После того, как Сосновцев рассказал о встрече в часовне, на какое-то время в кабинете воцарилось молчание. Неожиданно инициативу взял на себя пристав: подошел к карте города и принялся рубить короткими фразами, будто гвозди заколачивал, помогая себе при этом толстым карандашом вместо указки:

– Вот Юрьевская дорога. Вокруг пустыри. Слева лагерь для сезонных рабочих кирпичных заводов. Сейчас там пусто, к зиме выработка глины прекращается. Справа упомянутый Стрелковый вал. Он старый, порядком осыпался. Южнее – Платницкий овраг, он, как известно, глубокий и длинный. От него до вала расстояние порядка трёхсот-четырёхсот метров. Далее начинаются выгонные земли. Вот тут – упомянутая башня. Раньше здесь активно заготавливали силос, но в последнее время этим не занимаются.

– Почему? – подал голос Постышев.

– В восьмидесятых годах предприниматель Студеницкий арендовал на выгоне значительный кусок земли. Построил башню – добротную, кирпичную, высотой в двенадцать метров. Подвёл воду, наладил доставку угля и установил паровую машину Ватта, от которой крутились ножи. Производство заработало на полную мощность. Однако в памятном восемьдесят девятом году, когда случился падёж скота, большая часть готового силоса оказалась не выкупленной. А потом и количество звероферм поубавилось. Студеницкий посчитал затею убыточной и вложился в строительство кирпичного завода, которых у нас, как известно, несколько. В те времена производство кирпича считалось делом прибыльным. Оборудование с башни снял, но остов остался и стоит по сей день. Никто на него прав не предъявлял.

– Понятно, – кивнул Постышев. – Объявляю получасовой перерыв. Во-первых, я должен телеграфировать Дронову. Коль скоро у нас появились сведения, что Нужда оказался визитёром, дело полностью переходит в юрисдикцию Особой комиссии вплоть до полного выяснения всех обстоятельств. Естественно, Амвросий Потапович, никто не собирается отстранять от дела ваших оперов. Напротив, мы рассчитываем на плотное и действенное сотрудничество. Во-вторых, мы располагаем взводом специального назначения при Жандармском управлении под командованием поручика Севастьянова. Осмелюсь напомнить, что именно второй взвод тренирован для действий в полевых условиях. Я сей же час пошлю за ним, консультация военного человека, на мой взгляд, нам просто необходима. Собираемся здесь же через тридцать минут.

Следующие полчаса стали для Сосновцева сущим адом. Он готов был немедленно бежать на окраину Владимира спасать Натали. Умом понимал, что столь серьёзное дело требует подготовки. Пусть они ограничены по времени, план действий необходимо разработать не менее тщательно. Но сердце!.. Сердце рвалось к любимой женщине, побуждало к действию. Не найдя лучшего применения бурлившей в теле энергии, Андрей ходил взад-вперёд по невеликому коридору управления, словно мечущийся зверь, пока Селивёрстову это не надоело.

– Да сядьте вы уже, Андрей Павлович, бога ради. В ногах правды нет. Сейчас соберёмся вместе, всё решим…

Сам штабс-капитан спокойно сидел на стуле, поражая своей выдержкой. Сосновцев присаживался рядом, но долго усидеть не мог. Вскакивал и вновь принимался мерить шагами расстояние от окна до двери кабинета. Однако назначенные полчаса давно миновали, период бездействия приближался к часу, и каждая минута тянулась бесконечно долго. Наконец, они появились: Постышев, Чихов, замыкал шествие поручик Севастьянов. Вошли в кабинет, расселись.

– Начинайте вы, господин поручик, – проговорил Постышев. – Какие у нас перспективы?

– Диспозиция такова, господа, – начал комвзвода. – Как строили в восьмидесятые, все мы знаем. Это не башня – бастион. Если остовом никто давно не интересовался – ведь так, Амвросий Потапович? – то за минувшее время внутри можно было обустроить настоящую крепость. С переходами, бойницами для ведения огня, словом превратить мирное сооружение в серьёзное укрепление. Штурм может оказаться делом непростым и опасным. Далее, башня стоит на некотором возвышении. Рядом две пристройки, очевидно, там стояла паровая машина для работы ножей и запас угля. С одной стороны от объекта тянутся пустыри, с другой – заброшенный лагерь, времянки, и с тыла – выгонные земли, где скот подъедает траву уже к концу августа, а сейчас там и вовсе пусто. С верхушки башни прилегающая территория отлично просматривается, подобраться к объекту незаметно практически невозможно. На Стрелковом валу очень удобно поставить наблюдателя, который вовремя сообщит о приближающейся опасности. Во времянках пустующего лагеря легко оставить засаду, там между домишек сущие лабиринты, чёрт ногу сломит. Таким образом, подходы к башне не только просматриваются, но и простреливаются. Тем не менее, штурм возможен, особенно, при поддержке артиллерии и с воздуха.

Когда он успел всё разведать, поразился Андрей? И о каком штурме идёт речь?

– Вы можете привлечь дирижабли Эскадры, Пётр Афанасьевич? – осведомился пристав.

– Могу. Я многое теперь могу, господа, – ответил Постышев. – Только что пришла «молния» с набережной Фонтанки. Мне временно присвоен статус «литера А». Можно поднять в небо дирижабли 6-й Эскадры, можно поднять по тревоге 9-й Гренадерский Малороссийский полк, можно объявить блокаду всего района. Вот только спасёт ли это Наталью Русланову?

– Однако опасность банды достаточно велика, – возразил офицер. – Я тоже получаю распоряжения из Петербурга. Дело взял на контроль начальник Штаба Корпуса жандармов его высокопревосходительство генерал от инфантерии Зуев. Наверху есть мнение, что миндальничать в данном случае недопустимо. Банда должна быть нейтрализована, вплоть до полного физического уничтожения.

– Банда, но не заложница, – парировал Постышев. – Если погибнет ни в чём не повинная девушка, в том же Петербурге этим будут недовольны, уверяю вас. И я буду, да и вы сами, господин поручик, я думаю, в восторг не придёте. Здесь нужно придумать некоторую хитрость.

– В данных условиях хитрость может быть одна, – проговорил Севастьянов. – Вылазка моих «спецов» с подготовленных позиций. Но времени обустроить эти самые позиции крайне мало. Не удивлюсь также, если у противника припасены сюрпризы – освещение подходов мощными прожекторами, пристрелянные из пулемётов сектора. Легкие полевые орудия – почему бы нет? Броневик-то у них был. Помочь нам изнутри некому – положим взвод до одного человека, и ничего не добьёмся.

– Есть конкретные предложения? – осведомился Постышев.

– Массированная общевойсковая операция с привлечением тяжёлого вооружения и дирижаблей, – отрубил капитан. – Артобстрел можно провести вокруг башни, не целясь непосредственно в стены. Для психологического эффекта, так сказать. Господа, против нас выступают не регулярные войска, всего лишь кучка бандитов. Начнут рваться снаряды, побегут как тараканы. Будем надеяться, девушке повезёт, и она уцелеет во время этой свистопляски. Можно попытаться также десантировать моих бойцов с дирижабля через крышу.

