Июнь 1816 года

Чувство беспомощности невыносимым грузом легло на плечи мужа Серины, с трудом поднявшегося с их брачного ложа. Ее надежды стать матерью умерли, когда герцог обреченно вздохнул.

— Сайрес? — вопросительно окликнула она мужа, откидывая за спину длинный локон светло-русых волос. Серина почувствовала, что ее пальцы дрожат.

Он продолжал сидеть отвернувшись и в ответ лишь тяжело покачал головой. В спальне воцарилась гнетущая тишина.

Серина натянула на колени подол длинной ночной рубашки, чтобы унять охвативший ее озноб. Что же не заладилось на этот раз, когда, казалось, все должно было получиться? Она несколько месяцев ждала этой ночи.

Отчаяние словно тисками сжало ей сердце, когда она увидела, что муж надевает рубашку.

— Я сделала что-то не так? Это моя вина?

Точными и уверенными движениями Сайрес повязал на шею галстук из голубого бархата.

— Нет, это моя вина. Мне не следовало затевать все это и доставлять нам обоим такое беспокойство, — ответил он, превозмогая приступ кашля.

И, не оглядываясь, герцог направился к двери. Серина соскочила с кровати, бросилась к нему и осторожно взяла мужа за руку.

— Сайрес, прошу тебя, пожалуйста, не уходи! — взмолилась она. — В этом нет никакого беспокойства. Давай попробуем еще раз…

— Нет! — резко ответил он, вырывая руку. — Глупо продолжать надеяться, что наш союз будет благословлен ребенком. Мы женаты уже три года, и все это время моя мужская сила изменяет мне. — Судя по взгляду, он горел отвращением к самому себе. — Проклятая лихорадка.

— Но это обязательно должно случиться… когда-нибудь, — не унималась Серина. Она слышала тоску в голосе мужа, и это отзывалось болью в ее сердце. — Нам просто нужно проявить немного терпения.

— Я устал от терпения! — Ледяное спокойствие Сайреса мгновенно сменилось вспышкой безудержного гнева. — Алистер ведет себя так, словно я уже одной ногой в могиле. Он давно тратит деньги, которые еще не унаследовал. Я чувствую, что он ждет не дождется, когда умрет его богатенький дядюшка Сайрес.

Серина смотрела на сурово сдвинутые брови мужа и опущенные уголки его губ. Его карьера в палате лордов была воистину блестящей. Он проявил себя как великолепный оратор, настоящий государственный деятель, способный влиять и на правительство, и на принимаемые им решения. Серина по-настоящему им восхищалась. Ну почему их добропорядочный брак оказался бесплодным?

— Алистер еще молод, — заметила она. — Может быть, со временем он повзрослеет.

— А к Георгу Третьему вернется рассудок, — оборвал ее Сайрес. — Алистеру тридцать пять лет. Что он сделал в своей жизни, кроме незаконнорожденных детей? У него нет жены, и ни одна порядочная женщина не согласится ею стать. Он понятия не имеет, что такое ответственность, и, наверное, даже не подозревает о существовании этого слова. Как он сможет управлять такими владениями? Что он знает об обязанностях герцога?

Серина ничего не ответила. Ее сердце разрывалось от боли. Алистера интересовали только удовольствия и развлечения, и он с необыкновенной легкостью растратит все, что Сайрес накапливал в течение шестидесяти четырех лет своей жизни.

Муж снова тяжело вздохнул;

— Будь у меня хоть кто-нибудь, любой племянник, которого я мог бы объявить своим наследником… Но мне легче найти наследника на улице.

— Сайрес, не нужно так переживать. Твоя… способность может вернуться. Поэтому, прошу тебя, перестань об этом беспокоиться.

— Перестать беспокоиться? — вспыхнул он, и его глаза превратились в узкие щелочки. — Серина, никогда в жизни я не сталкивался с проблемой, которую не был бы способен решить. А теперь, когда у меня красивая молодая жена и нам нужен наследник… Как я могу думать о чем-то другом?

