На некоторое время Терри очнулась. Пробыв в сознании достаточно, чтобы вполне осознать весь ужас их положения, она вновь впала в благословенное забытье — сказалось действие укола, который вкатил ей в машине Леон. Между тем Кевин был совершенно поглощен попытками ослабить веревки гвоздем. Гвоздь стал центром его вселенной. Казалось, он сам перевоплотился в эту веревку, ее волокна пронизывают его тело, отзываясь в каждой его клеточке. Кисти рук были стерты в кровь, но узел веревки, несомненно, стал слабее.

Он продолжал трудиться над узлом, накидывал его на шляпку гвоздя и, натуживаясь, тянул, наваливаясь всем своим весом. Мышцы рук нестерпимо ныли, он не ел с момента, как его кинули в эту темницу. От голода руки и ноги его дрожали. Если бы даже ему и представился шанс вступить в драку с Леоном или Рыжим Медведем, он не смог бы им противостоять.

Узел поддался еще немного. Стало труднее удерживать его на гвозде. В темноте застонала Терри. «Господи, помоги нам», — проговорила она.

Кевин подался вперед и почувствовал, что узел развязался. Это был уже второй из развязанных им узлов. Оставался только третий, последний.

Прицелившись, он вновь накинул веревку. Сейчас она стягивала непосредственно его кисти. Если и не удастся развязать узел с первого раза, можно будет понять, как действовать дальше.

— Я не могу шевельнуться, — проговорила Терри. — Очень туго завязано.

— Кажется, я смогу снять веревку, — сказал Кевин. — Потерпи еще немного.

Терри кивнула. Глаза ее были полны слез, слезы текли по щекам.

Веревка зацепилась и крепко держалась на шляпке гвоздя. Он напрягся, и узел врезался в кисти с такой силой, что казалось, кожи у него вовсе не было — одно мясо. За дверью раздались голоса, потом заскрежетал ключ в замке. Вошел Рыжий Медведь в сопровождении Леона.

— Отпустите нас, — сказала Терри. — Отпустите. Мы уедем далеко-далеко, как можно дальше отсюда, чтобы больше никогда не попасться вам на глаза.

— Вот оно что, маленькая принцесса! Испугалась? — Рыжий Медведь стоял подбоченившись и улыбался ей.

— Пожалуйста, — взмолилась Терри. — Нам нет дела до ваших операций с наркотиками и прочего. Только отпустите.

— Погляди, какая луна. Какой чудесный тоненький серп. Это самое важное. Луна прибывает, и, значит, сейчас самое подходящее время для жертвоприношения.

Леон сбросил на стол какой-то узел. Кевин уловил, как громыхнуло железо.

Рыжий Медведь открыл большой портфель и вытащил оттуда сверкающий нож, который показал сначала Кевину, а после — Терри. Терри начала кричать, и Рыжий Медведь кинул Леону моток клейкой ленты:

— Пусть замолчит.

Леон оторвал от мотка длинный лоскут и залепил им рот Терри.

— Во время жертвоприношения мы это снимем. Там важно слышать крики.

Рыжий Медведь вытащил другой нож:

— Этими маленькими ножичками очень удобно отрезать пальцы на руках и ногах. Я покажу тебе, как это делается, на девушке. Тогда второго ты сможешь принести в жертву и сам.

— Готов поучиться. Выдержу, — сказал Леон и потер себе руки. Глаза его блестели, и, видя его блуждающий взгляд, Кевин понимал, что просить пощады у него бессмысленно.

А Рыжий Медведь вынимал все новые инструменты:

— А этими ножами среднего размера можно отрубить что угодно. Все это пойдет в нгангу. Мы создадим дух из крови мужской и женской одновременно. Это сделает его особенно могущественным.

— Фантастика! — воскликнул Леон. — И что же он будет делать для нас?

— Все, что мы только пожелаем.

Кардинал дал задний ход и припарковался возле лагеря.