Постышев молчал, катал желваки на скулах.

– Не забывайте, господа, – время идёт, – напомнил пристав. – Срок нам определён дотемна.

Больше сдерживаться Сосновцев не мог. Обсуждение велось персонами, облечёнными реальной властью и полномочиями, даже Селивёрстов, которого здесь все знали и признавали за человека знающего и в военном деле опытного, помалкивал. Но сейчас направление беседы неуклонно склонялось к тому, что в крайнем случае жизнью Натали можно пожертвовать. Приказы поступают с самого верха, цена жизни одного человека в такой ситуации может стремительно уменьшаться. Допустить этого было нельзя.

– Позвольте, господа, – поднялся со своего места Андрей.

Взгляды собравшихся повернулись к нему. Хмурый – Постышева, удивлённый – Севастьянова, нейтральный – Чихова.

– Говорите, только коротко и по существу, – разрешил особист.

– Господа, широкомасштабная операция неминуемо приведёт к гибели заложницы! Один шальной снаряд… Да и потом, завидев пушки и дирижабли, бандиты поймут о провале своих замыслов. Фёдор ясно выразился: приведёшь солдат – девушке смерть! Им ничего не стоит убить Натали и попытаться скрыться малыми группами. Умоляю, господа, помилосердствуйте! Мы не можем допустить смерти Натальи Анисимовны!

– Я догадываюсь о ваших чувствах, – молвил Постышев, – и понимаю их. Однако просил – по существу.

– У меня есть план, – набрался храбрости Сосновцев. – В будущем будут распространены полёты с помощью парашютов, кои таковыми в полной мере не являются и называются парапланами. А также на лёгких планерах, не имеющих корпуса, а лишь одно большое крыло. Дельтапланы, так мы их называем… – При словах «в будущем» Постышев нахмурился, и Андрей поспешил добавить: – Ничто не мешает нам использовать эти приспособления сейчас! Я показывал Никодиму Митрофановичу параплан. Более того, после похищения штабс-капитана я смог разыскать его на правом берегу Клязьмы именно благодаря этому нехитрому летательному аппарату!

– Это истинная правда, – подтвердил отставник. – Андрей Павлович и меня обещал научить обращаться с этими приспособлениями.

– Господин поручик сказал, что никто нам изнутри башни не поможет, – продолжал воодушевлённый поддержкой Сосновцев. – А если я смогу незаметно пробраться туда? Подлететь…

– На парашюте? – удивился Севастьянов.

– Нет, на дельтаплане. Собрать аппарат недолго, если, конечно, поможет Пётр Афанасьевич. И перелететь со Стрелкового вала на крышу башни я тоже смогу. Быть может, мне удастся спасти девушку! Я не военный, но если господин капитан подскажет, как можно нанести урон противнику изнутри, я выполню задание.

– Кто б мог подумать, господин учитель, что от вас будет столько суеты? – покачал головой Постышев. – Знал бы, внёс бы протест по поводу вашего размещения во Владимире. Однако предложение Андрея Павловича дельное, его необходимо обдумать.

Но Андрей видел, что глаза у командира спецназовцев уже загорелись.

– Чёрт возьми, Сосновцев, если вы сможете незаметно взобраться на башню, это меняет дело. Амвросий Потапович, позвольте лист бумаги и перо. Благодарю. Вот смотрите, господа. – Поручик начал набрасывать эскиз силосной башни. – Наше совещание началось позже лишь потому, что я успел съездить к валу и осмотреть окрестности. Вот это башня, высота двенадцать метров. Наверху я видел движение и уверен – там соорудили площадку. Я разглядел в бинокль, там поставили станковый пулемёт. Плюс к этому по периметру можно расположить стрелков. Лучшую огневую точку придумать трудно, я и сам бы так поступил.

– Но тогда, господин поручик, наш летун выскочит прямо под огонь, – заметил Постышев.

– Тут многое будет зависеть от ловкости господина Сосновцева. Перестрелять бандитов не удалось бы даже с воздуха. Вмиг обнаружат и изрешетят. Но у нас есть для такого случая совершенная новинка – газовые гранаты. Разработаны для борьбы с социалистами и прочим преступным элементом, когда нужно захватить лиходея живьём. При ударе о жёсткую поверхность срабатывает клапан, граната испускает облако усыпляющего газа, которое накроет всех в радиусе трёх метров. Такой площади поражения вполне достаточно. И потом, это даже не газ, а мелкодисперсная золь тяжелее воздуха. Так что сразу облако ветром не сдует, у разбойничков будет время хлебнуть нашего подарка. Они и понять ничего не успеют, заснут как младенцы. Действует отрава мгновенно, хотя и не долго. Тем не менее, минут на двадцать бандиты выключатся полностью. Разработка новейшая, но в деле уже опробованная. Вам, Андрей Павлович, мы дадим тканевую маску с особой пропиткой, нейтрализующей газ. Да, вопрос по ходу дела, какой груз могут поднять эти ваши крылья? И сможете ли вы сесть на пятачок около шести метров в диаметре?

– Лететь придётся на дельтаплане. Ветер от башни, в сторону реки. На параплане против ветра не полетаешь, а вот на «дельте» – можно. Полезного груза аппарат может взять до ста тридцати килограммов. Учтите, мой собственный вес около восьмидесяти. И ответ на второй вопрос – нет, посадить «дельту» на верхушку башни я не смогу. Придётся бросать аппарат.

– Как же вы собрались вызволять барышню? – озаботился Чихов. – Выйти из башни понизу вам не дадут. Бандиты наверняка будут и снаружи. Даже если внутри все уснут, против наружных вы будете беззащитны.

– А вот на этот случай я возьму с собой параплан. Он легко умещается в рюкзаке и весит всего шесть-семь килограммов. Когда Натали будет со мной, мы сумеем улететь вдвоём.

– Отлично! – Севастьянов даже потёр ладони в предвкушении элегантной операции. – Итак, ваши восемьдесят килограммов живого веса, плюс семь килограммов запасные крылья. Мы ещё имеем запас более тридцати килограммов?

– Ну, я бы взял поскромнее. Пятнадцать-двадцать. Имелись в виду профессиональные аппараты, производимые в будущем. Неизвестно, что я смогу соорудить из подручных материалов.

– Вы уж постарайтесь, – ответил на это спецназовец. – Планёр должен получиться качественный. Мы дадим вам пятнадцатикилограммовый контейнер со сжиженным газом. Такого объёма хватит, чтобы заполнить башню и усыпить всех, находящихся в ней. Внутри строения наверняка существует тяга, как в печной трубе, взвесь потянет до крыши. Далее, мы снабдим вас тросом. Спуск будет происходить в режиме скольжения, а вот наверх вам придётся тащить барышню на руках. Справитесь?

– Справлюсь, – решительно кивнул Сосновцев. От одной мысли, что любимая будет в его руках, защемило сердце.

