7.35 утра, и город начинает просыпаться. То, что вчера казалось мелким промахом, сегодня оборачивается фатальной ошибкой. За триста лет Нью-Йорк успел выработать собственные способы возмездия. Замешкаешься на секунды — и расплачиваешься годами.

Безработный управленец застревает в поезде маршрута «Ф» и на пятнадцать минут опаздывает на важное собеседование, потому что задержался в постели, занимаясь с женой любовью. Теперь он потеряет шанс получить хорошую работу, лишится квартиры, а через шесть месяцев жена уйдет от него.

Писательница из Литтл-Нек едет на Манхэттен, чтобы позавтракать с редактором в Рокфеллеровском центре, накануне отложив техосмотр своей «хонды». Заметив впереди чьи-то стоп-сигналы, она бьет по тормозам. Педаль в пол. Крик тонет в грохоте аварии.

На Западной улице Центрального парка санитары выносят накрытое брезентом тело из пентхауса площадью в три тысячи квадратных футов. В полночь живший здесь мальчик-подросток потянулся за шприцем, думая: «Это самый последний раз — и завязываю».

А в Ист-Сайде, на Манхэттене расплата принимает обличье Леона Бока: он стоит на стоянке возле яхты Теда Стоуна и наблюдает, как в сотне ярдов от него, на реке, туман на мгновение рассеивается, обнаруживая полицейский катер, с пыхтением выползающий из доков. На борту находится детектив, за которым Леон следил все это время, — Микки Коннор, а рядом с ним — тот, о ком Стоун орал по телефону полчаса назад.

Губы Бока дрожат.

«Фрэнк Хеффнер, мать его. А Коннор — напарник Воорта».

Бок вытаскивает СТУ-11, сотовый телефон с шифрованием сигнала, и звонит на «Скиталец». Удивительный народ эти местные копы, думает он. Поменяют машины и считают себя ловкими обманщиками вроде Гудини, а на самом деле — просто дешевые клоуны.

— Мы нашли нос, — отвечает голос в трубке. — Да, это действительно «Кандейс».

— Полиция возвращается.

— С ныряльщиками или без?

— Полагаю, с ныряльщиками, — говорит Леон. Его слова проходят через крипточип, где будут зашифрованы и перемешаны. Телефон — тоже оружие, и современный воин должен овладеть электроникой. Разговоры Бока защищены лучшим оборудованием на вооружении американской армии, предоставленным дружественным афганским полевым командиром, который таким образом старается защитить свои инвестиции в США.

Человек Бока спрашивает:

— Мы продолжаем нырять?

— Почему бы нет?

— Нам понадобится несколько часов, чтобы закончить периметр.

— Они не станут погружаться.

Бок вспоминает, с какой легкостью нашел Микки Коннора. Мысленно возвращается в квартиру «Фрэнка Хеффнера». Вспоминает, как узнал от соседей, что «давний жилец» Хеффнер на самом деле переехал сюда совсем недавно. Как ждал напарника Хеффнера. Как записывал номер потрепанного «шеви». Как узнал у Сингха, что эту машину полиция месяц назад конфисковала во время облавы.

«Потом, Мик, я проследил за тобой до дома на Лонг-Айленде».

Закончив разговор, Бок набирает другой местный номер, выученный наизусть задолго до начала поисков «Кандейс».

«Случай благоприятствует лишь подготовленным», — говаривал один старый ооновский инструктор-миротворец.

— Береговая охрана США. Матрос Кирби.

Бок тихо произносит:

— Америка заплатит за то, что ты сделал с моей семьей.

Пауза.

— Кто это?

— Думаешь, ты богат и защищен. Благословенный мулла сказал, что наказание должно соответствовать преступлению. Что ж, наказание случится сегодня.

— Могу я узнать ваше имя, сэр? — спрашивает матрос Кирби, словно учтивостью можно остановить террор. Бок представляет себе, как аппаратура слежения: компьютеры, спутники, пеленгаторы — показывает, что звонок поступил из Ист-Сайда. Подумаешь.

— Мост неверных обвалится в Нэрроуз, — произносит Бок.

— Мост? Через пролив Нэрроуз? Мост Верразано?

— Гром взрыва есть гнев Божий. Пролеты будут разрушены, подобно стенам Иерусалима. Ваши матери будут рыдать у Верразано, как моя рыдала дома.

Щелк.

