Я бежала, и слезы катились у меня по щекам. Я пробегала один туннель за другим, стараясь считать их, чтобы и не сбиться с пути, и как можно скорее оказаться подальше от проклятой комнаты, где Итан вот-вот придет в себя. Я даже не утирала слезы, я просто неслась изо всех сил, пока мне не стало больно дышать, а ноги не подкосились. Я свернула два раза — по моим подсчетам, этот путь должен был вывести меня к цивилизации, но ни вывески ночного клуба, ни лестницы наверх, ни звука голосов — ничего не было. Я продолжала бежать, надеясь, что просто не рассчитала расстояние, и клуб вот-вот покажется, но увы. Я попыталась вернуться немного и посмотреть, не проскочила ли я нужный поворот, но я понятия не имела, сколько времени я уже бегу, так что в конце концов я совсем заблудилась. Осознав это, я почувствовала приближение паники. Я ускорила бег — только не останавливаться, только не дать страху овладеть собой!

Наконец, я все-таки вынуждена была остановиться: усталость взяла верх над ужасом. Я просто рухнула на пол, судорожно глотая ртом воздух. Мне даже показалось, что меня сейчас стошнит.

Ночной клуб должен быть где-то рядом, сказала я себе. Я не могла убежать слишком далеко от него. Кроме того, Итан говорил, что здесь много и других мест. Если я не найду тот самый вход, все же какой-то путь наверх должен мне встретиться. То, что я просто заблудилась, вовсе не значит, что я здесь и умру, как бы… тревожно мне ни было.

Со стоном я заставила себя снова встать на ноги. Я так устала, я была совершенно вымотана и даже представить себе не могла, как буду выбираться отсюда. Но похоже, выбора не было. Я взглянула на лампу и с ужасом поняла, что керосин в ней на исходе.

Спотыкаясь, я двинулась вперед. Я шла и шла, я шла целую вечность. Я старалась не сворачивать, потому что решила: если все время идти прямо, я рано или поздно выйду к противоположной стороне горы, где будет выход. Но как только мне начинало казаться, что выход близок, туннель либо заканчивался, либо делал резкий поворот. И похоже было на то, что я хожу кругами.

Руки и ноги у меня болели, керосин заканчивался, и мне было так страшно, что я едва дышала. В середине одного коридора, который был как две капли воды похож на другие, я остановилась и села, прислонившись спиной к стене, позволяя себе роскошь передохнуть пару минут, прежде чем снова нырнуть в темноту.

Я подтянула колени к груди и положила на них голову. Пожалуй, сейчас было самое время заплакать, но мои глаза оставались сухими. Чувств не осталось: я оглохла и онемела.

— Прости меня, пожалуйста, хотя бы ненадолго, просто чтобы я помог тебе выбраться отсюда. Сможешь? — спросил Итан, и я сперва подумала, что я невольно уснула и это сон.

Я подняла голову. Нет, он сидел, прислонившись к стене, прямо напротив, в той же позе, что и я. В руке он держал фонарь и был совсем не похож на того самоуверенного веселого парня-Волшебника, каким я его знала. Он сидел сгорбившись, понурив голову, с виноватым выражением лица.

Конечно, это сон — один из тех, в которых видишь то, что мечтаешь увидеть. Хотя для сна все было ужасно реально.

— Это сон, — пробормотала я вслух, — ты бы ни за что не нашел меня здесь.

— Ни за что, — признал он, — если бы хоть на минуту упустил тебя из виду.

Он крутил в руке фонарь, и свет плясал на стенах.

— Но я бегаю очень быстро, а у тебя в руках была лампа, так что… Я решил, тебе нужно время, чтобы остыть и успокоиться, так что до сего момента я держался на расстоянии.

Ты хочешь сказать, что держался на расстоянии, выжидая, пока я не пойму, что самой мне отсюда не выбраться, подумала я, но ничего не сказала. Я наконец признала, что это — не сон, но желание разговаривать с Итаном было равно нулю, так что я просто холодно посмотрела на него.

Если бы и он смотрел на меня, эффект был бы больше, но он по-прежнему сосредоточенно следил за тенями от света фонарика.

— То заклинание не лишало тебя свободы выбора, Дана, — сказал он, обращаясь к фонарику. — Ты оставалась самой собой. Если бы это было не так, ты не смогла бы сбежать. Это было простое успокаивающее заклинание, чтобы ты немного расслабилась. Оно не могло заставить тебя делать то, чего ты сама бы не захотела.

— Понятно, — сказала я, забывая о том, что я с ним не разговариваю, — получается что-то вроде заклинания не на беспрепятственное изнасилование, а на добровольную сдачу жертвы — типа, как напоить девушку в надежде, что в таком состоянии она поддастся.

Он резко поднял голову и посмотрел на меня.

