанную на сей раз не только с апартаментами президента России, но и с резиденцией генерала Казимова. В эти дни Казимов, российский координатор проекта «Сэрвайвл», становился едва ли не более важной фигурой, нежели сам президент. Но знали об этом немногие.

— Пятиминутная готовность, — раздалось из динамиков «Магеллана».

Автоматика привела кресла в горизонтальное положение. Шерон удивилась тому, что все предшествующие эмоции оставили ее. Какая-то звенящая пустота в голове… И более ничего.

— Ключ на старт. Финальный отсчет.

Зеленые цифры ежесекундно менялись на экране главного компьютера шаттла.

4… 3… 2… 1… Старт.

Шерон инстинктивно сжала руку Игоря Шевцова. Он ободряюще улыбнулся девушке.

Земля содрогнулась от грохота. Столбы огня, сравнимые по ярости с атомными взрывами, ударили в бетон стартовой площадки.

Собравшиеся в наблюдательных секторах тысячи корреспондентов и съехавшихся со всей Америки любопытствующих (такова уж американская традиция — превращать каждый космический полет в национальный аттракцион) видели, как медленно приподнялся над стартовым столом могучий гигант, как рванулся к небесам, набирая скорость. Ореол пламени, бьющего из дюз твердотопливных ускорителей, постепенно превращался в сверкающую дневную звезду.

Перегрузки были даже меньше, чем ожидала Шерон. После сброса головного обтекателя поток солнечного света хлынул в иллюминаторы. В кабине воцарилась полная тишина. Шерон сжалась в комочек и похолодела. Она знала, что все идет как и должно — отделились твер-дотопливные ускорители, сейчас включатся основные двигатели «Магеллана», разгонят корабль до восьми километров в секунду и вытолкнут на орбиту. Но почему, ради всего святого, они так долго, бесконечно долго не включаются?!

Корабль словно остановился. Ни вибрации, ни шумов, никакого движения… А если…

Последовал сильный толчок, перегрузка возобновилась. Зажигание сработало точно по расписанию. Девятая минута полета.

— Мы на орбите! — оповестил Джералд Холт.

Перед глазами Шерон разворачивалась панорама Вселенной. Над окутанной голубой вуалью атмосферы Землей сияли огромные звезды на черном бархате. Солнце источало струи расплавленной меди. Эта картина, сотни раз виденная в проекционных устройствах комплексных тренажеров и знакомая до мелочей, потрясала и ошеломляла здесь, в реальном космосе. Шерон хотелось петь, хохотать и кувыркаться. Она отцепила замки ремней и взлетела над креслом.

— Черт возьми, парни! — звонко крикнула она. — Я летаю!

Если не считать реплики Холта, это был первый доклад, принятый Центром управления с борта «Магеллана». Под сводами зала грянул дружный смех. Напряжение уходило из сердец тех, кто переживал едва ли не сильнее астронавтов.

Освободились из объятий ремней и остальные. Члены экипажа контролировали прохождение команд автоматики на раскрытие всей сети антенн радиосвязи и работу двигателей стабилизации.

— «Магеллан», говорит «Колумб», — услышали астронавты голос Роджера Хэмилтона, — поздравляю, попали в точку…

— Вашими молитвами, — откликнулся Холт.

— Передаем уточненные параметры. Апогей двести тридцать километров, перигей сто семьдесят пять, наклонение орбиты сорок девять градусов тридцать одна минута, период обращения девяносто минут. Выходите в режим гравитационной стабилизации.

— Понял вас, «Колумб». — Командир отметил положение Солнца по теневому индикатору и развернул корабль. Звезды переместились в иллюминаторе.

Шерон различила несколько знакомых созвездий.

— Это Орион, правильно? — Она ткнула пальцем в стекло, как в звездную карту.

— Да, — ответил Тед Карсон. — А вот там, дальше — Кастор и Поллукс, неразлучные близнецы.

— А вон Сириус!

Сириус, самая яркая звезда северного полушария, блестел над ними, словно благословляя полет «Магеллана», распростершего крылья над Землей подобно величавому кондору.

 

8

Первые сутки полета были заполнены до секунды расконсервацией и настройкой систем корабля, научными экспериментами, телерепортажами (одним из которых явился телевизионный урок Шерон Джексон). О спутнике и «Черном Принце» никто не вспоминал. Встреча с ними должна была состояться лишь через двадцать четыре часа, когда шаттл окажется на глухом витке, вне зоны радиоконтакта со всеми наземными пунктами, кроме станции «Маунтин». Тогда под контролем операторов произойдет коррекция орбиты и сближение. По расчетам получалось, что выхода в открытый космос можно избежать, но он учитывался как запасной вариант.

Программа полета, разумеется, была расписана по минутам, а «Элис» поглотит часть времени. И так как научные проекты никто не сокращал и не отменял, их пришлось уплотнить. Когда настало время для сна, условная ночь «Магеллана», астронавты устали до такой степени, что даже Шерон, дорожившая каждой секундой полета, уснула в спальном мешке. Правда, она честно боролась со сном, сколько могла. В иллюминаторах затемненной кабины проплывали крупные, не затуманенные атмосферой звезды, они кружились, выстраивались в цепочки в засыпающем сознании девушки.

Спальные мешки были расположены рядами вдоль стен — три на одной стене и четыре на другой. Совсем уже на грани перехода в мир сновидений Шерон почудилось движение в глубине кабины, словно черная тень на мгновение затмила свет тусклых ночных ламп. Но сил вернуться в реальность не было.

Эта тень была не фантомом, не порождением грез Шерон Джексон. Она бесшумно выплыла из дальнего мешка, сфокусировавшись в очертания человеческой фигуры, словно вырезанной скульптором из глыбы густого мрака. Едва видимая в сумерках рука протянулась к ремонтному люку на полу. Крышка откинулась и закачалась в невесомости. Рука с поблескивающим инструментом по локоть погрузилась в люк. Что-то тихо щелкнуло.

Люк закрылся, а на пульте загорелся красный индикатор, предупреждая о неисправности одной из систем корабля. Тень замерла у змеящихся под потолком кабелей, вытаскивая и соединяя какие-то провода. Красный огонек сменился зеленым, и тень проплыла обратно в спальный мешок, никем не замеченная.

Условным утром астронавты работали по программе, но приближался момент встречи с «Элисом» и «Черным Принцем». Астронавты сидели в креслах перед лобовыми стеклами, усеянными звездной россыпью, когда радиомолчание в эфире прервал голос с Земли, принадлежащий бригадному генералу Уилсону.

— «Магеллан», говорит «Маунтин». Как слышите меня?

— Слышу вас громко и ясно, — произнес командир.

— Как настроение?

— Рабочее.

— Удачи, ребята… Передаю вас умельцам.

Маленький персонал затерянной в горах станции «Маунтин» — семнадцать человек, каждый из которых представлял собой совершенное, отточенное орудие для идеального выполнения своей задачи, — застыл у компьютеров. По экранам текли сверху вниз потоки цифр, отмечавших взаимное положение корабля и спутника на орбите.

— Расстояние пятнадцать километров, — сообщил голос в динамиках «Магеллана». — Приступайте к ориентации по трем осям.

Пилот Вирджил Кейд включил ручное управление и поймал условленные ориентиры на Земле в специальный визир. Он запустил двигатели, и корабль медленно развернулся в стартовое положение динамической коррекции, чтобы затем перейти на орбиту ожидания.

Перед глазами астронавтов показалась новая, не отмеченная на картах неба звезда. Она быстро росла.

— «Маунтин», говорит «Магеллан», — сказал Холт, — установлен визуальный контакт.

— Вы на монтажной орбите, — ответили с Земли. — Гасите боковые скорости, включайте двигатели сближения.

Цифры на экранах компьютеров «Магеллана» показывали расстояние до спутника «Элис». Тысяча, пятьсот, четыреста метров… Можно было различить торчавшие во все стороны антенны спутника, мертвые дюзы маршевых двигателей. Плиты защитной брони зеркально подмигивали в солнечных лучах, падавших под очень острым углом. В спутнике «Элис» не было ровным счетом ничего таинственного и зловещего…

Но это не относилось к «Черному Принцу».

Сначала астронавты увидели только черные, будто выжженные борозды на зеркальных плитах огнеупорной брони спутника. Это было невозможно, — повредить обшивку платформы «Элис» мог разве что произошедший в непосредственной близости ядерный взрыв. И тем не менее это было так. Что-то обладающее невообразимой мощью прожгло плиты, сделанные из самых стойких материалов на Земле, словно они были картонными. И за эти борозды цеплялись теперь блестящие когти каких-то суставчатых щупалец, опутавших спутник, как щупальца гигантского кальмара опутывают неосторожную жертву.

Сам «Черный Принц» стал виден только тогда, когда медленно вращавшийся вокруг своей оси спутник совершил треть оборота. Шерон не смогла сдержать бессловесного восклицания, в котором смешивались изумление и страх, и прикрыла рот ладонью.

Он не был похож на кальмара, или краба, или паука, или другое живое существо либо машину из тех, что знакомы землянам. Может быть, все эти существа вместе плюс чудовищный, фантастический скорпион, порожденный фантазией Сальвадора Дали.: Да, возможно. Если бы кто-то из астронавтов взялся описать «Черного Принца» словами, он скорее всего прибег бы именно к таким образам. Человеческое сознание не может не цепляться за аналогии даже там, где никаких аналогий нет… Но, конечно, «Черный Принц» не был живым, никогда не был. Панцирь его составляли синеватые, с явным металлическим отливом многогранные пирамидки, там и здесь вспыхивали и гасли рубиновые огоньки. Неровный ритм этих вспышек, казалось, таил в себе непознанный смысл, передавал некое послание. Нигде не было видно признаков реактивных или еще каких-нибудь двигателей. Но если продолжить беспомощную аналогию с живым существом, то на месте головы находилось что-то вроде разверстой чашечки хищного цветка. В беспросветной глубине ее тоже мерцали огоньки, бледно-фиолетовые. А из продолговатых темных отверстий, густо испещрявших панцирь, выходили не только пленившие спутник щупальца, но и какие-то выдвижные устройства невероятной сложности и самых причудливых конфигураций, раскинувшие трехмерные сети над спутником и «Черным Принцем». Шерон подумала, что слова «причудливый» и «невероятный» плохо подходят здесь. Причудливое можно вообразить, в невероятное можно, в конце концов, поверить. Но то, что захватило спутник… Оно не могло уместиться в границах человеческого воображения, настолько оно было чуждым. Это была не просто незнакомая и странная конструкция, это было НЕЧТО ИЗВНЕ.

— Господи, — прошептала Шерон. Джералд Холт молчал. Когда он заговорил, его голос звучал преувеличенно спокойно.

— «Маунтин», мы видим «Элис»… И «Черного Принца». Не знаю, что это за штука, но, по-моему, она сделана не на Земле. Вы получаете картинку?

Ответил генерал Уилсон:

— Да, но очень нечеткую. Мы не можем его рассмотреть. Надеюсь, эта штука… Она уместится в грузовом отсеке?

— Уместится, конечно, — сказал Холт после некоторого колебания. — Но, генерал… Разумно ли доставлять ЭТО на Землю? Мы не знаем, что это такое.

— Разве вы забыли, что оно так или иначе свалится на Землю, если вы…

— Я имел в виду запасной вариант. Торпедировать спутник.

— Джералд, — произнес генерал с раздражением, причиной которого было скрываемое волнение. — Ваши чувства и мои чувства понятны нам с вами, но решение не нами принято. Действуйте по утвержденной программе.

— Да, сэр, — сказал Холт. — Но, может быть, дополнительные консультации…

— А когда? Второго такого витка у вас не будет.

— Мы пролетаем над вами каждые полтора часа.

— Да, но со спутником «Элис» вам больше не удастся встретиться! Он снижается слишком быстро! Действуйте… Мы примем все меры безопасности, Джералд. Разумеется, я немедленно поставлю президента в известность о том, что вы привезете, гм… нечто необычное. Работайте со специалистами, передаю связь.

— Выполняйте маневр зависания, — прозвучал другой голос с Земли. — Открывайте грузовой отсек.

Маневр был произведен. Теперь корабль и «Элис», пленник «Черного Принца», были неподвижны по отношению друг к другу, хотя и неслись по орбите со скоростью тридцать тысяч километров в час. Величественно раскрылись створки грузового люка. Лапа манипулятора расправила сочленения, будто потягиваясь после долгого сна в тесном отсеке. «Магеллан» приблизился к спутнику на двадцать… десять… пять метров. Гордон Прист взялся за ручки управления манипулятором. Состоявшая из множества сегментов лапа нависла над зеркальным корпусом, опустилась на него, и титановые челюсти сомкнулись на узкой горловине, соединявшей два полушария.

— Касание. Захват, — доложил Прист.

— Грузи, — приказал командир.

Манипулятор развернулся, опустил «Элис» и «Черного Принца» в грузовой отсек шаттла. Створки люка неторопливо сомкнулись.

— «Маунтин», говорит «Магеллан». Фаза один выполнена успешно.

— Возвращайтесь на рабочую орбиту. Через восемь минут на вас выйдет Хьюстон. Конец связи.

Генерал Уилсон связался с Овальным кабинетом. Безусловно, он не стал извещать президента о впечатлениях экипажа «Магеллана», доложив лишь факты. Почти одновременно с президентом США о ситуации были проинформированы президент России и генерал Казимов. Американцы были бы не прочь напустить тумана секретности, но это было невозможно: на борту шаттла находились и российские космонавты.

«Магеллан» продолжал орбитальную миссию. В сеансах связи астронавтам было нелегко скрывать свое подавленное настроение. Никто и на секунду не мог забыть о том, ЧТО находится всего в нескольких метрах от них. Изучать же «Черного Принца» и даже взглянуть на него они не могли. В грузовой отсек можно было попасть, лишь выйдя в открытый космос. Земля такого выхода не санкционировала. Джералд Холт также понимал, что это может быть слишком опасным.

 

9

К трем часам ночи шторм в Мексиканском заливе, в двухстах милях западнее Ки-Уэста, начал стихать. Двухмоторная быстроходная яхта «Феникс» уже не зарывалась носом в тяжелые волны, уменьшилась и бортовая качка. Грег Брюс проводил взглядом огни уходящего к Тампико торгового судна и спустился в кают-компанию.

Там в ярком электрическом свете расположились на диванах в расслабленных позах восемь человек — наемники Брюса, его ударная группа. Пять американцев, два немца и русский, которому и отводилась ключевая роль.

Валерий Саблин оказался в Америке в 1990 году. Двадцатишестилетний капитан ВВС проходил службу на кубинской военной базе в качестве советника — помогал кубинцам обслуживать советскую технику. Близость американских берегов не давала ему покоя. Еще в СССР он завидовал летчику, сумевшему угнать в Японию советский засекреченный истребитель. Газетные намеки на то, что измена не принесла предателю ни денег, ни счастья, а его сиюминутная популярность быстро угасла, Саблин не воспринимал всерьез, считая их банальной коммунистической пропагандой. Но если газеты и не врали, то тот летчик сам виноват, что не сумел ухватить за крыло птицу удачи. Он, Валерий, — совсем другое дело. Он не упустит своего шанса.

Но трудность состояла в том, что с базы решительно нечего было угнать в США. Устаревшие самолеты не представляли никакого интереса для американцев. Так и не обзаведясь приличными разведданными для продажи ЦРУ, Саблин решился все же на побег.

Через шесть часов болтанки на катере во Флоридском проливе он был подобран береговой охраной США. Сотрудники ЦРУ в течение двух недель безуспешно пытались выжать из капитана хоть что-то ценное. Готовность перебежчика к сотрудничеству пустоты не восполняла. Быстро убедившись в практической бесполезности объекта разработки, ЦРУ сдало его на руки иммиграционной службе.

Времена были уже не те, когда каждому бежавшему из СССР автоматически предоставлялось политическое убежище, но проживание в США с ограниченными правами Саблину разрешили.

Разочарованию Валерия не было предела. Конечно, он не рассчитывал на хоромы с золотым унитазом, подготовленные персонально для него, но и разглядывать витрины роскошных магазинов без гроша в кармане — такое его тоже не устраивало. Саблин попытался приткнуться к какой-нибудь антисоветской газете или радиостанции. Но на пике «горбимании» — увлечения прогрессивным президентом СССР Горбачевым — всякого такого антисоветского становилось в Америке все меньше и меньше, а за уцелевшие места мертвой хваткой держались старые эмигранты.

Саблин перебивался случайными заработками, не поднимаясь выше мойщика машин или служащего на бензозаправочной станции, потом докатился до уличных грабежей. Однажды в Нью-Йорке, в Бронксе он остановил машину, дабы ограбить водителя. Тот шутя обезоружил Саблина, затащил в машину, разговорил (Валерий сносно владел английским на бытовом уровне), потом накормил в ресторане и отвез к себе.

Нового знакомого звали Грег Брюс. Сначала Саблин никак не мог понять, чему он обязан таким обхождением со стороны, по-видимому, состоятельного американца. На гомосексуалиста Брюс не походил, на благотворителя— тоже. Все разъяснилось, когда покровитель закончил проверку и пригласил Валерия в свою группу. Решающим фактором для Брюса послужило то, что Саблин был русский. Ему позарез требовался русский, пусть он и не мог пройти даже половины предложенных тестов.

Саблин сомневался в осуществимости планов Брюса. Задуманное было беспрецедентным. Отвращала и чудовищная жестокость будущей операции, но он оказался меж двух огней. С одной стороны, откажись он — безусловная и неизбежная смерть, с другой, маячил миллион долларов. И все-таки не страх смерти, а именно этот миллион повернул колесо. Перед взором Саблина качались и расплывались шикарные виллы, бассейны с голубой водой и заманчиво улыбающиеся блондинки. А если по пути надо будет перешагнуть через десяток-другой трупов, что с того? Человек смертен в конце концов. Некоторые умирают раньше.

Так Валерий Саблин оказался на борту яхты «Феникс», только что выдержавшей сильный шторм в Мексиканском заливе.

Грег Брюс (по документам уже Пол Шеппард, но какая разница? Ему не принадлежало ни одно из этих имен) остановился в дверях и обвел глазами свою команду. Оружие было сложено на столе — итальянские штурмовые винтовки «беретта». На стене кают-компании висела цветная схема — разрез русской подводной лодки-охотника «Барс», и каждый боевик мог с закрытыми глазами, разбуженный среди ночи, с точностью до деталей описать ее устройство. Они вызубрили не только расположение основных узлов, но и второстепенные подробности вплоть до количества ступеней трапов.

— Как самочувствие? — энергично спросил Брюс. — Эта детская встряска не вышибла из вас боевой дух?

— Все о'кей, Грег, — лениво промычал лежавший на диване Курт Шеллер, вышвырнутый в свое время из бундесвера. — Если ты пришел только за этим…

— Не только, — оборвал его Брюс. — Наши друзья в шести милях от нас. Пока все идет по плану нашего источника «Дайвер». Хватит дуться в карты, объявляю готовность.

Не дождавшись ответа, Брюс повернулся, взбежал по крутым ступеням на палубу и направился в рубку, оснащенную усовершенствованной гидроакустической аппаратурой. Перед экраном сонара сидел в наушниках Гэри Макгир и наблюдал за беспрерывно вращающейся полосой. Увидев Брюса, он снял наушники:

— Пока ничего, Грег.

Брюс потрепал его по плечу:

— Они здесь, Гэри, здесь… Скоро ты их поймаешь.

— Но и они нас.

— Ну и что? Почему бы нам не быть в Мексиканском заливе…

— А какого черта русская субмарина вообще тут делает? — спросил Макгир. — Я думал, теперь Америка дружит с Россией…

Брюс цокнул языком:

— Дружба дружбой, но порох надо держать сухим, да, Гэри? Ты полагаешь, наших подводных лодок нет в Северном море? Мексиканский залив — стратегически важный район. Конечно, они не заходят в территориальные воды, я думаю…

— Смотри, Грег! — прервал Макгир.

На экране показалась светящаяся точка.

— Это они. — Брюс хлопнул ладонью по столу. — Поточнее определи координаты, скорость и направление. Подберемся как можно ближе.

Он щелкнул тумблером переговорного устройства, соединенного с кают-компанией:

— Валерий, поднимайся на палубу. Саблин встретил Брюса на корме, освещенной узким конусом прожекторного луча. Он заметно нервничал.

— В такой темнотище не то что подводную лодку, собственную задницу не найдешь, — пожаловался он.

— Не беспокойся. Не ты их, а они тебя найдут, — заверил Брюс. — Сейчас мы прямо на их курсе.

Саблин облачился в стандартный спасательный жилет, автоматически надувающийся при контакте с водой. Вмонтированный в ворот жилета радиомаячок импульсами подавал SOS на международной частоте. Так как других кораблей в радиусе добрых двадцати миль не было, Валерия должны были подобрать русские моряки… По крайней мере, «Дайвер» обещал это.

— Ну… давай. — Брюс напутственно похлопал Валерия по спине. — Не могу сказать, что с нами Бог, но уж дьявол-то нас не оставит, тем более в темноте Господь ничего не разглядит…

Он коротко рассмеялся. Саблин перелез через фальшборт, задержал дыхание и бросился в мрачные вздымающиеся волны. Оранжевый жилет раздулся. Голова Валерия исчезла за пределами прожекторного светового круга.

Брюс поднес ко рту микрофон:

— Самый малый вперед.

Разбуженные дизели вздрогнули, заворчали. Яхта удалялась наперерез порывистому ветру. Когда было пройдено около мили, Брюс приказал заглушить двигатели и погасить огни.

Тридцатиметровая субмарина «Барс» двигалась на север вдоль девяносто пятого меридиана на глубине сорока метров. Скорость не превышала пятнадцати узлов, возможности «Барса» были гораздо значительнее, но командиру лодки капитану первого ранга Борису Шабанову не требовалось экстремальных режимов. Напротив, он хотел остановиться и провести профилактический осмотр пароэнергетической установки реактора — его тревожили показания манометров. Само по себе небольшое повышение давления не представляло опасности, а в случае серьезных неисправностей система управления и защиты реактора СУЗ автоматически сбросит между компенсирующими решетками стержни аварийной защиты. Но до этого лучше не доводить, «Барс» и так выбивался из графика автономного плавания.

Повинуясь Команде, носовой горизонтальный руль чуть отклонился в плоскости, и лодка поднялась до тридцати пяти метров. Всплывать здесь было пока нежелательно: акустики заметили неподалеку небольшое суденышко. Судя по размерам, это была всего лишь прогулочная яхта, но она находилась довольно близко.

Штурман Олег Багров, располагавшийся в кресле центрального поста справа от командира, внезапно чертыхнулся и повернулся к Шабанову.

— Наш радиобуй принял SOS, командир. Шабанов нахмурился:

— Где?

— Сейчас… Прямо перед нами, примерно полмили.

— Может, та яхта? — вклинился энергетик Никитин, он же «Дайвер». — Шторм-то какой был.

— Нет. — Багров покачал головой. — Яхта много восточнее и уходит. А это… Похоже, радиомаяк спасательного жилета.

— Мы, кажется, все равно хотели всплывать, — осторожно сказал Никитин.

— Маячок почти над нами, — доложил Багров. — Что будем делать?

Командир включил интерком.

— Стоп машина. Срочное всплытие, — приказал он. — Продуть среднюю, носовую и кормовую.

Саблин не видел в темноте, как расступились волны над рубкой подводной лодки, как выдвинулись прожекторы. Он услышал глухой шум, и в глаза ему ударил ослепительный свет.

— Хей, бадди! — донеслось до него. — Холд он, уи ар гоуинг ту сэйв ю!

— Ребята, я здесь! — завопил он по-русски что было сил и поплыл к лодке. Его извлекли из воды, вытащили на палубу, сплошь покрытую прессованными блоками толстой резины, вплотную прижатыми друг к другу.

— Ты русский, что ли? — с любопытством спросил Валерия молодой белобрысый парень. — Как тебя сюда занесло?

— Русский, русский, — задыхался Саблин. — Как здорово, что вы свои! Когда вы орали по-английски, я думал, янки… Я спортсмен, одиночная кругосветка. Шторм, моя яхта…

Теперь по сценарию следовало потерять сознание, что Валерий и выполнил артистически.

— Мужик совсем выдохся, — посочувствовал кто-то.

— Давай его вниз, доктор разберется, — ответил другой голос. — Сколько же он тут бултыхался, бедняга…

Саблина подхватили под мышки и заволокли в низкую, не выше полутора метров дверцу рубки. Но на трап субмарины они еще не попали. Для этого нужно было миновать всплывающую спасательную камеру — ВСК, плоский цилиндр, похожий на огромную, поставленную на ребро консервную банку. ВСК занимала все пространство внутри рубки, по ее стенам были укреплены сорок два сиденья — по числу членов экипажа. Саблина протащили через ВСК, открыли нижний люк и только тогда оказались на трапе, ведущем мимо центрального поста к каютам.

Их встретил врач Дегтярев с аптечкой первой помощи в руках. Он немедленно ввел Саблину антишоковый препарат. Потерпевшего крушение отнесли в каюту, сняли с него спасательный жилет, уложили на койку. Жилет полетел в угол. Появились Шабанов и старпом. Врач растирал спасенного спиртом и переодевал в сухую одежду.

