Эми поспешила вернуться домой, чтобы сообщить Маркусу столь удивительную новость. Когда она без предупреждения ворвалась к нему в кабинет, он вскинул голову с некоторым раздражением, а когда она выпалила потрясшее ее известие, уставился на нее с явным недоверием.

— Либо вы неправильно поняли Джулию, либо девочка просто решила посплетничать. Не могу себе представить, чтобы такой проницательный юрист, как Варли, мог увлечься подобной женщиной.

Элен никогда не вызывала у Эми теплых чувств, но, поскольку ей показалось, что Маркус пытается принизить весь женский род, она вдруг стала ее защищать.

— Почему вы так говорите? Элен очень привлекательна. — Эми могла позволить себе даже великодушие, уже не опасаясь посягательств гувернантки на Маркуса. — Зачем же отказывать им в настоящем чувстве?

— Может, чувство и есть, — сухо ответил Маркус. — Со стороны Варли. Ему любая женщина сумеет вскружить голову. Но что касается мадемуазель Дюбуа… полагаю, она руководствуется совсем другими соображениями.

— Ах, так? А не будете ли вы добры объяснить простодушной девушке, вроде меня, что сие означает?

— Вы здесь не так давно, Эми, и не знаете здешнюю публику, как знаю ее я. В прошлом мадемуазель Дюбуа уже не раз расставляла свои прельстительные сети, но безуспешно. Одно время все думали, что ей удастся заловить сэра Эдмунда, но он слишком старый и хитрый лис, чтобы снова попасться в брачный капкан.

— Я и сама это заметила. А вас Элен никогда не пыталась соблазнить? — рискнула Эми.

Маркус издал довольный смешок, и его лицо расплылось в улыбке в первый раз с того момента, как он получил известие от Ронана Келли.

— О да, леди испытывала и на мне свои чары, да, признаться, совершенно напрасно — она не в моем вкусе, — небрежно бросил Маркус с чисто мужским высокомерием.

Эми не решилась спросить, каков его вкус, зато принялась допытываться, чем же интерес Элен к Варли отличается от настоящей любви. Сама она тоже сомневалась в искренности чувств француженки, но ведь известно, что любовь слепа.

— Мадемуазель любит яркие огни. Вот почему она так часто ездит в Дублин в награду за услуги, которые оказывает в Кэлланби. Полагаю, что именно в Дублине она несколько раз встречалась с Варли и как опытная женщина решила, что Варли очень подходит для светской жизни: богатый холостяк с солидной адвокатской практикой.

— Значит, вы считаете ее авантюристкой?

— А кем же еще?

— Может, вы и меня считаете такой?

Это был, конечно, не самый подходящий момент для столь провокационного вопроса. Он же предупредил ее, что будет не в лучшем настроении эти дни и потому ей следует держаться от него подальше. Голова у него занята совершенно другим, и ему нет дела до глупой сплетни о предстоящей свадьбе адвоката и молодой гувернантки.

— Извините. Я сказала глупость.

— Ничуть. Но прошу меня простить, мне надо закончить важное письмо и отправить его в Дублин. Прежде чем уйдете, хочу сказать, что я не пошлю поздравление Томасу Варли до того, как он сам мне не напишет, хотя мы наверняка узнаем о свадьбе из газет как о значительном светском событии. А письмо, которое я пишу, предназначено Ронану Келли. Я отказываюсь от партнерства.

Эми была поражена. О таких вещах, по ее мнению, не сообщают в письме, хотя Маркус мало чем был обязан своему партнеру.

— Так не делается, — возразила она. — Разве у вас нет юридического документа? Договора или чего-то в этом роде?

— Поскольку Келли не доверяет адвокатам, никакого официального документа не существует. У нас джентльменское соглашение, если этот термин применим к такому мошеннику, как Келли. Мы все же подписали бумагу, в которой оговорили, что, если не обнаружим золота, партнерство может быть немедленно расторгнуто любым из партнеров после уплаты символического пенни в качестве компенсации. Что я и делаю с превеликим удовольствием.

— И Келли это так просто и проглотит?

— У него нет выбора, — пожал плечами Маркус. — Несмотря на сопротивление Келли, я отдал наше соглашение на хранение Варли. Если возникнет спор, я просто подам в суд. Никаких трудностей не предвидится, разве что я не успею закончить письмо и он его не получит вовремя. — Это был намек, и она покинула кабинет.

