Эллен. 05.50
Около шести утра Эллен разбудил мобильник. Она перекатилась на край кровати и потянулась за телефоном.
– Ты спишь?
Это был Джимми.
– Нет, еду на работу, – ответила она с сарказмом. – Черт возьми, еще шести нет. Если совсем честно, у меня нет никакого желания говорить с тобой. – Она села на кровати. – Мне есть о чем подумать.
– Вот именно, ты поедешь на Юргорден.
Она сглотнула:
– Что-то случилось?
– Нашли тело девочки.
– Что? – Эллен закуталась в одеяло.
– Люкке. Она мертва. Сожалею, Эллен. Андреас заедет за тобой через десять минут. Точнее, через пять.
Эллен с трудом дышала. Времени отказаться было в обрез.
– Не знаю…
Она не хотела ехать, не хотела больше в этом участвовать.
– Попросить кого-то другого? – спросил Джимми. – Если ты не в состоянии?
Она молчала. Сильно прикусила губу и сдержала слезы.
– Андреас уже выехал. Кстати, а ты где? Ночевала дома?
– Да. Но… – Она нервно провела рукой по волосам. – Меня отвезет Филип. – Она положила трубку.
Сначала она зашептала слабым голосом, а потом глубоко вздохнула и наполнила легкие воздухом: «СМЕРТЬ, СМЕРТЬ, СМЕРТЬ!»
Ночью ей снились кошмары, и сейчас казалось, что один их них никак не кончится. Она словно вернулась в исходное положение. С самого начала ей не стоило в это ввязываться. Как она могла так сглупить? Все были правы.
А теперь поздно отступать. Ей надо собраться и выяснить, что произошло.
* * *
Эллен была как натянутая струна. От каждой небольшой вмятины на асфальте и от каждого торможения она была готова взорваться.
Филип нежно положил руку ей на колено и спросил:
– Ты в порядке?
Эллен молча кивнула, подавив еще один приступ тошноты.
– Ты же знаешь, что это не твоя вина. Ты сделала все, что могла. Ты не имеешь к этому никакого отношения.
Она кивнула еще раз; ей хотелось, чтобы он замолчал.
Они выехали на Страндвеген. Люди еще спали, не зная, что случилось с маленькой Люкке. Их жизнь продолжалась, будто ничего не произошло. Скоро они встанут. Выпьют утренний кофе и прочтут утреннюю газету. Задумаются о чем-то ужасном, что случилось в мире, а уже через секунду забудут об этом и пойдут принимать душ.
Она включила радио и стала прибавлять звук, отпустив кнопку громкости только тогда, когда колонки чуть было не взорвались, и отклонилась на сиденье под незнакомую ей мелодию.
Дождь перешел в легкую морось. Филип снизил скорость и пристроился за полицейской машиной, которая, скорее всего, ехала туда же. Без сирен.
Они миновали Скансен и Грёна Лунд. Люкке никогда больше не пойдет в парк аттракционов. Никогда не съест сахарную вату и никогда не купит лотерейный билет. Никогда не засмеется.
Филип заехал на парковку у маленького озера в западной части южного Юргордена, рядом с каналом Юргордсбруннсканален.
Гиены смеялись, грифы улыбались, черви делали свое дело. Вечный круговорот вокруг мертвого тела.
Когда нашли Эльзу, она находилась по другую сторону баррикад. Была родственницей. Хуже этого слова она не знала. Оно равноценно жертве, которая никак не может повлиять на ситуацию. Человек, который застрял в черной дыре и которого другие должны жалеть. Или обвинять.
По сей день у нее в ушах не смолкал крик мамы, раздавшийся, когда полицейские в штатском припарковались на покрытой гравием площадке перед замком и медленно пошли к главному входу. Не надо никаких слов.
Эльзу нашли. В озере. У кромки воды под загоном для лошадей и яблоневыми деревьями.
Она лежала у камней в камышах.
Сказали, что произошел несчастный случай. Так нелепо. Так ужасно трагично. Так неправильно.
Если бы Эллен вовремя забила тревогу, сестру бы нашли живой. Если бы Эллен не заставила ее спуститься вниз и поплавать. Если бы Эллен…
Потом пришел священник из прихода Беттна. Он болтал какие-то странные вещи. Эллен помнит, что пыталась его понять, но он словно говорил на другом языке, держа ее руки. Она помнит, что тогда подумала: «Он не станет держать мои руки, если узнает, что Эльза умерла по моей вине».
Печаль пришла позже. Но там и тогда была одна вина.
А теперь речь шла о Люкке.
– Когда она умерла? – спросила она Филипа.
– Эллен, ты не могла сделать больше. Ты должна отпустить ситуацию. И позаботиться о том, чтобы найти виновного. – Он вышел из машины.
Эллен неохотно пошла за ним. Перед тем как оглядеться, закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула.
Было прохладно, и она до самого верха застегнула молнию своей темно-зеленой парки.
Полиция уже успела оцепить местность рядом с озером Исбладсчеррет.
Эллен направилась к бело-голубым лентам оцепления, хотя все ее существо кричало, чтобы она развернулась и поехала домой.
– Эллен! – позвал Андреас. – Подожди! – Он пошел за ней быстрым шагом. – Они уже накрыли поляну, – сказал он, догнав ее с камерой на плече.
Когда работа на объекте становилась слишком тяжелой, они пытались не называть вещи своими именами, чтобы дистанцироваться и снижать драматизм. Сегодня это не действовало, но у нее не было сил ответить или попросить его прекратить.
В палатке, натянутой над местом находки для защиты, стояли, наклонившись, два техника в белых матерчатых комбинезонах.
