Проходя с собакой через сад, Десима остановилась и оглянулась на невысокий дом с белыми стенами, крышей с коньком и выступающим крыльцом. Все двадцать три года жизни это был ее дом. В этот солнечный день, на фоне поднимающихся к голубому небу гор, Ферма Робин, с зарослями жимолости, окутавшими крыльцо, и кустами красных роз, контрастирующих с каменными стенами, выглядела прекрасно.

Род Десимы происходил из этой части Уэстморленда, и ощущение принадлежности к этой земле всегда согревало ей сердце. Такое место заслуживает принесенной ею жертвы; оно заслуживает и гораздо большего.

Десима остановилась на пороге большой кухни с каменным полом и с наслаждением вдохнула воздух.

— Как замечательно пахнет твой хлеб, Бесси, — сказала она.

Полная седовласая женщина, наклонившаяся к печи, быстро повернулась.

— Десс! Что ты делаешь? Появляешься, как призрак. Хорошо, что я успела поставить торт в духовку. Если бы я его уронила, Джимми был бы недоволен. Я слышу его, он в холле. Держи его подальше от кухни и скажи, что чай еще не готов.

— Он, наверно, умирает с голоду! — рассмеялась Десима и пошла в холл к брату.

— Привет, Десс, — встретил он ее. — Я…

— Ты умираешь с голоду. Но чай еще не готов, тебе придется подождать. Бесси так сказала.

— Бесси, я ухожу из дому! — крикнул Джимми.

— Не уйдешь, — отозвалась Бесси. — В духовке смородинный торт.

Джимми с улыбкой позволил отвести себя в гостиную.

— Все в порядке? — спросила Десима, садясь рядом с братом на широкий диван.

Он кивнул.

— Да. Мистер Ньювелл доволен. Еще две выплаты, и мы свободны от долга. И даже больше, милая: мы зарабатываем.

Бренды были близнецами: у обоих те же серо-голубые глаза и та же ямочка, когда они смеются. Только волосы Десимы цвета янтарного меда, а ее брат смуглый, похож на жителя долин, что особенно подчеркивал его загар.

Их мать умерла, когда они еще только учились ходить, а три года назад скоропостижно умер и отец. После его смерти они обнаружили, что ферма заложена, и с тех пор напряженно работали, чтобы освободиться от долга. Десима отказалась от мечты стать медсестрой и вернулась из лондонской больницы, где проходила подготовку, домой, чтобы помочь брату в его стараниях.

Десима наливала брату чай, когда на окно упала тень и девичий голос воскликнул:

— Привет! Я думала, вы уже кончили пить чай.

— Нет, ты как раз вовремя, Коринда! — Джимми вскочил, едва не опрокинув чашку, которую сестра только что поставила перед ним.

— Не вставайте, — отозвалась гостья. — Я иду…

Спустя пару минут она появилась на пороге — стройная фигура в обманчиво простом сиреневом платье и широкополой белой шляпе поверх рыже-золотых волос.

— Я ведь просила тебя не вставать, Джимми, — сказала она. — Спасибо, чай я уже пила, а к обеду у нас гости, так что не нужно искушать меня замечательными блюдами Бесси. Я посижу здесь.

Глядя восхищенно на подругу, которая направилась к креслу у окна, Десима подумала: «Как она очаровательна! И какая милая! Интересно, Джимми не… о Боже!»

Они с Кориндой Трент учились в одной школе. Коринда была единственной дочерью и богатой наследницей сэра Генри Трента, владельца «Сильвермер Маунт» — обширного имения с большим каменным домом, выходящим на озеро. Сэр Генри принадлежал к старинному уэстморлендскому роду, но, будучи младшим сыном, отправился в мир, занялся бизнесом и сколотил значительное состояние; стал рыцарем, а позже и баронетом и наконец поселился в качестве сквайра. Это был добродушный жизнерадостный человек, женился он поздно, очень любил и всячески баловал свою единственную дочь.

— Как думаешь, Десси, кого я встретила утром на Блейтвейтской дороге, когда каталась верхом? — спросила Коринда. И, не дожидаясь ответа, театрально объявила: — Мистера Верекера, нового владельца «Озерных акров»!

— Так он появляется на свет божий! Я думал, что он слишком изнежен, чтобы дышать свежим воздухом, — нахмурившись, заметил Джимми.

— Тише, приятель! — приказала Коринда. — Я еще не закончила.

