— Кейт, тебя вызывает к себе король! Но зачем?

Сие известие принесла Маргарет, догнав сестру и служанку, пока те неспешно шли к часовне, наслаждаясь свежестью влажного воздуха. Моросил дождь. Глаза у Маргарет были широко распахнуты, вуаль сбилась набок. За спиной у нее неловко переминались с ноги на ногу двое охранников, явно смущенные этим поручением.

Как же это похоже на его величество: потребовать ее присутствия, когда она облачена в самое старое платье, а волосы ее заплетены в простую косу и прикрыты островерхим геннином. Разумеется, переодеться она уже не успеет, поскольку Генрих ждать не привык. Поправляя непослушные пряди, выбившиеся из-под конуса геннина (как всегда случалось в мокрую погоду), Кейт старалась не вспоминать последнюю беседу с королем и ее последствия.

Маргарет взяла сестру под руку.

— Думаешь, это насчет твоей помолвки? Может, его величество будет настаивать, чтобы ты подписала брачный договор?

— Я надеюсь только на Росса. А еще на его отца. — Стоит ей подписать договор — и она станет законной женой Шотландца. И тогда проклятие вступит в силу. — Но, надеюсь, Генрих хочет чего-то другого.

— Чего же? Ты ведь ни в чем не провинилась.

— Разумеется, нет, — с напускной уверенностью ответила Кейт.

Она невольно передернула плечами, вспомнив, как еще совсем недавно бегала по ночам в покои Росса Данбара. С начала Рождества это, разумеется, не повторялось; Кейт даже не присутствовала при том, как ему снимали швы, что сделала покорная Гвинн. И тем не менее слухи о ее эскападах могли дойти до короля с опозданием.

— Волнуешься? — спросила Маргарет, сжимая руку сестры. — Генрих, конечно, производит впечатление строгого правителя, но я считаю, что на него просто давит груз ответственности.

— Мне очень приятна твоя забота. И спасибо, что поставила меня в известность. — Кейт нежно улыбнулась сестре. — Но ты не переживай, все будет хорошо.

Еще на полпути к апартаментам Генриха она пожалела, что произнесла эти обнадеживающие слова. Казалось, что хитросплетения коридоров никогда не закончатся, а каждый встречный знает, куда она держит путь. Топот стражников за спиной отзывался таким громыханием у нее в ушах, что Кейт боялась упасть в обморок. Когда ее наконец проводили в галерею, она испытала небывалое облегчение.

В окна с крестообразными рамами, заключенными в арочные своды, барабанил дождь; снаружи тускло брезжил серый день. Генрих восседал за вытянутым столом, застеленным пергаментом и заставленным высокими канделябрами. Рядом с ним навытяжку стоял посланник. Заслышав ее шаги, мужчина, прежде глядевший на струи дождя за окном, обернулся. Это оказался Росс. Лицо его было суровым, глаза — непроницаемыми. Руки он сжал за спиной в замок.

Как только их взгляды встретились, Кейт стало трудно дышать. Трезво мыслить она не могла, а потому чуть не забыла сделать реверанс, положенный по этикету.

Не отрываясь от работы, Генрих небрежным жестом велел ей выпрямиться. Еще долгое время единственными звуками в комнате оставались шум дождя за окном и поскрипывание королевского пера.

Отложив наконец перо, Генрих перечитал написанное, протер пергамент песком и ссыпал оставшиеся гранулы в решето. После этого свиток был помещен в кожаный тубус и вручен посланнику, который тут же удалился. Только когда дверь за ним закрылась, Генрих обратился к Кейт:

— Мы приветствуем вас, леди Кэтрин, и уповаем, что вы пребываете в добром здравии.

— Я тоже, ваше величество… — пробормотала Кейт.

— Да-да. — Генрих снова замахал рукой, как будто у него не было времени выслушивать положенные этикетом почести. — Мы сожалеем, что вопрос о вашей с Данбаром помолвке столь долгое время находился в нерешенном состоянии, ибо он, несомненно, вам небезразличен.

— Ваша правда, сир. — Голос Кейт, как она ни старалась, оставался сухим, как песок для пергамента.

Генрих, судя по всему, хотел ей улыбнуться, но в последний момент передумал, а она решила притвориться, будто не заметила этого.

— До Лондона сегодня утром дошли известия с Ирландского канала. Похоже, некий священник по имени Симондс представил дублинским прихожанам мальчика, который, по его словам, является графом Уориком.

