Билл с трудом открыл глаза. В голове у него словно пульсировало что-то, и ощущение не было неприятным. Он полусидел, полулежал на стуле около стола, на ковре валялась лампа с разбитым абажуром, но кто-то включил свет у двери.

Перед ним ничком на полу лежал Джамбо Уэйн. Мертвый, он выглядел еще более тяжелым — словно статуя перед подъемом на пьедестал. Никаких сомнений в том, что явилось причиной его смерти, не могло быть — в спине у него торчал нож.

Билл осмотрелся. Рядом с Уэйном, чуть ли не касаясь его руки, стояли хорошо начищенные черные башмаки на толстой подошве.

— Ну и ну, Билл! Опять вы оказываетесь замешанным в мокрое дело! Или это превращается у вас в привычку? — послышался глухой и неодобрительный голос Поуда. — И вас еще разок стукнули по голове. Основательно стукнули, должен заметить, но я вас уже починил.

— Вы! Так это вы прятались за шторой?! — Билл поднял руку и ощупал полоску пластыря на лбу. — Это вы убили Уэйна?

— Что?! — с отвращением фыркнул Поуд. — Не будьте болваном, мой мальчик. Не убивал я вашего дружка, но, по-моему, вам будет нелегко убедить местную полицию, что это не ваших рук дело.

— Нет, нет! — В сознании Билла словно раздвинулась завеса, и внезапно он вспомнил все. Точнее говоря, вспомнил все то, что можно было вспомнить: как он прочел в Сидэйле письмо Уэйна и как поехал в Лондон, пьянствуя в дороге, чтобы залить вином гнев и страдание. Теперь уже он знал, почему эта поездка заняла у него так много времени. Заведение, где на прилавке бара лежали рекламные листовки! Это была не таверна, а придорожный ресторан, и когда он появился там, в разгаре были танцы. Ему не хотелось возвращаться домой, он дал хорошие чаевые официанту и ухитрился проторчать там более чем до часу ночи. Официант должен обязательно помнить его.

— Нет, инспектор, я никого не убивал. Во время нашего разговора с Уэйном в спальне кто-то прятался. Из-за шторы он ударил Уэйна ножом и сбил меня с ног, когда я бросился на него.

— Да? Такова ваша версия? Не очень оригинальна, но терпима. — Поуд взял со стола бутылку виски и понюхал. — Кто-то, очевидно, захотел подслушать ваш разговор с Уэйном. Он проник сюда до прихода Уэйна (наверное, у всех домиков одинаковые замки) и что-то подсыпал в виски, чтобы привести Уэйна в соответствующее состояние… Да, да, по-моему, что-то вроде амитала. — Поуд еще раз понюхал бутылку и поставил на стол. — Потом, по какой-то причине, которую нам нужно узнать, убил Уэйна и стукнул вас по голове. Вероятно, но требует доказательств. — Поуд взглянул на часы. — Вы можете хотя бы приблизительно сказать, когда это случилось? Около девяти? Так, сейчас без пяти десять. Значит, вы пробыли без сознания около часа, и ваш таинственный дружок, прятавшийся за шторами, сейчас уже далеко отсюда…

— Да, но вы-то, мистер Поуд… — Билл с трудом поднялся. — Вы-то, зачем здесь? Почему вы не позвонили в полицию?

— Все объясняется очень просто, мой мальчик. Я решил, что в связи с проводимым мною расследованием мне следует поговорить с Уэйном. Честно говоря, я надеялся, что вы несколько подготовите его для меня, но вовсе не думал найти его мертвым. Дверь была открыта, я вошел и, к величайшему удивлению, обнаружил на полу вас и Уэйна. Нетрудно понять, почему я не позвонил в полицию. Это нежелательно для нас обоих, пока мы не узнаем значительно больше. Мои хозяева платят мне хорошо, и я вовсе не жажду, чтобы в дело вновь впутались мои бывшие коллеги и заявили, что честь раскрытия преступления принадлежит им. И еще — нужно признать, что дело против вас сфабриковано весьма умело, поэтому вмешательство полиции сейчас было бы для вас трагедией. Известно, что Уэйн являлся любовником вашей жены и, следовательно, у вас были веские мотивы расправиться с ним. Думаю, что до поры до времени вам следует держаться подальше от полиции.

— Послушайте, но Мэри не была любовницей Уэйна! — И Мэри и Уэйна не было в живых, но теперь, когда Билл был уверен в этом, он чувствовал себя значительно лучше. — Письмо с упоминанием номера в гостинице означало вовсе не то, что мы предполагали. Уэйн перед смертью объяснил мне. Однако прежде чем рассказать вам, я хочу знать, почему вы занимаетесь этим делом, и кто вам платит.

— Ладно, мой мальчик. Видимо, против рожна не попрешь. — Поуд пожал плечами и сел. — Пожалуй, вы могли бы сообразить, что я работаю для тех таинственных конкурентов, о которых упоминал Норман Стар, заинтересованных в получении бумаг, которые Вицлеб якобы вручил вашей жене. Я говорю о фирме «Хамбл и Смит» из Йорка. Солидная фирма, весьма недовольная тем, что ей не удалось заключить контракт на строительство порта в Фелклифе. Ее владельцы подозревают, что фирма «Стар констракшн» получила подряд в результате сделки с некоторыми членами совета графства Саут Ридинг, и поручили мне выяснить это. Я уже почти закончил расследование и должен вам сказать, что вскрыл отвратительные факты взяточничества и коррупции. Однако беда заключается еще и в том, что для получения некоторых доказательств мне требовалась помощь Уэйна. Именно поэтому, мой мальчик, я заинтересовался вами. Я подумал, что если уговорю вас встретиться с Уэйном и вы обвините его в убийстве вашей жены, он расколется и расскажет, что произошло в действительности. По-видимому, так оно и случилось. — Поуд удобнее расположился на стуле и вытащил из кармана трубку. — Ну, а теперь, Билл, садитесь и рассказывайте, что вам сообщил Уэйн.

