Найджел проснулся от немилосердного щебета бесчисленных ласточек и долгих ударов монастырских часов, гулко провозгласивших «восемь». Он подошел к окну и выглянул наружу. Внизу, уходя вдаль, простирались крыши домов из серой замшелой черепицы. Их коньки поднимались под разными углами подобно волнам застывшего серо-зеленого моря. Несомненно, архитекторы — создатели этих домов — даже не слышали о планировке городов, однако, повинуясь чистому инстинкту, ухитрились сделать так, что каждое строение удачно вписалось в общую картину. Яркий солнечный свет благодатно изливался на городок, тогда как лесистые холмы поодаль были завешаны дымкой, что обещало знойный полдень.

Найджел попытался догадаться, где находится пивоваренный заводик. Вон та кирпичная труба, должно быть, возвышается над ним. Трудно было в ярком солнечном свете принимать всерьез как мистера Баннета, так и предложенную им фантастическую проблему. Прошлой ночью Найджел отправился в постель убежденным, что пивовар — один из самых мерзких и вместе с тем опасных типов из тех, кого он до сих пор встречал. Но сейчас Найджел приписал это довольно истерическое суждение влиянию литературного общества Майден-Эстбери, выбившему его из колеи.

Продолжая обдумывать фразы, которыми стоит поведать об этом сборище Джорджии, он спустился вниз завтракать.

— Надеюсь, вы вполне оправились? — приветствовала его миссис Каммисон.

— Оправился? Ох да, благодарю вас. Ритуал оказался не столь уж плох, как я предполагал. Но давайте начистоту — будет ли оправданным… мое пребывание здесь еще в течение нескольких дней? Я легко мог бы…

— Оставайся столько, сколько пожелаешь, — перебил его Герберт Каммисон. — Но неужели ты серьезно собираешься взяться за это смехотворное дело с Траффлисом?

— Ну, смахивает на то, что я дал себя вовлечь в эту чушь. Должно быть, здорово выпил прошлым вечером. Хотя мне всегда хотелось поглядеть на пивоварню. «Простые удовольствия, — как сказал Оскар Уайльд, — это последнее прибежище сложных натур». А что может быть проще удовольствия, чем видеть, как вытянулась физиономия вашего мистера Баннета, когда я сообщил ему о размерах моего вознаграждения?

— Да, он здорово не любит раскошеливаться. Оборудование пивоварни давно устарело, но мистер Баннет слишком старомоден, а точнее, больно уж скуп, чтобы его заменить. Но послушай, Найджел, что ты намерен сделать, если выяснишь, что кто-то и впрямь повинен в гибели Траффлиса?

— Ну, доложу Баннету, как положено… По-моему, это довольно скверное шоу — швырять безобидную зверюшку в чан из-за нелюбви к его хозяину.

— Погоди минуту! Возможно, сейчас ты уже отдаешь себе отчет — а может, еще и нет, — что Баннет до мозга костей мстительный субъект. Ни один человек, знающий цену деньгам, не согласится выплатить из ряда вон выходящее вознаграждение, которое ты заломил… просто, чтобы доказать дикое подозрение… Если он, конечно, в здравом уме. Говорю тебе со всей серьезностью: Баннет не вполне вменяемый. Как и другие не пользующиеся любовью личности, но обладающие почти неограниченной властью. Он страдает ярко выраженной манией преследования. И в то же время осознает, что выставляет себя дураком… Отсюда его желание найти жертву только крепнет.

— Да, я все это вижу, ну и что с того?

— А ты знаешь, что сотворит Баннет с любым, на кого тебе, допустим, удастся возложить вину?

— Выгонит с работы, наверное.

— Это будет всего лишь прологом, — мрачно заверил доктор. — Он пустится во все тяжкие, чтобы сжить бедолагу со свету. Первым делом сделает так, что тот не сможет найти хоть какую-нибудь работу. И если ты думаешь, что он позволит этому малому всего лишь скорбеть о содеянном, то ты сильно ошибаешься.

— Проклятье! — запротестовал Найджел. — Как мне проглотить такое? Это уж слишком мелодраматично… — И вдруг он увидел выражение нетерпения на лице Каммисона.