Интуиция подсказывала Эми, что Келли не из тех, кто позволит откупиться от него символическим пенни. Назревали крупные неприятности, и Эми молила Бога, чтобы Маркус в своем письме не слишком задел самолюбие партнера. Однако, учитывая настроение Маркуса, на это надеяться не приходилось.

Было очевидно, что с того момента, как письмо отправилось в Дублин, Маркус почувствовал облегчение. У него будто камень свалился с плеч, но не только потому, что он расстался с Келли. Он, видимо, понял, что его грандиозный проект окончательно провалился.

Правда, Эми почти не видела его все последние дни, встречаясь с ним только во время обеда. Он часами бродил по полям либо скакал верхом, ни разу не пригласив ее составить ему компанию. Она чувствовала себя немного обиженной из-за того, что ей приходилось почти все время пребывать в одиночестве, но все же понимала, что это был его способ справляться с неприятностями.

Спустя несколько дней в колонке светских новостей дублинской газеты было помещено объявление о помолвке мистера Томаса Варли и мадемуазель Элен Дюбуа. За обедом Эми показала Маркусу газету.

— Варли уже сообщил мне об этом, — кивнул Маркус.

— И вы ничего мне не сказали!

— Зачем? Вы и так были убеждены, что это произойдет.

— А вы разве нет?

— В общем-то, я тоже. Несколько дней назад мы говорили об этом с Элен у Чэпменов, и она показала мне свое обручальное кольцо.

Ну и дела! — возмутилась Эми. Не признался, что ее предположение относительно Варли оказалось верным, а вдобавок скрыл, что у Чэпменов разговаривал с француженкой. Все это свидетельствовало об одном — Эми для него ничего не значит. Как только отпадет необходимость в навязанном им союзе, каждый пойдет своей дорогой.

— Я чем-то вас расстроил? — спросил Маркус, потому что девушка сидела, уставившись в тарелку, но не притрагиваясь к еде. — Я думал, вы будете довольны тем, что Элен обручилась. Ведь вы почему-то приписывали ее мне.

— Ничего я не приписывала, — отрезала Эми. — Странная у нас была бы семейная жизнь, если вы не считаете нужным делиться со мной мелочами вашей жизни, не говоря уж о важных событиях.

— По крайней мере, дорогая, вы сейчас убедились, что Элен всегда относилась именно к мелочам моей жизни.

— Да, — в отчаянии выпалила Эми и с силой вонзила вилку в сочного цыпленка, лежащего перед ней на тарелке. — Мне тоже уготована участь мелочи. Используете меня, а потом выкинете за ненадобностью и никогда обо мне не вспомните.

— А вот тут вы ошибаетесь, — сказал Маркус после паузы. — Я перед вами в огромном долгу, Эми, и никогда об этом не забуду. Разлука с вами повергнет меня в отчаяние, уверяю вас. Одна надежда, что мы все же сохраним хоть какие-то отношения.

Пожалуйста, не говори так, молча молила она, ты разбиваешь мне сердце.

— То есть после того, как расстанемся, мы снова начнем переписываться? — спросила она, чувствуя, какое это слабое утешение. Зачем ей его слова на клочках бумаги? Он нужен ей весь. И в сердце, и в жизни.

— Если это доставит вам удовольствие.

— Правда, переписка обретет личный оттенок, — заметила Эми, твердо вознамерившись говорить только на эту тему. — Ведь в прошлые времена, если помните, я писала от имени вашей тетушки.

— Но во всем угадывалась ваша личность. И в письмах было столько юмора, что я ловил себя на том, что с нетерпением жду следующего письма.

— Ладно, — как можно более непринужденно заявила Эми, — коль скоро вы уверены, что вам не наскучит читать о моей жизни, я начну писать, как только у меня появится постоянный адрес.

Эми болтала и ушам своим не верила — говорит о каком-то будущем… которого у нее пока нет.

— Унижение паче гордости, Эми, — немного раздраженно заметил он, — с вами не бывает скучно.

Вообще-то это не такая уж плохая идея — разозлить его. Когда они ругались или дразнили друг друга, Эми могла не думать о его ласках и поцелуях, не вспоминать о ночи перед обручением, когда Маркус явился к ней в спальню и чуть было не соблазнил ее. И с какой безумной страстью ей хотелось, чтобы это случилось…

После обеда они сели в гостиной пить кофе. Эми взялась за рукоделие, а Маркус стал пролистывать газеты. Слава Богу, что он больше не заставляет ее читать вслух, подумала Эми.