Мурлыкая что-то из Баха, Бок идет к машине, представляя, как предупреждения разлетаются по столице. В этот мост даже из 22-го калибра не попасть. Но властям понадобится полдня, чтобы понять это, и на помощь призовут все полицейские машины в городе.

Со второго СТУ-11 Бок звонит на парное устройство Теда Стоуна. Эти аппараты могут общаться только друг с другом, поэтому подслушать их невозможно. Стоун хватает трубку на втором гудке.

— Рассказывай, — рычит он. Леон прощает его. Стоун просто напуган.

— Ныряльщики? — лепечет Тед, выслушав Бока.

— Это вы сказали мне «никакой рыбалки», — напоминает Бок, на всякий случай используя кодовые слова, потому что в один прекрасный день даже волшебное шифрование СТУ-11 устареет. С его точки зрения, если бы от Воорта избавились раньше, сейчас проблема бы не возникла. Но таких слов, как «убийство», по телефону не произносят.

Стоун затихает.

Бок намекает, что, хотя все вроде бы под контролем, возможно, Стоуну следовало бы обдумать «посещение музея». Собеседник сдавленно ахает от ужаса. Бок только что посоветовал Стоуну снять деньги со счетов в США и нанять частный реактивный самолет — по крайней мере пока Бок не убедится, что в Нью-Йорке стало безопасно.

— Но если с яхтой все чисто… — Стоун не договаривает, но мысль его понятна: доказательств нет.

Бок вздыхает. Вся техника на свете не может исправить пагубные решения. Чем умнее люди, думает он, тем легче они делают глупости.

— Франция — очаровательная страна, — говорит он. — Коста-Рика просто великолепна, и доллар там еще в ходу. И нет экстрадиции.

— Но я не хочу идти в музей. — Стоун похож сейчас на упрямого мальчишку.

Бок не теряет терпения. «Меня, пожалуй, можно назвать нянькой для богатых и влиятельных».

— Я не знаю, что узнал Воорт. Не знаю, с кем он говорил. Проблема не просто в том, что он найдет улики сейчас, а в том, что будет потом. Он не остановится. Такие не останавливаются.

— Он что, совсем псих?

В голосе Стоуна обида и удивление, и Бок вспоминает, как работал по линии ООН в Африке, занимаясь эвакуацией мужчин и женщин, которые правили странами, командовали армиями. Лишившиеся власти влиятельные люди ошеломленно жались друг к другу в грузовиках. Никто из них до конца не верил, что хорошие времена могут закончиться.

Неужели Стоун действительно считает, что его система будет существовать вечно? Президенты отсиживаются во дворцах, а толпа уже волнуется у ворот. Генеральные директора загоняют мячи в лунки, а следователи с ордерами уже въезжают на территорию гольф-клуба.

— Моя работа состоит в том, чтобы беречь вас, — говорит Бок.

— Я ценю это. — Пауза. Стоун собирается с мыслями. — Насколько я понимаю, ты хочешь сказать, что детектив перехитрил тебя.

Это бесит Бока.

— Послушайте, если вы хотите остаться, нам надо выяснить точно, что он знает, кто еще знает и какие у них есть зацепки. Иначе вы рискуете.

— Мне не следовало останавливать тебя раньше, — вздыхает Стоун. — Просто я слишком верил в тебя.

Соль на раны. Словно это Бок виноват, что Воорт вернулся.

— Я отвечаю за вас, — говорит Бок.

— Леон, ты не отец. Ребенок обожает отца. Я смотрю на Кандейс и знаю, что никогда не смог бы этого объяснить. Я приму, приму меры. Буду готов ехать. Но если улик — убедительных — не будет, то это можно пережить. Просто позаботьтесь об уликах.

Бок вздыхает. Видимо, у Стоуна появились какие-то новые связи, о которых не знает даже он и которыми Стоуну очень не хочется пользоваться. Стоун бережет их на самый крайний случай. Кто-то настолько влиятельный, что сможет заткнуть полицию.

— Хорошо, но на этот раз я сделаю все, что надо, — говорит Бок. — И вам надо быть готовым быстро уехать.

— Все, что надо, — соглашается Стоун.

Бок делает последний звонок — в мотель недалеко от аэропорта. Удача благоволит подготовленным, а значит, всегда нужно иметь подкрепление. По счастливому совпадению, двое его людей оказываются именно там, где нужно. Бок объясняет им, где расположиться и что делать.

По дороге в аэропорт Боку приходит в голову (изредка он позволяет себе пофилософствовать), что у Воорта и Стоуна одна и та же проблема.