— Русский, спортсмен? — удивился командир, выслушав доклад. — Что-то я не слышал ни о каких одиночных кругосветках. А впрочем… Читал что-то такое в газетах еще на берегу…

— Так и так, — сказал старпом, — надо было всплыть для проверки реактора.

— Да, не будем медлить…

Они вышли, оставив потерпевшего крушение наедине с врачом. Тот возился с аптечкой, подбирая комбинацию медикаментов для инъекции. Саблин застонал и открыл глаза.

— Где я? — Он оглядел тесную каюту.

— Очухался? — улыбнулся Дегтярев. — Что, браток, ничего не помнишь?

Валерий зажмурился, затряс головой:

— Что со мной случилось? Где я?

— На подводной лодке.

— Где?! — Саблин попытался приподняться. Дегтярев удержал его:

— Лежи, лежи. У своих, все в порядке. Сейчас я тебе сделаю укольчик, ты поспишь, и все будет хорошо.

Врач подмигнул, сделал укол и вышел. Саблин вскочил. Надлежало действовать очень быстро. Неизвестно, что за препарат ему вколол врач, возможно, сильное снотворное.

Языком Саблин вытолкнул из-за щеки остро отточенное клиновидное лезвие с резиновыми защитными накладками, подскочил к своему спасательному жилету и резким движением распорол неподатливую синтетическую ткань. В его руках оказались два предмета — никелированный металлический цилиндр, свинченный из двух половинок, и плотный полиэтиленовый сверток. Саблин засунул то и другое в карманы, приоткрыл дверь, прислушался. Тишина. Никого не было в коридоре с выкрашенными в темно-зеленый цвет стенами, по которым тянулись хитросплетения труб и кабелей. Саблин проскользнул в коридор, спустился по трапу и откинул люк, ведущий в аккумуляторные ямы — отсеки, где располагались аккумуляторные батареи. При их работе постоянно выделялся водород, поэтому ямы непрерывно вентилировались, и воздух прогонялся через печи дожига.

Валерий распечатал полиэтиленовый сверток и надел извлеченный оттуда американский модернизированный противогаз «MF-1», входящий в комплект снаряжения спецгрупп по борьбе с терроризмом. Предполагалось, что террористы могут применить средства химического нападения, в том числе и самые современные. Поэтому компактный, удобный «MF-1» надежно защищал почти от всех известных на сегодняшний день газов, поражающих дыхательные органы. Саблин перекрыл вентили труб, ведущих к печам дожига. В его руке поблескивал никелированный цилиндр.

В последнюю секунду он испугался. Как только цилиндр будет вскрыт, содержащиеся в нем летучие вещества вступят в бурную реакцию с водородом, образуя сильнейший яд — цианистый водород. Меньше чем за минуту все на борту «Барса» погибнут, не успев даже осознать, что с ними произошло.

Еще не поздно было одуматься… Но он уже не представлял будущую жизнь без бассейнов, вилл и блондинок.

Саблин развинтил цилиндр. Внутри хрустнуло тонкое стекло.

На центральном посту Никитин прервал на полуслове монотонное чтение показаний приборов, схватился за горло обеими руками, захрипел и рухнул на пол. По странной иронии судьбы, первым погиб именно «Дайвер», обеспечивший подготовку проникновения Саблина на борт. Если бы он знал! Но он считал, что всего лишь помогает западному разведчику…

Рядом упал Шабанов. Оба были мертвы, как и остальные члены экипажа.

Спустя минуту после химической атаки Саблин открыл вентили и поднялся в помещение центрального поста. Он спихнул на пол бессильно повисшее в кресле тело штурмана, сел, запустил принудительную вентиляцию и нажал кнопку выдвижной антенны.

— Сардоникус вызывает Феникса, — проговорил Саблин в микрофон по-английски. Противогаз уродовал слова, но понять было можно. — Феникс, ответьте Сардоникусу.

— Здесь Феникс, — прозвучал в ответ голос Брюса.

— Я наткнулся на косяк рыбы, повторяю: косяк рыбы.

— Понял, Сардоникус, спасибо. Видим ваши огни. Встречайте.

Саблин выбрался на палубу и встал у четырехметровой рубки, держась за леер. Яхта приближалась полным ходом с северо-востока, ее прожекторы сверкали, как глаза фантастического монстра из фильма ужасов.

Брюс убавил скорость и подошел к субмарине плавно и тихо. Двое в противогазах спрыгнули на мокрую резину палубы «Барса», навели трап. Вооруженные боевики перебрались на лодку. Четверо из них тащили какие-то ящики. Позади всех шел сухопарый пожилой человек, волосы его топорщились из-под маски и белым ореолом сияли в луче прожектора.

На яхте остался лишь Брюс. Прежде чем покинуть ее, он толкнул рукоятку газа вперед до упора. Дизели зарычали, как голодные хищники. Брюс перепрыгнул на палубу субмарины.

Обезлюдевшая яхта удалялась на максимальной скорости. Когда ее огни померкли вдали, яркая вспышка разорвала ночь, и вслед за тем на субмарину обрушился оглушительный грохот взрыва. На «Фениксе» находилось не менее десяти килограммов новейшей взрывчатки огромной разрушительной силы.

Корпус яхты раскололся надвое, как яичная скорлупа, и неспокойные воды Атлантики сомкнулись над ним. Брюс спустился по трапу.

На центральном посту с сотен перемигивающихся индикаторов и светодиодов Брюс обратился к старику:

— Что с воздухом, профессор? Тот посмотрел на извлеченный из кармана прибор и прерывающимся голосом вынес заключение:

— Пригоден для дыхания. Опасности нет. Он снял маску, за ним Брюс и остальные.

— Быстрее, быстрее, — поторапливал Брюс. Боевики перетаскивали трупы в ВСК, от которой предстояло избавиться.

— Шеллер, в торпедный отсек, проверить боекомплект, — приказал Брюс. — А вы, профессор Филлингем, выбирайте каюту и отдыхайте, они все ваши…

— Господи, — вздохнул профессор. — Какой ужас…

— Что? — Брюс резко обернулся. — Наш ученый друг позабыл о здоровье внучки?

— Если бы я знал, что все будет так… Лучше бы вы ее убили, — прошептал старик.

— Да? — усмехнулся Брюс. — Ну что ж, у нас еще будет время прислушаться к вашему совету. Но теперь-то хода назад нет, а, профессор? Так что расслабьтесь. У вас впереди много работы.

Включился интерком. Шеллер докладывал из торпедного отсека:

— Все о'кей. Два больших и четыре малых торпедных аппарата в исправности. Имеем десять торпед…

Всех погибших перенесли в ВСК. Всплывающая спасательная камера больше не будет ни всплывающей, ни спасательной. Она превратится в общую подводную могилу для сорока двух моряков. Прежде чем отправить камеру в океан, ее люк заклинят в приоткрытом положении. Это было необходимо еще и для того, чтобы освободить пространство рубки.

— Все в порядке, парни, — сказал Грег Брюс.

 

10

После отбытия бригадного генерала Уилсона станция «Маунтин» вернулась к обычному режиму работы. Сеансов связи с «Магелланом» более не предусматривалось, хотя персонал по-прежнему вел радиолокационные наблюдения за кораблем, пролетающим над ними каждые девяносто минут вне зоны контакта с другими станциями.

Смена полковника Мэйси отдыхала перед рассветом в комфортабельных жилых помещениях, а на дежурстве находилась смена Джеймса Ли. У въезда на станцию, представлявшего собой короткий отрезок тоннеля в скале, скучали сержанты Дарлингтон и Рэй. От нечего делать они играли на сигареты в «блэк джек» на хилом столике в будке охраны.

Внезапно Рэй насторожился, отложил карты. Вскоре шум автомобильных моторов на окутанной туманом ночной дороге услышал и Дарлингтон. Свет фар приближался.

— Интересно, — пробормотал Рэй, наклонив голову. — Мы ждем кого-нибудь?

— Да вроде нет. — Дарлингтон засунул выигранные сигареты в полупустую пачку. — Опять инспекция? Вот увидишь, заставят нас побегать.

На освещенный пятачок перед глухо сомкнутыми створками ворот выкатился черный «БМВ», за ним джип с солдатами. Рэй подошел к черной машине. С заднего сиденья выбрался подтянутый человек средних лет в форме генерала ВВС.

— Сержант Рэй, сэр, — отрапортовал часовой.

Прибывший показал документы, из коих следовало, что он является заместителем бригадного генерала Уилсона генералом Барли.

— Немедленно доложите о нас полковнику Ли, — приказал он. — Нам некогда.

Рэй вернулся в будку и поднял телефонную трубку.

— Прибыл генерал Барли, сэр, — сказал он.

— Барли? — удивленно произнес в ответ голос Джеймса Ли. — Не знаю такого… Пригласите его к аппарату. Барли уже ждал у телефона и взял протянутую Рэем трубку.

— Говорит генерал Барли, полковник. Я приехал по поручению Уилсона. Возникли новые осложнения с шаттлом.

— Простите, сэр, но нас ни о чем не предупреждали, — проговорил Ли. — Может быть, вы представите подтверждение вашей миссии?

— Конечно, полковник, — спокойно сказал Барли. — У меня есть бумаги, подписанные бригадным генералом

Уилсоном.

— Ваших бумаг я по телефону не увижу, — возразил полковник, — зато я вижу на мониторе джип. Почетный эскорт?

— Полковник, вы забываетесь, — рассердился Барли.

— Еще раз прошу простить меня, сэр. Я вынужден буду связаться с Вашингтоном, лично с бригадным генералом.

— Его нет в Вашингтоне, — отрывисто бросил Барли. — Если хотите, звоните на его виллу в Аннаполисе. И передайте ему, что я намерен подать на вас рапорт.

— Это ваше право, сэр.

Полковник отключил связь и набрал номер Уилсона в Аннаполисе. Бригадный генерал отозвался не сразу, сонным и недовольным голосом.

— Уилсон слушает.

— Сэр, это «Маунтин», полковник Ли.

— В чем дело?

— Тут прибыл некий генерал Барли…

— Ну и что? Разве это причина, чтобы вытаскивать меня из постели ни свет ни заря? Или вас не устроили его документы?

— Я не видел их, сэр. Я еще не впустил его.

— Так впустите и посмотрите, черт вас побери! И не тяните время, это очень важно.

— Слушаюсь, сэр.

Ли опустил трубку и переключил тумблер на пульте. Массивные створки ворот медленно поползли в разные стороны. «БМВ», а за ним джип въехали в тоннель.

Через несколько минут Барли и его люди входили в зал станции. Точнее, они ворвались в зал и взяли его в кольцо. Тот, кто называл себя Барли, с пистолетом в руке подошел к полковнику Ли.

— Представляться излишне, полковник. Думаю, вы поняли, что никаких документов от Уилсона у меня нет, и говорили вы не с бригадным генералом. Зато у меня есть другие документы. — Он помахал пистолетом. — Через пятнадцать минут «Магеллан» войдет в вашу зону радиоконтакта. Мне нужен сеанс связи. Если не будете мешать, останетесь в живых. При малейшей попытке поднять тревогу — пуля в лоб. Ясно?

Полковник кивнул. Персонал станции загнали в соседнее помещение и выстроили у стены с поднятыми руками. Двое из группы Барли сели к пультам, разложили испещренные цифрами бумаги.

Перед появлением «Магеллана» в секторе контакта со станцией «Маунтин» на борту корабля произошло никем не замеченное событие — вторая вылазка пригрезившейся Шерон тени. На этот раз она основательно покопалась в недрах радиоаппаратуры.

Условная ночь шаттла еще не кончилась, когда зазвенела мелодичная трель экстренного вызова.

— «Магеллан», говорит «Маунтин». Джералд Холт выскользнул из спального мешка, подлетел к пульту:

— «Маунтин», говорит «Магеллан». Здесь Холт.

Корабль просыпался. Одна за другой загорались лампы освещения, оживали приборы. Астронавты выбирались из мешков.

— Что случилось? — спросила Шерон. — Еще рано…

— Не знаю, — отозвался Вирджил Кейд.

— «Магеллан», готовьтесь к срочной посадке, — звучало из динамиков. — На спутнике «Элис» утечка радиации. Срочная посадка на базе Черри Брэнч.

— Наши приборы не регистрируют никакой утечки, — недоуменно доложил Холт. — Плановая посадка всего через два витка…

— Утечка зафиксирована телеметрией. Повторяю приказ. Немедленно приступить к предпосадочной процедуре. Оставайтесь на линии.

— Понял вас.

Холт повернулся к экипажу. Шесть пар глаз выжидательно смотрели на командира. Что бы там ни приказывали с Земли, а за безопасность корабля и команды отвечает он, ему и решать.

— Может быть, они и ошиблись, — сказал Холт, — но, если мы станем проверять, чьи приборы врут, и выясним, что наши, тогда будет уже поздно… Я не намерен рисковать. Садимся. Предпосадочная процедура.

Астронавты заняли кресла. Пилоты Прист и Кейд проверяли готовность к посадке всех систем корабля, в том числе, разумеется, и устройства выпуска шасси. Зеленый индикатор утверждал, что оно в полной исправности… Но это было не так.

Кейд сориентировал корабль на торможение и по команде Холта, подтвержденной с Земли, включил тормозной двигатель. Орбитальная скорость резко упала, астронавтов прижало к спинкам кресел.

— Спуск нормальный, — радировал на станцию командир. — Приближаемся к плотным слоям атмосферы.

Сильный толчок снизу подбросил пристегнутых ремнями людей. Автоматическая система управления уверенно вела космический корабль к базе Черри Брэнч, расположенной между Новым Орлеаном и Порт-Артуром, на побережье Мексиканского залива. «Магеллан» трясло и раскачивало, как утлую лодчонку в разгар бури. Пламя бушевало в иллюминаторах, броня обшивки покрывалась копотью. О связи с Землей не могло быть и речи — связь появится позже, когда шаттл спустится ниже и включит основные двигатели.

Из огромных дюз ударили реактивные выхлопы, «Магеллан» перешел в самолетный режим. Командир снова и снова пытался вызвать Хьюстон или мыс Канаверал, но работала лишь одна частота станции «Маунтин».

— Вот видите, — с тревогой сказал Зимин. — Каким же должен быть уровень радиации, если тонкая электроника уже полетела к черту!

 

11

Лейтенант Бернард Бойд, дежурный контролер оперативного центра объединенного командования военно-космических сил США, недавний приятель злополучного Тома Вуда, впал в легкий транс. Того, что он видел на экране, не могло быть на самом деле. Радиолокатор утверждал, что над территорией Соединенных Штатов быстро движется возникший будто из ниоткуда крупный объект. Он не мог принадлежать другой стране, ведь тогда периферийные станции и спутники загодя предупредили бы о его приближении. И не мог (вернее, не должен был) принадлежать Соединенным Штатам, ибо командование В КС уведомлялось о любых незапланированных, экстренных перемещениях военных и гражданских самолетов в воздушном пространстве США. Таких уведомлений не поступало. Откуда же взялся этот объект — свалился из космоса, что ли?!

Бойд стряхнул оцепенение и включил микрофон связи с полковником Лэнсом. Тот не замедлил сойти с балкона в зал, что само по себе было знаменательным событием, так как подобного ни разу не случалось за все два года службы лейтенанта в оперативном центре ВКС.

— Ну что?

— Летит, сэр, — доложил Бойд. — Судя по мощности импульса, это не просто большой самолет. Огромный, чудовище какое-то. Направляется на юг… Нет, скорее на юго-запад. Скорость неизменна, высота уменьшается. Позвонить генералу Хэммеру, сэр?

— Ну… да, — помедлив, подтвердил Лэнс.

Его отступление от обычного приказного тона свидетельствовало о замешательстве.

Бойд велел сержанту соединить его с начальником штаба ВВС генералом Хэммером и передал трубку полковнику. Тот представился.

— Слушаю вас, полковник, — утомленно и как-то тускло произнес Хэммер. — Вы, наверное, хотите спросить меня о той штуке, что летит сейчас над Солт-Лейк-Сити? Сразу отвечаю: понятия не имею.

— Как…

— Меня прямо-таки осаждают. И ваши, и наши, и корабли наблюдения ВМС, получающие данные со спутников. Беда в том, что ни одного спутника слежения нет сейчас в нужной точке, чтобы рассмотреть эту чертовщину как следует.

— Но что же это ТАКОЕ, сэр?

— Не знаю, полковник. Визуального контакта нет, на запросы не отвечает.

— НЛО?

— Вот именно, в прямом смысле. Я поднимаю по тревоге первую эскадрилью. Всего хорошего, полковник. Лэнс попрощался и положил трубку.

— Вот что мне пришло в голову, сэр, — обратился к нему лейтенант Бойд. — А не может это быть «Магеллан»? По параметрам похож.

— «Магеллан» на орбите, у них посадка через два витка, — сказал полковник. — А в случае экстренной посадки они связались бы с Хьюстоном и с мысом Канаверал.

— А если серьезная авария, повреждение связи?

— Возможно… Впрочем, самолеты Хэммера уже в воздухе. Скоро мы узнаем…

— Смотрите, смотрите, сэр! — закричал Бойд.

Загадочный объект начал стремительно снижаться. Еще минута, и зеленая звезда померкла, выйдя из поля зрения локаторов оперативного центра.

Пилоты первой эскадрильи ВВС США, сориентированные на встречу объекта в том месте, где он должен был оказаться, если бы придерживался прежней скорости и курса, остались ни с чем. Ночь уже уступила место раннему утру, но им не удалось обнаружить объект и визуально. Молчали и радары. Очевидно, для них объект летел теперь слишком низко.

Об инциденте было доложено министру обороны и президенту. К тому времени Хьюстон попытался связаться с «Магелланом», которому пора было вынырнуть из радиотени, и не нашел его на орбите. Стало ясно, что таинственный объект — именно «Магеллан», по какой-то причине совершающий нештатную посадку на свой страх и риск. В таком случае он направлялся на базу «Черри Брэнч», являвшуюся резервной для аварийного приземления.

Но почему экипаж шаттла не вышел на связь со станцией «Маунтин», которая немедленно оповестила бы Хьюстон, мыс Канаверал и «Черри Брэнч»? Сразу все передатчики, надежнейшие, снабженные продублированными системами резерва, выйти из строя не могли. Что произошло?

По неизвестной причине замолчала и сама станция «Маунтин», не отвечая ни на вызовы по телефону, ни на радиозапросы. База «Черри Брэнч» была приведена в состояние полной готовности к аварийной посадке. Сотни самолетов и вертолетов искали заблудившийся «Магеллан» в небе Америки. Но он пропал, исчез, словно испарился бесследно.

Бригадный генерал Уилсон, срочно вызванный к президенту, высказал предположение, что инцидент с «Магелланом» мог быть как-то связан с «Черным Принцем». Но если и так, это ни к чему не вело, ведь о «Черном Принце» никто ничего не знал. Не существовало никаких данных, помимо крайне нечеткой телевизионной картинки, переданной с «Магеллана». На ней «Черного Принца» можно было с равным успехом принять и за осколок небесного тела, и за техногенный объект. И даже второе ни о чем не говорило. Сколько их, этих объектов — космического мусора, старых спутников, отработанных узлов ракет и прочего, — крутится теперь на орбите? Всего не учесть. Слово же «инопланетный» не произносилось в официальных коридорах даже шепотом. Столь безответственное фантазирование могло дорого стоить серьезным людям, да такое попросту и не пришло бы им в голову.

 

12

— «Маунтин», у нас проблемы, — сказал Джералд Холт. — Не можем выпустить шасси. Консультации со специалистами в Хьюстоне невозможны — нет связи ни с кем, кроме вас.

— Понял вас, «Магеллан», — ответили со станции. — Мы ретранслируем вас в Хьюстон, они в курсе, ждем их ответа… Сейчас меняйте курс на сорок пять градусов к востоку и срочно снижайтесь до минимально возможной высоты. В вашем районе идут маневры военно-воздушных сил, возможно столкновение.

— Маневры, — пробурчал Прист, меняя курс. — Они что, не знают о нашей экстренной посадке?

Он говорил тихо, для себя, но оператор станции услышал его.

— Обычные нестыковки между НАСА, ВКС и ВВС… Вы успеете снизиться, все в порядке. Подождите секунду… Есть ответ из Хьюстона! Будете садиться на воду в Мексиканском заливе, триста миль восточнее Галвестона. Там вас встретят вертолеты. Не падайте духом, ребята, ситуация под полным контролем. Мы выведем вас на место по точечным координатам. Оставайтесь на линии.

Лучи рассветного солнца коснулись сверкающих далеко впереди морских волн. «Магеллан» шел уже на столь малой высоте, что связь с «Маунтином» прервалась из-за естественных преград рельефа. Но это уже не имело значения, координаты места посадки были заданы. Гордон Прист сбавил скорость:

— Что-то я не вижу никаких вертолетов…

— Смотри на приборы, — произнес Холт.

Сама по себе посадка на воду не представляла никакой опасности для нового шаттла — конструкторы предусмотрели и такой вариант. Другое дело, что производилась она в необычных условиях. Ни один корабль в истории полетов шаттлов еще не приземлялся так: без самолетов сопровождения, без связи, под контролем (частичным, не до момента посадки!) лишь одной наземной станции… Дебют «Магеллана», подумал Холт, едва ли восстановит подорванную репутацию программы «Спейс шаттл», как это предполагалось.

Под крыльями «Магеллана» проносился сплошной зеленый ковер густого леса, покрывавшего побережье. Он простирался до самого обрыва в океан, а дальше блестели гребни серебристых волн Они выглядели холодными и неподвижными. Задача состояла в том, чтобы посадить корабль точно там, где указал оператор станции «Маунтин», иначе можно было налететь на подводные скалы или отмели. Холт не считал ее сложной — навигационные системы корабля создавались в расчете и на такие задачи.

«Магеллан» продолжал снижение. Хлопнули купола тормозных парашютов. Нос корабля задел верхушки волн, подняв тучу брызг, подпрыгнул, и шаттл проутюжил поверхность океана. Вода шипела и испарялась под горячими плитами обшивки. Корабль все медленнее двигался по океанской глади и, наконец, неподвижно замер. Термостойкая броня слегка дымилась, на корпусе застыли капли расплавленного металла сгоревших выносных кронштейнов. Земная гравитация, от которой успели отвыкнуть, затрудняла дыхание.

— Поздравляю с благополучным завершением полета, — сказал Джералд Холт.

Все молчали. «Магеллан» покачивался под углом к береговой черте. Их никто не встречал.

— Где же цветы, где шампанское? — не выдержал Кейд, отстегивая замок ремня.

От ремней освобождались и остальные.

— Не все сразу, — откликнулся Прист. — Им понадобится время…

— А кто-нибудь еще мог слышать наши переговоры со станцией «Маунтин»? — спросила Шерон. Холт покачал головой:

— Вряд ли. Все переговоры велись по узконаправленному радиолучу. Чтобы его перехватить, теоретически надо находиться прямо на его линии, хотя…

— Что это?! — воскликнул вдруг Шевцов. Корабль медленно кренился на правый борт. Холт пробежался пальцами по клавишам компьютера, облегченно откинулся на спинку кресла.

— Ничего страшного. Просто раскрылись створки правого люка шасси. Думаю, замкнуло там что-то при посадке…

— Мы не утонем? — забеспокоилась Шерон. Командир засмеялся:

— Конечно нет. В полость войдет немного воды, воздух наверху сожмется и задержит ее. Мы в безопасности. Действительно, угол наклона более не увеличивался.

— Смотрите, смотрите! — Девушка указывала в открытое море сквозь левый иллюминатор. Из воды поднималась темная рубка субмарины.

— Забавно, — прокомментировал Карсон. — Моряки успели быстрее летчиков.

— Во всяком случае, наши проблемы позади, — бросил Вирджил Кейд. — Ребята, а кто как думает провести уикэнд? Есть предложение…

Прист прервал его, будто не услышал:

— Странно, что так близко от берега достаточно глубины для подводной лодки…

— Мы на самой границе так называемой Аппалачской впадины, — сказал Холт. — Справа от нас мелко, как в болоте, зато слева — подводный обрыв до трех миль.

— Значит, они смогут подойти вплотную? — обрадовался Прист и полез к замку, чтобы открыть кабину.

— Подожди, — остановил его командир. Пилот в недоумении обернулся. Рубка субмарины показалась из-под воды на три четверти.

 

13

Человек, называвший себя генералом Барли, снял наушники, отключил аппаратуру и вошел в комнату, где вдоль стен с поднятыми руками стояли под дулами автоматов дежурные операторы станции «Маунтин».

— Вот и все, — сказал Барли. — Наши дела как нельзя лучше. Сейчас мои ребята там режут кое-какие кабели, ну и вообще заботятся, чтобы вы не устроили трезвон после нашего отъезда. А вы молодцы, сидели тихо. Пришла пора прощаться.

— Вы ведь не убьете нас? — пробормотал молоденький лейтенант.