– Вернёмся к рисунку, – азартно продолжал Севастьянов. – Вот вход. По стенам наверняка протянута лестница в виде спирали, это оптимальный вариант. Лестницей вы воспользуетесь для возвращения. Амвросий Потапович абсолютно прав, снаружи обязательно будут бойцы. Далее. По ходу лестницы оборудованы площадки для стрелков, я видел амбразуры. Но заложницу буду содержать внизу, так подсказывает логика. Русланова – козырь в игре с вами, Сосновцев, и Нужда до поры будет её беречь. Значит, посадит пленницу не около входа, и не напротив – в случае перестрелки это самые уязвимые места. Посадит где-то сбоку и приставит охрану. Какое-никакое освещение у них там должно быть, в кромешной тьме много не навоюешь. Ваша задача попытаться сориентироваться, где может находиться девушка, чтобы элементарно не попасть в неё контейнером. Если попутно проломите башку кому-либо из разбойников – не беда. Одним противником меньше, а газовая бомба всё равно сработает… Вы зря морщитесь, Амвросий Потапович, на войне свои правила. А мы, господа, на войне. Так вот, господин учитель, если будете затрудняться, бросайте подарочек ближе к входной двери. Там-то точно кроме врагов никого не будет…

Сосновцев сглотнул. От мысли, что ему придётся бросать в колодец башни адское приспособление, а внизу в это время будет находиться любимый человек, ему стало нехорошо. А вдруг он всё же попадёт в неё?! Или газ сработает чересчур сильно? Бандитов ему в этот миг было совершенно не жаль – собакам собачья смерть. Но Натали!..

Поручик понял состояние Андрея. Подошёл вплотную, положил руку на плечо, заглянул в глаза Сосновцева:

– Не дрейфь, учитель. Всё у тебя получится. Будет мощный карбидный фонарь, будет запас времени. Как увидим облако дыма над башней, откроем огонь по бойницам, отвлечём разбойников на себя. Станет им не до тебя, тут ты их газом и приголубишь! Красавица твоя, конечно, заснёт, как и все остальные. Так ненадолго же! Проснётся как миленькая, но уже на свободе. Для разбойников-то пробуждение будет куда как неприятнее.

– Я всё понял, – тряхнул головой Сосновцев. – Я готов.

– И последнее. Перед началом операции отделение моих бойцов зачистит Стрелковый вал. Платницкий овраг не заканчивается отвесно, ложбинки и овражки доходят почти вплотную к валу. Таким образом, спокойный взлёт нашему летуну мы обеспечим. А как только заложница покинет башню, мы открываем огонь на уничтожение. Вряд ли кто-то из бандитов останется в живых.

– И всё же, господин поручик, главаря желательно взять живым, – проговорил Постыше.

– Как получится, ваше высокоблагородие, – усмехнулся командир. – Но постараемся, слово офицера.

– Как делать аппараты? – обернулся Постышев к Сосновцеву.

– Я нарисую чертёж каркаса, выполнить его следует из тонких стальных стержней с муфтами для соединения. Нужна ткань, подобная той новомодной, что делают на чулочной фабрике Башева, но плотная. Шнуры для строп. Парашютный шёлк, размеры я напишу. Наконец, нужны мастера Фрол и Аким, что работают на верфи соседа Рязанцева. Они уже шили мне крыло, я им доверяю.

– Что ж, по крайней мере, вы точно обозначаете свои нужды, – усмехнулся Постышев. – Рисуйте чертёж, в мастерских Эскадры блоху подкуют, если надо. За умельцами пошива вышлем машину. Я сей же час отдам необходимые распоряжения. Ну а Башев поможет с материалом. Думаю, здесь проблем не будет…

Участники военного совета – а как ещё можно это назвать? – начали подниматься, когда послышался голос Селивёрстова:

– Одну минуту, господа! – Все лица обернулись к штабс-капитану. – Мы забыли одну немаловажную деталь. В требованиях злоумышленника есть такой пункт: Андрей Павлович в сумерки приходит к башне и разжигает костёр. Нужно отдать должное главарю, всё продумал. Сумерки – это по осенней поре около шести вечера. Ещё все видно вокруг, но видимость ухудшается. Пока бандиты убедятся, что их требования выполнены, пока совершат обмен, – а может, и не совершат… – станет совсем темно. Во тьме легче уходить. Но в любом случае, кто-то должен появиться возле башни и разжечь костёр. Андрей Павлович же, как я понимаю, в это время будет уже взлетать со Стрелкового вала.

– Вы к чему клоните, Никодим Митрофанович? – спросил Постышев. – Пошлём кого-нибудь для отвлечения внимания…

– И кого же?

– Да хоть одного из бойцов господина поручика.

– И провалите всё дело, Пётр Афанасьевич. Уж простите за прямоту. Эти молодцы даже издали на Сосновцева не похожи. Двигаются, ходят иначе, повадки другие. Опытный человек их кошачью походку вмиг отличит. А среди разбойников вполне могут найтись люди опытные, бывалые, в армии послужившие. Нас с Андреем Павловичем уже однажды спутали, с божьей помощью, обманем супостатов и ещё раз.

– Вы хотите идти вместо Сосновцева?! – поразился Постышев. – Но ведь это крайне опасно! Если что-то пойдёт не так, бандиты в первую очередь начнут стрелять по пришельцу…

– Я понимаю, не вчера родился, – спокойно ответствовал Селивёрстов. – Но как ходит Андрей, как нагибается, как садится – мне известно лучше других. Если и есть шансы обмануть Нужду, так только у меня.

Сосновцев шагнул к другу:

– Никодим Митрофанович, богом прошу, отдайте это военным. Если с вами что-нибудь случится, я себе этого не прощу!

– А я, по-вашему, не военный? – вздёрнул бровь штабс-капитан.

На это возразить было нечего – Андрей всегда считал Селивёрстова офицером. В отставке ли, нет ли – офицером.

– Так тому и быть, – подытожил Постышев. – Вы, Никодим Митрофанович, с Сосновцевым с первого дня. Вам, стало быть, и помогать ему в трудную минуту. Быть может, самую трудную минуту жизни…

Багровый диск солнца клонился к зубчатой стене дальнего леса. Лес этот едва просматривался в сгущающихся осенних сумерках, а до него простирались километры свободного пространства – выгонные луга. Зато очень хорошо была видна башня – тёмная и мрачная, высившаяся посреди чиста поля, словно заноза в теле земли. Ни огонька не мелькало на старых стенах, ни единого движения не замечалось у низеньких ворот. К башне протянулась грунтовка, наезженная когда-то колёсами сотен подвод, утоптанная тысячами лошадиных копыт. Сейчас она основательно заросла дикими травами, дожди размыли землю, и дорога не очень-то отличалась от поля. По дороге одиноко брёл путник.

Сосновцев стоял на вершине Стрелкового вала и смотрел на удаляющуюся фигуру. Никодим Митрофанович, человек из давно прошедших времён, неожиданно ставший другом, что ждёт тебя у логова разбойников? Малейшая оплошность, любое сомнение, непредвиденное обстоятельство, и первая бандитская пуля – твоя. Дорого бы он дал, чтобы не подставлять под удар друга. Сам бы пошёл, но кто тогда спасёт Наташу?…

Андрей затруднялся оценить, похож со стороны Селивёрстов на него, или нет. Плащ свой отдал, шляпу, но будет ли этого достаточно? Оставалось надеяться, что будет. И тут же взял себя в руки – некогда предаваться терзаниям и сомнениям. От него, Андрея, во многом будет зависеть успех операции, следовательно, и то, кому жить, а кому – умирать. Значит, нужно всё сделать по высшему классу, остальное зависит от удачи.

