Но, несмотря на удачу Зарко, еще не был пройден мыс Бооадор, хотя ежегодно, начиная с 1418 г., каравеллы покидали Сагрес, чтобы «найти берега Гвинеи».

В 1428 г. дон Подро, старший брат Генриха, вернулся из своих странствий со всеми книгами и картами, которые он собрал для исследователей, и вполне вероятно, что Марра Mundi (Карта мира), которую он раздобыл в Венеции, служила прямым руководством для ближайших попыток изучения западных и южных областей: западных — до Азор, южных — в направлении Гвинеи.

Хранившийся в королевском монастыре Алькобкел до конца XVI столетия, а ныне безвозвратно утраченный, этот трофей дона Педро, как и ого «Путовые записки», по-видимому, до самой кончины принца Генриха изучались в школе Сагреса, что сказалось уже в 1431 г., когда португальцы открыли Азоры. Все западноафриканские острова, довольно точно обозначенные на карте 1428 г., были то ли известны христианскому миру, то ли нет: их то воскрешали, открывая заново благодаря случаю или расчету, то теряли из виду в памяти, так как не было систематических исследований. Такие именно исследования осуществлялись португальцами. Азоры, помеченные на Лaурeнтицеком портолано 1351 г., были практически неизвестны морякам, когда спустя 80 лет Гонзало Кабрал вышел из Сагреса на их поиски (1431 г.). Он достиг группы Формигас — Муравьиных островов, а в следующем году (1432 г.) вернулся туда, чтобы продолжить исследование в основном острова Санта-Мария. Но более важные шаги в этом направлении были предприняты в 1444–1450 гг., когда первая колония существовала уже 12–14 лет, причем эти достижения стали возможны в результате сделанных принцем теоретических коррекций практических ошибок его капитанов. Сопоставляя их донесения со старыми картами и описаниями, он мог уточнить курс и направить их к тем именно островам, которые они тщетно искали.

Но до этих открытий было еще далеко, и постепенный, но верный прогресс в изучении африканского побережья до мыса Бохадор был невозможен без помощи Педро. В 1430, 1431 и 1432 гг. инфант убеждал своих капитанов в первостепенной важности обхода мыса, чего ни одной каравелле не удавалось осуществить из-за сильного океанского течения и опасных рифов. Наконец принц стал требовать только одного — просто обогнуть мыс, ничего более; однако годы шли, Доброй Памяти король Хуан скончался в 1433 г., а капитан Жиль Заннес, посланный в том же году с твердой верой в Успех, свернул к Канарским островам и возвратился в Португалию, привезя лишь нескольких рабов. Во дворце, в армии, в среде дворян и купцов многие стали сетовать на совершенно ничтожную выгоду от предприятий Генриха, и это грозило провалить его дело, ибо, Хотя он всегда сам оплачивал свои расходы, его казна не могла долее выносить отсутствие всяких поступлений.

Со времен Лаурентинского портолано (1351 г.) и Каталонских и Португальских экспедиций 1341 и 1346 гг. Бохадор («Брюхо», или «Выпяченный мыс»), в 180 милях от мыса Нон, был самой южной точкой, известной христианской науке. Здесь, так же как у мыса Доброй Надежды, приходилось делать большой крюк, чтобы миновать полуостров, вдававшийся, как утверждали, на сотню миль в океан, причем приливы и отмели взрывали поверхность воды на двадцать миль вокруг. Люди Генриха были напуганы видом или призраком этих свирепых валов, которые не позволяли приблизиться к берегу и отбрасывали корабли в открытое море, откуда не было видно земли. И хотя открытие Порто-Санто доказало возможность и выгоду смелого рейда в глубь «Моря тьмы», хотя с того времени (1418 г.) принц посылал своих капитанов точно на запад к Азорам и на юго-запад к Мадейре (оба пункта в сотнях миль от материка) — все же обходу Бохадора препятствовали не только реальные ужасы Атлантики, но и разные басни о тропиках, способные отпугнуть самых храбрых.

Среди моряков ходили слухи о том, что всякий христианин, прошедший мимо Бохадора, неминуемо обратится в негра и до конца дней будет нести на себе этот знак господней мести за дерзкое поползновение. Арабские рассказы о «Море кромешной тьмы» слишком владели воображением христиан, чтобы от них можно было легко отделаться. К тому же сарацинские географы, вместо того чтобы давать африканскому побережью за мысом, который стал пределом их познаний, местные названия, украсили его бахромой из морских чудовищ, драконов, водяных единорогов и воздвигли жуткую гигантскую длань сатаны, простертую над водами и готовую схватить первого же человека, посмевшего забрести в его логовище. Господь создал земную твердь, а дьявол — неведомый и коварный океан — вот главный урок большинства средневековых карт, и это въедливое суеверие было очень опасным врагом Генриха, потому что оно обнаруживалось порой у самых верных и отважных из его капитанов.

