Больше всего Шин боялся, что его поймают, если он не уедет как можно дальше от лагеря.

Он прошел в компании странствующих торговцев 15 км до горного городка Мэнсан, где, по их словам, неподалеку от центрального рынка вскоре должен был появиться грузовик. Его водитель за небольшую плату брал пассажиров до вокзала в Хамхыне, втором по размеру городе КНДР.

Шин еще не разобрался в географии страны и не знал, где находится Хамхын. Но ему было все равно. У него страшно болели ноги, и он отчаянно хотел найти транспорт, чтобы не идти на своих двоих. С момента, когда он продрался через электрифицированную изгородь, прошло уже три дня, а он до сих пор находился всего в 25 км от Лагеря 14.

Шину, отстоявшему длинную очередь из ожидающих грузовика бродячих торговцев, все-таки хватило места в его кузове. Дорога было очень плохая, и стокилометровое путешествие до Хамхына заняло весь день и часть ночи. Пока они тряслись в кузове, несколько спутников начали расспрашивать Шина, откуда он и куда направляется. Не зная, кто они такие и почему спрашивают, Шин просто промолчал, сделав вид, что не слышит или не понимает их вопросов. Мужчины быстро потеряли к нему интерес и весь остаток пути не обращали на него никакого внимания.

Шин, конечно, этого не знал, но ему удавалось перемещаться по стране с завидной скоростью.

В свое время даже для путешествия в соседний город жителю Северной Кореи было необходимо получать специальный пропуск, который вкладывался в исполняющее роль внутреннего паспорта «удостоверение гражданина».

Родившимся и выросшим в лагерях заключенным никаких документов никогда не выдавали. Но, не имея удостоверения личности, практически невозможно было получить и разрешение на передвижения по стране. Такие пропуска выдавались, как правило, только тем, кто отправлялся в рабочие командировки или на важные семейные события, свадьбы или похороны, факт проведения которых должен был быть подтвержден местными бюрократами. Но к 1997 году систематические проверки этих документов почти прекратились. Исключение делалось только для тех, кто направлялся в Пхеньян или другие закрытые районы. (1) Голод заставил людей пуститься в странствия в поисках пропитания, и жесткие доселе правила практически перестали действовать. Собирающие с бродячих торговцев взятки правоохранители и военные просто перестали следить за соблюдением этого закона. Таким образом, можно сказать, что добраться до Китая Шину во многом помогла бесконечная алчность северокорейских чиновников.

Ехал он, вероятнее всего, на армейском грузовике, незаконно переоборудованном в машину для коммерческих пассажирских перевозок. Высокие армейские и государственные чины придумали систему « серви-чха » (или «сервисных автомобилей») в конце 1990-х, чтобы выжимать деньги из бродячих торговцев. Сеульская интернет-газета «Daily NK», обладающая обширной сетью информаторов на Севере, назвала этот элемент нарождающейся сети свободных грузопассажирских перевозок «базовой транспортной системой», давшей, наверно, «решающий толчок развитию частных рынков». (2)

В КНДР практически нет частных машин. Почти все они являются государственной, партийной или армейской собственностью. Сначала предприимчивые чиновники стали использовать по своему усмотрению имеющиеся в их распоряжении казенные грузовики, а позднее через контрабандистов начали ввозить в страну из Китая целые парки подержанных легковушек, фургонов и автобусов, регистрировать их на всяческие госорганизации и нанимать водителей. В результате странники вроде Шина получили возможность дешево путешествовать по стране, не привлекая к себе внимания.

Зарождение капитализма сильно напугало правительство Ким Чен Ира, которое во всеуслышание стало заявлять о том, что страна встала на скользкий путь и катится к смене режима и полной катастрофе. Но попытки наказать взяточников, ограничить возможности свободной торговли, убрать с дорог серви-чха и реквизировать у торговцев наличность и товары сталкивались с упорным противодействием на всех уровнях. Особенно сильно сопротивлялись получающие нищенскую зарплату функционеры на местах. Ведь хоть как-то повысить уровень своего благосостояния они могли, только вымогая взятки у начинающих капиталистов.

Чтобы заставить торговцев платить, органы госбезопасности КНДР придумали новый тип трудовых лагерей, предназначенные для временного заключения (как правило, на короткий срок и с периодическими пытками) торговцев, отказывающихся давать на лапу чиновникам и военным. Власти устраивали регулярные облавы на рынках и арестовывали коммерсантов, пользуясь расплывчатостью законов, регламентирующих правила торговли. Избежать страшного путешествия в трудовой лагерь эти торговцы могли, только заплатив взятку в твердой валюте.

