Дополнительные съемки не понадобились. Для работы было привезено и установлено осветительное оборудование, но оно и близко не могло сравниться с красотой естественного солнечного света в этот чудесный день. Трехчасовая поездка в поисках безлюдного Калифорнийского побережья окупилась на сто процентов.

На пляже были только члены съемочной команды и дополнительная охрана, дабы не допустить повторения инцидента, который пережила Эдли. Она была пуглива сама по себе и без сотни визжащих женщин вокруг, поэтому для меня не стало величайшим сюрпризом то, что она предпочитала избегать меня с нашей последней встречи.

Раздувающиеся белые навесы походили на огромные сюрреалистические грибы, выросшие прямо на песке, а у кромки воды монтировали операторскую тележку. Позже будет использована движущаяся камера, чтобы запечатлеть романтическую прогулку двух наших героев по побережью на закате. Это единственная запланированная у меня на сегодня сцена съемок, что оставляло, как минимум, шесть часов на избегание любителей автографов, пока Джорджия, Маделин и Эдли снимали первые кадры фильма. Сцены редко снимают по порядку. Во главе угла всегда удобство. Для двух сцен требуется пляж, вот поэтому я и здесь.

Волны гремели, разбиваясь о выступы скал вдалеке, но к тому моменту, когда они достигали песчаного берега, превращались в мягкую пену. Меня тянуло к этому, погрузиться в созерцание горизонта.

Я вынужден был осторожно отойти на приличное расстояние, чтобы случайно не попасть в кадр с Маделин и актерами, изображающими ее семью; но, как только мои ноги коснулись кромки воды, я понял, что оно того стоило. Я скучал по дому, безумно скучал. Осознание этого настигло меня жестко и внезапно.

Когда маленькие волны намочили низ моих брюк (за что гардеробщики точно долго будут перемывать мне кости), я потворствовал самой маленькой, самой несущественной связи, которую имел с Австралией. Та же самая вода, которая сейчас касалась меня, через множество океанов, километров и течений, омывала сейчас песчаный берег земли, которую я называл домом.

— Не расстраивайся. Парни все время влюбляются в меня.

Я повернулся, разыскивая Эдли, следы которой проходили по сухому песку рядом с океаном.

Тревога, должно быть, отразилась на моем лице, потому что она кинула в меня песком, выражая раздражение.

— Сцена, что снимаешь сегодня с Маделин... — пауза, призванная меня вразумить. — Это первая реплика.

— Почему ты думаешь, что я влюблен в тебя? — я переврал реплику Кэма, с трудом вспоминая заученные слова, и перевел взгляд на горизонт, которому для сходства со сценарием не хватало заката.

— Люди так задумчиво смотрят на природу только по двум причинам: когда влюблены или когда притворяются, чтобы им выписали антидепрессанты, — реплика Маделин с легкостью слетела с губ настоящей Эдли Эдер. Она выдала ее как профессионал, хотя ей ведь и не надо было для этого играть.

Я все равно поаплодировал ее усилиям, выходя из роли и стряхивая с ног остатки соленой воды, перемещаясь на сухой песок.

Эдли склонилась в насмешливом реверансе, который был изящен, даже когда был сделан в шутку.

— Все и, правда, так происходило — ты и Кэм обсуждаете свои запретные чувства под светом уходящего за горизонт солнца, ставшим для этого прекрасным обрамлением?

— Даже и близко не так. Вы, люди из Голливуда, любите все чрезмерно романтизировать, — она скорчила гримасу.

— Обычные вещи тоже бывают прекрасны, понимаешь?

Глаза Эдли стали цвета моря, когда оно отразилось в них. У меня защемило в груди. Больше всего на свете я хотел узнать, что скрывалось за этим взглядом.

— И как это на самом деле происходило?

Мягкость исчезла, уступая место жесткому взгляду, наполненному скептицизмом.

— За все время нашего общения, каким образом я могла навести тебя на мысль, что существует хоть призрачная вероятность того, что я открою тебе детали моего прошлого романа?

— Может тот факт, что мы начали узнавать друг друга теснее, — я изогнул одну бровь, озвучивая предположение.

Эдли закидала меня песком настолько, что мой костюм для съемок окончательно пришел в негодность.

Все, что я мог сделать в ответ, это повалить ее на землю. Мы затеяли бой без правил, и я как раз поймал ее за ноги буквально в паре метров от холодной воды, когда кто-то рядом прочистил горло.

