12 сентября, вторник

Витька Пыляев вошёл в квартиру тихо, на цыпочках. Осторожно прикрыл за собой дверь и прошёл на кухню. Там аппетитно пахло свежей петрушкой. Мама стояла у плиты, скрестив руки на животе, и что-то вполголоса напевала. Витьке показалось, что она спит стоя. В кастрюле булькало что-то вкусное. Но Витьку еда мало интересовала.

– Спит? – тихо спросил он у матери.

Она вздрогнула от неожиданности и сердито посмотрела на сына.

– Напугал!

– Серёжка спит? – повторил Витька.

– Спит твой Серёжка, – мать зевнула, прикрыв рот ладонью. – И я сплю. Опять всю ночь глаз не сомкнула.

Витькиному брату Серёжке – смешному черноглазому карапузу – шёл девятый месяц. У него резались зубки, и малыш кричал день и ночь, не давая матери спать. Доставалось и Витьке. Раза два или три он вставал ночью укачивать брата. У него это неплохо получалось. Витька знал много песен и стихов, шпарил наизусть Чуковского и Маршака. Серёжка быстро успокаивался и засыпал. Тогда Витька аккуратно клал его в кроватку, гладил по голове и шёл спать.

Хваля старшего сына, мать однажды сказала: «Хороший из тебя, Виктор, отец получится. Правильный. Только оставайся таким всегда».

Витькина мама, Ольга Николаевна, дважды была замужем, и оба раза неудачно. Ей катастрофически не везло в жизни. Первый муж – алкаш и дебошир – бросил её с грудным ребёнком, а второй – во всех отношениях положительный человек – погиб через месяц после свадьбы. С восемнадцати лет Ольга работала водителем трамвая, а теперь – в свои тридцать пять – сидела дома с Серёжкой и гадала, какой ещё сюрприз готовит ей судьба.

Ольга Николаевна постоянно не высыпалась, выглядела и чувствовала себя скверно. Витька жалел мать и, как умел, заботился о ней, помогал по хозяйству. К брату он относился по-отечески, с теплотой.

Мог и накормить, и на горшок посадить. Кто-кто, а уж Витька-то знал, как плохо жить без отца. Серёжка тоже остался без отца, но ему повезло с братом. Серёжке некогда было скучать и незачем плакать. К Витьке он был привязан всей душой.

Дома Витьке всегда находилась работа: то посуду помыть, то мусор выбросить, то полы пропылесосить. А ещё он умел стирать и гладить, пришивал оторванные пуговицы, по утрам сам готовил себе еду. При этом ещё и учился без троек. В то время, когда многие его одноклассники не знали, куда деваться от скуки, у Витьки ни на что не хватало времени. Но он старался, чтобы никто в классе об этом не знал: Витька был скрытным человеком. Поэтому в школе он прослыл не только острословом, но и бездельником.

Витьке очень не нравилось, что у него и у Серёжки с мамой разные фамилии. Он был Пыляев, а мать с братом – Кочетковы. С этим приходилось мириться…

Мать подошла к сыну, ласково потрепала его по вихрастой макушке.

– Я тебя сейчас покормлю. Суп ещё не готов. Кашу будешь?

– Буду, – Витьке было абсолютно всё равно, что есть.

– Ну, тогда мой руки, садись за стол. А после обеда – за продуктами. Список я тебе написала. Кошелёк на столе.

Каждый день Витька бегал в универсам. Он и сам не заметил, как это вошло в его обязанности. Впрочем, его это не особенно тяготило.

– Да! – вспомнила мать. – Зайди в банк, заплати за квартиру. Хорошо?

Витька кивнул: «О чём разговор. Конечно, заплачу».

– Мам, только я потом к Мухину забегу на полчасика. Окей?

Толика Мухина в классе звали кратко и метко – Макфлай. Это было очень точное прозвище. Мало того, что Толик был похож на героя Майкла Джея Фокса из фильма «Назад в будущее», у него и фамилия была Мухин. Но в отличие от Марти Мак-флая Толя Мухин не совершал путешествий во времени, а увлекался радиоэлектроникой. Отец Толика работал в телеателье, поэтому всегда мог помочь и советом, и делом. Разных приборов, справочников и радиодеталей у Толика дома было так много, что грех было не поделиться этим добром с товарищем. А товарищем был Пыляев. Вместе они собирали разные самоделки, от простейших пищалок и мигалок до сложных электронных автоматов.

