«Нужно сойти на берег, пока я не отложил отплытие».

Кэмерон стоял на передней палубе «Дианы», и неугомонная кровь моряка в его жилах отчаянно пульсировала в желании вновь ощутить мерное покачивание волн под кормой. Знающий свое дело экипаж суетился за его спиной, готовясь к отплытию. Зазвенели склянки, и Кэмерон ощутил приступ острой тоски.

Проклятие. Как же ему хотелось уехать, проснуться на пути в никуда и вдохнуть полной грудью чистый соленый запах океана. Затем выйти на палубу клипера с чашкой дымящегося кофе в руках и поприветствовать утреннее солнце, отражающееся с блестящей поверхности воды. Ему хотелось рассмеяться при виде сопровождающих корабль дельфинов, как если бы в его жизни не было ничего более важного.

Кэмерон шумно выдохнул. Еще очень нескоро он обретет это знакомое чувство свободы. Что заставило его думать, будто он сможет уехать через девять или десять дней? Ведь его держали здесь не дела компании. Эббот прекрасно справлялся с документами, да и Мишель, стоящий у руля компании вот уже полгода, доказал, что на него можно положиться. К тому же, как бы ни ненавистно было Кэмерону признавать это, Рене оказался весьма ценным сотрудником. Не говоря уж о том, что Мишелю удалось поладить со смышленым креолом. Осталось лишь отправить завтра Фелицию на плантацию, и насчет Тибодо можно больше не беспокоиться.

Кэмерона сковали по рукам и ногам мысли о будущем Алексии. Он не мог уехать до тех пор, пока не уговорит девочку отправиться в Англию с ее новой подругой. Лишь когда они взойдут на борт корабля, его сердце наконец обретет покой.

Черт возьми, если Фелиция не изменит своих первоначальных планов, до их отъезда может пройти еще целый месяц. Кэмерон бросил взгляд на «Симону» и ее не сидящую без дела команду. «Симона» должна была отплыть в Ливерпуль через три дня. Так почему бы не заманить Алексию на ее борт в самое последнее мгновение? Оказавшись в Англии и устроив ее быт, он с чистой совестью смог бы плыть, куда ему заблагорассудится.

Желудок Кэмерона болезненно сжался.

Он поступил ужасно, сбежав из дома подобным образом. Он не пожелал бы подобной судьбы даже своему злейшему врагу, так почему же допустил мысль о том, чтобы обмануть собственную дочь? Она должна была сама захотеть покинуть Новый Орлеан. А кто может быть убедительнее Фелиции? Алексия без ума от своей новой подруги. Черт, от своей единственной подруги.

А что, если его кузине не удастся уговорить девочку уехать?

Проклятие. Нельзя допустить, чтобы подобное случилось. Как бы ему ни хотелось покинуть Новый Орлеан, нельзя оставлять дочь без присмотра, чтобы она в итоге не пошла по стопам своей бабки. Или стала жертвой Люсьена. Если Жозетта уже сейчас не могла с ней справиться, то что будет, скажем, через пару лет?

Жозетта.

Ее образ возник перед глазами Кэмерона, но он постарался прогнать его прочь. Не время думать о ней сейчас, когда он стоял на палубе этого корабля и держал в руках письмо, написанное спустя час после того, как он покинул ее постель.

Кэмерон провел рукой по волосам. Ну, и что ему делать с дочерью, которая заслуживала лучшей жизни, сама того не подозревая? Черт возьми, он с закрытыми глазами руководил огромной судоходной компанией, но при этом не мог совладать со своенравным ребенком. Какая жалкая пародия на отца.

Чайка совершила круг над кораблем и камнем упала вниз. Ее голова лишь на мгновение скрылась под водой, и вот уже она полетела прочь с трепыхающейся в клюве серебристой рыбиной. Рядом с Кэмероном остановился Крокстон.

– Восемь склянок, сэр. «Диана» готова поднять якорь.

Кэмерон полной грудью вдохнул соленый аромат океана, смешавшийся с запахами доков, пропитавшихся людьми, разнообразными товарами и гниющей рыбой. Да, ему очень хотелось оказаться вдали от берега. Кэмерон достал из кармана конверт.