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что люди с жаждой власти и манией преследования живут в мире мелодрамы. Я могу порассказать тебе такие вещи о Баннете…

— Никаких ужасов за завтраком… пожалуйста, — перебила мужа София обманчиво нейтральным голосом.

Однако этого оказалось достаточно, чтобы разрядить атмосферу. Лицо Герберта снова стало непроницаемым, и он заговорил более легким тоном:

— В любом случае пообещай мне, если тебе случится найти злоумышленника, ты ничего не предпримешь, пока не поговоришь со мной.

— О'кей. Это довольно разумно. Я всегда смогу всучить Баннету обратно его чек, если ты убедишь меня, что язык следует держать за зубами.

— За мной дело не станет, Найджел. — Герберт, казалось, был готов приступить к делу немедленно, но взгляд его жены, перехваченный Найджелом, заставил доктора умолкнуть.

Опустив взгляд в чашку, Найджел попытался для себя истолковать ее взгляд: в нем присутствовала мольба… и нечто вроде паники тоже. Ох, ну да ладно! Однако его память была слишком цепкой, чтобы пустить такое на самотек.

Он принялся расспрашивать Герберта о его работе в Майден-Эстбери. Специалист в области хирургии, Каммисон предпочел заняться общей практикой. Его презрение к врачам, практикующим на Харлей-стрит, было очевидным.

— Все они — сплошной глянец, показуха и снобизм, — в сердцах охарактеризовал он своих коллег. — Все что требуется для того, чтобы оказаться там, это хороший портной, заносчивый швейцар и достаточно крепкие нервы, дабы заставлять людей выкладывать сотню гиней за совет, который любой другой врач даст всего лишь за две. Рэкетиры во фраках. Единственное, что можно сказать в их пользу, — это то, что они грабят богатых.

Когда Каммисон заговорил о своей работе, которую выполнял без колебаний, самодовольства и ложной скромности, на его смуглом невыразительном лице появилось выражение, близкое к энтузиазму или даже фанатизму. А когда обрушился на социальные условия в промышленных районах, где работал вначале, упомянул недоедание детей и циничные методы, с помощью которых некоторые работодатели пытаются обойти законы о безопасности труда, его глаза, казалось, были устремлены в будущее.

— И совсем необязательно отправляться в индустриальные области, чтобы выявить подобное. Например, в нашем городе… — Каммисон вдруг резко оборвал фразу, затем заключил: — За цену, равную нескольким линкорам, мы смогли бы обеспечить здоровье нации. У нас для этого есть знания, умение и материальные ресурсы, но власть предержащие используют все это для уничтожения конкурентов и обеспечения своих прибылей.

После завтрака доктор Каммисон отправился по вызовам, а Найджел пошел прогуляться по городку. Вернувшись в середине дня, он нашел свою хозяйку сидящей в маленьком садике позади дома. Найджел принес стул и сел рядом с ней.

— Ваш муж — замечательный человек. Он, должно быть, делает здесь много хорошего.

— Да, думаю, это так. Однако больше выступает против сложившегося порядка вещей.

Найджел ожидал, что она разовьет эту тему, но миссис Каммисон больше ничего не сказала.

Он изучал ее красивое, искреннее лицо, очки в роговой оправе, которые заставляли ее выглядеть так, словно она разыгрывает какую-то роль в импровизированной шараде, маленькие умелые руки, занятые вязанием детского свитерка. Обескураживающее создание, пришел к выводу Найджел и, откинувшись на спинку стула, тихо спросил:

— Почему вы боитесь мистера Баннета?

Ловкие руки на мгновение остановились, затем возобновили вязание. Не поворачивая головы, миссис Каммисон ответила:

— Это слишком длинная история.

Найджел вспомнил, что точно так же сказал вчера за чаем о своей истории — длинной, не говорящей в его пользу, — и небрежно поинтересовался:

— Не слишком дискредитирующая… надеюсь?

— Вполне возможно, что некоторые сочли бы ее дискредитирующей, — согласилась София Каммисон с обезоруживающей прямотой и, взглянув на него, добавила: — Вы бы не сочли.