Она уселась поудобнее и с легкой озорной улыбкой продолжала:

— Он с отсутствующим видом ждал, пока я пройду, но избавиться от меня не так-то легко. Я остановилась и самым любезным образом спросила: «Вы ведь мистер Верекер, не правда ли?» С абсолютно каменным лицом он ответил: «Да». Тогда я сказала ему, кто я такая и что мама и папа заезжали к нему, но их не пропустили дальше домика привратника у въезда, и правда ли, что привратник получил приказ никого не пропускать? Можешь мне не верить, Десс, но он посмотрел мне прямо в глаза и подтвердил, что таков был его приказ, что он слишком занят, чтобы отвечать на визиты и предпочитает, чтобы его не навещали! Произнеся эту галантную речь, он приподнял шляпу и ушел.

— Какие дурные манеры! — возмущенно воскликнул Джимми. — Пора кому-нибудь научить его, как себя вести! Хотел бы я там оказаться. Почему ты его не переехала, Коринда?

— Я нашла его весьма занятным, — весело отозвалась она.

— Если он не хочет ни с кем знакомиться, почему бы просто не поселиться в таком месте, где не нужно общаться с соседями? — сказала Десима. — Признайтесь, странно выбирать для жизни деревню, особенно такую славную северную деревню, а потом ни с кем не разговаривать.

— Ну, он приехал три месяца назад и до сих пор умудрился оставаться в одиночестве. Конечно, все о нем судачат и рассказывают самые невероятные истории. — Коринда пожала плечами. — Эллен Поттер совершенно серьезно рассказывала мне, что он живет на преступные доходы и что полиции следует им заняться. Однако в целом мы здесь, в Ротмере, привыкли к самым странным личностям и склонным жить и давать жить другим.

— Если мистер Верекер ни с кем не хочет дружить, это его дело. Джимми отправился к нему, когда он только переехал, чтобы спросить, не можем ли мы чем-нибудь помочь. Верно, дорогой? — сказала Десима.

— Значит, ты его видел, Джимми? — спросила мисс Трент. — Что ты о нем думаешь?

— Нет, я его не видел, — ответил Джимми. — Встретил только огромных размеров овчарку и китайского слугу, который сторожит его дом не хуже сторожевой собаки. Китаец был очень вежлив, но я понял, что меня не ждали.

— Хотела бы я знать, почему он замкнулся, как какой-нибудь эксцентричный отшельник в старину, — сказала Коринда. — Мы знаем только, что он приехал откуда-то с Востока, что у него китаец-слуга и престарелая экономка шотландка, которая стремится к общению не больше хозяина. А также что после приезда его никто не навещал. Помимо слухов о его преступном прошлом, есть и другие: будто бы он писатель или ученый, работающий над каким-то важным секретным проектом; романтически настроенные утверждают, что это связано с несчастной любовью! Вся деревня судачит об этом. Лично я, с тех пор как его увидела, из всех этих пересудов предпочитаю разбитое сердце. Нужно помочь ему излечиться.

— Что ж, все это очень странно, — сказала Десима. — Тем более странно, что он, по твоим словам, молод и привлекателен.

— Если он не хочет с нами знаться, мы проживем и без него, — заметил Джимми, вставая вслед за Кориндой. — Ты уже уходишь?

— Должна. Но сначала хочу вас предупредить, что в следующем месяце вам придется встречаться со многими людьми у нас в «Маунт». К нам приедет папин племянник Саймон Харли, он несколько лет прожил за границей, и папа настроен на прием гостей — он вообще обожает приемы! Будет целая толпа, чтобы составить Саймону компанию, так что скучать не придется. А еще я отправляюсь в город, чтобы подготовиться к дню рождения, так что придется тебе освобождать выходной костюм от шариков против моли, Джимми.

— Не может быть! — Джимми с ужасом посмотрел на нее. — Я фермер, а не плейбой. В выходном костюме никогда не чувствую себя удобно.

— Не говори глупости, — возразила она. — Ты очень неплохо выглядишь в костюме.

Десима заметила, что уши у брата покраснели. Она очень надеялась, что ее подозрения не оправдаются. Если Джимми всерьез увлечется Кориндой, их ждут большие осложнения.

Девушки его особенно не интересовали — и это самое плохое. Подобно отцу, который после смерти матери ни разу не посмотрел на другую женщину, Джимми может оказаться однолюбом. И Коринде придется многому научиться.

