– Пусти! – кричала Жозетта, пытаясь вырваться из стальных объятий Рене.

– Не глупи, – прокричал Рене в ответ.

Внутри магазина что-то взорвалось, и одно окно разбилось вдребезги. Оранжевые языки пламени вырвались наружу и теперь лизали небо, точно исполинский дракон. Толпа зевак загудела.

– Заберите ее оттуда! – перекрикивая шум, приказал один из пожарных.

Рене оттащил сестру в сторону от палящего жара. Она упала в его объятия и вцепилась пальцами в лацканы сюртука.

– О господи, там была вся моя жизнь!

Пожарная команда энергично поливала водой верхние этажи и боковые стены магазина, стараясь удержать огонь, угрожающий перекинуться на соседние здания. Одни добровольцы быстро залезали и спускались по лестницам, отдавая друг другу приказы. Другие изо всех сил качали водяные насосы, непрерывно подавая воду в шланги.

Протиснувшийся сквозь толпу зевак Бастьен рванулся к сестре.

– Merde, Жозетта. Твоя рука. Она обожжена. Нужно отвести тебя домой.

Только теперь Жозетта ощутила боль. Слишком силен был шок от происходящего у нее на глазах.

Рене потянул ее за руку.

– Идем. Ты только мешаешь.

Ошеломленная Жозетта заглянула в глаза брата, в темных глубинах которых отражались причудливые отсветы пламени. Внезапно туман в ее голове рассеялся. По щекам заструились слезы, а колени подкосились. О чем она только думала, пытаясь прорваться внутрь горящего здания, которое уже нельзя было спасти? Она сошла с ума?

Жозетта окинула взглядом толпу в поисках Кэмерона. Но вместо этого на глаза ей попался Веннар. Их взгляды встретились. Злобная улыбка заиграла на его губах, прежде чем он отвернулся и растворился в толпе.

– Вы удовлетворены, Веннар! – выкрикнула Жозетта. – Вашей жене и дочери больше не удастся посетить «Созвездие красоты». Каджунский мусор с болот больше не будет обслуживать их как особ королевской крови!

Зеваки начали оглядываться. Поджатые губы зашевелились, свидетельствуя о том, что пересуды полились быстрее, чем вода из брандспойтов.

Схватив сестру за подбородок, Бастьен заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Веннар устроил пожар?

Ноздри Жозетты щипало от едкого дыма горящего дерева, смешанного со сладковатым запахом того, что еще недавно было изысканными ароматами. Господи, да это просто сумасшествие какое-то. Из горла Жозетты рвался истерический смех, который вскоре сменился сдавленными рыданиями. Она покачала головой.

– Я зацепила рукавом свечу. Она упала в чашу со спиртом, который, вспыхнув, разлился по столу и полу. Спустя несколько секунд огонь распространился по всему помещению.

Растущая в груди истерика сменилась жестокой мукой.

– Я сделала это собственными руками. Господи, я разрушила собственную жизнь.

Обняв сестру за плечи, Рене прижал ее к себе.

– Но ты цела, ma soeur. Ты восстановишься. Мы тебе поможем.

В это самое мгновение Жозетта поняла, что ничего этого не будет. Все кончено. Она не станет больше бороться за то, чтобы ее приняло общество, которое все время ее презирало. Не станет ждать от жизни того, чего никогда не должна была получить.

Из толпы зевак появилась Алексия с перепачканным пылью и слезами лицом. Она прильнула к Жозетте.

– Ma tante, я думала, ты внутри. Думала, ты умерла.

Сознание Жозетты снова затуманилось, а ужасная картина поплыла перед глазами. Она прижала племянницу к груди.

– Ты прав, Рене. Мне не нужен этот магазин. Мне не нужно ничего, раз у меня есть семья. Прошу тебя, отведи меня домой.

Братья и Алексия окружили Жозетту в попытке протиснуться сквозь толпу зевак. Появившиеся из ниоткуда Мишель и Кэмерон принялись расчищать дорогу.