– Я очень вам доверяю, Крокстон. Не окажете ли вы мне услугу? Сожгите это письмо, когда окажетесь в открытом море, и развейте пепел по ветру.

Крокстон взглянул на написанное на конверте имя покойной жены Кэмерона, и его брови сошлись на переносице.

– Похоже, я мог бы и не произносить ту небольшую речь несколько дней назад.

Кэмерон кивком указал на конверт, но не произнес ни слова. Все, что он хотел сказать, было изложено на трех листах бумаги. Было чертовски сложно написать эти адресованные Диане слова. Пальцы Кэмерона дрожали, и все же, когда он выговорился, давление стального обруча на грудь немного ослабло.

Странно, но когда Кэмерон ставил подпись, гласящую «Теперь я отпускаю тебя в любящие руки Господа», ему показалось, будто сверкнувшая в небесах молния ударила прямо в него, на мгновение пригвоздив к земле. А потом в открытое окно влетел легкий ветерок, словно Диана посылала ему поцелуй из другого мира, прощаясь навсегда.

Вновь задребезжали корабельные склянки, возвращая Кэмерона в реальность. Развернувшись на каблуках, он сошел на берег, но остановился на причале возле вырезанной из дерева и покрытой масляной краской девушки-сильфиды, закрепленной на носу корабля. Легенда гласила, что в этой уникальной резьбе заключался дух корабля. Ее целью было задобрить морских богов и доставить судно и экипаж в порт целыми и невредимыми. Кэмерон лично заказал изображение девушки, похожей на его покойную жену.

Подняв голову, он увидел, как Крокстон дает сигнал к отплытию. Судно тотчас же пришло в движение. Двое матросов подняли наверх сходни, несколько других повисли на веревочных лестницах, расправляя паруса.

В воздухе раздался металлический лязг поднимаемого якоря.

Сердце Кэмерона подпрыгнуло в груди.

Крокстон вышел на переднюю палубу. Приподняв свою фуражку в приветственном жесте, он кивнул Кэмерону, а потом скрылся на другой стороне палубы.

Клипер покидал порт, увозя на своем борту письмо Кэмерона. Он подождал еще немного, пока паруса раздуются, поймав попутный ветер. Прежде чем Кэмерон успел опомниться, «Диана» начала быстро удаляться от причала, сопровождаемая небольшой стаей чаек. На борту раздались веселые возгласы экипажа.

Кэмерон продолжал стоять до тех пор, пока клипер не исчез за линией горизонта. И едва это произошло, в душе Кэмерона воцарилось какое-то необычайное спокойствие, какая-то легкость, словно он совершил победу над собой, если это можно было так назвать. И внезапно Кэмерон понял. Письмо дало свободу не ему. Это Диану оно освободило от удерживающих ее на земле оков. Решение Кэмерона наконец попрощаться и отпустить жену во всех смыслах этого слова подарило ей пару крыльев, которые помогли ей воспарить на небеса. Эйфория смешалась с желанием подавить рыдания. Нужно уходить отсюда, пока не поздно.

Кэмерон вышел из доков и направился… куда? Он остановился. Проклятие. В офисе он не нужен. Да и возвращаться домой ужасно не хотелось. Алексия и Фелиция наверняка спустились к завтраку и готовы заговорить насмерть любого. Пусть Фелиция делает свое дело. Он не станет вмешиваться.

Так что же делать?

Чувствуя себя опустошенным и не зная, чем заняться, Кэмерон сунул руки в карманы и направился в знакомое место – на площадь Джексона.

Вскоре он обнаружил, что идет по Французскому кварталу среди теснящихся на узких улочках покрытых штукатуркой домов своей юности. Резные кованые ограды словно отдавали ему честь, когда он проходил мимо. Кэмерону достался отец-англичанин, а вот мать его была истинной француженкой. Она и ее сестра, мать Тревора, строго следили за тем, чтобы их дети впитали в себя старые традиции своего окружения. Город в городе – так называли некоторые Французский квартал, в то время как другие и вовсе именовали его не иначе, как страной.

Когда родились сестра и брат Тревора, их отец купил Карлтон-Окс – обширную плантацию в верховьях реки. Кэмерон и Тревор, неразлучные, как родные братья, проводили равное количество времени на плантации и во Французском квартале. Нарушителями спокойствия они стали лишь после смерти своих матерей.

