В понедельник утром в кабинет Джессики доставили еще один букет орхидей. На этот раз цветы были густого аметистово-лилового цвета с зеленой сердцевиной и стояли в высокой вазе венецианского стекла с золотым ободком. Ваза была почти доверху заполнена крупными стеклянными бусинами, которые удерживали тяжелые мясистые стебли вертикально. Как и в прошлый раз, никакой карточки в посылке не оказалось.

Появление цветов снова нарушило шаткое душевное равновесие, которое Джессике удалось обрести за прошедшие выходные. Воспоминания, которые она так настойчиво гнала от себя, ожили в ее памяти с новой силой, и перед мысленным взором Джессики одна за одной вставали картины, которые ей очень бы хотелось забыть, но она не могла. Темное патио, темная тень под стеной, темный шквал эмоций и чувств, в которых она барахталась как щенок в пруду… Одного воспоминания об этом было достаточно, чтобы лицо Джессики порозовело, а на шее под кожей запульсировала трепетная жилка.

Чувствуя, как горит лицо, Джессика машинально взяла со стола несколько листков бумаги и стала ими обмахиваться. От этого запах орхидей стал еще более плотным и густым, но, как ни странно, Джессике удалось немного успокоиться. Почему-то она была уверена, что между человеком, который обнимал ее на темной скамье, и этими цветами нет и не может быть никакой связи. Если незнакомец когда-то снова появится в ее жизни, то он явится к ней не с цветами, а с пачкой фотографий и потребует расплаты. Вряд ли шантажисту могло прийти в голову посылать ей красивые, экзотические и довольно дорогие цветы.

В таком случае, от кого же они? Может быть, это Кейл пытается таким способом загладить свою вину? Но он, как показалось Джессике, был совершенно искренне удивлен, когда в пятницу расспрашивал ее о первом букете.

Тогда, может быть, Ник? Джессика готова была заподозрить его, если бы орхидеи появились у нее на столе только сегодня. Экстравагантные поступки были в его стиле, а вчера он вел себя так, как будто был не прочь завести с ней что-то вроде небольшой интрижки. Но ведь это было только вчера, а у Джессики не было никаких оснований считать, что Ник начал осаду столь заблаговременно. Даже если бы он так поступил, вряд ли он стал бы делать из этого тайну и скрывать имя отправителя — это было не в его интересах.

Еще одним человеком в ее окружении, способным на нечто в этом роде, был дед Джессики. Он, конечно, мог отблагодарить внучку за ее усилия и таким способом, но, насколько Джессика знала Клода Фрейзера, он не стал бы тратить деньги на такую ерунду, как цветы.

Итак, имя неизвестного дарителя оставалось тайной, и Джессика вовсе не была уверена, что она хочет его узнать. Чтобы справиться с любопытством и тревогой, она решительным жестом отодвинула вазу на край стола и с головой зарылась в бумаги, стараясь отвлечься от всего постороннего. Увы, желаемого результата Джессика не достигла. Сосредоточенности, которая была ей необходима для работы с цифрами, сильно мешали мысли о предстоящем обеде с Кастеляром.

Пока она сражалась с собой, Софи успела распечатать на компьютере письма и памятные записки, которые Джессика надиктовала с утра, и теперь принесла бумаги на подпись. Джессика машинально расписалась, секретарша вышла, но тут же вернулась.

— К вам мистер Карлтон Холивелл из «Гольфстрим Эйр», — объявила она.

— Ему не было назначено, но он грозится прорваться сюда силой, если вы не уделите ему хотя бы пяти минут. Может, послать за охраной?

«Гольфстрим Эйр» была вертолетной компанией, которая занималась примерно тем же, что и «Голубая Чайка», — обслуживала нефтяников и осуществляла коммерческие грузовые и пассажирские перевозки. Обе фирмы конкурировали между собой, и «Гольфстрим Эйр» несколько раз пыталась перехватить у «Голубой Чайки» тот или иной выгодный контракт. Разумеется, у вертолетной компании были свои преимущества, особенно когда важна была скорость. Например, если на буровую платформу необходимо было срочно доставить какую-нибудь вышедшую из строя деталь, если какой-нибудь важной шишке требовалось срочно попасть туда, куда обычным способом добираться было долго и неудобно, а также если речь шла о скоропортящихся грузах — тут «Голубая Чайка» даже не пыталась противопоставлять себя «Гольфстрим Эйр». Вертолеты были незаменимы и тогда, когда тропический ураган внезапно изменял направление движения и требовалась срочная эвакуация буровиков, однако при прочих равных условиях воздушная транспортировка обходилась много дороже обычных морских перевозок. Кроме того, даже самый скромный пакетбот «Голубой Чайки» мог принять на борт гораздо больший груз, чем самый мощный и современный вертолет, и доставить его на место всего за один рейс. Благодаря именно этим особенностям между компаниями до сих пор сохранялся некоторый паритет, и до открытых боевых действий дело пока не доходило.

— Я не помню, чтобы мы с мистером Холивеллом когда-нибудь встречались, — откликнулась Джессика, слегка приподнимая бровь. — Он выглядит очень опасным?

Софи с негодованием поджала свои пухлые, ярко накрашенные губы.

— Я бы так не сказала. Скорее всего он просто плохо воспитан. И, уж конечно, он не годится на роль благородного белого джентльмена.

Джессика невольно улыбнулась.

— Что он такого сделал? Он что-нибудь тебе сказал?

— Нет, он только намекнул, — с достоинством ответила Софи. — Когда он увидел, что я не склонна немедленно выполнить его распоряжение, он сказал, что я ленивая, как все негры, и чтобы я поживее поворачивалась и оторвала, наконец «это» от стула. Под «этим» он подразумевал ту часть моего тела, которой, как он любезно пояснил, я имею обыкновение «вилять на ходу».

Джессика недоверчиво покачала головой.

— И естественно, тебе хотелось бы посмотреть, как его выведут отсюда под белы рученьки?

Софи ухмыльнулась.

— Нет. Я думаю, вы с ним и сами справитесь.

— Пожалуй, — протянула Джессика, слегка закатывая глаза. — Давай сюда этого неблагородного неджентльмена.

Карлтон Холивелл был одет в отглаженную летную форму защитного цвета, которая превосходно сидела на его широкоплечей, мускулистой фигуре. На кармане и на рукаве рубашки была нашита эмблема его компании. На вид ему было лет сорок с небольшим, и хотя на висках его уже проступила легкая седина, он излучал уверенность и силу. Протягивая через стол руку, он быстро оглядел Джессику пристальным, оценивающим взглядом.

Она тоже протянула ему руку, но тут же отдернула ее, почувствовав, что он вот-вот раздавит ей пальцы. Одновременно она отметила грубые черты его лица, красноватую обветренную кожу и близко посаженные серые глаза, окруженные лучиками мелких морщин. Губы у него были довольно полными, но в складках вокруг рта таилось какое-то напряжение, граничащее с жестокостью, и Джессика сразу подумала, что с Карлтоном Холивеллом надо быть поосторожнее.

— Вот, значит, как, мисс Мередит… — произнес Холивелл с легким техасским акцентом. — Ваш старик, стало быть, сошел со сцены, и вы теперь тут всем заправляете?