Они сами создали себе трудности.

Бок мысленно переключается на свои собственные проблемы — в аэропорту.

Перед боем всегда надо разведать местность.

Воздух такой же серый, как вода. Полиция опускает лоты, ориентируясь только по приборам. Воорт смотрит, как елозят щетки.

Портовое радио что-то бубнит — какие-то переговоры, движение. Манхэттен уже не видно. С тем же успехом можно было бы двигаться с закрытыми глазами.

— В жизни не видел такого тумана, — говорит сержант Иджи, приятель Микки и капитан сторожевого катера. У него толстый живот и узкая грудь. Он все время протирает круглые очки в тонкой оправе.

У Воорта вспотели ладони. Полицейский буксир сблизится с патрулем рядом со «Скитальцем».

— Вот лодка, сержант, — говорит один из матросов.

Воорт видит крошечную оранжевую точку на экране радара.

Потом появляется сигнал ныряльщика — длинная, пологая дуга. Двигатели замедляют ход. Туман похож на белый дым, словно вода горит. При приближении катера нос «Скитальца» кивает, как голова слишком сговорчивого подозреваемого. На палубе всего один человек. Значит, ныряльщики ушли вниз.

«Они остались здесь. Чип Ливант говорил, что, если здесь что-то найти и оставить, вернувшись, можно уже ничего не найти».

Человек на палубе одет в желтую куртку для туманной и дождливой погоды, капюшон поднят. Воорту очень хотелось бы разглядеть лицо, особенно глаза. Похожи ли они на глаза, которые пристально смотрели на него из-под вязаного шлема? Узнает ли он, если это они? Ему хочется стащить парик, стать собой, увидеть, испугается ли этот парень. Хочется взглянуть на костяшки его пальцев. Воорт плохо разглядел татуировку, но хватило бы и этого.

— Что-то забыли, дружище? — доносится вопрос сквозь плеск воды. Оживленный голос Австралийца, столь же готового к сотрудничеству, как любой сутенер, наркоторговец или убийца в первые минуты знакомства, когда им кажется, что еще могут обдурить полицию. Воорт не узнает этот голос. Катер сидит в воде немного выше, чем «Скиталец», поэтому ему видно, что за все проведенное здесь время ныряльщики не подняли ничего крупного.

Микки говорил, что копы уже обыскивали «Скиталец». Как ни странно, на лодке ничего не прятали.

— А что, если они ничего не ищут и не поднимают, а просто уничтожают то, что на дне, — бормочет Воорт.

— Рад видеть вас здесь, — говорит Австралиец. — Две лодки, в два раза больше огней. Меньше вероятность с кем-то столкнуться.

«Если так боишься несчастного случая, зачем торчишь здесь?»

— Хотите кофе, а? — спрашивает Австралиец.

В душе Воорта кипит гнев, обостряя восприятие. Он уже собирается перейти с катера на «Скиталец», но на плечо ложится рука, останавливая его.

— Уходим. — Иджи явно взволнован. Обороты двигателей увеличиваются.

— Но мы же только подошли.

— Давай! Давай! Поехали!

Австралиец наблюдает, засунув руки в карманы, склонив голову набок, — так пес пытается понять какие-то дурацкие действия человека. Сначала копы чуть ли не на абордаж его берут. И внезапно уходят.

— Отчаливай! — приказывает Иджи. Рев двигателей, катер кидается вперед. Все происходит очень быстро.

— Что ты вытворяешь? — кричит Воорт, а катер несется на юг, к Нижнему Манхэттену. «Скиталец» исчезает в тумане.

— Угроза взрыва. Вы тоже смотрите, — бросает Иджи, имея в виду «высматривайте лодки». — Это у моста Верразано.

Микки сочувственно сжимает плечо моряка. Воорт как-то слышал, что во время нападения на Всемирный торговый центр погибла сестра Иджи.

— Сначала высади нас, Иджи.

Иджи качает головой, пристально глядя вперед. Так смотрели во время полетов в тумане пилоты аэропланов — до того, как был изобретен радар.

— Потом, — цедит он сквозь зубы. — Сейчас нет времени.

Он идет слишком быстро, торопясь привести катер на предписанное место. С тех пор как появилась угроза терроризма, все копы в городе прошли определенную подготовку. Воорт и Микки занимались эвакуацией школ, ныряли в заполненные дымом тоннели подземки, штурмовали Мэрию, Корнеллский госпиталь, мост Джорджа Вашингтона и еще десятки других важных объектов, которые в общем-то с трудом можно защитить — иначе бы уже давно создали полицейское государство, — которые власти сочли заслуживающими особого внимания.

