«Дом ужасов» — кричал заголовок дневной газеты. Под ним более мелким шрифтом было напечатано: «Найдено семь мертвых младенцев».

— Здорово написано, — сказал Корсо, с гордостью показывая всем газету. — Я же говорил, что это настоящий замок с привидениями. Наш трофей здесь называют «страшной находкой».

— Откуда они узнали? — удивился Назарио. — Это, наверное, Эдельман.

— Пару часов назад в информационный отдел позвонил репортер и сказал, что они будут печатать наш материал и им нужно процитировать кого-нибудь из управления, — объяснил Берч. — Шеф попросил Райли сказать пару слов на эту тему. Она сообщила Падрону только самую суть для пресс-релиза и попросила его уговорить газетчиков задержать материал еще на день. Но из этого ничего не вышло.

— Представляю, как она взовьется, — сказал Корсо. — Она ведь недолюбливает журналистов.

В своем интервью лейтенант Райли была немногословна. В процессе следствия по делу об убийстве Пирса Нолана детективы из группы нераскрытых преступлений обнаружили трупы нескольких младенцев. Пока неясно, имеется ли связь между этими двумя случаями.

Берчу позвонила секретарь Райли Эмма:

— Возьмите трубку, вам звонят из информационного отдела.

Берч, стиснув зубы, ответил на звонок. Падрон сообщил ему, что после выхода газеты Эдельман уже три раза звонил в полицию — жаловался на то, что Шедоуз заполонили толпы зевак, репортеров, телевизионщиков и туристов с лопатами.

— Это же место преступления, — раздраженно рявкнул Берч. — Сообщите в местное отделение полиции. Если ленту сорвали, пусть снова огородят это место и арестовывают всякого, кто туда сунется, включая этого сукина сына Эдельмана.

— А что, если ему назвать свой грандиозный проект «Домом ужасов»? Интересно, как это повлияет на объем продаж? — спросил Корсо, давясь от смеха.

Телефоны продолжали звонить не переставая.

— Возьми это дело в конференц-зал и изучи там каждую строку, — приказал Берч Назарио. — Нам надо ехать и лично беседовать с членами этой семейки.

Пирс и Диана Нолан сидели на изящных стульях с прямыми спинками. Вокруг них грациозно позировали девочки в пышных белых платьях. У их ног на полу расположился Скай. Назарио внимательно изучал семейное фото 1961 года.

Саммер — с большими черными глазами, длинными прямыми волосами и тонкой, как у Скарлетт О’Хара, талией. Детектив с восхищением задержал на ней взгляд. Две другие девочки казались такими же утонченными. Диана, тоже в белом, была стройна и элегантна, несмотря на то что родила четверых детей.

По показаниям Саммер, она играла в своей комнате на пианино, когда за окном раздались два выстрела. Брук делала домашнее задание по математике, а Спринг болтала с подружкой по телефону.

Экономка Сандра Мартин, сорока семи лет, приготовила ужин и в шесть ушла домой. Слуги всегда знают все домашние секреты, и Назарио попытался найти ее по компьютеру. Оказалось, что она скончалась в 1979 году.

Скай, который должен был делать уроки, вместо этого исследовал тоннель. Диана Нолан писала письмо в столовой под аккомпанемент классической музыки, лившейся из проигрывателя, когда послышался шум подъезжающей машины. Она подошла к окну, а затем отправилась разыскивать Ская.

На кустах с западной и южной стороны дома были обнаружены капли крови. Кровь была человеческая, первой группы. Очевидно, она принадлежала убийце. Провести анализ ДНК было уже невозможно. Образцы были утеряны или уничтожены, возможно, при прошлогоднем переезде в новое помещение.

Детектив закрыл дело и спустился на лифте в отдел пропавших без вести. Летом 1961 года в Майами не пропал ни один младенец. Когда он вернулся к себе, на его столе звонил телефон.

— Привет, это я, — услышал он голос Кики. — Только что на четвертом канале показывали Эдельмана. Такое впечатление, что его вот-вот хватит удар. Я даже думала, что у меня телевизор неисправен: такая у него была красная физиономия. Он обвинял вас в срыве его проекта.

— Меня?

— Ваше управление. Утверждает, что это я вас на него натравила.

— Спасибо. Я передам это нашему лейтенанту.

— Но сначала скажите, как вы смотрите на то, чтобы поужинать у меня сегодня вечером?

— Нет, спасибо.

— Вы сможете воспользоваться моим лаком, — попыталась пошутить она.

— Не напоминайте, — усмехнулся он.

— Тогда завтра?