Эллен остановилась в нескольких метрах от оцепления и оглядела остальной участок. Оцепление шло вокруг большой лужайки и заканчивалось у кромки воды. С правой стороны, в отдалении, за парковкой стояло несколько домов. Она часто гуляла или бегала вокруг Юргордена, но не могла припомнить, что была именно здесь. Прищурившись, она попыталась разглядеть надпись на информационном щите, стоявшем немного дальше. С этого расстояния она не могла прочесть весь текст, но ей удалось разобрать, что это территория орнитологов, которые изучают здесь повадки птиц.
От парковки до места преступления метров сто, не меньше. Возможно, убийца принес или притащил сюда девочку.
Несколько техников в поисках следов медленно обходили участок, пристально смотря себе под ноги.
Из палатки, где лежала Люкке, беспрерывно раздавались звуки вспышек. Наверное, она белая и холодная.
– Пойду сделаю несколько снимков, пока не приехали другие журналисты. – Андреас кивнул в сторону машины канала СВТ, завернувшую на парковку. – Через десять минут надо передать материал. Как ты думаешь, это от убийцы? – Он указал ногой на лежавший на земле окурок и улыбнулся. Еще одна попытка разрядить обстановку.
– Извини, не сегодня.
Андреасу явно стало стыдно.
Эллен подошла к полицейскому в форме, который охранял оцепление.
– Вам известно, что случилось?
– Я отвечаю только за оцепление. Если у тебя есть вопросы, обращайся к начальству. Оно вон там. – Полицейский показал на палатку.
– Начальство наверняка занято, я могу поговорить с кем-то еще?
– Сейчас, к сожалению, нет, только попозже.
– Ты можешь подтвердить, что вы нашли Люкке Хёёк?
– Сожалею, но никакой информации давать не могу.
Внезапно она увидела Уве, идущего от парковки. Он подлез под ленту и пошел к полицейским в штатском, стоявшим у палатки.
– Извините, я могу с кем-то поговорить? – крикнула Эллен, чтобы привлечь его внимание. – Привет!
В конце концов, они ее увидели. Уве что-то сказал остальным и пошел ей навстречу.
– А ты, я вижу, уже здесь. Быстро. – Он опять посмотрел на часы.
– Это Люкке? – спросила она.
– На данном этапе расследования я не могу отвечать на вопросы, – ответил он тем высокомерным тоном, который Эллен ненавидела.
– Давай отвечай.
– Тебе же известен порядок. Мы управимся до обеда. Сейчас сказать особо нечего, кроме того, что сюда едет судмедэксперт. Он констатирует смерть, а затем они отвезут ее в отделение судебной медицины в Сольне для вскрытия.
– Значит, это Люкке.
Уве отвел глаза.
– Но хотя бы это ты можешь подтвердить? Или мне позвонить кому-нибудь еще? – У Эллен не было желания играть в кошки-мышки.
– Да, это Люкке. Больше я тебе ничего не скажу. Сейчас не время. – Он осторожно наклонился к ней. – Могу сказать вот что. Мы говорим об убийстве, но к нашему сотрудничеству это не имеет никакого отношения. – Он подмигнул одним глазом.
– А семья знает? – спросила Эллен.
– Пока нет. Думаю, к ним домой поехала машина.
– А что теперь будет?
– Все, как всегда. Вскрытие, допросы и прочее. – Он огляделся, чтобы убедиться, что никто не слышит, одновременно давая понять, что разговор окончен.
– Кто ее нашел? – продолжила Эллен, проигнорировав, что больше он не хочет говорить.
– Проходящий мимо рыцарь со своей собакой, – небрежно ответил он. – На этом все. Скажешь, когда закончишь свое дело, и тогда поговорим, – сказал он диктаторским тоном и повернулся на каблуках, не дав ей задать еще вопросы.
«Вымогатель», – подумала она.
– Я могу с кем-то быстро сверить факты? – крикнула ему вслед Эллен, но он не ответил.
Хелена. 06.30
Хелена сидела на стуле у себя на кухне в махровом халате и дергала ниточки обтрепанного рукава.
Напротив нее сидели два полицейских в штатском из криминальной дежурной службы.
На столе лежала сегодняшняя утренняя газета. Заголовки вселяли надежду – в полицию поступило новое сообщение о том, что Люкке жива.
Газета вышла из типографии четыре часа назад.
– Скоро СМИ сообщат, что ее нашли мертвой, – сказал один из полицейских и перевернул газету. – На месте преступления находятся журналисты, и если они еще не позвонили тебе и другим членам семьи, то сделают это в ближайшее время. Так что лучше всего как можно быстрее обзвонить остальных родственников.
Родственников. У нее по коже забегали мурашки.
– Ты хочешь с кем-то поговорить?
– Нет.
– Мне кажется, тебе лучше не быть одной. Кому мы можем позвонить?
– Нет-нет, спасибо, – прервала она. – Что теперь будет? Мне можно ее увидеть?
– Да, она будет находиться в отделении судебной медицины в Сольне. Ты с ней попрощаешься.
Хелена покачала головой. Ей хотелось крикнуть, чтобы они уходили, но она сдержалась. Она встала и взяла пачку сигарет. У Хелены так дрожали руки, что она уронила пачку. Она подняла ее и, в конце концов, достала сигарету.
– Подожди, я тебе помогу. – Один из полицейских поднес ей зажигалку.
– Буду благодарна, если вы сейчас уйдете, я справлюсь. – Она попыталась сказать это убедительно.
– Мы не хотим оставлять тебя одну… – Полицейские посмотрели друг на друга – казалось, они не знали, как поступить в такой ситуации. – Хорошо, мы уйдем, хотя это неправильно. Наши коллеги могут связаться с тобой в любой момент. Тебя вызовут на допрос…
– Меня в чем-то подозревают? – Она глубоко затянулась.