Он был в наряде спецназовца, выданном бойцами взвода Севастьянова. Комбинезон, состоящий из куртки с завязками под горлом и на рукавах, и штанов, заправленных в невысокие сапоги. На голенищах пряжки, можно затянуть. Форма из плотной, непромокаемой ткани, похожей на брезентуху. Она бы сильно раздражала кожу, не будь тонкого и тёплого белья, приданного к костюму. Перчатки, широкий ремень на поясе, металлический шлем на голове.

А ещё рюкзак с парапланом на спине. На ремне ножны с длинным ножом, Севастьянов сказал – обязательно возьми. Вдруг в экстренной ситуации стропы придётся резать, или глотки врагам. Буднично так сказал, как само собой разумеющееся. А ещё выдал совершенно устрашающего вида американский кольт. Ствол длинный, рукоять ухватистая, калибр – слона можно свалить. Бой отличный, и самовзвод, палить можно, не отвлекаясь на курок. Тебе там время дорого будет, добавил.

Кольт висело на боку, закреплённый специальным ремешком так, чтобы легко было пустить его в дело сходу, лишь освободив правую руку. Ну и фонарь на груди. Маска от газа пока висел на шее. Контейнер с газом оказался натуральным баллоном с блямбой на верхушке. Обращаться с ним было велено бережно. Ещё большей осторожности требовали гранаты. Их корпус реагировал даже на несильное сотрясение, поэтому хранили их в специальном чехле, выложенном изнутри мягким, но упругим материалом. Чехол тоже закрепили на груди летуна.

По обычаям диверсантов Севастьянов заставил снаряжённого Сосновцева попрыгать – не болтается ли чего, не звякнет ли в самый неподходящий момент. Осмотром поручик остался доволен, протянул руку: «Удачи». Было это полчаса назад, после того как «спецы», пробравшись по едва заметной ложбинке, аккуратно сняли вражеского наблюдателя с макушки вала. Мужик и понять ничего не успел, как был скручен, получил кляп в рот и перекочевал в укромный уголок Платницкого оврага. Сейчас Сосновцев смотрел вслед Селивёрстову…

Тот не спеша топал к башне. Под мышкой – вязанку поленьев. Дрова с умыслом нёс: во-первых, на вытоптанных скотом выгонных землях горючий материал не очень-то и найдёшь, во-вторых, полешки были сыроваты. Это входило в план, Селивёрстов должен подольше ковыряться с костром, отвлекая на себя внимание разбойников. Вот он остановился, сбросил вязанку, принялся устраивать кострище.

Неожиданно вспыхнул слепящий свет – мертвенный, не дающий полутонов, резко разделивший пространство на освещённое и затенённое.

– Прожектора! – сказал один из двоих спецназовцев, оставленных поручиком при Сосновцеве. – Подготовились, черти! Видать, у них и динамо-машина есть. То-то мне тарахтение моторчика послышалось.

Прожекторы располагались на вершине башни и освещали всё пространство перед ней. Теперь незаметно подобраться под стены было немыслимо. В беспощадных лучах копошился Селивёрстов, склонившись пониже к костру. Поленья дымили, но разгораться не желали. Это в руках-то штабс-капитана, способного распалить огонь в три секунды из чего угодно! Да, прав был Севастьянов, опасаясь неприятных сюрпризов со стороны Юрки. Но теперь стало понятно – костёр лишь уловка. Сейчас десятки глаз рассматривают друга в свете прожекторов, ищут подвоха, держат пальцы на спусковых крючках.

Андрей понял – медлить больше нельзя. Дельтаплан лежал рядом на траве. Аппарат удался вполне работоспособный: каркас слесари аэродрома сделали на славу, ткань для обшивки Андрей отбирал вместе с Башевым. Нашли нужную, мастера сшили её в несколько слоёв. Получилось ничуть не хуже капрона. Им, правда, дельтапланы уже не обивают, но и Андрею на пять тысяч метров вверх не лезть, рекордов на дальность полёта не ставить. Нужно продержаться в воздухе всего-то около получаса, на это аппарат вполне способен.

У прожекторного освещения нашлось и положительное свойство. Граница света и тени пролегла до Стрелкового вала, а известно, рассмотреть что-либо из ярко освещённого пространства в темноте – непросто. До определённого момента прожектора были союзниками Сосновцева. Не теряя времени, он поднял дельтаплан. Ветер, не слишком сильный, но устойчивый, без порывов, дул от башни в сторону реки. Нормально, взлетать всегда нужно против ветра, прикинул Андрей и прыгнул в сумеречную пустоту.

Динамический восходящий поток, сформированный валом, немедленно подхватил плоскость «дельты» своим мягкими, но сильными ладонями. Такие потоки планеристы называют «динамиками» и висеть в них можно сколько угодно долго, лишь бы не стихал ветер. Но не это нужно было сейчас Сосновцеву, ему нужна была высота. Для набора существовал простейший приём: Андрей принялся облетать вал, вырисовывая над ним восьмерку. С каждым витком летун поднимался выше и выше. Приборов у него не было, но набрав около трёхсот метров, Сосновцев решил, что пора.

Заложив вираж, дельтаплан полетел по дуге – боком к ветру – по направлению от башни. Пока что всё благоприятствовало выполнению намеченного. Лететь прямо к стенам в слепящем свете, когда виден каждый шов на обшивке, было бы равносильно самоубийству. Да и планировать против ветра труднее. Прожектора светили с верхушки башни во все стороны, и Андрей имел возможность лететь по дуге, придерживаясь границы света и тени. Достигнув намеченной точки, летун совершил разворот и начал планирование к цели, стараясь держаться за спинами пулемётчика и стрелков. Наступил самый опасный момент – нечаянный поворот головы, случайный взгляд – и он будет обнаружен. Беспомощный, висящий между небом и землёй, не способный защититься. Отличная мишень!

Андрей поднялся выше, расстегнул чехол и вытащил гранату. Второй рукой ему приходилось держаться за трапецию. Конечно, страховочные фалы крепили его к каркасу, но привычка планериста властно требовала точки опоры, без этого не переместишь центр тяжести, не изменишь направление полёта! Башня наплывала, стали хорошо различимы пулемётчики – первый и второй номер, подающий ленту. Оба напряжённо всматривались вниз, выискивая цели. Рядом застыли стрелки с винтовками, внимание их тоже приковано к подножию башни. Ещё несколько секунд, и дельтаплан проскочит над площадкой!..

Пересиливая себя, сжав зубы, Сосновцев оторвался от трапеции и выхватил вторую гранату. На! – тяжёленькое «яйцо» полетело прямо под ноги пулемётчикам! На! – второе «яйцо» – прямо на головы стрелкам! Послушались звучные хлопки, больше Андрей ничего не разглядел – проскочил над объектом бомбометания. И тут же пошёл на разворот, натягивая на лицо маску.