Найджел ощутил себя одновременно и польщенным, и виноватым.

— Вы должны простить меня, — произнес он. — Я неисправим в своей инквизиторской привычке совать нос в чужие дела.

Небольшой летний бриз зашелестел в кустах роз и обмел загон тенями нависающей над ним листвы. Найджел продолжил:

— Извините, что опять завожу волынку насчет Баннета, но я никак не могу вообразить его владельцем пивоварни. Как он, например, ухитряется удерживать своих работников, что они не разбегаются?

— О, это Джо.

— Джо?

— Его младший брат. Он менеджер штата работников. Они все за него горой и все для него сделают. Джо выступает в роли буфера между персоналом и Юстасом. Он пытается заставить Юстаса модернизировать оборудование и так далее, но тот ужасно консервативен.

— Думаю, Юстас готов поставить крест на любом предложении лишь потому, что оно исходит не от него.

— Да, это похоже на правду.

Найджел вновь подсознательно отметил настороженную нотку в ее голосе.

— Мне бы хотелось встретиться с Джо.

— Он только что уехал в отпуск. У него в Поулхемптоне судно с каютой. По-моему, на этот раз он собрался в круиз вдоль побережья к мысу Лизард. Я бы тоже была не против такого отдыха.

— Моторная яхта?

— Нет! Джо их презирает. У него нет даже движка на всякий случай. Утверждает, что уважающий себя матрос, настоящий морской волк, не нуждается в двигателе. Мы тщетно убеждаем его, что это очень опасно… Я имею в виду выходить в море без двигателя.

— Судя по вашим словам, ему следовало бы стать моряком.

— Он бы с радостью. Но, полагаю, еще в молодости брат заставил его работать на пивоварне.

— Выходит, Юстас держит Джо у себя под каблуком?

Миссис Каммисон задумалась, потом ответила:

— Да, боюсь, в какой-то степени это так. Джо ко всем относится по-приятельски, пользуется популярностью… ну и смелости ему не занимать, когда речь идет о физической опасности. Но в моральном плане, как мне кажется, он слабак. Мы его очень любим.

«Весьма откровенное заявление, но рассказано не все», — подумал Найджел и нашел, что ему все больше и больше нравится София Каммисон.

Ровно в четыре по местному времени, вышагивая по-страусиному, с озабоченным видом на лице, он миновал главные ворота пивоварни. Слева от него был огромный кирпичный торец с несколькими окнами, проделанными высоко на неравном расстоянии друг от друга и с неплотными рамами, через которые то здесь, то там просачивался пар. Знакомый запах солода, казалось, пропитал тут весь воздух. Дальше находилась приподнятая платформа и задом поданный к ней грузовик, в который люди закатывали бочонки. Взобравшись на эту платформу, позади которой виднелась контора с большим плакатом: «За всеми справками обращаться сюда», Найджел увидел справа от себя длинный туннель. По туннелю по направлению к нему катились бочки, двигаясь солидно и даже величаво, словно на демонстрации. Найджел даже подавил желание поприветствовать их, сняв шляпу. Залюбовавшись ими, он даже не сразу услышал окрик мастера:

— Посторонитесь, сэр!

Найджел поднял глаза туда, куда указывал этот человек, и конвульсивно отскочил в сторону. Огромная клеть быстро спускалась на то место, где он только что стоял, кружась на конце цепи.

Мастер подмигнул:

— Вредное для здоровья местечко, сэр. На днях цепочка оборвалась.

— И внизу кто-то был?

— Скорее рядом. Старого Джорджа сбило с ног. Повредил плечо, был весь в крови, хорошо, что ему не в голову угодило.

— Ну, полагаю, после этого у вас теперь новая цепь и новый крепеж?

— Как бы не так! Починили старую — вот и все! Когда мистер Джо вернется, хотя бы…

В этот момент внимание мастера что-то отвлекло, и, бросив последний взгляд на бочки, соскальзывающие на конвейер, Найджел прошел в контору.

— Мистер Баннет? — переспросил клерк. — Не думаю, что он в производственных помещениях. Сейчас справлюсь.

