Любовница Джамбо! Билл простил бы Мэри все что угодно, только не это. Огромный детина, торжествующе прыгающий на теннисной площадке или с победным возгласом бросающийся в море! Мокрое от пота, ухмыляющееся лицо, нескончаемый поток пошлых анекдотов, прерываемых лишь приступами хвастовства.

Нет, Мэри не могла стать его любовницей. Мысль о том, чтобы громогласный Джамбо мог шептать Мэри нежные слова, показалась ему не просто отвратительной, но и нелепой.

И тем не менее она была любовницей Уэйна! Билл даже остановился на площадке, вспоминая, как выглядела Рут Уэйн, когда говорила ему об этом.

Конечно, Уэйн выполнил отданный ему приказ. Прежде всего, он позвонил Мэри из Фелклифа. «Моя дорогая… — наверное, он называл ее «дорогая», — …брось все и немедленно приезжай сюда… Да, произошло нечто весьма важное».

Разумеется, она тотчас же отозвалась на его зов — собрала сумку и, бросив бумаги Вицлеба в квартире, помчалась на свидание… Расставание, наверное, произошло не сразу после того, как Мэри приехала в Фелклиф по вызову Уэйна. Ведь она провела там еще ночь. Может быть, это была их последняя ночь вместе перед тем, как он рассказал ей об ультиматуме Рут. Возможно, что утром она упомянула об изобретении Вицлеба, и в грязном умишке Уэйна сейчас же мелькнула мысль о возможности обеспечить себе безбедную жизнь. Ведь даже после разрыва с Мэри Рут могла прогнать его, и ему следовало позаботиться о будущем. Один телефонный звонок конкуренту Стара мог обеспечить его на всю жизнь.

Да, подозрения Стара, очевидно, правильны. Уэйн связался с конкурентом Стара, а потом еще раз позвонил Мэри в гостиницу, где она остановилась. Вот тут-то он, видимо, и сказал ей что-то вроде: «Между нами все кончено… ты мне больше не нужна… отправляйся к черту!» И это веселый, жизнерадостный Джамбо!

Будь он проклят, этот Уэйн, и будь проклята его Рут, если уж на то пошло! Конечно, он жалел ее, пожизненно прикованную к креслу-коляске, но сейчас, вспомнив выражение гордости на ее лице, подумал, что есть нечто неприличное в самом факте, что больная женщина отнимает жизнь у здоровой. Будь проклят и он сам! Если бы он не был таким плохим мужем, поглощенным собой и своим дурацким сочинительством, у Мэри никогда не возник бы роман с Уэйном, и она сейчас была бы жива.

Билл толкнул дверь и вошел в квартиру. Он ощутил знакомый запах соснового дерева, горячих труб отопления и лавандовой мастики, который показался ему сейчас более сильным, чем обычно. Очевидно, сегодня утром тут потрудилась миссис Кэрвер.

Древесина, трубы, лаванда… Но и что-то еще? Слабый, но какой-то острый запах, не смешивавшийся с другими. Запах дыма, дыма от трубочного табака. Билл закрыл за собой дверь и несколько минут стоял в прихожей, задумавшись о бумагах Вицлеба и о том, что Мэри могла спрятать их где-то в квартире. Хотя Стар и утверждал, что бумаги должны быть здесь, однако Билл сомневался в этом. В квартире не было ни укрытого в стене сейфа, ни секретных ящиков в столах, ни каких-либо иных тайников. Ведь он же прожил здесь почти четыре года, ему ли не знать этого…

Опять запах табака! Дверь в кабинет была приотворена, и в лучах солнца он увидел, что оттуда стелется и вьется дымок.