— Вряд ли.

— Ну как хотите, — обескураженно прошептала она.

— Так не пойдет. Теперь моя очередь пригласить вас на ужин.

— О! Я согласна.

— Но завтра утром я уезжаю, а сегодня допоздна буду заниматься делами. Я вам позвоню, когда вернусь.

Он думал о ней, когда ехал в Каса-де-Луна и поднимался по лестнице в свою пустую квартиру.

Но похоже, она была уже не пуста. Через приоткрытую дверь пробивался свет. А он прекрасно помнил, что света не оставлял. Вытащив пистолет, Назарио ногой распахнул дверь. По спине у него пробежал холодок.

Свет горел в ванной комнате. В полумраке он увидел, что заправленная утром кровать была разобрана. И не просто разобрана — занята. На ней лицом вниз лежала голая женщина, чуть прикрытая сбившейся простыней. Ее мягкие темные волосы разметались по его подушке.

Что за черт? Никакой машины он внизу не заметил. Она жива? И есть ли здесь кто-нибудь еще? Он осторожно приблизился, продолжая сжимать в руке пистолет.

Женщина дышала и даже слегка похрапывала. Вздохнув с облегчением, он заглянул в ванную. Она там явно побывала — все его туалетные принадлежности были разбросаны. Назарио отдернул занавеску душа, проверил туалет — никаких признаков кого-нибудь еще. Он тихо прошел к лестнице, ведущей в основной дом.

В ультрасовременной кухне тоже горел свет. Он осторожно спустился по ступенькам. Внизу тоже царил беспорядок, но на воров не похоже. Скорее, кто-то пытался найти что-нибудь съестное.

Назарио обошел весь дом. Все двери и окна были закрыты, из комнат ничего не пропало. Он снова поднялся к себе, надеясь, что все это лишь мираж, фантазия, игра воображения и на самом деле в его кровати никого нет. Однако женщина никуда не исчезла и продолжала посапывать в его постели.

Это грозило большими неприятностями. Он наедине с голой женщиной, которая неизвестно откуда взялась и не в состоянии произнести ни слова. Чтобы обезопасить себя, надо срочно звонить в полицию Майами-Бич. Это их территория.

Но вместо этого он включил в спальне свет. Женщина продолжала спать. На полу валялись ее белье, майка и синие джинсы. Сумки нигде не было видно. А что, если она начнет кричать?

Она явно была без оружия. Назарио вдруг подумал, что это мечта каждого мужчины: приехать домой после тяжелого трудового дня и обнаружить в своей постели красивую обнаженную женщину.

Но почему тогда он так испугался? Да потому, что в жизни все бывает не так, как в мечтах. Во всяком случае, у него.

На бродяжку она явно была не похожа. Шелковистые волосы искусно покрашены, на руках маникюр, хотя лак местами облез. В ушах были видны маленькие золотые серьги, на большом пальце ноги поблескивало тонкое золотое кольцо. На левой лодыжке Назарио разглядел татуировку — синий полумесяц. Сделана она была вполне профессионально, ничего похожего на произведение тюремного умельца.

Вздохнув, он положил пистолет на комод, так чтобы она не могла до него дотянуться, вынул жетон и, наклонившись над кроватью, осторожно потряс женщину за плечо. Кожа у нее была нежная и мягкая. Назарио учуял запах спиртного.

— Извините, пожалуйста, — произнес он.

Не открывая глаз, женщина со стоном перевернулась.

— Эй, мадам! — окликнул он ее.

Она подвинулась, чтобы дать ему место на кровати.

Это что, шутка? Или его хотят подставить? Он оглядел комнату, пытаясь обнаружить отверстия в стенах, скрытую камеру или Алана Фунта.

Дурацкая ситуация. Чтобы подумала Кики?

— Просыпайтесь, мадам. Я офицер полиции. Позвольте ваши документы.

Веки у нее дрогнули.

— Ммм, — недовольно промычала она, зажмурив глаза, как ребенок, который не хочет вставать и идти в школу.

— Поднимайтесь! Что за глупая выходка! Покажите мне свои документы.

Женщина нехотя открыла светло-карие глаза, зрачки у нее были расширены.

— Кто вы? — пробормотала она, приподнимаясь на локте. На ее бледном лице выразилось изумление.

— Нет, это вы мне скажите, кто вы такая. Я-то здесь живу.

— Я тоже. Точнее, раньше жила.

— Как вас зовут?

— Флер Эдер.

— Вы знакомы с мистером Эдером?

Она вяло кивнула.

— Это его дом.