Перед площадью Джексона Кэмерон остановился, чтобы купить крендель у уличного торговца. Он вспомнил тот день много лет назад, когда купил точно такой же для Жозетты. Ее глаза вспыхнули огнем, прежде чем она выхватила лакомство из его руки и убежала прочь.

Отыскав свободную скамью, Кэмерон опустился на нее, чтобы насладиться таким знакомым вкусом. На его губах заиграла еле заметная улыбка. В детстве ему ужасно нравилось гулять здесь с матерью, тетей и Тревором. А какое удовольствие ему доставляло съесть крендель с сахарной глазурью.

Кэмерон взглянул на огромную бронзовую статую генерала Джексона верхом на вставшем на дыбы коне. Город воздвиг это изваяние в самом центре площади, после того как площадь Д’Армс переименовали в честь героя битвы под Новым Орлеаном. Несмотря на то что случилось это, когда его мать была совсем девочкой, она не одобряла нового названия.

Жизнь тогда казалась простой и беззаботной. И кто бы мог подумать, что однажды он будет чувствовать себя чужаком среди своих, а жизнь окажется такой запутанной, что он только и будет ждать возможности сбежать из этого чудесного города?

Интересно, как бы отреагировала его щепетильная мать на внучку – ребенка Тибодо, из-за которого он в сущности и сбежал в Англию? Кэмерон вновь ощутил пустоту в душе. Его мать ничего не знала, потому что к тому времени уже умерла.

Вздохнув, Кэмерон поднялся со скамьи и двинулся в сторону дома. Он свернул с Тулуз-стрит и направился к Рю-Рояль. Войдя в дом, он не обнаружил ни единой живой души. Даже служанки не было. Мысль о том, чтобы скинуть с себя одежду прямо в холле и отправиться в спальню в одном белье, показалась Кэмерону весьма привлекательной. Почему бы не провести остаток дня за чтением, спасаясь от жары в прохладе дома? Кэмерон подошел к книжному шкафу и отсутствующим взглядом посмотрел на кожаные корешки книг. Он водил глазами по полкам, но не запомнил ни одного названия. Нет, так не пойдет.

Проблема состояла в том, что мысли о Жозетте не оставляли места ни для чего другого. Она оказалась не просто восхитительной любовницей. Жозетта помогла ему освободить душу. В перерывах между занятиями любовью они смеялись и болтали, чувствуя себя легко и непринужденно в обществе друг друга. Кэмерон обнаружил, что их связывает не только сильное физическое притяжение. Жозетта действительно ему нравилась. Если честно, сейчас он был бы весьма не прочь поболтать с ней снова. Его плоть заныла. Только беседа. И ничего больше.

Ощущая странное беспокойство, он направился к лестнице. Но потом передумал и вернулся к входной двери. Он не собирался заявляться к Жозетте без предупреждения. К тому же он все равно не застанет ее дома. Ведь она сказала, что проведет весь день в магазине за изготовлением кремов и лосьонов.

«Созвездие красоты». Хм. Ну и как он объяснит свое появление в магазине для женщин? К тому же, несмотря на огромное желание снова увидеть Жозетту, их встречи должны касаться исключительно Алексии. Кэмерон прекрасно понимал, что прошлая ночь не станет единственной, и все же необходимо постараться сделать так, чтобы их отношения с Жозеттой не зашли слишком далеко. Какой смысл усугублять и без того запутанную ситуацию?

Черт возьми, он все же пойдет взглянуть, чем занимаются Мишель и Эббот. Внимательно изучит карты и схемы. Проверит, как обстоят дела с разгрузкой кораблей в доках. Кэмерон надеялся, что Мишель отослал Тибодо с каким-нибудь заданием, требующим его отсутствия в конторе большую часть дня.

Однако сегодня удача от него отвернулась.

Переступив порог конторы, Кэмерон увидел стоящего посреди помещения Рене с закатанными рукавами белоснежной рубашки. Он изучал разложенные на столе карты. Увидев Кэмерона, отложил линейку и карандаш, и в его глазах вспыхнул недобрый огонь. Совсем как у Бастьена сегодня утром.