— Если ты на машине, может, подбросишь меня до «Рыжего льва»? — спросил Джимми.

— Машина есть, — ответила она. — Если хочешь, можешь вести. Пошли. Пока, Десси, дорогая. Конечно, еще до приезда Саймона мы будем часто видеться.

Десима проводила их до машины и посмотрела вслед, потом со вздохом вернулась в сад.

Она надеялась, что ошибается насчет своего брата и Коринды. Они с братом всегда прекрасно понимали друг друга, но этот вопрос он вряд ли будет обсуждать с ней, а она ни за что в мире не спросит.

На следующий день, закончив еженедельное подведение итогов, Десима решила прогуляться до холмов с Салли, молодой самкой колли, недавно появившейся на ферме. Салли была еще не обучена дисциплине, поэтому пришлось остальных собак — к их неудовольствию — оставить дома.

Выйдя за границы деревни на дорогу, ведущую в горы, Десима спустила собаку с поводка, позволив ей несколько минут побегать, прежде чем снова подозвать к себе.

Дорога проходила мимо стены, скрывающей вид на «Озерные акры»; ворота, которые в последнее время всегда плотно закрыты, всего в пятидесяти ярдах впереди. Посмотрев на высокую стену, девушка с неожиданной неприязнью подумала: почему бы хозяину не усадить ее остриями. Может, так ему было бы спокойней! Однако проходя мимо ворот, она, к удивлению, увидела, что они широко распахнуты. Быстрый взгляд, брошенный внутрь, показал, что поблизости никого нет, так что в отличие от Коринды она избавлена от встречи, которой — также в отличие от Коринды — нисколько не обрадовалась бы.

Она прошла мимо ворот, но, вспомнив о Салли, остановилась и оглянулась. Дорога была совершенно пуста. Десима позвала, посвистела, но щенок словно провалился сквозь землю. Может, Салли повернула домой?

Против воли раздраженная Десима вернулась к воротам в «Озерные акры» и увидела собаку, бегущую по подъездной дороге к дому.

— Салли! — крикнула девушка. — Салли! Салли! Ко мне! — Но Салли, хотя и остановилась и оглянулась, не желала слушаться. Напротив, снова повернулась и убежала к деревьям.

Ничего не оставалось, как последовать за ней. Надеясь, что никто не смотрит в окна, Десима побежала по траве, перестав звать собаку, и когда под ней неожиданно возникли вырезанные на газоне три невысокие ступеньки, она не попала на самую верхнюю. А дальше последовало неизбежное: она подвернула ногу и упала, закричав от боли…

— Что такое?.. Спускайтесь! Вниз!

Салли остановилась от непривычно властного окрика, а Десима обнаружила, что на нее — сверху вниз — смотрит с удивлением и раздражением мужчина с поразительными голубыми глазами.

Ошеломленная происшедшим и испытывая сильную боль, девушка подумала: «Боже! Мистер Верекер!..» И тут, к ее ужасу, все окружающее затянулось дымкой, и единственной ясной вещью, которую она запомнила, была острая боль.

* * *

— Отлично. Проглотите.

Подавившись горячим напитком, Десима смотрела в загорелое лицо, которое смутно помнила: именно его она видела перед тем, как потеряла сознание.

Она попыталась сесть, но, прикусив губу от боли, снова откинулась.

— Ну, ладно. — Голос звучал резковато, но был удивительно притягательным. — Не шевелитесь. Боюсь, вы растянули лодыжку. Мне нужно ее осмотреть.

— Мне очень жаль.

— У вас для этого есть все основания.

Не очень великодушно, решила она. Впрочем, возможно, у него есть оправдание. Вряд ли человек, так сторонящийся общества, должен тепло приветствовать незнакомую женщину, лежащую на пороге его дома.

— Придется снять вашу обувь, — сказал он, вставая. — Попробуйте спустить чулок, а я принесу горячей воды. К несчастью, моей экономки сейчас нет.

Глядя ему вслед, все еще сквозь какую-то дымку, Десима с удивлением отметила, какой он высокий.

Наклонившись вперед с подушки, которую он подложил ей под спину, она спустила чулок и в отчаянии посмотрела на свою распухшую ногу в коричневой туфле. Увы, ошибиться было невозможно, случившееся с ней было слишком очевидным!

Почти тотчас хозяин вернулся, неся в руках поднос с тазиком, бутылками и бинтами.