Достигнув последних рядов глазеющих на пожар, Мишель и Кэмерон отошли в стороны, чтобы пропустить Жозетту вперед. При виде сурового и вместе с тем отрешенного выражения на лице Кэмерона по спине Жозетты пробежал холодок. Несмотря на страшный шум, она услышала, как он сказала Мишелю:

– Прикажу принести еще лестниц и шлангов, а потом пойду домой. Я решил уехать завтра утром. Так что приготовь мне место на «Арабеске».

Жозетта в очередной раз испытала потрясение. Он уезжает так скоро?

Менее чем за час она потеряла все, что было для нее дороже всего на свете.

Покрытый копотью, с эмоциями, пребывающими в руинах, как и магазин Жозетты, Кэмерон направлялся домой. Больную ногу сводило судорогой, и ему казалось, что она охвачена огнем.

В ночном небе клубился дым, насмехаясь над звездами и луной. Что, черт возьми, с ним произошло там, на пожаре? Образ клана Тибодо, защищающего свое, полоснул по сердцу Кэмерона подобно осколку стекла, превратив его в лохмотья. Он бы добрался до Жозетты первым, если бы его не подвела пульсирующая болью нога. Даже Алексия его опередила, прильнув к одному из братьев Тибодо и не удостоив отца даже взглядом.

Проклятие. Вполне возможно, что Жозетта не желала больше иметь с ним ничего общего, но ведь Алексия была его плотью и кровью.

Впрочем, кого он обманывает? Его присутствие неуместно. Ему нет места в этой семье. И никогда не было. Он знал это так же отчетливо, как свое собственное имя. Но тогда почему их отчужденность причиняла ему такую боль?

Да что с ним вообще такое? Неужели здравый смысл покидал его всякий раз, когда дело касалось этой семьи? Прежде всего ему не стоило вступать в близкие отношения с Жозеттой. Да и Алексии он не нужен, ведь у нее есть дружная семья. Какое моральное право он имел увозить ее бог знает куда лишь потому, что она была его дочерью? В последнее время она и вовсе вела себя как чужая.

Мог ли он осуждать ее за это?

Оставить ее здесь будет не так уж трудно. Кроме того, от нее будут одни лишь неприятности. Кэмерон убедился в этом на собственном опыте. Он попытался прогнать прочь чувство вины и смятения, пока оно окончательно не завладело его разумом.

Он организует для Алексии трастовый фонд. А однажды и вовсе вернется в Новый Орлеан. Или пригласит дочь к себе, если, конечно, где-нибудь осядет, поняв, чего хочет от жизни. Одно Кэмерон знал наверняка: в Новом Орлеане он не поселится. После семнадцати лет жизни в прохладном климате местная жара едва не свела его с ума. Кэмерон провел рукой по лицу, а потом по волосам. Он чувствовал себя так, словно его мозг затопила липкая болотная тина.

Сунув руки в карманы, он ускорил шаг, стараясь не обращать внимания на давление в легких и огонь в ноге. Господи, как он умудрился попасть в такую переделку? Но утром его уже здесь не будет. Пары дней в открытом море хватит для того, чтобы стать новым человеком и оставить позади ночные кошмары.

Даже не пытаясь привести в порядок спутанные мысли, Кэмерон сосредоточился на собственных шагах. С каждым шагом он постепенно закрывался, как было после смерти Дианы. Скоро он не будет чувствовать ничего. Ему стоило этому радоваться. Ведь в таком состоянии он быстрее справлялся с проблемами.

С опущенной вниз головой Кэмерон вошел в дом и едва не столкнулся с Мари.

– Батюшки, вы выглядите так, словно кувыркались в грязи, mischie. Что случилось? И где ваша остальная одежда?

Кэмерон посмотрел на свою перепачканную рубашку и жилет.

