Капрал Миллс схватил Нину за руку и оттащил в сторону.

— Отойдите, мадам, — бросил он ей, а рядовой Хэнсон тем временем склонился над окровавленным телом Клея — Кто-нибудь, присмотрите за этой женщиной, — крикнул Миллс, с презрением взглянув на Нину. — Во всем виноваты вы, — прорычал он. — Прежде всего, лейтенанту не следовало вас искать! Он хотел защитить вас, и вот что из этого вышло! Надо было позволить Клайду Буну и его людям расправиться с вами!

Слезы заволокли глаза Нины. Она не видела ни Клея, ни капрала Как она могла объяснить, что не имеет к случившемуся никакого отношения? Кто поверит ей сейчас, если она скажет, что не нуждалась в помощи Клея?

— Каково ваше мнение, рядовой? — спросил Миллс солдата, склонившегося над Клеем, в то время как один военный ткнул револьвер в бок Нины.

— Я не знаю. По-моему, дело плохо. Надо попробовать остановить кровотечение и побыстрее доставить его в форт, где есть врач. Я тут ничем не могу помочь. Не уверен, что он дотянет до вечера.

— Черт возьми! — Миллс встал и приказал принести бинты и виски, сожалея о том, что у них нет повозки, на которую они могли бы положить лейтенанта — Невозможно везти его верхом в таком состоянии, — сказал он. — Но другого выхода у нас нет. — Он опять взглянул на Клея.

Принесли все необходимое для обработки раны, и Хэнсон, который у себя в Швеции учился медицине, разорвал рубашку лейтенанта и вылил на рану немного виски. Клей застонал Хэнсон приложил к ране бинты, чтобы остановить кровотечение.

Нина беспомощно наблюдала за происходящим, всей душой желая помочь Клею. Она хотела бы опуститься рядом с ним на колени и сказать, что любит его. Но рад ли будет он услышать это?

— Какая досада, что это случилось с ним всего за два месяца до окончания службы, — негодовал Миллс. — Он дрался с индейцами и бандитами, а получил пулю от какого-то паршивого конокрада! Я знал, что ему не миновать беды, потому что эта мексиканка так вскружила ему голову, что он уже мало что соображал.

— Мы тоже виноваты, — возразил Хэнсон. — Мы дали себя обмануть Кинкейду. Нам будет стыдно докладывать об этом происшествии начальству. — Он взглянул на Миллса. — Извините, сэр, если я сказал что-то не то, — добавил он.

— Не стоит извиняться. Вы правы. — Миллс кинул взгляд на Нину, которая плакала, не отводя взгляда от Клея. Он начал понимать, что отношения между девушкой и лейтенантом были куда более серьезными, чем он предполагал. Ее темные глаза встретились с его голубыми.

— Пожалуйста, пустите меня к нему, — рыдала она.

Миллс не мог не чувствовать жалости к Нине, несмотря на то, что считал ее виновницей происшедшего несчастья. Если бы не она, они не оказались бы здесь. Но стоило лишь раз взглянуть на нее, чтобы понять — мужчине трудно устоять перед ее чарами. Капрал не мог бы сказать, кто эта красавица на самом деле — ангел или дьявол. Но сейчас нельзя позволить ей рыдать возле лейтенанта: что могут подумать солдаты? Миллс полагал, что будет лучше, если власти не узнают о существовании каких-то особых отношений между Клеем и Ниной. Он любил Янгблада, который всегда был честным и рассудительным офицером, и не хотел, чтобы тот покидал армию с запятнанной репутацией.

— Посадите ее на лошадь, — приказал капрал солдату, державшему Нину.

— Пожалуйста! — взмолилась Нина.

Но солдат сжал ее руку.

— Вы слышали, что сказал капрал, — проговорил он. — Садитесь на свою лошадь. На этот раз мы вас свяжем. После того что случилось, с вами надо держать ухо востро. Но вам от нас не уйти, дамочка.