— Он сказал, что организует для меня показ всего, что здесь есть, после полудня. Возможно, мистер Сорн в курсе?

Клерк снял трубку местного телефона и пустился в оживленный разговор с кем-то на другом конце провода. Наконец сообщил:

— Босса нет, сэр, а мистер Сорн сейчас сюда спустится.

Не выказав никакого заметного намерения вернуться к прерванной работе, клерк принялся потчевать Найджела последними сведениями о ставках и лошадях, полученными им из первоисточника — скаковой конюшни.

Вскоре появился и Габриэль Сорн, выглядевший на удивление деловито в белой куртке, вроде той, что носят рефери. Он повел Найджела через множество проходов и вращающихся дверей, последняя из которых открылась в такой адский гвалт и грохот, которого Найджел никогда в жизни не слышал.

— Цех розлива бутылок! — прокричал Сорн ему в ухо.

Бутылки двигались со всех сторон. Марширующие степенно по конвейерам, поворачивающиеся на углах, дергающиеся под разливающей и закупоривающей аппаратурой, они казались одушевленными совсем не меньше, чем неряшливые девушки, которые с угрюмым видом чисто механическими движениями обеспечивали подачу бутылок к машинам. На мгновение Найджел подумал об этих армиях бутылок как о стеклянных богах, а о девушках как о жрицах, выполняющих бесконечный незамысловатый ритуал священнодействия. Потом, совершенно оглушенный ревом механизмов и звоном стекла, дал себя увести.

Поднявшись по крутой лестнице, они попали в некое подобие центрального поста на высоте десяти футов над полом. Там Найджел был представлен высокому, тощему, унылого вида мужчине с удивительно густыми черными бровями.

— Мистер Барнес, наш главный пивовар.

— Рад встретиться с вами, сэр.

— Думаю, мы можем позволить себе выпить по чашке чаю, перед тем как я поведу вас через преисподню, — сказал Сорн, вручив Найджелу чашку чаю и тарелку с сухим печеньем.

Мистер Барнес поскреб подбородок, налил себе стакан пива, придирчиво разглядел его с мрачным любопытством, словно никогда не видел этого напитка прежде, и, смакуя, отпил глоток.

— М-м, это пиво выйдет отличным, — мечтательно произнес он и внезапно залпом осушил то, что осталось в стакане.

— Меня поражает, как ты можешь пить это варево в четыре часа дня, — заметил Сорн.

— Никогда не был в восторге от чая. Яд — вот что он такое. Дубит ваши потроха на манер кожи. Действие танина, одним словом.

— Шуточки! — прокомментировал Сорн.

Найджел глянул в окно центрального поста. Двое мужчин сидели внизу на бочке, праздно болтая. Найджел вспомнил словоохотливость мастера и клерка.

— Сейчас что, время перерыва или перекур? — поинтересовался он. — Кое-кто из ваших ребят явно не перетруждается.

Мистер Барнес поднес палец к носу:

— Кот из дома…

— Старина Кувшинное Рыло сегодня еще не появлялся, — счел нужным пояснить Сорн. — Вы увидите, как все набросятся на работу, как только он начнет тут рыскать.

Найджел заметил, что в пивоварне Сорн выглядит совсем иным человеком. Прошлым вечером он был ершистым, самонадеянным, готовым спорить, преисполненным сознанием собственной значимости на поэтическом поприще; здесь же, казалось, был в своей тарелке, стал проще и доступнее в обращении, но, возможно, менее интересным. Вероятно, поэт-сюрреалист и пивовар сосуществовали в нем поврозь в отдельных апартаментах его внутреннего «я» и последний был куда более заинтересован в своей работе, нежели первый пытался это скрыть.

— Я-то ожидал, что Баннет будет здесь, чтобы получить от него дополнительную информацию в связи с Траффлисом, — проговорил Найджел.

— Возможно, он вскоре объявится, — пообещал Сорн тоном, в котором звучала надежда на обратное.

— Не будет же он весь день мотаться где-то на стороне… чего ради? — предположил мистер Барнес.