— Нет, — сказал он.

И интонация на этот раз была убедительной; он вложил душу в это слово. Похоже, это-то его и смутило, и он снова посмотрел в сторону.

— Я просто подумал, — сказал он как можно мягче, — что если ты не будешь так сильно нервничать, ты получишь больше удовольствия. В этом не было злого умысла, и я не собирался воспользоваться твоей слабостью. Прости, что был таким идиотом.

Я шумно выдохнула. Он выглядел таким подавленным. Похоже, он говорил правду. Но я еще была совсем не готова его простить.

— Помнишь, ты сказал, что если обманешь меня, я больше никогда тебе не поверю? Считай, что это произошло. Я больше не верю тебе.

Он реально вздрогнул, и я почти пожалела о том, что сказала. Почти.

— Ясно, — сказал он. — Но все же я очень прошу тебя принять мою помощь и позволить вытащить тебя отсюда.

— И пойти — куда?

— Куда ты сама скажешь.

Я некоторое время переваривала это предложение. Естественно, меньше всего мне хотелось возвращаться в маленькую комнатку в туннеле, где произошла наша сцена с поцелуем, но и попасть в объятия тетушки Грейс мне тоже не улыбалось. Не раньше, чем я во всем разберусь, во всяком случае. Денег у меня нет, паспорта тоже, так что помощь мне все-таки понадобится, хотя сейчас мне страшно не хотелось зависеть от кого бы то ни было. Итан только что жестко напомнил мне, что полагаться в жизни надо только на себя.

— Ты мог бы поселить меня в отеле инкогнито? — спросила я.

Да, это было решение проблемы на одну ночь, но я действительно надеялась, что уж завтра-то отца выпустят из тюрьмы, а до этого еще раз спать на диванчике у Кимбер и помнить, что в любой момент может нагрянуть тетя Грейс, мне совершенно не хотелось.

Видно было, что такой расклад не устраивает Итана, но он ответил мне мягко:

— Ты будешь в большей безопасности в месте, где поменьше народу.

— Если ты думаешь, что я снова полезу в твою крысиную нору, ты сошел с ума. Так что если ты не хочешь запереть меня там против моей воли, я выбираю отель или ничего.

Он театрально вздохнул.

— Ну ладно, ладно… Я знаю одно тихое местечко. Не так безопасно, как хотелось бы, но все же…

Он пожал плечами.

Застонав от боли, я поднялась на ноги.

— Веди меня туда.

* * *

Гостиница, в которую привел меня Итан, была крошечная — скорее, туристический «бед энд брекфаст», чем полноценный отель. Она была расположена на склоне горы — фактически встроена в ландшафт — и была в общем-то живописная, с этими ветвями, склоняющимися к окнам, и подоконниками, уставленными цветами. Из чего я сделала вывод, что гостиница была, по-видимому, для простых смертных — не для Волшебников. Волшебники меня уже так достали, что в целом я была этому рада.

Итан заставил меня подождать снаружи, пока он бронировал номер. Он решил, что мне не стоит встречаться лицом к лицу с хозяйкой гостиницы, и я согласилась, что он прав. Я не доросла еще для того, чтобы снимать номер в одиночестве, и к тому же была американкой. Это заставило бы ее заподозрить что-нибудь.

Время шло к полуночи, и улицы Авалона были тихи. Пешеходов не было, изредка проезжала машина. Да, ночью в Авалоне, похоже, не «зажигали».

Пока я ждала возвращения Итана с разрешением войти в гостиницу, я перешла через улицу и снова встала у перил, уставившись вдаль за Авалоном. В темноте сдвиги были не так хорошо видны, но по тому, как вдали мерцали огни — то загораясь, то пропадая в зависимости от того, на чем я фокусировала взгляд — я еще раз убедилась, что мерцание не иллюзия, наведенная Итаном. Мерцающие врата существуют.

Голова снова закружилась, и я отвернулась поскорее, пока меня не затошнило. Итан как раз вышел из отеля. На лице его была тревога: он не нашел меня на том же месте, где оставил. Когда он увидел меня, он облегченно вздохнул.

Он стремительно перешел улицу и подошел ко мне, но не слишком близко. Он прекрасно осознавал, что лишился моего доверия, и хотя он этого и заслуживал, я не могла не признаться, что мне недостает его легкого юмора и флирта. Думаю, его улыбки и шутки помогли мне пережить самые тяжелые моменты страха, и мне было жаль, что былого не вернуть.

Итан облокотился о перила, глядя в сторону Волшебного мира. Я стояла к перилам спиной, глядя на гостиницу.

— Мне пришлось разбудить владельца, чтобы получить номер, — сказал Итан. — Нам надо подождать теперь минут пятнадцать, чтобы он улегся обратно, тогда сможем войти незамеченными.

Я хмыкнула.