А кроме того, рассказы о Тропической Африке, о землях за Бохадором, едва ли были менее мрачны, чем сказки о тропическом океане. Темный материк и омывающее его «Море тьмы» кишели тайнами и легендами. Мы знаем, с какой готовностью арабы считали необитаемой всякую неизвестную им местность — темные моря и земли назывались таковыми просто потому, что они были темны для них, подобно тому как для иных бывают темные времена, но нигде их воображение не вдохновлялось таким восторгом и творческой страстью, производя духов и фей, колдунов и все ужасы ада, как в Африке. Человек может выжить там только в северных областях. В южных же и центральных пустынях, как уверяют даже мусульманские ученые, солнце проливает на землю потоки жидкого пламени, отчего море и реки днем и ночью пышут огненным жаром. Разумеется, поэтому всякий, кто осмелится приблизиться к тропическому поясу, будет сварен заживо.

Представления, подобные этим, ужо не пользовавшиеся доверием, но и не забытые, и имели в виду Жиль Эаннес и его друзья, когда в 1433 г. они с неуклюжими оправданиями возвратились ко двору Генриха. Они сказали, что течения и южные ветры остановили их: обогнуть Бооадор невозможно.

Принц был вне себя. Он приказал этому же капитану вернуться туда на другой год и сделать новую попытку. Его люди должны усвоить себе нечто более полезное, чем старые детские басни. «И если бы, — сказал он, — в этих россказнях хоть что-нибудь было правдою, я но стал бы осуждать вас, но вы приходите ко мне с легендами четырех моряков, которым, быть может, известно о плавании к Нижним Странам или о какой-нибудь другой прибрежной экспедиции, но которые не знают компаса и морской карты. Отправляйтесь же назад и не обращайте на них внимания, ибо, если вы не будете упрямиться, этот поход должен, с божьей помощью, доставить вам славу и деньги».

Принца ободрила горячая поддержка нового короля — Эдуарда, его старшего брата, который, будучи на троне еще только месяц, счел необходимым тотчас оказать благосклонное покровительство делу морских исследований. Король Хуан умор 14 августа 1433 г. (в годовщину Альжубарроты), а 26 сентября того же года грамотой, данной из Синтры, король Эдуард пожаловал острова Мадейра, Порто-Санто и Дезертас принцу Генриху как великому магистру ордена Христа.

Обнадеженный инфант в 1434 г. послал Жиля Эаннеса со строжайшим наставлением не возвращаться без подробного описания мыса и морей, что за ним. Зайдя далеко в открытый океан, его каравелла прошла Бохадор и, снова приблизившись к побережью, оказалась в море, «столь же удобном для плавания, что и воды родины», а рядом была земля, на вид весьма богатая и красивая. Путники высадились и не обнаружили следов людей или жилья, однако собрали растения, «подобные тем, что в Португалии зовутся розами девы Марии», чтобы показать их дону Генриху. Даже южный мыс Бурь, или Доброй Надежды, не был столь длительным и трудным препятствием, каким был Бохадор, и одоление этого препятствия оказалось спасительным для планов принца. Завоевание моря продолжалось, и, несмотря на частые перерывы, вызванные политическими осложнениями в период между 1437 и 1449 гг., уже никогда не возникало серьезной угрозы провала предприятия из-за всеобщего недовольства и противодействия.

В 1435 г. Жиль Заннес вместе с Альфонсо Балдая, виночерпием принца, был послан развить успех, на сей раз на более крупном, чем применялись в прежних экспедициях, судне, называвшемся варинелла, или весельная галера. Два капитана прошли пятьдесят лиг — сто пятьдесят миль — после мыса, обнаружили следы караванов, достигли залива, названного ими бухтой Султанок, по косякам этой рыбы, и в начале того же года возвратились в Лагос.

Еще оставалось несколько месяцев в 1433 г., пригодны) для мореплавания, и Генрих тут же отправил Балдая на его варинелле с приказом пройти вдоль берега как можно далее, по крайней мере покуда он не встретит туземцев. Одного из них ему было велено привезти с собой. Балдая послушно проплыл 130 лиг — 390 миль — после Бохадора и достиг широкого устья, вдававшегося на 20 миль в глубь страны и обещавшего привести к большой реке. Может быть, это Западный Нил негров или знаменитая Золотая река, думал Балдая, и, когда оказалось, что это всего лишь морской залив, название Рзо-д’Оро, сразу же данное под влиянием первоначальных надежд португальцев, растянуло разочарование от зрелища песчаных пространств вместо ожидаемого водного пути к Лунным горам и царству пресвитера Иоанна.

Здесь Балдая бросил якорь, выгрузил двух лошадей, которыми инфант снабдил его для обследования территории, посадил на них «двух юных благородных господ», с тем чтобы они скакали в глубь страны в поисках следов туземцев и, если представится случай, привезли одного из них на корабль. Без доспехов, только с пикой и мечом, юноши проохали «реку» до истока, углубившись на семь лиг, и тут неожиданно наскочили на девятнадцать дикарей, вооруженных дротиками. Всадники атаковали и согнали их с открытого места на груду шатких валунов; затем ввиду приближавшихся сумерек, так и не сумев захватить пленника, они повернули назад к морю и на рассвете следующего дня достигли корабля. «Одного из этих мальчиков, — говорит летописец, — я знавал, когда он стал достойным дворянином, прославившим себя в сражениях. Его имя — Гектор Гомен, и вы легко обнаружите, что в наших анналах оно соединено с достославными деяниями. Другой, по имени Лопес д’Альмейда, был дворянином отличных достоинств, сколько я слышал от тех, кто его знал».