– Может быть, нам позвонить твоим родителям, или братьям и сестрам?
Она покачала головой и стряхнула пепел в раковину:
– Пожалуйста, прошу вас, уйдите. Мне надо собраться.
Они наконец ушли.
На столе по-прежнему лежала сегодняшняя газета. Она стала листать ее, нашла раздел «Семья» и провела пальцем по странице в попытке найти номер. Достала из кармана мобильник и позвонила.
– Раздел «Семья», «Свенска Дагбладет». Меня зовут Йенни.
– Я хочу дать объявление о моей дочери.
– Да, конечно. Объявление о рождении? – спросила Йенни восторженным голосом.
– Нет, некролог.
Хелена подавила позыв к рвоте.
– Мои соболезнования. Обычно мы печатаем некрологи по просьбе похоронных бюро, но вы хотите сделать это сами?
– Да.
– Какой размер?
– Размер? – У нее все зачесалось. – Обычный. – Она посмотрела на руку, лежащую на газете. Палец показывал на объявление в газете. – Как в сегодняшнем номере. Для Анны. Анны Турессон.
– Хорошо. Что должно быть написано в некрологе?
– Что написано?
Она рассеянно просмотрела некролог. Сначала курсивом напечатано стихотворение. Затем список родственников. Сверху шли те, кто больше всех скорбит и хуже всех себя чувствует. Буквы сливались. Глаза словно подернулись пеленой. Защитный фильтр. Но слез не было.
– А что обычно пишут? – спросила она.
– Что обычно пишут? Ну, для начала имя умершего.
Хелена потерла глаза и попыталась собраться.
– Люкке. Люкке Хёёк.
– Люкке Хёёк. – Девушка стала писать по буквам. – Люкке с двумя «к»? – спросила она, словно речь шла о самом обычном имени.
– Да.
– Очень красивое имя.
Как будто это поможет.
– Когда она родилась?
– Двадцать третьего апреля две тысячи шестого года, – коротко ответила Хелена и сдержалась, чтобы не пробарабанить четыре последние цифры личного номера.
Хелена слышала, как девушка стучит по клавиатуре.
– Когда она умерла?
Хелена прикрыла рот:
– Сегодня.
– Сегодня?
– Да.
– Ой, мне в самом деле жаль… но…
Хелена перебила ее:
– Нет, не знаю…
– Что не знаешь?
Слова застряли в горле.
– Алло, вы меня слышите?
– Я не знаю, когда она умерла.
– Что вы имеете в виду?
Хелена постаралась справиться с эмоциями.
– Я понимаю, что вы в шоке. Может, не будете торопиться с некрологом? Вам есть с кем поговорить?
– Я вся чешусь и не могу остановиться. У меня мурашки бегут по всему телу.
– Вызвать вам помощь? Это та Люкке, которая пропала? Которую нашли мертвой?
Хелена сделала глубокий вдох.
– Я хочу, чтобы вы поместили некролог в завтрашней газете. Какая нужна информация?
Хлоя. 08.30
«Стокгольмское время – восемь часов тридцать минут. Передаем выпуск новостей на канале ТВ4. Восьмилетняя Люкке Хёёк, которая пропала во второй половине дня в пятницу, была найдена мертвой. Тело…»
Хлоя выключила телевизор.
Харальд, как парализованный, сидел у кухонного стола и неподвижно смотрел прямо перед собой. Полчаса назад они узнали, что Люкке нашли мертвой. Из теленовостей.
Харальд сразу же позвонил в полицию. Она никогда раньше не видела его в такой ярости. Она чуть было не испугалась. Но она его понимала. Почему никто не сказал им, что Люкке нашли мертвой? Убитой. Почему отец должен узнавать об этом из новостей?
В полиции сказали, что утром сообщили об этом маме Люкке, которая, в свою очередь, должна была сообщить им. Если этого не случилось, полиция сожалеет.
И это называется обществом равноправия? Почему они связались только с мамой? Харальд и Хелена оба являются опекунами. Хлое хотелось позвонить Хелене и накричать на нее. Как она могла так поступить с Харальдом? У этого человека нет сердца.
– Тебе что-нибудь дать, дорогой? Кофе, воды? – Она положила руку ему на плечо.
Он не ответил и скинул ее руку.
Как же больно видеть его в таком состоянии, но что она может сделать? Ни утешить его, ни дотронуться до него.
– Что сказала полиция? Как она умерла? – Слова давались ей с трудом.
«Скорее всего, сегодня он ночевал дома», – подумала она и села на стул рядом с ним.
Она проснулась в семь часов от того, что залопотал Людде, но, когда она вошла в его комнату, его там не было. Хлоя услышала, что на кухне кто-то есть, и пошла туда. Там стоял Харальд и готовил молочную смесь. Она не знала, когда он пришел домой. Судя по всему, он ночевал в гостевой комнате, поскольку к ней он не зашел. Она включила «Утро новостей».
– Я поставил кофе. – Харальд поцеловал ее в щеку. Вид у него был уставший, но настроение, похоже, бодрое. Или, по крайней мере, «нормальное».
Ее окатила волна счастья. Он вернулся к ним. Она налила ему кофе. Все было почти, как всегда. Пока не начались «Новости».
И вот теперь он сидит за кухонным столом совершенно раздавленный.
– Что сказала полиция, Харальд? Как ее убили? – сделала еще одну попытку Хлоя.
Он по-прежнему молчал.
– Кто убивает маленьких девочек? В каком мире мы живем?
Он и ухом не повел, словно ее не было.