— Уориком, — повторила Кейт, наморщив лоб. — Но это ведь не один из пропавших принцев? — Уорик был сыном Георга. Одним из самых жутких деяний Эдуарда стало заточение Георга в Тауэр по обвинению в государственной измене. После его казнили: утопили в бочке мальвазии. Поговаривали, что ужасы того времени, а также арест, наложенный на Уорика его собственным дядей Ричардом Третьим, стал причиной его помешательства, а значит исключил его из списка претендентов на трон.

— Это чистой воды ложь, и очень скоро мы сумеем это доказать, — сказал Генрих, снова отмахиваясь от досужей болтовни. — Уорик долго просидел в Тауэре. Многие лондонцы смогут его узнать. Нет, это лишь симптом, а не болезнь.

Кейт покосилась на Росса, но тот не сводил глаз с короля. Если он и знал, зачем его величество пересказывает ей последние донесения своей разведки, то виду не подавал.

— Мне очень жаль, — выдавила Кейт.

— Конечно, глупо было ожидать, что йоркисты сдадутся без боя, — задумчиво продолжал Генрих. — Слишком уж они привыкли к всевластию, слишком давно их лидеры встречаются за закрытыми дверями и проворачивают выгодные им делишки. Нас они считают чужаками и неполноценными англичанами.

Он замолчал и отвернулся — возможно, вспомнил, как высадился на британскую землю вместе с войсками противников после долгих пятнадцати лет изгнания. Где-то за стеной заплакал ребенок: не следовало забывать, что в этом дворце жил сын Генриха, пусть его и нечасто показывали публике. Интересно, задумывался ли король о судьбе пропавших сыновей Эдуарда? Или о том, какая судьба постигнет его собственного наследника, если он погибнет в борьбе за престол?

Кейт также вспомнила о Йоркском претенденте, этом мальчике, участь которого решали амбициозные, наделенные властью мужчины, алчущие еще большей власти. Ему должно быть от одиннадцати до пятнадцати лет: трудный возраст. Понимал ли он, что все это значит? Осознавал ли, что совершает предательство, пускай и невольное, и может поплатиться за это жизнью?

Детский плач прекратился. Генрих встал из-за стола и подошел к окну, где еще недавно стоял Росс. Опершись на перекрестную балку, король окинул взором невеселый пейзаж: общипанную овцами жухлую траву, голые ветви деревьев, потемневшие от влаги заборы. Следующие слова его были, кажется, адресованы ему самому:

— Нам нужны надежные союзники.

— Недостатка в оных не будет, — заверила его Кейт, которую тронуло его одиночество.

— Ланкастерцы всегда слетаются, почуяв наживу, как стервятники. Иначе их не завлечь — разве что пообещать поквитаться с их давними врагами. Плюс те, которые жили с нами в Бретани, преследуемые Эдуардом или Ричардом, и те, которые помнят нас с детства как герцога Ричмонда. Плюс те, что блюдут верность герцогине Ричмондской и Дарби.

К последним он, разумеется, причислял свою мать, которая помогла ему взойти на трон. Она часто давала Генриху мудрые советы, но сегодня ее не было рядом: сын подарил ей поместье с видом на Темзу, недалеко от королевской резиденции, и сейчас она была занята ремонтом.

— Этого недостаточно, — продолжил король. — Супруг вашей сестры, Брэсфорд, — самый надежный из наших баронов, правящих в приграничных областях. Но его ресурсы ограничены; к тому же ему хватает хлопот с шотландскими нашествиями. Если бы он не отвлекался на них, то пользы от него было бы больше.

Кейт тотчас сообразила, на что он намекает. Она была благодарна за добрые слова, но сути дела это не меняло.

— Если ваше величество видит в роли…

— Да, видим. Ваш альянс с Данбаром поможет восстановить стабильность в регионе, а она сейчас нужна нам как никогда. Мы желаем, чтобы брак был заключен незамедлительно. Взамен мы предлагаем вашему жениху земельный надел, размером не уступающий наделу Брэсфорда, с полным содержанием и всеми прилегающими деревнями.

Кейт снова посмотрела на Росса. Тот хмуро глядел на короля, сжав губы в тонкую линию. Девушка сглотнула, ощутив во рту горький привкус желчи, и попыталась выпрямить спину, чтобы никто не заметил охватившей ее слабости.

