В мягком свете настенной газовой лампы Кэмерон сидел в алом бархатном кресле напротив мадам Олимпии. Положив одну ногу на другую, он незаметно отер пальцем пятнышко с безупречно начищенного ботинка.

На губах мадам Олимпии заиграла улыбка.

– Все так же щепетильны, месье Андруз?

Господи, какой ужасный акцент. Да она такая же француженка, как он – уроженец Восточной Индии.

– Поскольку мы здесь одни, можете называть меня мистер Андруз. Попытки правильно поставить язык, чтобы произнести какое-нибудь французское слово могут оказаться весьма утомительными.

Мадам Олимпия принялась постукивать кроваво-красным ногтем по узорчатой поверхности стола.

– Я прекрасно знаю, что мне делать с моим языком, мистер Андруз. Только не говорите, что вы вновь собираетесь доставить мне неприятности. Поскольку Тревора вы с собой не взяли, моему охраннику будет скучно возиться с вами. И как мне пришло в голову вас впустить?

Кэмерон протестующе поднял руку.

– Вам прекрасно известно, что ту потасовку устроили братья Тибодо. И позвольте напомнить: вам с лихвой возместили убытки. А что касается инцидента, произошедшего четыре года назад, то это дело рук моего кузена. Но мы ведь не станем сейчас обсуждать количество преподнесенного вами абсента, затуманившего ему разум? И я здесь вовсе не для того, чтобы пополнить ряды вашего мужского клуба.

– Бог мой, мистер Андруз. Что сталось с пышущим энергией молодым человеком? – Мадам Олимпия поднесла к щедро покрытым помадой губам бокал с шампанским. – Что-то будто выкачало из вас всю жизнь.

Кэмерон медленно втянул носом воздух и смахнул с брюк невидимую пылинку. Если он хочет получить необходимую информацию, не стоит скрывать что-либо от мадам Олимпии.

– Вам известно, что переехавший в Сан-Франциско судья Морган стал успешным владельцем нескольких отелей?

По лицу мадам пробежала еле заметная тень. Кэмерон не понял, что это значило.

– Жаль, что он покинул Новый Орлеан. Я не встречала более честного и порядочного человека.

– Я женился на его дочери Диане.

Мадам Олимпия вскинула тщательно нарисованную бровь.

– Этого я не знала.

– Она умерла.

Напиток в ее бокале задрожал.

– Когда?

– Два года назад. Во время родов. – Во рту у Кэмерона пересохло. До сих пор ему было больно произносить эти слова. – Но сегодня я пришел поговорить о другом… О том, что произошло тринадцать лет назад.

Кэмерон откашлялся.

– Судя по всему, у молодой женщины, с которой я тогда проводил здесь время, имелись насчет меня определенные планы. Вы об этом знали?

Мадам Олимпия некоторое время внимательно смотрела на Кэмерона, потягивая игристый напиток. У него за спиной тикали часы, и с каждой секундой этот звук становился все громче. Черт возьми, она знала. Ничто в этом городе не ускользало от ее внимания.

– А… – выдохнула наконец она. – Похоже, Соланж Тибодо провела нас обоих.

– В таком случае вы понимаете, зачем я здесь. – Несмотря на сухость во рту, Кэмерон не решался отхлебнуть стоящего перед ним шампанского. Ведь даже если бы ему и удалось его проглотить, измученный волнениями желудок наверняка вернул бы все обратно.

– Полагаю, вы хотите удостовериться в подлинности недавно открывшихся вам обстоятельств?

Желание мадам Олимпии продлить его мучения заставило Кэмерона стиснуть зубы.

– Очевидно, вам известно, что Соланж родила ребенка. Я хочу удостовериться в том, что именно я его отец.

Мадам Олимпия неспешно поставила бокал на стол, а потом пролистала какие-то бумаги и отложила их в сторону.

– Соланж произвела на свет дочь спустя восемь месяцев после вашего отъезда в Англию. На этот раз вы намерены остаться?

– Нет. – Кэмерону показалось, будто стены комнаты движутся на него, и его затылок сдавило болью.