Воорт старается перекричать рев двигателей. Похоже, не только люди на катере работают на пределе.

— Иджи, на то, чтобы нас высадить, нужна всего минута.

— Не могу.

— Ситуация критическая. — Воорт физически ощущает, как с каждым мгновением отдаляется от аэропорта Кеннеди, как удлиняется путь, который надо проделать, чтобы добраться туда раньше, чем приземлится самолет Камиллы.

Через шестьдесят минут.

— Вопрос жизни и смерти, — говорит Воорт.

— Чьей жизни? — интересуется Иджи.

— Моей невесты, — произносит Воорт. Худшее объяснение.

— Забудь, — отрезает Иджи. На липе его написано «личные проблемы». Он кладет руль вправо, уворачиваясь от приближающегося буксира. По радио Воорт слышит обрывки полицейских переговоров. Мост перекрыт. Стоящим на якоре кораблям приказано сниматься, суда из океана не принимают.

— Может, маршруты самолетов тоже изменят, — замечает Микки.

Воорт ловит взгляд напарника. «Это твой друг, — говорят глаза Воорта. — Добейся, чтобы он нас высадил».

Микки пробует:

— Иджи…

— Нет.

— Иджи, это совсем не личное дело, ты не понял.

— Ничего не вижу в таком тумане. — Иджи пристально смотрит вперед. — Хуже, чем в Лондоне.

— Ей угрожали, — говорит Микки. — Эти люди будут в аэропорту. Если человека убивают в аэропорту, это не лучше, чем взрыв бомбы. Это не личное дело. Договорились?

Воорт смотрит на вздымающиеся волны. Он понятия не имеет, где земля. Представляет, как прыгнет в воду. Как течение утащит его в неправильном направлении. Как катер, прервав работу, будет кружить вокруг, чтобы не дать ему утонуть. Хочется кричать.

Волнение усиливается, и катер кренится. Иджи выворачивает штурвал, проламывая гребни волн. По новым звукам Воорт догадывается, что катер добрался до конца Манхэттена и выходит на более открытую воду. Они недалеко от проходных каналов для больших кораблей, поднимающихся к мосту Верразано.

Но во время тревоги никаких кораблей здесь быть не должно.

По радио Иджи получает указание встать недалеко от моста, со стороны Бруклина.

— Сорок восемь минут, — говорит Воорт.

— Что ж ты вообще пошел с нами, если у тебя так мало времени? — резко спрашивает Иджи.

Воорт звонит в «Америкэн эрлайнз».

— Рейс номер 23 по-прежнему ожидается в половине десятого?

— Немного задерживается. Теперь расчетное время девять сорок пять, — отвечает оператор, вероятно, ожидая, что Воорт будет недоволен. Но тот только вздыхает — он получил хоть какую-то передышку.

Быстрые подсчеты. Если оператор прав, Камилла не выйдет из закрытой таможенной зоны до 10.00 или 10.15. Значит, у Воорта чуть больше часа, чтобы выбраться на берег, найти дорогу и машину и добраться до выхода из таможенной зоны — при условии, что на дорогах нет пробок.

Или Бок в закрытой зоне?

Он пытается дозвониться до Эвы, чтобы попросить отправить в аэропорт другого детектива, но во время тревоги шеф недоступна.

Воорт набирает номер лейтенанта Сантини. Так же безрезультатно. Видимо, все силы направлены в Бруклин.

— Один гребаный телефонный звонок закрывает самый большой город на свете, — качает головой Микки. — Не надо даже ничего делать, чтобы поставить нас на уши — только позвонить.

— Слушайте, — смягчается Иджи. Чем ближе к проливу Нэрроуз, тем больше он проникается сочувствием. — Я высажу вас у моста, со стороны Бруклина. Там повсюду будут копы. Кто-нибудь подбросит.

Пятьдесят одна минута.

Сорок шесть…

«Стоун выиграет. То, что было среди обломков, исчезнет. Даже если мы потом найдем яхту, в чем его обвинить? Не сообщил о происшествии? Я даже не знаю, считается ли это преступлением».