Над площадкой клубилось тяжёлое облако. Ветер рвал его края, растягивал мутными клочьями, но унести полностью не мог. А внизу – громко и отчётливо в сонном вечернем воздухе застучал пулемёт. Немедленно откликнулся другой, подключился третий. Заполошно захлопали карабины, их гулкие выстрелы были едва различимы в звуках пулемётной дуэли.

Андрей сделал круг и направил дельтаплан на площадку. Возиться со страховкой не было времени, пригодился капитанский тесак. Двумя взмахами он освободился и повис вертикально на трапеции. Теперь аппарат стал неуправляемым, но это уже не имело значения – «дельта» летел прямо на башню. Ещё миг! – и Сосновцев отпустил руки! Пролетел метра два и удачно, с перекатом приземлился прямо посредине площадки.

Огляделся. Действительно удачно – метр в сторону, и угодил бы в квадратный – полтора на полтора метра – лаз, прорезанный для сообщения. Сама площадка была выстлана толстыми, струганными досками. Поручик не обманул, бандиты лежали недвижимо, но приглядевшись, Андрей различил у ближнего движения грудной клетки. Дышит! Значит, точно – спят. У пулемёта двое, стрелков четверо, но это ничего не значило. При необходимости через лаз сюда могли подняться и другие.

Словно подслушав его мысли, из тёмного квадрата высунулась усатая морда. Глаза бандита, при виде необычной картины, округлились, но кольт Севастьянова был уже у Сосновцева в руках. Выстрел, и голову будто ветром сдуло. Опасность встряхнула Андрея, он принялся судорожно отцеплять контейнер. Выполз на край лаза, осторожно удерживая опасный груз, и заглянул вниз. Там всё было так, как и предполагал командир спецназа. Пространство башни освещали факела, очевидно, электричество берегли для прожекторов. По стенам, вкруговую вилась металлическая лестница, прерываемая тремя площадками для стрелков. С них отчаянно палили через амбразуры. Разбойники несли потери: вот кто-то с коротким криком полетел вниз, другой скорчился, присел у стены. Но на смену павшим по лестнице поднимались новые бойцы.

Однако рассмотреть дно этого колодца не удавалось – не хватало света. Виделось лишь мельтешение тёмных фигур, и угадать, где Натали, было совершенно невозможно. Но и медлить нельзя, мало ли, вдруг разбойникам придёт в голову, что заложница им больше не нужна? Сосновцев собрался с силами и метнул баллон в сторону входных ворот, как и советовал поручик. Хлопок получился звучный и гулкий. Несколько секунд казалось, что ничего не изменилось – пальба ружей и перестук пулемётов продолжались как ни в чём не бывало. Андрей, не теряя времени, взялся крепить трос. Правильно всё рассчитал Севастьянов, или ошибся, он всё равно спустится вниз. Ведь там Натали! Он спасёт её, либо погибнет сам…

Быстро разобрался с тросом, спасибо за подробный инструктаж. Закрепил на краю лаза муфту, начал отматывать. На отметке «14 метров» – чтоб с запасом – остановился. Накинул на трос карабин, свесил в дыру ноги и рывком отправился в преисподнюю.

Карабин позволял притормаживать скольжение, не давая превратить спуск в откровенное падение, и Андрею предстала потрясающая картина. Защитники башни спали: все, вповалку, часто не выпустив оружия из рук. Снаружи слышался стрекот пулемёта, но здесь стояла тревожная, даже жуткая какая-то тишина. Ни стона, ни вздоха, ни бряцания оружия. Ни звука…

Вот и земляной пол. Андрей включил фонарь. Тела, тела… Кто-то в крови, быть может, мёртв, а кто-то спит, даже похрапывает. Ничего подобного Сосновцев ранее не видел, и ему приходилось напрягать волю, чтобы не отвлекаться. Сосредоточиться на поиске девушки. Стрельба слышалась слева, там, вспомнил Андрей, пристройки. Видимо в них засел отряд, отстреливающийся сейчас от спецназовцев. Но между пристройками и башней наверняка есть проход, что если сейчас появится кто-нибудь из бандитов? Что если их будет много? Кольт сумасшедшего калибра, конечно, штука хорошая, но Сосновцев не такой уж ловкач, чтобы на равных биться с превосходящими силами противника.

Где же девушка? Неужели Полухин держит её не здесь, а Андрея просто заманивал в ловушку?!

Есть! На миг отлегло от сердца! Наталья лежала связанная в самом тёмном углу. Связанная и спящая. Сосновцев прощупал пульс, сердце бьётся ровно. Слава Богу! Рядом спали мёртвым сном охранники, бородатые мужики в крестьянских одёжках. Андрей взвалил безвольное девичье тело на плечо и ринулся к лестнице. Подъём дался нелегко. Благодаря Селивёрстову он поддерживал определённую форму, но не настолько, чтобы без проблем преодолеть ступеньки лестницы на двенадцать метров вверх.

На середине пути Андрей начал задыхаться. Пот заливал глаза, Натали постоянно сползала, норовила соскользнуть с плеча, а револьвер ужасно мешал поддерживать её. Пробегая вторую стрелковую площадку, ему показалось, что тело одного из разбойников пошевелилось. Неужели бандиты уже просыпаются?! Ведь двадцать обещанных минут ещё не прошло!.. Но нет, сон всё ещё крепко держал ватажников в своих объятиях. Просто разыгрались натянутые нервы.

Наконец, они взобрались наверх. Андрей уложил девушку на настил, и сам упал рядом, хрипя, хватая ртом воздух. Дыханию изрядно мешала маска, он сорвал её, уже не заботясь, выветрился газ с площадки или нет. К счастью, его сон не свалил, пора было заняться парапланом. Он разложил купол, расправил стропы, закрепил на себе пояс. Так, теперь Натали. Уложил спящую девушку себе на грудь, руки забросил за плечи. Одним ремнём пристегнул её к себе на уровне пояса. Потом подхватил под бёдра – мешала длинная юбка – рванул, разорвав тонкую ткань до пояса. Мелькнуло кружевное бельё – сейчас не до приличий! Бёдра Натальи примотал ремнями к своим. Теперь девушка как бы лежала на нём, было страшно неудобно. Кое-как, раскорякой вскарабкался на бордюр, ещё раз проверил стропы…

И тут сзади послышалось шевеление. Вот теперь бандиты действительно просыпались! Как видно здесь, на крыше, на ветерке они получили меньшую дозу снотворного, и сейчас действие газа заканчивалось.

Стоя вполоборота, Сосновцев вскинул кольт. Бах! – Бах! – Бах! – по малейшему шевелению, на вздох, на всхлип, по едва заметно изменившейся тени – Бах! Грохот от револьвера стоял оглушительный. А потом резким движением вздёрнул купол и прыгнул. Летать на параплане по ветру – сплошное удовольствие!