— Лучше отключите сотовый, если он у вас есть, — сказал он. — Пока что нам лишний шум ни к чему.

— Отключил, — сказал Клегг. — Но здесь, по-моему, пусто.

Даже из машины Кардиналу были видны свежие следы шин.

— Я не был бы столь категоричен. Судя по всему, люди сюда часто наезжают. — Он указал вдаль, через темное пространство. — И около большой хижины горит свет.

— Уверен, что это только для охраны. А хижины совершенно темные.

— Какой еще охраны? Лагерь ведь обанкротился, разве не так? Почему вам так не терпится убраться отсюда?

— Простите, — сказал Клегг. — День был утомительный, а предстоит еще обратная дорога.

Кардинал вылез из машины и пошел первым, обходя хижины сзади. Пройдя ярдов пятьдесят, они увидели, что на задах большой хижины стоят две машины. Одна из машин была черной «транс-эм».

— Я вызываю подмогу, — сказал Кардинал.

Он достал телефон, на котором тут же высветился номер Делорм, пытавшейся дозвониться до него.

Вытащив свой табельный револьвер, Клегг прицелился Кардиналу в голову.

— Так не пойдет, — сказал он. — Еще шаг, и я прострелю тебе башку. И не думай, что я не посмею, терять мне теперь нечего.

Клегг сунул руку в кобуру Кардинала и извлек оттуда его «беретту».

— Ты мерзавец, — сказал Кардинал. — А я-то считал тебя просто олухом.

Клегг махнул револьвером в сторону главной хижины:

— Ступай вперед.

Кардинал пошел по темной поляне.

— Прикинь, капрал. Начальство знает, что я поехал с тобой. Если я не вернусь, все полицейские Торонто ринутся тебя искать.

— Шевелись!

— Зачем ты впутался в это, Клегг? Только из-за денег или так любишь наркотики?

— Захотелось другой жизни.

— Послушай, еще не поздно. Спрячь пушку, и я дам тебе возможность спастись. Искать тебя, конечно, будут, с этим ничего не поделаешь, но, по крайней мере, на тебе не будет висеть убийство.

В его словах не было ни грана правды, и оба они это знали.

Они были уже в дверях самой большой из хижин. На них уставилась камера слежения. Клегг постучал в дверь — три коротких стука, два длинных — и подождал. Он по-прежнему целился в Кардинала. Но теперь это был собственный пистолет Кардинала, его «беретта».

— Ты думаешь, застрелив меня из моего собственного пистолета, ты сильно себе поможешь? Придумаешь что-нибудь вроде того, что преступники отняли у меня оружие и пристрелили при попытке к бегству?

— Сгодится, — сказал Клегг. — Они должны быть где-то в хижинах. Сюда иди.

Кардинал направился к хижинам, протянувшимся в ряд с восточной стороны поляны. Он думал о том, добралась ли уже Делорм до лагеря и успела ли осмотреться. Если успела, они уже поняли, где находится преступник. Возможно, они и без звонка Кардинала пришлют подмогу, когда поймут, что раз он молчит, с ним что-то неладно. А может быть, все это только его мечты. У него колотилось сердце, а по лицу стекал пот.

Огня в хижинах не было.

— Похоже, тебе не повезло, — сказал Кардинал.

— Есть еще одна хижина, сзади. Шагай-ка.

Кардинал споткнулся о корень и чуть не упал. В зарослях обозначился темный силуэт хижины — покосившейся, с заколоченными окнами. Изнутри доносились голоса.

— Эй, Рыжий Медведь! — крикнул Клегг.

Дверь открылась, показался мужчина. Длинные, до плеч, волосы стягивала тесемка. Но узнать его было не трудно.

— Мистер Белтран, — сказал Кардинал. — Игра окончена. Что бы вы ни сделали. Кончено! Сюда едут еще копы.

— Зачем ты притащил его сюда? — бросил Белтран Клеггу.

