Вика привезли в типовую пятиэтажку где-то на северо-западе Фуфайки. Водитель мастерски петлял по улицам, иногда даже выворачивал в предместье, потом вновь возвращался в спальный район. Хотели шпионы (как окрестил про себя помощников полковника тягун) сбить его с толку или проверялись на предмет слежки, Вик не знал. Но самостоятельно он этот дом не нашёл бы.

Квартирка оказалась самая обычная. Обстановка убогая, везде пыль. Было заметно, что пользуются ею редко. Но Вик надеялся, что долго ему здесь жить не придётся. Его завели в комнату: кровать, платяной шкаф, стол и стул. Всё, больше ничего здесь не было, если не считать окна с решёткой. Ажурной такой, вроде декоративной, но даже на вид достаточно прочной.

«Шкаф» повёл рукой, располагайся, мол, и направился на выход.

— Эй, — окликнул его в спину Вик, — а если мне что-нибудь понадобится? В туалет, например?

— Стукнешь в дверь, — пробурчал «шкаф».

На этом общение и закончилось.

Впрочем, дальнейшее течение вечера насколько улучшило настроение. Вику позволили помыться под душем. В шкафу оказалось свежее бельё, свитер неяркой расцветки и джинсы в фабричной упаковке. Всё пришлось впору. В заключение надсмотрщики накормили ужином. Лангет с картошкой, салат, даже стакан лёгкого светлого вина.

После всех перипетий — бегства под дождём, нервного напряжения и неизвестности, постоянно грозящей ещё большими опасностями, вор слегка расслабился. Да и не ел он последние дни толком, если не считать достопамятной колбасы, забытой Софьей в холодильнике. Потому сейчас, оказавшись в тепле, в сухой одежде и поев, его неуклонно потянуло в сон. Охранники не возражали — дали пройти в выделенную комнату. Дверь, впрочем, заперли.

Вик упал на кровать и провалился в глубокий, как омут сон без сновидений.

Утро прошло спокойно, словно вор отлёживался где-нибудь в берлоге после успешного дела. Охранник, уже другой, этого Вик вчера не видел, провёл в ванную комнату, дал умыться. Затем последовал лёгкий завтрак из яичницы с кофе. Вик с интересом оглядывался: завтракал он в гостиной. Всё та же спартанская обстановка, ничего лишнего. Молодой человек в неброском костюме подал еду и тут же отошёл в дальний угол комнаты.

У дверей расположился второй, в накинутой, но не застёгнутой куртке. Из-под полы была видна оперативная кобура. Вчерашнего владельца прибора-поводка вообще не было видно. Поглощая завтрак, Вик сделал лёгонькую попытку потянуться к тому, что подавал еду. И ничего не вышло. Не увидел ауры, не почувствовал никаких признаков контакта — чёрно-белая картинка на картоне, а не живой человек.

Ясно, прибор работает. Он всё так же в коконе, но оператор где-то в другом помещении и на глаза не показывается. А по окончании завтрака вошли двое: один коренастый, в пальто, другой в «дутой» спортивной куртке — широкоплечий и высокий. За ними шествовал Залеский.

Сопровождающие подошли к Вику ближе, полковник остался у двери.

— Доброе утро, Виктор, — улыбнулся главный шпион. — Надеюсь, вы отдохнули после вчерашних приключений и набрались сил. Сейчас мы с вами совершим небольшую прогулку. Это ваши провожатые, они обеспечат безопасность. Я тоже буду рядом и чуть позже объясню, что от вас потребуется. Да, и напоминаю о благоразумии, это непременное условие нашего сотрудничества.

Ха, безопасность они обеспечивают, зло подумал Вик. Это ещё вопрос — кому и от кого нужно оберегаться. Но времени на размышления ему не дали. Высокий подал тёмную куртку и кепку, конвоиры плотно стали с обеих сторон, и повели его на выход. Интересно, ребята знают, что он с них сейчас потихонечку тянет? Один процент, это не много, но всё дело в экспозиции — если разгуливать под ручку достаточно долго, то можно потерять несколько лет жизни…

Впрочем, это заботы полковника. И самих конвоиров.

Они быстро спустились во двор. Опять лил холодный дождь, порывами налетал ветер. Деревья совсем облетели, а ведь всего несколько дней назад на ветках ещё сохранялась жёлто-бурая листва. Показалось, произошедшие события ускорили приход осени, и почему-то Вик принял это как дурной знак. Хотя и без знаков ничего весёлого впереди не предвиделось.

Прямо у подъезда стояла машина с тонированными стёклами. Его впихнули на заднее сидение, рядом разместились конвоиры. Залеский пошёл к другому автомобилю. Всё-таки побаивается полковник, понял Вик, не хочет слишком приближаться к тягуну, держит между ним и собой кого-либо из помощников. Пусть минимальный, но тяг идёт, и пусть он идёт с подчинённых. Так начальнику спокойнее будет. Ну-ну, поиграем в ваши игры, господин полковник…

На сей раз Вику натянули на голову вязанную шапочку — до подбородка. Маршрут он не видел, но петляли долго. Несколько раз останавливались — громыхали металлические ворота, при этом явно двойные. Машина останавливалась, впереди раздавался характерный лязг и скрежет, потом въезд, опять остановка, сзади ворота закрывали, а впереди открывали, и движение возобновлялось.

Но вот езда закончилась, Вика вывели из авто и сняли маску. Он оказался посреди угрюмого, совершенно пустого двора, по периметру которого тянулось трёхэтажное мрачное здание с зарешёченными окнами. Давешние сопровождающие молча повели его к входу, больше похожему на проходную. Двери тоже двойные, разделённые тамбурами: лязгающие запоры, вооружённые охранники в серой форме. Высокий предъявлял какие-то документы. Пока группа не оказалась в пустой комнате совершено без мебели. Решётка на окне стала уже привычным антуражем.