На земле тем временем разразилось форменное сражение. «Спецы» подогнали полевые трёхдюймовки. Лишь завидев спускающийся параплан, Севастьянов приказал открыть огонь – фугасы крушили старый кирпич в крошево. Очумевшие бандиты, едва продрав глаза от неожиданного сна, обвалившегося на них как морок, немедленно попали под ураганный огонь. В башне быстро разгорался пожар, клубы чёрного дыма тянулись через верхнюю площадку, где совсем недавно геройствовал Андрей. Пулемёт наверху замолк, ружейная стрельба тоже стихла. Сумятица внутри башни достигла предела.

Не обошлось без потерь и со стороны атакующих. На поле боя лежали тела убитых и раненных «спецов». Подъехала карета полевого лазарета из 9-го Гренадерского полка, среди дыма сновали фигуры санитаров с сумками первой помощи. Прожектора на башне погасли, но теперь её освещали багровые всполохи пожара, придавая строению жуткий, леденящий душу вид.

Не повезло в конце и Андрею. Шальная пулемётная очередь, пущенная веером, прошила купол параплана. Купол схлопнулся. По счастью, высота была уже совсем небольшая, и Сосновцев грохнулся спиной на землю, оберегая Натали. Моментально набежали санитары, девушку – она всё ещё была без сознания – отцепили от летуна и на носилках унесли в санитарную машину. Андрей не перекинулся с ней даже словом.

Хотели затащить в лазарет и его, да он отбился – ерунда, мол, пара синяков и ушибов не в счёт. Зато тут же попал в объятия Селивёрстова!

– Жив! Никодим Митрофанович, жив! Слава Богу!

– А что мне сделается? – похохатывал штабс-капитан. – Как пальба началась, я сразу от костра откатился. Там ложбинка такая удобная обнаружилась, пули не доставали. А после перебежками, перебежками – и в тень. Там уж мне сам чёрт был не брат!

– Как я рад! – восторженно вопил Андрей, охлопывая друга со всех сторон – по плечам, бокам, спине – словно убеждаясь, что перед ним человек во плоти, а не призрак. – Как я чертовски рад за вас, геноссе!

Дело шло к развязке. Бандиты прекращали сопротивляться, летели винтовки и карабины из выбитой снарядом входной двери в башню. Пристройки превратились в дымящиеся развалины, пулемёты давно молчали. Из башни слышалось: «Не стреляйте! Мы сдаёмся!»

– Оружие на землю. Выходим с поднятыми руками, – командовал Севастьянов, сверкая белозубой улыбкой. В пору было праздновать победу… когда Сосновцев, случайно бросивший взгляд поверх пристроек, не поверил своим глазам. Из-за развалин, беззвучно, никем не замечаемый, поднимался воздушный шар. Невеликого размера, баллон не более трёх метров в диаметре, он нёс не гондолу, а небольшое сооружение, более всего напоминающее кресло или стул. И в седушке той находился один-единственный пассажир. Андрей мгновенно догадался – кто.

– Полундра, геноссе, он уходит! – завопил Сосновцев.

– Кто? Где? – закрутил головой Селивёрстов. – О чём вы, Андрей Павлович, говорите толком?!

– Да вон же, вон! – тыкал пальцем в тёмное небо Андрей. – Неужели не видите?

Шар, между тем, скрылся ненадолго за башней, а потом показался вновь, но уже много выше. Ветер быстро гнал его к Клязьме. А на правом берегу – поди его найди! Но никто вокруг не замечал удирающего главаря. На подобную предусмотрительность – запастись газом, спрятать свёрнутый шар, улучить момент и улететь – был способен только Юрка Полухин. В этом Сосновцев нисколько не сомневался. И невольно поразился ловкости бывшего друга. Вот это подковала его выбранная бандитская дорожка, вот это закалила! Он испытал невольное восхищение изобретательностью Полухина, но отпускать его нельзя было совершенно. Это вечная угроза и ему, и Натали. Да и многим другим людям.

– Где параплан?! – заметался Андрей. – Ах, чёрт, он же расстрелян! Неужели уйдёт?! – И следом резко обернулся к Селивёрстову. – А где дельтаплан?

– Помилуйте, Андрей Павлович, вам-то лучше знать…

– Точно! Геноссе, за мной!

Башня пылала, огонь освещал всё вокруг неверным, трепещущим светом. Но с фронтона башни было светлее, с тыла сохранялась темень, лишь слегка подсвеченная пожаром. Сосновцев рванул вокруг башни, включив фонарь. Штабс-капитану ничего не оставалось, как последовать за другом. Аппарат нашёлся быстро, без управления далеко он не улетел. Стальной каркас не пострадал, даже нигде не погнулся. Ткань тоже выдержала соприкосновение с землёй. В общем, бери и хоть сейчас летай.

– По ветру с ног я на «дельте» не взлечу, скорости не хватит, – горячечно рассуждал Сосновцев. – Добираться до вала – далеко. За это время изверг чёрти куда улетит, ищи его потом. Нет, тут нужно нечто другое… Герр гауптман, а орудия на конной тяге?

– Да. Пушки из гренадерского гарнизона, где им технику взять. На лошадках.

– Вы говорили мне об артиллерийской упряжке – лошадь, передок со снарядным ящиком и само орудие. Так? – Селивёрстов кивнул. – Орудия в деле, а лошади с передками где?

– Обычно их оставляют недалеко от позиции батареи, на случай передислокации.

– Хватайте дельтаплан за тот конец, я за этот – и бежим!

– Андрей Павлович!.. – только и успел воскликнуть Селивёрстов.

Через пять минут спецназовцы, санитары и прочий военный люд, что принимал участие в штурме, наблюдал незабываемую картину. Сосновцев, взобравшись на передок артиллерийской упряжки без орудия, с трудом удерживал над собой дельтаплан. Селивёрстов примостился у него в ногах, выполняя функции кучера. Лошадь топталась на грунтовке, сохранившей ещё кое-где ровные плотные участки.

– Геноссе, только очень прошу – ровнее! – выкрикивал Сосновцев. – Направляй лошадь так, чтобы мы ехали ровнее! Но и скорость, скорость давай! Поехали-и-и!

Селивёрстов стегнул мерина, нелепая колесница тронулась и покатилась по дороге, подскакивая на ухабах. При этом лихого планериста едва не вышибало из импровизированной брички. Андрей тоже чувствовал – вот-вот его затея закончится в кювете, в грязной канаве. Но отставник прихватил его за ногу (второй рукой он настёгивал мерина), и стало чуть легче. А скорость, тем временем, нарастала. До поры Сосновцев держал «дельту» носом несколько книзу, сохраняя отрицательный угол к горизонту. Но когда встречный поток стал подныривать под крыло, дёргать его, нажимать на плоскость – сменил угол атаки на положительный.