— Нет, не будет. А если и так, то что? Или ты любишь, когда он мотается здесь? Не гневи бога, мистер главный пивовар! — В голосе Габриэля прозвучало явное раздражение.

— Это верно, — отозвался мистер Барнес жалким тоном, разрываясь, без сомнения, между чувством лояльности к своему работодателю и облегчением от того, что его нет.

— Шнырять повсюду — одна из самых отвратительных привычек старины Баннета, — продолжил между тем Сорн. — Ему непременно нужно стоять за спинами рабочих. Вероятно, он надел бы шлепанцы, чтобы лучше подкрадываться, да только здесь такой шум, что в них нет необходимости.

— Полегче, мистер Сорн! Тебе не следует так говорить, — одернул его главный пивовар, выразительно приподняв черные брови.

Нижняя губа Сорна драчливо выпятилась. Найджел вновь озаботился сходством этого молодого человека с кем-то… Но с кем?

— Да, ну а как насчет Эда Парсонса? — агрессивно набросился на главного пивовара Сорн.

— Ну, — начал мямлить мистер Барнес, — видишь ли, он в тот день вроде бы малость был не в себе. Да так оно и было… ему нездоровилось…

— Дудки! — Сорн повернулся к Найджелу. — Эд Парсонс был старшим над грузчиками. Однажды он был при деле, а Баннет подкрался и встал позади него. Эд знал, что он здесь, но не осмеливался оглянуться, а Баннет просто стоял уставясь на Эда своими глазками-бусинками, как у рептилии, и ничего не говорил. Через некоторое время Эд просто не выдержал. Ему стало плохо, его вытошнило, и он сломался. Вот кто такой твой Баннет. — Голос Сорна почти сорвался на крик.

— Нет смысла лезть в бутылку, вороша старое, мистер Сорн, — произнес главный пивовар. — Спящий пес пусть себе лежит — вот что я тебе скажу. Кстати, возможно, в скором времени мы окажемся под новым хозяином.

— Это еще что? Что за чертовщину ты тут несешь? — резко воскликнул Сорн.

— Слушок дошел до моих ушей, — загадочно ответил мистер Барнес. — Не стану говорить от кого, но узнал, что грядет слияние. Большая фирма из центрального графства — название я запамятовал — желает купить Баннета с потрохами.

— А ты и уши развесил, — безразличным тоном произнес Габриэль Сорн, но Найджел заметил, что при этом его лицо исказилось как от боли. Молодой человек даже судорожно сглотнул, перед тем как сказал: — Ну, мистер Стрэнджвейс, если вы готовы, мы можем продолжить осмотр.

Найджела снабдили длинной белой курткой, ибо в турне по пивоварне можно было запросто испачкать одежду, и притом основательно.

Они покинули мистера Барнеса, налившего себе с глубокомысленным видом еще один стакан пива, и спустились по лестнице из его «орлиного гнезда». Прошли по проходу, поднялись по другой лестнице и оказались на платформе рядом с двумя емкостями. Одной, похожей на огромное корыто, и другой — медной сферой, весьма смахивающей на аэростат для исследования стратосферы. Сорн указал на последнюю.

— Давильный чан, — изрек он. — Экстракт солода и хмель кипятятся в нем под давлением. Сейчас мы чертовски заняты. Сегодня было три отдельных кипячения. Процесс занимает почти два с половиной часа. Этот медный чан установлен лишь недавно — гордость нашей пивоварни. Джо выдержал нелегкую битву с Юстасом, чтобы его установить. — Потом Сорн повернулся к огромному «корыту». — А это старый открытый чан. Здесь больше пустых затрат — например, испарение. Тот самый, где встретил свою смерть Траффлис.

Итак, сейчас Найджел находился на «месте преступления». Он смог заглянуть в открытый чан, лишь встав на мыски. Разумеется, пес в летах да со степенными привычками не мог в него запрыгнуть.

— Скоро процесс закончится. В пять часов давильный чан начнут чистить.

Найджел удивился, как кто-то сможет проникнуть внутрь этой медной сферы, но затем заметил довольно высоко в ее боку люк.