Впервые информация о существовании таких лагерей появилась в докладе «Экономические преступления в Северной Корее и меры наказания за них», основанном на проведенных между 2004 и 2008 годами опросах 1600 беженцев в Китай и Южную Корею.

По словам экономиста из Вашингтона Маркуса Ноланда, одного из авторов доклада, эти лагеря превратились в неотъемлемую часть «системы грабежей и поборов».

– Создается впечатление, что северокорейское государство превратилось в своеобразный «клан Сопрано», – сказал он, – и вся его деятельность сильно смахивает на обычный рэкет.

По рассказам перебежчиков, почти две трети заключенных таких лагерей выходят на свободу в течение месяца. Эти лагеря чаще всего занимают очень небольшую территорию, не изолируются от внешнего мира и почти не охраняются, но попадавшие туда даже на короткие сроки рассказывают, что в них тоже нередко проводятся показательные казни, а людей доводят до смерти пытками и голодом. Судя по всему, эта система «карусельных» наказаний за экономические преступления была придумана, чтобы наводить страх на всех, кто зарабатывает себе на жизнь торговлей.

– Ким Чен Ир приказывает правоохранительным органам ограничить свободу торговли, но приказы редко исполняются, потому что слишком много военных и прочих чиновников кормится, обирая этих самых торговцев, – считает редактор японского журнала «Римчжинган», собирающего и публикующего свидетельства очевидцев, а также фотографии и видеосъемки, тайно вывезенные с Севера. – Люди за пределами страны еще этого не осознают, но КНДР находится в процессе радикальных перемен.

Шин добрался до железнодорожного вокзала в Хамхыне, прибрежном городе с населением в 750 000, уже ночью. В большинстве своем жители Хамхына были рабочими, т. е. были ими до тех пор, пока предприятия не встали из-за отсутствия электроэнергии и сырья. В голодные 1990-е в Хамхыне рухнула государственная система распределения продуктов, и лишившиеся работы и не имевшие других возможностей прокормиться оказались в чрезвычайно тяжелом положении. В результате, по сведениям беженцев, этот город пострадал от голода сильнее всех остальных населенных пунктов КНДР. (3) Посетившие Хамхын в 1997 году западные журналисты заметили, что окрестные холмы сплошь усеяны свежими могилами. Один из горожан сказал, что в городе погибло 10 % жителей, по словам другого, столько же людей покинули Хамхын в поисках пропитания.В 2005 году, когда В Хамхыне оказался Шин, почти все промышленные предприятия города были еще закрыты. Но львиная доля грузов, транспортируемых железнодорожным транспортом внутри КНДР с севера на юг и обратно, по-прежнему проходила через товарные дворы Хамхына.Ночью группа выгрузившихся из кузова грузовика коммерсантов, среди которых был и Шин, направилась к тому месту, где сортируются и формируются составы. На пути им встретились несколько военных, но они не стали проверять у бродяг документы или отгонять их от товарных поездов.Вместе с попутчиками Шин забрался в вагон товарняка, следующего в Чхончжин, самый крупный город крайнего севера страны, железнодорожный узел, в котором сходились линии, ведущие к границе с Китаем. В 280-километровый путь до Чхончжина поезд отправился прямо перед рассветом. Прибыть на место, если все будет нормально, он должен был через день-два.Вскоре Шин узнал то, о чем всем остальным в Северной Корее было известно уже много лет: поезда ходят очень медленно, если ходят вообще.В течение трех дней они проехали меньше 150 км. За время безвылазного сидения в теплушке Шин подружился с молодым человеком лет 20, который направлялся в Кильчжу. Этот город с населением в 65 000 душ находился на главной железнодорожной магистрали между Хамхыном и Чхончжином. Парень рассказал, что возвращается домой после неудачной попытки найти работу. У него не было ни еды, ни денег, ни зимней одежды. Тем не менее он предложил Шину на несколько дней остановиться у него дома, сказав, что там можно будет обогреться и поесть.Шину срочно нужно было отдохнуть. Он вконец измотался и оголодал. Купленные в Пукчхане продукты давно закончились. На ногах не переставали кровоточить ожоги. Шин с благодарностью принял предложение молодого человека.Они вылезли из вагона в Кильчжу поздним вечером. На улице было холодно, начинался снегопад. У уличного торговца молодые люди купили себе горячей лапши. Шин отдал за этот ужин последние деньги.Расправившись с лапшой, парень сказал, что его дом буквально за углом, но появляться на глаза родителям в своей нищенской поношенной одежде он стыдится. Он спросил Шина, не даст ли тот ему на несколько минут свое пальто. Он только поздоровается с родителями, а потом вернется к лотку торговца лапшой и заберет Шина домой, где можно будет погреться и лечь спать.С момента побега Шин изо всех сил старался разобраться, какое поведение своих соотечественников считать нормальным. Но, пробыв на свободе всего неделю, он еще мало чего понимал. Наверно, одолжить другу пальто, чтобы тот не опозорился перед матерью и отцом, в порядке вещей, подумал Шин. Он отдал парню пальто и согласился подождать.Проходил час за часом, все сильнее валил снег, а новый друг Шина не возвращался. Шин не догадался проследить за парнем и посмотреть, в какой дом тот войдет, и отправился искать его на близлежащих улицах. Но тот, конечно, бесследно пропал. Проблуждав несколько часов, сбитый с толку и дрожащий от холода Шин завернулся в найденный на улице грязный кусок целлофана и стал дожидаться утра.

