Мирко Благо вич

«Белила»…

Книга вторая:

Запрограммированная планета

От автора

…Информационная среда, наполненная доброй, светлой информацией, сознание очищает, наполняет и развивает. Тёмные информационные потоки, генерируемые и продвигаемые заинтересованными силами, сознание запутывают, засоряют, искажают и упраздняют. Складывается потрясающая в своей безбожности предопределённость: человеческое сознание, погружённое в тёмный, всепроникающий эфир Системы, отречённое от любви к Природе, лишённое элементарных знаний Истины и переформатированное на технократические идеалы, несомненным образом удешевит желания своего хозяина и сведёт его самые смелые мечты к простейшим категориям уровня Рaramecium caudatum (инфузории-туфельки с хвостиком): «вкусно покушать», «сладко поспать», «испражниться», «погулять» и «размножиться»…

ЧАСТЬ 3

Национальный колорит

Представьте перед собой аккуратную фигурную рюмочку с крепким алкогольным напитком. Или, к примеру, высокий стеклянный бокал, наполненный янтарной пенящейся жидкостью – неотъемлемым атрибутом футбольных ультрас. А может быть, вообразить себе изысканный игристый фужер, символ празднования Нового года? Пусть будет фужер. Как вы считаете, друзья, что они сами из себя представляют? Какова их сущность не по сенсуальным и визуальным признакам – форме посуды, вкусу, цвету и запаху содержимого, а по степени воздействия на общество и на отдельно взятого человека? Что есть алкоголь не в продовольственном понимании? Верно, вопрос не так уж и прост. С кондачка не ответишь.

На этом немаловажном перекрёстке народное мнение, увы, часто раздваивается. Десятилетиями учёные и медики, психологи и эзотерики, преподаватели и родители бьются над грузным вопросом о всенародных возлияниях. Приведены десятки «за» и «против», высказана масса убедительных доводов в пользу спиртных напитков и такая же масса не менее убедительных опровергающих аргументов. Благо, многочисленные дискуссии воссоединяются в единственно верной точке зрения: спиртное – штука всё-таки вредная и коварная, нежели полезная и безобидная. В тысячу первый раз давайте споткнёмся об этот камень преткновения и мы. Это очень важно. Да и дополнить чего свеженького у нас тоже имеется. Учитывая позитивную динамику популярности алкоголя и прочей наркотической дряни, не лишним будет поговорить об этом ещё раз…

***

На первый взгляд, среди множества знаменательных событий, когда – прославляющих, а когда и унижающих человеческую историю, изобретение спиртных напитков отнюдь не самое значимое. Колесо изобрели. Счётные палочки придумали. Бумеранг. Следом изобрели велосипед, автомобиль, компьютер и станковый пулемёт. Как из нефти бензиновые фракции выделять – додумались, как электроэнергию получать – тоже. С оспой научились бороться, остановили пандемию «чёрной смерти» – чумы. Радиовещание, телевидение, ядерная энергетика, нанотехнологии. Потихонечку к соседним галактикам подкрадываемся. На фоне громких открытий и достижений, умение делать вино и водку, казалось бы, и вовсе уж мизерабельно. Валяется где-то там оно на дне мировой сокровищницы навыков, никому особо не интересное. Да и вообще, какое там открытие! Так себе, один из тонов национального колорита.

Однако, не будем опрометчивы в преждевременных прытких выводах. Очень часто вещи, навскидку кажущиеся банальными и незначительными, играли если не решающую, то весомую роль в судьбе цивилизации. А если ещё и учесть, что между алкоголем и человеческим сознанием существует прямая связь, будьте уверены, этот вопрос – первостепенной важности. Помните: всё что связано с сознанием человека, всегда было, есть и будет главенствующим. Подчёркиваю, всегда!..

***

Итак, приступим. Официальная медицина компетентно и безапелляционно заявляет: спиртное для человеческого организма вредно, и даже опасно. В первую очередь, страдает сердечно-сосудистая система – алкоголь интенсивнее всего распространяется в среде кровеносных сосудов. Мембраны красных кровяных телец (эритроцитов) от воздействия этанола разжижаются и распадаются. В итоге, крепкие клетки крови превращаются в кроваво-слизкое месиво деформированных образований. От систематического употребления алкоголя в головном мозге вначале онемевают, а затем и отмирают целые участки тканей. Со временем, погибшие ткани накапливаются и образуют в голове человека разлагающиеся зловонные кладбища мёртвых нервных клеток. Медики называют это явление эффектом «сморщенного мозга». Следом за сердцем и мозгом под удар попадают желудок (ожог стенок, омертвение желудочных тканей и клеток кишечника), печень (продукты распада этилового спирта, словно кислота, выедают печёночные клетки и растворяют её сосуды), поджелудочная железа.

Алкоголь бьёт в самые важные узлы человеческого организма – мозг, сердце, печень, кишечник, нервную и кровеносную системы. Но несмотря на доказанные наукой факты, самые отчаянные скептики всё же находят в себе силы оспорить очевидное. И заявляют, что в «тонах национального колорита» ничего страшного, и уж тем более опасного, нет. Ну, выпивает народ. Что ж с того. Да, льёт много. Авычто, традиции отменить хотите? Нет? Тогдавчёмпроблема? Способны презентовать чего-нибудь поинтереснее? Тоже нет? Тогда расслабьтесь. Разбурчались тут! Вон, смотрите, весь мирзаворотничок закидывает. И хоть бы хны. Вполне себе обычноеположениевещей.

Мнению скептиков, увы, симпатизируют не потому, что они более убедительны, а потому что так удобнее самому социуму. Привычнее. Трафаретнее. Как это так, отменить ликёро-водочную вечеринку с приятелями? Как это, не набрать в разливайке пару баклажек пенного, обалденного? Вечером же футбол, наши с англичанами рубятся! Новый год под яблочный или томатный сочок? Хе-хе-хе. А повышение по службе отметить чем? Стаканом кефира? То-то же. Что-что? Ещё сто – сто пятьдесят лет назад на Руси почти не пили? На застольях вкушали чай с пирогами, а не водку и вино? Та-а-а… Когда это было! И мир другой, и мы не те…

Оттого и разливаются миллионы смрадных декалитров по всей планете. Оттого и развелось этих напитков, пруд пруди. Оттого и бухают миллиардами. Оттого и деградация полным ходом, в мировом масштабе. Кто-то водочку дринкает, а кто-то – вискиили джин. Некоторые попивуспециалисты. Другие винообожествляют. Инойславится особым мастерством втекиле или пу́льке – спаржевойсногсшибалке. Каждыйзаморачиваетсяпо-своему, но в единообразных лекалах общепринятых новых традиций. Верное слово: трафарет.

У мировых алкогольных изысков тысячи названий и вкусовых особенностей. Технологий приготовления – ещё больше. Но богатое разнообразие алкогольной продукции сути вопроса никак не меняет. Наиболее полно суть проявляется в итогах и последствиях от существования выражающей суть материи. Если итоги печальны, а последствия – трагичны, стоит полагать, суть материи очевидна. Суть алкоголя очевидна вполне. Смрадониестьсмрад.Зелье. Пойло. Крысомор. А если выбирать определение более лояльное, не раздражающее Систему и слух рядового обывателя, остановимся на известном с давних давен «похитителе рассудка». Наши мудрые предки называли это явление именно так. От этого и будем отталкиваться…

***

Чтобы просчитать стратегические ходы Системы по спаиванию рода людского, нужно восстановить хронологию развития событий. Причём, наш исторический ликбез должен пройтись по всему маршруту – от момента зарождения алкогольного ремесла, через древнюю культуру распития спиртного, к перерождению ритуалов в современные, если можно так выразиться, традиции.

Много информации хранит эпохаДревнего Египта. Благо, период этой цивилизации насчитывает до сорока веков, дарующих богатую пищу для размышлений. Но, подозреваю, что ответы по нашей теме притаились в ещё более укромных уголках многовековой истории человечества. Может быть, у самых её истоков.

Например, история виноделия настолько связана с историей человеческого сообщества, что без перебродившего виноградного сока невозможно представить себе ни древний, ни современный мир. Ещё в первой книге Ветхого Завета – Бытии упоминается о выращивании и сборе винограда. Книга Бытие первой рассказывает, как после всемирного потопа праведный Ной, ступив на твёрдую землю, сразу же посадил виноградник.

Ной начал возделывать землю и насадил виноградник. (Быт. 9: 20)

Многие учёные сходятся во мнении, что история вина насчитывает столько же веков, сколько и земледелие. В Библии упоминания о вине можно заметить несколько сотен (!) раз. (Для обозначения вина и его производных в Библии используются также слова «сикера», «хемер», «яик» («яин»), «тирош», «асис»). Данные, которыми обладают исследователи, а также многочисленные археологические находки – сосуды, пробки, черепки, бечёвочки, остатки виноградных зёрен, свидетельствуют о том, что история виноделия исчисляется тысячелетиями. На каменных осколках древних египетских барельефов легко различимы рисунки, на которых люди собирают увесистые виноградные грозди, помещают их в овальные сосуды и давят ногами. По физическому и химическому составу этих барельефов археологи определили минимальный возраст находок – 5,5–6,5 тысяч лет.

В приготовлении ароматных целебных вин египтяне слыли большими мастерами. В гробницах фараонов обнаружены множество картин с пошаговыми изображениями всего процесса – сбора винограда, отделения сочных ягод от виноградных кистей, закупорки сосудов для брожения и разлива готового божественного нектара в амфоры. На стенки амфор египтяне наносили надписи, содержащие информацию о производителе вина, периоде сбора урожая, вкусе и запахе нектара – совсем как в современном винном производстве.

Местности с живительными источниками подземных вод, питающими налитые соком виноградники, десятилетиями удерживали в своём лоне многочисленные племена суровых кочевников – номадов. Известны также многие мифологические персонажи, связанные с вином и виноделием. В Египте за изобилие и виноделие был ответственным маленький виноградный бог – Шаи, в Древней Греции – шальной любитель шумных вечеринок бог Дионис. В Римской империи – он же, гуляка и балагур Дионис, но только известный римлянам под именем бога Либера (Бахуса). Современное «бахнуть», то есть выпить, произошло как раз от его имени.

***

История возникновения пива не менее интересна и удивительна. По возрасту пиво нисколько не уступает более знаменитому и признанному вину. Испитие вина в древнем обществе считалось привилегией политической элиты и духовных жрецов – серых кардиналов, действующих за спинами политиков и управляющих миром. Простой же люд довольствовался обычным пивом. Может быть, именно поэтому пиво, наряду с квасом, до сих пор и считается народным напитком номер один.

Ещё древние египтяне обладали знаниями и технологиями приготовления пивного напитка. Доказательством этому служит изображение-текст, обнаруженное археологами в гробнице прекрасной Тии – главной супруги египетского фараона Аменхотепа III. Исследовав рисунки гробницы, учёные пришли к выводу, что древние пивовары для приготовления пива заранее выпекали специальные хлеба. Они замешивали из ячменя и пшеницы тесто, затем помещали его в нагретые глиняные формы. После того как хлеба были испечены, их извлекали из форм, крошили, смешивали с ароматными пряностями и заливали соком фиников. Затем, по аналогии с приготовлением вина, массу процеживали и оставляли бродить в тёплом месте. По истечении некоторого времени пиво разливали в кувшины и запечатывали.

На раскопках храма в Тель-эль-Амарне, возведённого легендарной Нефертити (ХV–ХIV века до н. э.), британские археологи обнаружили развалины древней пивоварни. Изучив древние руины, учёные поняли, что первый пивной рецепт изобрели ещё до возникновения Римской империи. Более того, рецепт оказался старше египетских пирамид-саркофагов!

Существует легенда, приписывающая изобретение пива супруге снова-таки Ноя. Когда Ной с семьёй, земными и небесными тварями Божьими спасался на ковчеге от всемирного потопа, горшочек с ячменными зёрнами попал под ливень и промок. Ячмень пророс. Дабы не выбрасывать запасы за борт, практичный Ной отдал горшочек с ячменем жене и попросил её приготовить что-нибудь съестное. Жёнушка очень хотела угодить любимому муженёчку. Однако придумать так ничего и не смогла. Помолившись перед сном, она воззвала к Богу о помощи. И Силы небесные, услышав молитвы, первой же ночью послали к ней ангела. Ласково улыбаясь, ангел поведал жене Ноя рецепт диковинного напитка. Проснувшись, она в точности приготовила зерно так, как и услышала во сне. Через несколько дней живительный напиток был готов. Ной испил из чаши, блаженно вытер рукою уста и тепло улыбнулся хозяюшке. Уж очень ему понравилось невиданное питьё. И он попросил добавки. По древней легенде, так и появилось первое (вкусное, свежее, нехмельное) пиво.

Рецепты приготовления пива были хорошо известны и другой древней цивилизации – шумерам. В IV–III тысячелетиях до н. э. шумеры населяли местность, расположенную между реками Тигр и Евфрат – Двуречье. Учёные полагают, что именно шумеры заложили культурные и административные основы древней цивилизации. До недавнего времени считалось, что шумеры были варварами, полулюдьми-полузверями, обитающими в норах-землянках и не имеющими ни малейших навыков даже в земледелии. Так считалось до тех пор, пока археологи не обнаружили развалины древних шумерских городов. В учёном мире взорвалась бомба! Оказалось, что шумеры обладали неизвестными древними знаниями, которые по глубине сопоставимы с современными технологиями, а по некоторым направлениям – и превосходящие их. Шумеры возводили храмы, пирамиды, многоступенчатые башни-зиккураты, прокладывали идеально ровные дороги из материала, по составу похожего на асфальт. И это шесть тысяч лет назад! Знали шумеры и в пиве толк. До наших дней дошла известная шумерская поговорка: «не ведать пива, значит не познать радости».

И, наконец, в Сузах, в начале ХХ века, французскими археологами был обнаружен уникальный каменный столб из чёрного базальта. На нём отчётливо высечен сборник законов древнего рабовладельческого общества. Учёные определили возраст столба – ХVIII век до н. э. Эти законы («Кодекс царя Хаммурапи», свод из 282 статей) оговаривают нормы изготовления и правила продажи пива.

***

Ну и напоследок, несколько строк о крепком алкогольном напитке – водке. Водка более молодой «похититель рассудка», нежели пиво и вино. Появление водки связано с открытием процесса дистилляции и изобретением перегоночного аппарата. Одни учёные считают колыбелью дистилляции снова-таки Древний Египет. Другие утверждают, что первооткрыватели водки – арабы, открывшие процесс перегонки в Х веке н. э. Третьи отдают пальму первенства итальянским алхимикам, озадаченным поисками знаменитого Философского камня. По одному из преданий, алхимики стремились добыть жидкость, вызывающую «преображение» человека. Однажды они вскипятили вино и сконденсировали винный пар в жидкость. «Наконец-то нам удалось выделить из вина его душу!» – восторженно воскликнули алхимики. По латыни дух (душа) звучит как spiritus. От латинского spiritus и произошло слово «спирт».

Но всё это версии.

***

Франция, Италия, Испания, Аргентина, Чили, Перу, Австралия, Молдавия, Китай – вино любят во всех концах света.Италия смакует старинные рецепты средневековых «Мальвазии» и «Латины». Темпераментная Франция и доныне в восторге от напитка, преподнесённого ей в 1531 году северо-восточной провинцией Шампань. Почти пятьсот лет назад, в одном из неизвестных подвалов, в ничем не примечательной винной бочке скопился углекислый газ. Бочка взорвалась и явила Франции, да и всему миру новый игристый напиток. По названию провинции новое газированное вино и назвали шампанским.

География любителей пива воистину транснациональна. Перечислять континенты смысла нет. Пиво любят все. В Древней Месопотамии, а точнее, в Вавилоне – первом мегаполисе человечества, пиво называли «жидким хлебом» или «жидким золотом». Любой ныне живущий немецкий, русский или чешский пивовар, завсегдатай английского паба или простой австрийский рабочий охотно поддержит эти почётные звания. Отчего же не поддержать, если пиво и вовсе уж фараоныЕгиптауважали?! Подсухую воблочкуони его жаловали илипод солёные орешки – исторические трактатыумалчивают. Первую водку вообще получали в аптекарских дозах и употребляли исключительно в лекарственных целях. Чаще – для наружного применения.

Чиста, торжественна, непорочна история древних алкогольных напитков…

***

И вот на дворе двадцать первый век. В подъездах и теплотрассах храпят пьяные бомжи. Пьяный молодняк грабит пенсионеров, насилует невинных девчонок. Пьяные мужья палками избивают своих жёнушек и детишек. Пьяные подонки издеваются над славными ветеранами Великой Отечественной войны. Пьяные мажоры насмерть давят на джипах беременных женщин и трёхлетних малышей. Пьяные священнослужители разбивают свои эксклюзивные кабриолеты и, дико матерясь, с кулаками бросаются на автоинспекторов. Пьяные семиклассники обливают бездомных пёсиков и кошечек бензином, бросают горящую спичку и сжигают беззащитных животных. Просто так, для смеха. Пьяные, пьяные, пьяные, пьяные… Хмельное человечество, оно теперь повсюду… Вот оно, беззаконие устоявшегося закона, греховность невинности и глупое наследие мудрых древних открытий!

«Как же так? – возникает вопрос. – Почему при столь глубокой мудрости древних достижений нынешнее культурное наследие глупо и неприглядно?» Ответ прост. Дело в том, что древние рецепты и современные алкогольные консистенции – вещи диаметрально противоположные и несопоставимые. Между собой они отличаются во всём – и по ингредиентам, и по способу приготовления, и по предназначению, и по степени воздействия на человека. Сравнивать их так же абсурдно, как и сравнивать древнерусского волхва и преподавателя средней школы. Слишкомувлёкся современный человек собственным «преображением». Слишком искажены Системой древние традиции и обряды. Изысканный и сложный ритуал распития вин у наших далёких предков солидно назывался симпозиумом. Легендарная философская беседа между Платоном и Сократом, которая состоялась в доме поэта Агафона (416 г. до н. э.) тоже получила название симпозиум (диалог). Важные научные обсуждения – снова-таки симпозиумы. А сегодняшние «симпозиумы» – это примитивные безумные попойки, гужовки, квасива и буховеи. У молодёжи «симпозиумы» – это тусовки (тусни, тусы) и «пати» (от party – вечеринка, англ.). Тусы и пати обычно сопровождаются вилянием полуголых задниц в клубах, прослушиванием визжащей музыкальной попсы, пожиранием десятков бутылок ядовитой слабоалкоголки, животным сношением в укромном уголке и последующим блеванием в туалете. Симпозиум – это симпозиум. А пати, она и есть пати. И звучит мерзко, да и по факту, сами понимаете.

По пути от симпозиумов к современным тусовкам, алкогольные традиции деградировали, выродились и жутко провоняли истеричным псевдовесельем, слюнявой радостью и мнимой беззаботностью. Всевозможные пати, квасива и буховеи нынче отнюдь не торжественный и мудрый церемониал, а завуалированное оболванивание человеком себя самого, самоупрощение во благо соблюдения сомнительных традиций, слепое самопожертвование под давлением негласных императивов социума. Зачастую, попойки – это корпоративное требование, составляющая организационного протокола деловых встреч, бизнес-ланчей, групповых арт-вечеринок. Иногда это неотъемлемый атрибут закрытых собраний и обсуждений. Юбилеи и торжественные события – тоже нынче симпозиумы. Да ещё какие симпозиумы! На всю жизнь запомнишь, стыда не оберёшься. А вот исключение алкогольных напитков из праздничного распорядка, напротив, воспринимается современниками не иначе как решительный нонсенс. Идиотизм трезвенных идиотов. Тосказелёная, чем-то похожая на советские безалкогольные свадьбы.

На этой невеселой свадьбе не пили самогонки,неоралипесен.Прохор Зыков, бывший на свадьбе за дружка, на другой день долгоотплевывалсяи жаловался Аксинье:

– Ну, девка, и свадьба была! Михаил в церкви что-то такое ляпнулпопу, что у старика и рот набок повело! А за ужином, видала, чтобыло?Жареная курятина да кислое молоко…хотя бы капелюшку самогонки выставили, черти! Поглядел бы Григорий Пантелевич, как сеструшку его просватали!.. За голову взялся бы! Нет, девка, шабаш! Я теперича на эти новые свадьбы не ходок. На собачьей свадьбе и то веселей, там хоть шерсть кобели один на одномрвут, шуму много, а тут ни выпивки,нидраки,будьони,анафемы,прокляты! Веришь, до того расстроился опосля этой свадьбы, чтовсюночьнеспал, лежал, чухался, как, скажи, мне пригоршню блох под рубаху напустили. (М.А. Шолохов «Тихий Дон»)

Тёмное величие Системы проявляется в том, что даже самые чистые ритуалы, уклады и традиции она, словно огромная пространственно-временная мясорубка, перемалывает и превращает в примитивный фарш. Помощником ей в этом служит время. Задуманные «реформы» внедряются гениально и просто – постепенно, по одному шажочку, незаметно, с обязательной передачей «нововведений» старшим поколением младшему. Это касается не только «национального колорита», но и прочих составляющих развития цивилизации.

С симпозиумами Система управилась веков за десять – пятнадцать. Вначале заинтересованные силы убрали монополию элиты на торжественную дегустацию вин. Симпозиумы стали доступны широкому кругу населения. Разумеется, более простенькие потребители особо не заморачивались над качеством потребляемого и готовили откровенную бодягу. Зародилась легендарная палёнка! Следом за этим заинтересованные силы стали осторожно вводить в культуру потребления алкоголя изменения и поправки. Поработали и над рецептами. Не годами и десятилетиями проводили оглупление детей Божьих, но веками и тысячелетиями.

Результат можем оценить сами. Вот же он, за окном. Или ещё ближе – через стенку – на соседской кухне. Эпопея алкоголя начиналась со скисшего на солнце виноградного сока и намокшего под дождём горшочка с ячменем. Случайные события привели к возникновению величественных симпозиумов, изысканных и возвышенных ритуалов. А закончилась эта история грязной майкой, самогоном, горластыми окосевшими посиделками на прокуренной трёхметровой кухне, тягучей слизкой тошнотиной и всеобщей деградацией целых народов.

Запрограммированная

планета

Убедиться в эффективности механизмов Системы очень просто. Попробуйте вкакой-нибудь весёлойкомпании, за богато накрытым столом, обмолвитьсяотом, чтовынеупотребляетеспиртногосовсем.На вопрос: «Почему?», избегая лукавства, можно, конечно, искренне ответить: «Не хочу!» Но вряд ли присутствующие поверят такой правде. Людское мышление сразу же определит вас в одну из трёх категорий. Вы окажетесь либо в списках закодированныхалкоголиков, либо в когорте безмозглых сектантов, либо в разряде больничных пациентов, безнадёжно сидящих на антибиотиках. Непьющий человек – это религиозный фанатик, бывший алкаш или пациент клиники. Всё. Точка. По-другому не воспримут. Что за аномалия такая? Как это понимать, «не хочу», или «совсем не пью»? За это, батенька, в первейшие враги путь-дорога!

Вне зависимости от наполнения обиходных постулатов, обществовоспринимает их по-детски наивно, доверчиво, искренне. На то ведь они и устоявшиеся! Ложный постулат иль истинный, вредный иль полезный – совершенно неважно. Что всунули в сознание, то и принимают, и переваривают. Любимый лозунг современности: «Itaius!» – так правильно! Железная обывательская логика рука об руку следует с этим древним латинским призывом. Если социокультурные нормы такие, каковыми они являются и существуют, значит они истинные и неоспоримые. Itaius! Ещё одна точка.

Вредные привычки, модели постыдного поведения, разнузданное чревоугодничество, извращённые интимные отношения – подобное дерьмо принимается людьми как вполне естественное и привычное положение вещей, должное и, зачастую, одобряемое светским обществом. Комильфо. И наоборот, отличные от общепринятых аксиомы предстают в глазах людей таким себе нечаянным парадоксом, нелепой странностью, сбоем программы.Теперь уже не комильфо. Как-то неудобно, что ли.Неудобоваримо. Маргинально. Отстойно. Колхоз «Червоный паровоз».

Тянешь в нос дорожкукокаина – ну и прекрасно! Обычные дела. Никто и словом не обмолвится. Нюхач, иной раз,ещё и прихвастнёт:«давеча, в натуре, тянулиснежок с дружбанами – ох, ништяк коксанули!» А друзья ещё и вздохнут:«Эх! Продвинуто! Модно!»Колятся люди, вмазываются… ну, вроде бы, плохо. Но тоже всем привычно. Фиг с ним, что гонят в себя «ширку»–внутривенный опиат из мака.Кровьтечётповенам, значитиопиатпотечёт. Наркоман, они есть наркоман.Чегоснего потребуешь? Сознательности? Глубинного понимания геополитических процессов? Itaius! Спайса дунуть? Да легко. Друзья же курили! Что-что вы говорите? Спайсы превращают человечество в мыкающих, слюнявых и обезумевших животных? А-а-а… Ну и что. Это же тоже модно.Itaius! А чё я, не модный пацан?!

Алкоголь, так это в обществе вообще на ура.Глушат и стар, и млад. Народ будто с ума сошёл! Бухают повально, без разбору – и дети, и родители, и внуки, и деды, и прадеды, и прапрадеды. Все! Сегодня это тоже itaius. Дурман-травуконоплю, втихаря выращенную на окраине глухого села, подальше от Госнаркоконтроля, прозвалимарихуаной. Ну, чтобы как в продвинутой Европе. Вау,как наворотно! Как модняво. Ребята, вперёд! Вдохнём как можно больше каннабиноидов! Сразу же станем «счастливыми»! А чтобы марихуана не пугала подростков принадлежностью к наркотическим веществам, подлая Система и ей придумала маску. Оказывается, марихуана, со слов некоторых умников от медицины, вызывает «благотворные терапевтические эффекты». Эво как!

Путём медицинских исследований установлено, что марихуана провоцирует проблемы с нарушением дыхания, усложняет работу сердечно-сосудистой системы, снижает мозговую активность, подрывает психическую стабильность человека. Тем не менее, люди, замороченные сладенькими словечками Системы, напрочь отвергают вред конопли. «Почувствуем себя идиотами, несмотря ни на что!» – призывно скандируют 450 миллионов человек по всему миру. Вдумайтесь, друзья! Почти 7% человеческого сообщества регулярно гробят себя так называемыми лёгкими наркотиками. Itaius! Так тоже принято! Что непонятного? Обычные терапевтические эффекты.

Система работает с человеческим сознанием глобально и последовательно. И так происходит уже много-много веков.

***

Вот вам пример изжизни. Обычный городской двор.Летний вечер. Сумерки. Тишина. На лавочке у дома сгрудилась молодёжь. Пацанам лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Втихарязажав в кулаке папиросный «косяк», пацанва пускает по кругу загадочную тлеющую диковинку – травку. Пробует весьдвор.Одиннедоросльпредложил, второй согласился. За ним – третий, четвёртый, пятый (а мы как все!) В общем, концепция рефлективного стадного мышления в лучшем своём проявлении.Психоактивные вещества шарахнут как следует по дурным мозгам. Классно! Корчится, хохочет, извивается на лавочке будущее поколение отцов!Соревнуется, кто же громче всех пискляво ржать сможет. А проходящие мимо симпатичные девчонки – будущее поколение матерей (с сознанием, сформированным, естественно, Системой), заметят бурно ржущую лавочку, но нисколечко не осудят. Itaius! Модные современные парни! Не деревенщина какая-нибудь. Дурь хапают!

Если желаете убедиться в безграничных возможностях Системы, проведите небольшой эксперимент. Поинтересуйтесь узнакомой молодёжи, каким они видят образуспешного молодого человека. Попробуйте. Это будет полезный и показательный опыт. Вы думаете, вам озвучат образ поэта? Творца? Философа? Смелого защитника Отечества? Боевого бесстрашного офицера? Славного олимпийского чемпиона? А вот и нет. Я как-то попробовал.Спросилу знакомой студенческой братии. Причём, ребята эти были из достойных и благополучных семей. И сами, вроде бы, не оторвы. Ответ на экспериментальный вопрос я получил моментально. Был он весьма странным, но предсказуемым:

«Каким должен быть успешный молодой человек? Так это же элементарно, – оживились ребята. – Крутой чувак. Сын ресурсного магната. Летом загорает где-нибудь во Флориде, зимой – в Швейцарии. Целыми днями ни хрена ни делает! Ночами тусит по клубешникам. Гоняет на «Феррари» с клёвыми раздетыми тёлками. В карманах – бабла полным-полно. Курит драп. Смело дерзит автоинспекторам. Ему всё пофигу!»

Вот так-то, друзья. Бесполезный овощ, которому всё пофигу, это, оказывается, сегодня очень круто. А не куришь траву, водки не хочешь, не кроешь матом, воротишь нос от похотливых ночных клубов, не конвертируешь принципы в монеты и золото – сразу же закодированный сектант. Больной и несчастный человек. Опухоль на шее «здорового»общества. Неудобоваримаягражданская субстанция. Загадочная сущность.Враг народный…

***

Система тонко манипулируетсознанием оболваненного общества, беспрерывно руководит его высказываниями, поступками, действиями, умозаключениями. Она пристально следит за внутренним распорядком, поощряет негативные человеческие проявления и жёстко отвергает программные отклонения и сбои – совесть, доброту, искренность, сочувствие, щедрость, здравый образ мыслей, желаний, поступков. Кто в Системе оценит целомудренных и скромных альтруистов? Да никто! Так, посмотрят, понаблюдают, вслух, конечно, похвалят. А про себя покрутят пальцем у виска и посмеются. Кто вступится в защиту высоких душевных порывов среди лицемерия развращённых расчётливыхтел? Единицы.Почему? Да хотя бы потому, чтоискреннее признание приоритета традиционных человеческих ценностей над общепринятыми греховными, приятие Божественных заповедей как единственно верных, истинных – это своеобразный пробный камень, лакмусовая бумажка для «нормально ориентированной» цивилизации. Непосилен для большинства такой лакмус. Тяжело признавать свои ошибки. Некоторые – практически невозможно. Слишком заплутал в Системе человек, слишком запутался. Слишком вольно себя почувствовал. Слишком многое себе позволил.

Слишком много загадок угнетают на земле человека. Разгадывай как знаешь и вылезай сух из воды. Красота! Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Ещё страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит у него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил. Чёрт знает что такое даже, вот что! Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, ‒ знал ты эту тайну иль нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы ‒ сердца людей. (Ф.М. Достоевский «Братья Карамазовы»)

И взбунтуется, взбурлит вдруг неудержимым дерьмовым фонтаном гордыня! Беспомощно барахтаясь в сладкой лжи иллюзорной правды, словами и примерами, поступками и умозаключениями,бросимся оправдывать себя, любимых. Бросимся доказывать, чтоне по трафарету жить-то невозможно!Неправильно это! Так непринято, в конце-то концов!Не принято! Как это «не бухать»? Как это «не хапать»? Как это «не сношаться по пять раз на дню»? Как это «не быть потребителем»? Как это «не лицемерить»? Как это «не продавать себя за монеты»? В этом же не только правда, не только itaius, но и высшее наслаждение. Это же круто! Это по кайфу! Это же смысл жизни! Будемзлиться, ехиднопохихикиватьи продвинуто тыкать пальцем в белую целомудренную ворону. И при этом будем горько-горькоплакать, и раскаиваться, и признаваться, и сожалеть, и просить прощения, и прощать. Но только не вслух. В душе. Тихонечко-тихонечко. Неслышно-неслышно! Боясь даже себе показаться смешными. Не такими, как все. «Ненормальными».

Про обратную сторону «национального колорита» сегодня всё чаще умалчивается. А что говорить-то об этом? Уже неинтересно. Не бодрит. А если не бодрит, значит, для Рынка – не кассово. А если не кассово, значит, не прибыльно. Поэтому и занимать (оплачивать) почём зря медиапространство никто не будет. Пьяная поножовщина на грязнойкухне, кулачные бои посередь горынемытой посудыи пустых бутылок, винтовые наркоманские вечеринки, подростковая и детская наркомания… кому сегодня это надо? Сплошная банальность, дешёвый коммунальный криминал, дебош на дне общества.

Сводки о бытовухах, всё-таки озвучиваемые изредка в криминальных теленовостях, давно прослыли уделом бомжей и алкоголиков. Хмельные горластые разборки – туда же.«Люмпены! – нагло заявит Система. – Что с них взять-то! На то они и социальная чернь, чтобы квасить и колоться!» И скоренько замнёт тему.Можно подумать, у более состоятельного народа судьба лучше. Посмотрите, люди, обернитесь вокруг. Сколько добрых и крепких семей распадаются, сколько несчастных детишек остаются без пап и мам. Сколько влюблённых навсегда теряют любовь, счастье, теплоту отношений. Будущее, наконец! Увы, закономерный трагизм. Какая, блин, теплота отношений, когда через две девчонки на третью готовы за айфон почти на всё. Какое, блин, счастье, когда высшая ценность для людей – новенький внедорожник и кейс с наличкой. Какая любовь, когда залихватская водяра сплошь и рядом булькает?! А под это беззаботное бульканье скверы летних дискотек веночками траурными обрастают, в память о молодых ребятах, порезанных ножами пьяного быдла. А под это весёлое журчание в реанимацию попадает очередной школьник, отравившийся самодельным пойлом или спайсом. И тут свою руку приложила Система. Школьник-малолетка, оно ведь существобестолковое, воспитанноеулицей-программой. Потому и пустоголовое. Ему всё пойдёт. Лишьбыплатил. А выживет иль не выживет – тут уже как получится.

А самое страшное заключается, знаете, в чём? А в том, что в водочном угаре Системы разлагаются не только эритроциты, ткани желудка, печени и мозга, но и здравый образ мышления, и чистота мироощущений, и многовековые духовные скрепы, и базовые моральные принципы – всё то, что обеспечивает прочный фундамент семье, государству, обществу, да и, в общем-то, всей цивилизации в целом.

Но об этом чуть позже…

***

Очень хочется надеяться, что когда-нибудь у современной цивилизации глаза всё-таки раскроются. Образумится цивилизация. Проснётся. Встрепенётся Человек. Осознает происходящее. Отлучится от преображения себя в овощ. Презрит «безобидные» наркотики, «безопасный» алкоголь и прочий, всем привычный itaius – похоть, гордыню, сребролюбие, лицемерие, расчёт. Когда-нибудь…

Но сегодня Человек и хмельной дурманящий порок, увы, всё ещё в одной молельне. Преданно простаивая на коленях пред алтарём новой религии, крепко обнявшись и заверяя друг друга в вечной дружбе, они продолжают вбивать лбы в пол и вымаливать кусочки псевдосчастья у своего лицемерного бога – Системы.

Что такое хорошо

и что такое плохо?

На уровне детского миропонимания этот вопрос не вызывает сложностей. Чистые, вымытые с мылом руки и лицо – это хорошо. Ребёнок чистюля. Грязная мордашка – неряха, плохо. Испугался злой вороны – плохо, трус. Не испугался – хорошо, храбрый мальчуган, в жизни пригодится. Обижаешь слабого – плохо. Защищаешь – хорошо. Следишь за собой, чистишь одежду, моешь обувь – хорошо. Ходишь в грязных галошах – плохо. Вырастет из сына свин, если сын – свинёнок. И так далее. Но такие ответы можно считать исчерпывающими, пока не закончилось детство и не наступила взрослая осознанная жизнь.

Внятно ответить на риторику Маяковского для современного взрослого сообщества – задача непосильная. Не на что опереться людям, чтобы отвечать на такие сложные вопросы. Шкала моральных и нравственных ориентиров сбита. Здравый смысл притуплён «национальным колоритом». Мудрые заповеди святых пророков загнаны Системой в подполье. Человечность и духовность тоже не в фаворе. Характер человеческих отношений нынче определяют интернет, телевизор и привитое социуму неизвестно чьё itaius. Духовный переворот продвигается по всем направлениям.

То, что было плохим, становится хорошим или, как минимум, социально приемлемым. То, что почиталось хорошим – становится если и не плохим, то уж точно архаичным, ненужным, мешающим «прогрессивному» современному обществу придатком. На смену русским доблестным Алкидам в ратных доспехах пришли пузатые красномордые пьянчужки-горлопаны, просиживающие жизнь в шумных вонючих пивбарах. Интернет-паблики забиты женскими селфи. Откровенные позы, томные глаза, оголённые формы и развязные улыбки набирают «лайки» в считанные минуты. Телеэфир позабыл о добрых фильмах, мультиках, песнях и превратился в непрерывный поток суперпредложений супербритв, супершампуней, суперавтомобилей и суперпрокладок для критических дней. Переворот происходит, якобы, сам по себе. Одни сами по себе бухают, другие сами по себе обнажаются, третьи сами по себе превращаются в потребителей, четвёртые сами по себе одобряют, потакают и способствуют этому. Всё идёт само по себе! Но ведь кто-то же загнал русских Гераклов в кабаки и пивнухи?! Кто-то же внушил нам «правду» о высшей ценности доллара?! Кто-то же приучил наших девчонок позиционировать себя так, как они позиционируют прямо сейчас, в экране вашего компьютера?! Кто-то же придал этим трендам популярность?! Как это произошло? Кто этим управляет? Кто превращает «хорошо» в «плохо», а «плохо» – в «замечательно»? Кто распределяет, что есть в мире плюс, а что минус?

Без достоверных знаний, способных честно осветить события хотя бы тысячелетней давности, тяжело проследить механизм оглупления человечества. Без откровений предков установить истинные намерения тёмных заинтересованных сил ещё сложнее. Родовые книги, личные дневники, рукописные воспоминания, родительские мемуары для детей и внуков – эти сокровища ценнее всего золота на планете. Но такими закрытыми знаниями располагают, может быть, пару-тройку человек на миллион. Для остальных опыт предков утерян навсегда. Всё что им остаётся – довольствоваться безликими трудами историков, краеведов, археологов и летописцев. Для пассионарного русского этноса это катастрофа. Пока мудрые люди печалятся от своего непролазного невежества и утери связи с прошлым, недалёкие умники-слепцы чувствуют себя прекрасно. Как всегда, они всё обо всём знают. И это тоже катастрофа.

Кто мудр, чтобы разуметь это? Кто разумен, чтобы познать это? Ибо правы пути Господни,и праведники ходят по ним, а беззаконные падут на них. (Осия 14:10)

Платон в одном из своих диалогов заставляет самого Сократа, мудрейшего из людей и как раз того, кто создал теорию о понятиях и первый увидел в отчётливости и ясности наших суждений основной признак их истинности, повторить эти слова: «Никто не знает, не есть ли жизнь – смерть и не есть ли смерть – жизнь». Мудрейшие из людей ещё с древнейших времён живут в таком загадочном безумии незнания. Только посредственные люди твёрдо знают, что такое жизнь, что такое смерть. (Л.И. Шестов «На весах Иова», «Преодоление самоочевидностей»)

Чтобы нащупать точку опоры для своего мировоззрения, каждому из нас нужны не догадки и предположения, а истинные культурные знания предков. Основа. Фундамент. Корни. Человек без корней – словно сорняк-паразит повилика, оплетающий нитями растение-хозяина и высасывающий из него соки. Когда не к кому присосаться – дунул ветерок, и нет повилики, засохла, погибла. Так и с Человеком. Нет корней, дунул мало-мальски чужой информационный ветерок – и нет рода. А за сотни и тысячи лет сколько таких ветерков дует?!

Познания о разновидностях компьютерных игр, модельных линейках смартфонов и ассортиментных матрицах ноутбуков ду́ши наших детишек не спасут. Им жизненно важно знать, как жили наши предки шесть, восемь, двенадцать тысяч лет назад. Как прожили мы свою жизнь. На чём обожглись. Что хотели бы изменить, чего избежать. Восстановление истории своего рода и дополнение её личным опытом – дело жизни каждого из нас. Никакой Системе не удастся обмануть наших детей, если мы их предупредим и как следует предостережём. Никакая Система не сможет привить своё «хорошо» и «плохо», если молодое поколение вооружится родительскими знаниями, а не проплаченными трудами чужеземных историков. Дело за малым – определить сущность бытия и зафиксировать информацию в надёжном формате. Коль нет у нас в распоряжении знаний предков, будем определять и фиксировать нынешнее бытие. Для потомков. По-честному.

***

Естественно, любая инициатива оценить окружающий бардак взглядом незамыленным и нелицемерным балансирует на грани провала. Непривычные, отличные от общепринятых взглядов суждения автоматически попадают в категорию непонятных (хотя и допустимых) гипотез. Неудобное же отторгается человеческим подсознанием одномоментно и радикально. Так проявляет себя природа людская, и это факт.

Принять неординарный, а иногда и неудобный догмат, принять сердцем, а не ради лицемерного показушничества, признать свои ошибки и духовную слепоту, значит признать свою ущербность (неосведомлённость, непросвещённость, глупость, недальновидность). Крайне редко человек решается на такой подвиг, который представляет собой ни что иное, как одну из ипостасей раскаяния.

К сожалению, в современном мире раскаяние преподносится в ложном, позорном свете. Раскаяться – значит признать свою мирскую слабость. Проявить слабость, значит признать превосходство над собой иных личностей и факторов. А это такая большая роскошь в хищном двадцать первом веке! Поэтому сегодня по городам и весям расхаживают сплошь идеальные люди – уверенные, самодостаточные, решительные, не знающие поражений и ошибок, а по сути – одураченные и оглуплённые Системой адепты. Раскрыть им глаза – задачка не на один год.

Помимо отторжения «антисистемных» фактов, в обществе существует и другая проблема. Система обожает представлять белое черным, а чёрное – белым. При этом она зорко следит за качеством лицемерного исполнения. Допустим, человек употребляет наркотики. Получается, он наркоман. «Ну нет, зачем же сразу «наркоман»! – вздыбится Система. – Наркоман, это если за последние гроши дрянь всякую вмазывает. А если не за последние денежки развлекается, значит, он… богемная личность! Такой себе модный пряник, продвинутый чел». Вот так.

Человек любит выпить. Он что, алкоголик? Фу! Конечно же, нет. Алкоголик, это когда в пьяном угаре, простите, в штаны обделался. Небритый, немытый, непричёсанный, дурно пахнущий индивидуум. А если выпивает под витиеватый тост, да ещё и под хорошую закуску, да ещё и в дружной компании, по поводу, значит он просто… отдыхает! «Отдыхает», а расплачивается за отдых уничтожением организма? Неважно! «Отдыхает» ценой своей деградации? Неважно! «Отдыхает» слишком часто? Неважно! Детишкам своим пример показывает? Неважно!

Четверть современного общества, как это ни прискорбно – «богемные личности» и «модные пряники». За малым исключением, остальные три четверти – «развлекаются», «резвятся», «шалят» и «отдыхают». От «отдыхающих» и «модных» предков рождается ещё более отдохнувшее и шаловливое потомство. Процесс чудовищен, и он набирает скорость. Но этого, увы, никто не замечает. Для современных адептов Системы всё что плохо – это очень даже хорошо и приятно, а что на самом деле хорошо – неудобно, напрягает, и даже как-то зазорно. (Более подробно этот парадокс будет описан в следующих книгах серии «Белила» – в главах «Потомки духовных руин» и «Лаборатория смуты»).

Чтобы эффективно противодействовать происходящим в обществе деструктивным процессам, нужно обнажить правду и отделить зёрна от плевел. Чтобы отделить зёрна от информационных плевел, нужно называть и определять вещи так, как они заслуживают по делам своим, а не как принято в светском лицемерном обществе. Гордыня – это не обычные заносчивость и высокомерие, а подлая грязная энергия, причина многих бед человечества. Сребролюбие – это не желание быть самостоятельным, а стремление подчинить окружающих, один из основных инструментов власти. Блуд – это срам на весь род, а не безобидная сексуальная раскрепощённость, половая игривость или служебный флирт. Марихуана, кокаин, спайсы – это грязная наркота, а не гламурное продвинутое действо. Это дьявол, забирающий душу, а вместе с нею и всё в людях человеческое. Спиртное – это крысомор. Реальный, безо всяких переносных смыслов, крысомор. Хоть как ты на это ни посмотри. Алкоголь в нынешнем виде даже теоретически не может принести пользу человеку. Вы заметите, что такая позиция гнобит старорусские традиции? Что «наркомовские» сто грамм в Великую Отечественную спасли не одну тысячу жизней? Что для нашего человека лучшего антистрессового снадобья не сыскать?

Некоторая доля истины в этом есть. Польза местного значения тоже случалась. Именно местного, не более! Но в итоге воплощения планов Системы, краткосрочная польза всегда оборачивалась для человечества удвоенным горем. В шахматах такая стратегия применяется в дебюте шахматной партии, когда, якобы зевнув ферзя, реализуется мат Легаля – безоговорочная победа всего лишь за семь ходов. Система крайне умна и рациональна, поэтому с лёгкостью жертвует ферзём ради высшего интереса – выигрыша шахматной партии.

Что касается общепринятых в сообществе правил, традиций и устремлений… Все пьют? Все курят? Сотни миллионов дуют коноплю? Вводят в вены Сатану? Проклинают? Завидуют? Пустословят? Коль так, если все приступят к употреблению человеческого мяса, вы тоже проголодаетесь? Или одобрите это?

Понятное дело, гладить против шерсти Систему, значит вызывать на себя шквал обвинений. В лучшем случае, воскликнут: «Эк, занесло тебя, брат!» В худшем – обольют грязью, понавешают ярлыков и призовут игнорировать выпавших из чертежа Системы новоявленных беллетристов и мракобесов.

Что ж, пусть изливают. Пусть сквернословят. Правда всё равно за нами остаётся. Каждый выбирает сам, чем ему заниматься – изливать гадости или держать удар, жить падким на развлечения овощем или выстраивать для детишек счастливый новый мир, жить для себя, здесь и сейчас или думать о том, каким будет завтра и чем закончится невзрачное сегодня.

Определяя сущность бытия и фиксируя информацию в доступном формате, мы решительно выступаем против Системы. Кто с нами?

Совсем не шведский сабантуй

Восточнославянские народы – русские, белорусы, украинцы и карпатские русины всегда отличались особой щедростью, радушием и гостеприимством. Исторически, на святой Руси дань традициям отдавали и по сей день отдают как-тодушевнее, ласковее, искромётнее. Теплее. Болееискренне, чтоли. Гостей встречают – двери нараспашку! На стол тащат всё что есть, что и сами-то не каждый день едят и пьют. Лучшие тосты – за добрых гостей. Песни, присказки, пожелания – тоже им. Последнюю копеечку выложить на застолье – вообще не вопрос!

Вполне вероятно, такая хлебосольность повелась ещё со времён наших прародителей, передавшись нам, потомкам, на генетическом уровне. Когда в старину русичи принимали в своём доме путников, они усаживали гостей на самое почётное место – у печи (точнее – у огня, у очага). Считалось, что расположившись у печи, гости поступали под охрану семейного огненного очага – великой родовой энергии. «Кто вечерял у печи, то уже не гость, а родственник», – говаривали наши предки. Кто-то связывает необычайную славянскую искренность и радушие не с генетикой, а с… географией.

Есть у меня один хороший приятель – предприниматель Густав. Он коренной житель шведского Мальмё. Как-то мы с ним разговорились по теме национальных традиций. А он мне и заявляет:«Мы, Мирко, совсем нетакие,каквы, славяне. Мынеможембытьнастолькогостеприимными и радушными хотябыпотому,чтоу нас…климатдругой. Умеренный. Лето нежаркое, непродолжительное, зимы зябкие. Тёплая Атлантика вроде бы рядом. Но погреться от неё Скандинавские горы мешают. Лишь в моём родном Мальмё или в соседнем Фальстербу условия ещё более-менее. Но ведь это же практически юг!»

Потрясающе! Климат и гостеприимность. Казалось бы, причинно-следственных связей между ними не более, чем в бутерброде с колбасой и покорении Южного полюса. Но получается, в этом тоже есть своя правда. Шведы крайне сдержанны и скупы на эмоции.Оне очень не любят говорить о себе. Соседи по подъезду часто даже не знают, как друг друга зовут. Некоммуникабельность – норма. Душа за семью замками – обыденность. Какие уж тут бурные эмоции или разгульные вечеринки?! Шведы никогда не полезут обниматься, даже если и очень рады встрече. Нормальные они люди, добрые. Странноватые, конечно. Не наших кровей. Но они такие, какие есть. Умеренные.

«А как насчёт отметить праздник, расслабиться?» – поинтересовался я у Густава. И с намёком щёлкнул по кадыку. «Ты имеешь в виду выпивку? – улыбнувшись, уточнил Густав. – Водку (национальный спиртной напиток Швеции – картофельная водка) мытоже пьёмсовсемпо-другому, по-шведски. Средирабочейнеделишведыпрактическинепьют. (Прокомментирую: «практическинепьют»дляшведовозначаетмаленький глотоквина либо двухсотграммовая бутылочка лёгкого пива после работы. Этоунасполуторалитровая баклажкаводкинатроих –практическинепили, чегоуж там!)Выпиваетсреднестатистический швед,преимущественно, в конце рабочей недели – впятницу и субботу. Новвоскресенье – ни в коем случае. Воскресенье – вообще для нас особый день. По лютеранской традиции, воскресенье – время для посещения церкви и отдыха от будничных забот. (И тут не удержусь от комментария: скорее – для отдыха, поскольку, в отличие от Русского мира, беспрецедентный духовный упадок Европы полностью очистил тамошние храмы от прихожан). В воскресенье торговля замирает – все магазины продуктов, бытовой техники, одежды и галантереи закрываются. Если позабыл запастись продуктами, рассчитывай только на сладости и банку напитка из торгового автомата. Чтобы основательно подкрепиться, нужно будет идти в ресторан. Но даже в ресторане по воскресеньям мы не выпиваем».

Помню, Густав ещё что-то рассказывал о традициях, национальных праздниках, кухне, скандинавских женщинах. Но я, честно говоря, думал уже о другом. И снова вспоминал наш родной «национальный колорит».

Эх, бабуля-Европа! Слабачки! На святой Руси дела обстоят иначе. Душевнее. Проще. Сильнее! Унаснетольковсёпо-другому, унас – сточностьюдонаоборот. По барабану, воскресенье или вторник! Аесли ещёи Новый год, или юбилей… А если ещё и встретились закадычныедрузья после долгой разлуки… А если ещё и завтра выходной… это начало светопреставления! Второй всемирный потоп. Капец. Сливай воду.

***

Вот смотрите, поведаю, как и договаривались, по Сократу – ясно, отчётливо и понятно. С фиксацией информации в доступном формате. Всем знакомая ситуация. На один из дней инициатор торжества намечает грандиозный сабантуй. Повод может быть каким угодно – день рождения, продвижение по службе, покупка квартиры или автомобиля, окончание долгосрочной командировки, выход на пенсию. (Наконец, нельзя забывать и про самый важный повод, который называется «давненько не было повода» или «опять нет повода не выпить»). Вне зависимости от повода, порядок проведения и характер «симпозиума» неизменны. К назначенному времени подтягиваются гости. Слышен беззаботныйсмех, рокот довольных голосов. Шутки.Остро́ты. Высшей пробы позитивчик. Предвкушение вечеринки. Шумная весёлая компания – как на выставку. Строгие костюмы, стильные платья, дорогая обувь. Тонкие запахифранцузскогопарфюмадобавляютмероприятию изысканности. Сервированныйстолломитсяотзакуски. Сервелатик, сыр, опята в масле, оливье и холодец источают восхитительные кулинарные ароматы. Вилочкииножи, удобнорасположившись напраздничныхбелоснежныхсалфетках, поблескивают серебром. Охлаждённые запотевшие бутылкисоспиртнымрадуютглаз. Все собрались? Начинаем? Поехали! Э-эх!