— А что заставляет тебя думать, что мы войдем вместе?

— То, что я не оставлю тебя одну в номере, пока не проверю, все ли там в порядке и не удостоверюсь, что ты в безопасности. Кроме того, у меня ключ.

Я изогнула одну бровь, глядя на него.

— Думаешь, там под одной из кроватей прячется тетя Грейс?

Было темно, так что наверняка не скажу, но мне показалось, он покраснел!

— Считай, что я параноик, — сказал он.

Но мне все же было интересно, неужели он все еще на что-то надеется, когда окажется со мной в уютной спаленке?

Я протянула руку.

— Отдай мне ключ.

Он что-то положил мне на ладонь, но это был не ключ. Это был мобильный телефон.

— Я вбил в него мой домашний телефон. И телефоны Кимбер — и мобильный, и домашний. Если у тебя возникнут проблемы или что-то покажется тревожным, позвони одному из нас. Лучше мне, потому что я умею становиться невидимым и не приведу за собой «хвост». Но я пойму, если твой выбор падет не на меня после того, как…

Он пожал плечами.

— Спасибо, — сказала я и засунула телефон в карман джинсов. — А теперь дай мне ключ.

Видно было, как не хочется ему это делать, но он протянул мне ключ.

— Номер 201, прямо наверху лестницы. Пожалуйста, не покидай комнату, пока не свяжешься с Кимбер или со мной. Если твой отец будет все еще в тюрьме, мы найдем для тебя более подходящее место, где можно будет остановиться. Эта гостиница находится в общем-то на отшибе, но мне пришлось оплатить номер своей кредитной карточкой. Стоит кому-нибудь проверить записи учета по кредиткам — а для Грейс это не составит труда — и то, что моей кредиткой оплачен номер в этой гостинице, будет для нее словно плакат: «Скорее сюда! Дана здесь!»

О господи. Еще и об этом я должна волноваться! Но я так устала, что не могла больше думать ни о чем. У меня просто не осталось на это сил.

Я слегка кивнула Итану в знак прощания, перешла улицу и вошла в гостиницу, не оглянувшись.

* * *

Той ночью я спала как убитая. Что было очень хорошо, потому что если бы мне не удалось это, я переживала бы по поводу, совершенно не стоящему переживаний.

Да, у меня был повод расстраиваться — и из-за того положения, в которое я попала, и из-за страхов относительно будущего, и из-за того, что доверять мне было некому. Но когда я проснулась следующим утром, о чем я в первую очередь вспомнила? О поцелуе Итана! Ну, где тут здравый смысл? Видимо, он у меня вообще отсутствует.

Я старалась не думать об этом, пока с трудом плелась в ванну, как человек, еще не выпивший кофе. Потом я старалась не думать об этом, принимая душ и чистя зубы. Еще раз я попыталась не думать об этом, пока одевалась — в вещи Кимбер, разумеется; мои мне никто пока не доставил.

Затем мне стало ясно, что чем больше я стараюсь не думать об этом — не спрашивать себя, что из того, что я чувствовала тогда, было моим собственным, а что исходило из заклинания, и не перегнула ли я палку — тем больше я думаю обо всем этом. Пока я не сосредоточусь на чем-нибудь другом, все бесполезно. И я решила отвлечься.

Я вытащила из кармана мобильный, который дал мне Итан, и долго на него смотрела, все не решаясь набрать номер матери. Наконец я все-таки позвонила. Я понимала, что в Штатах сейчас глубокая ночь, но подумала, что матери это не важно. Еще я подумала, что вряд ли она сможет мне хоть чем-то помочь — что толку ждать помощи от человека, чьи мозги давно пропитаны алкоголем? Просто мне захотелось услышать знакомый голос, пусть бы она и орала на меня весь разговор, ведь именно криков и упреков я ожидала.

Глупо быть такой оптимисткой. Мне просто никто не ответил. Наверное, ее весьма огорчил мой отъезд, а я прекрасно знала, как мама снимает стресс. Интересно, сколько на этот раз продлится ее запой?

Я повесила трубку и даже не стала оставлять сообщение. Зачем?

Я посмотрела на часы. Начало десятого. Я понятия не имела, когда поступят новости об отце — отпустят его сегодня или нет, и когда позвонят Итан и Кимбер.

Кимбер говорила, что отец должен предстать перед Советом сегодня, но вряд ли в такую рань, так что надеяться поехать домой пока не приходилось. Даже если он предстал перед Советом самым первым.

Я запустила руку под футболку и достала кулон на цепочке. Вчера у меня так плыло все в голове, что я и внимания-то особого не обратила, насколько камея в какой-то момент раскалилась. Сейчас она была обычная, прохладная. Может, она как-то реагирует на мое настроение? Я попыталась вспомнить каждый эпизод — где я была, что происходило, что я чувствовала — когда камея нагревалась. И картина начала прорисовываться. Каждый раз, как кулон нагревался, кто-то рядом со мной колдовал. Не всегда я замечала это, но и кулон не всегда висел у меня под рубашкой и не всегда соприкасался с кожей, чтобы я могла почувствовать.