– Эй, поговори со мной, Харальд. Ты больше не можешь держать меня вне игры.
Но муж продолжал пристально смотреть в пустоту. Хлоя попыталась привлечь его внимание, помахав рукой у него перед глазами, но даже это не помогло. Она чувствовала свою непричастность. Почему он не хочет с ней говорить? Она не понимала.
Один сплошной кошмар. Маленькая Люкке.
Зазвонил телефон. Она отключила звук и на своем, и на его телефоне, но вибрация была оглушительной.
Она уже два раза брала трубку, и зря. Один раз позвонил знакомый, услышавший ужасную новость. Он спрашивал, как она и как семья. Во второй раз позвонил журналист, задавший массу вопросов, на которые она не знала, как отвечать.
– Я больше не выдержу. Когда они все перестанут звонить? – Она пошла к мойке и выключила свой телефон, не посмотрев, кто звонит.
Мобильник Харальда продолжал вибрировать.
– Харальд, пожалуйста, ответь мне.
Он медленно перевел на нее глаза.
– Этого они могли не говорить, – сказал он спокойным тоном. – Они хотят, чтобы я ее опознал, – продолжил он и снова уставился в точку на стене.
– Не могу поверить, что она мертва. – Хлоя оперлась о мойку. – Как страшно, когда убивают знакомых тебе людей.
– Знакомых людей? Ты говоришь о моей дочери! Ты это понимаешь? Моей дочери!
Он посмотрел на нее ненавидящим взглядом.
– Но…
– Прекрати!
Хлоя замолчала.
– Сюда придут полицейские, они хотят задать нам массу вопросов… – Он закрыл лицо ладонями.
– Но мы уже рассказали все, что знаем.
– Мне надо позвонить Хелене. – Харальд встал.
– Что? Как ты можешь говорить с ней после всего того, что она нам сделала? Если с кем полиция и должна говорить, так это с ней!
Эллен. 10.00
Анетта с беспечным видом стояла за кассой и выкладывала на поднос свежие теплые булочки. Она прервала свое занятие и широко улыбнулась, когда над дверью зазвенел колокольчик, и вошла Эллен.
– Мне кофе… и булочку, – сказала Эллен, подойдя к кассе. Кроме них, в маленьком киоске никого не было, и Эллен могла немного расслабиться.
– Обычный кофе или, может быть, сегодня возьмешь латте? – спросила Анетта и улыбнулась так, что стали видны ее кривые зубы.
– Обычный молотый кофе. Черный.
Анетта в честь чего-то слишком сильно обвела глаза черной подводкой.
В киоске негромко играла ее любимая музыка.
– Мне нравится эта мелодия, – весело сказала она, отложила противень со свежими булочками и поставила кружку в кофейный автомат.
– Будешь платить наличными или карточкой?
– Наличными, спасибо.
Заученные фразы.
Анетта подпевала.
– Маленький воробушек… – Она повернулась и протянула горячую чашку, – лети над полями…
Эллен дала ей наличные. Пять тысяч крон. Какое-то безумие.
Анетта взяла деньги.
– А ты могла бы убить своего домашнего питомца за миллион? – спросила она и положила купюры в карман.
– Нет, – ответила Эллен и вздрогнула. «Больная, – подумала она. – Сумасшедший дом какой-то».
– Думаю, многие ответят на этот вопрос отрицательно, но так поступил бы каждый. Все хотят казаться хорошими, – нервно сказала Анетта. Она засмеялась. – Но ты, конечно, в курсе, раз работаешь на телевидении.
Эллен кивнула. Так было проще всего. Она взяла кофе и булочку и быстро пошла к выходу.
– Надеюсь, скоро опять увидимся! – прокричала Анетта и снова стала подпевать Мари Фредрикссон.
Эллен выкинула булочку в корзину для бумаг у выхода из газетного киоска. Сейчас ей было не до еды. Она подумала, что надо бы купить жвачку, ну, да ладно. Она сделала глоток черного кофе, и у нее засосало под ложечкой.
Достав телефон, послала сообщение: Готово. Села в машину и успела только повернуть ключ, как позвонил Уве.
– Полагаю, ты можешь говорить?
– Да, – ответила Эллен.
– Хорошо, слушай внимательно, говорю только один раз.
– Хорошо. – Эллен вынула из сумки бумагу и ручку.
– Завтра после вскрытия мы получим больше ответов, а сейчас коротко перечислю то, что нам известно на данный момент. Причина смерти ясна, точечные кровоизлияния на внутренней стороне век…
Эллен перестала писать.
– Нехватка кислорода?
– Да, очевидно, ее задушили подушкой, куском ткани или чем-то подобным.
– Есть ли признаки внешнего насилия?
– Нет, по крайней мере, сейчас этого не видно, но протокол вскрытия даст ответы на многие вопросы. Вероятно, она скончалась в прошлую пятницу.
Эллен глубоко вздохнула.
– Вы это знаете наверняка?
– Протокол вскрытия, понятно, подтвердит и это.
– Дождь вам мешает?
– Да, для криминалистов это не самая лучшая ситуация – все возможные следы могут исчезнуть.
– У вас есть подозреваемые? Вы как-то сумели выйти на преступника? Чем вы сейчас занимаетесь?
– Нет, это розыскное убийство, и поэтому на данный момент подозреваемых нет. Полиция делает упор на место преступления, и сейчас мы опрашиваем всех, кто может что-то знать. Ты хочешь проверить информацию у кого-то в полиции?
– Все родственники проинформированы?
– Теперь все. Крайне неудачно, что вы раструбили о том, что ее нашли, до того, как мы успели сообщить отцу.