Барли всплеснул руками:

— Неужели я выгляжу столь кровожадным? Вы не опасны для меня. Фактор времени, друг мой, на моей стороне. Пока они там в Вашингтоне сообразят, я и моя команда будем уже очень далеко… Живы ли вы, мертвы ли — тут ничего не меняет… А убирать вас как свидетелей попросту бессмысленно. Мы сами, все наши действия — все это на видеопленках и прочих записях системы безопасности станции. Вам известна степень защиты этой системы. Ни отключить ее, ни добраться до нее я не могу, но мне этого и не требуется. Моя стратегия строится на другом, а на чем, вы и представить себе не сможете, сколько бы ни старались…

В дверь просунулась голова.

— Все готово, сэр.

— Поехали, — тут же распорядился Барли.

Фактор времени, говорил он лейтенанту. Да, время работало на него, но фатальную роль сыграл другой фактор. Фактор человека.

По всем уточненным графикам, полковник Мэйси должен был отдыхать со своими людьми в уютных вентилируемых помещениях, вырубленных в скале, за стальной дверью с идеальной звукоизоляцией. А он, зевая и потягиваясь, появился на пороге… Одного взгляда на незнакомых вооруженных людей, усаживающихся в джип, ему было достаточно.

— Тревога! — закричал он и метнулся назад в коридор. На станции «Маунтин» служило всего семнадцать человек, из них восемь в смене Мэйси. Восемь штурмовых винтовок одновременно ударили по подъезжавшему к концу тоннеля джипу. У того оставался один путь — вперед, за «БМВ», где находились еще четверо вместе с Барли. Свернуть некуда… Когда джип врезался в створку ворот, живых в нем уже не оставалось.

«БМВ» вылетел на извилистую горную дорогу, промчался мимо будки охраны и углубился в извивы серпантина, не снижая скорости. За ним мчался другой джип, за руль которого прыгнул Мэйси, с ним были майор Беннет, лейтенанты Уилсон и Джонс.

— Этих только живыми! — кричал Мэйси.

— Уйдут, уйдут, — простонал Уилсон.

Он ошибся. На крутом повороте водитель Барли не справился с управлением. «БМВ» пошел юзом, перевернулся, перелетел через столбики ограждения и низвергся в пропасть с полукилометровой высоты. Глухо ухнул взрыв.

— Черт! — Мэйси ударил по тормозам.

Впоследствии выяснилась невероятная вещь. Останки того, кто называл себя генералом Барли, не были обнаружены ни в разбитом «БМВ» вместе с останками трех других находившихся там людей, ни поблизости. Нашли только фрагменты сгоревшей генеральской формы, причем эксперты утверждали, что горела она как будто не только снаружи, но и изнутри. Трудно было предположить, что Барли каким-то чудом остался в живых, но если чудо и произошло, скрыться из окруженного скалами ущелья он никак не мог. Тем не менее его искали… И не нашли — ни живого, ни мертвого.

 

14

— Подожди, — повторил Холт.

— Почему нужно ждать? — удивился Прист.

— Потому что это русская подводная лодка.

— Да? Гм… А что она делает в наших территориальных водах?

— Не знаю, но очень хотел бы узнать.

Субмарина завершила всплытие и находилась не далее чем в десяти метрах от «Магеллана». На палубе возникли фигуры людей с оружием.

— Ого, — выдохнул Кейд.

— Открывайте кабину, — скомандовал словно бы чужой, незнакомый голос. Все разом повернули головы. Зимин стоял с маленьким пистолетом в руке.

— Вот оно что! — протянул командир.

Шевцов взирал на Зимина в полнейшем изумлении.

— Саша, ты что, с ума сошел? — произнес он по-русски.

— Я в своем уме, — по-английски сказал полковник. — Надеюсь и на ваше разумное поведение. Хотите жить — открывайте.

Карсон встал, бледный как мел.

— Вы как знаете, а я открываю. Я человек гражданский и не люблю стрельбы.

— Нет! — выкрикнул Холт.

В замкнутом пространстве кабины выстрел громыхнул по-особенному гулко и страшно. На левой стороне груди командира проступило небольшое, почти круглое красное пятно. Джералд Холт был мертв. Все вскочили из кресел.

— Я не шучу, — запоздало пояснил Зимин.

Тед Карсон снял блокировку, откинул замки большого потолочного люка, потом замки боковых дверей, включил электромоторы. Кабина «Магеллана» распустилась, как цветок. Вкусный морской воздух щедрой волной хлынул внутрь.

Космический корабль и подводная лодка стояли борт к борту. Дистанция между ними не превышала теперь и полутора метров. Шерон инстинктивно прижалась к Шевцову, он чуть подвинул ее себе за спину.

Грег Брюс поднял оружие и дал очередь. Первыми погибли Прист и Кейд, потом пули достали Теда Карсона, по-детски пытавшегося заслониться ладонью. Но на пути к Шевцову и девушке стоял Зимин, и Брюс не мог стрелять. Шевцов ударил Шерон локтем в грудь, она потеряла равновесие и полетела в воду. За ней кувыркнулся Шевцов, пули Брюса и Зимина просвистели мимо него.

Брюс перепрыгнул в кабину шаттла, рванулся к правому борту и всадил в воду весь магазин. Зеленоватые морские волны окрасились кровью. Ни Шевцов, ни Шерон не показались более на поверхности.

— Конец, — бесстрастно констатировал Зимин по-английски. — Я счастлив видеть тебя…

— Во имя Дамеона, — быстро и тихо, чтобы его не могли услышать на субмарине, произнес Брюс, — открывай грузовой отсек… У нас очень мало времени.

Они могли говорить между собой по-английски, по-русски, на десятке других языков Земли… Но и наедине, не слышимые никем, они не вспоминали слов иного, древнего языка. Как не вспоминали еще многого… Из мертвого прошлого. Они жили в новой реальности и должны, были стать ее частью.

Зимин поколдовал над пультом, створки грузового люка раскрылись. Зеркальная броня спутника «Элис» поблескивала в солнечных лучах. «Черный Принц» не произвел на боевиков никакого впечатления, для них это была космическая техника, и только. Другое дело — профессор Филлингем. Он смотрел во все глаза, не в силах произнести ни слова.

С подводной лодки навели трап, и профессор, хватаясь за леера, тяжело прошагал в грузовой отсек «Магеллана». Туда же перебрались Зимин и Брюс.

— Бог мой! — выдохнул наконец профессор Филлингем. — Что это, Боже праведный…

Не обращая на него внимания, Брюс наклонился над панцирем «Черного Принца». Его манипуляции не были видны профессору, но он услышал какое-то низкое гудение и негромкий металлический лязг. Щупальца чужеродного скорпиона втягивались, освобождая «Элис». Филлингем задохнулся от изумления.

— Вы… Знаете, как с ЭТИМ обращаться?!

— Оставьте, профессор. Ваша забота — спутник… — Брюс обернулся к своим парням. — Грузите это побыстрее.

Четверо боевиков не без труда подняли «Черного Принца» и поволокли на подводную лодку. Двое других принесли ящик с аппаратурой и инструментами для профессора. Филлингем, казалось, не заметил этого, и лишь чувствительный тычок стволом «беретты» заставил его приступить к работе — вскрытию корпуса спутника. Это было необходимо, так как в отличие от «Черного Принца» спутник не мог пройти в люк субмарины, даже когда этому не мешала ВСК.

Профессор откидывал защитные крышки, отсоединял кабели и провода. Его работа шла быстро и споро. Неудивительно, ведь когда-то он принимал участие в конструировании спутника «Элис»… Наблюдая за ним, Брюс разговаривал с Зиминым. Тот рассказывал, как ему удалось отключить «черные ящики» корабля, все устройства звукозаписи и видеоконтроля. Он закончил, когда Филлингем давал боевикам указание извлечь из недр спутника тяжелый серый контейнер.

— Внутри, — сказал профессор, обращаясь к Брюсу, — бериллиевые сферы с плутонием.

— Отлично. Уходим…

Брюс и Зимин покинули «Магеллан» последними. Они стояли вдвоем на палубе «Барса», двинувшегося в направлении Аппалачской впадины. Посмотрев на часы, Брюс указал Зимину на цепь черных точек над горизонтом.

— Наши расчеты были очень точными…

— А что это?

— «Блэк Тандер». Десантные вертолеты ВМС США. Именно в это время, как мы просчитали, они и должны были появиться. Они даже дали нам небольшую фору…

— Погружаемся…

— Под нами еще нет нужной глубины, но мы успеем, все идет по графику… Стоп, а это что такое?!

— Где?

— Вон там.

Брюс вытянул палец в сторону оранжевого пятнышка, пляшущего на волнах между «Магелланом» и берегом.

— О нет, — пробормотал Зимин. — Только не это…

— Я не вижу…

— Лодка!

— Лодка?

— Да, идет к берегу… Это может быть только Шевцов или Шерон, или они оба!

По приказу Брюса снизу принесли бинокль. Зимин поднес его к глазам.

— Оба. Они как-то спаслись, они живы… И чересчур далеко для прицельного огня… Торпедная атака!

— Не получится. Торпеда не попадет, слишком ничтожная цель для самонаведения. Да если бы и попала, не взорвалась бы. К тому же…

Брюс вновь указал на черные вертолеты, выросшие уже до размеров крупных бусин.

— Мы на глубине. Срочное погружение.

Зимин спустился по трапу. Брюс, взявший у него бинокль, задержался на палубе, чтобы рассмотреть оранжевую точку. Это была спасательная надувная лодка с «Магеллана». Девушка лежала поперек борта, почти касаясь головой воды, Шевцов отчаянно греб к берегу, поглядывая на далекие еще вертолеты. Брюс наблюдал за ними до тех пор, пока откладывать погружение дальше не стало равносильным самоубийству. Вернувшись в центральный пост, он скомандовал срочное погружение, дал максимальную скорость и только тогда заговорил с Зиминым:

— Сейчас я их разглядел хорошенько… И у меня создалось впечатление, что они не очень-то спешат пообщаться с экипажами вертолетов. По-моему, они почему-то бегут… Может статься, у нас есть время.

— Время, — горько повторил Зимин. — Сомневаюсь… Они расскажут все, и наш замысел рассыплется в прах.

— Разве?

— В том, что касается меня. Ведь именно я, Зимин, со своим именем и обликом должен был стать героем и направлять дальнейшее вместе с Мистом. Без меня в этой роли, конечно, ничто не пропало, но… Плохо не это. Плохо, что за мной начнется охота, и если ТЕ меня схватят и применят свои методы, могут выйти на Миста.

— Оба должны быть уничтожены, Шевцов и Шерон. И они будут уничтожены мною лично. И очень скоро… Ничего и никому рассказать они, как я полагаю, не успеют.

— Я знаю, что ты можешь действовать очень быстро… Но не со сверхъестественной быстротой.

— Не зря они удирали от «Блэк Тандер»… Они боятся. И этот страх работает на нас.

 

15

Все утро и весь день субмарина шла строго на юг и к пяти часам оказалась у подножия безымянного островка — скалы, торчащей из моря в девяноста милях западнее мексиканского острова Аренас. Здесь требовались виртуозная навигация и тончайшая работа акустиков (парни Брюса умели и это). «Барс» нужно было провести узким подводным тоннелем, образовавшимся естественным путем много тысячелетий назад, когда остров был действующим вулканом. В недрах острова простиралась обширная пещера с подземным озером, сообщающимся с океаном, — почти так, как описана у Жюля Верна гавань «Наутилуса» капитана Немо. Пещеру открыли в 1953 году агенты мексиканского наркобарона Ринальдо Переса и приспособили ее для хранения наркотиков, доставляемых на маленьких подводных лодках. Полиция так и не узнала секрета Переса, сломав на этой загадке немало зубов. Потом Перес умер, организация его распалась, и люди Миста откупили пещеру у наследников наркобарона. Теперь там располагалась превосходно оборудованная база, готовая принять «Барс». Попасть с острова в Мексику можно было на крохотном двухместном самолетике «БД-5 Джет», летавшем на недоступной для локаторов высоте над самой водой и приземлявшемся на укрытой среди болотистых джунглей возле Вилья-Эрмосы посадочной полосе, также некогда принадлежавшей наркомафии. Конечно, «БД-5» использовался только в случаях крайних, экстренных. Такой случай как раз настал.

«Барс» благополучно пробрался по извилистому подводному коридору и всплыл в центре подземного озера. Тысячи лет его поверхности, неподвижной точно черное зеркало, не касалось ни малейшее дуновение ветерка. Мощные прожекторы заливали пещеру ярким светом. Сборные домики, как морские раковины, прилепились к скользким камням берега. Из ближайшего домика навстречу Брюсу и Зимину поспешил Айра Долан. Выслушав доклад Брюса, он спросил:

— И что ты думаешь делать?

— Убрать их, и желательно поскорее.

— Когда отправляешься?

— Сейчас.

— Хорошо.

— Ты уверен, что база никак не засвечена?

— Тут, в сущности, уже все было обустроено, люди Переса постарались. Нам пришлось сделать всего пару рейсов на катере. Катер на дне вместе с командой, наружные тоннели засыпаны и замаскированы.

— Понятно… Мне нужны деньги, тысяч тридцать… Кто вывезет меня в Мексику?

— Бакстон. А деньги получишь на континенте, из резервного фонда. Я дам команду.

— Не слишком ли много разговоров по радио?

— Мы успеем смонтировать передатчик Дамеона. Теперь, когда все у нас, это труда не составит.

— И его можно засечь. Трудно, но можно… Соблюдайте осторожность. Я иду.

Он разыскал пилота Бакстона. По единственному уцелевшему коридорчику в скале они протиснулись в подземный ангар, где стоял самолет. Бакстон запустил двигатель, маленькая машина начала разгон. Взлетная полоса вела из ангара наружу, и ее невозможно было заметить с воздуха — она полностью сливалась с окружающим ландшафтом.

Самолетик взлетел над волнами, заложил вираж и выровнял курс на мексиканское побережье. Брюс анализировал свои действия. Нет, он не допустил ошибок… Не мог же он нырять с «Магеллана» в поисках трупов.

«Джет» немного раскачивало — погода портилась, от горизонта наползали тучи. Под крыльями потянулась зелень прибрежной полосы. Пилот высматривал тайный аэродром, ориентируясь по одному ему известным признакам. Самолет снижался. Едва не задев кроны пышных деревьев, он коснулся земли и заскакал по неровной дорожке.

— Приехали, — сказал Бакстон.

Брюс легко выпрыгнул из кабины. Он думал о разговоре с Зиминым. «Я должен быть героем под этим именем», — говорил тот. У Брюса было много имен, но сейчас только одно для двух астронавтов, и имя это было — смерть.

 

16

«ГИБЕЛЬ „МАГЕЛЛАНА“

СЕМЬ АСТРОНАВТОВ СТАЛИ ЖЕРТВАМИ КАТАСТРОФЫ

ДЕНЬ СКОРБИ ДЛЯ АМЕРИКИ И ВСЕГО МИРА»

Под жирными, пахнущими типографской краской заголовками на первой странице «Вашингтон пост» были помещены портреты семерых членов экипажа в траурных рамках. Моддард пропустил начало статьи, где подробно излагалась предыстория трагедии, и перешел к изложению непосредственных причин катастрофы.

«При входе в плотные слои атмосферы, — писал безымянный автор (статья шла в рамках официоза), — произошла разгерметизация кабины корабля, что привело к мгновенной гибели экипажа. Автоматические устройства навигации посадили „Магеллан“ в Мексиканском заливе (далее указывались намеренно искаженные координаты). На место катастрофы прибыли вертолеты ВМС США…» И так далее.

Моддард отложил газету, потер усталые глаза. Все правильно, все так, как и было оговорено на экстренном совещании у президента. В Овальном кабинете присутствовали госсекретарь, министр обороны, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Уильям Колбрайт, первый заместитель шефа АНБ (отсутствующего по уважительной причине — тяжелая болезнь) Эндрю Берринджер, директор ЦРУ, директор ФБР, генерал Хэммер, бригадный генерал Уилсон и Моддард. Позиция президента была однозначной — засекретить все, что возможно. Когда Джон Хэммер робко заикнулся об обмане американского народа, президент изрек историческую фразу:

— Лучше разочаровать американский народ в честности одного политика, чем разочаровать все человечество в ценностях демократии.

Он был прав. Беспрецедентное преступление не могло не заставить людей задуматься о том, что миром управляют совсем не те, кому кажется, что они управляют. Инцидент с «Магелланом», будучи лишь вершиной расходящейся к основанию пирамиды, мог дать долгожданный ключ дестабилизирующим силам и взорвать фундамент демократических обществ не только в Америке.

К сожалению, ни президент, ни правительство США, ни военные, ни спецслужбы не обладали монополией на информацию. Пусковая кнопка находилась в руках террористов (ибо никто не сомневался, что за нападением на «Магеллан» стоит какая-то из крупных террористических организаций) и связанных с ними коррумпированных политиков (что было также несомненным). Удара можно было ждать в любую минуту и с любой стороны, в том числе информационного. Но террористы еще не заявили о себе, их цели не были ясны. И президент США твердо стоял на своем: пока это возможно, гибель «Магеллана» должна выглядеть несчастным случаем, обусловленным технологическими просчетами.

На совещании в Овальном кабинете незримо присутствовали еще два участника — генерал Казимов и президент России, находившиеся у аппаратов «красной линии». Они согласились с предложениями президента США. Естественно, Казимову была поручена координация усилий ФСБ и ГРУ по расследованию в России. На практике это вылилось в координацию действий по сути лишь крайне немногочисленного круга лиц, включенных в состав комиссии на авианосце «Теннесси», и их доверенных сотрудников. Российские власти опасались утечки информации не меньше, чем американские. Что будет, если общественности станет известен хотя бы тот факт, что в двух запаянных цинковых футлярах, помещенных в пышные гробы и отправленных в Россию, и еще в одном таком же, который с воинскими почестями будет захоронен на Арлингтонском кладбище, нет ничего, кроме закрепленных свинцовых брусков? Из-за этого в закрытых гробах придется хоронить всех, ссылаясь на сильные повреждения тел при нештатной посадке. Еще одна ложь… Но объявить троих не погибшими, а исчезнувшими — значило опрокинуть всю официальную версию.

Модцард подошел к окну. Здесь было его традиционное место для невеселых размышлений, и он поймал себя на том, что за минувшие с момента убийства Льюиса дни от этого окна он почти не отходит. Почему не найдены тела трех членов экипажа — русских космонавтов и девушки? Где они? В желудках акул? А если…

В кабинет Моддарда вошел Уитмор, заместитель начальника шифровальной группы, и положил на стол новую кипу документов. Моддард просматривал их, когда на корпусе селектора замигала лампочка вызова (Моддард давно отключил раздражавший его звуковой сигнал).

— Приехал Дэвид Тернер из Вашингтона, сэр.

— Пусть войдет.

При взгляде на Тернера Моддард едва сдержал сочувственное восклицание. Лицо Дэвида отливало нездоровой желтизной, глаза ввалились, под ними четко вырисовывались синие круги — следы бессонных ночей. С Тернера можно было ваять аллегорию нечеловеческого утомления. Он похудел и осунулся, но знаком беды для Моддарда послужило то, что он сразу достал сигареты и закурил. Раньше он не позволял себе такого в кабинете Моддарда. В ответном взгляде Тернера Моддард прочитал, что и он выглядит не лучше.

— Выключите это, — попросил Тернер, кивая на телевизор, где шла бесконечная панихида по «Магеллану».

Моддард нажал кнопку дистанционного управления. Экран погас.

— Надеюсь, вы привезли хорошие новости…

— В нашей истории хорошими новостями могут быть только плохие… Мой список сократился до трех человек, и я почти знаю, кто из них предатель.

— Не надо гипотез, — поморщился Моддард. — Я объелся ими настолько, что вот-вот закипят мозги… Посадите его в наручниках на этот стул, тогда и поговорим. Вы получили последние данные?

— Я еще не был у себя.

— Тогда вот. — Моддард протянул Тернеру пачку принесенных Уитмором бумаг. — Возможно, здесь что-то поможет вам, в особенности то, что касается нападения на «Маунтин».

— Уже помогло, даже без этого и даже без исчезновения тела Лже-барли… Сам факт нападения. Говорю же, я почти знаю, кто передал им поименные списки Ордена, коды специальной связи с «Магелланом» и параметры нештатной посадки. Это мог быть только один и тот же человек, а именно…

— Повторяю, не нужно пока имен. Да, они все продумали блестяще… Спутники слежения вновь засекли «Магеллан» уже над Мексиканским заливом. «Блэк Тандер» поднялись по тревоге, но… Хотите виски, Дэвид? — Не дожидаясь ответа, он налил Тернеру виски. — Специалисты утверждают, что существовала одна-единственная траектория спуска, на которой шаттл был бы отфиксирован не сразу, а с задержкой.

— Но вот что произошло с плутонием… И где «Черный Принц»?

Моддард молча покосился на вторую сигарету, которую достал Тернер.

— Двадцать килограммов плутония и «Черный Принц» — не коробок спичек, — сказал он. — Если бы они транспортировали все это по земле, по воде или по воздуху, мы накрыли бы их. Наша сеть была столь плотной, что это не вызывает никаких сомнений.

— Значит?.. — Тернер взмахнул сигаретой.

— Под водой, — подтвердил Моддард.

— Не думаете ли вы, что это связано с пропавшей субмариной русских?

— С ней или с какой другой — не все ли равно… Впрочем, если с ней — дело совсем плохо. Тогда нет шансов обнаружить плутоний прежде, чем они пустят его в ход. Лодки этого типа обладают автономностью в девяносто дней и погружаются на шестьсот метров. Она может преспокойно улечься на дно среди скал, и мы никогда ее не отыщем. А тем временем плутоний всплывет в любом месте побережья с аквалангистами или в небольшом батискафе…

— Вряд ли, — возразил Тернер, — они станут полагаться на такой ненадежный вариант. Где-то у них есть база, да вот где?

— Я думал и об этом… База не может располагаться как слишком близко от места приводнения «Магеллана» — тогда ее нетрудно было бы вычислить, так и слишком далеко — тогда путь до нее становится долгим и опасным. Она также не может по понятным причинам находиться в Мексике или в США. Скорее всего, это какой-нибудь необитаемый островок. Увы, в очерченном круге их чрезмерно много, Дэвид. Багамы, Антибы, Суон, Флоридский пролив — сотни и сотни островов. На прочесывание всех уйдут месяцы…

Его прервал стук в дверь. Снова вошел Уитмор:

— Срочное сообщение, сэр.

Моддард разорвал пакет, всмотрелся в листы распечаток.

— Вот это уже интересно, Дэвид… Доклад группы НАСА. Они натолкнулись на любопытную вещь… Передатчики «Магеллана», а также системы видеоконтроля, звукозаписи и выпуска шасси повреждены преднамеренно, причем до посадки. Даже «черные ящики» — а ведь это практически невозможно сделать.

— Теоретически, — поправил Тернер.

— Что?

— Ведь практически это было сделано. Один из них в экипаже? Немыслимо…

— Или их наемник, но гадать не будем… Подробная разработка всех, а Хранители из России проверят своих. В глазах Тернера Моддард прочел немой вопрос.

— Да, понимаю, — проговорил он, — вы думаете о тех троих… Но сам факт их исчезновения ничего не значит. Их может не быть в живых. А наемником мог быть и. один из тех, кого застрелили там… Они могли по каким-то соображениям захватить русских и девушку, но… Тела четверых найдены, а троих — нет. Я понимаю вас, но пока мы никого не можем исключить. И неизвестно, сколько времени мы сможем сохранять секретность. Чересчур много людей знает чересчур много вещей. Достаточно какому-нибудь журналисту… Тут такое начнется, что наша работа будет до крайности затруднена.

Тернер вспомнил о Рэнди Стиле и сказал:

— Будем надеяться, что этого не произойдет.

— Да, будем надеяться, — эхом откликнулся Моддард, но было видно, что если и есть на свете нечто, чему он склонен доверять меньше всего, так это надежда.

В России события вокруг катастрофы «Магеллана» были восприняты властями примерно так же, как и в Америке, разница заключалась лишь в масштабах. Генерал Казимов вызвал на ковер Смолина и Табачникова, как офицеров, лично ответственных за расследование.

— Это черт знает что такое! — резко говорил Казимов. — Я слов не нахожу… Да, террористы напали на космический корабль, погибли люди, это — трагедия… Но погибли, а не исчезли! Что значит — пропали без вести? Утонули, попали в плен, сбежали? Это позор, что мы ничего не знаем!

Он задохнулся, глотнул воды из стакана.

— Вот что, товарищи, — генерал принципиально не признавал никаких господ. — Даю вам два дня, слышите — двое суток, чтобы выяснить всю подноготную этих двоих! Я прикажу оказывать вам максимальное содействие, просите все, что хотите, но через сорок восемь часов я должен знать, изменники они или не изменники. Докладывать лично мне! Все!

