Вернувшись домой из магазина, Эди скинула теплые сапоги, промокшие в этой грязище насквозь, и в отсыревших носках поднялась поглядеть, как там бабуля. Старая курица вовсю храпела, рот был распахнут настежь, как ворота в гараже. Вчера она даже не спросила про выстрелы, гораздо сильнее ее взволновали крики. Пора проведать узника.

Три засова по-прежнему были задвинуты как полагается. Эди приложила ухо к двери и целую минуту прислушивалась, прежде чем открыть. Сначала Эрик велел ей не разговаривать с узником, когда его, Эрика, нет рядом, но они ведь держат его уже так давно, — и Эрик вынужден был уступить. Какой толк держать у себя пленника, если нельзя показать ему, кто хозяин?

Он, выпрямившись, сидел в кресле, запястья и лодыжки надежно примотаны. Одеяло свалилось, и он был совершенно голый. Все тело покрылось гусиной кожей.

Когда Эди вошла, он поднял голову. Над замотанным ртом — покрасневшие, умоляющие глаза.

Эди фыркнула.

— Не мог потерпеть, а? Свинья. — Они его уже сутки не кормили, так что навалить в таз, который они подставили под дырку в кресле, — это, конечно, была сознательная провокация.

Она осмотрела рану у него на ноге. Дырочка, малость обожженная по краям, ничего серьезного.

Пленник пытался что-то сказать, хрюкая и мыча из-под закрывающей рот ленты. Эди села на кровать и оглядела его.

— Прошу прощения, заключенный. Не слышу вас. — Красные глаза выпучились еще больше, стоны стали громче. — Что-что, заключенный? Смелее.

Что бы он там ни пытался сообщить, сейчас он, должно быть, кричит. Через ленту эти звуки доносились как подземный рев.

— Заглуши мотор, ты. А то возьму отвертку и всажу ее в твою дырку от пули. Давай, а?

Узник отчаянно замотал головой, как болванчик.

Она присела перед ним на корточки.

— Хочешь знать, почему ты еще жив? — негромко спросила она. — Есть единственная причина. Вы еще живы, заключенный, потому что мы стараемся найти такое место, где никто не услышит ваших криков.

Вдруг ей на кисть руки упала горячая слеза, и она отпрыгнула, воззрившись на нее.

— Сукин сын, — сказала она и плюнула, целясь ему прямо в лицо.

Пленник нагнул голову, чтобы избежать плевка.

Эди пришлось опять сесть на корточки, чтобы его достать. Она снова и снова в него плевала — спокойно, без особой злобы, — и через какое-то время пленник даже перестал уклоняться. Эди продолжала свое дело, пока все лицо у него не заблестело от влаги. Она остановилась, только когда у нее совсем кончилась слюна.