Габриэль Сорн повел его по другим производственным помещениям, посвящая в технические детали, в которые Найджел даже не пытался вникнуть. Он не был технарем по натуре, а потому чудеса техники его интересовали гораздо меньше, чем странные, не связанные между собой мелочи, такие, например, как огромные хлопья пены, похожие на шерстяные клубки, разбросанные по полу, едкие, бьющие в нос запахи солода, ячменя, дрожжей, масла и один бог знает чего еще, жуткие побеленные своды подвалов под пивоварней с сотнями бочек, лежащих бок о бок на песчаном полу… Две из них временами злобно шипели на остальных. Там же в некоем подобии алькова Сорн обратил его внимание на ржавую железную калитку.

— За этой калиткой — колодец. Его вырыли вскоре после того, как построили пивоварню. Вода из городского водопровода мало подходит для пива. Химический состав воды в нашем деле имеет огромное значение.

Сорн бросил в колодец камень.

— Один, два, три, — сосчитал Найджел, прежде чем услышал всплеск, и подумал: «Славное место, чтобы от кого-либо избавиться».

Эта мысль посещала его не раз во время экскурсии. Пивоваренный завод, казалось, был настоящим искушением для личности, склонной к убийству. Например, в чаны для бракованного пива месяцами не заглядывали — прекрасный способ схоронить тело. Или емкости для ферментации. Сорн перелез через перила лестницы на огромную круглую деревянную платформу и знаком предложил Найджелу последовать его примеру.

— Под нашими ногами одна из емкостей для ферментации. Если сдвинете крышку и соскользнете туда, вас не станет через тридцать секунд. Здесь полно углекислого газа.

Найджел дал понять, что верит Сорну на слово.

Трубы, трубки, трубочки… Создавалось впечатление, что пивоварня в целом состоит из труб, как человеческое тело из сосудов: трубопроводы извивались под всевозможными углами, исчезали в потолке, путались под ногами — и все были заполнены струящимся пенным пивом.

«Премиленькое место», — констатировал про себя Найджел.

Жар в одном из цехов был ужасен. После посещения бойлерной Найджел пожелал, чтобы и в нем самом забулькало охлажденное пиво. Он вытер пот со лба.

— Желаете охладиться? — поинтересовался Сорн. — Следуйте за мной.

Они поднялись, а потом спустились по лестницам, которым здесь было несть числа, прошли через помещение со штабелями мешков, вместимостью по полтора центнера каждый, и, наконец, остановились перед весьма внушительной на вид дверью. Прежде чем ее открыть, Сорн нажал сбоку какую-то кнопку.

— Звонок тревоги, — объяснил он. — Один малый закрыл здесь себя по ошибке. Правда, ухитрился остаться в живых, потому что все время бегал взад-вперед. Но после этого Баннету пришлось установить сигнализацию.

Когда прочная дверь отворилась, Найджел быстро понял почему. Они оказались в холодильной камере. Холод не бил в лицо при входе, так как не было тяги воздуха, но через несколько секунд возникало ощущение, будто мороз проникает до костей. Тут возвышались белые, чудовищные по размерам, покрытые инеем морозильные цистерны. Сорн захлопнул за ними дверь, и тишина после оглушающего рева работающих механизмов, в котором они до сих пор пребывали, обрушилась на барабанные перепонки Найджела подобно шоку. Он поймал себя на том, что начал говорить шепотом, словно стоял на вершине заснеженного пика, где громкие звуки посреди векового молчания были сродни святотатству. Сорн объяснял, как регулируется температура, а Найджел, который чувствовал себя уже сытым по горло научными выкладками, праздно водил пальцем по покрытому инеем желобку ближней к двери цистерне. И вдруг наткнулся на небольшой твердый предмет у основания выемки. Небольшая ложбинка была заполнена инеем. Глаз Найджела подсознательно отметил это, как и предмет, лежавший сверху, поверхность которого была лишь слегка заиндевелой. Почти машинально он взял эту штуковину и положил в карман, где ей предстояло пролежать забытой несколько дней, добавив тем самым к гротескной проблеме, которая уже ожидала Найджела снаружи холодильной камеры, дополнительных трудностей.

