Мужчина вскинул правую руку, словно пытаясь защитить женщину. Она же протянула левую руку ладонью вверх, как бы моля о пощаде, в которой ей было отказано. В ее открытых глазах застыл ужас. У него же вместо глаз были две кровавые дыры.

Фотографии с места преступления были поистине ужасны. Сэм Стоун долго смотрел на них.

Он с трудом узнавал свою мать. То же он чувствовал и тогда, когда увидел своих родителей в последний раз. Лежа рядом в одинаковых гробах, они казались совсем чужими. Он помнил свою мать живой, теплой и смеющейся. Волосы холодной незнакомки, покоившейся в гробу, были уложены в сложную прическу, которую мать никогда не носила при жизни, платья он тоже раньше не видел. В руках она держала маленькую белую Библию, совсем не похожую на ту большую потрепанную книгу, которую всегда читала дома. Он почувствовал облегчение. Произошла какая-то ошибка. Эти люди вовсе не были его родителями. Он вцепился в бабушкину руку.

— Это не они, бабуля. А где же моя мама? Где папочка?

Женщины зарыдали. Двоюродная бабушка Марва приподняла его над гробом и велела поцеловать мать. Восьмилетний мальчик подчинился, удивившись, какая мягкая щека у этой незнакомки, похожей на манекен. Он запомнил это ощущение на всю жизнь.

Стоун впал в оцепенение. Как тогда.

Он никогда не видел этого дела. Думал о нем многие годы. Горел желанием посмотреть его, но заставлял себя набраться терпения и подождать. У него ведь была только одна возможность добраться до него. Сначала многому учиться и стараться проявить себя на полицейской службе. Потом долго добиваться зачисления в группу нераскрытых убийств, снова и снова подавая заявления. Когда же благодаря своей настойчивости, способностям и изобретательности он все же туда попал, ему пришлось всему учиться заново, завоевывать уважение коллег и убеждать их поручить расследование этого дела ему.

Он никому ничего не рассказывал. Его коллеги были потрясены, когда в газете без его ведома была напечатана статья о трагедии его детства. Сержант Берч предложил немедленно заняться этим старым делом. Но потом Берча ранили, и Стоун отложил расследование до его возвращения. С ним было как-то надежнее. И вот наконец этот момент наступил.

Со слезами на глазах Стоун изучал каждое фото. На обеих жертвах были золотые обручальные кольца. Он узнал белый передник, рубашку и шарф в красную клетку, которые отец всегда носил на работе. Шарф не давал стекать поту, когда он жарил на огне сочное мясо на ребрышках, свиные отбивные, цыплят и креветок. Стоун задержал взгляд на одной из фотографий, где увидел белый поварской колпак, сбившийся набок и забрызганный кровью.

Его мать всегда дразнила отца, называя колпак «трубой», но Сэм Стоун-старший считал, что он должен выглядеть профессионально даже в таком крошечном захолустном ресторанчике.

Он жарил мясо, а она обслуживала посетителей и готовила салаты. Они работали не покладая рук. Бок о бок, по тринадцать часов в день без выходных.

Когда он начал выражать недовольство, мать объяснила ему, что они работают, чтобы обеспечить свое будущее. Так будет не всегда, пообещала она. И оказалась права.

Он с трудом сглотнул.

— Эй, — окликнул он людей на фотографии. — Это я, Сэм. Ваш сын. Вот я и вырос, мама. Мне так много нужно сказать вам. Я теперь полицейский детектив. Жаль, что вы не можете меня видеть. Я хорошо учился, мама. Как ты всегда хотела. Окончил полицейскую академию. Несколько месяцев назад распутал громкое дело. Меня даже показали по телевизору. Видели бы вы меня. У меня все хорошо. Бабушка тоже в порядке. Раньше она обо мне заботилась, а теперь я о ней. Она о вас тоже скучает. Вам бы понравились мои друзья-детективы. Отличные ребята. Мы обязательно узнаем, кто это сделал. Я вам обещаю. Поговори со мной, отец. Мама, что тогда произошло? Скажите мне, пожалуйста. Кто это сделал?

Ему захотелось положить голову на стол и заплакать, как ребенку. Как в тот день, когда ребята из третьего класса начали дразнить его, обзывая сиротой, и он вдруг понял, что так оно и есть. Он никогда не увидит своих родителей. Папа с мамой больше не придут домой.

