Личность царя Ивана IV (Грозного) всегда притягивала к себе, что называется отрицательным обаянием. Это была яркая личность, индивидуальность, а не посредственность. Иван Грозный остался в истории олицетворением деспотизма и тирании российского самодержавия.

Воспитанный в годы боярского правления, с 8-ми лет лишенный матери, он испытывал на себе ужасы боярских распрей и боярского разгула. Он видел кровь и лесть, очень рано начал задумываться о власти, о том, что он государь Московский и Всея Руси.

Иван родился 25 августа 1530 года в семье великого князя Василия III. Будучи трех лет от роду, он лишился отца, а в неполных восемь лет – матери Елены Глинской. Его четырехлетний брат Юрий не мог делить с ним детских забав. Ребенок был глухонемым от рождения. В соответствии с завещанием отца правление государством перешло в руки бояр, которые должны были передать власть княжичу по достижении им совершеннолетия.

Достигнув зрелого возраста, Иван не раз вспоминал его сиротское детство. В душу сироты рано и глубоко врезалось чувство брошенности и одиночества. Безобразные сцены боярского своеволия и насилия, среди которых рос Иван, превратили его робость в нервную пугливость. Ребенок пережил страшное нервное потрясение, когда бояре Шуйские однажды на рассвете вломились в его спальню, разбудили и испугали его. С годами в Иване развились подозрительность и глубокое недоверие к людям.

Иван быстро развивался физически и в 13 лет выглядел верзилой. Посольский приказ официально объявил за рубежом, что великий государь «в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека уж есть, а с божьею волею помышляет уже брачный сезон принятии». Дьяки довольно точно описали внешние приметы рослого юноши, но они напрасно приписывали ему степенные помыслы о женитьбе. Подросток очень мало напоминал прежнего мальчика, росшего в «неволе» и строгости; освободившись от опеки и авторитета старейших бояр, великий князь предался диким потехам и играм, которых его лишали в детстве.

Окружающих поражали буйство и неистовый нрав Ивана. Лет в 12 он забирался на островерхие терема и спихивал оттуда кошек и собак «тварь бессловесную». В 14 лет он начал «человечков уроняти». Кровавые забавы тешили «великого государя». С ватагой сверстников, детьми знатнейших бояр, он разъезжал по улицам и площадям города, топтал конями народ, бил и грабил простонародье.

По мере того, как князь великий подрастал, интриги усиливались, бояре все чаще стали впутывать мальчика в свои распри. Попытка Воронцова войти в доверие к Ивану кончилась для него печально. Иван хорошо помнил, как в его присутствии произошла потасовка в думе, когда Андрей Шуйский и его приверженцы бросились с кулаками на боярина Воронцова, стали бить его, оборвали на нем платье, «вынести из избы убить хотели». После чего он был сослан в Кострому, несмотря на заступничество Ивана.

Эту обиду 13-летний «самодержец», однако не простил. Не прошло 3 месяцев после инцидента в думе, как один из «ласкателей» подучил великого князя казнить Андрея Шуйского. Князь Шуйский, стоявший в то время во главе управления, был по его приказанию схвачен великокняжескими псарями и убит, а его советники были разосланы в ссылку по городам. Псари набросились на боярина возле дворца у Курятных ворот, убитый лежал 2 часа «От тех мест – записал летописец – стали бояре от государя страх иметь и послушание».

Падением Шуйских, в конечном итоге воспользовались дяди великого князя – князья Глинские. По существу правление Глинских мало чем отличалось от хозяйничества Шуйских; их люди беззаконно грабили население. Бояре распоряжались в свою пользу государственным земельным фондом, государственная казна была разграблена.

Прошли долгие и долгие годы, прежде чем Иван IV добился послушания от бояр. И вот когда Ивану исполнилось 16 лет, Боярская дума и митрополит короновали его на царство. Принятие царского титула знаменовало начало его самостоятельного правления. Венчание на царство происходило 16 января 1547 года. Было сделано все, чтобы придать ему как можно больше блеска и торжественности. Над Москвой плыл колокольный звон. Звонили во всех кремлевских соборах, им вторили окраинные церкви и монастыри. Они возвещали московским жителям о торжественном событии – венчании молодого государя великого князя всея Руси Ивана Васильевича на царство.