Сорн, очевидно, привык выступать в роли гида. Названия, цифры, сравнения обильно сыпались с его языка почти бездумно. Но у Найджела создалось впечатление, что при этом машинальном потоке слов голова его занята совсем другим. Однажды или дважды он с удивлением заметил в глазах молодого человека странный взгляд. Страха, что ли? Может, боли? Или это было выражение более сложной борьбы эмоций? Внезапно Найджел задумался: уж не Сорн ли убил собаку Баннета? Он произнес:

— Ну, сдается мне, пора заняться делом, дабы отработать мой гонорар.

— Что? Ах да, Траффлис, — рассеянно проговорил Габриэль.

— С другой стороны, я не смогу много сделать, пока мистер Баннет не сообщит побольше фактов.

— Нет, конечно. Если желаете, я могу показать вам… э… место, где обычно находился пес, — предложил Сорн, открывая прочную дверь и пропуская Найджела. — Давайте поднимемся в кабинет Баннета. Возможно, он уже появился.

Но им не удалось подняться к Баннету. Пока Сорн запирал дверь морозильной камеры, до их слуха донеслись какие-то приглушенные крики. До Найджела дошло, что рев машин немного поутих, перейдя во вполне приемлемый для человеческого уха гул. Он автоматически глянул на свои часы. Три минуты шестого — почти конец рабочего дня.

Неожиданно какой-то мужчина с диким взглядом ринулся к Сорну и, запыхавшись, что-то ему сказал. Найджел успел разобрать лишь два последних слова: «давильный чан». И мужчина снова заторопился прочь уже вместе с Сорном, следующим за ним по пятам. Найджел поспешил за ними.

Несколькими секундами позже он уже снова карабкался на платформу, где находились чаны. Мистер Барнес был уже там и чертыхался, адресуясь к небольшой кучке людей внизу, пытающихся тоже забраться на платформу. Рядом с главным пивоваром стоял человек, чей грязно-голубой комбинезон, казалось, усугублял бледность его лица. Люк давильного чана был открыт. Мистер Барнес указал на него судорожным движением указательного пальца. Сорн поднялся и заглянул вовнутрь. Найджел увидел, как он напрягся и отпрянул, словно собирался упасть в обморок. Ему помогли спуститься, и Найджел занял его место.

Внутри медного чана было темно, но не настолько, чтобы не различить, что на него скалится наполовину развалившийся скелет, но на этот раз отнюдь не собаки. То, что осталось от человека, было облачено в намокшие лохмотья обеденного пиджака и накрахмаленной манишки.

Найджел оторвал взгляд от неприятного зрелища и спрыгнул обратно на платформу. Мистер Барнес и чистильщик чана уставились на него с беспомощным выражением глаз, свойственным людям, столкнувшимся с чем-то ужасным.

— Вы уже позвонили в полицию и врачу? — спросил Найджел, хотя, пока это говорил, уже понял, что если врач кому-то и нужен, то уж никак не тому, от кого там, в чане, остались одни кости.

— Да, сэр, — ответил главный пивовар. — Я вот сказал Перси…

— Поймите же, мы должны достать его! Мы не можем… — Сорн был весьма близок к истерике.

Найджел схватил его за плечи и сильно встряхнул.

— Возьмите себя в руки! — приказал он.

Сорн вымученно провел ладонью по лбу, затем вперил в Найджела странный взгляд; его тело вновь напряглось. Выговаривая слова с нарочитой серьезностью, как подвыпивший человек, он прошептал:

— Вы знаете, кто это там?

— Нет, — ответил Найджел, — но, возможно, окажемся в состоянии выяснить.

Мгновение он пребывал в нерешительности, но затем, пробормотав себе под нос: «Нет смысла дожидаться полиции», велел чистильщику достать электрический фонарь и поискать внутри чана любые предметы, возможно там находящиеся.

— Только не трогайте… э… тела, но, если что-то окажется в карманах, достаньте. И наденьте перчатки, перед тем как спуститесь. Ни к чему увеличивать количество отпечатков снаружи чана.

— Отпечатки пальцев? — уточнил мистер Барнес, в сомнении почесывая подбородок. — Вы это к тому, что здесь что-то вроде убийства?

