После того как Кимбер ушла из квартиры, мы с Итаном выждали еще несколько минут. Я чувствовала его присутствие каждой клеточкой тела, но он почти не обращал на меня внимания. Он вполоборота стоял у приоткрытой шторы, наблюдая за улицей.

— Пора! — сказал он наконец, оборачиваясь.

Я бросилась вслед за ним к двери, он открыл ее и пропустил меня вперед.

— Куда мы? — набралась я смелости спросить.

Он закрыл дверь за моей спиной и щелкнул пальцами — замок закрылся.

— Доверься мне, — сказал он, взял меня за руку и повел вниз по лестнице.

От прикосновения его руки я лишилась дара речи, я едва слышала, что он говорит. Конечно, он держал меня за руку только потому, что вел. В этом не было ничего интимного, кроме того, что я сама в это вкладывала. По крайней мере, я себе так и сказала.

Его слова дошли до меня, только когда мы остановились перед знакомыми булыжниками во дворе, ведущими в туннели.

— О, нет! — выпалила я и попыталась выдернуть руку.

Конечно, он не отпустил меня.

— Мы не вернемся в ту пещеру, — заверил он, потом пробормотал что-то — и камни раздвинулись.

Я посмотрела на окна окружающих нас корпусов. Во многих из них горел свет, ведь было еще не так поздно, как в прошлый раз.

— Сколько народу смотрит на нас сейчас? — спросила я и еще раз попробовала выдернуть руку, но он не отпустил.

— Не имеет значения. Туннели — открытый секрет. И их очень много, так что если кто-то и скажет Грейс, что мы ушли в туннели, этого будет недостаточно для того, чтобы устроить за нами погоню.

— А как насчет крахенов?

— Мы вчера решили вопрос с ними, — заверил он. — Им, конечно, не так трудно проникнуть в Авалон, как простым смертным, но и протаскивать их сюда каждую ночь никто не будет. А теперь идем! Если, конечно, в твои планы не входит стоять здесь и спорить до тех пор, пока Кимбер с «хвостом» не вернутся назад.

Сказать, что мне все это не нравилось, значило бы не сказать ничего. Но и стоять здесь посреди двора было рискованно, я чувствовала себя очень уязвимой. И вот, стиснув зубы, я кивнула, Итан отпустил мою руку, и я снова принялась спускаться по ненавистным ступенькам.

Когда моя нога коснулась твердой поверхности, камни над нашими головами уже сомкнулись. Вокруг стояла непроглядная тьма, и только в руке Итана горел тоненький луч фонаря. Я отошла в сторону, Итан спрыгнул примерно с середины лестницы и приземлился рядом со мной. Простой смертный на его месте как минимум растянул бы лодыжку, а то и похуже.

Я вспомнила наш с Кимбер урок теоретической магии, и это не добавило мне оптимизма.

— Прошлой ночью ты не произносил заклинания, чтобы камни раздвинулись. Зачем ты произнес его сегодня?

— Я все еще работаю над невербальными заклинаниями, — ответил Итан, — это намного сложнее и отнимает много сил.

Он был очень серьезен сейчас.

— Если бы вчера я не раздвигал камни чистой волей, я мог бы исцелить раненых ребят быстрее и эффективнее.

Видимо, он хотел, чтобы я его утешила, но я вспомнила, как он издевался над Кимбер вчера, и решила, что даже такому красавчику полезно иногда помучиться.

Повисло неловкое молчание, но Итан быстро прервал его, направившись в глубь горы.

Сегодня мы свернули в боковой туннель почти сразу, потом в другой, и еще в один… В конце концов я перестала считать повороты. Я перестала вообще представлять себе, где я, и только подумала: это такое расположение туннелей или Итан специально хочет меня запутать, чтобы я не вспомнила потом дорогу назад?

Вчера единственным обитаемым местом, которое нам попалось, была пещера, но сегодня мы оказались в совершенно другой части подземелья. После очередного поворота перед нами оказался довольно широкий туннель, освещенный электрическим светом. Широкая лестница поднималась вверх, и я решила, что там находится выход или вход. Голоса эхом разносились под широкими сводами, снизу доносилась музыка.