— К счастью, у нас есть все необходимое для первой помощи, — без улыбки сказал он. Затем, без дальнейшей суеты, наклонился, снял туфлю, а вслед за ним и чулок. Возможно, из-за его исключительно делового вида Десима никакого смущения не испытывала и заметила, что действует он очень профессионально, хотя задумалась об этом только впоследствии. Сильные загорелые руки с длинными пальцами оказались удивительно искусными и мягкими, но их владелец ни разу не посмотрел на нее и даже подобие улыбки не расслабило его хорошо очерченный рот.

— Спасибо, мистер Верекер. Меня зовут Десима Бренд, я с Фермы Робина. Простите, что причинила вам такое беспокойство.

— Тут уж ничего не поделаешь. — Он встал, сохраняя прежнее выражение лица. — Похоже, мне нет необходимости представляться. Значит ли это, что вы собирались навестить меня, когда упали?

Какой он неприятный! Полностью утратив чувство юмора, она чуть резко ответила:

— В таком случае я бы направилась к переднему входу. — Потом, вспомнив причину происшествия, в отчаянии принялась объяснять: — Это все из-за моей собаки! Я пыталась ее догнать. Надеюсь, она не убежала: она еще не обучена, и я не хочу, чтобы она отправилась охотиться. Она еще щенок и не знает, что куры здесь не для того, чтобы с ними играть.

Он приподнял брови.

— Это может быть серьезной помехой на ферме.

— О, наших кур она уже научилась не трогать, но, к несчастью, не всегда испытывает такое же уважение к соседским, — сказала Десима. — Но она научится.

Мистер Верекер улыбнулся, и, хотя улыбка тут же исчезла, Десима заметила, как она меняет его лицо: он сразу стал на много лет моложе; смягчились горькие морщины у рта; Десима не могла не подумать, что такой рот не создан для горечи и несчастий.

Помимо профессиональной подготовки, девушка обладала и природной интуицией; встретив хозяина «Озерных акров» — о да, Коринда права, ему не больше тридцати, и он очень привлекателен, — она инстинктивно почувствовала, что не грубость и неприветливость заставляют Гранта Верекера замыкаться от мира. В прошлом он пережил какую-то сильную боль; и в результате теперь у него лицо человека, совершенно лишенного иллюзий. Она видела, как меняет его лицо улыбка, но заметила также, что при этом выражение горя не исчезает из глаз.

Он неожиданно поднял голову, их взгляды встретились, и девушка почувствовала, что лицо ее вспыхнуло — ее поймали за разглядыванием. Но она сумела взять себя в руки и спокойно встретила его холодный взгляд.

— Я велел слуге вывести машину, — сказал он. — Мы благополучно доставим вас домой.

— Но мистер Верекер, я не могу причинять вам такое беспокойство. Вы не должны отвозить меня! — воскликнула она. — Мой брат Джимми приедет и заберет меня.

— Вы не причиняете мне беспокойства, и не нужно тревожить вашего брата. Ли — это мой слуга, он садовник, шофер и вообще на все руки мастер — отвезет вас, — холодно и без выражения объяснил он.

К своему раздражению, девушка почувствовала, что снова краснеет. Да что это такое с ней? Краснеет, как школьница!

— Как только появится Ли, я вас вынесу. Сами вы пока идти не сможете, — сказал хозяин. — Я оказал вам только первую помощь. Вашу лодыжку должен осмотреть врач; и вы не сможете ходить самое малое три недели.

— Но я должна! — воскликнула Десима. — Я не могу валяться столько времени.

— Видите ли, дело не в том, «могу или не могу», а в «должна». Даже самая современная медицина не может сотворить чудо: растянутая лодыжка не сможет вас поддерживать. А вот и машина. — Он взглянул в окно, потом подошел к дивану. — Лучше я вас понесу: вам самой не спуститься с лестницы.

— Нет, я смогу, — решительно ответила она.

— Хорошо. Тогда позвольте помочь вам встать.

Она неохотно вложила в его протянутые руки свои, почувствовала сильное решительное сжатие, он поднял ее, и Десима тут же осознала, насколько тщетны ее усилия сохранить независимость. Резкая боль заставила ее вскрикнуть; она пошатнулась, закрыла глаза, пытаясь сдержать невольные слезы, и упала бы, если бы ее не держали сильные руки.

— Видите! — Не дожидаясь дальнейших протестов, он поднял ее легко, словно она ребенок или… посылка!