— И, как вы понимаете, свободного времени у меня не так уж много, — парировала Джессика, позволив себе легкую улыбку. — Поэтому заранее предупреждаю вас, что в вашем распоряжении есть всего несколько минут. У меня назначена деловая встреча, и мне предстоит уехать в самое ближайшее время.

— Вот, значит, как? — повторил Холивелл и оглянулся назад, отыскивая взглядом кресло. Не дожидаясь приглашения, он уселся в него, небрежно, почти развязно закинув ногу на ногу. — Ну, когда вы услышите, что я хочу вам сказать, вы, может быть, даже отмените все ваши дела.

— Любопытно было бы узнать, в чем дело, — сказала Джессика гораздо более прохладным тоном и поглядела на Софи, которая подала ей с порога незаметный знак бровями. Холивелл перехватил ее взгляд и тут же обернулся, и секретарша благоразумно отступила в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Карлтон Холивелл откровенно изучал сидящую напротив него женщину, и ему очень нравилось то, что он видел. В то же самое время в душе его отчего-то шевельнулось беспокойство. Он не привык иметь дело с женщинами, и теперь, когда обстоятельства вынудили его к этому, он чувствовал себя немного не в своей тарелке. Больше всего Холивелл любил везде и во всем быть главным, а сейчас ему казалось, будто инициатива ускользает от него. Да, все оказалось не так просто, как он рассчитывал…

И, в надежде снова взять в свои руки нить разговора, Холивелл, не тратя лишних слов, приступил к делу.

— Я слышал, что одна южноамериканская компания сделала вам очень любопытное предложение. Это правда? — спросил он напрямик и с огорчением увидел, что женщину, сидевшую напротив него, совсем не легко выбить из седла. Прежде чем ответить, она обдумала его вопрос и наконец сказала:

— Интересно, откуда у вас такие сведения?

Это было совсем не то, чего Холивелл ожидал.

— Ходят самые разные слухи, мисс Мередит. Кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел… Вы и сами знаете, как это бывает… — Холивелл попытался изобразить самую соблазнительную улыбку. Насколько он видел, эта чертова баба нисколько не встревожилась и даже, кажется, заскучала. Черт, скверно! Как же заставить ее слушать, и слушать внимательно?

— Нет, не знаю, — спокойно «ответила Джессика. Холивелл презрительно взмахнул рукой.

— Этот городишко просто обожает слухи. Сплетни, слухи, догадки — вот самое любимое развлечение жителей Нового Орлеана. Позвольте один совет, мисс Мередит: будьте поосторожнее с этими бразильскими головорезами. Они очень хитры и расчетливы, и им ни в чем нельзя доверять. Я-то хорошо знаю этих латино, они могут наговорить вам целую кучу всего, а когда вы развесите уши, они тут как тут. В общем, если иметь с ними дело, то можно очень запросто вляпаться в… То есть я хотел сказать, что они только и ждут, как бы застать вас врасплох. Это очень крутые ребята, и, поверьте, мне очень не хотелось бы, чтобы вы потеряли то, что создал ваш дед.

— Мне этого тоже не хотелось бы.

Карлтон Холивелл стиснул зубы. Лицо Джессики Мередит было слишком спокойным, а голос слишком ровным, чтобы это могло ему понравиться. Определенно, ее нелегко было смутить или напугать. К тому же Джессика явно не принадлежала к тому типу женщин, к которым уже через пять минут знакомства можно обращаться «крошка» и «дорогуша» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Таких, как она, обычно называют «леди» и относятся к ним со всем почтением, а этого-то Карлтон как раз и не умел. Кроме того, у нее определенно была деловая хватка и такая же сильная, как у деда, воля; с ней нелегко было поддерживать игривый тон, а под ее взглядом Холивелл постоянно сбивался с мысли и начинал путаться в словах.

Дьявол, этого только не хватало! Чтобы какая-то баба…

Он скрипнул зубами, пытаясь изобрести быстрый и эффективный способ достать ее до печенок и заставить уважать себя. По-видимому, размышлял он, ей плевать, кто он такой; положение, которое Джессика занимала в «Голубой Чайке», едва ли было ниже, чем его пост генерального директора «Гольфстрим Эйр». Вряд ли на нее произведет впечатление и его прошлое военного пилота…

Прежде чем он успел придумать что-нибудь подходящее, Джессика заговорила сама.

— Почему бы вам не сказать прямо, что у вас на уме, мистер Холидей? — холодно спросила она.

— Холивелл, крошка, — машинально поправил ее Карлтон и заиграл желваками на скулах, чтобы показать ей, как трудно ему сдерживать свой темперамент и оставаться в рамках приличий. — Я как раз собирался это сделать. Вы — достаточно опытный менеджер, мисс Мередит, и наверняка знаете, что в деловом мире не бывает рыцарей на белом коне, которые приходят тебе на помощь в последнюю минуту и спасают твою фирму от разорения. Но то, о чем я собираюсь вам сказать, не сказка, а реальность. Я, конечно, не рыцарь, но у меня есть деньги, и я знаю, как вам спасти «Голубую Чайку» от хищных бразильских пираний, которые собрались ею пообедать.

— В самом деле?

В ее голосе ясно прозвучал сарказм, но Холивелл пропустил замечание Джессики мимо ушей.

— Да. Так вот, я готов спасти вас. Для этого нужно только объединить вашу морскую транспортную компанию с моей вертолетной службой.

Наконец-то он завладел ее вниманием. Холивеллу даже показалось, что он слышит, как у нее в голове крутятся шестеренки и колесики. На него ей, конечно, было плевать; самым важным для Джессики была, безусловно, дедовская фирма. Ну что ж, тем хуже для нее. Придется преподать ей урок.

— Почему вы думаете, что ваше предложение меня заинтересует?

— Потому что ваше положение — безвыходное, — с удовлетворением отметил Холивелл. — Бразильцы сожрут вас с потрохами, это уж как пить дать. Вы, возможно, еще питаете какие-то надежды, но это только потому, что вы не представляете себе, с чем вам придется столкнуться. Это дельце может оказаться таким грязным, что вам вовек не отмыться, даже если вы выкрутитесь. В чем я, между прочим, сомневаюсь.

Джессика спокойно сложила руки на столе.

— Что вы имеете в виду под объединением наших фирм? — спросила она, и Холивелл догадался, что что-то из того, что он сказал, сильно ее задело. Он понял это по тому, как сверкнули ее глаза под густыми ресницами. Вот только что это было? Холивелл дорого бы дал, чтобы знать наверняка.

Наклонившись вперед, он сцепил руки на животе, опираясь локтями на подлокотники кресла.

— Наши фирмы, если они объединятся, будут не по зубам всяким там… Главное, вам совершенно не о чем беспокоиться. Я стану генеральным директором этого объединения и возьму на себя все ваши проблемы, в том числе и финансовые. Вам останется только грести денежки.

Взгляд ее зеленоватых глаз, направленный на него, был прозрачен и чист.

— Иными словами, — сказала она голосом, в котором — как в стакане с виски — позвякивал лед, — вы просто проглотите нас?