— Но… но мы же еще не получили согласия лэрда.

— Данбар давно достиг совершеннолетия, а потому может принимать подобные решения самостоятельно. Благословение из уст предводителя его клана, несомненно, желательно, но не обязательно. Что скажешь, Данбар?

Росс и бровью не повел, но когда заговорил, его шотландский акцент был густым, как туман над рекой.

— Я не имел намерения жениться на англичанке.

— Еще три года назад мы не думали, что будем выдавать девиц Милтон замуж, но время вносит свои коррективы, — строго сказал Генрих.

— А за кого бы вы выдали леди Кэтрин в случае моего отказа?

— Это тебя не касается.

— И все-таки?

Кейт с трудом дышала, наблюдая за словесной игрой, которую затеяли эти сильные, непреклонные мужи. Что было на уме у Росса? Почему он не сказал, что не женится на ней ни за какие сокровища?

— Один вельможа просил руки леди Кэтрин, — спокойно ответил король. — Если я дам свое согласие, это поможет мне сберечь его лояльность.

— Иными словами, вы хотите подкупить его? И взяткой станет леди Кэтрин, верно? А также земли, унаследованные ею от отца, и то северное поместье, которое вы только что мне обещали.

— Именно.

— Хитрый дьявол, — сказал Росс, глядя прямо в глаза королю.

— Мы тоже так считаем, — с кривой усмешкой ответил Генрих.

Кейт подумала, что король допустил такую фамильярность только потому, что они говорили без лишних свидетелей, а еще потому, что Генрих научился ценить прямодушие Шотландца, совсем не похожее на льстивость и угодливость остального двора. Возможно, он также радовался, что вопрос обсуждается открыто. Генрих знал о вражде между Россом и Трилборном и теперь умышленно подливал масла в огонь, преследуя собственные цели.

«Но, — с содроганием подумала Кейт, — это еще не значит, что его величество не исполнит своей угрозы. Слова прозвучали, и их уже не воротишь».

И все-таки между этими двумя витало в воздухе нечто иное. Быть может, Генрих разыгрывал партию в несколько ходов? Может, сомневался в верности Трилборна, а потому спешил поскорее задобрить его желанным браком? А может — ну, вдруг, — даже хотел довести раздор между Трилборном и Шотландцем до точки кипения в надежде, что Росс избавит его от ненадежного союзника?

В таком случае Генрих ничего не знал о ранении Росса. Иначе в нем не было бы этой железной уверенности в исходе поединка. Или же он знал обо всем, но ему было наплевать.

— Трилборн не годится в мужья благовоспитанной деве, — неодобрительно сказал Росс. — Этот человек груб и беспринципен.

— Тогда тем более нельзя допустить, чтобы леди Кэтрин вышла за него замуж.

— Да, но…

— Вы, полагаю, не придаете значения этим нелепым суевериям насчет проклятия?

— Нет, но если я соглашусь, отец наложит на меня проклятие в два раза страшнее. Я лишусь и клана, и родины, а становиться англичанином я пока что не собираюсь.

— А если, — Генрих обернулся к Россу и посмотрел на него ледяным взглядом, — альтернативой сему браку станет выселение в Уайт Тауэр?

— Это вполне достойное жилье. Многие короли и королевы дожидались там своей коронации.

— Вот только не всем удавалось оттуда выйти.

Тяжелые слова угрозы повисли в прохладном воздухе.

Дождь за окном превратился в настоящий ливень. Огонек свечи задрожал под порывом ветра, а далекие голоса, став на мгновение ближе и громче, резко пропали в тишине.

Упомянутый Уайт Тауэр был составной частью комплекса, известного как Лондонский Тауэр. Именно там томились юные принцы. Именно там, по слухам, старого праведника Генриха Шестого убили родные племянники, Эдуард Четвертый и Ричард Третий. В близстоящем Белл Тауэре несколько лет держали под стражей Брэсфорда, супруга сестры Кейт: он обвинялся в убийстве ребенка. Неужто Генрих и впрямь заточит Росса в этой чудовищной башне из-за отказа вступать в брак?

Разумеется, заточит. Какой смысл становиться королем, если ты не можешь навязывать другим свою волю?

Росс не сомневался в решимости короля, глядя на бешено пульсирующую у него на лбу вену и на побелевшую кожу вокруг рта. Шотландец по привычке поднес руку к поясу, но ножны, обычно хранившие в себе верный кинжал, были пусты.

