В начальный период существования советского государства высокая идеологизированность внешнеполитической активности его руководителей для обеспечения выживания страны не исключала применения ими различных дипломатических приемов, таких, как использование противоречий между великими державами. Заигрывая то с одним, то с другим блоком государств, вызывая их давление друг на друга, большевистские лидеры пытались создать возможности для геополитического утверждения Советской России.
В идейную политику советского правительства, по словам наркоминдела Г. В. Чичерина, «клином врезывалось» требование безопасности, усложнявшее попытки совместить революционность в идеологии с необходимостью нормализации отношений со странами внешнего мира.
Стремясь расширить социально-политическую опору для действий в России, союзные державы поддерживали контакты и с большевистским правительством, и с его противниками. Советские руководители для сохранения нейтралитета России в мировой войне после Бреста соглашались и на оккупацию Севастополя Германией, и Мурманска — Великобританией. Каждая из сторон вела свою политическую игру. Однако политика лавирования со стороны советского правительства не могла длиться долго. Требования Германии, заинтересованной на время войны в сохранении большевистского режима, соблюдать условия Брест-Литовского договора, который страны-союзницы восприняли как одностороннюю капитуляцию России, оказались весомее пожеланий стран Согласия расширить их военное присутствие в стране. В странах Антанты в итоге верх взяли сторонники жесткой линии в отношениях с Советской Россией, сделавшие ставку на антисоветские силы. Своеобразным инструментом международной политики стало чехословацкое войско, втянутое союзниками в орбиту российской Гражданской войны.
Если во время мировой войны военно-стратегическая цель союзников — удержание России в войне — сочеталась с тактикой контакта с Советами, то по окончании войны отношения между державами и Советской Россией находились вне общепринятых норм и вопреки законам логики. Державы субсидировали врагов русской революции, а революционеры помогали врагам существующего в этих державах строя.
Политика большевистского правительства строилась в надежде на социальную революцию в обоих лагерях: в англо-французском и германском. Именно в Берлине, как считал Ленин, лежал ключ к новой системе международных отношений. Советское представительство выполняло там не только дипломатические и пропагандистские функции, но и выступало в роли координатора революционных сил, что не могло не вредить работе российских дипломатов. Но надежды большевиков на пролетарский переворот в Германии и других странах Европы оказались тщетными.
Время лавирования между двумя воюющими коалициями закончилось с окончанием мировой войны — для Советской России открывалась возможность выхода из международной изоляции и возвращение в круг великих держав. Но и державы Согласия получали свободу действий в отношении России. На рубеже 1918–1919 гг. Россия оказалась в полной дипломатической изоляции. С окончанием Первой мировой войны общность цели, которая помогла союзникам выиграть войну, исчезла. Оккупация российской территории союзниками с наступлением мира обратилась прямым вмешательством в дела России, крайне обострив их разногласия в «русском вопросе».
Поиски решения «русского вопроса» в хаосе Гражданской войны в России были весьма нелегкими. Сложности возникли как из-за непростых внутриблоковых отношений между великими державами (Великобритания и США «теснили» Италию и Францию), так и из-за трудностей, вызванных противоборством левых и правых политических движений в странах Запада.
Достижение мира в России оставалось одной из основных задач международной политики. Для ее решения страны-союзницы предлагали созвать конференцию, подобную той, что не удалось провести в 1919 г. на Принцевых островах; «русский вопрос» предлагалось передать на рассмотрение Лиги Наций, ее Совету, а также отправить в Россию специальную международную комиссию для его изучения. Отнюдь не последнюю роль в решении «русского вопроса» играли США. В течение долгого времени они отдавали предпочтение дипломатическим методам его решения, в отличие от выступавших за военную интервенцию их европейских союзников и Японии. Но в конечном счете санкция на интервенцию была дана и Соединенными Штатами.
В отличие от американской, английской, французской и итальянской, японская интервенция на Дальнем Востоке была вполне реальной и длительной, а просуществовавшая до 1922 г. Дальневосточная республика служила буфером против войны Советской России с Японией. Самую жесткую позицию в «русском вопросе» занимала Франция, избрав своим оплотом в стратегическом противостоянии с Германией и барьером на пути восстановления германского влияния в России Польшу, так как Россией роль противовеса Германии была утеряна.
Рассматривая усилившуюся после Компьенского перемирия интервенцию стран Антанты, основным мотивом которой стало не создание Восточного фронта, а борьба с властью большевиков, как необъявленную войну, советские руководители неоднократно предлагали бывшим союзникам начать переговоры о заключении мира. Ответных шагов со стороны великих держав не последовало. Тем временем широкую поддержку получила выдвинутая Францией тактика экономической блокады Советской России.
Лидерство во вмешательстве западных стран в российские дела взяла на себя Великобритания. В целом, история военного участия союзников в российской Гражданской войне — это история участия в ней Великобритании, ее расходы на поддержку Белого движения были основными. Однако желание союзников помочь России белые генералы переоценили. Уже в начале 1919 г. стало очевидно, что расчет на то, что союзные силы как организующий фактор и источник материальной и духовной поддержки противников большевиков с целью их свержения, не оправдался. Осенью 1919 г. на Западе стала доминировать тенденция сворачивания помощи Белому движению. Возрождение сильной России, независимо от ее политического строя, противоречило интересам великих держав. В конечном счете они пришли к выводу, что силовой вариант решения «русского вопроса» неприемлем.