«…его хозяева, наверное, думают, что интересующие их бумаги находятся у вас, мистер Ирвин…» — снова прозвучало у него в ушах предупреждение Стара, и он инстинктивно насторожился. «… если дело обстоит действительно так, весьма вероятно, — что они вас убьют…» Он попятился было к выходу, но тут же подумал, что это ничего не решит. Он не ценил больше собственную жизнь и понимал, что не может избежать встречи с тем, кто курит в кабинете. На полочке справа от двери стояла бронзовая статуэтка Будды, которую они приобрели в прошлом году. Это была, вероятно, дешевая поделка из Бирмингема, но она понравилась ему тем, что широкое, улыбающееся лицо Будды источало какое-то спокойствие. Билл схватил статуэтку, ощутив какую-то уверенность от веса и твердости металла.

По коридору до кабинета было шагов десять, однако сейчас они показались Биллу целой милей, тем более что при каждом его шаге половицы предупреждающе скрипели. У порога он остановился, услыхав за дверью какое-то движение, и, высоко подняв статуэтку, пинком распахнул дверь. Лучи солнца, пробиваясь сквозь клочья табачного дыма, освещали письменный стол, пишущую машинку, книжный шкаф, столик и нагнувшегося над ним человека. Рослый, полный человек с брюшком, с револьвером в руке быстро повернулся к Биллу, бросившемуся было на него.

— Спокойно, мой мальчик, спокойно. — Огромная ручища, похожая на набитый кирпичами валик кушетки, выбила у Билла Будду и сдавила плечо. — Вот так-то лучше.

— Вы… вы… — заикаясь, пролепетал Билл, — я думал, что это…

— Вы приняли меня за грабителя? — Поуд хмуро взглянул на лежавшую, на ковре статуэтку. — Не следует так спешить и бросаться на людей… Эта штуковина могла бы причинить мне неприятности, если бы я не успел среагировать. — Поуд отошел к окну, и только теперь Билл разглядел, что он держит в руке не револьвер, а коротенькую черную трубку.

— Что вы делаете у меня? Как вы сюда попали? — спросил, наконец, Билл, не сводя глаз с Поуда и потирая плечо. Несмотря на свою полноту, Поуд был очень силен, и плечо Билла ныло, словно после удара палкой.

— Самым нормальным образом: ваша служанка впустила меня. Толковая женщина! К тому же она одна из моих поклонниц, не пропустим ни одной статьи, которые я в свое время написал для газеты «Кроникл». Она очень обрадовалась возможности познакомиться со мной лично и предложила мне чувствовать себя как дома, пока вы не вернетесь. Так я и поступил. — Поуд, ухмыляясь, взглянул на стол, где стояли бутыли виски и бокалы, и Билл понял, что он весьма старательно воспользовался приглашением миссис Кэрвер.

— Совсем нетрудно ответить и на вопрос, зачем я пришел. Я подумал, что нам следует продолжить нашу беседу. Старина, а разве вы не хотите выпить? По-моему, вам это не помешает, вы сейчас просто комок нервов. Я попросил миссис Кэрвер поставить бокал и для вас, чтоб все было готово к тому времени, когда вы вернетесь от старины Стара.

— Спасибо, вы очень внимательны. — Билл воспользовался приглашением Поуда и налил себе виски. — Вы знаете, что я отправился к Стару!

— Конечно, я вообще знаю довольно много о том, где вы бываете, мой мальчик. Я не был полностью искренен с вами вчера, когда сказал, что не занимаюсь расследованием вашего дела. Истина заключается в том, что определенное лицо попросило меня, навести некоторые справки. Мне стало известно, что вчера вы посетили своего издателя, и я «случайно» встретился с вами. — Поуд опустился в кресло и принялся набивать трубку. — Я понимаю, что вы испытали вчера, и в некоторой степени чувствую себя виноватым. Мне следовало бы догадаться, что вы захотите повидать Кеплина после того, как я высказал предположение о том, что ваша жена была убита. Честно говоря, я не думал, что они так скоро уберут этого мерзавца. Конечно, я знал о том, что произошло с вами. Я же говорил, что инспектор Керн — мой старый приятель и информирует меня о ходе расследования.

— Да? Значит, Макбет рассказал Керну о том, что я обнаружил Кеплина, а Керн сообщил вам.