Через час Смолин и Табачников отбыли в Звездный городок. Как у Хранителей у них было еще меньше времени…

Делом потерявшейся подводной лодки Казимов не занимался, поскольку было сочтено, что оно не имеет непосредственного отношения к операции «Сэрвайвл», хотя навязчивые совпадения должны были насторожить его. Последний сеанс связи «Барс» провел из Мексиканского залива, а несколько часов спустя там приводнился «Магеллан». В ту же ночь практически в точке координат «Барса» российский спутник зарегистрировал вспышку неустановленной природы… Тем не менее узел проблемы «Барса» вяло распутывало военно-морское ведомство, не проявлявшее излишнего рвения. Никому там не улыбалось повесить на себя после скандальной катастрофы «Курска» еще одну утонувшую атомную субмарину, пусть и без ядерного вооружения на борту.

В Париже, как и во всех столицах мира, крушение «Магеллана» было новостью номер один для газет, телевидения и радио. Хойланду поручили срочно подготовить соответствующую программу на «Радио Европа», чему он даже ухитрился уделить немного времени, хотя был поглощен собственным, не особо продвигавшимся расследованием.

Рэнди Стил отнесся к сенсации сдержанно. Известие задело его не больше, чем информация о землетрясении на Сахалине, — конечно, ужасно, но его лично не касается. Он задержал взгляд на фотографии симпатичной мулатки в траурной рамке — Шерон Джексон, как явствовало из подписи под снимком. Жаль, подумал он. Почему Господу было угодно, чтобы эта молодая красивая женщина умерла?

В это время некто на другой стороне земного шара также думал о Шерон Джексон. Оставляя в стороне не очень, признаться, ясный вопрос о Господе, можно было с уверенностью утверждать, что ее смерть была угодна Грегу Брюсу.

 

17

Предательство Зимина, появление подводной лодки с вооруженными людьми, внезапная стрельба, кровь — все это повергло Игоря Шевцова в состояние шока. Он действовал бездумно, как автомат. Когда загрохотали выстрелы, он толкнул Шерон локтем в грудь — не потому, что надеялся спасти ее, просто она стояла рядом и чуть сзади. Когда девушка полетела в воду, Шевцов, ни секунды не мешкая, прыгнул за ней. Еще в воздухе он ощутил боль в ноге — пуля прошла навылет по касательной чуть ниже бедра.

Шевцов с всплеском погрузился в зеленую воду, немедленно окрасившуюся кровью. Пули Грега Брюса буравили морскую толщу, как крохотные ракеты, уносившися вертикально вниз, волоча за собой жужжащие пузырчатые шлейфы.

Погружение Шевцова было остановлено каким-то податливым препятствием под ногами. Игорь подумал об акулах. Он никогда не видел акул воочию, но сомневался, что «податливые» — это о них… Он сделал энергичный гребок и уцепился за комбинезон Шерон.

Что дальше? Всплывать к поверхности — значит подставить себя и девушку под огонь. В сущности, приходилось выбирать между двумя смертями — от пуль или от удушья, и обе были ужасающе близки…

В полуметре впереди, под притопленным левым крылом «Магеллана», темнело что-то продолговатое, неясно видимое. Шевцов догадался, что это выпущенная при посадке левая стойка шасси. Командир говорил, что в полость войдет лишь немного воды, а потом ее задержит сжатый воздух… Воздух! Там можно дышать! Пусть это небольшая отсрочка, но это жизнь.

Шевцов обхватил Шерон левой рукой и погреб правой к огромному колесу. Опоры уходили внутрь мрачного цилиндра-шахты, куда пряталась стойка шасси, когда была убрана. Вдоль стойки Шевцов проник в шахту, волоча девушку за воротник комбинезона.

В верхней части цилиндра они вынырнули. Да, тут был воздух, душный и спертый, занимавший не более кубического метра в объеме… И здесь царила почти кромешная тьма среди многочисленных угловатых механизмов, о которые Шевцов несколько раз больно ушибся. Жалкие порции отраженного и преломленного света просачивались снизу, из пронзенной солнечными лучами зеленой воды, но его было слишком мало, чтобы разглядеть лицо Шерон. Девушка дышала — это Шевцов ощущал. Она не произносила ни слова. Была ли она без сознания? Или, как и он, понимала, что их задача — продержаться здесь, а при разговорах и движениях расходуется больше кислорода?

Соленая вода причиняла нестерпимую боль раненой ноге Шевцова. Казалось, в обнаженную мышцу вгрызлись тысячи микроскопических крабов и вырывают из нее кусок за куском. Тяжко, размеренно стучало в висках. Воздух, пахнущий раскаленным железом и машинным маслом, становился все отвратительнее, как будто кто-то медленно вводил в сгущенную атмосферу яд из гигантского шприца. Но это был углекислый газ, источаемый их легкими и секунда за секундой отнимающий у них жизнь. Дыхание Шевцова и девушки участилось. Голову Игоря сдавливали чудовищные тиски, вязкие малиновые амебы плыли перед его глазами. Он задыхался.

Оставаться здесь дольше было нельзя.

Шевцов набрал полную грудь невыносимо омерзительного густого воздуха, ловя последние атомы кислорода, оттолкнулся от изогнутой железки и нырнул, поддерживая девушку. Он не думал, что в состоянии добраться до поверхности… Слово «думал» вообще было неприменимо к нему в эту минуту, но помогла сама морская вода. Она выталкивала их, как поплавки. Шевцов ударился головой о погруженный наполовину в океан край крыла, схватился за него, рванулся и… Вдохнул восхитительный морской воздух, в котором было сколько угодно кислорода, кубические километры прекрасного живительного кислорода, на весь мир, бесплатно и вдоволь для всех.

За комбинезон он вытянул девушку на крыло. Грудь ее вздымалась снова и снова, Шерон дышала, она была жива! Цвет ее лица поражал противоестественной бледностью, парадоксальным образом проступившей сквозь темную кожу, глаза были закрыты, но она дышала. А остальное было не важно.

Все остальное, кроме… Тех, кто напал на «Магеллан», конечно. Едва сознание Шевцова прояснилось, при первых же вздохах он бросил настороженный взгляд вдоль корпуса шаттла к кабине, прислушался. Кроме тихого плеска волн, не было слышно ничего. Оставив Шерон лежащей на крыле, он подплыл к почти касавшейся воды откинутой створке одного из люков «Магеллана», подтянулся, вполз на нее, так же ползком подобрался к кабине.

Никого, но так близко, так зловеще маячит в океане рубка уходящей субмарины с двумя фигурами на палубе, в одной из которых Шевцов узнал Зимина! Если сейчас показаться им на глаза, они будут стрелять. А если промедлить, вот-вот нагрянут спасатели… У Шевцова же имелись резоны не встречаться пока вообще ни с кем. Туманные резоны эти еще не оформились в логическую схему — это произойдет позже, а теперь только интуитивное, смутное, но непререкаемое знание шептало из магической глубины: нельзя.

Игорь втиснулся в узкую щель между лепестком люка и бортом, не поднимаясь во весь рост, на четвереньках пробрался к крышке отсека, где хранились надувные лодки. После ряда безуспешных попыток он вытащил одну, протолкнул в щель. Лодка упала на воду, забурлила химическая реакция — баллоны расправились, наполняясь газом.

Вслед за лодкой Шевцов сбросил два весла. Похоже было, что на субмарине не заметили его вылазки — он орудовал на левом борту шаттла, обращенном к побережью. Когда лодка надулась и заплясала на волнах, как тугой оранжевый апельсин, Шевцов с прежними предосторожностями сполз по створке люка, стараясь презирать терзающую ногу боль. Он выловил пустотелые пластиковые весла, подгреб к девушке и перетянул ее в лодку. Она по-прежнему была без сознания. Шевцов как мог уложил ее поперек баллона-поплавка и направил лодку к берегу.

В утренней тишине равномерное «сплэш-сплэш» весел звучало почти вызывающе. Тупоносая лодка упорно не желала идти ровно, и вдобавок скорость… Да какую там скорость можно развить на весельной спасательной лодчонке?

Шевцов миновал изрядную часть пути, когда заметил над горизонтом черных стальных шмелей — вертолеты «Блэк Тандер». Он охнул и налег на весла. Почему-то он считал, что ему отпущено больше времени — ненамного, но все-таки больше.

Весла выгибались, лопасти уже не плескали, а гудели в прозрачной воде. Этот бросок к берегу отнял у него больше сил, чем адский подводный заплыв из цилиндра шасси, но он успел. Когда туши вертолетов повисли над распростертым в море «Магелланом», лодка уже уткнулась носом в обрыв, надежно прикрытая переплетением древесных ветвей и невидимая с воздуха.

Он взял немного правее. Нос лодки зашуршал на прибрежных камнях. Шевцов ступил в соленую воду, скривившись от нового приступа боли. Он наклонился, с усилием подхватил девушку на руки и понес в глубь леса по руслу ручья. У небольшого овального озерца он опустил Шерон на траву. Девушка еще не пришла в себя, но ее дыхание было ровным, страшная бледность исчезла со смуглого лица. Это походило на сон, а не на обморок. Как любой космонавт, Шевцов обладал первичными медицинскими навыками. Он осмотрел Шерон и не обнаружил ничего тревожащего. Последствия шока, обморок, переходящий в нервный сон, и все. Должно пройти без следа.

Шевцов вернулся на берег, выпустил газ из поплавков лодки. Потом он отнес лодку назад к озеру и утопил вместе с приличных размеров булыжником. Весла он затолкал в расщелину между скалами у обрыва и лишь после этого занялся раненой ногой.

Пуля вырвала клок икроножной мышцы — к счастью, стержневых кровеносных сосудов там не пролегало, и крови было относительно немного. Шевцов расстегнул комбинезон, разорвал нижнюю рубашку, как сумел перевязал ногу. Рана была неопасной, но болезненной и вызывала хромоту, хотя после промывки озерной водой боль уменьшилась.

Шерон зашевелилась. Шевцов встал на колени возле нее, просунул ладонь под затылок и приподнял ее голову. Девушка пыталась что-то сказать, ее губы вздрагивали. Шевцов приблизил ухо к ее рту.

Едва слышно она повторяла раз за разом вопрос:

— Где я?..

— В безопасности. — Игорь принужденно улыбнулся, только для нее.

Шерон вдруг рванулась из его рук, резко села. Невидящий взгляд ее широко распахнутых глаз неопределенно блуждал вокруг.

— Что случилось? Где мы? Где остальные?

— Все погибли, — сказал Шевцов. Быть может, ему не следовало с мгновенной безжалостностью возвращать девушку в пучину недавнего ужаса, но она отреагировала с абсолютным безразличием. Шерон кивнула, словно речь шла о позабытой мелочи, настолько маловажной, что о ней и помнить ни к чему.

— А, да…

Вдруг она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Игорь обнял ее, прижал к себе. Когда Шерон успокоилась и во второй раз подняла на него глаза, взгляд ее был осмысленным.

— Это ты притащил меня сюда? — спросила она, осматриваясь. — Я хочу пить… Мы должны идти, скорее найти полицию…

Игорь непреклонно покачал головой. Пока он возился с лодкой, девушкой и собственной раной, его подсознательные запреты перебрались на уровень здравого рассудка и выстроились в неопровержимую систему умозаключений. Он не был уверен, готова ли Шерон понять его, и решил дать ей еще немного времени.

Из озера он принес холодной воды в ладонях, напоил девушку. Когда она судорожно глотнула воду, ее взгляд упал на повязку поверх его комбинезона.

— Ты ранен?..

— Зацепило… Это пустяки.

— Но ты сможешь идти? Я имею в виду — далеко? Кто знает, где здесь ближайшая дорога…

— Идти я смогу, — ответил Шевцов. — Но прежде чем куда-то идти, скажи мне вот что. Ты понимаешь, что с нами произошло?

Она неуверенно покачала головой, прядь мокрых волос упала ей на лоб.

— Кажется, да… Этот ужасный Зимин… Он мне с самого начала не нравился! Думаю, он сговорился с кем-то на станции «Маунтин», и они посадили нас прямо в лапы каких-то гангстеров… Так?

— Не так, — раздельно проговорил Игорь, — не совсем так. Тут не просто преступление, а целый огромный заговор, и я думаю, что Зимин — всего лишь винтик. Чтобы сделать такое, нужен ряд вещей. Знать все о нашем полете вплоть до мельчайших подробностей. Знать все эти секреты, я имею в виду — и технические тоже. А русская подводная лодка? И еще тысячи деталей, о которых мы с тобой даже не догадываемся и которые не по зубам обычным гангстерам! Это люди с невероятными возможностями, они везде — в России, в спецслужбах, в Пентагоне, в НАСА.

— Ну и что? — Шерон не сразу осознала сказанное.

— А то, что мы единственные свидетели. Только мы знаем о Зимине, и они не остановятся ни перед чем, чтобы найти нас и уничтожить.

— Боже! Как я не подумала… Тогда тем более скорее в полицию!

Шевцов печально усмехнулся:

— Помнишь убийство президента Кеннеди? Читала о том, сколько свидетелей обращалось в полицию? И чем это кончалось? Они исчезали. Никому из них не дали и рта раскрыть. А здесь народ покруче, чем те, которые убрали президента. Стоит лишь кому-то, хоть одному полицейскому, или чиновнику, или сотруднику спецслужб пронюхать, что мы живы, и через полчаса об этом по цепочке узнают ОНИ, даже если наш полицейский чист, как алмаз. И тогда нас ничто не спасет. Теперь поняла?

— Я не полная дура, — недружелюбно сказала Шерон. — Но что же тогда делать? Мы не можем вечно скрываться… Да мы вообще не можем скрываться! Мы знаменитости, а после гибели «Магеллана» — суперзвезды. Любой мальчишка узнает нас за милю… И у нас нет денег.

— Все это так, — согласился Шевцов. — Я и не собираюсь всю жизнь прятаться в норе, как крот. Мы придумаем способ, как нам выбраться и посчитаться с ними. Но для этого надо хотя бы остаться в живых. Для начала достать деньги, обычную одежду, автомобиль…

— Как ты себе это представляешь?

— Гм… Где мы примерно находимся? Шерон помолчала, прикидывая:

— Где-то в Луизиане. Ближайшим городом к западу должен быть Порт-Артур… Нет, погоди, Лейк-Чарлз поближе. На юге — Батон-Руж, хотя нет, я все перепутала. Юг прямо перед нами, то есть на юге океан, Батон-Руж на севере. А к востоку — Лафайетт, озеро Понтчартрейн и Нью-Орлеан, но он слишком далеко.

— Да нет, от городов лучше всего держаться подальше… Есть тут какие-нибудь фермы?

— Не знаю, какие тут фермы, сплошные болота да леса… Эх, вот если бы угнать вертолет, — вздохнула она.

— Ты умеешь водить вертолет?

— Конечно. У меня и свой есть, «Хани Би». Правда, сейчас он в ремонте… А ты?

— Я же летчик. С вертолетом как-нибудь управлюсь… Но если бы у нас и был вертолет, куда бы мы улетели?

— Ко мне, в Висконсин. У нас с мамой там домик на берегу озера Мичиган, очень уединенный.

— Отлично. Вот туда-то ОНИ и явятся в первую очередь. Впрочем, идея мне по душе, хотя бы чтобы раздобыть деньжат… А вот задерживаться там никак нельзя.

— Но вертолета все равно нет, — уныло напомнила Шерон.

— Ладно… Пошли.

— Куда?

— Куда глаза глядят. Если наткнемся на ферму, подождем темноты и попробуем что-нибудь… гм… взять в долг.

Повозившись со своей повязкой, Шевцов переодел просохший комбинезон наизнанку, чтобы скрыть броские эмблемы НАСА. Девушка поняла его и быстро оделась подобным же образом. Они шли на север, пока не уперлись в бетонную полосу автострады Бомонт — Нью-Орлеан. Машин не было. Они поспешно пересекли дорогу и снова углубились под сень леса.

— Стой! — внезапно скомандовал Шевцов.

— Что?

— Вон там.

Среди плотно стоящих деревьев проглядывал деревянный забор, а за ним верхушка двухскатной крыши.

— Ферма? — шепнула девушка.

— Черт ее знает… В чаще лесной? — усомнился Шевцов. — Во всяком случае, это дом. А коли так, в нем живет кто-нибудь, кого можно обокрасть.

— Вот это да! — покачала головой Шерон. — Ты просто Диллинджер…

— Станешь тут… Как бы узнать, не пустует ли сейчас этот дом?

То, что сделала Шерон в следующую секунду, было настолько неожиданным, что Игорь не успел вмешаться. Она подобрала увесистый камень и размашистым движением перекинула через забор. Зазвенело разбитое стекло, глухо залаяла собака, очевидно запертая в сарае. Ожидаемых проклятий и появления владельца дома с двустволкой не последовало.

— Ну здорово! — восхитился Шевцов.

— Идем. — Девушка схватила его за руку и легко побежала к калитке.

Они без проблем открыли нехитрый засов и очутились в ухоженном дворике. Под навесом стоял джип, на который восторженно указала Шерон. Два сарая с пудовыми замками примостились у забора — пес лаял из дальнего.

— Какой смысл заводить собаку, если она не охраняет имущество, — пробормотал Игорь.

— А она для того и заперта, чтобы не укусила случайных гостей вроде нас, — пояснила Шерон. — Американцы — приветливые люди. Не в городах, конечно. Но уже в ста милях от Нью-Йорка никто не запирает дверей на ночь.

Они подошли к скромному двухэтажному коттеджу из некрашеного дерева. Снаряд Шерон попал в центральное окно мансарды. Дверь оказалась не только незапертой — в ней вообще не было замка. Шерон первой вошла в уютную светлую комнату. Мебель незамысловатая, но везде чистота и порядок. Ни телевизора, ни радиоприемника на виду.

— Это домик лесничего, — заключила она после беглого осмотра. — Вот его фуражка, а вот ружья. Знаешь, мне неловко грабить такого доверчивого человека.

— Мы не грабим, а только одалживаем, — успокоил ее Шевцов. — Когда доберемся до Висконсина, вышлем ему деньги за все… Только надо убедить хозяина не обращаться в полицию.

— Как? Дождаться его возвращения?

— Нет, он не должен нас видеть… — Игорь побарабанил пальцами по дубовой крышке стола. — Вот что. Мы напишем записку.

— Какую?

— Напишем, что мы два друга… Да, так лучше… Двое мужчин, ограбленных до нитки во время рыбалки… У нас забрали все, включая одежду, нам надо как-то добраться домой… Пообещаем вернуть ему деньги за все взятое… И при первой же возможности обязательно вышлем эти деньги.

— Не очень-то я верю в такую записку, — вздохнула девушка. — Но делать нечего, пиши…

(Старый лесничий Том Хантер и без всякой записки не стал бы беспокоить полицию. За сорок лет его одинокой жизни в Национальном парке Луизианы, куда забрели Шерон и Шевцов, он крайне редко сталкивался с плохими людьми и непоколебимо — по-своему, по-простому — верил в человечество. Он верил, что если люди взяли у него что-то, так потому, что отчаянно в этом нуждались, и непременно отплатят добром.)

В шкафах нашлась только грубая мужская одежда. Шерон в полотняных брюках и простой куртке выглядела забавно, как хулиганистая девчонка из предместья. Шевцов прихватил лопату, чтобы зарыть комбинезоны в лесу. Ключа зажигания обнаружить не удалось, пришлось напрямую соединить оборванные провода под приборной доской старого джипа. Когда мотор зачихал и завелся, девушка захлопала в ладоши.

Шевцов загнал машину подальше в лес по заросшей дороге, которой по виду не пользовались лет десять. Там они зарыли комбинезоны. Шевцов забросил лопату в кусты, достал из кармана найденные в домике деньги (они взяли примерно половину всей суммы) и пересчитал.

— Сто двадцать шесть долларов ноль-ноль центов. Будем экономить, случай пополнить запас может подвернуться не скоро.

— Куда теперь? — спросила Шерон.

— Пока никуда. Подождем здесь, пока стемнеет, а потом поищем какой-нибудь мотель.

— Ты с ума сошел?

— Нет. — Шевцов засунул деньги обратно в карман. — Если один из нас снимет комнату, а второй потом заберется в окно, — это не опасно. Кто станет разглядывать в потемках нас и нашу машину? И психологический момент на нашей стороне. Что бы ты сказала, если бы к тебе на огонек завернул Мик Джаггер?

— Сказала бы, что это не он.

— Правильно. То же скажет и портье в мотеле, если наши лица ему кого-то напомнят. Но вряд ли… Через мотели проходят тысячи людей.

— Но зачем нам этот мотель? — с досадой проговорила Шерон. — Переночуем в джипе, в лесу.

— Чтобы посмотреть телевизор, — объяснил Шевцов. — Я хочу быть в курсе новостей. И чтобы привести себя хотя бы в относительный порядок.

— Ага… Тогда вот что. Если портье или хозяин окажется белым, заказываю номер я, а если черным — ты.

— Почему? — удивился Игорь.

— Потому что белым все черные кажутся с первого взгляда на одно лицо, и наоборот.

— Гм… Не такая уж ты и черная.

— Моя мать, миссис Джексон, черная, как эбеновое дерево. Она потомок рабов из южных штатов. Отец, напротив, — чистейшая слоновая кость.

— Значит, ты сборный экземпляр? А мои предки из-под Самары… Есть такой город посередине России.

До темноты они почти не разговаривали. Шерон специально захватила бинты и кое-какие медикаменты из аптечки в коттедже лесничего, теперь она несколько раз меняла повязку на ране Шевцова. Рана не гноилась, хотя вокруг нее кожа покраснела. Шерон боялась инфекции, но прошло еще недостаточно времени, чтобы утверждать что-либо наверняка.

 

18

Когда вечером они увидели неоновую рекламу мотеля «Суитуотер», стоявшего недалеко от дороги, неброского и явно не перегруженного постояльцами, Шевцов остановил джип и погасил фары. В большом окне за стойкой виднелась фигура белобрысого веснушчатого парня, а стало быть, идти предстояло Шерон. Шевцов напутственно стиснул ее руку — сильнее, чем хотел.

Девушка ушла вниз по подъездной дорожке. Шевцов наблюдал через окно, как она разговаривает с портье. Долго, как долго! Сердце колотилось, будто пневматический насос. Шерон повернулась к двери, портье протянул руку к телефонной трубке.

Куда он звонит?! Зачем?!

Шерон уже возвращалась.

— Все в порядке. — Она показала ключи.

— Куда он звонил? — От напряжения у Шевцова пересохло во рту.

— Это ему позвонили… Он не узнал меня, да и не мог узнать. Он пьян до изумления, он бы мать родную не узнал…

Шевцов облегченно рассмеялся. Шерон запрыгнула в кабину джипа.

— Наш домик вон тот, с краю. Но давай развернем машину так, чтобы в случае чего не возиться с выездом.

Пока девушка отпирала дверь, Шевцов развернул джип. Они вошли в комнату, где потолок снижался в обе стороны. Кровать была только одна, зато широкая, как футбольное поле. Обшарпанный телевизор стоял на тумбочке у окна. Шевцов сразу включил его, но на всех каналах передавали выступление президента, посвященное в основном экономическому развитию индустриального севера. Игорь не удивился этому. Безусловно, в начале речи президент выразил скорбь и соболезнования, а теперь давал понять, что жизнь продолжается и не все так ужасно. Что ж, подождем новостей.

Шерон ушла раздобыть чего-нибудь съестного, хотя Шевцов поначалу убеждал ее, что выходить не следует. В конце концов он махнул рукой: ему и самому хотелось есть. В ожидании он рассматривал комнату. Лакированное дерево потолка, которому желтоватый свет бра придавал особо теплый оттенок, по-деревенски простоватый уют занавесок на окнах, потертый палас, монотонное бормотание телевизора — все это согревало и умиротворяло. Шевцов представил себе, что они с Шерон не бегут от надвигающегося ужаса, а приехали на уик-энд или, того лучше, совершают свадебное путешествие. Не хватает только бутылки шампанского…

Этот пробел восполнила вернувшаяся Шерон — правда, в роли шампанского выступила литровая бутыль «Джонни Уокера». Девушка накупила чипсов, сладкой кукурузы, ветчины в банках. Все это она выгрузила на стол из бумажного пакета. Алюминиевые складные стаканчики нашлись в тумбочке. Шевцов скрутил пробку, разлил виски.

— За что выпьем?

— А за что принято пить в России?

— Когда как. За встречу, за знакомство, за удачу… Хотя нет, за удачу не пьют. Плохая примета.

— Я не верю в приметы, — тихо сказала Шерон. — Больше не верю. У меня есть талисман — керамическая собачка Топси. Я просила ее позаботиться о нашем полете… А все вышло вон как. Зимин…

— Что Зимин? — раздраженно перебил Игорь. — Можешь ты хоть сейчас не вспоминать о…

Он вдруг осекся и потрясение посмотрел на девушку.

— Что с тобой?

— Зимин! — чуть не закричал Шевцов. — Это невозможно!

Шерон с недоумением следила за разлетающимися из его стакана каплями виски.

— Зимин не должен был лететь, — отдышавшись, пояснил Шевцов. — Он дублер. Если бы не заболел полковник Рассонов… Как это наши гангстеры могли быть уверены, что Зимин окажется на борту?

Шерон вынуждена была признать, что совершенно упустила из виду это обстоятельство.