Серина хотела ребенка так же сильно, как и муж. Но если Сайресу ребенок был нужен для того, чтобы защитить наследство, то ее сердце изнывало от желания подержать на руках крохотное беспомощное существо. В последнее время скандальные истории в высшем обществе все чаще были связаны с именем Алистера. Он стал настоящим наказанием для семьи, и Серина отчетливо понимала, что неспособность Сайреса выполнить свой мужской долг просто убивает мужа.

Она вновь взяла его за руку и притянула к себе, заставляя сесть на кровать. Ее сердце сжималось, когда она смотрела на его искаженное горем и отчаянием лицо.

— Все уладится, вот увидишь.

Сайрес обреченно покачал головой и погладил ее щеку своей морщинистой рукой.

— Дорогая, ты всегда стараешься ободрить меня, и это одно из твоих качеств, которое вызывает искреннее восхищение. Ты заслуживаешь лучшего мужа, чем я.

— Ты не должен так говорить! Ты прекрасный муж и очень мне дорог.

— Как любимый дядюшка, — заметил он.

Серина хотела было возразить, но не стала.

— У нас есть завтрашний день и еще много дней впереди, — уверенно произнесла она.

Сайрес вновь покачал головой:

— Это был последний раз. Мы оба знаем, что я не смогу стать отцом твоего ребенка. Лихорадка и подагра лишили меня такой возможности.

Серина закусила губу и отвернулась, стараясь скрыть от мужа свое разочарование. В первые недели после свадьбы она часто говорила ему о том, как ей не терпится стать матерью. Теперь же Серине хотелось, чтобы он ничего не знал о ее желании, потому что это только увеличивало его муки.

— Ты снова думаешь о ребенке? — тяжело вздыхая, спросил Сайрес.

Ее глаза налились слезами, а в горле появился горький комок. Слезы предательски покатились по щекам. Она попыталась стереть их так, чтобы Сайрес этого не заметил, но он неожиданно сам вытер ей лицо шелковым платком.

— Прости меня. Я не могу выразить словами, как мне жаль, — проговорил он почти шепотом. — Я знаю, какое давление оказывает на тебя твоя бабушка и как трудно тебе было навещать недавно родившую сестру.

— Бабушка желает мне только добра, а визит к Кэтрин доставил мне огромное удовольствие.

Сайрес нахмурился:

— Это лишь слова, а Кэффи сказала, что ты проплакала все время до возвращения домой.

Серина резко поднялась с кровати, плотно сжав губы. Она решила, что позднее обязательно поговорит со своей горничной.

— Кэффи слишком много болтает.

— Но она говорит правду, дорогая, и мы оба это знаем, — возразил Сайрес. — Серина, я много думал над нашей проблемой. Ты знаешь меня как человека, который привык рассуждать логически. И я пришел к выводу, что у нас имеется только один выход из создавшегося положения.

Серина напряженно посмотрела на мужа.

— Какой же?

Его темные глаза, в которых обычно она видела только нежность и любовь, теперь смотрели на нее твердо и сурово. Холодок тревоги пробежал по ее спине.

— Ты должна завести любовника, — сказал муж, — и быть с ним до тех пор, пока вам не удастся зачать ребенка.

Сердце Серины упало. Господи, неужели Сайрес действительно только что сделал ей подобное предложение?

— Как ты можешь говорить такое? — воскликнула она. — Это… это же прелюбодеяние!

Он схватил ее за плечи.

— Серина, послушай меня. Это не прелюбодеяние, вернее, не совсем. Я хочу, чтобы ты осуществила свою мечту о материнстве. Прошу тебя, пойми это.

Серина вырвалась из объятий мужа и с ужасом посмотрела ему в глаза.