На мгновение туман редеет, и Воорт видит перед собой гигантский пролет призрачного моста. Пустого: на нем ни одной машины. Поблизости слышится рычание других катеров. Мелькает полицейский буксир, перевозящий ныряльщиков, выстроившихся вдоль поручней. Все полицейские ныряльщики города будут проверять опоры, ощупью пробираясь в темноте, подавая световые сигналы под водой. И молиться, чтобы тревога оказалась ложной и чтобы в отличие от предшественников, погибших 11 сентября, они сегодня вернулись домой.

Иджи, конечно, прав. Во время тревоги нельзя тратить время на высадку пассажиров.

«Господи, пожалуйста, защити Камиллу, защити ныряльщиков, защити город. Помоги мне выбраться на сушу. Если с ней что-то случится, я никогда себе не прощу».

Внезапно катер касается берега.

— Удачи, — желает Иджи.

Воорт и Микки выскакивают на твердую землю, спотыкаются на мокрой траве. Берег словно движется. Повсюду Сирены и шум двигателей, в тумане сверкают красные и синие огни. Вокруг кишат отдающие указания мужчины и женщины. Носятся копы. Орут рации. На бегу Воорт пытается вспомнить расположение парка на берегах реки. Над ним, напоминая лапу динозавра, высится огромное основание опоры моста.

Воорт не представляет себе ни размеры парка, ни как далеко до дороги, но навстречу попадаются десятки полицейских в шлемах и жилетах, бегущих в противоположном направлении.

По прикидкам Воорта, в обычной ситуации из этой части Бруклина полицейская машина домчится до аэропорта Кеннеди минут за пятнадцать — двадцать, но в таких отвратительных условиях это время может удвоиться, даже если дороги свободны.

Теперь Воорт упрекает себя. Если бы он не солгал, Камилла бы не прилетела. Если бы он послушал родных, больше никто не подвергался бы опасности. Возможно, напавшие на него люди уже в аэропорту.

Даже слова Доротеи Куинонс не приносят утешения: «Что бы вы ни планировали, делайте это ради людей, которым они причинят зло, если вы остановитесь».

— Эгей! Машины! — восклицает Микки, простирая вперед руку, словно Колумб, разглядевший землю.

Они спотыкаются о тротуар и выскакивают на парковку, забитую полицейскими автобусами и машинами, телевизионными фургонами, машинами городских чиновников.

«Мне нужна всего одна».

Наряды полицейских стоят вокруг, ничего не делая, с напряженными лицами. Вот в чем разница между учебной и боевой тревогой. Все стоят на тех же самых местах, но никто не выглядит расслабленным.

Отыскивая знакомые лица, Воорт снимает все детали маскировки для «Фрэнка Хеффнера». Здесь обязательно должны найтись знакомые, но ни один коп не отдаст ключи от машины чужому человеку. На въезде на стоянку будут заставы, поэтому просто уехать на чьей-то машине — если найдется тупица, который оставил ключи внутри, — не получится: его остановят раньше, чем он даже выберется со стоянки.

— Лейтенант! Лейтенант Пегорари!

Бывший лейтенант Воорта инструктирует кучку перепуганных полицейских в тяжелой защитной амуниции. Это коренастый, грузный, немногословный тяжелоатлет. Тело под плащом вздувается буграми, а бедра такие мускулистые, что штанины трутся одна о другую при ходьбе. Полицейские прозвали Пегорари «Стероиды». Но Воорт всегда считал его открытым и умным.

— Что? — спокойно произносит Пегорари, когда Воорт подходит ближе. Не «Привет». Не «Что ты здесь делаешь?». Просто: «Что?»

Воорт объясняет, что его машина сломалась. А им с Микки надо попасть в аэропорт. Быстро.

— Зачем?

Вспомнив реакцию Иджи на слово «невеста», Воорт говорит, что в аэропорту «тоже проблемы». Пусть лейтенант считает, что это связано с тревогой.

Ни минуты не медля, Пегорари приказывает одному из подчиненных:

— Отвезешь его. — Потом спрашивает Воорта: — Он тебе понадобится?

— Возможно.

— Сообщай мне, где ты, — приказывает Стероиды полицейскому, который, кажется, разозлился, что его отсылают.

«Двадцать минут до приземления Камиллы. По крайней мере мы едем».

Водитель хорошо знает улицы. Он включает проблесковые маячки и сирену, но в тумане не получается набрать скорость на кольцевой автомагистрали, самом южном шоссе Бруклина, протянувшемся вокруг бухты Джемейка и заслужившем из-за ухабов славу убийцы машин даже в хорошую погоду. Из обрывков радиообмена Воорт понимает, что тревога распространяется. На заставе у моста Бронкс — Уайтстоун остановили грузовой автофургон. Двух похожих на арабов мужчин допрашивают, грузовик обыскивают.