— Макбет! — На серых щеках Поуда выступил слабый румянец. — Вы видели его в Норвуде, не так ли? Маленькое, паршивое ничтожество! Незадолго до ухода в отставку я уличил его в вопиющей халатности, и он чуть не вылетел со службы. — Поуд с ожесточением принялся заталкивать в трубку табак. — Вы рассказали ему, что разговаривали со мной? Он плохо высказался обо мне?

— Боюсь, что да. — И Билл передал Поуду содержание отзыва Макбета о нем.

— Значит, он так и сказал? Что я сую нос не в свои дела?! — Поуд вытащил шелковый носовой платок и с остервенением высморкался. — Ну, что же, Энгусу Макбету еще придется получить несколько сюрпризов, а его начальник — мой большой друг — должен будет услышать нечто весьма неприятное об этом типе… Но я пришел вовсе не для того, чтобы говорить о нем. — Поуд спрятал платок и закурил. — Что сообщили вам Стар и Рут Уэйн?

— Нет, господин старший инспектор! Я полагаю, что вначале вы должны будете сказать мне, на кого вы, собственно, работаете и почему интересуетесь этим делом?

— Мальчик мой, я понимаю, что вам хочется это знать, но я ничего не скажу… во всяком случае, пока. — Трубка, к полному удовольствию Поуда, разгорелась, и комната снова наполнилась облаками вонючего дыма. — Нет, Билл, пока я не могу вам довериться, но вам советую рассказать решительно все. Должен вам сообщить, что я кое-что узнал, и, по-моему, вас ожидают неприятности. Очень крупные неприятности. Вы впутались в них с тех пор, как побывали в Сидэйле.

Сидэйл! И комната и лицо Поуда вдруг расплылись, и время словно потекло назад. Шел дождь — мелкий, но настойчивый. Его фургон стоял на берегу ручья, а по безлюдной пустоши, кое-где перегороженной изгородями, извивалась дорога. Ни одного строения не было видно вокруг, лишь временами над самой землей проносились кроншнепы, и там и сям паслись овцы. Сидэйл, дорога, где с ним что-то произошло… Нечто, не поддающееся описанию, нечто такое, чего он не мог вспомнить. Он хотел было спросить у Поуда, откуда ему известно, что он был там, но не решился. И Поуд, и Стар, и инспектор Керн знали о нем все, и лишь он сам ничего не знал.

— Хорошо, — покорно согласился Билл. — Я все расскажу вам.

— Да? Вот, значит, что они сообщили вам. Интересно, мой мальчик, очень интересно. Кое-что мы можем принять, как соответствующее действительности, другое — как возможно соответствующее действительности, а третье — как явную ложь. — Поуд выколотил трубку, продул, аккуратно обтер об рукав и опустил в карман. — Роман вашей жены с Алланом Уэйном… Боюсь, что так оно и было на самом деле. Хотя Уэйн в разговоре со своей женой, конечно, отрицал связь с вашей супругой, но мне она кажется вполне вероятной… Ваше заявление о грабителе, который, по вашим словам, проник в квартиру и ударил вас… Да, я изменил свое мнение на сей счет. Вначале я не знал, чему верить, но теперь убежден, что все действительно произошло так, как вы сообщили полиции. Утверждение, что Кеплина ликвидировала шайка грабителей грузовых машин… Возможно, возможно. Во всяком случае, он убит, и даже такой болван, как Макбет, обнаружил, что Кеплин был связан с шайкой. Посмотрим, сможет ли полиция найти убийцу. Пока же пометим, что это, «возможно, соответствует действительности».

Поуд сделал пометку в блокноте.

— Ну, а как же отнестись к утверждению Нормана Стара о том, что у вашей жены были некоторые документы, которые она, возвращаясь в Фелклиф, оставила дома в Лондоне? У меня есть серьезные основания предполагать, что она владела чем-то, за что один из конкурентов Стара был готов заплатить любую цену.

— Видимо, да, — рассеянно согласился Билл, однако на Поуда это почему-то подействовало раздражающе.