— Черт! — вдруг громко воскликнул Маркус, так что она невольно вздрогнула.

— В чем дело?

— Я удивлялся, почему нет никаких известий от Келли. Оказывается, этот болван в пьяном виде угодил под лошадь в центре Дублина и лежит теперь в гостинице со сломанной ногой.

— Бедолага…

— Не стоит его жалеть. Он вечно попадает в такие передряги. Владелец кареты почему-то полон раскаяния и оплачивает счета и врачебную помощь, — возмутился Маркус.

— Взгляните на это с другой стороны, — не сдержала улыбки Эми. — С ним обращаются, как с важной персоной, и его имя даже попало в газеты, это хоть немного подсластит ему горькую пилюлю, полученную от вас.

— Вы правы. И к тому же, если верить заметке, он еще долго не вернется в Кэлланби.

Значит, в ближайшее время между компаньонами не будет стычек. Памятуя злобные замечания Ронана, Эми была более чем благодарна за такую передышку. К тому времени, как заживет его нога и он вернется, его гнев за столь бесцеремонное расторжение партнерства уже притупится. Можно считать, что от Келли они благополучно избавились.

— Мне стало немного спокойней, Маркус. У меня всегда было такое чувство, что он найдет возможность как-то нам навредить. Но теперь, когда ему достался кусок хорошей жизни — пусть и благодаря несчастью, — нам, видимо, нечего его бояться.

Не прошло и недели, как она получила доказательство тщетности своих надежд.

Эми сидела в гостиной за рукоделием, когда миссис Монаген возгласила с явным неодобрением прибытие неприятного потного человечка, которого Эми, разумеется, сразу узнала. Маркуса не было дома, и ей ничего не оставалось, как принять визитера.

— Доброе утро, мистер О'Доннелл. Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

— Спасибо, мэм. С удовольствием выпью рюмочку наливки. — Наметанный глаз газетчика оценил атмосферу светскости и ту непринужденность, с которой держалась мисс Финч, чувствуя себя здесь, по-видимому, хозяйкой. Эми, несколько удивленная багровым цветом его лица, сочла нелишним справиться о его здоровье. О'Доннелл тяжело опустился в предложенное ему кресло, поставив рядом на пол большой портфель.

— Спасибо, мисс Финч, я здоров. Просто я плохо переношу здешний разреженный воздух.

— И часто вы ездите так далеко по делам газеты? — поинтересовалась Эми.

— Приходится, если того требует сюжет.

Эми уже забыла, как он похож на хорька и это постоянное шмыганье носом! Видимо, он хочет расспросить Маркуса о разрыве его партнерства с Ронаном Келли.

— Хозяина нет дома, так я полагаю? — осведомился О'Доннелл, отпив порядочный глоток наливки.

— Мистера Беллингема сейчас нет, так что, если у вас есть чем заняться, будет лучше, если вы придете еще раз попозже.

— Нет, благодарю вас. Я предпочитаю подождать здесь, если вы не возражаете. У меня к нему важное дело.

— А не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Думаю, будет предпочтительнее, если я поговорю с мистером Беллингемом, поскольку дело деликатное.

Намек на то, что Маркус совершил нечто предосудительное — а именно это почудилось Эми в речи этого мерзкого человека, — ей не понравился.

— Тогда, может быть, осмотрите оранжерею и погуляете в саду? День такой чудесный, что грех оставаться в помещении. А у меня, прошу извинить, есть дела по дому. Разрешите показать вам, где оранжерея.

Эми была довольна собою: она вела себя как настоящая леди — хозяйка дома, хотя у нее не было привычки напускать на себя важность. Но этого человека никто не звал, и она не собирается с ним церемониться. Она была уверена, что Маркус поступил бы точно так же.

Эми встала, заставив и О'Доннелла подняться.

— С удовольствием. Позвольте заметить, мисс Финч, что вы замечательно вписываетесь в обстановку этого дома. Будто вы тут родились.

— Поскольку вы прекрасно знаете, что это не так, я не намерена обсуждать с вами свою личную жизнь, — оборвала его Эми, не в силах больше скрывать свое раздражение.

Она знала, что добывать информацию — это хлеб газетчика, но тут ему поживиться нечем. Тем не менее присутствие О'Доннелла беспокоило ее, возродив в памяти их встречу в Дублине и всю ту ложь, которую ей пришлось говорить.