Никто не спросил ее о том, как она себя чувствовала. У нее болело плечо и левая рука. Ее сердце разрывалось на части от мысли, что Клей может умереть. Сев верхом на коня, Нина вытерла слезы, и солдат стал связывать ей руки, не обращая внимания на кровоточащую царапину у нее на плече.

Она видела, как военные положили Клея на лошадь Миллса, который уже сидел верхом. Он будет держать раненого, чтобы тот не упал. Нина вздрогнула и опять заплакала, услышав душераздирающий крик Клея. Казалось, он лишь ощущал боль, не понимая, что с ним происходит.

— Вы сможете удержать его, сэр? Он ведь довольно тяжелый! — сказал Хэнсон Миллсу.

— Буду стараться. Нельзя же его одного посадить на лошадь.

Другие военные погрузили на лошадь убитых. Джонсон пришел в себя и стонал от боли. Большой алый рубец виднелся у него на голове.

— Присматривайте за сержантом, — приказал Миллс. — Он опять может потерять сознание.

Небольшая группа военных снова тронулась в путь, направляясь в форт Филмор. Нина смотрела прямо перед собой, не в силах видеть Клея. Для нее не имело значения то, что теперь они скакали по открытой местности, где Эмилио, объявись он тут, не смог бы ей помочь, потому что его сразу же заметили бы еще издалека. Нину не волновало, что придуманный Клеем план ее побега не осуществится, и теперь она должна предстать перед американским судом, который, возможно, приговорит ее к повешению. Ей было плевать на то, что Клей не сможет замолвить за нее слово. Ее беспокоило только одно — Клей Янгблад умирает. Она может вынести все, но мысль о том, что он умирает, а она невольно виновна в этом, казалась ей невыносимой.

Но это правда. Клей, возможно, никогда бы не отправился на поиски лошадей Клайда Буна, если бы не опасался, что она находится в банде. Теперь-то Нина понимала, что он не врал ей и не обманывал ее. Он стащил ее с лошади, потому что боялся, шальной пули. Он хотел этой ночью устроить ей побег.

Клей Янгблад любил ее. Гринго любил ее! Что за ирония судьбы! Но еще более невероятным казалось ей то, что она сама любила его и ждала бы в Эль-Пасо. Она была уверена, что он приехал к ней туда, как и обещал, и она уехала бы с ним и отдалась бы ему. Живя с Клеем, она преодолела бы свой страх и ненависть. Теперь-то она в этом уверена. Но все это она поняла слишком поздно. Ей недолго осталось жить. Она не успеет ни за кого выйти замуж. А человек, которого она любит, может умереть в любую минуту. Если он умрет, то пусть ее лучше повесят, потому что теперь она понимает, что не может жить без лейтенанта Клея Янгбдада.

* * *

Нина смотрела в маленькое окошко лачуги, где она содержалась в качестве заключенной. Она уже выплакала все слезы. Эмилио ее бросил, быть рядом с Клеем она не могла. Каким-то чудом он не умер по дороге в форт. Она хотела пойти с ним, когда его сняли с лошади и понесли к врачу, но ее отправили в эту лачугу.

С тех пор прошло два дня. Никто ничего ей не говорил. Рядовой Хэдли, который приносил узнице еду, не мог знать о том, что ее ждет. Она почти не ела и все думала о Клее, представляя, как сильно он страдает. Хэдли знал лишь то, что лейтенант пока еще жив. И за это она должна быть благодарна судьбе.

Нина видела в окно, как во дворе собрались солдаты и направились к воротам форта. Среди них находился капрал Миллс — единственный человек, который мог замолвить за нее слово. Она знала, что этот человек винит ее в том, что случилось с Клеем, но ради лейтенанта он мог бы защитить ее перед властями. Она не знала, что он рассказал начальству.