Десима была независимой молодой женщиной и чуть ли не впервые в жизни почувствовала полную беспомощность. Она была страшно недовольна всем происшедшим и, как ни странно, но негодование ее усиливалось тем, как легко и бесстрастно держит ее этот человек. Небо видит, подумала она, я не должна испытывать неловкость. Он относится к ней как к грузу, от которого нужно как можно быстрее избавиться.

Шофер, с кожей цвета слоновой кости и миндалевидными глазами, увидев Гранта Верекера, распахнул дверцу машины, и хозяин дома освободился от тяжести, осторожно опустив девушку на заднее сидение.

— Позови кого-нибудь помочь мисс Бренд, когда она доберется до дома, — приказал он.

— Да, сэр.

— Все будет в порядке. До свидания. Да, и прихвати собаку, Ли. — Он не собирался пожимать ей руку, и, прежде чем успел закрыть дверцу, Десима наклонилась вперед и быстро сказала:

— Большое спасибо. Мне ужасно жаль, что я причинила вам столько хлопот. Это все Салли!

— Не думаю, что следует винить Салли. Несомненно, у нее характерное для ее пола любопытство.

Грант Верекер закрыл дверцу и сделал легкий прощальный жест. Затем, не дожидаясь, пока машина тронется, повернулся и исчез в доме.

Как он ужасен, подумала Десима; щеки у нее алели. Намек был совершенно ясный он считает, что она использовала Салли как предлог, чтобы проникнуть на его участок. Что ж, пусть не льстит себе, ей совершенно не интересно видеть его вблизи. А больше всего ей хочется, уверяла она себя, вообще никогда его не видеть.

Однако, будучи честной, она тут же призналась себе, что это неправда. Невозможно, встретив его, не заинтересоваться этим сдержанным, холодным человеком, с его трагическими глазами и такими неожиданно искусными руками с длинными пальцами, прикосновение которых она до сих пор ощущает.

А в это время в своей библиотеке Грант Верекер смотрел на дым, поднимающийся от зажженной трубки и вспоминал серо-голубые глаза своей незваной гостьи. И воспоминание это было гораздо яснее, чем он хотел бы.

Не очень-то любезно он пошутил при расставании! С неожиданным ощущением неуверенности и дискомфорта он почувствовал, что его намек несправедлив. Она не такая девушка.

Но великий Боже! Он просит только одного: чтобы его оставили в покое; меньше всего ему нужно, чтобы какая-нибудь женщина нарушала его уединение.

Однако, садясь за ужин несколько часов спустя, он ощущал свое одиночество, как никогда после прибытия в Ротмер.

* * *

Десима вынуждена была лежать: поврежденная лодыжка позволяла только хромая делать несколько шагов. Как ни хотелось бы ей забыть встречу с мистером Верекером, девушка понимала, что это невозможно. Прежде всего, Коринда, которая навещала ее каждый день, бесконечно восхищалась тем, как Десси умна — умудрилась растянуть лодыжку на пороге дома этого загадочного человека! — и не переставала об этом разговаривать. Доктор Конистон, практиковавший в округе задолго до того, как родились Джимми и Десима, — в сущности он помогал их появлению на свет, — отметил мастерство, с которым была оказана первая помощь.

Комната, в которой Десима теперь проводила все время, была расположена не в передней части дома; большие окна выходили на тенистую, вымощенную плиткой веранду. Девушка читала книгу, когда звук шагов снаружи заставил ее поднять голову; мгновение спустя перед нею возник молодой человек, заслонив собою солнечный свет. Десима удивленно вскрикнула.

— Пол!

— Дорогая! Вот и я, и первое, что слышу от папы: ты лежишь в постели. Что с тобой случилось?

Пол Конистон уже был у дивана, но, прежде чем он успел наклониться, девушка торопливо протянула ему руку.

— И это все, что я получаю, после того как объездил полмира? — укоризненно спросил он. И, взяв руку девушки, поцеловал ее. — Дорогая, мы не можем тебе позволить так поступать.

— У меня всего лишь растяжение. Скоро все будет в порядке. Садись и расскажи о себе. — Десима указала на удобный стул, но молодой человек пододвинул поближе к дивану стул с прямой жесткой спинкой и опустился на него.