Однажды Витьке попалась схема сигнализатора влажности пелёнок. Идея ему понравилась, и он в одночасье спаял схему. Правда, до испытаний дело не дошло. Мама сказала, что это ерунда и мартышкин труд и что рукой она определяет влажность быстрей и лучше всякого прибора. Нечего, мол, велосипед изобретать. Витька решил не обижаться и закопал свою схему в цветочный горшок с бегонией. С тех пор после щедрого полива бегония полчаса благодарно попискивала…

Витька быстро поел, убрал со стола и выскользнул за дверь. На улице было солнечно. На душе радостно. Завернув за угол, Витька чуть не столкнулся с Толиком.

– Ты куда? – спросил Толик-Макфлай.

– Сначала в магазин, потом в банк.

– Я с тобой. Поговорить надо.

– Пошли, – согласился Витька.

Какое-то время они шли молча, потом Толик покосился на Витьку и вдруг спросил:

– Витёк, а твоей матери сколько лет?

– Тридцать пять. А что?

Толик шмыгнул носом.

– Мой батя на десять лет старше.

– Ну и что? – пожал плечами Витька.

– Я знаешь о чём подумал? – начал Толик и вдруг замолчал.

– Ну, не тяни. О чём?

– У тебя – мать, у меня – отец. Оба одинокие. И это ничего, что он на десять лет её старше. Что если их познакомить, а?

– Познакомить? – хмыкнул Витька и почесал нос. – А зачем?

– Ну ты жираф! – неожиданно вспылил Толик. – Не знаешь, для чего люди знакомятся?!

Витька задумался. Для себя он давно решил: ни обузой для матери, ни преградой на пути к её счастью он никогда не будет. Наоборот, он сделает всё для того, чтобы она была счастлива. Кем-кем, а эгоистом Витьку не назовёшь.

Евгений Петрович Мухин был человек неплохой, но Витька видел в нём лишь отца Толика и, конечно, хорошего собеседника и мастера на все руки.

К своему отцу, которого он совсем не знал, Витька не испытывал ровно никаких чувств, будто того никогда и на свете-то не было. К Серёжкиному успел привыкнуть и теперь жалел, что его не стало. Толькиного отца Витька уважал за трезвую голову, умелые руки и доброе сердце. Но представить Евгения Петровича в роли отчима не мог.

– А с чего это ты вдруг? – спросил Витька. – Тебя об этом отец просил?

– Нет. Я сам.

Витька шёл, глядя себе под ноги, и кусал губы. Он думал.

– Ну… я, в принципе, не против, – наконец решил он. – Познакомить можно. А там уж они сами разберутся. Если дядя Женя матери понравится, может, она за него и выйдет. – Витька вдруг остановился. – Постой, тогда получается, мы с тобой станем сводными братьями?!

– А что? Разве плохо? И будем мы тогда братья Мухины!

– С чего это вдруг Мухины?! – хмыкнул Витька. – Размечтался!

– Ну, твоя мать, выйдя замуж, возьмёт фамилию мужа и станет Мухиной, – принялся объяснять Толик.

– Может, станет, а может, и нет. А я лично фамилию менять не намерен. Серёжке моему ещё можно фамилию изменить. А мне это ни к чему: я – отрезанный ломоть. – Витька помолчал и вдруг спросил: – А что, неужели дядя Женя ни разу мою маму не видел?! Живём-то в одном дворе.

– Скорее всего, не видел, – ответил Толик. – Он с работы поздно приходит. По вечерам дома – или суп варит, или что-нибудь ремонтирует.

– Знаю, можешь не объяснять.

– Ну и как будем знакомить?

– Может, на родительском собрании?

– А он ни на одно собрание никогда не ходил.

– И моя тоже.

– Да и глупо как-то на собрании знакомить.

– Глупо, – вздохнув, согласился Витька. – Слушай! – просиял он. – А давай позовём его к нам телевизор чинить!

– А он у вас что, сломался?

– Нет.

Толик усмехнулся:

– Так это ждать надо, пока сломается.

– Чего ждать-то?! Я его сегодня и сломаю. Ну в крайнем случае завтра.

– А если мать сама телемастера вызовет?

– Не вызовет. Я ей дядю Женю так разрекламирую, что она другого мастера вызывать и не захочет.

– Как же ты его разрекламируешь?

– Ну скажу, что отец моего друга – опытный мастер и ремонтирует бесплатно.

– Думаешь, подействует?

– Подействует. А дядя Женя-то придёт?

