В трактире стоял обычный для таких заведений шум. Кто-то с кем-то ссорился, кто-то смеялся, кто-то пытался подпевать бродячей певичке, сидящей в углу с маленькой арфой. Гвалт был неимоверный. Табур плюхнулся на скамью, осмотрел стол, покрытый жирными пятнами, и удовлетворенно вздохнул. Наконец-то он добрался до цивилизованных мест. Вокруг все было привычным и уютным. Услышав звук пощечины, сопровождающийся проклятием, Некромант подумал, что Нэхошэт совсем не изменился за те двадцать лет, которые он тут не был. Построили новые здания, родились новые люди, но дух города остался тем же. Все так же клялись именем Закана и проклинали именем Хамоты. Все те же жареные колбаски в чесночном соусе подавались в трактирах, как убедился Табур, заглянув в свою миску, поставленную перед ним служанкой. Он улыбнулся.

Люди не менялись и это создавало иллюзию неизменности мира. Табур попытался подцепить колбаску деревянной ложкой и уронил ее обратно в миску. Колбаска радостно шлепнулась, разбрызгивая во все стороны жирную подливку. Маг стер ладонью с лица капли соуса и сосредоточился на еде, перестав обращать внимание на окружающее.

— Черный, я не рад видеть тебя здесь, но все равно приветствую.

Табур вздрогнул, услышав скрипучий голос прямо над ухом. Выругал себя за то, что расслабился, успокоился, даже не слышал, как к нему кто-то подошел вплотную. Подняв глаза, он увидел старика, опирающегося на посох, подобный его собственному. Единственным отличием было резное навершие. Если у Табура посох украшала волчья голова, то у подошедшего человека навершие посоха представляло собой виноградную гроздь, от которой по всему посоху змеились лозы, резные листья тускло поблескивали в полумраке трактира. Человек с виноградным посохом был стар, неимоверно стар. Сероватая морщинистая кожа обвисла, длинные седые волосы свисали из-под капюшона, он был больше всего похож на скелет, который завернули в кожу не по размеру. Однако изумрудного цвета балахон старика, подобный покроем тому, который носил в пустыне Табур, был явно новым, сшитым из тяжелого шелка высокого качества, и украшен драгоценными камнями великолепной огранки.

— Приветствую тебя, Мэцах. — Табур принужденно улыбнулся. — Я как раз хотел найти тебя.

Собственно говоря, именно за этим я и приехал в Нэхошэт. Присаживайся. Тут вполне приличное вино подают. Будешь?

— Ну да, конечно, расскажи мне еще какую-нибудь сказку, Черный. — Мэцах медленно опустился на скамью напротив Табура, налил вина из кувшина в чашу, поспешно поданную подбежавшей служанкой.

— Почему же ты не приехал сразу в мой дом? Почему ты сидишь и ешь эти вонючие колбаски? — он раздраженно и презрительно ткнул пальцем в миску. — Почему я должен был узнать о твоем присутствии в городе, почувствовав магию, а не увидев тебя перед собой? Кстати, какую магию ты использовал, что я не смог определить? Что ты успел сотворить в моем городе?

— Мэцах, — Табур недовольно нахмурился, — ты стал стар и подозрителен. Сам подумай, если бы я использовал заклинания некромантии, то ты бы сразу определил, что это такое. Однако это был всего лишь Зроа. Я торопился, мне пришлось вызвать его на помощь. И зря ты с таким небрежным видом тычешь в мою еду. Мне нравятся эти колбаски. Поэтому я и заехал в трактир, к твоему сведению. Кроме того, время-то вечернее. Зачем мне было тебя беспокоить? Пришел бы к тебе утром, как любой приличный гость. Ты напрасно не доверяешь мне до такой степени.

— Зроа? Да, действительно… Я уже забыл, что это такое — Конь Туч… Но это ведь значит… — Мэцах смотрел испуганно. — Это значит, что опасность очень велика, иначе ты бы не беспокоил Зроа. Я прав? Великий Гуф! Ну почему ты всегда являешься предвестником несчастий, Черный?

Когда ты был в Нэхошэте последний раз, то половина города представляла собой дымящиеся развалины, после твоего отбытия. Нет! — он протестующе поднял руку. — Не говори мне, что люди не погибли, а были лишь разрушены здания. Не говори, что ты предотвратил нашествие вампиров. Я говорю только о факте. Сначала приходишь ты, по пятам за тобой идут несчастья и разрушения.