— Не видимо, мой мальчик, а точно, и перестаньте дерзить мне! Не паясничайте и зарубите себе на носу, что вам угрожает очень серьезная опасность, как вы сами сейчас убедитесь. Так вот, давайте будем исходить из предположения, что у вашей жены были документы, очень важные для Стара и Вицлеба, хотя я вовсе не думаю, чтобы они имели какое-либо отношение к производству железобетона или цемента. Вицлеб — инженер-строитель, а не ученый, а Стар — хитрая и очень опытная лиса. Если вы обнаружите бумаги, я уверен, что они составлены на техническом жаргоне, который вы, как неспециалист, не поймете. Думаю, что наш друг Стар не сказал вам, что же в действительности представляют эти бумаги.

— Мне показалось, что он говорит правду.

— Разве я сказал, что он плохой лжец? По его словам, ваша жена владела какими-то документами, важными для него и Вицлеба. По-моему, в этой части его объяснению поверить можно. Ваша жена приезжает в Фелклиф и рассказывает о них Аллану Уэйну. Как и полагается порядочному зятю, Аллан Уэйн связывается с деловым конкурентом Нормана Стара и все рассказывает ему. Вполне возможно. Насколько мне известно, Уэйн испытывает серьезные финансовые трудности.

— Что?! Да он же получает не меньше пятнадцати тысяч фунтов в год!

— Верно. — Поуд заглянул я свою записную книжку. — Его жалованье составляет шестнадцать тысяч пятьсот фунтов в год, но старик не дает ему больше ни пенса. После уплаты налогов у Уэйна остается тысяч семь. Для вас и для меня это куча денег, а для него гроши, потому что он заражен манией величия и ему нужен особняк в самом аристократическом районе Лондона, три автомобиля, яхта и, конечно, любовница… Извините, Билл, мне не следовало бы говорить об этом…

— Ничего, теперь это уже не важно.

— Вот и прекрасно! Я вовсе не хотел причинить вам боль. Вы не обиделись, правда? — Поуд осклабился и допил виски. — Так вот, мы можем предположить, что у вашей жены действительно были какие-то важные бумаги, о которых она сказала Уэйну. Предположим также, что Уэйн мог сообщить о них таинственному конкуренту Стара, а затем поручить кому-то в Лондоне попытаться добыть их. Пометим это как «возможно соответствующее действительности». Конечно, замечание о том, что Уэйн мог похитить у вашей жены ключ от квартиры, — вздор. Любой бойскаут откроет ваш замок пилкой для ногтей. — Поуд с трудом поднялся с кресла и принялся рассматривать названия книг в шкафу, словно это могло дать ответ на интересующий его вопрос.

— Таким образом, мы располагаем семью фактами. Два из них почти наверное, соответствуют действительности, четыре — возможно, соответствуют и один — явная липа; я говорю, о предположении Стара, что бумаги все еще находятся в вашей квартире.

— Иначе говоря, вы хотите сказать, что квартиру обыскали еще до моего возвращения?

— Да. И думаю, что этот обыск был проделан более тщательно, чем обыск местных полицейских. Стар говорил о трех листах бумаги, исписанных характерным почерком Вицлеба. Готов поспорить, что этих бумаг в вашей квартире нет.

— В таком случае их взял грабитель, и они находятся у конкурента Стара?

— Или их взял грабитель, или вся эта история от начала до конца выдумана Старом… И еще одно — ваша жена вообще не оставляла здесь бумаг… Но давайте пока оставим открытым вопрос о бумагах и поговорим, о смерти вашей жены… А до этого попытаемся разобраться, где вы были и что делали.

— Где я был и что делал?

— Да, мой мальчик, что вы делали и где были после Сидэйла? Вы сказали врачам и в полиции, что ничего не помните, но я хочу помочь вам. Кстати, у вас есть карта дорог? «Спутник автомобилиста»? Сойдет. — Он положил книгу на стол и перелистал несколько страниц.