Пол Конистон, единственный сын врача, не имея никакой склонности к медицине, выбрал в качестве занятия живопись; у него был несомненный талант, особенно удавались ему портреты. И он мог бы высоко подняться, если бы много и напряженно работал, но у него не было никакого желания делать это. Свой дар, как и томные глаза цвета сепии и длинные ресницы, он унаследовал от матери-латиноамериканки. Она была дочерью художника, больше тридцати лет назад приехавшего на озера писать пейзажи. До этого времени весь Ротмер считал своего врача убежденным холостяком, но не прошло и месяца, как доктор Конистон женился на привлекательной темноволосой девушке, которая стала матерью Пола и дала «доктору Джону», как все в деревне называли врача, пятнадцать лет тревожного счастья.

И хотя Пол, как и его мать, причинял отцу больше беспокойства, чем счастья, доктор оказался самым терпимым отцом. Младшему Конистону было позволено жить, как он захочет, и отец никогда в его дела не вмешивался, а когда сын возвращался, его всегда ждал радушный прием.

Сейчас он вернулся после шести месяцев, проведенных на далеком Востоке, больше всего в Малайе; и хотя Пол уверял, что отчаянно влюблен в Десиму и только ее отказ выйти замуж толкнул его на эту поездку, девушка понимала, что темперамент не позволяет ему надолго задерживаться в одном месте.

Десима не питала никаких иллюзий относительно Пола Конистона; временами она даже сомневалась, нравится ли он ей вообще. Надеялась только, что он излечился от своей глупости и перестанет воображать, что влюблен в нее и что она может его полюбить.

— Я встретил на почте мисс Поттер и выслушал все местные сплетни, — говорил тем временем Пол. — Замечательный источник, будь она благословенна! Она уверена, что тебя убьют в постели, потому что человек, купивший «Озерные акры», — скрывающийся от правосудия преступник, а его слуга-китаец, по меньшей мере, занят подрывной работой!

— Ох, уж эта Эллен Поттер с ее вздором! — воскликнула Десима с улыбкой, но одновременно раздражаясь. — Что бы она ни говорила, я уверена, что мистер Верекер не преступник. А что касается слуги — он очень сдержан и вежлив.

— А его таинственный хозяин — каков он? — Пол говорил небрежно, но внимательно наблюдал за девушкой. — Я знаю, что ты растянула лодыжку на его участке. Мисс Поттер считает, что он расставил на тебя западню, — вернее, что у него западни на всех посетителей, потому что он желает скрыть от всех свое преступное прошлое и Держать Его В Темноте! Серьезно, что это за странный тип?

— Он… — произнесла девушка и замолчала, неожиданно поняв, что не хочет говорить о владельце «Озерных акров», и в наступившей паузе Бесси открыла дверь и объявила:

— К тебе мистер Верекер, Десс.

Десима была захвачена врасплох, но тотчас собралась с духом, и ее приветствие прозвучало почти нормально:

— Мистер Верекер! Как мило, что вы зашли!

— Случайно проходил мимо. Я велел своему слуге захватить это, но он забыл.

Грант Верекер поставил принесенную с собой корзину на стол. Манеры его были не такими сдержанными, как она помнит, и вообще он явно чувствовал себя не очень уверенно, и Десима с легким удивлением подумала: да он стесняется!

Повернувшись к корзине, она развернула бумажную упаковку.

— Замечательно! Значит, вы не забросили свои виноградники!

В неглубокой посуде лежали три грозди золотисто-зеленого винограда, которым некогда славились «Озерные акры».

— Да. Не люблю, когда что-нибудь пропадает зря, — ответил он в своей прежней манере.

— Но как любезно с вашей стороны принести мне это. Пожалуйста, садитесь.

Чувствовалось, что гость последовал бы ее приглашению, но в это время шевельнулся Пол, стоявший в тени у окна. Вспомнив о нем, девушка быстро сказала:

— Позвольте представить вам мистера Конистона — он сын местного врача.

Она увидела, как Грант Верекер выпрямился и посмотрел в сторону неожиданно появившегося Пола.

— Мне казалось, вы одни. Мне так сказали, иначе я бы не стал вас беспокоить.

— Вы никого не беспокоите, — заверила его Десима. — Пол — мой старый друг, мы вместе учились в школе. Он сын доктора — вы ведь знакомы с доктором Джоном?

— Да. Как поживаете? — Он кивнул молодому человеку, который ответил:

— Здравствуйте. Я блудный сын — хотя на этот раз никто ради меня не заколол откормленного тельца. Как вам нравится наша деревня?