— Можно сказать и так, — уверенно ответил Холивелл и кивнул. — Вам, во всяком случае, можно ни о чем не волноваться. Вы получите приличный оклад и сможете появляться на рабочем месте один или два раза в неделю — или вообще не появляться, если вас это больше устраивает. Видите, все очень просто.

Джессика отодвинула стул и, встав из-за стола, подошла к двери и широко ее распахнула.

— Боюсь, вы меня недооценили, мистер Холивелл, — сказала она тихо. — Это совсем не просто. Больше того, я боюсь, что это невозможно. Спасибо за ваше любезное предложение, но оно меня не интересует.

— Погодите минутку, леди! Вы, по-моему, просто не поняли, что я вам говорю. — Холивелл тоже поднялся, но остался стоять возле стола. Ему не верилось, что разговор окончен. Он еще не сказал и половины того, что хотел сказать, а она уже вскочила как ошпаренная.

— Я все отлично поняла, мистер Холивелл, — заверила его Джессика. — И я очень хорошо представляю себе, что именно вы предлагаете.

— Нет, вы не поняли! — загремел он. — Выслушайте же меня до конца. Все будет организовано так, как вы захотите. Я буду генеральным директором этой шарашки, но я обязательно буду прислушиваться к вашим советам и рекомендациям. Наши деловые взаимоотношения будут настолько тесными, насколько вы сами захотите. Координация работы морской и воздушной служб способна дать нам…

Холивелл неожиданно замолчал. Внучка старика Фрейзера смотрела на него такими глазами, словно он только что упал с дерева. Он надеялся, что здравый смысл в конце концов возобладает — вот и принялся расписывать все выгоды партнерства. Теперь же он чувствовал себя дураком.

— Вы забыли, мистер Холивелл, — сказала Джессика таким тоном, что на Карлтона повеяло морозом, словно из открытой дверцы мясного рефрижератора, — что я всего лишь исполнительный директор и, следовательно, не имею достаточных полномочий ни принять, ни отвергнуть ваше предложение. Вам придется обсудить этот вопрос с моим дедом. Но даже если бы у меня были такие полномочия, я бы не стала даже рассматривать предложение о слиянии. «Голубая Чайка» значит для меня столько же, сколько она значит для человека, который ее создал, и я хочу управлять ею по-своему. Рыцарь на белом коне или на черном — для меня это не имеет значения. Я уже давно не верю в чудеса. Холивелла охватила ярость. Он буквально чувствовал, как вздуваются на висках и на шее жилы. Черная кровь бросилась ему в голову.

— Вы хотите сказать, что я веду нечестную игру? — прохрипел он.

— Я хочу сказать, что ваше предложение мне не подходит. Надеюсь, это понятно?

— Послушайте, я сам пришел сюда поговорить с вами, поговорить по-хорошему…

— По-хорошему вы говорили только до тех пор, пока я не начала вам возражать. Пока я оставалась для вас — как это вы выразились? — «крошкой». Так вот, я не подхожу под это определение. Постарайтесь это усвоить.

— Ты — хитрожопая маленькая сучка, вот кто ты такая! — сообщил Джессике Холивелл. — Ты пожалеешь о своем отказе еще до того, как все закончится.

— Возможно, но я в этом сомневаюсь. А теперь прошу меня простить, но меня ждут в другом месте.

Она действительно собиралась выставить его, Карлтона Холивелла, из своего кабинета! Он не верил своим ушам! Да кем, черт возьми, она себя считает?

Холивелл рывком сдвинулся с места и шагнул к дверям.

При его приближении Джессика отступила в сторону, давая ему пройти, но Карлтон развернулся так, чтобы врезаться в нее плечом, чтобы показать этой заносчивой суке, кто хозяин положения. А если ему еще удастся цапнуть ее за сиську, что ж — в этом ей придется винить только саму себя.

Из-за стола в приемной вскочила черная секретарша. Она явно слышала их разговор, видела, что он собирается сделать, и с ее губ сорвалось какое-то невнятное восклицание.

Холивелл уже готов был протаранить Джессику, когда в приемной неожиданно появился еще один человек. Он двигался легко и быстро; Холивелл не успел даже заметить, как получилось, что незнакомец оказался возле самой двери кабинета. Он был выше Карлтона и гораздо шире в плечах; казалось, он совершенно спокоен и расслаблен, даже на лице его не было заметно никакого особенного выражения, но под его взглядом Холивелл почувствовал себя так, будто на него направили заряженное ружье. Незнакомец был силен и опасен… Ох, как он был опасен!

Карлтон Холивелл замешкался на полушаге и на всякий случай сжал кулаки. Проучить дамочку он еще успеет. Сейчас главное — унести ноги.

Обогнув Джессику, он выскочил из кабинета и, бросив через плечо угрожающее «вы еще пожалеете!», скрылся за дверью.

Джессика ничего не ответила. По правде говоря, она так испугалась, что не смогла бы, наверное, произнести ни слова, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Лишь услышав, как хлопнула дверь офиса, она с облегчением выдохнула воздух и повернулась к незнакомцу со смущенной благодарной улыбкой…

…И замерла.

— Простите, что я без приглашения вторгся в ваши владения, сеньорита,

— сказал Рафаэль Кастеляр, слегка наклонив голову. — Дело в том, что моя предыдущая встреча закончилась неожиданно рано, и я взял на себя смелость заехать за вами. Моя машина к вашим услугам.

При первых звуках его голоса Джессика замерла. Она пыталась улыбнуться, сказать ему что-то, наконец — просто собраться с мыслями, но никак не могла справиться с охватившим ее волнением. Прошло, наверное, несколько секунд, прежде чем способность говорить снова вернулась к ней.

— В-вы… вы очень любезны, — с трудом выдавила она. — Через минуту я буду готова.

Взгляд Кастеляра скользнул за спину Джессике, где на столе в вазе стоял букет аметистово-лиловых орхидей, и снова остановился на ее лице. Твердые, словно отлитые из бронзы черты его лица чуть заметно оттаяли.

— Не подумайте, что я тороплю вас, — услышала Джессика его глубокий голос. — Просто, зная американскую пунктуальность, я подумал, что вы, вероятно, уже готовы. Если угодно, я могу подождать внизу, в машине.

Джессика отчаянно нуждалась во времени, чтобы успокоиться, привести в порядок взвинченные нервы и собрать сумочку. Кроме того, она вдруг подумала о том, что ей необходимо слегка подновить макияж, однако на это требовалось время, а заставлять Кастеляра ждать было бы верхом невоспитанности.

— Я очень ценю вашу любезность, — ответила Джессика, выдавив из себя улыбку, — но вам нет нужды спускаться. Присядьте, пожалуйста, через минуту я буду готова.

Запершись в крошечной туалетной комнате, примыкавшей к ее кабинету, Джессика достала розовую помаду, которая лучше всего шла к ее коралловому шелковому костюму, и приблизила лицо к зеркалу. Только тут она обнаружила, как сильно у нее дрожат руки. Подкрасив губы — для этого ей дважды пришлось воспользоваться салфеткой, — Джессика критически оглядела себя. В синеватом свете флуоресцентной лампы под потолком ее лицо выглядело мертвенно-бледным, и она решила добавить немного румян. Когда и с этим было покончено, Джессика крепко зажмурила глаза и, набрав полную грудь воздуха, медленно выдохнула через нос.