Воздух ударил в лицо, создал подъёмную силу, и дельтаплан воспарил. Лишь левый сапог так и остался в руке Селивёрстова. Но Андрей уже был в своей стихии, уже летел, скользил в воздушных струях, перекладывал тело на виражах. Для начала направился к родному Стрелковому валу. Динамики тут были – что надо! Аппарат сразу подскочил до пятисот метров. Но долго кружить в динамическом потоке и на этот раз не входило в планы Сосновского. Он жадно оглядывался – где? где чёртов шар, с оборотнем на борту? Шара нигде не было видно…

Однако аппараты легче воздуха подвластны воле стихии. Только так он может лететь – по ветру! – только так! Сосновцев развернул дельтаплан. Ему в попутном потоке планировать тоже легче, но главное сейчас не поток – сила притяжения. Именно она движет планер. Потому нужны восходящие потоки – динамические или термальные. Ни гор, ни курганов – даже холмов – впереди не предвиделось, гладкая как стол равнина. А вот термальные потоки – термики, – получающиеся из-за разности температур земли и воздуха, могут быть вполне.

Поэтому Сосновцев облетел Платницкий овраг, там поток был отрицательным, и направился к городу. В городе машины, жильё, тепломагистрали, масса прогретых зон. Потоки там сложные: неустойчивые, буйные. Ну да ладно, он справится. Главное лететь вперёд, главное догнать гада!..

Со временем глаза привыкли к темноте. Андрей стал различать, что небо светлее земли, и обсыпано звёздами. Город оставался правее, там горели мириады огней – газовые фонари, окна домов, фары экипажей и автомобилей. Селиверстов зацепил городскую черту краешком, поймал восходящий поток, поднялся примерно до семисот метров и полетел дальше. Ветер дул мимо города. Впереди поблёскивала Клязьма. Вода остывает медленнее поверхностных слоёв почвы, да здесь ещё в неё сбрасывают тёплые сточные воды. Так что, будет термик, обязательно будет!

Вот над Клязьмой он его и настиг. Вернее, вначале заметил светлое пятно шара на фоне более тёмного неба. А потом, воспользовавшись воздушным потоком над рекой, поднялся повыше и переложил центр тяжести кпереди. Дельтаплан послушно перешёл в плавное пике. Никакой ветер теперь тебе не поможет – на пикировании разгоняется любой летательный аппарат. Это азы.

Сосновцев нагонял преступника. Вот он, летит, скользит по воздуху, будто призрак. Да они и есть призраки – оба. Люди чужого времени, далёкие потомки нынешних Постышева, Селивёрстова, Чихова и прочих. Но Андрей хотел им всем помочь, стать в этом мире своим, коль нельзя вернуться домой. Здесь он учил детей, продвигал идею, необходимую русской армии. Здесь впервые по-настоящему полюбил.

А Полухин грабил и убивал, придумав себе отговорку, что вокруг не люди, а тени. Врешь, Юрка, кровь человеческая, она всегда кровь, а убийство – всегда преступление. Вот что сгубило твою душу. И теперь ты бежишь от всего того зла, что сотворил на берегах древней русской реки, в старинном городе Владимире. Только от мерзостей, что совершал с собственными предками, не убежишь…

Андрей аккуратно выравнивал скорости. В кольте не осталось патронов, но сохранился тесак, подаренный поручиком. Вот и цель, рукой подать. На какой-то краткий миг Андрей завис над куполом шара, а потом, отцепив страховку и приведя тело в вертикальное положение, плавно опустился, сел задницей на упругий, эластичный верхний полюс. Ткань чуть прогнулась под тяжестью тела. Снизу что-то кричали – может, Полухин денег сулил, может, грозил страшной карой, – но ветер уносил слова, не позволял различить сказанное.

Преследователь достал тесак и всадил его в оболочку. Появилась маленькая дырочка, газ с шипением начал покидать баллон. Но Андрей нанёс ещё удар, и ещё, и ещё!.. Лёгкое шипение перерастало в громкий свист, и тут оболочка лопнула уродливой косой трещиной. Вырвавший газ ударил в дельтаплан Сосновцева, планер подпрыгнул, в то время как шар, напротив, сдулся, скукожился мятым комком. Стропы перепутались, и странная сидушка – то ли кресло, то ли несостоявшийся трон – камнем полетела в воду.

Но и дельтаплан, переживший уже одно падение, сделанный наскоро из подручных материалов, не выдержал – ткань с громким треском лопнула, и аппарат развалился на две части. Одна половина тут же улетела в сторону, вторая позволила слегка замедлить падение. К счастью, высота была небольшой, через несколько быстрых секунд Сосновцев с плеском упал в холодную воду…

– Андрюха!.. Помоги!.. Тону!..

Крик разнёсся над пустынной рекой резко и тревожно, как пожарная сирена. Голова Полухина то исчезала под водой, то появлялась, и вновь исчезала. Течение было не слишком-то и сильным, но, похоже, ноги главаря опутали стропы тонущего воздушного шара. То, что недавно казалось спасением, превратилось в смертельную ловушку.

В несколько сильных гребков Сосновцев оказался рядом. Попытался прихватить Юрку за одежду, но та, мокрая, выскальзывала из пальцев. Плавать Полухин умел, все они купались в детстве в Южанке, держались на воде как поплавки. Но сейчас сидушка, имевшая, как видно, немалый вес, тянула ко дну останки шара, а вмести с собой и его владельца. Наконец, Андрею удалось обхватить Полухина вокруг груди, вцепиться в ткань армяка. Он попытался грести одной рукой к берегу – не тут-то было. Сразу понял, скорее он пойдёт на дно вместе Юркой, чем вытащит того из воды подобным образом. Нужно менять тактику.

– Держись… – просипел Сосновцев и нырнул.

Ночью, под водой – попробуй разглядеть что-нибудь. Бесполезное занятие. Действовать пришлось на ощупь. Хватаясь за одежду главаря, поднырнул ещё глубже, шаря руками в поисках злосчастной стропы. Одновременно Андрей чувствовал, что Полухин погружается всё глубже. А ему самому уже не хватает воздуха, грудь распирает, неодолимо хочется сделать вдох!..

И тут нащупал верёвку, обвившую ногу утопающего. Выхватив из-за пояса нож Севастьянова, острый как бритва, Андрей перерезал стропу. Получилось с трудом, мокрая верёвка поддалась не сразу, но вот тяга ослабла. Ухватив Полухина за волосы, Сосновцев принялся выгребать на поверхность. Из последних сил…

Вынырнул! Громко, со всхлипом втянул в себя сырой воздух, показавшийся сладким! Закашлялся! Ещё вдох, и ещё!.. Их несло по течению, левый берег был недалеко, но Юрка, нахлебавшись воды, не шевелил ни рукой, ни ногой. Голову его всё также приходилось держать Андрею. Он поплыл, придерживая спасённого разбойника, и чувствую, что последние силы покидают онемевшие руки. Но вот стопа чиркнула по твёрдому. Сосновцев сделал ещё гребок и потянулся ногой – дно! Илистое, скользкое, топкое, но это уже твердь земная, а не водная хлябь.

Течение помогло приблизиться к берегу ещё немного. Андрей стал на ноги, потянул Юрку. Тот наконец начал подавать признаки жизни, шевельнулся, потом закашлялся, давясь речной водой пополам с рвотой. Тело его содрогалось в конвульсиях.

– Стань, стань на ноги! – орал Сосновцев. – Мы на мелководье, тут можно стоять!