— Так, с чего мы начнем? Ах да, отправляясь в эту поездку, вы попросили миссис Кэрвер пересылать вам почту в Честер, Кесвик, Эпплби и в местечко Сидэйл, куда вы намеревались заехать уже перед самым возвращением в Лондон. — Толстым, коричневым от никотина пальцем Поуд провел по карте. — Ну, о ранней части вашего маршрута говорить не будем. Нам следует лишь уточнить, что именно произошло в Сидэйле и что вы делали, уехав оттуда. Известно, что в почтовом отделении в Сидэйле вы получили два письма и там же написали новое окончание вашего романа.

— Откуда вы знаете все это? — хмурясь, спросил Билл. — Виделись с Максом Майером?

— Да, сегодня утром я разговаривал с ним. Вот уж действительно душа-человек. Не исключено, что он еще захочет издать мои мемуары. Мы можем хорошо на них заработать, но речь не об этом… Главное состоит в том, что на первой странице, с которой вы начинаете работать в тот или иной день, вы всегда ставите дату. Первая страница последней главы была помечена десятым числом, и бандероль с рукописью была послана из Сидэйла. Похоже, что, заканчивая книгу, вы очень спешили — в рукописи много опечаток. Мы также знаем, что вы выехали из Сидэйла около трех часов дня по шоссе Шеффилд — Лондон… Да перестаньте вы без конца спрашивать! Откуда я все это знаю! Я сам расскажу…

Взмахом руки Поуд заставил Билла замолчать.

— Те, на кого я работаю, неплохо мне платят, и я попросил одного из своих коллег в тех местах навести необходимые справки. Сразу же после выезда из Сидэйла ваш серый фургон с неисправной выхлопной трубой видел пастух, сообщивший, что вы на большой скорости направились к шоссе М8. Он запомнил вашу машину, так как грохот выхлопной трубы перепугал его овец, и они разбежались. Я всегда утверждаю, что злость — прекрасный помощник памяти. Так вот, я хочу знать следующее. Вы выехали из Сидэйла около грех часов дня и приехали в Лондон примерно в четыре часа утра. Что это действительно так, подтверждает ваш сосед с первого этажа, который слыхал, как вы подъехали. Как раз в это время часы на церковной колокольне пробили четыре. Совершенно непонятно, почему вы затратили на дорогу столько времени? Больше тринадцати часов на сто пятьдесят миль! А ведь большая часть вашего маршрута проходила по автостраде, где не разрешается ездить со скоростью менее сорока миль в час.

— Я останавливался. Останавливался несколько раз. Обычно я много не пью, но в тот день, не помню только, по какой причине…

— Я не сомневаюсь, что вы останавливались, Билл, но дело в том, что в соответствии с британскими законами, регулирующими часы продажи спиртных напитков в барах, тавернах, трактирах и ресторанах, вы могли останавливаться для выпивок только от пяти тридцати до одиннадцати. — Голос Поуда походил на звук старой, ржавой пилы, пилящей трухлявое дерево. — Так что остановки никак не могут объяснить продолжительность вашей поездки.

— Я мог свернуть с шоссе, поставить машину и уснуть. Я мог занять время чем угодно.

— Могли уснуть, могли свернуть с шоссе, могли занять время чем угодно, как вы говорите. А могли и заехать куда-нибудь… например, в Фелклиф?

— Но зачем?! — У Билла внезапно пересохло во рту и заколотилось сердце. — Ведь Фелклиф далеко в стороне от моего маршрута. Кроме того, я не знал, что там Мэри. Я думал, что она…

— Правильно. Вы думали, что она в другом месте. Вы даже получили сведения, что она должна быть в другом месте. Следовательно, я бы ошибся, если бы сказал, что вы позвонили ей в Фелклиф и уговорились, чтобы она встретила вас вечером?

— Конечно, ошиблись бы!

— Да? И вы уверены в этом, хотя утверждаете, что совершенно не помните, где были и что делали в тот день?.. У вас есть сигареты? Надоело возиться с трубкой.