Он сдержал слезы, стиснул зубы и, вынув маленький черный блокнот, стал сравнивать рисунки места преступления с фотографиями. Он вздохнул. По теперешним стандартам качество у них было неважное. Они делались в те времена, когда у полицейских были только 35-миллиметровые фотоаппараты. Современные цифровые камеры дают гораздо более четкое изображение и выявляют намного больше деталей. На них можно сразу же просмотреть отснятое и, если что не так, тут же переснять.

Тогда о качестве снимков можно было судить только после проявки пленки. И если что-то не получалось, то исправлять уже было поздно.

Он заметил, что табуретка перевернута, а деревянная подставка для ножей сброшена со стола. Но все ножи на месте, и даже можно прочесть разорванное пулей меню, висящее на стене за стойкой.

На плите что-то варилось в тяжелой чугунной кастрюле. Наверное, картошка для салатов. Он вдруг вспомнил запах дыма и мяса на ребрышках, с шипением жарившегося в собственном соку, пока на нем не появлялась золотистая корочка.

На снимках, сделанных на улице, был виден мокрый от дождя тротуар с бегущими потоками воды и стена дома с вывеской «Барбекю Стоуна». Он не видел ее со времени убийства. Ресторанчик так больше и не открылся.

Это был предварительный просмотр, пока еще очень беглый. Он не хотел, чтобы кто-нибудь оказался рядом, когда он впервые увидит эти фотографии. Даже ребята из их группы.

Он перелистал бумаги и поразился скудости материала. Где протоколы показаний свидетелей? Где их список? Здесь должно быть гораздо больше документов.

Но одно имя он все-таки нашел. Того человека, о котором думал все эти годы. Он записал его в свой блокнот, дважды подчеркнул и убрал дело в ящик стола.

Сэм Стоун, названный в честь отца, вышел вечером из полицейского управления Майами совсем другим человеком.

Тротуары все еще сохраняли полуденное тепло уходящего лета. Сэм был печален, но полон надежд. Ему нравилось это время года, когда небо переливается всеми оттенками синего, розового и золотого почти до девяти вечера. Зимой же, когда темнело рано, он всегда думал о смерти.

Подъехав к маленькому домику в Овертауне, где прошло его детство, он, как обычно, нашел бабушку на кухне. Она стояла у раковины с полотенцем в руках.

— Привет, моя девочка!

— Я слышала, как ты подъехал, Сонни.

Он обнял ее. Ее голова едва доставала ему до плеча, седые волосы щекотали подбородок. В его медвежьих объятиях она казалась совсем крошечной. Веса в ней было не больше ста фунтов.

— Есть хочешь, Сонни? Сейчас наложу тебе тарелочку.

— Я хотел пригласить мою девочку на ужин. Можем поехать к Шорти. Или в какое-нибудь уютное местечко в Майами-Бич.

— Я уже перекусила в четыре. И не смей сорить деньгами. Тебе что, не на что больше их потратить?

— Нет, бабуля. Нам надо кое-что отметить, — радостно сказал Сэм. — У меня хорошие новости.

Глаза старой женщины засветились. Она с надеждой взглянула на дверь.

— А где же она? Почему ты не привел ее сюда?

— Ну что ты все время меня сватаешь? У меня новости поважнее.

— Да уж, наверное. От тебя так и пышет жаром, как после того футбольного матча, который ты выиграл, когда учился в школе.

— Это наша команда выиграла, а не я. Нужно было позвонить тебе заранее, но я заработался. Мы поедем в ресторан в пятницу. Тогда уж соберемся пораньше.

— Вот и пригласи туда свою девушку. А мне там что делать? Ну так какие у тебя новости?

— Пойдем посидим, — сказал Сэм, увлекая ее в маленькую гостиную. — И я все тебе расскажу.

Но сначала она принесла им по стакану холодного чая со льдом. Ему с сахаром, как он всегда любил.

Горя нетерпением все поскорее рассказать, он сел в старое кресло, где бабушка читала ему книги, когда он был маленьким. На полке в серебряной рамке стояла фотография, с которой ему улыбались родители. Он всегда помнил их такими. Останется ли все по-прежнему после того, что он сегодня увидел? Рядом была видна его фотография, на которой пятилетний мальчик в синей матроске и сандаликах позировал у старомодного телевизора с капризным выражением на личике. Еще на одной карточке он стоял в форме, к которой бабушка прикрепляла значок выпускника полицейской академии.

Он вгляделся в лица родителей. Они так надеялись, что его ждет достойное будущее. Кажется, он оправдал их надежды. Во всяком случае, он очень старался.