Вик и конвоиры стали в одном углу, а в противоположном углу открылась другая дверь, и вошёл Залеский. С ним были ещё трое. Тягун сразу узнал висящие у них на плечах портативные конденсаторы, сделанные в виде сумок. Не составляло труда догадаться, что у кого-то на поясе приспособлен «пылесос».

— Ну вот, первая проба пера, Виктор. — Полковник по-прежнему предпочитал держаться под прикрытием подчинённых. — Сейчас мы с вами на территории внутренней тюрьмы службы государственной безопасности. Здесь находятся самые опасные преступники, враги общества. Вина их доказана, приговоры — пожизненное заключение. Указом президента все они должны быть подвергнуты процедуре полного изъятия витакса. Вы зайдёте в указанные камеры. Мы снимаем блок. Дальше… вот и посмотрим, как всё будет происходить дальше.

— Насколько я знаю, — пересохшим горлом проскрипел Вик, — подобная процедура проводится через клеть и с соблюдением определённых формальностей…

— Здесь особый случай, Сухов. Пусть вас не беспокоит правовая сторона вопроса, все детали согласованы на самом высоком уровне. Когда вопрос стоит о безопасности государства, органы, призванные охранять эту самую безопасность, имеют особые полномочия. Однако оставим дискуссии. В первой камере содержится трое заключённых. Сколько времени вам понадобится на выполнение задания?

— Не знаю, — подавленно мотнул головой вор. — Я не палач и никогда не отмечал время, отведённое жертвам!

— Оставим лирику. — И тон, и вид Залеского не допускали сегодня и тени шутливости или вальяжности. Сгусток воли, собранный в тяжёлый каменный кулак. — В баре, насколько я знаю, всё происходило почти мгновенно. Но пусть, у нас есть самый простой вариант. По окончании акции стукнете в дверь камеры. Вот так. — И полковник отстучал по стене нехитрую мелодию.

Вышли в коридор. Вик подвели к камере под номером три. Один из конвоиров заглянул в глазок, потом отпер замок.

— Напоминаю, Сухов, без глупостей, — прозвучал за спиной голос Залеского. — Ставки очень высоки, если что-нибудь пойдёт не так, вы останетесь в этой камере навечно.

В этом сомневаться не приходилось. Помимо конденсаторов Вик успел рассмотреть у помощников ещё и автоматы.

Дверь распахнулась. Тягун вошёл в камеру.

Их действительно было трое. Два молодых парня и один пожилой мужчина благообразного вида и в очках. Ребята смотрели настороженно, видно, ничего хорошего от появления нового человека в камере не ждали. Пожилой, наоборот, выступил вперёд, и даже сделал приглашающий жест рукой:

— Проходите, прошу. Вас определили в нашу камеру? Вот свободная шконка, на втором этаже, правда, но не взыщите — другие заняты…

Вик стоял столбом у входа. За свою длинную карьеру вора ему приходилось попадать в изоляторы, но долго он там никогда не задерживался — тягуна можно взять только на горячем. Косвенные улики мало чего стоят, доказать ничего не возможно, и без железных доказательств — а это акт ви-контролёра о несоответствии показателей браслета и сканирующего жезла, плюс обследованный потерпевший, — долго без таких доказательств в участке не держат. Да и матёрые урки относятся к тягунам с опаской, стараются с ними не связываться. Никаких «прописок», проверок, провокаций. А тут политические заключённые…

Дед явно профессорской внешности, с интеллигентной речью. Мальчишки могли бы сойти за начинающих боевиков, но только за начинающих. Матёрые, поучаствовавшие в эксах, пострелявшие на улицах выглядят совершенно иначе. Взгляд другой, повадка… Вик общался с такими, узнавал их безошибочно.

И что, вот это особо опасные преступники?! С вынесенными самыми суровыми приговорами? Что мог совершить такого ужасного это «профессор», явный книгочей и теоретик? А мальчишки — точно ведь с институтской скамьи. Стишки, наверное, сочиняли да на митинги ходили. Может, похулиганили когда, да и то, наверняка, по-детски…

Но тут все сомнения Вика прервались разом. Будто сняли вдруг смирительную рубашку. Или вернули слепому зрение. А может, так чувствует себя человек, воскресший после клинической смерти. Эти трое в камере, они заиграли красками — розовыми, переливчатыми, текучими. Мир изменился до неузнаваемости — он стучал под дых мягкой лапкой, вызывал дрожь в коленях, сам просился в руки…

И Вик не выдержал — потянулся. Так тянется, наверное, наркоман при виде дозы — неосознанно и неудержимо. Тронул поле чуть-чуть, самым лёгким своим движением, но этого оказалось достаточно. Под ложечкой тут же застучало и завибрировало, по позвоночнику резво покатился горячий шар, и сразу же взревела турбина — сейчас раскалённый поток обожжёт дверь камеры сзади. И даже будто пахнуло палёным.

Но это, конечно, показалось. Зато сокамерники начали валиться вполне реально. Первым упал пожилой мужчина профессорской внешности, не договорив какую-то учтивую фразу. Затем рухнули как подкошенные оба молодых. И всё сразу закончилось. Как будто Вика накрыли сверху железным ведром — ни света, ни звуков, ни воздуха.

Впрочем, нет — воздух в лёгких ещё оставался, и он заорал изо всех сил, последними глотками этого живительного газа:

— С-су-к-и-и-и! Будьте вы прокляты, суки-и-и…