— Понимаю. Да, да, наконец-то я вас понимаю. — Пока Билл говорил, Поуд докурил трубку и сейчас выколачивал пепел. — Вот, значит, как это произошло… Должен сказать, что, несмотря ни на что, я снимаю шляпу перед вашей женой. Она оказалась мужественной особой, очень мужественной, чего не скажешь о ее сообщнике. — Бывший инспектор сердито взглянул на труп Уэйна. — Но он уже поплатился за свою трусость, и теперь большая часть истории проясняется. Мы, вероятно, никогда и не узнаем, каким образом бумаги Вицлеба оказались у вашей Мэри, но думаю, что это произошло случайно, так как он никогда и никому не доверил бы их. В них, по-видимому, содержатся подробности сделок Стара с членами совета графства, однако ваша жена вместо того, чтобы, как полагается добропорядочной англичанке, обратиться к властям, решила вместе с Уэйном подработать на этих бумагах. Она была неравнодушна к деньгам, не так ли?

— Да, неравнодушна, — хмуро подтвердил Билл, хотя, мягко говоря, это было явным преуменьшением действительного положения вещей. Мэри не просто любила деньги, она была прямо-таки помешана на них. Она обожала деньги, а бедность страшила и ужасала ее, как раковая болезнь. Билл подумал, как держала бы себя Мэри, если бы ей представилась возможность без особого труда завладеть крупной суммой…

— Бедняга! Не повезло ей. — Поуд взглянул на Уэйна. — А этот парень, когда ее убили, перетрусил и побоялся обратиться в полицию. На всякий случай Мэри велела ему припрятать бумаги, и в письме, по ошибке пересланном вам миссис Кэрвер, Уэйн сообщал, где он их спрятал. Они решили, что предусмотрели решительно все, но не учли, с какими людьми взялись бороться… Да, да, ваша жена была убита, мой мальчик, за то, что пыталась заняться шантажом. Как мне представляется, она, видимо, заявила Стару, что у нее имеется достаточно материалов для привлечения его к уголовной ответственности, и потребовала большие деньги за молчание. Стар затянул с ответом и велел Вицлебу заняться вашей женой. Тогда он еще не знал об участии Уэйна в шантаже и полагал, что бумаги находятся в вашей квартире. Ну, а все остальное довольно просто. Для такого человека, как Вицлеб, естественным и наиболее радикальным выходом из положения было ликвидировать вашу жену… Он позвонил ей и предложил поехать вместе ночным поездом, чтобы по дороге обсудить ее условия.

— И потом толкнул под грузовик? — Билл почувствовал, как пальцы сжались в кулаки.

— Конечно. Вицлеб так и сделал. Кеплину он дал хорошие деньги за то, чтобы тот не спешил затормозить. Возможно, что эта свинья Кеплин даже не знал, кто именно заплатил ему. Он мог получить анонимное письмо с вложением денег и обещанием, что ему заплатят значительно больше, если он выполнит то, о чем его просят. Затем наши друзья, люди весьма предусмотрительные и осторожные, приняли необходимые меры, чтобы Кеплин не проболтался… Тоже мне, нашли объяснение — убит бандой грабителей грузовиков!.. Вот как работает этот дурачок Энгус Макбет! Давно пора его разжаловать в рядовые, и если я еще пользуюсь хоть каким-нибудь влиянием там, где нужно, он в самое ближайшее время отправится топать по улицам… Однако, говоря откровенно, я тоже порядочный остолоп. Как и вы, я считал, что в письме Уэйна речь шла о свидании, тогда как нам тыкали в нос, где спрятаны бумаги. — Словно в подтверждение своей мысли Поуд громко высморкался.

— Да, мы оба оказались идиотами! — Глядя на Поуда сквозь дым сигарет, Билл все еще не был в состоянии поверить его словам. Норман Стар показался Билю вполне здравомыслящим человеком, и казалось невероятным, чтобы он и Вицлеб оставили без присмотра важные бумаги, а затем пошли на огромный риск, совершив три убийства только ради того, чтобы уничтожить улики взяточничества.

— Однако нам пора двигаться, мой мальчик. — Поуд взглянул на часы и поднялся. — Чем скорее эти улики окажутся у нас, тем лучше. Следовательно, номер 301 отеля «Ройял»?.. Спрятаны где-то в ванной комнате? Будем надеяться, что мы обнаружим их там.

— Минуту, минуту! — воскликнул Билл, вспомнив то, что он слыхал утром. — Разве вы не знаете… разве вы не слыхали, что они собираются сделать? Ведь ровно в полночь они взорвут отель «Ройял»!..

— Что?! — Лицо Поуда побагровело, когда он узнал о подготовке взрыва. — Первый раз слышу! В таком случае вам следует поторопиться. Остается менее полутора часов. — Одернув на себе пальто, он направился к двери. — Ну давайте же, Билл, пошли. Если мы вовремя не попадем в отель, то лишимся возможности найти улики, и тогда влипнем в неприятности, в весьма серьезные неприятности… Моя репутация не будет стоить и ломаного гроша, а вы… а вы, дружище… — Он распахнул дверь и осклабился. — Несмотря на всю нелепость наших законов в отношении высшей меры наказания, я вовсе не буду удивлен, если вас вздернут на виселицу.

Они быстро приближались к стаду овец ярдах в двухстах впереди. Крупные горные овцы, по три, по четыре, не спеша переходили дорогу, не обращая никакого внимания на смерть, летевшую к ним со скоростью семидесяти миль в час.