— Давай я лучше налью тебе еще вина. А то, как я вижу, ты совсем расстроился.

— Да уж. Расстроишься тут. Я так люблю этот город. Я привык к нему. А ты, ты опять хочешь все разрушить. И не наливай мне этой кислятины!

— Это молодое вино. Вполне ничего на вкус. Не высший класс, конечно, но тем не менее… Ну, не хочешь, как хочешь. А я вот выпью.

— Ладно уж, Черный. Я тоже выпью с тобой. — Мэцах подставил свою чашу. — Нехорошо пить одному.

Потом пойдем ко мне, поговорим в тишине и покое.

— Знаешь, я бы предпочел поговорить здесь.

— Вот в этом гвалте? Посмотри вокруг! Матросы и мелкие торговцы. Уличные девки и карманные воришки. Наемные солдаты и фермеры. И ты собираешься обсуждать важные вопросы в таком месте?

— Ты совершенно прав, Мэцах. Именно — в таком месте. И именно по тем причинам, на которые ты указал. Хотя бы потому, что никому в голову не придет наблюдать за обычным трактиром в бедном квартале. А вот твой дом — наверняка под наблюдением. Я не хочу, чтобы кто-то подслушал нашу беседу.

— Все настолько серьезно? — старик недоуменно поднял брови. — В прошлый раз, когда ты пришел с рассказом о том, что вампиры объединяются, и у них появился король, ты не скрывался так. Ты кричал об этом на всех углах, привлекая сторонников. Что же случилось на этот раз?

Табур наклонился, отодвигая миску с колбасками в сторону.

— Мэцах, на этот раз все гораздо серьезнее. Зверь просыпается. Я видел это собственными глазами. Ты понимаешь, что это означает?

Старик сжал посох, глаза его лихорадочно заблестели.

— Черный, ты понимаешь, о чем ты говоришь? Ты уверен в своих словах? Я не могу поверить тебе.

Заклятья, наложенные столетия назад, не могут ослабнуть. Не такова их природа, ты знаешь об этом лучше меня. Шигайон может проснуться только в том случае, если кто-то извне ослабит заклятья. Но кто же настолько безумен? Я не верю тебе!

— Неужели ты думаешь, что я стал бы лгать в этом? Какой резон? Если хочешь, я открою Зеркало Вод, и ты посмотришь сам, чтобы убедиться. Он просыпается, и нужно срочно что-то делать.

— Да, тебе нет смысла обманывать таким образом. Но так не хочется верить в это. Столько лет мы жили в покое, не считая мелких неприятностей. И вот… — Мэцах нервно, залпом выпил всю чашу вина. — Знаешь, я иногда размышлял над природой Зверя. Ведь никто никогда не пробовал понять его…

— И что? Ты что-то понял?

— Я просто хотел сказать, что все, возможно, совсем не так, как мы себе это представляем.

Откуда мы знаем, что Зверь — зло? Потому что с ним в древности сражались великие маги? Но это ничего не значит! Они могли так же заблуждаться, как заблуждаемся мы. Почему Зверь нападает?

Почему считается, что он жаждет разрушить весь мир? Ты скажешь, что такова его природа? Но что мы знаем о его природе? Да ничего! Понимаешь, о чем я, Черный?

— Ты всегда хотел надеяться на лучшее, Мэцах. — Табур устало улыбнулся. — Вот и сейчас ты готов оправдать Зверя тем, что ему не хватает понимания. Ты и тогда, с вампирами, не хотел поверить в то, что они собираются захватить мир. Все говорил о том, что это — нерационально.

— Да. — Мэцах понурился. — Мне действительно не хочется верить в плохое. Я знаю, что зло — существует. Но я так боюсь умножить его своими невольными действиями.

— И предпочитаешь вообще ничего не делать?

— По крайней мере, таким образом, я не смогу ошибиться и причинить кому-то боль.

— А если это та боль, которую причиняет лекарь для излечения больного? Или ты считаешь, что лучше, если больной умрет, зато ты не доставишь ему страданий?

— А если я не смогу вылечить?