Поуд сам взял сигарету из пачки Билла и закурил.

— Спасибо. — Поуд выпустил струю дыма и улыбнулся медленной, ленивой ухмылкой кота, знающего, что мышь уже никуда не уйдет от него. — Ну, а теперь давайте разберемся, что еще вы помните. Вы помните, во что вы были одеты в Сидэйле?

— По-моему, да. — Вопрос Поуда показался Биллу не просто неважным, но и вообще бессмысленным. — Во фланелевые брюки и в старый твидовый пиджак.

— Верно, мой мальчик! Совершенно верно! Твидовый пиджак с кожаными нашивками на локтях и слегка обтрепавшимися рукавами. Одна из любимых вещей, наверное? — Поуд встал и снял что-то с вешалки рядом с книжным шкафом. — Этот?

— Да, я был в нем. — Время снова сместилось назад к тому дождливому утру, и комната, в которой они сейчас разговаривали, превратилась в кузов его фургона. Он сидел за машинкой и смотрел на безлюдную пустошь; собираясь приступить к работе, он достал что-то из внутреннего кармана пиджака…

— Правильно, мой мальчик! Наконец-то к вам возвращается память. Вы говорите, что вынули что-то из внутреннего кармана пиджака. Давайте проверим, не там ли еще это…

— Нет, нет, не может быть. Я уничтожил это. Я почти уверен, что уничтожил. — Однако его рука, словно направляемая кем-то другим, полезла во внутренний карман, нащупала там записную книжку, ручку и скомканный конверт.

Билл вытащил конверт, положил на стол и разгладил. Адрес, напечатанный на машинке, был, зачеркнут, и от руки чернилами было написано: «Переслать в почтовое отделение в Сидэйле, Дербишир».

— Произошла ошибка. — Поуд вынул из конверта листик бумаги. — Письмо было адресовано вашей жене, однако миссис Кэрвер, милая, но малограмотная женщина, решив, что письмо адресовано вам, отправила его а Сидэйл. Несомненно, что, распечатав его, вы получили сильнейший удар. Так что, мой мальчик, вы не сегодня узнали о романе вашей супруги с Уэйном. Вы узнали об этом в тот самый день, когда она умерла. Вот, взгляните сами.

Билл тупо уставился в напечатанные на машинке несколько строчек и закорючку подписи под ними. «Дорогая Мэри, я все сделал… Номер 301, а гостинице «Ройял»… ванная комната… Джамбо». Все поплыло перед глазами Билла, он начал было валиться со стула, однако Поуд успел поддержать его и повернул лицом к свету.

— Ладно, мой мальчик, теперь все начистоту, да? Хотя никто не поручал мне расследовать смерть вашей жены, мне нужна от вас вся, правда. — В голосе Поуда внезапно послышались жесткие нотки, которых Билл не замечал прежде.

— Вы прочли письмо, узнали, что ваша жена и Уэйн были в близких отношениях, и договорились провести ночь вместе в гостинице. Сев за машинку, вы написали не сентиментальный финал с примирением, как намеревались, а убили героиню романа. Вот и все, что нам известно. После этого вы потеряли память, не так ли? — Поуд встал и сверху вниз посмотрел на Билла. Его лицо уже не казалось расплывшимся и дряблым: он выглядел именно таким, каким был всегда, — решительным и энергичным полицейским, никому не дающим спуска.

— Попробуем освежить вашу память и заполнить пробелы во времени. Разумеется, вы понимаете, что я имею в виду, и поэтому постарайтесь ответить на мои вопросы. Ну-с, попытайтесь сосредоточиться. Разве после получения письма и завершения работы над книгой вы не позвонили в Фелклиф вашей жене и не условились встретиться с ней? Разве вы не показали ей письмо Уэйна? Ну-ка, мой мальчик, посмотрите мне в глаза и скажите правду. — Билл попытался отвернуться. — Разве не вы толкнули свою жену под грузовик?