— Тупоголовые скоты! — принялся ругаться Поуд, и его проклятия перемешивались со скрипом тормозов и покрышек. Каким-то чудом машина пролетела по обочине, не задев овец, и Поуд начал снова улыбаться. Дорога расширилась, впереди показалась площадка для разъезда. Однако улыбка Поуда была кратковременной. Новая опасность угрожала им — отрезок дороги для обгона был занят. Прямо перед ними возникло что-то огромное и темное, местами поблескивавшее бронзой под лучами луны. Избежать столкновения казалось невозможным. Билл съежился на сиденье, глядя на спидометр, — сорок пять, сорок, тридцать пять… Машина задела за валун, с грохотом лопнула покрышка, но по инерции они все еще двигались. Тридцать… двадцать семь… двадцать пять… Сиденье вздыбилось, Билла швырнуло вперед, послышался хруст ломающегося металла, машину развернуло… Казалось, прошло несколько часов, прежде чем она остановилась и замерла, уткнувшись в огромный каток, оставленный на ночь на площадке дорожными рабочими.

— Живы? — спросил Поуд откуда-то сверху. Биллу показалось, что он покрыт сверкающим конфетти, но, присмотревшись, понял, что это были осколки разбитого ветрового стекла.

— По-моему, да. — Он отделался всего лишь синяком на плече и порванным рукавом пальто. — Да, у меня все в порядке. А вы как?

— Пока еще не знаю. — Поуд с усилием раскрыл дверцу со своей стороны и неловко выбрался на дорогу. — Вроде бы кости целы. — Он стряхнул с себя осколки стекла и сердито взглянул на каток. — Нашли место, где оставлять эту махину на ночь! Кому-то влетит за это!

— Да? — Билл сдержался. Площадка для обгона вполне подходящее место, чтобы оставить каток на ночь, но сейчас было не до споров. — Что же нам делать?

— Не знаю… Просто не знаю. — Поуд с грустью посмотрел на останки своей колымаги. — Моя старушка кончена, а до Фелклифа еще мили три. Остается лишь надеяться на попутную машину.

— Маловероятно. — Билл огляделся, но за исключением слабого зарева над Фелклифом нигде не было видно ни огонька.

— Пожалуй, вы правы. — Поуд поднял к глазам руку и нахмурился. — И что еще хуже — я разбил часы. Который час, мой мальчик?

— Без десяти одиннадцать.

— Всего через час и десять минут отель «Ройял» со всем, что в нем находится, превратится в груду мусора.

А не попробовать ли отправиться туда пешком, мысленно спросил себя Билл. Три мили? В его теперешнем состоянии на это потребуется минут сорок пять. А сколько он потратит времени, чтобы убедить полицию в правдивости своего рассказа?

— Нет, из этого ничего не выйдет, — произнес Поуд, словно читавший его мысли. Он обернулся к катку и тут же бросился к нему. У катка стоял старый, заржавленный велосипед. — Хоть какой-то, а шанс! Правда, переднее колесо спущено, но вам ехать почти всю дорогу под уклон. Нет, вы только взгляните на это! — Поуд сердито ткнул пальцем на цепь с замком, которой велосипед был прикреплен к катку. — Ничего, сейчас мы с этим разделаемся, — С удивительной для своего возраста и комплекции легкостью Поуд подбежал к машине, достал кусачки, и спустя минуту велосипед уже был освобожден от цепи. Поуд подтолкнул его к Биллу. — Пожалуйста, мой мальчик. Теперь дело за вами, я уже староват для этого. — Он вытащил из кармана фляжку. — Глотните на дорогу и неситесь как сто чертей! Найдите старшего офицера полиции и скажите, что работаете вместе со мной. Пусть он, во что бы то ни стало, задержит взрыв и немедленно пришлет за мной машину.

— Хорошо. — Билл сделал большой глоток коньяку, вернул фляжку Поуду и сел на велосипед. — Пожелайте мне успе… — произнес было он, но Поуд схватил его за плечо и толкнул.

У велосипеда не было ни фонаря, ни тормозов, а руль очень заржавел. Колесо со спущенной покрышкой виляло по неровной дороге, но Билл настойчиво жал на педали. С каждой секундой огни Фелклифа приближались. Биль еще ниже склонился над рулем, моля бога, чтобы успеть добраться вовремя. Вид у него был несуразный — лицо в грязи, пальто порвано, а полы развевались как на огородном пугале.

Центр Фелклифа был разрушен, фонари не горели, однако отель «Ройял» был освещен, словно во время карнавала. Знак фирмы «Стар констракшн» все еще сверкал в небе над отелем, но теперь уже казался тусклым и малозаметным в огнях отеля. Ганс Вицлеб точно выполнил указания хозяина, и в отеле «Ройял» свет горел во всех окнах. Норман Стар хотел полностью использовать представившуюся возможность для рекламы фирмы.

Билл бросил бесполезный теперь велосипед у подножия горы и заспешил к отелю. До его слуха откуда-то донеслось пение. Перед гостиницей, где работала Кэй Соммерс, стояли машины, и там, очевидно, происходила какая-то вечеринка. В окне Билл увидел двух мужчин в смокингах, поднявших бокалы перед блондинкой с бумажным стаканчиком на голове.

«Дорогая, дорогая, дорогая Клементина…» — с каждым шагом песня слышалась все отчетливее, но, лишь достигнув вершины горы, он увидел толпу — сотни, а может быть, тысячи людей, казавшихся черными под лучами «юпитеров». До заграждения из колючей проволоки, увешанного флажками, их не допускала протянутая между вбитыми в землю столбиками веревка, перед которой они толпились, словно посетители какой-нибудь сельскохозяйственной выставки. Позади толпы выстроились лотки торговцев бутербродами, сосисками и напитками; здесь же стоял грузовик с телевизионной камерой.

«Дорогая Клементина, ты потеряна мной навсегда…» Песня прекратилась, но тут же вместо нее из динамиков раздался чей-то деловитый и уверенный голос:

— Уважаемые дамы и господа, для вновь прибывших я повторю сказанное мною несколько минут назад. Если вы будете выполнять наши инструкции, и не будете пытаться проникнуть за ограждение, вам не грозит ни малейшая опасность. Пожалуйста, соблюдайте порядок и не оставляйте без присмотра детей. Повторяю: если вы не будете пытаться проникнуть за ограждение…

Билл начал проталкиваться сквозь толпу. Зрители показались ему, в общем-то, удовлетворенными и даже возбужденными предстоящим спектаклем, однако он уловил и печальные нотки. «Как жаль «Ройял»! Ведь это же один из лучших отелей в Саут Ридинге! Помните, какие балы тут устраивались? Лакеи в ливреях, оркестры, танцы на террасах! Как жаль!»

