24 ПАДЕНИЕ КОЛОДЫ КАРТ
Непредсказуемые события или совпадения жизненно важных событий, происходящих одновременно, способны изменить ход истории. В возникновении Соединенных Штатов Америки, южноамериканских государств, Южной Африки, Канады и Австралии стечение непредвиденных событий в последние десятилетия XVIII в. сыграло особенно значительную роль. Многие из этих событий были связаны с успехами и неудачами Франции, чье влияние было неоспоримым и в случае ее побед, и в случае поражений в войнах. Когда эти события только начали разворачиваться, из всех европейских языков французский имел самые веские основания стать языком международного общения, но когда они наконец развернулись, уже были заложены основания для того, чтобы межнациональным языком XX в. стал английский.
В 1750 г. американский континент был расколот на два или три частично пересекающихся мира. Десятки коренных племен и мини-государств по-прежнему оставались самостоятельными, особенно на холодных крайних севере и юге и в прериях Северной Америки, но их влияние в более широком мире было ничтожным. Напротив, жителей многих частей континента, находившихся под европейским влиянием — а они были по преимуществу расположены вдоль побережий, — переполняли энергия, энтузиазм и уверенность в том, что будущее континента за ними. Население этих колоний росло, благосостояние стремительно повышалось, а их влияние на Западную Европу и Западную Африку распространялось все шире. И все же ими управляли из Парижа и Лондона, Лиссабона и Мадрида; это продолжалось на протяжении жизни не одного поколения, но не могло длиться вечно. К 1750 г. совокупный экономический потенциал европейских колоний в Северной и Южной Америке, вероятно, был выше, чем у большинства отдельно взятых государств Европы.
Волнующий вопрос заключался не в том, станет ли Америка независимой, а в том, от какого европейского государства она будет продолжать зависеть. В 1763 г. в итоге Семилетней войны между Францией и Британией контроль над Канадой и Новой Шотландией перешел от французов к победителям. В восточной, более европейской, части Северной Америки Британия отныне имела преобладающее влияние, и это влияние, похоже, должно было только расти. Британия получила контроль над всей территорией от Гудзонова залива в Канаде до Мексиканского залива. Более того, большинство колонистов в Северной Америке желало сохранения британского контроля. Особенно горячими сторонниками этого были колонисты Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии, многие из которых участвовали в сражениях недавней войны. У них не было желания попасть под управление католической Франции или торговую зависимость от нее.
После окончания войны отношения между Британией и ее колонистами в Северной Америке охладели. Ценой Семилетней войны стало удвоение государственного долга Британии, но американские колонисты мало делали для погашения этого долга. Важнейшей статьей правительственных доходов были налоги на импорт, но многие американские импортеры стремились уйти от них, предпочитая хитростью провозить в свои порты такие товары, как черная патока из Вест-Индии, из которой затем делали ром. Ром был лишь одним из множества способов избегать налогов. В результате средний американский колонист в начале 1760-х гг. платил один шиллинг налогов, в то время как средний британец — 26 шиллингов. Попытки устранить эту диспропорцию заканчивались обидой и раздражением.
НЕПРЕДВИДЕННЫЕ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ
Во многих американских колониях уже существовали парламенты, посредством которых они могли выражать свои жалобы и недовольство. Сама природа этих парламентов недвусмысленно намекала на то, что эти колонии в случае необходимости могут управляться самостоятельно, без всякого контроля со стороны Британии. Каждая из 13 британских колоний, расположенных на одном краю того, что сейчас называют Соединенными Штатами, обзавелась своим парламентом. Род-Айленд и Коннектикут даже имели право выбирать губернатора, что резко отличало их от большинства других колоний, в которые губернаторов присылали из Британии. У американцев уже существовали основы для обретения независимости. Однако стремление к независимости не было единодушным, поскольку в Канаде преобладали лоялисты. Даже в 13 колониях, расположенных южнее, людей, лояльных Британии, поначалу было значительно больше, чем тех, кто окончательно уверился в необходимости восстания. Эти колонисты были в основном британцами по происхождению или рождению, главными исключениями были немцы в Пенсильвании и та шестая часть населения, которую составляли чернокожие рабы, никак не вовлеченные в политику.
Британия и 13 колоний расходились все больше и больше. В 1775 г. вооруженные колонисты начали нападать на британские гарнизоны. Руководителем восстания был Джордж Вашингтон — родившийся в Америке владелец плантации, воевавший с французами в качестве ополченца. В первые 12 месяцев его отрядам сопутствовал переменный успех. Захватив Монреаль, они были ослаблены вспышкой оспы и не смогли вытеснить британские войска из Канады. Но Вашингтон изгнал британцев из порта Бостон, тем самым обозначив перспективу военных успехов, благодаря чему начал получать существенную и тайную помощь от Франции и Испании, старых врагов Британии, втайне мечтавших о реванше. Без этой помощи американское восстание окончилось бы поражением.
Для победы в этой войне крайне важен был перевес на море. Европейский военный флот, контролировавший Атлантику, мог отправить собственное подкрепление в Северную Америку или помешать ее противникам послать за помощью. Британия была главной морской державой, но после 1778 г. ее превосходство было ослаблено вмешательством французского флота и открытой враждебностью Голландии и Испании. Война затягивалась, рискуя превратиться в новую семилетнюю войну.
В ноябре 1782 г. Британия согласилась заключить мир, не желая продолжать столь дорогостоящую войну.
Большая часть территории современных Соединенных Штатов по-прежнему оставалась в руках колониальных держав. Если бы существовавшие тогда границы сохранились, Соединенные Штаты, с их огромным запасом ресурсов и их способностью привлекать иммигрантов, смогли бы однажды занять важное место на мировой арене, но у них не было бы надежды стать одним из мировых лидеров. Ограниченное с запада рекой Миссисипи, их население долго оставалось бы недостаточным.
Иногда при взгляде назад события кажутся логичными и прогнозируемыми, но в то время, когда люди еще только вопрошали будущее, они тонули в дымке непредсказуемости. Победа восставших американских колоний, одержанная с французской помощью, громко отозвалась во Франции. Были накоплены чудовищные долги, и королю пришлось увеличить налоги, чтобы вести войну. Но события на дальних берегах Атлантического океана показали, что даже самый могущественный монарх уязвим, если ему противостоят люди, требующие большей свободы. Начало народной революции во Франции в 1789 г. — следствие переплетения весомых и незначительных причин — было сильно ускорено восстанием в Соединенных Штатах и принципами, сформулированными в ходе этого восстания.
Вспыхнувшая в Версале и Париже в мае 1789 г. Французская революция поначалу казалась, скорее, выражением народных чаяний, чем прелюдией к социальному перевороту. К июлю, однако, в Париже уже бесчинствовала толпа. В следующем месяце Учредительное собрание приняло декларацию «прав человека». Такие декларации, которые чуть ли не ежемесячно будут принимать в отдельные годы XX столетия, были в XVIII в. редкостью, как и акт государственной измены. Через три месяца после принятия этой декларации обширные земли и имущество католической церкви во Франции были национализированы, а многие священники, как и роялисты, предусмотрительно покинули страну. К 1791 г. король Франции оказался заложником в собственной стране. И все же падение старого режима поначалу восторженно приветствовали многие либералы. В Лондоне, где демократические традиции давно были намного сильнее, чем во Франции, в феврале 1790 г. Палата общин все еще не могла решить, следует ли принять переворот или опасаться его.
Тем временем Франция находилась в состоянии войны с основными монархиями Европы. Она с жаром заявляла, что считает своим долгом распространить народную светскую революцию на все покоренные ею страны. Впервые для французов прозвучал лозунг «революцию на экспорт». Но приказы революции и, следовательно, ее идеи крайне медленно доходили от радикального политика до молодого солдата. Наполеон одержал свою первую прославленную победу при Тулоне в 1793 г., когда ему было 24 года. Он показал себя блестящим военачальником, считавшим, что нет почти ничего невозможного, и в течение примерно двух десятилетий его уверенность оправдывалась. В 1799 г. он стал главой правительства, или первым консулом Франции, а в 1804-м — императором и был официально коронован в Париже папой Пием VII.
Молодые Соединенные Штаты оставались в стороне от Французской революции, таким образом, отказываясь продолжать союзнические отношения с государством, которое, вероятно, спасло их от военного поражения в конце 1770-х гг. Тем самым была заложена долгоживущая традиция самоизоляции от событий в Европе. Как бывало и прежде, распри в Европе открыли перед Соединенными Штатами возможности дальнейшего расширения. Наполеон отобрал Луизиану и западный берег Миссисипи у Испании, которая была слишком слаба, чтобы противостоять ему. В 1803 г. он отчаялся когда-либо получить доходы с этих земель и решил продать Соединенным Штатам всю территорию вдоль западного берега реки Миссисипи. Эта сделка, известная просто как «Луизианская покупка», обеспечила Соединенным Штатам по три цента за акр владение самой протяженной в Северной Америке речной системой и необозримыми пространствами земель от Канады до Мексиканского залива. На приобретенной тогда территории сейчас располагается четверть всех штатов США.
Если бы этот участок, размерами превышающий любое европейское государство, кроме России, остался в руках Франции или перешел в руки французских колонистов, получились бы две соперничающие, но независимые друг от друга Америки. Над одной из них, занимающей восточное побережье, развевался бы звездно-полосатый флаг, а над другой, расположенной западнее, на внутренних территориях, — разновидность французского триколора. Смогли бы Соединенные Штаты позднее аннексировать Техас и Калифорнию, если бы их по-прежнему разделяла полоса французской территории? Вероятнее всего, США остались бы средним по размерам государством, имеющим выход только в Атлантический океан.
Земля, проданная Наполеоном в 1803 г., принадлежала множеству племен коренных американцев. Первоначально британские и, возможно, французские правители намеревались позволить этим племенам сохранить за собой большую часть западных земель. В 1763 г. британцы, тогда еще контролировавшие большую часть Северной Америки, пытались провести на карте Прокламационную линию, которую не должны были пересекать белые поселенцы. Коренным американцам позволили сохранить за собой западные земли, то есть огромную внутреннюю территорию, но ненадолго.
Вскоре эта линия обнаружилась дальше к западу, словно в фокусе с исчезновением. С тех пор как Соединенные Штаты стали молодым государством, официальная линия раздела между коренными американцами и европейцами все время пыталась догнать заходящее солнце. Права коренных народов также вытеснялись на запад или игнорировались. Если бы эти народы объединились, они смогли бы остановить экспансию. Но они никогда не были едины; а европейцы, разумеется, не поощряли объединение. История мира — это по преимуществу история разобщенности.
Завоевав свою независимость, Соединенные Штаты создали прецедент, который оказался гораздо более заразительным, чем можно было бы предсказать. Одна из сахарных колоний Вест-Индии первой последовала примеру молодых Соединенных Штатов. Санто-Доминго — длинный гористый остров — принадлежал в восточной своей части испанцам, а в западной — французам, колония которых называлась Сен-Доминик. Революция ослабила контроль Франции над своей колонией. А идея французских революционеров о всеобщем равенстве захватила в 1791 г. умы тех обитателей колонии, которые определенно не имели равных с колонистами прав: африканских рабов на принадлежавших французам плантациях и мулатов, не являвшихся ни рабами, ни полноценными гражданами. Неожиданное восстание закончилось победой. В 1803 г. чернокожий мужчина объявил себя императором нового государства Гаити. Отныне в Америке были два независимых государства — США и Гаити.
Бурные события в Европе способствовали возникновению и других независимых государств. Когда в 1808 г. Наполеон вторгся в Испанию, у испанских колоний на другом берегу Атлантического океана появился выбор: остаться с Испанией или завоевать себе свободу. К 1810 г. повсюду, от испанской Мексики до испанских колониальных портов в районе Анд, шли гражданские или освободительные войны, сражения на море и на суше, казни мятежников и бесчисленные репрессии.
К 1821 г. в основном сложилась современная карта Центральной и Южной Америки — со свободной Мексикой, новой группой центральноамериканских республик, свободными Перу, Чили и Парагваем, а также независимым государством Объединенные провинции Ла-Платы, которое позднее разделилось на Аргентину и Уругвай. Годом позже Бразилия полностью освободится от власти Португалии и станет монархией. Еще через три года образуется Боливия, названная по имени ее освободителя — Симона Боливара. Из Северной Америки испанцы также уйдут, уступив Флориду Соединенным Штатам.
В 1775 г. морские державы Западной Европы заявляли свои права на всю Америку — от снежной тундры на севере до скалистой оконечности Южной Америки, но спустя всего полвека они сдали практически все свои позиции. Их ссоры и конфликты подорвали могущество их империй. Большая часть их бывших колоний обрела независимость.
К 1830 г. Америка в основном состояла из независимых государств. На севере двумя главными исключениями оставались британская Канада и русская Аляска, где русские купцы вели торговлю мехами, православные священники занимались миссионерской деятельностью и куда изредка заплывали русские корабли, привозившие устаревшие новости из Санкт-Петербурга. Аляску США приобретут в 1867 г.
К югу от Мексиканского залива в 1830 г. движение по пути независимости шло почти повсюду. Европейский флаг можно было увидеть редко — разве что на мачтах приходивших кораблей. Только в Карибском бассейне европейские державы сохраняли свое господство. Британия по-прежнему владела Ямайкой и большей частью Вест-Индии, Франции принадлежала Мартиника и другие острова, датчане удерживали часть Виргинских островов, а Испания цеплялась за Кубу — богатейший из всех островов. Возможно, за всю историю существования государств еще никогда столь огромная территория не перестраивалась так быстро; и тем не менее языки, религии и многие общественные и политические институты завоевателей по преимуществу оставались на своем месте. Сохранилось даже рабство.
В эту цепь событий — ретроспективно кажущуюся удачно разложенным пасьянсом, но на самом деле совершенно непредсказуемую — оказался вовлеченным не один только американский континент. Эти объединенные причинно-следственной связью события, происходившие в Северной и Южной Америке, отозвались в Австралии, Южной Африке и других землях.
ЗА МЫСОМ ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ
Потеря многих американских колоний заставила Британию перенести свое внимание с Атлантического океана на Индийский и Тихий. Война против Франции, начавшаяся в 1792 г. и продолжавшаяся, то вспыхивая, то затухая, почти четверть столетия, предоставила Британии возможность захватить французские колонии и некоторые голландские владения, поскольку Нидерланды стали сателлитом Франции.
На этой огромной морской дуге, раскинувшейся от мыса Доброй Надежды до мыса Горн, Британия не была господствующей силой. Основными британскими владениями в этих морях в 1780 г. были опорные пункты в разных частях Индии, однако за следующие полстолетия Британия сумела стать самой влиятельной колониальной державой в этой обширной части земного шара. Она контролировала ключевой порт Кейптаун и побережье Южной Африки, стратегически важные острова Маврикий и Цейлон (Шри-Ланка), большую часть Индии, отдельные части полуострова Малакка и всю Австралию. К этому нужно добавить еще потенциальный или реальный контроль над Новой Зеландией и многими другими островами в Тихом океане, а также над тихоокеанским побережьем современной Канады.
Теперь Британия имела в Индийском и Тихом океанах более сильные позиции, чем когда-либо в Америке. Под ее управлением находилось население, по сравнению с которым число людей, подвластных ей в Америке, казалось ничтожным. Потерпев почти полное поражение на одном континенте, она обратила взор к другим океанам и быстро построила крупнейшую в мире империю.
Одной из перемен, к которым привели эти события, стало активное распространение английского языка, превратившегося ко второй половине XX в. в первый язык международного общения. В 1763 г. за пределами Британских островов лишь около 3 миллионов человек владели английским в качестве первого или второго языка, и почти все они жили в Северной Америке. Ничто так не способствовало всемирному распространению английского языка, как сосредоточение огромных территорий в руках Соединенных Штатов и приобретение Британией многочисленных колоний, разбросанных по Индийскому и Тихому океанам. Если бы территория США по-прежнему ограничивалась лишь полосой вдоль восточного побережья Северной Америки и если бы большая часть Индии не попала под британский контроль, шансы английского стать языком международного общения были бы малы.
Иногда, если бит один козырь, может выпасть другой. Британия не планировала заселять восточное побережье австралийского континента, открытого капитаном Куком. К этому ее вынудил мятеж в американских колониях. Когда-то Британия отправляла в их южные порты множество осужденных преступников, которых рабовладельцы фактически покупали на аукционе и использовали в течение срока отбывания наказания как надсмотрщиков. Окончательный отрыв американцев заставил Британию искать другое место, куда можно было бы с пользой ссылать преступников. «С пользой» — здесь ключевые слова, поскольку Британия была торговой империей и старалась использовать любой труд в интересах своих судовладельцев и купцов.
В конце концов, опираясь на отчеты, доставленные на родину кораблем Кука «Индевор», британское правительство выбрало Ботанический залив, на песчаном побережье которого в наше время расположены взлетные полосы сиднейского аэропорта. Предполагалось, что на берегах Ботанического залива осужденные вырастят все необходимое им пропитание. Поблизости находилось дополнительное преимущество. На необитаемом острове Норфолк, лежавшем к северо-востоку от Сиднея, росли уникальная высокая сосна, из которой, как считалось, можно было делать первоклассные мачты для британских кораблей, и превосходная разновидность льна, из которой могли бы получиться замечательные парусное полотно и канаты для военно-морского флота.
Британская флотилия с заключенными и моряками на борту вошла в Ботанический залив в январе 1788 г. Вскоре выяснилось, что в это жаркое время года береговой ландшафт — вовсе не та зеленая идиллия, которая предстала в прохладном апреле 18 лет назад перед Куком и Банксом. Покинув Ботанический залив и проплыв вдоль берега несколько часов, 11 кораблей беспорядочно вошли через разрыв в отвесных скалах в освещенную солнцем Сиднейскую гавань, где, как заметил капитан, места хватило бы для безопасной стоянки 1000 кораблей.
В Сиднейской гавани новая колония, выбиваясь из сил, старалась вырастить достаточное количество продовольствия. Но только когда колонисты перевалили через узкий прибрежный хребет, который назвали Голубыми горами, и развели огромные стада овец на бескрайних теплых внутренних равнинах, мир признал Австралию стоящим местом. Поколение сменилось новым поколением — и десятки миллионов людей, переживавших холодные зимы в Северном полушарии, уже носили одежду и укрывались одеялами из австралийской шерсти.
Аборигены, которые спокойно поглядывали из укрытий на корабли, привязываемые к прибрежным деревьям, наблюдали за строительством хижин и амбаров, кипением воды в котелках, громкой пальбой из ружей, сопровождавшейся быстрыми вспышками пламени, падающими под ударами железных топоров деревьями (они не знали никаких металлов), могли только изумляться при виде всей этой деятельности. Вероятно, это было самое странное столкновение разных миров за всю письменную историю: различия в образе жизни старожилов и новых поселенцев были настолько радикальны, что не шли ни в какое сравнение с различиями, обнаружившимися, когда испанцы увидели ацтеков, голландцы впервые высадились в гаванях Кейптауна и Джакарты и даже когда французские и британские мореплаватели встретились с полинезийцами — старожилами Таити и Новой Зеландии.
В отличие от всех этих народов, коренных жителей Австралии миновали те почти кардинальные изменения, которые происходили в большинстве других частей мира на протяжении последних десяти тысяч лет. Разрыв между новоприбывшими и старожилами был глубиной с пропасть. Таланты и умения аборигенов, так отличающиеся от европейских, редко могли распознать и оценить новые поселенцы. Было бы странно ожидать, чтобы они сразу поняли, что большинство аборигенов владеют несколькими языками и диалектами, имеют обширные познания в ботанике и зоологии каждого района, освоили незаметные и в то же время простые методы охоты и рыболовства, а их рацион отличается разнообразием, недоступным для большинства жителей Европы. Они вряд ли могли понять, что браки, рацион, обряды, представления о собственности и земле у аборигенов подчиняются установившимся в незапамятные времена правилам, которые хотя и труднопостижимы, но в некоторых отношениях по изощренности не уступают ритуалам аристократии Стокгольма или Варшавы.
Точно так же и аборигенам казались необъяснимыми английские образ жизни, законы и учреждения, религия, манеры поведения и одежда, земледельческие и ремесленные методы, чтение и писание, хранение продуктов в бочках, мешках и амбарах. Они даже представить себе не могли глубину научных знаний той цивилизации, которую покинули новопоселенцы (многие из них были необразованными). Техника пришельцев — будь это большие корабли, или огнестрельное оружие, или тикающие часы — казалась в высшей степени загадочной. Домашние животные были абсолютно новы для аборигенов, которые иногда считали овец или коров женами, сопровождающими белых мужчин.
Аборигены плохо защищали свою территорию. По сравнению с новозеландцами, они жили не такими многочисленными группами, не были так хорошо организованы, не строили укреплений и с большим трудом объединялись, чтобы противостоять нападающим. Десятилетие за десятилетием бесконечная процессия белых лиц и неизвестных животных продвигалась все дальше в глубь малонаселенного континента. В тысяче заповедных мест время от времени звучала стрельба или летали копья. Что еще хуже, оспа, корь, грипп и другие неизвестные прежде заболевания охватывали один лагерь аборигенов за другим — так же, как распространялись они по Америке триста лет назад, когда там появились первые испанцы. Главными победителями аборигенов станут болезни и их спутник — деморализация. Этой трагедии ученые ничего — в тот первый век науки — противопоставить не могли.
25 ЮЖНЕЕ САХАРЫ
В течение столетий большая часть Африки оставалась практически недостижимой для жителей и империй Европы. Возможно, в римское время она была более доступной, чем позднее. Ведь римляне колонизировали Африку успешнее, чем любая другая европейская держава до 1900 г., хотя и колонизировали только ее северную кромку.
В какой мере Сахара представляла собой действительно непреодолимый барьер — и в какой мере это был предрассудок? Многие свидетельства говорят о том, что эта пустыня была такой пугающей преградой, что европейские и азиатские империи не решались вплоть до современности проникать в Африку южнее Сахары. Сердце Африки оказалось менее открытым для поколений европейцев, чем центр Азии, которая находится гораздо дальше от Европы. Кроме того, это сердце было слишком большим, и ни одно из окружающих государств не могло контролировать его полностью.