Вот только этого ему не хватало.

Скрестив на груди руки, Рене облокотился бедром о край стола.

– Я так понимаю, вы вчера провели весьма приятный вечер, oui?

От этих слов Кэмерона охватила такая ярость, что едва сдержался, чтобы не вцепиться Рене в горло.

– Как мило. Вы с Бастьеном настолько близки, что делитесь малейшими деталями. Только делаете вы это, как старые сплетницы, сующие нос в чужие дела.

Он прошел мимо Рене, даже не удостоив того взглядом.

– Мне бы хотелось взглянуть на утренние отчеты, Эббот.

Сидящий за столом Мишель, не оборачиваясь, протянул кузену стопку бумаг.

– Вот. Я думал, ты сегодня не придешь.

– Oui, – пробормотал Рене.

– Я передумал. – Кэмерон выхватил бумаги из руки брата и направился к стоящему в углу комнаты столу. Он сел за него спиной к остальным, не в силах справиться с бурлящим в груди гневом. – В случае если кто-то забыл, напомню: я являюсь совладельцем этого весьма прибыльного бизнеса и могу взять бразды правления в свои руки в любое время. Если это кому-то не нравится, я не держу.

Эббот принялся что-то строчить в гроссбухе.

Рене фыркнул.

Кэмерон развернулся на стуле и, увидев, что Рене все еще стоит возле стола со скрещенными на груди руками, с трудом удержался от желания вытащить нож и прирезать негодяя. Вместо этого он спокойно проговорил:

– Мне все равно, насколько ценен сотрудник и в каких отношениях он со мной состоит. Замену можно найти всегда. Я не потерплю дерзости и неуважения к старшим по рангу. В нашем бизнесе несоблюдение субординации сродни самоубийству. Вы, Тибодо, больше у нас не работаете. Эббот, рассчитайте его.

Уголки губ Рене изогнулись в такой же ухмылке, как и у его брата.

– Помните беседу возле вашего дома? Если нет, то позвольте напомнить. Речь шла о двух симпатичных молодых леди.

С этими словами Рене развернулся и вышел за дверь.

Мишель швырнул перо через всю комнату и поднялся со своего места.

– Что это на тебя нашло? Почему ты решил его уволить накануне своего отъезда? Господи, Кэмерон, Тибодо просто рожден для этой работы. Он уже сэкономил нам кучу денег.

Эббот поднял глаза от бумаг.

– Он работает всего несколько дней, а уже справляется со своими обязанностями гораздо эффективнее Купера. А что будет через полгода? А через год?

Кэмерон встал из-за стола и посмотрел в окно на пришвартованные корабли.

– Он дерзил. Я этого не потерплю.

– Если не хочешь его здесь видеть, мы ничего не можем поделать, – произнес Мишель. – Но ты скоро уедешь, и я очень надеюсь, что ты изменишь свое решение. Он сможет извиниться, не теряя при этом лица, если ему предоставят такую возможность.

Эббот отложил перо.

– Я согласен. После соответствующей подготовки он сможет возглавить филиал в Сан-Франциско, а Купер вернется сюда.

Кэмерон тяжело вздохнул. Он позволил событиям повлиять на свое настроение. Стычка с Бастьеном, написанное Диане письмо, проблемы с Алексией – все это вместе с навязчивой идеей, что он не знает, как поступить с собственной жизнью, заставило Кэмерона сорваться.

– Этот выскочка не вернется, если не изменит своего отношения и не извинится.

Мишель принялся расхаживать по комнате.

– Кэмерон, держи себя в руках. Прими же наконец решение. Либо оставайся здесь и веди дела, либо отправляйся на плантацию с Алексией и Фелицией и живи там до самого отъезда.

Мишель прав. Ему необходимо умерить гнев. Он смущенно засмеялся.

– В собственной компании мне заявляют, что я здесь не нужен. Эббот, не оставите нас ненадолго?

– Как раз то, что нужно. – Эббот схватил свой сюртук и, не потрудившись расправить рукава, поспешно вышел из конторы.

Когда он скрылся из виду, Мишель повернулся к Кэмерону.

– Что за бес в тебя вселился?

Кэмерон вздохнул.