— Я стояла перед алтарем в храме Божьем и клялась тебе в верности до конца наших дней. И я не могу впасть в грех только по одному твоему желанию.

— Я не стал бы предлагать тебе завести любовника, если бы не был уверен в правильности этого решения, — настаивал он. — Мне нужен наследник, который защитит титул и владения, принадлежавшие моему роду в течение четырех сотен лет. А ты, дорогая, мечтаешь о ребенке. В двадцать два года у многих женщин уже есть дети. А наказание за нарушение клятвы целиком ляжет на меня.

— Сайрес, ты не знаешь…

— Я знаю, Серина, — перебил он, в задумчивости потирая переносицу указательным пальцем, — когда я женился на тебе, то был почти уверен, что не смогу стать отцом твоего ребенка. Но в порыве безумия я убедил себя, что молодая жена поможет мне вернуть силу. Ты не стала матерью только из-за моего эгоизма. Если бы ты вышла замуж за другого, то сейчас у тебя был бы ребенок, а то и два.

Он знал, что бесплоден, но женился на ней? Серина поднесла к лицу дрожащую руку. Она была потрясена до глубины души, а гнев на мужа лишил ее последних сил.

Сайрес отвел руку от ее лица и встал перед женой на колени. Он с тревогой посмотрел на нее и сказал:

— Пойми, я уже похитил три года твоей жизни, которые никогда не смогу вернуть. Теперь же все, что мне осталось, это отпустить тебя и дать возможность зачать ребенка.

Искренняя забота во взгляде мужа растопила гнев в сердце Серины, наполнив его состраданием. В конце концов, Сайресом движет не просто мечта о ребенке, а ответственность за семейное наследство.

— Наш брак не был бесплодным, — возразила она. — Ты многому меня научил. От тебя я столько узнала о жизни, о людях, о политике…

— Но ты заслуживаешь ребенка, которого я не могу тебе дать.

Резкий звук его голоса ударил ее как плеть. На глаза вновь навернулись слезы.

— Ты даже не представляешь, о чем просишь меня.

— Нет, Серина, представляю. И очень хорошо представляю.

— Сайрес, ты не можешь предлагать мне компромисс с самой собой и заставлять повторять ошибки матери.

— Ничего подобного! — оборвал ее он. — Я прошу тебя найти лишь одного мужчину, чтобы осуществить твою мечту и подарить мне наследника.

Глаза Серины наполнились слезами. Она горестно покачала головой:

— Нам следует уповать на Господа. У него есть причины отказывать нам в наследнике сейчас, но когда он сочтет это необходимым, у нас все получится.

— Глупости! Господь ничего нам не даст. Скоро я уже буду гнить в могиле! — Герцог осторожно обнял жену за плечи. — Нам нужно брать все в свои руки.

— Сайрес, но я не могу завести любовника.

— Можешь, — уверил он. — И должна.

— Я… я не знаю, как это делается.

Суровые черты герцога разгладились, и его губы тронула улыбка.

— Дорогая, от тебя не требуется ничего, кроме молчаливого согласия. Если ты не будешь отталкивать мужчин, а дашь им хоть каплю надежды, все получится. Чтобы привлечь их внимание, достаточно одного взмаха твоих ресниц. Поверь мне, — сказал он и снова улыбнулся.

Серина покачала головой:

— Прошу тебя, не проси меня об этом. Ты же знаешь, что подобное поведение противоречит моему естеству. Я не перенесу, если обо мне будут говорить как о дочери, достойной своей матери.

Он тяжело вздохнул:

— Дорогая, я понимаю, чего ты боишься, но иногда нам приходится совершать поступки, которых мы не стали бы делать, не будь у нас определенной цели. Например, ты знаешь, что я противник войн, но тем не менее я выступил за начало войны с Испанией, потому что верю в свою страну и в наши высокие цели.

— Но ты был против войны с Францией и предложил мирные переговоры, — возразила она.

