Глава 1

Агент ФБР

Александр Смирнов был по-настоящему счастлив.

Еще бы, сегодня его последний день в Академии. Сбылась его мечта. Теперь он «специальный агент» ФБР, сотрудник оперативного кадрового состава, один из (обратите внимание!) тринадцати тысяч. Это вам не техник или лингвист. И уж тем более не какой-нибудь простой коп.

Перед тем как выйти на улицу, Александр задержался у зеркала, висящего в вестибюле. Бросив взгляд по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, он стал изучать свое отражение.

Из зеркала на него смотрел молодой парень в темном костюме и белой рубашке с галстуком. На прием к Директору Алекс оделся официально. Хотя чего скрывать, ему давно хотелось надеть официальную одежду. Он считал, что смотрится в ней старше своих двадцати четырех. Если бы еще не лицо…

Это был его комплекс, в наличии которого он мог признаться только самому себе. В джинсах и футболке Алекс выглядел лет на восемнадцать: худощавая фигура, светло-каштановые волосы, мальчишеское открытое лицо с ненавистными веснушками, упорно не желающая появляться щетина. Девушки считали его приятным и симпатичным парнем, но ему хотелось (особенно теперь) внушать своим собеседникам совсем другие чувства.

Алекс грозно нахмурил брови и сощурил глаза, пытаясь придать себе угрожающий вид. Даже выдвинул челюсть, как иногда делал его инструктор по боевой подготовке. Зрелище его не вдохновило. Вздохнув и расправив плечи, он вышел на улицу, напоминая себе, что внешний вид не так уж важен в его службе. В конце концов, он не фотомодель, а специальный агент ФБР!

Теперь Алекс стал частью серьезной, мощной организации, которую уважают и боятся не только в США, но и за пределами страны. Мало того, теперь он имеет полномочия расследовать не только нарушения федерального законодательства страны, но и обеспечивать безопасность нации и президента. Ведь нынешний директор ФБР Роберт Мюллер на заседании палаты представителей сказал: «На данный момент ресурсы нашего ведомства распределены поровну между обеспечением национальной безопасности и выполнением «старых обязанностей» — борьбой с преступностью».

Фраза даже не была двусмысленной — ФБР отхватило себе новые полномочия. А что это значит? Это расширение сферы влияния, увеличение штата сотрудников и, как следствие, — дополнительное финансирование отдела по борьбе с терроризмом. Вот где можно быстро построить карьеру!

Но свежеиспеченный агент не выявлял желания заниматься контртеррористической деятельностью, а хотел отличиться на ниве борьбы с криминалом. Именно поэтому Алекс сразу при поступлении заявил о своем желании работать в самом крупном из пятнадцати отделов ФБР — Криминальном следственном отделе.

Чувствуя какую-то детскую радость, он сбежал по ступеням административного корпуса, но тут же перешел на шаг, оглядываясь по сторонам — не заметил ли кто, что он ведет себя как мальчишка, и крепко сжимая в руке новенькое удостоверение, направился к общежитию, разглядывая здания Академии, которые завтра ему предстояло покинуть.

Главный учебный центр ФБР располагался на территории базы МВС США в городе Куантико, штат Вирджиния. В основной комплекс Академии входили три общежития, столовая, библиотека, учебный корпус, научный и тренировочный центры, аудитория на тысячу мест, церковь, административные офисы, большой спортивный зал и стадион.

В дополнение к основному корпусу на территории был построен мини-город «Хоганс Элли», имитирующий типичный американский городок, специально созданный для отработки действий сотрудников в различных оперативных ситуациях.

Здания «Хоган Элли» использовались для тренировок начинающих сотрудников. Внутри располагались классы с аудио— и видеолабораториями. Неподалеку от «Хоган Элли» находилась тренировочная трасса протяженностью около двух километров.

Для обучения стрельбе и обращению с огнестрельным оружием были оборудованы восемь стрельбищ, закрытый тир, а также четыре стрельбища для обучения стрельбе по летающим целям.

В общем, к обучению новых сотрудников относились со всей серьезностью. В Академии проходили обучение не только начинающие сотрудники ФБР. Здесь были предусмотрены курсы переподготовки и повышения квалификации сотрудников со стажем, а также программы для обучения кадров полиции.

Но обучением дело не ограничивалось. За стенами Академии проводилась научно-исследовательская работа, направленная на совершенствование методов и приемов оперативно-разыскной и следственной деятельности. Штат Академии состоял из ста «специальных агентов», которые занимали должности инструкторов-преподавателей, и трех десятков сотрудников, занимающихся техническим и хозяйственным обслуживанием.

— Алекс!

К нему уверенным шагом подошел Стив Стравински, инструктор по боевой подготовке, прозванный в Академии Маньяком за фанатичное отношение к своей работе. Маньяк любил мучить курсантов: на стрельбище он заставлял их стрелять, пока на указательных пальцах не появлялись мозоли, а в спортзале все вдоволь полетали после его бросков и зуботычин. Хотя по виду Стравински даже близко не тянул на Рембо: невысокого роста, худощавого телосложения, с длинными тонкими руками. Глядя на него, никогда не подумаешь, что он командовал ротой разведки во время операции «Буря в пустыне», и на его счету не один десяток уничтоженных террористов. Это только то, что было известно курсантам.

— Ну что, можно поздравить?

Алекс с гордостью показал новенькое удостоверение и жетон.

— Куда теперь?

— Домой, в Чикаго.

— С местными «аль капонами» бороться?

— Надеюсь, — улыбнулся Алекс.

— Удачи. И не забывай, чему я тебя учил, а то эти мафиози грохнут тебя до того, как ты получишь повышение. Самое обидное, что в этом случае ты останешься без пенсии.

Алекс хмыкнул. Забыть уроки Стравински было сложно…

— Помните, — говорил Маньяк, обводя внимательным взглядом курсантов, одетых в одинаковые спортивные костюмы темно-синего цвета, — при столкновении с противником в ситуации ближнего боя главную роль играет время принятия решения — атаковать или защищаться? Вы вообще в курсе, как устроена ваша нервная система? Есть тут умники, знающие ответ?

Все благоразумно промолчали, и Стив продолжил:

— Тогда я вам объясню. От зрительных рецепторов мозг получает информацию об изменениях вокруг вас. Затем мозг посылает нервный импульс в мышцы, которые, в свою очередь, сокращаясь, воздействуют на суставы и кости и приводят в движение части вашего тела. — Инструктор упругим шагом хищника прошелся вдоль строя. — Надеюсь, вы уследили за моей мыслью? Весь этот процесс отнимает время. К тому же вашим заторможенным мозгам еще необходимо время на оценку самой угрозы. И одной наработкой скорости эту проблему не решить, каким бы каратистом вы ни были.

После этих слов один из курсантов (в этот раз чемпион Бостона по карате) получил молниеносный удар в живот и с выпученными глазами повалился на пол. Маньяк, даже не посмотрев на него, продолжал говорить:

— Поняли? Вы должны заранее распознавать угрозу и производить ответные действия по ее нейтрализации. Не надейтесь только на реакцию и приемы, думайте! Итак, что у нас выступает на первый план? Действенность наблюдения! Вы должны замечать то, чего не замечают другие. Для этого нужно приучиться к постоянному поиску угрозы вокруг себя.

— Так можно и параноиком стать, — пробормотал Дэн, полноватый парень из Миннесоты.

Маньяк стремительным движением переместился к нему и уткнулся холодным взглядом в переносицу стажера:

— Лучше быть живым параноиком и выполнить поставленную задачу, чем сдохнуть раньше времени! Понятно, курсант?!

— Да, сэр! — выкрикнул Дэн, вытянувшись во весь рост и глядя поверх инструктора.

— Как этого добиться? — спросил Алекс, спасая живот Дэна от очередной наглядной демонстрации.

— Очень просто, — сказал инструктор. — Вы должны развивать в себе способность чувствовать противника. Какая у человека мимика, тембр голоса, как он говорит, как себя ведет, как двигается, во что одет, может ли спрятать под этой одеждой оружие, что в его руках, куда он смотрит, и еще сотню других признаков! Тогда вы сведете к минимуму возможность неожиданно получить нож в живот или пулю в голову.

Многие, потирая ушибленные скулы и потянутые суставы, бурчали, что Академия все-таки не база «морских котиков» или «зеленых беретов». Но Алекс ко всем урокам относился ответственно, и боевая подготовка не была исключением.

Так же, как уроки стрельбы.

Алекс, как всегда, поразил все мишени и замер в ожидании команды «оружие к осмотру» и одобряющих слов инструктора. Но Маньяк не спешил с похвалой.

— Нечего радоваться, курсант. Мишень в ответ не стреляет. Знаете, как звучит главное требование огневого поединка?

— Выстрелить первым? — пожал плечами Алекс.

— Как на Диком Западе? Ты что, ганфайтер? — криво усмехнулся Стравински.

Сам Стив привык поступать именно так. Но то в боевых условиях, во время спецопераций. Благополучные улицы американских городов нельзя было сравнивать с Ираком и Афганистаном, хотя по уровню опасности они иногда становились похожи. Но учить этому курсантов было нельзя. За такое могли просто вышвырнуть из Академии.

— Нет, Билли Кид, — сказал он, — главное требование звучит так: «При столкновении с противником уйти с линии огня и остаться в живых». Это первое, что нужно сделать стрелку в боевой обстановке. Уйти в сторону, найти укрытие. Сначала выжить и только потом — слышишь, Алекс? — все остальное: привести оружие в боевую готовность и поразить противника. Понятно?

— Да, сэр!

— Кстати, советую носить оружие на поясе справа, как это делают полицейские, а не как наши агенты — в наплечной кобуре слева.

— Почему?

— Это избавит тебя от лишних движений, связанных с погашением инерции руки при выхватывании оружия из наплечной кобуры.

Молниеносным движением Стравински выхватил свой пистолет и почти в то же мгновение грохнул выстрел. Алексу не нужно было поворачиваться. Он и так знал, что увидит — аккуратную дыру в центре мишени.

Маньяк поставил пистолет на предохранитель и добавил:

— Короче говоря, кобура должна отвечать следующим условиям: быстрому извлечению, скрытому ношению и надежному креплению оружия. А теперь пойдем, отработаем боевое столкновение с несколькими противниками одновременно….

Алекс впитывал каждое слово учителей. Благодаря этому, а также проявленному характеру и настойчивости, он закончил учебу в лучшей пятерке выпуска.

— Спасибо вам! — пожал он сухую, мозолистую ладонь инструктора. — Будете в Чикаго, заходите в гости.

— Спасибо, Алекс, — ответил Маньяк. — Удачи тебе.

Стравински подмигнул, резко развернулся и упругой походкой направился к спортивной площадке, где на турнике, словно беспомощный червяк на крючке, извивался какой-то новобранец. Алекс направился к общежитию. Ему еще предстояло собрать вещи. Билет до Чикаго уже лежал во внутреннем кармане.

 

Глава 2

Родина гангстеров и небоскребов

Денис оторвал взгляд от своих записей, поднял голову и посмотрел на Аль Капоне. Знаменитый гангстер глядел с пожелтевшей фотографии на его потрепанную куртку, взъерошенные волосы, усталый взгляд двадцатилетнего парня и улыбался: «Ну что, парень, приехал покорять Америку? Давай, брат, попробуй! Только не забывай платить налоги и пользоваться презервативом, не то сгниешь в тюряге от сифилиса! Да, да, поверь старому гангстеру, я знаю, что говорю!» Держа в пухлых пальцах правой руки огромную кубинскую сигару, он выглядел щеголем: аккуратный пробор в волосах, дорогой костюм с галстуком, розочка в петлице — легенда преступного мира Чикаго!

Если верить Френку, то у Капоне было золотое сердце. Знаменитый гангстер оказывал помощь властям в строительстве Чикаго, жертвовал огромные суммы на благотворительность, помогал бедным и старикам. Да и контрабанда спиртного во времена «сухого закона» была всего лишь очередной услугой людям, которым эгоистичное и глупое правительство запретило употреблять спиртные напитки. В общем — отец и благодетель! Зря его, что ли, на обложку «Таймс» поставили?

Не верить Френку причин не было, ведь он сам итальянец. Правда, родился Френк в Соединенных Штатах, но считал, что суть от этого не меняется. К тому же он был владельцем итальянского ресторана, построенного в двадцатые годы и перешедшего к нему в наследство от дяди. Несмотря на многочисленные предложения продать участок земли и сделать на его месте закусочную фастфуда, Френк заявлял, что скорее пустит себе пулю в лоб, чем превратит историческое заведение в очередной «Макдоналдс».

Ресторан действительно напоминал музей. Здесь все осталось таким, каким было в двадцатые-тридцатые годы прошлого века: массивная кожаная мебель, темно-коричневое дерево барной стойки, стены из бурого отполированного кирпича. Даже меню было прежним. Так что при желании можно заказать те же блюда и ликеры, которые употреблял здесь сам Капоне со своими гангстерами, фотографиями которых был украшен добрый кусок кирпичной стены.

Денис перевел взгляд с Аль Капоне на другие снимки: вот гангстеры, с присущим итальянцам весельем, празднуют какое-то событие. Скорее всего, удачно продали партию нелегального шотландского виски. А вот на этой фотографии уже улыбаются полицейские возле арестованных рэкетиров. Все стоят в обнимку, словно члены любящей друг друга семьи. А здесь, в рамочке под стеклом, чек с подписью Капоне на семь долларов двадцать пять центов. В те времена для многих людей это были немалые деньги. Но для Капоне, чье состояние оценивалось в сто миллионов долларов, это была сущая мелочь.

По углам заведения стояли старинные предметы типа плетеных колясок, утюгов, работающих на углях, и прочих предметов утвари, которыми пользовались люди в те годы. У Дениса возник вопрос: пользовались ли американские гангстеры тех годов утюгами с теми же целями, что и постсоветские рэкетиры начала девяностых?

Единственным чужеродным объектом в ресторане являлся плазменный телевизор, бубнящий у самого потолка. Не то чтобы Френк, скрипя зубами, согласился установить телевизор. Нет, итальянец сделал это по собственной воле. Ради новостей и спортивного канала, которые он часто любил комментировать, полностью перекрывая своим звучным голосом диктора.

Сегодня заведение пустовало.

Денис задумчиво пожевал колпачок шариковой ручки и вернулся к своим записям. Тяжело найти заведение, где можно вот так спокойно посидеть, лениво коротая время за написанием сценария. Не настоящего, конечно, — реальные сценаристы сидят в Беверли-Хиллз. Это так, одно из домашних заданий. Вообще Денис мечтал сниматься в кино. Для этого он записался в школу актерского мастерства «Первый дубль» на Гранд-авеню и уплатил тысячу долларов за первый семестр. Была, правда, одна проблема. Несмотря на прекрасное знание английского языка, полностью от русского акцента Денис так и не мог избавиться. А в Голливуде приветствуется только британский акцент, в крайнем случае — австралийский. Ну, ничего, главное — иметь цель, а там видно будет.

Но в голову сегодня ничего не шло. Денис обвел последнюю фразу ручкой, нарисовал рядом жирный вопросительный знак, который очень точно отображал последние годы его эмигрантской жизни, и закрыл тетрадь. Пора на перекур. Френк разрешает ему курить внутри (только если в зале нет других клиентов), но, если погода в хорошем настроении, лучше не злоупотреблять гостеприимством и курить на улице.

Открыв дверь, Денис вышел на пустынный тротуар.

Вдохнув прохладный октябрьский воздух, он достал пачку, вытащил зубами сигарету и прикурил ее от бензиновой зажигалки.

Несмотря на близость к Даунтауну — главной части города с рвущимися в небо, словно космические корабли, небоскребами, — район вокруг ресторана был абсолютно глухой.

С одной стороны улицы доживали свои последние дни старые трехэтажные кирпичные дома с заколоченными фанерой окнами. Возле домов стояли ржавые остовы машин, вросшие давно спустившими колесами в асфальт. Денис легко мог представить, как с потолка туннеля сырой канализации свисают их мокрые резиновые корни.

С другой стороны улицы темнел огромный пустырь с колючей высокой травой. Вдалеке чернели развалины старого завода с развалившимися стенами. Остатки ржавых металлических конструкций торчали, словно поломанные пальцы поверженного Титана.

Неудивительно, что у Френка мало клиентов. Вокруг его заведения заброшенная территория, лунный ландшафт, зловещие декорации для голливудского фильма о последствиях ядерной катастрофы. Любоваться таким постапокалипсическим пейзажем может только неудавшийся сценарист с амбициями киноактера.

Денис выпустил струю дыма в стремительно темнеющее небо, на фоне которого виднелись огни Даунтауна с черной башней Сирса — самого высокого небоскреба в США, с верхушки которого в ясную погоду видны три соседних штата. На крыше небоскреба зловещим красным светом сияли антенны. Скоро День всех Святых, поэтому антенны красные. На Рождество в мощных прожекторах поменяют стекла, и они будут гореть мирным голубым светом. Высота антенн — каждая с четырнадцатиэтажный дом — усиливала сходство Сирса с башней Черного Властелина, владыки Мордора из романа Толкина. Только огромного огненного глаза с черным зрачком посередине не хватало.

Сзади послышался приближающийся топот.

Все еще пребывающий под властью мыслей о башнях и чудовищах Денис обернулся… и чуть не получил разрыв сердца. Прямо на него с ревом надвигались самые настоящие гоблины: гнилые морды с торчащими из макушки патлами волос, оскаленные клыки, между которыми болтались длинные, украшенные гноящимися язвами языки… Тьфу ты, мать их!

Денис схватил ближайшего гоблина левой рукой за грудки, правой дал ему подзатыльник и воскликнул:

— Обалдели? До хеллоуина еще две недели!

Паренек лет тринадцати снял маску и, потерев затылок, сконфуженно улыбнулся:

— Извините, сэр.

— Ты что, псих? А если бы на моем месте бабка какая-нибудь была? Да я сам чуть в штаны не наложил!

Ребятишки довольно засмеялись — именно на такую реакцию они и рассчитывали. Денис перевел дух и тоже улыбнулся — что с детей возьмешь!

— Идите домой, поздно уже.

Мальчишки убежали. Денис вернулся в ресторан. Писать уже не хотелось. Сложив тетради в сумку, он помахал Френку и, выйдя на улицу, направился к своему проржавевшему «Форду» модели восемьдесят второго года. Несмотря на то, что они являлись практически ровесниками, колымага бегала на удивление легко. Впрочем, учитывая состояние американских дорог, удивляться было нечему. Главное — не забывать менять масло.

Двигатель приветливо заурчал. Машина, мигнув поворотником, выехала на пустынную дорогу. Время выполнять ежевечерний ритуал: душ, чай, книжка, сон. Лечь нужно пораньше — завтра на работу. Дурацкую, тяжелую, скучную работу.

Денису, как любому молодому человеку с фантазией, хотелось приключений. Ну, хоть каких-нибудь. Он позабыл древнюю китайскую поговорку насчет того, что нужно быть осторожней со своими желаниями, ибо они имеют свойство исполняться.

Причем совсем не так, как нам бы хотелось.

 

Глава 3

Возвращение домой

Самолет совершил посадку в аэропорту Мидвей. Войдя в зал ожидания, Алекс тут же включил телефон и набрал знакомый номер. На лице невольно появилась улыбка в предвкушении встречи с любимой девушкой. Наверное, Вика ждет его у выхода.

Но Вика не отвечала.

Он слегка нахмурил брови и набрал номер снова. С тем же результатом. Улыбка сразу поблекла. Лишь седьмая попытка, наконец, увенчалась успехом.

— Алло-о? — промяукал голос.

— Я прилетел!

— Уже? — удивилась девушка. — А почему ты меня не предупредил?

Значит, возле выхода его никто не ждет. Алекс почувствовал раздражение.

— Что значит «не предупредил»? Я же тебе вчера звонил и просил, чтобы ты меня встретила.

— А-а… Точно. — Вика замешкалась на секунду, но тут же бросилась в атаку: — Так нужно было перезвонить, напомнить. Знаешь, сколько у меня дел?

— Перезвонить?

Алекс даже растерялся от такого нахальства. Он-то думал, она его ждет не дождется. И кстати, каких таких «дел»? Маникюр не пропустить? Или очередную распродажу?

Но начинать возвращение ссорой не хотелось, поэтому он только спросил:

— Так ты меня заберешь из аэропорта?

— Ой, а мы тут с девочками по магазинам поехали…

— Понятно, — сказал Алекс. — Давай, пока.

— Ты что, обиделся?

— Нет, все нормально.

— А ты мне что-нибудь привез?

Тут Алекса прорвало:

— Ты что, не знаешь, где я был все это время?! Я же не из круиза вернулся!

— Чего ты на меня кричишь? — недовольно проговорила девушка. — Я просто подумала, что за столько времени мог бы и подарок для любимой найти.

Неужели она ничего не понимает? Нет, скорее не хочет понять.

— Пока, тебя там подружки заждались.

Почувствовав злость в его голосе, Вика снова сменила тон:

— Я к тебе вечером зайду.

Не ответив, он отключился. Некоторое время постоял, уставившись невидящим взглядом на расписание полетов. Как это у нее получается? Нежность, злость, защита, атака… Беспричинные перепады настроения или критические дни? Нет, больше похоже на игру. Артистка. Он совсем по-другому представлял сегодняшнюю встречу.

Со вздохом Алекс набрал еще один номер и, когда на том конце ответили, сказал:

— Привет, бабушка, я приземлился.

— Сашенька!

Алекс невольно улыбнулся. Вот единственный близкий человек, который никогда его не предаст.

— Я скоро буду.

— Поняла, поняла, уже накрываю на стол!

— Я не голоден.

— Как это? С дороги, и не голоден? С тобой все нормально? Ты не заболел?

— Все отлично, бабуль, я уже еду.

Алекс вызвал такси и вышел на улицу. Через десять минут он уселся на заднее сиденье старой «Хонды».

— Куда едем? — поинтересовался индус лет пятидесяти, потянувшись к системе навигации.

— Дивон.

— О! Тогда можно и без навигатора обойтись, — заметил водитель. — Я сам там живу.

Алекс бы удивился, если бы индус не знал, где находится это место. Улица Дивон — или Диван, как называли ее русскоязычные эмигранты, — была поистине уникальна. Другого такого скопления ненавидящих друг друга наций вряд ли можно было найти во всей Америке: арабы здесь жили рядом с евреями, сербы с боснийцами, индусы с пакистанцами, а китайцы с корейцами.

В любой другой стране мира при таком расселении дело давно закончилось бы кровавой массовой резней, но, несмотря на такую взрывоопасную смесь, на Диване происшествий на этнической почве почти не бывало. Хотя для человека, прожившего некоторое время в Соединенных Штатах, в этом не было ничего удивительного. Закон в США, несмотря на все «свободы» и «демократии», работал довольно жестко. И если бы эмигранты решили устроить в районе очередной индо-пакистанский инцидент, то приехавшая через полминуты полиция мигом побросала бы зачинщиков беспорядка в изолятор. А затем — конкретный «срок» в американской тюрьме или депортация на историческую родину. Хотите разбираться? Пожалуйста! Только не на американской земле.

Так что, когда на улице бородатый ортодоксальный еврей сталкивался с не менее бородатым арабом (возможно, оба скрежетали при этом зубами, но очень тихо), они отделывались друг от друга не при помощи автоматов Калашникова, как привыкли это делать у себя на Ближнем Востоке, а с помощью стандартного «Как дела?».

Такси свернуло с автострады и, въехав через десять минут на Диван, остановилось у русского продуктового магазина. Алекс рассчитался, вытащил из багажника сумку с вещами, вышел из такси и огляделся.

Он снова дома.

Именно здесь тридцать лет назад родилась русская эмиграция последней волны. И сразу принесла головную боль местным правоохранительным органам, которые еще не успели перевести дух после громких разборок с итальянскими мафиози.

Диван. Здесь обосновывались вновь приехавшие. Здесь открывались первые русские рестораны и магазины. Здесь гуляли, пили и воровали. Женились, изменяли и разводились. Помогали соседям, любили и убивали.

Но теперь все это в прошлом. Новое поколение, разобравшееся, что к чему в этой Америке, поспешило переехать в более благополучные районы. Многие открыли свой собственный бизнес и купили дома, так что теперь основную массу жителей Дивана составляли выходцы с Ближнего Востока.

Но русская речь здесь все еще звучала. В основном это были пенсионеры, многие из которых так и не выучили толком английский язык. Такие люди оставались жить на старом месте по собственной воле или по воле выросших и не желающих забирать их в свои огромные новые дома детей.

Алекс жил вдвоем с бабушкой, Анной Николаевной. Именно она, вместе с почившим два года назад дедом, Ароном Моисеевичем, занималась воспитанием Алекса.

Старая квартира на втором этаже трехэтажного дома включала в себя две маленькие спальни и гостиную, забитую древней мебелью и книгами, привезенными тридцать лет назад из Москвы. Тесновато, конечно, но Алекс не привередничал — нынешнее положение вещей его вполне устраивало. Вот когда он надумает жениться, тогда действительно понадобится что-нибудь просторнее. Но, к счастью, до этого еще далеко. Сначала карьера!

Алекс рано понял, что помощи от родителей ждать не приходится, и все силы приложил к учебе, зная, что только так в этой стране можно выкарабкаться наверх. Отец был русским, коренным москвичом, который женился на его матери-еврейке, чтобы уехать из СССР в США. Тогда многие так делали.