– Жаль.

– Интересно, почему?

– Думаю, для вышеозначенной девочки это не слишком хорошо.

– Вы можете поклясться, что этот ребенок мой?

Взгляд мадам перекочевал на побелевшие костяшки пальцев Кэмерона, вцепившегося в подлокотники.

– Вы были первым и единственным любовником Соланж, мистер Андруз. И я больше чем уверена, что девочка – ваша дочь. Только мне кажется, что сердцем вы уже поняли это.

Кэмерон заерзал на стуле и слегка разжал пальцы. Однако напряжение не отпускало.

– Вы можете это доказать?

– Соланж пришла ко мне с деловым предложением. Если я обучу ее всем тонкостям своего искусства, она станет одной из моих куртизанок. Но с тем условием, что вы должны стать ее единственным клиентом. Она собиралась спать с вами до тех пор, пока не освободится от своего влечения к вам. Я не смогла ей отказать, ведь, как и все члены семьи Тибодо, она обладала изысканной красотой. К сожалению, она солгала, и это ее уничтожило.

– Мне нужна правда, мадам. И только правда. Я очень серьезно отношусь к вопросу отцовства и должен убедиться, что девочка действительно моя дочь.

Мадам Олимпия облокотилась о стол, сложила руки и устремила на Кэмерона прожигающий насквозь взгляд.

– Соланж пришла ко мне вскоре после того, как вы отплыли от берегов Нового Орлеана. Мы очень долго разговаривали. Она намеревалась сохранить беременность и просила моей помощи. Она отказывалась есть и пить в доме матери из страха потерять ребенка, поэтому я приютила ее у себя, чтобы травяные отвары Одали не смогли ей навредить.

Святые небеса!

– Вы знаете о свойствах снадобий Одали?

– Конечно. Несмотря на то что я очень тщательно слежу за своими подопечными и даже приглашаю к ним доктора, иногда все же случаются неприятности. Возможно, душа Одали черна как ночь, но она оказывает мне неоценимую помощь. Так что, да, я знаю, на что она способна.

Мадам Олимпия вновь принялась перебирать лежащие на столе бумаги, а потом устремила взгляд куда-то поверх плеча Кэмерона.

– У меня есть кое-какие мысли относительно того, что случилось с Соланж.

Боль, поселившаяся в затылке Кэмерона, острым ножом вонзилась в мозг.

– Что вы хотите сказать?

– У меня нет доказательств, поэтому я предпочту промолчать. Я знаю лишь то, что Одали очень разозлилась на дочь за то, что та подарила вам свою девственность, прежде чем мать успела сделать ее королевой вуду. Ведь с самого рождения Соланж готовилась к тому, чтобы стать преемницей своей матери. Поэтому и дети должны были появляться на свет после инициации, а не до нее. Остерегайтесь Одали. Ведь она не забыла, как вы нарушили ее планы. К тому же теперь судьба преемницы ждет вашу дочь.

– Мою дочь? Что, черт возьми, это значит?

– Вероятно, Одали решила, что место Соланж сможет занять ее дочь. – Мадам Олимпия вновь принялась перебирать бумаги и потягивать шампанское.

И без того дурное настроение Кэмерона ухудшилось.

– И все же, после того что случилось с Соланж, вы наняли на работу ее брата – бесчестного, как портовый игрок.

Мадам Олимпия рассмеялась.

– Вообще-то именно поэтому его вышвырнули с предыдущего места работы. Он должен был обманывать посетителей в пользу заведения, а не набивать собственные карманы.

Кэмерон покачал головой.

– Ну, тогда можете быть спокойны. Только сначала убедитесь, что оно того стоит. Ведь вы самая деловая женщина из тех, что мне доводилось встречать. Но скажите, почему именно он?

– О, вы же знаете, как Бастьен красив. Настоящий Адонис. Он навлек на свою голову неприятности, когда начал тайно обслуживать молодых вдов прихода. Говорят, ему не раз приходилось убегать через окно. В него даже стреляли. Поняв, что он не оставит своего ремесла, я решила должным образом обучить его и оставить при себе, сохранив тем самым жизнь ему и некоторым высокопоставленным жителям города.