Перваярюмка (стопка, бокал, стакан, кружка) – завиновникаторжества (или заглавный повод). Уф-ф-ф! Вторая – снова завиновникаторжества (или снова заглавныйповод).Уф-ф-ф,ещё круче!Третья –опять завиновника торжества (или опять заглавныйповод). Хо-ро-шо!Тостыпроизносятся последовательно, очерёдность определяется положением гостя в семейной, дружеской либо служебной иерархии. Четвёртая, пятая… Шестая, седьмая… Разговорыобщие…Восьмая, девятая…Кто ещё не произносилтост?Кточегонепожелал? Азачтопьём?А, ну да! Десятая.Ополитике и предстоящих муниципальных выборах. Одиннадцатая. Конечно же, озарплате… Двенадцатая. О ситуации в мире и гнусных политических проходимцах из североамериканского региона. Кто пожаднее, и вкушалненаглоток, апо трети стакана, постепеннопокидаетсобравшихся(телоегоостаётся). Тринадцатая, четырнадцатая… Ктоможетсказатьтост?Ктовообще способен связно говорить?Впрочем,какаяразница! Пятнадцатая! Шешнадцатая! Ик, ик… сем-над-ца-тая…

После полутора – двух десятков «закидываний» захмелевшие гости разбиваются на компашки из двух-трёх человек. В одной компашке жалуютсяна проблемы в личных отношениях. В другой – горластотравятпохабныеанекдотцы.Иной гость, хлебнув лишнего, умело несёт всякую чепуху. Он и сам-то не очень понимает, чего непарный вырост его ротовой полости балаболит – манеры опьяневшего человека похожи на поведение эпилептика в его сумеречном состоянии. Кто-топодхмелькомпризнаётся приятелю вжутких грехах, о которыхнатрезвый глаз дажеи незаикнулсябы. «Толькотысмотри мне!Ни-ко-му!»– грозно насупив брови, предостерегает он приятеля от неосторожного разглашения вселенских тайн. «Могила!» – пьяненько бьётсебявгрудьоппонент. Наследующийдень«могила» протрезвеет – весь Евразийский материкузнает о секрете. С подробностями.

Холодные недоступные дамы вдруг раскрепощаются и начинаютмутитьстриптизпод романтическую композицию, стонущуюизмузыкального девайса. Самый неловкий из гостей угнездился задницей прямо в праздничный торт. Чеготеперькчаюприкажете подавать? Вобщем, конвейергулянкиработает какчасики.Покаприсутствующиене достигнут космоса, оннеостановится. И только попробуйпропуститьхотя бырюмочку – запеленгуютсразу! Кому охота выглядетьпоросёнком в глазахболеетрезвогососеда?..

***

Проходит несколько часов. Вечеринка, стартовавшая как симпозиум, превращается в пати. Туса продолжается. Всепьянючие, вонючие, какие-то неряшливые. Вродебыничего не изменилось – та же обстановка, те же гости, та же одежда, тот же стол. А картинка нелицеприятная.Уставшие лоснящиеся лица, тусклые глаза, покрасневшие щёки, слюнявые рты, вязкая речь. Такое ощущение, будто неведомый режиссёр собрал чистеньких и опрятных актёров, гонял их где-то на сцене несколько часов, мял им одежду, ерошил волосы, крутил до красноты носы и уши, а затем незаметно вернул труппу на место. «Преображение» продолжается.

Время от времени мужики устраивают перекур. Сизый табачный дым перемешивается с обжигающим перегарищем и матюгами в адрес начальства, экономического кризиса, отечественного автопрома и футбольной сборной. Из незастёгнутых ширинок торчат углы фирменных рубашек. Галстуки набок. На брюках – пятна от пива, сока и кетчупа.

Какой-то обжора до перекура так и не добрался. Хлебнув лишку и почувствовав резкую тошноту, горемыка врубил форсаж и умчался на свидание с туалетной комнатой. Расклячившись в неудобной позе и протирая слезящиеся глаза, обняв, словно лучшего приятеля, унитангенс, ближайшие десять минут обжора поневоле будет возвращать отвергнутые организмом лакомства. В унитаз полетят полупереваренные малосольные шампиньоны и селёдка под шубой, копчёный сервелат и оливки, морковка с чесноком и гренки с яичком, пюре и говяжья котлетка, холодец, пицца, куриная лапка, хвостик пеленгаса с жареным луком, жопка груши, копчёная свинья и капустный салат по-пекински, оливье и сёмга, креветки, шоколадные конфеты, голубцы и треть апельсина. Сверху выплеснется полведра водки, литр пива и пакет фирменного сокозаменителя. Словом, то, чем успел насладиться мужик за последние два часа, поспешит в трубу канализации. Симпозиум!

Дамы, собравшись в отдельную компанию, тоже выходят на перекур. Ни один заправский ходулист не устоит на таких высоченных каблуках-шпильках! Да ещё и после семнадцатой. Но наши девчонки всё могут! Тоже разговоры. Тоже с матючком. Тоже в адрес начальницы-стервы, рухнувшего валютного курса, резко подорожавших бижутерии и стирального порошка. А когда темы закончатся, пыхнув голубоватым дымком, дамы затронут главный вопрос и наперебой заспорят, кто лучше подходит для женской природы: негр, азиат, латинос или всё-таки собственный муж…

***

Вконцезастолья – дежурный десерт. Комучто:чай, кофе, капучино, компот.Одинхрен, никого это не освежит. Пользы, какмёртвомуприпарки.Поели, значит, тортика. Сёрбнули чайку. После десерта начинаются долгиесборыдомой. «Гдемоиботинки?», «кто спёр пиджак?», «сигареты взял?», «ау, шарф… ик верните!», «какая стерлядьналила мне в сумочку майонез?»ит.д. Какая-то темпераментная парочка заперласьвтуалетеиужечаскакневыходит. Закончитьнемогут, чтоли? И, естественно, знаменитая рюмкарусской водки – последняя!Которая стременная. Наконя. Итаких«наконя» каждому с пятокштучек разольют. Поставят на выходе табуретку, снова стянут тарелки с закусоном. Столпятся в проходе. Пока «на коня» не придавят три-четыре бутылки, никто никуда не двинется. А закончится водка – ха, тоже мне, беда! Найдут домашнее вино, остатки пива или медицинский спирт.

Наконец-то гостирасходятся.Бардак такой, чтонеодуреть от этогоералашапомогаеттольколитра выпитого. Водкавсалатах, чьи-тосопливфужере,наторте –отпечаток,похожийначеловеческуюзадницу. Непонятно, отчеготакоесходство?Напитки в бокалах,но пить их уже нельзя.Кто-тозапивалочередные сто грамм, а рюмаханепошла. Кудадевать водку?Правильно. Позаконуциклического круговоротаводы –обратновбокал.

Вобщем, сплошноеразорениеиразвал…

***

Современные свадьбы, юбилеи, дни рождения и корпоративные вечеринки давно избавились от неудобной морали. Сегодняшние симпозиумы – это пантеон разврата, чрезмерных возлияний и жуткого обжорства. В нынешних пантеонах не встретишь степенных философов и мудрецов. Вместо Платонов, Сократов, Агафонов и Диогенов там обосновалась развязная гогочущая масса хорошо одетых мужских и женских организмов. Назидательная нудотина о том,что все мы после таких торжеств, словно свинюшки в любимой луже – грязные, неповоротливые итупые, никого не зацепит. Боженька нас нетакими создавал, и не о томмечтал.Этопозорно и низко, это отвратительно…Не-а, не цепляет.

Мировоззрение современного человека весьма далеко от идеалов гармоничного развития личностей, распространённых в теории так называемой социальной утопии – модели идеального общества. Оно заточено под существующие стандарты бытия itaius. Вечеринка с друзьями и коллегами – всего лишь один из стандартов. Itaius. Так принято. Национальная традиция. Тот самый колорит, братцы! Какова берёзка, такова и отростка, знаете ли. Сколько таких застолий устраивали наши бабушкиидедушки?! А сколько похожих alcoholfest собирали наши родители, приличные и образованные люди?! Так почемубы и намневоспринимать ихсоответственно, лояльно? Да, некрасиво.Да,неправильно.И как-тогрязновато даже.Да, не утопия. И совсем не симпозиум. Но с кем не бывает? Нечастоведь.

Конечно, лучше бы вместо хмельного застолья выдвинуться в лесочек, в поход. Зимой – на лыжи, и в заснеженную степь! Летом – всей компанией умчаться на великах в увлекательную велопрогулку. Вфинскуюсауну илив русскуюбаньку,даподчаёкстравяными настойками–итоголучше. Или махнуть на рыбалку, молодой утренней зорькой, заалевшей, полюбоваться.

Но для рядового обывателя, обречённого на скудное бытие в Системе, денежная проблемавсегда актуальна. Да и самой баньки с берёзовыми веничками для расселённой по многоэтажным склепам цивилизации Системой не предусмотрено. Устраивать что-то неординарное – денежек жалко! Вон, кризис по планете, видали, как мечется? А с нефтью что творится, слышали? Экономить надобно. Легче ведь (и дешевле) вмазать где-нибудь на банкете. Или ещё лучше – на родненькой кухне. Глядишь – и жизнь наладилась! «Вот если бы мы жили, как в Монако, Катаре или Сингапуре! – потекут пресные отговорки. – Тогда, другое дело, смогли бы обеспечить интересный и здоровый досуг!»

Финансовая сторона вопроса – момент важный и неоспоримый. Да и фактор времени, когда в жизни ни выходных, ни проходных, тоже с весов размышлений не снимешь. Тем не менее, и деньги, и личное время, и прочие возможности – предлоги вторичной степени. Первичен эталон образа жизни, преподносимый родителями своему ребёнку. Первично то, какие ценности прививают молодёжи средства массовой информации, сфера образования, культурные институты общества. Насколько мудро, эффективно и системно взращиваются скромность, человечность, совестливость. Будет светлой внешняя информационная среда – будет и светлым человек. И бытие светлым выстроит. Хорошее бытие, чистое, для детишек, для будущих поколений, для Природы. И возможности отыщет. Сам отыщет, будьте уверены, даже при самой маленькой зарплате и катастрофической нехватке времени. Будет информсреда тёмной – так и продолжит человек бухать на кухне или в гостиной, с такими же отформатированными, как и он сам, гостями. Это касается любого континента, любого государства, любой личности.

По большому счёту, разницы нет, Старый Свет или Новый. Исламский мир или Православный. Что Европа, что Средняя Азия, человек одинаков. Модель поведения, установленная в Системе – понятие не географическое. Вот исклоняется (вернее, склоняем) человеккпровереннойгодамииэкономическимикризисамикухне. Тут всё просто и знакомо. Бутылкаводки, сковородкасжаренойкартошкой (фасоль-фейжоада и крепкая кашаса у бразильца, нигири-суши, урамаки и сакэ у японца, острая строганина и арыгы-кумыс у якута), спорыолицемерных политиках, арабских террористах, непоколебимых бюрократахи циничных цветных революциях. Незамысловатая, недорогая позиция.Системавочередной раз,на очередном временном отрезке, немытьём, таккатаньем оторвёт цивилизацию от Природы, от Бога, отстранит от истинных ценностей, определитмиллиарды рабовв стойло, вылепит из людей примитивные инструменты дляидолопоклоннического существованиявнутри Чертежа.

***

Кстати, характер устоявшихся традиций Новейшего времени вполне соответствует одной из доктрин нацистской бундесмашины 35-40-х годов прошлого века. «Необходимо извести славян до языка жестов. Никакой гигиены, никаких прививок. Только водка и табак. Никаких школ, никакой музыки, никакого кино и танцев. Только водка и табак. Через одно-два поколения водка уничтожит славянское зверьё безо всяких газовых камер и крематориев», – тряс кулачком Адольф Гитлер. Эти тезисы тесно переплетаются с проектом противодействия «еврейской угрозе» и «славянизации» Австро-Венгерских территорий, представленным Гитлером в его MeinKampf. Сегодня Австро-Венгрия – это Австрия, Чехия, Польша, Венгрия, Хорватия, Румыния, Словения и Словакия, Босния и Герцеговина. Кроме Австрии, все перечисленные страны входят во враждебный Русскому миру военно-политический блок НАТО. Босния и Герцеговина – кандидат на вступление. Чувствуете момент? Гитлера нет, а противодействие Русскому миру есть. И низведение славян до языка жестов тоже работает.

Неоднократно размышлял фюрер и о том, чтодлялюдейвторогосорта – представителей низших рас (тоесть, не светловолосых и не голубоглазых – не арийцев),нужно всего лишь немножкоеды, выпивки и пять-шесть часов сна. Остальное время они должны посвятить рабскому труду во благо Третьего Рейха.

И хотя маньяка Гитлера земля сбросила с себя более 70 лет назад, его кровавые идеи, увы, продолжают отравлять Пространство. Слишком лакомыми кусками представляются славянские святые земли – Россия, Украина и Белоруссия, чтобы быть обделёнными вниманием заинтересованных тёмных сил. Слишком крепок и велик русский дух, чтобы его игнорировать. Слишком мощная вера, пусть даже задремав в одурманенных Системой людях, продолжает сиять над миром православным ореолом. В конце концов, слишком богатой ресурсной базой обладает славянский мир, чтобы оставить его в покое. Поэтому наивно полагать, что даже в ближайшей перспективе иссякнут попытки изводить славян «до языка жестов». Хотя бы посредством тех самых, совсем не шведских сабантуев.

Банкроты

2002 год. Украина. Февраль. Пустое кафе.

Минул очередной наш рабочий год. Бледным он каким-то выдался, безликим. Ничем он так и не блеснул, опротивел до зубной боли, тянулся долго и скрипуче, как старый цыганский шарабан, оказался зануден и однообразен. Приход, расход, прорывы, завалы, долги, работа, сон, редкие праздники и выходные. Рутина, одним словом.

Отгудели новогодние весёлые пирушки, отгромыхали гулянки и грандиознейшие попойки. Народ опохмелился. Опохмелённым приветствовал и Рождество Христово. Потом ещё немного возлиял, и уже с изрядно подорванным здоровьем, постанывая и держась руками за печень, отметил Старый Новый год. Ну а после вздохнул с облегчением. Праздники отгремели, да и хвала Небесам! Сколько же можно? На мясо и салаты смотреть противно. Хоть кочергой их в рот проталкивай, не лезут. Водка и шампанское, сколько ни заливай, не хмелят. Да и здоровьица тоже – тощий котейка наплакал.

Как часто водится после двухнедельных новогодних праздников, вместе со здоровьем у людей закончились и денежки. Совсем. Наше кафе непривычно опустело и поутихло. Есть такой забавный новогодний стишок: «денег нет, здоровья – тоже, кончились конфеты…» Эта поэзия прекрасно подходит к тем нашим дням. Разлетелись по бокалам последние капли шампанского, гуляки выскребли из карманов последнюю скупую мелочь. Поздние посетители забрали в гардеробе пальто, шубы, плащи и дублёнки. Народ разбрёлся по домам, отлёживаться и готовиться к самой тяжёлой в году первой рабочей неделе. Как по волшебству, вслед за клиентами словно в воду канули и немалые кассовые выручки. Зарплаты, налоги, коммунальные платежи, оплата охранных услуг, хозяйственные расходы – на всё нужны были деньги, которые в послепраздничный январь собрать нам так и не удалось. Для уплаты текущих налогов пришлось оформить трёхмесячный миникредит.

Вот тут-то нам и не хватило выдержки, навыков, предпринимательской закалки, благодаря которым можно с блеском выкручиваться из самых сложных ситуаций. Четыре года мы развивали столовую и закусочную-бар. Наращивали объёмы, возвращали долги. Набивали синяки, шишки. Учились, постигали тонкости торгового ремесла. Ещё два года ушло на клуб. Многое сделано. Многое понято. Многое расставлено по своим местам и разложено по полочкам. Казалось бы, шесть лет, срок немалый. Какого ещё времени нужно? Каких ещё навыков не хватает? Какого умения недостаёт?

Объяснение тому весьма простое: полученные в закусочной опыт и практика оказались совершенно бесполезными в условиях работы ночного клуба, а принципы ведения дел в столовой и ночной дискотеке явились друг другу полной противоположностью. Во всём. На этом и погорели шесть лет наших усилий…

Решив стать предпринимателем, прежде всего вы соизмерите свои таланты и определите для себя сферу деятельности. Допустим, так же как и мы, вы пожелаете открыть закусочную. Выкупив какое-нибудь помещение либо подыскав подходящую арендную площадь, вы оформите документы, потратите некоторую сумму денег на товар и стартуете бизнес. Занимаясь закусочной несколько лет подряд, вы неизбежно превратитесь в профессионала общепита. Насколько быстро вы перевоплотитесь из необстрелянного новичка в мастера, как скоро разберётесь в бумагах и фактических поставках товара, будет зависеть только от вашей хватки, воли и сообразительности.

Вы досконально изучите калькуляции блюд, подберёте наиболее выгодную схему продуктовых закупок, познакомитесь (желаете вы этого или нет) с инспекторами всевозможных контролирующих органов. Вас миллион раз обкрадут ваши же сотрудники, обманут партнёры, обведут вокруг пальца ставшие друзьями коллеги. В своём деле вы съедите лохматую неаппетитную собаку, а потом ещё и пуд каменной соли в придачу. И только после этого вырастете на голову, две, три головы от своего прежнего уровня.

За одного вас, избитого суровой реальностью бизнеса, теперь уже будут давать не два, а дюжину небитых предпринимателей. Вы постигнете тонкости дела и предпочтёте действовать на опережение. Мысли о хищениях только-только зароятся в головах у сотрудников, а вы уже тут как тут, всё обо всех знаете. Вы будете ублажать налоговых инспекторов, но уже в их кабинетах, загодя, а не когда они нагрянут к вам с проверкой, открыв дверь ногой. Да и заплатите вы им ровно столько, сколько вам будет посильно, а не сколько потребуют. Убедительные слова, доводы и средства для понижения коррупционной нагрузки тоже найдутся.

Не покидая офисного кресла, вы сможете разузнать, сколько овощных очистков за сутки отправится в отходы, отчего на складе завонялись запасы полукопчёной колбасы и нет ли в этом вины кладовщика. С точностью кулинарного пророка вы научитесь предугадывать, сколько готовых котлет присвоил (или усвоил) ваш повар, по какой схеме тырит фарш и муку технолог, и с какой периодичностью нужно вызывать сантехников для прочистки сточных труб. Многочисленные рабочие нюансы вы пропустите через себя многократно и непременно преумножите полезный опыт. Однако, столь блестяще вы сможете ориентироваться только в рамках общепита.

В предприятии иного профиля – хлебопекарне, магазине, СТО, ателье одежды или кондитерском цехе, будь вы хоть семи пядей во лбу, вас вначале обставят, обворуют, обскубут, распотрошат, разуют, разденут, обкорнают и облапошат. Пустят по миру. Коллективизируют, в общем. И только после этого вы сделаете выводы, определите свои ошибки и станете компетентным предпринимателем.

В такой переход от новичков к мастерам попали и мы…

***

На продаже жиденьких борщей, рагу и бифштексов за четыре года мы заработали семь тысяч долларов чистыми. У кумовьёв заняли две тысячи, у друзей – ещё две. Всего в реконструкцию кафе мы инвестировали одиннадцать тысяч американских фантиков.

Строительная бригада отремонтировала помещение бара на высшем уровне. Придерживаясь клубного стиля, в оформление интерьера ребята вложили все свои творческие силы. В отделку мы пускали самые дорогие и качественные материалы – керамику, природный камень, светодиодные краски-люминофоры, зеркальные панели, натуральное дерево. Музыкальную и осветительную аппаратуру подобрали по каталогу модного магазина музыкального оборудования. Средств мы не жалели. То что деньги нужно будет отрабатывать и возвращать, конечно, настораживало. Но особо не пугало. А отчего пугаться-то?! Ведь мы уже считали себя матёрыми зубрами общепита и шоу-биза! Воротилы борщей и разливного пива! Кудесники компотов и гуляшей.

И вот, когда в двери затарабанили денежные проблемы, а следом за ними в эти же двери застучали кулачками и сотрудники, прибывшие за честно незаработанной заработной платой, тогда-то и наступил момент истины – похвастаться профессионализмом. А вернее – признать его полное отсутствие.

Что делать, если в некогда бурлящем бизнесе вдруг наступает тишь да гладь? Одним словом тут не ответишь. Для каждого предприятия используется свой антикризисный рецепт. Численность персонала, баланс приходной и расходной финансовой части, режим работы, экономическая политика, оптимизация расходов – в топку анализа идёт полная информация по делу. По прошествии лет, теперь-то я могу сказать наверняка: в решении любых проблем самое главное – это не паниковать и не делать резких движений. В нашем случае нужно было просто ничего не трогать и не ломать. На месяц отпустить ситуацию. Переждать послепраздничную тишину. Ничего смертельного не случилось бы, пропетляли бы как-нибудь. Так нет же, сломя голову, мы помчались спасать и спасаться, сокращать и сокращаться, урезать и гробить систему работы. И не продержались…

***

Клубный бизнес обладает довольно-таки пикантной спецификой. Запустить работу ночного клуба – это не производство шнурков открыть. Там попроще будет: освоил деньги, наладил технологический процесс, определился со сбытом, накормил в городской и районной администрации бедных несчастных коррупционеров, и штампуй себе шнурки да ленточки к бейджикам – чёрные, белые, коричневые, зелёные, двадцать лет подряд, день в день.

С ночным клубом посложнее. Тут важны индивидуальность, имидж, гламур, скандал. Освещение зала и барной стойки, винная карта, меню холодных и горячих блюд, униформа официантов, музыкальный репертуар диджея, умелая подборка танцевальных треков, шоу-программа, рекламные розыгрыши, стоимость среднего чека – любая деталь играет решающую роль.

Вечерние шоу-программы обязаны быть фееричными и разнообразными. На каждую неделю должна составляться новая программа. К примеру, отработали ребята-брейкеры (так называемые би-бои) пять вечерних номеров – умножаем количество выходов на стоимость одного номера, рассчитываемся, пожимаем друг другу руки и встречаемся не раньше чем через месяц. А следом за би-боями народ будут развлекать хип-хопперы, вокалисты битбоксинга, экстремальные фокусники, балет восточных танцев и факир-шоу.

Безусловно, выступления должны проходить на высоком техническом уровне. Шоу-программы – основа успеха любого ночного клуба. Бабахнуть «похитителя рассудка» и растерзать отбивнушку люди могут и у себя на кухне. А толстые портмоне легче всего распахиваются во время интересных шоу-выступлений и стрип-композиций. К слову, на профессионализме артистов мы тоже обжигались пару раз. Хорошо, ситуацию свели в юмор, народ похохотал, да и забыл. Мы быстренько и безболезненно выкрутились.

А дело было так. В один из субботних вечеров к нам на выступление прибыла новая девчонка – танцовщица Елена. Познакомились мы с ней по рекомендации наших друзей – администраторов соседнего ночного клуба. Поэтому за её программу особо и не переживали. Бегло просмотрели презентацию, оценили костюмы, хореографию. Вроде бы, в норме. Правда, показалось, что новая танцовщица немного скована, и даже чуть-чуть напугана. Так это и вовсе понятно. Чужое заведение, незнакомый подиум. Неизвестно, как в гости примут.

Мир индустрии развлечений развращён до безобразия. Тем и опасен. Но если сегодня в шоу-бизнесе проблемы решаются на уровне неустоек, судов и контрактов, то в лихих 90-х коммерческие отношения выстраивались гораздо проще. Не понравилось администрации выступление артиста – пинок под зад и ни копейки гонорара. Очень не понравилось – какой там гонорар, могли и кулаком по зубам врезать. Огрызнёшься, денег потребуешь – валили на пол и избивали ногами, руками, пивными кружками, табуретками. Всем, что под руку подвернётся. Такие истории мы слышали не раз. Про молоденьких стриптизёрш и речи нет. Сейчас ты танцовщица, а через час – десятидолларовая секс-рабыня. И только пикни! Ночь напролёт заставят бесплатные «приваты» танцевать на потеху сальным, пузатым боровам с золотыми цепями на потных шеях. Несчастные девчонки едва ноги уносили из бандитских заведений. Рассказывали нам и такие страсти.

Так вот, наша новенькая, Елена, распереживалась в тот вечер не на шутку. Публика ей показалась какой-то мрачноватой. А значит, могут из зала и стаканом запустить, и соком в лицо ливануть, и руки похотливые протянуть. Для обретения душевного равновесия Елена заказала в баре коктейль. Покрепче. Почему нет? Обернувшись к стойке, я кивнул бармену. Юрик, смешивая замысловатое разноцветное зелье, привычно тряхнул шейкером. Эффектно закрутившись, бокал скользнул по стойке и остановился напротив девушки. Взмахнув длинными волосами, Лена одним духом осушила высокий шипящий бокал. Спустя десять минут Лене потребовался ещё один коктейль – уже для артистизма. Я пожал плечами и снова кивнул. Думаю, знает девчонка, что делает. Третий коктейль пошёл для раскрепощённости. Затем (уже мимо нашего внимания) в дальнюю дорогу отправился и четвёртый. Сверху лёг пятый (хорошо пошло!) И вот, момент: выход на сцену!

Замурлыкала медленная композиция. Вкрадчиво зашипела дым-машина. Подиум расчертили разноцветные лазерные лучи. Вижу, от стойки отделилась какая-то пёстрая тень и зигзагообразно поплыла к подиуму. Яркие лазеры перехватили силуэт на подходе к шесту. Это была Ленка! Неуклюже раскачиваясь на золотистых сценических туфлях, она неуверенно продефилировала к пилону и вскарабкалась на подиум. Руки мёртвой хваткой придушили блестящий никель трубы. Слегка наклонившись и неприлично оттопырив фиолетовые шортики, девушка неожиданно замерла. Так душевно и застыла!

Бордовые лазеры заигрывали с посетителями и лениво плыли по залу. Откровенные стоны забугорного медляка будили в присутствующих определённые инстинкты. Народ затормошился, заскрипел стульями, зацокал рюмками, завжи́кал зажигалками, закурил. Некоторые посетители, оживлённо перешёптываясь, придвинулись поближе к подиуму. Прозвучали редкие хлопки. Толпа жадно выжидала продолжения номера. Тщетно!

Срамно расклячившись, Ленка немо возвышалась на подиуме и даже не шевелилась. Стриптизом тут и не пахло. Миниатюра скорее напоминала запечатлённого в граните загипсованного инвалида, но никак не соблазнительный танец красивой девушки. Прошло ещё с полминуты. Очень долгих тридцать секунд, скажу я вам! Наконец-то инвалид-монумент подал признаки жизни. Зашевелился. Судорожно вцепившись в шест, Ленка принялась нехотя раскачиваться: влево – вправо, влево – вправо. Рывок тазом влево – за тазом пошли влево и плечи. Тазом вправо – и плечи вправо повело. Голова танцовщицы безвольно и покорно болталась вслед за плечами.

Как тот попугай Кеша, который вечно спорил со своим хозяином – школьником Вовкой, я вытянул тощую шею, с трудом оторвал от подиума отчаянный взор и впился им в Славуню с Олюшкой. Это что, злая неудачная шутка? Или это новые стриптиз-постановки такие – раскорячиться на сцене и лениво покачиваться, словно дуля на верёвке?

Ситуация обострялась. Не обращая ни малейшего внимания на мои душевные муки, выводя тазом нехитрые параболы и дрыгая опущенной головой, захмелевшая от литрухи коктейля Ленка безуспешно пыталась попасть в музыкальный такт. Немного подрыгавшись и, видимо, вымотавшись от хаотичных раскачиваний, Ленка снова зависла. И не могла уже ничего с собой поделать! Ни-че-го!

«Вот уже, тормоз! – хлопнул я себя по лбу. – Как же я сразу не допетрил? Её же, болезную, развезло, как на майских шашлыках!»

Толпа сдержанно захихикала. Если это было такое начало номера, так, извините, композиция уже скоро закончится. События разворачивались по нарастающей. И не в нашу пользу.

Я психанул и досадливо сплюнул. Честное слово, ребята, первое моё желание было, это подойти и с размаху шлёпнуть ладонью по нагло оттопыренным фиолетовым шортам. Хоть как-то Ленку нужно запустить? Может быть, подействует?

Играя желваками, я обернулся к публике и попытался изобразить безмятежную мину. Оскалив улыбку и нервно дёргая глазом (так им дёргают наказанные коты), я цедил сквозь зубы: «Давай, Ленусик! Давай, дорогая! Запускайся же! Танцуй! Ну!» Нет, вы только посмотрите. Стоит, дрянь такая! Стоит! Вцепилась в пилон, как в мать родную, и стовбычит!

А публика гудела всё громче и громче. Возмущённый гул кое-где перемешивался резкими смешками. И вдруг, в одночасье, толпа взорвалась хохотом! Смеялись так, что напрочь забили мощные колонки. А она… Ленка… эта! Представляете себе, друзья, стоит, предательница! Уже и не шевелится даже.

С лицом, как у Андрея Миронова из «Бриллиантовой руки», когда «…брюки превращаются, превращаются…», я стал продираться сквозь толпу. Цифровой проигрыватель пережёвывал последние секунды композиции. Тихо матерясь, я взобрался на подиум и попытался отодрать Ленку от шеста. Принялся аккуратно, за локти, оттягивать её с подиума.

– Отпусти шест, Лен… Отпусти, слышишь? Всё! Хватит, ну!

Сквозь помирающую от смеха толпу, ко мне на выручку спешили Славуня и Олюшка. Я же продолжал силовую акцию:

– Ле-е-е-ночка, – блеял я умилённо, – пожа-а-алуйста, отпусти шест!

Без толку. Повернув голову к гогочущей публике, я снова попытался улыбнуться. Блеснул оскалом. Улыбка получилась какая-то параноидально-жалкая.

Я взвизгнул тоном повыше:

– Отпусти, тебе говорю! За-а-аррр-аза!

Не-а, не реагирует.

– Ле-е-ена… отлепись же… ну… пиявка ты эдакая! Ну давай, хватит, уходи уже, а?! Не позорь мои седые локоны!

Без результата.

Вцепившись в шест, горе-танцовщица трагически приподняла вдруг мутный безжизненный взгляд и судорожно попыталась зацепиться им за мой, полный ярости и отчаяния лик. А народ хохочет – покатом! Забавно икая от смеха, Константиныч с напарницей Танюхой сползли под стойку. Официанты, закрывшись подносами, содрогались в истерике где-то между столами. Диджей Колян, тот скорчился в своей «контрол-рум». Пошлятина отстонала, заиграла какая-то издевательская балалаечная белиберда «…э-эй, да хорошо, о-о-о, ой да хо-ро-шо, ой, ой!» Ну что за непруха! Толпа свистит, рычит, гогочет. Музыка скрипит, блеет. Лазеры мигают. А Ленка тупо расклячилась, ей по фене, хоть трава не расти!

На помощь подоспели сестричка и жёнушка. Вот это ситуация в копилку опыта! Бросились отлеплять Лену от шеста (или шест от Лены) уже втроём. Нервно покусывая губы и разбрасывая тихую матерную терминологию, я принялся расцеплять Ленкины пальцы, намертво прикипевшие к пилону. Ленка пьяно бурчит, возникает, но держится! Славуня вцепилась в Ленкину ногу, змеёй обвившуюся вокруг шеста. Олюшка обхватила танцовщицу за пояс, и давай её тянуть на себя, словно бабка репку, рывками – раз, раз! И каждый из нас, то и дело оборачиваясь к хохочущей публике, пытается блеснуть бесшабашной голливудской улыбкой. Дико сквернословничая, охрану не зовём – они решат проблему слишком грубо. Так тоже нельзя.

Наконец-то осознав, что происходит что-то из ряда вон выходящее (а может быть даже и что-то плохое!), Ленка собралась, поднапряглась, вскинула голову и нечленораздельно прошамкала:

– Вс-с-сё? У-ж-ж-е? К-ку-д-да??? К-о-нец?

– Да, Леночка, да! – кипел я, словно чайник на примусе. – Конец! И для нас, да и для тебя, кстати, тоже. Сейчас будем убивать! Но перед этим помучаем слегка.

Нужно отметить, замечание пришлось очень даже впору. Вяло хлопая отсутствующими глазками, Ленка изо всех сил пыталась сосредоточиться. Сработал инстинкт самосохранения. Как же, убивать будут! Но перед этим помучают слегка.

Танцовщица наконец-то зашевелилась, задвигалась. Ценой неимоверных усилий нам удалось-таки вытащить её с подиума, уволочь в подсобку, переодеть и переобуть. Вызвали такси и, отпоив неудачливую артистку крепким бразильским кофе, бесцеремонно запихнули её в просторный салон прибывшей «Волги». В багажник затолкали её огромную сумку со сценическими костюмами, которые так и не понадобились. Дали водителю денег на дорогу, щедро накинули чаевых. И слёзно попросили его поскорее увезти танцовщицу с глаз долой. Благо, своё хмельное шамканье Ленка уже могла сопровождать осмысленными жестами и кивками на дорогу. Покажет, куда надо ехать.

Выпитые коктейли записали в незапланированные расходы, ещё немножко посмеялись, ещё чуть-чуть поматюкались и отправились далее дорабатывать эту сложную, полную неожиданных курьёзов смену…

***

Прокручивая плёнку воспоминаний, я вновь и вновь возвращаюсь к той переломной для нас зиме. Зиме студёной, суровой, голодной, жалкой. Утихли рождественские вечеринки. Посетители разошлись, да так и не вернулись ни через день, ни через неделю, ни через месяц. В некогда переполненном ночном клубе теперь чаще и чаще господствовала тишина.

Кто-то перестал посещать наше заведение, поскольку основательно поиздержался на праздники. Кто-то ожидал за копеечный входной билет получить шведский стол и грандиозное шоу «Мулин Руж». Не получив ожидаемого и съязвив, на что, мол, спустил цельных полтора бакса входных, такие посетители уходили и развеивали по миру антирекламу «голимому и стрёмному клубчику». Кто-то перестал ходить к нам назло. Чтобы «гнойники далее не поднимались». Остальные переключились на конкурентов, посещая более успешные заведения, руководимые более маститыми и удачливыми хозяевами. Ощущая неимоверное давление со стороны коллектива, кредиторов и налоговых органов, мы совершили ряд грубейших и непростительных ошибок.

На коротком совещании первых лиц – меня, Олюшки и Славуни, решили экономить. Вычеркнули из бюджета половину расходов. Отменили шоу-программы. Продали две светомузыкальные установки. Вечеринки потускнели, поскучнели, а денег так и не прибавилось. Мы перестали брать себе зарплату. Без толку. Урезали потребление электроэнергии – повыключали электрические обогреватели в бухгалтерии, вырубили мощные морозильные лари и выкатили их в неотапливаемую подсобку. Лампы мощностью 100–150 ватт по всему зданию заменили на 60-ваттные лампочки. Энергопотребление уменьшилось. Но денег всё равно не хватало. Начали задерживать зарплату коллективу. Вначале – на неделю, на две, на три, потом дотянули и до двух месяцев невыплат. Отчаявшись преодолеть бесконечный поток платёжных квитанций и поручений, совсем было опустили руки. Терзала одна и та же мысль: «Как же так? Ведь мы – акулы бизнеса и монстры торговли! Шесть лет работы за плечами! Что происходит? Мы? Не можем? Выплатить? Коллективу? Зарплату? Невероятно!» Но факт был налицо. И этот факт ткнул наше лицо прямо в грязь! Нещадно и жёстко.

Решили ещё туже затянуть пояса. То есть выбрали тот регрессивный путь, когда не соображают, как заработать, а напротив – мыслят, как бы ужаться. Величайший спекулянт и пройдоха девятнадцатого века Джон Рокфеллер в своё время говорил: «Не бойтесь больших расходов – бойтесь маленьких доходов». В точку ведь говорил, спекулянт! Мы рокфеллеровских истин на тот момент не знали, но вернее всего, слишком были растеряны и деморализованы, чтобы вообще что-либо осмысливать и предпринимать. Вместе с тем, сдаваться нам не хотелось. На повестку вынесли следующие пункты оптимизации: отказ от услуг охраны, переход на подачу блюд в пластиковой посуде и сокращение штата – увольнение самых нерадивых, ленивых и плутоватых сотрудников.

Идею сокращения пришлось отклонить сразу. Сокращать, по совести, было некого. Все воры и разгильдяи, избавив от своего драгоценного присутствия наш старательный и прилежный коллективчик, отсеялись ещё полгода назад. Некомпетентная и трусливая охрана действительно стоила бешеных денег. Тут отказ был вполне обоснован. Переход на одноразовую посуду – тоже неплохая статья экономии. Фирменная столовая посуда билась, ломалась и трескалась тоннами. Но ещё чаще её… воровали. Мокрые водочные рюмки, тарелки с остатками салатов и скользкие жирные вилки с магической скоростью растаскивались по сумкам, карманам и пакетам посетителей. На обновление же эксклюзивных приборов шли немалые деньги. Забрать у подвыпившей публики деньги за разбитую либо исчезнувшую посуду считалось одной из самых нервных и виртуозных задач. С упразднением охраны это вообще не представлялось возможным.

Банкротство развивалось стремительно и стихийно. Ситуация внутри коллектива накалялась. Для работников теперь мы были не любимыми и лояльными руководителями, а нещадными эксплуататорами, которые вменяют рабочие обязанности, но не платят денег. Больше и больше чувствовалось людское озлобление. Бармены и официанты, для которых зарплата ранее была приятной добавкой к щедрым чаевым, теперь остались и без чаевых, и без зарплаты. Повара разгадывали на кухне кроссворды и с грустью вспоминали о богатых излишках, которые можно было съесть или забрать домой. Колян вяло крутил музыку, да и то не для публики, а для себя, чтобы не завыть в пустом дансполе от безработной тоски. Те немногие, кто относился к нашим проблемам с пониманием, нашёптывали: ребята, давайте, предпринимайте что-нибудь, делайте, решайте, разруливайте!

Мы пытались, тянулись, старались, но безрезультатно. Налоги требовалось выплачивать точно в сроки, коммунальные услуги – тоже. Да и все эти налоговики, менты, пожарные инспекторы и санитарные врачи, искренне не желая слышать про наше бедственное положение, выкручивали свои взятки достаточно исправно. Чиновники помогали рыть яму нашему бизнесу, и делали это весьма умело.

***

Дальше – хуже. Озлобляясь, официанты и повара начали давать нам… прозвища. За глаза Олюшку окрестили Тигрицей, мол, «супружница директора чёй-то много на себя берёт». Олюшка проявляла требовательность в элементарном, безо всякой напыщенности и предвзятости, но даже это поставили ей в упрёк. Славуню, в благодарность за её неконфликтность и лояльность, обозвали Простушкой. Ну а меня прозвали Голый Король! Конечно, мы об этом узнали. На моё осторожное замечание о неблагодарности, Константиныч ответил по-крестьянски просто и прямо. Оказывается, на том месте, где у нашего коллектива раньше была совесть, теперь вырос… мужской член. Что ж, Константиныч, благодарю за откровенность. Очень доходчиво.

Я не обижался на людей… Нет, тут лукавлю. Обижался. Обижался! Как мог, подавлял в себе эту пагубность. А получалось плохо… Совсем не получалось! Я понимал, что у всех наших сотрудников есть семьи, дети, родители-пенсионеры, бабушки, дедушки. Их нужно содержать и обеспечивать. Обидно было другое. Получается, если платишь работнику хорошие деньги – ты уважаемый администратор. Если перестаёшь платить – заканчивается и уважение. И на месте совести тут же вырастает член. Почему так? Куда подевался наш весёлый, трудолюбивый и сплочённый коллектив? «Нэма деньгов – нэма кохання», так что ли?

Ну да ладно, даже такую позицию можно понять. Непонятно иное. Никто никого на цепи не держал. Что-то не нравится, не подходит, не устраивает, какие проблемы? Возьми и уволься. Найди другую работу. Подыщи себе лучшие условия, лучших руководителей, легче обязанности, выше зарплату. Так нет же. Все наши оставались на своих местах, просиживали в пустом кафе, разгадывали кроссворды, играли в карты, травили анекдоты, ехидно обсуждали хозяев-неудачников и чего-то выжидали.

Ещё через месяц некогда уважаемые Виталий Николаевич, Ольга Александровна и Ярослава Николаевна чуть ли не во всеуслышание превратились в Голого Короля, Тигрицу и Простушку. Команда матросов с удовольствием пинала капитанов тонущего корабля. Слабаки и неудачники вряд ли у кого вызовут сожаление. Система! Пока судно будет вбирать в трюмы сизую воду, тонуть, фыркать и не верить в скорую погибель, капитанов могут запинать и опустить ниже ватерлинии.

Два бармена, восемь официантов, четыре повара, два кухонных работника, диджей, гардеробщица. Восемнадцать штатных человек. Кто из них не дошёл до кличек и штампов? Не знаю. А кто стремился пнуть больнее? Тоже не знаю. Только догадки. Предположения. Да и зачем, собственно, копать прошлое? Что поменяется?

***

Назревал самый настоящий крах. Так и не дождавшись желанного прорыва, работники потянулись на увольнение. Охрана тоже была упразднена, чему не сильно-то и расстроилась.

– Форс-мажор, мужики, – очередной раз задерживая зарплаты, оправдывались мы, густо краснея.

– Не видим, за что работаем! – летело в ответ.

По-своему они были очень даже правы. Не видели не только они, за что работают, но и мы тоже.

Последним штрихом в нашем дефолте стало полное отключение системы отопления. Экономия на энергоресурсах высвобождала хоть какие-то средства, которых внатяжку хватало на зарплаты оставшимся работникам. Резкое же похолодание в помещении представили посетителям как новый креативный ход. И даже подумывали переименовать клуб в какой-нибудь там «Ледяной дворец» или «Пещеру».

Некоторое время мы успешно держались в новом имидже, изо всех сил продвигая своё адреналин-сообщество в массы. У вас уютные и тёплые заведения? А у нас – экстрим! Такой себе вызов клубной культуре. Андеграунд. Приходите к нам! Вы даже и не подозреваете о своих возможностях в испитии горячительных напитков и чая. Приходите, и вы обалдеете!

Действительно, офонареть было от чего. Бармен Татьяна работала тупо в ушанке, пуховике и варежках. Совершенно неясно, как она в этих варежках ухитрялась разливать спиртное по рюмкам и стопкам. В зале клиентов обслуживала последняя из оставшихся официантов – продрогшая, с посиневшим носом молоденькая девушка Лизаветка, облачённая в толстый некрасивый ватник и тяжёлые унты. Чтобы не замёрзнуть, сидящим за столом посетителям предписывалось непрерывно крутиться, ёрзать и пить как можно больше тёплой водки, горячего вина, кофе или чая. Выглядело это весьма экзотично и грустно.

Поначалу остатки нищенькой публики в «андеграунд» таки поверили. Но спустя неделю для всех наступило прозрение, что весь этот бардак – не искусственно созданный креатив, а большие проблемы в бизнесе. Какой же это, блин, андеграунд, если зад примерзает к стулу, а на дорогостоящей музыкальной аппаратуре лежит иней?

После отключения отопительной системы, большое здание столовой остыло и промёрзло за двое суток. Термометр в помещении кафе обвалился до минусовых двузначных показателей, что отпугнуло последних, наиболее неприхотливых клиентов. Мог ли я представить такой итог даже в самых кошмарных своих снах? Вряд ли. Тут совсем не андеграундом пахнет. Это называется гибелью семейного дела.

Полный и безоговорочный конец!

Подлость

Минул январь. Трескучий суровый февраль уступил место ветреному слякотному марту. За ним наступил и апрель. Ласковые лучики весеннего апрельского солнышка нежно обнимали мамочку-Природу, скользили по земле, ловко растапливали грязно-серую постель уже никому не нужного снега. Весёлые хвастливые синички шаловливо кувыркались в белых пушистых облаках. Заразительно перебивая звонкую капель, восторженно тьохкали осмелевшие воробушки. Ветерок, ещё не совсем тёплый, но уже и не такой пронизывающий и дерзкий, мягко трепал верхушки зеленеющих деревьев.

Сладенько потянувшись, Природа просыпалась от зимнего анабиоза. Казалось, ещё чуть-чуть, совсем немножко, всего пару тёплых денёчков, и зябкая ворчливая зима окончательно смирится с неминуемым поражением. Молодые настырные ручьи сметут обрывки зимнего покрова, обнажат жирную парную землю, вызволят из грязной темницы травку, заточённую под слоем грязного льда, напитают почву живительной влагой. Наступало время великого Возрождения! Ещё немного, всего лишь несколько весенних дней…

Пробуждались рощи и перелески, поляны и долы, моря и речушки. Устремляясь к летним игрищам, задорные ласточки взмывали в лазурную даль, острым крылом бороздили свежую небесную синь, ликовали воспрянувшей ото сна Природе и воплощённым в ней мыслям Создателя. Как и четыре с половиной миллиарда лет назад, солнышко заботливо прогревало благую землю. Мир вокруг как будто ускорялся – бурно, напористо, неудержимо, ещё живее стараясь поддержать молодое светлое Начало. Казалось, даже древесный сок в стволах оживающих берёзок и дубков преображался в стремительный поток древесной крови.

Милая прелестница, волшебная очаровашечка, красна девица Весна! Спасибо тебе за искрящийся воздух, наполненный пьянящим ароматом талой воды и сырой древесины! Спасибо за нежное пение птиц, за шелест парно́го дождика, за трепетное журчание ручейка! Спасибо за ласковые прикосновения прозрачного ветерка, за тепло жаркого лучика солнца! Радуйтесь, люди! Смейтесь! Наслаждайтесь! Вдыхайте полной грудью блаженные весенние запахи! Весна…

***

На фоне сказочного весеннего великолепия, наш коллектив, заметно поредевший и потерявший блеск после провального зимнего шествия, смотрелся серо и непривлекательно. Словно потрёпанные под Ватерлоо французы, мы с девчонками выглядели весьма измождённо и блекло. Даже у такого отчаянного оптимиста, коим является ваш покорный слуга, огонёк в глазах подзатух и совсем не слепил. Система покоряла и усмиряла куда более сильные характеры и души. Куда уж нам!

Волоком таща за собой грязные обозы проблем и дурно пахнущие повозки непосильных финансовых обязательств, наш крохотный коллективчик тихо брёл в пахнущий ручьями новый весенний месяц. И выглядел на его фоне откровенно неприглядно, несимпатично и уныло. Но жизнь продолжалась. И оттого что мы осунулись и взгрустнули, проблемы всё равно не разрешились бы. А скулить о помощи – явно не удел победителей. Пусть даже и бывших. Поэтому, повздыхав и поохав, немножко пожалев себя – жалких и ободранных, нужно было собирать бизнес до кучи и начинать работу заново.

Начинать всегда тяжело. Но в нашем случае ситуация сложилась просто катастрофическая. У нас практически не осталось оборотных средств – их сожрали беспощадные налоговые и коммунальные платежи. Жиденькие остатки наличности скоренько подчистили систематические поборы контролирующих органов. Новых кредитов тоже не предполагалось – с текущими бы займами разобраться. В общем, полный облом.

Упразднение охранной службы и отмена входных билетов буквально на глазах поменяли контингент нашего кафе. Если раньше нашими постоянными клиентами были солидные автопарковские начальники, импозантные толстячки-бизнесмены и денежная молодёжь, то теперь мы опустились до уровня, с которого начинали шесть лет назад. Да-да, до тех самых «семечников» ‒ разнузданных, невоспитанных и наглых малолеток.

Новый старый бомонд тут же принялся проявлять себя. Для начала в коридоре потрепали роскошную дубовую дверь – выломали ручку и посрывали резные наличники. Не прошло и недели – поразбивали в зале дискотеки великолепные зеркала-восьмёрки. Ещё через неделю места, ранее занимаемые зеркальными фигурами, органично и художественно заплевали зелёными тягучими сморчками. Верхом монументальной живописи явилась симметрично вписанная относительно сморчков, состоящая из трёх букв, корявенькая чёрная надпись. И это было не слово «душ».

***

К лету ситуация не ухудшилась, поскольку хуже быть и так уже не могло. Начался период летних отпусков. Наши немногочисленные посетители засобирались на базы отдыха в лес, на моря-океаны, кто-то отправился к себе на дачу или в деревню. Остальные же разбрелись по летним площадкам близлежащих магазинов и закусочных. В зале нашей супернавороченной дискотеки, теперь заплёванной и затёртой, из завсегдатаев осталась только затхлая пыль. Бармен Татьяна и официант Лизаветка – вот, собственно, и весь коллектив. Да и они не подавали на увольнение, видимо, только потому, что наше заведение располагалось близко к их дому, а мужья девчонок неплохо зарабатывали. Вот им и не хотелось с насиженного местечка срываться. Работа – под боком, руководство – люди отчаявшиеся, загнанные, а следовательно, не слишком требовательные и придирчивые. А то что зарплата смехотворная, так это не беда. Мужья в тумбочку ещё денег принесут, а им лишь бы с домохозяйственной скуки не помирать.

Прозябали мы по полной программе. Кормились проведением нечастых поминок и недорогих банкетов. Заказчиков званых обедов встречал либо я, либо Славуня с Олюшкой. Приветливо, по-деловому согласовывали с клиентами меню, обсуждали нюансы предстоящего мероприятия. Расхваливая на все лады кухню, красочно славили нашего гениального шеф-повара и мастеровитого су-шефа, которым раз плюнуть подготовить сложный и вкусный банкет. А когда довольные заказчики удалялись на приготовление к церемонии, Славунька с Олюшкой расторопно облачались в переднички и… сами становились и шефами, и су-шефами! Я же поступал к ним на подхват. В подмастерье. В кухонные кадеты. Чистил лук, картошку, морковку, мыл кухонный инвентарь и грязную посуду, накрывал столы, натирал бокалы и вилки, драил полы, прочищал канализационные сливы под раковинами-мойками.

Ну а если подворачивалась шумная свадьба или многолюдный юбилей, это для нас вообще был вселенский праздник! Проведение подобных торжеств могло прокормить наши семьи две-три недели. Пусть постненько, простенько, но прокормить.

***

Вот так, в один из июльских дней, зависали мы втроём у себя в бухгалтерии: я, Олюшка, Славуня, неторопливо потягивали из бумажных стаканчиков прохладный хлебный квасок, душевно философствовали о несправедливостях светской жизни и о том, что многое в нашей судьбе могло бы сложиться иначе. Поразмыслив о прошлом, в спорах мы сходились во мнении, что иного финала попросту и быть не могло. Всё должно было случиться именно так, как случилось. Развлекая микрорайон эротическими стриптиз-шоу и глупой музыкой, проживая настоящим и не задумываясь о будущем, рано или поздно, мы свели бы бизнес в глубокий упадок. А не свели бы сами, ситуация свела бы нас.