Но долго вместе родители не прожили. Разведясь сразу после рождения Саши, отец жил какое-то время отдельно. Подняться в новой стране у него не получилось, и через несколько лет он уехал обратно в Россию. Сначала отец звонил, но со временем поток звонков иссяк, а затем и вовсе прекратился. Алекс пытался связаться с ним, но номер телефона оказался устаревшим — в его старой московской квартире жили другие люди. Свой новый номер отец дать почему-то не озаботился.

Мать Алекса, сколько он помнил, пыталась «устроить личную жизнь», что вообще-то нетипично для еврейской женщины, посвящающей всю свою жизнь детям. Но, к сожалению, мать оказалась тем самым исключением из правил. На сына времени у нее практически не оставалось. Год назад она развелась с третьим мужем, тут же вышла замуж за четвертого и уехала жить с ним в Канаду. Так что самыми близкими людьми для Алекса всегда были дедушка и бабушка. Теперь — только бабушка. Не успел он постучать в дверь, как она мгновенно распахнулась.

Из окна увидела, догадался Алекс.

— Сашенька!

Он поцеловал в сухую щеку маленькую седую старушку с живыми глазами, одетую в домашний халат и теплые тапочки. Обнял.

— Привет, ба.

— А где Вика?

— Не смогла приехать.

— Понятно, — с серьезным видом кивнула Анна Николаевна. — Наверное, какие-то дела важные.

— Бабуль!

— Все, молчу, молчу… Как ты исхудал! Тебя что, там совсем не кормили?

Она по-прежнему считала его своим маленьким внуком, который нуждается в постоянной заботе.

Бросив сумку в коридоре, Алекс прошел на кухню, где витали упоительные запахи домашней еды. На столе, возле тарелки с борщом, лежал свежий черный хлеб, его любимый — «бородинский». Рядом стояла кастрюля с вареной картошкой, посыпанная укропом, а на широкой тарелке, словно солдаты на параде, выстроились свежие огурцы и аккуратно нарезанные помидоры с капельками воды на красных боках. Здесь же была квашеная капуста. На сковороде, на маленьком огне, грелись румяные котлеты. Обычный русский обед.

— Не исхудал, а возмужал! — крикнул он, хватая со сковородки сочную горячую котлету. Но не успел откусить, как за спиной раздался строгий голос бабушки:

— А руки помыл, возмужавший? А ну, в ванну быстро!

— Я тогда уж душ приму.

— Борщ остынет.

— Не остынет!

Быстро помывшись, Алекс натянул на себя чистую футболку и спортивные штаны. Снова прошел на кухню и уселся за приставленный к окну стол с расшатанными ножками и облупившейся белой краской.

Анна Николаевна уселась с другой стороны и, подперев рукой подбородок, с умилением наблюдала, как ее внук уплетает за обе щеки приготовленный обед.

— Закончилась твоя учеба?

— Полностью, — кивнул Алекс. — Я теперь — специальный агент ФБР!

— Ишь ты, агент… И сколько платить тебе будут?

— Нормально, бабуль, на жизнь хватит, — отмахнулся Алекс. — Рассказывай лучше, что тут нового.

— Правильно, лучше я расскажу, а ты не болтай, когда ешь. А нового… Федьку снова в тюрьму посадили.

— Нечего пьяным гонять, — с набитым ртом прокомментировал Саша.

— Нет, — покачала головой Анна Николаевна, — в этот раз за драку. В этом ресторане новом… Забыла название. Тьфу ты, старость не радость. Что еще… Вчера Ева Израилевна заходила, про тебя все расспрашивала.

Саша отложил вилку и со всей серьезностью, на какую был способен, посмотрел на бабушку:

— Бабуль, давай с тобой договоримся. Никому ничего о моей работе не говори. Ты же знаешь, где я теперь работаю.

— Да что ж тут такого? — даже возмутилась бабушка. — Что я, не могу внуком похвастаться?

— Ну, как тебе объяснить? ФБР — это вроде КГБ. — Увидев изменившееся лицо Анны Николаевны, Алекс поспешно добавил: — Я имею в виду, по уровню секретности они похожи.

— Да я и не говорила ей ничего, — испуганно взмахнула руками бабушка. — Что же я, не понимаю?

Они помолчали, думая каждый о своем.

Саша глянул в окно. На противоположной стороне улицы двигалась процессия ортодоксов. Костюмы, пейсы, шляпы. Даже у детей. И все почему-то в очках. При свечах, что ли, они свою Тору читают? Или это у них от кошерной еды зрение портится?

— Саша, а когда служба-то твоя начинается?

— Завтра.

Алекс вернулся к еде и подцепил вилкой сочную квашеную капусту.

— Как завтра? — охнула Анна Николаевна. — А отдохнуть?

— Некогда отдыхать, бабуль, работать надо.

Старушка загрустила. Она рассчитывала подольше побыть с внуком.

Вика этим вечером так и не пришла.

На следующее утро Алекс встал пораньше, чтобы привести себя в порядок перед своим первым рабочим днем в Чикагском отделении ФБР. Быстро позавтракав, надел белую рубашку с галстуком и отутюженный в китайской прачечной синий костюм. Он очень волновался. Как его примут? С кем доведется работать? Что за дело ему доверят?

На пороге Анна Николаевна перекрестила внука:

— С богом, Сашенька. Я за тебя молиться буду.

— Бабуль, — улыбнулся внук и поцеловал ее, как делал всегда перед выходом из дома, — я сегодня просто отмечусь. Да и работа у меня в основном бумажная будет.

На самом деле Алекс надеялся на то, что работа будет далека от копания в бумагах, но делиться с бабушкой своими мыслями счел неблагоразумным.

— И все равно, — сказала она, — молитва никогда не помешает.

Алекс вышел на задний двор. Еще не дойдя до машины, он вспомнил, что вчера не проверил свою «Тойоту». А ведь аккумулятор за время его отсутствия наверняка сел. Его бросило в холодный пот, еще не хватало опоздать на работу в первый день!

Поворот ключа, и машина злорадно отозвалась противным скрежетом. Ну, так и есть. Что же теперь делать? Может, такси вызвать? Алекс потянулся к мобильнику, но тут же передумал. Нет, пока такси приедет, пробки начнутся. На метро быстрее будет. И поспешил на остановку…

Вагон раскачивался в такт ударам колес. Глядя в окно, он вспоминал московский метрополитен, в котором катался в детстве. Воспоминания были смутные, но от этого еще более красивые. Сказать, что чикагское метро — Метро, у Алекса язык не поворачивался. В его понимании этим словом назывались уходящие в глубь земли тоннели с эскалаторами, гигантские подземные станции с высокими потолками, похожие на дворцы, на стенах которых висят красочные картины, а вдоль перронов стоят бронзовые и мраморные статуи, освещаемые блеском гигантских люстр. Вот что такое настоящее Метро.

В наполовину заполненном вагоне ехали студенты и работники офисов, расположенных в Даунтауне. Алекс посмотрел на девушку, сидящую напротив.

В левой руке она держала папку, а пальцы правой сжимали карандаш, который быстро летал по листку бумаги. Студентка. Наверняка домашнее задание доделывает перед уроками.

Красивая. Большие голубые глаза, длинные ресницы, нежная бархатная кожа. Нижняя губа закушена от усердия. На голове синяя вязаная шапочка, видны непослушные кудряшки светлых волос. Тонкая шея прикрыта высоким воротником разноцветного свитера.

Девушка бросила на него взгляд и тут же вернулась к своим записям. Саша решил не глазеть на нее так откровенно и отвернулся к затемненному окну. Оттуда на него глянуло его хмурое отражение.

За окном, буквально в нескольких метрах, проносились дешевые двухэтажные дома с большими деревянными балконами. Насыпь располагалась на уровне крыш, поэтому казалось, что вагон летит над дорогой между домами.

Алекс снова погрузился в невеселые думы о Вике. Неужели она не могла вчера его встретить? И почему вечером не зашла? Снова забыла? Да нет, это он уже начинает ее оправдывать. Просто так не хочется с ней ссориться…

Поезд замер на очередной станции, и пассажирка, сидевшая напротив, встала. Алекс поднял глаза. Девушка положила на соседнее с ним сиденье лист бумаги и вышла из вагона.

Это еще что? Саша перевернул лист и увидел рисунок. Точнее — портрет. Его портрет. Четкие и резкие штрихи карандаша запечатлели его хмурую физиономию. Потрясала точность рисунка. Вместо подписи внизу размашистым почерком было написано одно слово: «Улыбнись!»

Он посмотрел в окно.

Девушка подмигнула ему, помахала рукой и легкой походкой направилась к выходу с перрона. Полы белого плаща взметнулись на ветру, словно два лебединых крыла.

Первым порывом было выскочить из вагона, догнать эту девушку и… Что? Что он ей скажет?

Пока он раздумывал, автоматические двери закрылись, и вагон рывком сдвинулся с места.

Алекс посмотрел на часы и вздохнул. Если бы он выскочил сейчас из вагона, то наверняка опоздал бы на работу. Как сказал какой-то древний философ: «Бойтесь первых порывов, ибо они искренние, а значит — необдуманные».

Но, несмотря на успокаивающую мудрость, парню почему-то стало грустно. И даже обидно. Словно он упустил нечто важное.

Директор чикагского отделения ФБР Филипп Андерсон, полноватый мужчина лет пятидесяти с красным лицом и коротковатыми конечностями, провел его в свой офис и уселся в кресло. После чего кивнул своему новому подчиненному:

— Присаживайтесь.

Алекс присел на край стула. Положив ладони на колени и выпрямив спину, он осмотрел кабинет. На стене за спиной директора висела эмблема ФБР с девизом: «Верность, Мужество, Честь». На другой стене висел черно-белый портрет легендарного Джона Эдгара Гувера, директора Федерального бюро расследований, который в двадцатые годы буквально создал, а потом почти полвека правил одной из самых могущественнейших служб США. Человек, чье имя стало синонимом безопасности нации.

В кабинет зашел полноватый человек лет пятидесяти с выпуклыми глазами, длинным носом и остатками кучерявых волос на затылке. Он положил на стол начальника какие-то бумаги и взглянул на Алекса.

— Знакомьтесь, — сказал Андерсон, — Алекс Смирнов, наш новый сотрудник. Жан Дюбуа, криминальный эксперт.

Александр пожал крепкую ладонь эксперта и снова перевел взгляд на Андерсона, который листал тоненькую папку с его личным делом.

— Вы закончили Академию одним из лучших в своем выпуске, — заметил Андерсон. — Рад, что в наше отделение прислали такого талантливого новичка.

Свежеиспеченный агент, который в начале фразы горделиво расправил плечи, напрягся. В последних словах ему послышался сарказм. Нет, наверняка показалось.

— Сэр, — ответил он, — я не боюсь трудностей и готов приступить к выполнению самого сложного задания.

Дюбуа за его спиной хмыкнул. Андерсон строго глянул на него и забарабанил по столу короткими пальцами, задумчиво рассматривая нового сотрудника. Наконец, отложив папку, вздохнул и произнес:

— Тогда сразу к делу. Сейчас я вас познакомлю с одним из наших опытнейших агентов, с которым вы будете работать.

Они вышли из кабинета. Пройдя несколько шагов по узкому коридору, Андерсон неожиданно остановился, и Алекс едва не налетел на него.

У большого окна расположилось несколько человек. Два огромных афроамериканца, одетые в черную форму спецподразделения SWAT, стояли, скрестив на груди могучие руки. Перед ними на стуле сидел старик. По крайней мере, так показалось Алексу. Когда тебе двадцать четыре, все люди за сорок кажутся стариками.

Старик, похожий на алкоголика, был одет в поношенный серый плащ, черные брюки и стоптанные ботинки. Редкие седые волосы были зачесаны назад, а над бледно-зелеными глазами топорщились длинные седые брови. Руки старика были явно закованы в наручники, потому как находились за спиной.

Интересно, подумал Алекс, за что его задержали?

— Хотите знать еще одну причину, по которой я ненавижу Нью-Йорк? — спросил тем временем задержанный. — Тогда ответьте на такой вопрос. Почему при въезде в Майами на плакате написано: «Добро пожаловать в Майами — первый штат, который утвердил Конституцию», в Нью-Джерси: «Первый штат, который утвердил Закон о правах человека», и только при въезде в Нью-Йорк: «Добро пожаловать. С вас три доллара»?

Чернокожие спецназовцы жизнерадостно заржали.

— Знакомьтесь, — вмешался Андерсон, и вся троица повернулась к нему. — Наш новый сотрудник, Алекс Смирнов.

— Майк.

— Риддик.

Александр пожал крепкие ладони черных гигантов. Рядом с ними он чувствовал себя маленькой букашкой, несмотря на все тренировки по рукопашному бою в Академии.

— А это, Алекс, и есть ваш новый наставник, — с непонятной улыбкой добавил шеф чикагского отдела. — Самый опытный агент нашего отделения. Генри Миллер. Он введет вас в курс дела, над которым вы вместе будете заниматься.

Андерсон похлопал Алекса по плечу, развернулся и ушел. Старик, который был принят Алексом за задержанного, неторопливым движением пригладил свои редкие волосы. Руки, как оказалось, у него были свободны.

— Привет, курсант, — скрипучим голосом сказал он, не озаботившись тем, чтобы подняться и пожать протянутую руку. — Готов спасать Америку? У меня как раз есть для тебя жутко интересное дело.

 

Глава 4

Будни эмигрантов

Звонок бесцеремонно вырвал его из крепкого сна, заколотив по ушам маленькими молоточками. Не открывая глаз, Денис протянул руку к тумбочке и снял трубку:

— Да?

— Вставай!

— Встаю…

Этот короткий утренний диалог продолжался уже второй год. С тех самых пор, как Денис познакомился с Валерой и стал работать с ним, прокладывая в домах и офисах линии газовых труб. Иногда, правда, бывали вариации:

— Алло, ну что, хочешь работать сегодня?

Это означало, что работать не хочет сам Валера.

— Не хочу.

— А-а, лентяй, а работать кто будет, Пушкин?

— Пушкин!

— Ну, тогда спи.

Но такое бывало нечасто. Жить ведь на что-то надо. Только люди, никогда не работавшие в США, считают, что доллары здесь буквально растут на кустах вместо листочков. Подходи да срывай. Нарвал корзину, и опять спать. Ага, держи карман шире!

А отоспаться хотелось до умопомрачения. Только приехав в Штаты, Денис понял, что никогда до этого не работал. В смысле — по-настоящему не работал. Попав, как и большинство молодых приехавших парней, на стройку, он сразу узнал, что здесь нужно не просто работать. Здесь нужно пахать. Нет, даже не так… Здесь нужно вкалывать!

Узнал он также, что такие выражения, как «кровавые мозоли» и «валиться с ног от усталости», вовсе не образные сравнения, а суровая реальность.

Первые месяцы Денис приходил домой, падал на диван и тут же отрубался — потный, грязный, в рабочей одежде, в ботинках. Сил не оставалось совершенно. Со временем он, конечно, втянулся в бешеный ритм американской жизни, но толком отдохнуть все равно не получалось.

Умывшись и наскоро одевшись, Денис прошел на кухню и поставил чайник. Было слышно, как за стеной шумят проснувшиеся соседи, снимающие на троих маленькую квартиру. «Румейты», как говорят в Америке. Два украинца и поляк. Снимать квартиру на троих было выгодно с экономической точки зрения, но ужасно неудобно, если говорить о чистоте и порядке. Мало того, что «румейты» безбожно бухали по выходным (это стандартное занятие большинства приехавших из бывшего Советского Союза, после тяжелой недели одно желание — напиться и забыться), так они умудрялись приговаривать бутылку водки каждый вечер после работы, вместо ужина со сладким чаем. Приходили со стройки — грязные, замученные — и добивали себя до полного коматоза сорокаградусной жидкостью, купленной по дороге в ближайшем супермаркете и завернутой в бумажный пакет.

Так что об уборке апартаментов речь даже не шла. В их засранной до безобразия квартире повсюду валялись нестиранные вещи, инструменты и грязные тарелки. Запах немытых тел, брошенных где попало окурков, смешанный с впитавшимся в стены перегаром, стоял такой, что с непривычки слезы на глаза наворачивались. Казалось, тут живут не люди, а гигантские тараканы.

Денис, которому соседи предлагали жить вместе с ними, чтобы меньше платить, наотрез отказался. Лучше уж он сэкономит на чем-нибудь другом.

Сделав чай и наскоро перекусив, Денис выскочил на улицу. Как раз вовремя — показался белый рабочий «Форд» с темнеющим за лобовым стеклом крупным силуэтом напарника.

Валера, здоровый сорокапятилетний мужик, приехал в Штаты из Рязани. Выглядел он как бандит: квадратные плечи, ежик рано поседевших волос, маленькие глаза, нагловато-хулиганская манера разговора.

— Садись! — стандартно поприветствовал он Дениса, перегибаясь через сиденье и на ходу распахивая пассажирскую дверь. Денис привычно сделал шаг назад, избегая удара двери, и на ходу запрыгнул в кабину.

— Быстрей, чего копаешься?! — подгонял рязанец молодого напарника, словно тем, что Денис на долю секунды быстрее заскочит внутрь, можно будет компенсировать получасовое опоздание самого Валеры. — Босс уже звонил, погнали!

Сегодня суббота. Конец рабочей недели!

Любимый день всех газовщиков, сантехников, маляров, газонокосильщиков, кровельщиков, а также представителей других многочисленных профессий. Сегодня вечером мексиканцы в кругу своих многодетных семей выпьют немного текилы, американские менеджеры пригубят шат виски, а украинцы, литовцы и другие выходцы из канувшего в Лету Советского Союза приговорят немало простой русской водки под веселую живую музыку русских ресторанов.

По радио, как всегда в конце недели, шел концерт поздравлений: «Хорошо! Все будет хорошо!!»

— У кого хорошо, а у кого-то не очень, — буркнул Валера, нагло подрезая чей-то «Лексус». Стиль езды у него остался прежний, российский. — Втык за опоздание получим.

Они помолчали, слушая очередное поздравление по радио, а затем Валера усмехнулся:

— Есть работа. Знакомый один подогнал.

Это означало, что есть «левая» работа. Не надо платить фирме, никаких налогов — чистый «кэш».

— Что делать? — спросил Денис.

— Дом один в дорогом районе. Вынесем хлам, дом мексиканцы отремонтируют, а мы газ проведем. «Точек» вроде много.

— Сколько?

— Уйдем пораньше с работы, поедем, увидим.

— Сколько платят, спрашиваю?

— Не бойся, дядя Валера не обидит! — осклабился здоровяк. — Ну как, обрадовал я тебя?

— А то! — усмехнулся Денис.

Новость действительно была хорошая. За «левую» работу платили в несколько раз больше. Валера толкнул пальцем диск, и через несколько секунд в кабине раздался голос Андрея Макаревича: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас».

— Хрен он прогнется, — пробормотал Валера.

Машина проскочила на гаснущий желтый и углубилась в дебри маленьких чистых улочек. Красивые белые домики, отсутствие привычных для россиян заборов, аккуратно постриженные мексиканцами газоны.

И тут же, перед домами, на деревьях висели трупы с вывалившимися языками, на лужайках перед домами стояли надгробия, а из-под земли торчали руки мертвецов.

— Что за праздник такой идиотский? — буркнул Валера, приспуская стекло и пытаясь попасть плевком в рожу перебинтованной, словно жертва страшного пожара, египетской мумии с выпученными глазами. — Кто это только придумал?

— Кельты, — сказал Денис. — Друиды. А в Америку этот праздник привезли ирландцы и шотландцы.

Машина проехала мимо дома с вкопанными перед входом палками. На них, словно черепа на частоколе племени людоедов, красовались оранжевые тыквы с выдолбленными внутренностями, вырезанными оскаленными рожами и зловеще прищуренными глазами. Ночью, когда в середине тыкв зажгутся свечи, выглядеть все это будет довольно жутковато.

Возможно, потому, что американцы тяжело работают, во время праздников они отрываются на всю катушку. Правда, выражается это не в массовом распитии спиртных напитков, как в России, а в общем веселье и антураже самих праздников.

Так и хеллоуин превращается в самое настоящее помешательство на культе сатаны, ведьм, мертвецов и прочих демонических созданий. По улицам в эти дни ходят маньяки с окровавленными ножами, их жертвы с топорами в спине, ведьмы в остроконечных шляпах, тролли, гномы и прочие сказочные и мифические персонажи.

А тридцать первое октября вообще становится настоящим карнавалом Дьявола. Дети переодеваются в разных монстров, ходят по домам, выпрашивая конфеты, а подростки и взрослые устраивают вечеринки, на которые все должны приходить в оригинальных нарядах.

— Больные, эти американцы.

Американцев Валера не любил. Впрочем, также ему не нравились чернокожие (ленивые бездельники), мексиканцы (вороватые), индусы (еда воняет), евреи (хитрожопые) и хохлы (жадные). Русских он тоже не любил: «А что русскому Ване нужно? Выпил и на печь — поспать и не работать!»

Зато Валера любил животных. Даже опаздывая на работу, он мог остановиться, чтобы накормить припасенными для себя бутербродами выбежавшую из леса косулю или спрыгнувшую с ветвей белку. Денис в такие моменты вспоминал произведение Пушкина «Дубровский», а если быть более точным, то сцену, в которой крепостные сжигают усадьбу помещика вместе с людьми, а один из мужиков лезет в огонь, чтобы спасти не человека, но кошку.

Они подъехали к офису, от которого уже отъезжали загруженные черными (железо) и красными (медь) трубами машины остальных рабочих. На фирме работали поляки, болгары, русские, украинцы и даже один монгол по имени Джамба. Босс, как нетрудно догадаться, был евреем.

Быстро загрузив в машину трубы разного диаметра и прихватив немного про запас — на «левую» работу тоже нужен материал, — они получили адрес нового дома и поехали пить утренний кофе, так как сразу приступать к работе желания не было никакого.

В кафе уже сидела парочка болгар с их фирмы, держа в руках пластиковые стаканчики с горячим чаем.

Еще через полчаса напарники подъехали к основному месту сегодняшней работы. Деревянный каркас дома был уже закончен. На втором этаже пыхтели затаскивающие ванну сантехники. Приятно пахло стружкой и свежими досками.

— Ну, что, будем работать? — спросил Валера. — День-то сегодня короткий.

Денис понял, что напарнику не терпится уехать на «левый» объект.

— Давай хоть разметку проведем, — предложил он, — пару дыр просверлим.

— Тогда вытаскивай инструмент. Пускай постоит для виду, вдруг босс приедет. А я посмотрю, как линию поведем.

Валера взял карандаш и с видом заправского архитектора принялся не спеша разгуливать по дому. Надев матерчатые перчатки, Денис принялся доставать и аккуратно расставлять бутылочки с машинным маслом, обмотку, рулетки, пилу, полотенца.

Когда трубы были выгружены, а станок для нарезки резьбы установлен на треногу и подключен к сети, Валера вышел из дома.

— Ну, что там, Растрелли? — спросил Денис.

— Значит так: тут два бойлера, четыре камина…

— Четыре?!

Сверление дыр в кирпичных каминах отнимало много времени, но оплачивалось так же, как и все остальные точки.

— А что делать? — Валера сплюнул. — Пойдем вниз, посмотрим, что там.

Как оказалось, лестницу в жилой подвал, именуемый в Америке бейсментом, еще не построили. Выругавшись для порядка, Денис спрыгнул вниз и тут же пробил себе ногу гвоздем, торчащим из поломанной доски. Охая и матерясь, он вырвал ее из ноги, отшвырнул в сторону и крикнул:

— Валер!

— А?

— Тащи аптечку!

— Что, опять?

— Ну!

— Смотри, куда скачешь! Сейчас вернусь.

Денис выбрался через окно нижнего этажа наружу. Стараясь не ступать на пробитую ногу, он вскарабкался по рыхлой земле и присел на перевернутое ведро.

Доставая йод и пластырь, Валера усмехнулся:

— А ты знаешь, что я в ВДВ медбратом был?

Денис снял кроссовок, стащил носок с небольшим пятном крови и принялся рассматривать ступню.

— Кем ты только не был… Давай, десантник, — перекур!

— Травись на здоровье.

Денис вытащил из кармана рабочей куртки помятую сигарету и чиркнул колесиком «Зиппо».

— Расскажи, как ты в первый раз с парашютом прыгал. Меня тут агитируют попробовать. Страшно было?

— Конечно, страшно! — скривился Валера. — Только в армии проще — дали пинок под зад, и полетел, как миленький!

Работать уже не хотелось. Лениво провозившись до ланча и перекусив заготовленными дома бутербродами, в полдень они уже мчались на «левый» объект.

С хозяином дома, Полом Марчевски, пришлось говорить Денису. Валера, несмотря на то, что прожил в США восемь лет, английский так и не выучил.

Тощий высокий американец с вытянутым лицом был похож на Стивена Кинга. И сейчас двойник знаменитого американского писателя подозрительно косился поверх квадратных очков на новых работников.

— Могу я увидеть ваши водительские права? — спросил он после долгой паузы.

— Конечно, сэр, — кивнул Денис.

— Чего он хочет?

Денис знал, что Валеру сильно раздражает, когда он не понимает, о чем идет речь. Хотя вина в этом была сугубо его.

— Ксивы наши хочет глянуть. Видать, боится, что надуем его.

— Ну, так дай ему. Они в бардачке лежат.