Кэмерон презрительно фыркнул.

– И что вы с этого получаете – половину его доходов?

– О, теперь, работая под моим надзором, он получает гораздо больше, чем раньше. А еще он очень способный ученик. Если честно, Бог не обделил умом членов его семьи. Все они весьма своенравны и неуправляемы, но отнюдь не глупы. Вы уже познакомились с тетей своей дочери, мистер Андруз?

– Познакомился.

– Мадам Леблан – младшая из клана Тибодо. Она гораздо красивее Соланж, но совсем не для таких мужчин, как вы. – Мадам Олимпия пожала плечами и снова глотнула шампанского. – Я вообще не знаю, есть ли на свете достойный ее мужчина. Они с сестрой совершенно непохожи.

Странное ощущение охватило Кэмерона. Он едва не залился краской смущения, представив изысканные черты лица Жозетты. Необходимо поскорее закончить этот разговор и отправиться на встречу с Мишелем.

– Эта тема мне неинтересна.

– Жаль. Она красива, богата и честна в отличие от остальных родственников. У нее есть свое дело – магазин расположен по соседству с салоном мадам Шармонте. Мадам Леблан производит косметику, и леди охотно покупают ее товар в надежде стать обладательницами такой же безупречной внешности, как у нее.

– Она вдова Луи Леблана. Естественно она богата. Только зачем ей работать? Ведь в этом нет необходимости.

Мадам Олимпия поднесла бокал к губам и пожала плечами.

– Полагаю, причиной тому скука. Странно, но она продала все акции мужа этому упырю Эмилю Веннару.

Кэмерон поднялся со своего места.

– Мне нет никакого дела до того, как поступает с собственностью Леблана его вдова. Прошу прощения, но я опаздываю еще на одну встречу.

Откинувшись на спинку стула, мадам Олимпия посмотрела на собеседника.

– Скажите, мистер Андруз, вы были с женщиной после смерти жены?

Ну и вопрос.

– Если вы хотите предложить услуги одной из ваших леди, то я вынужден отказаться. – С этими словами Кэмерон направился к двери.

– Я имела в виду совсем не это, мистер Андруз. Теперь я понимаю, куда делся тот беззаботный юноша, коего я знавала прежде. Страдания не перестанут терзать вас до тех пор, пока вы не вырвете их из своей души. И единственный способ сделать это – разделить постель с другой женщиной.

Ошеломленный ее словами, Кэмерон остановился у двери.

– Я пришел сюда, чтобы поговорить о дочери Соланж. Не более того.

– Вы хотите сказать, о вашей дочери, не так ли? Соланж мертва. – Мадам Олимпия принялась постукивать по подлокотнику острым ногтем. – Стоя перед алтарем, давали ли вы клятву «пока смерть не разлучит нас»?

В горле Кэмерона образовался ком, и он едва не лишился способности дышать.

– Да.

– Это всего лишь пустые слова, сэр. На самом же деле пару связывает сама священная церемония брака, который продолжается и после смерти до тех пор, пока оставшийся в живых супруг не вступит в интимную связь с другим партнером.

По спине Кэмерона пробежал холодок.

– Какая чушь.

– Я изучала древние загадки, мистер Андруз. Вы не сможете порвать узы, связывающие вас с Дианой, до тех пор, пока не займетесь любовью с другой женщиной. Разрыв этот будет горьким и сладким одновременно, но он должен произойти, иначе со временем вы зачахнете совсем.

Кэмерону начало казаться, что ноги приросли к полу.

– Ничего мне не отвечайте. Просто пусть эта мысль задержится в вашей голове на какое-то время.

Но придумать какой-то ответ необходимо, ибо Кэмерону совсем не хотелось показывать того, как сильно мадам Олимпия разбередила его душу.

– Скажите, мадам, почему вы не оставите свой бизнес? Ведь, насколько я понимаю, вы уже достаточно богаты, чтобы делать это ради денег.