Но это нисколько ей не помогло. Слова Холивелла, произнесенные вызывающим и в то же время покровительственным тоном, продолжали звучать у нее в голове. Но откуда он знает? С кем он говорил? Что еще ему может быть известно о «Голубой Чайке»? Или о происшествии в Рио?

Это дельце может оказаться таким грязным, что вам вовек не отмыться.

Мог ли он иметь в виду то, что случилось с ней в Бразилии? Что он хотел сказать, когда грозил, что они еще пожалеют?

Все это было достаточно тревожно, но, возвращаясь к предложению Холивелла, Джессика не могла не задумываться о том, как давно ему в голову пришла идея подмять под себя «Голубую Чайку» и как далеко он мог зайти — или уже зашел — в своем стремлении к тому, чтобы этот план осуществился.

Да, Холивелл был крупным и, несомненно, сильным мужчиной. Когда он на нее смотрел, в его глазах то и дело мелькало какое-то неприятное выражение, словно он уже считал Джессику своей собственностью. Мог ли он быть таинственным незнакомцем из Рио?

Вряд ли, решила она, хотя и знала, как подчас неузнаваемо меняет человека одежда. Сегодня Холивелл был в отутюженной униформе военного образца, и ему определенно не хватало гибкости и изящества, но смокинг и шелковая сорочка могли сделать даже гориллу похожей на джентльмена.

Так был ли Карлтон Холивелл тем человеком, который держал ее в объятиях той ночью? Неужели это его большие, крепкие руки ласкали и гладили ее кожу?

Но зачем ему это понадобилось? Может, он уже давно задумал объединение с «Голубой Чайкой», а чтобы, так сказать, подстраховаться, нанял человека, который и сделал для него эти позорящие ее фотографии? Неужели это он все подстроил, чтобы обеспечить себе более сильную позицию в предстоящих переговорах?

«Нет, не может быть! — раздраженно перебила саму себя Джессика. — Все это слишком похоже на телесериал с дешевым детективным душком. В настоящей жизни люди так не поступают.

Или она просто ничего не знает о реальной жизни? Хватит, решила Джессика. Если она и дальше будет раздумывать об этом, то совсем потеряет голову, а сейчас она не могла себе этого позволить. В приемной ждал ее Рафаэль Кастеляр — ждал, чтобы отвезти в ресторан на деловую встречу… на которую, по его настоянию, она должна была поехать одна.

Когда Джессика вышла в приемную, бразилец сразу поднялся ей навстречу. Его внимательный взгляд остановился на ее лице, и сразу же на его черты легла чуть заметная одобрительная улыбка.

Кастеляр держался с нею учтиво, вежливо, но сдержанно. Он пропустил ее вперед себя в коридор и обогнал только тогда, когда они вышли к лифтам. Прежде чем Джессика успела поднять руку, он уже нажал кнопку вызова и отступил в сторону.

Здесь Джессика снова почувствовала на себе его пристальный, оценивающий взгляд. Слегка повернув голову, она встретилась с ним глазами, но, не выдержав, снова опустила взор. Кастеляр продолжал смотреть на нее, и Джессика, искоса глянув на него из-под ресниц, слегка приподняла бровь.

— Простите, что глазею на вас… — Его баритон был негромким и глубоким, а улыбка — чуть-чуть виноватой. — Это не намеренно. Во всяком случае, я не пытался вас смутить. Это привычка, с которой мне не всегда удается справиться. У нас в Бразилии на это никто не обращает внимания, но, когда я приезжаю в Штаты, мне приходится постоянно напоминать себе, что здесь это не принято.

Джессика кивнула в знак того, что принимает извинения.

Пытаясь поддержать светскую беседу, она поинтересовалась:

— А вы часто бываете в нашей стране?

— Как правило, несколько раз в году. — Он немного поколебался и добавил:

— Вы не будете возражать, если я скажу, что вы не похожи на женщину, которая готова продолжать работать в том месте, где ее оскорбили и где на нее напали?

Джессика молчала, пытаясь осмыслить эти слова. Напоминание об инциденте с Холивеллом явно смутило ее.

— На меня никто не нападал, — возразила она наконец.

— Но тем не менее ситуация была довольно опасной, — безапелляционно заявил Кастеляр. — Таких женщин, как вы, нужно беречь, защищать от грубости и жестокости, окружать множеством прекрасных вещей…

— Мне лестно слышать эти слова, — сказала Джессика, — но, боюсь, в наше время это непозволительная роскошь.

— Роскошь? — переспросил Кастеляр, жестом предлагая ей пройти в кабину подъехавшего лифта. — Как бы там ни было, иногда такие вещи случаются.

— Где? — в свою очередь, спросила Джессика, с трудом скрывая свое недоверие. — В серале?

Кастеляр покачал головой и нажал кнопку лифта. Кабина плавно заскользила вниз.

— У меня дома. В Бразилии.

— Вы не о браке ли говорите? — желчно осведомилась Джессика, презрительно скривив губы.

— Разве я сказал какую-нибудь непристойность? — парировал Кастеляр, но его взгляд оставался серьезным. Он ждал ответа.

— Давайте считать, что в настоящее время это слово — я имею в виду «брак» — не вызывает во мне тех ассоциаций… которые, по-вашему, оно должно вызвать, — медленно сказала Джессика.

Когда лифт достиг первого этажа и распахнул перед ними свои полированные дверцы, Джессика первой вышла в фойе и, немного помедлив, снова позволила Кастеляру опередить себя и отворить перед нею тяжелую стеклянную дверь, ведущую на улицу. Никакого желания соревноваться с ним в знании правил этикета, которые Джессика считала не то чтобы устаревшими, а просто — в некоторых ситуациях — непрактичными, у нее не было, однако, наблюдая за ним, она невольно приняла его игру в джентльмена и леди. Свою галантность Рафаэль Кастеляр расточал, не задумываясь, автоматически, как будто был приучен к этому с детства, и в каждом его жесте сквозила совершенная убежденность в том, что по-другому просто не может быть. И, черт побери, это было приятно!

Элегантный, жемчужно-серый лимузин Кастеляра ждал их у самого подъезда. Завидев выходящих из здания Джессику и Рафаэля, шофер в форменной тужурке проворно отворил им заднюю дверцу, но именно бразилец подал ей руку, помогая усесться на заднем сиденье. Не успела Джессика опомниться, как он уже опустился с ней рядом, и шофер захлопнул дверцу; несколько секунд спустя длинная машина уже отъехала от тротуара.

— Все это очень приятно, — рассеянно заметила Джессика, — но мне почему-то казалось, что вы сами любите водить машину.

По губам Кастеляра скользнула легкая улыбка.

— Вы не ошиблись, — согласился он. — Просто сегодня случай особый. Вести самому — значит следить за движением, а сегодня все мое внимание должно принадлежать вам.