Американец внимательно изучил документы и, вытащив блокнот, что-то записал в него. Скорее всего, их адреса.

— О’кей, парни, сегодня вынесете мусор и посчитаете, на какую сумму следует закупить труб. Да! Номера телефонов мне свои оставьте.

— Чего ему опять надо?

— Телефоны наши просит.

— Ишь, какой недоверчивый. Пускай записывает.

Валера гордо продиктовал цифры. Считать на английском он умел, правда, делал это с чудовищным акцентом. Записав в свой блокнот номера мобильных, заказчик сел в новенький внедорожник и уехал.

А они отправились смотреть объект.

Двухэтажный дом был построен еще в позапрошлом веке. Выглядел он на свой возраст: старый умирающий астматик, погрязший в грязи неубранных комнат, прогнивших стен и тоскливого запаха скорой смерти. Дом стоял в конце улицы, особняком от других, более новых. Словно дряхлый, никому не нужный старик, байки которого неинтересны новому поколению.

Веранда у входа провалилась, и чернеющая на ее месте дыра служила предостережением любому гостю, намеревавшемуся потревожить мрачный покой старинного особняка.

Напарники обошли дыру, держась по ее краю. Валера повернул ручку и резко толкнул незапертую дверь. Они тут же отпрянули — дом выдохнул им в лицо накопившиеся запасы пыли из своих прогнивших легких. Дверь захлопнулась, словно не желая впускать их внутрь.

Денис поежился. Это был настоящий дом с приведениями, хранящий старые, загадочные тайны. Ночью тут должно быть очень неуютно.

Но на Валеру мрачный вид дома не произвел никакого впечатления. Он чихнул и сказал:

— Паскудство… Ну, давай глянем, что там за мусор, может, что-то полезное найдем.

Возле дома стоял огромный металлический контейнер на колесах, терпеливо ожидая, когда в него погрузят остатки внутренностей умирающего дома. Валера снова повернул ручку, и дверь скрипнула, удивленная настойчивостью людей.

Они прошлись по дому.

В комнатах пахло гниющим деревом, старой штукатуркой и плесенью. Мебель была стыдливо укрыта грязными тряпками. На окнах висели задохнувшиеся от пыли занавески.

— Да тут сносить все нужно, на хрен, а не ремонтировать, — подвел итог Валера. — Наверняка тут полно крыс. — И снова чихнул: — Ну и пыль! Нужно маски надеть.

На стенах висели черно-белые фотографии давно умерших людей, провожавших посетителей строгими взглядами блестящих глаз.

Денис остановился, чтобы разглядеть лучше.

На первом фото запечатлена группа мужчин. Все в смокингах. Внизу подпись: «1818 год, открытие первого чикагского банка». Так, что тут еще. «Рождение джаза в Чикаго, 1909 год». «Библиотека»…А вот, по-видимому, и первый хозяин дома. Молодой парень в пальто улыбался на фоне тогда еще нового особняка, в руинах которого они находились сейчас.

— Да тут настоящий музей.

Валера подошел, держа в руках пачку старых даже на вид журналов:

— Гляди, чего нашел! «PLAYBOY», пятьдесят четвертый год. Интересно, сколько такой стоит?

— Баксов сто, может, больше, — задумчиво ответил Денис, продолжая изучать фотографии, — Хью Хефнер начал публиковать свой журнал именно в том году. На первой обложке была Мерилин Монро. Нет ее там?

— Сейчас поищу, — сказал Валера. — А ты что тут изучаешь?

— Фотки старые. Возьму, дома повешу.

— Делать тебе нечего. О, а это кто? Лицо знакомое…

Денис присмотрелся.

«1926 год, Чикаго». На фотографии двое.

Хозяин дома, одетый в темный плащ и цилиндр, по-дружески положил руку на плечо мужчине в темном костюме, белой рубашке с галстуком и шляпе. Лицо второго тоже показалось Денису знакомым, но он не мог вспомнить, где мог его видеть. Возможно, какой-нибудь старый актер?

— Да это же Гудини! — обрадовался от того, что сообразил первым, Валера. — Я его фото запомнил, когда в Лас-Вегасе отдыхал. Помнишь, я тебе рассказывал? Про музей фокусов?

— Точно, — кивнул Денис.

С фотографии на них смотрел самый знаменитый и загадочный иллюзионист прошлого века. Непревзойденный «король побега». Маг и чародей.

— Эту фотку я тоже возьму, — сказал он.

— Сколько стоит? — тут же поинтересовался Валера.

— Да при чем тут… Это же Гудини! Хотя, если предложат хорошие деньги… — Денис усмехнулся и добавил: — Идем, еще покопаемся.

Через час они обшарили весь дом.

Результатом поисков явилось следующее: кресло-качалка, еще одна пачка упомянутых журналов, револьвер без барабана, неработающие часы на цепочке, модель старинного паровоза и сундук.

В сундуке не оказалось россыпей золотых монет, алмазов и рубинов. Там лежал древний сценический костюм с нашитыми блестками. В этом костюме, по предположению Дениса, бывший хозяин ассистировал Гудини. Еще в сундуке были другие старые вещи, веревки, банки, несколько маленьких механизмов непонятного назначения…

И жестяная коробка.

Денис открыл ее.

— Что там? — заглянул через его плечо Валера.

— Тетрадь.

Толстый кожаный переплет открылся со скрипом, точно несмазанная дверь на входе. Внутри были пожелтевшие от времени листы, исписанные от руки аккуратным почерком. На некоторых страницах были чертежи и рисунки. Денис обратил внимание на даты, часто встречающиеся на полях.

— Похоже на дневник, — сказал он.

— Чей? — спросил Валера.

Денис открыл первую страницу.

— Эрих Вейс какой-то.

— Опять еврей. Выкидывай, к чертовой матери. — Валера огляделся: — Черт, где же барабан от ствола?

Денис повертел в руках напоминающую книгу тетрадь и положил ее обратно в коробку.

— Тоже возьму. Дома разберусь.

Следующие четыре часа они занимались уборкой и под конец дня, вымотанные и покрытые пылью, поехали домой.

Вернувшись в свою квартиру, Денис принял душ и, с наслаждением растянувшись на диване, не заметил, как уснул. Около девяти часов вечера его разбудил звонок мобильного.

— Ну, что, напарник, идем гулять?

Это был Валера. Денис разлепил глаза, глянул на часы и сказал:

— Подъезжай через час.

— Добро.

Через час под окном раздался сигнал клаксона. Денис, уже одетый в модную рубашку и костюм, всунул ноги в заранее начищенные до блеска туфли и вышел на лестничную клетку. Из соседней квартиры доносились громкие голоса. Соседи, по всей видимости, снова решили не заморачиваться и отметить окончание рабочей недели дома.

Через полчаса напарники подъехали к типичному русскому ресторану с не совсем типичным для ресторана названием «Кабак». В ресторанном зале почти все столы были заняты. Гремела живая музыка, а светловолосая певица с усталым лицом, но красивым голосом, пела песню о потерянной любви. На танцевальной площадке топталось несколько пока еще трезвых пар.

Столы трещали под тяжестью огромного количества блюд. Русскоязычные иммигранты любят поесть, причем еды должно быть много. Очень много. Впрочем, сколько бы ее ни было, русские все равно останутся недовольны. Хотя, если бы то же количество еды съел индус, японец или афроамериканец, он бы умер еще до десерта.

С улыбкой на смуглом лице и темными кругами под глазами к ним подошел седой армянин Эдик, который большую часть своей жизни проработал официантом:

— Здравствуйте, дарагие! — с характерным кавказским акцентом сказал он. — Хатите столик?

— Нет, чего тут толкаться? — отрицательно помотал головой Валера.

— Мы лучше в бар, — добавил Денис, — там народа почти нет.

Валера не стал спорить, и вскоре они уселись на круглые вертящиеся табуреты у стойки. Денис махнул рукой, здороваясь с барменом. Тот, узнав его, кивнул в ответ.

В помещении бара грохотало техно, гулко хлопая басами по ушам и заставляя вибрировать даже зубы. Музыка абсолютно не мешала единственному человеку в зале — толстому диджею, который предусмотрительно обезопасил собственные барабанные перепонки, натянув на голову здоровенные наушники.

Денис заказал коньяк, но пить не стал, поставив бокал перед собой. Какая-то мысль, до конца не оформившаяся, не давала ему покоя. Вытащив из кармана мобильный телефон, он вышел в Интернет.

— Что за музыка? — скривился Валера. — Лучше бы «Машину времени» включили. Или «Любэ».

— Мы и так их на работе каждый день слушаем, — бросил Денис, задавая поиск в «Google».

— Что ты там ищешь? — опрокинув в глотку рюмку текилы, усмехнулся напарник. — Вчерашний день?

— Даже не позавчерашний.

Ссылок на Гарри Гудини оказалось больше двадцати пяти тысяч.

— Ого! — Денис, не отрываясь от экрана, сделал маленький глоток. — Интересно…

«Гарри Гудини — человек, проходящий сквозь стены…», «Чемпион мира по побегам из тюремных камер…», «Король замков прославился разоблачениями шарлатанов и сложными трюками с побегами и освобождениями…», «Умер при загадочных обстоятельствах в канун хеллоуина».

— Слышь, Валер, Гудини прямо на хеллоуин умер. Через неделю годовщина.

— Серьезно? — вдруг оживился тот. — Спорим, что сегодня мордобой будет?

— А? — Денис оторвался от экрана телефона и окинул настороженным взглядом зал.

Возле входа стояло несколько высоких белобрысых литовцев. Они что-то агрессивно выясняли у едва стоявшего на ногах украинца. Пару раз его толкнули. Украинец пьяно улыбался, явно не понимая, какие тучи сгущаются над его головой. Он даже пытался что-то объяснить литовцам, но слушать его не хотели.

— Налево посмотри, — тихо сказал Валера.

Денис оглянулся. Из глубины зала на помощь украинцу уже спешили нахмуренные коренастые земляки, готовые объясниться с литовцами более доходчиво.

В воздухе запахло дракой. Голоса становились все громче, как обычно бывает, когда собеседники не хотят понимать друг друга. Уже отчетливо звучал русский мат — отношения бывшие соседи по социалистическому лагерю, как всегда, выясняли на Великом и Могучем.

Охранник ресторана, отвернувшись к стене, что-то быстро говорил в рацию. Не нужно уметь читать по губам, чтобы понять, кого он вызывает. Происходящее для русского ресторана было довольно обыденным, и Денис вернулся в Интернет.

Следующая статья привлекла его внимание непонятным названием, и он прочитал вслух:

— «Даже после смерти Великий Гудини сумел показать трюк!»

— Как это «после смерти»? — спросил Валера, не отрывая сощуренного взгляда от размахивающей руками компании. — Да дай ты ему уже по бороде!

— Слушай: «Даже готовясь отойти в мир иной, Гудини не удержался от розыгрыша. Незадолго до своей смерти он при свидетелях положил в сейф одного нью-йоркского банка толстый конверт, в котором был его дневник с описанием всех трюков, многие из которых, кстати, не разгаданы до сих пор. Вскрыть сейф полагалось не раньше, чем состоится столетие со дня рождения самого Гудини, — то есть 6 апреля 1974 года. По мере приближения…»

То, что произошло дальше, было предсказуемо.

Раздался хлесткий звук удара, и скула самого громкоголосого литовца вспыхнула содранной кожей. Правый джеб маленького украинца с перебитым носом сыграл роль факела, который окунули в бочку с порохом.

Драка вспыхнула мгновенно.

Охранник попытался встрять, и реально встрял. Его начали бить и те и другие. Все официанты сбежались смотреть на драку. Послышался звон разбитого стекла, и один из участников международного диспута вылетел спиной через стеклянные двери на улицу. Там тут же отозвалась полицейская сирена: «Уп-Уп!!! У-и-и!!!»

Парочка вызванных предусмотрительным охранником стражей правопорядка, поглаживая висящие на поясе дубинки, спешила к центру. Через минуту тут будет еще машин десять. Это как минимум.

— Сваливаем, — взволнованно прошептал Валера, и они быстрым шагом направились в сторону кухни. Миновав насторожившихся при звуке полицейской сирены мексиканцев, моющих посуду, вышли через заднюю дверь и оказались возле своего автомобиля, который стоял с задней стороны ресторана.

«Грин-карты» у Валеры, так же как и у мексиканцев, не было, а попасть в полицию за чужую драку не только обидно, но и опасно. Полиция могла отпустить, а могла позвонить в эмиграционную службу, встречаться с которой никакого желания не было.

— Ну, что, — спросил он, — в другое место?

Денис проводил взглядом вспышки полицейских машин. Окровавленные уличные бойцы уже лежали на асфальте, поверженные превосходящими силами робокопов.

— Что-то настроение пропало, — ответил он.

— Тогда домой.

Через полчаса Валера высадил его возле подъезда.

В пустой квартире шумел поломанный бачок. Перекрыв воду, Денис открыл ноутбук и нашел статью, которую не успел дочитать в ресторане: «… по мере приближения этой даты вокруг долгожданного события рос ажиотаж. Однако когда, наконец, был вскрыт сейф, там зияла пустота. Спустя почти полвека после смерти Гарри Гудини, чье настоящее имя было Эрих Вейс, снова сумел продемонстрировать свой талант непревзойденного мистификатора…»

— Вот это да! — восхитился Денис. — Как же он это сделал?

Включив чайник, он продолжил чтение.

«Амадео Вэкка, престарелый иллюзионист, бывший ассистент Гудини, так отозвался на последнюю шутку своего учителя: «Я не очень бы удивился, если бы в запечатанном пакете оказалось приглашение вскрыть его могилу и убедиться, что она пуста. Маэстро был великий выдумщик».

Денис откинулся на стуле и сунул в рот сигарету. «Вот это номер. Показать трюк после смерти!»

Зажигалка замерла в воздухе. По телу пробежала дрожь.

Эрих Вейс. Именно это имя было написано на первой странице найденной в заброшенном доме тетради.

— Нет!

Денис постарался отогнать внезапно появившуюся мысль как невозможную. Он закачался на задних ножках скрипящего стула, потом замер, уставившись невидящим взглядом в потрескавшийся потолок. Попытался перевести мысли на дорожку реальности. Не получилось.

— Твою мать! — Вскочив со стула, Денис бросился в комнату. Вытащив рабочую сумку, выхватил из нее найденный в старом доме дневник в толстом кожаном переплете и замер, не смея его открыть. — Нет, не может быть…

Он погладил дрожащими пальцами шершавую обложку. Вернулся на кухню, смахнул со стола засохшие крошки и осторожно, словно несработавшее взрывное устройство, положил перед собой тетрадь.

Затем, вспомнив, что в зубах у него зажата сигарета, чиркнул колесиком зажигалки. Наполнив до отказа легкие табачным дымом, начинающий актер и сценарист выпустил густое сизое облако и, посмотрев отсутствующим взглядом за его полетом, потянулся к тетради.

Чайник осуждающе засвистел за его спиной, словно предостерегая от опрометчивого шага, способного изменить его судьбу. Выключив огонь, Денис бросил в чашку щепотку черного чая, залил его кипятком и подошел к окну, оттягивая момент разочарования. Пальцы дрожали.

В полутьме за окном качали ветвями обнаженные деревья. Они были единственными живыми существами на пустынной улице. Пугливо, словно побитая собака, завывал ветер.

Денис сжал кулаки. До того момента, как он проверит подлинность дневника, можно и помечтать. Если это действительно пропавший дневник Гудини, то его жизнь переменится в один момент. Даже представить страшно, сколько может стоить эта тетрадь. Сто тысяч? Двести? Миллион?

С такими деньгами можно послать к черту стройку, тяжелый станок для нарезки резьбы, трубы, пропитанные машинным маслом рукавицы, соседей-алкоголиков. Он уедет в Голливуд и там поступит в школу актерского мастерства.

Внутренний голос с издевкой рассмеялся: «Размечтался, идиот! У тебя крыша поехала! Таких чудес не бывает, а если и бывают, то только не с тобой! А теперь посмотри первую страницу, плюнь, выпей сто грамм и ложись спать, придурок!»

Дерево дотянулось до окна и ударило в него острой веткой. Денис отпрянул, на миг испугавшись. Дерево словно попыталось выбить ему глаза, чтобы он не мог прочитать дневник. Развернувшись на месте, Денис вернулся к столу.

Дневник терпеливо ждал. На какой-то миг старая тетрадь представилась ему древней книгой заклинаний из жутких рассказов Говарда Лавкрафта. Манускриптом, добытым из-за Хребтов Безумия. Внутренний голос, на сей раз опасливо, прошептал: «Если ты откроешь ее, то выпустишь на свободу демонов».

— Демоны… Бред какой…

Удивившись тому, что он сказал это вслух, Денис нервно рассмеялся и раскрыл дневник.

Почерк был аккуратный и достаточно разборчивый:

«В 1893 году произошло немало удивительных событий: я начал профессиональную карьеру иллюзиониста, встретил любовь всей своей жизни и мою будущую жену Бэт и впервые повстречал главного врага всей своей жизни — Асмодея.

Впрочем, мне кажется важным описать те события более подробно…

Тот вечер накануне моего первого выступления на ярмарке не предвещал ничего особенного. Начался он с того, что я купил книгу…»

 

Глава 5

Ярмарка Чудес1893 год

Вечерние сумерки опустились на Чикаго, но тьму на улицах разгонял свет многочисленных газовых фонарей. Под одним из них замер невысокого роста парнишка. На нем было серое потрепанное пальто, широкие штаны и стоптанные ботинки. Было ему девятнадцать лет.

Звали его Эрих Вейс.

В руках он держал открытую книгу. Это был потертый экземпляр, только что купленный за двадцать центов в букинистическом отделе книжной лавки. Подсчитав свои монеты, парнишка решил, что может потратить такую сумму и добавить эту драгоценность в свою небольшую коллекцию.

В магазине Эрих бережно взял в руки книгу, на обложке которой было написано: «Воспоминания Роберта-Гудена, посла, писателя и фокусника, написанные им самим».

— Чем могу помочь, молодой человек?

Эрих обернулся. Хозяин лавки, старик с огромным носом и густыми бакенбардами, подошел поближе.

— Скажите, сэр, это книга о фокусах?

— Как тебя зовут?

— Эрих Вейс, сэр.

— Увлекаешься магией, Вейс?

— Да, сэр.

— Тогда ты выбрал то, что нужно, — благосклонно кивнул хозяин лавки. — Это книга Роберта-Гудена, знаменитого иллюзиониста. Со своей программой «Фантастические вечера» он выступал перед двумя французскими монархами — королем Луи-Филиппом и императором Наполеоном.

— Это ведь он ловил пулю зубами? — Глаза Эриха загорелись.

— Да. Он давал зрителям пистолет и пускал его по рядам, чтобы все убедились, что оружие настоящее. Потом просил зарядить оружие и выстрелить в него. Я был на его выступлении. Грохот выстрела! И Роберт-Гуден, совершенно невредимый, появлялся из дыма с пулей в зубах.

Эрих понял, что выпустить такую книгу из рук выше его сил. Вот только хватит ли у него денег? Старик вытащил вересковую трубку, набил ее табаком, и скоро по магазину поплыли облака густого дыма.

— А еще на глазах у публики Гуден «выращивал» апельсиновое дерево. — Старик скрылся за дымовой завесой, и голос его обрел магические нотки: — Оно расцветало, а его ветви покрывались спелыми плодами, которые любой из присутствующих зрителей мог попробовать.

Эрих закашлялся. Закрывшись рукавом пальто, он спросил:

— Какова цена этой книги?

— Доллар.

Увидев изменившееся лицо парня, старик вынырнул из дыма, словно джин, и спросил:

— А сколько у тебя есть?

Эрих вытащил из карманов все имеющиеся у него деньги. Пересчитал, скрывая досаду, и ответил:

— Двадцать центов.

Старик усмехнулся и, снова пыхнув трубкой, сгреб монеты в выдвижной ящик стола.

— Забирай, пока я не передумал.

Все еще не веря в такую удачу, Эрих прижал к груди драгоценную книгу и выбежал из магазина, опасаясь, что хозяин лавки передумает. Уже в дверях он обернулся и крикнул:

— Спасибо, сэр!

— Удачи тебе, парень!

Эрих предвкушал, как вернется в свою комнатку при балагане, сядет в кресло и начнет читать. Но любопытство взяло верх раньше. Он остановился под фонарем и принялся жадно перелистывать потрепанные страницы.

— Апельсиновое дерево, наконец-то я узнаю, как делается этот трюк.

— Эрих! — Взъерошенный, в яркой куртке нараспашку, громко топая ботинками по булыжной мостовой, подбежал к нему его младший брат Теодор. — Куда ты пропал?

— Смотри! — Эрих с гордостью продемонстрировал покупку. — Что ты видишь?

— Вижу две тарелки супа и горячие немецкие сосиски, — вытаращил глаза Теодор. — Только почему они так странно выглядят, Эрих?

— Здесь секреты Гудена, великого фокусника!

— А вот из тебя, братец, фокусник никудышный, — покачал головой Теодор. — Ты превратил наш ужин в потрепанную книжку. С такими трюками мы долго не протянем.

— Для нас важно все время совершенствоваться, — с укоризной ответил Эрих.

— Эх, братец… — вздохнул Теодор. — Ладно, идем, там новый балаган приехал.

— Фокусник в труппе есть?

— Нет. Зачем нам конкуренты? Зато там такие девушки танцуют!

— Ох, Теодор, ты бы лучше о новых трюках подумал.

— Для этого у нас есть ты. И вообще, у нас всего ночь, чтобы погулять по «Белому Городу», потому что завтра начнутся выступления, и нам будет не до этого. Ну?

Эрих рассчитывал провести вечер с книгой, но расстраивать брата тоже не хотелось.

— Пошли. Но помни, что завтра у нас начинается новая жизнь!

Они отправились в сторону озера Мичиган.

Там, на набережной, для Всемирной чикагской выставки 1893 года, приуроченной к четырехсотлетию открытия Колумбом Америки, был построен целый город, освещаемый миллионами электрических ламп Николы Теслы.

Для Эриха, как и для всех новичков, карьера начиналась в пивных барах и на сельских ярмарках. Ему пришлось попотеть, чтобы взойти даже на эти подмостки — подвыпившая публика артистам оригинального жанра предпочитала полуобнаженных девиц варьете.

На своих первых представлениях молодой Вейс появлялся перед зрителями под скромным псевдонимом «Эрих Великий». Но, несмотря на такое громкое имя, великих трюков у него не было. О них он мог пока лишь мечтать. Когда выдавалась возможность, Эрих стоял возле стеклянных витрин «магических» магазинов, за которыми были выставлены сверкающие аппараты для профессиональных фокусников, и любовался ими. Такой инвентарь был ему не по карману. Но он надеялся, что такое положение вещей продлится недолго.

А вот карты стоили дешево. Как и шелковые отрезы. Поэтому первые номера Эриха состояли, главным образом, из карточных фокусов и трюков с шелковыми платками.

После первых выступлений он решил попытать счастья на Кони-Айленде и недолго проработал там с Эмилем Жарроу, силачом, который мог написать свое имя на стене карандашом, держа его на вытянутой руке, к которой была подвешена шестифунтовая свинцовая гиря. Именно тогда Эриха впервые посетила мысль о совмещении иллюзионного искусства с необычными способностями тренированного человеческого тела.

Возвращаясь после выступлений, Эрих начал репетировать трюк освобождения от веревок. Проделывал он это на крыше своего дома по Восточной шестьдесят девятой улице. Его младший брат Теодор, которого прозвали «Дэш» за пристрастие к одежде броского покроя, с воодушевлением проводил долгие часы в обществе брата, связывая его. А Эрих часами неутомимо выпутывался.

Упражнения сыновей озадачивали их мать. Никогда в истории семьи Вейсов, из которой вышли несколько раввинов и талмудистов, и истории ее собственной семьи Стейнерсов никто не позволял связывать себя бельевыми веревками безо всякой видимой цели и смысла.

— Ты что, собираешься зарабатывать этим себе на жизнь, сын мой?

— Да ладно, мам, — улыбался в ответ Эрих. — Я репетирую. Вот увидишь, скоро обо мне заговорят!

У него действительно появилась идея, чуть позже оформившаяся в оригинальный фокус под названием «Метаморфоза» — трюк с сундуком, из которого предстояло выбраться закованному в наручники и связанному веревками артисту.

Так что в девятнадцать лет Эрих готовился начать карьеру профессионального иллюзиониста, и поспособствовать этому должна была Всемирная выставка, проходящая в Чикаго.

Когда они подходили к своему балагану — дощатому строению для цирковых и театральных зрелищ, — Теодор вдруг остановился:

— Я вроде не пил еще, а уже такое мерещится…

— Что такое?

— Посмотри, — указал в сторону озера Теодор. — Ты видишь то же, что и я?

На темных волнах, неподалеку от берега, покачивалась самая настоящая ладья викингов. То ли она выплыла из тумана минувших тысячелетий, то ли из книг начинающего фантаста Герберта Уэллса, но выглядело зрелище, как минимум, необычно. Казалось, сейчас с кормы спрыгнут воинственные бородатые скандинавы в рогатых шлемах и, сжимая в руках мечи и топоры, отправятся крушить чикагскую ярмарку, в первую очередь отдавая предпочтение дьявольским достижениям науки и техники.

Но как стало известно позже, таким образом приплывшие в Чикаго норвежцы всего лишь пытались оспорить первенство Колумба в открытии Америки.