– Да-а-а, девчонки, оцэ так-так, – подсчитывая жиденькую потрёпанную стопочку вчерашней выручки, горестно покачивал я головой. – Детишки взрослеют, а мы всё ещё не отхватили свой первый «Бентли»! Время идёт, дела не двигаются, бизнес ветшает, мы стареем. Эх!

Обычно такой юмор воспринимался Славуней и Олюшкой без особого энтузиазма.

– Братик, давай-ка вначале подумаем, как одолеть капиталку наших «Жигулей», а потом, чё уж там – сразу и «Бентли»! – невесело подключалась к разговору задумчивая Славуня.

– Ага, как раз на дверную ручку от этого самого «Бентли» и останется, – грустно вторила Олюшка. – Лет через пятьдесят, в аккурат, и насобираем.

Что ж, умело парировали девчонки, спорить нечего. Посетителей нет, выручек нет, денег нет. Свадьбы уже месяц как никто не заказывает, да и поминальные обеды тоже куда-то пропали. Не пойму, в моду вошли гражданские браки и люди перестали расписываться, что ли? Или продолжительность жизни возросла? Странно как-то.

– Бред сивой кобылы, а не работа! – закинув в стол зажатые скрепкой жалкие купюры, хмыкнул я. – Посетителей – полтора человека, хоть насильно их к нам в кафе загоняй! Вот где проблема из проблем! Зато, блин, к ларькам людишки на разливное пивко слетаются, словно пчёлы на липовый мёд. Прямо какой-то несправедливый дисбаланс. Чего они бегут-то все под ларьки? У нас что, хуже?

– Хуже, не хуже, а по-любому дороже, – заметила Олюшка. – Торговая наценка в кафе всегда выше розничной.

– И вообще, после зимы людей на свежий воздух тянет, на солнышко, – добавила Славуня. – К чему им наши ледяные катакомбы? Так что ларёчники, считай, ни при чём.

– Дык кто же против? – удивился я. – Никто не против! Розничники – трудяги тоже ещё те. Свой брат-предприниматель. Конечно, пусть процветают! Просто достал меня наш упадок, прямо сил нет. Вначале сидели без денег, потому что выкупили здание столовой, долги покрывали. Следующие несколько лет – снова без денег, потому что в развитие вкладывались. Потом – без денег, потому что кафе в ночной клуб перестроили, бизнес осваивали. Сейчас без денег, потому что… потому! Нам же не по семнадцать лет, чтобы быть уж настолько голоштанными.

– А тебе кто мешает? – мгновенно отреагировала на мой отчаянный спич сестричка. – Открывай магазин и торгуй себе на здоровье. Выставляй на улицу столики, палатки, зонты. Выкатывай ларь с мороженым. Музычку выноси – колонку акустическую, тра-лям-пам-пам! Компьютер, усилитель и колонки у нас есть. Короче, братик, думай. А мы подсобим.

– Ага, девчонки, ещё одна идея, тра-лям-пам-пам, образовалась! – заулыбался я. – Столовую держали, закусочную держали. Бар в ночной клуб переделали. Не прошёл номер. Теперь магазином займёмся…

Замолкнув, я продолжал про себя загибать пальцы. «Это же надо! – думал я. – Чем мы только не занимались! Это так, одним предложением сказано: «столовая, закусочная, ночной клуб». А сколько времени прошло! Почти семь лет! Сколько воды утекло. Сколько шишек набито. Параллельно ведь, помимо основной деятельности, мы и точки по разливу кваса открывали – пытались наладить торговую сеть, вроде той, которая в советские времена кваском вкуснейшим народ потчевала. (Помните? По три копейки маленькая и по шесть – пенная, бешено играющая пол-литровая кружка. А трёхлитровый эмалированный белый бидончик с круглой деревянной ручкой наполнялся живительным кваском за 36 копеек). И напитками мы торговали оптом, и обеды горячие готовили в своей закусочной, фасовали и под заказ развозили по организациям и предприятиям. И болгарский перец с помидорами у фермеров принимали, на овощной рынок тягали продавать. Саженцы сосен выращивали. Производство фирменных дубовых бочек наладить пытались. Тоже не получилось. Дело дорогостоящим оказалось, профинансировать не смогли. И это только те идеи, которые мы развивали последние несколько лет. В общем, если бы всё то, чем мы занимались, можно было оформить в трудовые книжки как официальный стаж, наши трудовые разбухли бы в толщину амбарной книги!»

«Ладно! – оборвал я свои практические размышления. – Поностальгировал, и будет. Девчонки уже и квас весь допили, а ты никак не разродишься на что-нибудь путное и утешительное. Анекдот, что ли, расскажи. Или историю вспомни, типа «…а помните, когда у нас был порядок с деньгами и наш клуб был забит до отказа…» Хотя, нет. Эту тему лучше не трогать».

– Славунь, лично я в розничной торговле – сапог сапогом, – продолжил я нашу беседу. – Но одно мне кажется бесспорным: по сравнению с общепитом, головной боли в рознице раз в пять поменьше. А что, разве не так? Закупил товар, оприходовал его, состряпал наценочку, выкинул на прилавки и задвинул. Ни клятый, ни мятый. Спокойно и выгодно. Ни драк тебе пьяных, ни обкуренных малолеток, ни всех этих «семечников», сморчков и оплеванных туалетов…

– Ну-у-у! А мы тебе про что! – всплеснув руками, оживилась Олюшка. – Может быть, оно так и повернулось, чтобы мы раз и навсегда завязали с этим стриптизом, бухлом и тупой дискотекой. Пора уже! Знаки идут!

– Да-а-а, если бы эти знаки проявились до того, как мы уйму денег вбухали в бар, вообще было бы здорово! – заметил я. – А то как всегда. Влезешь в помои по уши, а потом вздыхаешь: «ах, если бы я знал, поступил бы иначе!» Достало уже преодолевать барьеры, которые сами перед собой и возводим!

– Вот! И мы тебе о том же. Кафе – это сплошные барьеры. Что с ним ни делай, как ни вертись, а драки и пьянки никуда из него не уйдут. А сытенький уютный магазинчик – очень даже неплохая задумка! Ты только прикинь, его развивать можно, добавлять торговые отделы, постепенно расширять в солидный универмаг, – красочно расписывала Славуня наше ближайшее будущее.

Нет, девки точно зимой перемёрзли! Ну что за фантастические проекты? Особенно для нашего пролетарского бюджета.

– Оль, Славунь, – вглядываясь девчонкам в глаза, досадливо нахмурился я, – а вы вообще как себя чувствуете? Нормально? Мне кажется, какие-то вы странные сегодня. Вы тут квасу обпились, что ли? Хотите сказать, про магазин – это серьёзно? Или очередной розыгрыш? Прикалываетесь, да? Или сундук с золотом нашли?

 

Упорные размышления девчонок о магазине меня насторожили. И я не ошибся.

– Понимаешь, Виталь, – осторожно начала Олюшка, – если честно, мы уже несколько раз затрагивали эту тему со Славуней. Последний раз думали о магазине, когда задубели, сидя под отключенным котлом у нас в кафе. Замотались наглухо в пуховики, по две пары носков на ноги, валенки, шапки, свитера до подбородка натянули… ну, в общем, ты помнишь эту недавнюю жуть с отоплением (не скоро такое забудешь!) Закутались, и размышляли себе потихонечку. В холоде, да на голодный желудок так чудненько, скажу тебе, размышляется!..

– …ничто не ставит так хорошо мозги на место, как голод и холод! – мрачно брякнул я невпопад.

– …ага-ага, гляди-ка! Это ты сейчас, в июле, такой борзый. В январе я твоей философии что-то не слышала! – рассмеялась Олюшка. – Так вот. У нас под боком магазинчик стоит. Скорее даже – ларёк, а не магазин. Хозяйка в нём, ну, Анька… помнишь Аньку? Она ещё к нам на открытие клуба приходила.

– Тю, ты даёшь! – развёл я руками. – Конечно, я Аньку знаю. Вроде, ничего так тётечка. Нормальная. Не нудная.

– Ну вот! Она у себя в ларьке тоже, скажу тебе, не сильно прохлаждается. Вкалывает, будь здоров. Разница в том, что Новый год она встречает в Крыму, летом – в Египте, у пирамид Гизы тусуется. Весной – в Прикарпатье, горнолыжные трассы в Буковеле и Славском обкатывает. Согласись, это несколько круче, чем у нас: на Новый год – развлекай пьяных малолеток, видите ли, столики заказали. На майские праздники – никуда, потому что денег нет. Летом – опять никуда, потому что опять денег нет. Осенью, ядрёна табуретка, снова никуда – к сентябрю в карманах, оно, вроде бы, немного и потяжелело, но теперь, видишь ли, нужно неотлучно находиться в заведении, потому что охраны нет, драки разнимать некому. Кошмар какой-то!

Последнюю фразу про кошмар Олюшка произнесла с особым ударением, с горечью, с каким-то даже внутренним надломом. Умом-то я понимал, что её эмоции – не в упрёк кому-либо из нас. Устали просто мы. Безумно устали. В первую очередь – морально. Но на сердце от этого было не легче. Я чувствовал себя виноватым. Я рулил бизнесом, я отвечал за благополучие семьи, я принимал главные решения. Поэтому вину за наше бедственное положение возлагал только на себя.

– Олюшка, миленькая, да я что, спорю с вами? Не спорю! Хотя бы потому, что элементарно не готов к такому разговору. Я вообще не думал про магазин. Лично для меня это новая тема. Понимаешь, это всё равно, если бы ты вдруг заявила: а почему бы нам не заняться производством напильников? Или, например, написать книгу…

– Ну, про напильники ты, конечно, загнул, – улыбнулась Олюшка, – а вот книгу, я думаю, написать очень даже нужно. Будущим поколениям свой завет оставить. Про то, как всю жизнь, не замечая очевидностей, в дерьме не проторчать. Тем более, рассказать нам действительно есть что. – Словно аргументируя сказанное, Олюшка скривила смешную гримаску, хмуро закивала, а затем красноречиво провела большим пальцем поперёк горла.

Что бы это значило – то ли будущим поколениям действительно рассказать было чего, то ли нам наступил полный капец, на всякий случай я уточнять не стал.

– Ладно, – вздохнул я. – Книга книгой, давайте вернёмся к нашим баранам. Магазин, нескончаемые очереди посетителей, распродажи, выручка… звучит здорово, конечно. Но самое главное, мы не уточнили маленький нюансик. Малю-ю-сенький такой… Совсем «второстепенный»…

– Какой? – хором воскликнули Славуня и Олюшка.

– Такой! У нас… нет… денег, – отдельно выделяя каждое слово, лаконично отчеканил я. – Ни на что. Ни на ларёк. Ни на магазин. Ни на торговый центр. Ни на гипермаркет. Ни даже на сегодняшний ужин! Помните, как в грузинском анекдоте: «Абыдна, да?»

Повисла тягостная тишина. И тут Славуня, горько вздохнув, едва слышно проговорила:

– Есть деньги… Очень даже немало, есть…

И почти шёпотом добавила: «не наши».

***

Вообще-то об этих деньгах знали и я, и Олюшка, и Славуня. Собранный копеечка к копеечке, вернее, доллар к доллару, это был неприкасаемый родительский фонд. Заначка, воистину доставшаяся родителям кровью и потом. Часть этих денег отец с матерью скопили из своих скудных зарплат. Помню, в период развала Союза жили мы, как и большинство людей, внатяжку и экономили буквально на всём. Зубная паста при чистке зубов непременно выдавливалась на щётку «с горошинку». (Эх, нищие 90-е! Где те советские времена, когда я, совсем ещё малыш, смело разрисовывал полы на кухне «Жемчугом» и «Поморином»!) После жареной картошки сковородку мы сразу не мыли. На оставшемся масле можно было протушить репчатый лук для вареников. Вместо купания в ванной перешли на душ – экономили на коммунальных счетах. Помню, если мама готовила плов, в нем было ровно восемь кусочков мяса – по два небольших кусочка каждому. Наполовину сгоревшие спички – и те не выбрасывались, а использовались второй раз. Обгоревшую спичку можно было поджечь от работающей газовой колонки, а затем поджечь и конфорку печи. Или наоборот.

Но большую часть семейного фонда отец заработал в двухгодичной командировке, в Ираке. В 90-х годах прошлого века советские специалисты, желающие подработать за бугром, для Ирака, Сирии, Египта и ЮАР были дешёвой и доступной рабочей силой. Потому и востребованной. Это сейчас Ближний Восток лежит в руинах. После того как в этот регион засунули нос североамериканские политиканы, горит Сирия, горит Ливия, горят Тунис, Египет, Йемен. Содрогается от террористических взрывов Ирак. Ещё двадцать – тридцать лет назад это были благополучные страны, в которых жили счастливые семьи, рожающие по пять-шесть детишек. Женщины в этих странах не работали, воспитывали детей, поддерживали семейный очаг, к обеду и ужину накрывали щедрые столы. Сейчас же, под руководством доброго дядюшки Сэма, там бегают оголтелые террористические отморозки и горланят о всемирном халифате.

В Советском Союзе в 90-х творилось нечто подобное, только без террористов. Сотнями останавливались предприятия. В руинах лежала оборонка. Митинги, безработица, отчаяние поглотили некогда великую и гордую страну. Замороженные на сберегательных счетах вклады превратили зажиточный работящий народ почти что в бомжей. В обществе проявлялись первые признаки голода. Вот и стремились инженеры, технологи, конструкторы, монтажники и водители в стабильные и сытые страны Ближнего Востока. За робкие взятки продавливали загранкомандировки, собирали потрёпанные чемоданчики и отправлялись куда-то очень далеко, за горизонт, зарабатывать для семьи кусок горчичного батона с маслом и колбасой.

Советские инженеры имели за спиной мощнейшую образовательную подготовку, закреплённую многолетним опытом работы на предприятиях различных отраслей лёгкой, тяжёлой, химической промышленности, машиностроения. Но прижимистая загранка к советским трудовым мигрантам особой щедрости не проявляла и жаловала нашим высококлассным специалистам, ни много ни мало, несчастные 600–800 американских долларов в месяц. Ну, от силы, тысячу. При уровне жизни большей части населения, проживающего на то время в Египте, Ливане, Сирии, Ираке и Кувейте, уровень подобных зарплат соответствовал доходам местных уличных носильщиков (хаммалов). Оплата за тяжелейшую работу в адских условиях, на которую подряжались наши мужики, выглядела откровенно оскорбительной. Но для терпящего крах Советского Союза, с отсутствием в нём каких-либо зарплат вообще, ближневосточные предложения по трудоустройству казались сказочной роскошью.

До сих пор помню день, когда отец вернулся из командировки. Когда разобрали чемодан, в глаза мне почему-то бросился отцовский старый ремень на брюках. Ремешок этот я знал очень даже предметно. Сгоревшая на стене соломенная сова, разломанная мебель, разбитая из рогатки трёхлитровая бутыль с подсолнечным маслом, надувание печным газом воздушных шариков, кухонный чемпионат по скоростному забегу тараканов, школьные прогулы и прочая тысяча крупных и мелких преступлений систематически кляузничали этому элементу одежды. На ремне теперь отчётливо виднелись темные пятна от въевшейся в него какой-то жидкости. «Это, сынок, пот, – просто объяснил отец. – Когда батрачишь изо дня в день при плюс шестьдесят по Цельсию, обильный пот, стекая по спине к поясу, выедает брючный ремень, словно кислота».

Только представьте себе, друзья, условия жизни и работы наших инженеров! Вагончики, в которых проживали советские специалисты, располагались в самом сердце жаркой Сирийско-аравийской пустыни. Эти жилые прицепчики представляли собой металлические однокомнатные будочки, с крошечным встроенным туалетом и кухонным откидным столиком тридцать на тридцать сантиметров. Душ – на улице. Холодильника нет. (Хотя бы потому что для него нет места). Под палящим аравийским солнцем эти президентские апартаменты нагревались до состояния раскалённого утюга.

Вокруг городка, состоящего из тридцати – сорока таких будок, натягивалась металлическая проволока – своеобразная граница поселка. Ползающие под ногами скорпионы, песчаные удавчики и ящерки давным-давно никого не пугали. Они запросто проникали в будки, по ночам бегали и ползали по кровати, по рукам и ногам отдыхающих ребят, шуршали бумажными пакетами с недоеденными кусками лавашей и финиками. Днём – пятьдесят–шестьдесят градусов выше нуля. А ночью – резкое похолодание до минус десяти. И так каждый день. Каждую ночь. Из месяца в месяц. Правда, от аравийской кочегарки была и польза – в таком температурном режиме за пару недель излечивались самые запущенные случаи гайморита. А в остальном – сплошной беспросветный мрак.

Периодически, особенно в мае – июне, в небе, свирепствуя, закручивались пустынные бури. Взмывая ввысь, песчаная пыль со свистом обрушивалась на крохотные вагончики. Вездесущая каменная крупа скрипела на зубах, забиралась под рубашку, путалась в волосах, мешала дышать. Взмывая на высоту до двухсот метров, тонны песка с рёвом накрывали собой всё живое. Человек, покинувший укрытие и попавший в эпицентр песчаной бури (самума), практически лишался шансов на выживание.

Питание – исключительно за свои. Разумеется, питались наши мужики тоже очень скромно. Лаваши, вода, чай, дешёвые сладости, финики, домашние советские консервы. Иногда, конечно, можно было выезжать в отдалённые провинции – на рынки Эль-Амары или Басры, подальше от Багдада, покупать дыни, маслины, баклаву (фисташки в патоке), арбузы, плов, бобовый суп – бейзар, бараний кебаб, форель, другие местные изыски, но экономить всё равно старались добряче. Кому же охота было поехать на заработки и проесть всю зарплату? Хотя, опять же, по рассказам отца, находились и такие. Пьянки, гулянки, девчонки за валюту, марихуана. С какими глазами эти персонажи домой в семьи возвращались, оставалось только догадываться.

Вода на Аравийском полуострове – мутная и затхлая. Но чтобы избежать обезвоживания организма, пили её в том пекле как можно больше и чаще. Для этого воду предварительно пропускали через самодельные ватно-марлевые фильтры – куски труб с тампонами из ваты и марли, между которыми засыпался калёный пустынный песок. Выпивали этой вонючей заразы, самое малое, по пять-шесть литров в сутки.

Одним словом, не загранкомандировка, а практика на выживание.

Мама, насколько позволяли наши скромные семейные финансы, один раз в месяц отправляла отцу продуктовые посылки – знала, в каких условиях он зарабатывает обещанные валютные крохи. Помнится, однажды я увидел, как мама, собирая очередную посылку, закатывала в бутыли прожаренную на сковороде вермишель. Так меня это поразило! Как закатывают летом помидоры, ратунду, огурцы с чесночком и укропом – такое я видел. Но вот чтобы вермишель… Макароны в трёхлитровых бутылях с жестяными крышками, промасленные консервы с жирной и сытной солдатской тушёнкой, сдобные сухари, квадратные гречневые супы-полуфабрикаты, консервированная капуста с фаршем «Завтрак туриста» – такая сухомятка хотя и разбавляла рацион командировочных, но панацеей от скудного питания всё же не являлась.

***

Когда контракт закончился и отец вернулся домой, в аэропорту мы узнали его только по знакомому силуэту и порядком поношенному горчичному костюму. Перед нами предстал совершенно чужой человек – не по годам постаревший мужчина с густыми усами и бородой, измождённый, осунувшийся, молчаливый и похудевший. Заработок в пятнадцать тысяч долларов представлялся совершенно несоизмеримой оплатой двухлетнего адского труда в условиях так называемой долгосрочной загранкомандировки.

Вырвав из цепких командировочных когтей похудевшего и отрешённого отца, мама тут же взялась за дело. Кухня зазвенела ножами, загремела кастрюльками, захлопотала разделочными досками, сковородками и шумовками. На печной конфорке важно заохала кастрюля с ароматным украинским борщом. На сковороде, защекотав нос майораном и душистым перцем, нежно зашкварчали куриные котлетки. Заигрывая лаврушкой и оранжевыми колечками морковки, янтарным ключом забурлил холодец. В духовку заторопился противень с домашними яблочными пирожками. Заклокотал наваристый компот.

В рекордные сроки отец был благополучно откормлен всевозможными кулинарными шедеврами «а-ля мамулечка», отогрет лаской и теплом домашнего очага, отмыт в нормальном душе с нормальным мылом, под нормальным напором воды. Мы со Славуней ни на шаг не отходили от отца, так соскучились. То полезем обниматься, то притащим ему альбомы со свежими фотографиями, то чашку с чаем подадим. Наконец-то наша семья воссоединилась, и это было таким отрадным событием для каждого из нас!

В результате командировки золотовалютный резерв нашей семьи значительно пополнился. А точнее – составил его основную часть. Время от времени этот запас пополнялся небольшими служебными премиальными и сэкономленными авансами. Вот так, от месяца к месяцу, за несколько лет родители и скопили немалую сумму – без малого двадцать тысяч у. е. Условных единиц или уругвайских енотов – совсем неважно. Важно то, что за такие серьёзные деньги по тем временам можно было приобрести две отличные трёхкомнатные квартиры. Эти деньги гарантировали нашей семье спокойствие и стабильность, мне и Славуне – хорошее образование, родителям – безбедную старость. Десять тысяч плюс десять тысяч. Завёрнутые в полиэтиленовые пакеты две плоские пачечки, помещённые в небольшой несгораемый сейфик. Неприкосновенный запас Форт-Нокса…

***

Услышав про доллары, я зябко поёжился.

– Славуня, я прекрасно помню про эти деньги. Отчего же не помнить? Доллары, тысячи, всё такое. Но это ведь не наши. Родители нам их не дадут, и даже не займут. Это по-любому. Кстати, будут правы! Вкладывать последние деньги в сомнительные проекты – несусветная глупость. Не для этого отец в пустыне горбатился. Слишком тяжело эти еноты доставались. А что мы из себя представляем в бизнесе, теперь ясно всем. Ничего не представляем! Ноль. Пустое место. Пробел. Неудачники! Реконструкцию бара окупили? Не окупили. Долги людям вернули? До конца не вернули! Хорошо ещё, друзья не наезжают и не напрягают. А могли бы уже и потребовать…

– Николаич, ну… знаешь… хватит! Мы тоже пахали, словно костариканские негры на плантациях! Упрекнуть нас не в чем! – горячась, защищались девчонки. – Вкалывали по-честному, работы не боялись. Терплячие! К людям по-человечески относились. Выплачивали зарплаты… достойные, между прочим, денежки. А помнишь, как год назад нам в исполкоме грамоту вручили – «Лучший налогоплательщик района»? Ну! А то, что прогорели, так это могло с каждым случиться. Как живём, забыл что ли? Коррупцию никто не отменял. Так что не торопись обвинять напрасно, тут палка о двух концах.

– Согласен, – буркнул я. – Да я и не обвиняю! Я… подозреваю. Вот мы сейчас спорим, какие мы ни в чём не виноватые, честные, трудолюбивые… А мысленно каждый из нас руки свои загребущие к сейфику-то уже и протянул. Верно говорю? Да?

– Верно! – воскликнула Славуня.

– Так хочется жизнь поменять! Очень-очень! – едва ли не прослезившись, дрожащим голоском поддержала Славуню Олюшка.

– Николаич, любимый! – принялись вразнобой доказывать девчонки. – Надоело на кашах сидеть, на макаронах без масла! Надоело, блин. Надоело! Горох отварной уже поперёк горла расклинился – сил нету! Детям на осень шмотки тоже нужны. В школу их через месяц за какой шиш собирать? А так начнём всё сначала. Учтём ошибки. Мы, если надо, ещё больше постараемся! Нужно работать круглосуточно – будем круглосуточно! Да и ты просчитаешь всё, проанализируешь. Время у нас есть.

Эх! Девчонки меня сейчас убеждают, а я такой, как будто несогласный, жуть! Самый первый из нас, втайне, не раз думал про заветные родительские сокровища. Лежат себе, затаившись, в сейфе, без дела. Баклуши бьют. Пока мы тут в Системе христарадничаем. Неужто решимся? Да или нет? Нет или да? Классно, если выгорит. А если не выгорит? Тогда что?

Внутри себя я чувствовал маленького уверенного червячка, который подтачивал совесть: «Давай, давай, Николаич! Хватит хныкать. Бери ситуацию в свои руки. Никто не узнает! Растолкаете бизнес, разгонитесь, что, разве не вернёте? Конечно, вернёте! Да с такими деньжищами вы из магазина уже через год торговый центр отгрохаете! Родители ещё и спасибо скажут! Не тормози инициативу!»

Я прекрасно понимал, что по отношению к родителям такой поступок попахивал… да какой там «попахивал» – говори уже в открытую – смердил решительной подлостью и ничтожеством! Взяв без родительского разрешения деньги, какими же мы станем подлецами! Под-ле-ца-ми. Ну и что, подумаешь, подлецами! Наше положение не менее отвратительно и невыносимо. Жутко и тошно сидеть в свои молодые годы, привязанным к огромному мёртвому предприятию, без денег, перспектив и реального выхода из тупика. Горько и обидно биться, стараться, рвать жилы и, в итоге, вновь и вновь оставаться ни с чем. «Надо решаться, надо, надо, надо. Решайся! Решайся! Решайся! Девчонки поддержат! Они уже согласны! – нашёптывал в душе бессовестный оракул. – И по времени вы успеваете!»

По самому больному бьёт, гад! Про время и деньги я думал всё чаще…

***

Дело в том, что родителям до пенсии оставалось пару лет. Они уже присматривались к уютному дачному участочку, связывали своё будущее с пчеловодством и виноградарством, издалека готовились к спокойной старости. Но в один из дней, совершенно неожиданно, родителям позвонили хорошие друзья и предложили работу в городской администрации одной из соседних областей. Как выяснилось, освободилось несколько вакансий, а толковых общественников на эти места не нашлось. Вспомнили родителей не случайно. У мамы – двадцать лет стажа в советской системе управления, у отца – столько же лет инициативной работы в крупном конструкторском бюро. Как будущим госчиновникам, родителям предлагали бесплатный двухкомнатный гостиничный номер и высокую официальную зарплату, а как потенциальным начальникам горисполкомовских отделов – много бумажной работы и круглосуточную головную боль по вопросам местного муниципального хозяйства.

Несмотря на обременительность командировки, отец с мамой схватились за эту возможность двумя руками. Высокая официальная зарплата в предпенсионном возрасте помогла бы увеличить и пересчитать грядущую пенсию раза эдак в два. Родители живо взялись за чемоданы и, осознавая величайшую полезность отъезда, скоренько засобирались в дорогу…

***

Решено! Оставшись на хозяйстве и быстренько договорившись с совестью, мы вскрываем Форт-Нокс и запускаем в деньги свои лапы. Мы не воруем. Всего лишь тихонечко берём взаймы. Обернёмся по-скорому, наваримся, и вернём всё до копеечки. Обязательно вернём! О нашей подлости никто не узнает. Она будет нашим тайным, самым позорным секретом. Мы инвестируем родительские деньги в магазин – перестроим помещение кафе в торговый зал, закупим витрины, морозильные лари, весовое оборудование, наберём новых людей, переведём оставшихся работников в продавцы. Если они захотят, конечно. Операцию продумаем до мелочей. Отработаем деньги и незаметно вернём их обратно в сейф. Выберемся из безнадёги и скинем с плеч нищенскую суму нужды. Воспрянем духом, прочно станем на ноги. Просчётов не допустим.

На всё про всё – около двух лет. Ровно столько родители будут в отъезде. Неплохой задел. Задача ясна? Бизнес-план определён? Так точно, дорогие товарищи авантюристы!

Матрица

Весной 1999 года в мировой кинопрокат вышел фантастический блокбастер «Матрица». Стартовав мощной кинематографической ракетой, картина положила начало знаменитой трилогии, определённо взволновавшей общество. Довольными остались все. Кинофаны получили свежие впечатления, игроманы – очередную компьютерную стрелялку, боссы студии WarnerBros. Pictures – более полутора миллиардов долларов прокатных сборов, мир – новую модную субкультуру Fashion Matrix («мода на Матрицу»).

Голливудские сценаристы и постановщики оторвались в «Матрице» от души. Увлекательный сюжет, неожиданные событийные решения, захватывающие звуковые и визуальные спецэффекты, небывалый бюджет проекта – всё это произвело в среде кинолюбителей немалый фурор. Главные вопросы «Матрицы» «Что есть счастье?», «Что есть свобода?» и «Что я могу знать?» тесно переплелись с философией Платона, Декарта, Канта и Бодрийяра, что пополнило армию поклонников трилогии более мыслящей и рассуждающей аудиторией.Стоит отметить, это небывалый в Голливуде прецедент, когда вроде бы подростковый киномордобой несёт в себе и глубокий философский подтекст.

Ну да ладно с дифирамбами. Ближе к главному. Чтобы за частностями не утратить нить рассуждений,для читателей, не знакомых с «Матрицей», раскрою сутьфильма вкратце. Это поможет провести параллели между сюжетом картины и нашей реальностью. Аналогии, сходства, мораль, близость картины к жизни за окном – вот это нам действительно интересно.

В «Матрице», чтобы узнать правду, люди принимали красную таблетку. В мир иллюзорной реальности погружала синяя. Нам ведь нужна красная таблетка, верно? Наелись уже синих досыта, из ушей лезут. Что ж, будет нам правда…

***

Вобщем, так. По сюжету, вдалекомбудущемпланетаЗемляоказывается во властиМашин. Узконаправленная компьютерная программа «Архитектор» создаёт сложное программное обеспечение – Матрицу. Эта Система способна до мельчайших подробностей воссоздавать в сознании людей псевдореальность, заменяющую пленённым землянам истинный мир. Иллюзорные картинки фальшивого бытия насильно загружаются в сознание усыплённых несчастных пленников.

Чтобы подчинить человеческую цивилизацию и превратить её в безропотный набор биобатареек, электронные монстры-охотники отлавливают людей во всех частях земного шара, погружают их в специальные сосуды и подключают к Системе. В Матрице, согласно одному из догматов методологического солипсизма – «мозгов в колбе», цивилизацияи продолжает свою дальнейшую жизнь.

В сосудах пленники содержатся попринципучеловеческогозародыша. Для подачи воздуха подводятся тонкиетрубки. Для принудительной загрузки информации к мозгу людей подключаются специальные оптоволоконные кабели.О решении естественных биологических потребностей голливудская фабрикагрёзумалчивает. Наверное, по замыслу фильма заключённымне нужны ни туалет, ни рацион.

Детальная трансляция иллюзорной жизни не прерывается ни на секунду. Люди верят в иллюзию бытия и спокойно спят в колбе, в то время как ложные картинки «объективной» реальности формируются Матрицей и преподносятся как истинные. Человек смотрит цветные сны, храпит на мягком диванчике, уплетает любимые блюда,ходитна работу, посещаетторговые центры, бары, рестораны. Богатеет, беднеет, резвится на лучших курортах мира, попадаетвавтомобильные аварии, выстраивает карьеру, играет в футбол, воспитывает детишек. Иэтовсё…просиживаяв колбе!

Жизнь землян с момента погружения в сосуд превращается в чудовищное бессознательное биологическое существование по установленной Матрицей программе.

Такое вот весёлое кино…

***

Несмотря на то, что «Матрица» – чистокровный экшн-фильм, с перестрелками, погонями и бесконечной рукопашной, трилогия удивляет неуместной и нелогичной для боевика христианско-философской наполненностью. Библейская тематика Избранного и Его апостолов, буддизм, экзистенциализм, нигилизм, иррационализм – тут уж, действительно, философия на любой вкус и возраст. Товарищ Маркс, и тот кое-где сквозь фабулу промелькивает (бессовестная эксплуатация загипнотизированных иллюзиями людей с целью получения прибыли – энергии). Но переплетение различных, а иногда и диаметрально противоположных учений этой истории не вредит, а наоборот, ещё более подчёркивает беспрецедентность аналогий и недвусмысленность аллюзий – образных намёков на то, что всем привычное, комфортное и вроде бы осмысленное бытие человека на самом деле может представлять собой рабское существование в рамках чужой воли, чужих устремлений, чужих установок и планов. Такое существование и жизнью-то трудно назвать. Так себе, скудное прозябание «в колбе», среди погружённой в руины истинной реальности.

Эти жуткие аллюзии бьют по Системе в самое её лживое сердце и помогают нам срывать маски…

***

Современная жизнь – это Матрица. Карьерные устремления – Матрица. Жажда денег, власти, наживы – Матрица. Желание быть выше и сильнее всех – Матрица. Бесполезное существование. Беспросветная судьба. Дни и годы ни о чём. Как в Матрице. Рационально-упорядоченная Система последовательно реализуется в реальном мире. По всему земному шару. Америка, Африка, Австралия, Евразия. Лондон, Монреаль, Париж, Чикаго, Москва, Пекин, Брисбен, Мумбаи. Нью-Васюки, Большие Пупсы, Балочки, Мачехины Концы. Система распустила щупальца и укрепилась на всех континентах. Во всех государствах. В каждом городе, посёлке, микрорайоне. В каждом многоэтажном доме. В каждом из нас. Исключая мизерный процент действительно свободных людей – свободных от гордыни, похоти и материалистических устремлений, основная часть человеческого сообщества распихана по колбам программных установок и технократического дневного распорядка.

Осмотритесь у себя на работе, в общественном транспорте, на лестничной площадке, в гостях у друзей. Где угодно, осмотритесь. Проснитесь, взгляните за пределы колбы и признайтесь: да, все мыживём.Но живём-томы условно! Думаем, чтоживём и дышим полной грудью, что благополучны и счастливы, сыты и успешны, умны и прозорливы. А на самом деле мы так же благополучно запертыв«колбах» технократических дней. В этих колбах мы следуем строго установленной программе – тратим 30% жизни на тяжёлый сон, еще 30–40% – на прямую либо косвенную службу транснациональным корпорациям. 20% времени идёт на питание, утренние и вечерние процедуры, простои в автомобильных пробках, очереди в магазинах, секс и телевизор. И только 5–10% жизни заключённые колбы посвящают своим родным и близким. Можете это оспорить? Не про вас аналитика? Значит вы счастливый человек, свободная личность, один из членов повстанческого корабля «Навуходоносор», сражающегося против Матрицы. Таких как вы, совсем немного на планете.

Остальная оглуплённая масса пребывает в ежедневной повинности просиживать в офисах, ежечасном стремлении к очередной должности, ежеминутном влечении к денежным бумажкам, еженощном тяготении к бурным утехам. Увы, людям это нравится. Другой жизни никто не знает и не желает. Они, их дети, внуки и правнуки давно уже выловлены и заперты в колбах…

***

Рвущимся к абсолютной мировой власти злымгениям геополитической современности, с их извращённо-рациональным интеллектом, глобальным мышлением и финансовым потенциалом, совершенно излишне, как в «Матрице», изобретать какие-то механизмы, отлавливать изапихиватьлюдейвстеклянныесосуды, вытягивать из пленников энергию, охранять заключённых. Этодолго,затратно, грубо и, оттого, заметно. Зримость и явность радикальных замыслов и процессов – предтеча бунта рабов. Завуалированность – гарантия успеха навязываемой политики. Поэтому тёмные делишки,по обычаю, проводятся Системой в тишине, не раздражая общественного мнения, по-модному – подемократичнее! А «подемократичнее», любой малыш теперь знает, это поглуповатее, это как можно лживее, лицемернее, поразноцветнее, поразвлекательнее… по-американски, словом. Да и зачем, собственно, эти ужасные роботы-охотники, сосуды, насилие, заламывание и выкручивание рук? Конвейеробустроенибез роботов, и без сосудов, и без насилия.

Внаштехнократическийвек, вэпоху глобальных информационных технологий, средства«отлова»сознания людейи«запихивания»его в«колбы» давным-давноизобретены и поставлены на службу отнюдь не просветлённым силам.Называются онипросто:средства массовой информации. Илисокращённо– СМИ – газеты, журналы, радиостанции, телевидение, интернет-ресурсы. Поймав сознание человека на крючок фальшивых ценностей, иллюзорной правды, установленных догматов itaius, Система вылавливает из Божественной реки жизни и всего индивидуума целиком. С душой, телом и прочими прилагающимися потрошками.

Он соблазняет их (людей-последователей, прим. автора) совершать зло, обещая им выгоду, и возбуждает в них низменные желания. А обольщения и обещания шайтана являются лишь соблазном и самообманом. Подобным людям, которые потеряли разум и последовали наущениям шайтана, пристанище в аду, и не найдут они оттуда спасения. (Коран, Сура 4, аят 120–121)

Казалось бы, при чём тут сознание (сущность информационно-энергетическая, бесплотная, всего лишь переживающая и анализирующая события реальности) и материальный мир Системы? При чём тут мозги обычных людей и физиологическое бытие целой цивилизации? Очень даже при чём. В самой прямой зависимости.

Сегодня всё чаще освещается тематика внешнего влияния на сознание человека. В числе этих технологий – 25-й кадр (сублиминальное воздействие, вставки в видеоряд дополнительных специальных кадров), информационные методы принуждения (агрессивная реклама, продающие тексты, сео-оптимизированные сайты, посадочные интернет-страницы landingpage), телевизионное продвижение торговых марок и брендов, ораторское, интеллектуальное и поведенческое внушение, использование инновационных технических средств для прямого влияния на мозг человека с целью подавления личности. Если смотреть шире, вышеуказанные средства – это сложный комплекс мер для курирования устремлений широких масс. Яркий пример – политтехнологическая реализация погрязших во лжи, беспринципности и бесчеловечности «цветных» и «евромайданных» кровавых революций. Если смотреть ещё шире, информационные технологии применяются в целях моделирования сознания, утверждения нужных моделей поведения и норм существования для целых народов. Что они, собственно, и делают повсеместно, круглосуточно и весьма успешно.

Об этом написаны десятки книг, сотни статей, снято множество документальных телепроектов. Результаты исследований однозначны: сознание и бытие находятся в неразделимом тандеме, определяющем не только стратегию движения цивилизации, но и динамику её развития (деградации).

Общий комплекс взаимосвязанных процессов таков. Физическое и духовное бытие человек изначально выстраивает посредством мыслей, переходящих в устремления (человек придумал молоток и забил им гвоздь, но никак не наоборот). Устремления подчиняются и контролируются волей личности (трудолюбивый человек забил гвоздь, а лентяй отложил это дело на потом). Мысль и воля являются первоочередными факторами, побуждающими человеческое сознание. (Как, допустим, токарный станок, вследствие мыслей и устремлений токаря вытачивает резцами сложный вал). Процесс формирования бытия происходит по алгоритму: мысль – воля – устремление – физическое действие – результат. Само сознание, порождающее мысли и переживающее миллионы событий – мелких кусочков единого бытия, словно полупроводниковую флеш-карту форматируют и формируют базовые знания и критерии окружающего мира. Критерии окружающего мира определяются внешней интеллектуальной средой, которую последние несколько тысячелетий оккупировали тёмные заинтересованные силы. Сокращая запутанный алгоритм, получаем, что каждого современного человека контролирует его собственное сознание, сформированное по критериям существующей (чуждой Божественной задумке) интеллектуальной среды. Если проследовать по вышеуказанному алгоритму далее, то получим, что «правильно» подготовленное сознание прогнозируемо выстроит «нужное» бытие. И наоборот, «нужное» бытие будет систематически взращивать будущим поколениям «правильное» сознание. Такой вот самовоспроизводящийся технократический хаос.

Формирование же «правильного» сознания – задача риторическая, упирающаяся всего лишь в уровень технологических достижений Системы. Поскольку телекоммуникационный монстр давно уже вышел на охоту (вспомните, с каким изумлением смотрят ваши маленькие детишки пошлые голливудские мультфильмы, а молодёжь, клацая клавиатурой, с азартом мочит в мониторе мирных прохожих и зарабатывает на сутенёрстве и продаже наркотиков), духовное уничтожение и окончательное перевоплощение человеческой расы в массу пристёгнутых к колбам рабов – вопрос исключительно технический. Дело времени.

Поэтому-то главным упырям эпохи и незачемвыкручиватьрукимногомиллиардному множеству невольников итащитьих«вколбу».Стоит немножечкоподкорректировать сознание (как и мастеровитый токарь программирует металлорежущее оборудование для изготовления деталей), исказитьего, подтолкнуть внужнуюсторону, ичеловек, ведомый своим искривлённым мышлением, послушно покачиваясь, словно загипнотизированнаядудочкой кобра, двинетсятуда, куда ему ткнут пальцем. Само собой – в никуда, в хмурые последствия технократической бездны…

***

Информационная среда, наполненная доброй, светлой информацией, сознание очищает, наполняет и развивает. Тёмные информационные потоки, генерируемые и продвигаемые заинтересованными силами, сознание запутывают, засоряют, искажают и упраздняют. Складывается потрясающая в своей безбожности предопределённость: человеческое сознание, погружённое в тёмный, всепроникающий эфир Системы, отречённое от любви к Природе, лишённое элементарных знаний Истины и переформатированное на технократические идеалы, несомненным образом удешевит желания своего хозяина и сведёт его самые смелые мечты к простейшим категориям уровня Рaramecium caudatum (инфузории-туфельки с хвостиком): «вкусно покушать», «сладко поспать», «испражниться», «погулять» и «размножиться».

Можно, конечно, разложить эти категории, по типу алгебраического многочлена, на большее количество составляющих: насытиться, насытившись, броситься на заработки денег, деньги использовать для приобретения квартиры (автомобиля, холодильника, стиральной машины, нового смартфона, продуктов в гипермаркете), отдохнуть в лоне приобретённых материальных благ, совокупиться с партнёром, погрузиться в сон, выспавшись, насытиться и броситься на заработки денег для приобретения… и так далее, по замкнутому циклу-Матрице. Тем не менее, базовые ныне человеческие устремления, как их не раскладывай и не расписывай, в конечном итоге сводятся к примитивным категориям «поесть – поспать – обеспечить (еду, сон, развлечения, половое удовлетворение, продолжение рода) – поесть – поспать». То есть, к тем категориям, которыми живут представители животного мира…

***

Отличныйпримервлияния на сознаниечеловека – легенда о гамельнском крысолове. Предположительно в XIII веке, на просторах Нижней Саксонии невесть откуда появился жизнерадостный и находчивый паренёк-музыкант. Появился он в тот момент, когда городок Гамельн переживал настоящий кошмар. Несметные полчища огромных крыс, расплодившись, захватили многочисленные городские подворотни и подвалы. И за просто так сдаваться явно не собирались. Дошло до того, что родители даже днём боялись оставлять без присмотра своих маленьких детишек. Голодные и злобные крысы в любой момент могли появиться из многочисленных нор и напасть на беззащитную ребятню.

Гамельнский музыкант оказался для города самым натуральным эмансипатором, мукти-бахини в едином лице. Согласовав с городскими властями сумму вознаграждения, паренёк взялся за непосильную, казалось бы, авантюру. Подобно силачу Гераклу, перенаправившему бурлящие воды реки Алфей и очистившему Авгиевы конюшни, паренёк одним махом решил проблему. Наигрывая на флейте незамысловатую и приятную мелодию, чудо-флейтист очаровал музыкой всех городских крыс. Не прерывая волшебного звучания флейты, парень вывел полчища грызунов за пределы города и утопил их в бездонных водах реки Везер. Крысы тонули, прекрасно это понимали, но загипнотизированные дивной музыкой продолжали свой гибельный поход.

Выполнив миссию, находчивый паренёк возвратился в город за обещанным расчётом, где и был благополучно обманут коварными старейшинами. Не получив заслуженного вознаграждения, сжав губы и мстительно блеснув глазами, парень удалился восвояси. Через некоторое время флейтист снова пожаловал в Гамельн и заиграл на своей волшебной флейте чарующую мелодию. Крыс в городе уже не было, и на этот раз вслед за музыкантом по улицам потянулись местные детишки (включая и детей старейшин города). Злопамятный флейтист вывел детишек из Гамельна и погубил в той самой реке Везер.

Такая вот мрачная, но чрезвычайно применимая к нашим размышлениям история…

***

Присмотритесь. Прислушайтесь. Вдумайтесь. Современные «монстры-охотники», в лице проданных и преданных интересам корпораций СМИ, используют в своей охоте безотказный инструментарий – глянцевые журналы и постную художественную литературу, глуповатые шоу-программы и жестокие кинофильмы, развращённые интернет-порталы и музыкальные радиоканалы. Игриво и мелодично насвистывая на своих лживых «дудочках» незамысловатую «музычку», они формируют образ жизни, стандарты поведения, шкалу моральных и духовных ценностей человека. Негласно манипулируя человеческой цивилизацией, циничные СМИ заманивают в чрево информационного Молоха новые и новые поколения наивных и доверчивых жертв – детишек, подрастающую молодёжь, людей среднего возраста, пожилых пенсионеров, бедных, обеспеченных, миллионеров, грузчиков. Всех.

Каждому прописана своя «мелодия». Молодёжи навязываются обезбашенные компьютерные игры, дебильная музыка и вонючие слабоалкогольные напитки. Кстати, специалистами-одорологами (экспертами по запахам) установлен следующий факт. Если из жестяной банки со всемирно известным напитком (предлагающим вкусно освежить или испить легенды) слить содержимое и поместить её на ночь в тепло, то к утру из банки во внешнюю среду будет источаться запах, подобный запаху человеческой рвотной массы. То же самое касается и любимой подростками слабоалкоголки. Это так, к слову. Но этот нюанс никого не смущает. Маразматические догматы itaius преподносятся как продвинутый современный стиль жизни. Налепят ярких этикеток, запустят грамотно выстроенный рекламный ряд, накрапают оптимизированных слоганов, и вот, пожалуйста! Испейте рвотной массы, это же круто! Испейте блевотины – это же легенда! И молодежь покупает. Покупает! И все покупают.

Домохозяйкам прописана непреодолимая тяга к моющим средствам, халявной пластиковой швабре и очередной посудомоечной машине. Вот, блин, хоть тресни, но без них ни хрена не вымоется и не приберётся!

Мужчинам насвистывают, естественно, про новое авто, стимуляторы потенции и сексуальные задницы поджарых, белокурых, белозубых (с пустыми глазами) кандидаток на роль супруги. Бизнесменам шепчут про десятикратное преумножение капитала и абсолютную власть наличных.

Пенсионерам распевают про дармовую мазь от артрита, чудо-бальзам от всех болезней, слуховой аппарат в ухо и таблетку – «силу двух сердец». Ах, ну да, конечно же, забыл – ещё про необходимость голосовать за коммунистическую партию.

Матрица вокруг нас. Мы увязли в её ароматной, благоухающей смирне. Иллюзорные ценности, лживые блага, чудовищный распорядок дня, лицемерная правда itaius изжили Истину из наших душ. Удаляясь и постепенно превращаясь в точку, Правда исчезла за горизонтом. А мы слишком инертны, чтобы её догнать. Захлёстнутые могучим информационным валом, мы растерзаны и поглощены Системой уродских ценностей. Поэтому, с какой осознанностью выстраивать своё бытие, сегодня выбираем, увы, не мы. И что мы придумаем, к чему устремимся, какие мысли будут возникать в нашем трансформированном сознании, в этом мы себе тоже уже не хозяева.

Вердикт Системы – колба…

Пристёгнутые

Технократическое бытие.Матрица. Система. Мы с вами. Наша стремительная жизнь день ото дня становится более комфортной и технологичной.А как же иначе? Всё закономерно. Мыведьумные! Креативные. Динамичные. Продвинутые. Деятельные. Активные. Мы – современнаяцивилизация гениев. Унасестьводавкране, трубопровод и электричество. Горячиебатареизимой, азнойным летом – кондиционер. Мы изобрели интернетимобильныетерминалы,высокоскоростную GPRS-связь и нановолокно, автомобилиисамолёты,лифты,поезда,космическиеракеты, глубоководные батискафы ителевидение.Мы беспрестанно меняемся, бежим, летим, торопимся, достигаем, выгибаем и подстраиваем мирподсвои желания и требования. И, вроде бы, намлегче становитсяжить.И, вроде бы,тепло исытно. Мы – вящие и могущественные атланты современности, прошедшие великий тернистый путь от кремниевого огнива до пьезозажигалки, от копья до коллайдера, от глиняной печи до системы «умный дом», от Золушки до роботов-пылесосов. Теперь у нас совершенно иная, клёвая жизнь. Точь-в-точь, как в песенке из советского фильма про Электроника. Помните?«Позабыты хлопоты, остановлен бег, вкалываютроботы, анечеловек».

С однойстороны, всё верно. И, вроде бы, без обмана. Были тёмные, примитивные, незащищённые. Стали гонщиками болидов, пилотами сверхзвуковых истребителей и повелителями Глобальной сети. Не знали, что такое микробы. Узнали. Да ещё и до кварков, и до бозонов Хиггса докопались. В XVIII веке курьер седлал породистого скакуна и верхом доставлял корреспонденцию из Санкт-Петербурга в Москву за неделю. Теперь это вопрос нескольких секунд – одного нажатия иконки в онлайн-меню почтового агента. Да, точно, всё у нас хорошо.

***

Но вбезоблачной, казалось бы, картинесовременного мироустройстваСистемаискусно затирает крохотный, но крайне важный, и даже определяющий элемент – последствия влияния чудо-достижений на человека. Это касается и духовно-психологического состояния общества, и физиологического здоровья людей. Учитывая тотальное поглощение цивилизации технократическим чудом-юдом, песенкаЭлектроника получает неожиданное продолжение: «…вкалываютроботы, анечеловек, темсамымзадвигая самого человекаврабскуюзависимость от всевозможных благ технократического мира». Вот так. Теперь без недомолвок. Теперь – точно без обмана.

Не согласны? Да ладно! Это же очевидно. Вот смотрите. Возьмём нашего среднестатистического городского жителя. Онютитсявсвоёмдупле – квартиревысотногопанельного дома.Пользуется водоснабжением, канализацией, электричеством, климат-системой, интернетом, телевидением, отопительными приборами. То есть, в своей привычной среде человек окружён искусственной технократической минисистемой, которая даже теоретически не способна достичь Абсолюта (бесконечного, самодостаточного, неизменного во времени и пространстве идеального нечто). А коль вокруг – тлен и брезгливая антиабсолютная временщина, о какой гармонии и свободе Человека может идти речь? Абсолюту чужды технократические (материалистические) системы вещей. В свою очередь, материалистические догматы определяют Абсолют (божественную сущность, бесконечный идеал, силу воли, дух, душу) во второстепенную категорию. Об этом говорят древнеиндийский мыслитель Аджита Кесакамбала(предшественник атеистической шастры Локаяты), греческий философ Эпикур («гость, проходи, в моей школе тебе будет хорошо, поскольку тут удовольствие – высшее наслаждение и благо…»), Джордано Бруно, Рене Декарт, русофоб Карл Маркс. Все они были заложниками догматов самоуничтожающейся множественности – Антиабсолюта, и ушли, так и не познав счастья, любви и гармонии.