В Кремле медленно и чинно двигалась процессия. Из великокняжеского дворца она направлялась к главному московскому собору Успения Богородицы, отстроенному при Иване III, деде нынешнего великого князя. В тяжелых меховых шубах, соболиных, горностаевых, беличьих, крытых то восточными шелками с яркими разводами, то итальянским бархатом, то фландрским сукном, плавно двигались бояре. Завороженная великолепием шествия и серьезностью происходящего, толпа застыла. Шутка ли, венчание на царство. Такого Москва еще не видела.

По завершении чина венчания великий князь стал «боговенчаным царем». По алому бархату, струившемуся, словно поток крови, на ослепительно белом снегу, шел в свои хоромы первый русский царь, носивший этот титул на законных, с точки зрения того мира основаниях.

Столица государства, Москва, отныне украсилась новым титулом – она стала «царствующим городом», а русская земля – Российским царством. Но для народов России начался один из самых трагических периодов его истории. Наступало «время Ивана Грозного».

В пору реформ личное влияние Ивана умерялось авторитетом его советников. В молодые годы государь вместе со своими избранными советниками повел смелую внешнюю и внутреннюю политику, целью которой было: с одной стороны – привести в порядок законодательство, устроить областное управление и привлечь к нему выборных людей из различных сословий, с другой – расширить границы государства на Востоке и Западе, добиться берега Балтийского моря, укрепить связи с Западной Европой.

Эти сложные задачи требовали долгого и кропотливого труда, что не устраивало царя Ивана. Введя опричнину, он стремился разрешить задачи завершения централизации государства, преодолеть сопротивление боярской оппозиции, добиться укрепления режима личной власти и разделаться с врагами. И если отец и дед Ивана IV умело привлекали на свою сторону бывших независимых князей, давая им щедрые посулы и реальные привилегии, то Грозный внес в этот процесс непредсказуемую жестокость и деспотизм, окончательно избавился от старых советников и боярской опеки. Казалось бы, царь достиг, наконец, неограниченной власти, которой домогался. Но такое впечатление, по-видимому, страдает преувеличением.

Опричнина явилась любимым детищем Грозного, но она не была плодом только его ума и энергии. В важнейшие периоды опричнины рядом с царем Иваном неизменно выступает целая плеяда деятелей практического склада с господством людей, внушающих ужас. Кровавый террор наложил глубокую печать на все стороны политической жизни общества. Никогда еще не расцветали столь пышным цветом низкопоклонство и славословие. Ласкатели и сотрапезники без всякой меры превозносили мудрость и непогрешимость правителя. Под влиянием страха и неумеренных славословий Грозный, несмотря на весь природный ум, все больше утрачивал перспективу, становился нетерпим к любой критике. В конце концов, он окружил себя людьми сомнительными, бессовестными карьеристами и палачами. Опричнина создала видимость всевластия московского самодержца. Но в царстве опричного террора правитель сам стал игрушкой в руках авантюристов типа Малюты Скуратова.

В юности Иван увлекался религией, в зрелые годы стал законченным фанатиком. Многие жестокие и непостижимые его действия имели в качестве побудительного мотива религиозный фанатизм. От сумасбродства и жестокости царь Иван легко переходил к покаянию. Также с удивительной легкостью он переходил от смирения к гордыне и гневу, унижавшему и уничтожавшему собеседника. Царь не прочь был затеять словесный поединок с жертвой в тот момент, когда палач уже приготовил топор.