— Да, это так, но я проголосовал за объявление войны, хотя знал, что тем самым посылаю на смерть тысячи молодых людей. Однако это решение было чисто практическим, а не эмоциональным.

Серина молча опустила голову. Его предложение показалось ей настоящим предательством, словно Сайрес признался в том, что сам заводит любовницу, а не предлагает завести любовника ей.

— Все будут знать, что этот ребенок не от тебя, — сказала она.

Он смотрел на нее с бесконечным терпением.

— Не узнают, если ты будешь осторожна. Многие женщины из общества, с которыми ты знакома, имеют связи на стороне.

— Кто? — спросила она, не в силах даже представить, что ее подруги могут быть неверны своим мужьям. Она всегда намеренно избегала общения с женщинами, подобными матери.

— Это не имеет значения. Главное — в этом нет ничего необычного.

— Аморальное поведение, измены, обман… Все это так ужасно! Разделить ложе с другим мужчиной… — Она пожала плечами. — Сомневаюсь, что я смогу это сделать.

Сайрес взял ее руку в свою.

— Дорогая, тебе нужно просто попытаться. Иногда между мужчиной и женщиной проскакивает какая-то искра, и они становятся близки друг другу. Стоит тебе испытать это, как все твои страхи и сомнения растают без следа.

Вряд ли. Даже мысль о том, что нужно делить постель с Сайресом, ее законным мужем, повергала Серину в трепет. А отдаться незнакомцу и при этом не испытывать страха, не беспокоиться о том, что все узнают об этом и заклеймят ее как распутницу… Нет, это практически невозможно.

— А как же настоящий отец ребенка? Ведь он-то будет знать, кто именно станет твоим наследником и воспитанником.

— Ты так наивна, — вновь улыбнулся Сайрес. — Мужчины из общества не видят ничего особенного в том, что у них есть дети, рожденные вне законного брака. Еще один такой ребенок не будет значить абсолютно ничего.

Серина слушала мужа, затаив дыхание, и с ужасом понимала, что он говорит правду. Свободные нравы, царившие в высшем обществе, были одной из причин, по которой она почти три года избегала света.

Она мечтала о ребенке, собственном ребенке. Больше всего на свете она хотела взять его на руки, прижаться щекой к его маленькой головке, петь ему колыбельные песенки, ощутить, как груди твердеют от приливающего к ним молока. Ей хотелось отдать этому крошечному существу всю свою любовь. А Сайресу был нужен наследник. Но жестокая правда заключалась в том, что ей не суждено зачать ребенка без молодого, здорового мужчины.

Серина судорожно сглотнула, сознавая, что муж абсолютно прав.

— Я подумаю, — наконец сказала она.

— Дорогая, ты не пожалеешь об этом, — поспешил уверить ее герцог. — А теперь ложись спать. Тебе нужно хорошо отдохнуть, потому что через два дня мы уедем в город.

— Мы? Ты возьмешь меня с собой в Лондон?

— До конца сезона, — ответил он. — В Уилмингтоне у тебя мало шансов завести любовника и сохранить это в тайне. Этот уголок Суссекса слишком мал для подобных дел. Кроме того, здесь недостаточно мужчин благородного происхождения. А в Лондоне тебе будет из кого выбирать.

С этими словами он покинул спальню и оставил Серину одну. Ей предстояло провести бессонную ночь, наполненную мучительными размышлениями.

Люсьен Клейборн, пятый маркиз Дейнридж, стоял возле могилы Челси. Его глаза были закрыты, в одной руке он судорожно сжимал небольшой букет весенних цветов. Аромат первоцветов и запах свежескошенной травы терзали его душу, исполненную чувством вины, и вызывали чуть ли не тошноту. Холодный моросящий дождь не мог отвлечь его от внутренней боли.

Челси умерла три месяца назад, и в этом некого было винить, кроме него самого. Проклятия сорвались с губ Люсьена, и холодный ветер унес их прочь. Почему он не смог вдохнуть в ее тело хоть немного жизни из своих бесполезно прожитых лет?