— Может, они отравили Рассонова, — предположила она. — Или Рассонов и Зимин заодно…

— Только не Рассонов, — убежденно возразил Игорь. — Я его знаю, как себя…

— Ты и Зимина знал.

— Меньше. Он всегда был какой-то… Замкнутый, весь в себе. Хотя и пошутить мог, если надо, и товарища поддержать в беде… Но при этом в нем всегда оставалась какая-то запертая дверь, а он из-за нее как будто милостыню подавал. Мол, вот вам, нате, отвяжитесь. Хотите, чтобы я был таким, — я буду, но все равно я выше вас…

— И подобного человека терпели? — изумилась Шерон.

— А что ему предъявишь? Прекрасный специалист, опытный пилот, ни одного взыскания… А заглянуть человеку в душу ох как трудно… Вот я сейчас рассказываю тебе о нем — а ведь все это я раньше хотя и чувствовал, но не осознавал, гнал от себя. Мало ли что кому почудилось, по поступкам надо судить… Да пес с ним, с Зиминым. Рассонов, его болезнь — вот что меня беспокоит.

Шерон поставила стакан на полированный столик и принялась вскрывать банку ветчины.

— Странно, что тебя это так поразило, — заметила она. — Мы же знали, что эти заговорщики орудуют и в России.

— Нет, ты не поняла… У Рассонова был типичный грипп. Это не просто яд, а культура вируса или такая отрава, которая вызывает похожие симптомы. Дихлофоса в кофе может плеснуть любой идиот, но это… Видишь ли, если бы им удалось убить нас всех, Зимин остался бы вне подозрений как дублер. Не знаю, на что он рассчитывал дальше, но это факт…

— Ну и что же? — по-прежнему не понимала Шерон. — Что в этом такого нового и необыкновенного?

— А то, что рушится моя единственная надежда… Наша надежда, — поправился он.

— Какая надежда?

— Россия, — горько сказал Шевцов. — Я надеялся… Мало, смутно, но надеялся, что если бы нам удалось каким-нибудь безумным способом установить контакт с Россией, то уж на своих-то я могу положиться, свои помогут и защитят. А теперь выходит…

Президент завершил речь, и на экране появилось знакомое всей Америке лицо популярного телекомментатора. Тема была одна — «Магеллан». По мере того как комментатор углублялся в подробности, выражение лиц Шевцова и Шерон менялось, возрастала растерянность, а под конец программы они были совсем сбиты с толку. Покоившийся в волнах корабль показали один раз, и то издали, зато много времени уделялось погрузке цинковых гробов в специальный самолет на базе «Черри Брэнч» и перелету в столицу.

— Скорбный кортеж направляется в Вашингтон, — вещал комментатор, — откуда тела двух российских героев доставят на родину…

— Здорово, — буркнул Игорь. — Оказывается, мое тело уезжает на Родину. Как бы и мне к нему присоединиться, а?

Шерон была не склонна к подобному восприятию передачи.

— Как они могут? — Она чуть не плакала. — Что они делают — и президент, и правительство? Они готовы обречь нас на смерть, лишь бы усидеть в своих креслах! Страшно подумать, что было бы, явись мы в полицию! Им пришлось бы оправдывать сказку о нашей смерти…

Игорь встал и выключил телевизор.

— Не надо так переживать, — обернулся он к девушке. — Все это нам на руку, меньше шансов на случайное опознание… И давай разберемся спокойно. Нам неизвестны подлинные мотивы вашего правительства… Почему сразу — обречь на смерть, усидеть в креслах…

— Теперь ты ничего не понимаешь! — разгорячилась Шерон. — По-твоему, они пойдут на то, чтобы оживить нас и выставить себя лжецами?

— Не лжецами, а разумными тактиками. Идет схватка. Малейший перевес той или другой стороны может оказаться решающим. Когда правительство одержит победу…

— Если, — вставила Шерон.

— Когда правительство одержит победу, — повторил Игорь, — они все расскажут народу… Ну, или то, что можно… Но уже не в роли растяп, а в роли мудрых политиков. Президент, сумевший разрубить этот гордиев узел, автоматически выиграет следующие выборы. А мы… если уцелеем… станем героями, и никто тогда не вспомнит об этих фальшивых похоронах… Я имею в виду, вспомнит, конечно, для того, чтобы воздать хвалу тонкому ходу их организаторов…

Девушка несколько успокоилась.

— А что сейчас? — спросила она.

— Сейчас я, с твоего позволения, посплю. Я очень устал, а завтра у нас трудный день…

Шевцов уснул незаметно и проспал около четырех часов. Когда он открыл глаза, Шерон в комнате не было. Игорь вскочил, ринулся к двери, но тут она вошла с толстой книгой в левой руке и белой пенопластовой коробкой в правой.'

— Где ты была?

— Училась воровать. — Глаза девушки лукаво блеснули. — Смотри, вот атлас автомобильных дорог США, какие есть в каждом мотеле, а это аптечка для твоей раны, тут намного лучше, чем было у лесничего… Я увела их у портье, он мирно спит.

Шерон обработала и перевязала рану. Распространение зловещей красноты приостановилось, и можно было рассчитывать, что худшего Шевцов избежит. Потом они сели плечом к плечу на кровати и раскрыли на коленях солидный фолиант.

— Мы вот здесь, — черкнула девушка ногтем. — А Грин-Бей и мой дом — здесь. По прямой больше двух тысяч миль.

— За какое время мы покроем это расстояние на машине? — принялся было высчитывать Игорь.

— За очень короткое, — помогла Шерон. — До первого полицейского.

— Черт… Что же делать?

— Я уже говорила тебе. Угнать вертолет.

— Угу. С базы ВВС. А лучше пробраться на авианосец и угнать истребитель.

— Я серьезно, — сказала Шерон. — Мы сможем это сделать.

— Да? И как же? — недоверчиво спросил Шевцов.

— Нам нужно пересечь границу штата вот здесь и попасть в город Джексон, штат Миссисипи. Вот он на карте. Миль двести пятьдесят от нас. Там есть аэроклуб, в котором я когда-то занималась. У них на стоянке четыре вертолета «Дрэгонфлай». Если будет достаточно горючего, мы долетим до озера Мичиган.

— А охрана?

— В мое время был только один охранник. Теперь, конечно, не знаю, да придумаем что-нибудь…

На крышу домика упали массивные капли дождя, а через минуту с небес обрушился такой ливень, что казалось, вверх дном опрокинули исполинскую ванну с водой.

— Подходящая погода. — Шерон зябко закуталась в куртку.

— Гм… Не хотел бы я трястись под таким дождем в нашем открытом джипе. Правда, там должен где-то быть тент… Но если лесничий все же известил полицию… Да и сколько у нас бензина?

— Трястись в джипе нам не придется. Когда я ходила за атласом и аптечкой, к мотелю свернул «порше-турбо». На нем мы доберемся до Джексона за пару часов, даже учитывая мокрую дорогу. К рассвету будем там.

— «Порше-турбо»! — всплеснул руками Игорь. — Да эта штука стоит такую гору долларов, что… За нами погонится вся полиция Луизианы!

— Ну и что, — безразлично отозвалась Шерон. — Пусть попробуют догнать.

— Хм… Но ведь там, наверное, сигнализация…

— Простейшей, из тех, что воют, почти наверняка нет. Такого полета птицы до этого не унижаются. Скорее всего, другое — компьютер сообщает в полицию по радио о попытке угона и передает координаты.

— Тогда как же…

— Положись на меня.

После этого Игорь не нашелся что возразить. Почти нетронутые запасы еды Шерон сложила в пакеты и забрала с собой. Плоский корпус «порше», слабо освещенный радугой неоновой вывески, напоминал под дождем хищную серебристую рыбу. Не иначе в луизианские дебри завернула рок-звезда, подумал Игорь.

Дверца «порше» оказалась запертой, что и следовало ожидать. Шевцов высадил стекло камнем и открыл дверь изнутри. Бортовой компьютер приветствовал их мелодичным женским голосом, сообщил, что идет дождь и надо соблюдать осторожность на дороге, и попросил набрать код зажигания. Шевцов вздрогнул и посмотрел на Шерон.

— Черт… Как я перепугался! В России машины не разговаривают…

— И эта замолчит, — пообещала Шерон, приступая к общению с компьютером. — Тут надо решить несколько проблем… Во-первых, эти полицейские секреты, если они есть… Посмотрим… Во-вторых, если не отключить систему безопасности, она не даст нам развить приличную скорость под дождем… И в-третьих, влезть в этот код зажигания… Ну вот, все готово.

Двигатель урчал так тихо, что грохот ливня по крыше совершенно заглушал его.

— Я поведу? — предложила Шерон. — Ты не выспался…

— Да нет, — отказался Шевцов. — Очень хочется самому прокатиться на этой штуке…

Они поменялись местами. Игорь вывел «порше» на трассу и прибавил газ. Фары с трудом пробивали пелену дождя. Несмотря на погоду, автомобиль слушался идеально.

— Хорошая машина, — похвалил Шевцов.

— Знаешь, у кого мы увели ее? — сказала Шерон, разглядывая какую-то карточку. — У обозревателя Эн-би-си Дэвида Айронсайда. Он брал у меня интервью перед полетом. Ну и тип…

— Ну и тип… — рассеянно повторил Игорь, крутанув руль, чтобы разъехаться со встречным грузовиком. — Шерон, а ведь это выход! Вот кто мог бы нам помочь.

— Айронсайд? — девушка расхохоталась. — Да он…

— Пусть не Айронсайд. Но другой журналист, влиятельный, со связями и такой, которому мы могли бы доверять.

— А ты знаешь такого журналиста?

— Нет… Но нужно искать! Совпадение интересов — надежная гарантия. За нашу сногсшибательную историю он сделает для нас все, хоть с президентом сведет.

— Идея кажется мне симпатичной, — призналась девушка.

 

19

Охранник аэроклуба даже не увидел их лиц, получив удар по затылку закутанным в плотную ткань монтировочным ломиком. Связанный, он лежал в будке… Очнется и освободится он не скоро.

«Дрэгонфлай» летел на север почти шесть часов. Топливо из взятых в аэроклубе канистр они перекачивали в воздухе, с помощью Шевцова Шерон справлялась с этим легко. Перевалило далеко за полдень, когда по известным каждому пилоту-любителю ориентирам она определила, что они миновали границу штата Висконсин и приближаются к Грин-Бэю.

Посадка была совершена невдалеке от побережья озера Мичиган, на поляне глухого леса, когда указатель уровня горючего застыл практически на нуле. Сверкающий круг лопастей несущего винта превратился в быстро мелькающую сетку черных полос, потом лопасти стали вращаться все медленнее и медленнее.

— Не знаю, что делать, — сказала Шерон. — Мама… Когда она увидит меня живой… Как бы сама не умерла.

— От радости не умирают, — ответил Шевцов. — Но если ОНИ уже там?

Опасения Шерон касательно миссис Джексон были безосновательны. Миссис Джексон была готова увидеть дочь живой. Безумная надежда, сменившая безысходное горе, зародилась в ней после визита правительственного чиновника Фила Эванса.

Тот приехал через три часа после сообщения о катастрофе «Магеллана» по телевидению. Нет, он отнюдь не утверждал, что Шерон жива. Он выразил подобающие соболезнования, передал сочувственные слова президента и госсекретаря, пообещал, что семьи погибших астронавтов не останутся без внимания и поддержки и вручил чек на пятьдесят тысяч долларов (для начала, как он выразился). Но под занавес мистер Эванс произнес знаменательные фразы, состряпанные им столь неуклюже, что миссис Джексон показалось: он и сам толком не знает, что хочет сказать.

— Видите ли, миссис Джексон, — проговорил Эванс, глядя куда-то в пространство мимо нее. — Мы не совсем уверены… То есть вы не должны удивляться… Но если вы внезапно получите какое-то известие, вы ведь позвоните нам, правда? Только по этому телефону, и ни по какому другому. Дело в высшей степени секретное… Он положил на стол карточку с номером:

— Какое известие?

Эванс искоса взглянул на миссис Джексон.

— Известие от вашей дочери, — пробормотал он. — Телефонный звонок, письмо…

— Кто из нас двоих сошел с ума? Чиновник как будто смутился еще сильнее:

— Простите, мэм… Я не имею права больше ничего вам говорить. До свидания.

Он торопливо вышел из комнаты. Миссис Джексон прислушивалась к его шагам на крыльце, хлопанью дверцы, шуму мотора удаляющейся машины. ПОЛУЧИТЕ ИЗВЕСТИЕ?

Она была готова…

Но об этом не могли знать Шевцов и Шерон. Они с полчаса разглядывали дом из густых зарослей. За это время миссис Джексон дважды показывалась на крыльце — похоже, кого-то высматривала на дороге. Она выглядела печальной, заплаканной, но не убитой горем, чему несказанно удивилась Шерон. Наконец девушка не выдержала:

— Мы можем торчать здесь хоть до вечера, но ничего нового не увидим. Ясно, их там нет. Я пошла.

— Погоди, — придержал ее Шевцов, — пойдем вместе.

— Нет. — Девушка посмотрела на него долгим взглядом. — Если со мной что-нибудь случится, кто-то должен сделать то, что должен… — Она выпрямилась во весь рост. — Если ровно через пять минут я не помашу тебе с крыльца, уходи.

Она уже шагнула к дому, но вернулась и поцеловала Шевцова сухими горячими губами.

— Все будет в порядке, Игор.

Шевцов провожал взглядом ее удаляющуюся фигурку в нелепой одежде, и у него вдруг сжалось сердце. Он представил себе, что видит Шерон в последний раз, и испугался, очень испугался. Она была для него одним из членов экипажа «Магеллана». Так почему же мысль о состоявшейся потере остальных не вызывает в нем такой боли, как угроза потерять Шерон? Потому ли, что другие мертвы, а она здесь, живая? Или есть иные причины?

Странные размышления Шевцова прервала сама девушка. Она выбежала на крыльцо и махнула рукой. Игорь быстро двинулся к дому.

Миссис Джексон плакала навзрыд, но теперь от счастья.

— Мама, это мой друг… — начала девушка, но миссис Джексон узнала его:

— Здравствуйте, Игор. Ваше спасение — лучшее из чудес Господних. Весь экипаж спасся?

— Увы, только мы двое. — Шевцов не дал Шерон ответить за него. — По телевизору сказали правду — случилось большое несчастье. Но нам удалось…

— А гробы! — воскликнула миссис Джексон. — Что за идиотские выходки?!

— Мама, я тебе все объясню, — подключилась Шерон. — Позже. А сейчас дай нам поесть — мы умираем с голоду.

Миссис Джексон унеслась на кухню, откуда беспрестанно доносилось ее счастливое «бу-бу-бу».

— Только так ее можно нейтрализовать на время, — шепнула девушка.

— Таковы все родители, — с грустью заметил Шевцов. Его мать вела бы себя точно так же, встретив выбравшегося из дьявольской передряги сына. — Но что мы ей скажем?

— Половину правды?

Миссис Джексон принесла уставленный блюдами поднос.

— Так быстро, мама! — удивилась Шерон. — Можно подумать, что ты нас ждала.

— Я ждала, — с улыбкой согласилась миссис Джексон. — Тот человек сказал — будет известие. Я ждала.

— Какой человек? — насторожился Шевцов.

— Эванс, из госдепартамента, что ли… Тот, что приезжал к тебе, дочка… Но тогда ты говорила, что он из НАСА? — с оттенком подозрения вспомнила женщина.

— А он тогда так и просил о нем говорить, — нашлась Шерон. — Знаешь, в нашем полете было кое-что секретное… Игор, это не… Это, скорее всего, не то… Этот человек был здесь перед нашим полетом… Я расскажу потом.

— Что не то? — встряла миссис Джексон, расставлявшая тарелки на столе. — Вы как будто опасаетесь кого-то… И что это на вас надето? Боже, где вы взяли эти лохмотья?

— Мама, — Шерон усадила миссис Джексон в кресло, — зачем приезжал этот человек?

— Велел позвонить, если я получу весточку от тебя… — Она показала карточку Эванса. — Я должна это сделать?

— Ни в коем случае. — Девушка выхватила карточку и спрятала ее в карман. — Если понадобится, я позвоню сама. Давайте к столу… Как я голодна!

После обеда Шерон отправилась в ванную. Миссис Джексон вертелась вокруг Шевцова, то так, то эдак пробуя вытянуть из него крупицы информации. Шевцов отвечал расплывчато, жаловался на усталость.

Девушка вернулась посвежевшей, пахнущей шампунем с запахом луговых цветов. Белый махровый халат контрастировал со смуглой кожей, создавая лиричную домашнюю гамму. Шевцов собрался сменить ее в ванной, и она пошла за ним:

— Я должна позаботиться о твоей ране…

— Вы ранены, Игор? — всполошилась миссис Джексон.

— Поцарапал ногу при аварийной посадке.

Рана Шевцова заживала даже быстрее, чем надеялась Шерон. После ванны, также надев халат, он почувствовал себя намного бодрее, а двойная порция виски еще больше улучшила его состояние.

— Ну а теперь, когда заговорщики вместе и никто не ляпнет мне лишнего, — сказала миссис Джексон, — объясните хоть что-нибудь…

— Ты была права, мама. — Шерон опустила руку на ее плечо. — За нами гонятся плохие парни.

— Я так и думала… Это Эванс?

— Я не думаю, что это Эванс. Хотя, возможно, и он тоже… Мама, нам придется уехать. И я очень тебя прошу: никому ни за что не говори, что мы были здесь. Пока никто не должен знать, что мы живы. Да, сколько у нас денег в банке?

— Не очень много. Я думаю, тысяч тридцать. Ах да! — Она вынула из ящика чек Эванса. — Вот… Если это деньги правительства, то, я полагаю, они по праву принадлежат тебе. А если тут замешаны плохие парни — тем более.

— Мама, пожалуйста, сделай кое-что прямо сейчас. — Шерон выглянула в окно, дом по-прежнему окружала мирная тишина. — Съезди в Грин-Бей, получи наличными эти пятьдесят тысяч и наши тридцать тоже. Если в банке не найдется столько, получи сколько есть. Купи скромный костюм для Игора… Нет, лучше джинсы и свитер, что-нибудь такое неброское, только не в тех магазинах, где тебя знают. С почты отправь пять тысяч долларов лесничему Национального парка Луизианы от имени двух друзей — он поймет. И возвращайся как можно скорее…

— Да, понимаю…

Миссис Джексон скрылась в спальне, где спешно переоделась в выходное платье. Шевцов и Шерон следили через окно, как она выгоняет из гаража видавший виды «додж», долго заводит мотор. «Додж» чихнул, изрыгнул синий дым и покатил по дороге к Грин-Бэю.

Шерон повела Шевцова на второй этаж, в свой маленький кабинет.

— Вот как ты живешь, — осматриваясь, тихо сказал Шевцов. — Здесь много света…

— Да, — громадные глаза Шерон приблизились к его лицу, — я люблю, когда много света.

Внезапно она спохватилась, что расстояние между ними перешло грань приличий, и смущенно отвернулась.

— Я пойду переоденусь.

Она выскочила из комнаты и побежала по лестнице вниз. Шевцов почему-то ощутил облегчение, когда остался один.

Он машинально перебирал бумаги на столе Шерон, но поймал себя на том, что как бы влезает в ее частную жизнь, и разложил листы в прежнем порядке. Снизу доносился деревянный стук, очевидно, Шерон открывала дверцы шкафов. Шевцов включил настроенный на ультракороткие волны радиоприемник. Программы местных станций не привлекли его, он передвинул рычажок в диапазон коротких волн и покрутил верньер в порыве внезапного острого желания услышать что-нибудь по-русски. Вместо этого он наткнулся на программу «всемирной службы „Радио Европа“ из Парижа.

Шевцов не настолько хорошо знал французский, чтобы полностью понять смысл передачи, но повторяющиеся слова «Магеллан», шаттл, «НАСА» и фамилии астронавтов недвусмысленно указывали, о чем идет речь. О господи, да о чем же еще?! Шевцов протянул руку к верньеру, но она повисла в воздухе на полпути. Что-то мешало ему изменить настройку… Этот голос. Далекий голос в эфире мучительно напоминал Шевцову… Что? Он не мог вспомнить, но был абсолютно уверен, что слышал этот голос раньше. Но когда, при каких обстоятельствах?

Передача закончилась.

— Вы слушали комментарий Джона Хойланда на волнах «Радио Европа»…

Хойланд! Это имя фотовспышкой осветило закоулки памяти Шевцова. Все стало ясным, как июльский полдень. Этот приятный, располагающий голос, он лился тогда свободно и раскованно, цепляя, уводя за собой — вот как сейчас, в передаче «Радио Европа». Тот же голос, те же интонации, воскресившие прошлое.

Шерон застала Шевцова погруженным в глубокую задумчивость. Он даже не обратил внимания на то, как прелестно она выглядит в лиловом шелковом костюме и белых открытых туфельках.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила девушка. Шевцов выключил приемник:

— Знаешь, я, кажется, нашел.

— Что нашел?

— Кого, — поправил Шевцов. — Только что случайно услышал передачу… И думаю, что нашел журналиста, которому можно доверять. Правда, он в Париже. Он американец, но живет во Франции. Обозреватель «Радио Европа» Джон Хойланд.

— Ты знаком с ним?

— Да как сказать… — Шевцов подошел к окну, окинул взглядом пустынную дорогу к Грин-Бэю. — Виделся…

— Хороша рекомендация! — фыркнула девушка.

— Я расскажу… Это было несколько лет назад, я играл тогда в волейбол. Наша команда выехала во Францию на товарищеский матч. Там, в Париже, мы и познакомились с Хойландом, он работал тогда спортивным обозревателем. Посидели в ресторане, поболтали… Он отлично говорит по-русски, рассказывал увлекательные истории…

— И это все? Ты готов довериться человеку только потому, что он говорит по-русски и умеет связно изложить пару историй?

— Подожди, Потом случилось… В общем, один из наших парней влип в крупные неприятности по собственной глупости. Очень крупные. Хойланд помог ему, фактически вытащил, спас, подставляя себя. Никакой выгоды от российского парня он, разумеется, получить не мог. Не мог и опубликовать эту историю, чтобы подзаработать на ней, — она не из тех. Он просто рисковал собой ради практически незнакомого ему человека из чужой страны, потому что ему казалось, что так будет правильно, вот и все.

Шерон присела на складной стульчик:

— Но ведь все это было невесть когда… Захочет ли он ввязываться?

— По-моему, такие люди не меняются… Наша история как раз для него — сейчас он делал передачу о «Магеллане»… И потом, никого другого у нас все равно нет. — Глаза Шевцова потускнели. — Но это пустые разговоры, Шерон. Мы не можем купить билет и улететь в Париж.

— Да… А если позвонить на радиостанцию?

— Объявить о себе на весь мир? Да и что я ему скажу…

— А что ты ему скажешь при встрече?

— Быть может, ничего… Думаю, он узнает меня… Я имею в виду, не только как члена экипажа «Магеллана», но и как русского волейболиста из той злополучной команды… Впрочем, он и так вряд ли забыл… Но это другое дело. Там я буду видеть перед собой человека. Доверие — вопрос личного контакта, Шерон.

Девушка молчала. По ее сосредоточенному лицу Шевцов видел, что она о чем-то напряженно размышляет, вернее, взвешивает со всех сторон известные факты перед принятием решения.

— Я думаю, мы можем попытаться попасть в Париж, — сказала она наконец. — Тем более что в США нам сейчас находиться опаснее, чем где-либо.

— Как? — безнадежно усмехнулся Шевцов. — На воздушном шаре?

— На «боинге». И нам не понадобится покупать билеты, но потребуется много денег.

Шевцов исподлобья посмотрел на нее:

— Если ты задумала подкупить летчиков или что-то в таком роде, брось эту затею. Твоя авантюра закончится сначала в полиции, а потом…

— Нет, это не то.

— Тогда объясни, пожалуйста, — слегка раздраженно сказал он.

Шерон приступила к объяснениям, и по ходу ее речи скептицизм Шевцова постепенно улетучивался.

— Пожалуй, это может сработать, — согласился он. — Но если нет…

— Если нет, мы просто останемся там, где мы сейчас.

— Я хотел сказать, если мы доберемся до Парижа, но все пойдет наперекосяк…

— Надо же что-то делать!

Старенький «додж» миссис Джексон припыхтел назад через два с половиной часа после отбытия, что в общем соответствовало расчетам Шерон. Шевцов облачился в джинсы и серую водолазку. Привезенные миссис Джексон кожаные туфли оказались тесноватыми, и хромота из-за раны еще больше усиливалась.

Миссис Джексон передала дочери толстые пачки денег — семьдесят пять тысяч долларов.

— В банке не удивились, мам? — Шерон уложила деньги в сумку.

— Да нет, там все сочувствуют… Я сказала, что хочу переехать, потому что этот дом полон болезненных воспоминаний.

— Ты молодец, ма. — Шерон обняла миссис Джексон и поцеловала в щеку. — Мы возьмем старину «доджа», ладно? А когда вернемся, пригоним обратно.