«Очаровательно, — подумала Джессика. — Но в таком случае, когда он нанимал машину с шофером, он не мог не знать, что заедет за мной».

— Как бы там ни было, — заметила она, — мне повезло. Судьба привела вас в наш офис как раз вовремя и, прежде чем мы закроем эту тему, я хотела бы поблагодарить вас за ваше своевременное вмешательство.

— Я же ничего не сделал, — небрежно ответил Кастеляр и ненадолго замолчал.

— Этот человек… — сказал он немного погодя. — Я не ошибусь, предположив, что это еще один претендент?

— Претендент?.. — Джессика почувствовала замешательство, вызванное не столько тем, какое странное слово выбрал Кастеляр, но и тем, как он его произнес.

— Я имею в виду в деловом смысле, разумеется.

— Да, конечно, — откликнулась Джессика и чуть-чуть покраснела. — Я… Да, можно сказать и так.

Губы Кастеляра снова дрогнули, и даже в полутьме затененного салона Джессика разглядела его улыбку. «Как часто он улыбается, — удивилась она. — Вот никогда бы не подумала!»

— Мы с вами ведем себя, словно на дипломатическом рауте, — сказал Кастеляр. — Впрочем, наверное, так и должно быть. Если вы не хотите говорить о том, что предлагал вам этот человек, я не стану настаивать.

Как ни странно, его сдержанность подействовала на Джессику сильнее, чем безапелляционная напористость Холивелла, и ей захотелось довериться Кастеляру. В конце концов, почему бы и нет, подумала Джессика, прежде чем вкратце пересказать ему содержание беседы с директором «Гольфстрим Эйр».

— А этот Холивелл… он впервые обращается к вам с подобным предложением? — прищурившись, осведомился Кастеляр.

— Насколько мне известно — да, — кивнула Джессика.

— Но условия его брачного контракта пришлись вам не по душе?

— Если выражаться точнее, то его предложение меня не заинтересовало.

— Как не интересует вас и мое предложение, — сказал Кастеляр, как будто подводя итог. — Похоже, нам обоим следует постараться, чтобы смотрины не закончились таким печальным образом.

Джессика бросила быстрый взгляд на президента «Компанья Маритима Кастеляр». Действительно ли его глаза довольно блеснули, или ей показалось? Интересно, как долго будет продолжаться этот ее психоз?

Претендент. Предложение. Смотрины. Брачный контракт. Матримония какая-то!

Ну почему, спросила себя Джессика, говоря о слиянии двух компаний, бизнесмены предпочитают использовать слова, которые в обычной жизни относятся к взаимоотношениям между мужчиной и женщиной, решившим создать семью? Почему нельзя говорить об этом нормальным, деловым языком без всех этих двусмысленностей и полунамеков?

Но, прежде чем Джессика успела придумать, как ей лучше ответить, лимузин круто повернул на перекрестке. От этого элегантная кожаная сумочка, лежавшая у нее на коленях, соскользнула сначала на сиденье, а потом — на застеленный толстым ковром пол. Как только машина выровнялась, Джессика наклонилась, чтобы поднять ее. То же самое сделал и Кастеляр, их плечи на мгновение соприкоснулись, и оба замерли, напряженно глядя друг на друга.

У него были густые черные брови и густые, длинные ресницы. Прямой нос с чуть заметной горбинкой, высокие бронзовые скулы. В уголках рта залегли легкие морщинки, свидетельствующие о неизменной готовности улыбаться, а в глазах — в его бесконечно глубоких глазах — светилось удовольствие, смешанное с легкой озабоченностью. Зрачки Рафаэля были такими большими и темными, что янтарно-желтая радужка была почти незаметна, и чем дольше они смотрели друг на друга, тем все более изумленными становились их взгляды. Кожа на лбу и щеках Рафаэля была чистой и гладкой, и от нее исходил легкий запах дорогого мужского лосьона — что-то растительное, чуть-чуть отдающее мускусом.

В следующее мгновение Джессика словно вернулась на несколько дней назад, в темное патио, где шелестели пальмы, музыкально журчала вода и пульсировали приглушенные звуки самбы. Ее кожи как будто снова коснулся прохладный ночной бриз, освежавший ее пылающие щеки, пока незнакомец сжимал ее в сильных и нежных объятиях. Кровь отхлынула от ее лица так стремительно, что Джессика почувствовала легкое головокружение. Одновременно в животе возникло уже знакомое ощущение приятной тяжести и тепла. Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Джессика машинально качнулась к Рафаэлю, к его чувственным губам, которые — она помнила! — были ласковыми, горячими, чуть солоноватыми на вкус.

Она сумела вовремя остановиться и отпрянула так резко, что провалилась в мягкие подушки сиденья. Несколько раз моргнув, Джессика прерывисто, со всхлипом вздохнула.

— Что-нибудь случилось? — заботливо спросил Кастеляр.

Его слова помогли Джессике вспомнить, где она и что с ней. Облизнув пересохшие губы, она попыталась улыбнуться.

— Ничего, только… Только мы чуть не стукнулись головами!

— Действительно, — серьезно согласился Кастеляр, вручая ей сумочку, которую он поднял с пола. — Вот мы и приехали, — добавил он, глядя мимо нее в тонированное окно лимузина, и Джессика внезапно почувствовала себя ограбленной.

Шагая рядом с ним к навесу перед зданием в раннем викторианском стиле, в котором помещался ресторан «Коммандерс Пэлейс», Джессика подумала, что никогда еще не испытывала такого странного ощущения. Казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим. Ее ноги двигались как будто сами по себе, и, хотя со стороны она почти наверняка выглядела естественно, Джессика чувствовала себя неловко.

Она никак не могла заставить себя не смотреть на Кастеляра хотя бы уголком глаза. Неужели это с ним она была в патио, или просто обоняние сыграло с ней злую шутку?

Ей уже не раз приходило в голову, что за всем тем, что с ней случилось, могут стоять КМК и сам Кастеляр. Джессика даже думала, что он вполне мог подослать того мужчину, который первым напал на нее, но своего спасителя она считала человеком случайным, оказавшимся во дворике по счастливому стечению обстоятельств. Но она даже представить себе не могла, что роль ее благородного спасителя может взять на себя сам Рафаэль Кастеляр!

Но зачем? Что все это означает? Может быть, первым мужчиной был кто-то из гостей, выследивший ее в темноте с намерением утолить свою похоть? В таком случае Кастеляр, который наверняка не выпускал ее из виду на протяжении всего вечера, вовсе не спасал ее от насильника. Просто эта непредвиденная случайность грозила нарушить его планы — планы шантажиста, — и он поспешил вмешаться.

Джессика не могла не признать, что все ее умопостроения выглядят надуманными, искусственными, притянутыми за уши, но что еще ей оставалось думать? Впрочем, она еще надеялась, что могла ошибиться. Может быть, Кастеляра там вообще не было.

Да, как можно тверже сказала себе Джессика. Если в патио был он, тогда зачем ему понадобилось это приглашение на обед? Он мог бы просто предъявить фотографии и продиктовать условия капитуляции.