Форт был очень оживленным местом, и Нина не сомневалась, что властей больше беспокоили верблюды, чем судьба какой-то ничтожной мексиканской конокрадки. Капрал Миллс исчез за воротами, сопровождаемый караваном, состоящим из верблюдов, лошадей, мулов и нескольких фургонов. У Нины снова заныло сердце при мысли о том, что, если бы не она, Клей тоже отправился бы из форта с этим караваном. Но вместо этого он теперь находится на грани смерти. От ранения в живот некоторые люди умирают долго и мучительно, сообщил ей рядовой Хэдли утром.

Она не могла думать, что Клей умрет. Она проклинала себя за то, что согласилась поехать с Эмилио. Теперь она осталась совсем одна в Америке, которую ненавидит. Она находится в руках своих злейших врагов, и нет никого, кто бы мог ее защитить. Она увидела Хэдли, который шел к лачуге, неся в руках кувшин с водой, и бросилась к двери, надеясь услышать от него какие-нибудь новости. Ее безумно страшило будущее. Она просила Хэдли узнать все, что он сможет, о Клее и о том, что ожидает ее. Дверь открылась, и вооруженный часовой впустил Хэдли. Сразу же дверь за ним захлопнулась, и солдат поставил на стол поднос. Хэдли был молод, и Нина знала, что ее красота не оставила его равнодушным. Она, как обычно, использовала свою внешность, чтобы очаровать рядового и выудить из него все необходимые ей сведения.

— Вы видели лейтенанта? — спросила Нина. — Он будет жить?

Молодой человек осмотрелся по сторонам, понимая, что долго он здесь задерживаться не может.

— Наконец-то мне удалось увидеть его сегодня утром, — ответил он тихо. — Вид у него неважный, мисс Хуарес. Врач говорит, что он все еще не пришел в сознание. У него высокая температура. Если вы рассчитываете на то, что он скажет что-то в вашу защиту, то лучше забудьте об этом. Лично я считаю, что ему осталось жить дня два.

У Нины дрогнуло сердце. Клей! Они столько еще не сказали друг другу! Она ничего не знает о его жизни, не расспросила его толком о жене и планах на будущее. Почти не зная этого человека, она любила его. Но теперь ей не удастся связать свою судьбу с любимым и обрести то счастье, о котором говорила Кармела.

Она отвернулась.

— Если он выживет, Хэдли, пожалуйста, скажите ему при возможности, что я… спрашивала о нем. И передайте ему — я не думала, что эти бандиты могут оказаться такими жестокими. Скажите ему… — Нина умолкла. Умно ли с ее стороны говорить этому юноше, что она любит Клея? Не повредит ли это репутации лейтенанта? — Поблагодарите его от моего имени за то, что он пытался помочь мне.

Хэдли смотрел на нее, думая о том, что будет жаль, если такую женщину посадят в тюрьму или повесят. Существовала ли между ней и лейтенантом какая-либо связь?

— Комендант форта хочет видеть вас сегодня утром, — сообщил он. Он велел мне принести вам воды, чтобы вы могли умыться.

Нина не поворачивалась лицом к солдату. Мысль о том, что Клей может умереть, не давала ей покоя. Если бы только ей разрешили быть с ним. Она бы сказала, что любит его, успокоила бы его. Но он умрет, а ее повесят, и она больше никогда его не увидит.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Сожалею, что у меня нет для вас более приятных новостей, мадам. Сейчас мне нужно уходить. Хочу посоветовать вам… во время разговора с комендантом… а… старайтесь не говорить лишнего о лейтенанте.

Нина нахмурилась и повернулась лицом к рядовому.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду… кажется, вы питаете к нему особенные чувства, мадам. Но я никому ничего не скажу, потому что слышал много хорошего о лейтенанте Янгбладе. Его уважают, особенно за то, что он храбро сражался с индейцами. Умрет ли он или будет жить, никто не должен ставить под сомнение его благородство. Будет нехорошо, если люди станут говорить, что между вами и лейтенантом что-то было. Я хочу сказать, что кое-кто мог заподозрить, но если он… извините меня, мисс Хуарес, будет печально, если о нем будут вспоминать не как о герое, а как о глупце, который влюбился в красивую конокрадку. Я не хотел вас оскорбить, мисс.