Следующие 20 дней Шин скитался по Кильчжу. У него не было ни теплой одежды, ни денег, ни знакомых, ни представления, куда идти и что делать, и поэтому приходилось прилагать огромные усилия, чтобы просто оставаться в живых. Среднеянварская температура в этих местах составляет около –10 °C, т. е. замерзнуть в такую зиму проще простого. Он бы вряд ли спасся, если б не попал в компанию городских бездомных, среди которых было много беспризорных подростков. Бездомные жили, побирались и обменивались свежими сплетнями в окрестностях железнодорожного вокзала. Шин прибился к группе, специализировавшейся на воровстве дайкона. Дайкон – это крупный белый восточноазиатский сорт редиса в форме морковки, используемый для приготовления кимчхи , знаменитейшего корейского блюда из остро приправленных квашеных овощей. Чтобы осенний урожай дайкона не замерзал в зимние месяцы, его обычно складывают в специально вырытые ямы и сверху засыпают землей. Днями Шин вместе с группами малолетних воришек отправлялся в пригороды искать во дворах такие земляные кучи. Весь день он выкапывал и поедал сырой дайкон, а к вечеру набирал столько овощей, сколько мог унести, возвращался в центр города и, продав их на базаре, покупал себе каких-нибудь других продуктов. Если не удавалось наворовать дайкона, он рыскал по городским помойкам.Для ночевок бездомные находили сарайчики или пристройки около домов, оснащенных центральным отоплением, но иногда спать приходилось в скирдах соломы или вокруг разведенных в укромных местах костров.Шин больше не заводил друзей и по-прежнему старался избегать разговоров о себе и своем прошлом.В Кильчжу, равно как и во всех других местах, где ему довелось побывать, он постоянно натыкался на фотографии Ким Чен Ира: на станциях, площадях и в комнатах домов, куда он время от времени забирался в поисках еды. Но никто, даже бродяги и малолетние беспризорные воришки, не решался критиковать Любимого Руководителя или отпускать в его адрес какие-нибудь шуточки.  Опросы перебежчиков показывают, что этот страх живет во всех без исключения северокорейцах и сохраняется чуть ли не до конца жизни даже после побега из страны.  Самой сложной задачей для Шина по-прежнему оставались поиски еды. Но воровство продуктов в Северной Корее отнюдь не является чем-то из ряда вон выходящим. «Воровство всегда было большой проблемой, – написал Чарльз Роберт Дженкинс в вышедших в 2008 году мемуарах о 40 годах своей жизни в Северной Корее. – Если не приглядывать за своими вещами, кто-нибудь радостно вас от них избавит». (4)Малообразованный и страдающий от глубокой депрессии сержант Армии США Чарльз Роберт Дженкинс служил в Южной Корее и в 1965 году решил, что в КНДР ему будет лучше. Он выпил десяток банок пива, нетвердым шагом перешел самую милитаризованную границу мира и сдал свою «M-14» изумленным северокорейским солдатам.– Я был тогда так глуп и наивен! – сказал он мне.Он рассказал, что дезертировал из армии, променяв свободу на добровольное заключение в «гигантской, безумной тюрьме».Тем не менее он был не простым дезертиром, он был американцем. Так что и заключенным он стал особенным. Правительство Северной Кореи сделало из него актера и заставило играть всех европеоидных злодеев в пропагандистских фильмах, демонизировавших США.Еще сотрудники госбезопасности привели к нему молодую японку и заставили ее изнасиловать. Эту девушку 12 августа 1978 года похитили из родного города в Японии. Она стала очередной жертвой секретной операции по похищению людей, на протяжении длительного времени проводившейся КНДР в прибрежных японских городках. Ее схватили на пляже прямо перед наступлением темноты, засунули в черный пластиковый мешок для перевозки трупов и вывезли на корабле в Северную Корею.Со временем эта женщина, которую звали Хитоми Сога, полюбила Дженкинса, они сыграли свадьбу и вырастили двух дочерей. Учились девочки в особой пхеньянской школе, специализировавшейся на подготовке шпионов-полиглотов.Конец странным приключения Дженкинса в Северной Корее положил визит японского премьер-министра Дзюнъитиро Коидзуми в Пхеньян и его встреча с Ким Чен Иром в 2002 году. Ким Чен Ир признался тогда, что в 1970-х и 1980-х его агенты похитили 13 японских гражданских лиц, среди которых была и жена Дженкинса Хитоми. Ей позволили покинуть страну на личном самолете Коидзуми. Дженкинсу с дочерьми разрешили уехать из КНДР во время второго визита премьер-министра Японии в 2004 году.В момент, когда я брал у Дженкинса интервью, он вместе с семьей жил на японском острове Садо, где родилась и была похищена северокорейскими агентами его супруга.Несколько десятилетий, проведенных в Северной Корее, Дженкинс жил за городом и ухаживал за большим огородом, сильно помогавшим ему кормить семью. Каждый месяц он получал от правительства денежное пособие, но в голодные годы его еле хватало, чтобы спасти домашних от смерти. Мало того, чтобы выжить, всему семейству приходилось постоянно отгонять от своего огорода вороватых соседей и солдат-мародеров.– Мы начинали еженощно дежурить на огороде сразу, как начнет созревать кукуруза. В ином случае нас подчистую обирали военные, – написал он.Грабежи и воровство достигли пика во время голода 1990-х, когда в городах типа Кильчжу, Хамхына и Чхончжина вокруг железнодорожных вокзалов начали кучковаться банды бездомных подростков, в большинстве своем сирот.Барбара Демик рассказывает о них в своей книге «Завидовать нечему».На Чхончжинском железнодорожном вокзале, пишет она, дети вырывали еду прямо из рук пассажиров. Также они работали организованными группами. Подростки постарше переворачивали лотки с уличной снедью и провоцировали продавцов броситься за ними в погоню. Младшие в это время окружали лоток и собирали с земли рассыпавшиеся продукты. Еще они догоняли медленно идущие поезда и грузовики и прокалывали острыми палками мешки с зерном. (5)В разгар голода, пишет Демик, уборщики вокзалов делали регулярные обходы территории с деревянной тележкой, на которую грузили найденные трупы.  По стране ходили слухи о каннибалах, говорили, что живущих на вокзалах беспризорников накачивали снотворным, убивали и потом пускали на мясо.  Демик пришла к выводу, что такие случаи были, хоть и не так часто, как утверждала народная молва. – На основе бесед с беженцами я пришла к заключению, что таких случаев было два… виновные были арестованы и расстреляны за каннибализм.

