В голове хаос, а в груди зияющая дыра.

Но Харпер это не останавливает. Она со мной не церемонится.

— Слушай, — она сжимает рукой мое плечо. Я бреду через парк между ней и Ником. — Учитывая произошедшее, у тебя сегодня дел по горло.

Хорошо, что она взяла на себя руководство, потому что сам понятия не имею, куда идти и что делать. Пятнадцать минут назад из-за меня сорвалась сделка, которая была самой важной частью карьеры отца. А Шарлотта стала лишь воспоминанием. Я пытался найти ее, но она словно испарилась. Можно было позвонить ей с телефона Харпер, но пока все произошедшее оседает мертвым грузом в моем сердце, я не уверен, что готов к такого рода самоистязанию. Эй, Шарлотта. Облом, конечно, что ты не влюблена в меня, но у меня есть несколько идей для нашей маркетинговой кампании. О, чудесно. Рад, что тебе нравятся мои планы продавать больше шотов. Тогда чипсы сегодня с тебя.

— Хорошо. Что по списку? — спрашиваю я безразлично. — Есть шанс проснуться от этого кошмара?

Она усмехается и притягивает меня ближе, чтобы увернуться от скейтбордиста.

— Нет. Добро пожаловать в твою жизнь, Спенсер Холидей. Твой болтливый рот подкинул изрядное количество проблем, но из этой ямы ты должен выбраться сам.

— Хотя яма размером с черную дыру, — говорит Ник. — У тебя есть лопата, которой можно выгребать дерьмо со дна?

Здесь бы рассмеяться. И я действительно пытаюсь. Но вместо этого хмурюсь.

— Пока будем искать лопату, может, подскажешь, как быть с Шарлоттой? Видишь ли, у меня совместный бизнес с женщиной, которая отшила меня в присутствии семьи.

Сестрица дарит мне такой взгляд, от которого асфальт закипит.

— Она не первый пункт в списке дел, Спенс.

— Как это?

Харпер качает головой, когда мы выходим из парка и поворачиваем к Пятой авеню. Она указывает куда-то вдоль улицы.

— Вперед. Через десять кварталов увидишь ювелирный магазин. На шестом этаже находится офис нашего отца. Ты должен пойти туда и валяться у него в ногах.

Опустив плечи, я вздыхаю.

— Я действительно все изгадил.

Ник сочувственно смеется.

— Да уж, чувак. Но теперь пришло время убирать за собой дерьмо.

Я развожу руками. Позади нас вдоль Пятой авеню тащится конный экипаж.

— Как это делается? Наворотить дел я могу, но исправлять… На что это похоже?

Ник качает головой.

— Похоже на процесс обратной фильтрации, только вместо воды фильтруются твои косяки. Теперь понял?

Харпер закатывает глаза.

— Парни. Сфокусируйтесь. Сейчас не время практиковаться в остроумии.

Я ерошу волосы рукой.

— Отлично. Давайте сделаем это. С чего начнем?

Харпер делает глубокий вздох и поворачивается к Нику.

— Подскажем ему, или пусть сам разбирается?

Ник приподнимает уголки губ и поправляет очки.

— Не уверен, что сегодня его мозг работает в полную силу.

— Подсказать мне что? Вы двое уже обсуждали это?

— Естественно, болван! Пока ты бегал, пытаясь догнать Шарлотту, — говорит она, и я вздрагиваю, вспомнив, как после песни Рианны помчался за ней вдогонку. Но белокурой красавицы и след простыл, а я остался в одиночестве залечивать сердечную рану. К тому же, у нее остались мои вещи — телефон, ключи и бумажник, так что сейчас я гол как сокол.

Вообще без гроша.

— Что я, по-вашему, должен сделать?

— Чувак, для начала извинись перед отцом за ложь. Ты должен объяснить, почему так поступил. Что это была ошибка, несмотря на благие намерения. Что ты раскаиваешься, — говорит Ник, не желая ходить вокруг да около.

Я киваю.

— Понял. Я могу сделать это.

— А потом постарайся разгрести этот бардак, — добавляет Харпер.

— Как?

— Ты должен попросить Оффермана выслушать тебя. Вдруг у тебя получится сгладить ситуацию.

Меня передергивает от одной мысли, что придется унижаться перед этим говнюком.

— Он больше не желает иметь никаких дел с отцом.

— Это сейчас, — говорит Ник. — В запале можно многое сказать. Посмотри, может он уже остыл. Ты должен попробовать.

Я киваю. Ясно, что они правы.

— А если это не сработает?

Они снова переглядываются, а затем смотрят на меня.

— Все в твоих руках. Только ты можешь разгрести это, — говорит Харпер.

— Вот черт, — произношу я мрачно, представив себе, чем это мне грозит.

***

Харпер дает мне десять долларов. Я чувствую себя школьником, получившим карманные деньги.

— Потратить их можно только на проезд в автобусе до дома, дорогой, — говорит она тоном мамочки, наставляющей ребенка. И подталкивает меня ко входу в «Катарин». — Иди.

