Директор тринадцатого отдела АСА господин Ганс Аусбиндер-Меерштрассер-Ладенау-цу-Беккрештоккер-цу-Грюненвальден… и прочая, и прочая — попробуйте-ка выговорить без запинки все имена высокородного аристократа! — смотрел, как обычно, поверх моей головы. В точку, известную ему одному, где он мог наблюдать нечто важное и сокрытое от глаз всех остальных людей. Может быть, он видел там смысл и результат всего того, чем мы здесь занимались.

— Таким образом, оператор Мартин, — продолжил он свою мысль, — результат предпринятых вами усилий признан в Ставке неутешительным. Оба артефакта, и тот, что существовал в виде сабли, и тот, который был кинжалом, утрачены. Автор уникальной методики погиб, и как он достиг результатов, мы не знаем. Я правильно понял суть вашего отчета?

— Совершенно правильно, господин директор, — подтвердил я, и он удовлетворенно кивнул.

Шел третий день после поединка с Вороном. Я написал подробный отчет, и началась бесконечная череда бесед, а лучше сказать — допросов, во время которых меня придирчиво расспрашивали вначале чиновники АСА, а потом та́йники. Никого из них я не знал, все они были из соответствующих главных управлений. Пришлось соврать, что оба клинка оказались уничтожены во время схватки. Во всём остальном я ни на миллиметр не отошел от истины.

Никто не уличал меня во лжи, никто не ссылался на показания Евы, которая могла бы пролить свет на обстоятельства исчезновения Дагг-Оша. Я тоже обошел молчанием ее появление в Гиблом Месте. Как будто и не было этой нашей встречи…

И еще — я ни словом не обмолвился о том, что разгадал орнаменты на ножнах, понял новый принцип управления информационными структурами. Уникальная пара погибла безвозвратно, без нее методика мертва, так кому нужны все эти перипетии? И меня опять никто не поправил. Как видно, Ева молчала. Дворянка не любит проигрывать, а для нее мой поступок равносилен поражению.

В кабинете повисла пауза. Помимо нас с директором здесь находился специальный агент Серый — с забинтованной головой, сбежавший, как я подозреваю, из госпиталя раньше времени. Он стоял у окна и внимательно разглядывал что-то за вымытым стеклом, не вмешиваясь в беседу.

— Проведение каких-либо исследований в этом направлении признано нецелесообразным. Тема закрыта. Но вы же понимаете, Мартин, делом живо интересовались в верхах. Да что там, — директор вяло махнул рукой, — я ведь сам писал отчеты. Теперь нами недовольны и желают заклания агнца…

Он пожевал сухими губами. Выглядел патрон неважно: осунулся, под глазами залегли тени, а во взгляде читалась смертельная усталость. Наверняка у старика были собственные планы в отношении Ворона, и, наверное, обширные.

— Тринадцатый отдел расформировывают. В Ставке сказали, мол, это давно спланированная акция. Дескать, не укомплектован штат… Будто могли знать заранее о гибели Стефана. — Он горько усмехнулся. — Вас переводят в другое место, а мне… Мне намекнули на возраст и былые заслуги.

Вот, значит, как! Господина Аусбиндера в отставку, меня с глаз долой, в какую-нибудь глушь, а то, что устранена серьезнейшая угроза обществу, вроде уже и забыли. А разве могло быть иначе? Не судят только победителей…

А может, и не было никакого Ворона? Его таинственной методики, старинной сабли? И Корга, и скрипачек из «Blue café», и ребят из «Спаты» и «Елмани»… Постового на набережной, павших агентов…

— Эйдельмана, Венеру и Патоку переводят в двенадцатый, — продолжал скучным голосом господин директор. — Вы получаете назначение в подотдел Брокскена, приказ подписан. Это небольшой городок, расположенный… Что такое?

Виной последней реплики послужила моя неудачная попытка сдержать смешок. Вот как! Можно будет зайти в гости к престарелой госпоже Сантос, передать привет от дочери!

— Извините, господин директор, — поправился я. — Мне известно, где расположен этот город. Я слышал, госпожа региональный эксперт…

— Не надо, — раздраженно прервал меня бывший патрон. — Не будем о госпоже региональном эксперте. У нее свои обязательства перед Управлением Экспертного отдела и свои проблемы…

Что-то они не поделили между собой, высокородные. Но мне какое дело, я сейчас пойду собирать вещи. Невелик труд — маленький чемоданчик, дел на полчаса. Надо обязательно купить у толстяка Юлека ящик моих любимых папирос. Так хоть будет повод нанять носильщика на вокзале. Иначе неприлично — оператор с маленьким чемоданчиком в руках…

— Вы ничего не должны отделу? — вернул меня к действительности голос бывшего начальника.