Билл решил, что прошла вечность, пока ему удалось пробраться к ограждению. Его все время словно подгонял продолжавший звучать по радио голос диктора.

— Остается сорок две минуты. Сэр Норман Стар обещал, что мы увидим замечательное зрелище. В шурфы заложено полторы тонны взрывчатки. Насколько мне известно… — Голос диктора заглушил шум вертолета с названием какой-то газеты на фюзеляже. Машина на некоторое время зависла над толпой, а затем улетела к морю.

— Итак, до полуночи осталась сорок одна минута, а затем один из инженеров «Стар констракшн» включит рубильник, и часть горы — от отеля «Ройял» до спортивного клуба — рухнет в море. Я не хочу утомлять вас всякими техническими деталями, но, как вам известно, эта территория освобождается для строительства новых причалов. В нормальной обстановке работы велись бы обычными методами, но сейчас это оказалось невозможным из-за приближения плохой погоды…

Пробравшись, наконец, сквозь толпу, Билл подлез под веревочное ограждение. Никто не окликнул его. Он побежал к колючей проволоке, к столу, вокруг которого стояла группа людей.

— Эй, вы! Куда? — закричал вдруг полицейский, бросаясь за Биллом. — Вы что, глухой? Не слыхали предупреждения по радио? Проходить за ограждение не разрешается!

— Знаю, но мне очень нужно повидать вашего начальника! Дело исключительной важности!

— Нельзя, нельзя! Инспектор Фенвик очень занят. Прошу вас вернуться. Я передам, что вы желаете переговорить с ним. — Полицейский отпустил руку Билла, и тот снова бросился вперед. Полицейский офицер с погонами старшего инспектора разговаривал со служащим фирмы, которого Билл видел вместе со Старом на вокзале в Лондоне.

— Да, я вас понял, мистер Дентон. В одиннадцать пятьдесят пять освещение гостиницы будет выключено. За две минуты до полуночи зажгутся прожектора, а ровно в полночь вы взорвете здание. — Полицейский был очень раздражен. — Возмутительное безобразие, должен я вам сказать! При таком скоплении народа это исключительно опасно. Абсолютно не понимаю, как совет графства разрешил вам это! Наверное, это затея вашего Вицлеба. Типичное немецкое хамство! Ну, что тут еще? — Он обернулся к Биллу, когда тот дотронулся до его плеча; у него было сердитое обветренное лицо с маленькими усиками по военной моде. — Кто вы? У вас есть пропуск?

Билл, запинаясь, начал рассказывать ему о приведших его сюда причинах, и инспектор хмуро слушал его.

— Что?! Задержать взрыв? Вы друг старшего инспектора Поуда? История довольно фантастическая, мистер… мистер Ирвин. Важные бумаги, спрятанные в одном из номеров гостиницы! Убитый человек… Автомобильная авария! Позвольте-ка… — Он наклонился к Биллу и принюхался. — Все ясно. Выпили лишнего, только и всего. Вы пьяны, сэр! Ну-ка, марш за ограждение и ведите себя, как полагается, если не хотите провести ночь в участке. — Он повернулся к полицейскому, теперь уже стоявшему рядом с Биллом. — Джексон, отведите его за ограждение и проследите, чтобы он побыл там. Если будет безобразничать, арестуйте его.

— Но… инспектор, вы должны выслушать меня, — пытался возражать Билл, однако тот уже повернулся к нему спиной, а Джексон крепко держал его за руку. Сопровождаемый полицейским, Билл уныло поплелся к ограждению, где его приветствовали улыбающиеся лица и дружеское подшучивание: «Нагрузился что надо… Тебе что — жить надоело?.. Захотел взлететь на небо, приятель?»

Нет, ждать от властей помощи бесполезно. У Билла мелькнула мысль обратиться к толпе, но, лишь взглянув на ухмыляющиеся физиономии, он распрощался с этой мыслью. Билл посмотрел на часы. Всего тридцать восемь минут до взрыва, и он мог надеяться только на себя. Со стороны моря вновь появился вертолет, а трое молодых людей в куртках на грузовике телевидения принялись орудовать съемочной камерой.

Оставалась еще одна возможность, правда, очень маловероятная, но выбора у него не было. Спускавшийся к морю склон горы не охранялся. Это еще вчера вызвало опасение у Вицлеба, но начальник полиции ответил, что любой сумасшедший, кто попытается взобраться с той стороны на гору, заслуживает того, чтобы отправиться ко всем чертям.

Ну, что ж, он сделает попытку стать таким сумасшедшим. Без этих бумаг он не сумеет отомстить за смерть Мэри. Кроме того, у него в ушах отчетливо звучало предупреждение Поуда: «…Я вовсе не буду удивлен, если вас повесят».

Тридцать семь минут! Думать больше было некогда. Билл вырвался от полицейского и бросился к пляжу. Тот пытался бежать за ним, но отстал и махнул рукой. Тропинка к берегу вилась мимо кустов рододендрона. А вот и заграждение — спираль из колючей проволоки фута в четыре высотой, на фанерных щитах, прибитых к небольшим столбикам, врытым в землю, были знаки предупреждения об опасности. Он посмотрел вокруг в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему перебраться через проволоку, и, расшатав, вытащил из земли столбик с фанеркой. Ни души вокруг. И охрана, и зрители собрались на вершине горы, откуда, перекрывая шум вертолета, снова послышалось пение.

Билл положил столбик на проволочную спираль и начал осторожно перебираться. Железные шипы, словно живые, тянулись к нему, один из них зацепился за брючину и разорвал ее, но, в конце концов, он все же преодолел заграждение и оказался на берегу.