— Это не я. Это он меня притащил.

Белтран спустился по ступенькам. В руке его поблескивал нож. Глаза были бесцветные, мертвые.

— Не глупи, — сказал Кардинал. — Если я здесь, то и другие копы скоро прибудут. Руки вверх, лицом на землю. Все другое только ухудшит дело.

— Ухудшит для тебя, — сказал Белтран. Он сделал шаг вперед. Сверкнул нож. — Мой дружок уж об этом позаботится. Представь, что мы…

— Какого черта он здесь делает?

Кардинал узнал Леона Рутковски по шраму на лбу, но Рутковски глядел не на Кардинала. Он не сводил глаз с Клегга.

— Привет, Леон, — сказал Клегг. — Давненько не виделись.

— Эта сволочь на восемь лет упрятала меня за решетку!

— Не волнуйся, — сказал Белтран. — Он наш друг. Ты под защитой, помнишь?

— Конная полиция не была у нас в друзьях.

— А теперь вот стала.

— Ты меня не знаешь, Леон, — сказал Кардинал. — Я не из Конной полиции, а из Управления полиции Алгонкин-Бей. Капрал Клегг, может, и заодно с мистером Белтраном, но я-то — нет. И вот что я скажу тебе: через пять минут здесь будет полиция Алгонкин-Бей. Так что от твоего решения многое зависит. На твоем месте я бы удрал.

Рутковски потер шрам на лбу:

— Как ты назвал его?

— Реймонд Белтран. По рождению кубинец. Разыскивается полицией за то, что замучил и убил нескольких людей в Майами. Не считая убийства викинг-байкера по имени Вомбат Гатри, про которое, я думаю, тебе известно.

— «Белтран» звучит не очень-то по-индейски.

Белтран пожал плечами:

— Я взял себе имя, в то время самое подходящее. Наши поставщики доверяли индейцам. А вообще какая разница? — Белтран ткнул острием ножа в медальон, висевший на груди Леона. — Пока ты носишь вот это, волноваться тебе не о чем. О такой силе индейцы и мечтать не могут.

— Как поступишь с этим парнем? — спросил Клегг. — Видимо, в город ему уже не вернуться.

Кардинал почувствовал, как в спину ему уперлась «беретта».

Послышался шум машин, приближающихся со стороны леса.

— Вот, я же говорил… — сказал Кардинал. Это Лиз Делорм, подумал он, расцеловать бы ее!

— Копы… — Глаза у Леона забегали. — Давай-ка убираться отсюда!

— Бежать ни к чему, — возразил Белтран. — Предоставь все мне.

— Предоставить? Сейчас нагрянет целый отряд полицейских, а ты просишь предоставить все тебе?

Белтран тронул его за плечо. Жест этот, учитывая все происходящее, казался странно мягким.

— Ты говорил, что веришь мне, — сказал Белтран, — настало время испытать эту веру.

— Я тебе верю.

— Мне требуется вера абсолютная. Безмерная.

— Я же сказал, что верю тебе.

— Хорошо. У нас в заложниках имеется коп. Так что бежать нет необходимости.

Гул двигателей превратился в рев. Показались огни фар — не двойные, а цепочкой и по одной. Машины вырвались на поляну.

— Викинг-байкеры, черт их дери. — Леон чуть не плакал, и если подумать, реакция эта была правильной, потому что не прошло и минуты, как их со всех сторон окружили слепящие фары. Кардинал насчитал десять мотоциклов.

Двигатели теперь глухо урчали, приторможенные. На свету показались двое мужчин. Остальные держались поодаль, в тени.

— Кардинал, — проговорил Стив Лассаль. — Не ожидал вас здесь увидеть!

— Предпочел бы другое место, — сказал Кардинал.

— Видать, не сложился денек. Понятно. И у тебя тоже, — обратился он к Клеггу. — Мы считали, что обо всем договорились.