С другой стороны, как президент КМК, Кастеляр уже выдвинул свои требования во время переговоров и отказался дать им время на раздумье. Как ни крути, ответный шаг был за Джессикой. Это она должна была сообщить Кастеляру, принято или отклонено его предложение, но сделать это можно было даже по телефону. Может быть, он решил ужесточить условия? Может быть, он хочет потребовать чего-то еще?

Ни на одном из вариантов Джессика не могла остановиться, и ни один не могла отбросить окончательно. Все было возможно, и все — в большей или меньшей степени — ее страшило. «Мы ведем себя словно на дипломатическом рауте», — сказал он. Несомненно, это была его собственная шутка, которую он с удовольствием смаковал. Конечно же, он был удивлен тем, как быстро она уступила его домогательствам. Ему достаточно было только протянуть руки, и она сама упала в его объятия, словно переспелый плод. Ах, как она облегчила ему жизнь… и погубила «Голубую Чайку»!

Последняя мысль заставила Джессику помертветь. Она не помнила, как они вошли в ресторан и как метрдотель, встретив их у входа, провел их наверх. Поднимаясь по мраморной лестнице, застеленной ковром, Джессика думала только о том, что ее ждет в ближайшие минуты. Больше всего ей хотелось бросить все и сбежать, но она знала, что этого она как раз и не могла себе позволить. Нет, решила Джессика, Кастеляр не должен подозревать, что она обо всем догадалась, и не должен знать, насколько сильно это ее волнует. Если он может спокойно играть в эти игры, то сможет и она. Она будет держаться до конца, чего бы это ни стоило.

Улыбаться, притворяться, будто читаешь меню, отвечать на вопросы официанта — все это было для Джессики сущей пыткой. Кастеляру пришлось дважды спрашивать, что она будет пить, прежде чем Джессика отреагировала. Бокал хорошего вина был бы для нее спасением — он помог бы ей расслабиться, — но Джессика отказалась от спиртного со всей решительностью. Она должна была сохранить ясную голову для того, что ждало ее впереди.

На протяжении следующих пяти минут Джессика говорила о еде, поскольку это была самая безопасная тема, к тому же в Новом Орлеане к трапезе всегда относились чрезвычайно серьезно. В конце концов она разошлась настолько, что сделала несколько предложений по поводу меню, поскольку была знакома с местной кухней лучше Кастеляра. Тот не возражал, и официант, записав заказ, удалился.

Они остались вдвоем. Каждый держал в руке бокал с минеральной водой, и оба хранили неловкое молчание. Наконец Кастеляр отпил из своего бокала небольшой глоток, поставил бокал на стол и откинулся на спинку стула. Одна его рука осталась лежать на краю столешницы, и Джессика с интересом покосилась на его широкое, бронзовое запястье, казавшееся почти коричневым на белоснежной скатерти. Взгляд Кастеляра скользнул по ее лицу и опустился ниже — сначала на шею, потом — на плечи, потом — на мягкие округлости грудей и на тонкие кисти с отполированными, миндалевидными ногтями.

Не сразу до Джессики дошло, что на нее направлено все его внимание. Кастеляр не вертел головой, разглядывая посетителей, и не интересовался убранством зала; его не занимало ничего, кроме ее скромной персоны. И Джессика поймала себя на том, что сознавать это ей очень приятно.

Вместе с тем внимательный, прямой взгляд Кастеляра заставлял ее нервничать.

— Признаться откровенно, ваше приглашение весьма удивило меня, особенно в свете нашей прошлой встречи, — сказала Джессика первое, что пришло ей в голову. — Могу я спросить, для чего вы меня сюда пригласили?

— Хотите взять быка за рога? — вопросом на вопрос ответил Кастеляр и улыбнулся. — Это, знаете ли, не слишком… цивилизованно, да простятся мне такие слова. Кроме того, если, решая деловые вопросы, мы не придем к соглашению, то потом нам придется терпеть общество друг друга до тех пор, пока мы не завершим обед. Нет уж, давайте сначала пообедаем, а уж потом будем говорить о делах.

Он произнес свою тираду с таким так-том и учтивостью, что Джессике не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть, признавая его правоту. Конечно, это была всего лишь отсрочка, но она почему-то почувствовала облегчение.

Ей даже подумалось, что она скорее всего ошибалась, обвиняя Рафаэля Кастеляра во всех смертных грехах. Джессике просто не верилось, что человек, который с таким жаром и самоотречением занимался с ней любовью на скамейке в саду, мог так спокойно сидеть с ней за одним столом и улыбаться вежливой, светской улыбкой. Ни словом, ни взглядом он не выдал себя и не намекнул, при каких обстоятельствах они встречались в последний раз. Со своей стороны Джессика просто не могла себе представить, как такой респектабельный, безупречно воспитанный человек может находить удовольствие в том, чтобы принимать участие в разнузданных оргиях, подобных той, на которую она попала в Рио. Нет, невероятно, решила она. И слава Богу!

Некоторое время они говорили о Рио-де-Жанейро и о Новом Орлеане, о сходстве и различиях между этими двумя городами. Потом речь зашла о местах, в которых каждому довелось побывать, об особенностях национальных кухонь, о музыке и традициях. Рафаэль Кастеляр обнаружил удивительно глубокие познания в области американского джаза, а на новоорлеанском джазовом фестивале он бывал чуть ли не ежегодно. Американское кино тоже было ему хорошо знакомо; кроме того, он был в курсе всех последних бродвейских постановок и пьес, с которыми приезжали на гастроли театры Лондона и Парижа. После театра они заговорили о литературе, причем не только о книгах английских и североамериканских писателей, но и об авторах из Латинской Америки. В этой области Джессика, кстати говоря, чувствовала себя не очень уверенно, хотя она и была знакома с произведениями Жоржи Амаду и читала классический роман Роса «Дань дьяволу». Обсуждать с Кастеляром современных бразильских писателей ей было и вовсе не по плечу, поэтому она была не прочь вернуться на родную почву. Кастеляр это заметил и снова заговорил об американской литературе, да так свободно, с таким знанием дела, что Джессика была просто поражена. Когда она сказала ему, что он знает американских авторов лучше многих американцев, Рафаэль только пожал плечами.

— Я ведь жил в Штатах, — объяснил он. Джессика задумчиво рассматривала его своими лучистыми зелеными глазами.

— Да, — сказала она наконец. — Ваш английский просто безупречен. Конечно, иногда проскальзывают обороты, которые мы считаем чисто литературными, но я не замечаю никакого акцента.

Кастеляр слегка наклонил голову в знак того, что принимает ее комплимент.

— Моя старшая сестра вышла замуж за американца и переехала жить в Коннектикут, когда я был подростком, — сказал он. — Я часто навещал ее и даже жил с ними несколько лет, пока учился в Йеле.

— Ах да, конечно, «Лига Плюща» ! — воскликнула Джессика. — Мне следовало бы сразу догадаться.

— О чем? — спросил он, слегка подаваясь вперед.

— Да нет, это я так… — несколько смутилась Джессика. — Ваши манеры, ваш внешний вид…

— Крахмальная рубашка, галстук, — продолжил Кастеляр и скорчил гримасу. — Видели бы вы меня в джинсах и теннисных туфлях.