— Оранжерея находится слева от дома. Не стесняйтесь. Мистер Беллингем скоро вернется, а меня прошу извинить.

Избавившись от О'Доннелла, Эми вздохнула с облегчением и поднялась в свою комнату. Из окна она вскоре увидела, как репортер вышел из оранжереи и стал прогуливаться по саду, держа в руках свой портфель, который он, вероятно, таскал с собой для пущей важности. Вдруг он махнул рукой и окликнул кого-то. Сердце Эми екнуло. Она спряталась за занавеску и стала наблюдать.

В поле ее зрения появился Маркус и даже с далекого расстояния она увидела, что при виде О'Доннелла с протянутой для приветствия рукой он нахмурился.

Существует поговорка, что тот, кто подслушивает да подглядывает, может узнать про себя много плохого. Эми поговорка не нравилась. Впрочем, сейчас ей ничего не было слышно из разговора Маркуса и О'Доннелла. Зато она отлично видела все жесты. Было непонятно, собирается ли Маркус приглашать репортера в дом — тот открыл портфель и достал из него какой-то большой лист бумаги и газету…

Если бы ярость распространялась по воздуху, Эми почувствовала бы ее силу. Маркус разорвал бумагу на мелкие кусочки и стал читать газету. Что бы там ни было написано, но Маркус был явно потрясен.

Сердце Эми бешено колотилось в груди. В какой-то момент ей показалось, что Маркус вот-вот придушит О'Доннелла. Он поднял руку, будто собираясь ударить репортера, но тот отскочил в сторону. Видимо передумав драться, Маркус жестом пригласил незваного гостя в дом.

С победоносным видом репортер следовал за Маркусом.

Эми отошла от окна. У нее так пересохло в горле, что она не смогла бы произнести ни слова. Поэтому, когда минуту спустя в дверь постучали, она прохрипела:

— Кто там?

— Мистер Беллингем просит вас спуститься к нему в кабинет, мисс, — пролепетала служанка, появившаяся на пороге.

Значит, то, что случилось, имеет отношение к ней. Может, газетчик каким-то образом раскопал, что обручение было фиктивным, и собирается их разоблачить? Это казалось почти невозможным, но ничто другое не могло привести Маркуса в такую ярость.

Эми поспешила вниз и без стука вошла в кабинет. Само по себе то, что разговор должен был произойти в его святая святых — кабинете, — уже не предвещало ничего хорошего, если учесть, что Маркус, она была в этом уверена, собирался вышвырнуть репортера.

Мужчины сидели друг против друга в напряженной тишине, но на лице О'Доннелла читалось явное удовлетворение.

— Садитесь, Эми.

Она быстро села: колени у нее и так подгибались.

— Мне бы очень хотелось не втягивать вас в этот разговор, — начал Маркус, — но, поскольку это затрагивает вас лично, будет лучше, если вы сами прочтете то, что написано в газетенке, которую привез мистер О'Доннелл.

Маркус неохотно протянул Эми газету. Она была раскрыта посередине, а колонка «Сплетни» обведена черным. Краска сходила с лица Эми по мере того, как она читала заметку:

«В одном известном доме в Кэлланби, где некий джентльмен поселил свою невесту, сложилась уютная семейная обстановка. Интересно, что сказала бы по этому поводу его почтенная тетушка, доживи она до такого? Нам известно из заслуживающего доверия источника, что этот джентльмен не считает дверь в спальню молодой леди непреодолимым препятствием».

Эми была в шоке. Хотя не было названо ни одного имени, все те, кто знал историю их романтического обручения, без сомнения, догадаются, о ком идет речь. Все это было неправдой… во всяком случае, не совсем правдой.

— Вы можете это прокомментировать, мисс Финч? — спросил О'Доннелл, не спуская с нее глаз.

— Не знаю, кто именно пустил этот слух, но я требую, чтобы вы немедленно его опровергли, — сказала Эми.

Маркус, видимо, уже высказал свое мнение и предоставил ей сделать то же самое. Щеки Эми пылали, она с негодованием смотрела на человека, который вдруг получил над ними такую власть. Существовал закон, запрещающий печатать клевету, но ведь не были названы имена. Томасу Варли вряд ли понравится, что репутация его клиента подверглась сомнению.