— Мой папаша, — произнесла она с гримасой. Потом сонно покосилась на Назарио. — А вы дружок Шелли?

— Шелли?

— Моей мачехи.

— Нет, черт возьми. Я присматриваю за домом, пока хозяин в отъезде. Старик мне не говорил, что вы приедете.

— Он не в курсе.

Девушка откинула волосы и безуспешно попыталась сесть.

— Дать вам халат?

— Давайте, — уже приветливее сказала она, закрывая глаза.

Но халата в квартире не нашлось, и Назарио дал ей свою рубашку.

— Как вы сюда вошли?

— Я же вам сказала, что жила здесь раньше. Отец всегда набирает один и тот же код — дату рождения, своего или моего брата. И всегда прячет запасные ключи от дома в беседке или под статуей эльфа у фонтана.

Назарио нахмурился. Надо будет серьезно поговорить с Эдером на тему безопасности.

— Он все еще женат на Шелли?

— Да, они сейчас в Европе.

— Вот блин.

Закрыв глаза, девушка упала на подушку.

— Не засыпайте!

Она не ответила.

— У меня есть номер их телефона. Можете с ними поговорить.

— Нет! — вздрогнула она. — Не говорите им, что я здесь.

Странно.

— Почему? Вы же его дочь.

— Шелли меня ненавидит. Меня в этот дом не пускают.

Она облизнула губы.

— Сигарета есть?

— Нет. Вам это сейчас ни к чему.

Она невесело рассмеялась.

— Мне надо выпить.

— Выпивки у меня тоже нет.

— Там внизу всего полно.

— Вы уже, видимо, приложились? Где ключи от бара, тоже знаете?

— Нет. Пришлось сломать замок.

— Зря вы это сделали, милая. Я здесь отвечаю за безопасность. А где ваши документы?

— Украли в Атланте, — пожала она плечами.

— Мне нужно подтверждение ваших слов.

Она опять пожала плечами.

Назарио ждал, сложив руки на груди.

— Я знаю, что вам показать, — просветлела она. — Если только они еще здесь.

Девушка спустила ноги с кровати, чуть покачнувшись от резкого движения. Назарио убедил ее надеть джинсы, и они двинулись по внутренней лестнице в кухню. Мягко ступая босыми ногами, она шла впереди по длинному коридору, пока они не оказались у кабинета ее отца.

На массивном письменном столе красного дерева стояло множество фотографий Эдера с Шелли. На лыжах, на яхте, на балу.

— Вот она, дрянь, — фыркнула Флер, поднимая одну из фотографий. — Представляете, она была моей соседкой по комнате в колледже. Я как-то раз пригласила ее к нам на День благодарения. И вот теперь она живет здесь, а меня вышвырнули вон. — Она грустно посмотрела на фото.

— А где же ваши фотографии?

— Должны быть здесь, если только она их не повыбрасывала, — сказала Флер, пытаясь открыть блестящий полированный шкаф.

— Если он заперт, не ломайте, пожалуйста, замок!

— Не волнуйтесь, — успокоила она его, доставая тяжелый кожаный альбом.

— Вот, посмотрите, — сказала Флер, переворачивая страницы. — Вот она я. Здесь мне семнадцать. А это я с отцом на своем восемнадцатилетии.

Назарио сравнил ее лицо с фотографией:

— Да, это вы.

— Моя мать после развода переехала в Сиэтл. Отец отправил меня к ней, когда Шелли заявила, что не потерпит меня в доме. Она сказала, что в моем присутствии чувствует себя не в своей тарелке. А потом мама вышла замуж за своего тренера. Он гораздо моложе ее, и мое присутствие ее смущало.

Флер рассказала, как уехала из Сиэтла со своим приятелем-рокером. Его группа выступала по всей стране, но потом работа закончилась, а их автобус сломался в Атланте.

Приятель стал уговаривать Флер позвонить матери и попросить у нее денег. Она отказалась. Они поссорились, но вечером он попросил прощения и приготовил ей коктейль. Через сутки она проснулась в их номере вся разбитая, с жуткой головной болью. Музыкант исчез, прихватив все оставшиеся деньги и ее украшения.

— Чего мне жаль, так это моих часов, — горестно сказала она. — Отец подарил мне их на восемнадцатилетие.

— А что же полиция? — возмущенно спросил Назарио.

— Я туда не звонила, — пожала она плечами. — Что толку? Не в первый раз меня кидают.

— Dios mio, nica! Надо было взять себя в руки. Как же ты добралась сюда из Атланты?

— Автостопом.

— Qué? Это же очень опасно.