Человек в многоэтажном дупле, среди отопительных радиаторов, компьютеров, телевизоров и кондиционеров – словно окружённый под Сталинградом фельдмаршал Паулюс. Думать поздно, всё уже свершилось. Думают за тебя. Альтернативы нет. Дёргаться нет смысла. Да и некуда. Единственная степень свободы – сон. Да и тот регламентирован. Остаётся заткнуться, и молча выполнять, чего говорят. Еду современному «пленному» поставляют холодильник и гипермаркет, воду – центральный водопровод, тепло – централизованная система отопления. О чём думать, размышлять, к чему стремиться – подскажет телевизор. Что ценить и кого любить – нашепнёт подключенный к интернету ноутбук. Сколько спать – продиктуют будильник и служебная ответственность. Вроде бы и уют, но всё равно клетка. Вроде бы и раздолье, но всё равно раздолье какое-то теснящее, стучащее за стеной молотками, визжащее дрелями, рычащее соседскими матюгами, гремящее теленовостями и шансоном. Вроде бы и комфорт, но всё равно курятник.

***

Хрупок несовершенный технократический мирок «квартира». Жидковат, слабоват, нестабилен и капризен, словно западноевропейский юноша. А если ливень? Или шторм? Оползень, наводнение, холодная зима? Аномальная жара? Недоработки и упущения коммунальных служб? Тогда жди беды. Обесточиваются линииэлектропередач, разгерметизируются газопроводные трассы, остывают теплоцентрали, рвутся водопроводы.Ржавеют и гниют трубы, обвисают кровли. Человек один на один оказывается с самоуничтожающейся множественностью и влиять на неё совершенно не способен. А вот подчиняться – вынужден.

Для полного осмысления проблематики, представим себе такую картину. Наступилв вашей жизнисамыйнеудачныйденьизвсехсамыхнеудачныхднейвгоду.Случилосьвсёисразу. Коммунальный Армагеддон. «Нет, в городе так не бывает, чтобы всё и сразу!» – возможно, поспорит читатель-скептик. Ну почему же не бывает? Очень даже бывает. Особенно зимой. Особенно в удалённых от цивилизации регионах. Да и в региональных центрах ситуация не лучше. Вспомните встревоженных дикторов и мрачные февральские сводки телевизионных новостей. Лопнувшие теплоцентрали и водомагистрали, оледеневшие высоковольтные линии, затопленные дороги и тротуары, десятибалльные многочасовые пробки, закрытые детские садики и школы.

Просыпаетесьвы, значит,солнечным морозным утром в одной из камер многоэтажного бункера – в своей квартире. Чувствуете – нос ледяной, правое ухо подмёрзло, торчащую из-под одеяла пятку тоже морозцем прихватило. Горло першит, зябко.Хм,подозрительно. Нехотя выползаете из тёпленькой кроватки-берложки. Шлёп-шлёп-шлёп пополу…Ядрёна Матрёна! Радиаторыхолодные! А-а-а! Быстрее,ноги– втапки, махровый халат – на плечи, бегомвдетскуюкомнату. Посапывающим детишкампаруодеял сверхукинули, и драпаком теперь уже на кухню.Ничего-ничего! Было уже. Знаем! Сейчаспротопимгазом, духовочку включим!Привыкать, чтоли? Шлёп-шлёп-шлёпнакухню…Крутнули вентиль, щёлкнули зажигалкой… Но вместо того чтобы ожить и загудеть пламенем, пустые газовые горелки безразлично промолчали. Чтозадела?Опятьза голубое топливо не расплатились? Или бессовестное ненасытное человечество у планеты весь метан отжало? Ладно. Торопитьсявсёравно уженекуда, нужно успокоиться и собраться.Воттолькоглазабы продрать. Направились в ванную.Да-а-а, невезуха. Умыватьсяпридётсяхолоднойводой. А неохота. Начинаете теребить ручкукрана:вик-вик…вик-вик… вик-вик-вик-вик…Трубка смесителя, дико захрипев, отзывается обезвоженным стоном. Воды тоже нет. Досадливо хлопнули выключателем в прихожей. Света нет! На электроподстанции произошла авария, и весёлые электроны в электропроводке к вам так и не добежали. Когда квартира отключена от систем жизнеобеспечения, во что она превращается? Правильно – в капкан. Следом появляется гадкое ощущение пристёгнутого ржавой цепью к забору голодного пса. Для полноты впечатлений нужно ещё все продуктовые магазины в округе прибрать и деньги обесценить.

Замерливывприхожейсвоей благоустроенной ультрасовременной квартиры, словно диво-дивное: сонные, сзакисшимиглазами, озябшие, носхолодный.Иужевлажный. Кутаетесь в халат, мёрзнете нешуточно. А поделать ничегошеньки не можете! Почувствуйте момент: вы – совершенное цельное Творение, хозяин Вселенной, образ и подобие Бога, притихли у себя в квартире, словно робкая бессильная мышка в тёмной холодной норке. Куда бежать? Что поесть? Как согреться? Где воды взять, умыться? Клозету, простите, и то своё почтение не выразишь. В сливном бачке,сами понимаете, водысчитанныелитры. Шансов обуздать коммунальный хаос у вас ровностолько, сколькоужителяНовогоОрлеанаугомонить ураганКатрину, сравнявшего с землёй почти всю Луизиану. То есть – ни единого.

Унизительная, жалкая, покорная беспомощность…

***

К месту, пропорывводы расскажу интересную историю. Помню, очень давно, лет пятнадцать‒двадцать тому назад, в нашем жарком июльском дворе прорвала центральная водонапорная труба.Износилась, прохудилась, вот и рванула. Несколькожилыхдомов, нашитрисоседних, на целую неделюлишились водоснабжения. Как мы выкручивались с приготовлением пищи, стиркой, купанием, уже и не помню. Запомнилосьдругое. Сейчас вспоминаю – смешно до боли в боках. А тогда нам с соседями былосовсем недо смеха. Представьте ситуацию:приспичило вам, извините, по нужде, по-большому делу.Ну просто очень! Причём, в этот момент вынаходитесьна центральной площадимегаполиса,а вокруг нетни кафетериев, ни оборудованныхбиотуалетов,никустов,ни безлюдных дворов. А теперь представьте, что такое с вами длится ровно семь суток. Представили? Вот и я говорю: не смешно.

Таквот. Двадцать лет назад остались мы, жильцы четырех обречённых домов, без воды. Авария случилась утром в пятницу. Прождали сутки – воды нет. Иследующийдень, субботний, тоже напрасно прождали. Авечерком –плотныйужин. А наутро – воскресенье. Тоже, как полагается, завтрак, обед и ужин. Подъездов в доме – четыре,людейводномподъезде,всреднем,человектридцать пять – сорок. Четыре пятиэтажки. Получается, более полутысячистраждущих. И это всего лишь на один маленький проулок. Куда деваться? Деваться некуда. Пристёгнутые!

Снаступлениемсубботней темноты, помню,появилисьпервыеходокипобольшим делам. Жутко стесняясь и быстренько-быстренько перебирая шлёпками, они спешили во тьму, застенчиво суетились и шуршали близлежащими кустами.Наиболее стойкие – любители комфорта и ненавистники культмассовых походов на двор, те мужественно продержалисьпятницу, субботу и полвоскресенья. Но и у них к вечерней зорьке робкая надежда погасла. В очередной раз победила Природа, и в вечернем воскресном дворе появлялись новые конфузливые тени.

***

Придавила и моя очередь. Что я, не человек что ли? Обычный человек, с естественными биологическими процессами. Беззаботнее скорчив встревоженную мину, на второй вечер после аварии серой тенью я просочился на улицу. Часов десять – пол-одиннадцатого. Темнота.Тишина.Звёзды. Непонятные шорохи. Неслышно ступаяпо тропинке, то и дело оглядываясь, я прокралсявдольдомакближайшимкустам. Вижу, густойкустик–тёмноеукромное место.Вотоно, моёспасение! Только-только шагнул я к заросли, как вдруг из глубины куста гундосо зашипело: «За-аня-я-то…»Хм. Сорри. Прокрался немного левее. «За-ан-я-я-то…», –весело зашелестел более лирическийкустик-тенорок. Хм, и тут нет места бедному скитальцу. Значит поступаем по Семён Семёнычу Горбункову из «Бриллиантовой руки» – будем искать! Я направился ещёлевее, подальше от дома. Хотя, куда же левее – вот уже тротуар и проезжая часть начинаются!А за ними – вообще оживлённый проспект! Последняянадежда – пышные кустысирени около школы. Засеменил туда. Ткнулся в пахучую сиреневую гущу. «За-а-ня-то…», –печально откликнулась сирень. Рванул правее. «За-а-ня-то…», – задумчиво протянул соседний можжевеловый куст. Не беда, прорвёмся! «За-а-ня-то…», – мрачно констатировали окраинные заросли. «За-а-ня-то…», – флегматично ответили три низенькие ивы за сиреневыми кустами. «За-а-ня-то…», – философски резюмировал редкий ракитник у дороги. Мама родная! Что-йто же делать нужно! Иначе…

Нареза́ля, значит, круги по кольцевому маршруту, минутсорок. От куста к кусту, от куста – к кусту. От дома – к дороге, от дороги – к школьной сирени, от сирени – к ивняку. Блин! В переполненный вагон метрополитена и то легче пробиться! Ничего-ничего, нужно терпеть. Хожу-брожу. Терплю. И снова терплю.И опять терплю! Эх, эх! Ай-яй-яй! Хо-ро-шо! Чтобынесмущать густонаселённые шевелящиеся кусты, вместо вопросов «естькто?», «свободно?» и «можно?», решил погромче шуршать сандалиями, звенеть ключами и деликатно покашливать. Шорх-шорх. «За-а-ня-то…» Дзынь-дзынь. «За-а-ня-то…» Кхэ-кхэ! «За-а-ня-то…» Шорх… «За-а-ня-то…» Кхэ-кхэ!«За-а-ня-то…» Дзынь-дзынь. «За-а-ня-то…»«За-а-ня-то…»«За-а-ня-то…»

Прошло ещё с полчаса вечерней, так сказать, прогулки. Темнота.Тишина.Звёзды. Уже понятные вокруг шорохи. Загрустилось. Поднадавило. Вспомнились родимые просторные поля, милая деревенька. Как же там было всё просто, доступно и легко! Не то что в этом каменном мегаполисном мешке! Хожу, отчаянно рыская взглядом, авокруг:занято,занято,занято,занято!Ай-яй-яй! Что же делать-то, что же делать?! Весь жилой квартал по кустам рассредоточился, что ли?! Исмех, игрех!

На случай катастрофы, началпрорабатывать пути отхода. Особого воображения тут не требовалось. Вмоёмвоспалённоммозгу прорисовалисьнеприятныеигорестныекартины раннего детства. Ведьяужедавнонеребёнокдлятакихжуткихфиналов! Что же делать? Что же делать?! О, горе мне! О, горе! И вдруг… чудо! Везде:занято, занято, занято… тишина! Уближнего, самогопосещаемого куста – тишина!Ребята! Тишина! Ур-р-ра! Яспасён! Вызволение! И удача!!!

***

На следующий день мы заметили во дворе два трактора-петушка, три жёлтых аварийных «газика» и многочисленные струны новеньких труб. Осознавразмераварии и прикинув срокиустранениянеполадки, наше жилищно-хозяйственное общество сразу сталогораздо проще. Выйдя вечерком «на двор», никто особоужеи несмущался.Выходили,какна курортную прогулку– размеренно, деловито, с удовольствием. Прицеливаясь намётанным глазом,определяли свободные кусты ислаженно,безлишнейсуеты,проводили древний моцион.Несмущалсяия.Даженаоборот!Даю голову на отсечение, такоенеобычное прикосновение кПрироде трепетно запечатлелось в душе у каждого из жильцов.Пока одни занимали кусты, другие компаниями собирались на лавочках, в беседках или у кустов напротив. Перекуривали, шуршали газетами, обсуждали последний футбольный или хоккейный матч, рассказывали анекдоты, смеялись. Как выяснилось, сто лет живём бок о бок, и так мало знаем друг о друге. Оказалось, наши соседи по подъезду, впрочем как исоседи из близлежащего дома – отличныемалые! Ипоговорить по душам можно, ипобалагурить, и посмеяться, и проблемы насущные обсудить. И денег, в конце концов, занять! Деревенские вечера, прямо! Здорово-то как.

Прошланеделя. Авариюнаконец-то устранили. Вбачкахунитазов, в кранах и душевых кабинах, булькая, зашуршала вода.Но странное дело. Вроде бы и радостно всем было, а на душе скребли кошки. Вроде бы и восстановили бытовой порядок, а уютнее не стало. Удобнее – да, а уютнее – нет. Кусты, лавочки и беседки опустели. Проулок замолчал. Хохот, споры и обсуждения хоккейных матчей затихли. Дворы обезлюдели. Общение самоустранилось. Все опять разбрелись по своим цементно-высотным гробам, поближе к голубым экранам телевизоров. Мы вновь обрели свой жилищно-коммунальный рай. А на душе-то – скверно! Неужто в городе утрачено что-то такое, без чего человеку действительно плохо? Неужто горожане лишились того, чего не заменишь гостеприимным унитазом, мёртвым телевизионным глазом, утюгом и стиральной машиной? Душа и сердце не обманут. Никак не обманут. Получается, да, утрачено. Нормальное человеческое общение, горячий спор на свежем воздухе, доброжелательность, искренность, дружная беседа. В городе они превратились в настоящую экзотику.

Пристёгнутые…

***

Таквот, заканчивая тему. Зависливы, пришибленные коммунальным Армагеддоном, без воды, электричества, тепла, посредисвоейбетонной коробки.Голодные, холодные, неумытыеинесчастные. Отвас не зависит НИ-ЧЕ-ГО!!!Вы полностью во власти технократических обстоятельств и визгливо-истеричного операторааварийнойслужбы. Будут ли обогреты ваши детишки, решать не вам. Будете ли вы умываться горячей водой, об этом подумает бодун у сантехников. Будет ли накормлена и напоена ваша семья, определят безразличный работодатель, спрос мирового рынка на природные ресурсы и волатильный валютный курс.

Так исогреваютнасблагаблагостные, приучая, аточнее – приручаяксвоимякобы продвинутымпреимуществам. Вкалывают ведь роботы, а не человек! То что человеку роботы-трудоголики приносят лишь дурное самочувствие, тяжёлые болезни, бренные суетные страсти и дух уныния, Системой усиленно выносится за скобки.

Нет хуже греха и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния. (Преподобный Чудотворец Серафим Саровский)

Помню, поломался как-то у Славуни мобильник.Сестричка отправилась в салон мобильных гаджетов, приобрела новую трубку. И снова осталась без связи. Вот где было торжество уныния!

Аделобылотак. Приглянулся как-то Славуне телефон. Удобный, надёжный, последней модели. Дорогущий, как собака. Тотслучай, когдапришелв магазин,авещь – раз!,исмотриттебевглаза, просится. А смотрит и просится, зараза, как всегда, самая что ни на есть дорогостоящая!

Что ж, купила.Но, случается,фирменные вещи тоже подводят. Нет Абсолюта в пластмассках и железках. Заглючил, словом, телефончик, непрослуживи нескольких месяцев. Крякнул напоследок и околел, приказав долгожить. И ремонту не подлежит. Чтоделать? Семейный бюджет расписан по копеечкам.Такаяважнаястатьярасходов,как покупка нового телефона, на текущий месяц непредусмотрена.Ателефон-то нуженкаквоздух. Каквоздух?Именно, каквоздух!Вы пробовали, друзья, провести хотя-бы один день без мобильной связи? Или без интернет-провайдера? Или без телевизора? Попробуйте. Изведайте себя внутри Матрицы! Почувствуйте себя пристёгнутыми к рациональным потребительским идеалам.

 

Делать нечего, направилась Славунявмагазин, оформила терминалв кредит. Заполнила анкету, на руки получила график погашения задолженности. Всё какположено. Вернулась домой.Переставила сим-карту, ввелав список нужные контакты. Решив проблему, положила телефон на тумбочку в прихожей и ушла на кухню, котлетами заниматься.

В этот тихий вечер ничегонепредвещалобеды. СыночекСанькаиграется на полу с конструктором – спокойновыстраивает из кубиков башенки, гаражи, паровозики.В углу детской комнаты – шикарный фикус Бенджамина вкадушке, мечта флориста. Рядомскадушкой – двухлитровая банка с отстояннойводой для полива цветка.Понимаете,куда историяклонится?Вот-вот. ТолькоЯрославушканакухню, котлеткиовощныеперевернуть, Шурик–кубики в сторону, и пулейвкоридор,заоставленнымбезприсмотрановым мобилычем. Идисюда, товарищдорогой! Почемумаматебе стольковниманияуделяет?Мнеи без тогоменьше перепадает! Бессовестныйтелефон. Плохой телефон.Гадкий телефонище! А ну-ка, быренько сюда! Вот я тебя сейчас!.. Смартфон – бульк в банку!.. Буль-буль-буль…Ура,поплылаподлодка!

Наказаниебылострашным. «Непослушному хулигану» и «обидчику мамочки» Саньке велено было складывать вдетскийрюкзачок вещи, любимые игрушки, книжки, зубную щёткуи«идтижитькдругойтёте».Куда уж мрачнее перспектива. И вот, сборыокончены. Стоитмалой Санькавприхожей – грустный гномиквкомбинезоне скапюшоном и рюкзачком за спиной, пускает слюнявые пузыри и,всхлипывая,прощается (вполне серьёзно, разумеется):

–Прощайте,мамочка, папочка!Прощай,любимыйбратикЛёшка!Прощай,милая кошечкаСимочка! И моя шиншиллочка Бусик – тоже прощай! (Носом – хлюп-хлюп). Апочемумаматакмногопотелефонуразговаривает? (Хлюп-хлюп!) Нехочу-у-у к другой тё-те-е-е-е…(Хлюп-хлюп!) Небуду-у-убольше… Маму-у-у-лечка… А-а-а-а… И в рёв! Да по нарастающей!

Какоеродительскоесердцевыдержиттакие проводы? Гнев сменяетсянамилость,нодолгоещёзаживаютсердечные раны и у мамы, и у ребёнка.Теперь уже гарантийная мастерская, затраты на восстановление. Телефоннуженпущевоздуха! Пуще воздуха? Пуще воздуха! Каксестричкебытьбезоружной, если все контакты и дневной распорядок завязаны намобильный телефон? Без него никуда, направлений звонков – не счесть. Исходящиев детский садик, справитьсяувоспитательницы насчёт утренника. Созвонитьсясклассным руководителем,чтотамопятьстряслось вшколеуЛёхи, старшенького.Ах, да.Конечноже. Выпускнойкласс. Денегнужнона ремонт аудитории,чегожеещё. Связьсродителями,друзьями, поставщиками, местнойгородскойадминистрацией, налоговымиинспекторами. Два входящих из салона маникюра. Воттебеимобильный телефон. Хоть скотчем к голове его приматывай и носи, дурак дураком, день и ночь!

И так, что нивозьми. Телефон,интернет, автомобиль, телевизор, стереосистема, компьютер, мультиварка, лифт.К слову, пролифт. Вот вам ещё один реальный пример из жизни.

Жила-былабабулечка, Галина Александровна. Обыкновеннаябабулечка – Божий одуванчик,какихмноговлюбой стране, в любом городе. Хворала она артритом коленных суставов. В полный рост держалась с опаской,передвигаласьпо возможности редко, да и то с усилиями немалыми. Четырёхкомнатная квартира Галины Александровны находиласьнапоследнемэтажемногоэтажногодома. В ней она и доживала свой достойный век с невесткой, сыном и двумя внучатами.

Лето. Солнечный день.Жара щедро разлила по мегаполису пылающий смог, превратила квартиры в душегубки. СобраласьГалина Александровнавыйти на улицу, проветриться, посидетьналавочкеуподъезда. И правда,чегосидеть-тоодной вдушной коробке,маяться?Дома – никого. Дети на работе, внуки в детском саду, лопатками в песочнице ковыряются, таинственные пещерки сооружают. Галина Александровна собралась, запаслась жареными семечками, спустилась в лифтенапервыйэтажи устроиласьналавочке, в сени деревьев, у подъезда.Отдыхает.Откаштанов блаженная тень землю ласкает.Денёкясный, пригожий. Сидит бабулька, семечкищёлкает. Солнышкосветит, воробушки чвиркают. Идиллия. Атутещёи подружкимимопроходили, с магазина возвращались. Посиделиони вместе, посудачили, семок жареных поднавернули…

Час-другойпролетелнезаметно. Подружки разошлись по домам. Атутещё ижарадневная придавила,спасунет. Тяжело поднявшись с лавки, Галина Александровнадвинулась к подъезду. Кое-как осилилавосемьступенекпервогоэтажа. Подошла к лифту.Жмёткнопкувызова, алифтнеедет. Жмёт-жмёт – неедет.Ещёжмёт – не едет! Сломался, проклятый! Иль может электричество отключили?

Ивотвам очередная переделка. Вернуласьбабуляналавку. Сидитчас,другой… Третий час сидит. Голодная, развечтонехолодная –жарыньдавит, будьздоров.Ни пообедатьпожилому человеку, ниводичкипопить, ни лекарство принять, нивуборную, извините, попасть. Мобильный телефон – дома, на трюмо остался. Людей – никого. Ктов такое пекло посередь раскалённых бетонных коробок шляться будет? Такипросиделабедная Галина Александровна чуть ли не довечера, протерпела. Благо, поломка лифта закончилась добром. Дождалась бабушка спасения. Из подъезда вышел сосед, дал бабульке свой телефон, детям позвонить. Сын отпросился с работы, примчался к подъезду. Вместе с соседом они подхватили на руки грузную Галину Александровну и занесли её на последний этаж. А электричество дали только к ночи. Вотвамилифт. Вот вам и многоэтажка.

Подобныежизненные случаи можноперечислять десятками. Темы разные. Про намыленную голову и внезапно отключённую воду. Про электропечь и аварию на подстанции, когда полугодовалому грудничку даже каши не сваришь. Про холодные радиаторы, когда не знаешь, как обогреть свою ребятню. Про заблокированную банковскую карточку, которая буквально вычёркивает вас из жизни. Хвастливые и самоуверенные утверждения о том, что многочисленные технократические блага всё-таки приносят человечеству уют, покой и защищённость, легко опровергаются. Стоит обратить внимание, какой ценой для Природы и здоровья человека оборачиваются эти «блага» и «уюты», и хвастливые заявления девальвируются и рассыпаются, словно карточный домик. Это отдельная тема, которой мы обязательно посвятим пару глав в следующих книгах нашей серии.

На сегодняшний день вывод обозначен чётко:неверныепомощникинамслужат, амыимтупо. Система запирает людей в «колбах» технологических открытий, уродует мышление, искажает сознание, искривляет душу, а затем пристёгивает изготовленные живые образования к коммунальным системам и банкомату. На планете разгорается новая эра – страшная рациональная эпоха, в которой раболепствующий человек покорно прислуживает достижениям технократического гения Матрицы.

ЧАСТЬ 4

Магазинчик

Dejavu! Что-то подобное я, кажись, уже встречал! Реконструкция помещения под открытие продуктового магазина стартовала спешно и широкомасштабно, как в старые добрые времена: завоз цемента, заказ товарных полок, демонтаж аппаратуры, закупка торгового оборудования, переустройство внутренней архитектуры, пожарная безопасность. Да, самое главное. Всё-таки мы решились. Запустили свои грабли в родительские деньги. Типа, взаймы. Две пачки по десять тысяч долларов тайно перекочевали в карманы строителей, электриков, сантехников, магазинов бытовой техники, холодильного и весового оборудования. Часть денег отправилась по кабинетам местного исполкома. Недостающие разрешения на торговлю мы получили быстро.

Поскольку время играло против нас, обкрутиться нужно было скоренько и предельно эффективно. Чем шустрее мы запустим магазин и наладим рабочий процесс, тем скорее возвратим родительскому сейфу бледно-зелёный заём. То, что обернёмся мы споро, никто из нас даже не сомневался. Слишком наивны были мы в своей прошлой жизни, слишком многочисленны прежние ошибки. Слишком дорого заплачено за досадные и непростительные проколы. Выводы сделаны, уроки усвоены.

Закуп и доставка строительных материалов заняли у нас всего лишь неделю. Что значит опыт. Великая сила! Его не купишь, у друзей не одолжишь, не оформишь в кредит и не пропьёшь. Вещь бесценная и сугубо наживная. Что и где выискивать, почём покупать, каких нанимать специалистов, с кем договариваться по доставке сыпучих и расходных материалов (да так, чтобы побыстрее) – эту кухню я знал по реконструкции кафе. Не напрасными оказались бессонные столовские ночи в сметах, справочниках и замысловатых чертежах. То что теперь требовалось провернуть всего лишь лёгкий ремонтик, нам шло только на руку. Справимся мобильнее. Переделывать – не с нуля создавать.

Строительная бригада очень старалась. Каменщики, плиточники, маляры и столяры, под негласным руководством Глебыча, работали исправно и оборотисто. Глебыч в бригаде появился «совершенно случайно». Кто-то из ребят однажды заметил, что реконструкция проходила бы слаженнее, если бы команда пополнилась ещё одними рабочими руками. «Есть такие руки! – вспомнив про безработного тестя, моментально среагировал я. – Мужик непьющий, мастеровитый, ответственный, опытный». То что Глебыч был отцом моей Олюшки, об этом я хитро и дальновидно умолчал. Хищение стройматериалов под видом «незапланированного перерасхода» было своевременно предотвращено, и рабочим оставалось радоваться ранее согласованному заработку. Который, к слову сказать, выплачивался ежедневно и был весьма неплох.

Поверх затёртого напольного мрамора данспола мы постелили обалденную светло-оранжевую итальянскую плитку. Стены кафе обшили роскошными дубовыми панелями. Потолок выполнили из гипсокартона, в который врезали несколько рядов золотистых светильников. В подсобке обустроили два умывальника, протянули водопроводную трубу, проложили канализацию. Деревянные двери склада заменили на металлические ворота с мощными запорными крюками. По периметру входной двери магазина выложили из природного камня красивую арку.

Когда реконструкция подошла к завершению, душа у нашей команды запела и засияла! Наконец-то на горизонте судьбы перестала маячить грубая фарфоровая тарелка с неаппетитно подсохшей бледно-жёлтой гороховой кашей. Вместо неё теперь красиво проплывало изящное французское блюдо с картошкой фри, ломтиками куриного филе, помидорчиками, зеленью и чесноком. Да и сама перспектива развития, оттеснив гложущую безысходность, сулила невиданный барыш. Головокружительное упоение от удачно вложенных денег перехватывало дыхание и рвалось наружу, словно игристое шампанское из тесной зелёной бутылки! Уверенные в счастливом исходе авантюры, мы восторженно взирали в стабильное и благополучное завтра…

***

По завершении отделочных работ наступила наиболее приятная часть проекта – закупка торгового оборудования, инвентаря и мебели. Холодильных витрин решили приобрести три – под молочную продукцию, колбасные изделия, рыбу и морепродукты. Олюшка и Славуня предложили расставить витрины в зале буквой «П». Нашли мы и приличную фирму по торговле весоизмерительными приборами. В этом помог каталог региональных компаний, предлагающих оборудование для баров, ресторанов и магазинов. Днём позже, в расположение витрин удобно вписалась пара современных электронных весов. Полки из ламинированного дерева, яркие рекламные боксы, две микроволновки для разогрева пиццы и горячих бутербродов, несколько морозильных низкотемпературных ларей в зал – будьте добры, располагайтесь! Экипировка нашего магазина выглядела профессионально и дорого.

С поставками товара дело обстояло не менее интересно. Как говорится, век живи – век учись, а всё равно дураком помрёшь. Прослышав об открытии новой точки, да не абы какого ларёчка, а современного торгового объекта, агенты фирм-поставщиков активизировались прямо-таки чрезвычайно. Нарезая круги, торговые посредники курсировали вокруг нашей модернизации, словно стая голодных волков окрест тревожного курятника с тёплыми курочками. Чуть ли не круглосуточно эти стайки стучали в наши закрытые двери, клеили нам на стену визитки со своими контактными данными, лепили клейкие рекламные календарики и постеры. Казалось, приоткрой входную дверь – и сразу же хлынет толпа разномастных ребят: «Наконец-то вы открылись! Мы предлагаем… Рекомендуем… Попробуйте наш товарец… Улетит, говорю вам!.. А вот этого не желаете?.. Берите, за качество – отвечаю!.. Да что там конкуренты, вы наши цены посмотрите!»

Кстати, они и хлынули. Спустя несколько месяцев. Уже когда товар был ими поставлен, нами реализован, а денег для расчёта у нас… не оказалось! Хлынули. Злобные, раздражённые, резкие. С одним-единственным требованием: «Быстро рассчитайтесь за нашу продукцию! Не то…» Но это я забегаю немножко вперёд, друзья. Не буду форсировать ход событий. Опишу нашу невероятную историю подробно и честно.

А сегодня торговые представители были улыбчивы и милы, вежливы и обходительны. Наш новый магазин приготовился к открытию, а значит и готов был распахнуть объятия под разноцветные и разнокалиберные тонны товаров, которые можно было распихать и расставить по стеллажам, полочкам и витринам.

Помню, пожаловал к нам на открытие очередной торговый представитель. Работал он с бакалеей, продвигал известную торговую марку. Подвернулся он нам весьма кстати. Многочисленные договора на поставку колбасы, молока, ликёро-водочных изделий, пива и напитков мы заключили, а вот наполнить стеллажи всяческой второстепенной дребеденью времени не хватало. А тут – пожалуйста, вот вам папка с прайс-листами, смотрите, сколько у нас добра! И как раз то, что вам нужно – всяческая дребедень. Вы же её искали? И мы рады с вами познакомиться!

Обрадовавшись полезному контакту, мы заказывали всё подряд: консервы, фасованные и весовые макароны, кетчупы, майонез, сахар-рафинад, крупы, ароматные вкусовые приправы, бульоны, спички, пакеты. Фруктоза для диабетиков? Цикорий? Морская соль для попугаев? Давай! И их толкнём в торг! Отметили мы в прайсе и чудесный ассортимент чипсов. О-о-о! Чипсы! Да под пивко! Спору нет – товар ходовой, нужный, очень даже народный. «По ящичку каждого веса?» – потупив бесстыжие глазки, скромно вопрошал агент. «А то-о-о!» – летело наше бесшабашное, некомпетентное, глупое. «И каждого наименования?» – ещё аккуратнее прощупывал почву хитрюга-поставщик. «Гэ-гэ, конечно же, каждого наименования! – восторженно кивали мы. – У нас ведь солидный магазин, а не какая-то там чаморошная будочка на окраинном базарчике. Товара должно быть в достатке. Да! И в самом широком ассортименте!»

***

На следующий день мы принимали партию бакалеи – ту, которую заказали накануне. Я пересчитал товар, сверил его с накладной и перегрузил громоздкие картонные коробки в угол склада. (Пока не раскрутим магазинчик, грузчика из экономии решили не брать, я был за него). Я уже собрался закрывать склад, как вдруг водитель, он же экспедитор, вытащил из папки ещё одну накладную и небрежно поинтересовался:

– Землячок, а вторую-то партию куда выгружать будем?

– То есть как это «вторую»? – разминая стонущую поясницу, вытаращился я.

Заглянув в полупустую будку «Газели», я увидел несколько рядов компактных серых коробок. Их было никак не меньше полусотни.

– Так тут ещё чипсы твои остались. И круассаны тоже, – повёл щедрою хлебосольною рукою водила. – Готовь и под них место! Не поеду же я с ними обратно на фирму.

– И что, всё это счастье тоже моё?! – до конца не веря в столь грандиозный курьёз, возопил я. – Эти бесчисленные коробки – наши, что ли?

– Ваши, – ухмыльнулся водила. – Ваши, родимые!

– Все наши?

– Все…

– Точно?

– В натуре…

Помнится, у меня вырвалось что-то нецензурное. Мно-о-ого нецензурного! Очень много. Агент бакалейной фирмы, приходивший вчера со своим бездонным каталогом и колесивший сегодня где-то в другом районе, выразительно и глубоко икнул. А может быть даже и несколько раз. Учитывая богатую лексику, которая пришла мне на ум, я просто уверен, что его икота была весьма продолжительной!

Вы только представьте: чипсы весом 25, 40, 80 и 160 грамм, восемь наименований, 16 пакетов в коробке! С помощью нехитрых арифметических действий можно подсчитать, что нам привезли 32 коробки с чипсами, в сумме 512 пакетов. А тут ещё галльские круассанчики! Та же самая история: 100, 200 и 500 грамм, по 20 упаковок в ящике, семь наименований. 21 ящик, 420 пакетов с французскими слойками-закорлючками!

Короче говоря, друзья, согласно произошедшему событийному ряду, под такое съестное разнообразие мне оставалось подогнать железнодорожную цистерну с пивом и вагон чая. Одуреть можно! Как же нам всё это распродать? А скромняга-поставщик, что ему? Поикал от моих горячих слов, попил водички. Ну, на крайний случай, подольше задержал дыхание или вспомнил «Икота-икота, перейди на Федота…» – и прошла напасть! А свои три процента от заказа (или сколько там им платят, не знаю) захапал себе в карман и рад-радёшенек! Почему бы дураком не прикидываться? А такой тихий, такой душевный… Страх!

По аналогичному сценарию прибыли к нам 40 ящиков разноцветной ядовитой слабоалкоголки, 600 пакетиков сахарной пудры и 850 пакетиков желатина (20 грамм в пакетике, семнадцать кило порошка – хватит на бассейн фруктового желе или на сто вёдер холодца). Про пиво, водку и вино я вообще молчу! Всяких-разных бутылок – стеклянных, жестяных, полиэтиленовых и даже картонных приехало столько, что это сумасшествие громоздилось не только в магазине и складе, но уже и в подсобных помещениях, и даже в коридорах. Образовался огромный навал товара! Да и саму складскую дверь открывать было небезопасно: там навал достигал своего пика, создавая нешуточную угрозу обрушения упаковок с водкой, а то и схода лавины из ящиков с чипсами.

Общий объём поступившего товара не только удовлетворил, но и превзошёл наши страстные мечты о широком товарном ассортименте. Об этом говорили и многозначные суммы в накладных. Не хотелось только думать об одном: маленькой такой гнусной строчечке в договорах, гласящей о том, что поставщик обязуется доставить качественный товар, а покупатель (то есть, мы) – принять и оплатить его в полном объёме, согласно текущим положениям договора. А текущие положения прописывали отсрочку платежа максимум на 14 дней. Всего-то две недели! И, мол, скажите спасибо, что не требовали оплату по факту. Спасибо вам, господа поставщики! Огромное предпринимательское спасибо!

***

Вот это дела… Очередная рабочая проблема. Через две недели денег нужно было отдавать столько, сколько хватило бы на открытие ещё одного магазина. Куда же подевался тот самый опыт, которым мы так кичились – неприобретаемый, непропиваемый, неодалживаемый и бесценный? По закону жанра, багаж наших знаний вновь оказался не тот, который был необходим уже в условиях розничной торговли. Формировать номинальную выкладку товаров, насыщать её востребованными продуктами и не допускать попадания в ассортимент неходовых позиций, как оказалось, это совсем не вечеринки в ночном клубе крутить! Правильно разложить колбасу, рыбу, пакеты с молоком и кефиром, красиво преподнести их придирчивому покупателю, умело скрыть горящие сроки реализации – тоже умение, никак не связанное с барменским шейкером, калькуляциями коктейлей и дискотечным микшерным пультом. А ещё товар в продовольственных магазинах имеет гадкую привычку портиться. Некоторый – очень даже быстро. С этим мы тоже столкнулись впервые и нужно было что-то предпринимать…

***

В бестолковом оформлении заказов свою роль сыграл и психологический фактор. Отмечу, старания профессиональных психологов и маркетологов в торгашеском деле даром не пропадают. Отнюдь. Правильная организация работы торговых предприятий (особенно, крупных), обучение сотрудников честным и нечестным приёмам торговли, небрезгливость ко всему, на чём и посредством чего можно неплохо заработать – залог успеха и процветания бизнеса.

Оболванивание начинается, что называется, с порога. Вспомните крупные торговые центры. Сразу же на входе покупателей ждут вместительные тележки для товара. Обязательно вместительные! Вместительные до чрезмерности. Увеличенный объём тележек якобы обеспечивает удобство транспортировки приобретённой морковки, капусты, фруктов, колбасы и сахара. На самом же деле, пустое пространство корзины оказывает на подсознание покупателя непрестанное давление, побуждая полнее загрузить её убогую пустоту. Вы что, нищий? Нет. Не нищий. Ну, тогда грузи́те под завязку! Хлеб, килограмм окорочков, полкило хека, бутылочка минеральной воды. Песок для кошачьего лотка-туалета. Ах, да, шампунь дома заканчивается. И брусочек мыла можно про запас прихватить. Нет, два брусочка. То надо, и это надо. А это? Тоже пригодится! Не забудьте купить печенья к чаю. И самого чая упаковку! Даже две – зелёного с мятой и чёрного с бергамотом. И ещё пакет гречки. Хм, что-то пустовата тележка! Сосиски, кетчуп, десяток яиц, пакет кефира, пачку крабовых палочек. Ты смотри, всё равно пустая…

Кстати, это вам очередной пример манипуляции человеческим сознанием, которая принята и широко распространена в Матрице. Неосторожно заскочив в гипермаркет за рулоном туалетной бумаги и буханкой хлеба, вы практически наверняка оставите там добрую половину своей зарплаты.

В помещении супермаркета маркетологи разместят огромные зеркала, в которые мужчины (я и вовсе молчу про наших любимых женщин!) обязательно, хотя-бы раз, да и бросят свой взгляд. Этим приёмом мужиков подтолкнут к покупке геля для бритья (блин, какой-то я небритый сегодня, потрёпанный), расчёски (блин, во я какой лохматый!) и запасных лезвий для бритвенного станка. Женщин сверкающие зеркала склонят к приобретению ультрасовременного брасматика, губной помады и супермодного осветляющего тона для волос. Проходы между стеллажами заставят контейнерами со всяческой чепухой, на которые прикрепят метровые плакаты «акция», «скидки», «новинка» или «распродажа». На самом деле, вместо обещанной уценки администрация всучит покупателям товар, который на 20–30% дороже аналогов от иных торговых брендов.

И вот, размеренно прогуливаетесь вы в гипермаркете, и так же мерно складываете в тележку продуктовые богатства: сырок, бутылку молока, килограмм апельсинов, сеточку репчатого лука. Следом переходите в соседний отдел – например, отдел моющих средств. Перекладываете в тележку шампунь, стиральный порошок, набор бумажных полотенец. Потом в хлебный отдел… Ну и так далее. Перед тем, как выкладывать товар на кассовую дорожку, приходит понимание, что образовался полный воз всякой всячины. И, вроде бы, всё это нужно. А когда кассир отсканирует покупки и торжественно объявит вам сумму чека, только тогда до вас дойдёт, что иногда очень даже полезно посещать не гипермаркеты, а старый добрый рынок. Там и продукты экологически чище, и оплата по факту. Взял – заплатил, взял – заплатил. И денежки в целости остаются, и вы психологическую ориентацию не теряете…

***

Словом, при снабжении магазина мы угодили в умело расставленные сети – специально подготовленный невод для некомпетентных и самонадеянных рыб. Агентов-поставщиков, теперь-то я знаю точно, на корпоративных тренингах усиленно обучают всяческим штучкам, помогающим впихивать торгашам товар. Хорошо подготовленный агент вооружён множеством речевых заготовок, которые активно применяются в беседе с покупателем. Десятки заранее сформулированных предложений, оптимальные ответы на возможные вопросы, интонация, улыбка, жесты, поза – всё это помогает посреднику облапошить разинувшего рот торгаша. Плюс личная заинтересованность наёмника: навязал побольше товара – получил существенный бонус. Когда миром правит огромная, чудовищная, бесстыдная Ложь, обижаться на какие-то маленькие маркетинговые хитрости какой-то рядовой компании, по меньшей мере, глупо.

Да мы и не обижались! Дуйся, радуйся, обижайся, не обижайся – средств для своевременного расчёта за товар трагически не хватало. Наш дерзкий розничный стартап, не успев как следует газануть, быстренько начал скатываться в упадок. А сам товар – основное оборотное средство магазина, или ещё не продался, или уже испортился – завонялся, закислился, заплесневел, помутнел, набух и вздулся. Отдал концы. Откинул когти. Приходилось его списывать. В списание улетали целые упаковки и ящики дорогостоящей мясной и молочной продукции, копчёной и солёной рыбы, экзотических овощей и фруктов. За всё это нужно было отдавать немалые деньги, которых у нас после ремонта осталось совсем чуть-чуть. Пузатенький родительский сейфик на вежливое обращение за помощью откликался теперь эхом Алазанской долины. С некоторых пор в нём витали лишь остатки кисловатого запаха у. е. То есть, денег американских налогоплательщиков. Или уругвайских енотов.

Вначале было ужасно стыдно перед внезапно посуровевшими торговыми представителями. Потом стало слегка неуютно, когда настойчивые просьбы агентов переросли в требования с угрожающим оттенком. Потом всё это надоело до коликов. Плюнули, махнули рукой и решили: будь, что будет! А что нам ещё оставалось делать? Хоть маши черпалками, хоть не маши – денег от этого явно не прибавилось бы. В такой чрезвычайной ситуации оставалось лишь позаботиться о своём душевном здоровье и не попадаться на глаза поставщиков. Хотя бы определённое время.

***

Справедливости ради, отмечу, торговля шла у нас поначалу неплохо. На стареньком принтере я распечатал с тысячу штук красноречивых рекламных листиков, доносящих практичному и скуповатому микрорайону нашу привлекательную ценовую политику. Не пропустив ни единого почтового ящика близлежащих многоэтажек, добрую половину рекламок распространил я сам, а вторую половину согласился разнести наш завсегдатай – знакомый паренёк Костя с чудным прозвищем Карась. Наценку на продукты мы установили демпинговую – в пределах десяти – пятнадцати процентов против устоявшихся в рознице двадцати. Радостно закряхтев, местный народ такой подход одобрил. Поэтому, несмотря на скептическое настроение некоторых нытиков-покупателей (мол, куда вы денетесь, подержите цены месяцок-другой, а затем и поднимите), недостатка в посетителях у нас не было.

С наймом продавцов мы особо не торопились – решили вначале трудоустроить своих. За прилавок перевели бармена Татьяну и официанта Лизаветку. Пригласили обратно бывшего повара Людмилу Ивановну. Разделили их по два человека в смену: Людмилу Ивановну поставили в пару с Татьяной, а в напарницы к Лизе приняли с испытательным сроком девчонку, жительницу нашего посёлка – Светлану. Для начала, рассудили мы, две смены по два продавца вполне достаточно. На том и остановились.

Работали мы с революционным энтузиазмом. Славуня и Олюшка занимались администрированием: выставляли товар, проверяли ценники и сертификаты качества, помогали продавцам в часы пик – с обеда и до семи вечера. Я забирал хлеб с хлебозавода, возил на «Жигулёнке» овощи и фрукты с овощной базы, принимал и разгружал пиво, выписывал и проверял накладные, ремонтировал розетки.

С расчётом по товару ситуация оставалась неизменной. То есть, катастрофической. Прямо-таки, Курская дуга из времён Великой Отечественной! Торговые агенты пёрли на нас, словно холодные танковые клины Германа Гота и Вальтера Моделя. Заняв глухую оборону, наша Красная Армия отбивалась отчаянно и храбро: «…а Ярославы сегодня нет» или «…а Ольга будет через четыре дня». «Директор? А его и вовсе никогда на месте не бывает!» «Денег нет!» «Что? Месяц просрочки? А куда вы столько товара пихали? Сами виноваты!» Девчонки скрывались от измученных нашей неплатежеспособностью поставщиков по очереди. Кто заказывал продукцию, за которую впоследствии не могли рассчитаться, тот и прятался. Иной раз закрадывалось подозрение, что в длинной очереди за дешёвой колбасой выстроились не покупатели, а притаившиеся агенты, намеренные вцепиться в меня, Славуню или Олюшку, трясти, душить, болтать, и не отпускать, пока не появится заветная наличная расплата за их многодневные страдания.

Наивные! Какая там наличка!

Несмотря на тяжесть положения, мы сохраняли уверенность в своих радужных перспективах. То что за пару месяцев мы так и не пополнили сейф ни единой американской бумажкой, сильно нас не тревожило. Время ещё есть, разгонимся! Всё будет хорошо! Ну а то что кассы никак не желали подрастать, само собой, угнетало. Скрываться от поставщиков становилось всё сложнее и сложнее. И опаснее. Рано или поздно, это вполне реально могло перерасти в большую проблему, сулившую нам, как минимум, немалые штрафные санкции, а как максимум – побитые морды. А точнее, одну побитую морду – мою. Девчонок, надеюсь, службы безопасности трогать не будут. Хотя и здесь гарантий никто не давал.

На самое необходимое мы, конечно, зарабатывали. Но внатяжку. Получали крохотные зарплаты, кое-как преодолевали непомерные ежемесячные налоги (официальные и коррупционные), перечисляли коммунальные платежи, раз через раз оплачивали банковские услуги. А вот родительскому сейфику и поставщикам – как бабка пошептала! Основные наши финансовые обязательства – долги за поставленные материальные ценности, тянули нас чугунной пудовой гирей на дно.

Так мы и крутились. С утра погашали задолженность одной компании, заказывали повторную партию товара, продавали её, вырученными деньгами на следующее утро расплачивались с другими поставщиками, третьими, пятыми – десятыми, заказывали у них товар, продавали его, рассчитывались с первой компанией… и так по цепочке. Обходились, конечно. Перебивались. И не замечали, что рассчитываясь за товар одного поставщика деньгами другого, мы сами себя вовлекаем в неустойчивую финансовую пирамиду, которая нас же и погубит. Многие из представителей, на собственной шкуре испытав нашу «платежеспособность», получали расчёт, но повторный заказ брать не решались и удалялись восвояси. Кто-то покидал нас горласто матерясь и смачно отплёвываясь, кто-то – молча, поджав в нездоровой ухмылке губы. По-разному.

Постепенно количество не доверяющих нам компаний превысило количество доверяющих. Вскоре мы остались и без поставщиков, и без товара, и без оборотных средств. Наладить поставки с оплатой по факту мы тоже не могли – не было денег. Помытарствовав несколько месяцев, так никуда и не вырулив, мы плавно завернули к знакомому для себя финалу – мрачному роковому банкротству. «Съедение» тех малых товарных остатков, которые ещё сохранились на складе, давало нам лишь небольшую отсрочку от краха…

***

Где тонко – там и рвётся. Остатки нашей некогда могущественной армии, воспрянув на два-три месяца, поникли окончательно. Неудачники – они и есть неудачники! И не согласиться с этим было тяжело. Мои шутливые песенки из репертуара Высоцкого «…и крикнул капитан: ещё не вечер!» мало бодрили сестричку и жёнушку. Вообще не бодрили! Оставалось удерживать последний психологический бастион – от безнадёги не начать пить. Или ещё чего похуже. Но с этим мы пока справлялись. Надолго ли сил хватит?

С коллективом тоже наметилось «начало конца». В глазах сотрудников мы опростоволосились дважды: ночной клуб – вот вам раз, магазин – вот вам два! Третий – контрольный выстрел по самолюбию. Закрывайтесь, ребята, да завязывайте вообще с бизнесом. Не ваше это дело. Забивайте окна досками. Ползите на коленях к родителям, просите прощения. Нанимайтесь на самую тяжёлую и оплачиваемую работу. А в свободное от работы время идите под монастырь, с протянутой рукой, копейки зарабатывать. Долги ведь всё равно отдавать нужно.

Мы крепились из последних предпринимательских сил…

В коллективе участились ссоры. Наши повседневные рабочие указания (да какие там указания, так, заискивающие просьбы) натыкались на фырканье и недовольное бурчание продавцов. Мы Светлане слово – она нам два. Мы Лизе замечание о том, что прилавок грязный, она нам – сами берите и мойте, я продавец, а не уборщица. Мы Ивановне – учите кассовую дисциплину. Ивановна нам – вначале погасите зарплату за две отработанные смены, а потом напрягайте! (И вообще, зачем я снова полезла в эту нищенскую богадельню!)

Скоро и у нас появились претензии. Слишком много недовольства выплёскивалось в наш адрес некомпетентными Ивановной, Лизой и Светланой. Мы им слово – они нам два. А мы им четыре в ответ! Накладные валяются по всему магазину, кассовую дисциплину не знают, в отчётах пропускают данные о естественной усушке колбасы и рыбы – недостачи рвут, посетителей обсчитывают, прилавок запустили, магазин загадили по уши! Как в такой жуткой атмосфере существовал наш коллектив, совершенно непонятно.

Людмила Ивановна – женщина аккуратная и прилежная, на смене иногда отжигала так, что её обслуживание надолго запоминалось посетителям. Зашла как-то к нам в магазин одна тётечка. Спокойная такая, добропорядочная. Ивановна в этот момент боролась в подсобке с пластом свежемороженой мойвы. Тётечка осмотрелась, приценилась, подошла к хлебному отделу и попросила продать ей буханку свежего хлеба. А Ивановна в своём репертуаре. И рада стараться! Бегом к хлебному стеллажу. Рыбная юшка с мокрых рук капает. По барабану! Хватает Ивановна буханку, и на прилавок её – шмяк! О, бедные клиенты! Паляница со вкусом и запахом мойвы, это круто!

Скукожившись и по-доброму стараясь не поскандалить, буркнув что-то вроде «ну как можно так обслуживать?», несчастная женщина попросила Ивановну заменить паляницу с мокрыми отпечатками на другую буханку. И на беду свою дозаказала сливочного маслица, грамм двести-триста, «мужу и ребёнку на бутерброды». Вот тут-то и происходили истинные хиты и шлягеры! Ивановна, только что терзающая мойву, минтай и североатлантическую селёдку, волшебным образом наделившая паляницу новой вкусовой гаммой, распахивала холодильную витрину, голыми руками, безо всяких там прихваток или специальных рукавичек брала брусочек сливочного маслица, заворачивала его в пакет и торжественно преподносила тётечке. Ах, как художественно выглядели отпечатки её пальцев на куске слегка подтаявшего вологодского масла! Лично видел.

Решительно поверженная, тётечка пыталась прийти в себя минут пять. Хлопала глазами, хватала ртом воздух (куда уж там аквариумным сомикам!) и всё норовила что-то сказать: «вы… вы… э… ах… а-а-а… вы…» Следом плотину прорывало, и визгливо-истеричное «немедленно зови-и-ите администрацию!» слышалось далеко за пределами нашего магазина. Нам конечно же приходилось реагировать, выходить в зал, успокаивать клиентов, перепроверять сумму чека, созерцать отпечатки пальцев на масле, нюхать тихоокеанскую паляницу или североатлантический батон. Что скажешь? Красивая, фактурная, ароматная антиреклама нашему заведению. Неквалифицированные кадры обходились нам на порядок дороже пропавшей колбасы и закисших балыков.