Бабушка подождала, пока Сэм попробует чай, чтобы убедиться, что он достаточно сладкий, и только тогда присела рядом с ним на плетеный стул. Сделав глоток, она улыбнулась.

— Ну что ж, Сонни. Давай рассказывай.

— Это действительно хорошие новости, ба. Ты будешь рада.

Она нетерпеливо наклонилась к нему:

— Не томи, говори прямо.

— Мы собираемся заняться этим делом, ба, — начал он, волнуясь. — Мы, то есть я и группа нераскрытых преступлений, будем расследовать убийство папы и мамы.

Бабушка слегка приоткрыла рот, но ничего не сказала.

Сэм показал на фотографию родителей:

— Будет нелегко, но мы обязательно найдем сволочей, которые это сделали, и отправим их в тюрьму или на электрический стул. Туда им и дорога.

— Не выражайся так, мальчик.

Бабушка попыталась встать, но уронила стакан, залив себе всю юбку. Он упал на пол и покатился по ковру, разбрасывая кубики льда.

— Вот видишь, что ты наделал! — произнесла она, чуть не плача.

— Извини. Сиди спокойно, бабуля. Я все соберу.

— Ты порежешься.

— Не порежусь.

Сэм собрат лед в разбитый стакан, отнес его на кухню и вернулся с кучей бумажных полотенец. Положив несколько штук на бабушкину юбку, он промокнул остальными ковер и вытер пол. Она никогда бы не стала переживать из-за разбитого стакана, если бы не была так взволнована.

Выбросив мокрые полотенца, он вернулся в гостиную. Бабушка с ожесточением терла мокрую юбку. Лица ее не было видно.

— Ты понимаешь, что это значит, ба?

Сэм зашагал по комнате, с трудом сдерживая эмоции.

— Официально, на бумаге, я не могу быть главным следователем по этому делу. Но на самом деле заниматься им буду я.

Бабушка резко поднялась и, пошатываясь, вышла из комнаты.

— Бабуля, что с тобой?

Нахмурившись, Сэм пошел за ней на кухню.

— Ты должна рассказать мне все, что помнишь о том вечере. Все, что слышала, все свои догадки. Малейшие подробности. Мы ведь никогда с тобой не говорили об этом.

Взяв губку, бабушка начала протирать металлическую мойку, которую он поставил ей прошлой весной.

— Мы будем работать над этим делом вместе. Ты и я.

— Зачем ворошить прошлое? — пробормотала она, усердно водя губкой.

Раковина и так уже блестела как новенькая.

— Но я занимаюсь этим ежедневно, ба, — усмехнулся Сэм. — Это моя работа. Мы же все хотим правосудия…

— А я не хочу… — резко бросила она:

Он в изумлении уставился на нее:

— Бабуля, речь идет о твоем сыне и моей матери. Это твои дети. Ты же всегда говорила, что мама тебе как дочь.

Бабушка опустила голову, сосредоточившись на каком-то невидимом пятне.

Сэм взял ее за руку:

— В чем дело, ба? Что-нибудь не так? Мне очень нужна твоя помощь.

Ее глаза наполнились слезами, и он увидел в них какое-то незнакомое выражение.

— Нет, — твердо сказала она. — Те, кто это сделал, никуда не делись. И по-прежнему творят зло. Мир изменился, но такие, как они, не меняются, Сонни.

— Вот поэтому мы и должны их найти. Ты — единственная ниточка, которая связывает меня с той ночью. Я же тогда был слишком мал. Помнишь, как мы читали про Шерлока Холмса? Ты всегда первой находила ключ к разгадке. Вместе мы быстро все распутаем.

Бабушка ничего не ответила.

— Хочешь, я сегодня переночую в своей бывшей комнате?

Она покачала головой, упрямо сжав рот.

— Я понимаю, что для тебя это слишком неожиданно, но ты все же подумай. Ты мне нужна.

— Ты мне тоже нужен, Сонни, — сказала она тихо.

Он вышел на темную улицу. Над горизонтом клубились черные тучи, сверкали молнии. Не успел он добежать до машины, как хлынул ливень. Дождь всегда действовал на него угнетающе. Неистовый ветер бил в лобовое стекло, обрушивая на него потоки воды. Никогда еще Сэм не чувствовал себя таким одиноким и неприкаянным.

Бабушка заменила ему родителей. У них никогда не было секретов друг от друга. Во всяком случае, он так считал. Но видимо, он ошибался. Она явно что-то знает. Что-то такое, о чем никогда не расскажет ни ему, ни кому-нибудь другому.