Естественной альтернативой силовому решению «русского вопроса» западные политики видели в диалоге с большевиками. Следствием этого стали предложенная американским президентом В. Вильсоном и британским премьер-министром Д. Ллойд Джорджем конференция на Принцевых островах в январе — феврале 1919 г. и секретная миссия члена американской делегации в Париже У. Буллита в Москву месяц спустя.
Попыткой предотвратить создание нового миропорядка, вырабатываемого на Парижской мирной конференции представителями стран-победительниц без участия России, было создание В. И. Лениным в марте 1919 г. Коммунистического Интернационала, который в дальнейшем стал действенным инструментом Москвы в ее влиянии на международное коммунистическое движение.
Большую роль в функционировании всего государственного механизма выработки и принятия главных внешнеполитических решений страны сыграло создание тогда же, в марте 1919 г. политбюро ЦК РКП (б), без санкции которого не принималось ни одного важного решения не только в области внутренней, но и внешней политики. В основе международной политики советского руководства лежало стремление соединить ожидание и содействие мировой революции с постоянными усилиями по созданию мирной обстановки вокруг советского государства.
Советская Россия, не приглашенная на Парижскую мирную конференцию, не признала для себя обязательным Версальский договор, выказывая к нему резко отрицательное отношение. Без участия России проводились новые послевоенные границы, утвержденные решениями мирной конференции. Однако великие державы сознавали невозможность создания стабильного международного порядка при полном игнорировании российских интересов. Союзники не отрицали вклад России в победу в мировой войне, предоставив ей право на репарации. «Русский вопрос» оставался на первом плане обсуждения конференции. Было очевидно, что окончательное европейское территориально-государственное урегулирование возможно лишь после стабилизации положения в России и окончания там Гражданской войны, исход которой и должен был определить ее место в послевоенной системе международных отношений.
Большевики сумели воспользоваться разногласиями между великими державами и предотвратить всеобщее наступление против них, в этом им помогли разобщенность и реакционность Белого движения. Для того, чтобы оградить Европу от большевизма, у стран Запада после военных поражений белых и вывода союзных войск с российской территории (к весне 1920 г. на территории России оставались только оккупировавшие Приамурье, Приморье и Северный Сахалин японские войска) появились другие методы: экономическая и дипломатическая блокада Советской России, «санитарный кордон» и надежда на эволюцию советского режима.
Вместе с тем идея «санитарного кордона», продолжая оставаться актуальной политически, экономически становилась все менее рентабельной. В январе 1920 г. Верховный Совет Антанты принял резолюцию, согласно которой разрешался обмен товарами между Россией, союзными и нейтральными странами, то есть фактически отменялась экономическая блокада.
Советские руководители не могли не принимать в расчет и наметившийся у лидеров стран Запада отход от категорического непризнания Советской России, и стремление западных деловых кругов к более реалистичному подходу к контактам с Москвой. Принятое в феврале 1920 г. Соглашение между РСФСР и Великобританией об обмене пленными имело уже определенное политическое значение, так как впервые устанавливало официальные контакты Советской России с одной из ведущих западных держав. В целом тактика западных держав заключалась в признании большевиков фактическим правительством России при одновременном проведении линии на дискриминацию РСФСР и ограничения ее роли в международных отношениях.
Вопрос о том, как правители великих европейских держав представляют себе Новую Россию, оставался открытым, но у них появилось стремление к тому, чтобы Россия вновь вступила в мировой концерт народов и занялась восстановлением своего хозяйства. Для последней, оказавшейся в сфере сложнейших межгосударственных отношений, начался период полублокады-полумира. Победа большевиков в Гражданской войне заставила страны Запада считаться с новой реальностью: их власть в России закрепилась надолго, и в таких условиях политика непризнания представлялась бесперспективной.
Первым европейским государством, признавшим Советскую Россию, стала Эстония. 2 февраля 1920 г. в Юрьеве (Тарту) был подписан советско-эстонский мирный договор, по которому Россия, в свою очередь, признавала независимость Эстонии. Вскоре были подписаны мирные договоры и с другими государствами Прибалтики. В марте 1921 г. с подписанием англо-советского торгового соглашения, выходившего за рамки экономических отношений, так как оно предусматривало установление и политических связей между двумя государствами, Великобритания признала Советскую Россию де-факто. Она же первая из держав Антанты признала Советский Союз де-юре в 1924 г. Международное признание власти большевиков было приближено образованием СССР, ставшим первым важнейшим шагом к возрождению России в исторически сложившихся границах на новой социальной основе.
Советская Россия сумела восстановить свои позиции после геополитического краха 1918 г. Для этого ей пришлось пройти сложный, полный лишений путь от блокады к полублокаде-полумиру, от единичных и весьма специфических актов признания де-юре 1920–1922 гг. к широкой «полосе признаний» в 1924–1925 гг., когда с Советским Союзом установили дипломатические отношения 13 государств, в том числе Великобритании, Италия, Франция, Австрия, Япония и др. Если в первый год существования советского государства союзники принимали совместные «формулы непризнания» его, то к середине 1920-х годов каждая страна выработала с учетом своих геополитических особенностей собственную «формулу признания», а Советская Россия стремилась к тому, чтобы все это не противоречило ее национально-государственным интересам.