«Черт возьми», – подумала она и, прежде чем сказать, сделала глубокий вдох.
– Как она выглядела, когда ее нашли? Она была в плохом состоянии? Звери ее трогали?
– Она была завернута в одеяло и платок и прикрыта ветками.
– Вот как. Значит, преступник ее похоронил?
– Да, можно сказать, что похоронил. Я послал тебе электронное письмо. Теперь мне нужно идти, но если захочешь сверить информацию с полицией, дай знать.
– Но…
Уве уже отключился. Эллен откинулась на сиденье.
Несколько раз прочла свои записи. Споткнулась на некоторых словах. Попыталась составить представление о случившемся, и только потом опять взяла телефон, чтобы посмотреть электронное письмо, присланное Уве.
Письмо она открыла не сразу.
Оно было пустым, но к нему была приложена фотография. Она кликнула на фото, и изображение открылось на весь экран.
Эллен охнула и прикрыла рот рукой.
Эллен. 11.00
Она едва помнила, как добралась до работы. Наверное, на автопилоте. Фотография Люкке так и стояла у нее перед глазами. Она никак не могла понять, зачем Уве послал ей фото тела.
Казалось, что Люкке спала. Кожа была белой, как мел. Рот закрыт, губы темно-синего цвета. Волосы мокрые, несколько прядей лежат на ее красивом личике. Страшно и одновременно умиротворяюще.
«В этот раз я переплатила Анетте за кофе, – подумала Эллен, торопясь в редакцию. – Какую же золотую жилу нашел Уве! Как все это грязно, отвратительно и незаконно». Ей было стыдно, что она в этом участвует.
А что ей делать с фотографией? Она хотела оставить ее в своем компьютере и в то же время не могла. А вдруг ее кто-то обнаружит?
Эллен села за письменный стол, чтобы уничтожить фотографию и все остальное в корзине, как что-то ее остановило. Почему убийца завернул Люкке в одеяло? Это какой-то ритуал? Или убийца хотел ее защитить?
Она огляделась, чтобы убедиться, что никто не видит ее экран, и открыла фотографию в последний раз. Посмотрела на Люкке. Что-то знакомое, но что именно, она не знала.
Особенно не задумываясь, она быстро перекинула фото в фотошоп и вырезала кусочек полосатого одеяла и платка. Сохранила это на рабочем столе и только потом уничтожила всю фотографию.
– Мы сделали самую лучшую передачу в мире – опять! – Джимми встал со своего места и захлопал в ладоши. – Первые с новостями, первые на месте. – Он подошел к Эллен и положил руку ей на плечо. – Отлично сработано! К тому же я только что услышал, что Харальд теперь обещает вознаграждение тому, кто найдет убийцу.
Эллен быстро закрыла фотографию одеяла. Джимми ни за что не должен видеть это фото, кто знает, что он может заставить ее с ним сделать.
– Что теперь будет? Как нам и дальше оставаться первыми и лучшими? – спросил он.
Она сделала усилие, чтобы дать понять, что ситуация ее никоим образом не трогает, и ответить по существу. Прежде чем рассказать о содержании письма, она хотела уяснить для себя, какой частью информации она поделится и на что обратит особое внимание.
– Я расскажу, как ее нашли. Наверное, в школе проведут траурную церемонию, и мы сделаем об этом репортаж.
– То есть, школа в трауре?
Эллен кивнула.
– Оригинально, – заметил Джимми. – Придумай что-нибудь получше.
– Перестань, я не стану брать интервью у родителей, пусть это делают журналисты вечерних изданий. Мы не будет ничего разнюхивать, мы уже допустили промахи…
Ее прервала Детеканна – плюхнула ей на стол внушительную стопку бумаги.
– Ой, только не надо фарисействовать. Сейчас ты будешь копаться в чужих делах. Здесь решение суда о разводе и протокол заседания о споре по поводу опекунства. Все, что ты хотела.
– Спасибо. – Эллен посмотрела на груду бумаги. Она надеялась, что Детеканна отсеяла хоть какие-то материалы.
– Черт, – заметил Джимми. – Как такое могло произойти? Как можно подвергать такому своего ребенка?
– Лучше развестись, чем жить в несчастливом браке, – заметила Детеканна.
– Может быть, но я все равно считаю, что если ты заводишь детей, ты должен нести ответственность. Но что я знаю. Печально, во всяком случае. Эллен, пожалуйста, пойдем выпьем кофе.
Эллен обернулась.
– Это важно.
Она неохотно пошла за ним.
– Как ты себя чувствуешь?
– Пожалуйста, перестань меня об этом спрашивать.
– Хорошо, извини. Послушай, а это правда, что тебя вчера ограбили?
Эллен остановилась.
– Филип рассказал.
– Вот оно что, а почему он говорил с тобой?
– Потому что он волнуется. Ты связывалась с полицией?
Эллен покачала головой.
– Если еще что-то случится, я отстраню тебя от этой работы и подключу Лейфа.
Она кивнула. Она слишком устала, чтобы с ним спорить, но с Филипом она разберется.
– Что еще ты хотел сказать? – спросила она.
– Ничего, только…
Эллен повернулась на каблуках и пошла обратно на свое место. Открыла электронную почту и стала писать новое письмо. В адресной строке указала адрес Детеканны и приложила фото одеяла, которое вырезала из фотографии Люкке.
Можешь выяснить, откуда это одеяло?
Эллен. 22.30
– Я всегда презирал героев триллеров, которые в одиночку возвращаются на место преступления или идут в заброшенный мрачный дом посреди ночи, – сказал Филип, когда Эллен свернула на улицу Вальхаллавеген. – А теперь герой такого фильма. Наверное, я твой самый-самый лучший друг.