В браке Ивану суждено было насладиться счастьем, не выпадавшим на долю его предков. Первой его женой была Анастасия, дочь боярина Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Молодой царь любил свою жену. Спустя много лет, Иван с сожаленьем вспоминал о радостях и счастье, которые ему доставил союз с Анастасией. Брак состоялся 3 февраля 1547 года. Не прошло и трех месяцев после этого, как вспыхнул пожар, уничтоживший целую часть столицы. Красивая и ласковая Анастасия казалась ангелом-хранителем, который удержит государя от вспышек гнева и даст покой подданным. Но влияние Анастасии было преувеличено. Она оставила Ивану 2 сыновей. Младший из них, Федор, был болезнен и слаб умом. С ним не считались. Старший, Иван, по-видимому, и физически, и нравственно напоминал отца, делившего с ним занятия и забавы. Второй раз Иван женился в 1561 году на Марии, полудикой черкешенке Темрюковне. Умерла она в 1569 году. О ней ходила молва, что она была также распущена по своим нравам, как и жестока по природе. Через 2 года после ее смерти Иван избрал себе в жены дочь простого новгородского купца – Марфу Васильевну Собакину. Она прожила после свадьбы всего лишь 2 недели. Царь уверял, что ее отравили раньше, чем она стала его женой, т. е. она умерла девственницей.

Этим царь хотел оправдать свое намерение вступить в 4 брак, о котором он стал думать немедленно после смерти Марфы. Церковные правила препятствовали осуществлению его намерения. Он стал доказывать необходимость для себя нового союза, утверждая, что у него одну за другой отравили 3 жены, он говорил, что после смерти 2 супруги он уже сам был готов уйти в монастырь. Только заботы о воспитании детей и о своем государстве удержали его. Он должен избрать себе подругу, чтобы «избежать греха». Церковь уступила настоятельным просьбам царя.

В 1572 году он повел к алтарю дочь одного из своих придворных вельмож, Анну Колтовскую. Через 3 года он заточил ее в монастырь. Предлогом для этого послужило обвинение, предъявленное к царице, в заговоре царицы против царя. Развод сопровождался рядом казней, совершенно истребивших семью царицы. Анна прожила в Тихвине до 1626 года под именем инокини Дарьи. После этого царь приблизил одну за другой двух наложниц – Анну Васильчикову и Василису Мелентьеву. Обе они признавались его супругами.

По свидетельству летописей, Анна продолжала еще 3 года пользоваться ласками царя. Но умерла она все-таки насильственной смертью. Карьера Василисы была более короткой, еще совсем молодой и красивой, она была заточена в один из подгородных монастырей.

По преданию, в 1573 году на смену Василисе явилась новая любовница, Мария Долгорукая. Однако после первой же ночи Иван бросил ее. Долгорукая погибла: ее посадили в коляску, запряженную лихими лошадьми, и утопили в реке.

В сентябре 1580 года царь вступил в 7 или 8 более или менее законный брак с Марией Нагой, дочерью боярина Федора Федоровича. Она скоро стала матерью царевича Дмитрия. В то же время царь женил своего сына Федора на сестре Бориса Годунова Ирине, и создал, таким образом, новую семью, на которой сосредоточилась его любовь. Впрочем, это не мешало ему лелеять мечту о браке с Марией Гастингс.

Легко себе представить, чем могла быть при таких условиях домашняя жизнь царя. Больше всех своих сыновей царь любил старшего Ивана, наследника царского престола, между отцом и сыном существовало согласие в идеях и чувствах. Они даже менялись своими любовницами. Но однажды, оскорбленный внешним видом своей невестки, царь ударил ее с такой силой, что она прежде времени разрешилась от бремени. Естественно, что царевич не сдержался от упреков в адрес отца. Грозный вспылил и замахнулся своим посохом. Удар был нанесен царевичу прямо в висок.

Преступление было совершено царем без умысла, но оно все же перешло ту меру, к которой привыкли его современники. Смерть наследника явилась как бы народным бедствием, так как будущее московского престола представлялось весьма печальным. Федор был блаженный, Дмитрий – еще дитя. От своих любовниц царь имел несколько сыновей, но они не признавались его законными наследниками.

Вследствие этого, царь больше, чем когда-либо, старался заглушить свою печаль и терзания совести в самом необузданном разврате. Эти излишества окончательно подорвали и без того уже расстроенное его здоровье. Царь умер 18 марта 1584 года. Он пригласил Бориса Годунова сыграть с ним в шахматы и сам уже начал расставлять фигуры по доске, как вдруг почувствовал себя дурно. Спустя несколько минут он уже хрипел в агонии. Он оставил своему сыну Федору царский венец, а Борису Годунову – государственную власть.