— Когда вернетесь… — Миссис Джексон заплакала в объятиях дочери. — Храни вас Господь, дочка… Но неужели мне совсем-совсем, чуть-чуть нельзя узнать, куда вы едете?

— Мама, — с нежностью погладила Шерон ее волосы, — я бы многое отдала, чтобы предложить тебе поехать с нами. Но мы — не самая безопасная компания. И этот дом небезопасен. Тебе лучше покинуть его на время…

— Да, да, — закивала миссис Джексон. — Я пойду к Роудсам, это ведь всего полчаса берегом… Провожу вас и уйду. А потом уеду к миссис Пирс.

Она никуда не уедет. Это ее дом, и в своем доме миссис Джексон никого не боится.

Шерон смущенно вытянула из сумочки десятитысячную упаковку банкнот, протянула миссис Джексон, но та оттолкнула деньги:

— Вам нужнее… Я не пропаду, в доме есть кое-что, зачем мне много… Подождите, я соберу вам поесть на дорогу.

— Не надо, мама. Тут недалеко.

Втроем они вышли на крыльцо. Шевцов сел за руль трудяги «доджа». Шерон устроилась рядом.

Машина тронулась. Шерон смотрела назад до тех пор, пока машущая рукой фигурка миссис Джексон не скрылась за поворотом.

Они ехали вдоль побережья озера Мичиган, триста миль через пыльные окраины Фондю-Лака и Расина, мимо Милуоки по берегу реки, заправляясь на безлюдных бензоколонках сонного, разморенного жарой штата. Они ехали в Чикаго к человеку по имени Барни Кемп.

Проводив их, миссис Джексон все стояла на крыльце, хотя и пыльного шлейфа «доджа» уже не было видно. Потом она повернулась и вошла в дом.

— Это ненадолго, — повторяла она, — ненадолго… Сегодня они виделись в последний раз. Им никогда больше не суждено было встретиться. Брюс опоздал всего на полчаса.

 

20

Люди Брюса (вернее, люди Айры Делана, временно переданные под команду Брюса) взялись за дело с ураганной энергией. У них было неоспоримое преимущество как перед правительственными службами, так и перед Хранителями Ордена: они твердо знали, что астронавты живы, и имели ясную цель. Под видом сотрудников ФБР они быстро вышли на лесничего Тома Хантера, без труда вытрясли из него информацию о краже и конфисковали записку Шевцова. Сам Брюс объезжал окрестные мотели. В «Суитуотере» он нашел брошенный джип лесничего, а портье (даром что был пьян) припомнил темнокожую женщину в мужской одежде, испарившуюся вместе с «порше-турбо» мистера Айронсайда. Машину, конечно, искала и полиция — и нашла возле аэроклуба. Из-за полиции Брюсу было труднее работать там, но охранник все равно ничего вразумительного сообщить ему не мог. Пропали восемь канистр с горючим; исходя из прожорливости вертолетов типа «Дрэгонфлай», Брюс очертил на карте круг, в пределах которого лежало предполагаемое место назначения. В этот круг попал и Грин-Бей, штат Висконсин. Раньше Брюс не верил, что беглецы направятся в дом Шерон, ибо считал это глупым и самоубийственным с их стороны. Теперь он понял, что его перехитрили.

Две скоростные машины одна за другой влетели на поляну перед коттеджем. Из первой выпрыгнули Брюс и парень с автоматом, из второй появились трое с бельгийскими штурмовыми винтовками. Брюс не исключал возможности, что в доме засели правительственные агенты, но проверить это не мог и был полон решимости в случае наличия таковых принять бой.

Они ворвались одновременно через дверь, террасу и окна спальни. Один из боевиков помчался наверх, второй выволок из кухни заплаканную миссис Джексон.

— Здесь никого, сэр, — доложил парень сверху.

— Никого? — Брюс пнул накрытый на двоих стол, с которого миссис Джексон не успела убрать тарелки, заглянул в ванную, где была сложена одежда Тома Хантера. — Ага, вот тряпье, украденное у старика… Придется побеседовать с этой леди. Привяжите-ка ее к стулу покрепче… Хорошо. Итак, мэм. Как вы догадываетесь, вопрос у меня один. Где они?

— Кто? — Миссис Джексон почти не открывала рта, и Брюс скорее увидел этот короткий ответ-вопрос, нежели услышал.

— Кто? — переспросил он, — Не Чип и Дэйл, разумеется. Где Шевцов и Шерон?

— Вы кощунствуете, — разлепила сухие губы миссис Джексон. — Вам отлично известно, что они разбились при посадке.

Брюс резко повернулся, отдал приказ боевикам.

— Не стойте столбами! Может, они в гараже, подвале… Обыщите все!

Двое вышли во двор, а двое оставшихся начали обшаривать комнаты, расшвыривая и ломая все, что попадалось под руку. Миссис Джексон ахнула, когда они добрались до кабинета Шерон.

— Зачем вы все ломаете? Там вещи моей дочери… Вы что, не видите, что там негде спрятаться?

— Ну, согласно вашим же утверждениям, вещи ей уже не понадобятся, — сказал Брюс. — Или нет?

— Сэр! — В комнату вошел один из хозяйничавших во дворе парней. — Я нашел прекрасную сыворотку правдивости… — Он взмахнул паяльной лампой. — С ней кто угодно заговорит. Попробуем?

Брюс, подумав, кивнул головой. Парень достал зажигалку. Из жерла паяльной лампы вырвался язык гудящего пламени. Боевик отрегулировал его так, чтобы длина огненного клина составляла около десяти сантиметров, и наклонился над миссис Джексон, держа лампу в отставленной руке.

— Я в последний раз спрашиваю вежливо, — процедил сквозь зубы стоявший напротив Брюс. — Куда они уехали? Марка и номер их машины?

Миссис Джексон молчала, с ужасом глядя на бледный огонь.

— Итак?

Горячее пламя приблизилось к руке миссис Джексон. Шелк ее выходного платья задымился… Она надела его на радостях, даже не подумав о том, что скажут в городе, увидев ее в праздничном наряде после известия о смерти дочери. В банке действительно решили, что миссис Джексон немного свихнулась от горя.

Теперь, сквозь усиливающуюся боль, в ее мозгу колотилась неуместная мысль: платье, жалко платье… Никаких героических подвигов, никаких стенаний о том, что, если она не выдержит, эти люди убьют Шерон и человека, которого любит ее дочь, — да, да, миссис Джексон не сомневалась в этом, хотя сама девушка еще не догадывалась! Только одно: жалко платье…

Острие клина пламени вонзилось в предплечье миссис Джексон. Запахло паленым мясом. Она не закричала, она не могла кричать. Воздух входил в ее легкие через открытый рот и не находил выхода.

Черты лица Брюса вдруг расплылись в ее глазах, она ощутила боль, другую, НАСТОЯЩУЮ боль, расколовшую ее грудь пополам и разрывавшую левую сторону на части. Миссис Джексон больше не видела ничего. Ее измученное мужественное сердце остановилось.

— О нет, — пробормотал Брюс, не найдя пульса на шее миссис Джексон. — Она мертва… Болтон! Гарри Болтон подбежал к нему.

— Бери Майка, садитесь в машину и двигайте по дороге. Попробуйте их настигнуть, они не могли далеко уйти.

— По какой дороге, сэр? Здесь их десятки. На Сент-Пол, Миннеаполис, Мэдисон, Чикаго, Де-Мойн…

— Хватит! — рявкнул Брюс. — По какой хотите… Делайте что-нибудь!

Болтон выскочил на крыльцо. Хлопнули дверцы автомобиля, машина растворилась в клубах пыли.

— Чарли, — позвал Брюс, — надо здесь внимательнее все осмотреть. Где-то могут быть документы на их машину.

Поиски ничего не дали, да и не могли дать: документы были потеряны в незапамятные времена.

Брюс устало сел в кресло в гостиной. В отличие от своих боевиков, он не был человеком, но это не значило, что он не мог уставать.

— Ладно, поехали в Грин-Бей, — распорядился он. — Там наверняка кто-нибудь знает, какая у них была машина… А может быть, и еще кто-нибудь что-нибудь знает.

— А что делать с этим, сэр? — Чарли обвел комнату жестом циркового иллюзиониста, демонстрирующего публике гвоздь программы.

— Это… — Брюс заколебался. — Сожгите!

Пламя с ревом вгрызлось в сухое дерево коттеджа.

— Пошли, — сказал Брюс.

— Хорошо горит, чисто, — сказал Чарли. — Мне нравится, когда все чисто…

Они забрались в машину, Брюс включил зажигание и развернул автомобиль к Грин-Бею. Никто не оглядывался на взметнувшийся до небес ослепительный факел, ставший погребальным костром миссис Джексон.

 

21

В Вашингтоне, на берегу реки Потомак, возле мрачного, подавляющего угрюмым величием здания Пентагона, безразлично поблескивающего рядами одинаковых окон, затормозила желтая потрепанная «симка». На бетон набережной ступил довольно молодой, ничем не примечательной внешности человек, одетый в костюм типичного банковского клерка. В руках он держал коричневую папку с никелированными застежками. Похоже, в этот солнечный день у молодого человека было неплохое настроение — он даже что-то негромко насвистывал. Не заперев дверцу машины, он пересек улицу, поднялся по каменным ступеням и открыл высокую дверь входа в военное ведомство США, причем предназначенную не для посетителей, а для сотрудников.

Дежурный за столом выжидательно смотрел на молодого человека. Тот как будто не принадлежал к числу служащих Пентагона, но здесь работали тысячи людей — от генералов до уборщиков, и знать в лицо всех новичков было просто невозможно. Дежурный ждал, что вошедший предъявит пропуск, но тот развязно облокотился на стол и подмигнул.

— Классная погода сегодня, а?

— Подходящая… Ищете кого-нибудь?

— Да как посмотреть… Вообще-то ищу. Того, кто у вас поглавнее.

— Министра обороны, что ли? — улыбнулся дежурный.

— Можно и его, — миролюбиво согласился молодой человек. — Позвони-ка сейчас своему начальству и скажи, что тут пришли по поводу… Гм… Касательно «Элис».

— Кто такая Элис?

Веселые огоньки погасли в глазах человека с коричневой папкой. Произошедшая в нем перемена шокировала дежурного. Перед ним стоял кто-то совсем другой — властный, жесткий и даже будто выше ростом.

— Звони, — негромко приказал пришедший. — Дело серьезное, и за легкомыслие тебя по голове не погладят.

Дежурный поднял трубку внутреннего телефона и вызвал майора Хилтон-Томаса.

— Сэр, тут пришел человек насчет какой-то Элис… Да, но он утверждает, что дело серьезное… Пусть запишется на прием обычным порядком? Слушаюсь, сэр…

— Погоди-ка. — Пришедший взял трубку из рук опешившего парня. — Слушайте меня внимательно, майор. Если не хотите завтра же… нет, сегодня же распрощаться со спокойной штабной службой и поехать охранять мир и демократию куда-нибудь, где погорячее, немедленно доложите генералу Таггерту или бригадному генералу Уилсону. Я жду здесь, внизу. Ключевое слово — «Элис». Все понятно? — Он водрузил трубку на аппарат и улыбнулся дежурному, продемонстрировав ряд белых, без единого изъяна зубов. — Вот так, приятель. Я уж посижу здесь на стульчике. Не обижайся, ладно?

Как ни в чем не бывало он сел и снова принялся насвистывать привязчивый мотивчик.

Доклад майора Хилтон-Томаса добирался до генерала Джона Таггерта по неразворотливым каналам официального Пентагона довольно долго, зато последующие события развернулись со скоростью пущенной на перемотку видеоленты. В плотном кольце морских пехотинцев гость проследовал в лифт, оттуда в кабинет Таггерта. Там он сразу сел на стул, держа папку на коленях. Генерал уставился на него немигающим взглядом:

— Итак?

— Итак? — передразнил визитер. — Не могу же я разговаривать в присутствии этих джентльменов. И вы тоже.

Генерал после недолгого колебания сделал отсылающий жест:

— Оставьте нас вдвоем.

Большой сумеречный кабинет (в Пентагоне уютных и светлых помещений как будто бы и вовсе не существовало) опустел. Таггерт повторил сакраментальное «итак».

— Мне кажется, уровень диалога недостаточно высок, — небрежно заметил гость.

— Вам известно, кто я?

— Конечно. Вы — командующий силами противоракетной обороны США генерал Джон Таггерт. А я — представитель организации, владеющей ядерной мощью спутника «Элис». Поэтому удобно ли нам беседовать один на один?

Генерал с полминуты подумал:

— Кандидатура председателя Объединенного комитета начальников штабов вам подойдет?

— Вполне. Еще хотелось бы видеть Эндрю Уилсона и кого-нибудь из ЦРУ.

Таггерт нажал клавишу селектора и приказал секретарю передать Колбрайту и Уилсону просьбу прийти к нему в кабинет, мотивируя обстоятельствами чрезвычайной важности и срочности. Самым высокопоставленным сотрудником ЦРУ, находившимся в тот момент в Пентагоне, оказался Джеймс Моддард. Все трое явились через пятнадцать минут, заполненных напряженным молчанием.

— В чем дело, Джон? — осведомился Колбрайт с порога.

Таггерт кратко отрекомендовал посетителя. Колбрайт помрачнел:

— Вот как… — Он уселся за стол для совещаний напротив гостя, сели и остальные. — Что ж, слушаем вас, мистер…

— Хойл, — помог пришедший, — Стивен Хойл. Зовите меня Стив, хотя это псевдоним, как вы догадываетесь… Надеюсь, видео— и аудиозапись нашей беседы ведется?

— Нет, нет, — солгал Таггерт.

— Жаль. Президенту было бы любопытно взглянуть… Впрочем, как хотите. Итак, наши требования — двадцать миллиардов долларов.

— В противном случае? — спросил Колбрайт.

— Увы, картина незавидная. Ядерные боезаряды будут взорваны в Нью-Йорке, Чикаго и Сан-Франциско. Оставшийся плутоний в виде коллоидной взвеси будет растворен у истоков рек Миссисипи, Миссури, Колорадо и Рио-Гранде, а также в акватории Великих Озер, что лишит Америку питьевых и промышленных водных ресурсов по меньшей мере лет на двести. Взгляните сами. — Он подтолкнул папку к Уильяму Колбрайту. — Здесь принципиальные схемы и монтажные чертежи. Подробно показано, как мы использовали плутоний спутника для изготовления атомных бомб. Покажите вашим экспертам, и они подтвердят, что это не блеф.

— Вы понимаете, что решение будет приниматься не только присутствующими, — сказал Колбрайт, не раскрывая папки. — Сколько у нас времени?

— Сорок восемь часов, начиная с этого момента. Я имею в виду, на всю операцию, а первая выплата — завтра в четыре утра. Кстати, мы вполне одобряем вашу идею о максимально возможной секретности. Это и в наших, и в ваших интересах.

— Да, да. — Колбрайт машинально посмотрел на часы. — Продолжайте. Форма, место, время выплаты?

— Посмотрите, это здесь. — Хойл вновь притянул папку к себе, раскрыл ее и передал Колбрайту один из листов. — Золото в слитках, мелкие неограненные алмазы, анонимные ценные бумаги — здесь указано, какие именно, — и другие высоколиквидные активы. Не пробуйте пометить радиоактивными изотопами или как-то иначе — мы это обнаружим. Мы реалистично смотрим на вещи и понимаем, что выплатить такую сумму полностью за несколько часов вам не удастся. Помимо того мы рассчитали общий объем груза. При максимально допустимых для нас размерах контейнеров — найдете в этой папке — нам пришлось бы слишком долго кружить на одном месте, подбирая их все… Чего нам, безусловно, хотелось бы избежать. Словом, первая партия на два миллиарда долларов должна быть сброшена с вертолета над Атлантическим океаном в точке пересечения тридцатой параллели и семьдесят пятого меридиана. Как сделать, чтобы груз не утонул, придумаете сами. Любая попытка вести наблюдение немедленно — помните, немедленно, в туже секунду, когда мы засечем ее, — погубит Нью-Йорк. Хотите рискнуть городом — дело ваше, боезаряд уже установлен. После того как мы проведем химический и радиологический анализ груза, получите дальнейшие указания.

— Все? — Голос Колбрайта прозвучал резко.

— Почти, остались мелочи… Например, слежка за мной. Я лишь посредник, я только позвоню по телефону, и слежка сама по себе бессмысленна. Но если я через двадцать минут не позвоню, дядюшке Сэму придется туго… А теперь подпишите мне пропуск на выход…

Покрасневший от гнева Колбрайт начал выписывать пропуск.

— Стойте! — закричал вдруг Таггерт. — Не выпускайте его… Есть способы заставить его позвонить!

— Нет, — устало сказал Моддард. — Пусть идет…

— Мудро. — Хойл язвительно улыбнулся Таггерту. — Позвольте откланяться…

Он взял со стола подписанный Колбрайтом пропуск и вышел.

На набережной Хойл забрался в желтую «симку» и минут десять кружил по улицам, хотя и без того был убежден в отсутствии слежки. На Пенсильвания-авеню он зашел в телефонную будку, набрал номер и дождался ответа.

— Это Хойл, — произнес он в трубку. — Финальный отсчет.

Еще через час «Барс» под командованием Айры До-лана покинул базу, выбрался в Мексиканский залив и взял курс мимо Ки-Уэста на просторы Атлантики.

Группа экспертов секретного научного отдела АНБ не покладая рук трудилась над содержимым папки Хойла. Они пристальнейшим образом, чуть ли не пробуя на зуб, изучали схемы, составленные и вычерченные профессором Филлингемом. Мнения разделились поровну. Трое увенчанных лаврами ученых считали, что документы — чистейший блеф и что за столь короткий срок невозможно с применением описанной в них установки создать атомные бомбы на основе плутония-238. Трое других, не менее увенчанных, утверждали прямо противоположное, а профессор Смит даже заявил, что, будь у него представленное на чертежах оборудование и десяток толковых ассистентов, он соорудил бы килотонный боезаряд за пару часов. Теоретический спор грозил затянуться до бесконечности, а президент требовал незамедлительных рекомендаций. Сошлись на том, что если у террористов и нет атомных бомб, то отравить плутонием реки им ничто не помешает.

Вторая группа специалистов, сборная команда ЦРУ и ФБР, занялась личностью Стивена Хойла. Они просматривали видео, слушали аудиозапись, анализировали голос, сличали отпечатки пальцев. Это ничего не дало.

В двадцать часов сорок пять минут по вашингтонскому времени президент подписал распоряжение об отправке под усиленной охраной золота и ценностей на два миллиарда долларов на военно-морскую базу «Саванна-Пойнт» в штате Джорджия.

В перечисленных Хойлом городах работали специальные бригады военной полиции, вооруженные чувствительной аппаратурой. Они сообщали о любом сколь угодно незначительном превышении естественного радиационного фона, подозрительные места тщательно проверялись.

Ровно в четыре часа утра цинковые ящики с золотом и ценностями, помещенные в длинные серые металлические емкости с ручками для переноски, обвязанные пустотелыми блоками для придания плавучести, были сброшены с вертолета в указанной точке. Повинуясь инструкции, вертолет сразу же повернул назад, на базу «Саванна-Пойнт».

В четыре часа десять минут «Барс» всплыл на поверхность океана. Гидроакустическая аппаратура не отметила наличия судов в непосредственной близости. Нулевой результат показало и радиолокационное зондирование воздушного пространства. Айра Долан выбрался на палубу по трапу, проложенному внутри рубки, где ранее находилась всплывающая спасательная камера. Ее отсутствие позволяло принять груз без помех.

Луч прожектора обшаривал волны в рассветном мареве. На первый контейнер они наткнулись сразу, второй и третий нашли чуть позже, а на поиски четвертого, отнесенного течением к северу, ушло полчаса. Как только погрузка закончилась, субмарина легла на обратный курс.

 

22

Зимин включил передатчик.

Это был передатчик Дамеона, собранный из прибывших на «Черном Принце» технологических блоков. Собрать такой передатчик на основе земных технологий было очень трудно, немыслимо трудно… Тем не менее Мист сделал это, сделал уже давно. Иначе как смог бы он контролировать «Черного Принца» на орбите?

Но сейчас передатчики использовались для связи здесь, на Земле. На другом конце линии находился Мист… Зимин не слишком опасался, что их беседу перехватят. Передатчики Дамеона было почти невозможно засечь в эфире. Передаваемая информация кодировалась, накапливалась в кристаллической памяти аппарата и выстреливалась в виде импульса продолжительностью от трех до десяти микросекунд. Способ кодирования и передачи едва ли мог быть разгадан земными специалистами… Хотя как знать. В конце концов это всего лишь радиоволны.

— Феникс вызывает Квадро, — сказал Зимин в микрофон по-русски. — Феникс вызывает Квадро.

— Здесь Квадро, — прозвучал в ответ предельно ясный и четкий голос из динамика.

— Во имя Дамеона, Мист.

— Во имя Дамеона. Не тратьте время на подробный доклад, я получил донесение от источника Альфа. Расскажите, что предпринимается в отношении сбежавших астронавтов. Это наша главная забота.

— Ими занимается Брюс, — сказал Зимин. — Полагаю, они уже убиты или вот-вот будут ликвидированы.

— Да? А как вы представляете собственное будущее в таком случае?

— Но, я думаю, они не успели…

— Мы должны быть на сто процентов уверены, что вы вернетесь в Москву героем. Вы нужны Дамеону.

— Готов исполнять ваши приказы, Мист.

— Поиски продолжать. Девушку уничтожить, Шевцова похитить и вывезти в Москву. Здесь мы будем работать с ним методом нейропрограммирования Дамеона. Мы зомбируем его, сделаем из него виновника и отпустим, ненавязчиво подсказав ФСБ, где его искать. Арестованный, он расскажет им всю правду, но нашу правду. Вместо вас будет фигурировать он. Программу самоубийства мы также заложим в его мозг. Вы видите, Зимин? Я превращаю вашу ошибку в свою победу. Я убиваю трех зайцев, как они любят здесь говорить. Вы возвращаетесь героем, вырвавшимся из плена террористов. Вы занимаете высокий пост в Москве. С гибелью так называемых истинных виновников расследование прекращается.

— Да, но Орден…

— Не беспокойтесь об Ордене. Он будет уничтожен. Поторопитесь передать Брюсу новые инструкции… Как бы он заодно и Шевцова не ликвидировал. Конец связи.

— Подтверждаю.

Зимин выключил передатчик.

Он вышел из приспособленной под пункт радиообмена дощатой будочки под безжалостно палящие лучи прожекторов. Долана на базе не было — «Барс» ушел в первый рейс за американским золотом. База осталась как будто без руководства, но руководить тут было и нечем — бесконечно тянувшиеся часы были заполнены вынужденным бездействием.

Через час, как условились, выйдет на связь Брюс. Разыскать его раньше нельзя, никаких экстренных каналов вызова не предусмотрено. Только бы он не успел…

И еще одно всерьез тревожило Зимина.

Американцы никогда не прекратят поисков своего золота.

Никогда.

Но Дамеону, в сущности, и не требовалось, чтобы они так никогда и не нашли никаких следов… После того как ценности будут включены в оборот выбранных и подготовленных южноамериканских банков, остановить запущенные механизмы будет невозможно. Важно не то, чтобы американцы не нашли золота, а то, чтобы они не нашли его быстро.

 

23

Сплошная облачность предвещала долгое царствие пасмурной погоды. Смолин поднял воротник джинсовой куртки, перешел мокрую улицу и направился к нужному дому на проспекте Космонавтов. Лифт не работал. Полковник взобрался на пятый этаж пешком и надавил кнопку звонка у выкрашенной в бежевый цвет двери. Целую минуту он прислушивался к звукам внутри квартиры, вернее, к их отсутствию… Потом послышались шлепающие шаги, и загремел замок.

Прежде чем отправляться на свидание с бывшей супругой Зимина, Смолин ознакомился с ее биографией, хотя ничего особо примечательного там не вычитал. Ольга Дмитриевна Боровская, тридцать восемь лет, кандидат технических наук. Окончила физфак МГУ, работала в НИИ, потом в лабораториях Звездного городка. Вышла замуж за Зимина (первый брак) семь лет назад, два года назад — развод по обоюдной инициативе, вполне тихий и пристойный («не сошлись характерами»). Смолин подумал, что пять лет — пожалуй, чрезмерный срок для взаимного изучения характеров…

Детьми чета Зиминых так и не обзавелась. Медицинская карта утверждала, что Зимин был бесплоден. Это могло иметь значение для Хранителя Смолина. Если Зимин НЕ БЫЛ человеком… Конечно, их тела почти совершенны, и они могут исполнять все функции, присущие телам людей. Но это ДРУГАЯ форма жизни. Заняться сексом и даже жениться для придания себе более человеческого статуса — все это элементы подделки, но оплодотворить земную женщину ОНИ не способны. Их кровь, сперма, внутренние органы — все это безупречно, выдержит хоть исследование под электронным микроскопом (пока ОНИ живы), и все же это лишь имитация. Маска, не более. Но ведь и земной человек может оказаться бесплодным…

Ольга Дмитриевна приоткрыла дверь. Смолин видел ее фотографии, но личным впечатлениям он всегда доверял больше. На него смотрели серые глаза красивой еще женщины с каштановыми волосами до плеч, выглядящей старше своего возраста. Печать хронической усталости лежала на ее лице, но не такая, какая бывает у женщин, постоянно перегруженных работой и хлопотами по дому. Ольга Дмитриевна, казалось, устала от самой себя. Она была не накрашена и встрепана, словно только что из постели. В пожелтевших пальцах дымилась сигарета без фильтра.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Смолин и предъявил служебное удостоверение. — Я полковник Федеральной службы безопасности Смолин Виктор Михайлович. Я хотел бы поговорить о вашем муже… Бывшем муже, — поправился он.