ЗАГАДКА ПУСТЫНИ
Эта крупнейшая в мире пустыня занимает четверть всей территории Африки. Состоящая не только из песка, но и из горных массивов, она такая огромная, что могла бы накрыть всю континентальную часть США. Вероятно, она больше напоминала море, чем сушу, — сухое море, в плавание по которому с риском для жизни пускались люди, иногда погибавшие на своем пути между отдаленными пустынными портами. Как и на море, в пустыне были пираты, нападавшие на купцов. Как и на море, здесь случались штормы, и мудрые туареги закутывали нижнюю часть лица тканью, чтобы хлещущий летучий песок не попадал в рот.
То здесь, то там из песка поднимаются скалистые горы, которые притягивают осадки. Большая их часть выпадает в виде сильных ливней и быстро испаряется на солнце и раскаленной земле. Пустыня движется, и на протяжении тысячелетий она то расширяется, то сжимается понемногу под влиянием климатических изменений или по мере того, как мелкий и крупный рогатый скот вытаптывает окрестности зарослей колючих кустарников и жесткой травы.
Сахара вовсе не была непроницаемым барьером. Ее бороздили караваны верблюдов. Столетие за столетием ее пересекали из конца в конец мусульманские торговцы, завоевывавшие множество новообращенных. По ней передвигались властители из Западной Африки, и в 1324 г. император Мали прибыл в Каир, где оставил по себе долгую память, осыпав золотом — так, словно это было конфетти, — тех, кто сумел заслужить его благосклонность. Европейские торговцы путешествовали по пустыне чаще, чем это можно было бы представить. В 1470 г., в эпоху Ренессанса, купцы из Флоренции были замечены в Томбукту, на дальнем краю пустыни. Но белокожих редко можно было увидеть в этих богатых, окруженных стенами, снабженных оросительными системами городах на южной кромке Сахары.
Открывавшийся взору путешественника тропический африканский город с раскачивающимися под ветром макушками финиковых пальм, Томбукту казался загадочным и волшебным европейцам, впервые слышавшим его название. Этот город был сухопутной перевалочной базой для северной трети Африки, складом товаров, прибывавших с караванами верблюдов, на головах носильщиков или спинах ослов и быков из Судана, и конечным пунктом для редких грузов из Южной Европы. К нему реже приближались со стороны ближайшего побережья Западной Африки, чем от берега Средиземного моря и от внутреннего марокканского города Марракеш. В конце 1500-х гг. в Марракеш прибывали мулы и верблюды, груженные золотом Томбукту, а также, время от времени, небольшие группы рабов. Одна партия, состоявшая из 15 девственниц, была особенно примечательна. Существенно то, что товары, пересекающие пустыню, такие как золото, слоновая кость и красивые женщины, а также дороговизна их перевозки, диктовали высокую цену за килограмм.
Африку от вторжения посторонних защищала не только пустыня, но и реки этого континента. Многие из них прерывались водопадами, стремнинами и порогами. Ни одно судно не могло пройти реку сверху донизу из-за бурных участков, встречающихся почти на всех главных африканских реках. На Заире (Конго) много порожистых участков. Течение величавой Замбези прерывает водопад Виктория. История Европы была бы иной, если бы Дунай, Рейн, Рона и Эльба тоже прерывались водопадами.
Судоходные реки способствуют торговле и обмену идеями; но в Африке есть лишь одна длинная и судоходная река — Нил. Вполне возможно, что успехом в создании цивилизации Египет во многом обязан этой реке, чья долина служила транспортной магистралью и источником продовольствия, а также тому факту, что она впадала в море неподалеку от другого центра древней цивилизации. Если бы Нил впадал в океан в Западной Африке, его роль была бы менее значительной.
К югу от Сахары, в бескрайних просторах тропической Африки, не было реки, сравнимой с Нилом. Кроме того, Африка в целом была уязвима со стороны тех заливов и глубоких бухт, тех морских проливов, которые позволяли парусным или гребным судам глубоко проникать в ее внутренние районы. В Европе более 33% суши составляют полуострова или острова, в то время как в Африке таковых всего 2%. Для Африки это было существенным недостатком, к которым следует отнести также огромные пространства, покрытые джунглями.
Во влажных лесах тропической Африки летают кровососущие насекомые цеце; размером не больше обычной мухи, они очень опасны для людей и вьючных животных, так как служат разносчиками возбудителей сонной болезни. Почти на четверти территории Африки от этой инфекции гибли все домашние животные, за исключением кур. Малярия, сонная болезнь и другие тропические заболевания способствовали созданию невидимого барьера вокруг тропической Африки, отпугивая или убивая и иноземцев, и африканцев. Сонная болезнь особенно препятствовала экономическому развитию. Недостаток сельскохозяйственных животных в таком большом районе не только сокращал количество белка в рационе африканцев, но и лишал их вьючных животных, поэтому им самим приходилось быть и носильщиками, и тягловым скотом. Отсутствие домашних животных приводило к недостатку навоза, поэтому поля оставались без удобрений, имеющихся в других частях Африки, где мухи цеце не водились и скот жил привольно.
На протяжении пяти последних тысячелетий существовали и другие препятствия для полезных внешних контактов с центральными районами Африки. Возможно, одним из них было то, что Африка не обладала таким растительным разнообразием, как Азия. Если бы в Центральной и Южной Африке выращивали лучшие в мире кофе и чай, перец и мускатный орех, получали шелк и красители, а также другие продукты, которые ласкали небо и пробуждали жадный интерес людей, живших на берегах Средиземного моря, географические барьеры внутри Африки не имели бы такого значения. Барьеры не так страшны, когда за ними находится что-то ценное.
В течение многих столетий Азия оказывала на Африку не меньшее влияние, чем Европа. Индийский океан был главными воротами в Восточную Африку; корабли и одномачтовые каботажные суда, плывшие из Персии, Индии, Аравии и даже Индонезийского архипелага, часто заходили в прекрасные гавани Восточной Африки. Они были весьма оживленными еще в те времена, когда в этих водах не видели ни одного европейца. Остров Занзибар был заселен персами за 500 или более лет до того, как мимо него проплыл первый португалец.
Места, расположенные на перекрестках мира, имеют свои преимущества. Их развитие стимулируют новые идеи — а новые армии их разрушают. Африка — за исключением ее средиземноморского берега и полосок вдоль восточного и западного побережий — была слишком труднодостижима, чтобы ее стимулировать.
РАБОТОРГОВЛЯ
Африка в течение долгого времени экспортировала сомнительный товар, который пользовался большим спросом повсюду. Этим товаром были рабы.
Сразу следует сказать, что рабство играло не менее важную роль и в истории других стран и племен. Древний Китай владел многомиллионной армией рабов, и практика продажи людей в рабство была запрещена в Китае только в 1908 г. Индийцы имели рабов и до и после Рождества Христова. У многих племен и в некоторых государствах Америки задолго до прибытия Колумба существовало рабство и частичное рабство. Европейское крепостничество, которое сохранялось в России вплоть до 1861 г., было разновидностью рабства.
Рабов было немало на улицах греческих городов-государств. В землях, управляемых Римом, рабов можно было увидеть в тысячах сельских поместий. Каждый раб был, в сущности, дополнительной мотыгой, или топором, или лопатой, дополнительной парой рук при сборе урожая, строительстве, устройстве дорог, на господской кухне. До тех пор пока рабы производили больше, чем съедали, они были ценным имуществом.
Во многих частях мира почти правилом военного времени было либо убийство пленников, либо обращение их в рабство. Поскольку войны случались часто, число новых рабов в каждое столетие было высоким. Быть рабом было предпочтительнее альтернативы — быть трупом.
Раннее христианство, как и ранний иудаизм и ислам, понимали, что рабство — древний и полезный институт и трогать его не следует. Просвещенное и неравнодушное мнение в XXI столетии не в состоянии вместить, как могли в течение столь долгого времени без возражений принимать рабство, но ведь это новое столетие — наследник идей равенства, человеческого достоинства, столь мало распространенных в предыдущие века. Кроме того, в наше время процветающие страны не нуждаются в рабстве. Благодаря технике они имеют избыток, а не недостаток неквалифицированных рабочих рук. К тому же у них есть новый неустанный раб, известный как ископаемое топливо, недоступный предшествующим цивилизациям.
Задолго до того как европейские корабли начали вывозить рабов из Африки, африканцы сами активно торговали рабами. С 1500 г. в исламские страны поступало, вероятно, больше африканских рабов, чем в христианские, и мусульмане были главными работорговцами в Африке. Предположительно торговля рабами процветала в Африке и задолго до прибытия мусульман.
В пределах Африки многих людей продавали в рабство собственные родственники. Отцы иногда отдавали в рабство детей, братья — братьев. Вероятно, половина рабов, закончивших свои дни за морем или в других регионах, были порабощены африканской группой или общиной, членами которой они были. Рабами обычно становились должники, преступники, неудачники или мятежники и особенно — пленники, захваченные во время войны.
В XVI в. большую часть рабов, экспортируемых из Западной Африки, составляли женщины, и продавали их в исламские страны. Столетие спустя большинство рабов были мужчинами, которых отправляли на принадлежащих европейцам кораблях в христианские колонии в Америке. Португальцы первыми начали поставлять рабов в Америку — они уже использовали рабский труд на собственных плантациях, расположенных на островах Зеленого Мыса и на Мадейре, — а британцы и представители других морских держав вскоре также включились в эту весьма прибыльную, но бесчеловечную торговлю. Большую часть рабов поставляла длинная полоса прибрежной Западной Африки, реки Сенегал до Камеруна; в самые оживленные 1700-е гг. через Атлантику переправляли до 100 000 человек ежегодно. Попадая на сахарные, табачные и хлопковые плантации, разбросанные повсюду от устья Амазонки до Ямайки и Вирджинии, они больше никогда не видели своей родины. Большая часть потребляемого Европой сахара добывалась подневольным трудом африканских рабов.
Плавание из Западной Африки на небольшом парусном судне через экваториальные воды должно было быть мучительным. Как правило, рабов, часто закованных в цепи, набивали в темные жаркие трюмы. Воды им давали мало, и никто из них прежде не выходил в море. Для европейской команды это путешествие тоже бывало рискованным, многие умирали от тропических болезней.
Поколения афроамериканцев родились в рабстве, освободиться из которого было почти невозможно. В принципе, ребенок, родившийся от чернокожей матери и белого отца, — отцом обычно был владелец или надсмотрщик, — был свободен. Другим способом избавиться от рабства было простое бегство. Многие рабы бежали из страха перед наказанием или после порки. Иногда их преследовали с собаками. Многие из тех, кому удавалось укрыться в соседнем лесу или на болоте, возвращались в рабство, обеспечивавшее им еду и кров, а также утешительную религию их товарищей по несчастью.
Рабство было сродни лотерее: нагрузка, наказания и вознаграждения могли быть разными. Многое зависело от характеров владельца и его жены, а также надсмотрщика — часто они тоже были чернокожими — и от позиции правительства, по законам которого существовала территория, где работал раб. Почти наверняка в Соединенных Штатах к рабам относились лучше, чем в Бразилии или других странах, и некоторые исследователи американского рабства признают, что на типичной хлопковой или рисовой плантации хижины рабов по меньшей мере не уступали по удобству жилищам бедняков Шотландии или Сицилии. Но за пределами хижины свободы не было.
В целом в порты Соединенных Штатов до 1820-х гг. прибывало немного больше африканских рабов, чем свободных европейских иммигрантов; но, имея более низкий уровень смертности и более высокий уровень рождаемости, европейцы составляли подавляющее большинство американского населения. После 1820-х гг. африканская иммиграция пошла на убыль, поскольку сама идея и законность рабства были подвергнуты сомнению.
Африка вступила в полосу неудач. Она казалась отрезанной от тех частей мира, где жизнь била ключом. Ее коммерческой специализацией в XVI в. была поставка миллионов рабов, приспособленных к работе в тропических условиях и живших на расстоянии недалекого морского перехода от развивающихся плантаций Америки. Но теперь работорговля оказалась под угрозой.
26 БЛАГОРОДНЫЙ ПАР
В 1801 г. «Annual Register» («Ежегодник») — популярное издание, фиксировавшее все примечательные события года, — объявил уходящее столетие выдающимся. Наука и техника, как никогда прежде, шагнули вперед. Хотя Европа и вела частые внутренние войны, она наряду с этим неутомимо несла научные достижения, религиозные воззрения и цивилизацию в самые отдаленные леса и ущелья. Никогда прежде в таком масштабе не исследовались «самые далекие и неизведанные районы земного шара». Жажда знаний, утверждал «Ежегодник», пришла на смену жажде золота и завоеваний. Никогда так не процветала дальняя торговля. На знакомых морских путях парусные корабли передвигались намного быстрее, чем раньше; и даже далекое путешествие из Европы в Индию уже не воспринималось как суровое испытание.
Мир стал доступнее, но даже богатые люди не путешествовали в поисках знаний или удовольствий. Королева редко покидала пределы своих владений. Лишь немногие европейские миссионеры плыли за море работать в незнакомых странах. В Восточной Азии горстки паломников иногда совершали далекие путешествия, чтобы поклониться буддийским святыням, но мусульмане редко предпринимали дальние паломничества в Мекку. Ученые — а в любой стране их было очень мало — сидели дома и изучали мир по книгам. Когда молодой лондонский поэт Джон Китс написал «Я много странствовал в краях тех золотых и много добрых государств и царств я видел», он имел в виду путешествие по книгам. В то время он еще не отъезжал далеко от своего родного города.
Самыми путешествующими людьми в мире были не ученые и священники, а простые европейские или арабские моряки, которые по своей мобильности могли сравниться с летчиками нашего времени. Между 1700 и 1800 гг. самой многочисленной в мире категорией путешественников на далекие расстояния были те, у кого не было никакого желания путешествовать, — миллионы африканских рабов, которых вели как пленников через весь их собственный континент или переправляли по тропическим водам в Америку.
Мир состоял из десятков тысяч маленьких самодостаточных замкнутых мирков. Хотя бы раз переночевать вне дома казалось приключением. Это было справедливо в отношении Китая, Явы, Индии, Франции или Мексики, хотя Австралия и аборигены составляли исключение. Всю свою жизнь люди проводили на одном месте, и там же они получали почти все необходимое им продовольствие и материалы, из которых была сделана их одежда и обувь. Там же рождались новости и сплетни, которые радовали или пугали их. Там же они находили своих жен или мужей.
Отпуск у моря или в горах был привилегией будущего. Бальнеологические курорты, где люди пили минеральные воды, поправляя свое здоровье, были единственными специализированными туристическими городами в Европе. «На водах» туристы пили целебную жидкость в строгом соответствии с предписаниями, назначавшими им такое-то количество кувшинов или стаканов. В начале 1800-х гг. самым интернациональным водным курортом был, пожалуй, Карлсбад — красивый городок в окружении крутых гранитных холмов и сосновых лесов, расположенный в нескольких днях верховой езды от Праги и Лейпцига. В 1828 г. в среднем не более 10 человек приходили выпить лечебной воды. Главный источник этого курорта по-прежнему испускает горячую неиссякаемую струю, и вода по-прежнему имеет отвратительный вкус, который кажется даже терпимым, когда его забываешь.
Промышленный город, а не курорт, символизировал эту новую эпоху. На севере Англии, особенно с 1780-х гг., росли фабричные города, наполненные хитроумными машинами, которые пряли и ткали шерсть или хлопок. Приезжих иностранцев поражала бурная деятельность, кипевшая в Манчестере, Лидсе, Бирмингеме и других новых промышленных городах, но у них опускались руки при посещении фабрик и шахт, где работало множество детей. Один американец, описывая в 1815 г. йоркширскую шерстопрядильную фабрику, отмечал, что на ней работают около 50 девочек и мальчиков, которые приходят в 6 часов утра и уходят в 7 вечера. Зимой они начинали и заканчивали работу в темноте. Старшему ребенку было не больше 10 лет. Все они были в грязи и отходах от шерсти, которую обрабатывали. Эта новая фабрика — в отличие от таких сельских занятий, как присмотр за гусями и доение коров, — была безжалостным тираном, требовавшим от детей целодневного внимания, даже если они буквально падали от усталости и недосыпания.
ЖЕЛЕЗНЫЙ КОНЬ
Огромный расход механической и мускульной энергии человека на новой фабрике умалял значение этого чуда. Часто фабричные машины приводило в движение водяное колесо, вращаемое потоком воды. Все чаще новейшие фабрики использовали уголь и энергию пара, но в течение некоторого времени не было признаков того, что шумный паровой двигатель изменит мир.
Пар в качестве движущей силы впервые был применен на практике в шахтах Англии. В 1698 г. Томас Севери использовал паровую энергию, получаемую из тепловой энергии угля, для работы машины, откачивавшей воду из корнуоллской шахты. Одиннадцать лет спустя девонский кузнец Томас Ньюкомен построил поршневой двигатель, который со временем сможет выполнять работу целой армии мужчин или лошадей. В этот тип двигателя шотландец Джеймс Уатт внесет крайне важные усовершенствования. Его чудесное устройство (1769) — изолированная камера для конденсации — впоследствии позволит получать в три раза больше пара, или энергии, при сжигании той же тонны угля. Почти каждый большой шаг в эволюции парового двигателя — заслуга изобретательных британцев, пытавшихся решить практические проблемы, которые возникали в повседневной работе новых и расширяющихся отраслей промышленности.
Но паровой двигатель не оказывал большого влияния на сферу торговли до тех пор, пока не был применен на транспорте. Пронзительный крик парового локомотива впервые услышали на севере Англии — в средоточии нарождающейся промышленной революции. Пыхтение и шипение локомотива поначалу приводили в ужас многих людей и пугали лошадей, щипавших траву на близлежащих пастбищах. Скорость и мощь локомотива потрясали первых пассажиров. Пар и угольный дым слепили им глаза.
Пожалуй, это было самое важное со времени римских дорог изобретение в сфере наземного транспорта. Даже когда по железной дороге вагоны на металлических колесах тянули лошади — а в первые железнодорожные вагоны в Венгрии и США впрягали сильных лошадей, — стоимость перевозки товаров значительно сокращалась.
Первый поезд на паровозной тяге ходил между Стоктоном и Дарлингтоном (Англия) с 1825 г., и его основными грузами были уголь и другие полезные ископаемые. Франция открыла первую паровозную железную дорогу в 1828 г., Австрия — в 1832 г., Германия и Бельгия — в 1835 г., а к этому времени первый поезд уже почти достигал города Лондона. В сельские местности в Европе и Соединенных Штатах отправлялись армии строителей железных дорог, уродовавших полосы мирного ландшафта траншеями и внушительными глиняными и земляными насыпями. К началу 1850-х гг. свои первые железные дороги строили далекие провинции Нового Света — Египет, Мексика, Перу, Бразилия и Восточная Австралия. Даже Россия решила связать железнодорожной веткой свою столицу Санкт-Петербург и расположенную вдали от моря Москву.
До наступления века пара было трудно даже представить, чтобы парусные корабли или колесный транспорт ходили по расписанию. Предположительно, запряженный лошадьми дилижанс мог прибыть вовремя в далекий город, но зимой его чаще всего задерживали наводнения, снег и туманы, и даже в хорошую погоду он мог опоздать из-за заторов на оживленных участках дороги или несчастного случая с лошадью. Поезд же обычно прибывал на каждую станцию в назначенное время. Новое слово «расписание» — символ современного вечно спешащего мира — появилось в Англии в 1838 г.
Не все приветствовали новые железные дороги. Многим сельским беднякам, учитывая то, что у них никогда не набралось бы денег на железнодорожный билет, поезда могли казаться бесполезными. Грохот проезжающих поездов, как они считали, мог привести к рождению недоношенных телят у перепуганных коров. Джордж Элиот в своем романе «Мидлмарч» описывала эти страхи: «Женщины — и старые, и молодые — считали путешествие на поезде дерзким и опасным приключением».
Жившие в первое тридцатилетие существования железных дорог понимали, что мир изменился навсегда. Романист Уильям Теккерей, писавший в 1860-е гг., когда Англия стала первой страной, исчерченной железнодорожными путями, наглядно показал значительность этой перемены. Поезд настолько изменил повседневную жизнь, считал он, что железнодорожная насыпь превратилась в стену, отделившую будущее от прошлого. Взберитесь на насыпь, писал он, встаньте на железнодорожное полотно и «посмотрите на другую сторону — оно прошло!». Старому образу жизни, когда мало кто отъезжал далеко от родной деревни, пришел конец.
Черный паровой локомотив ворвался почти во все сферы жизни. Свежие яйца и мясо привозили в крупный город издалека. Модные тенденции быстро достигали торговцев мануфактурой в самых отдаленных уголках. В большинстве стран стал возможен выпуск ежедневных национальных газет, поскольку почтовый поезд мог быстро доставить пачки свежих номеров во многие города в день их печати. Газета также стала более дешевой, потому что ее печатали на паровом печатном станке, изобретенном в Германии.
Железные рельсы преобразовали почти все — от почтовых услуг и праздников до войн. Огромную роль в стремительной войне между Францией и Пруссией в 1870-1871 гг. сыграло то организационное мастерство, с которым прусские генералы использовали поезда для сбора частей огромной армии и быстрой доставки их к важным участкам французской границы. Пруссы вошли во Францию, когда французские солдаты, еще не покинувшие родных городов, застегивали пуговицы шинелей и прощались с подругами.
Морской транспорт пар преобразовывал медленнее, чем сухопутный. Первыми паровыми судами были деревянные колесные пароходы, не способные плавать на далекие расстояния без использования, наряду с работающим на угле двигателем, парусов. К 1840 г. быстрые пароходы уже регулярно пересекали Северную Атлантику, и в это самое время иммигранты хлынули в Америку. Чарлз Диккенс решил посетить Соединенные Штаты и вместе со своей женой Кейт взошел на борт парохода в Ливерпуле в январе 1842 г. Оказавшись в неспокойном море, — оба не меньше пяти дней страдали от морской болезни, — они с тревогой следили, как по ночам над красной трубой плясали языки пламени. На пароходах обычно очень боялись случайных пожаров.
