Воскресшие из мертвых не брезгливы. Свободные от помыслов и бед, Они чуть-чуть, как в детстве, сиротливы В своей переменившейся судьбе. Вот мать; ее постигла та же участь – Пропел ей смертный каменный рожок… Испытанная бедами живучесть В певучий рассыпается песок. Вот мать; в ее улыбке меньше грусти; Ведь тот, кто мертв, он сызнова дитя, И в скучном местечковом захолустье Мы разбрелись по дням, как по гостям. Нас узнают, как узнавали б тени, Как бы узнав и снова не узнав… Как после маеты землетрясенья, У нас у всех бездомные глаза. Но почему отец во всем судейском? На то и милость, Господи, твоя: Он, облеченный даром чудодейства, Кладет ладонь на кривду бытия. А впрочем, он кладет ладонь на темя – И я седею, голову клоня В какое-то немыслимое время, Где ни отца, ни мира, ни меня. О, сухо каменеющие лики! …Смятение под маской затая, Воскресшие из мертвых безъязыки, Как безъязыка тайна бытия.