Я мгновенно отпустил ноги Эдли, виновато улыбаясь Маделин, стоящей в паре шагов от нас с руками, упертыми в ее стройные бока.

— Мы сворачиваемся на обед, — все лицо девушки выражало осуждение.

— Спасибо, колючка, — на этот раз вместо ноги я схватил Эдли за руку, помогая подняться.

Маделин, одарив нас еще одним хмурым взглядом, повернулась и зашагала в сторону тента, под которым отдел провизии готовил для нас обед.

Послушно последовав за ней, я подождал пока Маделин отошла настолько, что не могла услышать меня, и пробормотал Эдли.

— Мы встряли.

Я ожидал, что она хихикнет, но в ответ услышал тишину. Посмотрел через плечо и никого не увидел. Через секунду я заметил ее, шагавшую по направлению к пляжу в противоположной стороне.

— Ты такой прилипало, — выдала она, услышав мои шаги.

Я проигнорировал. На самом деле, это было самой естественной реакцией в такой ситуации.

— Куда ты идешь?

Наша изгибистая тропинка вела к пустынной парковке у шоссе.

— Я собираюсь купить хот-дог у торговца, которого заметила по дороге сюда. Настоящий вопрос: «Зачем это все тебе?»

— Ну, в твоих устах это прозвучало чрезвычайно аппетитно, я тоже захотел, — ответил я, одаривая ее самой обольстительной из своих улыбок.

— Нет, нет и нет, — она вышла из себя и снова принялась забрасывать меня песком. — Я хочу пообедать, а не поучаствовать в ледовом побоище, устроенном в твою честь.

— Но я хочу хот-дог.

— Ведешь себя как ребенок, — выдала она, но перестала уходить. Эдли скривилась, но потом расслабилась и указала мне на отдельно стоящую скамью на самом краю пляжа.

— Иди и жди меня там. Но это последний раз, когда я потворствую твоим звездным замашкам.

Я поступил так, как она сказала, чтобы не испытывать судьбу.

Спустя почти пятнадцать минут Эдли подошла к скамье, неся охапку еды.

— Я заметил закономерность, — начал я под хруст открывающихся упаковок.

— А? — она почти позабыла о моем присутствии, вдыхая аромат фаст-фуда. Я не мог винить ее. Пахло просто невероятно.

— Ни разу не видел, чтобы ты ела с актерами или съемочной командой. Вообще-то, я даже ни разу не видел, чтобы ты общалась с кем-то, кроме меня или Маделин и ее фрейлин.

Она не ответила, и я понял, что наткнулся на еще одну стену. Похоже, они окружали ее со всех сторон.

— Они пялятся на меня, — ее голос звучал мягко, переходя в отчуждение.

— Ты сейчас и правда будешь жаловаться на то, что люди на тебя пялятся, после того как несколько дней назад чуть ли не до изнеможения меня довела, просто чтобы удовлетворить свою тягу к сладкому? — подтрунивал я, с удовольствием поглощая вкуснятину. Да, американцы действительно знали толк в еде.

— На тебя пялятся в восхищении твоей впечатляющей жизнью, весом твоих достижений. На меня — по той же причине, по которой все замедляют ход рядом с автомобильной аварией.

Мы затихли, доедая наш обед. С интересом я наблюдал, как Эдли отламывала кусочек хлеба и бросала на песок.

И тут я увидел их: ужасающих созданий, надвигающихся прямо на нас со злобой, сочащейся из их безжизненных глаз. Эдли кинула еще один кусок хлеба в их сторону.

— Что, черт побери, ты делаешь!? — я даже не понял, насколько близко сидел от края скамьи, пока не свалился с нее, пытаясь спастись от монстров.

Эдли открыла рот, наблюдая за мной, улепетывающим от нее и скамьи подальше.

— Я кормлю чаек, — проговорила она медленно. — А что, черт побери, делаешь ты?

— Эти птицы переносят болезни, знаешь ли, — мои глаза не упускали из виду летающий ужас, трепыхавшийся у ног Эдли.

— Ты их боишься, — в ее голосе слышалось веселье.

Я отыскал свободное от птиц пространство, справа от себя, и прикидывал, как бы туда добраться.

— Ладно, ладно, — она разогнала свирепых хищников. — Теперь рассказывай, в чем твоя проблема.