— Так что же? — Генрих по-прежнему ждал беспрекословного выполнения приказа.

— А что, — протянул Росс, наконец-то глядя на Кейт своими темными, темнее чем обычно глазами. — Делайте объявление и готовьте мясные блюда. Более счастливого жениха вы не отыщете до самого Солуэя.

* * *

Отборнейшие ругательства, которыми Росс сыпал про себя, совпадали по ритму с его тяжелой поступью по каменному коридору. Или Тауэр, или женитьба. Он даже не был уверен в том, какая перспектива злила его сильнее. Уже много лет Росс не слушался ничьих велений, кроме велений собственного разума. Даже старый лэрд никогда не грозил своевольному сыну темницей.

Господи, как же Россу хотелось швырнуть эти угрозы Генриху в физиономию! Если бы не леди, которую он сопровождал, Шотландец не задумываясь предпочел бы тюрьму, и пускай король Англии катится ко всем чертям. Какое бы это было блаженство — взглянуть в растерянные, беспомощные глазенки Генриха, когда тот выслушал бы его гневный отказ.

Да уж, блаженство.

Но этого не произошло. И не произойдет.

Если он откажется жениться на леди Кэтрин, ее отдадут Трилборну, а этот гнусный паскудник потащит ее в постель, не успеют чернила просохнуть на брачном договоре. Он разденет ее и вторгнется в ее тело с такой же нежностью, с какой солдаты осаждают вражескую крепость. Тогда-то она и поплатится за каждую обиду, нанесенную ему, за каждое оскорбление его мужского самолюбия, за каждый отказ поддаваться его чарам, за каждый удар, принятый им от Росса. От одной мысли об этом Шотландцу стало дурно. Нет, он не допустит этого. Иначе он просто не сможет дальше жить, снедаемый укорами совести.

— Почему?

Этот голос, вполне благоразумно прозвучавший из уст Кейт, распалил в нем затухшую было ярость. Можно было догадаться, что она этого не оставит и во что бы то ни стало потребует объяснений. Эскорт удалился, как только вывел их из королевских апартаментов; затем они шли по холлу, заполненному царедворцами и их нарядными дамами. Сейчас же людей вокруг было мало, но нужно было пользоваться моментом: в главной зале их в покое не оставят.

— Что почему? А вы думали, что я скорее сяду в тюрьму, чем женюсь на вас? Думали, мне хочется провести остаток жизни в компании башенных призраков?

— Вы могли бы сказать, что дали слово.

— А вы могли бы милостиво забыть об этом, чтобы мне не пришлось от него отступать.

Ее глаза сверкнули, словно две голубые молнии.

— Я не верю собственным ушам! Вы же прекрасно знаете, что я совершенно не хочу выходить замуж!

— Я что-то не слышал, чтобы вы предпочитали служение Христу.

— Генрих был явно не в настроении выслушивать мои возражения. Да и времени было мало.

Росс презрительно фыркнул в ответ на эту отговорку.

— На то, чтобы подписать ордер на арест, у него время найдется.

— А вы, насколько я понимаю, скорее умрете, чем согласитесь оказаться в неволе, да? Потому что именно это будет означать наш брачный договор — верную смерть.

— Опять вы за свое! — Эти беседы сердили Росса не меньше, чем необходимость подписывать какие-то свитки под присмотром короля. Генрих, кстати, подготовил пергамент заранее, и его предусмотрительность тоже взбесила Шотландца.

— Проклятие никуда не денется просто потому, что вы отказываетесь с ним считаться, — заявила Кейт гневно.

— Если я не могу что-либо предотвратить, то буду это терпеть.

— В каком смысле?

— Мне сейчас не до вашего идиотского проклятия! И так хлопот полон рот. Отец поклялся изгнать меня из клана, отлучить от семьи и не пускать впредь в Шотландию, и я не сомневаюсь, что он свою клятву сдержит.

— И тем не менее вы все же согласились жениться на мне!

— Вот именно.

— Что лишний раз доказывает, насколько важно для вас отомстить!

— Я готов лишиться всего, только бы не отдавать вас Трилборну.

— Собака на сене, да и только! Какой восхитительный комплимент: меня, значит, готовы взять в жены, чтобы насолить заклятому врагу! Большое спасибо.

— Как скажете.

— А как еще тут скажешь?