Главные преимущества парохода заключались в том, что он мог продолжать движение в безветренную погоду и даже маневрировать на ограниченном пространстве и плыть по узкому каналу — задачи, невыполнимые для большого парусного корабля. Пароход сделал целесообразным строительство узкого Суэцкого канала. Он соединил Средиземное море и Индийский океан в 1869 г. и избавил от долгого изнурительного плавания вокруг Африки. Так, Суэцкий канал сократил на 56% протяженность морского пути между Бомбеем и Южной Францией. В результате осуществления этой инициативы французских финансистов Ближний Восток — некогда центр известного мира, превратившийся к тому времени в захолустье, — снова приобрел значение. Открытие месторождений нефти в Иране четыре десятилетия спустя еще больше повысит интерес к нему.
Быстрый прогресс на транспорте не ограничился распространением парового двигателя. Диспетчеры первых железных дорог решили, что им необходим вестник, который будет предупреждать о скором появлении поезда. Они применили изобретение, названное телеграфом, — это слово происходит от двух древнегреческих слов, обозначающих «вдаль, далеко» и «писать». Телеграф представлял собой единственную нитку железного или медного провода, прикрепленного к веренице высоких столбов вдоль железнодорожного полотна. С помощью электрической батареи по этому проводу передавались сигналы от одной станции к другой. Один сигнал мог предупредить приближающийся локомотив о том, что ветка уже занята, другой — известить о крушении поезда и необходимости прибытия на помощь другого локомотива. Вероятно, первой общественной телеграфной линией в мире была та, которая протянулась вдоль английской железной дороги, связав вокзал Паддингтон в Лондоне и город Слау.
Изобретатели немедленно принялись усовершенствовать телеграфную систему, впервые использованную на английских железных дорогах. Доктор Сэмюэл Морзе, американец, создал первую версию азбуки Морзе для железной дороги Вашингтон — Балтимор, в 1844 г. Множество телеграфных линий было построено между городами, не связанными железными дорогами. К 1849 г. общая длина сети телеграфных проводов составляла в США 15 000 км.
Следующей задачей стала прокладка телеграфного провода по дну океанов и проливов. Было решено заключить провода, или кабель, в шланг из гуттаперчи — разновидности резины, получаемой из смолы дерева, растущего на Индонезийском архипелаге. В 1850 г. телеграфная линия прошла по дну пролива между Англией и Францией. Проложить кабель по дну северной части Атлантического океана оказалось более трудной задачей. Прокладка кабеля, который с большой тщательностью тянул по морскому дну глубоководный корабль, была торжественно, под крики ликования завершена в 1858 г. Увы, по нему смогли передавать сообщения лишь в течение двух недель. Постоянный кабель соединил берега Атлантики лишь в 1866 г. За десятилетие надземные и подводные телеграфные линии дотянулись почти до всех главных городов Азии, Африки и Южной Америки.
К середине 1870-х телеграфные провода и кабели почти достигли самых отдаленных австралийских колоний. На длинных ногах они прошагали по Азии, а затем по суше и по морскому дну пересекли Индонезийский архипелаг. Достигнув северного побережья Австралии в районе гавани Дарвина, провода по веренице столбов побежали на юг, через сухие пустоши Аделаиды к южному побережью. Другой телеграфный кабель прошел под Тасмановым морем к Новой Зеландии. Отныне стало возможным отправить телеграмму в Лондон почти из каждого далекого порта Австралии и Новой Зеландии.
При удачном стечении обстоятельств сообщение могло попасть из одного конца мира в другой за 24 часа. Все рекорды были побиты удивительной ночью 16 февраля 1871 г. Из Карачи — тогда входившего в состав Британской Индии, а ныне принадлежащего Пакистану — была отправлена телеграмма в Лондон. Пройдя через ретрансляционные станции, она достигла Лондона через 50 минут. Для сравнения: взошедшему на следующее утро солнцу пришлось бы проделать свой видимый путь между этими разделенными 9000 км пунктами за пять с половиной часов; это побудило английских журналистов снабдить сообщение о быстрейшей в мире телеграмме заголовком «Обгоняя Солнце». То же сообщение, отправленное с почтовым пароходом, получили бы в Лондоне лишь через несколько недель.
Широко распространено мнение, что важные для будущего изобретения придумывали возвышающиеся над толпой талантливые одиночки. Но изобретение — это в такой же степени итог коллективной работы, как и соревнования одиночек. Борьба за развитие и усовершенствование паровых двигателей, железных дорог, телеграфов, металлургического производства и текстильных машин шла во многих государствах и передовых мастерских и цехах. Некоторые из кардинальных изменений происходили благодаря множественным усилиям ныне забытых людей. Помнят лишь горстку героев-изобретателей.
Ничто в прежней истории не сделало так много для объединения разных районов мира, как эта тонкая нить провода, пересекшая степи и равнины, джунгли и заснеженные долины, фабричные пригороды и горные деревни и даже самое морское дно. В 1876 г., как раз когда международный телеграф проник в самые отдаленные части мира, в Северной Америке родился телефон. Деловые конторы, расположенные по соседству, могли разговаривать друг с другом. Они не могли набирать непосредственно номер расположенного неподалеку телефона, а зависели от длинной цепи женщин, работавших на центральном коммутаторе и орудовавших целым рядов штекеров и переключателей, с помощью которых они вручную соединяли один телефон с другим. Когда вечером у женщин заканчивался рабочий день, телефоны замолкали.
Телефонные разговоры людей, находящихся на далеком расстоянии друг от друга, оставались сложным делом, голоса искажались и были едва слышны. Океан был еще большим препятствием для телефонного кабеля. Англию и Францию подводный телефонный кабель связал в 1891 г., но более широкие морские пространства оставались непреодолимыми для проводов. На протяжении десятилетий дальние телефонные переговоры были привилегией только очень богатых людей или владельцев крупного бизнеса.
ПРИТОК В ДЫМНЫЕ ГОРОДА
Семейная ферма по-прежнему оставалась предметом мечтаний и надежд миллионов людей, особенно в Новом Свете, где дешевой земли было в избытке. На протяжении бесчисленных столетий до того, как правительства начали заниматься социальным обеспечением, ферма — если она была достаточно велика — сама по себе была главной формой социального обеспечения. Давая пищу, кров, сырье для одежды, она также способствовала сплоченности семьи, поскольку большинство сыновей и дочерей могли жить и работать там до вступления в брак, а родители могли мирно проводить там свою старость — если доживали до старости. В самых разных странах от Чили до Трансвааля работающие до седьмого пота новые фермеры терпели поражение за поражением от засухи и сорняков, долгов и низких цен, но желание быть фермером не умирало.
До нас дошел живой моментальный снимок фермерского хозяйства в Массачусетсе, сделанный примерно в 1820 г. Зима в разгаре, и в слабом дневном свете на маленькой ферме Уитьеров кипит бурная деятельность. Женщины заняты работой на кухне. В амбаре старая лошадь «негромко ржет, требуя своего зерна». В стойлах скотину кормят сеном, которое заготовили летом. Петух кукарекает, восточный ветер дует, нагоняя тяжелые снежные тучи. Поленья и хворост сложены горкой наготове, для того чтобы разжечь огонь в очаге, когда семья соберется в комнате после окончания дневных трудов. Эти простые сцены описаны в поэме Джона Гринлифа Уитьера «Занесенные снегом», впервые напечатанной почти полстолетия спустя.
Аналогичные сцены были характерны для всех ферм, тянувшихся от Огайо до Швеции и Сибири, но именно в поэме Уитьера так живо передано это ощущение уютной защищенности, которое испытывали столь многие фермерские семейства, когда неустанной работой обеспечивали себе все необходимое для того, чтобы пережить длинную зиму. И так они сидели, дядюшка — куря свою трубку, матушка — прядя шерсть на ручной вращающейся прялке, а кто-то — читая вслух захватывающие истории, пока время не приближалось к 9 вечера, когда нужно было идти спать.
В то самое время, когда Уитьеры сидели у своего очага, в Европе появлялись признаки одной из самых выдающихся перемен в человеческой истории, перемены, которая до сих пор охватывает одну страну за другой. В некоторых странах большинство людей уже не пахали землю. Англия и Бельгия были, наверное, первыми государствами в Европе, а может быть, и в мире, где уже не нужно было большую часть рабочих рук занимать в производстве продовольствия. Только 30% английской рабочей силы требовалось для сельскохозяйственных целей. В Австралии, Чили и Аргентине нужды сельскохозяйственных производств могла удовлетворить столь же малая доля рабочей силы. Эти земли теперь производили гораздо больше продовольствия, — а также шерсти и шкур крупного рогатого скота, — чем сами могли использовать. Образ жизни, который медленно выковывался на протяжении примерно 10 000 лет и распространился практически на всем земном шаре, теперь был близок к тому, чтобы уступить свое место главного поставщика повседневной работы. Большинство ферм производили больше, чем в прошлом, и нуждались в труде меньшего количества людей.
Наглядным свидетельством увеличения объемов продовольствия было то, что серьезный голод — столь обычное явление для Франции в XVIII в. — после 1800 г. стал случаться все реже. Недостаток еды в Ирландии и на Нижнем Рейне, ощущавшийся в 1840-е гг., был последним голодом, от которого умирали люди в Западной Европе.
И еще одна тенденция наблюдалась в Европе: население увеличивалось быстрее, чем в любой отрезок времени, прошедшего после периода потепления между 1000 и 1250 гг. Эпидемии случались уже не так часто, и росли медицинские знания, помогавшие справляться с болезнями. Кроме того, на большей части Европы каждый гектар пахотных земель производил все больше продовольствия для растущего населения. Между 1750 и 1850 гг. произошел резкий скачок, численность населения увеличилось более чем на 80% — прирост, вызывавший изумление, до тех пор пока не начался удивительный рост населения стран третьего мира после Второй мировой войны.
По всей Европе росли города, и некоторые уже достигали размеров крупнейших китайских. К 1800 г. население Лондона превысило миллион человек. К 1860 г. оно составляло уже 3 миллиона; на то время это был крупнейший из известных миру городов. В начале следующего столетия, по некоторым подсчетам, Лондон вмещал уже около 10 миллионов человек, которые потребляли пшеницу, и масло, и джем, и свинину, и баранину, и яблоки, прибывавшие не только с английских ферм, но и на кораблях из дальних стран. Наибольший рост населения в Западной Европе наблюдался в городах. В 1600 г. в Европе было всего 13 городов с населением свыше 100 000 человек. В 1900 г. число таких городов достигло 143.
Сами растущие города были грязными, а дома в них — маленькими. Даже в 1850 г. большинство домов в некоторых из самых красивых городов не имели доступа к источникам чистой проточной воды. Большие города обычно тяготели к рекам, и воду для приготовления пищи и стирки жители брали из загрязненной реки или из расположенных поблизости колодцев. Большинство людей носили воду по улице к своему дому в деревянной бадье или ведре. Поскольку принесенной воды всегда не хватало, стирка одежды была делом нечастым. В любом случае считалось, что, моя обнаженное тело, человек смывает с него жизненно важную жировую смазку, тем самым открывая в него доступ болезням.
Нечистоты попадали в реки и, плывя вниз по течению, загрязняли воду, которую использовал следующий город. Из-за отсутствия водоочистки распространялись смертоносные инфекции. Азиатская холера впервые появилась в Восточной России в 1823 г., а девять лет спустя сильнейшая вспышка этой болезни поразила Нью-Йорк, поселив на улицах страх и дурные предчувствия. В Европу она возвращалась снова и снова, заполняя до отказа множество кладбищ примерно один раз в каждое десятилетие. Россия, одна из наименее гигиеничных стран, потеряла четверть миллиона жителей во время холеры 1892 г.
Инженеры строили все больше водохранилищ для снабжения городов свежей водой, а также прокладывали под землей трубы и прокапывали тоннели для отвода накапливавшихся за день нечистот. Уровень смертности в городах понижался также благодаря прогрессу в медицине. В середине 1870-х гг. немецкий бактериолог Роберт Кох сделал гениальное открытие: причиной инфекционных заболеваний являются бактерии — такие крохотные, что в капле слюны их умещаются миллионы. В 1882 г. он объявил, что обнаружил бактерию — возбудитель туберкулеза, болезни, впервые определенной древнегреческим врачом Гиппократом и давно называемой «губителем рода человеческого».
Доступность путешествий в век пара способствовала молниеносному распространению медицинских открытий. Кох поспешил в Египет, надеясь изучить последнюю эпидемию холеры, но прибыл туда как раз вовремя, чтобы узнать, что она закончилась. Позднее он отправился почтовым пароходом по Суэцкому каналу на родину холеры — в Индию и там в 1883 г. с помощью своего мощного микроскопа открыл бациллу — переносчик этой болезни. Пятнадцать лет спустя Рональд Росс, военный медик, работавший в Индии, установил, что причиной малярии являются не болотные испарения или затхлая вода, а укусы, как он их называл, «пестрокрылых комаров». Тем самым он установил возбудителя самой опасной из всех тропических болезней.
Отражением этой изобретательной, уверенно преобразующей землю эпохи стало то, что во многих кругах Европы смерть перестали воспринимать как событие, которое может случиться по воле Божией в любой момент. Многие с чрезмерным оптимизмом решили, что именно человек — архитектор и строитель собственного будущего. Всемогущество Бога было поставлено под сомнение инженерами, кораблестроителями, бактериологами, хирургами и всеми другими героями нового века техники, а также политическими лидерами, которые возвестили, что теперь они сами возьмутся за исправление всех застарелых бед этого мира, включая бедность и рабство.
27 ВОЗМОЖНО ЛИ ВСЕОБЩЕЕ РАВЕНСТВО?
Борьба с рабством была отчасти борьбой за всеобщее равенство, которую вели люди неравнодушные и сострадательные. Однако для победы над рабовладельцами одного сострадания было недостаточно. Эта борьба по обе стороны Атлантического океана направлялась все более богатевшими государствами, значительную часть благосостояния которых создавал уже не рабский труд. Так, в 1790-е гг. Дания запретила работорговлю на своих островах в Вест-Индии, а революционная Франция отменила рабство в своих колониях. Этим европейским странам легко было отказаться от рабского труда, все еще использовавшегося в колониях: их экономическая жизнь в целом зависела от него в гораздо меньшей степени, чем экономика США.
Соединенные Штаты с запозданием выступили против рабства. Зачинателями борьбы с рабством стали богатые северные штаты, полагавшиеся не на рабский труд, а на металлургические заводы, фабрики, свободные фермы и верфи. Благодаря им Соединенные Штаты становились великой индустриальной державой, и к 1860 г. по выплавке железа и стали — что теперь являлось показателем достигнутых в промышленности успехов — они заняли третье после Британии и Франции место. Отныне американцы могли позволить себе отказаться от рабства, но политическая и экономическая цена такого решения была бы по-прежнему высока. Борцы, большую часть которых составляли преданные члены церкви, готовы были заплатить эту цену, хотя по-настоящему расплачиваться пришлось бы самим рабовладельцам и тем штатам, чья экономика была построена на рабском труде.
Ввоз новых рабов в Соединенные Штаты был уже запрещен, что вынуждало плантаторов использовать труд сыновей и дочерей рабов. Рабский труд по-прежнему был в высшей степени востребован в повседневной жизни южных штатов, и в 1861 г. одиннадцать южных штатов восстали. Они вышли из состава Соединенных Штатов и образовали собственное государство — Конфедеративные Штаты. В разгар этого противостояния в должность президента старых США вступил Авраам Линкольн. Месяц спустя, в апреле 1861 г., началась — взятием конфедератами форта Самтер в Южной Каролине — Гражданская война.
Линкольн вовлек свою страну в войну не для того, чтобы запретить рабство. Первоначально он боролся за то, чтобы сохранить целостность государства, не допустив выхода из него части старейших и важнейших штатов. Линкольн пытался найти компромисс. Если бы потребовалось, он сохранил бы институт рабства ради того, чтобы государство осталось единым. Он просто хотел спасти свою страну от грубой ампутации.
Сейчас кажется немного странным то, что этот самый знаменитый демократ в мире, провозглашая идеи политического равенства, называемого демократией, в то же время соглашался терпеть, пусть и неохотно, жестокое неравенство рабства. Но демократия в ее современном понимании тогда только зарождалась, а рабство во всей своей весомости и ощутимости было старейшим институтом. Кроме того, Соединенные Штаты строились на федеральном принципе, подразумевающем то, что разные штаты могут черпать силу в своем единстве, но при этом сохранять политические и экономические особенности. Смысл федерализма заключался в возможности сосуществования врагов и оппонентов, и Линкольн должен был отстаивать и скреплять это сосуществование. В 1861 г. главный грех рабовладельческого Юга в его глазах заключался не в отстаивании рабства, а в том, что южане поставили под угрозу федерализм и само существование Соединенных Штатов.
Этот герой войны против рабства имел скромное происхождение. В 1816 г. его родители переехали из теплого Кентукки в расположенный севернее штат Индиана, где приобрели маленькую ферму. Авраам Линкольн, которому было тогда 8 лет, научился работать топором и стал мастерски рубить деревья и расщеплять их на планки, из которых в то время сколачивали десятки тысяч простых изгородей, тянувшихся по североамериканским равнинам. Когда, будучи молодым адвокатом, он занялся политикой, соратники называли его «щепкорубом», но он больше гордился образованием, которое ему удалось получить, чем предыдущей тяжелой жизнью сына нужды.
Его мать и отец принадлежали к частной баптистской церкви — одному из многих ответвлений протестантизма, процветавшего в Северной Америке, и, как и большинство представителей этой секты, выступали против конных скачек, танцев, употребления алкоголя и рабовладения. Их протест против рабства диктовался не только религиозными воззрениями, но также личными финансовыми интересами. В таких рабовладельческих штатах, как Кентукки, Линкольны и другие бедные фермеры вынуждены были конкурировать с крупными землевладельцами, использовавшими тяжелый подневольный труд рабов.
Как и большинству политиков-демократов, Линкольну нужно было плыть по течению, если он хотел завоевать народную поддержку, необходимую для решения поставленных им перед собой больших задач. И он плыл по течению даже в вопросе о рабстве. Хотя он был твердо убежден в недопустимости рабства, Линкольн вовсе не ратовал за равноправие чернокожих и белых людей.
В 1862 г. он поддержал идею создания самостоятельного государства для чернокожих в Африке — «ради блага человечества». Когда лидеры чернокожих ответили отказом, он принял этот отказ. Прошел еще год, прежде чем он даровал свободу — пока только теоретическую — рабам, жившим в северных штатах. Он не запретил тогда рабство в южных штатах: для этого требовалось внести поправку в конституцию страны.
Вскоре после победоносного сражения при Геттисберге останки погибших северян были перезахоронены на аккуратном воинском мемориальном кладбище, торжественное открытие которого состоялось 19 ноября 1863 г. Для церемонии на кладбище Авраам Линкольн облачился в новый черный костюм и цилиндр, который делал его еще выше, чем он был на самом деле. Цилиндр обвивала черная лента в знак траура, но не по убитым в битве при Геттисберге, а по его сыну, Вилли, умершему недавно после короткой болезни. Линкольн выслушал длинную речь, а потом встал и за три минуты произнес собственную.
Он был бы удивлен, если бы узнал, что слова этой речи будут помнить и через столетие. Она состояла всего из нескольких предложений. И тем не менее она имела вечное значение. Речь заканчивалась словами, которые повторяют снова и снова: «Мы должны торжественно постановить, что эти смерти не будут напрасными, и наша нация под покровительством Бога получит новый источник свободы, и это правительство из народа, созданное народом и для народа, не умрет на земле».
Верность Линкольна идее единства нации будет — в истории увеличения человеческой свободы — оценена даже выше, чем его кампания против рабства. Если бы Соединенные Штаты в 1860-е гг. распались на два государства, имеющие мало общего между собой, влияние Северной Америки на мировые дела было бы гораздо слабее, и исход Второй мировой войны вполне мог бы оказаться иным.
Непосредственно перед победоносным концом четырехлетней войны в 1865 г., когда Линкольн отдыхал, смотря спектакль в вашингтонском театре, его убили. Рабство в Америке было уже обречено. В том году его запретили в Соединенных Штатах и все более и более вытесняли с Кубы и из Бразилии. Новые рабы больше не прибывали из Африки, а детей, родившихся в семьях рабов, объявляли свободными. Наконец, в 1886 г., рабство было запрещено на Кубе, а через два года последнего раба освободили в Бразилии. Во многих частях Африки и отдельных районах Азии рабство сохранилось. До 1980 г. оно не было официально запрещено на занесенных песками равнинах африканского государства Мавритания. Государства продолжают клеймить его, но даже в 1990-е гг. то там, то здесь встречаются его проявления.
ВОССТАНИЕ В КИТАЕ
Две самые беспощадные войны, случившиеся в течение длинного периода мира между 1815 и 1914 гг., были внутри-, а не межгосударственными. К тому же их вели государства, игравшие важную роль, и поэтому они имели серьезные последствия, сказавшиеся на последующей расстановке и равновесии сил в мире. В то время как Гражданская война в Америке широко известна — телевизионные и кинофильмы постоянно освежают память о ней, второй войне, тайпинское восстание, мало кто помнит за пределами Китая. Число убитых в Гражданской войне в Америке превышало 600 000, но жертвами китайской войны стали, вероятно, более 20 000 000 человек — больше, чем погибло во время Первой мировой войны.
Это восстание простых крестьян было призывом к равноправию в период резкого роста населения и недостатка пахотных земель. Рацион и жилища большинства китайских крестьян были беднее, чем у большинства рабов в Соединенных Штатах. Но бедность и трудности жизни не всегда ведут к восстанию: в противном случае вся история человечества была бы не более чем цепью восстаний. Требовалась искра, и ее возжег Хун Сюцюань.
Хун был амбициозным юношей, рассчитывавшим на безоблачную карьеру, но между 1828 и 1843 гг. он четыре раза провалил экзамен, требовавшийся для занятия государственной должности. Вместо того чтобы стать почтенным чиновником, он служил сельским учителем — до тех пор, пока не попал под влияние американского миссионера-баптиста, который, сам того не подозревая, разжег в недовольном жизнью учителе дремавшее честолюбие. Получив христианские представления, Хун облек их в китайский патриотизм и возглавил людей, решивших построить «Небесное государство великого благоденствия» (по-китайски «Тайпин тяньго», откуда и происходит название восстания).