Братья Вейс зашли в свою каморку, расположенную при балагане. Теодор вытащил из тайника последние пять долларов. Увидев, как Эрих осуждающе качает головой, он небрежно отмахнулся:

— Завтра начнем выступать и получать гонорар. А сегодня гуляем!

Братья вышли на улицу и влились в один из потоков многолюдной толпы, текущих во всех направлениях. Каждый день выставки собирал десятки, а то и сотни тысяч посетителей, съехавшихся не только со всей Америки, но также из Европы и Азии. Специально построенные для выставки сотни временных павильонов из-за своего цвета получили название «Белого города».

В этом городе были собраны все чудеса современного мира: надземная железная дорога, движущиеся тротуары, светящиеся фонтаны, ледяная гора и целая «улица удовольствий» с театрами, зверинцами и базарами.

А над всем этим возвышалась самая большая техническая новинка — первое в мире колесо обозрения. «Чертово колесо», которое сконструировал инженер Джордж Феррис.

Теодор задрал голову, восхищенно наблюдая за светящимися кабинками. Это был американский ответ на башню Александра Гюстава Эйфеля, построенную несколько лет назад для парижской выставки. Диаметр колеса Ферриса составлял семьдесят пять метров, что было выше шестнадцатиэтажного чикагского небоскреба, считавшегося самым высоким в мире. К ободу «Чертового колеса» крепилось множество огромных кабин, на шестьдесят человек каждая.

— Покатаемся? — предложил Теодор.

— Там очередь такая — до утра будем стоять.

Теодор разочарованно вздохнул, но через секунду улыбка вернулась на его лицо.

— Тогда перекусим. И даже не думай меня отговаривать!

Отговаривать брата Эрих не собирался. У него самого в животе урчало.

— К китайцам?

— Я не могу есть еду, если не разбираю, из чего она приготовлена. К тому же все время переживаю, что она уползет из моей тарелки.

— Тогда можем поесть «горячих собачек».

— А вот это с удовольствием.

Они подошли к лотку, от которого шли кружащие голову запахи жарящихся колбасок. Технологию изготовления так называемых «собак» в Соединенные Штаты завезли немецкие иммигранты, но именно в Чикаго додумались помещать сосиску в булочку.

Местный торговец Антуан Фейхтвангер, для того чтобы покупатели не обжигали пальцы, выдавал им перчатки. Но назад их возвращали далеко не все. Тогда жена Фейхтвангера предложила ему разрезать маленькие булки, чтобы те служили не просто гарниром, но и защитой от жара. Продажи сразу увеличились в несколько раз.

— Пофли, я тебе танфовфиц покафу, — проговорил Теодор с набитым ртом.

— Прожуй сначала, Казанова, — усмехнулся Эрих.

Его заинтересовал плакат у ближайшего павильона. Огромная надпись перед входом гласила, что внутри находится «Автомобиль «Бенц-Виктория»!

— Давай зайдем, — попросил он.

Эрих всегда интересовался техническими новинками. Его пытливый ум требовал новых впечатлений во всем, что можно было бы использовать в разработке новых трюков. Жаль только, что пока все эти разработки находили свое воплощение лишь на бумаге.

Собравшиеся внутри павильона люди обступили диковинную повозку. Некоторые посетители с умным видом знатоков утверждали, что она может ездить без лошадей. Теодор, услышав такую глупость, только скривился. Он не поверил, что такая куча железа может передвигаться сама, но не мог не залюбоваться сверкающим металлом повозки.

— Это и есть автомобиль, — благоговейно произнес Эрих.

— Меня интересует другое, — сказал Теодор. — Этодействительно ездит?

— То, что поезд двигается без лошадей, тебя не удивляет?

— Поезд — это поезд, — ответил Дэш.

— Ездит, даже не сомневайтесь, — с уверенностью кивнул Эрих. — Я читал в газете: четыре года назад Готлиб Даймлер и Вильгельм Майбах построили свой первый автомобиль, который был представлен на парижской выставке. А в этом году они привезли новую модель в Чикаго. А вот, кстати, и Даймлер собственной персоной.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел в газете его фотографию.

На капот сверкающего автомобиля облокотился солидного вида мужчина лет шестидесяти. В руке он держал бокал с шампанским. Рядом с ним стоял парень чуть постарше Эриха и вел с ним беседу. Эрих прислушался.

— Так где вы работаете, Генри? — спросил Даймлер.

— Я — главный инженер в «Электрической компании Эдисона».

— Ого! Отличная карьера для ваших лет. Только, насколько я знаю, Тесла в очередной раз утер нос вашему боссу и выиграл государственный конкурс на монтаж освещения для этой выставки. Мне рассказывали, как первого мая, во время торжественного открытия, президент Кливленд нажал на кнопку и включил несколько сот тысяч ламп, превративших, по выражению журналистов, «ночь в день». Ламп Теслы. А мистер Эдисон рвал в это время на себе волосы.

— Ваша правда, сэр, но в последнее время их война меня мало волнует. У меня другие планы.

— Какие же?

— Я мечтаю собирать автомобили.

— Да что вы говорите?

— Мало того, в своем сарае я как раз заканчиваю первый образец.

Готлиб впервые посмотрел на своего собеседника с интересом:

— Если все это правда, то вы настоящий талант, Генри. Если Эдисон выгонит вас на улицу, вы знаете, где искать работу.

— Спасибо, сэр, но я мечтаю открыть свою компанию.

Даймлер едва не поперхнулся шампанским.

— Ну, что ж, хм… в добрый путь.

Парень помялся, но задал следующий вопрос:

— Скажите, сэр, я понимаю, что ваш автомобиль слишком дорог в производстве, и позволить его себе могут не все, но… вы не думали строить машины для простых людей?

— Это невозможно, молодой человек, — хмыкнул Готлиб. — Автомобиль — не винтовочная гильза. Его нельзя изготавливать на конвейере.

Инженер по имени Генри замер. На его лице отразилась усиленная работа мысли. Губы вдруг расплылись в улыбке:

— Как вы сказали, сэр? Хм… А ведь это идея!

Теперь Даймлер поперхнулся шампанским по-настоящему. Откашлявшись, он спросил:

— Что?! Как вы себе это представляете, молодой человек?

— Что-то вроде огромного промышленного конвейера… Не знаю… Но спасибо за идею, сэр!

— Да не за что, это ведь просто фантазия. Хотя, помню, меня тоже называли фантазером. Напомните мне вашу фамилию, молодой человек, может, я ее еще услышу.

— Форд. Генри Форд, сэр.

— Ну, что же, удачи вам, Генри Форд.

Они пожали друг другу руки.

— Пошли, — нетерпеливо потянул брата за рукав куртки Теодор.

До балагана, где, по словам Теодора, их дожидались горячие танцовщицы, оставалось совсем немного, но любопытство заставило Эриха свернуть в еще один павильон.

Павильон «Тесла Электрик Лайт Компани».

Оттуда доносилось непонятное мощное гудение, а также испуганные крики людей. Эрих затащил недовольного брата в середину, и… они замерли на пороге, буквально остолбенев от вида открывшегося им зрелища.

На подиуме, в центре выставочного зала, стоял высокий, стройный, со вкусом одетый человек. Не узнать эти усы и этот пронзительный взгляд было невозможно. Это был «Гениальный безумец». Никола Тесла.

Вокруг Теслы, несмотря на отсутствие грозы, плясали самые настоящие молнии. Они то освещали зал, то погружали его в полумрак. Синие змеящиеся разряды пронизывали не только воздух, но и тело великого изобретателя.

— Он пропустил через себя два миллиона вольт! — восторженно крикнул один из журналистов, толпившихся у подиума с блокнотами и фотоаппаратами.

Раздался особенно громкий треск, и толпа в испуге отхлынула от подиума.

— Это невозможно! — прохрипел чей-то голос.

Эрих перевел взгляд на полноватого седого мужчину, одетого в дорогой костюм, белую рубашку со стоячим воротником и галстук-бабочку. Тяжелый подбородок пожилого джентльмена вызывающе выдвинулся вперед. Черт возьми, подумал Эрих, это же сам Томас Эдисон, всемирно известный «король электричества»!

К досаде последнего, узнал знаменитость не только начинающий иллюзионист.

— Мистер Эдисон! — радостно закричал журналист. — Вы все-таки пришли полюбоваться на… Как же вы тогда сказали? Помню, там была фраза насчет сумасшедшего серба?

— Вы действительно так сказали? — невозмутимо спросил Тесла, расслышавший последние слова. — Почему же, мой дорогой Томас?

Он вплотную подошел к человеку, который когда-то обманул его и украл у него немало идей. Журналисты замерли в преддверии сенсации. Теперь серб мог с чистой совестью подшутить над своим завистником, утверждавшим, что переменный ток смертельно опасен для жизни. По версии Эдисона, после сегодняшнего эксперимента от «сумасшедшего серба» не должно было остаться даже пыли. Он должен был полностью сгореть!

Однако Тесла, вопреки этому мрачному прогнозу, спокойно улыбался, очень наглядно доказывая свою правоту. В эту минуту Эдисон вдруг понял еще одну вещь — переход фабрик и компаний на переменный ток станет его финансовым поражением, ведь немалую часть денег ему приносили патентные отчисления.

А Тесла, словно ему было мало того, что он стоял, окруженный молниями, демонстрировал еще одно чудо — в его руке горела лампочка. Самым обидным для его конкурента было то, что это была лампочка Эдисона. Без подсоединенных проводов. Получавшая энергию будто бы ниоткуда!

— Убивает не напряжение, Томас, а сила тока, — сказал серб, полностью выходя из жужжащих молний, — уж вы-то должны это знать. Как и то, что ток высокой частоты проходит только по поверхностным покровам.

Но Эдисон не слушал его. Он завороженно смотрел на лампочку, необъяснимым образом горевшую в руках Теслы.

— Как… почему она… Господи!

В зал вбежал крупный мужчина с большим носом и густыми, длинными усами. Это был Джордж Вестингауз, крупный американский промышленник и основатель компании «Вестингауз электрик», а также друг и компаньон Теслы.

— Никола! — закричал он с порога. — Мы выиграли тендер на строительство электростанции на Ниагарском водопаде!

Казалось, Эдисона после этих слов хватит удар. Но он сдержался и, с достоинством развернувшись, удалился, не обращая внимания на прилипающих к нему с вопросами журналистов. Вышедший следом Эрих успел заметить мелькнувшую в толпе грузную фигуру «короля электричества».

Наконец братья добрались до нужного места. Здесь на целую милю растянулись балаганы. Знакомый и привычный мир. Кроме балаганов, здесь было много шапито — временных построек из высоких центральных мачт и боковых стоек, на которые натягивались брезентовые пологи-шатры.

Съехавшаяся на выставку публика, уставшая от стендов с техническими новинками, могла прийти сюда и отдохнуть, выбрав развлечение на любой вкус. А выбрать было из чего: танцовщицы, клоуны, акробаты, фокусники, укротители диких животных, мимы, жонглеры и чревовещатели.

Некоторые артисты работали прямо на улице.

Перед ближайшим шатром по натянутой между двумя подставками веревке ходили и прыгали жилистые канатоходцы. Рядом с ними выдувал огонь полуобнаженный факир с надетым на голову индийским тюрбаном, а чуть дальше лысый силач в обтягивающем полосатом трико поднимал огромные гири.

— Смотри, вот там красотки, о которых я тебе говорил, — глаза Теодора загорелись.

Эрих проследил за его взглядом. У входа в один из шатров висел огромный плакат, на котором красовались одетые в смущающие взор наряды девушки.

Перед входом стоял усатый тип в черном фраке. На голове у него красовался блестящий черный цилиндр.

— Только у нас! — орал он, похлопывая себя по бедру длинным хлыстом на коротком кнутовище. — Горячие девчонки со Среднего Запада! Загадочная Кармела, очаровательная Лоло, сногсшибательная Коко и бесстыжая Чоколате!

— Мне они уже нравятся, — заявил Теодор. — Особенно бесстыжая Чоколате.

— Это же реклама, — усмехнулся Эрих. — Возле нашего балагана тоже орут про «невиданные доселе чудеса магии».

— Но это же правда, брат.

— Давай лучше пройдемся. Все равно денег нет, чтобы тратить их на чужие представления.

Теодор разочарованно вздохнул, и Эрих поспешил его успокоить:

— Обещаю, с первых заработанных денег мы пойдем знакомиться со всеми бесстыжими девчонками в «Белом городе».

Внимание Эриха привлекла надпись над следующим шатром:

«Цирк уродов магистра Асмодея. Магия и ужасы»

Lasciate ogni speranza voi ch ‘entrate.

Что гласила надпись на латыни, Эрих узнал позже и был шокирован откровенной наглостью Асмодея. Эта была фраза из «Божественной комедии» Данте. Переводилась она так: «Оставь надежду всяк сюда входящий» и находилась, по мнению средневекового поэта, на дверях Ада.

Под надписью, возле входа в шатер, стоял карлик, одетый в зеленый сюртук и цилиндр. Коренастый, с короткими конечностями и большой головой. Настоящий ирландский лепрекон. И хотя ростом лепрекон едва ли доходил до груди невысокого Эриха, в нем чувствовалась скрытая физическая сила.

— Чего уставились? — спросил карлик, сплевывая им под ноги. — Покупайте билет или проваливайте!

— Так ты много зрителей не соберешь, — нахмурился Эрих.

— Не твоя забота. У нас сегодня выходной.

— Между прочим, мы тоже артисты, в паре выступаем.

— Вы что, педики?

— Что ты сказал?! — Теодор двинулся к лепрекону, но Эрих поднял руку, останавливая его. Его привлекло слово «магия» на афише. Он хотел познакомиться с местным иллюзионистом (а что еще могло подразумевать слово «магия»?) и не имел желания уходить просто так. Но спускать наглость этому недомерку он также не собирался:

— Мистер Как-Вас-Там, я бы попросил выбирать выражения.

— А то что? — вызывающе выпятил подбородок карлик.

— А то мы натянем тебе этот цилиндр на задницу, — ответил Эрих.

— Ух ты, какие крутые, — ощерился в улыбке карлик, и глаза его наполнились злым блеском.

Дэш сжал кулаки и сделал шаг вперед. Карлик напрягся, но потом неожиданно махнул рукой:

— Ладно, проехали. Какой у вас номер?

— Иллюзионный, — сказал Эрих, незаметно переводя дух. Карлик выглядел опасным бойцом. — Меня зовут Эрих Вейс.

— Что за дурацкое имя? Представляю, как это звучит перед твоим выступлением — словно кто-то наступил на глотку конферансье.

— Меня оно вполне устраивает.

— Придумай другое.

Эрих решил перевести тему разговора:

— А что за уроды у вас выступают?

— Покупай билет — увидишь, — зловеще ответил карлик.

— А кто такой магистр Асмодей?

— Наш Хозяин.

— Это он показывает фокусы?

— Можно и так сказать, — ухмыльнулся лепрекон, словно услышал нечто забавное.

— А мы можем с ним познакомиться?

— Не сегодня. Завтра приходите.

Эрих молча кивнул и отправился прочь. Теодор еще пару секунд сверлил взглядом ухмылявшегося коротышку, а потом направился вслед за братом.

Если бы Эрих в тот момент знал, что на самом деле творится в «Цирке Уродов Асмодея», он бы украл у Даймлера весь бензин, предназначенный для его чудо-автомобиля, облил им проклятый балаган и сжег дотла. И стоял бы у входа с револьвером, контролируя, чтобы оттуда не выбралась ни одна тварь, принадлежащая Асмодею.

А главное — сам Асмодей.

Но от встречи с Хозяином Уродов Эриха отделяла целая ночь.

Через час братья вернулись в свою каморку. Эрих вытянулся на дырявом матрасе и, глядя в потолок, сколоченный из трухлявых досок, задумчиво проговорил:

— Знаешь, в чем-то этот недомерок был прав. Мне нужен звучный псевдоним. Как тебе имя Гарри?

— Не знаю. Неплохо, наверное… А дальше как? — пожал плечами Теодор.

Эрих посмотрел на обложку купленной сегодня книги «Воспоминания Роберта-Гудена…». Гуден, Гуден…

— Придумал! — вдруг воскликнул он.

— Ну?

— Гудини. Звучит?

Брат немного подумал и согласно кивнул:

— А что, неплохо.

— Теперь меня будут звать Гарри Гудини, — уже более уверенно повторил Эрих.

 

Глава 6

Исчезающие

— Здесь мы будем работать. Присаживайся.

Обстановка кабинета была более чем скромная: вешалка, стальной сейф, два стула на колесиках, большая карта Чикаго на стене. Возле окна стол, заваленный бумагами. На столе открытый ноутбук.

Алекс уже оправился от шока, в который его привел потасканный вид напарника. Он осторожно присел на стул и огляделся.

— Я заметил, тебя беспокоит мой внешний вид? — поинтересовался Миллер, сдвигая в сторону кучу бумаг, лежащих на столе.

— Э-э… да. Это маскировка? Наверное, вы были на задании?

— Точно, маскировка, — закивал головой Миллер. В уголках его выцветших глаз собрались веселые морщинки. — К бомжам внедрялся. Кофе будешь?

— Можно.

— Тогда пошли.

— Куда?

Миллер накинул старое пальто, имевшее такой же потрепанный вид, как его владелец. Алекс, в своем новом костюме, белой рубашке и галстуке, выглядел на его фоне пижоном.

— В кафе зайдем, — сказал Миллер. — Тут недалеко, через дорогу.

— У нас с кем-то встреча?

— Да. Встреча опытного, мудрого агента с новым бестолковым поколением.

— А почему нельзя поговорить здесь?

Миллер прижал к губам указательный палец и громко прошептал:

— Тут везде прослушка.

Алекс смущенно подумал, что у Миллера странное чувство юмора. Как-то он несерьезно ко всему относится.

Они вышли на улицу.

— Давай сначала в книжный магазин зайдем, — предложил Миллер. — Тут рядом.

Возле магазина у Алекса зазвонил мобильник.

— Я вас здесь подожду, — чуть виновато сказал он.

Миллер зашел внутрь, а Алекс прижал трубку к уху:

— Алло?

— Привет! — отозвался приветливый веселый голос.

— Вика? Привет…

— Как дела?

Ведет себя так, будто вчера ничего не произошло.

— Ты чего звонишь?

— Как чего? Ну, мы же вроде с тобой встречаемся.

— Встречаемся? Да ты даже не зашла вчера!

— Ну, сегодня зайду. Не сердись, Саша. Пожалуйста? — Девушка понизила голос и с придыханием прошептала: — Я тебя хочу.

Они помолчали.

— Ну… хорошо, — с неохотой ответил Алекс.

— Ой, класс! — обрадовалась Вика. — Я так соскучилась! Ну, все, до вечера.

— Пока.

Он отключился и чертыхнулся, ненавидя себя за слабость, которую можно было оправдать только долгим отсутствием секса. Нет, даже этим нельзя оправдать.

Из магазина Миллер вернулся довольно быстро, с удовлетворенным видом зажимая под мышкой кулек с купленной книгой.

— А теперь можно и кофе попить.

Через пять минут они уже сидели в кафе. Бармен замер за стойкой, уткнувшись невидящим взглядом в телевизор. Миллер выбрал столик в углу и развалился в потертом кресле.

— Уютно здесь. Жаль, спиртное не продают.

Подошедшую полноватую официантку неопределенного возраста он попросил принести два кофе и пирожные, потом, повернувшись к Алексу, спросил:

— Ты откуда сам?

— Отсюда, из Чикаго, — ответил тот.

— А родители твои откуда приехали?

— Из Москвы. Что — акцент?

— Русский, значит. Впрочем, я сразу понял.

— Как?

— По глазам. Живые слишком. Да и фамилия у тебя хорошая — Smirnoff. Неплохая водка. Ты не родственник, случайно?

— Моя фамилия Смирнов, — насупился Алекс.

— Как скажешь, — примирительно поднял руки Миллер, но глаза его смеялись.

— Если хотите знать, я закончил Академию…

— … в пятерке лучших, — закончил за него Генри. — Ладно, не обращай на меня внимания. В конторе говорят, что характер у меня скверный. И знаешь что?

— Что?

— Это правда.

Официантка подошла к столику и поставила перед ними две маленькие чашки и тарелку со сладостями.

— Извините, — улыбнулся Алекс. — Я сначала подумал, что вы надо мной издеваетесь. Шеф сказал, что вы занимаетесь делом государственной важности.

Миллер отхлебнул горячий кофе и поморщился:

— Другими не занимаемся.

— Мафия?

— Почему мафия?

— Ну, вы же читали мое дело.

Алекс считал, что знает о мафии все. Ну, или почти все.

Организованной преступностью он интересовался еще до поступления в Академию. А во время учебы даже написал дипломную работу о влиянии этнических факторов на появление новых преступных группировок.

Сделать несколько метких наблюдений, за которые он получил похвалу от ректора, Алексу помогли личные наблюдения за жизнью родного Дивона и рассказы, а точнее — легенды его района. Он знал, как русские, заработав правдами и неправдами достаточно денег, открывали рестораны, офисы и переезжали в более богатые районы, освобождая место для выходцев с Ближнего Востока. В остальной Америке происходило то же самое, только в более крупных масштабах.

Для своей письменной работы Алекс взял за основу два города: Чикаго и Нью-Йорк. Точнее, гетто этих городов.

Так, в XIX веке все крупные американские преступные группировки были ирландскими. И страх типичного белого американца стать жертвой преступления был отражением именно «ирландской угрозы». Когда ирландские бандиты «поднялись» и покинули свои ужасные гетто, их место заняли итальянцы и евреи. Вот кто развернулся по-настоящему!

Два самых важных в то время мафиози — сицилиец Лаки Лучано и польский еврей Мейер Лански успешно объединили крупные преступные банды США в громадный синдикат. Именно тогда зародилась организованная преступность. Способствовало этому становлению совпадение трех факторов: Сухой закон, Великая депрессия и (Алекс должен был с сожалением признать третий факт) бездействие ФБР.

С течением времени Коза Ностра никуда не делась. Из года в год она только расширяла свое влияние. Мафию не смогли уничтожить ни аресты известных на всю страну донов, ни громкие разоблачительные дела о коррупции в высших эшелонах власти. Мафия ушла на такие высоты, что уличный бандитизм теперь вызывал у них лишь усмешку.

Но жизнь не терпит пустот. В нынешние времена место на улицах заняли афроамериканцы и латиносы.

Но больше всего Алекс увлекался именно итальянской мафией. Он знал историю Коза Ностры, ее методы, нравы и обычаи. Знал биографии лидеров мафиозных семейств, клички знаменитых гангстеров и многое другое. Именно поэтому думал, что его первое дело будет связано с итальянцами.

— Так ты считаешь себя знатоком Коза Ностры? — усмехнулся Миллер, откусывая половину пирожного.

— Можете меня проверить, — возмутился его недоверием Алекс.

— Даже так? Ну, ладно. Как называлась силовая структура синдиката, возникшая в тридцатые годы?

— «Корпорация убийств».

— Как звали главного психа и палача этой организации?

— Альберт Анастасия. Этот маньяк считал убийство решением абсолютно любой проблемы.

— Как его самого убили?

— Расстреляли в манхэттенской парикмахерской.

— Хм… Что такое «чикагская амнезия»?

— Нежелание свидетелей давать показания в суде. В двадцатые годы в Чикаго…

— Стоп, верю. Ты свое пирожное будешь есть? Не возражаешь? Отлично. Еще один вопрос. Кто играл молодого дона Корлеоне в фильме «Крестный отец-2».

— Э-э… Роберт де Ниро. — Алекс нахмурился: — При чем здесь это?

— Как при чем? — Миллер строго поднял вверх указательный палец. — Такие вещи ты просто обязан знать.

— Так я был прав? — спросил Алекс. — Насчет расследования?

— Почти. Расследовать мы будем…

Миллер сделал паузу, чтобы отпить кофе. Потом откусил пирожное. Прожевал. Снова выпил кофе. Алекс терпеливо ждал. Генри отряхнул крошки, положил на стол десять долларов и поднялся:

— Пошли.

Алекс молча вышел за ним на улицу.

— Расследовать мы будем пропажу сумасшедшей старушки и одного, еще менее вменяемого, парня, — закурив, произнес Миллер.

— Простите? — Алекс подумал, что ему послышалось, но в следующую секунду понял: — А-а! Мафия похитила важных свидетелей?

Миллер захохотал, но вскоре прервался — его смех, как это часто бывает у заядлых курильщиков, перешел в кашель. Откашлявшись, он вытер выступившие слезы указательными пальцами обеих рук и сказал:

— Ой, уморил… Да какие из них свидетели? Мелинда Гамильтон может засвидетельствовать разве то, что видела живым Авраама Линкольна. Если вспомнит, конечно. А парень вряд ли помнил, что с ним происходило два дня назад.

Алекс молчал, чувствуя себя одураченным.

— Не понимаю.

— Чего ты не понимаешь?

— А как же… Я думал… Вы самый опытный и такой…

— Мудрый? Гениальный? Раскрывший за свою долгую карьеру немало дел? Да, это все я. — Миллер перестал улыбаться. — Но это все в прошлом. Сегодняшние реалии таковы: ты — зеленый, неопытный новичок. Я — старый алкоголик, которому до пенсии остался месяц. Классический тандем. Именно поэтому нам дали самое дурацкое задание, которым, по сути, должна заниматься полиция.

— Тогда зачем к этому делу подключилось ФБР?