Сюда он добрался за три минуты, но сейчас над ним футов на шестьдесят почти отвесно вздымался горный склон. В полумраке он показался ему осыпающимся: справа Билл увидел один из шурфов, плотно забитый гравием — для соответствующего направления взрывной волны. Он подумал было о том, что надо бы отыскать провод к детонатору, но тут же отказался от этой мысли. Взрывчатка была заложена в трех разных местах, и у него не хватило бы времени все их найти. Билл сбросил пальто и начал карабкаться наверх. Склон горы был рыхлый и осыпающийся. Комки мягкого песчаника и глины отваливались при малейшем прикосновении и осыпались вниз. Зеленые кустики, издали казавшиеся прочно сидевшими в земле, выдергивались, как только он хватался за них, и он каким-то чудом удерживался на крутом склоне и медленно, на коленях и локтях, карабкался все выше и выше. Отдышавшись в мелкой расщелине, поросшей папоротником, Билл добрался до небольшого острого гребня, грозившего осыпаться вниз. Наконец он преодолел и это препятствие.

Времени оставалось меньше тридцати минут. К счастью, никто не мог его здесь увидеть. Отель уже находился не более чем ярдах в пятидесяти — огромный, грозный, с башенками и зубцами, четко вырисовывавшимися на фоне неба, с ярко освещенными окнами. Выше, мимо Билла, словно его здесь вовсе и не было, проскакал заяц, другой, третий, белка, стая мышей. Инстинкт подсказывал зверькам, что тут должно было произойти, и они спасались бегством.

Издали все еще раздавалось пение. Ветер с моря донес до Билла мелодию, и ему казалось, что он движется в такт с ней. Подбежав к отелю и убедившись в невозможности проникнуть туда через главный вход, так как его сейчас же заметили бы, Билл внимательно осмотрелся вокруг и увидел справа боковую дверь, которая была распахнута настежь и качалась от ветра. Через нее он проник в отель и оказался в просторной кухне, облицованной белым кафелем. Обведя ее беглым взглядом, Билл понял, как спешила фирма «Стар констракшн» снести отель «Ройял». Дорогое оборудование кухни было нетронуто. Видимо, контракт предусматривал большой штраф за задержку работ.

Из кухни Билл вышел в небольшой коридор, а затем оказался в вестибюле. Люстры были сняты, горели голые лампочки, при ярком свете которых вестибюль походил на подготовленную для киносъемки декорацию кафедрального собора.

Да, отель «Ройял» в свое время действительно являл собой внушительное зрелище. Выложенный мраморными плитами вестибюль размером с футбольное поле; стол администратора, за которым могло бы разместиться солидное почтовое отделение; повсюду указатели — ресторан «Леди Грей», бильярдная, закусочная, бар «Фелклиф», салон-буфет «Северное море», библиотека, читальный зал, зал для танцев. Казалось, что отель еще функционировал, и у Билла даже мелькнула мысль подняться на лифте на третий этаж, где должен был находиться номер 301. Однако лифты были демонтированы.

Билл побежал по широкой лестнице. Ковровая дорожка была снята, и его шаги по мраморным ступеням походили на перестук молотков.

Третий этаж. Груда порванных одеял, клочья газет, куча битого стекла и штукатурки. Номера 251–350. Стрелка, указывающая направление к зимнему саду и теннисным кортам. В распахнутое окно ворвался шум вертолета, в лицо Биллу повеяло ветром. Холодным, влажным ветром полуночи, до которой оставалось не более двадцати минут.

Номера 251… 270… 300… 301. Дверь в 301-й номер была открыта настежь и слегка покачивалась на петлях. Он вошел в номер, в котором Джамбо Уэйн жил до переезда в рабочий поселок, в номер, в котором он сидел и подсчитывал, сколько они с Мэри получат за эти бумаги. Биллу показалось, что он чуть ли не ощущает присутствие здесь Уэйна. Почти вся мебель отсюда была вывезена. У стены, где когда-то стояли гардероб и туалетный столик, виднелись пятна невыцветших обоев. Дверь на балкон была раскрыта и скрипела под порывами ветра. Снаружи до Билла доносилось пение толпы.

Буфет с выдвинутыми ящиками, телефон, валяющийся на полу, протекающий радиатор… Дверь в ванную комнату…

«В каком месте ванной мог спрятать бумаги Уэйн? — вспомнил Билл размышления Поуда. — Уэйн знал, что будет последним жильцом этого номера и что санитарно-техническое оборудование в отеле снимать не предполагается. Как один из старших сотрудников фирмы, он мог бывать в гостинице до самого последнего времени… Полагаю, что нам следует искать в самых обычных местах. В таком месте, о котором ваша жена подумала бы немедленно. Ну, например, смотровое отверстие под ванной. Если же Уэйн любил читать романы о шпионах, он мог бы воспользоваться сливным бачком в уборной…»

Да, Джамбо Уэйн, наверно, любил читать шпионские романы, Билл обвел взглядом ванную комнату. Никакого смотрового люка под ванной не было. Билл приподнял крышку бачка и, заглянув в него, увидел лишь черный пластмассовый шар и рыжую от ржавчины воду. Никаких бумаг не было.

В комнате скрипнул паркет, и послышались чьи-то шаги.

— Что вы тут ищете, мистер Ирвин? Не это ли? — Ганс Вицлеб любезно улыбнулся ему, и Биллу показалось, что его пожелтевшие зубы походят на ряд коричневых камешков. В левой руке Вицлеб держал завернутый в целлофан конверт, а в правой автоматический пистолет.

— Стойте спокойно, мистер Ирвин, и вы умрете без мучений. Если вы окажетесь настолько глупы, что попытаетесь броситься на меня, ваша смерть окажется довольно болезненной. — Улыбка исчезла с лица Вицлеба, и теперь он выглядел равнодушным ремесленником, который выполняет скучную и надоевшую ему работу. Наблюдая, как медленно поднимается пистолет, как сжимается палец на спусковом крючке, и понимая, что ему предстоит сейчас умереть, Билл ничего не чувствовал, — только презрение к самому себе за тупейшую неосмотрительность: ведь убийца Джамбо тоже должен был услышать, где спрятаны бумаги.