— Нет, господин директор. Ножны от клинков я сдал леди Макензи под роспись, как и приказано. Операционная свободна, инструменты я забрал.

— Вот и славно, оператор. Я вас больше не задерживаю.

— С вашего позволения пойду и я, дел много, — раздалось от окна.

Грузная фигура приблизилась, лицо у Серого сохраняло нейтральное, даже скучное выражение. Не удивлюсь, если узнаю, что господин специальный агент разобрался во всей этой истории гораздо лучше, чем все остальные участники. Он очень хорошо умеет слушать, а еще более того — слышать. Порой даже то, что не произнесено.

— Конечно, господа, ступайте… — проронил директор. Его мысли были уже далеко.

За дверью агент придержал меня за локоть:

— Одну минуту, Мартин. Не буду рассыпаться в соболезнованиях, нам это не к лицу. Решение принято, а мы с вами подчиняемся приказам. И всё же хочу, чтоб вы знали. История еще более сложна и запутана, чем кажется. Есть у нее двойное дно…

Я отстраненно смотрел на та́йника. Какое мне теперь дело до всех ваших интриг и сложностей? Я еду в Брокскен! На ближайшем поезде! И разбирайтесь тут сами, как хотите…

— У меня есть информация, — продолжал специальный агент, стараясь не обращать внимания на выражение моего лица, — за Вороном стоял кто-то, человек с самого верха. Вы понимаете, что это значит?

Я молчал.

— Ну же, Мартин! — тормошил меня Серый. — Ворон не был маньяком, психом-одиночкой или кем-то в этом роде! Ему было обещано… Его использовали в определенных целях, и с этими людьми предстоит разбираться…

— Боюсь, господин Серый, возиться со столичными проблемами вам придется без меня. От Брокскена до Капиталлы триста километров… Как вы себе представляете мое участие?

— Я не осуждаю ваш поступок, — промолвил та́йник, и я понял, что ему известно, как был уничтожен Дагг-Ош. Черт возьми, и откуда он всё знает? Но Серый продолжал: — Я бы этого не сделал, но уважаю ваше право поступать так, как велит совесть. Однако игра не закончена, более того — она еще только начинается. И понадобятся игроки — решительные, думающие, опытные… При необходимости все вопросы можно уладить…

— Не в этом случае, — я усмехнулся и с удивлением отметил, что в душе ничего не ворохнулось. — С сегодняшнего дня я штатный оператор заштатного подотдела, не более того. У меня теперь свои заботы, задачи и свои маленькие радости. Не до высокой политики, знаете ли…

— Зря вы так, Мартин. — Специальный агент смотрел осуждающе. — Я на вас рассчитывал.

— Жаль, не оправдал вашего доверия… — С этими словами я резко повернулся и начал спускаться по лестнице.

Агент остался стоять на месте, глядя мне вслед.

Незаменимых людей нет, зато охотников стать неизменными помощниками властей предержащих полно. И полно в мире загадочных предметов и необычайных явлений, подходящих для этого. Найдут дурака — бегать, искать, сражаться… Передвигать фигуры где-то наверху…

А я — просто оператор АСА, теперь из маленького подотдела. Хотя так ли уж «просто»? Теперь мне доподлинно известно, что миром правит загадочное триединство: бой, танец и любовь. Три стороны, три грани единого процесса бытия.

Проживай каждый день как бой — со всей страстью, неистовством и яростью чистого сердца! Если взялся за оружие, иди до конца, будь то клинок или вектор. Но не одной схваткой живет человек.

Танцуй по жизни — победу приносит легкость и грация! Внутреннее состояние, как говорила Венера. Стань умелым: танцы и балет — великий труд. Отточенные движения, до миллиметра выверенные па, холодный расчет в горячечном буйстве прыжков и кручений… В призрачном мире энергетических каналов… Процедура тоже танец, но одного порхания мало.

Люби. Любовь — кровь и суть жизни, ее сердцевина. Без нее бой обращается в бесцельную бойню, а танец — в пустое кривлянье или скотскую похоть. Впрочем, что есть любовь, вам лучше спросить у поэтов.

Ворона из меня не получилось, да и не стремился я в мировые диктаторы. Но и прежним быть уже не смогу — хоть в Брокскене, хоть в столице, да хоть у черта на рогах. Ну и ладно, жизнь всё расставит по своим местам…

Вот только найти бы еще женщину, похожую на Еву.