Нина впилась в него взглядом. Старая ненависть вспыхнула в ней с новой силой.

— Вы меня не оскорбили, — произнесла она холодно, гордо вздернув подбородок. — Не волнуйтесь, Хэдли. Я не наболтаю коменданту ничего лишнего.

Молодой человек кивнул, окидывая ее взглядом, в котором читалось обожание. Он покачал головой, как бы говоря, что такой девушке стыдно быть конокрадкой, потом повернулся и вышел из комнаты. Нина услышала, как за ним заперли дверь. Она опустила шторы на окне, чтобы вымыться и переодеться. Девушка чувствовала себя так, будто только что получила пощечину, но понимала, что Хэдли прав. Если она действительно любит Клея, она никому не должна говорить о своих чувствах. Ей нужно сделать вид, что лейтенант ее вовсе не интересует, и даже не упоминать его имени, пока комендант сам об этом не заговорит. Она уже и так виновата в страданиях Клея. Пусть же из-за нее его не считают в армии дураком.

— Да, ты дурак, — прошептала она, наливая воду в таз. — Ты дурак, мой милый, потому что полюбил ничтожную конокрадку.

* * *

Яркие огни мелькали у Клея перед глазами. Из-за них он ничего не мог видеть, но пытался разглядеть хоть что-то. Он старался вынуть из желудка горящие угли, не подозревая о том, что на самом деле способен лишь слегка пошевелить пальцами. Он хотел бы знать, кто поджег его внутренности. О, как хочется пить… пить. Он хотел с кем-нибудь поговорить, но армейский врач слышал лишь его стоны.

Врач знал, что подобные ранения вызывают страшную жажду. Он видел, как Клей постоянно облизывает губы воспаленным языком. Он то и дело опускал губку в кувшин с водой, выдавливая из нее прохладную жидкость на губы лейтенанта. Клей жадно глотал воду. Он не мог понять, где он находится и что с ним случилось, но иногда ему виделось лицо Нины. Почему она не облегчит его боль? Он протягивал к ней руку, но Нина тотчас исчезала.

— Нина, — простонал он.

Врач склонился над раненым, увидя, что тот открыл глаза.

— Здравствуйте, лейтенант, — сказал он, пытаясь понять, пришел ли Клей в сознание.

Клей некоторое время смотрел на него мутными глазами. Где он? Что с ним случилось? Он пытался вспомнить, но страшное жжение в животе не проходило, мешая ему сосредоточиться.

— Кто… — Он смог произнести лишь это слово.

— Я майор Вебстер, — отвечал врач. Клей увидел перед собой человека лет сорока, черноволосого и усатого. — Я врач форта Филмор. Вы ранены, лейтенант, потому и страдаете от такой боли. Я дам вам лекарство, но оно, кажется, не очень помогает.

Клей посмотрел на Вебстера, который взял в руки пузырек с лекарством. Ранен? Он попытался забыть о боли и вспомнить что-то еще. Но вспомнил лишь лицо красивой темноволосой женщины с полными губами, очаровательной улыбкой и манящими глазами. Нина! Где она? Да, теперь он припоминает. Он стащил ее с лошади и выстрелил в кого-то, а потом почувствовал боль в животе…

Майор Вебстер подошел к нему с пузырьком и ложкой.

— Выпейте это, — обратился он к Клею.

— Не… сейчас, отвечал ему лейтенант, облизывая сухие губы. — Нина… та женщина, которую я привез сюда. Где… она?

Вебстер внимательно посмотрел на раненого. Уже не первый раз он произносил это имя. Человек, испытывающий такую страшную боль, не будет вспоминать имя какого-нибудь постороннего человека. Невозможно понять, почему мексиканская конокрадка так много значит для достойного офицера.