Росс резко остановился, схватил ее за руку и развернул к себе лицом.

— Для меня нет большего удовольствия, чем увести невесту Трилборна прямо у него из-под носа, — раскатистым голосом произнес он. — Увести его невесту и — да, возлечь с ней в брачную ночь.

Зрачки его расширялись, пока он смотрел на нее. Приоткрытые губки Кейт были похожи на спелые вишни. С каждым испуганным вздохом ее грудь прижималась к его груди, а бедра терлись о его бедра — так сладко, так мучительно.

— Нет, — прошептала Кейт.

— Да, — сказал Шотландец, чувствуя, как его чресла неумолимо наливаются кровью.

Лицо девушки залилось густым румянцем.

— Ты не можешь так поступить.

— Могу. И поступлю.

Ее губы оказались такими же сладкими, как он и ожидал. Росс поглощал их целиком, ненасытно, руками при этом ощупывая нежную, податливую плоть, спрятанную в лиф. Отвердевший сосок уперся в его ладонь, как весенний тюльпан, как первый шаг навстречу. Росс погладил его — и услышал в ответ тихий одобрительный стон. Он продолжил жадно ее целовать. Сплетаясь с Кейт, он едва не царапал своим языком шелковистую поверхность ее языка, а руками, между тем, выискивал внизу ту самую заветную, неприступную мякоть. Пальцы его проникали все глубже — и тут же возвращались, имитируя самую насущную из надобностей. Грудь полыхала огнем, мозг закипал. От всепожирающего вожделения у Росса ломило шею, а ботинки жгли ступни, будто кто-то наполнил их раскаленными углями.

Кейт вздрогнула, всхлипнула — и этот звук отозвался в нем, задел заветную струну.

Одним решительным рывком Росс отстранился от леди Кэтрин. Отступил и развернулся так стремительно, что килт парашютом вздулся у колен. И Шотландец ушел, не оглядываясь.

Иного выхода не было: либо уйти, либо овладеть ею столь же яростно, как пытался овладеть ею Трилборн — кстати, неподалеку от этого продуваемого сквозняками коридора. Росс и сам не знал, что удивило его больше: этот внезапный натиск — или то, что он сумел с ним совладать.

* * *

Итак, он лишит ее девственности по двум причинам: чтобы разозлить заклятого врага и чтобы компенсировать утраченное наследство.

Разумеется, такие мотивы Кейт не устраивали, но от одной мысли о том, что они вместе с Россом окажутся в постели, по ее спине пробегали мурашки. Она провожала его взглядом и думала о том, что совсем скоро он станет ее законным мужем и получит все причитающиеся ему привилегии. Он сможет делать с ней все, что пожелает, и никто не посмеет сказать ему ни слова. А что, интересно, он пожелает с ней сделать, когда возненавидит за все принесенные ради нее жертвы?

Об этом Кейт думать не хотелось, равно как и представлять сам акт физической любви. Как она это вынесет? Что испытает? Кейт помнила, как жестоко отчим обращался с ее матерью. Неужели и ей придется мириться со всем этим: с оскорблениями, ударами и мало ли чем еще, что происходило за закрытой дверью спальни? Уж лучше пускай проклятие трех граций сделает свое дело.

И все-таки трудно было представить Росса Данбара бесчеловечным супругом. Скорее уж наоборот.

А лучше — и Кейт сама это понимала — вообще не представлять его в этой роли. Но как?.. В жизни женщины нет ничего важнее супружества. И если грезы о сладком будущем, навеянные его поцелуями, были живы в ее воображении и если она в моменты слабости молилась, чтобы проклятье перестало действовать, то что можно было сказать о ее нравственном облике?

Надменный, недальновидный Данбар! Кейт совсем не хотела становиться между Россом и его отцом, а тем паче — ограничивать его свободу или привязывать к Англии. Она хотела лишь спасти его жизнь, но жалкий глупец отчаянно этому противился.

Леди Кэтрин дрожащей рукой проверила, на месте ли вуаль, и поправила измявшееся платье. Какой непрочной была земля у нее под ногами — как будто она только что сошла с корабля, угодившего в шторм. А шторм, между прочим, продолжал бушевать… Осторожными шажками, чтобы дать себе возможность отдышаться, Кейт двинулась в ту сторону, где исчез из виду Росс.