Двигаясь по дружественной сельской местности, войска Хуна обречены были одерживать первые победы, пока правительство в замешательстве собирало свои силы. На стороне Хуна была внезапность. Селение за селением, город за городом — всего, вероятно, около 600 — подчинились вооруженной армии Хуна, численность которой со временем достигла почти миллиона человек.
Этот непрофессиональный полководец и богослов-любитель проповедовал собственную смесь конфуцианства и христианства. В ней присутствовали и идеи равенства, и если бы он ограничился контролем над сельскими районами, оставив в покое крупные города, он смог бы произвести масштабное перераспределение земель и учредить коммуны. Но в 1856 г. — поворотном для Тайпинского восстания — среди его руководителей произошел раскол, вызванный личными несогласиями и приведший к междоусобицам и казням. С тех пор удача стала изменять тайпинской армии.
1 июня 1864 г., после почти 14 лет боев, Хун оказался перед лицом неминуемого поражения. В этот день он покончил с собой. Однако тайпины потрясли основы того, что казалось монолитным и нерушимым. С тех пор идея восстания укрепилась в умах многих китайских интеллектуалов и диссидентов. Пример борьбы Хуна оказал глубокое влияние на националиста доктора Сунь Ятсена, который полстолетия спустя свергнет императора Китая. Даже коммунистам, которые позднее свергли национальное правительство, дул в паруса ураганный ветер, поднятый Хуном.
ВЕК СОЦИАЛЬНЫХ ЭКСПЕРИМЕНТОВ
Семена растения под названием «равенство» зрели в человеческих умах и сердцах в течение тысячелетий. Греческие философы-стоики утверждали, что все люди, будь они рабами или свободными, наделены способностью мыслить и возможностью проявлять добрую волю, и эти качества отличают их от других живых существ. Римская империя и концепция естественного права делали упор на всеобщности прав; и в 212 г. большинство свободнорожденных мужчин империи стали равными перед законом.
Эти идеи равенства, утратившие свое влияние в Средневековье, возродились в эпоху Ренессанса, выдвинувшего на первое место человеческую личность, а затем с Реформацией, идеологи которой заявляли, что каждый, со смирением читающий Библию, наделен правом самостоятельно толковать Слово Божие и даже быть самому себе священником и пастырем. Идеи равенства привели к идее всеобщего образования. Протестантские страны, строившие школы, исходили из того, что у каждого ребенка есть потенциал, который можно раскрыть при помощи чтения и письма. Демократия в Соединенных Штатах сложилась во многом благодаря тому, что сотни тысяч грамотных людей, которые проводили богослужения в своих общинах, считали себя вправе также заседать в местных парламентах.
В Европе во второй половине XIX в. время от времени звучали громкие требования экономического равенства. Они были слышнее в крупных городах, поскольку в них проще, чем в деревне, было организовать неофициальные протестные движения. Призывы к равенству усиливало также крайнее имущественное расслоение. В то время как богатство монархов, аристократов, крупных землевладельцев и купцов было традиционным и как бы самим собой разумеющимся, огромные состояния, наживаемые в течение жизни владельцами фабрик, все больше рассматривались как результат непомерного труда работников этих фабрик. Требования экономических реформ подстегивались увеличением числа безработных в плохие годы и тем фактом, что быть безработным в большом городе означало быть более беспомощным, чем в деревне, где можно было хотя бы собрать дров и попросить еды и крова у родственников.
Самые мощные движения протеста возникали в городах, и в 1848 г. — году революций — они бывали очень близки к тому, чтобы достичь успеха. В то время как многие более ранние протесты ограничивались требованием дешевого хлеба в годы неурожая, новые реформаторские движения часто выдвигали всеохватные и сложные требования. Карл Маркс и Фридрих Энгельс, молодые немецкие архитекторы будущего коммунизма, сумели предугадать некоторые направления, в которых пойдет развитие быстро меняющейся европейской экономики. Маркс с острой дальновидностью предсказал, что в индустриальных государствах новые машины и навыки создадут огромное богатство и зияющий разрыв между богатыми и бедными. К 1875 г. он ярко сформулировал тезис о равенстве: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям».
Экономическим реформаторам не было нужды призывать к действиям. По улицам Италии в разгар зимы бегали толпы босоногих детей. В больших немецких городах масса семей вынуждена была довольствоваться жилищем из одной комнаты. В России великое множество семей дрожали от зимнего холода, потому что не могли найти топлива для поддержания в доме огня. В индустриальных странах в отдельные годы 1880-х безработные составляли до 10% населения, а ведь большинство этих безработных жаждали работать и всю свою жизнь провели в тяжком труде. Экономическая жизнь медленно пульсировала — периоды бурного роста сменялись периодами депрессии, и уровень безработицы то падал, то взлетал, как качели.
Поначалу призывы к равенству звучали чаще в политическом, чем в экономическом контексте. Требование права голоса не столь революционно, как требование разделить всю землю поровну между богатыми и бедными. Право голоса, однако, было редкостью даже в Европе. В 1800 г. лишь ничтожная доля государств мира имела парламент, обладающий хотя бы толикой власти, и лишь ограниченному числу граждан было позволено голосовать на выборах или заседать в тех немногочисленных парламентах, которые все-таки существовали. Англоязычный мир находился на переднем плане парламентаризма, но так называемая мать парламентов на берегах Темзы была гораздо менее демократичной, чем Соединенные Штаты в первые десятилетия XIX в.
В конце 1850-х гг. три из пяти австралийских колоний стали политической лабораторией: почти каждый мужчина в них получил право голоса, включая право тайного голосования и право поддерживать ту или иную позицию в нижней палате парламента. В то время пять основных европейских государств — Британия, Франция, Германия, Австрия и Россия — значительно отставали от Австралии, Канады и Соединенных Штатов в своем стремлении к демократии и практике ее применения.
В конце этого столетия Новая Зеландия и Австралия все еще оставались пионерами в развитии демократии: дальнейшее расширение прав голоса и практика оплаты деятельности членов парламента привели к избранию первого в мире лейбористского правительства в Квинсленде в декабре 1899 г. Оно стало предвестником эпохи выборных демократических правительств, которые будут управлять большей частью Европы.
Женщины выиграли от этого пробудившегося интереса к равенству, хотя право голоса они обретут еще нескоро. Американская территория Вайоминг первой дала женщинам это право. Столь радикальную перемену она совершила в 1869 г. в надежде привлечь больше женщин на эти заселенные вооруженными до зубов мужчинами земли и таким образом смягчить суровое общество фронтира. Год спустя этому примеру последовал соседний штат Юта. Поскольку Юту по преимуществу населяли мормоны и каждый домовладелец жил с несколькими женами, это общество трудно было назвать оплотом феминизма. Целью нового закона было дать больше голосов давно живущим здесь мормонским семьям в ущерб новопоселенцам Юты.
Разрешение женщинам учиться в медицинских школах тоже было поразительно смелым шагом. В Соединенных Штатах мисс Элизабет Блэкуэлл, одержимая желанием изучать медицину, вынуждена была нанимать различных частных преподавателей, прежде чем ее приняли в ноябре 1847 г. в возрасте 26 лет в медицинскую школу при крошечном Женевском колледже в маленьком городишке штата Нью-Йорк. Ее победа была половинчатой, и поначалу ей не позволяли посещать вместе с мужчинами практические занятия, на которых изучали человеческое тело. Впоследствии она открыла в Нью-Йорке лечебницу для бедных женщин.
Даже в Европе поколение спустя женщина, работающая в профессии, была редкостью, за исключением профессии учителя. Первой женщиной-ученым, завоевавшей всемирное признание, была, вероятно, Мария Кюри — физик польского происхождения, которая во Франции в 1898 г. ввела в обращение слово «радиоактивный», чтобы описать одно из сделанных ею открытий. В то время женщину в парламенте по-прежнему нельзя было представить ни в одной стране мира, хотя королева Виктория, формально стоявшая во главе крупнейшей империи, правила 63 года — «срок полномочий», длиннее которого не будет ни у одной женщины премьер-министра ни в одной демократической стране. До 1924 г. не будет и женщин — членов кабинета министров, первой станет Нина Банг, занявшая эту должность в Дании.
Признаки зарождения основ социально ориентированного государства в Западной Европе были еще одним проявлением моды на равноправие. Если все люди в стране одинаково ценны, разве не должно правительство заботиться о них, когда они больны, стары, страдают от затяжной безработицы или находятся в крайней нужде? В Германии в 1880-е гг. Бисмарк провел законы, заложившие основу социального страхования рабочих, а в Дании, Новой Зеландии и некоторых местах Австралии пенсия по старости уже выплачивалась к 1900 г. Под давлением профсоюзов Австралия выступила со смелой идеей об установлении минимального уровня заработной платы для работников фабрик. В разных государствах менялась система налогообложения: налоги с низких доходов становились меньше, а с высоких — больше. Кому-то нужно было оплачивать социальное обеспечение. Как правило, выбор падал на богатых.
Даже в процветающих городах жизнь семей с регулярным доходом была нестабильной, по нынешним представлениям. В английском городе Йорке семья из пяти человек с самым низким уровнем доходов не могла позволить себе такую роскошь, как пиво, табак, газета за полпенни или почтовое отправление. Их недельной платы не хватало на то, чтобы положить монетку на блюдо для пожертвований в церкви, и они не могли позволить себе подарок детям на Рождество, если только сами не изготовляли этот подарок. Иногда им приходилось относить выходную одежду ростовщику в понедельник, чтобы выручить денег на еду до следующего дня выплат. Для семьи, с кормильцем которой происходил несчастный случай на работе или приступ болезни, потеря заработка была катастрофой. Если муж умирал, жене приходилось брать постояльцев (если в доме была свободная комната) или стирать белье. При известной доле везения она могла снова выйти замуж.
Было одно утешение. Уровень жизни у этих семей был, как правило, более высоким, чем у их сельских дедов и прадедов. Кроме того, они жили дольше, комфортнее и имели больше возможностей получить образование.
Растущее стремление к равноправию выражалось в требовании начального образования для всех детей и в осуществлении принципа, в соответствии с которым все молодые люди должны служить в армии. Оно также вырвалось на религиозную арену. Прежде большинство правительств отдавали уверенное предпочтение представителям официальной религии. В Британии еще в 1820 г. закон подчеркивал неравноправие религий. Так, католики и иудеи не имели права голоса и не могли заседать в парламенте, а баптисты и большинство методистов не имели права преподавать в университетах. Последователей этих нонконформистских религий не могли обвенчать в собственных церквях собственные пасторы. Однако еще задолго до конца столетия последователи всех религий стали во многих отношениях равноправными на Британских островах, но не в каждом европейском государстве.
Европейский порыв к равноправию выразился также в растущем недоверии к наследственным правам и предпочтению некоторых форм республиканского устройства. Венеция в течение столетий оставалась влиятельнейшей аристократической республикой, но возникновение могущественных Соединенных Штатов и новой цепи южноамериканских республик возвестило о наступлении новой республиканской эры во всем мире. Франция после отмены, а затем реставрации монархии стала в 1870 г. последовательной республикой. Китайская монархия, возможно, самая долгоживущая в мире, сменилась республикой в 1912 г. В большинстве европейских государств монархии, сильно ограниченные во властных полномочиях, номинально сохранились; однако в результате массовых волнений в конце Первой мировой войны три из могущественных монархий Европы были свергнуты и больше уже не восстановились. Большинство новых государств, возникших в Европе после этой войны, избрали республиканскую форму правления.
БУТЫЛКИ РАВНОПРАВИЯ
Жажда равенства была отличительной чертой эпохи, но этот ярлычок прилепляли к бутылкам разных форм и размеров. Некоторые бутылки, продаваемые с такой этикеткой, содержали пенное пиво неравенства. В одной из таких бутылок был национализм. Каждый гражданин государства, находясь в обществе своих соплеменников, мог чувствовать себя единым и равным с ними, но это чувство не всегда распространялось на представителей других национальностей. Восторженно воспринимая идеи равенства, люди не всегда готовы были соотнести их с представителями других социальных слоев, отказывали они в равноправии и недавним иммигрантам.
Интересы равноправия часто приходили в столкновение с расовыми предрассудками, свойственными многим европейцам. Характерная черта второй половины XIX столетия — увлечение расовыми теориями — была следствием необычного сочетания разных факторов. Это было столетие интенсивных поисков общих законов развития человечества — и уверенности в том, что эта общность будет найдена. В то же самое время беспрецедентная активизация контактов между людьми, долгое время разделенными — и географически, и культурно, — показала, что различия действительно существуют (и тогда этих различий было, вероятно, гораздо больше, чем в наши дни). Большая часть высказываний по расовым вопросам была нейтральной, но некоторые — агрессивными.
Жители Западной Европы были зачарованы собственным прогрессом в этот век пара и обязательного образования. С высоты своего положения им легко было думать, что они обладают врожденным превосходством — и духовным, и физическим, — и так же будет и впредь. Они не сомневались в том, что их цивилизация значительно опережает североафриканскую и даже китайскую; и в материальном отношении она действительно ушла далеко вперед.
Многие из тех, кто считал особенной собственную ветвь европейской цивилизации, были романтиками, и часто весьма одухотворенными. Многие стремились нести свою культуру цветным жителям собственных колоний. То, что эта приливная волна расистских и националистических идей может быть чревата серьезными угрозами, не осознавали почти нигде в Европе.
В конечном итоге жертвами наплыва подобных идей стали евреи, но в 1900 г. серьезных признаков того, что волна окажется разрушительной и зловещей, почти нигде, кроме Российской империи, не наблюдалось. Евреям впервые позволили выдвинуться на передовые позиции общественной жизни во многих европейских странах. Казалось, они относились к числу тех, кто извлек особые преимущества из расцвета идей равноправия, характерного для того времени. Германия казалась относительно дружественной к ним страной, и тысячи евреев эмигрировали в немецкие города, где облагородили профессиональную и интеллектуальную жизнь, достигли значительных успехов в музыке, живописи и литературе, построили красивые синагоги.
Евреи жили по преимуществу в Центральной и Восточной Европе. На широкой полосе территории, протянувшейся от Балтийского до Черного моря на 1200 километров, евреи в среднем составляли 10% всего населения каждого крупного региона. Этой территорией по преимуществу управляла Россия, которая, в отличие от большинства европейских государств, жестко ограничивала евреев в правах. Они должны были жить в особых районах, за так называемой «чертой оседлости», и не могли заниматься определенными профессиями.
Евреи легко идентифицировались как народ, поскольку днем религиозного поклонения у них была суббота. Из религиозных соображений они говорили и писали на своем языке, иврите, а в повседневной жизни обычно разговаривали на идише — диалекте средневековой Германии. В отдельных европейских кругах они служили мишенью для христианских предрассудков, на них смотрели как на потомков тех, кто якобы распял Христа. Некоторые европейские богословы и интеллектуалы даже утверждали, что Христос не был евреем.
Евреи часто преуспевали как банкиры и заимодавцы. Отчасти антисемитизм, особенно в годы затяжной безработицы, имел экономический оттенок. Он был направлен против богатых евреев, составлявших ничтожное меньшинство, или против евреев-ростовщиков в небольших городках Восточной Европы.
В конце XIX столетия доля евреев, достигших больших высот в искусствах, науках, медицине, юриспруденции, была огромной по отношению к общей их численности в Западной Европе. В Англии, где евреев жило не так много, они могли занимать высокие государственные должности. Консервативный премьер-министр Англии в 1874-1880 гг., красноречивый Бенджамин Дизраэли, был потомком итальянских и португальских евреев, а его отец в молодости часто посещал синагогу.
Этот процесс постепенного воцарения равенства не затронул несколько сотен миллионов людей, живших в Африке и Азии. Требования равенства и свободы в большинстве стран Европы совпали с потерей свободы в некоторых районах других континентов. При таком множестве азиатских и африканских народов, попавших под власть далеких европейских монархов или парламентов, было нелегко говорить убедительно о равноправии в Каире, Ташкенте, Шанхае или Калькутте. Пожалуй, впервые в человеческой истории равноправие так широко превозносилось в качестве добродетели, но по иронии судьбы сотни миллионов людей жили под колониальным гнетом тех европейских государств, которые громче всех проповедовали равенство.
28 ЗЕМНОЙ ШАР КАК НА ЛАДОНИ
В Бирме в 1900 г. простой лавочник, торговавший на берегу реки Рангун, знал о том, что происходит в Европе. Школьные учительницы в африканской деревне могли рассказать что-нибудь о Китае — стране, о существовании которой их бабушки, возможно, даже и не слышали. Начальные знания об отдаленных странах теперь входили в программу тысяч школ. Цветные карты мира стали обыденностью. Вряд ли в дни Наполеона кому-нибудь, кроме горстки людей в Европе, попадалась на глаза карта мира; но через столетие большинство европейских школьников были знакомы с этой картой или глобусом и даже могли назвать реки и горы каждого континента.
Это был последний век географических открытий. Почти каждое десятилетие XIX в. знаменовалось ими: были найдены истоки Нила; совершены первые восхождения на пик Маттерхорн и другие горы, прежде казавшиеся недосягаемыми; открыты истоки рек Амазонка, Миссисипи и Конго; предприняты экспедиции в выжженные солнцем внутренние районы Австралии; обнаружен в Гренландии крупнейший в мире ледник Гумбольдта; совершены путешествия по затерянным в лесах рекам Новой Гвинеи. Одним из немногих символических объектов, на которые еще не ступала нога человека, оставался Южный полюс, которого в 1911 г. достиг норвежский путешественник Руаль Амундсен, всего на пять недель опередив британца Роберта Скотта, замерзшего в снегах. Многие из этих далеких объектов, только что обнаруженных и нанесенных на карты европейцами или их потомками, были известны коренным жителям регионов, в которых они находились. Европейцы ввели их в широкий контекст и отобразили на картах.
Новые сведения о длинной истории нашей планеты добыли некоторые из тех, кто совершал далекие путешествия. Чарлз Дарвин совершил медленное кругосветное плавание на британском военно-морском судне в 1830-е гг., посетив такие труднодоступные места, как Галапагосские острова в восточной части Тихого океана, и получив информацию, которая привела его к созданию эволюционной теории, впервые опубликованной в 1859 г.
В проливах и на островах Юго-Восточной Азии другой британский натуралист независимо от Дарвина открыл теорию естественного отбора, а также пришел к выводу о существовании разделительных барьеров между ареалами многих видов растений и животных. Алфреду Расселу Уоллесу, учителю и естествоиспытателю, было чуть больше двадцати лет, когда он увлекся естественной историей. Решив собрать коллекцию экзотических птиц и насекомых, отчасти для удовольствия тех европейских коллекционеров, которые не хотели покидать дома, он отправился на реку Амазонку. На обратном пути корабль, на котором он плыл, загорелся и утонул, и большая часть его коллекций и записок погибла.
Чудом спасшийся Уоллес не пал духом. Отправившись на Малайский архипелаг, он переплывал от острова к острову и собирал образцы самых ярких и необычных живых существ. В 1862 г., завершив свои сборы и наблюдения, он вернулся, привезя с собой первую живую райскую птицу, достигшую Европы. Острое зрение и прекрасная память позволили ему собрать факты, на основе которых он сумел доказать, что между Юго-Восточной Азией и Австралией, и особенно заметно между островами Бали и Ломбок, проходит граница, по обе стороны которой флора и фауна различаются по своему характеру. Эту границу теперь называют линией Уоллеса.
Люди пока не понимали, что есть еще одно, неисследованное, измерение океанов. Хотя человеческий глаз мог увидеть, по крайней мере в ясную погоду, высочайшие горы на земле, ему были недоступны горные цепи, тянувшиеся по морскому дну, поскольку толща воды не пропускает солнечный свет. Немногочисленные образованные люди знали, что моря и океаны занимают вдвое большую площадь на земном шаре, чем суша. О существовании подводных горных хребтов никто не знал. Британское деревянное судно королевского флота «Челленджер» было специально оборудовано для изучения океанского дна в отдаленных частях мира. В 1872 г. оно отправилось в плавание, систематически измеряя опускаемым за борт лотом глубину океана. Главным открытием этой экспедиции стала извилистая горная цепь на большой глубине под поверхностью Атлантического океана, протянувшаяся по морскому дну по линии север — юг. Ни в одном месте этот Срединно-Атлантический хребет не подходил близко к материкам Америке и Африке.
В 1874 г. «Челленджер» отправился на крайний юг, став первым паровым судном, пересекшим Южный полярный круг. Исследовав с помощью драги дно Южного Ледовитого океана, ученые экспедиции обнаружили участки континентальных скал, сглаженных ледниками. Это открытие, вызванное твердой уверенностью в том, что у Южного полюса должна находиться большая масса суши, было самым убедительным из всех полученных прежде свидетельств существования антарктического континента, а не маленького участка земли или горстки островов.
Море по-прежнему хранило множество тайн. Были ли континенты, теперь расположенные так далеко друг от друга, некогда одним целым? Молодого немецкого метеоролога Альфреда Вегенера после экспедиции в Гренландию посетила гениальная идея, имевшая крайне важные последствия. В 1912 г. он разработал свою теорию дрейфа материков. Он предположил, что изначально существовал только один огромный континент, что тропические Африка и Южная Америка когда-то были соединены, а Северная и Южная Америки были соединены не всегда, что Гималайские горы возникли в результате давления, вызванного наползанием друг на друга тектонических плит, и что существующие сейчас континенты не стоят на месте, а медленно движутся, либо сближаясь, либо расходясь. Его блестящие идеи были сочтены нелепыми и завоевали признание только в 1960-е гг., много времени спустя после его смерти.
С умножением знаний о земном шаре и под влиянием романтического настроя приходило понимание, что мир усыпан неизведанными местами, при виде которых у любителей природы может перехватить дыхание от восторга. Древние греки составили список известных им чудес света, почти все из которых были творениями их собственных художников и архитекторов, созданными в небольшом радиусе вокруг городов Афины и Александрия. В 1900 г., напротив, многие путешественники предпочитали грандиозные природные зрелища великим сооружениям Греции и Рима, Китая и Индии. Некоторые устремлялись к Ниагарскому водопаду, в Швейцарские Альпы, Гималаи, гавани Гонконга, на кейптаунскую Столовую гору, к деревьям Йосемитского парка, в то время как другие собирали цветные открытки с их видами. Уверенность в том, что этим чудесам не угрожает никакая опасность, была гораздо крепче, чем в наши дни.