– У него, конечно, времени свободного мало, но я с ним поговорю. Пообещает прийти – я тебе позвоню. Тогда и телик ломать будешь.

– Его сломать тоже время надо. И чтобы матери дома не было. Так что ты не тяни, прозондируй почву…

Вечером, как только мама с Серёжкой ушли на прогулку, Витька вооружился отвёрткой и бокорезами, разобрал телевизор и начал ковыряться в его начинке. Оптимальным вариантом теледиверсии Витька признал перекусывание какого-нибудь провода. «Если дядя Женя и не придёт, – подумал он, – то провод можно срастить самому, и телевизор снова будет работать».

Провод Витька выбирал основательно и перекусил так аккуратно, что не подкопаешься. Концы перекушенного провода развёл в стороны и заизолировал. Потом собрал телевизор и проверил его работоспособность. Экран осветился ровным зелёным светом. Звук был в порядке, а изображение исчезло. Витька остался доволен результатом теледиверсии. И в это время зазвонил телефон.

– Толян, ты, что ли? – крикнул Витька в трубку. – Договорился?

– Да. Всё окей. Завтра в восемь вечера отец свободен. Можешь ломать.

– А я уже. Пока матери дома нет.

– Круто, – хмыкнул Толик. – Ну, тогда до связи.

Витька вернулся к телевизору, но в это время открылась входная дверь. Мать пронесла на руках спящего Серёжку в свою комнату, уложила его в кровать, а потом сказала:

– Вить, убавь звук и занеси коляску.

Витька сразу же всё сделал. Когда он вернулся, мать спросила:

– А почему экран зелёный?

– Всё, – развёл руками Витька. – Телику крышка. Сначала что-то показывал, а потом бац – и позеленел.

– Может, не нагрелся ещё? – Как и многие женщины, Ольга Николаевна не разбиралась в электронике.

– Мам! Зачем ему нагреваться?! В нём же нет ламп – одни микросхемы, – охотно объяснил Витька.

– Ну и Бог с ним! – махнула рукой Ольга Николаевна. – Какое-то время обойдёмся без телевизора. Лучше лишний час книжку почитать.

Витька не ожидал такой реакции. Телевизор Ольга Николаевна хоть и не часто, но всё же смотрела. Иногда просила Витьку записать какой-нибудь фильм, а потом смотрела урывками – в промежутках между кормлениями, сном и прогулками с малышом.

– Мам! – Витька сделал большие глаза и заговорил в полный голос: – Завтра фильм клёвый будет!

– Тихо! Брат спит. А на мать голос не повышай. На ремонт не меньше тысячи нужно, а у меня денег нет. Через неделю подумаем.

– Мам, – снова, уже тише, начал Витька, но мать не дала ему и слова сказать:

– Не помрёшь без телевизора! Потерпишь неделю-то.

– Мам, а если бесплатно отремонтируем?

– Кто ж тебе за бесплатно делать будет?

– У Тольки Мухина отец телемастер. Он мне сколько раз говорил: «Если у тебя, Витька, что-нибудь сломается, приноси – починю бесплатно».

– Ну это он, может быть, о какой-нибудь мелочи говорил. А тут – телевизор. В нём детали дорогие. А потом, может, он и ремонту не подлежит. Может, его только на свалку осталось выкинуть.

– Мам, какая свалка! Ты знаешь, сколько у дяди Жени телевизоров и прочего хлама! Ему их девать некуда. Хозяева выбрасывают, а он ремонтирует и продаёт.

– Тем более – продаёт!

– Ну нам-то ни выбрасывать, ни покупать не надо. Если он пообещал сделать, значит, сделает!

– А что он за человек? – спросила Ольга Николаевна.

– Хороший.

– Пьющий?

– Нет, он совсем не пьёт. Это я точно знаю. Он Тольку с восьми лет один воспитывает, без матери.

Ольга Николаевна вздохнула, подошла к зеркалу.

– Ну, позвони своему Толику. Пусть спросит отца, сможет ли он прийти на неделе.

Витька, довольный, что у него всё получилось, кинулся к телефону.

– Тише ты! Разбудишь! – шикнула мать.

– Алло! Толян? Это я, – прижав трубку к губам, зашептал Витька. – Знаешь, а у нас телик накрылся. Да. Ни с того ни с сего. Прямо не знаю, что делать.

– Да ты мне об этом всего пять минут назад говорил! – удивился Толик. – У тебя что, амнезия?

