Хорек лежал на своей койке в казарме и не мог уснуть, несмотря на усталость, погруженный в мысли о Сойке. Что на него вообще нашло? Зачем он так резко с ней говорил? Он сказал себе, что сделал это потому, что иначе она никогда не смогла бы вести себя естественно рядом с ним. Но на самом деле он знал, что дело в том, как ему самому было тяжело ей лгать. Но он не понимал, как много она для него значит, пока не велел ей уходить. Но она осталась.

Сальвия Птицеловка. Он уже знал ее имя, но то, что она сказала сама, было подарком. Знаком доверия. Она сама решила ему сказать, по доброй воле, как и он хотел бы сказать ей. Она так и стояла там, краснея все сильнее, так что ее веснушки вовсе пропали, а он все задавал ей вопросы о том, что ему нужно знать. И каждый ее ответ вызывал волну облегчения. И разочарования. Он зарычал и принялся растирать лицо. Пока ему везло, но эти серые глаза могут лишить его воли в самый неподходящий момент.