Полухин то ли услышал, то ли начал сучить ногами и сам почувствовал илистую опору, но встал. Он ещё откашливался, выталкивал из себя воду, но уже крутил головой, потихоньку двигался к берегу. Они выползли и упали у обреза воды. Обессиленные, задыхающиеся, еле живые. Перед глазами шатром распахнулось небо, пересыпанное звёздами, словно чёрный бархат бриллиантами. Или алмазами…

– Что? – Андрей с трудом повернул голову, Юрка что-то прохрипел.

– Я говорю, в сидении были спрятаны алмазы, – сиплым голосом повторил тот. – Карат эдак сотни на три-четыре. Не с пустыми ж руками уходить…

– Вот они-то тебя чуть и не утопили, – едва справляясь с одышкой, ответил Сосновцев. – Достойный конец: за что боролся, на то и напоролся.

– Ну да, радуйся. Зло наказано, справедливость, в виде Сосновцева Андрея, торжествует, – просипел бывший школьный друг.

Сколько пролежали они на песке, восстанавливая силы, никто из них сказать не смог бы. Минуты, часы? Время обтекало их распластанные тела невесомо и быстротечно, а журчание реки лишь усиливало впечатление того, что всё проходит. Путешественники по эпохам, в этот миг они совершенно утратили представление об этой легкокрылой, загадочной материи – времени, – которую не потрогать рукой, не увидеть глазом, но которая властвует над людьми безжалостно и неотвратимо.

Набравшись сил, Сосновцев сел. Приподнялся и Полухин.

– Что дальше? – спросил он. – Сдашь меня своим жандармам?

– Обязательно, – ответил Андрей и достал кольт. Патронов в нём не было, но Юрка этого не знал. – Вон, впереди холм, а за ним свет. Там, наверное, дорога. Доберёмся до города, и передам тебя первому же городовому.

– Может, разойдёмся? – криво усмехнулся Юрка, поглядывая на револьвер. – Теперь мы квиты. Ты, дружище, отдал мне должок, который висел на тебе пятнадцать лет.

– А то, что ты стрелял в меня на вокзале? Хотел продать германцам? Похитил мою любимую женщину? Нет, дружище, теперь кругом должен ты. И отвечать за всё будешь в полной мере.

– За вокзал извини, – легко отыграл Полухин. – Но ты помешал мне сорвать такой куш, что поворотись всё обратно, я бы в тебя опять выстрелил. Только более удачно. Девушку я вернул, и вообще, всё это раковое стечение обстоятельств.

– Вернул? – задохнулся от возмущения Сосновцев. – Да я вырвал у тебя Наташу с боем! Всю ватагу твою, кстати, положили, а кто в живых остался, уже наверняка арестован.

– Да и чёрт с ними, новых наберу, – отмахнулся Юрка и зашёл с главного козыря: – Тебя самого ожидает Правовая коллегия. Что, в застенок охота? А потом война, ты же знаешь, что она будет! Пошлют на фронт и убьют. А в далёком двадцать первом веке появится мертворожденный Андрюха Сосновцев, или ещё как обернётся. Жизнь будет продолжаться, но без тебя. Вот я и предлагаю – махнули вместе! Я осмотрелся в этом мире, было время. Найду способ заработать деньжат, и укатим в Америку. Бизнес развернём, наши внуки будут жить богатыми людьми в могущественной стране…

– Пошлют на фронт, пойду воевать, – оборвал его Андрей. – За Отчизну воевать… Вставай! Топай вперёд! И без глупостей, чуть что – выстрелю. Не думай, рука не дрогнет.

– Дурак! – в сердцах сплюнул Полухин и поднялся. Пошёл к холму, скрестив руки за спиной, как арестант. Андрей двинул следом, опустив бесполезный кольт.

Поднялись на холм. Внизу открылась дорога. Даже отсюда, с холма было видно – асфальтовая дорога. Стоял фонарь – бетонный столб и длинная лампа «дневного» света. Даже отсюда, с холма было слышно, как она потрескивает. Сосновцев замер, как громом поражённый.

– То-то я смотрю, что за холм? – прокомментировал ситуацию Юрка. – Левый берег Клязьмы ровный как стол, а правый крутоват и лесистый. А здесь хоть и темно, и видно плохо, всё равно берег другой. Ныряли мы с тобой, дружище, в Клязьму, а вынырнули?

– Постышев говорил, обратного хода во времени нет! – В голосе Андрея прозвучала неподдельное отчаяние. – Попал во временную щель, попрощайся со своим миром!

– Много они там, в начале двадцатого века знали, – откликнулся бывший главарь.

Бывший одноклассник, весёлый заводной мальчишка. И бывший бандит, обагривший руки кровью более ста лет назад. Но разве может быть бывшим преступник, не раскаявшийся и не понесший наказания за совершённые злодеяния? А только кому это теперь нужно… А он, Сосновцев, кто? Тоже бывший? Визитёр? Учитель? Планерист?…

– Вот так коллизия, мой друг, – продолжал балагурить Юрка. – Все наши планы коту под хвост: и твои, и мои. Ты пистоль-то спрячь. Не место здесь и не время оружием размахивать.

И легко, будто играючи, прихватил руку Сосновцева с револьвером и вывернул оружие из безвольных пальцев.

– Там патронов всё равно нет, – машинально сказал Андрей.

Полухин привычным движением преломил кольт, крутанул барабан, со щелчком вернул ствол в рабочее положение.

– Ну и ладно, возьми на память. Как сувенир, – усмехнулся он, возвращая револьвер. – А я повёлся. Вот нельзя тебе верить, дружище…

Андрей не слушал. Как теперь быть с Натали?! Наконец он встретил любовь, настоящую, заполнившую всё его существо – и?… Ведь девушка безвозвратно утеряна! Более того, её давно уже нет на свете, очень давно. Даже праха не осталось за сто с лишним лет! А Селивёрстов? Он так и не научил штабс-капитана летать на параплане… Сосновцев со стоном опустился на колени, обхватил голову руками. Этого не может быть! Этого просто быть не может!

Бесполезный и ненужный кольт, заткнутый за ремень, больно упёрся в ребро.

– Эй, сударь, не раскисайте, – продолжал насмехаться Полухин. – Жизнь нам дана не для того, чтобы рыдать у обочины просёлочной дороги о несбывшихся надеждах. Я в своё время потерял куда больше, и ничего! Всё можно наверстать…

– Ты-то – да, ты наверстаешь… – прошептал Андрей. – А я?

Вдали послышался гул мотора, мелькнул свет фар. Видавший виды «Зил-130», переваливаясь на колдобинах, неспешно пылил в сторону путешественников во времени. Полухин поднял руку. Машина подъехала, затормозила. Из окошка высунулся водитель, мужик лет сорока с загоревшим лицом.

– Вам куда, ребята?

– До города, – не задумываясь ответил Юрка.

– Садитесь. Что так поздно возвращаетесь? Да вы мокрые все! На рыбалке были, что ли?

– Ага, припозднились. С рыбалки. Лет на пятнадцать.

Водитель рассмеялся шутке и воткнул передачу.