– Так вот, – продолжал Витька, не обращая внимания на слова товарища. – Толь, будь другом, спроси у отца, сможет он прийти к нам завтра вечером, часов в восемь?

– Ну ты пень! – лаконично высказался Толик. Он никак не мог понять, почему Витька всё время повторяется.

– Сам ты пень! И тормоз в придачу! – вырвалось у Витьки. – Не въехал, что ли?

– Виктор, – укоризненно посмотрела на сына Ольга Николаевна, – если ты договариваешься, зачем грубить человеку?

– Да нормально всё, – закрыв трубку ладонью, буркнул Витька. – Ну ладно, Толян, мы будем ждать. Завтра в восемь. Пока. – Витька положил трубку и улыбнулся маме: – Вот и всё. Договорился. Завтра придёт.

– Почему же завтра?! Может, ему неудобно? Может, на неделе лучше? – всплеснула руками Ольга Николаевна.

– Мам, удобно, – заверил её сын. – Как раз завтра у него свободный вечер. Да не переживай ты! Сама завтра увидишь, какой у Тольки классный отец, в смысле – телемастер.

– Но нельзя же просто так, за спасибо, – разволновалась Ольга Николаевна. – Надо хоть печенья к чаю напечь, угостить человека.

– Напеки, – обрадовался Витька.

– Скажи Толику, пусть тоже приходит. Ну в смысле – в гости.

– А я… – начал Витька, но Ольга Николаевна опять его перебила:

– А ты будешь с Серёжкой сидеть.

* * *

13 сентября, среда

Вечером пришли гости – отец и сын Мухины. Поздоровавшись, Евгений Петрович сразу включил телевизор, разложил инструменты и окунулся в работу. Он разобрал корпус телевизора и принялся делать тестером какие-то измерения. Лицо его при этом выражало то крайнее удивление, то озабоченность, то непонимание. Он всё время что-то вполголоса напевал, а иногда начинал разговаривать сам с собой. Ольга Николаевна поглядывала то на него, то на Толика, то на старшего сына.

Серёжка только что поел и уснул, поэтому Ольга Николаевна была относительно свободна. Днём она пекла «орешки», а Витька начинял их варёной сгущёнкой. Потом Ольга Николаевна решила, что одних «орешков» для уставшего мужчины может быть недостаточно. «Наверное, питаются как попало», – подумала она о Мухиных и взялась за пельмени. Сейчас она готова была подать на стол и чай с печеньем, и пельмени со сметаной, и салат с крабовыми палочками.

Пока Мухин копался в телевизоре, Ольга Николаевна оценивающе его разглядывала. «Неказист, – решила она. – Ростом маловат, едва ли не ниже меня. К тому же старый, лысина на полголовы, а усы ему совсем не идут. Один плюс – что непьющий. Однако опрятный, лицо доброе, а глаза улыбаются. Интересно, какого он обо мне мнения?»

Евгений Петрович, оптимист, добродушный, бесхитростный, словоохотливый человек, не ропща, сносил все удары судьбы, а их на его долю выпало немало. Сиротское детство, скитания по общагам, смерть жены. Другой на его месте давно бы озлобился, ушёл в себя или запил. А он радовался уже тому, что просто живёт, растит сына, что работает и работа ему по душе.

– Нашёл! – неожиданно воскликнул Евгений Петрович таким тоном, будто открыл Америку. Он включил паяльник и взял баночку с канифолью.

Витька заёрзал на стуле. Заговорщики переглянулись.

– Ты ему говорил? – спросил шёпотом Витька.

Толик отрицательно покачал головой.

– Нашёл. Плохая пайка ТВС, – объяснил Евгений Петрович непосвящённым. – Но это ерунда. Припаяем, и заработает как миленький. Вы знаете, сейчас вообще всё одноразовое делают. То ли дело раньше…

«Не нашёл!» – понял Витька, не зная, радоваться этому или огорчаться.

– Да, – поддержала разговор Ольга Николаевна. – Раньше всё по ГОСТу делали. И колбасу, и масло. А сейчас, что ни купишь, везде ТУ – технические условия. Раньше ТУ только на инструментах писали.

– Развалили страну, – вздохнул Евгений Петрович. – Заводы стоят, в продаже всё импортное – одноразовое. По телевизору – одна попса. А какие песни раньше были! Заслушаешься!

– И фильмы – не то что сейчас. «Бриллиантовая рука», «Белое солнце пустыни…»

– Вам нравится «Белое солнце»?! – просиял Евгений Петрович.