— Дело в пропавшем парне. Он особенный. Пошли в офис.

Агенты вернулись в свой кабинет. Миллер усадил Алекса на свой стул, а сам встал у окна и достал помятую пачку сигарет. Вообще-то курить в здании запрещалось, но Миллеру, похоже, было на это наплевать.

— Сожалею, что разочаровал тебя, Алекс. Наверное, ты думал, что мы поднимем по боевой тревоге SWAT и поедем арестовывать главу итальянских мафиози дона Винченцо? — Он помолчал, ожидая реакции Алекса. Но тот был настолько растерян, что не произнес ни слова. Тогда Миллер продолжил: — Ладно, вернемся к нашим сумасшедшим. Ты вообще-то зря не воспринимаешь всерьез это дело. Знаешь, сколько людей пропадает за год в нашей прекрасной стране?

— Не знаю, — буркнул Алекс. — Тысяч пять, наверное.

— Согласно официальным данным нашей с тобой службы, ежегодно в Соединенных Штатах пропадает более миллиона человек, — мрачно хмыкнул Миллер.

— Сколько?! — Алекс даже поднял голову от удивления.

— Ты правильно услышал. А говоришь — пять тысяч. Причем на протяжении последних лет этот печальный показатель постоянно увеличивается. Например, двадцать лет назад пропало не менее ста пятидесяти тысяч человек.

— Миллион?! И все они исчезли без следа? — пораженный этой цифрой никак не мог успокоиться Алекс.

— Нет, конечно. — Миллер прикурил сигарету и открыл окно. — К счастью, около шестидесяти пяти процентов пропавших без вести находятся в течение недели с момента исчезновения. В основном это люди, не известившие своих родственников и друзей о запланированном путешествии или деловой поездке.

— Как так?

— Скажем, купил человек выгодную «горящую» путевку, уехал на курорт, а его ищут в родном городе.

Миллер выпустил облако дыма и закашлялся.

— Вы слишком много курите, — осторожно заметил Алекс.

— Послушай, пацан, — усмехнулся Генри. — С тех пор, как от меня ушла жена и умерла теща, в моей жизни больше ничего хорошего не происходило. Ты хочешь отобрать у меня последнюю радость? — Сплюнув в распахнутое окно, он продолжил: — Таких пропаж хоть отбавляй: люди, по каким-либо причинам решившие расстаться с прошлым образом жизни и переехать в другой штат, жертвы семейного насилия — это в основном дети. Люди, страдающие психическими заболеваниями, потерей памяти. Одинокие.

— Так сколько на самом деле пропадает без следа? — совсем запутался Алекс.

— Примерно пятнадцать процентов пропавших без вести жителей США никогда не находятся. Это где-то сто тысяч человек в год. Их судьба остается вечной тайной не только для родственников и друзей, но даже для спецслужб вроде нашей.

— Почему так происходит? А как же свидетели? Всегда найдется тот, кто что-то видел или слышал.

— Не всегда, — возразил Миллер.

— Ну, не может человек просто так исчезнуть среди белого дня!

— Хочешь пару примеров? Пожалуйста. Житель Небраски Итан Килбейн заехал в школу за своим шестнадцатилетним сыном Стивеном на автомобиле. По дороге домой они остановились у небольшого магазинчика. Стивен вышел, чтобы купить кофе, а Итан остался ждать его в машине. Прождав двадцать минут, он отправился на поиски сына.

— И что?

— Ничего, — пожал плечами Миллер. — Ни следов, ни свидетелей. С тех пор Итан Килбейн разыскивает любимого ребенка уже более двадцати лет. Он до сих пор не может понять, куда исчез его сын, который купил кофе, вышел из магазина и будто растворился в воздухе.

Алекс попытался представить чувства Итана Килбейна: два десятилетия отец ломал голову над тем, что же стряслось с его сыном — так с ума сойти можно.

— Это единичный случай? Я имею в виду загадочныеисчезновения.

— Да нет, Алекс. К сожалению, нет. Родственники пропавших без вести рассказывают, что многие люди — дети и взрослые — пропадают при весьма странных обстоятельствах. — Миллер пожевал сигарету, уставившись отсутствующим взглядом в потолок, и продолжил: — Одиннадцатилетняя девочка в Лос-Анджелесе исчезла, когда ее мать складывала товары, купленные в супермаркете, в багажник машины. Женщина потеряла дочь из виду на несколько секунд, но так и не смогла найти ее на пустой автомобильной стоянке.

Алекс почувствовал, как по его коже побежали мурашки.

— В Сан-Франциско Эван Джакоби вошел в многоэтажный дом, в котором снимал квартиру… и исчез. Запись с видеокамеры, установленной на входе в дом, показала, что обратно мужчина не выходил. Однако и дома его не оказалось. Полицейские исследовали каждый миллиметр здания, но так и не смогли найти следы Джакоби. Куда он делся — неизвестно. Родственники разыскивают пропавшего уже седьмой год.

Миллер затушил сигарету в пустой пачке и посмотрел в глаза Алексу:

— В штате Огайо за десять минут до Нового года глава семейства Грэгори Эйкрод выбежал в магазин, расположенный неподалеку, чтобы купить бутылку шампанского. Жене и детям, расположившимся у праздничного стола, он обещал вернуться через шесть с половиной минут. Эйкрод «опаздывает» уже на четырнадцать лет, — мрачно пошутил он. — И подобных случаев — тысячи. Люди исчезают на улице, в ресторанах, магазинах, кинотеатрах, собственных автомобилях, на рабочих местах и роскошных курортах.

Алекс поежился. Все это слишком отдавало мистикой. Но было правдой. Именно от этого становилось жутко вдвойне.

— Но ведь версии какие-то есть?

— Ну, если исключить истории о зеленых человечках и временных туннелях… Чаще всего пропажи связаны с международной работорговлей и подпольной трансплантацией человеческих органов. Это один из самых прибыльных бизнесов в мире. Так что многие исчезнувшие люди — жертвы пересадки донорских органов.

Алекс вспомнил, как пару лет назад лежал в больнице с аппендицитом. А что, если бы той зимой его усыпили и распотрошили на куски? Кто бы узнал, что совершено преступление? Бабушке бы рассказали правдоподобную историю — что-нибудь насчет остановки сердца во время операции — и раздали клиентам части его мертвого тела в замороженных баночках. В виде дорогих подарков на Рождество. От представленной картины его аж передернуло:

— Но ведь в больницах ведется учет. К тому же все равно кто-то рано или поздно заметит, что людей в больнице разбирают… на запчасти.

— Не обязательно, — сказал Миллер. — Учитывая сегодняшнее развитие медицинских технологий, успешную пересадку не обязательно совершать в госпитале. Главное — найти врача-ублюдка, который за деньги согласится убить одного человека ради спасения другого. Криминалисты подсчитали, что восемьдесят пять процентов людей, пропавших без вести за последние семь лет и до сих пор не найденные, обладали идеальным здоровьем.

Алекс задумался.

— Из двух наших пропавших как минимум один пенсионного возраста. Какой из нее донор?

— Соображаешь, — кивнул Миллер. — Органы старушки интересны только для археологов. Возвращаюсь к моменту, который для нас самый важный. Как я уже говорил, в деле есть особыйпропавший без вести. Из больницы для умственно отсталых, кроме старушки, исчез парнишка с синдромом Дауна. Его зовут Роберт.

— Это печально. Но почему им должно заниматься ФБР?

— Он — сын сенатора.

— Какого сенатора?

Миллер назвал фамилию, и Алекс ахнул.

— Вот именно. Не дай бог, что-то просочится в прессу — с нас шкуру спустят. Тебе-то ничего, новая вырастет, а я — старый пес, на мне уже давно ничего не заживает. Найдут повод и вышвырнут без пенсии.

Генри достал из сейфа папку № 999 и положил ее перед Алексом. Посмотрел на обложку. В перевернутом виде номер дела поменялся на 666 и приобрел совершенно другое, зловещее значение.

— Ознакомишься здесь. — Выругался про себя и постарался выкинуть из головы это неприятное совпадение, на которое раньше не обращал внимание. — Бумаги выносить из здания запрещается.

С фотографии на Алекса смотрел полный парень в белом свитере с нарисованными на нем рождественскими оленями. Роберт Маккенли. Возраст его определить было сложно, и если бы не надпись под фото — 23 года, Алекс вряд ли смог сделать это сам.

Короткие руки, широкая шея, плоское лицо с открытым ртом. Маленькие глаза с ярко выраженным косоглазием смотрели серьезно и резко контрастировали с детским выражением лица. Кому было нужно похищать этого безобидного больного мальчика?

Алекс полистал папку, где между листами со строгими печатями лежали листы, заполненные корявым почерком, принадлежащим, скорее всего, самому Миллеру.

— Работорговля, трансплантация…

— Есть еще не выявленные маньяки-убийцы, — добавил Миллер.

У Алекса от обилия версий закружилась голова.

— Сэр! — вскинулся он. — Как мы сможем вдвоемотработать все эти направления?!

— Испугался? — усмехнулся тот, доставая из ящика стола новую пачку сигарет.

— Нет, сэр, просто…

— Называй меня Генри.

— Хорошо… Генри. Но здесь же работы на целый отдел!

— Не переживай, — хлопнул его по плечу Миллер. — Не только мы этим занимаемся. К тому же я думаю, что пропавшие рано или поздно сами найдутся.

— Так вы считаете, что они просто вышли погулять, заблудились и скоро вернутся?

— Ничего я не считаю, — отрезал Миллер, снова становясь серьезным. — У нас есть задание, и мы должны оперировать фактами. А их у нас пока нет. — Он посмотрел на часы. — Завтра с утра поедем в эту лечебницу. Ну, а сейчас можешь ехать домой и хорошенько выспаться.

— Но я не устал.

— Твое дело. — Миллер зевнул. — Ближайшие двадцать лет на нормальный сон у тебя не будет времени.

— И много у вас таких полезных советов?

— Этот самый главный.

Алекс замешкался. Он представлял свое вступление в ряды чикагских агентов более торжественным.

— Может, — неуверенно спросил он, — вы мне напутствие какое-нибудь дадите?

— Ах да, чуть не забыл, — вскинулся Миллер и, положив руку на плечо Алекса, торжественно произнес: — Да пребудет с тобой Сила!

В вагоне метро Алекс размышлял над рассказами Генри Миллера о загадочных исчезновениях людей, которые больше напоминали ему сериал «Секретные материалы». За одним исключением — все рассказанное было правдой. Похоже, его ждут большие перемены не только в жизни, но и в сознании.

Вдруг кто-то мягко дотронулся до него, и он резко обернулся. Перед ним стояла та самая девушка-художница, которая утром нарисовала его портрет.

— Привет!

— Привет…

Алекс немного растерялся. Не каждый день к нему первыми подходят такие красавицы.

— Домой едешь?

Он кивнул.

— А ты красноречивый, — насмешливо заметила девушка.

Алекс почувствовал, как шею и щеки заливает краска.

— Я просто…

— Ты мне еще утром понравился, — ничуть не смущаясь, сказала она и протянула руку: — Николь. Можно просто Ника.

— Александр, — осторожно пожал он длинные прохладные пальцы. — Можно просто Алекс.

— Александр Великий?

— Да нет, простой.

— Это хорошо. Может, как-нибудь погуляем вместе?

— Зачем? В смысле — где?

Она немного откинула голову назад и тихо засмеялась. В полумраке вагона ее глаза сверкали, как два голубых топаза.

— Ты такой смешной.

Девушка вытащила из сумочки блокнот. Черканув в нем ручкой несколько цифр, вырвала листок и протянула Алексу.

— Это номер моего телефона. Ладно, мне выходить. Пока, Алекс.

— Пока.

Когда девушка была уже в дверях, Алекс крикнул ей вдогонку:

— Спасибо за портрет.

Похоже, она не услышала.

Алекс проводил взглядом удаляющуюся по перрону фигурку: легкая походка, идеальная осанка, стройные ноги, узкая талия, небольшая грудь. Хрупкий цветок, в котором чувствуется сила.

Бумажку с номером он сунул в задний карман брюк.

Через полчаса Алекс добрался до своего района. Зашел в продуктовый магазин, чтобы купить хлеба. Глянул через витрину — словно что-то подтолкнуло — и на противоположной стороне улицы увидел Вику.

В короткой юбке, открывающей стройные ноги, и приталенной курточке девушка выглядела довольно сексуально. Наверняка для сегодняшнего вечера старалась.

Он улыбнулся. Может, не такая Вика и плохая?

Но в следующую секунду улыбка сползла с его лица. К девушке сзади подошел какой-то взрослый усатый мужик и нахально обнял ее за бедра. Алекс сжал кулаки, намереваясь проучить нахала, но Вика, как оказалось, не имела ничего против такого обращения. Мало того, обернувшись к мужчине, она поцеловала его в губы.

Алекс обессиленно прислонился лбом к холодному стеклу. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Кровь прилила к лицу и стучала в висках. Врунья… Сука… Проститутка…

Боясь, что потом может передумать, он набрал ее номер.

— Алло?

— Вика?

— Ой, привет, сладкий!

— Ты где сейчас?

— С подружкой в парикмахерскую пошла. А что у тебя с голосом?

Усатая «подружка» в это время хозяйски поглаживала Вику по попке, которую та выгибала словно кошка. Если бы Алекс не видел все это собственными глазами, он наверняка бы поверил девушке, настолько убедительным был ее голос.

— Ничего, — хрипло ответил Алекс.

Глаза застилал туман ярости. Он боролся с диким желанием выйти из машины и прямым ударом в челюсть уложить Мистера Усатого на асфальт. А заодно Вику рядом с ним.

Чудовищным усилием воли Алекс взял себя в руки.

— Вика, я больше не хочу тебя видеть.

— Почему? — Она от удивления даже отодвинула от себя настойчивого ухажера. — Ты все еще за вчерашнее сердишься?

— Нет, за сегодняшнее.

— Не поняла… Ты о чем?

Он знал этот тон. Сейчас Вика перейдет в атаку. Перевернет ситуацию с ног на голову и сделает из него виноватого. Так было уже много раз. Но не сегодня.

— Не звони мне больше, — выдохнул он. — Никогда.

 

Глава 7

Сумасшедший

Следующим утром, стоя на перроне, Алекс вертел головой по сторонам. Николь видно не было. Он в сотый раз проверил карманы. Бумажки с номером телефона не было. Потерял. Кретин, нужно было сразу занести ее номер в свой мобильник!

Подъехал состав. Девушка так и не появилась.

Но когда Алекс приехал в офис, мысли о Николь тут же улетучились. Миллер даже не дал ему присесть.

— Поехали.

В машине они молча слушали джазовую станцию, которую включил Генри. Блюз, свинг, фанк. Алекс представлял надутые щеки Луи Армстронга, одержимо дующего в трубу, и чернокожие оркестры на пароходах, плывущих вверх по Миссисипи. Алексу нравились некоторые вещи, но он был рад, когда Миллер сказал: «Приехали».

Психоневрологическая больница вовсе не выглядела зловеще, как представлял ее себе по дороге Алекс. Скорее она напоминала дорогой отель: новое красивое трехэтажное здание с колоннами и башенками. Кусты перед входом, подстриженные в виде животных, пруд с каменным мостиком, лужайки с розами. Никаких решеток, каменных заборов и охранников с винчестерами.

— Звезды на четыре потянет, — пробормотал Миллер, угадав мысли молодого напарника.

За дверью сидела полная медсестра, которая заставила их расписаться в регистрационном журнале и вызвала охранника, что немного задело Алекса. Он думал, что предъявленного жетона ФБР окажется достаточно. Впрочем, после пропаж такихклиентов меры предосторожности персоналу больницу лишними уже не казались.

В ожидании главного врача Алекс оглядел роскошный вестибюль с высоким потолком. Натертый паркет блестел, как зеркало. На стенах, между гирляндами из тыковок, висели картины морских пейзажей. У огромного камина стояли кожаные кресла и диваны. Вдоль стен возвышались дубовые шкафы с аккуратно выстроенными рядами книг. Чуть сбоку стоял рояль с откинутой крышкой. Из невидимых взору колонок лилась классическая музыка. Могло показаться, что на рояле играет человек-невидимка.

— А тут неплохо, — заметил он. — Вы бы не хотели очутиться в таком месте на старости лет?

— Где? — помрачнел Миллер. — В музее восковых фигур?

Только тут Алекс увидел несколько маленьких скрюченных силуэтов, утонувших в глубоких креслах. Фигуры, уронившие головы на грудь, не двигались. Признаков дыхания тоже заметно не было. Казалось, старики затаились, боясь лишним жестом привлечь позабывшую о них Смерть.

Но кое-какое движение все же наблюдалось. По коридору медленно, едва переставляя ноги и держась дрожащими руками за ходунки, шел старичок в сопровождении медсестры. На губах пациента блуждала отсутствующая улыбка идиота, рассудок которого остался за стенами этого заведения. Было заметно, что под брюками у старика надет памперс.

У Миллера дернулась щека:

— Доживать свои последние дни в этом паноптикуме? Уж лучше пускай меня пристрелят в Южных кварталах.

Алекс на секунду увидел ситуацию глазами Миллера: искусственные цветы, искусственная музыка, искусственно поддерживаемая жизнь. Похоже, Генри, которого до судорог пугала близость пенсии, вовсе не шутил насчет огнестрельной альтернативы.

Главным врачом больницы оказалась женщина лет пятидесяти. Строгое лицо, короткие седые волосы, минимум макияжа, надменно вздернутый подбородок.

— Здравствуйте, — поздоровался Алекс.

Она ограничилась едва заметным кивком.

— Ваши коллеги из полиции уже проводили опрос. Два раза.

— Мы не из полиции. — Миллер раскрыл удостоверение с жетоном. — Агент ФБР Генри Миллер, это агент Алекс Смирнов. А вы — Симона Паркинсон, если не ошибаюсь? Мы можем поговорить в конфиденциальной обстановке?

Не меняя выражения лица, Симона провела агентов в свой кабинет. Присев за рабочий стол, она сцепила тонкие пальцы в замок.

— Что именно вас интересует?

Миллер решил зайти издалека:

— Миссис Паркинсон, чем вообще занимается ваш госпиталь?

— Наша больница обеспечивает психиатрическое лечение. Также мы предлагаем уникальные методы лечения для людей с проблемами, связанными с черепно-мозговыми травмами или нервно-психическими синдромами.

— Психов, значит, лечите? — кивнул Миллер.

— Я бы вас попросила! — возмущенно (преувеличенно возмущенно, как показалось Алексу) сказала Симона. — У нас тут не психушка.

— Понимаю, не совсем корректно, — поднял ладони Миллер. — За больными хорошо смотрите?

— Мы обеспечиваем своим клиентам первоклассный уход: их переодевают, моют, отлично кормят, водят на процедуры.

— Большой персонал?

— Около сотни человек: медсестры, специалисты по трудотерапии, диетологи, терапевты и клинические психиатры. Все они проверенные люди.

— На что проверенные? — поинтересовался Миллер.

Алекс молчал, предоставив вести разговор более опытному напарнику.

— На профессиональную пригодность, — в голосе директрисы послышалось раздражение. — Также прошу заметить, что никто из персонала не имел проблем с наркотиками, ни у кого не было арестов.

— А врачи…

— А наши врачи прошли подготовку в самых престижных медицинских школах.

— Чудесно! — восхитился Миллер. — Просто замечательно! Но как при таком всеобщем профессионализме из вашего госпиталя могли пропасть сразу два человека?

Симона закусила губу. Ответить ей было нечего.

— Ну, да ладно, — миролюбиво произнес Миллер. — Если вы не возражаете, мы опросим присутствующий персонал.

Сейчас Симона уже не казалась такой надменной. Она вежливо поинтересовалась:

— Вызвать их по очереди в кабинет?

— Нет, спасибо, мы сами пройдемся по этажам.

Миллер с кряхтеньем выбрался из глубокого кресла. Алекс, за весь разговор не проронивший ни слова, тоже поднялся и, прихватив со стола визитную карточку, вышел в коридор.

— Я на второй этаж, ты на третий, — сказал Миллер. — Пообщаемся с медсестрами. Хотя сомневаюсь, что это что-то даст…

Алекс нацелился ручкой в блокнот.

— Скажите, вы не наблюдали в последние дни ничего подозрительного?

Старик пожевал губами и, сдвинув брови, спросил:

— А кто ты, на хрен, такой?

Алекс скосил взгляд на санитара. Тот, пряча улыбку, пожал плечами. Алекс снова посмотрел на соседа пропавшего парня.

— Я — специальный агент ФБР. Вы помните Роберта Маккенли?

— Конечно! Паскудный актеришка.

— Хм… Нет. Я говорю о вашем соседе.

Старик замолчал. Алекс подождал несколько секунд и снова спросил:

— Так вы помните его?

— А кто ты, на хрен, такой?

— Хм…

Другой старик, из комнаты напротив, со слезящимися глазами и трясущимися руками, признал в Алексе своего сына. После чего зло поинтересовался, когда он заберет его домой из этой богадельни, набитой вонючими старыми пердунами.

— Скажите, а где второй сосед Маккенли? — спросил Алекс.

— Соседка.

— Хорошо, соседка. Где она?

— На том свете.

— Что с ней случилось? — насторожился Алекс.

— Ее убило курение.

— Рак?

— Нет. У нее кислородные баллоны взорвались, когда она выехала на своей коляске покурить на задний двор. Бабах — и нет бабки! — И старик довольно заржал.

Миллер оказался прав. Опрос ничего не дал. От остальных пациентов было еще меньше полезной информации. А работники лечебницы внимательно выслушивали Алекса, вежливо улыбались и разводили руками: «Не были, не видели, не знаем». Бесполезно. Пора закругляться.

Пройдя по пустому коридору, Алекс подошел к лифту. Но не успел он нажать кнопку вызова, как внезапно из-за угла выскочил мужчина лет пятидесяти. Маленький — не выше полутора метров, круглый, возбужденный. Алекса сразу насторожило, что правую руку человечек держал за пазухой. То ли грудь почесывал, то ли… Алекс вытащил руки из карманов брюк и приготовился к любым неожиданностям.

Толстячок подкатился на своих коротеньких ножках вплотную и, дыша в лицо запахом лекарств, спросил:

— Вы из ФБР?

Алекс, пульс которого участился, сделал шаг назад, но мужчина тут же сократил дистанцию. Руку он по-прежнему держал под рубашкой.

— Я слышал, как вы представлялись медсестре, агент Алекс, — сказал толстячок, безумно вращая глазами. — Вы парня пропавшего ищете?

Алекс кивнул, прикидывая, как половчее вырубить настойчивого пациента в случае неадекватных действий с его стороны. То, что перед ним явно нездоровый человек, смущало и пугало одновременно.

— Мистер Фуллер знает, кто его похитил, — заявил человечек, оглядываясь по сторонам и не подозревая, что от глубокого нокаута его отделяет всего одно неосторожное движение. — Еще пару недель назад я лежал в другой больнице, и там произошло то же самое — пропал волшебник. Но я знаю, кто это сделал. Его похитили демоны! Теперь они ищут меня.

Стремительным движением он выхватил руку, в которой был зажат… Алекс дернулся, намереваясь провести болевой прием, но тут же перевел дух. Это был не нож, а страницы, вырванные из какого-то журнала.

— Спрячьте, — больной всунул листки в руку Алекса и предпринял попытку помочь спрятать их под полу пиджака.

У Алекса не было опыта общения с сумасшедшими, и он сомневался, что хочет его приобрести. Как себя вести в этой ситуации? Наверное, нужно говорить так, будто ничего особенного не происходит.

— Хорошо, — произнес он. — А кто присылает демонов?

Толстяк встал на носочки и приблизил губы к уху Алекса, словно собирался его поцеловать. Но вместо этого прошептал:

— Дети.

— Какие еще дети?!

– ДЕТИ САТАНЫ!

Алекс сделал шаг назад. По его коже побежали мурашки. Оставалось надеяться лишь на то, что сумасшествие не является заразной болезнью.

Толстячок закивал головой и снова зашептал:

— Это правда! Никто ИХне видел, а мистер Фуллер видел.

— Да кто такой этот мистер Фуллер?

— Это я, — лицо больного недовольно перекосилось. — Не перебивайте меня! Слушайте. Демоны похитили Волшебника и теперь охотятся за мной.

— Зачем им вы?

— Фуллер знает тайну. Волшебник ему рассказал.

— Какую тайну?

— Если вы ее узнаете, демоны придут за вами. А может, вас даже удостоит чести один из Детей Сатаны.

— Так мне будет проще их арестовать.

— Как можно арестовать тех, кого нет? — горько рассмеялся Фуллер.

Час от часу не легче, подумал Алекс. Теперь этот сумасшедший утверждает, что никаких похитителей не существует. Или это Фуллер стремительно идет на поправку?

— Что вы хотите от меня?

— Спрячьте меня. Пожалуйста. Здесь не безопасно. У вас же есть программа защиты свидетелей?

— Свидетелей чего?

Фуллер оглянулся. Поблизости по-прежнему никого не было, но Алексу почему-то показалось, что сейчас больной закричит: «Демоны! Я вижу их!» Тогда он его точно вырубит.

— Я расскажу вам свою тайну.

— Может, будет проще убить демонов?

— Демонов нельзя убить из вашего оружия.

— А серебряной пулей?

— Какой еще серебряной пулей? Вы мне не верите, агент, понимаю. Что вас убедит? Мой растерзанный труп?