— Я не могу дать опровержение, мисс Финч, если только вы и мистер Беллингем не сделаете письменного заявления, что ничего предосудительного не произошло. Но должен вас предупредить, что подобные заявления, как правило, производят прямо противоположный эффект. Когда люди начинают что-либо опровергать, обществу это кажется подозрительным.

— Какой позор! — воскликнула Эми. — И кто же снабдил вас подобной информацией?

Зачем спрашивать, если она и так знает кто? Ронан Келли, это его месть Маркусу. Он все переврал, а репортеру скандальной хроники только того и надо. Вот как отплатил Келли за все добро, которое сделал для него Маркус!

— А что это за бумага, которую вы разорвали, Маркус?

Все равно, пусть знают, что она подсматривала за ними из окна. Какое это имеет значение? Сейчас важно восстановить его доброе имя… и свое собственное.

— Это было письмо с изложением фактов, помещенных в газете.

— Но теперь его нет… — с надеждой в голосе заметила Эми.

— Моя дорогая мисс Финч, — рассмеялся О'Доннелл, — неужели вы думаете, что я привез вам оригинал, предвидя реакцию мистера Беллингема? Это была всего лишь копия, а оригинал спрятан в надежном месте у меня в офисе.

Эми почувствовала, что ее затошнило, а газетчик с многозначительным видом вытащил из портфеля блокнот и карандаш и с некоторым даже аппетитом облизал грифель.

— Итак, сэр, вы можете сделать заявление для наших читателей?

Не прошло и двух часов, как к ним пожаловал сэр Эдмунд Чэпмен и грозно потребовал немедленно доложить о нем Маркусу. Будучи сам довольно распущенным джентльменом с весьма своеобразными понятиями о нравственности, сэр Эдмунд ревностно относился к моральному облику своих квартиросъемщиков. Миссис Монаген попросила сэра Эдмунда подождать в гостиной, а сама отправилась докладывать о нем хозяину, бурча себе под нос, что это не дом, а какой-то проходной двор.

— Пошевеливайся, женщина, — огрызнулся сэр Эдмунд с непонятным неудовольствием.

Эми сидела в гостиной с раскрытой книгой в руках, делая вид, что читает. Услышав голос визитера, она отложила книгу и с удивлением взглянула на входившего джентльмена. Еще никогда она не видела его таким раздраженным.

Эми протянула ему руку, но он взял ее на секунду и тут же весьма невежливо отпустил.

— Добрый день, сэр Эдмунд. Надеюсь, вы в добром здравии?

— О моем здравии можете не волноваться, мисс Финч.

— Что-нибудь с вашими дочерьми? Я уже несколько дней их не видела. Они здоровы?

— Прошу прощения, мисс, я пришел не для светской болтовни. У меня важное дело к мистеру Беллингему.

От такой отповеди Эми покраснела до корней волос. Сэр Эдмунд никогда не упускал случая пофлиртовать с хорошенькими женщинами, и подобное поведение было по меньшей мере странным. Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее. И если сэру Эдмунду нужен Маркус, значит, это касается их обоих… Самые дикие предположения пронеслись в голове Эми.

Что, если сэр Эдмунд вдруг лишился всех своих богатств и пришел немедленно отобрать дом? Или одна из его дочерей попала в самую ужасную из бед, подстерегающих незамужних девушек, и разгневанный отец пришел, чтобы обвинить в этом Маркуса?

Что бы там ни было, Эми просто отказывалась думать о самом худшем — что сэру Эдмунду попалась на глаза заметка в газете и он приехал с намерением узнать правду.

Маркус повел себя странно. Он подошел к ней, не обращая внимания на гостя, помог ей подняться с кресла и обнял за плечи.

— Здравствуйте, Эдмунд, — вспомнил он наконец о правилах хорошего тона, — я догадываюсь, что привело вас сюда…

— Неужели? И что вы имеете сказать? Предупреждаю, я не потерплю скандала в своем доме. Я был лучшего о вас мнения, Беллингем.

— Если вы дадите мне возможность говорить, Эдмунд, я скажу вам, что именно я заявил этому проныре репортеру из Дублина.

При слове «проныра» сэр Эдмунд осклабился. При всей своей величественности он сам частенько прибегал к таким словечкам.

— Ну, хорошо, я слушаю, — ответил сэр Эдмунд, усаживаясь.