Многие счастливые путешественники с благоговением любовались вулканическими террасами и каменными лестницами природного происхождения на Северном острове Новой Зеландии. Одна из широких террас была нежно-розового цвета с вкраплениями кристаллов, похожих на розовые сосульки. Воды, покрывающие другую террасу, с изумлением описывал английский историк Дж. А. Фрауд в 1885 г.: «Вода имела цвет, которого я никогда не видел прежде и не увижу снова по эту сторону вечности». Это не был цвет фиалок или колокольчиков — его любимых цветов, его также нельзя было назвать сапфировым или бирюзовым. Мастер английской прозы, он признавался, что не находит слов, для того чтобы передать «это ощущение сверхъестественной красоты». Год спустя и розовая, и белая террасы исчезли под камнями, пеплом и горячей грязью, выброшенными соседним вулканом.
В 1901 г. в засушливой центральной части Австралии, вдали от железных дорог, была протянута чудесная нить между XX столетием и эпохой кочевников. Профессор Болдуин Спенсер и Ф. Дж. Гиллен запечатлели танцы аборигенов с помощью одной из первых кинокамер и записали их заунывные песни на восковой цилиндр фонографа. Поскольку у ученых чужаков не было ни батареек, ни электричества, им приходилось все время крутить ручку камеры, чтобы продолжать съемку. Кроме того, у них не было альтернативы тяжелой стационарной камере, направленной в одну сторону Спенсер решил нацелить камеру на группу почти обнаженных мужчин, исполняющих танец древнего обряда вызывания дождя, при этом их босые топающие ноги поднимали облака пыли. Танцоры, благоразумно не желающие быть запечатленными, внезапно начали совершать «широкие волнообразные движения» и постепенно вышли из-под прицела объектива, тем самым оставив за кадром большую часть бесценного фильма.
Это был выдающийся случай. Здесь, на перекрестке времен, представители умирающего жизненного уклада, господствовавшего во всем мире в 10 000 г. до н. э., столкнулись с последними достижениями техники. Эти танцующие аборигены сохраняли уверенность в том, что именно они, а не чужеземные пришельцы, владеют ключом к тайнам Вселенной. Во время танца их голоса — а они были великолепными подражателями — имитировали крики птицы ржанки. Аборигены верили, что, воспроизводя ее крики, они призовут дождь на эту пыльную землю, так долго страдавшую от жажды.
Самые жестокие потери в процессе «сжимания» мира понесли дожившие до современности остатки некогда всемогущих охотников и собирателей. Позднее их потомки, возможно, и извлекли пользу из воссоединения с более широким миром; но поколение, впервые столкнувшееся с этим новым, могущественным и непостижимым европейским образом жизни — так далеко ушедшим от их собственного жизненного уклада, — могло испытывать только глубокое смятение. Они жили на своей земле многие тысячи лет — и предполагали прожить так еще вечность. В этом смысле им исключительно повезло. Им удалось сохранять гораздо дольше, чем всем остальным человеческим сообществам, традиционный образ жизни, основанный на роскоши владения огромной и часто привлекательной территорией небольшой горсткой людей. Но в конечном итоге гибель старого кочевого образа жизни была ускорена неэффективной аристократической монополией на то, что становилось самым дефицитным имуществом в мире, — землю, на которой можно было выращивать продовольствие и строить дома.
Материальный прогресс человечества и его численный рост в предыдущие 10 000 лет во многом происходили благодаря искусному и изобретательному использованию земли, растений, животных и сырья. Основные преимущества давало более интенсивное использование земли под посевы и выпас скота. И вот теперь от последних кочевников Австралии, ледяных окраин Северного полушария, засушливых уголков южной половины Африки требовали с безапелляционностью, а иногда и с жестокостью отойти в сторону или присоединиться. Как они могли присоединиться? У них не было умений и навыков, ценностей и стимулов, которые позволили бы им с легкостью включиться в общий процесс.
МОРСКОЙ КОВЕР
Всё новые морские пути связывали континенты, делая сообщение между ними быстрым и безопасным, как никогда прежде. Путешествие по морю стало недорогим; стоимость перевозки грузов снизилась. Такие массовые товары, как уголь и пшеница, хлопок, чушки чугуна и нефть, дешево доставляли на кораблях с одного конца мира на другой, а ведь всего несколько поколений назад имели смысл дальние морские перевозки только дорогих товаров: перца, слоновой кости и золота. Дети смотрителя маяка на мысе Горн, заинтересовавшись проходящими мимо кораблями, смогли бы разглядеть в ясную погоду нестройную процессию величавых парусных судов, везущих селитру с засушливого побережья Чили в Германию, где она становится ценным удобрением. Возможно, они смогли бы увидеть корабли, перевозящие тюки шерсти из Австралии в Англию или лес ценных пород с северо-западного побережья Америки в Европу. Панамский канал между Северной и Южной Америкой — замечательный короткий путь из Тихого океана в Атлантический — был достроен только в 1914 г.
Никогда прежде свободная или полусвободная миграция не принимала таких масштабов: немцы и ирландцы устремились в Соединенные Штаты, итальянцы, испанцы и португальцы — в Южную Америку, японцы — на Гавайи, британцы — в Канаду и Новую Зеландию, китайцы — на Малакку и Яву, валлийцы — в Патагонию, а индийцы — на Фиджи и в Наталь.
Проводники культуры также пересекали мир в беспрецедентных количествах. Христианские и медицинские миссионеры, женщины и мужчины, проникали в Китай, Индию, немецкую Юго-Западную Африку, французский Индокитай и во все места, куда их пускали, а пускали их в период расцвета Европы практически повсюду. В качестве исследователя Африки прославился Давид Ливингстон — шотландский фабричный рабочий, ставший христианским миссионером, а уроженец Эльзаса, врач Альберт Швейцер, провел большую часть своей жизни, помогая больным проказой и сонной болезнью в Габоне. Миссионеры, такие как родившийся в Бельгии отец Дамьен, который умер, спасая больных проказой на Гавайях, были народными героями в эпоху, когда еще не было принято объявлять героями футболистов. Музыканты также колесили по миру, и на рубеже столетий молодой итальянский тенор Энрико Карузо делил свой год между оперными театрами Буэнос-Айреса, Нью-Йорка и Европы. Существование мировых империй облегчало передвижение по миру профессионалов.
Этот многосторонний процесс, который в конце XX в. назовут глобализацией, действительно был интернациональным и глобальным, но в то же время — и оголтело националистическим. Становясь единым целым, мир по-прежнему оставался разделенным. Карта была разделена на империи, контролируемые из Европы. К 1850 г. большая часть мира была поделена между европейскими империалистическими державами, и в последующие 50 лет происходила финальная фаза передела, когда столь удаленные друг от друга колонии, как Новая Гвинея и Восточная Африка, приобрела Германия, тропический Конго стал владением Бельгии, части Северо-Восточной Африки отошли к Италии, Новая Каледония и большая часть Индокитая были захвачены Францией, огромные пространства утесов и равнин в Центральной Азии вошли в состав Российской империи, а цепью островов и большими участками на материке завладела Британия, которая бесспорно была самым крупным владельцем колоний. Даже Соединенные Штаты невольно вступили в эту гонку, приобретя Аляску и захватив испанские колонии, тянувшиеся от Кубы до Филиппин. К 1900 г. большинство частей земного шара подчинялись колониальным державам.
Цветная карта мира была залита и испещрена красным цветом, который картографы использовали для обозначения владений Британской империи. Королева Виктория, которая умрет в 1901 г., правила империей таких размеров, которые и не снились монголам. Эта империя станет первой, в которой никогда не садится солнце.
НЕВИДИМАЯ ИМПЕРИЯ ИДЕЙ
Хотя Римская империя по своим размерам и долговечности была чудом, некоторые империи, расцветшие к 1900 г., были еще крупнее. И Россия, и Соединенные Штаты, и Китай занимали территории, превосходившие по площади древнюю Римскую империю. Равным образом заморские владения Британии и Франции были обширнее, чем все римские колонии вместе взятые, хотя вмешательство европейцев в повседневную жизнь своих колоний было, вероятно, не таким навязчивым, как вмешательство Рима в дела жителей своей империи.
Существуют две категории империй. Одни — физические, состоящие, как Римская и Британская империи, из колоний и зависимых государств. Другая категория — это невидимая империя идей. В XIX в. Европа распространяла свое влияние даже больше через империю идей, чем путем приобретения новых колоний.
В то же самое время невидимая империя идей — гораздо менее ощутимая — распространялась и в обратном направлении. Около 1900 г. ручеек плодотворных идей из Африки и Азии мирно вливался в европейскую цивилизацию. Во Франции на живопись кубистов огромное влияние оказало искусство Западной Африки. Известные писатели, такие как Джек Лондон и Редьярд Киплинг, отмечали достоинства эскимосов и индейцев.
Вспыхнувшее с новой силой в некоторых слоях западного общества уважение к природе привело к выводу, что «примитивные» народы, жившие в согласии с природой на другой стороне земного шара, были наделены добродетелями, прежде игнорируемыми. Основание международного бойскаутского движения в 1907 г. стало отражением представления о том, что многому можно научиться не только из книг Оксфорда и Тюбингена, но и у волка.
Светское образование, хотя и во многом обязанное религиозным импульсам, было на подъеме. С тех самых пор, как некоторые течения в протестантизме развили идею о том, что каждый — и даже каждая — может быть для себя священником, умение читать стало жизненно важным. Протестантские Пруссия, Голландия и Шотландия — все они были относительно невелики по площади и численности населения — первенствовали по грамотности и, соответственно, по общей тяге к знаниям. Шотландские образовательные учреждения продолжали выпускать так много одаренных юношей, что страна не могла найти всем достойного применения; поэтому они устремлялись на юг, в Лондон, где книгоиздательская индустрия, вероятно, крупнейшая в мире, почти превратилась в шотландскую вотчину. Евреи также выдвинулись на первый план в образовательной сфере. Они оказывали на нее гораздо большее влияние, чем можно было бы предположить при их малой численности.
Во многих частях мира традиционно владение землей давало тому, кому она принадлежала, доход, социальный статус и политические права. Образование теперь бросило вызов экономической роли землевладения, хотя пока не особенно посягало на его статус. К 1900 г., вероятно, столько же людей в США, Франции, Британии и Германии обеспечивали себе безбедное и достойное существование, работая в сфере образования, сколько и в результате владения землей, минералами и другими природными ресурсами. Образование стало новым Диким Западом. Фактически это была лихорадка знаний, сравнимая с золотой лихорадкой в Калифорнии и Австралии полвека назад.
Способность распространять знания была почти исключительной особенностью ведущих держав; и ни в один из прежних периодов не происходило такого накопления полезных знаний. Физик Альберт Эйнштейн широко признается гением XX столетия; но кто мог утверждать это со знанием дела — ведь научные теории, сформулированные этим блестящим и скромным немецким евреем, были поняты лишь немногими. Каждая сфера знаний была теперь вотчиной узких специалистов, и не многие специалисты пытались перепрыгнуть высокие изгороди, отделяющие одну сферу от других.
Специализация лежала в основе успехов Европы, но она же таила в себе серьезные угрозы для специалистов — еще большие, чем для цивилизации, которая извлекала пользу из их исследований. Иногда звучали недоуменные вопросы, произнесенные шепотом, поскольку мысль была еретической: если знания и истинная ученость действительно так важны, то почему большинство специалистов довольствуются владением столь малой и концентрированной крупицей знания?
Этого вторжения знаний не удалось избежать ни одной стране. У Японии бывали периоды отстранения от общего процесса, но и в изоляции в ней не замирали активность и изобретательность. В конце 1500-х гг., на исходе первого периода контактов с Европой, Япония производила больше мушкетов, чем, возможно, любая страна в Европе. В 1850-е гг. она снова открылась миру, разрешив заходить в свои порты иностранным кораблям. В 1860-е гг. она начала реформировать свою армию по французскому образцу, а военно-морской флот — по британскому. В 1876 г. запрет на ношение мечей стал еще одним признаком расставания с феодальным прошлым. Строительство железных дорог — которому яростно сопротивлялись некоторые японцы — было следующим. Преобразование Японии было энергичным и решительным. В 1895 г. она одержала победу в короткой войне с Китаем, а 10 лет спустя выиграла — к удивлению всего мира — короткую войну с Россией.
Длинный и славный период эгоцентризма Китая, напротив, закончился некоторым унижением. Во многих его портах европейцы установили собственные порядки, а Шанхай быстро превращался в европейский город. Монаршей власти в Китае, некогда всемогущей, вскоре суждено было пасть. Существовала даже вероятность того, что Китай постигнет участь Африки, и он будет поделен между европейскими державами.
Это был кардинальный переворот в отношениях между Китаем и Европой. Если бы такое оскорбление трона и культуры было возможным, скажем, в 1400 г., именно китайцы посылали бы буддийских миссионеров в Дублин, управляли бы таможнями в Гамбурге и Константинополе и угрожали бы разделить Европу, если люди не будут вести себя соответственно китайским представлениям.
Повсюду в мире распахивались запертые ворота, но только не в Мекке. Она по-прежнему оставалась городом, закрытым для неверных. И тем не менее многие арабы, отправляясь в обязательный хадж, теперь предпочитали одеваться в цветные манчестерские ткани.
ПОДЪЕМ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
В течение нескольких тысячелетий существовали лишь два долговременных очага инноваций и экономической власти. Одним из них была восточная Азия, а другим — Средиземноморье, особенно страны на Восточном побережье. Из влиятельных западных империй, существовавших до 1500 г. н. э., египетская, месопотамская, греческая, Римская, эллинистическая и Византийская империи группировались именно в этой относительно небольшой зоне. Восточное Средиземноморье было не только местом рождения самых распространенных на западе авраамических религий — иудаизма и наследовавших ему христианства и ислама, — но и колыбелью самых разных и жизненно важных западных инноваций — от земледелия и металлообработки до письменности, арифметики и даже государственности.
Восхождение к господству на мировой арене стран Северо-Западной Европы — господству, масштабов которого никогда не достигали старые империи Восточного Средиземноморья и Малой Азии, — невозможно было предсказать еще в 1600 г. Это восхождение не было неотвратимым, но, оглядываясь назад, можно отметить несколько мощных факторов, способствовавших ему. С открытием Америки и освоением длинного морского пути вокруг мыса Доброй Надежды в Индию, Ост-Индию и Китай Северо-Западная Европа получила преимущество. Разумеется, она делила это преимущество с западным побережьем Италии и средиземноморским побережьем Испании, которые занимали не менее выгодное для транспортировки сокровищ Нового Света через океан положение, чем Амстердам и Лондон.
Протестантизм был одним из приводных ремней процесса возвышения Северо-Западной Европы. Это религиозное движение процветало по преимуществу на северной стороне Альп. Вероятно, реформаторам было легче добиваться успеха вдали от Рима и других итальянских городов и княжеств, с их связью с папством и эмоциональной заинтересованностью в его поддержке. Кроме того, в первые годы Реформации ее приняла и поддержала с энтузиазмом, со временем только возраставшим, торговая и капиталистическая система, в основном связанная с текстилем, которая уже сложилась и интенсивно развивалась в некоторых частях Европы. За некоторыми существенными исключениями, протестантское вероучение более сочувственно относилось к исследовательскому духу, столь необходимому развивающейся науке и технике.
Географическое положение по-своему способствовало подъему Северо-Западной Европы. Этот холодный регион, с его длинными зимами, был активным потребителем топлива. Когда Англия, Бельгия и другие части этого региона начали исчерпывать дешевые запасы дров, они обратились к неглубоко залегающим прибрежным угольным пластам. Так случилось, что этот регион имел самые богатые месторождения угля по сравнению с Италией, Грецией, Египтом, Благодатным Полумесяцем и всеми странами Восточного Средиземноморья и Персидского залива. В свою очередь разработка угольных месторождений привела, хотя и не автоматически, к появлению парового двигателя и коксосжигающих доменных печей. Паровая тяга была самым влиятельным агентом глобализации из всех, появлявшихся до тех пор, поскольку прямо и опосредованно вела к созданию двигателей автомобилей и самолетов, к веку газа и нефти.
Так сочетание важных и второстепенных факторов помогло Северо-Западной Европе опередить более теплые и сухие Средиземноморье и Ближний Восток. Западная Европа использовала свое географическое положение, ведомая духом интеллектуального и коммерческого авантюризма, каких мир, вероятно, прежде не знал.
Соединенные Штаты демонстрировали тот же дух авантюризма, и даже с большим успехом. Огромная кладовая природных ресурсов и двигатель науки, они были потенциально богаче Северо-Западной Европы, и к 1900 г. вмещали больше жителей, чем любые две европейские страны, вместе взятые. Они также были едины, в то время как Европа — разделена. Ничто так не повлияет на события XX в., как единство Северной Америки и растущая раздробленность Европы.
29 МИРОВЫЕ ВОЙНЫ
Можно так написать историю мира, что почти главным ее содержанием будут войны между кланами, племенами, странами и империями. Бесчисленные войны, засвидетельствованные письменно и неописанные, происходили по меньшей мере последние 10 000 лет. Разумеется, мир — более естественное состояние, чем война, но войну и мир соединяет причинно-следственная связь. Так, длительность мирного периода может зависеть от итогов предшествовавшей ему войны и соблюдения заключенных договоренностей. Мир между двумя государствами региона часто является результатом согласия с неофициальной иерархией, выстроившейся в результате либо войны, либо военной угрозы. В Европе в 1914 г. уже, к сожалению, не было согласованной неофициальной иерархии.
Последняя большая война в Европе — между Францией и Пруссией в 1870-1871 гг. — была скоротечной; и поэтому было сочтено, что и в будущем войны, вероятнее всего, будут короткими. К Первой мировой войне привела вера в то, что война сама по себе — это по-прежнему быстрый и эффективный способ решения проблем. Обе стороны надеялись на победу. Они также надеялись на быструю победу, поскольку военная техника, казалось, как никогда прежде шагнула вперед.
ТУПИКОВАЯ ВОЙНА
Война началась в августе 1914 г., и предполагалось, что закончится она до Рождества или вскоре после него. Когда Германия и ее союзник, Австро-Венгрия, вступили в столкновение с Россией в Восточной Европе, и немцы начали бои с французской и британской армиями на равнинах Северной Франции, а австрийцы схватились с сербами, казалось, что война быстро покатится к своему скорому концу. Германия сначала побеждала, но ее потери были огромными.
Огневая мощь недавно появившихся пулеметов и тяжелых пушек, перемещаемых с помощью лошадей, была так сокрушительна, что тысячи солдат, приближавшихся к врагу, падали как подкошенные, и тысячи солдат, встававших на их место, падали тоже. Солдаты на большинстве полей сражений вынуждены были месяцами выкапывать сотни километров окопов и устраивать заграждения из колючей проволоки, чтобы защитить себя. Длинные окопы, достаточно глубокие для того, чтобы солдат, стоящий в полный рост, оставался невидимым для врага, были своеобразной формой щита.
Это замедляло передвижение противоборствующих армий, и война становилась оборонительной. Любая попытка одной из армий выйти из спасительных окопов и пойти на штурм обычно заканчивалась захватом лишь узкой полоски земли, после чего град снарядов и пуль с противоположной стороны заставлял смельчаков отступить. В такие дни потери исчислялись десятками тысяч.
На большинстве фронтов в последние недели 1914 г. сложилась патовая ситуация, что грозило превратить Великую войну 1914 г. в Великую войну 1914-1915 гг.; а месяцы все продолжали тянуться. В апреле 1915 г., пытаясь выйти из тупиковой ситуации, британцы и французы, совместно с австралийцами и новозеландцами, открыли новый фронт на турецком побережье близ Галлиполи, у выхода из пролива Дарданеллы. Они рассчитывали за несколько недель одержать победу над Турцией, пройти на судах по освобожденным Дарданеллам к южным российским портам и доставить оружие и боеприпасы для снаряжения огромных русских армий. От русских армий в свою очередь ожидалось, что они оттеснят немцев на Восточном фронте. Турки, однако, окопались, блокировав и этот участок военных действий, и тем самым вынудили нападающих отступить в конце года.
Война, зашедшая в тупик, опровергла прогнозы всех, кроме нескольких одаренных военачальников и кабинетных стратегов. Подобных ей еще не случалось в истории человечества. Принято во всем винить генералов. Но в большинстве воюющих стран даже солдатские матери, жены и подруги поначалу приветствовали войну, убежденные пропагандой, что это непрерывное кровопролитие чудесным образом закончится поражением измученного врага.
Войне, с ее непредсказуемостью и изменчивостью, сопутствует множество «если». Если бы России помогли в 1915 г., царю и его министрам, возможно, удалось бы удержать контроль над своей взбунтовавшейся страной. Но три года военных поражений подряд лишили ноги и без того хромавшего царя. В 1917 г. разразились быстро последовавшие одна за другой две революции, и власть захватили Ленин и коммунисты. Россия вышла из войны.
В начале 1918 г. у Германии еще оставался шанс выиграть войну или договориться о приемлемом мире. От Соединенных Штатов, вступивших в войну на поздней стадии, вряд ли ожидали, что они окажут сильное влияние на ее ход. К тому же главный союзник Германии, Австро-Венгерская империя, по-прежнему крепко удерживала горную линию фронта, не давая итальянцам прорвать ее. С большим воодушевлением немцы начали наступление, в результате которого в марте 1918 г. они сильно продвинулись и приблизились к Парижу.
Постепенно военная удача отвернулась от Германии. Это было вызвано тем, что врагам больше повезло с доступом к продовольствию и сырью, с возможностями пополнять боеприпасы и живую силу. Линии ее фронтов прогнулись, словно под ударами молота. К сентябрю 1918 г. Германия осталась почти без союзников. Болгары капитулировали. Турки, воевавшие для того, чтобы сохранить свою империю на Среднем Востоке, были близки к капитуляции. Австро-Венгерская империя находилась на грани распада, а в октябре и Югославия, и Чехословакия объявили себя республиками. В Германии по мере приближения зимы боевой дух иссякал не только у гражданских, но даже у военных. Не хватало одежды и продовольствия: давала о себе знать вражеская блокада. 3 ноября 1918 г. в Киле подняли мятеж немецкие моряки. 9 ноября социалистическая революция охватила Мюнхен, в то время как император Германии, кайзер Вильгельм, отрекся от престола в Берлине. Через два дня, 11 ноября, Германия и ее союзники подписали перемирие.