— Нельзя побыстрее? — спрашивает Воорт.

— Я бы не советовал, — откликается Микки.

Полицейский, похоже, не слишком переживает ни из-за их поездки, ни из-за тревоги.

— Я слышал, будто копам собираются отменить доплаты за эти тревоги, — говорит он. — Будь я террористом, я бы сидел дома и просто звонил. И, кстати, что там такое в аэропорту?

— Угрозы, — отвечает Воорт.

— Вот черт! Авария, — говорит Микки.

Впереди стоп-сигналы на всех четырех полосах. Движение остановлено. Воорту не видно, насколько растянулась пробка, потому что через две-три машины все впереди исчезает в тумане.

Водитель сворачивает направо, на встречную полосу, и медленно объезжает машины, ползущие вдоль болот бухты Джемейка. Но через четверть мили оказывается, что и «встречка» забита гражданскими машинами и стоит.

«Им просто некуда деться с дороги. Еще чуть-чуть вправо, и они провалятся в болото».

Под завывание сирены они медленно продвигаются на два фута вперед. Четыре фута.

«Хоть бы это побыстрее рассосалось», — молится Воорт.

Они прорываются вперед на целый фут. Да уж, совсем не та скорость, какую воображал Генри Форд, мечтая о машинах.

— Это еще медленнее, чем погоня за О-Джеем Симпсоном, — замечает Микки.

Воорт пытается дозвониться до кузена Эллиса из полицейского управления аэропорта в Ньюарке. Может быть, Эллис сможет позвонить в аэропорт Кеннеди и попросить кого-нибудь встретить самолет Камиллы. Но оказывается, что Эллис еще не приехал на работу. Застрял в пробке, возникшей из-за изменения маршрутов в связи с тревогой у моста Верразано.

— А почему это по радио ничего нет о тревоге в аэропорту Кеннеди? — спрашивает водитель.

— Это секрет, — отвечает Микки. — Объезжай вон тот джип.

Когда до посадки остается шесть минут, болото заканчивается, и сине-белый — с завывающей сиреной — автомобиль без помех мчится по встречной полосе. Через четверть мили они оставляют пробку, возникшую из-за аварии, позади. При том что авария, как выясняется, была на другой стороне дороги.

— Зеваки, — рычит Микки. — Всех расстрелять.

Воорт снова звонит в «Америкэн эрлайнз».

— Самолет как раз садится, — сообщает оператор. — Я узнал ваш голос. Это не вы звонили несколько минут назад?

— Бьюсь об заклад, Камилла застрянет на выдаче багажа, — успокаивает его Микки. — В том году, когда я возвращался из Чикаго, мне пришлось ждать чемодан пятьдесят минут.

— Минуточку, — говорит водитель, словно заподозрив, что с этой поездкой не все ладно. — Так вы кого-то встречаете?

— Правительственного чиновника, — отвечает Микки.

— Какого чиновника? — уточняет полицейский.

— Ты репортер или коп? — интересуется Воорт.

— По-моему, шофер.

— Вот и вези, — отрезает Микки.

Воорт пытается звонить на сотовый телефон Камиллы. Нет ответа.

По магистрали Ван-Вика они едут мимо вечного лабиринта ремонтируемых и перестраиваемых подъездных путей — сделанных якобы для удобства пассажиров. Монорельс путается в изгибах собственных рельсов. Дорогущая скоростная система, выгружающая пассажиров посреди Куинса, проходящая через сердце Нью-Йорка. Нахальные такси пристраиваются за патрульной машиной, устанавливая новые рекорды скорости.

Воорт смотрит на знаки, указывающие направления в аэропорту. Терминал 1 — «Эйр Индия». Терминал 6 — «Узбекистан эйр».

Сколько вреда Бок может нанести в аэропорту, в общественном месте?

Телефон Камиллы по-прежнему не отвечает. В небе с ревом проносится самолет.

«Камилла приземлилась восемь минут назад. Но у нее такой огромный чемодан. Микки прав. Багаж не могут выдать немедленно».

— Детишек тоже подбираем? — презрительно фыркает полицейский. — Или только подружку или жену?

Как только машина останавливается, Воорт распахивает дверь и бросается в толпу, которая заполняет все проходы перед залом встречи международных рейсов.

Прикрывающий его Микки отстает на полсекунды.