— Мы и договорились, — сказал Клегг. — А к Вомбату я отношения не имею.

— Как ни грустно, но я не верю тебе.

— Веришь или не веришь, но с двумя полицейскими тебе лучше не тягаться. Так что отступи и не рыпайся.

Лассаль кивнул на револьвер, все еще упертый в спину Кардиналу.

— Не похоже, что вы так уж заодно.

— Должен предупредить, — сказал Кардинал, — что сюда направляется еще целый отряд полицейских.

Лассаль осклабился:

— По-моему, вы выдаете желаемое за действительное.

Клегг направил на него «беретту». Но прежде чем он успел выстрелить, раздался хлопок, и Клегг опустился на одно колено, как священник перед алтарем.

— О, — пробормотал он, словно его вдруг осенило. Он схватился за грудь, попытался встать и сполз на бок. — О… — повторил он снова и затих, теперь уже окончательно.

Харлан Калхун, эта двухсотпятидесятифунтовая гора, выступил вперед и плюнул на распростертое тело. Он направил пистолет на Белтрана.

— Ты убил Вомбата, — сказал он. — Ни один убийца викинг-байкера не уйдет безнаказанным.

— Ты не можешь поднять на меня руку, — сказал Белтран. — А если осмелишься, все силы ада ополчатся на тебя.

Калхун нажал на курок. Тот щелкнул. Осечка.

— Ну вот, видишь. Колдовство сработало, — сказал Леон. — Мы под защитой, и защита эта крепкая.

— К черту, — сказал Калхун и выстрелил снова.

Над левым глазом Леона обозначилось темное пятнышко. Он ухватился за дверь, пытаясь не упасть.

— Дерьмо собачье, — сказал Калхун.

Белтран даже не повернулся к Леону — взгляд его был устремлен на Калхуна.

— Ты убил моего друга, — сказал он. — Клянусь всеми святыми, ты еще пожалеешь, что не погиб вместе с ним.

— Вот как?

Раздался шум радиопомех. Среди выхлопов газа в лунном свете Кардинал различил силуэт антенны.

— Стив, — послышался голос. — Копы.

Минута тишины. Лассаль склонил голову набок, прислушиваясь. Очень слабо, но явственно доносился вой сирен.

— Марш отсюда, — приказал он. — Все. И немедленно.

Белтран нырнул в темноту за хижиной. Калхун выстрелил ему вслед, и Кардинал воспользовался моментом, чтобы скрыться. Сирены приближались. Кардинал услышал, как выругался Калхун, и увидел, как массивная его фигура растворилась в выхлопах газа. Прерывистый грохот моторов, и мотоциклы превратились в цепочку огней, на полной скорости удаляющуюся прочь.

Кардинал поднял свой пистолет, валявшийся возле Клегга. Капрал не дышал. Кардинал бросился в хижину, и его чуть не вырвало от вони.

Выбрав нож из разложенного на столе арсенала, он освободил сперва Терри, затем Кевина. Оба лишь плакали, не в силах произнести ни слова, а у Кевина была глубокая рана в боку.

— Идти можешь? — спросил Кардинал, помогая ему подняться. — Иди и сядь на свету возле большой хижины. Сейчас приедут полицейские. Сядь так, чтобы они тебя видели и видели твои руки. Выполняй, что они скажут, и, ради всего святого, не пытайся бежать и не нервируй их ничем. Они вооружены, и нервы у них на взводе. Я сейчас вернусь.

Он подтолкнул их к главной хижине, проведя мимо двух лежавших тел, и устремился в темноту зарослей.

Месяц был тонким, но просветы между деревьями он освещал хорошо.

Тихо, как только можно, Кардинал вскарабкался на высившийся за хижинами холм и очутился возле расщелины скалы, прятавшейся между деревьев. За его спиной послышались крики и хлопанье дверей. Желаги. Делорм.