— Ганс, не здесь, не в ванной! — В проеме балконной двери стоял Норман Стар. Как и Вицлеб, он выглядел скучающим и равнодушным. В правой руке он держал сигару. — Пожалуйста, пройдите сюда, мистер Ирвин, — издевательски-любезно попросил Стар, жестом предложив Биллу вернуться в номер и ухмыльнувшись Вицлебу.

— Ты всегда был dummer Kerl (глупый парень) Ганс. Пуля из твоего пистолета легко пробьет его насквозь и рикошетом от кафельных плиток может поразить тебя самого. Мистер Ирвин, встаньте к стене. Приступай, Ганс.

— Но за что? Вы должны мне ответить — за что? — У Билла перехватило в горле, и он почувствовал, как на виске нервно забилась жилка. Перед тем как умереть, он во что бы то ни стало, хотел узнать всю историю.

— За что мы сейчас убьем вас? — все так же любезно и равнодушно спросил Стар. — Но это же так ясно! Вы следом за вашей женой узнали кое-что обо мне, и я не могу оставить вас в живых.

— Нет, нет, я спрашиваю вас вовсе не о том! Я хочу знать, неужели вы убили Мэри, шофера грузовика и Уэйна только из-за этого?! — Он показал на пакет, который Вицлеб держал в левой руке.

— У нас нет времени для объяснений. — Вицлеб сделал шаг вперед и вновь поднял пистолет, — Я распорядился произвести взрыв в двенадцать часов…

Стар взглянул на часы.

— Так оно и будет, Ганс, но у нас есть еще пятнадцать минут, а вопрос мистера Ирвина представляет известный интерес. Разве вы не считаете, мистер Ирвин, что эти бумаги являются вполне веской причиной для того, чтобы раз и навсегда отделаться от вас? Ведь они содержат достаточно фактов, чтобы отправить меня на виселицу.

— Вас? На виселицу? За то, что вы дали взятку, чтобы заполучить подряд на строительство порта в Фелклифе?!

— Что, что?! О чем вы говорите? — На лице Стара появилось выражение величайшего удивления, и пепел с его сигары упал на пол. — Вот, оказывается, что вы думаете! И после всего происшедшего вы все еще верите в версию старого идиота Поуда, который с самого начала шел по неправильному следу? Нет, мистер Ирвин, эти бумаги никакого отношения к контракту на строительство порта в Фелклифе не имеют, хотя я, конечно, не отрицаю, что некоторых из членов совета графства мы… склонили к содействию. Как я уже говорил вам в Лондоне, бумаги касаются цемента нового типа.

— Цемента нового типа? В таком случае почему, почему эти бумаги представляют такую ценность? Почему вы утверждаете, что вас могут повесить?

— Все довольно ясно, мистер Ирвин, если вы хоть немного пошевелите мозгами. Я сказал, что это цемент нового типа, хотя для меня он и не является таким уж новым. — Стар пыхнул сигарой. — Вообще-то говоря, процесс его изготовления был разработан еще зимой 1944 года в лаборатории в Эссене, однако все материалы погибли во время бомбардировки города английской авиацией. После приезда Ганса в Англию мы возобновили работу над этим цементом. Она уже была почти завершена, однако ваша слишком любознательная жена нашла некоторые наши записи, поняла, что они означают, и попыталась шантажировать меня. — Он слегка кивнул, словно отдавая дань проницательности и ловкости Мэри. — Да, мистер Ирвин, ваша супруга оказалась весьма оборотистой особой, и вам следует гордиться ею. Она сразу сообразила, насколько важны эти бумаги, вспомнила, что «Организация К» работала над таким же изобретением, и быстро сложила два и два. Я искренне сожалею, что Гансу пришлось ликвидировать ее, но это было необходимо для спасения моей шкуры, как у вас говорится… И хотя все происходило больше двадцати лет назад, не сомневаюсь, что мне по-прежнему грозит виселица. Думаю, что все остальное вам теперь уже вполне ясно. Вы понимаете, моя настоящая фамилия не Стар и не Моргенстерн, а…

— Вилли Френцель! — воскликнул Билл, уставившись в покрытое шрамами улыбающееся лицо человека, ухитрявшегося в течение стольких лет обманывать всех. И не кнут надзирателя в концлагере оставил эти шрамы на его лице: они были специально сделаны с помощью поспешной хирургической операции незадолго до оккупации союзными армиями всей территории Германии. — Но ведь ваш труп был найден в развалинах Гамбурга!

— Да, мистер Ирвин, в Гамбурге был найден труп в моей форме и с моим опознавательным жетоном на шее; теперь я могу вам сказать, что никакого отношения ко мне этот обгоревший до неузнаваемости труп не имел. — Стар вынул карманные часы и взглянул на них. — Надеюсь, вы извините меня, мистер Ирвин, если я буду очень краток. У нас остается всего несколько минут… Я настоящий немец, мистер Ирвин, я нацист. Однако к концу 1944 года я понял, что война проиграна, и начал готовиться к будущему. Мне удалось подобрать вместо себя двойника (его труп и был обнаружен в Гамбурге), а сам я лег в частную клинику на операцию, которая изменила мою внешность. Гестапо обеспечило меня документами некоего Эммануеля Моргенстерна, уничтоженного в печах Бухенвальда, и после продолжительной голодовки оберштурмбанфюрер Френцель закончил свое существование, а в концлагере Рулебен появился воскресший Моргенстерн. Я всегда проявлял хорошие способности к языкам, и до лагеря мне удалось неплохо выучить еврейский и польский языки. Ну, остальное вам известно. Я приехал в Англию и создал эту фирму, а три года назад попросил моего старого друга Ганса перебраться ко мне. — Он ласково улыбнулся Вицлебу. — Все шло прекрасно, но однажды ваша супруга зашла в отсутствие Ганса в его кабинет, увидела эти бумаги и догадалась, кто я в действительности. За свое молчание она потребовала миллион фунтов.