Эта первая со времени карфагенских колоний высадка европейцев на побережье неизведанной Африки представляется одним из великих моментов в истории западных завоеваний и открытий, ибо она означала, что христианство западной своей ветвью вышло наконец за продолы ближайшей территории своих врагов, зоны мусульманских земель, и начало постепенно осваивать более обширный внешний мир на океанском побережье и вдоль восточных торговых путей. И, пожалуй, в практическом отношении не так уж важно, что Марко Поло (а вслед за ним монахи и купцы) миновал ислам в Азии и достиг отдаленнейших Тартуских областей, потому что в итоге стало просто еще очевиднее, что азиаты — не христиане и что, прежде чем европейцам удастся по примеру Александра установить здесь свое влияние, им предстоит жестоко сражаться; на западе же, у берегов Атлантики, сразу после Марокко, встречались лишь разрозненные племена дикарей. Балдая нашел язычников за пределами ислама; враждебная цивилизация арабов и обращенных в их веру была, по существу, обойдена с фланга кораблями дона Генриха; и юноши, которые в 1435 г. скакали берегом Рио д’Оро, были первым пикетом большой армии. Их нападение на отряд взрослых мужчин, которых было вдесятеро больше, предвозвещало грядущие завоевания христианской Европой новых областей, которых она домогалась на юге, на востоке и на западе.

На этот раз Балдая немедленно последовал за своими пионерами. Он посадил команду в корабельную шлюпку и отправился вверх по течению к месту схватки, в то время как юноши ехали верхом по берегу и показали ему кучу камней, куда они днем раньше загнали туземцев, которые, однако, ночью убежали в глубь страны, бросив большую часть своих жалких пожитков. Все это было подобрано, и португальцы, покинув бухту Лошадей, как они назвали эту самую отдаленную часть Рио д’Оро, повернули назад, к своей варинелле, без новых успехов, но, пожалуй, с чувством здорового разочарования. Для того чтобы найти Западный Нил и путь вокруг Африки, им надлежало отправиться дальше на юг.

Все же Балдая был недоволен. Он хотел привезти пленника, как приказывал Генрих, и потому проплыл вдоль побережья еще пятьдесят лиг, от Рио д’Оро до порта Галеры — скалы, напоминавшей галеру, нос которой выступал так далеко, как ему еще не случалось встретить с самого Бохадора. Здесь он снова высадился на берег и нашел несколько туземных тенет из древесной коры, но никого из тех, кто их сделал, не было видно.

В первых месяцах 1436 г. его варинелла вернулась в португальские воды; земля, на которую он ступил, лежала в трех сотнях миль за старым африканским краем света, и в эти два года (1434–1436) Португалия и все христианские народы благодаря усилиям Генриха открыли новую главу своей истории. Тесный мир Римской империи и средневековой церкви отныне разрастался в современный земной шар, сокрушая древний ужас перед морем, так долго удерживавший человечество в границах, которые оно не смело преступить. Земные маршруты были усвоены, хотя и не освоены западной наукой благодаря крестовым походам; теперь же открывался куда более опасный и таинственный морской путь. Ведь до сего времени нет определенного указания на то, что христиане или мавры когда-либо прежде огибали Бохадор, а теоретически пометить его на картах — это ведь совсем не то, что убедиться на опыте, что это просто такой же мыс, как и все другие, и не больше похож на край света, чем мыс Святого Винсента. Ни генуэзцы, ни каталонцы, ни дьеппские норманны, ни арабские странники Идриси и Ибн-Саид на сей раз не были тут прежде дона Генриха. Открытые им атлантические острова были новонайденными, т. е. заново открытыми, но его исследования побережий начиная с 1433 г. были сплошь смелыми вторжениями в совершенно неизведанную область.

Однако с 1436 до 1441 г., от второго плавания Балдая до начала экспедиции Нуньо Тристана и Антана Гонсалвеса к мысу Бланко, исследования эти не были ни успешны, ни энергичны. Простое объяснение этому состоит в том, что инфант был занят другими делами. В те годы была предпринята роковая попытка захвата Танжера; умер король Эдуард; начались хлопоты из-за несовершеннолетия его сына Альфонсо V — будущего Альфонсо Покорителя Африки.

Правда, из нашей «Хроники открытия Гвинеи» можно узнать, что в эти годы туда одновременно ушли два корабля, но один из них повернул назад из-за плохой погоды, а другой зашел лишь в Рио д’Оро за кожами и салом тюленей и, нагрузив трюмы, вернулся в Португалию. Верно и то, что в 1440 г. были снаряжены и посланы туда же еще две каравеллы, но, ввиду того что их там постигла неудача, мы не можем сообщить подробностей этой экспедиции.