— Мне нравится моя часть деревни, — ответил Грант.

— Очевидно. Я слышал, вы редко ее покидаете.

Не впервые Пол раздражал Десиму. Зачем он делает такие замечания?

Неожиданно атмосфера в комнате сгустилась, заполнилась враждой между двумя мужчинами, и девушка с отчаянием поняла, что это один из случаев ненависти с первого взгляда.

— Садитесь, мистер Верекер, — снова пригласила она.

— Простите, но я должен идти, — решительно ответил он. — Просто заглянул, чтобы посмотреть, как вы выздоравливаете, и убедиться, что вы не шутите со своей лодыжкой. Пожалуйста, следуйте указаниям доктора Конистона и не пытайтесь начать ходить. Мне приходилось видеть в таких случаях много переломов.

Он говорил решительно и властно, и какое-то шестое чувство подсказало ей, что он сам этого не осознает.

Десима улыбнулась.

— Доктор Конистон очень строг. Он меня ругает за нетерпение. Но мне не хочется оставаться беспомощной.

— А кому хочется? — На мгновение лицо его снова смягчилось, и девушка увидела знакомую улыбку.

Грант хотел бы, чтобы этой истории вообще не было. Но вот он пришел, потому что несчастный случай произошел на его земле и он, естественно, чувствовал свою ответственность; ведь обычная вежливость требовала, чтобы он осведомился, как дела.

Пол, внимательно наблюдавший за гостем, неожиданно спросил:

— Мы с вами раньше не встречались?

Грант повернул голову и ответил на его взгляд своим — тоже внимательным.

— Не думаю, чтобы это было возможно, — ответил он. — Я несколько лет провел за границей.

— Я тоже только что вернулся с далекого Востока, — небрежно сказал Пол, продолжая смотреть внимательно и пристально. — Могу почти поклясться, что где-то в прошлом году вас видел. Вы не бывали в Малайе?

С бесстрастным лицом Грант ответил:

— Боюсь, вы ошибаетесь. Я уже почти два года как вернулся в Англию.

— Странно, готов поклясться, что видел вас. — Пол улыбнулся. — Вероятно, случайное сходство. Ваше имя мне ничего не говорит, но я портретист, и у меня хорошая память на лица.

Грант покачал головой.

— На этот раз вы ошиблись. Мне пора, мисс Бренд, — резко сказал он. На мгновение взял ее руку, пожал и, небрежно кивнув Полу, быстро вышел.

Они слышали, как из кухни вышла Бесси, потом негромкие голоса и почти сразу же заработал двигатель машины.

— Какой поспешный уход, — заметил Пол. — Кажется, я спугнул твоего гостя.

Пол знал, что вызывает у Десимы раздражение своими словами, но был не в настроении проявлять тактичность. Вопреки отказу Десимы он по-прежнему смотрел на нее как на свою собственность; будучи законченным эгоистом, он считал, что стоит проявить немного терпения и подождать, и она обязательно скажет ему «да».

Он всегда был абсолютно уверен, что в округе у него не может быть соперников, а теперь этот чужак вдруг приносит ей виноград и говорит, что делать, как будто имеет на это право. Но он, Пол, не намерен позволять какому-то типу с темным прошлым, выскочившему неизвестно откуда, вставать у него на пути.

— Кстати, — с улыбкой сказал он, — я почти забыл, зачем пришел. Помнишь твой портрет, который я начал перед отъездом?

— Да…

— Хочу его закончить. То, что ты сейчас не в состоянии двигаться, сделает задачу более легкой.

Десима колебалась. Она не хотела, чтобы у Пола был повод приходить к ней слишком часто.

— Знаешь, у меня по-прежнему много дел, — ответила она. — Счета и…

— Но ведь не каждый день ты проверяешь счета. Не упрямься, Десс, — рассмеялся он. — Может, я прославлюсь благодаря этому портрету, и тогда о тебе всю жизнь будут говорить как о девушке, которую написал Пол Конистон.

Десима рассмеялась и была вынуждена согласиться.

— Хорошо. Только тебе придется работать, когда у меня не будет никаких дел.

— Все мое время в твоем распоряжении, — заверил он. — Как насчет завтрашнего утра? Около одиннадцати? Если бы ты смогла перебраться в сад, я бы снова увидел сирень в цвету; если помнишь, я тебя писал на таком фоне.

— Хорошо…

— Прекрасно. Буду точно в одиннадцать.