— Что это? — спросила я Итана.

— Один из лучших ночных клубов. Надо будет обязательно сходить с тобой туда потом, — ответил он.

Я не знала, что ответить на это. Вроде как он меня пригласил, но вопроса или приглашения как такового, похоже, не прозвучало. Он просто констатировал факт!

Пока я анализировала это так и эдак, Итан уже увлек меня в другой туннель, и мы снова оказались в замкнутом пространстве. Я изо всех сил старалась теперь считать повороты, чтобы, если будет необходимо, вернуться к лестнице, которая ведет наверх, к выходу.

Мы шли еще минут пятнадцать, повернули всего два раза, и мне казалось, я запомнила дорогу.

Наконец, мы остановились посередине туннеля, который на вид ничем не отличался от десятка других, по которым мы прошли. Я крутила головой направо и налево, но не замечала ничего особенного.

Тут Итан что-то пробормотал, и вдруг перед нами в глухой стене появилась дверь.

У меня рот открылся.

— Что за…

— Это заклинание-иллюзия, — пояснил Итан гордо. — Никто, проходя по туннелю, не увидит эту дверь в стене.

Он широким жестом предложил мне входить, и я осторожно ступила внутрь.

Комната, которая предстала моему взору позади иллюзорной стены, не преисполнила меня радости. Она была размером со спальню Кимбер. Единственной мебелью была пара кроватей, маленький стол и два складных стула. В углу стоял водонагреватель. На столе — керосиновая лампа, под каждой кроватью — керамический горшок.

— Только не говори мне, что горшки — вместо туалета! — сказала я, пока Итан возился с керосиновой лампой.

Он бросил лукавую улыбку через плечо.

— Это все временно, — пообещал он. — Как ты уже видела, в подземелье есть места, снабжаемые электричеством и водой, но они не настолько безопасны.

— А что это вообще за место? — спросила я.

Итан зажег лампу и выключил фонарик.

— Наш Андеграунд, в числе прочего, помогает скрываться людям с… некоторыми политическими проблемами. Иногда им нужно спрятаться на время. Здесь, конечно, не номер люкс, но никто — и ничто — не найдет тебя здесь.

У меня защипало глаза, и задрожали губы. Это маленькое укрытие сошло бы за подземную камеру в каком-нибудь историческом фильме. Мрак вокруг напоминал о моем печальном положении. Я всегда боролась со стрессом, откладывая все переживания на потом — до тех пор, пока минует кризис.

Но с тех пор, как я прибыла в Авалон, один кризис следует за другим, и моему терпению в любой момент может настать конец.

Итан преодолел расстояние, разделяющее нас, и, прежде чем я успела понять, что происходит, он обнял меня и притянул к себе.

— Не плачь, — пробормотал он мне в волосы, — это только пока твоего отца не освободят из тюрьмы. Тебе надо пробыть здесь пару ночей, не больше. И я тебя не брошу здесь одну. Мы вместе, что бы ни случилось.

Я представила, что было бы, оставь меня Итан здесь одну, и слезы хлынули сами собой. Не хотелось признавать этого, но было приятно, что он держит меня в объятиях. Слезы лились по моим щекам, и я прижалась к Итану изо всех сил. Он приподнял меня над полом и усадил на одну из кроватей, практически себе на колени. Он продолжал обнимать меня, моя голова лежала у него на ладони, так что щекой я прижималась к его груди. Другой рукой он гладил меня по спине вверх-вниз.

Его движения были ласковы, и я отвлеклась от печальных мыслей. В туннелях было прохладно, а тело Итана излучало тепло, рядом с ним было так уютно. И пахло от него вкусно, каким-то одеколоном — чуть-чуть пряный, травяной запах. Я сделала глубокий вздох — отчасти чтобы успокоиться, отчасти чтобы вдохнуть побольше его запах.