Женщина молча распахнула дверь, не выразив ни положительных, ни отрицательных эмоций по поводу визита контрразведчика, как будто всю жизнь того и ждала. Смолин шагнул в тесную прихожую, а оттуда в единственную комнату, служившую по этой причине и гостиной, и столовой, и спальней.

Обычно, попадая в незнакомый дом, он старался незаметно подмечать все подробности, справедливо полагая, что дом зеркально отражает личность хозяина. Но в данном случае зацепиться было не за что. Никаких фотографий на стенах, любимых дисков, видеокассет (а из аппаратуры — только радио и телевизор), никаких следов отделки квартиры по своему вкусу. Ощущение пустоты усиливало и то, что в комнате практически не было мебели, кроме безликого набора, модного лет пятьдесят назад, — два кресла, журнальный столик и тахта, сейчас незастланная. На столике красовалась початая бутылка коньяка и захватанная рюмка. Рядом — пепельница, переполненная вываливавшимися на стол окурками сигарет «Прима». Красные смятые пачки виднелись там и тут.

«Странно, — подумал Смолин. — В материалах не было упоминания о том, что она закладывает за воротник, и на работе ее ценят и хорошо отзываются. И по внешности не скажешь, что алкоголичка… Может, тихая бытовая пьяница из тех, что не любят выносить сор из избы?»

Следуя жесту хозяйки, Смолин опустился в предложенное кресло. Перед ним блеснула вторая рюмка, наполнилась коньяком — все молча, даже ни слова приветствия!

Ольга Дмитриевна пригубила напиток, и лишь тогда Смолин впервые услышал ее хрипловатый приятный голос.

— Извините, что не предлагаю закурить. Сами видите, какие у меня сигареты. Вы, наверное, к «Мальборо» привыкли.

Смолин курил только «Яву», но к чему разводить дискуссию о сортах табака.

— Ольга Дмитриевна, я хотел…

— Да, да. — Она махнула рукой, пепел упал с сигареты и рассыпался по халату. Она не заметила этого. — Вы пришли поговорить об Александре. Только что ж говорить, раз он погиб… Ведь он погиб?

— Вы как будто сомневаетесь, — неопределенно ответил полковник.

Боровская негромко засмеялась:

— Виктор Михайлович, вы не журналист, которому поручили написать очерк о подвиге героя. Вы человек контрразведки, а контрразведка не интересуется мертвыми. Ее сфера деятельности — живые.

— Не всегда, — сказал Смолин. — Иногда без информации о мертвых не обойтись.

Боровская потушила сигарету и сразу зажгла новую.

— Из того, что вы избегаете внятных ответов, я заключаю, что либо вы сами ни черта не знаете, либо играете в прятки, — сказала она. — Скорее первое, иначе зачем бы вы пришли ко мне… Да не смотрите на меня, как новобранец на сержанта! Я готова к разговору, мне скрывать нечего…

— Я не думаю, что вы что-то скрываете. И у меня нет списка хитрых вопросов, чтобы загнать вас в угол.

Ничего конкретного. Просто расскажите о Зимине. Характер, привычки… Каким он был?

— Зачем? — передернула плечами Боровская. — Неужели ваши компьютеры знают о нем меньше, чем я?

— Больше, Ольга Дмитриевна… Но они не прожили с ним пять лет и не знают того, что известно вам.

Женщина налила коньяку в свою опустевшую рюмку, сделала движение в сторону Смолина, но его рюмка оказалась полной. Она смущенно (первая явная эмоция с момента прихода полковника) поставила бутылку обратно.

— Начинать, наверное, полагается со знакомства? Тут все было обыкновенно. Я влюбилась. А кто же не влюбится в человека романтической профессии, симпатичного, открытого, заботливого, щедрого?

— Значит, вот каким он вам показался, — пробормотал Смолин.

— Почему показался? Он и был таким. Поначалу.

Смолин промолчал, ожидая стереотипного женского продолжения: мол, поглядишь — хороший человек, а копнешь — подлец. Но Боровская сказала совсем другое:

— Мне думалось тогда, да и теперь тоже, что Александр был… Не равен себе. Не понимаете? Ну, каждому человеку предназначено занять в жизни определенный объем, каждого ждет своя ячейка. Для одних — больше, для других — меньше. Вот если человек заполняет ячейку собой так, что не остается в ней пустого места, — все, он состоялся, будь он писатель или слесарь. А у другого все устроено, все ему дано, вот как Александру, — а ячейка намного больше его.

Последнюю фразу она выделила так, что Смолин невольно усомнился, заполнила ли свою ячейку сама Ольга Дмитриевна. Она унеслась в какие-то свои неясные мысли, рассеянно чертя огоньком сигареты колечки в воздухе. Смолин несмело кашлянул, напоминая о себе.

— Да, — очнулась женщина. — О чем я? Это состояние мятущейся души, мое состояние с ним…

— Но из-за этого не разводятся, — проговорил Смолин. — Тысячи людей не равны себе, и ничего, живут…

— Да, конечно. — Она вздохнула. — Дело не в этом. Трещина появилась примерно за год до развода. Я не смогла бы в точности утверждать, в чем это заключалось. Мне трудно говорить об этом. Я технарь, психология — не мой конек. Положите передо мной чертеж узла ракеты, и я скажу вам: эта железка туда, эта сюда, все понятно. А тут… Не хотите же вы, чтобы я исповедовалась в грехе иллюзорных предчувствий…

— Нет-нет, — торопливо отказался Смолин, соображая, как переключить разговор в более приемлемое русло. — Не надо. Я не священник и не психоаналитик. Меня занимают проблемы попроще. Вы говорили, что за год до развода Зимин изменился. В чем это проявлялось? Есть такое выражение: «любит пожить». Любил ли Зимин пожить?

Женщина задумчиво провожала взглядом поднимающийся к потолку дымок.

— Любил ли? — повторила она, словно обкатывая эти слова во рту, как леденцы. — Я бы не сказала. Да и что это значит? Рестораны, девочки, загулы? Это у космонавта?

— Я не это имел в виду… Вот вы рассуждали о самодостаточности личности. Примерно туже схему можно применить и к отношению к жизни, к деньгам и благам. Существуют соблазны, инстинкты, тайные побуждения и скрытые мотивы. Каким в этом смысле был Зимин?

Глаза женщины заблестели, румянец окрасил ее щеки, но это скорее была не реакция на тираду Смолина, а действие плохого коньяка. Она налила еще рюмку.

— Нет, — твердо произнесла она. — Если бы он рвался к деньгам и благам, избрал бы другую профессию и, я уверена, преуспел бы в ней. Знаете, он был талантлив во всем. Ему бы ничего не стоило стать директором банка. Но я вас поняла. Соблазны, инстинкты — неудачные слова, они стреляют вхолостую. Ему не давали спокойно жить… призраки, так бы я сказала. Последний год до развода он жил словно в постоянном ожидании чего-то… Такого, чего он жаждал и боялся. Говорил со мной, простите, спал со мной, а сам находился далеко-далеко…

— Но, может быть, он был поглощен работой?

— Нет. Работа никогда не вызывала у него такого… опустошения. Нет, это совершенно иное.

Самое время переходить к реалиям, мелькнуло у Смолина.

— Ольга Дмитриевна, как вы полагаете, эти изменения в поведении Зимина были вызваны внешними причинами? Возможно, в его окружении появился новый знакомый. Или какие-то необычные звонки по телефону, неурочные отлучки из дома? Вспомните, пожалуйста.

— Вы его в чем-то подозреваете? Полковник слегка улыбнулся:

— Прямой вопрос заслуживает прямого ответа. Конечно, я заглянул к вам не из чистого любопытства. Предполагается, что катастрофа «Магеллана» явилась следствием ошибочных действий одного из членов экипажа — пока неизвестно кого. Проверяются все. И мы не исключаем, что на эти действия космонавта могло спровоцировать некое лицо или группа лиц. Вот вам честно и откровенно причина моей заинтересованности.

Она была ошеломлена:

— Вы что, всерьез считаете, что Саша мог подстроить крушение корабля?! Убить себя и шестерых товарищей?

— Я сказал «ошибочные действия». А ошибки могут быть отзвуками добросовестных заблуждений… Или чьей-то злой воли.,

Боровская наклонила голову то ли в знак согласия, то ли оттого, что ее потянуло в сон.

— Так я о знакомых Александра, — напомнил полковник.

— Да, — встрепенулась она. — Знакомые… Как будто всех я знала. Отряд космонавтов, ребята из нашей лаборатории. У него были ровные, спокойные отношения с людьми. Ни близких друзей, ни явных недоброжелателей. И вроде бы никого нового не возникало. Хотя постойте…

Смолин обратился в слух и мысленно взмолился, чтобы пленка в его карманном диктофоне не кончилась как раз сейчас.

— Был один случай, перед самым разводом… Мы вышли прогуляться по аллее и обсудить наши невеселые дела… Саша увидел на углу незнакомого мне человека. Попросил меня посидеть на лавочке, а сам направился к нему. Они свернули за угол… Я ждала минут двадцать. Саша вернулся один. Ни до этого, ни после я никогда не видела того человека. Я спросила, но Александр отделался какой-то ничего не значащей фразой.

— Ну хорошо. — Смолин беспокоился о пленке. — А описать незнакомца вы можете?

— Я видела его издали, недолго, да и не присматривалась особенно. — Она наморщила лоб. — У меня не очень хорошее зрение… Средних лет, хотя скорее пожилой… В общем, — не мальчик… Одет был обыкновенно, в темный костюм… По-моему, лысый. Ну не совсем, а с залысинами. Знаете, перед разводом не до того мне было…

Исчерпывающая информация, грустно усмехнулся про себя Смолин. Стоило волноваться из-за диктофона.

— А когда это произошло? Дату не припомните?

— Через три года?! Разве что приблизительно… Это было летом… Разошлись мы девятого июня, ну, а это произошло примерно за неделю… Второго или третьего.

— Так. — Смолин уловил сухой щелчок в кармане — это сработал автостоп диктофона. — Значит, ни до, ни после этого вы того человека не видели…

— Я же сказала… Впрочем, после развода я и Зимина не видела ни разу. Квартиру менял он сам, сам и мебель перевозил, пока я жила у мамы. Он позвонил, и я переехала сюда. Но если вы этого незнакомца подозреваете в чем-то, уверяю вас, напрасно.

— Почему?

— Потому что если бы он замышлял недоброе, прятался бы от свидетелей, нет? От меня хотя бы…

— Пожалуй, вам следует сменить работу и перейти к нам, — отшутился Смолин.

Боровская снова потянулась к бутылке, но, виновато взглянув на гостя, отвела руку. Смолин поднялся, поблагодарил за гостеприимство и двинулся к двери. Женщина окликнула его:

— Скажите мне только одно, полковник… Александр жив?

— Нет, — произнес Смолин и вышел, захлопнув дверь.

Тучи, клубившиеся едва ли не над самой головой, опять разродились хилым дождиком. Смолин шагал с поднятым воротником, засунув руки в карманы. Он направлялся в ресторан, куда должен был подойти Табачников, взявший на себя проверку Шевцова и Рассонова.

 

24

Собрав доступные сведения о Шевцове, Табачников встретился с доктором Котельниковым.

— Типичнейший грипп, — говорил пожилой доктор, — поверьте мне, уважаемый Леонид Савельевич. Неужели наши спецслужбы продвидулись в медицине так далеко, что вы ставите под сомнение диагноз врача?

— Ни в коем случае, — обеими руками отмахнулся Табачников. — Я понимаю, что это не могло быть, скажем, пищевое отравление.

— Нет, нет. У пищевого отравления совсем другие симптомы.

Табачников помялся, не зная, как перекинуть мостик к занимавшему его вопросу, и решил подобраться издалека.

— Скажите, доктор, ведь здесь, в Звездном, сейчас нет вспышки гриппа?

— Нет, разумеется.

— А не показался ли вам странным единственный случай заболевания?

Котельников ответил обтекаемо, чтобы не обидеть собеседника слишком явным указанием на его медицинский дилетантизм.

— Видите ли, Леонид Савельевич, к сожалению, мы с вами живем в мире микробов и вирусов. Вирус гриппа никуда не исчезает, он только мутирует, когда у большинства людей вырабатывается иммунитет к предыдущей… мм… — он поискал термин, понятный полковнику, — модификации. Тогда распространяются эпидемии. Но и в спокойное время кто-нибудь нет-нет да и заболевает. Это не слишком частое явление, но, смею вас уверить, ничего сверхъестественного здесь нет.

— Доктор, — решился напрямую спросить Табачников, — как, по-вашему, есть ли реальная возможность преднамеренно заразить человека гриппом?

— Конечно. Чихнуть на него, к примеру, если вы больны.

— Я имел в виду не это. Например, если бы я, будучи здоровым, хотел бы вывести вас из строя на некоторое время — на день-два, максимум на неделю, — смог бы я изобрести способ заразить вас гриппом?

Глаза Котельникова округлились.

— Вы считаете, что полковника Рассонова…

— Мы ничего не считаем, — отрезал Табачников. — Мы хотим установить истинную картину случившегося. Перефразируя вас, доктор, я бы сказал, что, к сожалению, мы живем не только в мире микробов и вирусов, но и в мире недобрых намерений, которые, увы, иногда осуществляются…

— Это невозможно!

Табачников мог отнести восклицание доктора как к вероятности использования культуры вируса гриппа в преступных целях, так и к наличию в природе недобрых намерений вообще. Он попросил уточнить.

— Работы со штаммами вирусов проводятся под строжайшим контролем, — сухо проговорил Котельников. — Вам это должно быть известно лучше, чем мне. Но если б, д я исхитрился украсть склянку с вирусом из лаборатории, не вижу, что могло бы помешать мне заразить вас…

— Спасибо. — Табачников поклонился, сделав вид, что не заметил мстительного ударения на слове «вас». — И еще один вопрос. Как врач, вы отличили бы симптомы гриппа от схожих, но вызванных неким отравляющим веществом?

— Полагаю, что да, — пожал плечами Котельников. — Если только вы не копаете под мою профессиональную компетентность… Хотя смотря какое вещество… Я же не знаю, о чем идет речь.

— Благодарю вас, доктор. — Табачников собрался уходить. — Да, вот еще что…

Губы врача искривились в подобии улыбки.

— Знаю, знаю. Наш разговор должен сохраняться в тайне.

— Даже от моих коллег, доктор.

От доктора Табачников направился в квартиру полковника Рассонова. Андрей Николаевич, уже вполне оправившийся от болезни, отворил дверь и пригласил Табачникова в гостиную. Он был дома один, и можно было поговорить без помех.

— Итак, чему обязан? — старомодно осведомился Рассонов, и Табачников невольно подумал, что интеллигентно мягкую манеру речи полковник позаимствовал у доктора Котельникова.

— Если вас удивит что-то в нашей беседе… — начал Табачников, но Рассонов тут же прервал его:

— Нет, не удивит. Я ждал вашего визита, точнее, ждал визита человека вашей профессии. После гибели шаттла это естественно. Должен был лететь я, а полетел Зимин. Вы подозреваете, что на «Магеллане» совершена диверсия, что я причастен к ней, симулировал болезнь и вместо себя послал на смерть другого человека. Я правильно изложил ход ваших рассуждений?

Табачников смутился. Действительно, одна из версий в предварительной разработке выглядела именно так, с той разницей, что вместо наивной симуляции предполагалось принятие Рассоновым ослабленного штамма вируса или препарата, вызывающего временное расстройство здоровья. Однако при кропотливой проверке связей и личности полковника не выявилось ровным счетом ничего, что подтверждало бы эту гипотезу. Ныне рассматривались две возможности — случайное совпадение и отравление либо заражение Рассонова с целью заменить его Зиминым.

— Мы не подозреваем вас, Андрей Николаевич, — спокойно сказал Табачников. — Речь пойдет не столько о вас, сколько о вашем дублере.

— О Зимине? Вот теперь действительно озадачили. — Рассонов сел на диван напротив гостя. — Его можно обвинить разве что в эффектном самоубийстве…

— Да? Он что, обладал неустойчивой психикой?

— Да нет, — усмехнулся Рассонов. — Такие люди к нам не попадают… Просто я не возьму в толк, почему мертвый интересует вас больше живого…

— Мы собираем информацию, только и всего. Вы же понимаете, эта катастрофа выглядит не совсем обычно. Будь там один «Магеллан», ладно, но «Элис»…

— Что за «Элис»? — поднял брови Рассонов.

— Вы ничего не знаете?

— Нет.

Табачников был более чем удивлен. Ему и в голову не могло прийти, что основной претендент на полет оставался в неведении о секретной миссии шаттла.

— А, да, — вспомнил Рассонов. — Игорь Шевцов говорил что-то такое, но меня не успели разыскать, а потом я заболел, и нужда во мне отпала.

— Может, и так… — Табачников мысленно сделал отметку в воображаемой записной книжке: запросить генерала Казимова, кого командировали в Звездный для оповещения экипажа об изменениях в программе полета. — Чтобы вы не переживали: «Магеллан» снял с орбиты отработанный военный спутник американцев. Официально предупреждаю, что это секретные сведения.

— И только-то?

Табачникова обрадовало, что Рассонов не придал особого значения его словам.

— Так я о Зимине, — возвратился он к исходной теме. — Вы хорошо его знали?

— Как сказать… — Космонавт задумался. — Его никто не знал хорошо. Он был… Немного особенным.

— Подробнее, пожалуйста…

— Я не хочу бросать на него тень, вроде того, что это был человек с двойным дном и все такое. Но отряд космонавтов — маленькое сплоченное сообщество. Каждый уверен, что на орбите и на земле его не подведут, понимаете? И Зимин никогда никого не разочаровывал. Но все же была в нем какая-то закрытая дверь. Он жил по правилам.

— Что же тут особенного? — не понял Табачников. — Люди определенных профессий, и вашей, и моей, живут по правилам. Никто нас за уши не тянул и не мешал идти в свободные художники.

— Нет… Наверное, я неточно выразился. Как бы вам объяснить… Вот закон, уголовный кодекс. Одни не нарушают его из страха наказания, а другие просто не мыслят, как можно причинить человеку вред.

— Ага, — подключился Табачников. — Следовательно, Зимин был поставлен в рамки и держался под их силовым давлением?

— Вы спросили мое мнение о Зимине, я вам ответил. К несчастью, он погиб. И мы никогда не узнаем, как бы он повел себя вот в такой-то ситуации… Или мне следовало повествовать о мертвых по римскому принципу: хорошо или ничего?

— По роду деятельности мне важна истина, а не римские принципы… Теперь давайте вспомним день, когда вы заболели.

— День как день… Проснулся, позавтракал…

— Минуту. Завтракали где?

— Здесь, дома.

— Придется изъять посуду, которой вы пользовались, для экспертизы.

— Мне подсыпали какой-нибудь дряни? — Рассонов недоверчиво улыбнулся. — Но что тогда покажет экспертиза? По-вашему, я никогда не мою посуду?

— Покажите мне посуду, — попросил Табачников. Они прошли на кухню, Рассонов открыл буфет.

— Вот тарелки. Они все одинаковые, и, как вы догадываетесь, неизвестно, какую я взял в то утро. С вилками то же самое. Но вот моя чашка, я всегда пью чай только из нее.

Он осторожно передал Табачникову огромную синюю чашку в золотистых узорах, треснувшую, с отбитой ручкой.

— Кто знал об этой вашей привычке?

— Да надо мной весь отряд смеется. Эта чашка — притча во языцех. Она у меня вроде талисмана. Космонавты — народ суеверный…

Может статься, подумалось Табачникову, что талисман на сей раз уберег вас от смерти в буквальном смысле, Андрей Николаевич.

— Я заберу ее немного позже, — сказал он. — Не беспокойтесь, через пару дней вы получите ее обратно. Тарелки и вилки тоже.

— Понимаю…

Табачников попрощался с Рассоновым и покинул квартиру. До ресторана, где Смолин назначил рандеву, было недалеко, и, несмотря на пасмурную погоду, он предпочел автобусу прогулку. Надо было проанализировать полученные сведения… Но приводить в систему было почти нечего. Фигура Зимина по-прежнему оставалась загадкой. Привыкший к точности и лаконичности итогов, Табачников честно ответил себе на вопрос, в какой точке он находится. В той же, где все и начиналось.

 

25

Вечерний Чикаго играл брызгами подмигивающих, зовущих, броских огней, как рождественская елка на Пенсильвания-авеню. Пыхтящий «додж», отвыкший от городской суматохи, с трудом прокладывал путь среди важных лакированных лимузинов, деловитых фургонов, суетливых такси. Шерон с плохо скрываемым страхом смотрела в окно машины. Ей мнилось, что каждый прохожий и тем более полицейский пристально разглядывает именно ее. Шевцов вел себя внешне невозмутимо, сосредоточившись на борьбе со скрежещущей коробкой передач, но на душе у него было не легче. Он вспоминал разговор с Шерон в ее доме.

— Есть один человек в Чикаго, — говорила она. — Если он нам не поможет, остается только уповать на Господа Бога… Его зовут Барни Кемп. Он пилот международных авиалиний.

— И он спрячет нас в грузовом отсеке своего самолета?

— Ты не дослушал, — укоризненно сказала Шерон. — У нас был с ним роман четыре года назад… Ему можно верить, он отличный парень.

— Вот как. — Шевцов ощутил удививший его самого укол ревности. — Тогда почему же ты ушла от мистера Кемпа?

— Я не ушла. — Девушка опустила голову. — Мы расстались. Это не одно и то же. Он был женат и сделал выбор, но мы по-прежнему друзья.

Шевцов в раздумье гонял стрелку по шкале настройки выключенного приемника.

— Шерон, если ты веришь в надежность Кемпа, я не буду оспаривать то, что очевидно для тебя… Подумай, а не могли бы мы воспользоваться его связями здесь, в Америке, вместо того чтобы пытаться попасть во Францию?

— У него нет никаких связей. Откуда они у рядового пилота «Транс Уорлд»? Но он не выдаст нас и при возможности поможет. Разве этого мало?

— В нашем положении это очень много, — согласился Шевцов.

Больше они не говорили о Кемпе, а теперь прибыли в Чикаго, чтобы встретиться с ним.

Шерон вышла из машины возле телефонной будки. Шевцов последовал за ней, они втиснулись вдвоем в узкую кабину. Шерон набрала номер и чуть отстранила трубку от уха, чтобы Шевцов мог слышать весь разговор, если он состоится.

— Хелло. — Мембрана задрожала от низкого мужского голоса.

— Барни, это я.

— Здравствуй, Шерон, — произнес Кемп как ни в чем не бывало. Ни одна нотка не изменилась в его тоне, а ведь для него это был звонок с того света.

— Барни, ты один? Можно приехать к тебе сейчас?

— Я один, Шерон. Мэгги в Нью-Йорке до конца недели, а Пол и Джон (он окрестил близнецов в честь блистательных «Битлз») у бабушки в Манкейто.

— Со мной один парень… Барии, мы попали в дикий переплет…

— Догадываюсь, — так же тепло и ровно пророкотал Кемп. — Вы далеко?

— Кварталах в пяти. У нас машина.

— Ну так подъезжайте, — заключил он и положил трубку.

За руль села Шерон. Когда «додж» тронулся, Шевцов повернулся к девушке:

— Этот Кемп или каменный, или откуда-то узнал, что ты жива. Я на его месте упал бы в обморок.

— Надо знать Барни, — скупо улыбнулась Шерон. — Он не каменный, но по виду ни за что об этом не догадаешься.

«Додж» въехал во двор пятиэтажного дома постройки тридцатых годов, без сомнения готового простоять еще лет сто. В просторном чистом подъезде на подоконниках стояли горшки с цветами, стены украшали самоклеящиеся глянцевые плакаты с изображением красоток на яхтах в залитом солнцем океане. Квартира Кемпа помещалась на втором этаже. Девушка позвонила трижды, и сердце Шевцова снова защемило — он почувствовал, что это их давний тайный знак.

Дверь отворилась. Шевцов невольно охнул, окинув взглядом выросшую на пороге громадную фигуру, и впрямь будто вырубленную из скалы. Барни Кемп походил на викинга из скандинавских саг — в ореоле курчавых светлых волос блестели проницательные синие глаза, квадратный подбородок выдавался вперед. Широкий нос и слишком полные губы немного портили его внешность — Кемп не был красив, но от него исходили волны спокойной уверенности и доброты. Присутствие этого человека как-то сразу вселило покой в душу Шевцова. Он безоговорочно поверил Шерон: на Барни можно положиться.