— Вилли, пора, отойди в сторонку, — прервал Вицлеб, и Билл увидел, как он снова поднял пистолет. Глаза Вицлеба сверкнули за толстыми линзами очков.

— Вам все равно не улизнуть! — Билл понимал, что его положение безнадежно, но хотел выиграть хотя бы немного времени. — Поуд знает о вас. И через ограждение вам не перебраться.

— Поуд ничего не знает, мистер Ирвин. Вы же сами сказали, что ему известно лишь о какой-то чепухе со взятками, но и этого он подтвердить не сумеет. Все улики будут свидетельствовать о том, что вы убили Уэйна и затем скрылись. — Стар (Билл никак не мог заставить себя называть его Френцелем) бросил на пол сигару, растоптал и продолжал с садистским удовольствием: — А через ограждение нам и не нужно перебираться. Как только отключат освещение, мы просто подойдем к ограждению, и все. Нас пропустят, ибо разве не естественно, что глава фирмы и его главный инженер пожелали произвести последний осмотр здания, подлежащего сносу? Мне жаль убивать вас, мистер Ирвин, но это необходимо. Зато какое грандиозное надгробие будет над вашей могилой! — Стар отвернулся и кивнул Вицлебу. — Ты готов, Ганс?

— Fertig, Вилли. — Вицлеб снова поднял пистолет, и, хотя по-прежнему выглядел скучающим и равнодушным, Биль понимал, что он ощущает величайшее удовлетворение. Еще одно убийство, и он и Френцель будут в полнейшей безопасности — их прошлое будет зачеркнуто навсегда

Билл вдруг сообразил, что он располагает еще одним козырем. У Вицлеба была ахиллесова пята, о которой он проговорился вчера в своем кабинете. Конечно, это был очень небольшой козырь, пожалуй, самый маленький в колоде, но ничем другим он не располагал. Биль насильно заставил себя отвести глаза от пистолета и испуганно покосился на дверь.

— Поглядите! Поглядите, герр Вицлеб! — пронзительно закричал он. — Крысы! Десятки крыс!

Лицо Вицлеба исказила гримаса отвращения, и он мгновенно оглянулся. Однако этого оказалось достаточным, чтобы Билл успел подскочить к нему и схватить пистолет за ствол. Рука с оружием опустилась, затем вновь поднялась, пистолет уперся Биллу в грудь, но тут же соскользнул и выстрелил. К Биллу, словно кто-то прикоснулся раскаленным железом. В это же время за спиной у него пронзительно вскрикнул Стар. Вицлеб. дыша как загнанная лошадь, резко откачнулся от Билла, очки сползли у него с переносицы и упали. Билл несколько раз ударил Вицлеба, и тот начал пятиться к двери, затем на балкон, уперся спиной в перила и закричал, однако шум вертолета заглушил его крик. Секунду Вицлеб пытался удержаться на краю балкона, но потерял равновесие и свалился в темноту головой вниз.

Билл взглянул на свой бок. В рубашке чернело пулевое отверстие, сквозь которое была видна обожженная выстрелом покрасневшая кожа и глубокая царапина на ней. Биллу казалось, что его схватка с Вицлебом тянулась бесконечно долго; он взглянул на часы — до полуночи оставалось еще восемь минут. Времени вполне достаточно, чтобы выбраться из отеля. Он отшвырнул ногой пистолет и вернулся в номер. Конверт лежал посредине комнаты. Билл поднял его и сунул в задний карман брюк.

— Bitte-bitte schon, герр Ирвин… — Френцель, или Стар, стоял, а скорее, висел у стены, словно распятый, раскинув руки на уровне плеч, — правой он держался за косяк двери, а левой за электрическое бра.

— Пожалуйста… пожалуйста, мистер Ирвин… помогите мне. — Он покачнулся, а затем повалился, как обычно валятся деревья — сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее, выпустив косяк и всей тяжестью повиснув на бра. Это продолжалось несколько секунд, затем бра не выдержало, круша штукатурку, вырвалось из стены, и Френцель рухнул на пол. Он лежал, уставившись на Билла; правая нога была неестественно вывернута — пуля Вицлеба раздробила коленную чашечку. — Мистер Ирвин, помогите мне, пожалуйста… Через несколько минут…

— Да, сэр Норман или герр Френцель — как вы предпочитаете — ровно через семь минут вы взлетите на воздух. — Билл посмотрел на лежавшего на полу Френцеля. Кровь просачивалась сквозь брюки и смешивалась с пылью на полу. — Но вы не тревожьтесь, подумайте о грандиозном надгробии, которое вы столь любезно обещали мне.

— Нет, нет! Не бросайте меня! Я заплачу вам, мистер Ирвин. Заплачу очень хорошо, только не бросайте меня! Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне. Я дам вам миллион фунтов… те, что просила ваша жена. — Он начал всхлипывать. — Ради бога, мистер Ирвин.

«Ради бога!» — в самой этой просьбе было что-то омерзительное, ибо исходила она от человека, убившего его жену, пытавшегося сфабриковать против него улики как убийцы Уэйна, хотевшего убить его самого, от одного из тех, кто хотел обратить все человечество в рабство…

— Нет! — крикнул Билл. — Я прокляну себя, если помогу вам, герр оберштурмбанфюрер! — Он вышел из комнаты и зашагал по коридору.

Номера 300… 290… 275… 251… Шаги гулко звучали по паркету, все так же со свистом задувал ветер в открытое окно, табличка со стрелкой, указывавшая направление к зимнему саду на крыше, по-прежнему лежала у лестницы куча мусора. Билл замедлил шаги, затем остановился и, подумав, побежал обратно.

Стар уже перебрался через порог и, лежа на боку, пытался ползти по коридору, волоча перебитую ногу. При виде Билла на лице у него появилось подобие улыбки, в глазах стояли слезы; на паркете позади него тянулась широкая кровавая полоса.