Какие уж тут доллары и сейфы!

У нашей Лизаветки недоработок было значительно меньше. И учтива, и улыбчива, и старательна. Всем хороша. Вот если бы ещё побороть её полуторачасовые утренние опоздания, совсем отличный продавец бы вышел. Ну никак не получалось заставить её вовремя приходить на работу. И ведь живёт недалеко. Два квартала пройди – вот он, наш магазинчик. И не было бы никаких претензий. Я уже и ругался, и по-доброму пытался – как об стенку горохом. Очередной раз подтверждалась неустойчивость таких категорий, как авторитет и уважение. Если они наполняются вполне конкретным содержанием – руководство в чести. Если не наполняются – пошли вон, другими рулите, а я увольняюсь!

Всё можно было понять: и желание Лизы поспать подольше, и её упущения в отчётах, и липкий прилавок. Даже слабую кассовую дисциплину мы ей прощали. Но когда Лиза стала подъезжать каждое утро к магазину на такси (а чо, вы же сами ругались на мои опоздания), это было уже слишком. Девчонка живет в нескольких кварталах, получает скромную зарплату и раскатывает на такси? Это наводило на размышления. В конечном счёте, подозрения в мелком расхищении выручки подтвердились очередной ревизией. Как и с Ивановной, попрощались и с Лизой.

Со Светланой не сработались по причинам, вполне банальным. Ещё когда она устраивалась к нам на работу, закрались определённые сомнения.

– Не хочу никого не обидеть, но мне кажется, Светка побухивает втихаря! – заявила как-то наблюдательная Олюшка.

– Вроде бы, не похоже, – задумчиво почухивал я тогда затылок. – Одета, обута, опрятна. Бижутерия дорогая, духами благоухает. Нет, Олюшка, что-то совсем не похоже.

– А почему тогда лицо как подушка?

– Так говорит же: аллергия, – улыбнулся я.

– Ежедневная?

– Ну!

– Баранки гну! Говорю тебе: заливает!

– Мне тоже почему-то так показалось, – осторожно согласилась с Олюшкой Славуня. – Что-то ненормальное в Светке точно есть. Я и перегар от неё несколько раз слышала. Подумала, мало ли, повод, или праздник какой накануне отмечала. А в общении действительно обычный человек. Кто её знает!

– Ладно, девчонки, – прихлопнув ладонью по столу, положил я конец дебатам. – Давайте не будем рубить сплеча. Мы так каждого второго в наркодиспансер пропишем. Посмотрим, понаблюдаем. Принюхаемся… А там и видно будет. Может, нормальная девчонка.

Прошло ещё несколько недель. Ну, что сказать. Посмотрели, понаблюдали. Принюхались. А пока мы принюхивались и наблюдали, у Светки к аллергии вскоре добавились и «больные почки» – ещё больше пополнела и отекла. Словом, как бы ниточке ни виться, правда всё же всплыла. Вот так однажды мы и узнали от завсегдатаев магазина про легендарную душу микрорайона – некую Светку-лимитчицу (коей и оказалась наша Светлана). У неё, понимаете ли, с некоторых пор вдруг появились неплохие деньжатки. На них Светка и угощала местных альфонсов, тунеядцев, алкоголиков и прочих гостей своего дома. Говорят, Светлана принимала по-королевски. Хорошая водка, свежая колбаска, дорогое пенное пиво, ароматная пицца – всё из нашего магазина. Кто попросит – и продуктов в дорогу даст, и денег займёт, долго упрашивать не надо. Неплохо у нас Светлане жилось. Её громкая отставка стала более чем оправданной.

Танюшка наша – бывший бармен, вскоре нашла работу администратором в тренажёрном клубе. Там платили хорошую зарплату, трудовые отношения оформляли официально, оплачивали больничные и отпуск. Расстались мы с Танюхой с искренним сожалением…

***

«… и вот нас трое, нас только трое!.. Я задержу их – ничего!» Помните д Артаньяна и трёх мушкетёров? Их было четверо, нас осталось трое. Трое самых родных и близких друг другу людей. Родных по крови, общных по духу. Мы очередной раз оказались на краю пропасти и, балансируя над обрывом Системы, сцепив зубы и кусая в кровь обветренные губы, пытались удержаться. А прямо в лоб пёрла вражеская армия – толпа вконец разозлённых представителей оптовых фирм. Некоторые из них вполне откровенно уже говорили о том, что нам пришла пора покататься в багажнике автомобиля к какому-нибудь заброшенному озерцу. Мол, службе безопасности компании организовать такое турне – пара пустяков.

Нас в магазине осталось трое. Всего трое. Но каких! Ого-го каких! Трое крепких бойцов, прошедших огонь, воду и медные трубы, равноценных целому взводу торгашей. Трое закалённых воинов большого мегаполиса – властелинов борщей и салатиков «Здоровье». Трое акул шоу-бизнеса и магнатов торговли… Да нет, никакие мы не бойцы и не воины. Всего лишь трое проходимцев, потративших все сбережения, застрявших в долгах и подло подрезавших родительские деньги. До этого еле-еле окупивших затраты на реконструкцию своей закусочной.

Трое неудачников…

Трое самых настоящих лузеров!

О, Натали!

О, Натали! Статная, обаятельная, жизнерадостная, деятельная и неутомимая, она наполнила нашу затюканную торгашескую жизнь, как наполняет обвисшие паруса бригантины порыв свежего морского ветра. «Само провидение послало её нам в такой трудный момент!» – частенько приговаривали мы после того, как Натали устроилась к нам на работу.

История её жизни оказалась вполне заурядной: школа, среднее специальное образование, свадьба, детишки. Гибель мужа. Нищета. Лямка базарного реализатора. Недостачи, вороватые напарницы, хамство покупателей. И опять нищета! Почему подыскивает другую работу? А вы сами попробуйте в летний зной и зимний холод поторчать в металлическом боксе на рынке. Сутками напролёт торговать кипятильниками, прищепками, лампочками и фломастерами, хорошо вам будет? Заработок реализатора, это вообще отдельная тема. Отбатрачишь восемь–десять рабочих часов – на литр кефира, буханку хлеба и кольцо колбасы, считай, заработал. Муж, горнорабочий очистного забоя, погиб в лаве от взрыва метана. Двое детишек осталось. Дочурка и сынок. Безотцовщина. Покушать раздобыть, детишек в школу собрать, схлопотать им на зиму курточки, колготки, ботиночки – на всё нужны деньги. Дров заготовить, воды наносить на стирку, углём запастись (Наталья ютилась с детишками в стареньком пригородном доме). Насела тяжкая доля на хрупкие Натальины плечи. Никак не малина.

Наташка легко влилась в наш трудовой спаянный коллективчик. Не прошло и недели, как она стала полновесным членом нашей крохотной предпринимательской армии. Словно сто лет с нами сосисками торговала. Само «вливание» прошло по неписанным законам коллективного распорядка, как и везде – через пузырь, сок и тарелку с бутербродами. Посидели после смены, поговорили о жизни, о работе, о детях. Посмеялись, погрустили, повспоминали былые времена. Поближе познакомились, сблизились.

Наташка оказалась наших кровей. Пахала с утра до ночи как вол. Витрину выкладывать – значит витрину выкладывать. Товар получать – значит товар получать. Мыть полы – значит мыть полы. Но самое главное, что мы подметили в ней, и что очень сильно подкупало – то, что Наташка стремилась быть частью команды. Вела она себя так не ради доброго словца, премии или лишней подарочной шоколадки от подпитых клиентов. Корпоративная такая принципиальность, что ли. Служебная порядочность. Всегда полезная, честная, надёжная, искренняя – конфетка, а не сотрудник, сокровище, а не женщина! К великому предпринимательскому счастью, ещё не иссякли в мировом пространстве люди, у которых личное благо не помыкает порядочностью. Безо всякого, Натаха – наш человек!

О, Натали! Она ворвалась в наши унылые будни по-весеннему чистым прозрачным ветерком. Неизменно весёлая, шустрая, заводная (пардон, на пятом-то десятке!), с хохмами и присказками, Наташа запросто могла расшевелить самого отъявленного скупца. И тот, растерянно улыбаясь, словно зачарованный, распахивал свой толстый скрипучий бумажник и покупал у нас самый дорогой сервелат и самый выдержанный коньяк. Эх, как же нам здорово повезло! Наконец-то. А то, что ни кучка – к нашему берегу плывёт. И у нас на улице праздник расцвёл! А то он что-то совсем про наш магазинчик позабыл. Глядя на неунывающую умелую Наташу, почему-то думалось и верилось, что теперь мы перевернём последнюю страницу неудач и наконец-то прорвёмся к столь заслуженному успеху…

***

Ни для кого не секрет, что у частных предпринимателей не бывает ни больничных, ни праздников, ни отпусков, ни выходных. Чтобы выжить в хищном океане Рынка, мелкие фирмы, малые предприятия и частные предприниматели вкалывают до седьмого пота. А то и до восьмого, и до десятого горб гнут. Ишачат, словно изнурённые каторжане, по четырнадцать – шестнадцать часов в сутки. Кстати, и название у этого явления в Системе тоже имеется. Когда сутками не видишь ни семьи, ни друзей, ни детей, разменивая самое важное в жизни на денежные бумажки, это называется «здоровым капитализмом» и «стремлением к общеевропейским ценностям».

Выход Натальи на смену помог нам надломить эту грустную традицию. Теперь наш рабочий распорядок стал более лояльным. Наконец-то мы обрели возможность хотя бы иногда отдыхать от прилавка. С этим убыточным бизнесом детишек своих совсем забросили! Миха с Олюшкой-младшенькой с утра до ночи без нас маются. Поели, не поели, поучили уроки, не поучили, почистили зубы на ночь, не почистили… достало! У Славуни – та же самая ерунда. Санька-малой взрослеет, ещё та шустрая мелочь. Да и Лёха – старший сыночек, принялся уже заменять компьютерные стратегии, бродилки и гонки на ещё более стратегические ухаживания за женским несовершеннолетним полом. Тоже контроль не помешает. Внимания нашего, родительского, детишкам ну нисколечко не перепадает. Чего-нибудь приготовить поесть нужно? Нужно. Постирушку провернуть? Рубахи, брюки, постельное погладить?! Выспаться, в конце концов?! А то мы уже за прилавками своими в каких-то стрёмных рабов превратились. Неопрятные, голодные, измотанные, злые. А денег как не было, так и нет.

Натали, в свою очередь, разоткровенничалась, что готова пахать денно и нощно. Лишь бы копейку лишнюю заработать. Мужа нет, надеяться не на кого, а детишки – вот они, подрастают, уже влюбляются. Время нещадной рукою сорвёт очередной лист календаря, и ещё одного года как не бывало. Казалось, детки только вчера на свет появились, глядишь, а доченька-красавица уже в восьмом классе. Девица самостоятельная, на выданье. Да и сын-молодчага от сестрёнки не отстаёт, седьмой окончил. Поэтому очень нужны деньги. Известные происки Системы.

Прикинув, как помочь Наташе, но при этом не загубить и торговлю, мы нашли выход. Решили режим работы магазина увеличить на три часа. Утром будем открываться на час раньше, уберём получасовой обеденный перерыв и вечером на часик – полтора больше поработаем. Натахе – зарплата, всем нам – удобная рабочая смена, магазину – дополнительная выручка. Да и беспощадный клин агентов отбивать полегче станет. Можно будет обновить портфолио отговорок. Свеженьких отмазок налепить. Ну, например, «…а Ярослава на Кипр укатила отдыхать!» Или в Анталью! «Как долго её будет? А целый календарный квартал! Выдать деньги без неё – никак!» Или: «…а Олечка уехала на курсы повышения квалификации. На сколько? На полгода! Будет замом у самого шефа!» У меня, как будто. А что, тоже прикольная легенда.

Поставщики свежеиспечённым байкам про Кипры и курсы квалификации, вроде бы, верили. А скорее всего, делали вид, что верили. Наверное, просто хотели полюбовно забрать свои кровные и убраться от нашего заведения куда подальше. Им было уже не суть важно, три месяца они ждали погашения долга или четыре. Терпеливые…

***

Поразмыслив над новым графиком, мы определились, что работать будем объединённой сменой. Выходные будем брать по очереди и по возможности. Но не более одного дня в неделю. Все согласились. Оставалось лишь соблюсти некоторые делопроизводственные формальности. Заявление Наташи на приём в штат, оформление медицинской книжки, документальное принятие материальной ответственности, ознакомление с техникой безопасности, приказ директора. Этого достаточно.

Медицинская книжка у Натахи была. Усвоить технику безопасности – тоже не проблема, десять минут брошюрку полистать. Материальная ответственность – подумаем. По поставщикам в курс дела, хе-хе, введём. Чтобы знала Го́тов и Мо́делей в лицо. Короче говоря, раз, два, и никаких проблем! Кадровые дежурные обороты озвучили нашему новому сотруднику официальный приговор: «…принять на работу продавцом продовольственных товаров с полной материальной ответственностью и оплатой труда согласно штатному расписанию». Роспись в приказе, дата, мокрая печать – клац, и за станок!

Если с оплатой труда и техникой безопасности мы разобрались одной левой, то с материальной ответственностью сразу же возникли определённые вопросы. Наша новая рабочая схема откровенно превращала «полную ответственность» в пустую формальность. Дело в том, что за прилавком мы толклись гурьбой, безо всяких товарных пересдач. Сегодня Наташа выходная, завтра Славуня дома «отдыхает» – за стиркой, готовкой и уборкой. Послезавтра – мы с Олюшкой отсыпаемся, отлёживаемся. Не будем же мы перед каждым своим выходным ревизию проводить? По три раза в неделю передавать остатки товара – это вылилось бы в настоящее безумие. А мы договорились так: вместе работаем – вместе и отвечаем. Наташе мы доверились полностью. И она нам доверилась тоже, искренне стараясь не подвести…

***

Работали мы дружно. Правда, иногда, наблюдая за вёрткой щебечущей Натали и вспоминая наших предыдущих работников, на ум таки приходили пословицы о тихом омуте и прочих последствиях. Обжегшись на молоке и на водичку дуешь! Но мы старались гнать такие мысли. Уповали на лучшее. Не могла Натаха устроить нам бяку, не могла! Сто процентов. В людях-то мы за годы работы научились разбираться. Если уже и Наташка в чём-то обманет, кому тогда верить?

Ревизии договорились проводить не один раз в неделю, как зачастую принято в торговле, а один раз в две недели – в воскресенье. Работали все свои, а еженедельно закрываться на учёт было бы слишком накладно. День ревизии – день невырученной кассы. Дороговато получалось, четыре дневных кассы в месяц недобирать. Особенно в нашем финансовом положении. А один раз в две недели – то, что нужно.

Чего скрывать, первую нашу совместную ревизию мы начинали с внутренним трепетом и немалым волнением. Наташке мы доверяли. Вместе с тем, сколько у нас уже было таких честных сотрудников, которые клялись в вечной любви и верности, с которыми мы делили горе и радости, отмечали Новый год, дни рождения, День Победы, и которые за нашей спиной разворовывали последнее? Сколько раз нас кидали на деньги, на чувства, на доверие?! У скольких на месте совести вырастало мужское достоинство? Не хочется даже вспоминать. Не подведи, Натаха! Нам это очень важно!

В день нашего первого совместного переучёта мы договорились выйти на смену пораньше. Собрались на магазине, подготовили учётные тетрадки, калькуляторы, ручки, по-быстренькому хлебнули кофейку, перекинулись утренними новостями, условно разделили стеллажи и полки на четыре одинаковых сектора и, заскрипев перьями по бумаге, погрузились в редкие ряды банок, бутылок и упаковок.

Корпение. Старание. Усердие. Волнение. Ожидание. Опасения. Финал. Воскресенье промелькнуло. На дворе ночь. Ревизия окончена. Товар переписан, сумма остатков подбита, накладные сверены, кассовые расходы просуммированы, списания учтены. Результат работы… Это что, результат работы? Это точно?! Это… результат?! Погодите, ребята… Как такое может быть? Невероятно… Но как?! Ур-р-р-а! Ребята! Наконец-то наша забегаловочка ожила и заурчала! Наконец-то хоть какие-то толстенькие итоги! Верная Натали выдержала первый переучёт на десять баллов из пяти! Мало того, что ревизия сошлась, так у нас ещё и излишки появились. Да какие излишки! Ого-го какие! Мир таких не видал! А увидал бы – лопнул от зависти! Ну, Натаха! Ну, молодец! Это же надо. Вытянула торговлю из проруби! Профессионал, чего тут говорить. На жиденьких остатках делать такие сумасшедшие обороты! Завал. Молодец!

Довольно потирая руки, я скоренько подсчитал желанный припёк. Пять процентов от суммы остатков! За две недели работы. Каково вам, а? Сильно, да? Охо-хо! По-купечески бурча в подбородок, я уже прикидывал дивную перспективу. Если и дальше шагать такими темпами, через два-три месяца у нас наступит по-о-олная оттепель! Рассчитаемся со всеми. Конкре-е-етно зауважают нас господа поставщики! Това-а-ара навезём! Расставим баночки, бутылочки, пакетики, разложим конфеты и батончики, расфасуем крупы и сахар, заполним стеллажи пакетами с чаем, соками и напитками. Уберём зияющие бреши на полках. Дела наши настолько глубоко находились в… да-да, именно там, и мы настолько привыкли к своей несостоятельности, неудачливости и беспомощности, что такой поворот событий представился нам какой-то волшебной сказкой. Да и сама авантюра с родительскими деньгами, не растерявшись, уже примеряла лавры успеха. Ну, Наташа! Будет теперь работать не в две смены, а в четыре. Или в восемь. Нет, лучше круглосуточно и пять минут на обед. И зарплату Натахе в десять раз выше поставим. Чего там! Таких излишков на всех хватит. У нас просто не было слов. Прорвались на чистую воду!

***

Прошел месяц. Ещё два отчётных периода остались позади. Сведены ещё две ревизии. Ещё две порции приличных «плюсов» опустились в карман предприятия. От такой арифметики, чего там говорить, в душе распускались весенние вишнёвые цветочки. А вот с практической стороны что-то легче никак не становилось. Об этом я задумывался всё чаще и чаще. Где прирост налички? Где бешеные темпы расчётов? Где горы товара и довольные лица агентов? Где они? Их нет. Тогда в чём же проблема? Неужели сбиваемся при подсчёте? Дважды один и тот же товар переписываем? Может быть, Наташа не такая уж и сильная в торговле? Или мутит чего, а мы ни сном, ни духом? Да нет, не похоже. Старается – жутко. Покупателям улыбается, бабульки с микрорайона довольны. Нас перед всеми подряд нахваливает. Мол, не встречала ещё таких дельных и порядочных работодателей, нашла работу своей мечты. Зарплату получает немалую. От каждых излишков мы Наташке чуть ли не половину отдаём. Нам ей приплачивать совсем не жалко. Честно ведь зарабатывает. Да и магазину от её усилий тоже хорошо. Нет, не в Натахе проблема. Но и на сбой не похоже. Тогда что?

Как бы то ни было, а шестерёнки нашего бизнеса, смазанные приличными излишками, не только крутились, что называется, еле-еле душа в теле, но и со страшным скрипом грозили остановиться вовсе. Время шло. Терпение поставщиков иссякало. И вот, порвалось. Как мы, собственно, и предполагали. Когда-нибудь это всё равно бы произошло…

***

Старенькая синяя «девятка» с грозным рёвом залетела на стоянку нашего магазина. Взвизгнув тормозами, автомобиль уткнулся в полосатый парковочный отбойник и замер. Из «девятки», подобно вихрю, вылетел здоровенный детина. Срывающиеся на бег шаги, тяжко гуляющие руки, хриплое с присвистом дыхание. В глазах – гром и молнии. Дверь в магазин, чуть ли ни с петель – хлобысь! Забегает внутрь. Ещё раз дверью за собой – хлобысь! И – сразу к кассе.

Натали в это время неторопливо копошилась за прилавком, раскладывала принятую от мясокомбината продукцию. Кровянка, сосиски, паштет, рёбра убитой коровки. Выкладывает себе неспеша изделия пряные, да песенку добрую напевает. Время обеденное, не людное, сонное. Из обшарпанного приёмничка-брехунца уютно похрипывает шансон. Где-то под потолком, овеянная полдничным измором, в полудрёме жужжит одинокая комаха.

Та-а-к-с, эту вязку сосисок – сюда, потеснее к стеклу, к покупателям. Сосисок много получили, несколько килограммов, поэтому нужно, чтобы людям в глаза бросались. Рёбра коровки, надо же, фу-у-у… какие людоедские, со спёкшейся кровью, а пахнут приятно, копчёненьким. Их – вот сюда. Окорок… Сардельки с сыром… Натали за прилавком – словно художник за мольбертом. Чем не творческая работа? Продуктовый пейзаж. Мясокомбинатовский натюрморт. Паштет на холсте витрины надобно разместить поближе – срок хранения ему трое суток. А сырокопчёные колбасы с полугодичным сроком реализации и на задворках кулинарной картины покрасоваться могут. Выкладка товара шла полным ходом. Но её нарушили весьма беспардонно, и даже грубо.

– Что вы хотели, молодой человек? – вздрогнув от резкого дверного хлопка, повернулась Наташа к резвому гостю.

Чем бы Наталья ни занималась, она никогда не оставит без внимания посетителей. Не в её это правилах. Мастер!

Но этот детина, видно, не из посетительской братии будет. Ясненько. Оттуда, голубчик, из танкового клина поставщиков. Вон как дышит тяжело!

А здоровенный верзила всё никак не мог обуздать себя. Хватал воздух, словно арабский породистый жеребец после изнурительного галопа.

– Могу ли я… увидеть… кого-нибудь из вашей… ад… ад… ад… администрации? Я супервайзер фирмы «Берёзка». Водка! – прерывисто, как неподмазанное дёгтем колесо, просипел ретивый незнакомец мрачной наружности.

И тут же, не дав открыть Натахе и рта для её дежурных перл, типа «а их ещё нет» или «а их уже нет» (Натали знает, кому какие отговорки втюхивать), верзила добавил:

– А в принципе, они мне и на фиг не нужны!

И… стремительно зашёл за прилавок. А это, между прочим, вотчина продавца, зона его материальной ответственности. Это любой торгаш подтвердит.

 

Наташа тут же возмутилась:

– Молодой человек! Вы куда это ломитесь? Сюда нельзя! Тут деньги. Тут наш товар. Сюда нельзя чужим! Эй, вам говорю! Слышите?

– А я не чужой! – вмиг отреагировал мужик. – Полтора месяца к вам за долгами катаюсь, сроднились нормальненько! Я за своим товаром иду, а не за вашим! Вот так-то!

Натали от такой чудовищной наглости прямо рот разинула.

– За каким это «за своим»?

– За таким!

– Не поняла?

– За водкой!

– Секу-у-ундочку! – словно защищаясь, выставила Натали перед собой ладошку. – Как это «не за вашим»? Ха-ха-ха! Интересно, и чья же у нас водка? Ха-ха-ха! Василь Васильича Каракалпакского с улицы Бредовой, да? Хватит мне тут баки забивать, молодой человек! Когда мы принимаем водку, то расписываемся в накладной, сумму прихода заверяем мокрой печатью. После этого спиртное считается нашим имуществом, за которое мы должны отдать вам деньги. И я, кстати, за водку, как и за весь прочий товар, материально ответственна. На мне она висит, а не на вас! «Не за вашим»! Ха-ха-ха!

Но мужик резонным доводам Натальи не внял. Ничего не ответив, он схватив с пола пустой картонный ящик и деловито начал опустошать стеллажи, сгребая в удачно подвернувшуюся коробку бутылки с водкой определённых наименований.

Сгребает, и бормочет себе довольно:

– Было ваше – стало наше! Раскулачивание. Продразвёрстка. Нет расчёта – нет и товара!

Уже через минуту ящик под завязку набился чекариками-четвертушками, поллитровками и литровыми фугасами. Понимая, что творится что-то ужасное, а может быть даже и что-то непоправимое, Наташа бультерьером уцепилась в нагруженный до краёв водочный ящик и глухо застонала:

– Не отда-а-а-а-м! Наша водка-а-а… Куда-а-а…

Опешив от такой отчаянной женской решимости, супостат, однако, своего напора не ослабил. Схватив ящик за свободные грани, амбал дёрнул его на себя и взревел басом золотоордынского Тохтамыш-хана:

– Бр-р-рысь, баба! Отпусти, гр-р-рю! Нет расчёта – нет и водки. Ну-ка, свалила в сторону!

И давай приподнимать ящик от пола – вместе с Наташей! Тянет, потянет. Уже на высоту груди поднял. Натали, болтаясь на цыпочках, стойким солдатиком повисла где-то между небом и землёй. Но подотчётную водку в беде не бросает! А дылда – как рыкнет ещё пуще:

– Отпусти, говорят тебе, ядрён батон!

– А-а-а-о-о-у-у-у-а-а-а!!! Не-е-е пущщщ-у-у-у! Витали-и-ий Никола-а-а-ич! А-а-а! О-о-о-о-о!!!

Пронзительные Наташины вопли, стоны и крики, перемешанные с грубыми мужскими матюгами, настолько мощно порвали тишину магазина, что я, пролистывая в бухгалтерии накладные, подскочил как ужаленный. На полметра подорванный от стула неведомой силой, я бросился на помощь. А откуда-то из глубины помещения, как кипятком по мозгам, Наташино:

– О-о-о-у-у-а-а-а!!! На помощь!!! Скоре-е-е-е!!! Ви…та…й! Ни…ко…ич!!! А-а-а-а!

А через секунду – ещё октавой выше:

– А-а-а-а-аааа!!!

Подстёгиваемый отчаянными воплями, я мчался по коридору, словно призовой орловский скакун. Сориентироваться по времени – одна секунда. Добежать до зала – ещё несколько бесценных мгновений. Что случилось? Крысы-мутанты напали, что ли? Или гадюка заползла? Да чего же так голосить, Господи Боже мой!

– А-а-а-а-а!!! На помощь!!!! Скорее! Скорее! А-а-а-ааа! Скоре-е-е-еее!

Наташа визжала так, что на десятиметровой дистанции от кабинета к залу мои ноги самопроизвольно развили скорость, превосходящую бег всех легендарных мировых спринтеров вместе взятых.

Заметаюсь в зал. Вижу, картина: неизвестный небритый мужик, здоровенный такой амбалище, кряхтя и отдуваясь, могучими рывками тащит из прохода полный ящик бутылок. Наташа, болтаясь тряпичной куклой из стороны в сторону, вцепившись намертво в этот же ящик, визжит, кряхтит, но не сдаётся! Вот что значит – человек команды!

Ситуация понятна, как ясен день. Грабёж! Я рывком ринулся за прилавок, Натаху – мягким, но сильным движением – в сторону. Перехватил ящик в свои руки. Есть! Так и застыли, вцепившись в короб, один напротив другого. Сверлим друг друга глазами. Я по одну сторону тары, грабитель – по другую.

Иногда в спортивных новостях анонсируют титульные боксёрские поединки. Если вы замечали, перед взвешиванием боксёров подводят друг к другу, и каждый из них смотрит в глаза своему сопернику. Дуэль взглядов называется. Пресса клацает затворами фотоаппаратов, слепит фотовспышками. Промоутеры вяло перемалывают челюстями жвачку, мнут в руках полотенца. Корреспонденты вьются вокруг бойцов и стараются покрупнее сунуть в план микрофоны с логотипами своих телекомпаний. Боксёры вальяжно переминаются с ноги на ногу, и при этом безмолвно и неотрывно смотрят друг другу в глаза.

Так точно и мы. Тоже дуэль взглядов! Я на мужика смотрю не мигая, он – на меня молча пялится. Ничего себе, какой наглый грабитель! Уже и помощь подоспела, а он и тут добычу не бросает. Но наш ящичек с водкой останется в магазине. Это без вариантов. Почему? Да хотя бы потому, что этот товарищ не проходил «Афганистан». Так в былые времена посетители прозвали наш ночной клуб, когда мы упразднили службу охраны и главными завсегдатаями данспола стали пьяные отмороженные малолетки. Скажу я вам, опыта мы в «Афганистане» со Славуней и Олюшкой поднабрались ничего так, на всю оставшуюся жизнь хватит! И своего сенсея, Геннадия Петровича, я тоже вспомнил. На всякий случай.

– Чё за дела? – начал я жёстко. – Проблемы?

– У тебя проблемы! – несколько стушевавшись, буркнул грабитель.

– Да ладно! Луга не попутал, уважаемый?

– У меня по записям цифры чёткие, – супостат ощутимо прогнулся и перешёл на «вы». – Не попутал. Так что проблемы у вас!

– Да ну? Так мы сейчас их быстренько и разрулим. Ты готов?

– Нет денег – я забираю товар. Домой, на фирму…

– Так ты что, поставщик что ли? Менеджер? Агент? – удивлённо воскликнул я.

– Супервайзер я! Наличку собираю, денежные приходы контролирую, – продолжал порыкивать мужик, но уже не так грозно. – Отпустите ящик! Товар изъят.

Ну, теперь всё понятно. А то крысы, змеи! Ну и догадки. Отпустив ящик, я смягчил тон:

– Погоди, брат! Сейчас замнём вопрос. Я понимаю, тут такое недоразумение с деньгами случилось…

– Недоразумение одно – ваша неплатежеспособность! – резко оборвал меня менеджер. – Достали уже… Ходим, ходим. Денег нет, денег нет… Сплошные отговорки. Завтра, послезавтра, позавчера… Ярослава уехала, Ольга на курсах… Кипр, Анталья… Берег Слоновой Кости… земля Тупинамбарана… Мы что, мальчики на побегушках?

Да уж, с изъятием водки парень, конечно, погорячился. Но проблема-то в нас, поэтому и мировую организовывать пришлось тоже мне.

– Отставь водку, дружище, – миролюбиво пошёл я на попятную. – Товар вами выписан, нами принят, росписи стоят. Печати. Как так: взять и забрать? Это натуральный разбой получается. Водку изымешь, а мы всё равно на бумаге в должниках зависнем. Понимаешь? Но виноваты мы, тут я согласен. Давай договоримся так… Все остаются при своих, а через три дня… нет, лучше – через пять, ровно через пять дней мы полностью рассчитываемся. – И, словно в подкрепление предложенного договора, я выставил перед собой дружески раскрытую пятерню. – Идёт?

Буркнув что-то нечленораздельное, мужик вздохнул и опустил ящик с водкой на пол. Вместе с ним облегчённо вздохнул и я. Отвоевали!

Заправив выбившуюся из-под ремня рубашку, супервайзер нехотя пожал мою руку и буркнул:

– Ладно. Пять дней. Договорились. Хозяин ведь сказал, да? Не балабол?

Всё верно, вроде бы не балабол. Да только где денег-то взять на расчёт, пусть даже и через пять дней? Вот вопрос. Но за язык меня никто не тянул. Пять дней.

Живые скотомогильники

Для преобладающего большинства людей вопрос о вегетарианском образе жизни закрыт раз и навсегда. Аргументы мясоедов общеизвестны. Мясо – это высококалорийная животная ткань, богатая витаминами, минералами, белками и органическими кислотами. Белки считаются первейшим строительным материалом в обменных и репродуктивных процессах организма. Жиры служат эффективным желчегонным средством, что полезно для здорового функционирования печени. Аминокислоты и железо, коими богато мясо, активно участвуют в гормональном синтезе и гемопоэзе (кроветворении). В конце концов, мясо – это вкусно.

Мясо великолепно сочетается и комбинируется с наиболее распространёнными продуктами питания – фруктами, овощами, крупами, макаронными и молочными изделиями. В любой национальной кухне блюда из мяса почитаются, как самые сытные и изысканные яства. Мясо составляет основу кулинарных традиций практически всех народов мира, а его исключение из рациона способно нарушить не только национальные обычаи и ритуалы, но даже и образ жизни целых этносов (в рационе чукчей и эскимосов мясо занимает львиную долю). Словом, без мяса никуда.

Не меньшую роль в «мясном вопросе» играет и фактор устоявшихся взглядов и мнений. Национальный колорит, знаменитое вездесущее itaius (так правильно!), непререкаемые выводы врачей и утверждённая культура питания зорко стоят на страже привычных ценностей и обычаев. Полезность, и даже исключительность мяса коллективными усилиями сообщества предсказуемо обретают как минимум приязненный, а как максимум – священный ореол. Попутно возникающие альтернативные мнения большинством людей бурно оспариваются, подвергаются сомнению, критике, и даже насмешкам. Сказывается тоталитарный диктат Системы над сознанием цивилизации…

***

Увы, погружённое в Систему человечество и близко не может похвастаться здоровьем и долголетием. Уже в сорокалетнем возрасте люди вовсю борятся с хроническими болячками. В пятьдесят лет хроника превращает каждого пятого из них в инвалида. Ещё через десять лет новоиспечённые инвалиды уже присматривают себе местечко на погосте, вздыхают о скоротечности жизни, нереализованных планах и неисповедимости путей Господних. Семьдесят лет – везунчик, дотянул до глубокой старости. Восемьдесят – уникальность. Девяносто-сто – единичные случаи, какие-то необъяснимые чудеса. Сто десять – сто тридцать лет (возраст молодого парня Адама) – повод для почётной записи в Книгу рекордов Гиннеса. Что же на сегодняшний день у нас получается? Споткнуться посередине Пути, упасть и не встать – норма? Чувствовать себя разобранным конструктором в сорок-пятьдесят лет – обычай? Задумываться об уходе, когда и жить-то ещё не начал – традиция? Коль так, есть все основания полагать, что образ жизни и питания плоти выстраивается нами по догматам, от которых впору кричать: «Караул! Обман! Фальшивка!» Оказывается, не так уж он и хорош, этот всеми признанный itaius! Оказывается, и тут врут! Снова объегорили! А где же правда?

Как всегда, на поверхности. А все мы, болезненные, квёлые и рано стареющие – ходячие факты этой правды. Хвалёное и незаменимое мясо в компании с грязной водой, модифицированной пшеницей, стрессами и нечистыми помыслами обрывает человеческую жизнь на рубеже, который ещё несколько тысяч лет назад считался периодом отрочества. Многовековые кулинарные традиции, которые почитаются миллионами гурманов так же свято, как и «Отче наш», закапывают людей в могилы на полпути к Итогам. Насыщение организма тем, чем принято и модно, а не тем, что Боженька послал, исправно поставляет моргам и кладбищам клиентов, которым бы ещё жить и жить.

Что ж, сами виноваты. Страшные, но вполне логичные следствия. Какой фундамент внутрь формы зальёшь, на таком храм и будет стоять. Какой цемент будешь использовать, на таком и будут удерживаться несущие стены сооружения. Монолитный армированный фундамент сотни лет способен держать на себе величественную сложную конструкцию. На рыхлых грунтах храм не продержится и месяца. С человеческим организмом то же самое. Откуда сегодня взяться мудрости и долголетию, если общепринятые itaius нацелены исключительно на уничтожение физического и духовного здоровья человека? О каком здоровье можно говорить, если всепланетарными авторитетами сегодня выступают мясные, табачные, фармакологические и водочные корпорации?

И вообще, кому мы нужны со своим здоровьем…

***

Загнанные в угол неполноценного рыхлого существования, люди упрямо пытаются найти истину в многочисленных и запутанных переулках Системы. То есть там, где её сроду не водилось. Пытаясь спасти свою плоть и позабыв про элементарную логику, они читают мудрёную литературу по традиционной медицине, записываются в завсегдатаи центральных аптек и клиник, спорят в интернет-форумах и скайпах, вступают в эзотерические, фармакологические, гомеопатические, диетологические, ещё Бог весть какие интернет-сообщества, наводят полемику в чьём-нибудь паблике, умно и горячо размышляют об аминокислотах, жирах и гемопоэзе. А в перерывах между мудрёными беседами (чтобы поднабраться сил для дальнейших размышлений о гормональном синтезе и профилактике анемии) подкрепляются свино-говяжьей котлеткой, хот-догом, стейком или антрекотом, запивая этот кулинарный бред американской химической газировкой. В итоге, проблемы со здоровьем решают не интернет-форумы и эзотерики, а сильнодействующие антибиотики и некомпетентное вмешательство нерадивых эскулапов. Желанный lapisphilosophorum остаётся не найденным и нераскрытым.

Споры поглощённых Системой невежд обречены превратиться в очередную посредственную болтовню. В диспутах, в которых главенствуют удобные обществу и Системе клише, Истина – редкий и неудобный гость. Отвергая логику и здравый смысл, люди вместе с мясом вкушают главное блюдо Системы – железобетонные догматы itaius. Поэтому воз Истины «и ныне там» – вне понимания замороченного человеческого разума…

***

Тема поглощения мяса с завидным постоянством модна и актуальна. На арене сегодняшнего дня вегетарианцы и мясоеды (мясо ядящие) с удвоенным азартом вступают в жаркий бой! Вегетарианцы, веганы, веганы-сыроеды, пескетарианцы (рыбоеды) и фрукторианцы (все – ярые сторонники неприятия в пищу убойной трупной плоти) взывают к этическим (моральным) принципам бытия и оперируют нелицеприятными фактами о последствиях вкушения животной мышечной ткани. Отрицание кровожадного пожирания преданных друзей человеческой расы – животных, подкрепляется жуткими рассказами о раковых опухолях, сгнивших зубах, разложившихся венах и невероятно вонючем потоотделении.

Мясоеды, досадливо сплюнув и махнув рукой, формируют ответную атаку и чествуют мясо как незаменимый продукт, превосходный источник энергии, своеобразную кладовую микроэлементов и реактор химических процессов организма. И тоже, вроде бы, по-своему правы. Вот так, из года в год, безуспешно состязаясь в прениях, мясоеды и немясоеды отстаивают свои любимые и удобоваримые принципы существования – равноудалённые от прочих «правд» противоборствующих оппонентов маленькие частички истины. Перевес уверенно склоняется в пользу мясоедов – в среднем 75–85% мясо ядящих против 15–25% их противников. Победа мясо едящих людей очевидна.

А вот тут давайте поразмышляем над статистикой. С одной стороны, показатели предельно ясны. Восемь человек из десяти едят мясо, двое – отказываются. Четверо из пяти жалуют колбаску, гуляш и бифштекс, и только один из них азартно хрустит яблочком, редиской и огурцом. Но разве это значит, что из десяти человек восемь – умные, а двое – изгои и глупцы? Кто сказал, что в компании из пяти человек четверо правы, а один ломает строй и верит в глупости? Кто устанавливает меру истины и лжи в Системе?

В ответе на эти вопросы и кроется игла Кощея. Коль меру правды и заблуждений в Системе определяет сама Система (и скрывающаяся за её узлами небольшая группа интересантов), как можно доверять точности и непредвзятости такого однополярного механизма? Как можно полагаться на честность приговора, коль судья преступнику родня? Восемь человек правы и двое неправы? Или наоборот, двое правы и не могут достучаться до оставшихся восьми? Судьи кто?

Эффект толпы тем мощнее, чем многочисленнее сама толпа. Ложь тем сильнее, чем чаще её повторяют адепты. Национальный колорит тем бесспорнее, чем сильнее затёрта история человечества. Парадигма itaius тем правдивее, чем меньше доказательств её порочности. Это касается не только стакана водки, порции шашлыка или круглосуточного разврата. Это касается и воспитания детишек, и отношений между мужчиной и женщиной, и взаимоотношений в семье, и почитания Родины, и много чего ещё.

Крайне тяжело определить, признать и уж тем более – следовать Божественным принципам бытия, барахтаясь во лжи, лицемерии и беззаконии Системы. Невозможно нащупать правду там, где её нет, и быть не может. Искажённая истина Системы всегда будет доминировать над постулатами, ей неприемлемыми. В свою очередь, истина Системы всегда будет терпеть поражение и отличаться от Истины бытия вне Системы. В Системе общество находится под чудовищным давлением удобных и лояльных системной конструкции парадигм. Вследствие такого натиска человек неосознанно принимает за Истину простенькие полувыводы из предложенных (ею же – Системой!) простеньких полуправд, закрепляя их на психологическом и физиологическом уровнях.

Вне Системы человек оказывается в нежной, ласковой и, безусловно, любящей его стихии – сотворённой Создателем Природе. Чья истина сильнее, друзья? Искусственно созданная истина Системы либо Божественная Истина? Истина суетных мегаполисов, флуктуации рынков ценных бумаг и макроэкономических показателей или Истина Природы и Бога? И вот тут даже самому лукавому горожанину-дискутанту приходится весьма туго. Тяжело ему, болезному, что-либо возразить. Разумеется, подобный диспут имеет место в случае признания существования Абсолюта, то есть Бога. В атеистической плоскости такие рассуждения вообще теряют всякий смысл.

Но как же быть? Не всем дано счастье поверить в Боженьку не посредством логоса, а искренне – сердцем. Атеизм тоже своего рода религия, безбожной природы наука, и тоже имеет массу приверженцев. Атеистов на планете проживает многие миллионы, и невозможно сбрасывать со счетов взгляды такого количества людей. Получается, для прояснения «мясных» вопросов нужно найти какой-нибудь общий для всех подход. И для верующих счастливцев, и для неверующих – последователей смешной теории эволюции Чарльза Роберта Дарвина, такой подход всего один – максимально абстрагироваться от системных эталонов, оттолкнуться от чистой логики и методом взаимоисключения отсечь от монолита Истины ложные догматы.

Логику, кстати, атеистически настроенные адепты материализма весьма уважают. Да и верующий люд тоже, надеюсь, против не будет. Что ему рациональная логика, коль есть вера? Если в сердце горит настоящая вера, не та, которая для широкой публики новомодная показуха, то и безо всякой логики до Истины рукой подать…

***

С первых дней Мироздания человека окружает животный и растительный мир. В хвойных, лиственныхи смешанных лесах растут могучие дубы и стройные сосны, золотистые липы и кудрявые берёзки. На сочных лугах и в бескрайних степях стелятся многочисленные сообщества мелкокустарниковых и травянистых растений.В бездонной толще океановтаинственно раскачиваются тысячи видов водорослей.В болотистой трясине таятся влаголюбивые кустарнички и мхи.

В животном мире картина ещё разнообразнее. Тысячи видов птиц, рыб, млекопитающих, множество видов земноводных и пресмыкающихся. Если рассматривать беспозвоночных, там вообщеколичество видовпревышает цифру с шестью нулями (одних только членистоногих и насекомых сотни тысяч видов!) Наиболее продвинутые зоологи (териологи, орнитологи, ихтиологи, энтомологи), и те теряютсяв простом, казалось бы, вопросе: а сколько всего видов животных на Земле? Удивительно, но на этот вопрос никто из учёных мужей до сих пор так и неответил.

В плане питания Человека, с растительным миром дело обстоит более ясно. Хвойный лес – это пахучее пихтовое масло или кедроваяшишка с полезными вкусными орешками. Лиственный – это благородный дуб, кряжистая ольха, красавица-берёзка, лечебная липа. Из листьев и коры этих деревьев получаются изумительно вкусные лечебные отвары. Деревенский огородик, благоухающий сад или солнечная лесная лужайка – это сочные спелые фрукты, ягоды, орехи, свежие овощи, зелень – первейшие источники витаминов, микроэлементов, растительного белка и клетчатки. Даже самый маленький ребёнок, и тотзнает, что кисло-сладенькая неженка-земляничка, сытный орешек, хрустящая редиска и пунцовый сеньор-помидорчик гораздо полезнее жирного сала, пельменей и коростово-бурой печени. Чтобы убедиться в сказанном, поставьте перед малышом блюдце с ароматной клубникой, смородиной или малинкой, а рядом – тарелку с пельменями или салом. И сами увидите, к чему потянется чистая Божья ручонка малышастика.

С животным миром на самом делетоже всё намного проще, чем кажется. Нужно только очистить сознание от многовекового информационного шлака, столетиями навязываемого заинтересованными силами. Постарайтесь определить Истину сердцем и душой, ане посредством системных шаблонов. Поверьте, при таком подходе отыскать её будет гораздо легче.

Животные окружают человека повсюду. С самогодетствамы дружим с милыми зверушками из тёплых детских книжек исоветских мультфильмов. Многие из нас через всю жизнь проносят свои мягкие детские игрушки – Мишуток, Зайчиков, Слоников и Чебурашек. Повзрослев, мы передаём их на попечение своим детишкам. Таких друзей у нас много –Мышка-норушка, курочка Ряба, Котв сапогах, медведь Михайло Потапыч, собака Шарик, кот Матроскин, коровка Мурка и телёнок Гаврюша из «Простоквашино», Винни Пух и Пятачок, Волк и Заяц из «Ну, погоди!», мышата Белый и Серый – извечные антагонисты доброго и отзывчивого кота Леопольда. Исторически, между животным миром и Человеком не просто товарищеские отношения. От первоистоков человеческой цивилизации животные – наши преданные друзья, лучшие помощники в хозяйстве, где-то – кормильцы и даже собеседники!

По воле Создателя, главное предназначение животных – всеми силами помогать Человеку в его делах благородных, вселенских, зарёй бытия прославленных, благословенных. И преданные животные неизменно следуют Божественному предначертанию. Ваша любимая собака, окажись вы в экстремальной ситуации, без сомнения пожертвует жизнью на благо вашего спасения. Пожертвует, как и положено собаке – не раздумывая и не колеблясь. Ей безразлично, богаты вы иль бедны, какой занимаете в Системе пост и какого придерживаетесь вероисповедания. Она собака. Она друг. Она любит вас больше жизни. То же самое и с кошечкой. Она будет ласково урчать у вас на коленях даже тогда, когда вас продадут самые проверенные и надёжные бизнес-партнёры. И мышку она поймает не по тарифу, а по долгу. Коровка угостит вас молочком, не спрашивая, расширяется ваш бизнес или в упадке. Лошадка поможет вам доставить груз, даже если на вашей кредитной карточке будет зиять скупой ноль. (Предупреждая возможный скептицизм, мол, лошадку тоже кормить нужно, а это затраты, напомню: лошадка сотворена Создателем гораздо раньше того времени, когда изобрели деньги, и в те времена она прекрасно могла сама прокормиться).

На глубинном уровне сознания мы относимся к животным совсем по-другому, чем поступаем с ними в реальной жизни. Мы хохочем от вида смешной грязной хрюшки, трепещем от ласковых добрых глазёнок Бурёнки, причёсываем роскошную гриву красавицы-лошадки, прикармливаем с рук голубей и куропаток. Но следом берём нож и пускаем их на отбивные, ростбиф по-венски, татарский махан и крылышки гриль. Да ещё и радуемся от вида красиво накрытого ароматного мясного стола. Налицо конфликт. В вопросах насыщения желудка мы незряче смотрим направо, а ногами идём налево. Кстати, в этом и заключается утверждённая стандартность поведения в Системе: осознавать пагубность, но следовать за толпой.

Условившись действовать посредством взаимоисключения и элементарного логического анализа, ответьте, дорогие друзья, но только положа руку на сердце, искренне, как и договаривались: есть ли у вас сомнения в том, что истинное предназначение поросят, коров, лошадок, кроликов ибарашков –накормить человека досыта самими собой? Отвечайте честно, безо всякого там: «ну-у-у, наве-е-ерное, скоре-е-ее всего…» Есть ли у вас сомнения в том, что мы должны питаться своими друзьями? Уверены ли вы в том, что истекающая кровью убойная плоть – подходящее питание для поддержания здравости ваших мыслей и крепости тела? Как ни крутись, сомнения весьма сильны. Кто искренен, тот признается. У кого душа «по мелочам» не болит, после этих строк не заболит тоже. Система! Пошёл, убил. Сам не убил, так заплатил, чтобы убили. Купил в гипермаркете, дома поджарил, слопал, сходил в клозет, да и забыл.

Приснилось, что овца мне говорит: «Пускай Господь твоё дитя хранит!», но вспомни: был ли сладок мой ягнёнок, его убив и съев ты был ли сыт? (Ованес Туманян, перевод Наума Гребнёва)

Ягнёнок, жадностью твоею обречённый на пытку лютую, в мгновенье смертной муки глядит тебе в глаза, невинный, изумлённый, и лижет ласково тебе, убийце, руки. (английский поэт XVIII века Александер Поуп)

В буддизме, индуизме, джайнизме сформулировано резко негативное отношение к мясу. Недаром в Индии, культуру которой никак не назовёшь молодой или недальновидной, до 80% жителей либо вообще не едят мясо, либо едят его крайне редко и осторожно. Многие индийские йоги-вегетарианцы предупреждают о вредном воздействии мяса не только на физическое тело, но и на тонкие комплексы человека – Кундалини и энергетические центры силы – Чакры. Но даже не затрагивая эти сложные энергетические комплексы, а просто созерцая миллиарды бродящих по планете рыхлых тел, можно смело утверждать: никогда ещё здоровье человека не подвергалось таким ударам со стороны рациона, каким оно подвергается сегодня.

Плачущая коровка сперерезанным окровавленным горлом, елозящий копытцами в луже крови барашек, агонизирующий визжащий поросёнок, добрая, доверяющая ребёнку Божьему овечка или отправленная на татарский махан преданная красавица-лошадка – все они, может быть, и насытят собою человека, но пользыдля его здоровьяне принесут никакой. Ни Манипура-чакре, ни желудку, ни кишечнику, ни сердцу убойная мертвечина не нужна. Почему? Да хотя бы потому (за тонкие тела и мораль вообще молчим), что употребление и переваривание мяса идёт вразрез с физиологическими возможностями и анатомическими параметрами человеческого организма. Вы же не будете вместо высокооктанового топлива заливать в бак автомобиля ряженку, ацетон или соляную кислоту? Или кормить аквариумных рыбок гамбургерами и биг-маками? Не будете, потому как абсурд. Глупо совмещать сущности, по природе своей и близко несовместимые. Логично? Логично. Силой вталкивая в мясорубку стальные гайки и болты, вы только поломаете её механизм, но отменный фарш так и не получите. Употребление мяса тоже приводит пищеварительную систему человека к поломке. Только случается это не сразу. Постепенно. Из года в год, накапливаясь злокачественными наростами на стенках сосудов, оказывая влияние на сердечную мышцу и органы пищеварения, продукты распада мяса творят свою чёрную миссию. Но человечество давно уже отучили мыслить рассудительно. Если проблема не приносит человеку сиюминутный вред, значит это и не проблема. От говяжьей котлетки, фрикадельки или свиного рёбрышка никто еще не опрокинулся. Значит, можно.

Переваривание человеком трупов животных приводит к загрязнению всех его систем жизнеобеспечения. Этот факт давным-давно доказан наукой и никем ещё не опровергнут. Артриты, артрозы, атеросклероз, подагра, гипертония и холестериновые бляшки в кровеносных сосудах выносят мясу обвинительный приговор. Но это никого не настораживает. Пренебрегая здравым смыслом, оглуплённое сообщество продолжает превращать себя в живые скотомогильники, выстраивая образ жизни (в нашем случае – образ питания) по общепринятому шаблону.