Джессика честно постаралась представить его в таком виде, но у нее ничего не вышло. Одновременно она почувствовала странное сожаление, вызванное внезапной мыслью о том, что им вряд ли доведется встретиться в неформальной обстановке, которая допускала бы подобный наряд.

Потом ей пришло в голову, что он совсем не похож на конкистадора, которым она представила его себе на встрече в Рио. Очевидно, когда он хотел, он умел быть и приятным собеседником, и услужливым кавалером. Единственное, чего Джессика никак не могла понять, так это зачем ему все это понадобилось, ведь они, в конце концов, были соперниками, конкурентами, если не сказать — противниками.

Было и еще одно обстоятельство, которое тревожило Джессику. Если Кастеляр, как хамелеон, умел так быстро приспосабливаться к обстоятельствам, следовательно, он мог быть ее ночным любовником. Даже сейчас Джессика несколько раз ловила себя на том, что рассматривает его красиво очерченные, словно сошедшие с рисунков мастеров Возрождения, губы, безупречной формы пальцы, широкие и мускулистые плечи атлета и прикидывает: он или не он. Это мешало ей сосредоточиться на беседе, но она ничего не могла с собой поделать.

Какая странная штука память, подумала Джессика. Порой ей казалось, что она никогда не сможет забыть ни одной детали, ни единого мгновения той страшной и восхитительной ночи, и все же некоторые подробности ускользали от нее, стирались, исчезали под наслоениями других чувств, других эмоций. То, что стало для нее знакомым и привычным, теперь казалось по меньшей мере странным, а то, что показалось непонятным тогда, теперь — возможно, благодаря подсознательной работе воображения, исподволь достраивавшего недостающие детали, — выглядело знакомым просто до боли.

К салату из нежных ростков алоэ, к цыплятам, супу из стручков бамии, креветкам в сметанном соусе, шпинату и хрустящим хлебцам они взяли полбутылки «Шабли премьер крю». Этого было вполне достаточно, чтобы запивать еду и не потерять ясность мысли перед обсуждением деловых вопросов. От десерта оба отказались, предпочтя кофе. Когда две чашечки с душистым крепким напитком оказались перед ними на столе, они наконец заговорили о вещах более серьезных.

— Итак, — сказал Кастеляр с улыбкой, которая показалась Джессике почти ласковой, — теперь мы можем поговорить о бизнесе и о том, зачем я здесь. Конечно, мне хотелось бы отложить этот разговор еще немного — скажем, до ужина, — но я и так слишком долго испытывал ваше терпение.

Джессика сама была не прочь отложить этот разговор на потом, а лучше бы — навсегда. От внезапного приступа страха сердце сжалось у нее в груди, и она поспешно опустила ресницы, вертя в руке так и оставшуюся невостребованной десертную ложечку.

— Я вас слушаю, — сказала она негромко. Взгляд Кастеляра ненадолго остановился на ее лице, на слегка порозовевших скулах и трепещущих веках.

— Должен сказать, — начал он, — что на меня произвело крайне благоприятное впечатление то, как вы построили наш предыдущий разговор. Вы изложили все обстоятельства точно и со знанием дела. Кроме того, из ваших слов мне стало ясно, что вам глубоко небезразлична судьба компании вашего деда и его собственное будущее. Вот почему я подумал, что для нас обоих — и для нашего дела, разумеется — было бы весьма полезно, если бы мы встретились еще раз, чтобы я мог поподробнее изложить вам свои соображения и, возможно, кое-что пояснить.

— Я не вижу смысла…

Он поднял вверх руку, останавливая ее. Этот жест был одновременно и вежливым, и властным.

— Вы все поймете, если потерпите еще несколько минут. Джессика согласно кивнула, и Кастеляр продолжил:

— С моей точки зрения, «Голубая Чайка» занимает достаточно прочное положение среди морских транспортных компаний Мексиканского залива и Атлантики. В этих краях ее давно знают и уважают, и создать что-то новое — например, новую фирму, которая могла бы с успехом занять ваше место, — будет делом нелегким. Кроме всего прочего, это потребует и времени, и значительных финансовых вливаний. Вы согласны?

— Нам хотелось бы так думать, — согласилась Джессика с робкой улыбкой.

Его зубы ослепительно сверкнули на загорелом лице.

— Так и есть, — сказал он с нажимом. — Пойдем дальше… На побережье Мексики ваши позиции не настолько сильны, но ваш дед был достаточно дальновиден, чтобы воспользоваться кое-какими представившимися ему возможностями. Инвестиции, которые он сделал в расчете на то, чтобы поднять авторитет и усилить позиции компании в Мексике, полностью себя оправдали и будут оправдывать еще многие годы. Для большинства людей одного этого было бы более чем достаточно.

Он сделал небольшую паузу, и Джессика спросила:

— Но не для вас, правда?

— Да, — кивнул Кастеляр. — Не для меня. И не для вас, сеньорита.

Он был прав, но Джессика не собиралась ему этого говорить.

— И какой бы следующий шаг предприняли вы? — спросила она.

— Северное море — вот наша цель.

Джессика рассмеялась.

— Это обойдется в еще большую сумму, чем создание новой компании.

— Финансы — это действительно наше самое узкое место, — признал Кастеляр. — Но у «Голубой Чайки» есть все или почти все, чтобы совершить этот смелый бросок на север: имя, история, безупречная репутация, связи с нефтяными компаниями и их владельцами. Если бы у вас были еще и финансовые возможности, вы без боя заняли бы все северные порты, и никто — в том числе и я — не смог бы с вами конкурировать.

Перспектива, которую он нарисовал несколькими выразительными и точными словами, была не просто заманчивой. На протяжении нескольких лет это была тайная мечта Джессики, которой она не делилась ни с кем. Смотреть на Кастеляра, спокойно сидящего напротив нее и облекающего в слова то, о чем она думала долгими бессонными ночами, было почти невыносимо.

— Вы сказали — «если бы у нас были деньги», — заметила она дрогнувшим голосом. И в ее сценарии это было самое слабое место.

Кастеляр посмотрел на нее пристально и серьезно.

— Я мог бы финансировать эту программу, — сказал он негромко.

Джессика вспыхнула, почувствовав внезапный и неодолимый гнев. Он словно дразнил ее, потрясая у нее перед носом своими миллионами, в то время как у «Голубой Чайки» не было свободных денег даже на то, чтобы вернуть банку кредит.

— Ловко сработано, — заметила она сквозь зубы.

Заметив яркий румянец, проступивший на щеках Джессики, Кастеляр рассмеялся, но в его смехе не было ничего обидного. Напротив, он как будто ждал чего-то подобного, и в его взгляде засветилось нечто похожее на уважение.

— Я сказал это не для того, чтобы поиздеваться над вами или унизить «Голубую Чайку». Я хотел только, чтобы вы подумали…

— О чем?

— О возможностях, — коротко ответил он. — Или продвижение к северным морским нефтепромыслам не кажется вам заманчивым?

— Это, конечно, желательно, но… — Джессика недоговорила. Она боялась встретиться с ним взглядом.

— Но в данных обстоятельствах неосуществимо, — закончил за нее Кастеляр. — Но вы-то сами, мисс Мередит, поддерживаете эту идею или нет?