— Думаешь, он сорвал тебя с места во время тревоги, чтобы встретить подружку? — бросает он водителю. — По себе судишь? Ты просто кусок дерьма.

Он устремляется следом за Воортом, стараясь не спускать глаз с лучшего друга. Воорт исчезает из виду, потом появляется снова. Микки набирает скорость, следя за мелькающей головой.

Воорт с ужасом думает: «Нигде нет большего одиночества, чем в общественном месте».

Сама планировка здания сталкивает незнакомых людей. Все пространство между защитными барьерами у терминала забито. Временная пешеходная дорожка протискивается между навесом для краткосрочной парковки, подъездными путями, заполненными гудящими машинами и прокатными микроавтобусами, и длительной стоянкой для автобусов. Тысячи путешественников сосредоточены на решении одной-единственной задачи — попасть к воротам. Миллион ходячих коконов, воспринимающих друг друга как помехи. Не более.

Толкаясь, Воорт замечает мелькнувшие в толпе белокурые волосы и… Камилла выходит из терминала, катя за собой чемодан и споря с высоким мужчиной в джинсовой куртке.

Это не Камилла.

Следом за дюжиной хихикающих девчонок — школьная команда с большими спортивными сумками — он заходит в терминал, забитый, как Центральный железнодорожный вокзал накануне Рождества. Камилла выходит из женской уборной… Нет, вынимает из коляски маленькую девочку… Нет, разговаривает со стюардессой возле стойки «Эйвис»…

Гулкое эхо объявления по радио. Женский крик: «Не оставляй меня». Воорт находит взглядом табло. Рейс 23 из Буэнос-Айреса прибыл к выходу «9» десять минут назад. Вероятно, Камилла еще в самолете или у выдачи багажа или где-то между этими пунктами.

«Что, если Бок был у ворот? Что, если у него и его людей есть пропуска в аэропорт?»

«Паника убивает разум», — говаривал папа.

Проталкиваясь через толпу со значком в руках, Воорт громко твердит: «Полиция. Полиция. С дороги». Гул громкоговорителя. Двое солдат впереди — антитеррористический патруль, — с винтовками «М1» в руках, встревоженно оборачиваются к Воорту. Они нервно, неуверенно смотрят на идущего к ним взволнованного незнакомца. Они знают о тревоге из-за моста Верразано.

«Используй их».

Помахав удостоверением, Воорт объясняет, что поступила угроза в адрес одного из прибывающих пассажиров. Один из солдат достает рацию и передает описание Камиллы: высокая блондинка с черным чемоданом на колесиках и с пятидесятифунтовым рюкзаком. Возможно, рюкзак у носильщика. Воорт просит солдат вызвать Камиллу через службу безопасности.

— Террористы? — спрашивает сержант.

— Смертельная угроза, — отвечает Воорт.

— Иди с ним, Джо, — говорит Первый сержант Второму. Воорт бежит, зная, что история со Стоуном и Боком зашла слишком далеко. Надо было послушать семью, оставить этих двоих в покое. И не следовало бы втягивать в эту мерзость других людей.

«„Следовало бы“ означает „слишком поздно“», — говаривал папа.

Оттолкнуть с дороги какого-то толстяка. Не обращать внимания на сердитый крик за спиной. Бежать под любопытными и робкими взглядами.

«Вызываем Камиллу Райан, вызываем прибывшую из Буэнос-Айреса пассажирку Камиллу Райан. Пожалуйста, обратитесь в службу безопасности на первом этаже».

Белая стрелка указывает на таможенную зону. Коридор расширяется, переходит в зал, переполненный родственниками и друзьями, ожидающими появления пассажиров из раздвижных дверей. Воорт проталкивается вперед. Парни из службы безопасности не пустят его на таможню — даже в сопровождении солдата. «Размахивать значком может кто угодно, — скажут они. — Если она там, она в безопасности. Попробуй зайти, и мы выведем тебя».

Воорт вытягивает шею, пытаясь заглянуть в таможенную зону всякий раз, когда двери открываются. Кажется, там, в очередях, стоят миллионы прибывших пассажиров.

«Камилла Райан, подойдите к представителю службы безопасности!».

Раз ее все еще вызывают, значит, она до сих пор не откликнулась. Или не смогла.

Воорт в отчаянии думает: «Я даже не знаю, как выглядит Бок. Я ни о чем не догадался бы, даже если бы он стоял рядом. Я понятия не имею, как выглядят его люди. Я бы даже не услышал его треклятого голоса, если бы он стоял в трех футах от меня.