— Так как можно уничтожить демонов?

«Господи, — подумал Алекс, — неужели я до сих пор поддерживаю этот безумный разговор?»

— С помощью дневника.

— Что, простите?

— Мистер Фуллер! — подбежала к ним медсестра. — Почему вы покинули палату?

Фуллер в испуге округлил глаза, показывая, что агент немедленно должен спрятать опасную улику. Не желая расстраивать сумасшедшего, Алекс положил бумаги во внутренний карман пиджака. Медсестра натянуто улыбнулась ему, затем строго спросила:

— Ну, что же вы, мистер Фуллер? У вас процедуры.

— Я устал от ваших процедур, — ответил толстячок. — И вообще, мне нужен свежий воздух!

— Вы не можете ходить на прогулку один. Пойдемте в палату. Мы сделаем вам витаминный укол, а вечером погуляем.

— Не хочу укол, — захныкал коротышка.

— Пойдемте.

Мягко, но настойчиво, медсестра взяла пациента за локоть и повела за собой. Оглянувшись, сумасшедший прижал палец к губам, призывая агента к молчанию. Затем беззвучно произнес: «ДЕТИ САТАНЫ!»

Алекс смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Дети? Что за чушь?

Он вытащил один из листков и прочитал: Одежда должна быть скромной: женщинам следует избегать коротких юбок и обтягивающих брюк. Предпочтительны длинные юбки, блузки и платья, брюки допустимы только в неформальной обстановке…Бред какой-то. Наверняка Фуллер вырвал эти страницы из журнала мод.

Интересно, что видел сумасшедший, читая эти листки? Детей-убийц? Рогатых демонов, заглядывающих в окно его палаты? Алексу захотелось быстрей покинуть госпиталь. А что же происходит в настоящих психиатрических лечебницах? Там, где держат буйных сумасшедших, маньяков и убийц?

Он даже предположить не мог, что очень скоро узнает ответ на этот вопрос…

Спустившись на лифте в вестибюль, Алекс увидел, что его престарелый напарник сидит у камина и разговаривает с похожей на мумию старушкой.

Миллер поднялся и обратился к своей собеседнице со словами:

— Мадам, вы очаровательны. Я обязательно приду к вам поболтать снова.

Они вышли из госпиталя и сели в машину. Миллер устало потер виски.

— Вы плохо выглядите, — внимательно посмотрел на него Алекс.

— Чувствую себя так же. Что ты так на меня смотришь?

— Жду фразы: «Я слишком стар для этого дерьма».

— Не дождешься, молокосос, — усмехнулся Миллер. — К тому же я не похож на Дени Гловера, а тебе далеко до Мела Гибсона.

— Услышали что-нибудь интересное?

— В день исчезновения Мелинды Гамильтон у старшей медсестры из сумочки пропали сто долларов. Обвиняет мексиканца с кухни, который является ухажером младшей медсестры.

— Очень интересно, — съязвил Алекс. — Это все?

— Нет, — ответил Миллер. — Еще я услышал новую версию убийства Кеннеди. А если бы посидел еще немного, то узнал бы, кто на самом деле убил президента Линкольна. У бабки все в голове перемешалось. Да, еще анекдот новый услышал: «Комиссия в психушке. Главный врач показывает палаты и говорит проверяющему: «А этот пациент считает себя Дунканом Маклаудом из клана Бессмертных. Самый запущенный случай, мы его уже двести лет лечим». — Он серьезно посмотрел на Алекса и добавил: — Это мне доктор рассказал.

— А мне, — хмыкнул Алекс, — один из пациентов дал улику, которая наверняка выведет нас на похитителей, — и, вытащив скомканные листки, продемонстрировал напарнику.

— Что это? — бросил на них равнодушный взгляд Миллер.

— Псих, вырвавший их из журнала, уверен, что они помогут найти пропавших людей и выйти на след демонов.

— Чудесный результат опроса — анекдот и признания сумасшедшего. Выбрось эту гадость!

Алекс снова положил листки в карман.

— По дороге выброшу, — он был очень аккуратным.

— На сегодня все. Тебя домой подвести?

— Если не сложно.

Машина тронулась с места. Миллер снова включил джаз и, словно этого было мало, принялся фальшиво подпевать. Алекс решил, что, когда они поедут в егомашине, то будут слушать исключительно хип-хоп.

— Только я в книжный магазин сначала заеду, — предупредил Миллер, прервав свои завывания.

— А ту книгу, что вчера купили, вы уже прочитали?

— Нет.

— Не интересная?

— Не знаю. Я их не читаю, просто собираю.

— Зачем?

— Выйду на пенсию, перееду в Майами, тогда и буду читать. Сяду на балконе, налью в бокал коньяк, положу на колени книгу и буду любоваться закатом.

— Так это у вас типа традиции такой?

— Угу, — кивнул Миллер. — Последний год, раз в неделю, я покупаю одну книгу.

Через минуту старик притормозил возле «Макдоналдса». Алекс высунулся в окно, и «улики» отправились в мусорную урну.

Агент не заметил, что одна из бумажек осталась в пиджаке. Смятый лист, выглядывавший из кармана, позволял прочитать всего два слова: ДЕТИ БОГА.

 

Глава 8

Ночь живых мертвецов

Хэллоуин вступил в свои права, и вечерний город наполнился нечистью. Поодиночке, но в основном группами, по улицам бродили упыри, оборотни и тролли. Они стучались в двери, собирая жертвы, с помощью которых люди пытались откупиться от сил зла и умилостивить злых духов.

— Мамочка, ну, давай еще в один дом зайдем. — Маленькая девочка в костюме ведьмы просительно подняла подрисованные черной тушью бровки.

Симпатичная женщина, затянувшись тонкой сигаретой, устало ответила:

— У вас и так кульки полные.

— Конфет много не бывает, — авторитетно проговорил толстенький мальчик, наряженный пиратом. В правой руке он держал игрушечную саблю, а в левой — надкушенную шоколадку.

— Ну ладно. — Мама взъерошила ему волосы и улыбнулась — Еще один дом.

— Ура! — взмахнул саблей мальчик. — Кошелек или жизнь, тысяча чертей!

— Не ругайся.

— Ой, мама, смотри! Какой страшный у него костюм!

Женщина проследила за взглядом дочки.

На другой стороне пустынной улицы, в тени деревьев, стоял человек. Освещения, чтобы рассмотреть его лицо, было недостаточно, но и того, что можно было увидеть, хватало. Человек был огромного роста и действительно выглядел пугающе: длинный плащ с прорехами обрисовывал крупный квадрат туловища. Одна рука лежала в кармане этого плаща, вторая, опущенная вдоль тела, почти достигала колен. Эта рука неестественной длины, а также высокий конический череп вызывали смутное беспокойство.

По спине женщины пробежал озноб. Темный силуэт напоминал ей гигантскую гориллу с Черного континента, родившуюся в синих горах, среди душных джунглей Африки, и каким-то чудом очутившуюся в центре Чикаго. Но самым жутким было то, что, похоже, это не был грим. Человек (или что оно там такое?) действительно так выглядел!

Женщина помахала рукой, заставив себя улыбнуться:

— Добрый вечер!

Человек молчал. Он просто смотрел на них.

Женщина отшвырнула сигарету и взяла детей за руки, крепко сжав их пальцы.

— Пошли отсюда, — сказала она. — Быстро. Нам пора домой.

— Ну, ты же обещала, — заныла девочка.

— Я кому сказала?!

Оглядываясь, испуганная мать буквально потащила детей в сторону парковки. Человек в плаще проводил их взглядом. Затем вытащил руку из кармана. Свет фонаря сверкнул на лезвии огромного тесака для рубки мяса.

В окно патрульной машины уткнулось мерзкое рыло со свисающими струпьями гниющей кожи. Анджей Новак, читавший газету, отпрянул, чуть не перевернув бумажный стакан с кофе, стоящий у него на коленях, и выругался по-польски:

— Пся крев, чтоб ты в аду сгорел!

— С праздником, офицер!

— Я тебя сейчас мордой положу на капот — вот тогда у тебя праздник начнется!

— Извините, офицер!

— Проваливай, пока я добрый.

Напарник Анджея, огромный толстяк Нил Галлиман, расхохотался:

— Ты бы видел себя — чуть пистолет не выхватил!

— Дурацкие шутки, — буркнул Анджей.

— Ты вообще какой-то нервный стал, как тебя из детективов разжаловали. — Увидев, как сверкнули глаза поляка, Галлиман решил сменить тему: — Что ты там вычитал?

— Да про этот праздник пишут.

— Так почитай вслух, все равно делать нечего.

Анджей приоткрыл окно, плюнул в ночной Чикаго и снова раскрыл газету:

— «Именно в этот день, который соответствует нашему 31 октября, древние кельты отмечали свой главный праздник — Самхэйн».

— Бред какой-то, кому это интересно? Кто такие эти кельты?

— Ты сам попросил читать вслух, — раздраженно бросил Анджей.

— О’кей, о’кей… — поднял свои широкие ладони Нил.

— Так… «Согласно легенде, в эту ночь открываются ворота между прошлым и будущим, лето сменяется зимой, день — ночью, жизнь — смертью. Устраняются все границы между материальным и сверхъестественными мирами. Лишь на одну ночь в году открываются ворота, на охране которых стоят демоны».

— Охренеть можно, — сказал Галлиман, доставая из картонной коробки чизбургер.

— «Опасность, связанная с приходом ночи Самхэйна, в том, что барьер, разделяющий мир людей и мир волшебных существ, становится в эту ночь призрачным».

— Посмотри на это волшебное существо!

Анджей оторвался от статьи и проводил взглядом девушку, одетую в черное платье ведьмы. Юбка едва прикрывала упругую попку и вовсе не скрывала длинных ног. Две упругие грудки подпрыгивали в такт стуку высоких каблуков.

— Я бы ей вдул! — хохотнул Галлиман.

Галантный вампир, одетый в черно-красную накидку Дракулы, приоткрыл ведьме двери ночного клуба, и оттуда на миг вырвались разноцветные сполохи дьявольского огня дискотеки, сопровождаемые адским грохотом музыки.

— Давай, читай дальше про свои ворота…

— «И демоны могут попасть в наш мир…» Иди ты на хрен, Галлиман, тебе ведь не интересно.

— Давай, давай, расскажи мне про демонов. Где они попрятались? Ха-ха.

Анджей не ответил. Хотя мог сказать, что настоящие демоны, не скрываясь, стоят на улицах Южных кварталов, налево и направо торгуя райским наслаждением. Хотя люди, поддавшиеся соблазну, очень быстро понимали, что вместо обещанного Эдема попали в самый настоящий Ад.

Анджей знал это наверняка.

Последние семь лет Отмороженный Поляк, как его с опаской называли не только наркоторговцы, но и сослуживцы, провел на улицах Черного Чикаго, ведя настоящую войну с «уличными фармацевтами». Двухметровый, широкоплечий, с лицом, словно вытесанным из камня, Анджей наводил ужас на уличных дилеров, знавших, что он без колебаний применяет грубую силу, а если надо, то и оружие.

По улице прошла компания ребятишек в ярких костюмах монстров из популярных комиксов, отправляясь по соседским домам собирать сладости. Нил показал на них толстым, словно сосиска, пальцем:

— И чем тебе праздник не нравится? Детишки дурачатся, молодежь веселится.

— А ты знаешь, что обычай посещать дома на хеллоуин символизирует мертвых в поисках еды?

— Иди ты! — Нил испуганно вытаращил на него глаза, но тут же снова расхохотался: — Где ты этой мути начитался? Восстание живых мертвецов! О, смотри какой демон!

К дверям клуба направлялся парень в кожаном фартуке с ужасной маской на лице. В руках он держал бензопилу.

— Смотрел этот фильм? — спросил Нил, вытирая выпачканные кетчупом пальцы салфеткой. — «Техасская резня бензопилой»?

— Который? — спросил Анджей. — Семьдесят четвертого года или новый?

— Я не знал, что их два. Ну, этот, новый. Надо же было режиссеру такой бред выдумать!

— У этого бреда был прототип, — заметил Анджей. — Серийный маньяк Эдвард Гейн. Последнюю жертву он прикончил в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году.

— Вот дерьмо! — Галлиман с досадой покрутил головой и посмотрел в глаза напарнику: — Что у тебя за натура такая — настроение портить?

— Я не знал, что ты такой чувствительный, — довольно усмехнулся Анджей. — Хочешь еще поговорить о кинематографе?

— Смотри, это же Джейсон, «Пятница 13»! — воскликнул Нил, показывая на парня в хоккейной маске и с широким тесаком в руке. — Надеюсь, тесак у него пластмассовый.

— Иди, проверь.

— После бесед с тобой мне страшно выходить из машины.

– Пятый! Пятый! — раздалось вдруг в переговорном устройстве.

— Да, мэм? — взял его в руки Галлиман.

– Драка с применением холодного оружия, соседи слышали крики о помощи. Адрес: пересечение Шеридан-роуд и Окдэйл-авеню, дом семнадцать-пятнадцать.

— Сбылась твоя мечта, Галлиман, — заводя машину, сказал поляк, — кто-то решил поиграть на хеллоуин в Майкла Майерса.

Выключив сирену, они зашли в подъезд.

Там стояла тишина. Поднимаясь на второй этаж, Анджей расстегнул защелку кобуры и погладил рукоятку табельного оружия. Галлиман недовольно покосился на него, но ничего не сказал. Он знал, что Новака понизили в должности именно из-за открытой им стрельбы в Южном квартале, где он убил одного и ранил двоих чернокожих. Оружия, которым, по словам Новака, его собирались убить, обнаружено не было. После этого политики из числа нацменьшинств подняли вой на тему: «Почему снова и снова жертвами полицейского беспредела становятся чернокожие парни?!»

Правда, убитый был известным наркоторговцем, что полиции удалось доказать, пусть и не без труда. Но Отмороженного Поляка все равно перевели из Центрального отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков на низовую должность простого патрульного.

Анджей никогда не брал взяток. Его уважали на улицах. Его боялись самые дерзкие наркодилеры. Именно поэтому полицейский почувствовал себя преданным. Но ему пришлось стиснуть зубы. Анджей промолчал, чтобы не доводить дело до полного увольнения, так как не мыслил свою жизнь вне полиции. Его предупредили, чтобы он даже не думал дотрагиваться до пистолета, пока не забудется вся эта история.

Но сейчас, увидев на ступенях окровавленные следы чьих-то огромных ботинок, Анджей без раздумий выхватил из кобуры автоматический «глок» калибра девять миллиметров.

Придерживая для надежности оружие левой рукой, полицейский выставил его перед собой. Хрен кто-то застрелит его или засунет нож, как это хотел сделать Черный Джек! Скорее он загонит в гроб очередную мразь, которая только по недоразумению зовется человеком. Солидные похороны со звездно-полосатым флагом поверх гроба и оружейным салютом выглядят красиво только в кино. На деле ты уходишь в небытие, а ублюдки, торгующие смертью, скалят зубы и снова выходят на улицы.

Галлиман, поколебавшись, тоже вытащил пистолет и, включив рацию, вызвал подкрепление.

На лестничной площадке обе имеющиеся там квартиры были открыты. Одна из дверей, словно снесенная тараном, валялась в коридоре. Анджей осторожно заглянул сначала в одну квартиру — пусто, затем в соседнюю…

Открывшаяся картина была настолько жуткой, что даже видавшие разные проявления человеческой жестокости полицейские испытали самый настоящий шок.

Забрызганная кровью квартира кричала от ужаса.

Первый труп, раскинув руки, лежал у порога. Вывернутая под неестественным углом голова с закатившимися под веки глазами была почти полностью отделена от тела, держась на чудом не перерубленном позвонке.

Галлиман несколько секунд смотрел на труп, затем перевел взгляд в глубь квартиры. От такого количества крови у него закружилась голова, чизбургер вступил в схватку с газировкой, и желудок решил выставить обоих вон. Нил выскочил на лестницу и, зажав рот рукой, исторгнул сквозь пальцы на ступени непереваренный сэндвич.

Анджей сглотнул комок, возникший в горле, сделал над собой усилие и, перешагнув через мертвое тело, вошел внутрь.

— Матерь Божья…

Гостиная представляла собой место самой настоящей кровавой бойни: второй труп, с разрубленной грудной клеткой и вспоротым животом, лежал возле перевернутого стола, глядя застывшими, выпученными от ужаса глазами на полицейского. Кишки вывалились на пол, но левая рука крепко сжимала их, словно покойный пытался запихнуть их обратно. Рот мертвеца был широко раскрыт в безмолвном крике.

Волосы на голове Анджея встали дыбом.

Ноги третьего тела выглядывали из кучи белья, сваленного на него из шкафа, который тоже напоминал выпотрошенный деревянный труп. Вообще вся квартира была перевернута вверх дном. И всюду кровь, кровь, КРОВЬ!

На улице послышалось уханье подъехавших полицейских машин. На потолке заплясали красно-синие вспышки мигалок, приглушенные немытыми оконными стеклами.

«Господи, кто способен на такое?!»

Анджей перевел взгляд с трупов на валяющиеся ящики. Раскрытый шкаф. Разбитый телевизор. Бумаги на полу. Его посетила первая трезвая мысль: «Кем бы ни был этот мясник, он что-то искал».

В коридоре послышался топот, и квартира вмиг наполнилась людьми в форме.

Приземистый и широкоплечий капитан Эндрю Томсон прикурил сигарету и строго посмотрел на Анджея из-под густых, начинающих седеть бровей. Капитан знал, где и кем работал поляк до недавнего времени.

— Когда подъезжали — никого не видели?

— Нет, сэр.

— Что во второй квартире?

— Там тоже все перевернули вверх дном, но «жмуров» нет.

В комнату вошел бледный Галлиман. Он вытер платком вспотевший лоб, стараясь не смотреть на трупы. Эндрю Томсон с неудовольствием посмотрел на него и выпустил в его сторону густое облако дыма. Затем спросил у одного из полицейских:

— Проверили, кто во второй квартире живет?

— Денис Грачев. Украинец. Есть «грин-карта». В квартире много инструментов, по-видимому, парень работает на строительстве.

— Где он сейчас?

— Неизвестно. Но мы нашли его чеки. Сейчас Билли вызвонит его босса и узнает, где может быть этот Грачев.

— Узнайте, с кем он работает, с кем дружит. Найдите, если есть, фото его друзей.

— Да, сэр!

Анджей подумал, что сейчас стоило бы проверить русские рестораны. Если этот украинец не причастен к убийству, то наверняка отдыхает в одном из них. Хотя откуда об этом знать коренному американцу? Высказать Томпсону свою версию или проехаться по ресторанам и самому найти этого парня?

Он тут же осадил себя: «Тебе что, заняться больше нечем? Теперь твоя работа — останавливать нарушителей за превышение скорости».

— Вот фото, сэр!

— Молодец, Билли.

Капитан прищурил глаза и перебросил пачку фотографий Анджею:

— Просмотри. Скорее всего, это его напарник, с которым он на стройке работает.

Поколебавшись, Анджей незаметно сунул одну из фотографий себе в карман. На ней украинец стоял в обнимку со здоровым мужиком на фоне недостроенного дома.

На улице послышались громкие голоса. Томсон, подойдя к окну, оскалился:

— «Пятый канал», мать их! Если кто-то пустит сюда телевизионщиков — шкуру спущу! И вообще, какая сука спускает им информацию еще до того, как о ней узнаю я?

Он повернулся к Галлиману:

— Кто звонил в полицию, уже выяснили?

— Да, капитан. Сосед снизу, он первый услышал крики.

— Допросили его?

— Он латинос. Нелегал. По-английски не понимает.

Томсон, не оглядываясь, рявкнул через плечо:

— Карлос!

За спиной капитана тут же возник невысокий худощавый полицейский с гривой черных волос и тонкими усиками над верхней губой:

— Да, капитан?

— Поговори со свидетелем, он тоже мексиканец.

— Он из Колумбии, сэр.

— А там на каком языке разговаривают? — строго посмотрел на подчиненного капитан.

Карлос молча исчез. Томсон вдруг прищурился и, присев на корточки, выудил из вороха одежды и бумаг два паспорта. Пальцы, туго затянутые в черные кожаные перчатки, перелистали окровавленные страницы:

— За-лиз-ко… Чу-мач-ен-ко… — с трудом прочитал капитан. — Гребаные русские!

Анджей глянул на документы и, не трогая их, сказал:

— Они украинцы.

— А мне один хрен. Могу поспорить, ты тоже колумбийца от мексиканца не отличаешь. Так, а кто же третий покойник? А, вот он. — Он поднял еще один паспорт: — Та-ак… Станислав Новак. Ну и имена у этих украинцев.

Анджей резко выхватил из рук капитана документ, надеясь, что происходящее окажется глупой ошибкой, невероятным совпадением. Прочитал, не веря своим глазам, и тяжело задышал. Комната закружилась у него перед глазами.

— В чем дело?

Анджей подбежал к третьему телу и, не обращая внимания на протестующий крик медэксперта в синих медицинских перчатках, сбросил наваленное сверху белье. Перевернул труп на спину. Скрипнув зубами, поляк издал такое угрожающее рычание, что нагнувшийся к нему эксперт в ужасе отшатнулся.

Он какое-то время смотрел на изуродованное лицо, затем накрыл труп простыней и, не говоря ни слова, вышел из квартиры. Ошарашенный капитан молча смотрел ему вслед.

Сдерживая бушующую в груди ярость, Анджей спустился по лестнице на первый этаж, подошел к Карлосу и спросил:

— Расскажи, что тебе сказал свидетель.

— Да бред какой-то говорит, — развел руками Карлос и отвернулся от маленького паренька с остекленевшими от страха глазами.

— Расскажи, — терпеливо повторил Анджей.

— Он услышал, как наверху выбили дверь в пустую квартиру. Потом на лестничную клетку вышел сосед из этих…

— Украинцев?

— Да. И начал на кого-то возмущенно кричать. Затем неизвестный — или неизвестные — зашли к соседям. Раздались страшные вопли. Хосе позвонил в полицию.

— Он видел кого-то? — не выдержал Анджей. — Кто это был?!

— Чего ты орешь? — удивился Карлос. — Дальше и начинается бред. Хосе говорит, что через дверной глазок увидел огромного мертвеца.

— Что значит — мертвеца?

— У него не было губ, а лицо выглядело, словно он пролежал под землей долгое время. И по лестнице уходил не спеша. А еще…

— Ну?!

— В его спине торчал кухонный нож.

Свидетель снова забормотал на испанском языке, заикаясь от волнения.

— Что он еще говорит?

— Повторяет, что это был мертвец. А мертвеца невозможно убить.

Почувствовав за спиной чье-то присутствие, Анджей обернулся и встретился с мрачным взглядом капитана.

Из квартиры вышел эксперт:

— Убийц было двое, капитан. Один, скорее всего, был в перчатках. Зато нашли отпечатки второго. Того, кто резал.

— Отлично! — Томсон довольно потер руки. — Пускай эксперты восстановят и пробьют пальчики по базе. Как выглядел второй убийца?

Карлос спросил колумбийца, и тот отрицательно помахал головой. Мексиканец нахмурился:

— Он говорит, что успел заметить только плащ и длинные черные волосы. Больше ничего.

— Вот как? — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес Томсон. — Убийц, как минимум, было двое. Один — огромный ходячий мертвец, второй — колдун Вуду с черными волосами. Анджей… Анджей!

— Да?

— Этот Новак… Ты знал его?

Поляк поднял на капитана ледяной взгляд и ответил:

— Это был мой брат.

 

Глава 9

Гангстеры и зомби

Денис накинул рубашку, подошел к окну и закурил. Черная, словно африканская ночь, девушка грациозным движением выгнулась дугой на кровати, выставив на обозрение свои сочные губы. Денис усмехнулся и отрицательно покачал головой:

— Ты меня совсем вымотала.

Негритянка довольно улыбнулась. Перевернувшись на живот, она пересчитала лежащие на тумбочке деньги и сказала:

— Ты щедрый парень, милый. Это действительно все мне?

— Да. Ты честно их заработала.

«Круто чувствовать себя богатым. Денег за дневник, правда, еще нет, но скоро все изменится».

В том, что у него в руках оказались настоящие записи Гарри Гудини, Денис уже не сомневался. Потратив несколько часов на поиски в Сети, он нашел фотокопии документов, написанных знаменитым фокусником. Сравнив их почерк с тем, каким был заполнен дневник, он убедился в том, что ему в руки попал подлинник. Оставалось только сообщить о находке средствам массовой информации и снять сливки с этой сенсации. Журналистам Денис собирался сказать, что нашел дневник на свалке, опасаясь, что родственники хозяина дома могут заявить о своих претензиях на уникальную вещь. А так пойдите — докажите, что дневник был именно в этом доме!

На радостях Денис тут же взял на работе отпуск, снял отложенные на отпуск деньги с карточки и ушел в загул.

— Ты точно не хочешь еще? Я могу остаться до утра.

Денис снова отрицательно покачал головой:

— Я и так сегодня установил свой личный рекорд.

Ее звали Бренди, и она действительно была похожа на огненное вино. Только сделанное не из виноградного сока, из которого в итоге получается классический «Мартель» или «Реми Мартен», а на хмельную брагу, сделанную из дурманящих, экзотических фруктов Черного континента.