— Проходи, Шерон, — пригласил Кемп. — И вы, мистер Шэфцофф… Уж не буду притворяться, что я вас не узнал.

Он протянул Шевцову огромную, как лопата, лапищу и стиснул ладонь космонавта так, что едва не переломил ему кости.

Квартира Кемпа состояла из пяти или шести комнат — в дальние коридоры Шевцов не заглядывал, потому что хозяин повел их в сверкающую чистотой и панелями неведомых приборов большую кухню, увешанную фотопортретами ливерпульской четверки. Они уселись за некрашеный деревянный стол. Ни о чем не спрашивая, Кемп поставил перед ними бокалы, налил виски и тяжело опустился на застонавший под ним стул.

— Ты не представляешь, как я рад видеть тебя, Шерон, — сказал он, трогательно моргнув. — Я не верил в твою смерть. Я верю только в то, что вижу. Конечно, я очень рад и встрече с мистером Шэфцофф…

— Игорь, — сказал Шевцов.

— О'кей, Игор!

— Я тоже рада, Барни. — Шерон отпила из бокала. — Но не такой встречи я хотела. Мы затравленные звери. Барни. Если узнают, где мы, нас убьют.

Кемп посерьезнел:

— Пусть попробуют, пока с вами Барни Кемп.

— Нам нельзя оставаться в Америке. Нам нельзя не только попадаться в руки властей, но и просто быть замеченными. Это означает смерть.

— Даже настолько серьезно? — нахмурился летчик.

— Да. Поэтому мы пришли к тебе. Нам нужно нелегально попасть в Париж. Я вспомнила, как ты рассказывал… Может, придумаешь что-нибудь?

Кемп встал, сделал несколько шагов по тесноватой для его габаритов кухне, глотнул виски из бутылки.

— Я не летаю в Париж, но не об этом речь, — пробасил он. — Будь вы обыкновенными зайцами, все было бы проще… А так… В Париже с вашими знаменитыми физиономиями вы не пройдете и полметра. Да вас и в самолете опознают.

— Неужели нет выхода? — тихо спросила девушка.

— Не спеши! — прогремел гигант. — Пейте пока виски. Я скоро вернусь.

Он вышел в гостиную, и из-за неплотно прикрытой двери донеслись стартовые аккорды «Сержанта Пеппера».

— Нашел время слушать музыку, — буркнул Шевцов.

— Он всегда слушает «Битлз», когда попадает в трудное положение, — сказала Шерон. — Это его музыка для размышлений, и я не помню случая, чтобы он под нее что-то да не придумал…

Кемп вернулся, когда закончилась первая сторона диска.

— Есть кое-какие 'идеи, — сказал он. — Но к ним понадобится наличность, а я в нулях. Тысяч двадцать пять наскребу, пожалуй, но этого катастрофически мало.

— У нас есть семьдесят пять тысяч. — Шерон раскрыла сумку. — Хватит?

Кемп обрадованно хлопнул себя по колену:

— Должно! Сто кусков — приличная база для переговоров. Сегодня летит в Париж экипаж Мика Брайана. У нас есть шанс.

— Что ты задумал?

— Погоди, Шерон. Тебе не надо объяснять, кто такой Мик Брайан, а Игор… Его не помешает ввести в курс дела. Так вот, сэр, Мик Брайан — авантюрист и сукин сын, но это наш сукин сын. Иногда он занимается контрабандой. Не только из-за денег. Ему нравится рисковать, водить полицию за нос, и экипаж он подобрал себе под стать. Конечно, ваш случай особый… Но я пришел к выводу — не смертельный. Мик сможет доставить вас в Париж.

— Как же он это сделает? — спросил Шевцов. Кемп многозначительно поднял палец:

— Я придумал такую штуку, которая придется Мику по душе. Знаете, сколько человек в экипаже его «боинга»? Четверо. И две стюардессы. А штука заключается в том, что в Париж полетят ТРОЕ. И ОДНА стюардесса. И вы.

У Шевцова перехватило дыхание. Как просто! Но он тут же опомнился:

— Допустим, меня в пилотской кабине будет видеть только экипаж, войдем и выйдем мы вчетвером, и никто не станет под лупой рассматривать одного из летчиков. Отлично. Но Шерон! Стюардессе придется общаться с пассажирами…

— Не часто, — громыхнул Кемп. — Мы попросим вторую девушку, Джейн Олафсон, основные обязанности принять на себя. А Шерон немножко подгримируется, да, Шерон? Ну, какая там вероятность, что кто-то опознает в стюардессе погибшую астронавтку? Тем более что на этой линии летают белые люди… А им, прости, Шерон, что одна мулатка, что другая.

— Но как же они полетят назад? Туда шестеро, оттуда четверо? До шести-то служба безопасности полетов считать умеет.

— А в этом-то и суть! — Кемп был явно доволен собой. — Те двое полетят в Париж чуть раньше, рейсом другой авиакомпании, пассажирами. В Париже вы встречаетесь, меняетесь одеждой, и хоп — их опять шестеро. Неплохо, а? Ну а сейчас я звоню Мику и еду к нему, а вы готовьтесь к отъезду, о'кей?

 

26

В спальне Шерон завладела туалетным столиком супруги Кемпа. Она отослала Шевцова в гостиную менять диски и попросила не входить лишний раз. Игорь прослушал «Плотские желания» Рода Стюарта и впихнул в щель проигрывателя «Легенды блюзовой гитары», когда на пороге появилась Шерон.

В первый момент Шевцов не узнал ее. На него смотрела значительно более светлокожая восточная красавица с азиатским разрезом глаз. Лишь очертания носа и подбородка напоминали прежнюю Шерон. Рука Игоря с пультом дистанционного управления застыла в воздухе.

— Вот это да! — выдохнул он. — Я где-то читал о том, что женщина может совершенно преобразиться, если захочет, но чтобы так…

— Женщины могут и многое другое, Игор, — тихо произнесла Шерон.

Игорь выпрямился, и само собой получилось, что их лица оказались очень близко одно от другого. Нежный и печальный взгляд Шерон словно заворожил Шевцова. Она молчала, ни слова не сказал и он. Наверное, впервые для них стало ясным то, что до них поняли и миссис Джексон, и Барни Кемп…

Тройной звонок в дверь выхватил Шерон из недолгого забытья. Кемп вернулся не один — с ним пришел высокий мужчина в летной форме с хитрыми лучистыми глазами.

Мик Брайан без лишних слов снял с плеча вместительную адидасовскую сумку и достал два комплекта форменной одежды.

— Не мешкайте, — предупредил он. — Мой рейс через два часа, а следующий только послезавтра. Своих я оповестил, так что зеленый свет, ребята.

Форма пришлась Игорю впору — из зеркала на него глядел бравый летчик авиакомпании «Транс Уорлд». Шерон же абсолютно нельзя было узнать в очаровательной стюардессе.

Они спустились к машине Брайана — голубому «бьюику», которому пора было на пенсию, но Мик заботился о машине лично и очень гордился своим раритетом. Кемп загнал «додж» в подземный гараж. Вчетвером они разместились в «бьюике» — Брайан за рулем, Шевцов рядом, Шерон и Кемп сзади. Вспыхнули фары, заурчал мотор, и автомобиль рванулся вперед.

По дороге Брайан давал инструкции.

— Твоя задача, — втолковывал он Шевцову, — поменьше отсвечивать. Мы с ребятами зайдем к Уоллесу втроем, зарегистрируемся и скажем, что Стенмарк — это ты, подойдет прямо к рейсу, потому что у него кто-то там заболел. Это не редкость, у Стенмарка вечно кто-то болеет, когда он заложит за воротник и не хочет дышать на руководителя полетов. Ты в это время смирно стоишь столбиком в том месте, где я покажу, и не шевелишься. Потом я беру тебя за руку, проталкиваю в одну дверцу— и дело сделано. Джейн таким же манером протаскивает на борт Шерон. А что дальше, я объясню в Париже. Все понял?

— Постой. — Шевцов бросил взгляд в зеркальце. — Видишь ту машину за нами?

— Что такое? — забеспокоился Брайан.

— Они повторяют все твои повороты. Может, случайность, а может…

— Черт! — Брайан нажал на газ. Дистанция между автомобилями резко возросла, а потом медленно сократилась.

— В чем дело, Мик? — осведомился сзади Кемп.

— Да не нравится мне эта железка у нас на хвосте…

— Полиция?

— С каких это пор полиция разъезжает на «ягуарах»?

— Стряхни их, — с тревогой в голосе сказал Шевцов.

Шерон обернулась, но свет фар преследователей слепил глаза, и она даже не разобрала, сколько в машине людей.

За городской чертой Брайан выжал из «бьюика» все, на что тот был способен, и даже немного больше. «Ягуар» без видимых усилий держал прежнее расстояние — метров тридцать. Теперь уже все поняли, что это не совпадение. Подтвердила это прозвучавшая автоматная очередь.

— … Черт! — выругался Брайан и повел машину сумасшедшими зигзагами. Пули рикошетили от бетона трассы.

Грег Брюс, сидевший за рулем «ягуара», не знал о приказе Миста сохранить Шевцову жизнь. Поэтому ехавшие с ним Чарли и Билл вели огонь на поражение, высунувшись на полкорпуса из окон машины.

Они засекли «додж» еще на въезде в Чикаго, быстро выяснив в Грин-Бее, какая машина была у миссис Джексон. Они опросили окрестных фермеров, установили дорогу, которой проехали Шевцов и Шерон. Скоростные качества «ягуара» и старенького «доджа» были несравнимы, и Брюс нагнал беглецов на чикагской окраине. Стрелять в городе преследователи не решились. Они проследили «додж» до дома Кемпа, а потом увязались за «бьюиком» Мика Брайана. И вот теперь на дороге в аэропорт их время настало.

Брайан выкручивал руль то в одну, то в другую сторону.

— Это обойдется тебе в лишние полсотни тысяч, Барни, — процедил он.

Кемп не слышал его. Он лихорадочно соображал, и здесь ему не помогала музыка «Битлз». Шерон вцепилась в его рукав.

— «Шипе Рэт»! — крикнул Кемп.

Мик Брайан напряженно кивнул, не отводя глаз от дороги. Он понял: Кемп имел в виду лодочную станцию, расположенную в полумиле отсюда. Если от убийц не удается оторваться, их можно попробовать перехитрить, и «Шипе Рэт» — это шанс. Но сработать нужно с безукоризненной точностью, иначе они попадут в смертельную ловушку.

Идея Кемпа строилась на особенностях подъездной дороги к станции. Она петляла между деревьями и коротким прямым отрезком выходила на дамбу, куда пришвартовывались катера. У самой дамбы стоял домик сторожа, а сторож этот по настоянию арендаторов экономил электричество и включал только дальние фонари, освещавшие лодки. Дорога же, как правило, оставалась в кромешной тьме.

Брайан так круто свернул к станции, что машина едва не перевернулась, а у Шерон вырвался полувздох-полустон. Брюс на секунду потерял «бьюик» из виду, но тут же заметил его вновь, на серпантине к озеру.

— Приехали… — Он повернул вслед за «бьюиком». — Отсюда им деться некуда…

Из перелеска «бьюик» вскарабкался на дорогу к дамбе. Там Брайан развил предельную для столь небольшой дистанции скорость, у самого въезда на дамбу виртуозно затормозил — машину занесло влево, и дверца вздрогнула в сантиметре от стены домика сторожа. «Ягуар» мчался на всех парах. Преследователи прекратили огонь, рассчитывая прижать «бьюик» к берегу и расстрелять его в упор.

Нога Брайана тут же вдавила педаль газа, правая рука молниеносно переключила скорость. «Бьюик» по фантастической дуге обогнул угол дома, прижался к стене и затих — Брайан вырубил двигатель и погасил все огни.

Брюс не верил своим глазам — «бьюик», только что летевший впереди на расстоянии едва ли не вытянутой руки, исчез, растворился в темноте.

Фары «ягуара» освещали пустую дорогу, пока перед радиатором не заблестела водная гладь. Брюс ударил по тормозам. На мгновение ему показалось, что «ягуар» остановится-таки у кромки невысокого искусственного обрыва.

Он опоздал буквально на миг. Машина побалансировала в неустойчивом равновесии над водой и тяжело плюхнулась в озеро, подняв шумные фонтаны брызг.

Брюс рванул ручку дверцы, выскочил из салона. Глубины было всего по грудь, но, пока он выбирался на дамбу, «бьюика» и след простыл. «Ягуар» еще висел над озером, словно размышляя, падать или нет, когда «бьюик» на полном ходу вывернул из-за угла и был таков.

Услышав шум, сторож неохотно включил наружный свет и выглянул.

— Что, не повезло? — сочувственно протянул он.

— Сегодня не мой день, — сказал Брюс. Невидимые сторожу за дамбой Чарли и Билл отходили с оружием в темноту, под прикрытие леса.

— Позвонить в полицию или вы сами? — спросил старик.

— Сам. — Брюс побрел прочь.

— Куда теперь, сэр? — Донельзя разозленный Чарли шмякнул о дерево размокшую пачку сигарет. Брюс ничего не ответил.

 

27

Мик Брайан поставил машину на служебной стоянке. К ним подбежала симпатичная миниатюрная девушка в такой же, как и у Шерон, форме стюардессы «Транс Уорлд» — Джейн Олафсон.

— Привет, — помахал рукой Брайан. — Все в порядке?

— А ты как думаешь? — Она обозначила поцелуй на щеке командира экипажа. — Стенмарк и Мэри уже улетели.

— Тогда принимай под свою команду мисс Форд. — Брайан наградил Шерон первым именем, пришедшим ему в голову.

— Мисс Форд, привет!

— Саманта, — сказала Шерон.

— Очаровательно! — воскликнула девушка. — Я Джейн. Пошли?

Она взяла Шерон за руку и показала куда-то мимо пассажирского здания аэропорта, похожего на освещенный изнутри гигантский хрустальный стакан.

Барни Кемп стоял около машины, облокотившись на открытую дверцу, отчего «бьюик» просел на левый борт. Шерон попрощалась с ним, запечатлев на его губах долгий поцелуй. Шевцов протянул Кемпу руку, тот крепко пожал ее.

— Я никогда не забуду того, что вы сделали для нас, Барни, — с искренней теплотой произнес космонавт.

— Берегите Шерон, Игор. Теперь это ваша обязанность. Старина Барни Кемп уходит со сцены под аплодисменты… Да, вот еще что. Вы же отдали все ваши деньги… Вот, возьмите сто долларов… Это мелочь, но…

— Спасибо, Барни…

Мик Брайан нетерпеливо похлопал Шевцова по плечу:

— Идем.

Он повел Шевцова какими-то запутанными служебными переходами аэропорта и оставил его в высоком помещении с рядами контейнеров, между которыми сновали одетые в синие комбинезоны рабочие.

— Стой здесь, пока я не приду.

— А если…

— Стой, говорят! — приказал Брайан и скрылся.

Шевцов попытался придать себе непринужденный вид, что получалось плохо, но через минуту он успокоился. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Брайан, очевидно, знает, что делает…

Вскоре Брайан вернулся:

— Идем.

Через узкую дверцу в укрепленной металлическими профилями стене склада они попали на летное поле. Шевцова оглушил рев реактивных двигателей взлетающего «боинга». Словно ночной дракон, сверкающий золотой чешуей освещенных пассажирских иллюминаторов, слепя сверхмощными прожекторами, могучая машина пронеслась по полосе и тяжело взмыла в черное небо.

— А наш вон там, — показал Брайан.

Шерон и Джейн Олафсон уже хлопотали на борту. В крохотной кухоньке Джейн помогла Шерон восстановить подпорченный макияж.

— Тебе почти не придется выходить к пассажирам, — говорила она. — Поможешь мне здесь. Я бы все взяла на себя в салоне, но нельзя, нас должно быть двое. Но мы подождем, пока большинство заснет, тебя особо разглядывать не станут, а в начале и в конце рейса поработаю я.

— Сколько времени будет в Париже, когда мы прилетим? — спросила Шерон.

— Одиннадцать утра… Никак не могу привыкнуть к этим сдвигам времени… Самолет летит, земля крутится…

После благополучной посадки в Париже шестеро — экипаж Брайана, Шевцов и Шерон — прошли через служебную дверь. Брайан посмотрел на часы.

— Так, зайцы, слушайте меня. Сейчас двигаете вдоль стоянки до того длинного ангара и направо. Там туалеты, около них ждут Стенмарк и Мэри. Переодеваетесь и валите на все четыре стороны.

— Спасибо, Мик, — от души поблагодарил Игорь.

— Если я понадоблюсь, ты только свистни, — рассмеялся Брайан. — Тебя возить — одно удовольствие. Десять раз туда-обратно — и я миллионер. Но хорошо бы вот еще без стрельбы…

— А как Стенмарк узнает нас? — спросила Шерон.

— По форме и описанию… по словесному портрету! С вами на полицейскую терминологию тянет…

Они попрощались. Полчаса спустя Шерон и Шевцов остались совершенно одни в чужой для обоих стране. Шевцов был одет в джинсовый костюм. Шерон выглядела еще привлекательнее, чем раньше, в легком белом платьице и туфельках на высоких каблуках.

— Куда ж нам плыть? — пробормотал Шевцов по-русски, провожая взглядом фигуры удаляющихся в глубь аллеи Стенмарка и Мэри.

— Что?

— Это стихи русского поэта Пушкина, — пояснил Шевцов. — Они означают затруднительное положение.

— Почему затруднительное? Берем такси, поехали на радиостанцию.

Вдруг подумав о чем-то, Шевцов спросил:

— А деньги на такси у тебя есть?

— Мэри передала мне пятьсот долларов от Барни.

Шевцов улыбнулся. Он и не сомневался, что его сто долларов были не единственным даром Кемпа. Надо знать Барни… истратившего почти все, что он имел, на их перелет.

Ладонь девушки лежала на руке Шевцова. Была ли тому причиной близость Шерон или удачный перелет во Францию, но Шевцова переполняла эйфория, он был уверен в том, что самое страшное позади.

Он вряд ли мог ошибаться сильнее.

 

28

У двойных стеклянных дверей офиса с золочеными буквами «Радио Европа» таксист затормозил. Шерон расплатилась, и они вышли.

— Войдем вместе? — предложила она.

— Нет. Я пойду один. Лучше, если нас не будут видеть вдвоем, хотя бы пока.

— Но я не хочу оставаться одна!

— Придется. — Шевцов погладил ее по руке. — Посиди на той скамеечке в парке.

— Но ты недолго?

— Как получится… Я не сбегу!

Шерон побрела в парк. Шевцов толкнул дверь и вошел в вестибюль. За полированной стойкой светлого дерева восседала крашеная блондинка. Шевцов, избегая ее прямого взгляда, неловко встал вполоборота.

— Я к мсье Хойланду, — составил он самую простую фразу по-французски, какую сумел.

— Подождите, мсье, я сейчас узнаю. — Девушка подняла трубку внутреннего телефона и долго щебетала что-то непонятное Шевцову, а потом повернулась к визитеру:

— Мсье Хойланда сейчас нет. Что ему передать?

— Я… Мне… Тьфу, черт! Вы говорите по-английски?

— Да, мсье.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Шевцов. — Передавать ничего не нужно. Я его старый друг и хотел бы сделать ему сюрприз. (В какой-то степени и то и другое было правдой.) Где я могу найти мсье Хойланда?

— Видите ли, — сказала блондинка по-английски, — наши правила запрещают давать домашние адреса и телефоны сотрудников. Было несколько неприятных инцидентов после некоторых передач… — Видя, что Шевцов очень расстроен, она добавила: — Но я могу вызвать шефа мсье Хойланда мсье Сильвэна или мсье Полякова из русского отдела. Может быть, вы договоритесь с ними. Это другое дело, и тут я не нарушу инструкций. Наших людей нет даже в телефонных книгах, как вы понимаете.

Шевцов задумался: он выбирал.

— А кто из них говорит по-английски?

— Думаю, оба. Но если вы хотите выудить адрес мсье Хойланда, обращайтесь к Полякову. Они как будто бы приятели.

— Буду очень вам признателен, — начал Шевцов, но блондинка уже набирала номер.

Вскоре в холл спустился Поляков, разбитной малый из эмигрантов доперестроечной эпохи. Шевцов мог беседовать с ним и по-русски, но предпочел не афишировать свою национальную принадлежность.

— Я Свен Андерсон из Стокгольма, — представился он. Скандинавская версия имела два преимущества: объясняла акцент и сводила к минимуму перспективу общения на якобы родном языке — вряд ли Поляков знает шведский.

— Борис Поляков… Зовите меня Бьорн, если вам так привычнее. Ищете Хойланда? Напрасно. Он у нас вроде приходящей няни-пьяницы: то ли явится, то ли нет… Вы курите? Нет? Ну все равно. Пошли пройдемся, хоть я покурю. Здесь шеф не разрешает дымить…

Они вышли на тротуар. Шевцов скользнул глазами в сторону парка и увидел одинокую фигуру Шерон на скамейке.

— Там есть бистро, — сказал Поляков, беря быка за рога. — Пропустим по рюмочке, а?

— Принимается, — кивнул Шевцов.

Бистро располагалось метрах в двухстах от офиса. Они заняли столик на свежем воздухе, и Поляков заказал выпивку.

— А зачем вам Хойланд? — полюбопытствовал он, сдирая целлофан с пачки «Мальборо».

— Я его старый знакомый…

Шевцов внезапно спохватился. Сейчас Поляков начнет расспрашивать, где и как они познакомились с Хойландом, а ведь Шевцов не знает о журналисте практически ничего!

Но мысль Полякова сработала в другом, тоже не оптимальном для Шевцова направлении.

— Тогда как же получилось, что вам неизвестен его адрес?

— Мы давно не виделись, — неопределенно пояснил

Шевцов.

— Вот как… — Поляков вытряхнул сигарету из пачки. — но знаете, тут дело тонкое. Вам дашь адрес, а вы маньяк какой-нибудь, ха-ха…

— Я не маньяк, — заверил Шевцов. — Хотите двадцать долларов?

— За адрес старого друга? — хмыкнул Поляков. — Недорого же вы его цените. И вообще это подозрительное предложение…

Он приподнялся, но Шевцов крепко ухватил его за запястье и заставил сесть.

— Послушайте! Я друг Хойланд а. Я всего день пробуду в Париже и вечером улечу в Стокгольм. Я хочу повидать его… — Давление пальцев Шевцова усилилось. — И если вы сейчас же не дадите мне адрес, я сломаю вам руку…

Поляков с выпученными глазами судорожно огляделся вокруг, но под тентом бистро они сидели одни.

— Пустите! Вот психованный швед… Да получайте ваш адрес, я пошутил!

Он торопливо назвал адрес, и Шевцов отпустил его руку. Поляков потер покрасневшее запястье:

— Ну вы и псих… Да я же просто хотел поболтать.

— У вас своеобразная манера шутить, Бьорн. Когда-нибудь вас пристрелят.

С этим жутковатым пророчеством Шевцов встал из-за стола и удалился, предоставив незадачливому собеседнику платить за выпивку. Поляков посидел, пока странный швед не скрылся из вида, достал мобильный телефон и позвонил Хойланду домой… Потом на мобильный… Он не дозвонился.

— Да какое мне в конце концов дело, — ворчал он под нос, возвращаясь на радиостанцию. — Пусть Хойланд сам разбирается со своими друзьями… Но кого мне так напоминает этот швед? На кого он похож? Может, на того типа, который в прошлом году ободрал меня как липку в Монте-Карло?

Тут Полякову принесли сводку русской прессы для вечернего обзора. Он углубился в работу и выкинул шведа из головы.

Шевцов сел на скамейку рядом с Шерон. Она прижалась к его плечу — короткая разлука стоила девушке немало нервов.

— Что?

— На радиостанции Хойланда нет, но я раздобыл его домашний адрес.

— Едем?

— Да.

Таксист вез их окольными путями. Они вышли из машины, не доезжая метров сто до указанного Поляковым дома. Таксист развернул машину и умчался прочь.

Шевцов рассматривал престижные особняки справа, многоквартирные дома слева. У подъезда особняка наискосок, почти напротив дома Хойланда, стоял темно-синий «сааб». Шерон осталась ждать на углу. Шевцов поднялся к квартире Хойланда, позвонил. Сердце колотилось, как отбойный молоток.

Тишина. Шевцов еще раз надавил кнопку звонка и держал ее, пока не устал палец. Никто не открывал. Игорь вернулся к Шерон и поведал ей о неудаче.

— Что же делать?

— Подождем, — сказал Шевцов. — Должен же он когда-нибудь прийти домой.

— А если он уехал из города?

— Гм… Будем надеяться, что нет.

— Не можем же мы торчать до вечера посреди улицы!

— Не можем, — согласился Шевцов. — Но вон из того ресторанчика мы увидим, если он появится у подъезда.

Он подхватил Шерон под локоть и повел к ресторану.

— Игор, а ты узнаешь Хойланда издали? Ведь ты не видел его так давно…

— Узнаю, — решительно сказал Шевцов. — Обязательно узнаю. Не могу не узнать.