– Ну, мне многие фильмы нравятся, – улыбнулась Ольга Николаевна.

– А вы знаете, я ведь раньше киномехаником работал в кинотеатре. Все фильмы наизусть знаю. Известных артистов приходилось встречать. Работа нравилась, платили прилично. Потом – перестройка. Кинотеатр стал нерентабельным, и его закрыли. А мне пришлось переучиваться на телемастера.

– А я в трамвайном депо – водителем работаю.

– Тяжело вам с двумя-то пацанами, – посочувствовал Евгений Петрович.

– Ничего, привыкла, – Ольга Николаевна опустила глаза.

«Ну, вроде разговорились! Дело налаживается!» – подмигнув Витьке, подумал Толик.

Евгений Петрович включил телевизор и увидел, что экран по-прежнему ярко-зелёного цвета.

– Ничего не понимаю, – проворчал он себе под нос, но поспешил утешить хозяйку: – Ерунда. Сделаем.

– Евгений Петрович, а может, не стоит с ним возиться? – предложила Ольга Николаевна. – Отнесём на помойку, и дело с концом, а?

– Нет! Тут дело принципа! Дело моего престижа, так сказать.

В это время в соседней комнате заплакал Серёжка. Ольга Николаевна пошла его успокаивать. Витька взглянул на часы и шепнул Толику:

– Уже полчаса возится. Скажи ему, где обрыв, а то до утра искать будет.

– Если я скажу, мне знаешь какой дома нагоняй будет?!

– Какой? – поинтересовался Витька.

Толик ничего не ответил и отвернулся.

Тогда Витька подошёл к телевизору и встал за спиной Евгения Петровича. Он следил за движениями рук мастера, и каждый раз Витькины глаза возвращались к синему проводку, который он сам же и оборвал.

– Вить, выражение «стоять над душой» тебе известно? – исподлобья взглянув на Витьку, спросил Евгений Петрович.

– Дядь Жень, а не мог какой-нибудь проводок перетереться?

В этот день у Евгения Петровича было много работы. Он устал и физически и морально. Больше всего Евгению Петровичу хотелось сейчас поесть и уснуть. Но он привык доводить дело до конца. Тяжело вздохнув, он спросил:

– Как провод мог перетереться? Обо что?

– Ну, допустим, об бокорезы.

Евгений Петрович нахмурился: начал догадываться.

– Какой?

– Вот этот, синий, – быстро показал Витька.

Когда в комнату вернулась Ольга Николаевна с Серёжкой на руках, телевизор уже работал как ни в чём не бывало. Мурлыча под нос любимую мелодию, Евгений Петрович собирал инструменты в чемоданчик.

– Вот ведь что значит руки золотые! Уже починили?! Спасибо! – весело сказала хозяйка. – Смотри, Серёжка, какой дядя к нам пришёл. Скажи: «дя-дя».

– А можно мне его подержать? – неожиданно попросил Евгений Петрович.

– Серёжка, хочешь к дяде на ручки? – почему-то обрадовалась Ольга Николаевна.

Малыш облизывал губы, крутил головой направо и налево и вдруг потянулся к незнакомому дяде. Евгений Петрович бережно взял ребёнка на руки, и лицо его сразу помолодело, расцвело.

«Он любит детей!» – подумала Ольга Николаевна. Улыбаясь, она смотрела на Евгения Петровича, и на душе её впервые за последние годы было покойно и хорошо.

– Гы-ы! – сказал Серёжка и ухватил Евгения Петровича за подбородок.

– Идёмте за стол! – позвала всех Ольга Николаевна. – Я вас сейчас моими фирменными пельменями угощу!

По дороге домой отец спросил Толика:

– Ну, признавайся, с какой целью вы устроили эту теледиверсию?

– Пап, мы только хотели вас познакомить.

– Мы – это кто?

– Пап, Ольга Николаевна здесь совершенно ни при чём. Это мы с Витькой всё придумали.

– Почему же вы решили нас познакомить?

– Потому что сами вы ни за что бы не познакомились. Никогда.

Несколько секунд они шли молча, потом отец сказал:

– Славная женщина! Я думал, таких уже не осталось.

– Пап, а ты сделаешь ей предложение?

– А ты думаешь, я ей понравился?

– А это мы скоро узнаем! – усмехнулся Толик.

– Знаете, кто вы?! – Евгений Петрович сделал вид, что рассердился. – Теледиверсанты вы, вот кто! – а потом, от души, добавил: – Да-а, всем бы таких сыновей!