Мяс ные зарисовки

На летние каникулы родители всегда отвозили нас со Славуней в деревню к бабушке и дедушке. Лето в деревне – золотая пора нашего детства. А май – самый длинный месяц школьного календаря! Нетерпеливо подкарауливая школьную майскую амнистию и мечтая о скором избавлении от нудных учебников, мы со Славуней из последних сил дожидались ухода этого душистого месяца. А он, как назло, цеплялся за последние параграфы школьной программы, нудно надиктовывал последние строчки конспектов, упирался, сопротивлялся, и никак не уходил. Годовые контрольные, экзамены, неделя отработки, возврат в библиотеку книжек, уборка пыльных классов – и всё это май.

Но законы Вселенной и Природы ежегодно были на нашей стороне. Проходили и зимняя стужа, и весенние дожди. Проходил и цветущий май, и зубастая ворчливая четверть, и отработка, и безразмерный учебный год. Наступало лето. Дождавшись заветной выдачи табеля, счастливо вздохнув и от всей души выписав школьному ранцу великолепнейшего пендаля, мы скорее мчались в деревню, к бабуле, дедуле, закадычным друзьям и добродушной коровке Бурёнке.

Не пропустив ни единого деревенского лета, мы с сестричкой считались в колхозе самыми что ни на есть своими людьми. Примчавшись в деревушку и поскорее сменив протокольные наутюженные шорты и скрипучие сандалии на тонкие плавки (да так, босиком, всё лето в них и пробегав!), мы сразу же летели по соседским дворам. Свистом созывали друзей, собирали нашу компашку, обнимались, целовались, визжали, дурачились, обсыпали друг друга пахучими охапками степной травы, обливались ледяной водой из брызгалок (самые лучшие брызгалки получались из бутылочек болгарского шампуня «Кря-кря»), и в тот же день терялись среди вечно чумазой, крепкой и счастливой колхозной шантрапы.

Не понимаю, кто набрался наглости заявить о том, что школьные каникулы – беззаботная пора? Как и у любого деревенского мальчугана, лично у меня забот было полонрот. Прежде всего, нужно былоосновательно выспаться. Бывало, продираешь поутру глаза, потягиваешьсясладенько, а в окошкосаманной хатки уже вовсю светитсолнышко.Восемь-девять утра – по деревенским меркам пора поздняя. Надворе деловито кудахчуткуры, гагакаютнаглючие жирные гусаки.В кустах пахучей смородины, виляя откормленными ляжками, шуршит весь в репяхах соседский кот Прохор. Едва слышно, как в летней кухоньке бабулечка хлопочет над кастрюльками и сковородками. На завтрак – отварнаямолодая картопелька с маслом, сдобренная укропом и чесноком. А к картопельке – пахнущий солнышком и росой помидорчик, сорванный степличной грядки за домом. На второе – рыбка из колхозного пруда. Серебристые карпики, юркие карасики или толстолобики – шкварчат себе на сковороде, присыпанные сверху сочным репчатым луком и зеленью. Объедение!

Чуть-чуть поваляешься, послушаешь, как в летней кухне трудолюбиво гудит стряпушка-печурка. И вот вкусные запахи начинают трепать за носик. Пора вставать и умываться. Отрываешь ушки от подушки, поднимаешься, застилаешь постель. Выходишь в сени. Распахиваешь дверь хатки, а там… Господи, как свежо и красиво кругом! Природа! Солнышко! Птички! Лето!

Выходишь во двор. Ступаешь босиком на зелёную сочную травку, усеянную колючими пузатенькими калачиками и фиолетовыми крохами-колокольчиками. Свежий душистый воздух, напитанный наливным яблочным ароматом, пьянит и распирает грудь. Пышные кусты роз в саду обласканы прозрачной утренней росой. Белые, красные и жёлтые розочки источают чудные благовония. Над кудрявым барбарисом порхают пёстрые бабочки. Подойдёшь к колодцу, зачерпнёшь в пригоршню ключевой водицы, фыркнешь с нашим удовольствием, омоешь лик заспанный. И враз – будто и вовсе не было сна! Ох уж это деревенское счастье!

В деревянной криничке журчит чистый прозрачный ключ. То подбрасывая кверху небольшую хрустальную струйку, то затихая, ключик заигрывает с чистой прохладной водицей. До того она вкусная, никаких заморских напитков не надобно! Пёстрый колодезный журавль, тощий и важный, неторопливо покачивается над садом и горделиво поглядывает на родное подворье. Кругом хатки – пахучие заросли сирени, шиповника, боярышника, калины, лохматые приземистые кусты крыжовника, изумрудная повитель налитого соком виноградника. А над головой, над всем подворьем простирается уютная раскидистая сень белого налива.

Слышно, как за увитым плющом забором, погоняя хворостинкой козочку Нюрку, заразительно засмеётся соседская внучка – пятилетняя Марийка. И чувствуешь, тёпленько на душе становится, тихо, трепетно. Вот же оно, друзья, блаженство! Вот же он, смысл жизни! Вот же она, искомая, но так и не найденная близорукими философами и мудрецами правда бытия!

Очисти мысль от суеты бесплодной – и тогда увидишь мир, Создателя Вселенной и себя. (В.Н. Мегре «Пространство Любви»)

Умоешься, почистишь зубы, причешешься. По-быстренькому махнёшь пятиминуточку – сели-встали, расправили плечи, руки вверх-вниз, раз-два, следующее упражнение – наклоны вперёд и назад. И сразу – бегом на кухню, откушать вкуснятины, приготовленной бабулечкой на сниданок. А часом позже, когдазавтрак, по мнению дедули, «провалится» и в животике«завяжется жирок», нужно будет закусить его спелымсочнымарбузом или ароматной лучистой дынькой.

После завтрака начинался детский напряжённый день. Чтобы управиться со всеми делами, его нужно было по уму распланировать. Мы собирались большой компанией, человек десять – пятнадцать пацанов и девчонок, и вместе составляли план действий.На каждый день он был примерно одинаков: собрать в саду подгнившие яблоки-паданку и обстрелять ими в огороде кур, гусей и соседских котов, сбегатьискупаться на речку, зарубиться на вениках-шашках в Чапаева, Петьку и Анку, сгонять на великах в колхозныйсад – алычи натырить или черешни-чернокоркис полведёрка там же позаимствовать, полакомиться ими всласть, объесть усыпанную ягодами шелковицу бабы Марфы (баба Марфа слыла соседкой строгой и неприветливой, поэтому нужно было всё сделать тихо и быстро, как саранча). После этого, подкрепившись, нужно было раздобыть палки-автоматы и за холмом отбить атаку мерзких фашистов. Мы с пацанами перевоплощались в доблестных красноармейцев, а девчонки – в полевых санитарок, вытаскивающих под свист горячих пуль раненых с поля боя. Да, чуть не забыл! Предполагалось поиграть ещё в казака-разбойника, кучу-малу, «море волнуется раз…», прятки, салочки, слона и пекаря. Ивсёэто нужно было успеть до вечера. Представляете себе? Ужас!

Вспоминая наш детский деревенский распорядок, я немножечко иронизирую. Вы не подумайте, друзья, чтодетишки в деревне только тем и занимаются, что спят, едят, гуляют и снова спят. Для каждого деревенского мальчугана прописаны ежедневные священные обязанности, которые он выполняет неукоснительно и старательно. Например, чтобы напоить многочисленную ораву домашних животных – коровку, двух поросят, двух собак, три десятка уток и кур, нужно с утра наполнить колодезной водицей вместительные кадушки и корыта. Для стирки белья или уборки хаты нужно наносить воды из уличной колонки. Берёшь циберки (вёдра), и погнал тягать воду в две дубовые бочки у кухни. Циберок тридцать в них влазит. После этого нужно сбегать в колхозную лавку замылом, солью, сахаром илишвейными нитками. Прополоть грядки.Прибрать с зеленеющих кустов молодого картофеля, как говаривали на деревне, «мириканских шпиёнов» – розовых личинок прожорливого колорадского жука. Собратьс раскидистых фруктовых деревьев урожай крепких груш и яблок.Вечером отдельное задание – встретить корову из колхозного стада. Тоже ответственное поручение. Как только услышал звон медных колокольчиков – бросай все заботы и мчись на тракт, встречать родимую кормилицу Бурёночку. Не дедушке же этим заниматься?!

Но заботы заботами, а летниеканикулы всего лишь раз в году. Впереди осень и зима – полгода в плену у загазованного мегаполиса, шесть месяцев нескончаемой маеты среди грязных тротуаров, оплёванных подъездов и кислых мусорников, разинувших рты вдоль многоэтажек. Чтобы было чего зимой вспоминать, нужно провести деревенские каникулы как следует. И вообще, пока лето на дворе, погулять – первейшее дело! Поэтому мы старались как можно живее одолеть бабушкины рабочие разнарядки и весёлой стайкой умчаться играть в футбик, пекаря и раненых красноармейцев…

***

Помимо весенних огородных работ, осенней уборочной и рядовых ежедневных хлопот, на каждом деревенском подворье один раз в год проводится ещё одно стратегическое мероприятие. Поскольку это культурно-массовое зрелище обеспечивает хозяев мясом и колбасой на полгода вперёд, оно по праву считается важнейшим событием сезона. Конечно же, речь идёт о забое и разделке кабанчика. В детстве я неоднократно присутствовал на этой деревенской корриде, поэтому в точности знаю порядок мероприятия. Поведаю и вам. Это весьма познавательно. Тем более, такой рассказ исключительно дополняет нашу «мясную» тему. Заодно и логику, и здравый смысл на прочность испробуем.

Чтобы получить гарантированный выход мяса, хозяева покупают на откорм здорового румяного поросёнка, весёлого, прыткого, с закрученным кверху хвостиком. Закрученный хвостик – индикатор поросячьего здоровья. Для откармливания можно выбрать маленького месячного кабанчика, а можно и четырёх– или пятимесячного подсвинка. Покупают поросят на свинофермах, базарах и в частных хозяйствах. Последние несколько лет похрюкивают они и в интернет-магазинах. Откармливать и содержать поросят проще и дешевле в тёплое время года. Поэтому их приобретают в конце зимы – начале весны, от весеннего опороса. Выкармливают хрюшку семь – девять месяцев. К новогодним праздникам неряшливый свинтус отправляется на эшафот.

Прошли десятилетия, а может быть даже и столетия, но ритуал превращения поросёнка в колбасные россыпи за это время практически не изменился. Итак, представьте.Ближе к Рождеству, когда вывалянный в зелёном навозе флегматичный пятнистый кабан набирал 180–200 кг живого веса, хозяева начинали подготовку к убою. Как правило, он намечался на ближайшую субботу. Хозяин заранее предупреждал кумовьёв, друзей, соседей, звал их на помощь. В благодарность за участие хозяин обязательно накрывал к вечере щедрый мясной стол.

Суббота. Ранняя-ранняя зорька. Четыре – полпятого утра, не более. Проснувшись по третьим петухам и наскоро умывшись, взрослые суматошно окунались в приготовления. Всеобщее возбуждение взрослых, взбудоражив падкое к приключениям детское естество, передавалось и нам, детишкам. Поэтому мы в этот день тоже просыпались ни свет ни заря. Отец с дедом брали заранее подготовленные длинные доски, складывали их в прямоугольные щиты иторопливо сбивали конструкции гвоздями. Этими щитамина подворье перекрывались все боковые проходы, которые вели к кухне, курятнику, саду и огороду. От свинарника к забойщику оставался один длинный коридор –последний путь хряка в мир свиного рая. Звезда шоу, не подозревая ничего дурного, в это время спокойно похрюкиваласебе в свинарнике и доедала терпкую картофельную ботву. Куда ей, свинюшке, было догадаться, чтосейчас трапезничает она, ауже к следующей заутрене полакомятся ею самой!

Палачом рода свиного выступал или хозяин двора, или какой-нибудь знакомый односельчанин, знающий толк в этом ремесле. Орудием убийстваслужила швайка – длинная, сантиметровв сорок-пятьдесят стальная спица сдеревянной круглой ручкой на конце. Забойщику в этом деле требовалась недюжинная сноровка, поскольку зарезать хрюшку нужно было однимсильным ударом в сердце.

Не хватило точности или силы удара – не обижайтесь. Помню смешной случай, когда наш деревенский забойщик – сосед дядя Гриша, с вечера отметил с кумом получение очередной пенсии, а наутро вознамерился резать своего грязного сонного кабана. Резал, резал, да и не дорезал. Ткнул мелко дрожащей спицей в орущего хряка, да не попал куда надо. Вытаращиввужасе рябенькие глазки, раненый кабанчик нокаутировал дядю Гришу копытом, вырвался десятипудовой торпедой из приготовленнойловушки, смёл с пути все заградительные щиты и выдал блестящую стометровку. Силы кабана иссякли за четыре двора от нас. В агонии свинтус проломил курятник бабы Шуры, там и почил посередь перепуганных толстых квочек. Пришлось дяде Грише идти по соседям, созывать людей, чтобы помогли оттащить кабана обратно на двор. Ох, ну и намучился же народ, пока вытаскивал тушу из курятника и волок её обратно!

А бывало на деревне ещёинтереснее. Кабана пырнули швайкой, аонрешил перед смертью отомстить жестоким губителям – вырвался от забойщика, разогнался как следует и храбро кинулся подхозяйский ушастый «Запорожец».Агонизируя и выскребая по земле копытцами, хряк забился подмашину итам тихонечко упокоился. Ну вот, и что делать? Вначалебегали по всей деревне – взрослые по дворам, мы – за взрослыми, искали, чем приподнять ушастого жужика. Затем ещё два часа, матерясь и гортанно споря, мужики домкратами поднимали автомобиль.То машина срывалась с опор, то старые домкраты лопались. Деды такие матюганы выдавали, любой этимологический словарь позавидует! А нам, детворе, развлечение! В итоге, подняли…

***

Получив полезный урок из прошлых своих промахов, в тоутро дядяГриша пришёл к нам аки хрустальное стекло. Переодевшись в грязное и лихо закатав по локти рукава свитера, он порылся в карманах брюк, достал клочок газетной бумаги, неторопливо свернул из газетки самокрутку и так же неторопливо забил её махоркой, аккуратно трамбуя самосад кривым оттопыренным мизинцем. Затем он причудливо загнул газетную трубочку, чиркнул спичкой и, задумчиво сощурившись, степенно затянулся толстой, едко воняющей козьей ножкой. Судя по отточенным неторопливым движениям, наверное в этом был какой-то особый ритуал. Наконец, выкурив кривую сигаретину и отбросив щелчком пальца табачный огарок, дядя Гриша подобрался, размашисто перекрестился, сплюнул и решительно шагнул к свинарнику. Чувствовалось, что обещанные две бутылки казёнки и шмат свежегосала он отработает сполна.

Чтобы вытащить хряка из свинарника, кего рульке (голяшке) нужно было привязать крепкую верёвку. Не подозревая ничего дурного, вначале порося покряхтывало, похрюкивало и подвизгивало вполне себе смирненько. Но минутой позже, когда злобная верёвка стягивала рульку и начинала тянуть поросячью ногу куда-то в неизвестность, кабанчик приходил в беспокойство, визжал и кидался отбивать несанкционированное вторжение в его покои. Ещё через минуту истеричный голосистый дискант было слышно по всей деревне.

Вытащив визжащую тушу на несколько метроввглубь двора, взрослые скопом набрасывались на жертву. Чтобы резчик мог нанести решающий удар, кабана нужно было как можно ловчее покрутить и обездвижить. Что тут начиналось! Хлёсткие матюки трезвого, и оттого злющего дядиГриши приправлялись сочной руганьювступивших в жестокую схватку кумовьёв. Дедусь с бабулей, разгорячённые боем, плясали окрест бьющейся туши и хватали хряка за бока. Дядя Вова с тётей Ниной, уцепившись в поросячьи ляжки, тоже наваливались на щетинистую хрюкающую массу.Кого-то хряк лягал копытом, кому-то больно придавливал руку или ногу, кому-то тыкался сопливым пятаком в лицо. От прижатых и прибитых рук и ног действо становилось ещё более визгливым и сквернословным.

Катаясь по двору вибрирующим разношерстным клубком, родня голосила что есть мочи:

–Ой, мамонькориднэсэнька, ой-ёй, боляче!Ты дывы, лягнула, тварюка така! – скороговоркой причиталатётушка Нина.

–Трымай мицнише, зар-р-разу! –рычал откуда-то сверху разящий бас трезвого дяди Гриши. – Збижыть, гад!

–Вин, падлюка, мэнэу пыку копытом ткнув, – верещал кум Мыкола куму Мирону. – Ох, Миро-о-онушка, прямисынько у пыку! О-о-ох! У самисыньку пыку, бусурманище… у самисыньку пыку!

– А ты пятак йому заламуй, пятак! Нужбо! – возбуждённо постанывал дядько Мирон. – А-а-ах, бисова гыдота! Шыбы його кулаком по вухам, Мыкола! Осё так: гэп, гэп!

– Трымай мазурика! Трыма-а-айййй!!! Збижыть, гад, потим нэ ущучьмо! – хлопотно покудахтывал сбоку дедусь Иван.

Чувствуя близкую погибель и осознавая, что свежесъеденный помойный ланч переварить уже не получится, свинюка отчаянно крутилась, брыкалась и визжала как резаная. В прямом смысле. Верещание поросятины, глухая возня, сочный деревенский мат, вопли и причитания, дельные советы и кровожадные рекомендации, и снова маты-перематы сливались в разноголосую бранную какофонию. Изрядно уставшие, помятые ивзмыленные, щедро вывалянные в глине, соломе и птичьемпомёте, взрослые медленно, но уверенносклоняличашу весов в свою сторону. Мы, детвора, испуганно округлив глаза и раскрыв рты, наблюдали за сражением из-за угла хаты. Хряк, тоже уставший, охрипший и грязный, понемногу сдавал оборонительные позиции.Ещё бы, мошенничество – семеро на одного. И вот,свистит решающий удар! Острая спица мягко заходит в бьющуюся тушу. Кабанчик сразу же как-то обмякает, становится покорным и безразличным. Это победа.Для людей, конечно. И конец – для хрюшки.

Чтобы сохранить побольше крови на кровяную колбасу, дедушка быстренько вставлял в ранутряпочный чопик (по-деревенски – квач). Тётушка Нина с мамой и бабулей торопливо догревалина печи цинковые вёдра с водой, наполняли ваганы(длинные жестяные корыта) и готовилиськ обработке дурно пахнущей мертвечины.

Мы со Славуней и соседской пацанвойв это время нетерпеливо толкалисьна подворье и ожидали для себя самого интересного – когда принесут паяльную лампу, заправят её бензином, подкачают в резервуар воздух иначнут обсмаливать свежеубиенную свинюшку.

Помню, во время осмаливания к туше стягивались все соседские мужики. Это тоже был один из ритуалов. Соседям нужно было осмотреть добычу, похвалить хозяев за ловкий откорм, соизмерить выход мяса, ну и конечно же на халяву посмаковать трофей. Во всех дворах «осмотр» проходил одинаково. Когда собиралось шесть – семь человек, забойщик брал длинный острый нож и отчекрыживал у туши обгоревшие уши и хвостик-выкрутас. Хозяин расставлял на табуретке добрые двухсотграммовые чарки и наполнял их домашней горилкой – терпко пахнущим мутным самогоном. Кабанячьи уши и хвост разделывались кусочками на газетке. Туда же на газетку нарезался ломтями хлеб, дольками лук и чеснок, колечками – солёные огурцы. Рядом водружался пузатый деревянный жбан с квашеной хрустящей капустой в рассоле. Это была закуска. Распив литровочку-другую и закусив обгоревшими хрящами, мужики брали изогнутые ножи, облачались в клеёнчатые фартуки и принимались за разделку туши.

Это был не самый приятный момент. Хряк распарывался острым разделочным ножом от шеи до паха. Вонючие дымящиеся внутренности мужики сгребали руками и вываливали в объёмное корыто. Кровь вычёрпывали из поросячьего нутра вместительными алюминиевыми кружками (кухлями) и сливали в большую кастрюлю. Пролившаяся на землю кровь собиралась в небольшие лужицы-пятна и страшно воняла. Алые, с чернинкой, кровяные пятнышки пачкали весь двор и противно липли к ботинкам.

Кровяное хрустящее сало помещалось в отдельное корыто, дымящиеся куски свеженины и органы – тоже по отдельным мискам.Пока мужики шматовали на улице мясо, хозяюшки грели на печи вёдра и корыта с водой, готовили кухонную посуду, шелестели в сундуках старыми тетрадками с бабушкиными рецептами. Мужики заносили в дом тяжёлые ваганы с парной мёртвой плотью и органами. Начиналось приготовление колбас и рулетов.

В первую очередь, в ход шли внутренние органы жертвы. Желудок – на ковбык (сальтисон), кишки – на домашние колбасы. Ковбык –это набитый обрезками мяса, сердца, лёгких, почек и хрящей, промытыйот непереваренной пищисвиной желудок. Вы просто не можете себе представить, друзья, какая при мойке внутренностей стояла вонь! Даже не вонь. Много хуже. Это был какой-то жуткий, сбивающий с ног угар, миазмы животных фекалий, мочи и крови. Но приходилось крепиться. Колбасы-то отведать охота!

Кишки под фаршпромывались особо тщательно. Почему, объясню. Дело в том, что лишь немногие из кабанчиковвырастают со здоровой пищеварительной системой. Очень часто за время откорма кабаны обретают сложные болезни пищеварительного тракта, в том числе и наиболее распространённую – гельминтоз. Виныхряков тут никакой нет. В организме любого животного обитает тьма-тьмущая длинных и коротких, толстых и тонких, опасных и безвредных глистов. Причиной тому и некачественные корма, и грязная вода, и заражённая яйцами паразитов почва, и мухи. Свинюшки в этом не исключение. Кабанчик и гельминтоз – вещи обыденные, вполне себе совместимые. Поэтому, если в трупе кабана хозяева находили шевелящийся пучок розовых, упитанных и скользких гельминтов, никто в обморок не падал.

В нашей истории кабанчик тоже оказался не слишком здоровым. Проблема серьёзная, нужно звать опытного дедушку. Только он может справиться с предстоящим отвратительным и ответственным заданием. Колбасы-то отведать охота!

Далее происходило вот что. Дедуля брал поросячьи кишки и укладывал ихна гладкую длинную доску. Требуху он устраивал так, чтобы не было изгибов. Затем дедушка прикладывалк кишкам тупойнож (непременно тупой, чтобы не перерезать!)ипоступательно, вперёд-назад, вычищал из них завонялую паразитарную непотребность – пучки тонких, длинных,длинойсантиметровшестьдесят – семьдесят, серо-розовых глистов. Помню, дедуля по-хозяйски схватил одного глиста за носик и решительно выдернул его из кишки. Глист,вяло болтаясь, тобезвольно вытягивался в тонкую белую струну, то липко и противно чвакая, силился скукожиться в розовый, сморщенный, противный комочек. Представьте только! Сидел себе скользкий жирный солитёр в тёпленькойкишке, питался как хотел, спал сколько хотел, валял дурака. Кошачья сладкая жизнь, словом. Итут – на тебе! Иди сюда! Каждыйна месте гельминта трепыхался бы.

Глистов, в итоге, всех выбросили в навозную кучу. Один из них попался королевский – метра три в длину. Кучу пожгли керосином. Из очищенной свинюшки получили зельц, кровянку и ароматную домашнюю колбасу. Наелись от пуза.

Но зарисовку веду не к этому…

***

Множество людей, питающих особую страсть к сосискам, сарделькам и прочим колбасам, негласно относятся к категории так называемых сущих колбасоедов. Сущие колбасоеды – это группа завзятыхгурманов, впадающих в транс от одного волшебного слова. Угадайте, от какого? Конечно же, это слово – колбаска. Колбасоед – это особое состояние натуры. Во время застолий, будьтодружеская вечеринка иль день рождения, колбасоед тихонечко пододвигает к себе все тарелки и подносики с копчёным сервелатом, ветчиной, балыками и бужениной (хозяйки в такие нарезки ещё тонко нарезанный сырок подкладывают). И нет для колбасоеда ценнее сокровищ, нежели эти тарелки и блюда. Не нужны колбасоеду ни гарниры, ни холодцы с салатами, ни прочие объедения. Вечеринка для него уже состоялась! Колбасоедокончит трапезу сытым и несказанно довольным. Помнится, даже репортаж по телику показывали, как один весьма известный человек, медийнаяперсона, признался в том, что он сущий колбасоед.Прослышав об этом, друзья надень рождения подарили ему огромную картину – живописный изобильный натюрморт из салями, краковской полукопчёнки, молочных сарделек, зельца и пряной буженины.

Точто люди становятсясущими колбасоедами, объясняется либо стандартами культуры питания (что вполне свойственно Системе), либо крайней неосведомлённостью в подноготной сервелатов, сальтисонов, сосисок и кровянки.Вряд ли кто-то из горожан задумывается о том, что пряные, душистые, со всех бочков румяные россыпи колбас, сосисок, окороков и балыков – это, по сути, айсберг. Любителям видна лишь пахнущая мясными пряностями и специями верхушка. А что за живность копошится, извивается и слизко чавкает под этой верхушкой, не обсуждается и даже замалчивается. Пищевая промышленность первой скромничает и умалчивает, какие глисты и крысы подпирают колбасные и балыковые «айсберги». Почему? Понятное дело! Системе не выгодно. Любой нормальный человек, хотя бы раз поприсутствовав при очистке свиных органов от глистов, вряд ли бы восторгался кровянкой, зельцем или бужениной, как это делают сотни сущих колбасоедов и миллионы посетителей гипермаркетов. Очередной пример, когда истина способна обвалить продажи, то есть нарушить привычную циркуляцию лжи внутри Системы…

***

Намясоперерабатывающихкомбинатах процесс протекает несколько иначе. Но без принципиальных отличий. Да и суть вопроса, вне зависимости от методов и средств получения мясных продуктов, остаётся неизменной.Какобитали глисты внутри животных, так ипродолжают обитать. Гельминты – граждане не капризные и равнодушные. Им безразлично, где и каким способом умертвят ихживую обитель – на деревенском подворьеили на скотобойне, швайкой забойщика или промышленным пневматическим молотом. Как приносило мясо вред здоровью людей, так и продолжает приносить. Как был спрос на мясные и колбасные изделия, так и сейчас сардели и колбасы в ходу.

Вот и провисают, и простираютсяна стеллажах и полках бесконечные ряды колбаси копчёностей, радуя искушённый глаз обывателя. Только вот «почему-то»работники мясоперерабатывающих подразделенийнеособо-то и чествуют эти изыски. Не берусьутверждать за всех, но со слов моих хороших знакомых – сотрудников одного из колбасных цехов, большая половина профессиональных колбасников к своей продукции и пальцем не притрагивается. Послушав их откровенные рассказы о превращении добрых коровок, ласковых лошадок и бесхитростных хрюшек в убойную плоть для колбасы и копчёностей, складывается совсем уж нелицеприятная картинка. Спросите, что это за картинка?

Продолжаю мясные зарисовки.

Фабрики смерти

Мясо и мясные изделия едят практически все жители современной цивилизации. Безэтих продуктов не обходится ни одна национальная кухня, ни одно меню ресторана, ни одна дружеская вечеринка, ни один пикник на природе. Наверное (и даже наверняка!) многие люди отнесут шашлыки, колбасу, котлеты и бефстроганов к разряду вкуснейших лакомств нынешнего кулинарного мира. Большинство гурманов просто не мыслят себя без мяса. Как это так, прожить день, и хотя бы разочек не отведать гуляша, солёного сала или колбаски?! Соответственно, любители мяса не способныповерить и в то, что вред от пожирания трупной плоти для человеческого организма более чем серьёзен. Поверить они либо не могут, либо не хотят (потому и не могут). А жаль, поскольку последствия от употребления мяса безобразны, а порой и смертоносны.

По статистическим данным, один человекупотребляетдо шестидесяти – семидесяти килограмм мяса и мясных изделий в год. То есть, приблизительно пять-шесть килограмм в месяц. Нередко эти показатели переваливают за отметкуи восемьдесят, и сто килограмм в год (более восьми килограмм в месяц, около двух килограмм в неделю). Такие цифры не могут не настораживать. Независимыми диетологами России, США, Великобритании, Германии и Франции установлено, что мясные продуктыне тольковредны для человека, но и служат толчком к развитию опасных заболеваний. Люди, которые ежедневно вкушают гуляши, сосиски, отбивные и буженину, менее активны, поскольку со здоровьем у страстных мясоедов традиционно немалые проблемы. Продолжительность жизни почитателей мяса гораздо ниже, нежели у людей, предпочитающих растительную пищу, рыбу и морепродукты. Учёные изучили рацион долгожителей из разных точек планеты – Азии, Африки, Латинской Америки, Европы и Австралии. Эксперты установили, что в повседневном рационедолгожителей тяжело сыскать шницель, пельмени или колбасу. Этих продуктов там либо вообще нет, либо они присутствуют в микроскопических порциях, которые по объёму значительно уступают показателям среднестатистического поедателя трупных продуктов.

Влияние мясного рациона на развитие инфарктов, атеросклероза и тромбоза учёными установлено ещё более полувека назад. В 1961 году «Журналамериканской Ассоциации врачей» опубликовал следующие выводы: «Переход с мясоедения на растительную пищу в 80–98% случаев предотвращает развитие ишемии сердечного миокарда, тромбоза вен, болезни периферических артерий, сосудов головного мозга и стабилизирует кровообращение в сердечно-сосудистой системе».

Мнение признанных европейских врачей-диетологов совпадает с мнением американских коллег. Европейские диетологические организации сформулировали проблему приблизительно так: «Мясоедение – такой же враг человечества, как и алкоголизм, табакокурение и наркомания. Перенасыщенность рациона мясом уже давно стала главным фактором повышения смертности среди жителей Германии, Франции, Дании, Голландии, Канады и прочих развитых стран мирового сообщества. Помимо инфарктов, стенокардии, ишемической болезни сердца и атеросклероза сосудов, мясо – верный спутник раковых опухолей. Научные исследования, которые проводились ведущими институтами диетологии за последние 25 лет, установили пропорциональную зависимость между количеством съедаемого мяса и вероятностью возникновения раковых опухолей в желудке, поджелудочной железе, прямой и толстой кишке.И напротив, случаи образования злокачественных опухолей у людей, проповедующих вегетарианское питание, считаются исключением. В чём же кроется объяснение того, что мясоеды совершенно беззащитны и безоружны перед такими опасными недугами? Помимо химической обработки мяса и деструктивного ментального воздействия предубойного стресса, тому объяснением фактор, определённый самой Природой – физиологический. Пищеварительный тракт человека совершенно не пригоден к перевариванию плоти. У плотоядных животных относительно короткий пищеварительный тракт, который всего лишь в два с половиной – три раза длиннее их корпуса. Поступившее в желудок мясо активно разлагается, гниёт и выделяет токсины. Не до конца переваренная мясная масса продолжает гниение и в кишечнике. Продукты разложения в коротком кишечнике хищника выводятся быстро, а в длинном кишечнике травоядного – нет. У парнокопытных травоядныхкишечник в 7–9 раз длиннее корпуса.У человека – почти в шесть раз. Увеличенная длина кишечника у травоядных обусловлена длительностью распада растительной пищи. В человеческом кишечнике, шестикратно превосходящем длину человеческого тела, мясо переваривается от пяти до десяти часов. За это время продукты переваривания отравляют пищеварительный тракт токсинами, затрудняющими деятельностьжелудка, почек, печени исердца. Со временем, токсины накапливаются в жизненно важных органах и провоцируют различные заболевания, в том числе и смертельно опасные.

На скотобойнях животных обкалывают сильнейшими синтетическими антибиотиками. Прежде всего, это делается для предупреждения инфекционных заболеваний и заражения мышечных тканей (мяса), которое вскоре поступит на прилавки. Отдельные группы антибиологических веществ – обычные наркотики. Их вводят для контроля поведения и притупления стрессового состояния у приговорённого к казни животного. Сильнейший запах крови, исходящий от скотобоен, вызывает у травоядных панический ужас. Считается, что стрессы ухудшают вкус мяса. Поэтому лошадей, коров и свиней перед убоем превращают в инертные наркозависимые организмы.

Уже через минуту после забоя мясо начинает разлагаться. При этом оно активно выделяет ядовитые вещества. Эти токсины специалисты объединяют в общую категорию – птомаи́ны (трупные яды).Чтобы притормозить разложение и сохранить презентабельный вид мяса, на скотобойнях убойную плоть обрабатываютхимически активными составами. Без обработки через двое-трое суток мясо превращается в серо-зелёную массу, внутри которой зарождаются личинки трупных червей. На витринахрынков, мелких магазинов и гипермаркетов мясо выглядит сочно, свежо, ярко. К тому же, оно способно сохранять насыщенно алый цвет несколько дней кряду. Этому способствует интенсивная химическая обработка. На мясокомбинатах мнимая мясная свежесть поддерживается нитратами, нитритами, прочими солями и химическими соединениями, которые в повышенной концентрации несут организму человека непоправимый вред. В результате сложных биологических опытов выявлено, что многие из упомянутых соединенийстимулируют развитие опухолевых образований. Проблема усугубляется тем, что при откорме скота используются корма, перенасыщенные химическими добавками.

Колбасные изделия и мясные полуфабрикаты – кольца и батоны варёной, полукопчёной, сыровяленой колбасы, вязки сарделек, порции рулетов, биточков и зраз могут неделями и даже месяцами не портиться благодаря введению в колбасную массу и фаршиактивных консервантов. Цена этих продуктов, которая заметно ниже стоимости необработанного мяса, навевает определённые размышления о качестве и пользе колбасных и фаршевых изделий».

Более исчерпывающего заключения от европейских диетологических клиник и представить себе трудно.

***

Выращиваемых на убой животных стараются откармливать как можно динамичнее и эффективнее. Для этого в комбинированные корма добавляют психофармацевтические средства транквилизирующего действия – гидроксизин, нромазип-гидрохлорид и резерпин. Эти транквилизаторы оказывают на жвачных животных мощное биостимулирующее действие.

Химическая обработкаоткормочного животного стартуетдо его появления на свет. Супоросных свинок, стельных коров и суягных овец по горло пичкают гормональными стимуляторами. Вместе с кормом химические добавки перевариваются в желудке животных, продукты переваривания попадают в кровь, а следом и в мышечные ткани, и в ткани зародыша животного. Самки обязаны рожать визуально привлекательную свинину, говядину и ягнятину!

После убоя животного, обработка продолжается в цехах скотобоен и перерабатывающих подразделений мясокомбинатов. Свинина, говядина и ягнятина обязаны выглядеть как на Всемирном мясном форуме! Для улучшения вида мяса в ход идут чуть ли не все элементы таблицы Менделеева. Из мясокомбинатов отравленное мясо направляется на магазинные и рыночные прилавки, а оттуда – прямо на тарелки счастливых мясоедов и сущих колбасоедов. Но закон в этом случае слеп и безмолвен. Обязательного перечисления транквилизаторов, которые могут содержаться в мясе, никто из санитарных надзорных органов не требует.

Помимо химически активных добавок, необходимо обратить внимание нафактор, в разы снижающий качество мяса. Речь идёт о предшествующем казни стрессе – диком ужасе приговорённого животного. Он провоцируется грубой погрузкой животных на ферме, развивается длительной изнуряющей транспортировкой в скотовозах и закрепляетсявыгрузкой на скотобойне, лишением пищи и толкотнёй в тесных холодных загонах. Но главный из стрессов, конечно, это панический страх перед казнью.

Если молоденькую овечкуоставить на ночь у клетки с голодным волком, к утру бедное перепуганное животное умрет от разрыва сердечной мышцы. Приторный запах крови сковывает травоядных животных. Они ведь не хищные злобные звери, а напротив – безвольные беззащитные жертвы. Овцы и коровы психологически более устойчивы. Свиньи, напротив, обладают уязвимой и даже истеричной психологической организацией. Недаром,двести – триста лет назад в народе более всех почитались не банкиры, купцы, плотники или конюхи, а обычные свинорезы. Перед убоем опытный свинорез несколько часовухаживал за свиньёй, раздаривал ей комплименты,поглаживал, сюсюкал, мурчал приятные слова. А когда обласканный вниманием кабанчикв блаженстве задиралхвостик, свинорез резким ударом швайки убивал его. Похвостику опытные покупатели определяли качество мяса. Если хвостик торчал кверху – туша уходила нарасхват, если застывал вниз – её практически невозможно было продать.

Но разве возможно одновременно ублажить и обласкать тысячи перепуганных свиней, толпящихся в загонах промышленных скотобоен? Невозможно. Собственно, никто к этому и не стремится. В промышленных условиях смерть поставлена на ускоренный поток, безо всяких прелюдий. Вытащили, повалили и убили. В народе вполне заслуженноскотобойни прозвали живодёрнями.

Эссе-хроника«Этика вегетарианства», размещённая в известном американском журнале«Североамериканское вегетарианское общество», в клочья разносит лицемерную концепциютак называемогогуманного убоя скота. Откармливаемые на убой животные, вся жизнь которых – тесная неволя и химическое питание, приговорены к мучительному жалкому бытию, которое преждевременно обрывается на живодёрне.Бычки, коровки, овечки, свинюшки появляются на свет путём искусственного осеменения маток, мужские особи тут же кастрируются. Далее начинается жуткая насильственная гормональная стимуляция и откорм транквилизаторами. Через несколько месяцев пребывания в таких «концлагерях», жертв пинками и палками загоняют в ржавые скотовозы и долго везут в застенки живодёрен – мрачные загоны с окровавленными стенами, стальными крючьями и электрическими полами.

Тесные загоны, избиение покорных животных металлическими прутами, крики забойщиков, рычание электрооборудования, визги жертв, круглосуточный ужас –таковы черты концепции «гуманного убоя скота». Правдао массовых казнях животных даже и не претендует на привлекательность. Современные промышленные живодёрни – самый настоящий ад на земле. Визжащих, мычащих, стонущих и дёргающихся животных оглушают ударами промышленных молотов, травят углекислым газом, обкалывают анестезирующими синтетиками, обездвиживают выстрелами из пневматических установок, пронизывают электродами, подключёнными к высоковольтным линиям. На этой стадии животные ещё живы, многие из них – в сознании. Далее их цепляют металлическими крюками за ноги, поднимают на транспортёрную цепь и, раскачивая, везут по фабрике смерти к жуткому месту расправы.В конечной зоне транспортёра, особо не церемонясь, острым тесаком им перерезают глотку. Следом рабочий распинает дрыгающуюся жертву и методично начинает сдирать шкуру. Многие из животных умирают не от смертельного удара молота или высоковольтного разряда, а от болевого шока и потери крови.

Вот как обыденно в Системе прописывается лицензия на убийство крупных рогатых животных (методологические рекомендации Всесоюзного научно-исследовательского института мясной промышленности СССР):

«Оглушение животных перед убоем обеспечивает лучшее обескровливание туш и безопасность труда рабочих. При правильном оглушении животное не умирает, а находится в обездвиженном состоянии в течение времени, достаточного для наложения путовой цепи на ноги и подъёма животного для доставки на участок обескровливания. В случае прекращения работы сердечно-сосудистой системы животного, часть крови будет задерживаться в мелких кровеносных сосудах и капиллярах, проникать в мышечную ткань, что снижает качество мяса и выход крови.

Существует несколько способов оглушения животного. Среди них – электроток, различные виды механического воздействия на мозг животного, анестезия, углекислый газ, прочие способы химического воздействия.

Электрическим током оглушают животных в боксах различных конструкций. В зависимости от способа подведения контакта к телу животного, применяют три схемы электрического оглушения.

Первый способ – накладывание контактов на затылочную часть головы животного. В месте контактов шкура животного прокалывается вилкообразным стеком. При таком способе оглушения смертельных случаев практически не наблюдается, но у животных судорожно сгибаются конечности, что опасно для рабочих.

Второй способ – Бакинская схема убоя. В этой схеме одним контактом выступает вмонтированный острый стержень, а другим – металлический лист, на который животное становится передними ногами.

Третий способ – электрический разряд от металлических плит, которые изолированы друг от друга. К плитам подводится трёхфазный ток: первая фаза – к первой и четвёртой плите, вторая фаза – к второй и пятой, третья фаза – к третьей и шестой плитам. В некоторых случаях электрический удар приводит к судорожным сокращениям мускулатуры, перелому позвоночника или кровоизлиянию в тканях и органах животного. Для устранения этих недостатков необходимо проводить электрическое оглушение при соблюдении следующих параметров: частота тока – 50 Гц, напряжение – 300 В, сила тока – 2 А, длительность воздействия – от двух до пяти секунд (в зависимости от массы животного).

Под механическим воздействием подразумевается нанесение удара стилетом, молотом, пневмомолотом либо пневматическим стрелковым устройством (без нарушения целостности костей). При механическом оглушении удаётся избежать переломов костей скелета и кровоизлияний. Однако, такой способ считается более трудоёмким и требует от рабочих цеха высокой квалификации.

После оглушения животных выгружают из бокса на производственный пол, накладывают путовую цепь и поднимают на конвейер обескровливания».

Рекомендации департаментов мясной промышленности иных государств слово в слово повторяют приведённый материал. Различие наблюдается лишь в форме изложения требований и рекомендаций, способах убийства и моделях применяемого оборудования.

***

Предубойный ужас животное испытывает три – пять дней. Иногда – целую неделю. За эти дни каждая молекула животного организма пропитывается паническим страхом. Если бы люди хотя бы раз увидели концепцию «гуманного убийства животных» в действии, хотя бы раз оценили «новейшие правила убоя скота», они бы навсегда отказались от употребления мяса.

Какое скверное, неприятное зрелище представляют собой мёртвые туши и куски окровавленного сырого мяса!Представьте себе, что человек, воспитанный в таком месте, где нет обычая убивать животных и есть мясо, вдруг попадает на один из наших мясных рынков или на одну из наших боен и видит, какое у нас общение с мертвыми телами, как мы радуемся и веселимся на их похоронах, и в каких почтенных могилах мы погребаем трупы скотов, да не только трупы, но и самые внутренности их –разве не остолбенел бы этот человек от ужаса и удивления? (английский писатель-гигиенист Томас Трайон)

Убивая животных ради пропитания, человек подавляет в себе высшие духовные чувства – сострадание и жалость к другим живым существам, подобным ему, – и, переступая через себя, ожесточает своё сердце. Как можно надеяться, что на земле воцарится мир и процветание, если наши тела являются живыми могилами, в которых погребены убитые животные? (Л.Н. Толстой)

Бесспорно, в мясе содержатся и много полезных элементов – белков, углеводов, разнообразных минеральных веществ и натуральных витаминов. Но организм человека запросто способен получать необходимый ему состав элементов и из свежих овощей,фруктов, злаковых культур, бобовых, круп и молочных продуктов. Зависимость человека отмяса и мясных изделий – фактор скорее психологический, а не физиологический. Не каждый решится безвозвратно исключить мясо из своего рациона.

Вред мясных изделий зависит не только от вида мяса,но и от способа его кулинарной обработки. Самое безвредное мясо – это приготовленные на пару горбуша, форель, кета и сёмга. На втором месте – отварное либо паровое мясо курицы. Рыба и курятина легкоусваиваютсяи не зашлаковывают внутренние органы. Что касается качества продуктов, тут больше всего повезлодеревенским жителям, рацион которых состоит из экологически чистых овощей, фруктов и выловленной в местном пруду (озере, реке) рыбы. Жителиже мегаполисов, зачастую,приобретают перемороженные и непонятно где выращенные трупоподобные куски непонятно чего.

В известной книге«Популярно о питании» (Москва, 1989 г.) написано следующее: «Мясо и мясная продукция широко используются в питании человека. Они являются одним из основных источников полноценных белков, жиров, витаминов, минеральных веществ. В мясе содержатся незаменимые аминокислоты. Молодое мясо очень полезно детям».

Учёным понадобилось совсем немного времени, чтобы опровергнуть вышесказанное. Поэтому сегодня специальная литература не столь категорична. Современные диетологи тесно связывают доброкачественные и злокачественные опухоли, сахарный диабет, атеросклероз, тромбоз и артериальную гипертензию (гипертонию) именно с мясом и спиртными напитками. А «полноценные белки, жиры, витамины, минеральные вещества и незаменимые аминокислоты», как оказалось, в достатке присутствуют в овощах, фруктах, орехах и злаковых.

Кардинальнопоменять мнение научного мира о мясе помог многолетний комплекс проведённых научно-исследовательских работ. Он показал, что мясоедение наравне с алкоголизмом и табакокурением наносит вред человеческому здоровью, ускоряет старение организма и сокращает продолжительность жизни. Несмотря на свою идеальную конституцию, человеческий организм не в силах противостоятькруглосуточной атаке холестерина и генно модифицированных жиров. Холестериновые отложения на стенках кровеносных сосудов приводят к дестабилизации артериального давления, провоцируют инсульты и сердечно-сосудистую недостаточность. Итальянские учёные из Миланского государственного университета опытным путём доказали, что употребление растительного белка приводит к нормализации содержания холестерина в крови.

Опираясь на огромный пласт проделанной научной работы, учёные Американской и Российской Академии Наук в один голос утверждают, что «жители планеты совершенно свободно могут отказаться от мяса и перейти на растительную пищу, тем самым укрепляя своё здоровье и избегая сложных заболеваний». «Новедь для нормальной жизнедеятельности организму нужно где-то брать белок, органические кислоты, минеральные вещества? Как с этим быть?» – спросит читатель. Признанныедиетологи говорят об этом так: «Двадцать пять – тридцать лет назад считалось, что суточная нормабелка должна составлять не менее 120–140 граммов. Сегодня этот показатель значительно снижен – до ежесуточных50 граммов».

УчёныеРоссии, Германии Великобритании и США установили,что излишний белок человеку вообще не нужен.Более того, чрезмерное белковое поступление чревато для здоровья. Среди людей, увлекающихся белковой пищей, распространены случаи заболевания раковыми и сердечно-сосудистыми недугами. Чтобы ежедневно получать40–50 граммов белка, не обязательно обращаться за помощью к фрикаделькам, окорокам и зельцам. Злаковые, бобы, фрукты и овощи предоставляют человеку столько белка, сколько ему нужно. Повышенным содержанием белка отличаютсяфасоль, горох, соя, курага, чернослив, бананы и вишня. Белком богаты арахис, миндаль, фундук, грецкий орех. Если рассматривать молочные изделия, повышенное содержание белка показывают твёрдые виды сыров и творог. Если взять арахис, по содержанию белка он превосходит сардельки, колбасу и антрекот вместе взятые. Раньше бытовало мнение, что белок и восемь незаменимых аминокислот человеческий организм способен раздобыть только в молочных продуктах, мясе и куриных яйцах. Сегодня это мнение низвергнуто с пьедестала. Исследования шведских и немецких диетологов показали,что полноценные и легко усваиваемые белки содержатся как раз в овощах, фруктах, орехах и зерновых культурах. Белки животного происхождения проигрывают растительным «коллегам» по всем параметрам.

Растительный мир – неиссякаемый родник жизненной силы, который полностью удовлетворяет потребности человеческого организма в белках, аминокислотах, витаминах, минеральных веществах и эфирных маслах. Растительная пища укрепляет здоровье человека и становится непреодолимым бастионом на пути самых коварных и неизлечимых недугов.

И ещё один факт. На Древнем Востоке широко применялась так называемая казнь мясом. Осуждённого бросали в глубокую яму и несколько недель кормили только варёным мясом, исключая из рациона хлебные лепёшки и овощи. Этот метод умерщвления преступников считался одним из наиболее мучительных и жестоких. На 20–30 день такого рациона осуждённый узник погибал от самоотравления организма. Смерть проходила со страшными болями в желудке, кишечнике и грудной клетке…

Мы молим Бога озарить наш путь:«Даруй нам свет, о, всеблагой Господь!»,кошмар войны нам не даёт уснуть,но на зубах у нас животных мёртвых плоть… (Джордж Бернард Шоу)

Кто из вас, друзья, желает ещё глубже окунуться в тему – пожалуйста. Интернет-поисковики на запрос «убой скота видео» выдают десятки роликов, обнажающих совершенно иные грани мяса по-строгановски и отбивных котлет. Хочу предупредить: детишкам показывать этот контент строго запрещается! А вот взрослым смотреть – настоятельно рекомендуется.

Кредитная история

Собравшись к вечеру за рубиновой бутылочкой насыщенного бордосского «Шато Шеваль Блан» урожая 1983 года… Простите, друзья, о чём это я? Времена для нашей семейки совсем иные наступили – снова безденежные! И снова этот знакомый, полынно-горький вкус нужды. По правилам Системы, пустые карманы в первую очередь бьют по гардеробу и питанию. Поэтому какое там «Шеваль Блан»! Чуть-чуть помечтав, начну главу заново.

Собравшись по окончании смены за рюмочкой приторного, самого дешёвого и вонючего винища, мы оживлённо обсуждали события прошедшего трудового дня. Народ сегодня разошёлся рано, атака «Берёзки» отбита, товар на месте. На фоне пережитой разборки мы решили закрыть магазин пораньше. Плебисцит назревал сам собой. Размахивая руками, перебивая друг друга и отчаянно жестикулируя, мы смаковали дневной наезд поставщиков.

– Вижу, влетает Николаич. Вопросительный такой, сосредоточенный. Меня – в сторону! Сам – хвать за ящик, и давай его к себе тянуть! – взахлёб тараторила Натали. – Прикинула я… всё, думаю – хана! Один, здоровый такой, и второй – тоже здоровенный. Тягают эту тару, туда-сюда, туда-сюда. Стеллажи – ходуном! Витрины дребезжат! Печенье на пол сыплется, банки с огурцами звенят, приправы, конфеты, жвачки – тоже на пол! Ужас! Я думала, от этой битвы не только полки и стеллажи, но и стены нафиг пообваливаются! И я рядом грохнусь. В обморок. Для комплекта.

– Ну да, тебе смешно, Натали. А у меня от твоих визгов чуть ноги не поотнимались, – ухмыльнувшись, заметил я. – Ну, думаю, приехали. Два варианта. Или крысы-мутанты атакуют, или поставщики объединились в лигу обманутых снабженцев и скопом налетели вершить свой суд.

– Николаич, а как мне было не орать? – весело запротестовала Натали. – Он же, злодей, всю нашу водку подмёл бы!

И перекривляя агента, Натали задорно протянула:

– Возврат това-а-ара, видите ли! Изъя-я-ят. Тоже мне, умник, ёлкин корень!

– Моя-я-я Нату-у-усечка! – нежно обняв Натаху, воскликнула Славуня. – Оборонялась-оборонялась! – И тут же рассмеялась:

– Это тебе ещё один экзамен по товарной ответственности. Бывает. Ну-ка, где бы ты ещё так повеселилась?

– Да ну его, такие развлечения! – отмахнувшись, хмыкнула Натаха. – Руки до сих пор дрожмя прыгают. Знаешь, Славунь, повеселиться я, конечно, люблю, но такой вот экстрим – это без меня, пожалуйста.

Не знаю как Натали, но лично мне за последние годы это веселье прямо поперёк горла уже растопырилось! Сколько же можно: экстрим, экстрим, экстрим. Ладно бы, развивались. А то мечемся из года в год от прибыли к безденежью, от безденежья – к прибыли. Но чаще – к безденежью. А жизнь проходит.