— Как я могу ее не поддерживать? — откровенно призналась Джессика.

— Я рад. — Почему-то Кастеляр действительно выглядел очень довольным.

— Вы только что убедили меня, что мое первое впечатление от вашей компании было не совсем верным. С учетом всех обстоятельств я решил пересмотреть мое первоначальное решение.

Он таки сумел полностью завладеть вниманием Джессики.

— Пересмотреть?

Кастеляр чуть заметно улыбнулся — должно быть, надежда слишком отчетливо прозвучала в голосе Джессики.

— Мне очень жаль, — сказал он, — но, как вы понимаете, я не отзываю своего предложения о присоединении «Голубой Чайки» к КМК. Скорее напротив, я дополняю и расширяю его. В настоящий момент я даже готов дать вам на двадцать процентов больше.

Джессика молча уставилась на него, стараясь хотя бы приблизительно подсчитать, сколько же это будет. Наконец она сказала:

— Это очень щедрое предложение.

— Ничего подобного, — опроверг ее Кастеляр. — Это — условие.

Джессика вздернула подбородок.

— Условие чего? — спросила она с осторожностью.

— Пожалуйста, не судите меня слишком строго, — сказал Кастеляр и, когда Джессика ничего не ответила, добавил:

— Я надеюсь также, что вы найдете время, чтобы как следует все обдумать, прежде чем дать ответ, поскольку мое предложение касается теперь и вас.

На лице Джессики не дрогнул ни один мускул.

— Меня?

— Да, вас. Ваш вклад в работу компании трудно переоценить; вы делаете для «Голубой Чайки» так много, как никто другой. Поэтому я буду настаивать на том, чтобы вы остались в руководстве компании после того, как она станет моим филиалом.

Джессика вздрогнула. Ее улегшийся было гнев снова вспыхнул жарким огнем, и она почувствовала, как ее лицо покрылось горячечным румянцем.

— Вы… вы хотите задобрить меня, чтобы я… сотрудничала с вами? — произнесла она сдавленным шепотом.

— Нет же! — воскликнул Кастеляр и нахмурился так, что его брови почти сошлись на переносице.

— …Или подкупить. Назовите как хотите, суть от этого не изменится. Вы думаете, что я помогу вам купить «Голубую Чайку» вопреки воле деда, помогу ради денег и ради сверкающих перспектив! Так вот, сеньор, вы вдвойне ошиблись. Во-первых, у меня нет достаточных полномочий, чтобы принять или отклонить ваше предложение, точно так же я не могла согласиться с планом директора «Гольфстрим Эйр». Это если бы я хотела принять ваше предложение, но дело в том, что я не хочу. А во-вторых, мои услуги не продаются. Я работаю в «Голубой Чайке» потому… потому, что…

Кастеляр решительно подался вперед, и его лицо стало неподвижным и жестким.

— В отличие от мистера Холивелла я пытался сделать вам комплимент, сказав, что вы прекрасно справляетесь со своей работой. Иначе ваш дед просто не доверил бы вам свою компанию, а ведь вы — хрупкая молодая женщина. Это значит — для меня, во всяком случае, — что по своему таланту и по своим деловым качествам вы втрое, вдесятеро превосходите большинство самых способных менеджеров-мужчин. Больше того: для меня ясно как день, что в «Голубой Чайке» вы работаете не только из-за денег, а точнее — совсем не из-за денег. Вы профессионал, Джессика, и я тоже, поэтому прошу вас принять как аксиому тот факт, что о компании, которую я собираюсь приобрести, я знаю столько же, сколько и вы. В частности, мне известно, что если мистер Клод Фрейзер и способен прислушиваться к чьему-то мнению, то только к вашему.

— И поэтому вы хотите, чтобы я уговорила деда принять ваше предложение в обмен на высокий пост в будущей объединенной компании, — ответила Джессика без всякого намека на вопросительную интонацию. — Что же это по-вашему, если не взятка?

— Не вижу тут ничего постыдного, — пожал плечами Кастеляр, снова откидываясь назад. — Простите меня за мою прямоту, но ваш дед вряд ли сможет вернуться к руководству «Голубой Чайкой». В настоящее время вы справляетесь с этой задачей более чем удовлетворительно, но я не уверен, что так будет продолжаться и после того, как… в общем, когда Клод Фрейзер больше не будет стоять за вашей спиной. И никакой вашей вины в этом нет, Джессика. Просто в деловом мире ваш дед — это звезда определенной величины, а вы, простите, пока никто. Нет, вы сможете поддерживать операции на нынешнем уровне, возможно, произойдет даже какой-то рост, но пройдет очень много лет, прежде чем с вами начнут считаться. В ближайшие же годы совершить прорыв на север вам не удастся

— банки и финансовые корпорации просто не поддержат вас, пока вы не заработаете себе имя. У вас просто нет ни одного шанса. Но все может повернуться совершенно иначе, если мы с вами будем действовать заодно. Вам нужно только решить, готовы ли вы лично сотрудничать со мной, или нет.

— И повлиять на деда, — упрямо сказала Джессика.

— Как вам будет угодно, — неожиданно сухо согласился Кастеляр. — Я надеялся, что возможность превратить «Голубую Чайку» в более мощную компанию с более широким полем деятельности убедит вас хотя бы поговорить с мистером Фрейзером. Если он откажется, все остальное не будет иметь значения.

— И в этом нет ничего… такого? — сдержанно уточнила Джессика, пристально глядя на него.

Кастеляр долго смотрел на нее, потом холодно ответил:

— Позвольте вас заверить, мисс Мередит, что, если бы я решил начать грязную игру, я использовал бы совсем другие методы. Можете быть уверены, что я совершенно недвусмысленно дал бы вам понять, чего я хочу и чего добиваюсь.

В его словах была определенная логика. И потом, он смотрел на нее таким прямым, таким открытым взглядом… Нет, положительно она ошиблась.

Щеки Джессики запылали от стыда.

— Тогда зачем вы пригласили меня в ресторан, зачем настояли на том, чтобы мы встретились тет-а-тет? Почему нам нельзя было встретиться в моем офисе и поговорить об этом втроем — мне, вам и Кейлу?

— Просто мне хотелось узнать вас поближе и проверить кое-какие мои догадки. Я должен был быть уверен, что мы с вами можем сотрудничать, и сотрудничать успешно. А теперь позвольте мне спросить вас, что заставило вас согласиться?

— Любопытство, — быстро ответила Джессика.

Он улыбнулся не сразу. Некоторое время Кастеляр как будто раздумывал над ее словами, потом губы его дрогнули, и он кивнул.

— И как, — спросил он негромко, — оно удовлетворено?

Как она могла сказать «нет», если такой ответ непременно вызвал бы новые вопросы — вопросы, на которые невозможно ответить? Как она могла усомниться, если гораздо спокойнее — и удобнее — было поверить ему?

— Да, пожалуй, — сказала Джессика и небрежно кивнула, хотя в мозгу ее роились новые тревожные вопросы и новые пугающие сомнения.

Нет, ей определенно пора было что-то сделать со своей паранойей.