В полумраке комнаты каждые пять секунд на стене появлялось и пропадало красное пятно — на противоположной стороне улицы вспыхивали огромные буквы рекламы. Денис усмехнулся. Хорошая картинка для мрачного черно-белого нуара сороковых годов. Не хватает только ножа в груди прекрасной чернокожей проститутки, а ему недостает шляпы и плаща с поднятым воротником.

Бренди, извиваясь гибким телом, натянула колготки на свой оттопыренный зад. Такие шикарные попки, на которые запросто можно поставить бокал с пивом, бывают только у чернокожих девушек.

Надев короткую юбку, она застегнула с трудом сошедшийся на большой конической груди лифчик и, перебросив через руку красную кожаную курточку, плотоядно улыбнулась:

— Пока, сладкий, ты знаешь, где меня найти.

Денис махнул ей рукой и снова повернулся к окну. За спиной щелкнул замок. Проститутка оставила на прощание мускусный запах своего сексуального тела и дурманящий аромат духов.

Бренди вышла из мотеля и поспешила к своему автомобилю, спеша пересечь пустынную улицу. Денис задумчиво смотрел вслед ее виляющим тугим ягодицам. Возле машины девушка обернулась, нашла Дениса в окне и послала ему воздушный поцелуй. Ничего себе, так и влюбиться можно.

Раздавив сигарету в дешевой пепельнице, стоящей на подоконнике, Денис пригладил взъерошенные волосы.

Скоро он станет богатым. Даже не верится. Билет до Лос-Анджелеса у него в кармане. Через пару дней его будут греть солнце и песок пляжа Санта-Моники и ласкать волны Тихого океана. Неужели это не сон?

От предчувствия больших перемен сводило живот.

Чтобы как-то отвлечься, Денис вытащил дневник Гудини, который теперь все время таскал с собой. Раскрыл его на странице, на которой остановился в прошлый раз, и через секунду снова перенесся в 1893 год…

… на следующий день я решил сходить на выступление в «Цирк уродов магистра Асмодея». У меня даже возникла мысль устроиться к нему ассистентом, чтобы выучиться новым фокусам. У кассы я встретил вчерашнего знакомого…

Подойдя к кассе, за которой сидел тот самый карлик-лепрекон, Эрих молча протянул монету. Карлик зло сверкнул глазами:

— Решил посмотреть? Смотри, не обделайся от восторга.

Эрих ничего не ответил. Карлик дернул за рычаг кассового аппарата. Через секунду Эрих получил билет и прошел внутрь.

Зал, погруженный в полумрак, был полон зрителей. Они сидели на грубо сколоченных деревянных лавочках и заинтригованно перешептывались. Из угла, закрытого шторой, доносилась музыка.

Вдруг вспыхнули сами собой факелы, прикрепленные к стенам. На сцене появился высокий и тощий человек лет тридцати. Пальцами правой руки он крутил трость с набалдашником в виде когтистой птичьей лапы, сжимающей земной шар.

Эрих сразу понял, что это и есть Магистр магии, профессор оккультных наук и директор Цирка Уродов Асмодей. У мага оказалось бледное вытянутое лицо, запавшие щеки и большие черные глаза с белесыми ресницами. Кроме всего прочего, магистр оказался альбиносом — ниже плеч спадали длинные белые волосы.

Ничего не говоря, Асмодей обвел строгим взглядом зрителей. Шум в зале тут же стих.

— Дамы и господа, — начал он негромким бархатным голосом. — Я рад приветствовать вас в нашем балагане, который существует уже многие столетия. Мы выступали перед древними фараонами Египта, китайскими императорами и средневековыми королями. Теперь настал ваш черед. — Голос Асмодея завораживал, заставляя вслушиваться в каждое слово. — Через минуту мы начнем наше уникальное шоу. А пока прошу поприветствовать наш оркестр!

Музыка зазвучала громче. Штора в углу отодвинулась в сторону, обнажая трио музыкантов. Зрители ахнули. Лилипут играл на огромной трубе, слепой бородатый старик терзал виолончель, а безрукий скрипач играл на скрипке с помощью ног.

Асмодей довольно осклабился, развел руки в стороны и крикнул:

— МЫ НАЧИНАЕМ НАШЕ БЕЗУМНОЕ ШОУ!!!

В руке Магистра появился бокал с вином. Пас рукой — и оттуда вырвалось многоцветное пламя, превратившееся в букет экзотических ядовитых цветов. Магистр полоснул ножом по ладони и окропил цветы черной кровью. Цветы завяли и рассыпались в прах. Зал взорвался аплодисментами.

— Благодарю вас, дамы и господа, — сказал он. — А теперь смотрите внимательно, потому что такого вы больше нигде не увидите! Я собирал их по всему свету! Люди-аномалии!

Перед зрителями появился почти полностью обнаженный одноглазый человек, чьи бедра были обмотаны грязным куском тряпки. С ног до головы человек был покрыт разноцветными татуировками. Рисунки загадочных зверей и экзотических цветов были выполнены настолько искусно, что казались живыми.

Схватив со стены факел, факир выдул изо рта струю огня. Почувствовав у своих лиц жар, зрители в испуге отшатнулись назад. Факир принес узкий ящик. Зрители заинтригованно подались вперед. Татуированный человек достал из ящика кучу металлических инструментов, после чего так усердно принялся прокалывать длинными иглами свои руки, ноги, щеки и ноздри, что в конце своего выступления стал похож на дикобраза.

Эрих был поражен.

Трюк факира с проткнутым языком был ему известен и заключался в следующем: перед тем, как приступить к делу, факир обязательно вытирает рот языком. Этого достаточно, чтобы взять в рот муляж — фальшивый язык, который потом можно резать и поджигать. Но происходящее на сцене не было иллюзионным трюком. Раны на теле татуированного человека оказались самыми настоящими.

Татуированный подошел к зрителям. Достав из щеки острую иглу, он задумчиво нацелил ее в глаз вжавшегося от неожиданности в кресло мужчины.

Свистнула плеть, и на спине факира вспыхнула алая полоса. Факир обернулся и зарычал. Асмодей снова щелкнул бичом и указал татуированному в сторону кулис.

Факир убежал, а на сцене его сменил шестипалый жонглер с тремя руками. Третья рука росла прямо из груди и была немного недоразвитой, но это не мешало ловкому жонглированию невероятным количеством факелов и остро отточенных кинжалов.

Зал завопил от ужаса и восторга.

Жонглера сменила девушка-кошка с остро заточенными зубами, которая показывала акробатические номера. Гибкое тело, складывающееся в немыслимые фигуры, было великолепно, но кожа была покрыта темными пигментными пятнами, делая девушку похожей на леопарда.

Из-за кулис, после чьего-то невидимого пинка, вылетел петух. Глаза девушки вспыхнули. Она метнулась, схватила птицу и одним движением острых зубов оторвала ей голову. Из шеи фонтаном захлестала кровь.

Зрители, скривившись от брезгливости и отвращения, возмущенно зашумели.

Асмодей усмехнулся и успокаивающе поднял руку. Схватив еще трепыхающееся тельце, он накрыл его платком и через секунду продемонстрировал зрителям живого и невредимого петуха. Зрители восторженно захлопали. Лишь Эрих, знавший секрет мнимого обезглавливания птицы, шокированно поджал губы — петуху отгрызли голову по-настоящему. А публике показали другую птицу.

Асмодей брезгливо вытер пальцы батистовым платком и улыбнулся краем губ:

— А теперь немного умора в нашем шоу! Безумный Клоун!

Непристойно кривляясь, на сцену выбежал человек в клоунском наряде. У него было выбеленное лицо, красный нос и торчащие в разные стороны рыжие кудри.

Сделав несколько сальто, клоун схватил девушку-кошку в охапку и привязал ее веревками к деревянной вращающейся мишени. Раскрутил ее. Отошел на несколько ярдов.

Жонглер с печальными глазами вынес ящик.

Клоун жадно запустил туда руку и вытащил… топор. Эриха охватил озноб. Клоун захохотал, а потом, дико вращая глазами, принялся швырять в мишень топоры. Жонглер закрыл глаза.

Женщина рядом с Эрихом упала в обморок.

Мишень сотрясалась от мощных ударов. Но девушка-кошка оставалась невредимой. Тяжелое лезвие одного топора отсекло локон волос, воткнувшись в сантиметре от лица девушки-кошки.

Безумный Клоун разразился сатанинским хохотом и отвел руку с последним топором назад. Его глаза сузились. С нервно дергающихся губ закапала слюна. Эрих отчетливо понял, что сейчас клоун тоже не промахнется. Он попадет, куда хочет, расколов череп девушки-кошки надвое, как спелый арбуз.

Эрих вскочил на ноги, отчетливо понимая, что не успеет предотвратить трагедию.

Но это понял не он один. Асмодей в последнюю секунду перехватил руку Безумного Клоуна. Тот дернулся, как душевнобольной в руках охранников психушки, но, наткнувшись на испепеляющий взгляд альбиноса, обмяк, выронил топор и убежал за кулисы.

И тут же вернулся. В одной руке Безумный Клоун держал огромную двуручную пилу, другой волочил за собой магический деревянный ящик, украшенный наклеенными звездами. Трехрукий жонглер вывел молоденькую девушку и бросился к мишени отвязывать девушку-кошку.

К удивлению Эриха, новая ассистентка не была мутантом. Она была абсолютно нормальной. Если не считать отклонением заторможенные движения и остекленевшие глаза.

Клоун и факир уложили девушку в ящик. С одной стороны ящика торчали ее ноги, с другой голова. Асмодей обвел взглядом зрителей и спросил:

— Вы готовы к смертельному номеру?!

— ДА!!! — закричали зрители.

— Кто-то хочет покинуть шатер? Предупреждаю, слабонервные должны сделать это сейчас!

— НЕТ!!!

— Вы точно этого хотите?

— ДА!!!

Асмодей кивнул, давая сигнал. Уроды схватили пилу и, словно дьявольские дровосеки, принялись распиливать ящик пополам. Опилки летели во все стороны.

Неожиданно девушка пришла в себя, огляделась по сторонам, и в ее глазах появилась осмысленность. Она облизала сухие губы и крикнула:

— Нет, не надо!

– Нет, не надо! — передразнил ее Клоун.

— Спасите меня!

– Спасите меня!!

Девушка задергалась, закрутила головой. Безумный Клоун прервал на миг свое занятие, нагнулся к ней и поцеловал в губы. Потом распиливание продолжилось. Девушка звала на помощь и умоляла зрителей о спасении. Из ее глаз текли слезы.

— Такого вы еще не видели!

Тут девушка принялась кричать так, словно в нее вселился демон, раздирающий ее изнутри на куски. От этих воплей кровь в жилах Эриха заледенела. Еще несколько человек потеряли сознание. Асмодей улыбался.

Когда распиливание было закончено, Асмодей раздвинул половинки ящиков в стороны. Повсюду кровь. Много крови. Бессильно обвисшие голова и ноги девушки больше не шевелились.

Асмодей снова соединил половинки ящика. Накрыл куском материи. Обвел взглядом притихшую публику. Сорвал материю и открыл ящик.

Девушка была абсолютно цела. По залу прокатился вздох облегчения. Хотя многие уже видели этот трюк в исполнении других иллюзионистов, сегодняшнее выступление заставило поволноваться абсолютно всех.

Зрители снова зааплодировали.

Магистр хлопнул в ладоши, и половина факелов погасла.

— Если Мрак дает тебе силы, — улыбнулся он, — то лучше оставаться в тени.

Затаивший дыхание Эрих испытывал двойственные чувства. Происходящие на сцене действа были ужасны и отвратительны, но он не мог не заметить, что люди не могут оторвать от них глаз. Эрих тоже не мог не оценить профессионализм номеров, но было в них что-то, вызывающее тревогу и страх.

Он чувствовал исходящие от уродов волны опасности. Даже не просто опасность, а с трудом скрываемую ярость на окружающих их обычных людей. Не таких, как они. И единственным человеком, который мог держать в узде этот безумный человеческий зоопарк, был Асмодей. Словно опытный дрессировщик, не боящийся входить в клетку к самым опасным хищникам, альбинос мог одним лишь взглядом усмирить любого психопата.

Желание наняться к Асмодею помощником или ассистентом пропало без следа. Скорее Эрих вернется на фабрику по изготовлению галстуков.

Асмодей поднял руки и поклонился:

— Благодарю вас, господа! А теперь прощайте.

Люди-аномалии выбежали на поклон.

— Увидимся в следующей жизни!

Шоу закончилось.

Зрители вышли на улицу, шумно обмениваясь впечатлениями. Эрих отошел в сторону и прислонился к колесу фургона. Как Асмодей этого добился? Почему уроды боятся и беспрекословно повинуются ему? А может, он тоже не совсем нормален? Но в чем тогда егоаномалия?

Но больше этого Эриха интересовали секреты фокусов Магистра. Особенно магического ящика для распиливания. Выждав момент, он проскользнул за кулисы. Уродов поблизости не было. Может, Асмодей их на ночь в клетки запирает? Хорошо бы.

Оглядевшись по сторонам, Эрих приподнял крышку. Наверняка здесь двойное дно. Но как Асмодею удалось сделать его невидимым? Он поднял крышку… и, отшатнувшись, закрыл рот рукой, сдерживая рвущийся наружу крик ужаса, тут же сменившийся позывом к рвоте. Это было невероятно. Асмодей мог оживлять мертвецов! Другого объяснения у Эриха в тот момент просто не было. А через секунду ему стало не до размышлений.

— Взять его!

Он обернулся. Альбинос указывал на него тростью. За спиной Магистра злорадно ухмылялся карлик. И люди-аномалии тоже были близко: шестипалый жонглер подбирался к нему, держа кинжалы сразу в трех руках. Безумный Клоун с топором в руках заходил с другой стороны.

Ноги Эриха от страха приросли к полу. А может, виной тому был гипнотизирующий взгляд Асмодея. Уроды схватили Эриха и связали веревками.

— Маленький фокусник, ты решил узнать мои секреты? — подошел к нему вплотную альбинос. Затем кивнул уродам: — Бросьте его в ящик. Займемся им попозже.

Полуживой от ужаса, я снова посмотрел на реквизит альбиноса, превратившийся благодаря стараниям его уродов в гроб. Весь ящик был в крови. Монстры на глазах у сотни зрителей действительно распилили живую девушку.

И теперь та же участь ждала меня…

Денис вздрогнул, спеша вернуться в реальность.

— Да этот Асмодей настоящий псих.

Не дай бог такого повстречать на своем пути, подумал Денис, закрывая дневник. Слава богу, кости Магистра наверняка сгнили в могиле еще сотню лет назад.

Часы на старом здании Совета пробили десять раз.

Ехать домой совершенно не хотелось. Читать на ночь подобные ужасы он тоже не собирался. Хотелось с кем-нибудь пообщаться, чтобы убрать из головы извращенных уродов. Почему бы не съездить к Френку? Он еще успеет выпить с ним кофе и поболтать.

Денис начал одеваться.

Валера медленно надирался текилой, сидя за стойкой бара «Кабака». Помещение медленно заполнялось народом.

— Вы Валерий Назаров?

Подняв тяжелую от дум и текилы голову, Валера увидел сидящего рядом с собой мужчину. Нос с горбинкой, тонкие губы, длинные черные волосы, внимательный взгляд из впалых глазниц.

Неприятный тип. Хотя одет дорого и аккуратно: темный костюм в тонкую полоску, рубашка, галстук, на руке часы тысяч за десять.

— А кого это интересует?

— Мы с вами незнакомы, но я знаю вашего друга, Дениса. — Голос у незнакомца был негромкий и вкрадчивый. — Будьте так любезны, подскажите, где я могу его найти?

Валера обратил внимание на акцент незнакомца. Говорит по-русски чисто, но слишком правильно. Болгарин? Нет, болгарский акцент он уже успел изучить. И взгляд такой странный…

Он смотрел в глаза незнакомца и чувствовал, как начинает кружиться голова. Кроме этого чувствовалась тошнота, словно Валера только что пропустил боковой в челюсть и очутился в нокдауне. Как тогда, на первенстве Рязани, во втором раунде. Как же звали того парня?..

Валера помотал головой, словно сенбернар, вылезший из воды, и буркнул:

— Хрен его знает! Может, по проституткам шляется или в баре этом итальянском сидит. Он все время туда ходит.

— А где находится бар?

— Возле Даунтауна. Съезжаешь с Девяносто четвертого хайвея на Шестнадцатую улицу и едешь прямо до пустыря.

— А потом?

Валера вдруг почувствовал беспричинную злость. У него возникло ощущение, что он отвечает на вопросы вопреки своей воле. И это чувство ему очень не понравилось.

— Я тебе что — справочная?

Он наполнил еще одну рюмку. Незнакомец еще что-то говорил, но Валера, не уловив смысл его слов, повернулся к собеседнику. Рядом уже никого не было. Повертев головой по сторонам, он спросил у бармена:

— Литас, тут только что мужик сидел, про Дениса спрашивал. Носатый такой, с черными волосами. Куда он делся?

Литовец, протирая стакан, пожал плечами:

— Не было тут никого. Ты сам себе под нос что-то бурчал.

— Как не было?! — возмутился бывший десантник. — Что у меня — галлюцинации?

— Ну, может, и был мужик, но я его не видел, — покладисто согласился Литас. — Я всего десять минут как подошел. У тебя что в рюмке, текила? Еще будешь?

— Бред какой-то… Наливай, — потряс головой Валера.

Через полчаса, когда он собрался ехать домой, на его плечо легла чья-то крепкая рука. Уверенный голос скорее утвердил, чем спросил:

— Валерий Назаров?

Валера раздраженно стряхнул руку и резко обернулся. Перед ним стоял двухметровый светловолосый верзила в потертой коричневой кожанке на широких плечах и черных джинсах.

— И что?

Он испытывал чувство, будто недавно побывал в похожей ситуации, но не мог вспомнить, с чем это связано.

— С вами работает парень из Харькова. Денис Грачев. Где он сейчас?

Польский акцент сквозил в каждом слове. Акцент? Акцент… Что происходит? Вроде бы недавно он вел похожий диалог. Дежавю.

— А ты кто?

Парень, не отводя от него пронзительного взгляда, молча распахнул куртку и показал жетон полицейского.

— Не знаю, офицер, — тут же сменил тон Валера.

— Я не из эмиграционной службы, — с трудом сдерживая нетерпение, сказал Анджей.

Он уже объехал почти все русские рестораны, показывая фото Дениса и этого здорового русского мужика, сидящего сейчас перед ним. И без информации уходить не собирался.

— Соседи вашего напарника зверски убиты. Я подозреваю, что ему тоже грозит смертельная опасность. Поэтому повторяю вопрос: где может быть Денис Грачев?

— Ну, это… Хм… В баре итальянском.

Валера начал говорить адрес, но поляк перебил его:

— Я знаю, где это. Больше никто не интересовался местонахождением вашего напарника?

— Нет, никто, — пожал плечами Валера.

Тут в разговор вмешался бармен, внимательно слушавший их диалог:

— Ты же говорил, что мужик какой-то про него спрашивал.

— Я говорил?

— Ну да.

— Как он выглядел? — настороженно спросил Анджей.

— Носатый, с длинными черными волосами.

— Да не было никого, — сказал Валера. — Литас, ты ничего не путаешь?

— Это ты сказал. — Литовец с индифферентным видом отвернулся, вернувшись к протиранию бокала. — Лично я никого не видел.

Анджей вытащил ручку и нацарапал на салфетке номер своего телефона:

— Если вспомните что-то, позвоните. Впрочем, я сам вас скоро найду. — И стремительным шагом покинул заведение.

Пробежав по паркингу, он сел за руль своего «Лексуса», завел машину и вдавил педаль газа в пол. Значит, Дениса здесь уже искали. Носатый урод с черными волосами. Скорее всего, тот самый. Только почему этот русский не признался? Если бы не бармен, Анджей ничего бы не узнал. Хотя удивился этот русский довольно искренне. Ладно, потом разберемся. Главное сейчас — найти украинского парня.

Анджей решил позвонить Галлиману, но, вспомнив, как тот блевал при виде крови, передумал и набрал номер Карлоса. С ним поляк был знаком уже давно.

— Ты там?

— Анджей? — удивился Карлос. — Да, возимся еще.

— С отпечатками уже разобрались?

— Еще нет.

— Когда узнаешь, кому они принадлежат, перезвони мне.

— Но Томсон…

Анджей повесил трубку. Интуиция подсказывала, что у этого проклятого Дениса есть что-то. Именно за этим охотятся люди, убившие его брата, случайно оказавшегося в ненужном месте в ненужное время.

У его брата всю жизнь был этот дар — влезать в дерьмо. Начало было положено еще в Польше, когда Станислав ходил в школу. Постоянные неприятности, в которые втягивали его нечистые на руку товарищи, приходилось разгребать старшему брату. Выиграв в лотерею «грин-карты», десять лет назад они уехали в Америку. Произошло это событие довольно своевременно — Станиславу светила тюрьма. Или нож под ребро. Их мать надеялась, что в далекой стране младший сын изменится. Но не прошло и года, как снова начались проблемы. Сначала мелкое воровство. Потом травка. Кокаин. Героин. Последнее время, пройдя курс реабилитации, оплаченный, конечно, старшим братом, Станислав на время завязал с наркотиками. Но стал беспросветно пить. И снова залез в долги. Анджей десятки раз прикрывал его задницу, отдавал за него деньги.

Поляк в ярости ударил кулаком по сигнальному гудку, и плетущийся перед ним «Кадиллак» испуганно вильнул в сторону, освобождая дорогу.

Анджей не хотел брать служебную машину. То, что он собирался сделать, никоим образом не умещалось в рамки закона. Вошедший в его положение капитан после составления рапорта отпустил Анджея домой, но Отмороженный Поляк не собирался сидеть дома на диване и лить слезы.

Много раз ему хотелось плюнуть на брата и забыть, что он у него есть. И каждый раз он снова ехал спасать его шкуру. Последнее время Станислав просил дать ему еще один шанс. Со слезами на глазах он клялся, что устроится на работу и бросит пить. И просил брата не вмешиваться.

Анджей дал ему месяц, пообещал не приходить и не контролировать. Даже новый адрес не спрашивал.

Себе-то можно было признаться, что он просто устал разгребать проблемы Станислава. Хотел передохнуть. Не видеть его пьяную рожу, не слышать сопливых обещаний, которые никогда не исполняются. Если бы не мать, Анджей просто вычеркнул бы брата из своей жизни. Но он продолжал заботиться о нем, как обещал ей.

Черного Джека Анджей тоже убил из-за брата.

У дилера, снабжавшего Станислава наркотой, на тот момент действительно не было пистолета. Анджей врал на следствии. Но по-другому эти ублюдки не понимают. Лишь отбивая им яйца, сворачивая челюсти и ломая их грязные руки, можно добиться уважения. Только так — через страх.

А Черный Джек совсем рехнулся, когда подумал, что, посадив Станислава на иглу, сможет взять на крючок Отмороженного Поляка. Это стало последней ошибкой наркодельца.

Эх, Станислав! Ты всю жизнь был невезучим, но это только твоя вина. Твой старший брат сделал все, что мог. Все ли? Да! Если человек сам не желает себе помочь, то никто ему не поможет. Вот только что сказать матери?

При мысли о старой матушке, оставшейся в Польше, в горле Анджея образовался ком. Нет, сейчас нельзя об этом думать. Пока след был горячим, нужно быстро пройти по нему и разобраться с мясником, устроившим кровавую баню.

Пальцы поляка стиснули рулевую колонку, словно горло неизвестного пока убийцы. Анджей найдет его. И тогда этот ублюдок пожалеет, что родился на свет.

Денис вошел в заведение Френка около одиннадцати.

В баре почти никого не было. Лишь за дальним столом сидели два молодых итальянца. Стильные костюмы, модные прически, на ухоженных пальцах дорогие перстни. Вот это и были настоящие гангстеры. Денис вежливо поздоровался с ними, и они небрежно кивнули в ответ.

Риччо Гальяно, черноволосый симпатичный парень, был племянником могущественного дона Винченцо. Доменик был его другом и, по совместительству, телохранителем. Сейчас они со смехом обсуждали любовницу Большого Тони.

— Честное слово, Риччо, она не уступает Тони в размерах!

— Ты не шутишь?

— Да какое там! Я когда первый раз их увидел, сразу и не понял, кто из них Большой Тони!

Они снова залились смехом.

— Привет, Френк, — сказал Денис.

— О, артист, — оглянулся стоящий у плиты Френк. — Голодный?

— Очень. И вина бы выпил.

Хозяин заведения поставил перед ним бокал и наполнил его красным итальянским вином. Денис, сделав глоток, стал наблюдать, как Френк готовит свой знаменитый соус к спагетти, уже брошенным в большую кастрюлю с кипящей водой.

На огромной сковороде шипело оливковое масло, в которое толстый итальянец поочередно кидал лук, давленый чеснок, мелко нарезанные помидоры, сухой базилик, постный говяжий фарш и петрушку. Затем он добавил ложку томатной пасты и стакан красного вина. Перемешав получившуюся смесь, Френк подмигнул Денису и увеличил огонь под макаронами. Через пять минут он их отцедит, бросит на сковороду, перемешает и подаст на стол.

Денис сглотнул слюну. Желудок требовательно заурчал. Перед едой захотелось покурить.

— Я сейчас вернусь, Френк. Смотрите, не съешьте все без меня.

— Как я могу оставить будущую звезду Голливуда без ужина? — усмехнулся итальянец.