– Это не обязательно место преступления только потому, что ее там нашли, – поправила его Эллен.
Ей хотелось вернуться к озеру Исбладсчеррет. Может быть, там сложится какая-то часть пазла.
– Почему ты говорил обо мне с Джимми? – спросила она.
– Что?
– Перестань, он уже тебя выдал. Как ты мог так поступить со мной?
– Потому что я волнуюсь.
– Почему все никак не перестанут волноваться? – закричала она, ударив по рулю. – Не хочу больше слышать об этом ни одного слова! Я просто выполняю свою работу, а ты идешь и говоришь Джимми.
– Я же извинился. Но Джимми и так все знает. Я не знал, к кому мне обратиться. Скоро придется звонить твоей маме.
– Пожалуйста, замолчи.
Остаток пути они ехали молча. Эллен даже не стала включать радио.
Чем дальше они ехали по Юргордену, тем темнее становилось.
– Какой сегодня день? Двадцать пятое мая две тысячи четырнадцатого? – спросила Эллен, нарушив молчание.
– Пожалуйста, давай попытаемся сделать одно дело и забудем обо всем остальном. Кстати, у тебя есть что-нибудь попить?
Она покачала головой:
– Посмотри у меня в сумке.
– Может быть, это глава из Библии. Или указатель страниц? – Эллен продолжала размышлять вслух.
– Да наверняка. – Филип рылся в ее сумке. – Или прав Андреас, когда говорил о Дне пропавших детей.
– Да, за исключением того, что Люкке больше не является пропавшей.
– И правда. – Он вынул из сумки бутылку газировки, отрыл ее и пролил на себя воду. – Черт! – Когда газ испарился, сделал глоток. – Но тогда это может иметь отношение ко Дню матери?
Эллен задумалась, хотя мысль была чистым абсурдом.
– Это было в воскресенье? А исчезла она в пятницу?
– Беру свои слова обратно, недаром я работаю с гримом, а не с такими сложными вещами.
– Нет, но я рада, что ты едешь со мной. – Эллен улыбнулась ему. – Ведь за тобой должок.
Когда они подъехали к Исбладсчеррет, она сбросила скорость.
Она немного почитала про этот район. Рядом с тем местом, где нашли Люкке, находилась старая водонапорная башня. В 1982 году администрация Юргордена перестала брать воду из озера, прервав традицию, начатую еще в 1904 году. С тех пор озеро не трогали, и здесь развелось множество птиц.
Эллен свернула на парковку.
– Знаешь, что крон-принцесса Виктория и Даниель получили эту прогулочную тропу в подарок ко дню свадьбы? Она называется «тропой любви».
– Ты что, шутишь? От кого же? Разве королевская семья не владеет всем островом?
Эллен пожала плечами.
Участок был по-прежнему оцеплен бело-голубой лентой. В одном месте лента порвалась и развевалась от порывов ветра.
Перед ними простиралось море цветов и горящих свечей, которые пытались выстоять на сильном ветру.
Эллен не стала выключать подогрев в машине и медленно пошла к стихийно созданному мемориалу. Цветы и игрушки.
– Ужасно, – сказал Филип, встав рядом с ней.
Он наклонился и поправил мокрого мишку, который спинкой кверху упал в глинистую траву.
– Вот если бы все, кто был здесь и оставил эти вещи, по-настоящему интересовались ею, пока она была жива, – сказала Эллен, рассматривая куклу в розовом дождевике, которая лежала на самом верху. – Теперь, когда она умерла, все тут как тут. Теперь люди приходят на Юргорден и оставляют цветы, мишек и подарки. То же самое было сегодня в школе во время съемок. Все вдруг стали ей очень близкими людьми. Меня это очень огорчает. Разве люди не понимают, что уже поздно?
– Понимают, но им стыдно, и они пытаются искупить свою вину цветами и тому подобным, – сказал Филип. – Я все равно считаю, что пусть они лучше несут ей цветы, чем вообще ничего не делают.
– Да, может быть, – отозвалась Эллен и прочла слова на открытке, висящей на ленточке, которой был обвязан букет красных роз.
Спи спокойно, Люкке.
Детский почерк. Кто-то только что научился писать.
– Боже, что это? – спросил Филип и наклонился, чтобы извлечь из груды мягких игрушек разноцветного попугая.
– Ты хороший, а я САМЫЙ ЛУЧШИЙ! – прохрипел попугай, и они оба вздрогнули.
Эллен узнала игрушку – этого попугая она видела у девочек в школе.
– Представляешь, Люкке пролежала здесь совершенно одна несколько ночей. – Ее передернуло, и она посмотрела в сторону водонапорной башни, где нашли тело.
– Почему именно здесь? – почти прошептал Филип.
– Кто бы знал…
Она огляделась, не зная, что ищет. Только бы приблизиться к правде. Она пыталась уловить ощущение. Или просто нечто.
– Сюда довольно далеко от Королевского теннисного корта. Минимум пятнадцать минут на машине. Не понимаю. Дальше дорога никуда не ведет, она кончается здесь. Можно объехать остров, а что потом? – Эллен подошла к оцеплению. С каждым шагом она все больше увязала в глинистой земле.
На Юргордене, где обычно царило оживление, в дождь никого не было, и поэтому убийце удалось заманить ее сюда, не привлекая к себе внимание. Но тогда заранее это было не запланировано. «Никто не знал, что будет такой дождь», подумала она.
Короткий вскрик заставил ее остановиться.
Она едва смела пошевелиться. Откуда этот звук?
Эллен осторожно повернула голову и огляделась. Филип стоял, как вкопанный, у груды цветов и мягких игрушек и выглядел таким же до смерти напуганным, как и она.