Обессилев от горя и раскаяния, он опустился на колени. Липкая грязь тут же впиталась в его светло-серые штаны, но Люсьен даже не заметил этого. Он аккуратно разложил цветы рядом с теми, что принес днем раньше. Он знал, что Челси взяла бы их и улыбнулась ему своей нежной, невинной улыбкой.

Его сжатые в кулаки руки поднялись вверх, к небу. Люсьен испытывал мучительную радость оттого, что проклинал Господа, забравшего у него Челси. Ему хотелось, чтобы Господь услышал его и понял, что Люсьен Клейборн больше в него не верит.

Две слезы скатились по щекам маркиза. Они были такими горячими, что, казалось, могли прожечь кожу. Он снова и снова, в тысячный раз спрашивал себя, почему именно Челси? И не получал ответа.

Люсьен поднялся на ноги. Все его тело ныло от усталости и бесконечных бессонных ночей. Сколько должно пройти времени, прежде чем он сможет прожить хотя бы час, не вспоминая о Челси и не думая о том, что предал ее? Как долго горе и отчаяние будут мучить его и лишать сна?

Но он заслужил эти муки и будет терпеть их до конца своей жизни. Он с головой погрузился в свой слишком публичный развод, стараясь избежать всех связанных с этим процессом неприятностей. Он пытался оградить от слухов свои отношения с Равенной, стараясь при этом не замечать ее флирта с лордом Уэйлендом и их последующего бегства в Италию. Он был слишком занят собой, а когда понял, что Челси нужна его любовь, оказалось уже слишком поздно.

Люсьен повернулся и пошел прочь от могилы дочери. Проходя через ворота кладбища, он дал себе клятву, что если ему суждено еще иметь детей, то он не пожалеет сил, чтобы стать настоящим отцом.

— Серина, моя дорогая! Неужели это ты?! — удивленно воскликнула хрупкая седовласая женщина, поднимаясь с покрытого персидским ковром дивана и нежно обнимая внучку. — Ты прекрасно выглядишь. Почему не написала мне, что собираешься в Лондон?

— Бабушка, у меня не было на это времени. Кроме того, я не хотела приезжать. Это Сайрес настоял, — объяснила Серина. — Сейчас так рано. Я, наверное, пришла к тебе в не слишком удачное время.

— О нет. Садись и рассказывай. — Лицо леди Харкорт осветила счастливая улыбка. — Ты приехала в Лондон, чтобы подготовиться к родам?

Серина вздохнула, укоряя себя за то, что ее ответ сотрет радостную улыбку с лица бабушки.

— Увы, нет.

— Ты что-то делаешь, чтобы не забеременеть?

— Что ты, конечно, нет! Я понятия не имею о подобных вещах.

Леди Харкорт удивленно взглянула на внучку.

— Тогда почему в вашей семье до сих пор нет пополнения? Надеюсь, твое здоровье в порядке?

Серине все меньше и меньше нравилось направление, которое принимал их разговор, и она опустила голову.

— Нет, просто все складывается не совсем так, как думали мы с Сайресом.

— Но вы все еще пытаетесь?

— Бабушка, не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

Пожилая дама издала тяжелый вздох.

— Голубка моя, поговори со мной. Ты замужем за герцогом. Ему нужен наследник, который был бы лучше, чем его племянник. А мне нужен правнук.

— Я знаю, — терпеливо произнесла Серина.

— В твоем возрасте у меня уже было двое детей, и я ждала третьего. Я перестала беременеть только тогда, когда стала отказывать Олдусу в близости. — Глаза старушки подозрительно сузились. — Голубка, а ты не играешь в эти игры?

Серина почувствовала, как ее щеки заливает румянец.