— Вам лучше забыть о ней, лейтенант. Ее скоро увезут отсюда. Посадят в тюрьму или повесят. Говорят, комендант хочет отправить ее в Санта-Фе в распоряжение тамошних властей. А теперь примите лекарство. Вы очень серьезно ранены.

Клей замотал головой.

— Мне надо помочь… ей, — простонал он. — Поговорить… с комендантом… — Он попытался подняться, но, едва пошевелив руками, ощутил страшную боль и приступ тошноты. Он вскрикнул и упал на подушки. Врач поставил пузырек с лекарством и взял раненого за плечи.

— Вы никуда не пойдете, лейтенант. Одно неосторожное движение — и вы можете умереть! Мне потребовалось два дня, чтобы полностью остановить кровотечение, а теперь у вас высокая температура. Значит, произошло заражение. Если вы хотите жить, сэр, то лежите спокойно и копите силы, ваша рана может снова открыться.

— Нина. Я должен помочь ей…

— Вы ничего не можете сделать для этой женщины, лейтенант. Даже если вы попытаетесь вступиться за нее, вас поднимут на смех. Она не стоит того, чтобы вы о ней беспокоились, и вы поймете это, когда вам станет лучше. Просто сейчас вы подавлены и страдаете от одиночества.

Клею очень хотелось возразить этому человеку. Если бы только он мог ходить! Ему необходимо попасть в кабинет коменданта. Определенно, Нина еще здесь. Они, должно быть, в форте Филмор. Он попробовал сосредоточиться. Капрал Миллс! Миллс, кажется, догадывается о его чувствах к Нине. Может быть, капрал поговорит с комендантом от его имени.

— Мне нужно увидеть капрала Миллса, — простонал он.

Вебстер опять приблизился к нему с лекарством.

— Сожалею, но Миллс уехал сегодня вместе с лейтенантом Билем и всей экспедицией. Все ваши люди покинули форт, лейтенант, за исключением сержанта Джонсона. Он в соседней комнате. У него повреждена голова, но с ним все будет в порядке.

Клеем овладело отчаянное чувство беспомощности. Бедной Нине придется одной разговаривать с комендантом. А ведь таких людей, как он, девушка считает своими злейшими врагами! Она будет страшно напугана. Они должны быть вместе. Если бы только он мог встать! Клей опять попробовал приподняться, но испытал такую сильную боль, что перед глазами у него все потемнело, и он вновь потерял сознание. Ему представилась Нина, поднимающаяся на эшафот. Он хотел броситься к ней на помощь, но какие-то люди держали его.

— Примите это, — услышал Клей отдаленный голос. Он проглотил что-то горькое и через несколько секунд забылся тяжелым сном. Теперь Нина вновь была с ним. Она улыбалась ему, прижимаясь к его груди. Она говорила, что любит его. Ее слова вселяли в него надежду. Он преодолеет боль, и они поедут в Калифорнию. Они все равно будут вместе.

* * *

Нина вошла в кабинет коменданта с гордо поднятой головой. На ней была чистая рубашка с кожаным жилетом, скрывающим ее высокую грудь. Коричневая замшевая юбка туго облегала бедра и открывала стройные ноги. Ее талия была перетянута широким кожаным ремнем, длинные темные волосы заплетены в тугую косу.

Нина смело взглянула в глаза высокому человеку, который встал из-за стола, как только девушка вошла в комнату. Комендант был худ. Его голубые глаза не излучали того тепла, которое струилось из глаз Клея. Он смотрел на Нину холодным, пронзительным взглядом. Она решила держаться стойко, не плакать и не просить этого человека ни о чем. Она совершила преступление и ни о чем не жалеет. Ей жаль только, что Клей ранен. Вид коменданта пробудил в ней старую ненависть и жажду мщения, равно как и старый страх, но она решила его не показывать.

— Садитесь, мисс Хуарес, — произнес комендант, указывая на стул возле стола. Он посмотрел на Хэдли. — Вы можете идти, рядовой. — Хэдли отдал честь, вышел и закрыл за собой дверь.