Я нахмурилась. Впервые я заметила, что камея потеплела, когда я пела в камере одиночного заключения в подвале кондитерской Лаклана. Возможно, в этот момент кто-то рядом колдовал, а я просто понятия не имела об этом? Или я ищу закономерность там, где ее в действительности не существует?

В конце концов, я не в каждом случае могла с уверенностью вспомнить, была ли камея у меня под рубашкой или сверху.

И хотя я только что решила, что время еще слишком раннее для того, чтобы отца уже успели выпустить из тюрьмы, я все же взяла мобильный и набрала его номер. В конце концов, попытка не пытка.

Он ответил уже после третьего гудка.

— Алло?

Я так удивилась, что не могла вымолвить ни звука. Неужели мне и вправду так повезло? Или вся эта история с его тюремным заключением была одной сплошной неправдой?

— Привет, пап, — выдавила я, обретя наконец голос.

— Дана!

Он воскликнул это так громко, что у меня ухо заложило и я вынуждена была отодвинуть телефон немного в сторону.

— Где ты?! Я тут с ума схожу, я так волновался за тебя!

Я с трудом выдержала паузу, стараясь заглушить сомнения, обрушившиеся на мою голову.

— Тетя Грейс заперла меня в темнице, — сказала я, хотя это и было преувеличением: та комнатка была все же весьма уютной.

Отец тяжело вздохнул.

— Дана, детка, я так виноват перед тобой. Прости, мне стоило предвидеть, что она выкинет что-то в этом роде, но у меня порой мозги отказывают, когда речь идет о ней. Хотя вреда она тебе никакого не причинила бы, тут можешь быть уверена. И я вытащил бы тебя как можно скорее.

— Ну, это сделали за тебя другие люди. И, должна признаться, я теперь вскрикиваю от любого шороха.

— Немудрено. Бедная моя девочка. Скажи мне скорее, где ты — я уже выезжаю за тобой.

Я уже готова была выпалить адрес гостиницы и позволить отцу, наконец, взять на себя все заботы обо мне. Но, хотя биологически он и был моим отцом, он все еще оставался для меня незнакомцем. И прежде чем броситься в его объятия, я хотела, чтобы он ответил на кое-какие вопросы.

— Тетя Грейс сказала, ты в тюрьме.

Я постаралась, чтобы это прозвучало как обвинение.

— Боюсь, это правда, — признал он. — Я подозреваю, это подстроила Грейс, чтобы быть уверенной, что она доберется до тебя вперед меня.

У меня ком встал в горле, потому что инстинкт — или цинизм — подсказали мне, что ответ на следующий вопрос мне не понравится.

— Когда тебя выпустили?

— Вчера, — ответил он. И хотя я предвидела ответ, ноги у меня подкосились, и я тяжело опустилась на краешек кровати.

— Я принялся искать тебя, как только меня освободили, — продолжал отец. — Грейс сказала, на Лаклана напали, а тебя похитили. Знаешь, я подозревал, что твой приезд в Авалон вызовет некоторый резонанс, но такого я никак не предвидел. И я прошу простить меня.

Вчера… Вчера я поделилась с Кимбер самым сокровенным, я открыла ей свою тайну. Я позволила себе поверить ей. Я раскрылась перед ней. А она все это время лгала мне! Она притворялась, что мы друзья, чтобы держать меня подальше от отца. От этого осознания мне стало больно, очень больно. Это чувство пронзило меня с головы до пят. Вся моя годами выработанная осторожность — все псу под хвост. Я оказалась тряпкой.

— Да, столько всего случилось, — сказала я, и в голосе моем зазвучали слезы, которые я и не пыталась скрыть.

— Ты в порядке? — спросил отец именно таким тоном, как и должен спрашивать заботливый папочка. Может, и его забота — тоже игра? Интересно, кто-нибудь в Авалоне скажет мне правду, наконец-то?!

— Я в порядке, — соврала я.

Отец колебался. Любой дурак догадался бы по моему голосу, что я совершенно не в порядке, но обсуждать что-то я была сейчас не готова. Может, никогда и не буду. К счастью, он решил спустить все на тормозах.

— Давай я приеду за тобой, — сказал он. — Поговорим при встрече.

— Я в гостинице «Стоуз Троу», — сказала я, — номер 201.

— Буду там максимум через пятнадцать минут.

— Ладно.

Я захлопнула крышку телефона, который подарил мне Итан, даже не попрощавшись с отцом, и оставила аппарат лежать на ночном столике.