Крик послышался снова, и она быстро повернула голову туда, откуда, как ей показалось, он раздавался. Вскоре она услышала громкое хлопанье крыльев.
Птица.
Она выдохнула. Напомнила себе о том, что озеро Исбладсчеррет славится большим количеством птиц, но такой крик?
Нервы по-прежнему были на пределе, она с трудом могла сосредоточиться. И в то же время все чувства обострились как никогда. Она посмотрела в сторону парковки.
Убийца особо не спешил. Сначала он или она отнесли Люкке вниз, а потом заботливо укрыли ее.
Ее убили здесь или раньше? Может быть, она шла сюда сама. Это нужно проверить. Как выглядели ее ноги или ботинки? Они были в глине?
Убийца не оставил после себя никаких следов. По словам Уве, их смыло дождем, но, может быть, мы имеем дело с матерым убийцей, который знал, что делал.
– Мы можем уйти? – крикнул ей Филип, стоявший у оцепления.
Она медленно пошла назад. Место преступления оставалось у нее за спиной, и от этого у нее включился основной инстинкт. Хотелось бежать, и как можно быстрее, но она постаралась побороть это желание, и пошла еще медленнее. Попыталась вспомнить, что надо сделать в ближайшее время. Она уже связывалась с администрацией Юргордена, но они не заметили ничего необычного. Она вставила короткую врезку в репортаж. Один из сотрудников администрации рассказал, как они помогали полиции.
– Садись за руль, мне нужно кое-что записать. – Эллен пошла к пассажирскому сиденью.
– Конечно. – Филип запрыгнул на водительское сиденье. – Привет, розовый туман! Сейчас помчимся во весь опор. – Он посмотрел на нее и включил коробку передач. – Извини. Мне надо пошутить, иначе очень тяжело.
Эллен кивнула.
Филип несколько раз нажимал на газ, пока они не заехали наверх и не объехали пригорок. Их ослепил яркий луч света.
– Что это? – Он сбросил скорость и остановил машину.
Эллен дважды проверила, заперты ли двери, и только потом посмотрела во тьму ночи. Из-за дождя видимость стала еще хуже. Она обернулась и попыталась взглянуть назад.
– Дай задний ход, – велела она Филипу.
– Что? Боже, ты с ума сошла. Прямо в западню?
– Соберись. Делай, как я говорю.
Филип дал задний ход и медленно поехал назад.
– Так, теперь можешь ехать, – сказала она.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Что? Только и всего?
– Теперь придется заплатить.
– Заплатить?
– Это была камера контроля скорости. Ты на нее наехал. – Она улыбнулась. – Это тебе дорого обойдется. Здесь вряд ли больше тридцати.
– Что? Они развесили камеры на Юргордене? Острове короля? И он это разрешил? – Филип вздохнул. – Н-да, надеюсь только, что получился хороший снимок.
– Может быть, тот, кто убил Люкке, тоже спешил отсюда уехать.
Филип посмотрел на нее вопросительно:
– Думаешь, полиция это не проверила?
– Наверняка проверила, но нам, журналистам, они всего не рассказывают.
Она взяла телефон и послала сообщение Детеканне. Попросила ее выяснить, засняли ли здесь кого-нибудь в пятницу.
Эллен. 24.00
Эллен натянула на себя большую вязаную кофту и попыталась согреться.
Стопка бумаг – протоколы всех допросов, проведенных в связи с делом об опекунстве над Люкке, оказалась еще толще, чем она думала.
По-хорошему, ей надо пойти лечь спать, но она должна просмотреть протоколы. Она не знала, что ищет, но что-то с семьей Хёёк не так, и она обязана выяснить, что именно.
Она должна выдержать. Должна сосредоточиться, внушала Эллен сама себе.
Она опустилась на диван и разложила документы на большом круглом столе, чтобы составить общее представление. Но сначала надо выпить бокал вина.
Когда Эллен открыла бар, то увидела, что скоро его нужно будет пополнить. К счастью, еще оставалось несколько бутылок ее любимого вина.
Она открыла бутылку – раздался легкий хлопок. Аромат нежно окутал ее нервы, как вата. Взяв большой бокал, она наполнила его до краев. Отпила несколько глотков и стала рассматривать фотографии на стене, переводя взгляд с Люкке на Эльзу и обратно. Мысленно увидела фото, присланное Уве, и закрыла глаза.
Пришлось дать себе пощечину.
– Сосредоточься, Эллен, сосредоточься! – громко сказала она и села на диван.
Она начала читать решение суда, согласно которому оба родителя признаны опекунами Люкке. Далее говорилось, что Люкке попеременно будет жить у обоих, переходя от одного родителя к другому по понедельникам.
Потом она внимательно прочла краткое изложение показаний всех опрошенных по делу, – родителей и других свидетелей. По причине юного возраста с Люкке никто не разговаривал.
Эллен сделала глоток вина. И еще один.
На допросах Харальд утверждал, что Хелена страдала послеродовой депрессией и поэтому долго не могла привязаться к Люкке. Но мама Люкке отрицала это на допросе. Она признала, что у нее были проблемы сразу после родов, но через несколько месяцев она пришла в себя, что подтверждает ее история болезни.
В ответ на обвинения в свой адрес она напала на Харальда за то, что он бросил и предал их и тем самым, по ее мнению, пренебрег правом встречаться со своей дочерью.
И все в том же духе. Страница за страницей.
Адвокаты, родители, родственники. И маленькая девочка в центре всего этого.
Возможно, это был рядовой спор об опеке. Обвинения, которые всплывали на поверхность во время допросов и которые рассыпались в суде.