Для солдат это была самая ужасная война из всех, какие знал мир; для гражданского населения Тайпинское восстание было еще ужаснее. Из 8 500 000 солдат и моряков, погибших в Первой мировой войне, потери Германии были самыми большими, за ней шли Россия, Франция, Австро-Венгрия, а затем Британия и ее империя. Кроме того, более 20 000 000 солдат были ранены; и в этот список убитых и покалеченных не включены, вероятно, пять миллионов гражданских, чья смерть стала непосредственным результатом войны. От тесных московских квартир до овцеводческих ферм Новой Зеландии на миллионах каминных полок стояли черно-белые фотографии, с которых хмурились или улыбались юноши, убитые на войне — теперь ее называли Великой войной, не зная, что еще более страшная война ожидает мир всего через двадцать лет.
Без этой Великой войны, возможно, не было бы русской революции и победы коммунизма. Но без нее также энергичные монархи во всем своем великолепии продолжали бы править в Вене, Берлине — Потсдаме и Санкт-Петербурге, а султан стал бы во главе Турецкой империи — империи, которая тоже исчезла. Если бы не было войны, возможно, никто не узнал бы имени Гитлера, поскольку его породила горечь поражения Германии, так же как и Муссолини стал диктатором Италии в основном потому, что играл на послевоенном разочаровании своего народа.
За столом переговоров на мирной конференции в Версале в 1919 г. встретились высокие ожидания и жажда реванша. Многие нации ухватились за возможность создать собственные государства. Это был пикник картографов. Теперь в Европе на том месте, где накануне войны были 20 государств и стран, появились 31. Некоторые из новых государств были карликовыми, а некоторые, например Польша и Венгрия, — крупными. Большинство примеряло на себя демократию, не всегда успешно. Некоторые превратились в диктатуры.
Эта война, оказавшаяся намного более длинной, чем представлялось в 1914 г., была ударом по оптимизму, пустившему корни в Европе в те относительно мирные, благополучные и цивилизованные 99 лет, которые прошли после поражения Наполеона. И все же многие европейцы не унывали. В Женеве была учреждена постоянно действующая организация — Лига наций, в которой споры между государствами решались путем дипломатических переговоров. Этот парламент мира был, вероятно, самым смелым экспериментом в истории всех государств того времени. Надежда либералов и идеалистов мира, он превратился в обычный дискуссионный клуб.
Без Великой войны Британия и Европа продолжали бы доминировать в финансовой сфере, но во время войны они вынуждены были брать кредиты. Так Соединенные Штаты, особенно в годы своего военного нейтралитета, стали финансировать военные действия. Одной из причин приближавшейся мировой экономической депрессии стало новое финансовое могущество, обретенное Соединенными Штатами в 1920-е гг. Относительно неопытные в роли мирового лидера, устойчивые к смене подъемов и спадов и с радостью наблюдающие, как фондовая биржа на Уолл-стрит дирижирует экономической и финансовой деятельностью, они вели шаткий мир к хронической нестабильности. Другой причиной краха экономики, ставшего очевидным в 1930 г., было то, что Британия пыталась восстановить свою финансовую систему в ее довоенном виде и изо всех сил стремилась сохранить стабильные цены. Но не следует слишком строго судить эти попытки. После такой катастрофической войны решительная попытка склеить части разбитого мирного прошлого была почти неизбежна.
Во многих странах в 1920-е гг. доля безработных в наиболее тяжелые месяцы превышала 10%. Отчасти это было результатом дезорганизации, вызванной скоростью перемен. Новые промышленные районы и предприятия возникали и рассыпались, перемещение рабочих с ферм на фабрики продолжалось, но фабрика с большей вероятностью могла пострадать от резких падений, чем ферма. На ферме при падении цен работники продолжали трудиться за гораздо более низкую плату или по меньшей мере могли прокормиться тем, что выращивали сами. Когда происходил резкий спад на автомобильных, шинных, текстильных производствах, рабочие оставались дома и им не на что было жить. Правительства и экономисты точно не знали, как преодолеть депрессию. Преобладало мнение, что им не нужно ничего делать и что экономика, проглотив лекарство в виде высокой безработицы и низких цен и доходов, быстро восстановится сама.
Крах рынка акций на Уолл-стрит в октябре 1929 г. с высоты сегодняшнего дня воспринимается как пожарная тревога. Финансовое доверие упало, и люди перестали покупать, что в свою очередь привело к дальнейшему сокращению рабочих мест. Безработица росла; в некоторых индустриальных странах ее уровень в 1932 г., когда экономика достигла самого дна, превысил 30%. Экономическая депрессия приняла беспрецедентные масштабы. Она стала питательным бульоном для коммунизма и фашизма. А это в свою очередь привело ко Второй мировой войне, которую все больше склонны рассматривать как следствие незавершенности Первой.
Гитлер в Германии и Сталин в России выковывали грядущую войну. Им принадлежит решающая роль в развязывании войны в 1939 г., и короткое время они были союзниками.
Адольф Гитлер родился в приречном австрийском городке, где его отец занимал мелкую должность на таможне. Несостоявшийся художник, он взял себе что-то от антисемитизма Вены и что-то от бурления мюнхенского патриотизма в начале Первой мировой войны. Призванный в немецкую армию, он получил Железный крест за отвагу на Западном фронте. Один из тех немецких солдат, которые по возвращении к гражданской жизни в 1918 г. были поражены упадком морального духа в тылу, когда этот дух был еще силен во многих частях переживающей тяжелые времена армии, он дал выход своему чувству, что его предали, занявшись любительской деятельностью на задворках политики. В 1919 г., в возрасте 30 лет, он стал главой маленькой баварской политической партии — Немецкой национал-социалистической рабочей партии. Национал-социалисты сформировали собственную небольшую армию, которая преуспела в уличных боях с марксистами и другими левыми.
Гитлер знал свою Германию. Его риторика, завораживающая благодаря хитрому манипулированию, согревала сердца многих немцев, испытывавших чувство, что их государство и их мир были несправедливо разрушены в 1918 г. Он вкладывал в свои выступления такую физическую и эмоциональную энергию, что после двухчасовой речи его рубашка была насквозь мокрой от пота. Недавно появившиеся громкоговорители и радио помогали распространению его идей. Не многие партийные лидеры в Европе так быстро научились использовать последние достижения.
Мировая депрессия начала 1930-х гг. вселяла в людей тревогу и предчувствие хаоса. На этих страхах и играл Гитлер. Многие немцы видели в Гитлере твердую руку, которая сможет восстановить закон и порядок. Страх перед коммунизмом завоевывал ему растущую поддержку со стороны мелких фермеров и лавочников. Он и его речи взывали к германской гордости и эксплуатировали широко распространенную обиду на то, что Германию несправедливо победили в игре, в которой она намного превосходила остальных, — а именно в войне.
На выборах 1930 г. процент проголосовавших за партию Гитлера увеличился. В 1932 г. ряды ее сторонников опять удвоились, и она превратилась в крупнейшую немецкую политическую партию. В январе следующего года она присоединилась к коалиции мелких правых партий, и Гитлер официально был назначен канцлером. Вскоре он стал фактическим диктатором. Начались преследования евреев, разгром профсоюзов, уничтожение гражданских свобод. В 1939 г. престарелый президент умер, и Гитлер со всенародного согласия получил полный контроль над страной.
Он практически не был подготовлен к власти; он не любил административную и бумажную работу. До прихода к власти самой высокой должностью, которую ему приходилось занимать, был армейский капрал.
ВОСТОЧНЫЙ ДИКТАТОР
Иосиф Сталин — не настоящее имя тогдашнего правителя России. Организатор и агитатор, Иосиф Джугашвили, отбывавший каторгу в Сибири за политическую деятельность, он взял себе псевдоним Сталин вскоре после победы революции 1917 г. Редактируя коммунистическую газету «Правда», он был в курсе всех дел и постепенно набирал власть. Став после смерти Ленина в 1924 г. ключевой фигурой в руководстве партии, он начал уничтожать личных и воображаемых противников. Он наметил стратегию по укреплению вооруженных сил, а в экономике начал осуществление первого пятилетнего плана в 1928 г. Хотя новый Советский Союз продолжал страдать от множества экономических болезней и прислушиваться к приглушенному ропоту недовольных, в нем не было официальной безработицы, и практически все свободные руки были приложены к тому или иному делу. Великая депрессия обошла Советский Союз стороной, и благодаря этому необычайно взлетел его престиж.
Благодаря строительству новых электростанций, фабрик и шахт Россия превратилась в индустриальную державу. Сталин довел до конца самые кардинальные из всех, когда-либо предпринимавшихся одним правителем, изменения в сельском хозяйстве. Он превратил частные хозяйства в коллективные — удивительная и решительная перемена, учитывая то, что сельское хозяйство в России было вовлечено гораздо больше людей, чем в любом другом европейском государстве, и основная их масса испытывала собственнические чувства по отношению к своей земле и отвращение к сталинским колхозам. Крестьян, сопротивлявшихся политике коллективизма, высылали, морили голодом или убивали.
Сталин считал, что коммунизму, да и ему самому, грозит гибель, если он не будет безжалостным. В мирное время органы безопасности уничтожали или ссылали большое число граждан государства. И тем не менее национальный патриотизм при Сталине был выше, чем во времена царского правления. Стойкость и отвага, которые русские солдаты проявили во Второй мировой войне, просто поразительны.
Гитлер и Сталин имели много общего, включая тот факт, что оба пришли к власти, будучи чужаками: Гитлер был австрийцем, а Сталин — грузином. Оба были практически безвестны и маловлиятельны в возрасте 35 лет, и обоих безнадежно недооценивали противники. Проведенное Гитлером перевооружение Германии застало Францию и Британию врасплох, то же касалось и перевооружения Сталиным России. Оба лидера обладали врожденной способностью правдоподобно лгать своему народу и всему миру. Они были фельдмаршалами пропаганды в эпоху, когда ее влияние усиливали радио и кинематограф.
И Сталин, и Гитлер, и итальянский диктатор Бенито Муссолини, который захватил власть в 1922 г., твердо намеревались переписать результаты Первой мировой войны, а если потребуется, то и продолжить ее. В 1939 г. появилась, словно для них предназначенная, долгожданная возможность.
Традиционно в Европе длительная и тяжелая война приводила к долгому периоду мира. Устанавливая четкую иерархию главных государств-участников, война с бесспорными результатами давала возможность многие проблемы решать дипломатическим путем. Кроме того, в первые послевоенные десятилетия память об ужасных невзгодах и человеческих потерях была еще свежа: в такой ситуации дипломатия как способ разрешения споров между государствами была предпочтительнее войны. Так же как за бесспорной победой в длительных Наполеоновских войнах в Европе наступил продолжительный относительно мирный период, и от окончания Первой мировой войны — оптимистически рассматриваемой как война, которая положит конец всем войнам, — ждали последствий в виде еще более радужного мира. Трагедия этой войны заключается в том, что в ретроспективе она кажется совершенно бессмысленной. Ее завоевания вскоре были утрачены, и вот-вот должна была начаться новая война.
Почему победе радовались так недолго? К несчастью для победителей — и для мира во всем мире — те совокупные силы, которые выиграли Первую мировую войну, вскоре рассеялась. Соединенные Штаты, чье индустриальное могущество играло жизненно важную роль еще до того, как первые американские солдаты отправились морем на поля сражений, внутренне отдалились после окончания войны. Они самоустранились, закрыв свои глаза и уши для Европы. Япония, оказавшая большую поддержку своими военно-морскими силами в начале войны, также отступилась. Таким образом, две главные державы, заинтересованные в том, чтобы удержать победу, завоеванную с их помощью, не стали использовать свой вес против побежденных держав. Если такое когда-либо и случалось после серьезной войны, то крайне редко. Кроме того, Италия, также воевавшая на стороне победителей, была разочарована тем, что не получила немецкие колонии в Африке и другие выгоды, обещанные союзниками. Италия стала третьей страной-победительницей, подорвавшей с трудом завоеванный мирный договор. Четвертой была Россия. Она воевала на стороне победителей до марта 1918 г., когда, истощенная и раздираемая революцией, вышла из войны с Германией. В результате этой войны она потеряла или уступила огромную территорию, включая Латвию, Эстонию и Литву. Таким образом, у нее был побудительный мотив заново перекроить новую Европу, сложившуюся в 1919 г.
Из всех могущественных стран, которые побеждали в 1918 г., только у Британии и Франции оставались веские основания придерживаться мирного договора, разоружать Германию и следить за тем, чтобы она оставалась демилитаризованной. И это невероятно размывало достижения военного времени.
Затем пришла Великая депрессия, и чувство беспомощности поселилось во многих индустриальных государствах, которые сражались в этой войне. Депрессия вручила власть Гитлеру, который уверенно повел свою страну к нарушению мирного договора. Когда он начал перевооружение, Лига наций была слишком слаба и расколота, чтобы вмешаться. В марте 1936 г. Гитлер снова презрел договор, оккупировав бассейн Рейна. Если бы Франция и Британия предприняли немедленные совместные действия, солдатам Гитлера, вероятно, пришлось бы выйти из захваченного района.
Гитлер продолжал перевооружаться. Строительство автобанов, или скоростных шоссе, и восстановление автомобильной промышленности не меньше, чем перевооружение, способствовали уничтожению безработицы в Германии. Немецкий боевой дух и самоуважение восстанавливались. В марте 1938 г. войска Гитлера вступили в Австрию. В октябре он внезапно оккупировал немецкоговорящую часть Чехословакии. Страница за страницей он перечеркивал Версальский договор. Больше всего потерявшая в результате Первой мировой войны страна вернула себе основную часть территориальных потерь в Европе.
Новая война началась в 1939 г. вторжением Гитлера в Польшу. Советский Союз принял участие в ее разделе. Польша была сокрушена прежде, чем обещавшие ей поддержку Франция и Британия смогли вмешаться. В 1940-1941 гг. Гитлер захватил почти всю Центральную и Западную Европу, за исключением Италии и Румынии, которые были ее союзницами, а также Испании, Португалии, Турции, Швеции и Швейцарии, которые сохраняли нейтралитет. Он неожиданно, застав врасплох Сталина, вторгся в Россию, и к концу 1941 г. авангард его войск достиг окраин Москвы. Но чем дальше продвигались немцы, тем уязвимее становились пути снабжения их войск. Постепенно стало понятно, что вторжение Гитлера в Россию станет поворотным моментом в войне, в которой до тех пор удача сопутствовала ему.
Вторая мировая война состояла из двух отдельных войн: фронты одной находились преимущественно в Европе, а вторая разворачивалась в Восточной Азии. Азиатская война началась раньше, с вторжения Японии в Маньчжурию в 1932 г., и еще сильнее разгорелась в 1937 г., когда Япония начала оккупацию восточной половины Китая. Поразительная победа Гитлера в Западной Европе в 1940 г. ослабила британские, нидерландские и французские колонии в Юго-Восточной Азии и американские базы на бывших испанских Филиппинах. Япония воспользовалась этой слабостью. В декабре 1941 г. она внезапно атаковала территории и базы от Бирмы и Гонконга до Перл-Харбора.
Первоначальные две войны — европейская и азиатская — слились в общую войну, с Германией и Японией на одной стороне и Соединенными Штатами, Британией, Китаем и большинством других государств мира — на другой. Она стала мировой войной, в то время как Первая мировая война была преимущественно европейским конфликтом, время от времени выходившим за границы этой территории.
Ни одно из предшествующих событий мирного или военного времени не отражало так ярко сжимание мира. Самолеты и радио легко преодолевали континенты. Тихий океан пересечь было так же легко, как Средиземное море в эпоху галер. Признаком новой эпохи ведения боевых действий механическими средствами было то, что во время решающей битвы в Коралловом море, вблизи восточного побережья Австралии в мае 1942 г., два противоборствующих флота — японский и американский — находились вне пределов видимости друг от друга. Просто с кораблей поднимались в воздух самолеты, которые бомбили боевые корабли противника, тем самым приближая победу.
В последние месяцы 1944 г., после почти пятилетней войны, стал виден ее конец. Германия и Япония терпели сокрушительное поражение. Но трудно было предсказать, когда оно станет окончательным — через 6 или через 36 месяцев. В человеческой истории мало событий, столь же непредсказуемых, как начало мира.
30 БОМБА И ЛУНА
В начале XX в. физика была, вероятно, самой главной из наук. Энергично открывая и изучая прежде скрытые законы физического мира, она приобрела романтический ореол. Часть ее славы нашла объяснение только впоследствии. Если бы не была изобретена атомная бомба, на физиков вряд ли смотрели бы с таким благоговением.
Долгое время атом считался простейшим «кирпичиком мироздания». Атомы так малы, что, если бы поместили в ряд вплотную друг к другу 10 000 миллионов атомов, они заняли бы отрезок длиной всего в метр. В 1704 г. сэр Исаак Ньютон в своей «Оптике» писал, что атом так тверд и прост, что «никакая обычная сила не в состоянии разделить то, что Сам Бог создал единым при сотворении мира». Еще меньшую и еще более сложную часть — ядро — обнаружат позднее. О невероятной энергии, скрытой в атоме и его ядре, и о ее разрушительной силе в начале Первой мировой войны никто не подозревал. Только исследования эмигранта из Новой Зеландии Эрнеста Резерфорда и датчанина Нильса Бора, а также физиков из других западных стран, позволили выявить эту энергию.
Поскольку Германия находилась на переднем плане физических исследований, можно было бы ожидать, что она начнет активно применять достижения этой науки в военных целях. Однако Германия поставила расовую чистоту выше научного поиска. Многие из немецких светил физики были евреями, и в 1930-е гг. благоразумно предпочли найти убежище за океаном. Соединенные Штаты с опозданием заняли лидирующее место в ядерных исследованиях. В декабре 1942 г. им удалось добиться управляемой реакции деления ядер, но впереди был еще долгий путь экспериментов и наблюдений.
Германия потерпела окончательное поражение в мае 1945 г., прежде чем Америка была готова испытать свою первую атомную бомбу. Но Америка форсировала исследования, поскольку Япония была еще не побеждена. 16 июля 1945 г. на пустынном полигоне в Нью-Мексико прошли первые испытания атомной бомбы. Взрыв сопровождался таким выделением тепла, что поверхность пустыни в радиусе 1 километра от места испытаний оплавилась, превратившись в стекло. Это было самое поразительное оружие в истории войн. На вопрос «Следует ли его применить против японских вооруженных сил?» однозначного ответа не было; а правильность выбранного ответа горячо оспаривается до сего дня. В среде американских политиков было сильно желание отомстить за Перл-Харбор. В свою очередь ученые-ядерщики испытывали понятное стремление проверить эффективность оружия, над созданием которого они так упорно трудились. А американские генералы опасались, что Япония будет воевать до конца и что, возможно, придется потерять не менее полумиллиона жизней американцев, прежде чем она наконец признает свое поражение.
Еще в июле 1945 г. около пяти миллионов японских солдат готовы были защищать свои предыдущие завоевания, включая большую часть Китая, Индонезийский архипелаг, полуостров Малакка, Тайвань и современный Вьетнам. Военно-промышленный комплекс по-прежнему работал безотказно. Япония имела более 5000 самолетов с отважными пилотами-камикадзе, готовыми, пожертвовав жизнью, врезаться во вражеский авианосец или воздушную базу. Япония не желала признавать поражения.
В наши дни многие историки осуждают решение американцев сбросить атомную бомбу на Японию как еще одну позорную страницу в истории человечества. Они указывают на то, что эта бомба открыла новую эпоху — эпоху массового уничтожения мирного населения. Тем не менее эта эпоха, вероятно, настала еще раньше. Воздушные налеты на немецкие и японские города с обычными бомбами были уже смертоносными. Так, в результате всего одного авианалета на Токио в предыдущем мае погибло 82 000 мирных жителей — или 2/5 от числа японцев, ставших жертвой первой атомной бомбы. И если бы война все продолжалась и продолжалась, и использовались бы только фугасные бомбы, сотни тысяч японских мирных граждан погибли бы в результате воздушных налетов и бомбардировок, а затем, вероятно, и вторжения на Японские острова.
Все эти доводы принимал во внимание президент Трумэн в Вашингтоне. Один крайне важный фактор, однако, был упущен. Атомная бомба, взрываясь, делает то, чего не может обычная бомба: ее радиация причиняет ущерб на генетическом уровне и таким образом наказывает еще не родившихся детей за ошибки и грехи военного поколения Японии. Но даже если бы ученые полностью осознавали губительные последствия радиации, они, возможно, пришли бы к тому же решению необходимости использования атомной бомбы против японцев. Около шести лет продолжалась эта ужасная, изматывающая, смертельная война. Победу откладывать было нельзя. Этот довод всегда более убедителен для участников событий, чем для тех, кто оценивает их десятилетия спустя.
6 августа 1945 г. тяжелый американский бомбардировщик взлетел с одного из Марианских островов, взял курс на Японию и сбросил бомбу. Большая часть Хиросимы превратилась в подобие доменной печи, погибли около 90 000 японцев. Соседний Токио не выразил желания подчиниться. Три дня спустя вторая атомная бомба — последняя в арсенале американцев — была сброшена на город Нагасаки. Через пять дней император Японии лично объявил по радио, что его государство признает себя побежденным. Так велики были отрешенность и надменность императора, что его голос тогда прозвучал по радио впервые. Это был император, наделенный остатками божественной власти в эпоху Маркони и Генри Форда.
Формально первый выстрел Второй мировой войны прозвучал на североевропейской равнине, а теперь документы о мире подписывали на боевом корабле, стоящем на якоре в Токийском заливе. В ходе этой войны были призваны в вооруженные силы более 107 миллионов человек. Были убиты, вероятно, 11 миллионов русских солдат — потери, превышающие число погибших с обеих сторон в Первой мировой войне. В совокупности немецкие и японские вооруженные силы потеряли убитыми почти пять миллионов человек. Потери среди гражданского населения намного превзошли таковые во время предыдущей мировой войны, и в Китае они, вероятно, достигли 20 миллионов, а в России — 11 миллионов.