Он усадил меня на колени, и теперь его объятия не были похожи на утешительные. Я сглотнула, сердце застучало, я подумала: что дальше? Мне так и сидеть, уронив голову ему на грудь, или поднять лицо для поцелуя?

Или я уже давно должна быть на противоположном конце комнаты с криком «Руки прочь!»?

Раньше я всегда мгновенно принимала решения, но рядом с Итаном мой мозг отказывался работать, так что я просто сидела, и ни одна мысль не цеплялась за другую.

Он потерся подбородком о мою макушку, его руки скользнули по моей спине. В другой ситуации я могла бы сказать себе, что он просто успокаивает меня. Но моя голова покоилась на его груди, и я слышала, как часто-часто забилось его сердце. Я замерла, и мой пульс стал попадать в такт его. Я крепче прижалась к нему.

Наверное, я была очень напряжена, потому что Итан негромко засмеялся, и внутри у меня все оборвалось.

— Расслабься, Дана, — сказал он, — я не кусаюсь. И я обещаю, что не воспользуюсь ситуацией.

Лицо у меня вспыхнуло так, что я чуть не прожгла ему рубашку. Плохо, что я так нервничаю, подумала я, но еще хуже, что он об этом знает. И смеется надо мной… Ну ладно, он смеется, продолжая меня обнимать. И все же…

Я заставила себя выдохнуть.

— Понимаешь… мне только шестнадцать… это так непривычно.

Не знаю, чего он ожидал. Он уже практически взрослый, а я… нет.

— Не думай об этом, — спокойно сказал он. — Мне не так давно самому было шестнадцать. Я еще помню, каково это.

Я искренне сомневалась, что он хоть чем-то походил на меня в свои шестнадцать лет. Слишком уверенно он вел себя со мной, чтобы не понять: проблем с девушками у него никогда не было. Однако было мило с его стороны успокаивать меня.

— Я так понимаю, парня у тебя нет? — спросил он.

Я боялась говорить, чтобы не сморозить глупость, так что я просто помотала головой. Он положил палец под мой подбородок и приподнял. Дыхание замерло у меня в горле, по позвоночнику пробежали приятные искорки. Его глаза, обычно светлые до прозрачности, сейчас были черными из-за расширившихся зрачков. Он смотрел на меня так, словно я — самое сладкое, что есть на свете, и он просто умрет, если не попробует это.

Он наклонил голову и прижался губами к моим губам.

Мой мозг отказал. Губы Итана были влажными и теплыми, он нежно касался ими моих губ, и я чувствовала вкус черешни. Я хотела повторить его движения, но у меня не получилось, и я смутилась.

Языком он осторожно раздвинул мне губы. Я открыла рот — и наш поцелуй стал глубже. Я просто утонула в его вкусе, в его запахе, в его тепле. Но как бы ни был он красив, как бы ни тянуло меня к нему, я не была уверена, что хочу продолжения. Мы одни в запертой комнате, мы целуемся, я чувствую, как ему это приятно — а я недостаточно хорошо его знаю, чтобы быть уверенной, сможет ли он остановиться, если я того захочу.

Итан прервал поцелуй и нежно отвел волосы от моего лица. Я была так смущена, что не могла смотреть ему в глаза. Но оказалось, что и отвести взгляд я тоже не могу. Он улыбнулся мне.

— Тебе нужно перестать так много думать, — гипнотически прошептал он и вновь склонился для поцелуя.

Не знаю, откуда у меня взялось мужество, но я заговорила.

— Моя мама тоже решила не думать слишком много, когда встречалась с отцом, и все это плохо закончилось.

Итан хохотнул и отстранился.

— Я бы не сказал, что плохо, — сказал он, обводя тыльной стороной ладони контур моего лица, потом он нежно провел рукой по моей шее вниз. — Я бы сказал, что закончилось это просто прекрасно.

Ответ был правильный, и я покраснела от удовольствия.