Господи, делай со мной все, что хочешь, но убереги ее».

Знакомое сочетание цветов: белокурые волосы над бежевой курткой — привлекает его взгляд к фигуре, проходящей через раздвижные двери среди группы людей в разноцветных африканских рубахах. Сердце Воорта начинает колотиться. Это она, радостно думает он. Камилла в ярости: походка по-нью-йоркски стремительна, она словно каждым шагом печатает: «Я тебя убью».

Воорт машет руками, забыв, что сам является мишенью. Она не видит его. Воорт и солдат проталкиваются к ней.

Начинается самый уязвимый этап.

Кто-то толкает Воорта в спину.

— Извините, — пыхтит крупный, ближневосточного вида парень в кожаной куртке.

Воорт снова поворачивается к Камилле… она исчезла… но потом видит ее снова. Здесь слишком много народу, чтобы уследить за всеми. Другие люди толкаются в том же направлении. Они тоже встречают прибывающих пассажиров.

Камилла замечает Воорта, но не улыбается. Он боялся, но напрасно: она выглядит потрясающе.

«Есть рядом солдат-защитник или нет, мне надо побыстрее вывести ее отсюда».

Что-то бьет его сзади по ногам. Багажная тележка.

— Смотри, куда прешь, — рявкает манекенщица, которую Воорт видел в каталоге магазина одежды «Тайна Виктории» у Камиллы.

Наконец она рядом. Воорт неловко берет Камиллу за руку. У него в кобуре на поясе «зиг-зауэр», а в ее взгляде ясно читается: «Ты что, не собираешься помочь мне с багажом?» Это даже смешно. Но ему нужно, чтобы обе руки были свободны.

— Ты солгал, — говорит она, не обращая внимания на солдата.

Солдат явно смущен.

— Мы поговорим в такси, — отвечает Воорт.

— Нет. Это ты будешь говорить! — Она отнимает руку. Женщины.

— Меня вызывают, — говорит солдат. И уходит.

Когда защищаешь мэра или президента, тебе помогает обученный персонал. Полицейские сдерживают толпу. Парни из Секретной службы выстраиваются вдоль дороги с приемниками в ушах. Полицейские снайперы лежат на балконах. В небе летают вертолеты. Каждый фут территории обследован на предмет возможной засады, и даже квартиры, мимо которых вы проходите, очищены от жильцов.

Теперь же все пятьдесят футов расстояния между Воортом и дверью заняты движущейся массой чужих людей, которых никто не обыскивал и которые могут прятать оружие. Очень удобно было бы спрятаться в тени за газетным киоском. Кто-то стоит и курит возле автомата с колой. Женщина читает газету. Мужчина — с виду шофер из службы проката лимузинов — держит в руках табличку с надписью «ЭРИК ХОФФЕР», но таращится на Камиллу. Масса людей таращится на Камиллу. А вон тот парень лезет в чехол для лыж. Чехол для лыж? В сентябре?

Из чехла показываются кончики лыж.

Когда они выбираются на улицу, туман кажется еще гуще. На второстепенной дороге между терминалом и навесом краткосрочной парковки какофония гудков, тормозов, дорожных раций. Значок просто волшебный. Он расчищает дорогу, позволяя Воорту пробиться в начало очереди на такси.

Обычная логика служб безопасности: не следует поражать цель в очереди у всех на глазах.

— Эй, это мое такси!

Кто-то хватает Воорта, тот резко разворачивается, и оказавшийся сзади парень пятится, со страхом глядя ему в лицо. По виду — бизнесмен, прикрывается портфелем, как щитом.

— Я не видел, что вы полицейский, — лепечет он.

— Ты ведешь себя как псих, — шипит Камилла.

— Манхэттен, — командует Воорт водителю. — Поехали.

«Бок не мог знать, что я возьму именно это такси».

Он поворачивается на сиденье, смотрит на пару, садящуюся в следующую машину. Только теперь дыхание наконец выравнивается. Вопрос, однако, в том, куда ее везти.

Сотовый телефон начинает чирикать, как раз когда Воорт говорит:

— Я могу все объяснить. — На самом деле он ничего не будет объяснять. Просто придумает еще одну ложь. Он не вынесет, если кто-то узнает о том, что он узнал о себе на той автозаправке.

— Микки? Встречай нас у пристани. Заберем машины, — говорит он в трубку.

Отвечает ему голос Бока:

— Нет, не у пристани. И машина Микки не нужна.