Надо бы их подождать, подумал Кардинал, но опасность, что Белтран ускользнет, сядет в какую-нибудь лодку или заставит их долго преследовать его в лесу, была слишком велика. Уйти далеко он не мог.

Серп месяца был совсем тонким, но расщелину скалы он освещал хорошо. Стараясь держаться в тени, Кардинал обошел поляну. На другой стороне виднелся след, и он пошел по этому следу в кружевной тени. Почва под ногами была жирной и влажной, и он двигался почти без шума.

Вскоре след повел его направо. Прямо перед ним было озеро, и он свернул в чащу, где дорога стала уже. За маленьким холмом и поляной путь ему преградила скала. Месяц зашел за облако, и выступов, чтобы подняться вверх, было не различить.

Позднее Кардинал не мог припомнить, что насторожило его. Легкий шорох? Лунный блеск металлического лезвия? Что бы это ни было, он отскочил в сторону, когда из темноты сверху на него прыгнул Белтран. Нож, пройдя в миллиметре от шеи Кардинала, лишь оцарапал его плечо и предплечье. Кардинал потерял равновесие и качнулся вперед, в то время как Белтран грохнулся на землю за его спиной.

Кардинал не успел еще поднять пистолет, как Белтран опять кинулся на него, сверкнув ножом. Они сцепились. Белтран обхватил рукоять его револьвера, Кардинал — кисть Белтрана, целившего ему ножом в грудь. Спинами они упирались в скалу.

Белтран надавил всей своей тяжестью, и они покатились, перекувыркнувшись на камне. В лопатку Кардинала уперся острый край скалы. Брошенный нож вонзился острием в землю и замер, подрагивая. Белтран с силой вывернул руку Кардиналу, и пистолет с глухим стуком упал на землю.

Когда они поднялись, в руке у Белтрана опять сверкал нож, а Кардинал был безоружен. Белтран бормотал что-то бессвязное, то и дело переходя с английского на какой-то другой язык. «Эллегуа! Эллегуа! Защити», и далее потоком неслись слова чужого языка, какой Кардиналу еще не приходилось слышать. Теперь его внимание было приковано к ножу, которым Белтран размахивал широкими движениями, заставляя Кардинала отпрыгивать назад.

Белтран замахнулся опять, но на этот раз Кардиналу удалось сильно пнуть его ногой, и нож ударился в скалу, высекая из камня искры. Белтран упал навзничь, но поднялся на четвереньки. Тогда Кардинал сильно толкнул его в плечо.

Почему все, чему его обучали в специальном колледже для полицейских, вся теория рукопашного боя на практике оказывались бесполезными? В пылу и сумятице боя так называемые смертельные захваты выходили не только не смертельными, но даже вовсе и не захватами. Наука не учитывала ловкости, с которой отбивался загнанный в угол противник. Кулаки Белтрана, казалось, настигали его повсюду, а когда Кардинал сумел вывернуться из его рук, Белтран так сильно лягнул его в живот, что Кардинал упал как подкошенный, как кастрированный конь.

Кардинал сильно ударился коленкой, и его пронзила боль. Но ударился он не о гранит, а о металл. Он нащупал «беретту» как раз в тот момент, когда Белтран опять кинулся на него с ножом.

Белтран вопил, призывая Эллегуа сокрушить врагов. В руке его сверкал нож. Кардинал собрал остаток сил и выстрелил. Пуля попала в цель, издав странный лязгающий звук, и Белтран рухнул на колени, ловя ртом воздух.

Он коснулся висевшего у него на шее медальона.

— Видишь, — сказал он, — ты не можешь меня убить. Я защищен.

Он двинулся вперед, все еще не вставая с колен, и поднял нож. Кардинал выстрелил вновь, на этот раз истратив последний патрон.

Белтран упал ничком, и нож выпал у него из рук. Под ним растекалась лужа крови, и светлая луна отражалась в этой темной луже, мерцая, как лезвие ножа.