– Если я брошу свое дело, его возглавит кто-то другой. Только сомневаюсь, что у него получится так же хорошо, как у меня.

Ее слова были не лишены здравого смысла.

– Меня всегда интересовало, что привело вас в этот бизнес. Ведь вы по-прежнему привлекательны.

– Моя мать умерла в Уайтчепеле, мистер Андруз.

– В Уайтчепеле? – Кэмерон был настолько ошеломлен, что невольно выпустил ручку двери и оперся ладонью о дверной косяк. – Проклятие. Я не знал, что вы из Англии, не говоря уже об этом отвратительном месте.

– Добавлю, что умерла она ужасной смертью. – Мадам Олимпия сложила на груди руки и поежилась точно от холода. – Несмотря на то, что мне удалось вырваться из этого кошмара, я пришла к выводу, что не важно, где человек живет и каково его происхождение. Всегда найдутся мужчины, разгуливающие по ночам в поисках женской ласки. И большинство из них наградят какой-нибудь болезнью невинных жен. Я подумала, что смогу хотя бы попытаться предотвратить это.

– Но как вы оказались в Новом Орлеане?

Мадам Олимпия разразилась низким грудным смехом.

– Меня спас ваш тесть.

– Мой – кто?

– Судья Морган. Тогда он был мировым судьей в Ист-Энде. Когда я предстала перед ним за кражу еды, он и его молодая жена взяли меня в свой дом и дали достойное образование. Решив переехать в Америку, они взяли меня с собой. Я открыла свой клуб для джентльменов, когда Диане было всего несколько месяцев от роду, поэтому она ничего не знала о моей связи с ее семьей.

Нарисованная бровь мадам Олимпии вновь взметнулась вверх.

– Позвольте повергнуть вас в еще больший шок. Это судья Морган дал мне денег. Он тоже хотел, чтобы вечерами с улиц города исчезала определенная область деятельности.

– Проклятие. Я этого не знал.

– Сомневаюсь, что это вообще кому-нибудь известно. Так что, мистер Андруз, если вы вдруг передумаете и все же решите порвать невидимые узы, связывающие вас с покойной дочерью моего друга, я всегда к вашим услугам. На этот раз я подыщу женщину, которая не обманет ни вас, ни меня.

Кэмерон заставил себя распахнуть дверь.

– Благодарю вас, но нет. Я как-нибудь сам.

Однако едва он вышел в ночь, перед его носом пролетела и рассыпалась по земле фонтаном искр сигара. Кэмерон отшатнулся.

– Какого черта?

На залитой тусклым светом улице он разглядел хорошо одетого мужчину, вальяжно прислонившегося плечом к стене.

– Добрый вечер, месье Андруз.

– Что это, черт возьми, было?

Темноволосый незнакомец откинул полы своего ладно скроенного сюртука и уперся руками в бока.

– Мне не под силу изменить того обстоятельства, что вы отец Алексии, но я сделаю все, чтобы оградить от ваших посягательств свою единственную сестру.

Стало быть, это и есть Бастьен. Сравнение с Адонисом оказалось вполне справедливым. Молодой человек не только был поразительно красив, но и обладал превосходной фигурой лондонского денди.

– Что заставило вас думать, будто мне интересна ваша сестра?

Бастьен сунул руки в карманы брюк и слегка расслабился. Судя по всему, он не собирался демонстрировать силу. Во всяком случае не сегодня.

– Просто подумал, вам стоит знать, что мы, Тибодо, своего не отдадим. – Бастьен вскинул бровь. – Вы меня понимаете, oui?

Кэмерон сделал шаг вперед. Бурлящее в душе чувство неудовлетворенности и разочарования грозило перерасти во всепоглощающую ярость.

– Осторожнее, Бастьен. Я уже не тот костлявый семнадцатилетний юноша, которого ваш брат едва не забил до смерти. Вы же не хотите лишиться своей исключительной красоты, верно? Думаю, богатым леди не слишком понравится, если ваше лицо станет похожим на кровавое месиво.

