Почему, когда птица лежит на пути моем мертвой, Мне не жалкая птица, а мертвыми кажетесь вы, Вы, сковавшие птицу сладчайшею в мире немотой, Той немотой, что где-то на грани вселенской молвы? Птица будет землей – вас отвергнет земля на рассвете, Ибо только убийцы теряют на землю права, И бессмертны лишь те, кто во всем неповинны, как дети, Как чижи и стрижи, как бездомные эти слова. Ибо только убийцы отвергнуты птицей и Богом. Даже малый воробушек смерть ненавидит свою. Кем же будете вы, что посмели в величье убогом Навязать мирозданью постылое слово «убью»? Как ненужную боль, ненавидит земля человека. Птица будет землей – вы не будете в мире ничем. Птица будет ручьем – и ручей захлебнется от бега, И щеглиные крылья поднимет над пеной ручей. …Где же крылья твои, о комок убиенного страха? Кто же смертью посмел замахнуться на вольный простор? На безгнездой земле умирает крылатая птаха. Это я умираю и руки раскинул крестом. Это я умираю, ничем высоты не тревожа. Осеняется смертью размах моих тягостных крыл. Ты поймешь, о Господь, по моей утихающей дрожи, Как я землю любил, как я небо по-птичьи любил. Не по вашей земле – я бродил по господнему лугу. Как двенадцать апостолов, птицы взлетели с куста. И шепнул мне Господь, как на ухо старинному другу, Что поет моя мертвая птица на древе креста. И шепнул мне Господь, чтобы боле не ведал я страха, Чтобы божьей защитой считал я и гибель свою. Не над гробом моим запоет исступленная птаха – Исступленною птахой над гробом я сам запою!..