— Бабушка! Этот неделикатный разговор…

— Вполне оправдан в подобной ситуации, — закончила за нее фразу старушка. — Ты не пускаешь его в свою спальню?

— Конечно, пускаю. Я стараюсь быть хорошей женой во всех отношениях.

— Правда? Значит, у вас что-то не ладится?

Стараясь не смотреть ей в глаза, Серина проговорила:

— Мы с Сайресом должны решить одну проблему.

— У тебя несчастный вид. Вы поругались?

— Нет, ничего подобного.

Бабушка взяла руку Серины в свои ладони и сказала тихим голосом:

— О, дитя мое, скажи мне, что слухи неверны.

— Слухи? — прошептала Серина, чувствуя на спине неприятный холодок.

Леди Харкорт нахмурилась, всем своим видом показывая, что ей самой неприятен этот разговор.

— Еще до того, как вы поженились, говорили, что он оставил свою любовницу, с которой был связан многие годы, именно потому, что… утратил мужскую силу.

Сайрес — и любовница? Вообще-то ей не следовало так удивляться, потому что в высшем свете почти все мужчины имели связи на стороне.

— Мужскую силу?

Старушка кивнула:

— И хочу сказать, что мадам Мария доподлинно знает об этом, ведь она родила твоему мужу трех дочерей.

Серина приоткрыла от удивления рот и почувствовала, как волна острой зависти захлестнула ее душу. Другая женщина рожала Сайресу детей, а она, законная жена, не может забеременеть? Как это несправедливо!

— Так слухи правдивы?

Ей оставалось только согласно кивнуть в ответ. Огромная часть жизни Сайреса была ей неизвестна. Она никогда не слышала ни о мадам Марии, ни о ее дочерях. Тысячи вопросов и упреков проносились в ее пылающем от гнева мозгу.

— Я знаю, что мне не следовало допускать этого брака, но он заявил, что женится, чтобы обрести наследника. Поэтому я решила, что сплетники лгут. — Бабушка немного помолчала и спросила: — Скажи, имеет ли все это отношение к твоему внезапному приезду в Лондон?

— Да, — ответила Серина. Она вытащила носовой платок и теперь нервно теребила его в руках. — Он хочет, чтобы я завела любовника.

Леди Харкорт приподняла одну бровь.

— Именно так он решил получить наследника?

— Да, но я не могу этого сделать. Бабушка, он просит меня совершить прелюбодеяние!

— О да-а! Следовало бы как следует проучить тетушку Констанцию за то, что она вбила слишком много морали в твою прелестную головку. Все эти посещения молебнов плохо повлияли на твое сознание.

— Ты имеешь в виду мое отношение к измене?

— Конечно, голубка моя. Не будь столь провинциальна. Такие дела не являются чем-то необычным в высшем свете. Посмотри на мою подругу, леди Бессборо. Все знают, что у нее дети от кого угодно, только не от ее мужа. И что? Она великолепно себя чувствует.

— Но я не могу себе представить, что буду заниматься тем, что… стало причиной позора моей матери.

— У тебя все совершенно по-другому. Один любовник ради наследника не идет ни в какое сравнение с тем, чтобы открыто заводить целую армию мужчин.

— Один любовник или сотня, какая разница? Это же грешно!

Бабушка тяжело вздохнула:

— Впервые я полностью согласна с твоим супругом. Ты можешь и должна завести любовника. Будет даже полезно встретить какого-нибудь красивого мужчину и дать ему возможность тебя соблазнить.

— Но это значит, что мне нужно вести себя так, словно у меня нет никакого стыда…

— Оставь стыд и мораль тете Констанции, Пусть они упокоятся вместе с ней. Ты слишком молода, чтобы хоронить себя заживо вместе с этой старой развалиной — твоим мужем. Здесь, в Лондоне, никто не заметит никаких похождений женщины, если только та будет достаточно осторожна. Кроме того, я думаю, тебе пора прислушаться к зову сердца.