Лениво улыбнувшись, Бастьен развернулся на каблуках и растворился во тьме. Кэмерон же зашагал в противоположном направлении, чтобы поведать Мишелю шокирующие новости о новоявленной дочери – незаконнорожденном каджунском ребенке, взращенном в поселении на болотах.

Было уже поздно, когда Кэмерон вышел из ресторана и свернул на Роял-стрит. Вскоре он остановился перед фамильным особняком, в котором родился и вырос. Кэмерон вставил ключ в замок на кованых воротах, ведущих на утопающий в темноте просторный двор и подъездную аллею. В нос ему ударил аромат роз.

В тишине раздался скрежет ключа в замке и металлический лязг петель. Такие знакомые звуки, поселившие в душе пустоту. Как же круто изменилась его жизнь. Теперь, когда из родных остались лишь кузен Мишель да дядя Джастин, спрятавшийся от мира на своей плантации в верховьях реки, одиночество разъедало душу Кэмерона подобно кислоте. А при мысли о том, что его неосмотрительность стоила жизни двум женщинам, сжалось сердце.

Оказавшись в доме, Кэмерон прошел в темную гостиную. Сняв сюртук, жилет и галстук, он с тяжелым вздохом упал на диван и положил голову на его спинку. Он вытянул ноги и потер плечо в том месте, где его пробила пуля Тревора, когда они были в городе последний раз. Плечо по-прежнему болело, когда менялась погода или когда он сильно уставал. Как, например, сегодня.

Проклятие. Он сам напросился на пулю, но даже дуэль не разрушила многолетней дружбы кузенов. Да и глупо было ссориться из-за женщины, которая стала впоследствии женой Тревора. Проклятие. Нужно было схлопотать пулю, чтобы осознать: будучи единственным ребенком, он не видел отличия братской любви от любви к женщине, с которой хочешь связать свою жизнь. Понимание пришло лишь после встречи с Дианой.

Кэмерон застонал, и звук этот эхом отразился от стен гостиной. Господи, как же он по ней скучал. Их брак являл собой союз двух сильных личностей, решавших все свои разногласия в постели. Или на полу. Или на берегу моря. Им совершенно не было дела до того, где заниматься любовью, когда выпадал подходящий момент. Жизнь тогда была хороша. Даже слишком.

Тяжело вздохнув, Кэмерон поднялся в свои покои. Он начал смертельно уставать от необходимости каждый вечер в одиночестве ложиться в холодную постель, а потом еще долго ворочаться с боку на бок. Только вот теперь его одолевали размышления о новой проблеме – дочери, внезапно свалившейся ему на голову.

Странно, но дверь в хозяйскую спальню была наполовину распахнута. Хотя Кэмерон отчетливо помнил, как щелкнул замок, когда закрывал ее сегодня утром. Он пожал плечами. Должно быть, горничная перестилала постель. Кэмерон подошел к каминной полке, на которой всегда лежали лучины и стояли свечи. Он зажег свечу, взял ее в руку и едва не споткнулся. На подушке, поблескивая золотой цепочкой, лежали его карманные часы.

– Черт бы тебя побрал, Алексия! – Кэмерон пересек комнату и взял часы в руки.

Откуда девочка узнала, что он съехал из отеля? Должно быть, она пробралась в дом, когда он отправился с визитом к мадам Олимпии. Но одно дело – воровать вещи, а совсем другое – бродить по городу с наступлением темноты. При мысли об этом по спине Кэмерона пробежал холодок. Он разразился ругательствами. С часами в одной руке и со свечой в другой он поспешно спустился назад в гостиную. Отодвинув стоящий перед диваном столик, он закатал ковер, поднял половицу и открыл тайник, в котором хранил часы.

– Она наверняка украдет часы снова, – пробормотал он. Кэмерон намеревался хранить дорогую ему вещь в этом тайнике до тех пор, пока не уедет из Нового Орлеана навсегда. Он вернул половицу на место, раскатал ковер и поставил на него стол, а затем схватил сюртук, жилет и галстук. Но, немного подумав, вновь бросил их на диван. Они не нужны ему там, куда он направлялся.