Но в январе 2005-го, когда в Кильчжу застрял Шин, ситуация с продуктами была уже не настолько сложной. В 2004 году в КНДР собрали относительно неплохой урожай. Южная Корея безостановочно поставляла в страну продукты и бесплатные удобрения. Бурным потоком в закрома Северной Кореи лились продукты из Китая и от организаций, участвующих во Всемирной продовольственной программе… часть этой помощи в конце концов оказывалась на черном рынке.Да, бездомные на вокзале жили впроголодь, но за все время пребывания в Кильчжу Шин ни разу не видел, чтобы люди умирали от голода или холода.Городские рынки ломились от изобилия сушеных, консервированных и свежих продуктов. Там была и рисовая мука, и тофу, и печенье, и пирожные, и мясо. Люди торговали одеждой, кухонной утварью и электроникой. Стоило Шину появиться на базаре с ворованным дайконом, как сразу же находились женщины, готовые заплатить за него.Прижившись в Кильчжу и привыкнув добывать себе пропитание попрошайничеством и воровством, Шин почти перестал думать о Китае. У банды бездомных, членом которой он стал, были другие планы. В марте они намеревались отправиться в государственный кооператив сажать картошку, потому что на этой работе регулярно и относительно неплохо кормили. Не имея никаких других знакомых и не зная, что делать дальше, Шин решил поехать с ними. Однако он снова поменял планы в день, когда ему удалось совершить одну необыкновенно удачную кражу.Оказавшись на окраине города, Шин откололся от банды, копавшейся в чьем-то огороде, набрел на пустой дом и, никем не замеченный, забрался в него через заднее окно.Внутри он нашел зимнюю одежду, армейскую ушанку и семикилограммовый мешок риса. Переодевшись, он сунул в свой рюкзак найденный в доме рис и, вернувшись в Кильчжу, продал его одному из рыночных торговцев за 6000 вон, т. е. около 6 долларов.С новым запасом денег, которые можно было тратить на еду и взятки, он снова поверил в возможность добраться до Китая. Шин отправился на товарный двор железной дороги и забрался в грузовой вагон идущего на север поезда.