Евреи, довоенная численность которых во всей Европе была мала по сравнению с населением Германии, понесли в целом больше потерь, чем вооруженные силы Германии и ее гражданское население, жившее в подвергшихся бомбежкам городах. По иронии судьбы многим евреям когда-то жизнь в Германии казалась безопасной. Многие немецкие евреи действительно занимали видное положение в юриспруденции, университетах, медицине. Некоторые с надеждой приезжали в Германию из беспокойных мест, и многие отказывались от возможности эмигрировать в растущие еврейские поселения на территории Палестины: государство Израиль еще не родилось. Но к 1942 г., если не раньше, немецкие руководители вознамерились уничтожить евреев во всех подвластных им землях. По меньшей мере пять миллионов человек было убито.
Этому проекту ликвидации некоторые нацистские лидеры дали название «окончательное решение еврейского вопроса». Позднее его сменило простое определение «Холокост». Это событие не было уникальным по своей жестокости и ненависти. Человеческая история усыпана фактами жестокости, равно как и благородства и великодушия. Но Холокост потрясает масштабами истребления и отказом щадить стариков и детей. Он подорвал веру в прогресс человечества, потому что все это было задумано и исполнено нацией, которую многие беспристрастные наблюдатели в начале столетия считали самой цивилизованной и культурной в мире.
Появление ядерного оружия также заставляло усомниться в идее человеческого прогресса. Вряд ли большинство людей в мире чувствовали бы себя в безопасности, если бы ядерным оружием, настолько превосходящим обычное вооружение, владели только Соединенные Штаты. Советский Союз не чувствовал себя в безопасности. Ему нужно было владеть аналогичным оружием. Наконец, в 1949 г. в СССР тайно прошли испытания первой атомной бомбы. Президент Трумэн ответил еще одним мощным оружием — водородной бомбой — в 1951 г.
СКЛЕИВАЯ ЗАНОВО РАЗБИТЫЙ МИР
После 1945 г. Европа была поделена на две части. Демократии доминировали в западной половине. Советский Союз контролировал восточную половину, в том числе часть Германии. Два других коммунистических государства — Югославия и Албания — образовали изолированные анклавы на западной половине. Напряженность между коммунистическими и демократическими капиталистическими государствами называют «холодной войной», хотя, оглядываясь назад, видишь, что в гораздо большей степени это был мир, чем война.
Германия, оккупированная победителями, утратила большую часть своего могущества. Даже Британия, Франция и Голландия были ослаблены по сравнению с 1939 г. Причиненные войной разрушения были огромными, и им пришлось залезть в большие долги или распродать иностранное имущество, чтобы финансировать боевые действия. Кроме того, их заморские колонии, которые были источником гордости и скорее потенциального, чем реального, дохода, похоже, намеревались обрести — путем переговоров или силой — независимость.
Большинство лидеров отказывались признавать тот факт, что влияние их государств теперь значительно слабее. Европа пошла по стопам прежних центров власти, которые в период уверенного расцвета погрязали во внутренних противоречиях. Греческие города-государства вели истребительные войны друг с другом, и все вместе утратили свое превосходство. Римскую империю ослабили внутренний конфликт и гражданская война. Ислам и христианство также были ослаблены расколами. Китай и южноамериканскую империю инков как раз тогда, когда они были безоговорочно уверены в своих силах, разрывали внутренние распри. Послевоенная схватка между коммунизмом в России и капитализмом к западу от нее стала очередной главой в длинной истории европейских споров. И все же Европу спасло от упадка растущее единство.
Это объединение началось с простого предложения учредить небольшую зону свободной торговли для угольной, железоделательной и сталелитейной индустрий традиционно враждовавших Западной Германии и Франции. Когда эта зона была открыта в 1952 г., в нее входили шесть государств-членов. К 1970 г. это уже был крупнейший общий рынок в истории, в деятельность которого было вовлечено больше людей и торговых организаций, чем насчитывалось в предшествовавшем ему по времени общем рынке Соединенных Штатов. В 1993 г., когда это сообщество стало не только экономическим, но и политическим, оно включило в себя 15 государств, протянувшихся — всего с двумя перерывами — от Португалии и Ирландии на западе до Греции и Финляндии на востоке. Известное как Европейский союз, оно сейчас представляет собой фактически одно новое государство.
Европа возродилась, несмотря на то что потеряла почти все свои заморские колонии. В некоторых отношениях эти колонии были обузой, хотя к ним, безусловно, не относились так на протяжении четырех с половиной столетий, когда они одна за другой приобретались. Даже в 1945 г. владение заморскими колониями повышало престиж государства. Подчинить их было не так легко.
В начале Второй мировой войны около трети населения мира по-прежнему жила под европейским колониальным правлением. Взлеты и падения этой войны, особенно военные неудачи Франции, Голландии и Британии в 1940-1941 гг., ослабили европейскую хватку. Эта война показала, что колониальное владычество Европы не так уж непоколебимо. Во многих колониях борцы за освобождение не упустили свой шанс. Этический аспект владения колониями был затронут в европейских парламентах, где после войны партии левого толка усилили свои позиции.
Первой освободившейся крупной колонией стала Индия. Ее главным освободителем был Махатма Ганди — один из самых выдающихся политиков столетия. В 1891 г., когда ему было двадцать с небольшим, Ганди стал адвокатом в Лондоне, и модно одевался, и учился танцевать, и совершенствовал свое ораторское искусство. В конце этого десятилетия он уже преуспевающий юрист в Южной Африке, но начинает вести аскетическую жизнь, сам делает себе одежду и соблюдает периоды поста — привычка, унаследованная от матери. В 1907 г. Трансваальский парламент обязывает выходцев из Азии носить с собой регистрационные карты, и Ганди впервые применяет свой принцип «пассивного сопротивления»: в результате он проводит в общей сложности 249 ночей в тюрьме. Вернувшись в Индию в 1915 г., он придал более четкие очертания движению за независимость Индии с помощью стратегии гражданского неповиновения британским властям. Одетый в свое белое покрывало и сандалии и часто ослепляя беззубой улыбкой газетных фотографов, он стал в глазах остального мира самым знаменитым индийцем. Он приложил больше усилий, чем кто-либо другой, для объединения страны, объединить которую было невозможно.
Когда Индия обретет независимость в 1947 г., она будет разделена на два самостоятельных государства — индуистскую Индию и мусульманский Пакистан; позднее третьим государством станет Бангладеш. В процессе глубоких социальных изменений, сопутствовавших разделу 1947 г., совершалась самая большая миграция в истории современного мира — около 15 миллионов человек заново расселились по стране, чтобы жить в безопасности в Индии своего выбора. Сам Ганди стал жертвой первого бурного года независимости: его убил член экстремистской индуистской организации.
Первые национальные выборы прошли в Индии в 1952 г., в них могли принять участие практически все взрослые, грамотные и неграмотные. Это было одно из удивительнейших событий в политической истории. Второе по численности населения государство в мире воплощало в жизнь систему правления, впервые изобретенную в маленьких демократических коллективах древнегреческих полисов в то время, когда во всем мире было меньше людей, чем в демократической Индии в год ее первых выборов.
Китай также освободился. Хотя и никогда полностью не утрачивая своей независимости, в течение последних 100 лет эта страна была слишком слаба, чтобы противостоять России, Британии, Франции, Германии и особенно Японии, каждой из которых она отдавала на откуп или уступала свои территории. Китай также был ослаблен гражданской войной. Мао Цзэдун, возглавлявший коммунистов в их длительной партизанской войне, наконец одержал победу в 1949 г., оставив своим противникам лишь остров Тайвань.
Ожидалось, что новообразованная Китайская Народная Республика, самое населенное государство в мире, постепенно восстановит свой авторитет, существовавший около пяти столетий назад. Но взаимоотношения народа и власти были ненадежными и сложными. Вместо того чтобы стать ведущей державой, коммунистический Китай вверг в бездну свою экономику. Деревня нищала, экономический прогресс оставался только лозунгом, выкрикиваемым на площадях.
Китайский лидер-освободитель, которого называли «великим кормчим», полагал, что сознание его народа, по счастью, представляет собой «чистый лист», и он может вписывать в него любые нестираемые представления. В 1966 г. его государство стало огромной сценой для так называемой культурной революции — грандиозной нравоучительной постановки со смертями, арестами и сельскими ссылками для тех влиятельных людей, чьи взгляды были сочтены безнравственными и вредными. Нация, которая пять столетий назад была едва ли не первой в мире по эффективному применению человеческих талантов, теперь намеренно отправляла своих учителей, художников и интеллектуалов на серые рутинные работы, заставляя ухаживать за свиньями, собирать вручную урожай и выплавлять железо в домашних доменных печах. Только в 1980-е гг. Китай приступил к осуществлению «большого скачка», о котором партийная пропаганда трубила на протяжении предыдущих трех десятилетий.
Индонезия была еще одним необычным государством, появившимся в первое послевоенное десятилетие. В 1940-е гг. на индонезийских островах жили около 70 миллионов человек, всего на три миллиона меньше, чем в Японии. Всего полстолетия спустя население Индонезии составляло уже 200 миллионов человек; по этому показателю она уступала только Китаю, Индии и Соединенным Штатам. Это была также самая многочисленная нация, исповедовавшая ислам.
Президент Сукарно создал государство Индонезия, а затем едва не разрушил его. Родившийся от матери-индуистки, происходившей с острова Бали, и отца-мусульманина с Явы, он обладал большим даром слова и способностью к языкам. Он знал голландский — преимущественно на этом языке он получил свое образование, — выучил английский, французский, немецкий, японский, яванский, балийский и суданский. Разумеется, он знал и арабский, как всякий читающий Коран. В то же время он был более знаком с техникой и технологиями, чем большинство тех, кто возглавил новые государства, и в 1925 г. получил инженерное образование, окончив Бандунгский технологический институт на Яве.
Уверенный, энергичный, великолепный оратор, Сукарно протестовал против голландского правления еще в то время, когда колониальные восстания в мире случались нечасто. 13 лет он провел либо в тюрьме, либо в изгнании, вдали от родной Явы. Когда японцы оккупировали голландскую Ост-Индию в 1942 г., Сукарно приветствовал их приход и стал для них очень ценным советником, равно как и лидером своего народа. После того как японцы потерпели поражение, он возобновил свою борьбу против голландцев и добился независимости для своего государства в 1949 г. В 1955 г. он разрешил парламентские выборы и, недовольный их неопределенными результатами, со временем ввел то, что называл «управляемой демократией» — с собой в качестве управляющего и с демократией, которую нелегко было разглядеть. Как и многие основатели новых государств, он впоследствии был свергнут со своего высокого поста.
Между 1945 и 1960 гг. колонии, в которых жила четверть населения мира, обрели независимость. У большинства лидеров новых государств не было опыта управления. Созданный ими бюрократический аппарат составляли неквалифицированные люди. Их потребность в займах значительно превышала способность выплачивать долги. Войны против соседей или подготовка к таким войнам поглощала деньги, которые можно было бы потратить на строительство железных дорог, дамб, больниц, школ и городов. Умелых предпринимателей, способных разрабатывать природные ресурсы в этих новорожденных государствах, было мало.
«Третий мир» — такое название придумали во Франции для обозначения бедных неприсоединившихся новых государств — был третьим во всем: от среднего уровня доходов до уровня грамотности. В одном отношении он был первым. Его население росло со скоростью, дотоле невиданной ни в одном государстве мира. Распространение медицинских знаний, увеличение числа врачей и медсестер, вакцинация детей, борьба с малярией и улучшение общественной гигиены привели к сокращению уровня смертности, в то время как уровень рождаемости остался высоким.
Между 1950 и 1980 гг., в то время когда новые взгляды и новые противозачаточные таблетки снизили рождаемость в Европе, население ряда бедных стран практически удвоилось. Главной задачей — с не меньшей настоятельностью встававшей, вероятно, и на любом другом этапе человеческой истории — было просто прокормить быстро умножающееся население. Так называемая зеленая революция, с ее новыми сортами риса и других съедобных растений, поначалу была спасительной; но население продолжало расти. В Китае его число уже приближалось к миллиарду, когда — в процессе самого необычного эксперимента в мировой истории — его власти попытались ограничить число рождений в каждой семье одним ребенком.
В Африке, где происходила самая активная деколонизация, вскоре стало слишком много стран, слишком много президентских дворцов и слишком много послов, ведущих роскошный образ жизни в заморских городах. К 1982 г. в Африке насчитывалось 54 государства — в два с лишним раза больше, чем во всей Азии. Население дюжины африканских стран в каждом отдельном случае не превышало миллиона человек. Ни одно из африканских государств не придавало большого значения высшему образованию, и во всей Африке в 1980 г. было меньше высших учебных заведений, чем в одном американском штате Огайо. Черную Африку разрывала племенная вражда, и даже белые поселенцы в Южной Африке изобрели собственную форму трайбализма — апартеид. Как правило, на протяжении десятилетий уровень жизни в большей части африканских государств оставался прежним.
За пределами Европы, Северной Америки и других мест, по преимуществу населенных европейцами, послевоенные экономические достижения не оправдали первоначальных надежд. Восточная Азия оказалась впечатляющим исключением. Япония продемонстрировала экономический рост, не превзойденный ни одним из европейских государств между 1945 и 1990 гг. Сингапур, Малайзия и Таиланд, Гонконг, Южная Корея и Тайвань — почти каждая из этих стран имела большую долю китайского наследства — также начали активно набирать обороты. По сравнению с ними сам Китай, лишая людей экономических стимулов, на протяжении трех десятилетий едва тащился. В послевоенную эпоху разительный контраст представляли косность самого Китая и неисчерпаемая энергия нескольких миллионов этнических китайцев, живших в капиталистических странах, отделенных от него только морем.
Азию больше нельзя было не учитывать и в военных делах. Никто из беспристрастных ученых не предвидел в 1945 г., что Китай и Индия через четверть столетия проведут испытания собственного ядерного оружия, или то, что в гонку ядерных вооружений вступят такие маленькие страны, как Ирак и Северная Корея, или то, что к концу этого столетия собственной атомной бомбой будет владеть Пакистан.
К ЛУНЕ
Вторая мировая война стимулировала потребность в новых типах двигателей. В 1944-1945 гг. с территории оккупированной Франции Германия с помощью мощных ракет через море обстреливала снарядами Лондон. В мирное время те же ракеты пригодились для запуска радиопередающих устройств, которые с высоты могли транслировать усиленные сигналы во все уголки земли.
10 июля 1962 г. — в день, такой же важный, как и любой другой в XX в., — спутник передал телевизионные изображения и телефонные переговоры между Европой и Америкой. Вскоре спутники накрывали своими сигналами весь мир. Они стали незаменимыми в мировой системе коммуникаций и в выполнении таких разнообразных задач, как прогнозирование погоды, поиски полезных ископаемых и определение кораблями и самолетами своего местоположения. В Персидском заливе в 1991 г. Соединенные Штаты использовали спутники для наведения артиллерии на далекие цели, часть которых была расположена на месте существования древних цивилизаций долин, процветавших несколько тысячелетий назад.
Имея новые ракеты, можно было приступать к исследованию открытого космоса. В начале космической гонки вперёд вырвался Советский Союз. В октябре 1957 г. он запустил свой первый космический спутник, который облетел вокруг Земли. Он был беспилотным. В следующем году русские отправили на орбиту двух собак на «Спутнике-3», в котором они пролетели — в тесноте, но славе — 500 километров над Землей.
В дорогостоящем соревновании по отправке в космос первого человека русские опередили американцев на 23 дня, выведя на земную орбиту космический корабль «Восток» с Юрием Гагариным на борту. Это один из самых замечательных дней в истории человечества, и никакие последующие победы в космосе не могут его затмить. Смелая мечта высадить человека на Луне была осуществлена американцами 20 июля 1969 г., когда на глазах огромной телевизионной аудитории Нил Армстронг и Эдвин «Базз» Олдрин, одетые в неуклюжие скафандры, вышли из своего корабля и сделали первые шаги по поверхности Луны. В 1976 г. беспилотный американский космический корабль сел на Марсе. Поскольку Марс в тысячу раз дальше от Земли, чем Луна, это сравнимо с плаванием кораблей Васко да Гамы в Индию взамен Гибралтара.
Космические исследования были таким же триумфом для русских, как и для американцев. Однако позднее нездоровая советская экономика была уже не в состоянии финансировать высокие военные и научные цели этой страны. Стоимость новейших реактивных снарядов, огромных вооруженных сил и космической гонки, а также упадок национального духа, вызванный неудачной войной в Афганистане, ослабили Советский Союз. Неэффективная экономика не могла позволять себе таких излишеств, и от этого уровень жизни в Советском Союзе был гораздо ниже, чем в Западной Европе. Тем временем граждане Польши — вдохновленные примером забастовки на верфях в 1980 г. — и Чехословакии начали свои выступления против коммунизма. Эффективных ответных действий из Москвы не последовало.
Государства Восточной Европы откололись от Советского Союза и отказались от коммунизма. Даже республикам, входившим в состав Союза, было позволено отделиться. В декабре 1991 г. сам Советский Союз прекратил свое существование. Его распад стал еще одним шагом, хотя и запоздалым и непредсказуемым, в процессе деколонизации. Одним махом Россия потеряла свою материковую империю, так же как Британия, Голландия и Португалия в период с 1945 по 1975 г. утратили большинство своих заморских колоний.
Когда Советский Союз находился в зените своего могущества, казалось, что русский станет главным международным языком. Он уже был языком дипломатии второго в мире по величине блока государств. В 1950-е гг. его в качестве основного иностранного языка изучали в Китае. Считая его языком будущего, русский с жаром постигали молодые социалисты в Африке. Однако к концу этого столетия русский язык утратил свое влияние.
Популярность английского в качестве языка международного общения стала лишь одним из признаков растущего влияния Америки в XX в. В первые 40 лет этого столетия Америка оказывала на мир меньшее влияние, чем можно было бы предположить исходя из ее размеров и потенциальной мощи. Она не была доминирующей торговой державой, а в международной политике тяготела к изоляционизму.
1940-е и 1950-е гг. стали первыми десятилетиями того длительного и глубокого воздействия, которое Америка оказывает на остальной мир. Их также можно назвать русскими десятилетиями, поскольку Советский Союз играл главную роль в разгроме Гитлера, в установлении коммунистических порядков в Китае, а также победил на первом этапе космической гонки. С тех пор Соединенные Штаты стали главной силой столетия. Даже влияние Британской империи в период, когда она владела колониями на каждом континенте и контролировала почти все стратегически важные морские пути, не шло ни в какое сравнение с нынешним доминированием Соединенных Штатов в экономических, военных, политических и культурных делах.
Могущество Соединенных Штатов в значительной мере зависит от их невидимой империи идей, взглядов и инноваций. Их идеи без труда приживаются на чужой почве независимо от того, кому принадлежит эта почва. Значительной долей своего влияния США обязаны таким инновациям, как телефон, электричество, самолет и дешевый автомобиль, ядерное оружие и космический корабль, компьютер и Интернет. Их влияние распространяется посредством джаза, мультфильмов, Голливуда, телевидения и поп-культуры. Их влияние объясняется восхищением, которое вызывают технические и экономические достижения, а также вера в стимулы и личную инициативу. Они также являются ревностными миссионерами веры в демократию. Хотя военная и экономическая мощь жизненно важна для успехов Соединенных Штатов, могущество империи идей, возможно, еще важнее.
Глобальная роль Соединенных Штатов — возможно, завершающая глава того длинного периода европейской экспансии, который начался в Западной Европе, и особенно на ее атлантическом побережье, в XV в. Европа постепенно переросла свои границы. Ее культурная империя медленно распространилась на длинную полосу, охватывающую большую часть Северного полушария и глубоко вдающуюся в Южное. В истории европейских народов город Вашингтон, вероятно, станет тем же, чем был Константинополь, заложенный императором Константином, для римлян эпохи упадка империи; поскольку вряд ли европейцы будут и впредь столь же решительно, как в предыдущие столетия, изменять мир своими идеями и изобретениями.
31 НИ ПЛОДОВ, НИ ПТИЦ
Одно глубочайшее изменение в человеческой истории настолько очевидно, что его редко комментируют, — это медленное стирание различий, которые некогда имели первостепенное значение. Границы между временами года размываются; различия между днем и ночью, летом и зимой стираются. Поскольку ночное небо перестало играть столь важную роль, луна утратила большую часть своего влияния на человеческую деятельность. Работа и отдых, город и деревня уже не представляют таких резких контрастов.
На огромном временном отрезке, когда землю населяли охотники и земледельцы, смена времен года была важнейшим событием. Лето и зима, осень и весна определяли состав рациона людей, обряды, которые они отправляли, а также комфортность или тяжесть их повседневной жизни. Большинство людей еще в 1800 г. н. э. оставались земледельцами или пастухами, и их по-прежнему глубоко затрагивала смена времен года. Так, зимой яйца, фрукты и даже мясо — если только оно не было засоленным — являлись роскошью. Летнее изобилие сменялось зимним затягиванием поясов. Как писал английский поэт Томас Гуд:
«Ни плодов, ни цветов, ни листьев, ни птиц —
Ноябрь!»
Религиозные манускрипты, созданные 1000 лет назад, акцентировали особенности времен года. Каждый месяц в них иллюстрировала жанровая или рабочая сцена, и эта сцена придавала особый вкус месяцу, — а каким занятием может характеризоваться типичный месяц теперь?
В наши дни типичное занятие месяца, если оно есть, — это ожидание отдыха: украшения рождественской елки или посещения футбольного матча. В византийской рукописи 1100 г., напротив, на переднем плане — ежемесячные повседневные работы, характерные для Балкан и Малой Азии. Для апреля изображен пастух, который выгоняет стадо из загона, где овцы провели всю зиму на заготовленном впрок сене, на холмистые пастбища, где уже выросла молодая трава. Май символизирует собирание цветов. Июнь — мужчина, срезающий сочную траву, чтобы заготовить сено на зиму. К октябрю лето угасает, и вот уже птицелов или охотник на пернатую дичь держит на запястье маленькую птичку, которую использует как приманку, для того чтобы поймать более крупных съедобных птиц, прежде чем они улетят на юг. В ноябре пахарь готовит землю для посева будущего урожая. И так, в надлежащей последовательности, продиктованной сменой сезонов, разворачивался рабочий год, хотя занятия и менялись от региона к региону.