Мускат хотя и был дешёвый, приторный и вонючий, но головную боль таки успокоил. И дрожь в руках тоже унял. Остатки допиты, эмоции выплеснуты. А новой пляшечкой травиться уже не было ни сил, ни желания. Да и время позднее, пора. Посидели ещё с полчаса, лясы поточили, да и засобирались по домам. Завтра новая смена. Нужно выспаться, отдохнуть, поднабраться сил. Кто знает, что день грядущий нам подарит? А если снова от кого-нибудь отбиваться?

Пока сидели в магазине, на город опустилась ночь. Общественный транспорт протрубил отбой, поэтому Натахе организовали такси. Мелькнув зелёными шашечками, автомобиль отъехал, а я и говорю своим:

– Девчонки, Натали отчалила, а мы давайте-ка ещё минут на десять притормозим. Разговор есть. Наташка, она, конечно, своя в доску. Но согласитесь, бывают семейные вопросы, которые обсуждать даже при своих не совсем удобно. И стыдно.

– Насколько я понимаю, речь пойдёт о деньгах, – улыбнувшись, попыталась угадать Олюшка. – А точнее – об их отсутствии. Да?

– Коне-е-ечно! – горестно вздохнула Славуня. – Другие темы у нас не в ходу. Повестка одна.

Взяв со стола стаканчик, задумчиво повертев его в руках и грустно обозрев донышко, на котором запечатлелись капли мутного дешёвенького винишки, сестричка ещё раз вздохнула и подытожила:

– М-да… Гольная го-лыть-ба!

И пристукнула пластиковым стаканчиком по столу.

Я пожал плечами:

– Ну так о чём же нам ещё говорить? Только о них, великих и ужасных…

– Эти-то великие и ужасные, чувствую, и разругают нас с родителями вдрызг, – буркнула Олюшка.

Словно пэр на заседании в палате лордов, я почтенно склонил голову и продолжил:

– Товар-то мы отбили, а сколько ещё будет таких разъярённых товарищей? На всех сил не хватит. Точно вам, девки, говорю – не хватит! И нервных клеток тоже. Я уже молчу про обещанный расчёт через пять дней. Можно, конечно, очередной раз наступить на совесть и поморозиться. Ещё недельку-другую протянем. А что не успеем продать – отгрузим «Берёзке» по официальному возврату. Но разве это панацея от наших бед? Совсем не панацея! От одних спрячемся, от других отобьёмся, от третьих – поморозимся. Четвёртые, пятые придут. И что? Да и вообще, надоели эти военные действия. Не может так вечно продолжаться. Прячемся, прячемся, а от кого? От поставщиков или от себя? Может быть, всё-таки от себя, а? От своей беззубости? Некомпетентности? Дурости?

– Если ты завёл этот разговор, – прервала меня Олюшка, – значит у тебя есть какие-то соображения, верно? Какие? Колись.

– Верно, Олюшка, есть на примете одна идейка. Неплохая такая интрижка. Нужно посоветоваться. Недавно разговаривал с приятелем, Ромиком, так он на кредитах крутится. Оформляет кредит, осваивает его, инвестирует в свои интересы. Снимает сливки, следом возвращает банку долг. Проценты гуманные. И банк он мне подсказал. «Быстрые деньги» называется. Говорит, там по-взрослому работают…

– Стоп-стоп-стоп! Погоди-ка развивать эту тему, Николаич, – нахмурившись, осадила меня Славуня. – Нехорошая это идея. И даже очень плохая! Эта, как ты выразился, интрижка, может загнать нас в такую яму, что ещё и придётся свои квартиры продавать. По телику часто показывают, чем такие истории заканчиваются. Если у нас не получается откладывать деньги для родителей, как мы кредит потянем, а? Да ещё и с процентами? Если не вытянем, это будет точно финал. Капец всему!

– Думаешь, сестрёнка, я раскладов не понимаю?! – сверкнул я глазами. – Прекрасно понимаю! Я вообще не могу разобраться, что происходит с нашим предприятием! Я же бизнес-план до копеечки просчитывал, десять раз бюджет проверял. На бумаге наша конторка работает как часики. Ти́кает, крутится, да ещё и процветает! А на деле, сама видишь… грусть-тоску мутняком заливаем. От снабженцев отпихиваемся. А ты… да, ты полностью права! Сто пудов права! Финал. Но кого нам винить? Сами виноваты! Хотели сытого некоммунистического будущего? Будьте добры, получайте! Никто нас в спину не толкал заваривать эту бодягу с родительскими деньгами. Это мы, а не чужой дядя, распахнули сейф и выгребли из него родительскую заначку. Это мы, по какой-то своей необъяснимой вине, а не по чьей-то чужой воле, лопухнулись на всю морду! Никто нас в обрыв не толкал. Сами туда сползли. Опять же, не пойму почему, но сползли ведь! Так что, девчонки, хочу открыть вам глаза: наш страшный капец уже наступил. Уже! Понимаете? Время идёт, и день приезда родителей из командировки неминуемо приближается. Что будем им говорить? Как оправдываться? В глаза им как смотреть будем? Ведь совершенно ясно, что мы не успеваем по срокам возврата денег. И с каждым днём долги красиво и грамотно затягивают петлю на нашей шее туже, и туже, и туже. Ситуация давит нас, а не мы ситуацию. И я, хоть убей меня прямо на этом вот месте, не вижу реальных рычагов противодействия. Не вижу! Ресурсы исчерпаны. Товара мало. Кругом задолженности и просрочки. На голом энтузиазме карабкаться – это как до Камчатки на дохлой козе ехать! А за товар чем будем отстёгивать? Проверки налоговиков-кровопийц чем ублажать? Бодрым духом? Этот наш энтузиазм ни на йоту не подтянет продажи. И зарплату, в конце концов, тоже не увеличит. И вообще…, – размахивая руками, я даже и не заметил, как со спокойного разговора перешёл на повышенный тон.

– Остановись, Николаич, подожди! Успокойся, пожалуйста! – Олюшка вовремя вмешалась в спор. – Эмоции нам сейчас только во вред. Давайте думать.

– Да не эмоции это, Оленька! Сил уже нет всё это наблюдать и терпеть. Время идёт, а мы ни «тпру», ни «ну»! И ни туда, и ни сюда! Да что там время – жизнь проходит мимо. Детишки подрастают. Люди развиваются, бизнес расширяют. А у нас так: годы идут – шоу продолжается. Вначале были жирные борщи. Потом барные разливы. Потом – полуголые тётки в ночном кафе! Сейчас что? Родительский заём и бессовестные наши рожи на закуску?

– Погоди, братик, – у Славуни даже щёчки порозовели от моих отчаянных рассуждений. – Всё это понятно. Ушедшие дни… поминки прошлого… ошибки… Давайте ещё посидим, поплачем, какие мы несчастные. Олюшка права. Давайте лучше подумаем. Прикинем, что к чему. Взвесим. По сути, рассуждаешь ты разумно. Но, блин… не знаю. Кредит, насколько я понимаю, может стать нашим последним финансовым решением, да?

– Если что-то пойдёт косо, не «может стать последним», а точно последним будет! – нервно потёр я руки. – Если мы оформим кредит и повесим его погашение на наш бюджет, но при этом не увеличим кассы и не нарастим остатки товара, магазин продержится от силы два-три месяца. А мы останемся должны не только родителям, но ещё и банку. А банковские ждать не будут, запустят счётчик. Страшно?..

Олюшка и Славуня подавленно молчали.

– …да не то слово! – ответил я сам себе. – Но, гадом буду, девчонки, выбора у нас нет! Или мы берём кредит, выкупаем товар, наращиваем кассы и поворачиваем ситуацию в обратку, или конец. А тогда… ну, что тогда? Тогда сдаём наш объект более удачливым или, если хотите – более умным собственникам, возвращаем родителям деньги, и топаем с миром на вольные хлеба. Третьего не дано. Может быть, так даже и лучше будет.

– А по возможным рискам что думаешь? – тихо поинтересовалась Олюшка.

– Да что тут думать? – пожал я плечами. – Попасть можно, нечего делать! У нас в городе рисков этих сидит по кабинетам, вон, посмотрите – половина районной администрации и полная ментовка. Но честное благородное, не вижу я другого выхода. Ну вот не вижу, и всё тут! Не выплывем мы без денег. Утонем. Однозначно. Уже почти утонули. Наше единственное спасение – исправлять ошибки от самоуверенности ещё большей самоуверенностью. Как там люди говорят, смелость берёт города, скромность – не в чести, да? Тем более, настоящие предприниматели никогда не сдаются. А мы ведь пока ещё предприниматели? Предприниматели. Ну так как, девчонки, что скажете, оформляем кредит? Или не оформляем? «Тпру»? Или «ну»!

Славуня с Олюшкой переглянулись, нахмурились и устало развели руками. А что тут говорить? С кредитом ещё есть шанс прорваться. Без кредита банкротство предприятия наступит уже через неделю-другую. Берём! Будь что будет!

***

Банк находился в самом центре города. Припарковав машину, я направился к главному входу здания. Поднялся по парадным ступенькам, решительно потянул серебряную ручку двери и шагнул внутрь.

Офис мне понравился сразу. Уютная, но и вместе с тем деловая атмосфера, мягкие интерьерные тона, учтивые консультанты. Обстановка располагала к диалогу. На одной из стен офиса я заметил красочный банковский постер «Быстрые деньги на все случаи жизни» – как раз то, что нам сейчас и требовалось. Разве мог я тогда предположить, что обращение за кредитом окончательно подорвёт наше отчаянное положение? Конечно, не мог. Поскольку разгадка нашей странной неплатёжеспособности крылась совсем в ином…

Не успел я как следует освоиться, ко мне подошёл молодой черноволосый парень.

– Кредитный консультант Павел. Здравствуйте, – приветливо протянул он мне руку. – Могу ли я чем-нибудь помочь? Прошу в мой кабинет, пожалуйста.

– Виталий. Ваш новый клиент, – лаконично отрекомендовал себя я. – Идёмте, конечно.

Мы проследовали по коридору и завернули в один из кабинетов офиса. Я осмотрелся. Ничего лишнего, и в то же время всё по-богатому: офисный ламинированный стол, удобные мягкие стулья, добротный компьютер с плоским монитором (в те времена это была диковинка), факс, копировальный аппарат, принтер, прочий конторский реквизит. Множество грамот и дипломов на стене – это бросалось в глаза сразу.

Мы присели за стол друг напротив друга.

– Насколько я понял, вы у нас впервые, да? – поинтересовался Павел.

– Да, впервые. Мне вас порекомендовал Роми… ну… один мой хороший знакомый.

– Значит, так. Давайте сразу с главного, – начал Павел, сложив руки в замок. – Наш банк является одним из подразделений немецкой финансово-инвестиционной группы. Мы работаем в двадцати трёх странах мира, постоянно расширяем клиентскую базу. Рисковых проектов избегаем. Рейтинговое агентство FitchRating оценило нас (смею заметить, вполне заслуженно!) инвестиционным оценочным уровнем «А+». Кстати, это весьма неплохой показатель – подтверждённая высокая кредитоспособность, отменное качество услуг. У нас грамотный персонал, солидные учредители. Финансовые программы и кредитные линии для малого бизнеса, как вы уже сами, наверное, прочитали в буклете – приоритетное направление нашей деятельности. Деньги быстрые, доступные. Сроки и проценты – лояльные. По сути, быстрые деньги – это девиз и философия нашей компании…

– Пожалуйста, расскажите подробнее о ваших кредитных продуктах, – попросил я Павла, стараясь придать тону безразличные нотки. – Процентные ставки. Сроки погашения кредитных обязательств. Залоговые нормы. Пакет необходимых документов. В общем, основные условия и требования.

– Да-да, разумеется, – живо закивал Павел. Вас, собственно, какая программа интересует: экспресс-кредит без залоговых обязательств или более серьёзный, залоговый заём? Отличие этих двух программ заключается в сумме кредитования, процентной ставке и сроках оформления договорных соглашений.

Во даёт! Мне сейчас как раз залогового кредита не хватало. Что будем закладывать, хе-хе-хе? Были бы сейчас рядом со мной Славуня и Олюшка, мы бы хором так и отчеканили Павлу: «Если нам закладывать что и осталось, так только свои дурные головы и дырявые ботинки!»

– Нет-нет, Павел, – скомкав и проглотив неуместную улыбку, уточнил я. – На данный момент меня интересует исключительно экспресс-кредит.

А про себя я добавил: «Тот, который без залога, да чтобы оформление поживее было. Желательно, сегодня. Да чтобы без особых требований. Паша, веришь, наличные нужны как воздух! «Берёзка» над душой нависла, спасу нет».

– Ну, – развёл руками Павел, – тут процедура максимально простая. Кредит размером до десяти тысяч долларов США…

«О-о-о, – радостно протянул я про себя, – уже неплохо! Очень неплохо. Как скоро?»

– …на срок от одного до пяти лет. Можете на выбор – год, два, три года. Как пожелаете. Погашение займа – аннуитет, то есть периодическими равными платежами. Ставка по кредиту – двадцать два процента, срок оформления и выдачи – один-два дня.

«Главное, что не пять дней оформляют сделку! – возликовал я про себя. – На такие условия, ребята, я согласен!»

– Мне это подходит, – с наигранной беспечностью ответил я. – Давайте рассмотрим порядок выдачи и график погашения.

– Как скажете, – с готовностью кивнул Павел. – Процедура следующая…

После заполнения всевозможных бланков, заявлений, отчётов и писем (рутина, скажу я вам, друзья, немалая), мы составили предварительный проект договора. Оставалось выполнить последнее, но обязательное условие банка – выехать на место моего проживания и подтвердить факт прописки.

Поначалу я не придал этому условию большого значения. Хотя похвастаться у нас в квартире было нечем (да и ремонтик какой-нибудь захудаленький бы не помешал), по части предстоящего мероприятия я сильно не переживал. Мы ведь с Павлом будем фиксировать место моей прописки, а не оценивать и распродавать имущество, верно? Чего переживать-то? Будь так, как они скажут!

***

На следующий день я заехал за Павлом в банк и вместе мы отправились «фиксировать место прописки клиента». Подъехали к нашему дому, припарковались, вышли. Я закрыл машину. Поднялись на третий этаж. Брякнув ключами и щёлкнув замком, мы с Павлом прошли к нам в квартиру. То, что началось далее, было очень неприятно и попросту унизительно.

Дело в том, что при кредитовании клиентов-новичков любой банк проявляет предельную прагматичность и настороженность. Экспресс-кредиты, то есть, попросту говоря, быстрые деньги, декларируемые банками как беззалоговые, в определённый момент превращаются в очень даже залоговые. Вначале «случайным» образом переписываются заводские номера и серии движимого залогового имущества – в основном, бытовой техники. После этого (так же «случайно») этот перечень прилагается к основному договору в виде некоего «Дополнения к договору №1». Клиент эти манипуляции, естественно, замечает, но в девяти случаях из десяти всё равно соглашается с дополнительными условиями. Получение выписки из налоговой, оформление справки от государственного регистратора, выезд на место прописки, регистрация ксерокопий документов, само оформление кредитного договора занимают в лучшем случае несколько дней, а кредитные средства большинству заёмщиков требуются кровь из носу. Поэтому новоиспечённые заёмщики и закрывают глаза на подобные мелкие «детали».

Но вернёмся, друзья, на третий этаж хрущёвки, в нашу с Олюшкой квартиру. Действо банковского осмотра разворачивалось вначале как-то странновато, а потом и вовсе приобрело неприятные очертания. Представьте ситуацию. Приводите вы к себе в дом незнакомца – не друга, не приятеля, не сослуживца, а просто случайного человека. И вот, этот чужак, нарушив ваше личное пространство, начинает вдруг по-хозяйски расхаживать по вашему жилищу и деловым тоном допрашивать: «Та-а-ак-с, а чем вы стираете бельё? Машинка-автомат? Ага. Где она? Ага, вижу. Тю-ю-ю! А чё вы её не в ванную комнату, а на кухню впёрли? Хм, старовата, колымажка. Как она у вас ещё что-то отстирывает? Странно. Ладно. Серия, номер? Ага. Нашёл серию. А на чём вы еду греете? Так. Вот. Вижу. Газовая печь. Вижу. Есть ещё микроволновка? Отлично! Как называется? Та-а-ак. Номер? Что-то не видно номера… помыть бы не мешало… Протрёте? Ага. Гу-у-уд! Вижу. Понятно. О-о-о! Какой у вас роскошный телевизор. Плазма! Маленькая, правда, зато новенькая! Неплохо для начала. Так-с. Неплохо-неплохо. Теперь покажите-ка, пожалуйста, ваши наличные сбережения. Есть у вас что-нибудь на чёрный день, а? Есть, да? Хорошо, доставайте, хе-хе, из чулка, показывайте. Зачем? Зафиксировать! Это необходимо для вашего личного дела. Что, вот эта тощенькая пачечка – все ваши семейные накопления? Хм. Что ж, бывает. Всё же, давайте пересчитаем. Нет, не я. Вы в своих руках пересчитывайте, а я посмотрю. А где находится место в квартире, в котором вы храните свои сбережения, золото, драгоценности? А есть ли ещё какие-нибудь заначки?»

Ужас какой-то! Ощущение, будто бы у вас по квартире расхаживает ростовщик и тупо переписывает ваше бытовое добро. А оно, добро это, после переучёта становится как бы и не совсем вашим. Где у вас то, где у вас сё, ёлки-палки! Какая у вас прекрасная газовая колонка! Автомат или полуавтомат? Интересно, можно ли её, в случае чего, демонтировать и продать? Очень странно, что Павел не попросил меня открыть рот и показать коренные зубы.

Горькая ирония, но правдивая. Только когда пройдёшь через такие унизительные допросы и замечания, начинаешь осознавать суть Матрицы. Система припирает тебя к стенке, старается, кряхтит, тужится, пытается смять, уничтожить, раздавить в лепёшку. А ты или сдаёшься, ломаешься и опускаешь руки, или отбиваешься, выживаешь, закаляешься и… год за годом потихонечку седеешь.

Ф-у-у-х-х! Переписали. Я облегчённо вздохнул. Давай, Пашка, освобождай территорию! Прыгай в машину, отволоку тебя обратно в банк. Сдёргивай поскорее! И не лезь, прошу тебя, к нашей с жёнушкой стиралке и телевизору. Страсти какие!

Окончив позорную перепись, мы с Павлом вернулись в банк. Я подписал окончательный проект договора, скинул подготовленные копии документов. Павел вежливо поблагодарил за уделённое ему время, записал номер моего мобильного и заверил, что после решения кредитного комитета сразу же перезвонит. Нам оставалось только ждать…

***

Два дня, как в принципе и говорилось в банковском рекламном буклете, ушло на оформление документов. Наступил третий день. Утро. Жду. Никто не перезванивает. Обед. Опять тишина. Как же нужны деньги! Срочно! На товар, на поставщиков, на взятки. Коммунальные послезавтра каким хреном оплачивать?! Поймал себя на мысли, что ежеминутно поглядываю на экран мобильника. Увы, тишина. Вечер. Никто из банковских в этот день так и не позвонил. Жутко нервничаю. Просто жутко! Ночь. Бессонница. Дурные предчувствия. Четвёртый день. Утро. Тишина. То и дело поглядываю на запястье. В любой момент спроси меня: «Который час?» – с точностью до минуты отвечу. Обед. Тишина. Вечер. Тишина. Да что же это такое!

Бедные мои Олюшка и Славунька отбивались в торговом зале от поставщиков, словно израненные техасскими рейнджерами Бонни и Клайд. Откуда же они все прут? Первый, второй, не успел уйти третий – четвёртый в двери ломится. И каждый из них пугает службой собственной безопасности, устраивает истерики и визгливо требует денег за поставленный товар. Конец смены. Тишина. Неужто сдавать Сталинград?

Пятый день. Утро. Тащимся с девчонками на работу. Что говорить агентам? Супервайзеру «Берёзки» как в глаза смотреть? Электроэнергию, наверняка, сегодня рубанут. Без предоплаты энергопоставляющая компания ни единого электрона не отвесит. А это значит, мороженое в ларях потечёт, молоко и кефир прокиснут, сосиски завоняются. Потеряем последний, самый ходовой товар. Что же делать? Не знаю. Товара нет. Денег нет. Шансов нет. Апатия. Значится, сдавать Сталинград! По мобильному – тишина. Не пойму, клеркам что ли документы мои не понравились? Что-то не срослось? Фейс-контроль не прошёл? Слабые анкетные данные? Вопросов много, а ответов на них нет.

Молча едем на работу. Двигатель «шестёрочки» урчит тихо и уютно. Ему хорошо сейчас. Ему не режет слух немая тишина. Его не беспокоит безмолвный телефон и отсутствие входящих. Что ж, пускай сегодня ещё поурчит. Завтра он урчать уже не сможет. Денег на бензин тоже нет. И самого бензина нет. Сигнальная лампочка на приборной доске ещё позавчера загорелась. Ни товара, ни бензина, ни денег, ни времени, ни шансов оправдаться перед родителями, ничего нет… К чему тогда такая жизнь?.. Может быть, это момент принимать своё последнее решение?..

И вдруг… не может быть! Да нет же, может. Может! Дзын-дзынь-дзынь! Ох, только бы из банка! Только бы из банка! Господи, только бы из банка! Ну же! Трель мобильника разорвала гнетущее онемение салона похлеще взрыва ручной гранаты. Изменившись в лице, Славуня и Олюшка вздрогнули и переглянулись. Я плавно вошёл в очередной поворот. Выровнял машину. Полез в карман за телефоном. Рука – ходуном. Вытащил терминал из кармана пиджака. Украдкой, одни-и-м только глазочком, осторожно взглянул на входящий контакт. Пашка! Друг! Так, спокойно. Спокойно. Чему радоваться? Может быть, отвергнут. Не зря же пять дней молчали. Но ведь звонят же? Значит, не отвергнут? А? Так. Прокашляться. Кхы-кхы-кхы. Придать голосу богемной важности. И спокойнее, Николаич, спокойнее! Увереннее, бродяга! А ну-ка, слабак, взял себя в руки!

– Д-да? Я-а-а… вас слушаю.

– Виталий? – официально и по-деловому певуче прозвучал в трубке голос Павла. – Вам сейчас удобно говорить?

 

– Д-да, Павел, это я. Здравствуйте. Удобно… Говорите…

Я тщетно пытался придать голосу будничные нотки. Машину водило по дороге из стороны в сторону.

– Здравствуйте, Виталий. Извините, что раньше не перезвонил, приболел слегка, отсутствовал на работе…

Это потом уже, спустя, может быть, года полтора, наши друзья, наслышанные о банковских крутках-мутках, просветили нас, что пока кредитные консультанты «болеют», а заёмщики, нервничая, вынужденно ожидают, администрация банка методично пробивает по всем официальным базам информацию на новичка. Банк проверяет регистрационные данные и расчётные счета фирмы-заёмщика, запрашивает в районной налоговой инспекции информацию по фактам возможных арестов движимого и недвижимого имущества, созванивается с городской автоинспекцией, уточняет данные по автотранспорту заёмщика. Но тогда мы этого ещё не знали.

–…так вот, приболел, и не мог узнать решения кредитного комитета. Вышел на работу, сразу узнал. Комитет вынес решение…

Славуня и Олюшка впоследствии вспоминали, что переживая этот страшный звонок Павла, у нас от волнения настолько посинели губы и побелели лица, хоть в гроб ложись. А ещё каждому из нас было жутко от перспективы приезда родителей. Понадобилось, скажу я вам, друзья, некоторое время, чтобы посиневшие губы, отощавшие уши и затравленные лица обрели свой здоровый цвет.

– …кредитный комитет вынес решение… одобрить выдачу запрашиваемой суммы! Приезжайте за деньгами хоть сейчас. Поздравляю! В банке подойдёте в мой кабинет, подпишем последние бумажки, это пять минут, не больше. И я вас сразу же отведу в кассу, на получение налички. Не забудьте взять паспорт и личный идентификационный номер.

– А-а-а, э-э-э…, – как-то зябко и вяло забулькал я.

– Что-что, Виталий? А-а-а, говорите, что поняли, да?

– А-а-а, а-га!

– Тогда приезжайте, ждём. Отбой.

Спустя полчаса, я мчался на своей старенькой «шестёрочке» так резво, что от моего форсажа любого из чемпионов автогонок реально схватил бы Кондратий. «Формула-1» и «Дакар» в пролёте. Спасительная соломинка утопающим брошена. Спасайтесь, ребята. Но учтите: с завтрашнего дня, будьте так любезны, не забывайте про своевременность взносов по кредиту.

Вдавив педаль газа и впившись в руль, я летел в банк.

Разоблачение

Мои девчонки сияли улыбками и уверенностью. Да-да, той самой уверенностью, которой мы, по известным причинам, не могли похвастаться уже много-много дней. Бравурное «…Николаич уехал в банк за наличкой» дышало недюжинным оптимизмом. Наконец-то Славуне и Олюшке не нужно было успокаивать буянивших поставщиков, угрожающих разнести в щепки «поганую лавчонку, водящую за нос уж который день». Не нужно было им теперь и прятаться в подсобке, когда в торговый зал заходил очередной разозлённый кредитор. Впервые за долгое время мытарств Славуня и Олюшка держались за прилавком спокойно и независимо. И улыбались.

Поставщики, человек десять, набившись в магазин и образовав такое себе непоколебимое звено единоверцев, улыбались тоже. Только не искренне и открыто, а вопросительно и слегка настороженно. Недоверчивые взгляды торговых агентов как будто спрашивали: «Ребят, а чё, серьёзно нашим скитаниям конец и вы рассчитаетесь за товар?» Ну, по крайней мере, никто не рычал, не матерился и не угрожал. Уже неплохо.

Обернулся я шустро. Полчаса в одну сторону, полчаса – в другую. Делов-то! В банке, в специальной комнатке за закрытой шторкой я предоставил неулыбчивому кассиру свеженький договор займа, идентификационный код и паспорт. Кассир проверила документы, что-то отметила в своих многочисленных бумажках, в одной из них ручкой ковырнула коротенькую роспись и зашелестела счётчиком купюр. А через несколько минут я уже складывал денежки в кейс! На всё про всё – четверть часа. Время тикает, в магазине меня очень ждут. Очень! И я мечтал покончить с этими товарными войнами как можно скорее. Потому и торопился…

***

Рыкнув двигателем, моя «шестёрочка» пафосно ворвалась на стоянку магазина. К предприятию я подкатил с гарцующим апломбом лихача, владеющего ослепительным, закованным в хром и перламутр, спортивным болидом, а не какими-то там старенькими «Жигулями». Картинно хлопнув дверью и билинькнув сигнализацией, я вальяжно проследовал к магазину. Скоро, очень скоро, да нет же – прямо сейчас меня все начнут уважать! Открыл дверь, шагнул в торговый зал, а навстречу, представьте, с десяток пар вопрошающих глаз. А в них – немой порыв, причём, совершенно одинаковый: «Ну-у-у?» Славуня с Олюшкой за прилавком – тоже глазами: «Ну-у-у?» Казалось, даже колбаса вместе с бужениной, сосисками и молоком, и та выпучилась в витрине: «Ну-у-у?» «Всё класс!» – улыбнулся я поставщикам, девчонкам и колбасе с молоком. И соединил большой и указательный палец в колечко. О-кей!

***

Эх, ребята! Как всё-таки мало нужно человеку для того, чтобы обрести почёт и престиж в Системе! Для этого не требуется ни высшего образования, ни связей, ни известности, ни рекордов, ни научных достижений. Ничего не надо. Всё тупо решает пачка денег – аккуратная стопочка мятой, замусоленной, неприятно пахнущей бумаги. Замызганной даже в переносном смысле.

Эти обычные с виду купюрные лоскутки наделены абсолютной властью и безмерным могуществом. Они легко даруют и почёт, и престиж, и признание, и обожание – всё то, что в итоге негласно формирует власть над окружающими. Эти лоскутки такие для всех хорошие, незаменимые, всегда готовые прийти на помощь. Люди их так сильно любят. Некоторые – до беспамятства. Нестыковочка в горячих отношениях между людьми и деньгами всего одна. Всесильные денежные бумажки предоставляют людям широкие возможности, но взамен забирают ещё больше. Под влиянием невидимой всепокоряющей силы денег, властелин Вселенной и венец Божественной мысли по имени Человек рано или поздно превращается в насмешище. В жадный, вассально зависимый от Рынка, одухотворённый придаток Системы. В безвольный инвентарь. Бедный серый инвентаришко общество использует в своих целях, солидный и состоятельный – уважает и почитает. Система же использует всех.

Подавленному Матрицей человечеству за деньги частенько приходится приплясывать, поскуливать и учтиво поджимать лапки. В стремлении к звонким монетам цивилизация вынуждена обезьянничать и пресмыкаться пред Системой – фальшиво улыбаться, лебезить, жить по законам лукавства, тщеславия, похоти, разменивать честь и совесть на сытость живота и удовлетворение личных амбиций. За право жить в Чертеже кто-то поступается некоторыми своими принципами, кто-то с головой бросается в омут финансовой круговерти и разменивается без сдачи. Это позорно, но это данность. Глубинная суть Системы именно такова. В этом торжество иллюзорной правды. Ещё один догмат itaius.

Жестокой и бездушной Матрице чужды традиционные человеческие ценности. Более того, ей чуждо вообще всё человеческое. Чужды любовь, доброта, искренность, детский смех, счастье, щедрость, чуткость, скромность, бескорыстие. Ей чужды сами люди в общем и целом. Единоличная ценность в Матрице – это переходящие во власть над всем и вся деньги. Кровь Матрицы – национальные валюты стран – мировых экономических лидеров. Единоличная её правда – индифферентность к моральной стоимости достигаемого результата. Поразительно, что при такой сущности Системы её родоначальниками являются не пришельцы с далёких звёзд, не какие-то там потусторонние силы или подземная нежить, а… мы сами! Мы, истинные хранители человеческих начал и универсалий, сами создавали и вскармливали Систему, потакали тёмным силам, развращали себя, а после этого взирали на разворачивающийся кошмар сквозь пальцы. Мы! Сами! Кому теперь жаловаться, на кого сетовать? Только на себя. И что остаётся делать?

Пожинать плоды собственной безрассудности.

Собирать камни.

Изо всех сил пытаться исправить ситуацию…

***

Но в тот момент мне было совсем не до философии. Срочно нужно было окунаться в работу и разгребать насущные проблемы (читай: игриво приплясывать, подобострастно поскуливать и учтиво поджимать лапки пред Системой). Перешагнул, значит я, через порог магазина, а поставщиков… мама дорогая! Пруд пруди. И все улыбаются. Однако, как я уже говорил, не душевно радуются, а весьма настороженно, и даже как-то подозревающе.

Разудало размахивая кейсом и бросив на ходу: «девчонки, готовьте чеки за выданную наличку», я нырнул за прилавок, обернулся к агентам и молвил с юморком:

– Простите за задержку. Торопился, как мог. Вот он я. Денег привёз. Кто первый? Налетай!

И шутливо развёл в стороны руки.

Что тут началось! Не иначе бойкая Сорочинская ярмарка! Шум, гам, толкотня, суета! Счастливые поставщики, усиленно работая локтями, старались первыми пробиться к прилавку, а точнее – ко мне. А ещё точнее – к моему кейсу. Все хотели «получить и расписаться». Вот это довели ребят, честное предпринимательское!

Кредит мы оформили на восемнадцать месяцев, позаимствовав у банка наличные в сумме, эквивалентной трём тысячам долларов США. Я полез в кейс и нащупал новенькую, скрипящую, многообещающе толстую пачку банкнот. Мне думалось, уж на три тыщи мы развернёмся по товару как следует! Но стоило только налететь оголодавшим торговым агентам… ох!

Звонко щёлкнув полосатой банковской лентой, я щедро принялся гасить многочисленные задолженности и просрочки. И вскоре понял: с такими темпами расчётов моему кредиту живо наступит крышка! Купюры только и отлетали вслед за чеками. Благо, едва лишь пухлая пачка отощала вполовину, поток агентов иссяк. Отличненько! На закуп оставалось ещё полторы тысячи баксов. Завезём сухую и вяленую рыбу, маринованные корейские салатики в пластиковых ведёрках, овощи, фрукты, напитки и сладости. Эти товары нам приходилось закупать и завозить с оптовых баз своими силами.

Неплохо, очень неплохо.

***

По окончании расчётов агенты чудесным образом преобразились, стали куда более благодушными, покладистыми и учтивыми. В магазине слышались почти смешные шутки, сияли почти тёплые улыбки, сыпались почти искренние комплименты. Это были уже не те натянутые ухмылки и озлоблённые лица, ещё полчаса назад стучавшие кулаком по витрине и требующие погашения долга. Рассовав по карманам деньги, щебечущие поставщики распахивали кожаные папки и электронные органайзеры-планшеты, брали карандаши, ручки, стилусы и готовились принимать новые заказы. Где-то вдалеке, в свинцовом мраке нашего упадка, едва заметно прорезалось спасительное лезвийце просвета.

Выполнив миссию бравого кассира, я удалился. Эйфория вскоре схлынет, начнутся прагматичные будни. Поэтому пари́ть в мечтаниях времени нет. Первый кредитный платёж нужно вносить уже через тридцать с половиной дней. К вечеру – через тридцать. Завтра – через двадцать девять. Есть над чем подумать! Эта история должна закончиться для нас безоговорочной и блестящей победой. Другой попытки никто не даст. Прогавить такой шанс – положить конец всему бизнесу.

Значится, снова закатываем рукава и берёмся за лопату.

***

Не единожды обжегшись на заказах, в этот раз Олюшка и Славуня проявили удивительную предусмотрительность и разборчивость. Заказываемый товар тщательно подбирался и просчитывался (безо всяких там пятисот пачек чипсов, четырёхсот пакетиков желатина и полвагона круассанов). Некоторые наименования товара агенты добавляли в заказ от себя, чтобы увеличить сумму поставки. Такие вещи теперь у нас не проходили – девчонки внимательно принимали продукцию и беспощадно возвращали ненужные (а следовательно и рисковые) позиции.

Вскоре наш магазинчик засиял всеми оттенками торговой радуги. Его было не узнать. Чистенький, свеженький, напомаженный, теперь он встречал покупателей сказочным изобилием и радостными улыбками Натали, Славуни и Олюшки. Широкие стеллажи и полки прогибались от водки, вина, пива, шампанского, ликёров и абсентов. В морозильных ларях красовалась сухая, копчёная, вяленая и малосольная рыба. В витринах расположились вязки колбас, россыпи сарделек, сосисок, копчёных окороков и ветчины. Кефир, сметана, молоко, творог. Сахар, крупы, свежие овощи, сочные солнечные фрукты. Царский ассортимент сулил спасение из долговой ямы, шикарные выручки и невиданные барыши.

***

Естественно, кассы уверенно пошли в гору. Впившись в цифры и намертво вцепившись в приходные и расходные накладные, я отслеживал прохождение каждого грамма сахара, каждой баночки кильки, каждой упаковки масла и сметаны. Завёл себе справочник – технический проводник по Microsoft Excel, и на целый месяц он стал моей самой читаемой книгой. Попробовал набросать несколько несложных компьютерных программ – получилось. Подчитал ещё теорию. Попробовал составить программу чуть-чуть посложнее – снова заработало. Пошёл ещё дальше – к программируемым циклам и сложным условиям. Опять работает! Блин, вот это да! На этой грядке упражняться ещё не доводилось. Буду теперь ловить недостачи и пересортицы инновационными средствами. Любимому куманьку своему, Виталь Иванычу, расскажу – точно не поверит.

Натренировавшись в кодах, функциях и алгоритмах, я усложнил задачу – принялся составлять комбинированные программы, которые объединяли учёт нашей торговли в одно целое. Чего не знал или не понимал – искал в интернете. Покупал всевозможную специальную литературу – справочники программистов, методические указания для розничной торговли, нормативы складского учёта, своды санитарных требований и норм. В общем, всю информацию, которая касалась современной торговли, я тут же тянул себе «в стол», чтобы в дальнейшем приспособить под нашу торговую точку. Обучаться приходилось буквально на ходу. Кредит жмёт душу! И времени в обрез. Родители не на две пятилетки в командировку уехали.

Вот она, оказывается, какая натура человеческая, ко всем тяготам гожая! Как прищучит судьбинушка, так живенько приноровишься и фуры разгружать, и розетки ремонтировать, и вонючую канализацию ржавой струной прочищать, и снег вместо дворника раскидывать, и программы компьютерные составлять. Всё узнаешь, во всём разберёшься, до всего докопаешься! А в перерывах между делами научишься чинить микроволновку, подкручивать контакты на электрочайнике, точить ножи и замешивать цементный раствор – лопнувшую плитку на крыльце подправлять.

***

Нам удалось встроить кредитные платежи в бюджет магазина. Помогли подросшие выручки. Да и компьютерные программы тоже приносили свою пользу. Мои интерактивные нововведения мгновенно выявляли мельчайшие недостачи, сбои в поставках и расхождения в отчётах ревизий. Они-то первыми и подтолкнули меня к мыслям, весьма неприятным. С одной стороны (и это было видно), торговля кипела через край. Кассы пополнели, посетители подобрели, зарплаты подросли. Я даже чуть-чуть отложил денег для обмена на доллары, которые нужно было вернуть в родительский сейф. С другой стороны, мне не давала покоя моя основная учётная программа, которая упиралась и никак не желала признавать видимое укрепление нашего семейного дела. Бесстрастно мигая флегматичным жидкокристаллическим монитором, компьютер высвечивал жирные красные цифры результатов и чёрство предупреждал: «Хозяин, дело – дрянь! Количество товара и сумма остатков по ревизии не совпадает с моими значениями!»

Вскоре я убедился: да, действительно, данные в наших учётных тетрадях и значения в программах не сходятся ни по количеству товара, ни по его сумме. Что же тогда получалось? Хреновая история получалась, вот что! Тут либо тетрадки с отчётами врали и наше благополучие существовало только на бумаге, либо ошибалось программное обеспечение. Если наглели отчёты, нужно было поднимать ревизии и искать причину несоответствий. Если сбивались программы, следовало браться за учебники и выявлять ошибки в кодах и командах. И так и сяк плохо. В любом случае, о каких достижениях можно мечтать, если истинная величина товарных остатков не известна? Вот досада! Какой-то заколдованный круг.

Тут я себя одёрнул. Стоп. Минуточку. Как это «не известна величина остатков»? Чужих в коллективе нет. Работают жёнушка, я, родная сестричка и верная Натали – гордость розничной торговли и гроза мизерных выручек – человек, проверенный отчётами и амбалистым супервайзером из злополучной «Берёзки». Ревизии проводим систематически. Товар пересчитываем внимательно. Результаты дублируем. Сам проверял. Данные сходятся. В чём подвох и где ошибка? Какой мы допускаем промах? Да что же это за напасть, в конце-то концов! Нужно ещё разок пересмотреть отчёты. Может быть, нарою чего-нибудь полезного. А если не нарою, буду смотреть программы.

Я вообще отказывался что-либо понимать…

***

До изучения ревизий руки никак не доходили. То одна проблема возникнет, то другая всплывёт, то третья напросится. Закупы, расчёты с поставщиками, акты сверок, бесчисленные бухгалтерские отчёты, налоговые проверки, какой-нибудь товар раскупили – опять нужно всё бросать и срочно мчаться на базу. Какой-то ежедневный дурдом. Какие там ревизии!

Но дела делами, а товарные отчёты – тоже важная штука, игнорировать нельзя. В один из пасмурных дней я уселся за стол и наконец-таки взялся за тетрадки с последней переписью товара. Решил основательно перепроверить данные, покопаться в цифрах, сравнить списания. Может быть, повезёт, найду причину несоответствий. Ладно, посмотрим.

Для точности подсчётов ревизию с некоторых пор мы проводили попарно. Для этого мы разбивались на пары – я работал с Олюшкой, а Славуня – вместе с Натали. Делили товар не на четыре, а на две условные части и каждая пара пересчитывала свою половину. То есть, одни и те же банки, бутылки и пачки пересчитывали два человека. Вот подскажите, где в такой схеме мне искать ошибку? Откуда бы ей взяться? В одном и том же пересчёте одновременно ошибиться два человека не могут. Это невозможно. Но где-то же сидит эта ненавистная помарка?! Возможно или невозможно, а проверять надо.

Всё бы ничего, да времени жалко! Подобное чувство возникает, когда по каким-то причинам тебе нужно выполнить какую-нибудь пустую работу. И ты её выполняешь, потому что надо. Выполняешь, и вместе с тем отчётливо понимаешь её бессмысленность и бесполезность. А часики невозмутимо прокрутят свой тихий оборот стрелок – и ещё кусочек бесконечности исчезнет из твоей жизни. Исчезнет навсегда. И уже никогда не повторится и не вернётся.

Ох, так неохота понапрасну тратить время! Эх! Надо Вася, надо. Вычислительная железяка блымать предупреждениями тоже просто так не станет. Вот где вопрос! А в программах своих я уверен, проверял многократно. Работают идеально. Получается, собака всё-таки в ревизиях зарыта. Что ж, буду рыть.

Я вздохнул и принялся перелистывать отчёты. Просмотрел свою тетрадь. Семь бутылок водки, три шампанского, ещё две бутылки водяры, шесть пузырей «Портвейна», снова две водки. Следующий столбик – сигареты, пиво. Пролистал. Зажигалки, жевательные резинки… Нудотина. Проверил наименования, цены, пересчитал на калькуляторе суммы. Лист, другой, третий. Подбил цифры. Полтора часа жизни кокнул на месте. Проверил тетрадку Олюшки. Тоже пересчитал. Ещё полтора часа как ни бывало. Вздохнул, отложил тетрадки. Наши отчёты совпадали идеально. Ничего не пропущено, ничего лишнего.

Я поднялся из-за стола, похрустел локтями, размялся. Покрутил поясницей. Покряхтел. Снова покрутил задом. Снова покряхтел. Охнув, сел. Повращал макушкой. Круть-круть, влево-вправо. Здорово! Кровь живее побежала по жилкам, в голове просветлело, затёкшая поясница согрелась и притихла. Можно продолжать.

Раскрыл другую тетрадку – отчёт Славуни. Рядом для сравнения пристроил тетрадь Натали. Сижу, сопоставляю. Тычу указательным пальцем в листы, клацаю на калькуляторе десятки и сотни, суммирую, умножаю, бурчу. Вроде бы, всё сходится. Блин, как времени-то жалко! Сходится же! И тут сходится! И тут – тоже! На кой ляд время трачу?! Вместо этого можно было бы кучу полезных дел сделать! Вымыть машину, отремонтировать светильник на входе в магазин, девчонкам подточить ножи – жаловались, что неудобно сыр и колбасу разрезать. Да мало ли чего ещё за несколько часов можно успеть. Но тут же и одёрнул себя: надоть! Ревизия главнее хозяйственных нужд. Тут учитывается оборот денег и движение товара, а не какие-то там сгоревшие лампочки в коридоре. Поэтому, пока чего-нибудь не найду, из бухгалтерии не выйду. Когда-то ведь нужно положить конец этим несовпадениям.

Я вылез из-за стола, клацнул электрочайник и наколотил себе чайку. Взял печенюшку, поудобнее пристроил под руку ароматно дымящуюся кружку и снова уселся за стол. Сижу, сёрбаю зелёный чаёк, хрумкаю печенье, пересчитываю, бурчу, и опять складываю, вычитаю и умножаю.

Прошло часа четыре. Перелистывая последние отчёты, я уже собирался заканчивать. Четыре часа впустую, как вам это?! После стольких напрасных усилий внутри меня горело единственное желание – схватить эти ненавистные тетрадки, скомкать, размахнуться, от души запулить их в шкаф и забыть про ревизии хотя бы на полгода. Я уже дёрнулся было встать из-за стола, как вдруг случайно зацепился взглядом за столбики с пересчётом полуфабрикатов – последние столбики в отчёте. Какими-то они мне показались негармоничными. Зацепился… за столбики… и… Не может быть! Я не поверил своим глазам! Наклонил голову прямо к тетрадке. Уткнулся любопытным носом чуть ли не в клетчатый лист. Прищурясь, навёл резкость. Отстранился. Опять присмотрелся. Словно громом шарахнуло! Электрический ток по позвоночнику! Что же это такое? Ребята! Что? Это? Такое? Мерзкая догадка ворвалась в голову, словно вихрь. Я ведь не тупица. И всё-таки. Какой же я тупица! Теперь всё становилось на свои места…

***

Обнаруженный секрет оказался настолько гнилым, смрадным и подлым, что эта грязь намертво пригвоздила меня к стулу. Сразу почему-то вспомнился прожорливый кредит. Вспомнились фашистские банковские проценты, в три горла пожирающие наши отнюдь не баснословные заработки. Вспомнился родительский Форт-Нокс. Да и сами родители тоже вспомнились – понурившиеся, горестно покачивающие головой. Они, наверное, так и не дождутся от своих детей – оболтусов, проходимцев и неудачников, поддержки и опоры в старости.

Я согнулся за столом и обхватил голову вялыми руками. Почувствовал тошноту. Мутит, блин. Горло придушил какой-то горький плотный ком. Тяжело дышать. Отпустило. Вторая волна! Снова отпустило. Какая-то слабость. Сердце щемит, что ли? Тебя ещё, моторчика, не хватало! Попытался проглотить вязкий комок. Ну и состояние. Как будто после двухнедельного гриппа из кровати на свет белый вылез.

Разочарование было слишком велико. Слишком! Невидящим взглядом я уткнулся в помятые тетрадки. Мыслей нет, эмоций нет. Сижу, тупо уставившись на какую-то букашку-таракашку, отважно ползущую по тетрадному листу. Теперь понимаю выброшенных на берег дельфинчиков. Хочется вдохнуть полной грудью, а что-то мешает, и воздух как будто убрали. Апатия. Промозглое безучастие. Ватное безразличие. И опять разочарование. Жгучее, противное, мучительное отрезвление! Только бы сейчас никто не зашёл в кабинет. Не хочу никого видеть. В бухгалтерии тихо, спокойно. Можно собраться с мыслями. В коридоре тоже тишина. Слышно, как в магазине заразительно засмеялась Наташка. Славуня в ответ что-то добавила скороговоркой. Девки загалдели – и снова «ха-ха-ха»!

Немного посидел, успокоился. Приоткрыл тетради с отчётами. Посмотрел. Закрыл. Приоткрыл. Опять зыркнул на цифры. Снова закрыл. Слегка оправившись, я почувствовал что-то вроде любопытства учёного-микробиолога, которому бактерии-актиномицеты доверили свои сокровенные тайны. Открыл тетрадки. Разложив перед собой отчёты и затаив дыхание, я попытался уже трезвее разобраться в этих роковых записях.

Что я могу сказать? Шедевр подлого искусства! Ещё одно ведро дерьма в душу. И ещё одно ведёрко опыта. Нет, маловато беру! Бочка дерьма и бочка опыта! Не меньше.

Деятельница! Бесстыжая! Просто негодяйка!

Чуть-чуть отпустило. Теперь можно и водички нахытнуть. Могу осилить тяжесть стакана. Я плеснул из графина воды и жадно приложился к гранёному стакашке. Какая вкусная водица. Холодненькая. Лихорадочно толкаясь, мысли удобно устраивались по своим местам. Снова заглянул в тетради. Шедевр! Сказать, что в этот момент я был шокирован – не сказать ровным счётом ничего!

***

Всё оказалось просто, как две копейки в советском телефоне-автомате. При парном снятии остатков ошибки исключены. Если умышленно или нечаянно записать в тетрадку неверное количество того либо иного товара, ошибка выяснится моментально, поскольку данные не сойдутся с цифрами в отчёте напарника. Или же ошибка должна быть задвоенной. В паре Славуня – Натали таких задвоенных ошибок оказалось расписано на три листа. Но самое гадкое заключалось в том, что задвоенные данные в тетрадях были проставлены явно умышленно.

Секрет, повторюсь, оказался прост: выставлено на полке пять бутылок шампанского. Пересчитали. Пять. Лёгкое движение руки, добавляем в отчёт единичку перед пятёркой, фиксируем на бумаге не пять, а пятнадцать бутылок игристого. Две упаковки чая? Нет, неправда! Ставим перед двойкой жирный кол. Двенадцать упаковок чая отборнейшего качества! Вот так-то лучше. Сорок пачек спичек? Пересчитали. Да, сорок. Добавляем впереди четвёрки троечку. Триста сорок смотрится внушительней, не правда ли? В общем, завышай у себя и незаметно дублируй в отчёте у напарника остатки товара, и будешь в вечном почёте у лоховой администрации. А параллельно выгребай из магазина чего душе угодно, никто и не заметит. Свежая бесплатная колбаса – пожалуйста. Молоко, рыба, пельмени – без вопросов! Окорочка, сосиски? Будьте добры! Коньяк на ближайшее торжество – легко! И коробку конфет к нему. Домашний холодильник уже забит? Ничего не нужно? И праздники прошли? Что ж, в этом случае щедрее добавляем в отчёт фиктивных пачек, бутылок, пакетов и банок, а несколько крупных купюр из кассы просто кладём себе в кошелёк. Пригодятся. Коль не нужны продукты, возьмём деньгами.

У нас на предприятии завёлся очередной воришка. И воришка этот – верная, скромная, честная Натали. Эх, Натали, Натали… Но почему?.. Почему всегда приходится так больно обжигаться?.. Неужто опять пророческое «не искушайте искушаемого вами» сработало? Не позволяйте воровать, тогда и воровать не будут, да? Но как в таком случае вообще жить? Как можно жить без доверия, без искренности, с вечными задними мыслями? Как? Ходить, дышать, двигать руками, ногами, крутить головой, спорить, смеяться, плакать, общаться с людьми и ежечасно, ежесекундно, ежемоментно размышлять, не искушаю ли я искушаемого мною? Неприятный тупик.

Человек команды, называется! Сейчас я этому человеку команды расскажу правду-матку! Сволочь! Поддавшись безрассудному импульсу, я резко выскочил из-за стола и кинулся в торговый зал, восстанавливать истину и справедливость. И тут же, на полшага, затормозил. «Спокойно, старик, спокойно. Угомонись. Впервые обставляют, что ли? Впервые лицемерят? Впервые используют? А ты сам, что ли, никогда не лицемерил? То-то же! Впервые плюют в лицо? Нет? Не впервые? Ну вот и всё! Вот и не делаем резких движений. Вначале думаем, потом действуем».

Я нехотя вернулся за стол и плюхнулся в кресло. Как же дальше поступить? Сижу, кручусь, нервничаю, пальцами выбиваю по столешнице чечётку. И размышляю. Как же поступить? Просто подойти и сказать: «Какая же ты всё-таки скотина, Наталья Михайловна!» Ну и что это даст? Как будто она сама этого не понимает. Нет, как-то неуклюже. Как в дешёвом сериалишке. Да и к чему, собственно, эти громкие слова, зычный голос, поза, жесты? Не позы и жестов душа хочет. А чего же она хочет? Да ничего такого! Спокойствия хочет. Хотя бы элементарного спокойствия и малюсенького такого достаточка. Чтобы на семью и на хлеб хватало. Хочет, чтобы люди на доброе отношение отвечали взаимностью, а не оборачивались задницей и подленько похихикивали, пересчитывая наворованное.