Нина села на стул.

— Я — капитан Маркус Шелли, — сказал ей комендант, опускаясь в кресло. — Он смотрел на девушку с нескрываемым восхищением. Затем согнулся над какими-то бумагами. — Лейтенант Янгблад определенно не в состоянии составить рапорт о произошедшем событии, так что мне пришлось заставить сделать это капрала Миллса, — продолжал он с холодком в голосе. Некоторое время комендант изучал бумаги, а потом вновь посмотрел на Нину. — Что свело такую молодую красивую женщину, как вы, с бандитами Майка Биллингса? — спросил он.

— С ними поехал мой брат, — ответила она смело. — Мы с Эмилио многие годы жили вдвоем после того, как американцы изнасиловали мою мать, а потом убили ее и отца, — добавила девушка с горькой усмешкой. — Мы еле-еле сводили концы с концами. Потом начали заниматься конокрадством в Техасе, чтобы отомстить американцам и не умереть с голоду. Мой брат полюбил такую жизнь. Он многие годы заботился обо мне, а когда он решил поехать с Майком Биллингсом, я не могла отпустить его одного. Мы всегда были вместе.

Капитан потер губы костлявой рукой.

— Что ж, на этот раз вы приняли глупое решение, мисс Хуарес. Определенно, ваша верность брату превосходит его верность вам, потому что он покинул вас в трудную минуту. Почему бы вам не сообщить мне, где мы можем его найти.

Глаза Нины вспыхнули ненавистью.

— Вы хотите, чтобы я выдала вам моего брата?

— Но он ведь предал вас. Из-за него вы попали в плен.

— Он пытался помочь мне. Просто все произошло слишком быстро. В такой ситуации каждый заботится только о себе. Он уже ничего не мог сделать, не рискуя быть арестованным. Может быть, Эмилио ждет подходящего момента, чтобы освободить меня.

Капитан Шелли покачал головой.

— Такой случай ему не представится, мисс Хуарес. Ваш единственный шанс избежать виселицы — сказать нам, где мы можем найти вашего брата.

Нина вздернула подбородок, ее глаза метали молнии.

— Я не дура, сеньор капитан. Может быть, мне удастся избежать виселицы, но меня все равно посадят в тюрьму, а это для меня хуже смерти. Даже если мой брат бросил меня, я не хочу умирать или доживать жизнь, мучаясь от того, что предала его. Я в ваших руках, делайте со мной, что хотите.

Комендант вздохнул, понимая, что никакие расспросы и угрозы не заставят эту девушку сообщить ему необходимые сведения. Он откинулся в кресле и стал внимательно разглядывать Нину, отчего у нее по коже побежали мурашки.

— Ходят слухи, что у вас что-то было с лейтенантом Янгбладом. Я разговаривал с капралом Миллсом, перед тем как он отбыл из форта, и он сказал мне, что эти слухи беспочвенны. Так ли это?

Нина подозревала, что этот человек живет строго по уставу. Если он решит, что эти слухи правдивы, то погубит всю карьеру Клея и добьется того, что лейтенанта с позором выгонят из армии. Она вспомнила предостережение рядового Хэдли.

Нина улыбнулась, всем своим видом выражая презрение и негодование.

— Ничего не может быть между мной и ничтожным гринго, который носит военную форму, — ответила она. — У ваших людей богатое воображение, капитан. Лично я очень надеюсь, что лейтенант скоро умрет! По его вине я оказалась здесь!

Капитан внимательно наблюдал за девушкой, пытаясь определить, говорит ли она правду или врет.

— Некоторые люди утверждают, что вы очень расстроились, когда лейтенанта ранили, и что вы хотели помочь ему.

Нина и глазом не моргнула.

— Я расстроилась из-за того, что Эл Кинкейд убил солдата, а это не сулило мне ничего хорошего. Я подумала, что если я помогу лейтенанту, то это пойдет мне только на пользу.