– Прошлой ночью я переспал с сестрой Рене, а Бастьен увидел меня, когда я выходил из ее дома. Мы повздорили.

– Что ты сделал? – Мишель ошалело посмотрел на кузена. – Скажи, что я ослышался.

– Как бы мне этого хотелось. – Кэмерон ущипнул себя за переносицу.

Ну и как то чудесное, что произошло между двумя взрослыми, желающими этого людьми, превратилось в подобное фиаско?

Мишель облокотился локтем о высокий стол, на котором были разложены карты, и потер подбородок.

– А что имел в виду Тибодо, когда упомянул двух леди?

– Думаю, ты и сам в состоянии понять это, братец.

– У меня есть кое-какие мысли на этот счет, но все же хотелось бы услышать твою версию.

– Я велел ему держаться подальше от твоей сестры. А он ответил, что сделает это, если я буду держаться подальше от Жозетты. Думаю, лучше отправить Фелицию на плантацию прямо сегодня.

Тихо выругавшись, Мишель вновь принялся расхаживать взад и вперед.

– Ты понимаешь, что наши запасы рома вновь окажутся под угрозой, если Тибодо не вернется? Не говоря уж о том, что он тут освоился. Кто знает, каких еще бед он сможет натворить.

– Я не позволю, чтобы меня шантажировали, и не потерплю непокорных подчиненных.

Мишель перестал ходить, остановился рядом с Кэмероном и посмотрел на доки.

– Я согласен насчет несоблюдения субординации. Только сомневаюсь, что Рене счел свое поведение слишком дерзким. Ведь речь шла о его сестре. Почему бы тебе не отвезти Фелицию и Алексию в Карлтон-Окс? Погости у моего отца, пока страсти здесь не улягутся. Я же поговорю с Рене и верну его на работу с условием, что впредь он будет выказывать тебе должное уважение.

– А что если он не согласится?

– Он слишком умен для этого. Нужно сделать так, чтобы его возвращение произошло легко и непринужденно. Но об этом я позабочусь.

– Что если Алексия откажется ехать на плантацию?

– Ты беспокоишься, что она откажется? Она уверена, что солнце всходит лишь для тебя и моей сестры. А посему я сомневаюсь, что возникнут какие-то проблемы.

Мишель и Эббот правы. Если Рене дать второй шанс, он будет прекрасно работать, а он, Кэмерон, скоро уедет.

– Я ценю твои попытки все уладить и вернуть его. Убеди его, что он будет занимать не последнее место в компании и что подобной возможности он больше нигде не найдет, во всяком случае в этом городе.

– В вас обоих бурлит французская кровь, – пробурчал Мишель.

– Позволь напомнить, что наши с тобой матери – родные сестры. Так что в твоей крови ровно такой же процент французской крови, как и в моей.

Мишель засмеялся.

– Позволь напомнить, что наши с тобой отцы – братья и я унаследовал их холодный английский характер.

– Хм. – Кэмерон посмотрел на покачивающуюся на волнах «Симону». Внезапно мысль о том, чтобы уплыть на ней прочь, сманив с собой Алексию, показалась ему не такой уж абсурдной. Корабль должен был отплыть через три дня, так что он вполне может оказаться на его борту, пусть и с визжащей и упирающейся Алексией.

– Сможешь найти мне место на «Симоне»? Каюту с двумя кроватями?

Мишель развернулся, чтобы посмотреть на кузена.

– Ты не шутишь? К чему тогда все эти разговоры об отъезде Алексии и моей сестры на плантацию?

– Наверное, сам Господь посылает мне возможность уплыть отсюда через три дня. Сейчас более всего на свете мне хочется отделаться от семейки Тибодо. Если Бог хотел таким образом наказать меня за ошибки, у него получилось.

Мишель замер на месте, глядя на дверь.

По спине Кэмерона пробежал холодок.

Он медленно развернулся.

На пороге стояла белая как мел Алексия.

Проклятие! Кэмерон сделал шаг вперед.

– Алексия, я не имел в виду тебя. Я говорил о твоих дядях.

В округлившихся глазах девочки зияла… пустота. Развернувшись, она бросилась прочь.

– Алексия, постой… о, черт! – Кэмерон поспешил следом.

В контору вошла Фелиция.

– Ну, спасибо тебе.