Уже у самого входа в главную залу она почувствовала, что кто-то идет следом за ней. Одного взгляда через плечо хватило, чтобы ее худшие опасения подтвердились. Все ставни у нее в душе захлопнулись, словно в доме, где не ждали гостей.

— Добрый день, леди Кэтрин, — безучастным голосом сказал Трилборн.

Она метнула в его сторону испепеляющий взгляд, но ничего не ответила.

— Насколько я понимаю, вы возвращаетесь с аудиенции у короля. Я стоял тут неподалеку с друзьями и видел, как вы проходили мимо с Данбаром.

— Какое совпадение.

Кейт не сомневалась, что он выслеживал ее, а не оказался там случайно. И дождался, когда она останется одна. Неужели Трилборн видел их поцелуй? Какая, впрочем, разница. Даже если и видел, тем лучше: пускай оставит напрасные надежды.

— Король Генрих, похоже, не смог обрадовать вас добрыми вестями.

— С чего вы взяли? — Прямо перед Кейт маячила массивная дверь главной залы. Девушка на глаз прикинула расстояние, отделявшее ее от спасительной толпы, и ускорила шаг.

— Позвольте предположить, что послужило причиной вашего огорчения. Похоже, суровый Генрих счел нужным положить конец вашему девичеству. Я думаю, что он приказал вам идти к алтарю.

— Если вы хотите знать — да, приказал. Мы с Россом будем венчаться.

— Мое разочарование не ведает границ.

— Лучше бы радовались! — воскликнула Кейт. — Вы же избежали проклятия.

Дверь залы отворилась, и в коридор вышли двое джентльменов. Заметив Кейт, один из них придержал дверь и почтительно склонил голову. Последние ярды она преодолела уже бегом — только бы избавиться от общества Трилборна!

Тот же, в свою очередь, припустил за нею следом, чертыхаясь на ходу, и успел в последний момент проскользнуть в проем. Кейт, не оборачиваясь, принялась искать Росса взглядом, но его нигде не было. Глупец, должно быть, решил подышать свежим воздухом. Маргарет в зале тоже не оказалось.

— Вы с Россом? — хмурясь, переспросил Трилборн, снова приблизившись к ней. — Стало быть, вы уже называете его по имени?

— В конце концов, мы скоро поженимся.

— Кто знает, — прошипел Трилборн.

В висках у Кейт застучали крохотные молоточки. Она боялась уточнять, что он имел в виду, но и оставаться в неведении ей было не менее страшно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Раз уж его погибель охотно спишут на проклятие трех граций…

— Не смейте! — выпалила девушка, словно ее обдали ледяной водой.

— Но у меня сложилось впечатление, будто вы были бы рады от него избавиться.

— Ну…

— Не бойтесь. Ваше желание для меня закон.

И с этими словами Трилборн, откланявшись, удалился, на прощание махнув полой плаща, как крылом. Шагал он широко. Его глаза бегали из стороны в сторону. Сложно было сказать, почему он так держался: то ли из тщеславия, то ли потому, что боялся кого-то встретить.

«Ваше желание для меня закон…»

И как это прикажете понимать? Кейт сама не знала, какие у нее желания. Чего бы она попросила у человека, готового их исполнить?

Больше всего на свете она хотела бы познать любовь. Если ей будет отказано в этом праве, она хотела бы выяснить, что происходит между мужчиной и женщиной в сумраке спальни, вкусить тот запретный плод, от одного упоминания о котором самые самоуверенные дамы улыбаются и запрокидывают головы, а самые скромные служанки тяжело вздыхают, Неужели это так уж много?

Росс мог подарить ей хотя бы это. Он хотел возлечь с ней — он сам это сказал. Договор о помолвке, который они подписали, приравнивался по закону к брачному договору. Никто не скажет им ни слова в упрек, если через девять месяцев у нее родится ребенок — наследник фамилии. А если проклятие погубит Росса раньше, чем священник услышит их клятвы, то смерть эта, по крайней мере, будет не напрасна.

До церемонии оставалось три недели. За это время их имена передадут в церковь, а весть успеет дойти до старого лэрда и всех прочих людей, которые могут возразить против их союза. Нужно будет также подготовить пир, собрать приданое и разработать план поездки на север, в дарованное королем поместье. Все эти три недели проклятие и Трилборн будут соревноваться, кто из них первым отнимет у Росса жизнь.

Чего же она на самом деле хотела?

На то, чтобы выяснить это, Кейт отвели три недели.