– Понятия не имею, что сталось с моим сюртуком и галстуком. Наверное, я отдал их Фелиции. Она скоро придет. Вы слышали пожарные колокола? Это из-за магазина мадам Леблан. Там сегодня вспыхнул пожар.

Мари прижала руку к губам.

– Вы говорите о той славной леди, что вас навещала?

Кэмерон кивнул.

– Я пытался помочь. Все мы пытались. По крайней мере, удалось спасти соседние магазины. А вот ее собственный сгорел дотла. – Кэмерон вновь посмотрел на грязную рубашку. – Не могли бы вы приготовить мне ванну? А потом соберите вещи. Утром я уезжаю.

– Что? – Брови служанки сошлись на переносице. – Я ведь думала, что вы останетесь еще на неделю.

– Планы изменились. – Проклятие. Менее всего ему сейчас хотелось отвечать на вопросы Мари. Однако ничто не могло ускользнуть от внимания этой старой сороки.

Она медленно оглядела Кэмерона со всех сторон.

– Что случилось, mischie? Я больше не вижу улыбки на вашем лице. В последний раз вы улыбались, когда здесь была мадам Леблан. Вы к ней неравнодушны?

Из горла Кэмерона вырвался какой-то нечленораздельный звук.

– Я никогда не думал о ней в таком ключе, Мари. Так что с ванной?

– Да, сэр. Уже бегу, сэр. – С этими словами она направилась в ванную комнату в дальнем конце дома. – Но если бы вы меня спросили, чего вы, конечно, не сделаете, я бы посоветовала вам крепко подумать, пока будете тереться мочалкой.

Кэмерон поднялся по лестнице. Он собирался взять из спальни халат, но потом решил остановиться на чистой одежде. Ему нужно было выпить и поесть, а вовсе не вести беседы с назойливой Мари. Поесть он может у Антуана. Сняв с себя грязную одежду, Кэмерон погрузился в ванну.

Жозетта.

Казалось, ничто не могло прогнать мысли о ней из его головы. Стоило ему только о ней подумать, как воспоминания о занятиях любовью с ней пробуждали к жизни самые сокровенные части тела. Желание накрывало Кэмерона с головой подобно летнему ливню. Однако он старался не обращать внимания на свое мятежное тело. Абсурдность произошедшего с ним с того момента, как он сошел на берег в порту Нового Орлеана, подействовала на него словно пощечина. Он позволил себе любовную связь, в которой все оказалось лишь иллюзией.

В то время как он познакомил Жозетту с физическим наслаждением, она открыла в нем ранимость, о существовании которой он даже не подозревал. Что же такое с ним случилось? Нет, он не мог в нее влюбиться.

Или мог?

Кэмерон знал ответ, хотя сама мысль еще не успела сформироваться. Он позволил себе утратить бдительность. Всего несколько недель назад, сходя на берег в Новом Орлеане, он и предположить не мог, что обзаведется любовницей. А теперь только посмотрите на него – страдает, как мальчишка. Кэмерон свалял дурака, закрутив роман. Не говоря уже о том, что уложил в постель тетю собственной дочери. Несколько дней в открытом море, и все останется позади. Его мозги прочистятся, и он снова обретет способность мыслить здраво. Ведь в его жизни и так уже было достаточно боли.

Господи, как же он скучает по морю.

Кэмерон принялся яростно скрести себя мочалкой, как если бы это помогло избавиться от причиняющих боль мыслей. Но все напрасно. Образ Жозетты, не удостоившей его даже взглядом, обжигал сознание Кэмерона точно каленым железом. Он вылез из ванны, оделся и вышел в гостиную, освещенную одним лишь газовым рожком. Налив себе бренди, Кэмерон опустился на диван, положил голову на спинку, устремил взгляд в потолок и погрузился в размышления.

Дверь в гостиную отворилась.

Кэмерон замер, обратившись в слух.

Мари ушла вглубь дома, так что это не могла быть она.

– Папа? – Из-за угла в нерешительности выглянула Алексия.