— Вы… вы вернулись, мистер Ирвин! Вы хороший человек, и я знал, что вы вернетесь… Я заплачу вам миллион фунтов. Пожалуйста, помогите мне. Вытащите меня отсюда, не допустите, чтобы меня тут…

— Да, я не допущу, чтобы вас тут взорвали. — Билл встал на колени. — Обхватите меня за шею.

Френцель послушался, однако Билл не смог подняться с колен вместе с ним. Френцель был словно налит свинцом.

— Так у нас ничего не получится. Отпустите меня, я побегу и скажу, чтобы взрыв задержали…

— Не бросайте меня, мистер Ирвин! — Френцель еще крепче обхватил Билла за шею. — Я не хочу, я боюсь умереть…

— Вы идиот, нет никакой необходимости умирать тут… — Билл вновь попытался разжать пальцы Френцеля. Он видел, что большая стрелка его наручных часов просто мчится к полуночи. — Единственная возможность у вас выжить — это отпустить меня.

— Единственная возможность? — Френцель кивнул, но рук не разжал. — Да, да, пожалуй, вы правы. А вы обещаете, мистер Ирвин? Обещаете?

— Обещаю. — Пальцы Френцеля разжались. Билл с трудом поднялся и побежал к лестнице, слыша за собой вопль Френцеля.

— Вы обещали, мистер Ирвин! Помните, что вы обещали! Не оставляйте меня умирать тут…

До взрыва оставалось шесть минут. Через шесть минут все будет кончено. Скользя на мраморных ступеньках лестницы, Билл с трудом удерживался на площадках, чтобы не свалиться в зиявшие проемы, ранее огражденные перилами.

Вот, наконец, и вестибюль, а до взрыва еще пять с половиной минут. Билл быстро пробежал мимо черных шахт лифтов, стола администратора и распахнул настежь парадную дверь. Едва он выбежал на крыльцо, как освещение погасло.

В ожидании взрыва все было погружено в темноту. Словно выполняя указания Нормана Стара, даже пилот выключил бортовые огни вертолета, а луна спряталась за облака. Билл мог добраться до ограждения, ориентируясь только по звукам пения, но из-за сильного ветра он не мог определить, откуда оно доносится. Сломя голову Билл побежал по гравию, а затем через клумбы и газоны, как ему казалось, в нужном направлении, пока, наконец, что-то не стало цепляться и рвать одежду — колючая проволока. Приподняв нижний ряд проволоки как можно выше, Билл начал протискиваться под ней. В этот момент снова включили освещение. На отель был направлен свет целой батареи юпитеров, а стоящая позади них толпа показалась Биллу сплошной черной стеной.

На бегу Билл взглянул на часы — всего лишь три минуты до взрыва. Билл представил себе, как Френцель смотрит на свои часы, прислушивается к их тиканью, как, тяжело дыша, следит за бегом секундной стрелки…

Наконец, он перебрался через веревочное ограждение и начал протискиваться сквозь толпу. Вскрикнула какая-то женщина, заплакал ребенок, чья-то рука схватила Билла за плечо, но он все же выбрался из толпы и побежал к группе людей у стола. На столе уже стоял черный ящичек, а рядом — человек, которого он видел на вокзале в Лондоне.

— Стойте, стойте, послушайте меня! — закричал Билл. — Остановитесь! Отложите взрыв! Там человек! Ради бога, прошу вас! — Билл машинально повторил обращенную раньше к нему мольбу Френцеля. — Инспектор, да послушайте же меня!

— Опять вы! — Полицейский офицер, увидев Билла, сердито нахмурился. Его глаза в свете ацетиленовых фонарей приобрели какой-то странно зеленый цвет. — Ну что вы там говорите? Человек? Какой еще человек?

— Стар… Сэр Норман Стар… Хотя, нет, нет, не Стар. Его настоящее имя Вилли Френцель.

— Вы говорите Вилли Френцель?! Это что же — призрак? — Зеленые глаза инспектора внимательно разглядывали Билла, затем выражение его лица изменилось. — Вам незачем беспокоиться о Френцеле. Он давно там, откуда нет возврата! Джексон! — обратился инспектор к стоявшему рядом полицейскому. — Отправьте этого человека на машине «Скорой помощи». — Инспектор постучал себя по лбу и совсем тихо добавил: — Он, оказывается, не пьяный, как я думал, а просто спятил.

— Нет, нет, нет, я не спятил, вы должны поверить мне! — кричал Билл, пытаясь вырваться, но силы его оставили. Инспектор отошел и заговорил с человеком, стоявшим возле стола. На верхней крышке черного ящичка была ручка в форме буквы «Т».

— Что ж, мистер Дентон. Приступайте, пока еще кто-нибудь не спятил. — Пока полицейские волокли Билла, до него доносилось каждое слово инспектора: — Не обязательно дожидаться наступления полуночи. Давайте!

— Инспектор, до полуночи осталась всего лишь одна минута. Сэр Норман спустит с меня шкуру, если я нарушу установленный график. Он не терпит, когда неточно выполняются его распоряжения, — Дентон вынул из кармана часы и положил руку на рубильник.

— Тридцать секунд… Двадцать… Пятнадцать… Десять… Пять… Время! — Лицо Дентона напряглось, и он включил рубильник,

В первое мгновение почти ничего не было слышно, лишь раздался глухой, отдаленный рокот и слегка качнулась почва под ногами. Затем наклонился, переломился и рухнул торчавший в небе над отелем фирменный знак «Стар констракшн», растаяли башенки, раскололся пополам и упал фронтон над входом. Отдаленный раскат превратился в мощный гул, стены треснули, развалились, и внезапно на месте огромного здания осталось лишь вздымающееся в небо облако пыли. Склон горы вздыбился, и в море рухнула поднятая взрывом лавина.

Билл закрыл глаза. Теперь уж он ничего не мог поделать. И внезапно ему показалось, что где-то далеко-далеко он видит лицо Мэри; он не мог как следует разглядеть его, однако знал, что Мэри улыбалась ему.