Капитан поджал губы, и Нине захотелось сделать нечто такое, что согнало бы это спесивое выражение с его лица.

— Вы действительно попали в неприятную историю, мисс Хуарес. Скажите мне, убивали эти люди кого-нибудь в то время, когда вы были с ними?

— Нет. Я знала, что при надобности они могут пустить в ход оружие. Но я не подозревала, что они способны на хладнокровное убийство. Знай я это раньше, мне не пришло бы в голову ехать с ними, и я нашла бы способ удержать Эмилио.

— А вы убивали кого-нибудь, занимаясь конокрадством с вашим братом?

— Нет. Никогда.

Капитан какое-то время смотрел на нее, потом вновь вздохнул и, склонившись над столом, стал рыться в бумагах.

— Что ж, пока я вам верю. Но дело в том, что вы многократно похищали лошадей и продавали их. Вы пользовались своей соблазнительной внешностью, чтобы отвлекать внимание невинных людей, в то время как человек по имени Сантос крушил их черепа дубинкой. Капрал Миллс утверждает, что лейтенант Янгблад однажды уже предоставил вам возможность уехать в Мексику и начать новую жизнь, но вы вернулись в Америку и снова занялись конокрадством.

Он вздохнул, выражая свое презрение и негодование.

— Мне ничего не остается, как отправить вас в Санта-Фе, мисс Хуарес, и предоставить тамошним властям решать вашу судьбу. До тех пор, пока ваш брат в бегах, мы не можем вам доверять. Если бы его нашли, то я, пожалуй, мог бы дать вам еще один шанс. Но у меня есть предчувствие, что вы опять свяжетесь с Эмилио и станете заниматься разбоем. Мы уже потеряли одного военного и, возможно, потеряем другого — замечательного офицера. Чертовски неудачно заканчивает Янгблад службу в армии.

Капитан встал и развел руками, давая понять, что разговор окончен.

— Я надеюсь, что вас посадят в тюрьму, мисс Хуарес. Только так мы сможем найти вашего брата. Если вас повесят, то ему уже незачем будет являться за вами.

Нина почувствовала тошноту. Тюрьма! Она окажется в американской тюрьме, окруженная врагами! И на какой срок ее осудят? Она бы не хотела, чтобы капитан догадался о том, какой ужас сковал ее душу.

— А что произойдет, если моего брата поймают? Нас повесят вместе?

— Возможно. — Он опустил руки. — Собирайтесь в дорогу, мисс Хуарес. Вы отправитесь в Санта-Фе сегодня же. Не хочу больше нести за вас ответственность.

Нина встала. Ей хотелось кричать на этого человека и потребовать, чтобы он разрешил ей встретится с Клеем. Но она не должна впутывать лейтенанта в это дело. Ведь она почти убедила коменданта в том, что ее и Клея ничего не связывает. Однако мысль о том, что ей придется уехать, так и не повидав его, не сказав, как она его любит, не прошептав ему, что она будет молиться за него, камнем легла на ее сердце.

— Я буду готова через пятнадцать минут, — сказала она Шелли.

— Вас будет ждать тюремный фургон. Вот почему вы должны ехать сегодня. Фургон присылают сюда не часто.

Тюремный фургон! Ее повезут, как свинью на бойню, в одном фургоне с грязными преступниками. Какой позор! Все остальные заключенные, должно быть, мужчины. Будет ли у нее возможность побыть одной? Ей хотелось заплакать.

— Я скоро буду готова, — повторила она. Потом повернулась и капитан, опередив девушку, распахнул перед ней дверь и велел Хэдли отвести Нину в лачугу. Он даже не попрощался с арестованной.