– Алексия? – Сердце Кэмерона отчаянно забилось в груди. – Что ты здесь делаешь?

– Пришла повидать тебя, папа.

Какого черта? Кэмерон медленно втянул носом воздух, не зная, как реагировать.

– В таком случае проходи и «повидай» меня, а не выглядывай из-за угла, как робкий мышонок. Как рука твоей тети?

Алексия медленно вышла из-за угла. Ее лицо утопало в тени.

– Все будет в порядке. Бастьен сказал, что это даже не ожог. Скорее всего, просто оцарапалась.

– Ясно.

– Ты все еще хочешь уехать утром?

Кэмерон поднял голову со спинки дивана и внимательно посмотрел на дочь.

– Откуда тебе это известно?

– Мы слышали, как ты это сказал. Вернее, ma tante слышала. Почему ты не хочешь подождать до следующей недели, как и планировалось?

Что он потеряет, если ответит честно?

– Я больше не могу мыслить здраво, Алексия. Поэтому должен уехать. Я и так провел здесь гораздо больше времени, чем ожидал. А еще я разрушил твою жизнь. Ты должна жить дальше, не опасаясь отца, который может увезти тебя на другой конец света в любую минуту.

– Новый Орлеан – большой и красивый город. Почему ты не можешь жить здесь?

Девочка прошла в комнату, нервно теребя подол платья. Платья? Будь он проклят, если она не была одета, как и подобает благопристойной девочке из хорошей семьи. Даже подходящие по цвету ленты были аккуратно вплетены в волосы. Кэмерон посмотрел на ее ноги, выглядывающие из-под подола платья. На них были туфли, которые купил он сам и только раз видел на Алексии. Почему она решила надеть их сейчас? Мысль о том, что она нарядилась так специально для него, едва не разбила Кэмерону сердце.

– Здесь слишком жарко и душно для меня, Алексия. Кузен Мишель следит за делами компании, так что здесь меня ничто не держит… – Он осекся. – Кроме тебя, конечно.

Кэмерон судорожно сглотнул, ощутив странное першение в горле.

– Но мы с тобой знаем, что я лишь тебе мешаю. Мне не хочется быть для тебя обузой.

– Возьми меня с собой, папа.

Кэмерон замер, ошеломленный словами дочери.

– Что?

Алексия заморгала, и по ее щеке скатилась слеза.

– Я… я только недавно нашла тебя. И не могу потерять так скоро.

Грудь Кэмерона сдавило болью. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Когда же он открыл их снова, Алексия подошла ближе и смотрела на него так, словно он был головоломкой, которую ей предстояло разгадать.

Кэмерон посмотрел на дочь, и ее подбородок задрожал.

– Скажи что-нибудь, папа.

Ощущение смешанного с болью тепла разлилось по груди Кэмерона и вступило в борьбу с мириадами различных эмоций, зародившихся в душе.

– Иди сюда, Алексия.

Она подошла достаточно близко, чтобы Кэмерон ощутил исходящий от нее аромат мыла.

– Я слишком большая, чтобы забираться тебе на колени, правда? Но мне очень этого хочется.

Рвущийся наружу смех прогнал вставший в горле Кэмерона ком.

– Раз уж ты достаточно взрослая, чтобы ругаться, как моряк, то для сидения на коленях и вовсе ужасно стара. – Кэмерон похлопал по сиденью рядом с собой. – Иди сюда.

Алексия опустилась на диван, но не произнесла ни слова, как если бы решила, что теперь говорить должен ее отец. Кэмерон взял руку дочери и вложил ее в свою широкую ладонь. Он долго не прерывал молчания.

– О чем ты думаешь, папа?

Кэмерону пришлось откашляться.

– Я думаю о том, какими, должно быть, крошечными и пухлыми были твои ручки в младенчестве. – Он легонько постучал пальцем по каждой костяшке на руке Алексии. – Вот здесь наверняка были ямочки.