— Никто не залезет в люк по чистой случайности, и никому не придет в голову покончить с собой столь фантастическим способом, — раздраженно заметил Найджел.

— Это верно, — согласился мистер Барнес. А немного погодя спросил: — Должен ли я послать человека заглянуть в слив?

— В слив? — недоуменно произнес Найджел.

— Вот именно, где сток в канализацию. Ведь любые мелкие предметы могут проскользнуть в дренажную трубу, когда сливается отстой.

— Верно. Нет, пока обождите. — Найджелу пришло в голову, что поиски улик в отстойнике лучше производить под его непосредственным наблюдением.

В это время чистильщик залез в чан и оттуда донесся глухой протяжный звук. Обычно летаргический мистер Барнес ринулся к люку с неожиданной живостью. Чистильщик передал ему какой-то предмет.

— Гляньте-ка сюда, мистер Барнес, — это часы хозяина… они были прикреплены к его жилетке, — проговорил он хриплым шепотом, но его слова достигли ушей всех, стоявших внизу, и были встречены отрывистыми тихими возгласами.

— Хозяина?

— Сам хозяин!

— Он там!

— Нашли его часы.

— Кто-то засунул хозяина в давильный чан.

— Ого, неужто запихнул? Вот это да!

Найджел изучал лица собравшихся. Главный пивовар казался ошеломленным, его мозги с трудом усваивали происходящее. Габриэль Сорн выглядел, как если бы производил расчеты, от которых зависела его жизнь.

Чистильщик вылез из люка, моргая от яркого света, затем извлек из глубоких карманов комбинезона вечную ручку, пенсне, стеклышки в котором отсутствовали, немного мелочи и электрический фонарь. Найджел заставил его разложить эти вещи в ряд на полу.

Мистер Барнес протянул было руку к пенсне, но тут же отдернул, словно это была собака неизвестного нрава.

— Очки мистера Баннета, готов поклясться, — проговорил он. — И ручка его тоже… «Вотермен». Это доказывает, что там он…

— Боюсь, будет не так просто доказать, что вы правы, — возразил Найджел. Он понял, что многие из окружающих в глубоком шоке. А для такого нервного типа, как Сорн, все это вообще может плохо кончиться. Поэтому начал говорить монотонным, лишенным эмоций голосом лектора: — Для идентификации личности необходимо…

Но охваченной смятением аудитории слушать его не пришлось.

В этот момент раздался топот, и вскоре к ним приблизились здоровенный бледнолицый полицейский инспектор, сержант, и, к удивлению Найджела, доктор Каммисон.

Инспектор грузно вскарабкался на платформу, с раздражением и подозрением взирая на небольшую группу столпившихся людей. Найджел почему-то знал, что инспектор собирается задать вопрос: «Ну, в чем, собственно, дело?» И точно, спросил слово в слово. Но поскольку, видимо, никто не был готов вразумительно ответить на такой, казалось бы, простой вопрос, Найджелу пришлось это взять на себя.

— Тело в чане.

Инспектор полыхнул на него негодующим взглядом, затем, обескураженный выражением серьезности на его лице, произнес:

— Тело, хм? Ну, тогда по порядку. — Он извлек блокнот и громким, вызывающим голосом задал вопрос: — Кто нашел?

Чистильщик судорожно сглотнул и ответил:

— Я, сэр.

— Как зовут?

Инспектор записал его имя и адрес, затем то же самое проделал с Сорном и главным пивоваром. После чего с особой подозрительностью во взгляде повернулся к Найджелу:

— А вас как зовут, сэр?

— Найджел Стрэнджвейс.

— Один из работающих?

— Нет, я…

— Так я и думал. А могу я спросить, что у вас тут за дела?

Раздраженный напыщенным, агрессивным тоном этого человека, Найджел торжественно сообщил:

— Ну, я здесь для того, чтобы повидать одного человека в связи с делом об одной собаке. — Но поскольку нижняя челюсть инспектора отвисла, а лицо его залила краска гнева, не удержался и добавил: — Говоря словами поэта, видимо, «этим человеком был тот, кто умер».