Даже ведение войн зависело от времен года. В Северном полушарии межгосударственные войны начинались весной или летом. Между 1840 и 1938 гг. в целом 44 войны произошли в тех северных землях, где зима и лето резко контрастируют друг с другом. Из этих войн только три были начаты зимой, а 26 — в теплые месяцы, с апреля по июль. Приход весны давал возможность напасть на противника и победить его: реки летом легче перейти вброд, сельские дороги не так разбиты и не тонут в грязи и снегу, дни длиннее, и наступающие войска могут найти себе пропитание или купить его в цветущей сельской местности. В Китае традиционным временем начала коротких войн была осень, когда урожай уже собран, реки легче преодолимы, а сухая земля позволяет отрядам быстро шагать к месту, выбранному для их первой атаки.
Морские путешествия всегда зависели от времен года. В Азии начало или окончание ежегодного дождливого сезона было сигналом к отплытию торгового флота — состоял ли он из арабских доу или малайских прао. В Европе путешествия, как правило, откладывали до окончания зимних штормов. В XVI в. немецкие паломники отплывали из Венеции к Святой земле в июне или июле, покинув Германию сразу после того, как в Альпах стаивал снег.
В Европе в первый день мая люди праздновали переход от холода к теплу, от голода к изобилию. Полночь накануне Майского дня оглашалась барабанной дробью и трубными звуками, извлекаемыми из коровьего рога. Танцы вокруг майского шеста сопровождались такими непристойными жестами и ужимками, что этот праздник был запрещен проповедниками во время религиозной Реформации. Вдруг в изобилии появлялись молоко и сливки. В некоторых частях Англии кульминацией Майского дня становилась дойка коров прямо в ведро, куда предварительно наливали херес или портвейн, с тем чтобы струя теплого жирного молока обогатила напиток.
Празднование Первого мая распространилось на растущие города. В Лондоне в XVIII в. этот день сделали своим молочницы. Столетие спустя он стал профессиональным праздником трубочистов, которые с наступлением теплых ночей систематически вычищали слои сажи, накопившиеся в трубах домов за зиму. В континентальной Европе первомайский праздник присвоили социалисты и члены профсоюзов. Их выбор вполне объясним, поскольку этот день уже давно отмечался как день надежды и обновления. В тех районах Китая, где зимы были суровыми, появление живых цветов на городских рынках было аналогично Майскому дню. Самыми любимыми были ранние желтые пионы, и еще в VIII в. за них просили высокую цену «пяти кусков шелка».
Наступление мая и появление в изобилии молока, мяса, яиц, масла и цветов стали уже не столь захватывающими событиями с введением таких новшеств, как пароходы, железные дороги, консервные заводы и холодильники. В Европу во второй половине XIX в. шли непрерывным потоком товары из дальних земель. Уже в 1850 г. четверть хлеба, съедаемого в Англии, делали из зерна, выращиваемого в США и на Украине. В то же время через Атлантику в Европу поступали консервированные продукты — банки с говядиной, бараниной и рыбой, а затем и с овощами, фруктами и джемом. К 1880 г. замороженную говядину и ягнятину доставляли в Европу на кораблях из таких дальних мест, как Буэнос-Айрес и Сидней.
В 2000 г. в благополучных городах в витринах любого универмага можно увидеть несезонные розы, приплывшие издалека, а также клубнику и ананасы. Но в предыдущие столетия было бы бессмысленно спрашивать на рынках — находись они на берегах Хуанхэ или Эйвона — несезонные плоды и цветы.
СТИРАНИЕ ГРАНИЦЫ МЕЖДУ ДНЕМ И НОЧЬЮ
На протяжении большей части человеческой истории день и ночь представляли такой же разительный контраст, как и лето и зима. Темнота загоняла людей в пещеры, укрытия из веток и коры, хижины или крестьянские дома. Страх перед дикими животными также побуждал людей оставаться в доме или под защитой ярко пылающего костра. Ночь ассоциировалась со всем мрачным и зловещим. Утверждали, что среди ночи дьявол устраивает оргии, а ведьмы летают на своих метлах. По меньшей мере две из главных религий рассматривали ночь как время, когда во тьме и тишине с истово верующими может говорить Бог. Мухаммеду Коран был ниспослан свыше как откровение однажды ночью. Ранние христиане видели особую добродетель в ночной молитве, поскольку ночью они могли молиться в тишине и сосредоточении. Многие считали, что второе пришествие Христа совершится в полночный час.
С возрастанием роли малых и крупных городов темнота стала чуть менее пугающей. Но еще во времена Колумба и Лютера освещенные главные улицы больших городов едва выделялись на фоне тьмы. В типичном европейском доме освещение было слишком тусклым для чтения книг; впрочем, в большинстве домов книг и не было.
Во многих европейских городах закон предписывал в определенный вечерний час гасить или накрывать открытое пламя в домах. Перед отходом ко сну семья должна была обезопасить себя от огня. Это простое правило помогло спасти от пожаров многие города, где деревянные дома теснились друг к другу на узких улочках. В Англии Вильгельм Завоеватель, едва прибыв из Франции, приказал звонить в колокол в 8 часов вечера, после чего все огни должны были быть погашены. На протяжении большей части человеческой истории с приходом ночи запирались все двери. Ночью почти никто не работал. По улицам ходили лишь одинокие ночные стражники.
В XIX столетии поразительная перемена совершилась в некоторых крупных городах Европы, Австралии, Северной Америки и Азии: ночь перестала так резко отличаться от дня. В домах впервые в истории искусственное освещение ночью часто бывало ярче, чем естественный дневной свет, — благодаря изобилию китового жира, недавно появившемуся керосину, добываемому из подземных месторождений нефти, а также изобретению газовых и электрических светильников. Многие дневные занятия можно было, если требовалось, продолжить вечером. Кроме того, к 1900 г. на улицах крупных городов появилось электрическое освещение, по ним проложили трамвайные пути, и люди могли вечерами передвигаться на короткие расстояния и вести активную светскую жизнь.
Новые источники света стали также источниками тепла в зимнюю пору. В домах теперь могло быть так же тепло, как и летом. Шерсть была главным сырьем для производства теплой одежды и одеял, но к концу XX в. отопление домов и офисов распространилось так широко, — и синтетические волокна стали такими дешевыми, — что шерстяная одежда уже не пользуется былым спросом.
Стиранию границы между днем и ночью неожиданным образом способствовали новые электронные средства связи. Ими можно было воспользоваться в любой момент, и поэтому некто среди бела дня мог поговорить с кем-то далеким, у которого уже наступила ночь. Открыл способ передачи сообщений с помощью электромагнитных волн итальянский инженер Гульельмо Маркони; он отправил первое невидимое послание через узкий Бристольский канал в 1897 г. Экспериментальным путем радиус передачи сообщений постепенно увеличивался. Четыре года спустя Маркони, находившийся на Ньюфаундленде, получил с корнуоллского радиопередатчика на другом берегу Атлантического океана слабое радиосообщение. Оно представляло собой скорее набор звуков, чем отчетливую речь, но это был захватывающий опыт.
Старинный телеграф не мог передавать человеческий голос, а радио способно было делать это на короткие расстояния. Первая радиостанция, рассчитанная на публику, была основана любителями в Питтсбурге в 1920 г. Многие американцы приобрели или своими руками собрали собственные «беспроводные» приемники и слушали — поскольку радио вскоре стало выполнять дополнительную функцию — воспроизводимые на граммофоне музыкальные записи. Редко новые изобретения рождаются с расправленными крыльями, и в 1920-е гг. граммофоны часто издавали жутковатые или скрежещущие звуки. Передача радиосигнала постепенно совершенствовалась, и к 1939 г. жители Новой Зеландии, включившие ночью радио, могли услышать — хотя и не всегда отчетливо — утренние новости, передаваемые из Лондона.
Тем временем изобретательный шотландец Джон Лоджи Бейд передал первое черно-белое телевизионное изображение из помещения в центре Лондона. Его изобретение, хотя и потрясающее, было в некотором смысле тупиковым. В течение последующих 25 лет мало кто за пределами Англии и Соединенных Штатов мог увидеть телевизионную картинку. К 1960-м гг. в большинстве развитых стран телевидение — с помощью спутника — уже начинало размывать границы дня и ночи. Зрители в Австралии могли ночью смотреть Олимпийские игры, проходившие при ярком свете дня на другом конце земли. Таким образом, для них ночь превращалась в день.
Луне издавна придавали особое значение. В Ассирии полумесяц был символом царя еще в IX в. до н. э. Многие древние народы пользовались лунным календарем. Дата празднования Пасхи или Рамадана отсчитывалась от полнолуния. Полумесяц стал символом ислама и в наши дни украшает флаги Пакистана, Турции и большинства других исламских государств.
Ночь была тюрьмой, а полнолуние приоткрывало ее ворота, позволяя людям заниматься неотложными делами. При свете полной луны можно было собирать урожай некоторых культур. На время важных военных или морских операций могло иногда влиять знание о том, что на небе будет светить яркая луна. Обрядовые танцы древних австралийцев обычно устраивались в полнолуние. В недавнем прошлом в сельских районах Южной Африки и Канады фермеры могли устраивать балы или проводить масонские собрания в ночь полнолуния, а затем возвращаться домой при свете луны, не боясь оступиться или слететь с лошади на разбитых грунтовых дорогах. В ту эпоху сельские жители приобретали ежегодные печатные альманахи, в которых отмечались дни полнолуния.
С куполом ночного неба, которое кажется таким близким, были знакомы поколения людей. Звезды предсказывали будущее людей и стран. На протяжении столетий земледельцы сажали растения, руководствуясь не только фазами луны, но и расположением звезд. 4 января 1948 г. Бирма назначила час рождения своей республики — и независимости от Британии, — получив совет астролога, гласивший, что 4.20 утра — самое благоприятное время. В последние четыре столетия телескоп и радио несколько развеяли очарование и загадочность ночного неба.
Электричество, позволившее продлить день в больших городах, также существенно ослабило могущественное впечатление, производимое звездным небом. На протяжении бесчисленных веков ночное небо было знакомым храмом и святыней в глазах десятков миллионов людей, рассыпанных по всей поверхности земного шара. Но в XX столетии впервые в человеческой истории искусственный свет в больших городах затмил сияние звезд над головами, преуменьшив то, что один поэт назвал «великолепьем дивным вечных звезд». Если бы семья какого-нибудь доисторического охотника воскресла и оказалась в Токио ясной ночью, сначала она была бы потрясена высокими зданиями и огромными толпами людей, а затем с не меньшим удивлением заметила бы, что ночное небо больше не сверкает.
День также изменился. Рабочий день протекает по-новому в развитых западных странах. Еще столетие назад тяжелый труд, необходимый для обеспечения семьи пищей, кровом и одеждой, занимал у большинства взрослых и многих детей целый день, а лень или невезение наказывались голодом или даже смертью. Но машины и новые производственные технологии преобразили большую часть занятий. Рабочие часы сократились, выходные удлинились, и все меньше работ требуют поднятия тяжестей и непрерывного использования рук и ног.
Увеличение свободного времени, особенно у людей, имеющих возможность тратить деньги, дало новый толчок экономической жизни. Многие из процветающих индустрий сосредоточились на туризме, спорте, рекреационном отдыхе, зрелищных видах искусств или других способах времяпрепровождения. В Европе 1000 г. н. э. народными героями были воины и святые. В 2000 г. н. э. таковыми во многих частях мира стали атлеты, актеры, певцы, художники или другие представители искусства и индустрии развлечений.
БОЛЬШИЕ ТОЛПЫ, БОЛЬШИЕ ГОРОДА
Следствием изменения пропорциональных соотношений работы и отдыха, ночного и дневного времени, зимы и лета стали, в частности, возрождение и распространение зрелищных видов спорта в западном мире. Англия и Австралия первыми увлеклись этими зрелищами. Сначала увлечение охватило большие города — Бирмингем и Мельбурн — и почти не затронуло деревню. Оно отражало возросшее богатство, на создание которого уходило меньше рабочего времени, в результате чего в торговых и промышленных городах освобождались полдня в среду или субботу, которые можно было провести по своему усмотрению.
Поначалу развитие зрелищных видов спорта шло по старым сценариям. Игры не проводились в воскресенье, поскольку подобная активность была запрещена в священный день в тех протестантских странах, где зародились современные виды спорта. Сами игроки четко подразделялись на профессионалов и любителей, то есть на участников-работяг и участников-аристократов. Каждому виду спорта было отведено свое время — этим отдавалась дань устаревшим различиям между зимой и летом: в футбол играли зимой, а для крикета, тенниса, бейсбола, атлетики, боулинга и гребли предназначались теплые месяцы.
В конце XX в. зрелищные виды спорта смогли преодолеть некоторые ограничения, первоначально накладываемые на них временами года, календарем, днем отдыха и наступлением темноты. С появлением мощных осветительных приборов дневные соревнования вполне могут смениться ночной игрой. Крытые стадионы без труда превращают зиму в лето. С упадком протестантизма воскресенье стало светским выходным, когда можно заниматься спортом, равно как и ходить по магазинам. Кроме того, заметно облегчившиеся передвижения по миру и распространение спортивной культуры позволили профессионалам заниматься одним видом спорта круглый год, переезжая из полушария в полушарие вслед за благоприятным для этого спорта временем года.
Следствием необычайного и повсеместного увеличения свободного времени стало то, что спорт превратился чуть ли не в язык международного общения. В 1900 г. было мало спортивных соревнований, вызывавших международный интерес, — возрожденные Олимпийские игры были второстепенным представлением, — а сейчас график проведения международных спортивных игр расписан с января по декабрь, и они, похоже, становятся предметом национальной гордости или объектом агрессии — чувств, которые у людей традиционно вызывала война.
На протяжении человеческой истории почти все люди были тесно связаны с землей. Поэтому их жизни серьезнейшим образом зависели от чередования зимы и лета, фаз луны, от характера распределения осадков и засух и от ежегодного урожая. Непрерывно расширяющиеся города постепенно вытесняли деревню и втягивали в себя жившую там большую часть населения мира; и сейчас мегаполисы достигают таких размеров, что крупнейшие города, существовавшие несколько столетий назад, кажутся по сравнению с ними карликами. В 1995 г. по меньшей мере 25 городов имели 7-миллионное население. Только четыре из них — Лондон, Париж, Москва и Стамбул — расположены в Европе. Из остальных крупнейших городов 13 находятся в Азии и 7 в Америке, причем четыре из последних — в Латинской Америке. Африка имеет только один такой город — Каир, расположенный на берегу Нила. Через два тысячелетия сколькие из них сохранят свое величие? Город небоскребов кажется самым долговечным из творений — небоскребы представляют собой что-то вроде сфинксов и пирамид нашего времени, — но в какую-то отдаленную эпоху не повторят ли эти высокие города судьбу Ниневии и Карфагена?
Эти города — отражение резкого роста населения в мире. Эксперты в XX в. больше, чем в любое из предшествующих столетий, говорят с беспокойством о возможности перенаселения планеты, но ведь в 1800 г. даже такой знающий ученый, как Роберт Мальтус, специалист по народонаселению, имел мало средств, позволяющих сколь-нибудь точно количественно оценить население Земли. В его время мир по преимуществу оставался слабо изученным, а его жители — несосчитанными.
Насколько известно, во времена Христа население мира не превышало 300 миллионов человек. Фактически в мире было столько людей, сколько сейчас населяет одни Соединенные Штаты. К 1750 г. мир вмещал в себя уже 800 миллионов человек — гораздо меньше, чем современный Китай. Затем произошел грандиозный рост. Население мира перевалило за миллиард около 1800 г., а в следующие 125 лет удвоилось. Самый резкий скачок численности произошел между 1927 и 1974 гг., когда она снова удвоилась, составив почти 4 миллиарда. В следующие 25 лет прибавились еще 2 миллиарда человек. В мире только за 1990-е гг. появилось больше людей, чем знала вся история человечества начиная от его происхождения и заканчивая временем зарождения промышленной революции в Англии.
К природе теперь относятся как к старому и даже любимому родственнику, которого нужно оберегать от давления растущего населения и серьезных техногенных угроз, но в течение долгого времени она считалась в той же степени врагом, в какой и другом. С начала существования рода человеческого природа и ее крайние проявления — наводнения и засухи, дикие звери и невидимые микробы, бури, темные леса и непредсказуемые океаны — часто внушали глубокий страх. Природа в мгновение ока могла причинить такой ущерб, какой войны и другие формы самоуничтожения человечества не причинили бы за целый год. Черная смерть погубила больше людей, чем Первая мировая война шесть столетий спустя. В отдельные столетия миллионы жизней уносили циклоны, наводнения, землетрясения, извержения вулканов. Однако в последние десятилетия все чаще технические и технологические изобретения человечества рассматриваются как более губительные, чем природные катастрофы.
НОВЫЕ БОГИ И СТАРЫЕ
Наиболее пышно религия расцветала в периоды, когда жизнь была полна опасностей и суровых лишений. Религия процветала, когда наводнения, засухи и другие природные катастрофы были особенно губительными, когда голод поджидал за углом и ранняя смерть становилась уделом большинства людей. Религия процветала, когда люди существовали почти исключительно за счет земледелия и знали, как легко долгожданный урожай может быть уничтожен насекомыми, засухой, истощением почвы или бурей. На протяжении большей части истории жизнь человека была игрушкой в руках природы и судьбы. Религия предлагала объяснения необъяснимым событиям в жизни государства, или района, или семьи. Помогая побороть глубокую и часто невыразимую тоску, она также была источником силы и вдохновения.
Религия была скрепляющим раствором бесчисленных обществ, которые без нее легко рассыпались бы. Могущественные монархи выигрывали, поддерживая ее. Официальная религия давала им возможность заявлять, что они происходят непосредственно от богов. Таким образом, неповиновение царю становилось неповиновением богам. Революции во Франции в 1789 г., России в 1917 г. и Китае в 1949 г. стремились развенчать старые религии, поскольку они служили фундаментом для старых порядков.
В XX в. религия столкнулась с другими трудностями. С ростом благосостояния и увеличением продолжительности жизни часть религиозных призывов стала звучать не столь актуально. В Европе и некоторых районах Соединенных Штатов люди все реже посещали церкви и все меньше и меньше руководствовались моральными и нравственными нормами, проповедуемыми церковью.
И тем не менее в мире в целом религия сохранила огромное влияние. И христианство, и ислам обрели гораздо больше приверженцев, чем столетие назад, и их молитвенные дома пунктирной линией опоясали весь мир. Буддизм, уже не столь влиятельный в Китае, по-прежнему активно исповедуют во многих странах. В Индии индуистов и джайнов, парсов и сикхов трудно не заметить. Иудаизм жив и намерен жить и дальше. В Африке больше глубоко религиозных людей, чем, вероятно, было в Европе в отдельно взятый промежуток времени. Примечательно, что наиболее энергичны и решительны именно те конфессии, которые отказываются мириться с разрастающейся секуляризацией и продолжают укреплять веру в исключительную важность иного мира.
Ислам не идет на уступки. Нет Бога, кроме Аллаха. Большинство мусульманских проповедников противостоят секуляризации, консюмеризму, материализму и тому, что они считают все более суетными и безбожными ценностями неверных в Нью-Йорке, Париже, Москве и Сингапуре. В рамках ислама выделяются крайние фундаменталисты. Они не типичны, но таковыми их сделало то, что они часто появляются в заголовках новостей. Они яростно выступают против иудаизма и христианства. Они заявляют, что секуляризированный западный мир загнивает, что он излишне снисходителен и терпим. Их же в свою очередь обвиняют в отсталости и полном отсутствии терпимости. Такие глубоко укорененные противоречия на протяжении истории человечества всплывали на поверхность не раз. В то время как на Западе культурное и религиозное многообразие — возможно, впервые в истории — превозносится как высшее достоинство, в мечетях его расценивают чуть ли не как главный грех.
Преимущественно сельская религия, ислам в начале XXI в. стал быстро расширять свое влияние, отчасти потому, что верил в себя, а отчасти потому, что верил в большие семьи. Теперь эту религию исповедует пятая часть населения мира, и число ее приверженцев продолжает увеличиваться с большей скоростью, чем число христиан, хотя в целом ее сторонников по-прежнему намного меньше.
В наши дни самые грандиозные религиозные здания, сооружаемые в мире, все чаще оказываются мусульманскими мечетями, а не христианскими соборами. В марокканском городе Касабланке недавно построили самый высокий минарет в мире, и даже в католической Венесуэле воздвигли мечеть к изумлению набожных крестьян из окрестных деревень.
Миллионы образованных людей в западном мире отдалились от тех богов, молиться которым их учили в детстве. Отчасти их желание полагаться только на себя объяснялось достижениями науки и техники. Наука сама стала новым рациональным богом, которого превозносили за всезнание, всепонимание и способность творить материалистические чудеса. Одно время чем-то вроде альтернативной религии являлся марксизм: Карл Маркс возвестил, что он первым открыл научные законы человеческой истории, и эти законы в конечном итоге приведут на небеса, хотя и будут эти небеса на земле. Отказавшись от богов, наука и коммунизм практически обожествили человека и его потенциальные возможности. Эти утопические представления — еще в большей степени, чем традиционные религии, — ждал упадок в конце XX в., когда Россия и Восточная Европа отказались от коммунизма. Однако они могут воскреснуть вновь — в ином наряде.
Наука, превозносимая в предыдущие столетия как благодетель человечества, теперь все чаще подвергается на Западе критике как разрушительная сила. Ярые защитники окружающей среды клеймят науку и технику как врагов, которые загрязняют небо, землю и Мировой океан. Загрязнение стало универсальным ругательным словом. Это первое столетие, в котором загрязнение рассматривается как глобальная угроза. Неодобрительное отношение к науке и технике распространяется все шире, хотя ее победы по-прежнему намного весомее, чем связанные с ними угрозы.