— Меня подбросил водитель грузовика. Отличный парень.

— Слава Богу, что осталась жива! Никогда больше этого не делай. Ты употребляешь наркотики?

— У него было немного травки.

Девушка была голодна, но ни в огромной металлической кухне, ни у Назарио в холодильнике не нашлось ничего существенного. Тогда он заказал пиццу.

Пока Флер принимала душ, Назарио позвонил Соне Уайтекер, которая уже много лет выполняла обязанности секретаря и бухгалтера Эдера.

— Флер приехала? С ней все в порядке?

— Немного не повезло, — ответил Назарио. — Как вы думаете, старик не будет возражать, если она здесь переночует?

— Поступайте по совести, детектив. Флер здесь не принимают из-за Шелли. Но родная кровь всегда пересилит. Между нами говоря, Флер всегда будет дочерью Эдера, а его теперешняя жена, надеюсь, не задержится и скоро будет забыта. Флер росла у меня на глазах. С бедной девочкой поступили непорядочно. Только не говорите о ней Шелли или Эдеру, если они позвонят. Я единственная, кто сумел здесь остаться, потому что всегда держалась от этой женщины подальше.

Когда они начали есть, Флер уже совсем протрезвела, хотя и запивала пиццу пивом. Еще Назарио заказал салат и баклажаны по-пармски.

— У вас французское имя, — заметил он.

— Это название города, где меня зачали. Туда любят приезжать художники. Это там Винсент Ван Гог отрезал себе ухо.

— Замечательно. — Назарио помрачнел. — Послушайте, вы можете остаться здесь до утра. Но это все, если только вы не переговорите с отцом и он не разрешит вам здесь пожить. Завтра рано утром я уезжаю. Приеду к вечеру или на следующий день. К этому времени вас здесь быть не должно.

— Ладно, — согласилась Флер, кладя вилку. — Обо мне не беспокойтесь. Я завтра пойду на работу, а потом найду себе пристанище.

— А какая у вас работа?

— Я хожу на вечеринки.

— Вы хотите сказать, что…

— Нет, я не шлюха, если вы об этом подумали.

Она объяснила ему, в чем состоит ее работа, пока он мыл посуду в своей маленькой раковине. Вернувшись в комнату, Назарио увидел, что она держит в руках его пистолет.

— Он настоящий? Какой холодный.

— Эй, осторожней! — крикнул он, выхватывая у нее оружие.

— Я только посмотрела, — запротестовала она. — Он такой красивый.

— Да, просто произведение искусства. Но с ним можно наделать много чего некрасивого.

Отправляясь на обход территории, Назарио забрал пистолет с собой и, разрядив, спрятал в бардачке своей машины.

— А почему вы пришли спать сюда, а не в дом, где вы выросли? — поинтересовался Назарио.

— У меня больше нет своей комнаты. Отец никогда не трогал мою спальню, сколько бы раз он ни женился. Но когда Шелли делала ремонт, она выкинула все мои вещи и сделала из моей комнаты гардеробную для своих вечерних туалетов. Там у нее выставка сумочек от Юдит Либер. В стеклянных витринах. Такая пошлость. И потом я всегда любила спать здесь, — сказала она, оглядев комнату с видом беспризорного ребенка. — В детстве, когда мои родители ссорились, я убегала сюда и спала с нашей экономкой Марией.

Назарио дал ей майку.

— Ложитесь на мою постель А я переночую на диване в соседней комнате.

Флер нырнула в кровать и похлопала рукой по простыне.

— Тут и для вас найдется место.

— Послушайте, — твердо сказал Назарио, — ваш отец доверил мне охранять его собственность. Я не собираюсь пользоваться моментом.

— А вы и не пользуетесь, — возразила она. — Мне же не шестнадцать, а уже двадцать четыре.

Он покачал головой.

— Вы ставите меня в неудобное положение.

— Извините, — тихо сказала она. — Я всегда доставляю людям неприятности. Даже когда не хочу этого делать.

— Я вовсе не это хотел сказать. Просто неудачно выразился.

Она не ответила. Вздохнув, он пожелал ей спокойной ночи.

Назарио почти заснул, когда Флер вошла к нему в комнату и прилегла рядом на диване.

— Что вы делаете? — проворчал он.

— Мне там одиноко. Обнимите меня.

Назарио вздохнул.

— Мне это совсем не нравится.

Девушка тихо заплакала. Назарио встал, принес одеяло и, накрыв ее, сел рядом на диван.

— Хорошо, — сказал он, обнимая ее. — Сейчас отдохни немного, а потом мы вместе решим, как тебе помочь.