Что-то внутри прыгало вверх-вниз с криком: «Не будь ребенком!» В конце концов, это всего лишь поцелуй.

Но я не могла забыть предостережения Кимбер. Итан был игроком, и каким бы красивым он ни был, я не хотела быть его игрушкой.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — сказала я, пытаясь слезть с его колен. И не была удивлена, когда он только обнял меня крепче.

— Тебе не нужно бояться меня, — заметил он.

И это тоже был правильный ход. Намекнуть на мою неопытность, подтолкнуть меня к тому, чтобы доказать, что я не боюсь. Но все это было шито белыми нитками, и я не собиралась вестись на это.

— Отпусти меня, — сказала я ровным голосом, хотя внутри у меня зарождалась паника. Если он захочет продолжить, я не смогу его остановить. Так что, полагаю, технически, да, я немного боялась его.

Я вся собралась для того, чтобы дать отпор, так что приятно удивилась, когда Итан позволил мне соскользнуть с колен и отойти на несколько шагов. Он даже не выглядел раздраженным.

— Так лучше? — спросил он, улыбаясь этой своей кривоватой улыбочкой.

Сомневаюсь, что он привык к тому, что ему отказывают, но, похоже, готов был перенести это достойно. И я почувствовала себя виноватой в том, что заподозрила его в дурных намерениях. Если бы он играл со мной, он, конечно, не отпустил бы меня так легко.

Я вздохнула от досады. Может, он прав, и я слишком много думаю? Но теперь я не знала, как можно все вернуть. Я сложила руки на коленях и уставилась на них. Ну, что со мной не так? Когда тебя целует такой парень, как Итан, нужно плавиться от блаженства, а не анализировать каждое движение до оскомины. Может, я фригидна?

— Да не расстраивайся ты так, — сказал Итан. — Ты имеешь полное право сказать нет.

Я рискнула посмотреть на него, но по-прежнему не прочла на его лице ни раздражения, ни разочарования.

И тут — совершенно против моей воли, клянусь — мой взгляд метнулся вниз, и я поняла, насколько — несмотря на то, что он не злился и ничего такого — насколько он хочет, чтобы я изменила свое «нет» на «да». Естественно, я тут же отвела взгляд, но страшно покраснела.

Однажды, в один из тех редких моментов, когда мама была трезвая и настаивала на том, что нам «надо поговорить» (невзирая на то, что я уже наизусть выучила, как все это бывает у птичек и бабочек), она предостерегла меня, что мальчики любят сказать, будто испытывают страшную боль, когда сильно возбуждаются, а ты не уступаешь.

Так как я была уверена, что Итан проследил за направлением моего взгляда, и надо было быть слепым, чтобы не заметить, насколько сильно я покраснела, я решила, что теперь ему настало самое время давить на жалость. Но он не стал этого делать.

Итан рассмеялся, но это был теплый, ласковый смех, даже без доли сарказма.

— Это меня не убьет, — сказал он. — И помни, я обещал, что не воспользуюсь тем положением, в котором ты оказалась. А я держу свои обещания. Все, что я хотел, — это поцеловать тебя.

— Правда? — спросила я, и, видимо, в голосе моем звучало недоверие. Я осторожно посмотрела на него из-под опущенных ресниц.

— Почему тебе так трудно в это поверить? — спросил Итан.

— Ну, потому что ты… старше меня и… ну… — Господи, помоги мне! Я не хочу говорить об этом и тем более не хочу выставлять себя полной дурой. Но мозг все еще не пришел в себя, и я не могла составить ни одного внятного предложения.

Итан помог мне сам, высказав наконец вслух то, что я слишком стеснялась сказать.

— Только то, что я не девственник, не значит, что поцелуй для меня превратился лишь в средство достижения цели. Хочешь верь, хочешь нет, но сам по себе поцелуй — это прекрасно. Я люблю целоваться.

И он посмотрел на меня с такой улыбкой, от которой у меня мурашки побежали по коже.