— Я передал О'Доннеллу заявление, подписанное Эми и мною, в котором говорится, что в заметке нет ни слова правды. Мы также выражаем надежду на то, что благородное общество Дублина и Кэлланби пожелает нам счастья на свадебной церемонии, которая состоится через две недели.

— Это правда? — спросил Чэпмен, когда наконец обрел дар речи. — Вы с мисс Финч назначили день свадьбы?

Эми почувствовала, как Маркус крепче сжал ей плечи. Какое счастье, что он такой сообразительный! Получив заявление, О'Доннелл был вынужден покинуть дом, пообещав, что оно будет напечатано.

— Мы уже пришли к такому решению несколько дней тому назад, но держали это в секрете. Кончина тетушки обязывает нас проявлять такт и не торопиться с публичными заявлениями.

Сэр Эдмунд кивнул, принимая объяснение Маркуса. Эми подивилась его доверчивости. Принял все за чистую монету!

— Я надеюсь, что, как только заявление появится в печати, доброе имя моей невесты будет восстановлено. В наших отношениях нет ничего скандального, уверяю вас.

— Мой дорогой мальчик, я лично прослежу за тем, чтобы ваша репутация в обществе не пострадала.

Раскаяние спесивого джентльмена в том, что он мог усомниться в порядочности Маркуса, показалось Эми едва ли не более тошнотворным, чем его скоропалительное осуждение.

— Вы позволите устроить банкет по случаю вашего бракосочетания у меня в доме? Это покажет всем, что вы находитесь под моей защитой и покровительством сейчас и на все времена.

— Как великодушно с вашей стороны, Эдмунд! Мы с радостью принимаем ваше предложение, но нам не нужна особая пышность. Все, к чему мы стремимся, так это быть вместе.

Маркус обернулся к Эми и запечатлел поцелуй на ее щеке в знак искренности своих слов. Этот жест, видимо, окончательно убедил сэра Эдмунда, и он поднялся.

— Тогда я вас оставлю, молодые люди. Вам есть что обсудить. Можете полностью рассчитывать на меня, Маркус. Мисс Финч, Эми, я надеюсь, что этот неприятный инцидент не омрачит вашего счастья.

— Я тоже надеюсь, сэр.

Как только гость ушел, Эми почувствовала, что силы покинули ее. Какой ужасный день! Даже от Ронана Келли она не ожидала такой мстительности. И вот их заставили объявить о свадьбе гораздо раньше, чем они рассчитывали. Но, может, это и к лучшему. Чем скорее свадьба, тем быстрее наступит время развода. С этой мыслью Эми разрыдалась в объятиях Маркуса.

— Мне так жаль, так жаль, — всхлипывала она.

— О чем вы? Разве в том, что случилось, ваша вина, девочка моя?

— Если бы я не согласилась ехать в Ирландию с вашей тетушкой… если бы мы не встретились…

— А я-то думал, что вы верите в судьбу! — попытался он поддразнить ее. — Ведь это же прописная истина — родственным душам роковой встречи не миновать.

— Не хотелось бы доверяться року.

Маркус заглянул ей в глаза.

— Не лишайте меня своей поддержки, Эми. Желание тети Мод исполнится раньше, чем она предполагала, гнусные интриги моего бывшего партнера не должны поколебать наш союз, свадьба все же состоится, и очень скоро, не так ли?

— Да, — тихо ответила она.

Маркус прижал Эми к себе, и она услышала, как бьется его сердце. Ему, видимо, тоже было нелегко пережить сегодняшнее потрясение, каким бы спокойным он ни казался. Ведь на кону было его доброе имя.

— Мы так и будем стоять весь вечер? — услышала она его голос. — Не то чтобы я возражал против того, чтобы держать в объятиях прелестную женщину, особенно такую соблазнительную, но у нас много дел. — Маркус поцеловал ее в кончик носа.

— Дел?

— Ну да. Надо же подготовить все к свадьбе, или вы забыли? Как только вы вытрете глаза и приведете себя в порядок, мы отправимся к священнику. Потом надо продумать список гостей, это займет время. У нас на все про все только две недели, любовь моя.

— Вы могли бы назначить и более поздний срок.

— Нельзя противиться судьбе, особенно когда желание и возможность совпадают. Разве ваше романтическое сердечко не согласно со мной, моя дорогая мисс Финч?

Конечно, согласно, даже если причина такой спешки совсем не романтична. Но ведь и ей хочется, чтобы эта свадьба состоялась как можно скорее.