Я глубоко вздохнул, совершенно не испытывая желания это обсуждать, но побаивался, что Эдли снова их позовет, если не стану.

— Мои сестры притащили меня на фильм Хичкока «Птицы» в четыре года. Они уверяли, что это продолжение «Маленькой русалочки». Излишне говорить, что это возымело долгосрочные последствия.

— Похоже, они девочки с юмором, — ее лицо озарила самая лучезарная улыбка из всех, что я видел.

Она ошибалась. Мои сестры — кучка испорченных мерзавок. Но ее улыбка оказалась странно заразительной, и даже один из самых страшных моментов в своей жизни не смог у меня этого отнять. Я немного расслабился, но не упускал из виду крылатых захватчиков неба.

Эдли была права в одном. Простые вещи тоже бывали прекрасны. В тот самый момент, любуясь бесконечностью океана, я впервые осознал истинную силу привлекательности Калифорнии.

Эдли внимательно меня разглядывала. Я ощущал это. Но показать ей, что я заметил ее взгляд — это все равно, что подтвердить, что мне не все равно.

— Эта глупая реплика из фильма — та, от которой я открещивалась — это было неправильно, понимаешь... Если я сказала так, то только потому, что была бедненькой, наивной семнадцатилетней девчонкой, не имеющей представления о том, каково это: скучать по родному дому так сильно — так глубоко — что это заставляет тебя искать его отголоски где угодно, даже в мелочах, которые имеют к тому самое отдаленное отношение.

Было такое чувство, что она достала эти слова прямо из глубины моей души. Я раньше никогда не скучал по дому. Ирония заключалась в том, что это произошло именно в тот момент, когда я нашел для себя кусочек Калифорнии, в котором захотел остаться.

— Даже когда ты всего в паре километров от дома, на том же самом побережье, на котором стоит дом твоих родителей, и они могут увидеть тебя в окно? — я закинул мяч на ее поле.

Эдли решительно смотрела перед собой и не позволяла пролиться слезам из глаз.

— Даже когда ты за сто тысяч километров, — заверила она меня.

Я почуял приближение беды.

Даже когда я просто хотел ее трахнуть, когда она была для меня интересной головоломкой, когда я хотел выбросить Эдли из головы, я всегда знал, что играл с огнем. Она мне нравилась. Она мне нравилась настолько, что я уже даже не знаю, как это назвать. Мне нравилось слушать все, что она говорила, и самое главное: я хотел провести с ней каждое мгновенье своей жизни, даже когда она вела себя, как заноза в заднице.

И еще Эдли — лучшая любовница, что у меня была, и от такого секса просто так не отказываются.

Мы связаны. Хотя связь может выражаться просто воспоминанием. Тут цепи. Я цепями прикован к ней.

Тем не менее, мы находились в прекрасном месте. И я абсолютно точно не собирался портить все обсуждением с ней своих ново-осознанных чувств. Эдли мне точно не поверит.

Не сейчас, но когда-нибудь.

***

В конце концов, нас разыскал второй режиссер и приказал вернуться на съемки. То есть он приказал Эдли вернуться к Маделин, но поскольку она была моей единственной компанией, то без нее я был бы чудаковатым парнем, сидевшим в одиночестве.

Я не очень-то люблю находиться на съемках, если сам не снимаюсь, но трейлера, в котором можно было бы укрыться, здесь не было, и у наблюдения были свои преимущества. Было необыкновенно забавно смотреть, как Эдли пыталась убежать от Маделин. Эдли, неприступная как крепость, рядом с Маделин превращалась в испуганного котенка.

— Я думала, это я здесь играю по Станиславскому, — Маделин начала свое наступление.

Я сидел в одном из режиссерских кресел, и впервые наши глаза оказались на одном уровне.

— Ты, колючка, можешь играть, как захочешь.

— Тебе совсем не обязательно спать с Эдли Эдер, чтобы войти в роль, — Маделин уперла руки в бока, выражая недовольство.

Лицо выдало меня, мгновенно лишившись краски, но я быстро взял себя в руки.

— И почему это тебя интересует, с кем я сплю?

Кошачьи зеленые глаза сверлили меня, растолковывая, насколько моя игра не возымела эффекта.

— Не испорть все, Дэвис. Для меня это важно.

На этом было все. Я не мог ничего сказать или сделать. Все, что я мог, это смотреть, как она уходила.