Девочка захихикала.

Кэмерон судорожно вздохнул, чтобы отделаться от давления в груди, и отвернулся.

– Ты плачешь, папа?

Кэмерон посмотрел на девочку.

– Наверное, – ответил он, не узнавая собственного голоса. – Я столько всего пропустил и уже не смогу наверстать. Поэтому мне ужасно не хочется пропустить что-то еще.

Улыбка, теплая, точно солнечный свет, озарила лицо и глаза Алексии.

– Значит, ты возьмешь меня с собой?

– Ты уверена? Обсудила это со своей семьей?

Алексия энергично закивала.

– Ma tante сказала, что я должна немедленно известить тебя об этом. И еще она велела остаться ночевать у тебя. Чтобы ты не уплыл без меня. А мои вещи она пришлет прямо на корабль.

– Правда? Сомневаюсь, чтобы тетя разрешила тебе разгуливать в одиночку по ночным улицам.

Алексия закусила губу.

– Меня привез Рене. Он сказал, что ты одобришь это. И то, что ma tante пришлет вещи на корабль. Он велел тебе передать, что они с Бастьеном встретятся с нами утром, чтобы проводить. Я знаю, что делаю, папа. И уже со всеми попрощалась.

Кэмерона охватило какое-то странное беспокойство. Правда ли все это? Но почему Жозетта больше ничего не передала? Хотя с какой стати ей это делать?

– Как скажешь.

Отец и дочь долго смотрели друг на друга, словно оба наконец решили перейти через мост, который давно уже нужно было перейти. Только на этот раз они пойдут по нему вместе.

– Ты будешь скучать по семье, Алексия. Ты должна знать это.

Улыбка сошла с лица девочки, и она помрачнела.

– Ты не хочешь, чтобы я ехала с тобой?

– Конечно же хочу. – Кэмерон обнял дочь за плечи и легонько пожал. – В конце концов я столько раз повторял, что ты достойна лучшей жизни. Так почему же ты должна думать иначе? Однако важно понимать, насколько серьезно принятое тобой решение. Ты не можешь провести в открытом море неделю, а потом вдруг передумать.

– О, мой разум и сердце не станут чувствовать иначе. Я слишком много думала, прежде чем принять решение. – Алексия вновь закусила губу. – Значит, я могу у тебя остаться, папа?

Какая-то частичка сердца Кэмерона встала на место.

– Можешь. Но я хочу, чтобы ты отправилась в постель и была готова выехать из дома задолго до рассвета.

Алексия поднялась с дивана, потянулась и едва сдержала зевоту.

– Да, пойду-ка я лучше спать. Ужасно устала.

Оба рассмеялись.

– Ступай, плутишка.

Вместе они поднялись по ступеням. Кэмерон подождал в коридоре, пока Алексия наденет сорочку, которую оставила здесь в прошлый раз.

– Entre, папа, – крикнула она.

Кэмерон распахнул дверь и увидел, что Алексия уже лежит в постели, укрытая одеялом. Улыбнувшись, Кэмерон подошел ближе.

– Почему у меня такое чувство, что нам будет очень здорово вместе, когда мы отчалим от берега? – Он наклонился и поцеловал девочку в лоб.

– Папа?

– Да?

– Можно я возьму с собой Ночку?

– Кота Эббота? Я вынужден сказать нет. – Кэмерон направился к двери, а потом остановился. – Как ты относишься к тому, что мы постараемся найти тебе котенка в первом же порту? Он сможет принимать участие во всех наших путешествиях.

– Правда?

Кэмерон кивнул, вновь собираясь уходить.

– Я люблю тебя, папа.

Кэмерон едва не споткнулся. Он поднял голову к потолку в попытке сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Ему стоило огромных трудов обрести дар речи.

– Я тоже люблю тебя, Алексия.

Он вышел за дверь, а потом просунул голову в щель.

– Алексия?

– Да, папа?

– Я рад, что ты у меня есть.