Самое худшее то, что нужно было что-то предпринимать немедленно. Сегодня же. Сейчас. Не смогу притворяться. Не смогу, как раньше, улыбаться Наташе и нахваливать её очередные «достижения» и «результаты». Да и с девчонками моими объясниться тоже нужно. Они-то мою мнимую безмятежность в пять секунд вычислят. Любименькие, родные. Верные. Так не хочется ещё и их расстраивать!

Я поднялся из-за стола. Прокашлялся. Нацепил идиллическую маску. Лицо спокойное, голос вроде бы не дребезжит. Вышел из бухгалтерии, прошагал по коридору, заглянул в магазин, мельком посмотрел на чайную полку и кривовато позвал своих:

– Славунь, Оль, зайдите в бухгалтерию. Хочу поручить вам кое-что… Наташа, ты на кассе.

– Да, шеф! – шутливо отрапортовала Натали.

Всё бы ей шуточки. Коза! Я хмыкнул, слегка покривился и торопливо отвернулся. Нужно было вести себя как можно естественней. Как будто ничего и не произошло. Наташа ситуацию сечёт только так. Заподозрит ещё чего. Ни в коем случае нельзя её спугнуть. Определимся, что с ней делать, истинную величину украденного установим. Хотя бы приблизительно. А потом уже будем действовать. А пока следовало давить искреннюю умиротворённую улыбку и лицемерить далее.

Славуня взяла Олюшку за руку, вдвоём они направились ко мне:

– Странно, а мы думали, что торжественно объявишь про увеличение зарплаты, – улыбаясь, заворчала сестричка. – А тут тебе задания, обязанности!

– Ага, девки, держи карман шире! – улыбнулся я. – Премиальные не поместятся.

– У нас как в поговорке: «Никто не забудет, но и не вспомнит!» – улыбнулась Олюшка. – Привыкать, что ли?

– Да ладно вам зудеть, – буркнул я. – Собрание на пару слов. Будет интересно. Обещаю.

Что-то я много болтаю. Человек непосвящённый, тот, конечно, ничего не заподозрит, но Натали… Эх ты, Наташка-букашка!

Я проследовал обратно в бухгалтерию. Девчонки – за мной. Интересная картина. Всего минуту назад шутили, острили, а теперь плетёмся гуськом по коридору и мрачно молчим. Олюшка и Славуня, разумеется, были ещё не в курсе моих открытий. Тем не менее, между нами незримо уже повисло что-то такое тягостное, недосказанное, настораживающее. Неприятное ощущение.

Прошли в бухгалтерию. Сели за стол. Собираясь с духом, я чуток помолчал. Вздохнул. Поднялся, прошёл к шкафу, взял отчётные тетради Славуни и Наташи. Вернулся на место. Уселся, и молчу. Ну так неохота снова эту гадость разгребать! Вот честное слово!

– Виталь, а что, собственно, произошло? – встревоженно глянула на меня Олюшка. – Странный ты какой-то. Сам на себя не похож. Что-то не так?

– Всё хорошо, Олюшка. Не переживай. Я имею в виду, со мной всё хорошо. Теперь уже…

– А с кем плохо? – вскинула глаза Славуня. – Ну-ка, ну-ка, братик, давай, колись! Да что случилось, в конце-то концов?

Сестричка не меньше Олюшки была угнетена моим тиснущим молчанием.

– Можешь ты, наконец, объяснить, что происходит? – не выдержала Славуня. – Ты в зеркало себя видел?

– А чего сегодня в зеркале показывают?

– Тебя показывают! Выглядишь так, будто бы из банка позвонили и приказали кредит досрочно погасить.

– Ой, Славунь, давай не будем по больному, а! Не буди лиха, пока оно тихо. И без того тошно, сил нет.

– А что ты тогда морозишься, душу тянешь? Я так понимаю, никто никому никаких заданий давать не будет, да? Что, родители из командировки возвращаются? А?

– Да ну, что ты, что ты, в самом-то деле! – опасливо затараторил я. – Тьфу-тьфу-тьфу! Ты этого даже и не произноси! Лучше пускай банк с какой-нибудь страшилкой позвонит…

– Тогда что?

– Да ничего! Просто неохота посвящать вас в те вещи, от которых настроения точно не прибавится! А рассказать я должен. Одна просьба. Я тут немного потусовался в бухгалтерии, успокоился, поостыл. Водички дёрнул. Я буду рассказывать, а вы держите себя в руках. Без резких движений, как говорится. Вещи узнаете неприятные, но жутко познавательные. Жутко! В общем, результаты очередной ревизии…

Ольга слегка нахмурилась. Её губы тронула едва уловимая усмешка:

– Ну, это понятно. Остатки прут как на дрожжах. По десять процентов за смену. Так, что ли?

– Ну да, ну да, – кивнув, поддержала Ольгу Славуня. – Излишки бьют рекорды. Богатеем, аж разрывает.

– Да тут все тридцать наберутся! Слушайте папу и не перебивайте.

И повёл я свой грустный рассказ. Разложил перед девчонками две тетрадки – отчёты Ярославы и Натальи. И стал показывать цифры, дополняя их нервными тычками указательного пальца:

– Смотрите, девки. Вот у Наташи в тетради пятнадцать бутылок водки записано, а у Славы… тоже пятнадцать! Только в Наташиной тетради цифра «пятнадцать» ровненькая, гладенькая, как на выставку, а у Славуни в записях единичка от пятёрки как-то далеко стоит, отстранившись, словно не родная. У Наташи двенадцать пачек цейлонского чая, у Славуни – тоже двенадцать. И снова-таки, у Наташи в тетрадке число «двенадцать» – цельное и сбитое, а у Славуни в отчёте единичка спереди двойки какая-то чужая. А чужая она, потому что не Славкиной рукой написана. На полке цейлонского чая всего две пачки. Я когда вас звал, посмотрел – там его действительно две пачки. Остальной чай в ряду – индийский и китайский. Славуня правильно его учла. Дальше растолковывать?

Нет, дальше объяснять не пришлось. Девчонки медленно побледнели, тут же пунцово покраснели, и снова побледнели. Всё это молча. Реакция – один в один, как и у меня в первые минуты, так сказать, очередного приобретения опыта. Неприятно, да. Но нужно потерпеть. Переварить, запомнить и правильно среагировать.

Первой пришла в себя Славуня.

– Виталь, это что же получается, – взволнованно пробормотала сестричка, – с виртуальными остатками работаем, что ли?

– Совершенно верно, партнёр! Потому-то я и не понимал, что происходит с нашим бизнесом! Не понимал, где ошибаюсь. Наташа выводила деньги из оборота, а вместо них в отчёт ревизии добавляла несуществующие товарные позиции. Получалось, суммы остатков на бумаге зашкаливают, излишки прут, а реально – кот наплакал. Наш кот, Нога.

***

Котяру этого мы подобрали как-то вечером под подъездом своего дома. Такой был маленький, голодный, несчастный и ободранный, что мы не могли не протянуть ему братскую руку помощи. Принесли его домой, отпоили тёплым молочком, постирали под душем и замотали в мягкое полотенце. Котик так и заснул в кроватке у Мишки. На следующий день решили забрать котёнка к себе на работу. Чтобы мышей в складе гонял. Назвали его Кузей.

В магазине дела у Кузьмы пошли на поправку. Житуха – райская! Пятнадцатичасовой лечебный сон, мягкий диванчик, сытный царский стол – трёхразовое питание, плюс ланч, полдник и два поздних ужина. Аппетит у котяры оказался отменный. Вот и рубил счастливый Кузьма, словно комбайн, всё подряд: сегодня один корм, завтра – другой, послезавтра – корм для котов с капризным желудком, послепослезавтра – корм с шерстевыводящим эффектом. В промежутках между завтраком и обедом в ход шли списанные с реализации молочные сосиски, пряные куриные сардельки, подсохшие остатки фарша и скисшее молоко. К полднику Кузе подавались нетоварные хвосты хека и полузамороженная килька. К ужину – остатки субпродуктов. Какие там мыши! Такую шею наел, страх! Здоровый вырос, длинный, толстый, мордень – с подсолнух, пузо в обхват – ну точно человеческая нога.

Как-то собрались на лавочке у нашего магазина Славуня, Олюшка и Наташа. Покупателей не было. Обед. Девчонки обсуждали поселковые новости, сплетничали, щёлкали семечки. Пока толклись у лавочки, кто-то из них случайно вступил в неприятно пахнущую кучку, заботливо сформированную Кузей прямо у крыльца магазина.

Сижу в бухгалтерии, работаю. Вдруг слышу, на улице крики: «Кузьма, скотина такая! Свинюка невоспитанная! Опять насрал у крыльца, подлец! Это уже не в первый раз. Сколько же можно?! Коне-е-ечно, жрать круглые сутки. Распёрло, заразу, не кот, а какая-то нога!» Вот так и прилипло вместо Кузи – Нога да Нога. В общем, поменяли коту паспорт. Стал Ногой.

***

Но расстроенной Славуне сейчас было не до шуток.

– Николаич, во-первых, прекращай называть меня партнёром, ты же знаешь, меня это бесит. Во-вторых, при чём тут наш Нога?

– Совершенно ни при чём, сестричка! Шутка юмора. Так, просто, посмеяться. Чтобы вас, как и меня, столбняком на полдня не накрыло.

Олюшка спрятала лицо в ладони и молча просидела так несколько минут, слегка покачиваясь на стуле. Затем убрала руки. В её глазах стояли слёзы.

– Когда это закончится, а? Снова змеюку на груди пригрели! – всхлипнула Олюшка. – И как же она это делала? И что дальше?

– Всё элементарно, Олюшка! – вздохнул я. – Славуня отлучалась во время ревизии, ну, к примеру, в туалет, или за документами в бухгалтерию, или заваривать кофе, а Наташа под видом сверки брала её тетрадь, пристраивала рядом со своей и нагло дописывала единички, двойки и тройки. Было пять – стало пятнадцать, было сорок – стало триста сорок. А у себя в тетради изначально завышенные данные рисовала. Разницу забирала товаром или деньгами из кассы. Вот так-то. А дальше… что дальше? Жить, как жили, быть внимательнее и осторожнее. Суперпорядочного и скромного продавца Наталью – в отставку! Сволочь такая! Хотя… попали мы, конечно, на кредит, блин! Нефиг делать, попали!

– Как же ты её вычислил? – несколько успокоившись, удивилась Олюшка. – Это сейчас, когда всё знаешь, исправления видны как на ладони. Мало того, что приписывала цифры, так смотри, даже цвет пасты отличается. Внаглую лепила единицы светло-синей пастой рядом с цифрами Славуни, написанными более тёмным цветом. Разрыв сердца. Вот же бесстыжая! Фломастерами она, зараза, в боксе торговала!

Из оцепенения Олюшка постепенно приходила в негодование. Я её очень даже хорошо понимал.

– Да как вычислил… Обычная математика. Совпадение. Воля случая. Сидел за столом, пересчитывал ревизию. Сверял записи. Когда смотрю, что за напасть? Против графы «пельмени» записано «двадцать четыре». Я обратил внимание. Если в остатках двадцать четыре пачки, следовательно, завезли минимум двадцать пять, правильно? Или тридцать. Думаю, когда это мы стали по тридцать пачек пельменей заказывать? Чи ни, ё-моё, продукт! Куда их столько? Хотел пойти, у Славуни уточнить, когда присмотрелся ближе… мать честна́я! Двойка одного цвета, а четвёрка – другого. Пробил поступления по компьютеру – и точно! Оказывается, не зря красные цифры в мониторе мигают! Смотрю, в приход поставщики завезли всего десять пачек. Шесть, получается, мы продали, четыре осталось. Жадность фраера сгубила. Организовала бы Наташа из четырёх пачек пельменей четырнадцать, я бы, может быть, и не заметил. Но прибавлять в отчёт по двадцать фиктивных единиц неходового товара – это, конечно же, риск. Ну а дальше – как по нотам. Принялся я просматривать все колонки подряд. Гляжу, а там приписок – точно на несколько тыщ потянет! И это только за одну смену. Поставила себе на карманчик три-четыре косарика – жить можно!

– Мой Николаич любименький! – Олюшка нежно пригладила мой одураченный безденежный чуб. – Мой зоркий дирех тор!

Я заурчал, словно сытый Котофеич. Вернее – как Нога после второго ужина. Может, ну её в пень, эту Наташу? Сколько таких было? Хотя, нет. Таких мы ещё точно не встречали. Поэтому в пень не получится. И в колоду тоже. Нужно что-то предпринимать.

– Определяться с ней нужно, девчонки. Что будем делать? Ничего не скажешь – продолжит деньги тырить. Или товар выносить. Скажешь – сбежит. И кассу на посошок слямзит. А скоро зарплата и следующая ревизия. Сейчас такой скользкий момент, и затягивать нельзя, и торопиться не стоит. Может быть, в Генеральную Ассамблею ООН нажаловаться? – улыбнулся я.

– Что делать, что делать! Какая там Ассамблея! Дыба и чистосердечное признание! – нервно рассмеялась сестричка.

– И полное возмещение ущерба, морального и материального, – мрачно добавила расстроенная Олюшка.

– Давайте поступим так, – отсмеявшись, предложила Славуня. – Сейчас ничего говорить не будем. Нужно ловить по факту. У нас послезавтра очередная ревизия. Вот и понаблюдаем за процессом вживую. Посмотрим, как люди умеют работать, единицы в десятки превращать. Иллюзион, ёлы-палы!

– Да, сестричка, согласен, – кивнул я. – Но факты тут ни при чём. Вон, тетрадка на столе лежит, там фактов несколько листов. Другое дело, что Наташа после ревизии зарплату получает. Хотя бы её получку заберём… ну, в счёт недостачи. Ещё неизвестно, сколько она наворовала за эти месяцы.

– Да нормально она пригребла, не переживай! – психанула Олюшка. – С первых дней работы она, конечно, не приписывала, но последние две-три ревизии – точно обставляет!

– Славунь, Оль, надеюсь, вы понимаете, что нам нельзя спугнуть нашу подружку. Иначе, ищи-свищи потом ветра в поле. Доказывай. Славуня права – нужно её на горячем ловить! А там и о недостаче поговорим, и о зарплате. На эти полтора дня конспирация должна быть строжайшей… Чтобы ни словом, ни взглядом…

– Понятное дело! – воскликнула Славуня.

На том и остановились. До ревизии оставался тяжёлый день и две беспокойные ночи.

Иллюзион

Ревизия началась как обычно, воскресным ранним утром. Невыспавшиеся, помятые, и оттого недовольные, мы предвкушали грандиозный спектакль. Которого, кстати, уже и не хотелось.

Пишем, сверяемся, снова пишем. Тихонечко наблюдаем за переучётом и стараемся не выдавать волнения. Не знаю, как девчонки, но я никак не мог оторвать любопытных глаз от сосредоточенно пишущей Наташи. Казалось, стоит лишь на секунду отвести взгляд, и воровка тут же бросится на промысел. Не хотелось упускать этот захватывающий момент.

Вдруг чувствую, Олюшкин локоток, прямо под ребро – тык! И следом заговорщицкий шёпот:

– Куда глаза вылупил? Заметит! Пересчитывай давай осторожнее! Всю малину сейчас сдашь!

М-да, увлёкся, плохо шифруюсь. Но ведь так интересно воочию понаблюдать за работой мошенницы! Ладно. Склонил голову, пишу. Но исподтишка, по-шпионски, всё-таки подсматриваю. Чуть позже, уже я легонько жёнушку под бочок – тук!

– Мамуля, в тетрадку смотри! Меня пихаешь, а сама куда зыришь?! Не мешай преступлению века.

«Да тише вы! – немо зыркнула в нашу сторону Славуня. – Заметит! Ну что вы, в самом-то деле, как маленькие!» – говорил её горячий осуждающий взгляд. Да, Славуня права. Мы с Олюшкой притихли и продолжили записывать товар.

Как по мне, Наташа себя ничем пока не выдавала. Она не спеша переписывала банки, пачки, пакеты с крупами и сахаром. Что-то переставляла с места на место, что-то отодвигала в сторону. Хм, какое удивительное спокойствие! Что-то заподозрила и затаилась? Или просто сосредоточена? Понятно, что ничего не понятно. Мы продолжали молча пересчитывать товар, протирали полки, выравнивали ряды с бутылками и упаковками, записывали результаты в тетради отчётов.

И поджидали…

***

Прошло, наверное, часа три. Ревизия вошла в самый разгар. Славуня боролась с копчёными орешками и чипсами (их на полке чуть ли не полмешка, попробуй пересчитай), Олюшка укладывала и записывала пакеты с кефиром. Наташа копалась в сигаретных пачках. Я затаривал холодильники бутылками с пивом. В общем, все при деле. Окончив подсчёт пива, лимонада и минеральной воды, я принялся за шоколадные батончики. Шуршу себе сладостями, а сам думаю: «Циферок в тетрадях поднакопилось уже вполне достаточно. Наташе можно бы и начинать. Теперь Славуне срочно нужно отлучиться. Почему она тянет? Запамятовала? Или считает, что пока ещё рано? По-моему, самое время запустить воровку в святая святых ревизии!»

И тут, словно читая мои мысли, Славуня застонала:

– О-о-о-й, ребята, чувствую, сейчас начнётся! – Сестричка закряхтела и схватилась руками за живот. – Сейчас точно начнётся!

Мы с Олюшкой чуть не рухнули со смеху. Еле-еле сдержались. Ну и повод Славуня придумала!

– Что начнётся? – задыхаясь от смеха, уставились мы на Славуню.

Наташа тут же проявила внимание:

– Николаевна, ты чего это надумала? – заботливо поинтересовалась она. – Колики?

– Да не знаю я, – болезненно скривившись, отчаянно изворачивалась Славуня. – Наверное, что-нибудь на завтрак притопта́ла несвежее. Вначале просто живот крутило, а сейчас, чувствую, внутри прямо-таки вулкан. Ох, пора-а-а в путь-дорогу-у-у-у, в дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём!

Понятное дело, мы с жёнушкой тут же заохали о том, как в наше время легко отравиться гипермаркетовскими продуктами и грязной водой. Но это, сами понимаете, друзья, тоже было частью разоблачения. Славуня и Олюшка играли по Станиславскому на твёрдое «верю!» Славуня кряхтела очень проникновенно. Олюшка не менее душевно сетовала на коварное желудочно-кишечное расстройство золовки. В общем, сцена выглядела вполне правдоподобно. Мнимый метеоризм и свирепая диарея, в народе именуемые жутким и беспощадным поносом, должны были на время удалить Славуню из торгового зала и спровоцировать Наташу на исправление отчётов ревизии.

– Ну, точно, мне пора, – продолжала крепиться сестричка. – Я, наверное, надолго. – И Славуня выразительно посмотрела на Наташу.

– Я с тобой! – моментально среагировала догадливая Олюшка.

– Конечно, Славунь, идите. Ольга тебя проводит. Чего мучаться-то! – опешив от невиданной удачи, вздрогнула Наташа. – Дело-то житейское. А я тебе потом активированного уголька отсыплю. Обалденно помогает!

Вон как Михална переживает! Молодец, Натаха! Таблеточек предложила. А ведь действительно, так захватывающе было наблюдать за происходящим ограблением! Особенно когда контролируешь ситуацию.

***

Итак, первый акт представления был завершён. Под грохот моих мысленных аплодисментов Славуня и Олюшка покинули сцену. А вот сейчас, друзья, действительно начнётся!

Девчонки ушли. Я же продолжил пересчитывать товар. Молчу, считаю. Уткнулся в тетрадку, как будто меня сейчас ничегошеньки не интересует. А сам потихонечку наблюдаю. Вижу, Наташа несколько ускорилась. Засуетилась, забегала, захлопотала. Зырк, зырк, зырк в мою сторону. И вдруг, словно осадила себя. Притормозила пыл. Притихла. Склонилась к тетрадке, пишет. То бутылкой звякнет, то циферку какую-то в тетрадку калякнет. Переставила пачки с вермишелью. Протёрла полку. Ещё раз зыркнула. Спрятала взгляд. Что-то вновь записала. Пробурчала. Выровняла банки с тушёнкой. Снова пробурчала. И снова калякнула в тетрадку очередную пометку. Зыркнула. Примеряется, что ли, чего может быть сорок или пятьдесят штук вместо десяти? Так и пишем, переглядываясь осторожно. То она на меня кинет взгляд, то я на неё, то она, то я. Конечно же, я «очень занят», поэтому «ничего не вижу». Но исподлобья стараюсь присматривать.

Прошло несколько минут. Со стороны Наташи никаких телодвижений. Славунина тетрадка, сиротливо оттопырив краешки листов, лежит себе – аппетитная такая, зазывающая, брошенная, никому не нужная. Ничего не понимаю. Наташка на месте, пишет, сверяет, считает. Славуниной тетрадке – ноль внимания. Заподозрила? Нет, не должна бы. Тогда что? Почему бездействует? Поносы ведь – не ураганы, часами и сутками не бушуют. Сейчас девчонки вернутся, и каждый останется при своих. Неужто Наташа не понимает, что следующей возможности может и не быть? Или всё-таки что-то заметила?

И тут, в ответ на мои мысленные терзания… есть! Поехали! Тяжело вздохнув, Наташа подошла со своей тетрадью к Славкиной тетрадке, удобнее устроила их рядышком и, громко протянув «та-а-а-к-с, сверим вот э-э-эту позицию», принялась делать какие-то торопливые пометки. «Ох! – выдохнул я про себя. – Люди! Караул! Грабят!» Процесс пошёл. Да как быстро! Словно автомат! Принтеры по-любому отдыхают! Живенько, расторопно, шустро, слаженно – тыц, пыц, мыц, туда, сюда, ручкой – раз, раз, раз. Чёрк, чёрк! Полминуты, слово чести!

Напрочь позабыв про конспирацию, я наблюдал за Наташей уже в открытую. Куда там! Ей до моего немого укора не было никакого дела! Забыла обо всём на свете. А всё потому, что в этот момент она не просто цифры в ревизию дописывала, а реально рисовала деньги. Причём, делала их со скоростью, которой позавидовал бы любой продвинутый монетный двор. Федеральная резервная система тоже в пролёте! Каждый приплюсованный к товару виртуальный десяток – это немалый излишек, который под конец ревизии легко обналичивается простым движением плутоватой руки. Достаточно изъять лишнюю наличку из подотчётной кассы – и концы в воду!

***

Послышался стук туалетной двери. Вздрогнув, я уткнулся в тетрадку и принялся громко размышлять:

– Та-а-ак, – запыхтел я. – Берём, и сюда ещё две штучки добавляем… Или это другая позиция? Нет, правильно, сюда…

– Кажется, девчонки идут, – искусственно зевнув, скучающе отозвалась Наташа.

– Ага. Идут! – равнодушно буркнул я.

Нелегко далось мне это равнодушие!

Всё готово, господа. Дельце обкручено! Наташа торопливо отодвинула в сторону Славкину тетрадку и скользнула на своё место. Теперь можно и правильные цифры в тетрадь записывать. А что, очень даже удобно! Прошлась пару метров, ковырнула ручкой десяток-другой циферок, заработала за минуту две-три зарплаты. Жить можно. А хозяева, лохи, пускай и дальше тянут свою грустную кредитную лямку. И перед своими родителями пусть оправдываются тоже они.

Девчонки вернулись в магазин.

– Как здорово! – возликовала Славуня так, как будто её реально пронесло. – Жизнь прекрасна и удивительна!

– Ну и как очищение организма? – ухмыльнулся я. – Торнадо минули стороной?

– Эх, минули! У нас – жисть класс! А у вас? – весело защебетали девчонки.

– А у нас в квартире газ! – так же задорно ответил я.

«И крыса в коллективе завелась!» – добавил я про себя смело.

Округлив глаза, девчонки взирали на меня настолько вопросительно, что я вот-вот готов был расхохотаться. В ответ я поднял кверху кулак с оттопыренным большим пальцем. Свершилось! Спектакль прошёл на бис. Теперь можно и разоблачать. И не таясь посмотреть Наташе в глаза. Просто посмотреть. И спросить. Всего пару несчастных вопросов. Я ждал этого почти двое суток.

– Проверить нужно, – пробубнил я Славуне. – Ну-ка, позырь, чего там у тебя в тетрадке нового появилось. Сейчас лопну от любопытства.

Славуня отошла к своим полкам, пошелестела тетрадкой. Через несколько минут – острый локоток в бок – тынц! Ой! Ребро, поди, не казённое. Да и вообще, можно уже и вслух. Конец представлению!

– Порядочек, – тихо шикнула Славуня. – В тетрадке будто вша пробежала и гнидами наделала! Половина данных исправлена. Она бы ещё красную пасту взяла. Совсем, проходимка, совесть потеряла. Это же надо так деньги любить!

Полтетради? В полминуты? Вот это да! Учись, «Гознак», как средства чеканить нужно! Всё. Можно брать. Интерпол не понадобился. И Генассамблее тоже отбой.

– Можно брать, – тихонечко прогундел я Олюшке. – Пора. Только, чур, не обижать. И вообще, руками не трогать. Мы ведь православные люди, примерные миряне… да.

Финита ля комедиа!

Чудики

Ревизия приостановлена по техническим причинам. Вынужденная мера. Славуня и Олюшка пошли за Натальей, а я расположился в бухгалтерии за своим рабочим столом. Брови нахмурены, губы вытянулись в жёсткую линию. Глаза горят. Грудь гуляет. Ноздри трепещут! Жду.

Такое паршивое настроение у меня было, никакими словами не выразишь! Если даже сейчас, по прошествии многих лет, от одного только упоминания о Наташе сжимается сердце и на душе слякотно, представьте наше состояние в тот момент. Мы прекрасно понимали: то, что произошло – это не проблема, не беспорядок, не рядовая рабочая размолвка, не мелкая ссора и даже не крупный служебный конфликт. Это предательство. Подлый циничный расчёт. Это крушение веры в людей, в дружбу, в правду. А ещё это перерождение. Жизненный перелом. Рубикон, за которыми бесследно исчезнут прежние Николаич, Олюшка и Славуня. Уже завтра вместо них появятся Виталий Николаевич, Ярослава Николаевна и Ольга Александровна – жёсткие и непреклонные администраторы, не знающие милости хладнокровные менеджеры, нацеленные на результат железобетонные прагматики. Отныне мы будем за горло держать окружающий мир и контролировать каждый его шаг, каждое его движение, каждый его вздох. Душить мы его будем не из-за любви к деньгам, а хотя бы ради того, чтобы нас никогда более не обманывали и не использовали.

Словом, уважаемые предприниматели, рукава закатали – и вперёд! На разгрузку очередной, внеплановой кучи неприятностей.

Сижу. Насупился. Жду.

Послышался топот ног. Шаги в коридоре. Ближе. Ближе. Совсем рядом. Скрипнула дверная ручка, дверь распахнулась. Первой зашла в кабинет Наташа. Следом за ней – Олюшка и Славуня. «Словно конвой», – пронеслось в голове.

– Проходите, девочки, присаживайтесь, – сдержанно пригласил я Наташу, Славуню и Олюшку в кабинет. – Устраивайтесь поудобнее. Разговор будет долгий.

И тут же предположил:

– Хотя, быть может, и не слишком долгий…

Словно османский султан пред провинившимися янычарами, я восседал за столом грозно и мрачно. Лицо холодило плохо скрываемое разочарование. Девушки, шурша юбками, расположились кто где. Наташа, по-лисьи предчувствуя беду, забилась на стульчике в уголок комнаты. Славуня присела около меня. Олюшка просто осталась стоять, облокотившись плечиком о шкаф.

Недвижимо притихнув на своей табуретке, Наташа застыла. Теперь она более напоминала каменное изваяние. Всего один раз вскинула она настороженный наглый взгляд и, напоровшись на мои «гром и молнии», тут же одёрнулась. Не совсем же дура она. Сразу поняла, что попалась. Что ж, её выбор. Она знала, на что шла.

– Беседа пойдёт у нас о многогранности человеческих отношений, – скрепив сердце, начал я. – Или это будет не беседа? Может быть, мы услышим монолог? Искреннее признание? Наташка, что скажешь? Монолог это будет или беседа? В глаза твои я уже посмотрел. Так мне этого хотелось последние два дня, ты даже не представляешь. Теперь неплохо было бы ещё и послушать. Почерпнуть для себя чего-нибудь новенького из курса психологии и практической манипуляции доверчивыми людьми. Ну! Чего молчишь, фокусница?

– А ч-что говорить, Витал-л-ль Николаич? Я-я-я-а-а-аа… н-не понимаю! – скорчив удивлённую мину, вылупилась Наташа.

– Во даёт! – всплеснув руками, воскликнул я. – Не понимает она. Цирк шапито и главный шапитмейстер Михална!

Удивительно, но такая недюжинная Наташина наглость на какое-то мгновение даже охладила пыл разборок. Вот это выдержка! Обречённые не сдаются.

– Ну а чего ты тогда так волнуешься, а, Наташа? – придавил я воровку взглядом. – Дёргаешься. Гляди-ка, покраснела вся. Заикаешься, бедненькая, оглядываешься. Водички подать? Славунь, подай, пожалуйста, Михайловне воды. Графин в серванте. Можешь?

Вцепившись в стул, сестричка промолчала и даже не пошевелилась. Судя по её виду, чувствовала она себя совсем неважно. И от глотка холодной водицы, наверное, сама бы сейчас не отказалась. Олюшка, побледнев, застыла около шкафа. Кабинет тиснула зловещая тишина.

Я возобновил дознание:

– Чего молчим? Кого ждём? Да ты особо не переживай, Натали. Просто расскажи о себе, как есть. Разрулим по-хорошему. Заикаться, краснеть, бледнеть, лихорадочно искать выход, спасаться от поставщиков, от банковских кредиторов – твоими стараниями теперь это наш удел. А тебе-то что. Как с гуся вода. Всё что можно, ты уже украла и вынесла. Сидишь в бухгалтерии малого предприятия, а не в милиции. Хотя над этим вариантом, наверное, стоило бы подумать. Да и мы со Славуней и Олюшкой – не тайная полиция со скальпелями и пыточными зажимами, не следователи прокуратуры, и даже не инспекторы ОБЭП, а всего-навсего обворованные тобой обычные люди, горе-предприниматели. Отчего же тебе волноваться-то? И вообще, что я тебя убалтываю как маленькую? Рассказывай, давай!

Сжавшись в комочек, Наташа безмолвно зависла на своей табуретке. Выпучила глаза. Молчит. В лице – ни кровинки. Дрожащие кулачки сжаты так, что, кажется, захрустят пальцы. Те самые пальчики, из-за которых я, Славуня и Олюшка до сих пор не смогли вернуть родителям ни единого доллара. Те самые пальчики, из-за которых мы обречённо протоптали угрюмую дорожку в банк и оказались намертво запрессованными в кредитные договора. Те самые пальчики, из-за которых нашей жизнью теперь руководили двадцать два процента годовых. Те самые пальчики, из-за которых наши дети сидели на сухих кашах и слипшихся макаронах, до дыр занашивали растянутые по колена свитера и затёртые курточки. Те самые пальчики, из-за которых мы окончательно потеряли доверие к людям и веру в порядочность…

***

В перерывах моей изобличительной речи отчаянно хлюпал Наташин нос. Высоковольтным напряжением гудели мертвецкие паузы. За окном с рычанием проносились машины. Слышно было, как на улице кто-то с кем-то ругается. И даже как будто собирается драться. И в этом тоже чувствовалось что-то зловещее и предсказательное.

Как бы раскаянно Наташа ни шмыгала, жалость к ней не просыпалась. Жалости нет. Не верим мы теперь в жалость. И никогда больше не поверим. И Славуня, и Олюшка, и я отчётливо понимали: это именно она – веселушка и болтушка Натали – добрая, порядочная, участливая и кроткая, какой её принимали и знали все окружающие, повадилась разорять наш дом. Это именно она вынесла из него последнее. Это именно она довела нас до крайней нищеты, приковав кабальным кредитом к заморским банковским структурам. Это именно она цинично набивала свой бездонный кошелёк и хладнокровно выжидала момент, когда мы, словно обессилевшие мухи в липкой паутине, запутаемся в неподъёмных долгах и панически помчимся за следующим кредитом.

Я продолжил:

– Молчишь? Понимаю. Удобная позиция. Ну, как хочешь. Тогда расскажу я. Если что, поправишь. Для начала, дорогие присутствующие, посмотрим один познавательный документ…

Я потянулся к Наташиной учётной тетради и пролистал несколько страниц:

–…ярко-розовая школьная тетрадь в клеточку. Обычная с виду тетрадка… Т-а-а-к… производитель… ага, ОАО «Заводская бумажная фабрика»…

Я пролистал ещё пару страниц:

– …ну, это понятно. Что у нас на лицевой стороне? Так, ага, вот. Ревизия от пятнадцатого числа сего месяца. Ревизор – Наталья Михайловна. Натаха, твоя тетрадка, что ли? Ну да, твоя. Почерк твой. Молодец! Мо-ло-дец! Аккуратно пишешь. И остатки товара, наверное, так же аккуратно снимаешь, да?

Я перевернул страничку, вторую, третью. На одной из страниц остановился. Присмотрелся. Недоумённо вскинул брови. Перевёл взгляд на Наташу, снова уткнулся в тетрадь. Наташа, искоса поглядывая на двери, крутилась на стульчике, словно болотный уж на раскалённой сковородке.

– Не понял? – удивлённо протянул я. – А это что такое? Цифры какие-то непонятные. – Я перелистал ещё несколько страниц. – Натали, что это? Двойки, единицы, тройки. Ничего себе остатки! Да мы, оказывается, тут все миллионеры, с остатками-то такими! А ну-ка, посмотрим тетрадь Ярославы. Сверим.

Я открыл Славкину тетрадь и нашёл аналогичные наименования.

– О! И тут единицы-тройки. А написаны они уже другой ручкой. Да и почерк не Славушкин. Ничего не понимаю! Смотри-ка. Было двадцать две бутылки водки, стало двести двадцать две. Десять ящиков водяры подняли на ровном месте! Да у нас тут, оказывается, целый гипермаркет! А мы со Славуней и Олюшкой ни сном ни духом. Нужно пояснить. Пренепременнейше ждём пояснений, дамочка! Народ в нетерпении.

Пора было заканчивать спектакль. И вообще, что всё я, да я говорю. Пускай звезда нашего коллектива выступит.

– Давай, Наташа, – поторопил я. – Давай, дорогая. Признавайся. Легче станет, обещаю. На душе просветлеет… может быть. Совесть успокоится. Если вообще она у тебя есть, совесть эта. Рассказывай. Просто говори как есть. Давай! Твоё появление в нашем магазине я правильно понял? Использовала нас, да? Как подсобный инструмент? Как влажную салфетку? Вытерла грязные руки, и в расход? Вытянула наличку, хлопнула дверью, послала куда подальше и отправилась разорять очередную точку, да? Не мы первые, не мы последние?

Я передал тетрадь с Наташиной ревизией окаменевшей Олюшке. Она приняла раритет ватными руками. Движения её были механичны и заторможены. Переживали мы страшно, чего скрывать! Переживали, и вместе с тем понимали, что мерзко пахнущее варево из товарных недостач и человеческой подлости, которое нам заварила эта вертящаяся на стульчике прохвостка, мы будем расхлёбывать не один месяц.

Я поднялся из-за стола и подошёл к Наташе. Медленно опустился перед ней на корточки. Женщина сжалась так, будто ожидала от меня расправы. Напугана она была до смерти! Заглядывая ей в глаза, я тихо вымолвил:

– Давай, Натали. Время пришло. Говори что-нибудь. Мы ждём. Внимательно слушаем. Не доводи до крайностей. Не то плохо тебе будет…

***

Обстановка накалилась до невообразимого предела. Нервы у нас были натянуты так, что, казалось, вот-вот послышится тонкий звон. По-детски пуская слюнявые пузыри, Наташа затеяла новую постановку:

– Ребят! Дор… дор… дорогие мои! Я… я… я-а-а-а не знаю…, – искусно подвывая, пыталась всхлипывать воровка.

Белую как мел Славуню била дрожь. У Олюшки на глаза навернулись слёзы.

– Ребят! Ре…бят! Слав! Оль! Ви… Вит… Нико…лаич… я… я… больше не бу… бу… бу-д-д-ду! Пожалейте! – как-то неискренне заревела вдруг Наташа. – Простите меня! По… жал… уйста! Не тро-о-о-гайте меня! Не тро-о-о-гайте!

Вздохнув, я выпрямился. До боли в скулах сжал зубы. Лишь бы не раскрошились. Дантист для нас нынче роскошь непозволительная. Краем глаза я вдруг заметил, как Олюшка, медленно отдаляясь от шкафа, безмолвно направилась ко мне. Ко мне? Или к Наташе? Неторопливо, плавно, даже как-то неотвратимо, устрашающе, трепеща, Олюшка приближалась к Наталье. Гибкой пантерой обогнула стол. Ещё ближе. Ещё немного. И ещё чуть-чуть. Её руки заметно подрагивали, в глазах – крупные росинки. Словно в замедленной чёрно-белой кинохронике, я видел, как Олюшка тихо приближалась к Наташе и одновременно заворачивала руками бумажный столбик тетрадки. Вот уже в её руке твёрдая тугая трубочка. И ещё один шаг к Наташе. И ещё чуть-чуть… А далее – как в шекспировской драме! Я даже и моргнуть не успел. Резкий замах… рука… мгновение… кисть с тетрадным столбиком… так неожиданно! Хлоп! Удар! Прямо по щеке подлой воровки! Хлопок получился спонтанным, скомканным, каким-то нелепым, отнюдь не болезненным, но громким и выразительным. Крик души, горечь, отчаяние, злость – тяжело сказать, чего в этом рывке было больше. Распахнув в ужасе глаза, Наташа дёрнулась в сторону. Сжавшись, она в потрясении закрылась руками. Олюшка над ней! Ещё один замах! Молча. И ещё один хлопок! Снова молча. Удар! Хлёстко, жадно, гневно и… робко? Третий взмах. Нет. Третьей тетрадной пощёчины нет. Не хватило злости, сил не хватило моей Олюшке ещё на одну затрещину. Её рука бессильно опустилась. Тетрадь, выскользнув из онемевшей ладошки, с шуршанием упала на пол.

Олюшка всхлипнула и… из её глаз градом плеснули слёзы! Она хотела что-то вымолвить – и не смогла. Вновь попыталась – и вновь не смогла! Голос её зазвенел на полуслове и вдруг осип. Лицо омыла страшная бледность. Я оцепенел. Застыл болван болваном! Онемевшая Славуня – рядом. Олюшку же трусило, словно в лихорадке. Я встрепенулся, подбежал к ней, попытался взять её за плечи, успокоить. Вырывается! Хочу обнять – плачет и вырывается! Господи, что же это такое? Безумие! Сумасшествие!

– Негодяйка, скотина! – со слезами кинулась Олюшка к Наташе. Её голос срывался уже на рыдания. – Как ты могла? Как ты могла! Как? Ты же пришла с улицы, голодная, холодная, протягивала к нам руки свои загребущие, плакала. Умоляла дать хоть какую-нибудь работу. Склад грязный согласна была мыть. Ящики носить… Детям, мол, кушать нечего. Байки травила, как муж погиб в шахте. Как долги заели. Мы приняли тебя. Всей душой приняли! Ты же была для нас как своя, как родная. Как одна из нашей семьи! Ты же стала нам самой близкой подругой! Лучшая зарплата – Наташе, лучшие условия – Наташе. Как дела у Наташи? Не слишком ли устала Наташа? Как там её детишки? Присмотрены ли? Накормлены ли? Наташа ведь так много работает! Зачем? Отвечай, дрянь! – рыдала Олюшка. – Скажи, Бога ради, зачем ты так с нами? Разве мы заслужили? Плохо к тебе относились? Быстро ты, тварь, добро забыла…

Испуганно втянув голову в плечи и сжавшись на табуретке, воровка ни с того ни с сего вдруг запричитала скороговоркой:

– Не трогайте меня! Слышите? Не трогайте! Не трогайте! Не смейте, негодяи!

– Да что ты заладила: «Не трогайте, не трогайте…» Кому ты нужна, зараза такая! – психанув, вконец разозлился я. – Что ты голосишь, словно бабка-Гапка на похоронах! Кто о тебя мараться-то будет?..

– …быстро ты забыла, как заболела твоя мама, – сквозь слёзы, всхлипывая, разрывалась Олюшка. – Старенькая совсем бабулечка… здоровья нет… увезли в больницу… при смерти… Ты проведывала её, возила лекарства, гостинцы. Да мы же все – и я, и Николаич, и Славуня, все как один кулаки сжимали за тебя, за твою маму… переживали вместе с тобой, поддерживали тебя как могли. Предлагали деньги на лечение, сколько могли. Последние деньги предлагали, которые у нас имелись. Лишь бы маме твоей помочь. Лишь бы спасти её. Ты легко приняла от нас деньги. Мы же тебе последние сбережения свои отдали! Бабушку выписали из больницы… А ты вернулась на работу, приняла смену… и что дальше? Ты что, разве не видела, как нам тяжело? Разве ты не видела, как мы выкручивали каждую копейку, экономили, тянулись? Все вместе бились! Как могли, старались голову поднять в жизни этой подлючей. Одной семьёй жили. Всё-то ты, дрянь, видела! Всё-то ты замечала! И что же? А ты в это время благодарила нас. Чем? Ну, чего глаза спрятала?..

Олюшка схватила Наташу за подбородок и дёрнула его кверху:

– Говори, скотина, чем ты нас благодарила? Молчишь… Ты, гадюка бессердечная, за нашей спиной уплетала свежие копчёные колбасы, курятинку порумянее, селёдочку посвежее. Тоже за счёт магазина! А мы своим детишкам на обед концентраты из лапши варили, не могли другого себе позволить. Пока ты воровала у нас деньги, мы еле-еле выплачивали кредит. Пельмени завонявшиеся, списанные, липкие, от скудости жрали! Ты покупала дочери модные сапоги, сыну – стильные джинсы. Тоже из нашей кассы! А мы своей детворе затёртые джемперы в секонд-хенде выбирали, по рубль пятьдесят за кило. Ты выносила из магазина всё, что на тебя смотрело. Деньги гребла из выручки, сколько хотела. На такси разъезжала. Отговорочками нелепыми нас прикармливала. Детям новые вещи? Так это же пособие по утрате кормильца! Дорогая колбаса из сумки торчит? Так это же покупатель щедрый попался, презент сделал! Такси? Так это же любовник на таксомоторе подрабатывает! Ты использовала нас, а мы в это время ночей не спали, крутились, голову ломали, как детей своих накормить, вовремя взнос по кредиту заплатить. Ты обворовывала нас! Без зазрения совести отбирала последнее, а мы тонули. Реально тонули! Из-за тебя! А ты улыбалась, шутила, обнимала нас, целовала. Ластилась! Просчитывала! «Ребя-я-ят, ну вы по жизни и чу-у-удики!» – сквозь слёзы повторила плачущая Олюшка одну из Наташиных фраз. – Твои слова? Твои! Как что-то урвёшь в магазине – так сразу и чудики! Мы загибаемся, захлёбываемся, горим, а ты, негодяйка, подленько, в спину ножом, тут же извлекаешь свою выгоду. Чудики? Мы – чудики? Скотина ты! Бессовестная, бездушная, жадная скотина!

– Не трогайте меня! Не трогайте! Не смейте! – как будто не слыша Олюшкиных слов, истошно верещала Наташа.

М-да… Видать, от кого-то когда-то неплохо наш шапитмейстер отхватила, ежели панически боится расправы. Значит не в первый раз такой цирк устраивает.

Олюшка снова зашлась рыданиями. Я молча обнимал её, тщетно пытался успокоить. Тишину кабинета прорезали всхлипы Олюшки, горестные вздохи Славуни и лживое шмыганье Наташиного носа. Воровка и тут продолжала играть. А мы пребывали в прострации.

– Что скажешь? – повернувшись к Наташе, наконец вымолвил я.

Тишина. А что тут говорить? В жизни часто бывают моменты, когда и ответить нечего, и добавить к сказанному тоже нечего. Мы чувствовали себя как выжатые лимоны. Нет. Наверное, ещё хуже. Лимоны выжимают, забирают сок, зато оставляют полусухую цедру. Нам же не оставили ничего. К тому же, у лимонов нет души. В душу им никто не нагадит. А человек человеку – запросто.

– Пошла вон! – выдохнул я, тяжело опустившись на стул. – Свободна, как муха в полёте. У тебя пять минут. Зарплату забираем в счёт недостачи. Отпускные – тоже. Всё. Вали отсюда! Пошла!

Долго просить Наташу не пришлось. Не веря в столь лёгкое и быстрое спасение, воровка подорвалась со стульчика и метнулась к двери. Чтобы собрать пожитки, сменить рабочую одежду на выходную и убраться восвояси, ей понадобилось ровно две минуты.

В бухгалтерии воцарилось глубокое гнетущее безмолвие…

***

После этой памятной ревизии, признаюсь, вытащили мы со склада полупустой ящик вина и крепко причастились. Сработал пресловутый национальный колорит. Долго отходили. Даже общаться не хотелось. Пили и молчали. Молчали и пили. Чокнулись стаканчиками, махнули, выпили. Чокнулись, махнули, выпили. Неожиданно закончилось дешёвое кислое вино. Ну вот… и вино заканчивается… пусть даже и кислое… заканчивается и дружба, и доверие… как иссякла и вера в людей. Как испарилось и желание прощать. Никакого более прощения! Никакого более доверия! Никакой дружбы! Ни к кому. Хватит! По кадык нажрались мы этого милосердия!

А вино закончилось, это да. Кислое, дешёвое, зато холодненькое. Ещё одну бутылку копеечной кислятины взломаем! Много? Да-да, много. Да. Согласен. Ещё одну. И хватит. Да. Нужно тормозить. На сегодня всё…

***

Прошло время. Неделя, другая. Месяц прошёл. А потом ещё один. Раны вроде бы зажили. Как будто в первый раз! Сердце сопротивлялось, но холодный ум теперь рационально, и вполне обоснованно, отказывал в доверии вообще кому бы то ни было – мужчинам и женщинам, молодым и старым, хорошим и плохим, добрым и злым, наивным и прожжённым, елейным и брюзжащим. Всем людям на планете он отказывал в доверии! И легко доказывал свою истину. Что же такое получается? Если ты заносчивый, скупой на похвалу, прижимистый на деньги, продуманный, чёрствый – возненавидят тебя люди, начнут плеваться, обсуждать, думать, как отомстить, насолить, поковарнее обмануть. Если ты порядочный, искренний, добрый, скромный – всё равно обманут. Сочтут твою доброту за слабость, порядочность – за старомодность, скромность – за примитивность. И снова обманут! И снова используют! Никому нельзя доверять. Никому!

От таких выводов неуютно было на душе. Доверять нужно. Люди же мы, не роботы железные. «Я просто уверена, – кричала душа, – хороших людей на земле ничуть не меньше, чем плохих. И даже больше!» Но доверять теперь всё равно не получалось. Не получалось доверять! Извини, душа, не убедила. Слишком дорого стоило нам доверие к людям, слишком жестоко за искренность наказывала нас жизнь…

***

После известных событий Наташу мы видели два раза. Первый раз это случилось спустя несколько месяцев. Заявилась она к нам как-то в магазин, грустная-прегрустная. Глаза печальные, слезливые, робкая улыбка, губы прыгают. Думаете, раскаялась? Припёрлась прощения просить? Мы тоже вначале так подумали. И уже собирались сказать что-то вроде «да ладно, проехали, кто старое помянет, тому глаз вон!» Наивные люди. Оказалось, хрен там! Не за прощением Наташа пришла, а за своей трудовой книжкой. В пылу разборок никто тогда особо и не задумывался о подобных мелочах. Когда мы, так сказать, беседовали в бухгалтерии, у нас и у Наташи было ровно по одному желанию. Нам не терпелось отвесить Натали большого пендаля, а Натали и не против была после такого пинка лететь как можно быстрее и дальше от нашего магазина. Теперь же, когда скандал утих и замялся, воровка вспомнила про документы.

На новом месте Наташиной работы, оказывается, потребовали трудовую книжку. Как хорошо были устроены трудовые отношения в дореволюционной России! В нормальных домах человека принимали на работу только при наличии рекомендательного письма. Неважно, кем ты был – дворником, горничной, конюхом, поварихой, клерком или опытным управляющим делами. Хорошая рекомендация от предыдущего работодателя увеличивала шансы занять приличную вакансию и даже гарантировала повышенную зарплату. Будь ты сто раз честный, порядочный и исполнительный, без рекомендательного письма в те времена нужно было отработать за гроши не менее года, чтобы доказать свои деловые качества. Только тогда тебя принимали за своего и вдвое-втрое увеличивали жалованье. Сегодня рекомендательные письма требуют только в крупных корпорациях. Они прилагаются к резюме соискателя, тем самым подтверждая резюмированные деловые качества сотрудника. Почему эти письма не распространены в малом бизнесе, непонятно. В трудовые книжки обычно мало записывают правды, стараются не запятнать работнику трудовую биографию. Вне зависимости от причины разрыва служебных отношений, работодатели часто записывают в книжки «по собственному желанию». А рекомендательное письмо – замечательно! Мы бы Наташе такую рекомендацию написали, загляденье! Глядишь, брата-предпринимателя от грязных поползновений воровки оградили бы. А по трудовой ей ещё пенсию оформлять. Опять же, дети. Впереди старость.

Кстати, Наташин муж, который якобы погиб в грязном шахтном забое, позже объявился абсолютно живой, упитанный и вполне здоровый. Румяные щёчки, модная причёска, светлые вельветовые джинсы, пайта, плотная клубная куртка, фирменные кожаные полуботинки (тоже за наши?), в зубах – дорогая кубинская сигара-панателла. Он совсем не походил на жертву взрыва шахтного метана. На запястье у «шахтёра» я заметил золотые наручные часы. Его «гибель» была всего лишь одной из душещипательных легенд хитрой авантюристки.

***

Обуздав обиду, мы всё же не стали портить Наташин трудовой документ. Правда, под этим соусом выдавили с воровки ещё денег на покрытие недостачи. Мелочь, а приятно. Хоть какая-то компенсация. Удержанные с Наташи деньги мы направили на частичное погашение своего кредита.

Второй раз Наташу встретила на базаре Славуня. Дело было уже по зимнему морозцу. Наталья опустила глаза и якобы её не заметила. Славуня тоже прошла мимо. И тоже якобы не заметила нашей бывшей подружки. По словам сестрички, Наташа была одета в дорогущую длинную шубу, выглядела свежо и очень даже бодро. В магазин зимней одежды устроилась, что ли?

Бедные, бедные хозяева магазина одежды! В любой момент на тремпелях этой торговой точки вместо реальных пятнадцати шуб могли появиться двадцать пять виртуальных. Почему не распространены рекомендательные письма, кто скажет?..

Конец второй книги.

Продолжение следует …