Мама Люкке утверждала, что Харальд несколько раз странно смотрел на свою дочь, когда она мылась. Обычно так отцы не смотрят на своих дочерей. Эллен подняла глаза – у нее пропало желание читать дальше, но она заставила себя продолжить.
Далее приводились еще примеры. Из-за обвинений слушания приняли другой оборот. Объявили перерыв.
Эллен громко вздохнула, ей стало не по себе. «Джимми не должен об этом знать», – подумала она. – Это не должно получить огласку».
Бедная, бедная маленькая Люкке. Эллен попыталась представить себе Харальда. Ей было трудно вообразить, что он способен на такую мерзость.
Но если это так? Что, если отец подвергал Люкке сексуальным домогательствам? Или мама делала последнюю отчаянную попытку стать единственным опекуном?
Эллен знала, что в таких ситуациях мамы чаще, чем можно подумать, обвиняют пап в сексуальных домогательствах. Без всяких на то оснований.
Она налила еще вина. Выпила одним махом и стала читать дальше.
Проверка физического и психического состояния Люкке. Никаких признаков того, что ее сексуально использовали.
Было установлено, что девочка сдержанная, застенчивая и ведет себя как интроверт. Но никакого диагноза.
Допросы затягивались.
Родители продолжали обрушивать друг на друга град обвинений.
Эллен налила еще вина. Сделала большой глоток и решила, что это последний бокал.
Через много страниц выяснилось, что мама взяла свои обвинения обратно. Таким образом, она несправедливо обвинила своего бывшего мужа в том, хуже чего и быть не может. Как она могла так поступить с Харальдом, но прежде всего, как она могла так поступить со своей дочерью?
Также странно, что Харальд согласился брать Люкке на выходные только два раза в месяц, но тут внезапно запротестовала Хелена, цитата: «Почему я должна обо всем заботиться? Я хочу опекунства на равных. Так легко он не отделается». Конец цитаты.
Далее Харальд потребовал проведения теста на отцовство. Что заставило его усомниться в том, что он действительно отец девочки?
Эллен стала быстро листать дальше, чтобы увидеть результат. Было подтверждено, что Харальд Хёёк – папы Люкке. Принимается решение о совместном опекунстве.
Ненависть, зависть и эгоизм. Вот о чем говорилось во всех документах. Эллен раздраженно отодвинула бумаги в сторону и закрыла голову ладонями.
Мог ли кто-то из них зайти слишком далеко? Она перевернула одну страницу и написала:
Тест на отцовство.
Послеродовая депрессия.
Трудности с формированием привязанности к ребенку.
Ложные обвинения в сексуальном домогательстве.
Зависть.
Жадность.
«Черт возьми», – подумала она и встала. Налила еще вина и села между диванными подушками.
Теперь надо было прочесть между строк. Она закрыла глаза, но увидела только одну Люкке.
И тут ее осенило, и она вспомнила.
Эллен встала, голова немного кружилась. Пошатываясь, подошла к своему «стеллажу смерти». Залезла на стремянку, чтобы достать до полки с материалами о местах совершения убийства. Почему она не подумала об этом раньше?
Сняла с полки папку и села на подоконник в эркере. Посмотрела на залив и усилившийся дождь, который хлестал по воде, и только потом открыла папку и стала листать страницы. Она точно знала, что ищет, – статью, которую сохранила в тот год, когда жила в Нью-Йорке и работала на «Си-эн-эн». Она помнила основное, но для подтверждения ей нужны были детали.
Заголовок гласил: «Mother’s Touch».
Одно это заставило ее вздрогнуть.
Это была коротенькая статья из «Таймс». Кто-то нашел в лесу мертвого ребенка. Трех лет. Тоже маленькую девочку. Похороненную под листьями и ветками в чаще леса. Завернутую в теплые одеяло и куски ткани. Сразу же поняли, что это дело рук кого-то из родственников. Все было явно.
«Love and guilt».
Мама призналась сразу.
Любовь и вина. Противоречиво и в то же время очевидно.
Если Эллен не совсем ошибалась, это типичный женский феномен. Именно потому он ей запомнился, поскольку встречался нечасто.
И в данном случае речь идет о женщине. Почему другие этого не видят? Или она просто пьяная? И устала.
Надо продолжить завтра на трезвую голову.
И тут зазвонил домофон.
Эллен взглянула на часы. Начало второго. Кто это может быть в такое позднее время? «Наверное, Филип», – подумала она, подойдя к лифту и нажав на кнопку домофона.
– Привет? – спросила она.
Кто-то нарочито тяжело дышал.
– Привет, кто там? – опять спросила она и почувствовала, как волосы на руке встают дыбом. Человек как будто стонал.
Она дотронулась до экрана камеры наблюдения. Но посмотрела на экран не сразу, боясь того, что увидит.
Увидев изображение, Эллен попятилась назад.
Хотя он и закрыл лицо капюшоном, она увидела, что это тот же самый парень, который вырвал у нее сумку за день до этого.
– Я тебя вижу, чего тебе надо? – закричала Эллен.
Она побежала обратно к дивану и принялась искать телефон между подушками.
– Где он, черт возьми? – В конце концов, она нашла телефон на полу и бросилась к лифту.
Когда Эллен опять посмотрела на экран, парень уже исчез.
Она бросилась к окну и выглянула на улицу, но ничего не увидела.
Набрала номер полиции, но так и не нажала на символ зеленой трубки. «Он не сумеет войти», подумала она. «А что тогда может сделать полиция»?
Ничего.
Джимми не даст ей работать с этим делом. Она не найдет убийцу Люкке. И все узнают, что она сделала со своей сестрой.
Она стерла номер и заблокировала телефон.