Я вхожу, выглядя, мягко говоря, неуместно в своих спортивных шортах и бейсболке. Иду к лифту и нажимаю кнопку шестого этажа. Двери мягко закрываются, и я делаю глубокий вдох, пытаясь сконцентрироваться на разговоре с отцом. Не на Шарлотте. Не на худших в моей жизни словах.

Все это время мы просто притворялись.

Не понимаю, как мог так ошибаться относительно наших отношений. Я был чертовски уверен, что между нами была не просто нереальная химия, а нечто большее. А оказалось, что я, как самоуверенный ублюдок, убедил себя в том, что эта женщина меня хочет.

А вот женщина не лгала.

И вела себя так изначально.

Она предупреждала, что лгунья из нее никакая, а это значит, все сказанное на поле было правдой.

Как, черт возьми, я смогу дальше вместе с ней работать? Вести совместный бизнес?

Лифт останавливается на этаже моего отца, и двери открываются. Я выхожу и вижу знакомое лицо.

Нина подходит ко мне, одетая даже в субботний день в идеально отглаженный костюм. Хотя суббота всегда самый загруженный день для магазина.

— Привет. Ищешь отца?

Я киваю.

— Да. Он в кабинете?

— Да. Работает с какими-то контрактами.

Во мне вспыхивает надежда. Может быть, сделка снова в силе. А вдруг суматоха через пару минут улеглась, и суровый громовержец все-таки берет магазин.

Как бы то ни было, нужно уточнить.

— Мистер Офферман там?

— Нет, — говорит она с улыбкой, осторожно касаясь ладонью моей руки. — Но ты все равно зайди к нему.

Она уходит, а я со вздохом расправляю плечи и подхожу к кабинету отца.

Будь что будет — гнев или разочарование — я встречу это достойно.

Я стучу, и голос отца разрешает мне войти.

Он сидит за столом, по-прежнему одетый в спортивную форму, пальцы рук зависли над клавиатурой. По его взгляду ничего нельзя понять. Воспользовавшись моментом, я выпаливаю то, что хотел сказать:

— Пап, в первую очередь, я должен извиниться перед тобой. Я обманул и подвел тебя. Мне очень жаль. Ты не этому меня учил. Я никогда бы не притворился, что помолвлен с ней, но в свою защиту скажу, что думал — глупость, конечно — что этим помогу твоей сделке. На нашей первой встрече Офферману так явно не понравилось мое прошлое и репутация, — я показываю кавычки в воздухе, — и я подумал, что смог бы просто побыть недельку помолвленным, пока вы завершите сделку. Это не Шарлотта придумала. Идея была моей. Я думал, что совершаю верный шаг, который не даст моему прошлому испортить вашу сделку. Но вместо этого сам же все испортил.

— Спенсер, — начинает он дрожащими губами.

Я поднимаю руку и качаю головой.

— В тот раз за завтраком я должен был быть честным с мистером Офферманом. И должен был быть честным с тобой. Но я соврал. Перед началом мюзикла ты так хорошо отзывался о Шарлотте, что я почувствовал себя перед тобой лживым ничтожеством. Ты всегда учил меня другому, — я вздыхаю, готовясь сказать самую трудную часть. — Но в какой-то момент все перестало быть ложью. Потому что, несмотря на изначальное притворство, теперь это стало для меня настоящим. Я влюбился в нее.

Уголки его губ приподнимаются.

— Спенсер, — делает он очередную попытку, но я обхожу стол и продолжаю. Слова раскаяния льются из меня потоком.

— Но это не имеет значения, потому что ты слышал ее слова, — мой голос наполняется грустью, когда я вспоминаю ту ужасную фразу. — Она не разделяет моих чувств, вот и все. Очень сожалею, что втянул тебя в эту игру. Знаю, вряд ли мне удастся как-то помочь тебе, но я попытаюсь.

А затем погружаюсь в размышления о том, как я планирую действовать дальше, чтобы все исправить.

— Я знаю, что твое самое большое желание — это отойти от дел и проводить больше времени с мамой. Поэтому ты решил продать «Катарин». Я не прошу тебя передать его мне. Не прошу отдать мне свой бизнес. Но я предлагаю свою помощь. Готов управлять бизнесом для тебя. На безвозмездной основе, конечно, — говорю я, усмехаясь, потому что даже в такие моменты нельзя терять чувство юмора. Отец слушает, и его глаза начинают блестеть. — Я хорошо разбираюсь в делах. Возможно, я ужасен в отношениях, и мне явно невдомек, чего на самом деле хотят женщины. Я эгоист, и мое эго непомерного масштаба, но в бизнесе мне нет равных. И с удовольствием готов замещать тебя, пока ты насладишься свободным временем и подыщешь другого покупателя.

Я перевожу дыхание, и, хотя у меня никогда не было желания управлять магазином, а у отца и не возникало таких мыслей, это кажется мне хорошим предложением, достойным порядочного человека. Он должен понять, что я готов исправить ошибки.

Отец встает, обходит вокруг стола и скрещивает руки на груди. Останавливается и, раскачиваясь на пятках, буравит меня своими темными глазами.

Странно, он не выглядит разозленным.