Нина шла с Хэдли, за всю дорогу не проронив ни звука. Лишь оказавшись в комнате, девушка села на кровать и громко заплакала. Какая участь ее ждет? Если бы только ей удалось повидаться с Клеем и попросить у него прощения! Но через несколько минут она заставила себя успокоиться. Нина собирала вещи, думая о том, как поступят военные с прекрасным конем. Она больше никогда не увидит ни любимого мерина, ни Эмилио. Знает ли он о том, что с ней случилось? Поможет ли он ей?

В ожидании отъезда она раздумывала о своей судьбе. Воображение рисовало одну ужасную картину за другой. Больше всего Нина боялась того, что находится во власти людей, которые испытывают к ней лишь презрение. С ней обойдутся самым безжалостным образом. А что, если кто-то, захочет поступить с ней так же, как техасцы поступили с ее матерью? Все ее прежние страхи вернулись, и все же, думая о Клее, она… Если бы Клей был с ней, все могло быть иначе. Девушка подошла к окну и стала смотреть на небольшой домик, где, как она теперь знала, лежал умирающий Клей. О, если бы он только поправился. Но она уже никогда не узнает, выжил ли он или умер.

Потом Нина увидела тюремный фургон, и ее сердце упало. Фургон выглядел довольно мрачно. Его бока и верх были покрыты решетками. Внутри она разглядела двух мужчин.

— Клей, — прошептала девушка. Она знала, не будь он ранен, он придумал бы что-нибудь. Хэдли постучал и вошел в комнату.

— Фургон прибыл, мисс Хуарес, — сообщил он. Они посмотрели друг на друга, и Нина поняла, что, по крайней мере, этот человек сочувствует ей. — Вам лучше надеть шляпу. Путь предстоит неблизкий, а солнце в пустыне жжет беспощадно.

Она кивнула и взяла с кровати широкополую шляпу.

— Я уже подумала об этом. — Нина завязала кожаные тесемки под подбородком, потом подняла седельный вьюк и пошла к двери.

— Счастливо, мисс. Может быть, они вас отпустят, — сказал Хэдли.

— Я на это не надеюсь, сеньор Хэдли, — усмехнулась Нина и, не обращая внимания на собравшихся поглазеть на нее военных, прошла к фургону.

Управляли фургоном двое солдат. Один из них спрыгнул на землю и помог Нине подняться внутрь.

— Эй вы, бездельники, уступите место даме, — приказал он двум заключенным.

Они оба уставились на Нину. Один из них, обнажив пожелтевшие зубы, расплылся в улыбке, которая напомнила ей людей, насиловавших ее мать.

— Это дама? — спросил он. — Женщина, попавшая в тюрьму, перестает быть дамой. — Он засмеялся утробным смехом, и Нину чуть не вырвало. Девушка уселась поближе к вознице, надеясь, что солдаты, охраняющие их, порядочные люди и не допустят, чтобы преступники к ней приставали. Один из охранников запер дверь фургона и взял из рук капитана Шелли какие-то бумаги.

— Конокрадка, — сказал Шелли этому человеку. — Ее надо доставить в Санта-Фе. Власти все о ней узнают из этих документов.

Солдат сложил бумаги и сунул их в карман.

— Мы доставим ее туда.

— Вы доставите ее туда в целости и сохранности, капрал, — предупредил его Шелли, — иначе вас самого накажут.

Нина удивилась тому, что комендант беспокоится о ее судьбе.

— Я же сказал, сэр, мы доставим ее туда. — Капрал повернулся и, проходя мимо клетки с людьми, бросил взгляд на Нину и ухмыльнулся. Потом он сел на место возницы, хлестнул лошадей кнутом, и те потащили фургон к воротам форта.

Нина последний раз посмотрела на домик, где лежал умирающий Клей, думая о том, что ей стало бы гораздо легче, если бы она могла вновь заглянуть в эти голубые глаза, ощутить его сильные руки на своих плечах. Теперь-то она понимала — когда Клей был с ней, она чувствовала себя в безопасности. Теперь же она осталась совсем одна. Ни Клей, ни Эмилио не могли ей помочь. Нина еще никогда не была так одинока.