Она, но не ее тень. Френ не стала занимать место Маделин, а вместо этого села рядом со мной. Она все слышала.

— Все считают, что мы трахаемся?

Я спросил как ни в чем не бывало, постукивая пальцами по ручке кресла. Я хотел другой рукой взъерошить волосы, но удержался, помятуя о стилисте, который убьет меня за испорченную укладку.

— Ты спишь с ней, и поверь, если уж принцесса «На-всех-пофиг» заметила это, то любой, кому хоть чуть-чуть интересно, уже в курсе.

С этим трудно было спорить.

Мой взгляд блуждал по пляжу в писках Эдли. Меня заставили находиться под тентом, из-за визгов Джорджии о моем фото-типе и старении на солнце, но Эдли могла спокойно находиться вне тени. Она казалась малюсенькой рядом с Альфредом, говоря ему что-то с преувеличенно активной мимикой на лице. Экзотический телохранитель выглядел, как всегда, отстраненно, ума не приложу, как у него это выходило. Волосы Эдли, которые весь день были затянуты в хвост, сейчас были в полном беспорядке: растрепанные и непослушные. Ее персикового оттенка щеки потрескались, а губы были слишком притягательны.

— Какое ей вообще до этого дело? — я отвел глаза от Эдли.

— Именно то, что она тебе и сказала. Никогда не ставь под сомнение способность Маделин к самосохранению. Эдли ей нужна для фильма. Если ты обидишь Эдли, и она уйдет, это испортит Маделин игру в фильме, — Френ замолчала, но я не стал нарушать паузу, так как заметил, что она еще что-то собирается сказать. — И еще, мне хотелось бы верить, что, даже не желая этого признавать, все же где-то в глубине души Маделин не хочет, чтобы Эдли страдала. Может, это побочный эффект от того, что она ее играет, а может, и, правда, заботиться о ее благополучии как обычный человек.

— И почему она так уверена, что все, что я могу сделать — это причинить боль?

Ладно, я не специализируюсь на длительных отношениях. Но я же не похотливый кролик. Для человека моего положения я очень хорошо стараюсь не использовать свою власть. Я не заслуживаю таких предположений в мой адрес.

— Ты мне действительно нравишься, Деклан, — слова были многообещающими, но не тон, с которым они были произнесены.

— Но?

— Но Эдли мне тоже нравится. Она... — Я не мог винить Френ за то, как трудно ей подобрать слова. На Эдли невозможно было прикрепить ярлык «мгновенно покоряющая сердца».

Эта мысль заставила меня улыбнуться — забавное описание.

— Не надо так радоваться. Я еще не закончила, — моя улыбка испарилась. — Эдли — не «Девушка в желтом платье». По крайней мере, сейчас уже точно нет... Но это не облегчает бремя шрамов, которые все еще на ней. Ей не нужен парень, вроде тебя. Прямо сейчас ей нужны люди, которые будут всегда рядом, а мы оба с тобой знаем, что ты — это не навсегда. Ты не можешь стать тем, кто сделает ее счастливой.

— Почему нет? Почему вы обе так уверены в том, что я не тот, кто нужен Эдли? Кто вы такие, чтобы принимать такие решения за нее?

Френ замолчала, внимательно разглядывая меня, как будто только что увидела. Это заставило меня пожалеть о том, что я вообще открыл рот.

— Она и, правда, тебе небезразлична, не так ли? — женщина и не пыталась скрыть то, что совсем не доверяла мне.

Хладнокровие предавало меня, я сжал кулаки и смотрел куда угодно, только не в ее колючие, карамельного цвета глаза. Я не ответил. Это была та единственная вещь, о которой я не хотел врать. Мое молчание говорило само за себя.

— Ну, тогда у тебя вообще нет выбора... Ты должен ее отпустить.

***

Остаток дня из моей головы не выходили слова Френ, мучая своими бесконечными повторениями в уме.

Чтобы отвлечься, я включил телефон. Количество пропущенных звонков не перешагнуло трехзначную цифру — уже хорошо.

Мне действительно нужен ассистент. Все, кого я просматривал, были квалифицированы, но никто не произвел особого впечатления. Может, мои ожидания завышены. Я ведь не на лучшего друга провожу прослушивание. Мне просто нужно сделать выбор.