— Но если ты не будешь пытаться, то больной наверняка умрет, а так у него появится шанс.

— Ты прав, Черный, но я ничего не могу с собой поделать. Я слишком боюсь ошибиться. Я трус, наверное. Поэтому я смертен, в отличие от тебя. Я живу долго, но я уже старик и смерть моя близка. А ты, ты выглядишь точно также, каким я увидел тебя впервые, в Замке, много лет назад.

— Ты поможешь мне?

— А какой помощи ты ждешь?

— Я хочу узнать — кто пытается разбудить Зверя. Ты ведь правильно сказал о том, что древние заклятья не могут ослабнуть сами по себе.

— Да как же я узнаю?!

— Но кто из нас Повелитель Растений? Ты или я? Так и узнаешь — расспросишь свои разлюбезные травки.

— Хорошо, я попробую. — Мэцах сосредоточенно смотрел в свою чашу. — Пойдем отсюда?

— Нет, я останусь здесь на ночь, а к тебе приду утром, как и намеревался. Надеюсь, к тому времени ты все подготовишь для того, чтобы получить нужную информацию.

— Да, конечно, — старик поднялся. — Я буду ждать тебя утром, на восходе солнца.

— Вот и прекрасно. Счастливо тебе, Мэцах.

— И тебе, Черный.

Мэцах заковылял к выходу, ссутулившись, тяжело опираясь на посох. Табур посмотрел ему вслед и вздохнул, подумав, что напрасно рассчитывал на серьезную помощь, уж очень стар был Повелитель Растений, стар и труслив. Некромант налил себе еще вина, встряхнулся, выбросил из головы все мысли и начал слушать певичку, затянувшую очередную песню. Он кивал в такт головой, вслушиваясь в тонкий надтреснутый голосок, громко зааплодировал, когда девушка закончила свою балладу, и бросил ей тяжелую золотую монету. Она подхватила монету на лету, изумленно на нее посмотрела и уставилась на Табура. Маг усмехнулся, видимо девушка редко видела золото.

— Милая, спой что-нибудь повеселее, чем твои песенки о несчастной любви. Спой что-нибудь такое, чтобы душа развернулась и захотела спеть вместе с тобой. Что-то такое, что развеселит всех добрых людей вокруг!

Посетители трактира наперебой начали выкрикивать названия песен, требуя, чтобы девушка исполнила их. Она растерялась, обводя глазами зал, не зная, на чем остановиться. Потом решительно тряхнула головой, заправила за ухо упавшую на лицо прядь, и резко рванула струны маленькой арфы. Инструмент жалобно взвыл. Табур довольно улыбнулся и устроился на скамье поудобнее, приготовившись слушать песню.

Табур постукивал носком сапога по полу в такт музыке, думая о том, что у людей совсем пропала почтительность к великим, раз сочиняют такие песенки. Но прыгающая мелодия была весела, слова песни вызывали улыбку, маг подумал о том, как бы расстроился Эврэй Ха-Мин, Повелитель Камней, узнав, что о нем поют такое в трактирах. Внезапно он нахмурился, вспомнив известную поговорку о том, что дыма без огня не бывает. «О, Миштара! Неужели эта потешная история — правда? Но ведь тогда… Ах, Мэцах, ты спрашивал — кто может быть настолько безумен, чтобы решиться разбудить зверя? Да что может быть безумнее мужчины, который волей женщины лишился мужества?»

— Табур вскочил, опрокидывая скамью. Арфа задушенно взвизгнула и умолкла. Певичка смущенно смотрела на возвышающегося над ней мага.

— Спасибо, милая, — Табур бросил на колени девушки еще один золотой.

— Тебе не понравилось, господин?

— Все в порядке. Мне понравилось. Продолжай петь, возможно, я еще вернусь.

Девушка с облегчением кивнула головой. Ведь в случае недовольства посетителей трактира ее пением, хозяин просто выгонит ее. И тогда придется искать другой трактир, опять договариваться и унижаться. Но, кажется, этому странному человеку понравилась ее песенка, раз он обещал вернуться. А, возможно, не только песенка. Певица мечтательно посмотрела вслед выходящему Табуру, протяжно вздохнула и затянула очередную балладу, под аккомпанемент стучащих по столам чаш и кружек.