— Так все, что ты хочешь, — это поцелуй? — уточнила я. Внутренний голос шепнул мне, что я ступила на скользкую дорожку. Но я велела внутреннему голосу заткнуться.

— Ну, возможно, не один поцелуй, но в целом, да.

Но я все же сомневалась.

— Послушай, если я заставлю тебя делать то, чего ты сама не хочешь, ты никогда больше не сможешь мне доверять. Я не стану рисковать так сильно.

Я немного расслабилась. Мне надоело сопротивляться, сопротивляться потенциальной угрозе, себе, ему. Так что пошло все…

Я подняла подбородок и посмотрела Итану прямо в глаза, словно я была самой смелой девчонкой на свете.

— Хорошо.

На этот раз я не села к нему на колени. Мы сидели рядом, он склонился для поцелуя. Как только его губы коснулись моих, по мне словно пробежал электрический разряд — от кончиков пальцев до корней волос, и вдруг стало совершенно просто ни о чем не думать, а только чувствовать.

Он осторожно целовал меня, и я задыхалась от удовольствия. На этот раз ему не пришлось долго ждать — я сама разомкнула губы для поцелуя и почувствовала его язык. Снова мурашки электрическим разрядом пробежали по телу, и я обхватила руками его голову, погружаясь в его черешневый вкус, в ощущение его всего — целиком. Все мои мышцы расслабились, в голове словно клубился легкий туман.

Я вдыхала запах Итана, ощущала тепло его тела, его поцелуи, а внутренний голос молчал. И вот мы уже оказались на кровати. Моя голова покоилась на подушке, а Итан склонялся надо мной, и его грудь касалась моей. Дальним уголком сознания я заметила, что своим телом он прижал камею к моей коже и что кулон снова странным образом нагрелся. Но тут Итан стал поглаживать меня поверх рубашки, и я вообще перестала соображать. Он не касался никаких… чувствительных точек. Но я уже всем телом предчувствовала, что может быть… И если бы мои губы не были заняты поцелуем, я попросила бы его нарушить слово, данное мне.

Его язык ритмично двигался у меня во рту, и я застонала от предчувствия большего. Каждый мой нерв вибрировал, внутри словно рождалось солнце, теплое и пульсирующее, и это было та-ак прекрасно!

И я не думала, почти совсем не думала, и в голове клубился туман, вот только где-то очень глубоко, на каком-то подсознательном уровне, все это мне что-то напоминало. Звон в ушах, тепло, головокружение… Что-то, связанное с поссетом Кимбер…

И тут до меня дошло — да так резко, что обухом по башке огрели. Туман в голове тут же рассеялся. Всего этого просто не может быть, поняла я. Не могла я из трусливого нервного комка превратиться в один миг в раскрепощенную сексуальную женщину, которая знает чего хочет. Не могла — без посторонней помощи!

Я оттолкнула Итана и вскочила на ноги. Я дышала часто-часто, пульс скакал, но я точно знала: все это дело рук Итана. Все, кроме поцелуя.

— Что ты сделал со мной? — воскликнула я.

Итан даже притворяться не стал, что не понимает, о чем я говорю.

— Успокойся, не надо так, — сказал он. — Это было крошечное заклинание, просто чтобы помочь тебе расслабиться.

Я смотрела на него в ужасе.

— То есть заклинание на соблазнение? — выпалила я.

От унижения у меня пылало лицо, мне хотелось сжаться в комок и умереть. Как можно было быть такой дурой? Почему я не послушалась Кимбер?

Итан нахмурился — так, словно его удивила моя реакция.

— Нет. Ты все неправильно поняла, — сказал он и сделал шаг мне навстречу.

Я не рассуждала. Я просто поддалась ярости, боли и да, страху, раздиравшим меня изнутри. Как только он подошел достаточно близко, я что есть сил врезала ему коленом между ног. Он согнулся пополам и схватился обеими руками за больное место. А я рванула со стола керосиновую лампу и выскочила из комнаты в туннель, надеясь изо всех сил, что на этот раз сумею найти дорогу.