Эдли советовала мне выбрать блондинистую Барби — Кэндис Харрис. Она сказала, что из всех интервью с Кэндис я поладил лучше всего, но не мог же я признаться, что «поладил» с мисс Харрис только для того, чтобы заставить ее ревновать.

Это даже не сработало. Эдли была спокойна, безразлична, почти скучала. Когда я, провожая до двери, откровенно обнял Кэндис сзади, и она ушла, Эдли даже посоветовала мне позвать мисс Харрис на свидание, если не возьму ее на работу. В конце концов, она заботливо указала на то, что смешивать работу и удовольствие — дурной вкус.

Раньше я никогда не пытался заставить девушку ревновать. У меня это выходило как-то естественно. Ревность присуща всем женщинам. И как только она начинала проявляться в наших отношениях, я тут же их сворачивал.

Судя по реакции Эдли, моим навыкам вызывать ревность требуется донастройка. В другой ситуации я сам попросил бы у Эдли пару советов, так как у нее превосходно получалось заставлять меня ревновать.

Мне раньше нравился Кэм. Но после близкого общения с Эдли все, чего я хотел — это чтобы он оставался там, где был, как можно дольше.

Я ревновал даже не к отношениям, что у них были в прошлом. Чего я реально жаждал, так это честность, доверие, беспрецедентную правду, что соединяла их и была настолько сильна, что могла бы существовать сама по себе. Он получил полный доступ внутрь крепости, когда я стоял снаружи и выпрашивал хоть какую-то мелочь.

Я подавил злобный, саркастический смешок. Мне нужно какое-нибудь другое отвлечение.

Я собирался убрать телефон, когда он завибрировал у меня в руке. Я подавил желание проигнорировать неизвестного абонента. Меньше оставленных голосовых сообщений — меньше перезванивать потом.

— Мистер Деклан Дэвис? — женский голос ответил на мое приветствие.

— Чем могу быть полезен? — я попытался добавить вежливости в свою реакцию на деловой тон.

Она прочистила горло.

— У Вас есть, что сказать «Южно-калифорнийскому Еженедельнику» в преддверии выхода истории об Эдли Эдер?

— Кто это?

— Барбара Свон Бит, писатель. «Южно-калифорнийский Еженедельник», — затараторил голос в трубке.

— Вы журналюга?

— Я репортер, мистер Дэвис.

Чертовы Американцы.

— Я отвечу на все вопросы о «Девушке в Желтом Платье» на пресс-конференции в этом году. — Мой ответ был четко продиктован пиар-отделом нашей студии. Только так я обязан отвечать на все вопросы о фильме.

— Наша статья будет посвящена непосредственно девушке Эдли Эдер, о которой К.А. Питерсон написал книгу, — продолжила репортерша радостным голосом, и в моих жилах застыла кровь.

Такого просто не могло произойти. До того как Эдли прибыла в Калифорнию, мы все подписали соглашение о конфиденциальности всего: начиная от ее присутствия на съемках и заканчивая самим фактом ее существования. Безусловно, никто бы не рискнул нарваться на гнев студии и не слил историю прессе. Эдли всегда почти незаметно присутствовала на съемочной площадке, главным образом ведя себя просто как один из членов команды Маделин.

— У Вас есть какие-то комментарии по поводу слухов о том, что вы встречаетесь, мистер Дэвис? — мое молчание спровоцировало только больше плохих новостей, и журналюга не собиралась останавливаться.

— Фотографии Вас и мисс Эдер выглядят очень стильно. Вам нечего стесняться.

Да... Я точно не ожидал такого поворота событий.

— Без комментариев, — пробормотал я, захлопывая телефон, не зная, слышала ли она.

На размышления нет времени.

— Вас ожидают на съемочной площадке прямо сейчас, мистер Дэвис, — я и не обратил внимания на члена съемочной команды, присланного за мной.

Я не мог сказать Эдли. Она сойдет с ума. Полностью и абсолютно, на сто процентов. Выйдет из себя. Запаникует. Может, даже уйдет.

Нет, она точно от меня уйдет.

Это не оставляло мне выбора. Я не мог сказать ей.

И не скажу.

Я смягчил свои муки выбора осознанием, что статья выйдет, вне зависимости, узнает она об этом или нет. Я просто не могу сейчас рисковать, сообщая ей. Эдли не может уйти.

Все не могло сейчас закончиться.

Я не мог остаться без нее.

Не мог позволить ей уйти... пока не мог.