Денис вышел на темную улицу, достал сигареты и огляделся. Вокруг был все тот же пустынный пейзаж со светящимися вдалеке небоскребами. Ни души вокруг. Дальше по улице, возле заброшенного дома, стоял микроавтобус. Окна в этом доме заколочены, там давно никто не живет, как и в ближайших домах. Может, какая-нибудь парочка решила сэкономить на мотеле и уединилась в таком глухом месте? Странный выбор.

Докурив, он вернулся в ресторан.

Френк наложил ему в тарелку целую гору своего фирменного блюда и вернулся к столику молодых итальянцев. Денис с жадностью набросился на еду, накручивая на вилку горячие спагетти и поглядывая на экран большой плазмы, висящей под потолком. По многим каналам, как всегда на хеллоуин, шли фильмы ужасов.

Френк тоже покосился на экран, недовольно скривился и стал щелкать пультом дистанционного управления. Демонического графа Дракулу в исполнении блистательного Кристофера Ли сменил мастер психологического ужаса Хичкок со своим «Психозом». На следующем канале кровожадный психопат Майкл Майерс, облаченный в свой фирменный комбинезон, непреклонно настигал очередную жертву под электронный рефрен, подчеркивающий его маньячное упорство. Щелчок пульта — и вот уже старый добрый Фредди Крюгер в полосатом свитере и огромными лезвиями на правой руке спешит за визжащей девушкой, пытаясь догнать ее до того, как она проснется.

Когда на экране появилась маска из «Крика», позаимствованная у живописца Эдварда Мунка, Френк не выдержал:

— Да сколько можно? Где футбол?

— Какой футбол на хеллоуин, Френк? — засмеялся Риччо. — Сегодня кошмары одни! Хотя так, как играют наши «Медведи» в нынешнем сезоне, — кошмар не меньший.

— Включи новости, — предложил Доменик.

— Ты что, дружище? — в притворном ужасе взмахнул руками племянник мафиозного дона. — Там такое показывают, что лучше уж эти фильмы смотреть!

— Ты о чем?

— Говорят, в Чикаго есть гангстеры.

Итальянцы заржали. Френк включил пятый канал, и на экране возникли жуткие карнавальные маски:

– «Сегодня, накануне Дня всех святых, Чикаго…»

— И тут уроды, — вздохнул Френк, наливая себе в бокал красного вина и доставая сигару.

Денис отодвинул пустую тарелку и блаженно развалился на стуле. Пора домой. Он положил на стол сотенную купюру. Френк хотел дать сдачу, но Денис отрицательно покачал головой. Итальянец удивленно приподнял бровь:

— Что случилось, ты нашел клад?

— Вроде того, — сказал Денис. — Скоро куплю домик на Беверли-Хиллз и приглашу тебя в гости.

— Неужели пригласили сниматься? — восхитился итальянец.

Денис только загадочно усмехнулся и направился к выходу.

– «Криминальные новости. Несколько часов назад было совершено зверское убийство в районе пересечения Шеридан-роуд и Окдэйл-авеню…»

Взявшийся за ручку двери Денис притормозил, не веря своим ушам.

— Я же говорил! — торжествующе ткнул пальцем в сторону экрана Риччо и хлопнул по плечу своего товарища. — Вот тебе и страшная сказка на ночь.

– «Полиция пока никаких версий не выдвигает, но нашему корреспонденту удалось выяснить, что убиты трое русских. Вероятно, это разборки русской мафии…»

— Мафия? Какая же это мафия? — оскорбился Риччо, вполне резонно считавший, что мафия может быть только итальянской. — Сборище отморозков. Переключи этих болтунов, Френки. Сами не знают, что говорят.

— Подождите! — крикнул Денис и вернулся к телевизору. — Подождите…

На экране санитары выносили укрытые черным пластиком тела. Камеры работали издалека. Угрюмые полицейские с решительными лицами не пускали журналистов за желтую ленту оцепления.

— Это же мой дом, — вымолвил пораженный Денис.

– «В данный момент полиция разыскивает человека, который может владеть информацией о случившемся. Возможно, ему угрожает опасность! Просьба всех, кому известно что-либо об этом человеке, позвонить в службу спасения 911».

На экране возникла крупная фотография Дениса, взятая из его паспорта.

– «А теперь переходим к новостям спорта. Баскетболист «Чикаго Булз» был арестован за распитие спиртных напитков в общественном месте. Кроме этого, в его машине были обнаружены наркотики и незарегистрированный…»

Френк щелкнул пультом, экран погас.

В ресторане повисла напряженная тишина. Первым нарушил молчание хозяин заведения:

— Что происходит, Денис?

— О господи, клянусь, я не знаю, Френк!

Доменик встал, и все увидели у него за поясом пистолет. Прикрыв его полой плаща, телохранитель подошел к двери, закурил сигарету и вышел на улицу.

Через минуту он вернулся:

— На улице никого нет. — И посмотрел на Дениса: — Кто знает, что ты здесь?

— Никто, — ответил Денис. — Я вообще не собирался сюда ехать сегодня!

— Что произошло у тебя дома?

— Я не знаю! Френк, скажи ему! Ты ведь в курсе, чем я занимаюсь.

Френк промолчал, выжидающе глядя на Риччо. Тот криво усмехнулся:

— Что вы к парню пристали? Мафия, мафия… Езжай в полицию. Лучше ты сам первый объявись, чем они тебя туда притащат. Хочешь позвонить?

Денис помялся, не зная, что ответить. Затем сказал:

— Я лучше поеду. Мне нужно подумать.

— Только думай быстрей, пока тебя не объявили в розыск. Как убийцу.

Денис подошел к выходу и остановился в нерешительности. Ему совсем не хотелось покидать это безопасное место, где к тому же находились решительные люди, способные постоять за себя с оружием в руках.

Заметив его колебания, Риччо поднялся из-за стола.

— Доменик, идем, проведем парня до машины.

— Риччи, может…

— Что? — Племянник дона Винченцо строго посмотрел на своего товарища.

— Нет, ничего.

Френк зашел за стойку, за которой, как знал Денис, у него лежало помповое ружье, вытащил его и направился к двери.

— Да вы, никак, воевать собрались? — усмехнулся Риччо. — Френк, ты что, Вьетнам решил вспомнить?

— Ты можешь смеяться сколько тебе угодно, — серьезно ответил Доменик, — но мне дон Винченцо голову оторвет, если с тобой что-то случится.

Френк, соглашаясь, мрачно кивнул.

Они вышли из ресторана. Доменик настороженно оглядывался по сторонам. Машина Дениса стояла в двадцати метрах от входа. Френк застыл в дверях. Денис тоже огляделся, вспомнив про подозрительный микроавтобус. Теперь улица была пуста. Сказать или нет?

Но они уже подошли к «Форду». Он с облегчением вздохнул и открыл дверцу. Но тут из-за угла дома выехал старый микроавтобус. Тот самый, который стоял у заброшенного дома. Денис почувствовал беспокойство. Доменик проследил за его взглядом и потянулся за пистолетом.

— Вот видите, — усмехнулся Риччо и полез за сигаретами, — ничего…

В следующее мгновение во лбу племянника дона Винченцо появилось отверстие. Голова резко дернулась назад, и мозги вылетели через разлетевшийся на части затылок. Мертвый Риччо Гальяно повалился на мостовую. Звука выстрела слышно не было.

Доменик выхватил пистолет и, присев за капот «Форда», заорал:

— Френк!!!

Микроавтобус, набирая скорость, стремительно приближался, но Денис его уже не видел. Оцепенев от ужаса, он смотрел на растекавшуюся лужу крови из-под затылка лежавшего на асфальте Риччо. Доменик продолжал кричать, но Денис никак не мог разобрать смысл его слов.

— Заводи машину, твою мать!!!

Доменик резко дернулся, прямо как Риччо несколько секунд назад, и, выронив пистолет, вытянулся на асфальте, судорожно дергая левой ногой. Пуля попала точно в голову. Влетев в правое ухо, она вылетела через левую щеку, забрызгав Дениса кровью и мозгами.

В следующую секунду разогнавшийся микроавтобус протаранил «Форд». Страшный удар едва не перевернул машину. Дениса отбросило на проезжую часть дороги. Он покатился по асфальту. По его лицу текла кровь. То ли своя, то ли чужая — он не понимал.

Френк высунулся в дверной проем и крикнул:

— Беги!!

Он вскинул дробовик, целясь в водителя микроавтобуса, но возле его головы тут же брызнула кирпичная крошка, выбитая очередной пулей невидимого снайпера. Френк тут же скрылся внутри ресторана.

Дверца микроавтобуса распахнулась.

Когда Денис увидел, ктооттуда вышел, он похолодел.

Это был монстр. Огромный, словно гора, человек, одетый в грязный плащ до земли. Изуродованные черты его лица внушали суеверный ужас. Вытянутый вверх череп обезьяны, длинные, почти до колен, руки. Пустые, ничего не выражающие глаза смотрели на перепуганного парня из-под гипертрофированных надбровных дуг. Такое лицо могло принадлежать горилле, пролежавшей месяц в сырой земле, но никак не живому человеку.

— ГДЕ ДНЕВНИК? — прогудел монстр.

Денис выставил перед собой руки и выдавил:

— Что?

В руке монстра появился тесак. Лезвие было покрыто бурыми пятнами.

— ГДЕ ДНЕВНИК?!

Денис медленно встал на колени. Так же медленно поднялся на ноги. А затем бросился бежать. Его колени подгибались от страха.

За спиной послышался топот огромных ботинок.

Френк попытался приоткрыть дверь, чтобы снова выглянуть на улицу, но предупредительный выстрел снайпера заставил его передумать. Тогда он высунул дуло дробовика сквозь приоткрытую дверь и выпалил в небо, чтобы хоть как-то отчитаться потом перед доном Винченцо.

Денис, задыхаясь, бежал, высматривая других людей. Тщетно. На улице никого не было. Ни души. И спрятаться тоже было негде — пустырь с одной стороны, зарешеченные витрины старых магазинчиков с другой. «Почему снайпер меня не пристрелит, как Риччи и Доменика?»

Сзади послышался приближающийся звук автомобиля. Фары высветили на асфальте выросшую до титанических размеров тень преследователя. Но Дениса догнала не только тень.

— ГДЕ ДНЕВНИК?!

Железная рука схватила его за плечо, подняла, словно ребенка, и швырнула в стену дома. Перевернувшись в воздухе, Денис едва успел прикрыть руками лицо. От удара спиной о кирпичи у него перехватило дыхание. В глазах на несколько секунд потемнело. А потом Денис увидел, как на него надвигается обезьяноподобное существо, и понял, что сейчас умрет.

Монстр вдруг замер и повернул голову, привлеченный светом приближающихся фар.

В следующий миг его снесло жестоким ударом бампера японского внедорожника. «Лексус» с визгом затормозил, развернувшись поперек дороги. Пассажирская дверь распахнулась, и широкоплечий светловолосый парень в коричневой кожанке заорал:

— В машину, быстро!!!

Шатаясь, Денис встал. Подбежав к машине, он плюхнулся на переднее сиденье. Кем бы ни был его спаситель, в любом случае он предпочтительнее страшных убийц.

— Денис Грачев?

— Да… Откуда…

— Курва! — процедил сквозь зубы поляк, глядя сквозь лобовое стекло.

Существо поднялось с асфальта.

– ГДЕ ДНЕВНИК?!

Монстр с хрустом выпрямил поломанные суставы. Поднял с земли тесак. И с целеустремленностью Терминатора двинулся в их сторону.

Поляк выхватил из кобуры «глок», высунул руку через открытое боковое окно и нажал на спуск. Грохнул выстрел. Промахнуться на таком расстоянии было невозможно.

Монстр дернулся и ускорил шаг.

На миг Анджей вспомнил слова свидетеля-колумбийца: «Это был огромный мертвец, его нельзя убить!» В памяти вспыхнули прочитанные несколько часов назад строчки: «Согласно легенде, в эту ночь устраняются все границы между материальным и сверхъестественными мирами… открываются ворота, на охране которых стоят демоны…»

Волосы на голове встали дыбом, но Анджей решил во что бы то ни стало довести дело до конца. Мертвец так мертвец. Насколько он помнил, в фильмах люди убивали зомби выстрелом в череп. Боже, какой бред в голову лезет.

Он уже прицелился в омерзительную физиономию, когда заднее стекло его «Лексуса» разлетелось вдребезги, а в лобовом появилось сквозное отверстие с мгновенно разбежавшейся паутиной трещин.

— Там где-то снайпер! — запоздало вспомнил Денис.

Анджей переключил рычаг, и резина на колесах задымилась. Автомобиль прыгнул вперед, но на этот раз монстр успел отскочить. Анджей припал к рулю и крикнул:

— Пригнись!

Виляя из стороны в сторону, «Лексус» понесся по улице…

 

Глава 10

Дети Бога

Алекс сидел на кухне в своей квартире и держал в руках листок, который дал ему сумасшедший. Листок, который он по чистой случайности не выбросил, а притащил домой.

Сначала, увидев на ней слова: «Дети Бога», Алекс на несколько секунд потерял дар речи. Но бумажка оказалась всего лишь частью брошюры какой-то религиозной организации, красочные оптимистичные картинки с улыбающимися людьми всех цветов кожи и вопросами вроде: «Знаете ли вы, что такое Царство Бога?»

На титульном листе жирным шрифтом значилось название организации, которое теперь он мог прочитать полностью:

«Просветленные дети Бога».

Не этих ли детейимел в виду мистер Фуллер?

Алекс открыл ноутбук и, сверяясь с листком, ввел в поисковую систему название, до смерти перепугавшее Фуллера. Ссылок оказалось предостаточно.

«Просветленные дети Бога» — религиозная организация, основанная в 1920 году Логаном Макмораном. Для организации характерен иерархический принцип организации, называемый «теократическим правлением». Во главе стоит Руководящий совет Трех Светлейших, членство в котором является пожизненным. В настоящее время главой Трех Светлейших является Светлейший Апостос.

Организация исповедует надежду на небесную жизнь при соблюдении всех законов и правил организации. Для поддержания имиджа Организации «в миру» от членов братства требуется соблюдение чистоты и опрятности, уважения старших, соблюдение принятых в обществе норм вежливости и хорошего тона».

— Не к чему придраться, — пробормотал Алекс. — Хоть увольняйся из ФБР и записывайся к ним в братство.

«Одежда должна быть скромной: женщинам следует избегать коротких юбок, обтягивающих брюк. В одежде предпочтительны длинные юбки, блузки и платья, брюки допустимы только в неформальной обстановке.

Грехом считается курение, азартные игры, пьянство и прием любых наркотиков. В политике организация не участвует. В криминале, педофилии и антиобщественных выступлениях члены «Просветленных детей Бога» замешаны не были».

— Интересно, а вызов демонов к сумасшедшим считается антиобщественной деятельностью?

«Количество нынешних членов около полумиллиона человек, проповедующих в пятнадцати странах мира. «Просветленные дети Бога» считают себя единственно истинной религией, не принадлежащей к какой-либо группе религий».

— Ну, это понятно, — хмыкнул Алекс. — Как же еще?

Экран компьютера погас. Чего вообще над этим голову ломать? Фуллер просто сумасшедший параноик. Алекс подошел к окну и, покусывая нижнюю губу, некоторое время смотрел на гуляющих внизу ортодоксов.

Вытащив из кармана брюк визитную карточку, взятую из лечебницы, он вздохнул — Миллер помрет со смеху. Покрутив глянцевый прямоугольник еще несколько секунд, потянулся за домашним телефоном и набрал номер госпиталя:

— Добрый вечер. Соедините меня с Симоной Паркинсон… Алло? Алекс Смирнов, ФБР. Мы были у вас… Нет, просто хотел прояснить один вопрос. Мне нужно узнать, из какого госпиталя к вам поступил пациент Дик Фуллер… Простите, в интересах следствия я не могу вам ничего рассказать… Хорошо, я подожду, пока вы найдете…

Слушать играющую в трубке мелодию пришлось долго. Наконец Симона ответила, назвав адрес, который Алекс записал на конверте с телефонным счетом. Захотелось позвонить Миллеру, но он справился с этим желанием.

Зайдя в спальню к бабушке, Алекс убедился, что она спит. Поправив пуховое одеяло, тихонько прикрыл за собой дверь и стал собираться.

Через двадцать минут специальный агент ехал по названному Симоной Паркинсон адресу…

С утра Алекс решил добираться до работы на метро.

— Почему не на машине? — спросила бабушка.

— Потому что так я сэкономлю время, — ответил он.

Оставив автомобиль на парковке, Алекс прошел на перрон и огляделся по сторонам. Николь видно не было. Ну и ладно, подумаешь — девушка ему улыбнулась. Телефон оставила. Большое дело!

Но зайдя в вагон, он снова стал вертеть головой, рассматривая пассажиров. Ее не было и здесь. Похоже, их отношения закончились, не успев начаться…

Миллера он решил дождаться на парковке. Едва тот вышел из машины, Алекс подбежал к нему, с ходу выпалив:

— У меня есть версия!

— И тебе привет, — буркнул Миллер.

С утра он был не в настроении, но Алекс этого не замечал:

— Привет, Генри. Помните, я вам вчера говорил про больного, который дал мне бумажки?

Миллер отмахнулся от него, озабоченно хлопая себя по карманам. Когда Генри хотел курить, все сенаторы и маньяки могли катиться к черту. Лишь когда они поднялись в кабинет и Миллер вытащил из ополовиненного блока новую пачку, он немного успокоился.

— Говори.

— Фуллер. Я понял, о каких детях он говорил.

Миллер прикурил и с наслаждением затянулся.

— А-а, дети-убийцы, демоны и волшебники?

— Именно! Я пришел домой и заметил, что у меня в кармане остался один из листков Фуллера. Я прочитал…

— Не утомляй меня долгим предисловием.

— «Просветленные дети Бога». Религиозная организация численностью более полумиллиона человек. Очень богатая. Очень! Филиалы во многих европейских странах. Именно проповедники «Детей» приходили в госпиталь перед исчезновением нашего парня.

— И что? — пожал плечами Миллер. — Ты решил, что они к этому причастны?

— Почему нет?

— А почему да? Ты знаешь, сколько людей из разных организаций приходили в этот госпиталь за последний месяц?

— Ну, нет, но…

— А я проверил. — Миллер принялся разгибать пальцы: — Сантехники, электрики, разносчики пиццы, свидетели Иеговы, рекламные агенты. Почему бы тебе не выбрать для своих подозрений кого-нибудь из них?

Алекс на секунду запнулся. Если бы он знал об этом вчера, то не стал бы совершать вечернюю поездку. Но сдаваться Алекс не собирался. Тем более что в запасе оставался козырь. Он улыбнулся.

— Чего ты скалишься? — недовольно спросил Миллер.

— Я вчера съездил в одно место…

— Ты сегодня невыносим, — перебил его Миллер. — Можешь выложить все сразу, не делая этих театральных пауз? Оваций и цветов от меня все равно не дождешься.

— Хорошо, — кивнул Алекс, — извините. Фуллер сказал, что в больнице, в которой он лежал прежде, тоже произошло загадочное исчезновение. Я выяснил, где этот Фуллер лежал раньше. Это больница святого Марка — обычная больница, не психушка, — из которой его недавно перевели к Симоне Паркинсон в связи с подозрением на шизофрению.

— Да неужели? — поразился Миллер. — Это явная предубежденность врачей. Подумаешь, за парнем демоны охотятся.

— Я сразу поехал туда.

— Почему мне не позвонил? — перестал улыбаться Миллер.

— Я хотел сначала узнать сам.

— Никогда больше так не делай. Я не шучу. Продолжай.

— Я поговорил с младшей медсестрой и выяснил, что две недели назад у них пропал пациент. Престарелый иллюзионист, Дэвид Марчевски.

Миллер прищурил правый глаз и наставил на Алекса указательный палец:

— Дай-ка я угадаю. Волшебник?

— Именно! — обрадовался Алекс. — Так его называли в больнице — Мистер Волшебник. В то утро он не вышел на завтрак. Пришли проверить — пропал. Вещи на месте, записки нет, сын его не забирал. Прямо как в ваших рассказах, помните?

— Помню. Еще что?

Алекс хотел сделать очередную паузу, но передумал и быстро сказал:

— За несколько дней до его исчезновения приходили те самые «Дети Бога» со своими брошюрами.

— Они обратили его в свою веру?

— Генри, пожалуйста! У Марчевски случился приступ. Он начал бредить. Потом решил, что умирает, и принялся звать священника, который мог бы выслушать его исповедь.

— Как трогательно.

— У Дэвида началась дикая истерика. В тот момент в больнице как раз находились проповедники «Детей Бога». Медсестра, чтобы успокоить больного, попросила одного из них сыграть роль священника и выслушать Марчевски. Сначала тот отказывался, но потом уступил.

— Марчевски рассказал что-то важное?

— Нет, — смутился Алекс. — Медсестра говорит, что он нес полный бред: невидимые преследователи, демоны, дневник, который может их уничтожить.

— Потом Марчевски пришел в себя, — подхватил Миллер, — понял, какой важный секрет выболтал священнику, и ударился в бега.

— Верно. На следующий день, когда приступ миновал, Дэвид Марчевски исчез из больницы. А Фуллер после его исчезновения сошел с ума. Он утверждает, что Волшебника забрали демоны, и следующий на очереди он сам.

— И какой ты сделал вывод?

— Возможно, исчезновения Марчевски и сына сенатора связаны с «Детьми Бога».

— Да, в логике тебе не откажешь, — усмехнулся Миллер. — А Мелинда Гамильтон?

— Ну… и старушка, наверное.

— Наверное… Возможно…

— Что вы думаете о моей версии, Гарри?

— Это не версия, а твоя фантазия, — вздохнул Миллер. — Ты пытаешься подогнать факты под свою теорию, которая выглядит просто смешно. Сам подумай, зачем этой секте даун?

— Это же очевидно! — воскликнул Алекс, удивляясь, почему такой опытный агент не понимает очевидных фактов. — Они хотят через него повлиять на сенатора.

Миллер посмотрел на него, как на идиота:

— Зачем?

— Ну, не знаю… Да мало ли зачем!

— Действительно. Не успел придумать? Я тебе помогу. Как тебе такой сценарий событий: сектанты хотят завлечь сенатора в свои поганые сети, пропихнуть его в президенты, затем развязать с его помощью Третью мировую войну и уничтожить человечество. Дамы и господа, наш новый агент на второй день своей работы раскрыл Великий Заговор! Браво!

— Может, им выкуп нужен? — не сдавался Алекс.

Миллер поднял глаза к небу:

— Господи, зачем ты послал мне этого идиота, когда до пенсии осталась пара недель?

— Что, разве такого не может быть?

— Ты путаешь сектантов с «Аль-Каидой». Пойми, эти парни не террористы. Зачем им вся эта криминальная суета с похищением и выкупом, когда ты сам сказал, что денег у них много, даже очень?

Алекс на несколько секунд замолчал. Его версию разносили в пух и прах, но природное упрямство заставило задать еще один вопрос:

— Но вы ведь не будете отрицать, что ФБР неоднократно занималось незаконной деятельностью разнообразных сект? Почему вы не хотите проверить «Детей»?

— С чего бы мне тратить на них время? Думаю, раньше в явном криминале они замешаны не были, иначе ты бы не преминул мне об этом сообщить. Я прав?

— Да, но… Почему вы против?

Миллер округлил глаза и шепотом, который можно было услышать в кабинете Андерсона, произнес:

— Потому что я тоже состою в этой секте. По ночам мы вызываем демонов, с помощью которых похищаем из госпиталей пенсионеров с придурками, чтобы обратить их в свою веру. Но теперь ты узнал эту страшную тайну и мне придется тебя убить.

Алекс насупился.

— Да ладно, не обижайся, — усмехнулся Миллер. — Если тебе интересно, то многие наши эксперты действительно уверены, что большинство исчезнувших — это жертвы тайных сект и эзотерических течений…

— Ага! — оживился Алекс.

— …которых в Соединенных Штатах насчитывается несколько тысяч, — закончил фразу Миллер.

— Тысячи сект? — поразился Алекс.

— И если ты поедешь в больницу снова, то узнаешь, сколько к ним приходит таких сектантов. Вижу, ты, кроме своей мафии, ничем не интересовался, — покачал головой Миллер. — Придется тебя немного просветить. Секты действительно набирают своих членов среди детей, взрослых и стариков.

— Вот и старушка. — Но… зачем им пенсионеры?

— А ты думаешь, откуда у этих сект на счетах миллионы? — в свою очередь спросил Миллер. — После молитв с неба чемоданы с долларами падают? Или Архангел Гавриил в них чековыми книжками кидается? В сектах ломают психику людей, превращая их в послушных марионеток, после чего жертвы добровольнопереписывают на них свое имущество.

— Ну, вот же!

— Только попробуй докажи, что их заставилиэто сделать. Ни одна из подпольных сект, работающих на территории Америки, не использует в своих ритуалах видеокамеры и фотоаппараты. А еще они тщательно скрывают имена и лица своих членов.

Дверь без стука открылась, и в проем заглянула лысая голова с длинным носом.

— Привет, — сказала голова.

— Привет, Француз, — ответил Миллер.

— Генри, ты новости смотрел? Как «Медведи» сыграли?

Алекс вспомнил, что уже видел этого человека в кабинете Андерсона. Жан Дюбуа. Криминальный эксперт.

— Дожили, — поднял глаза к потолку Миллер. — Ведущий эксперт ФБР узнает последние новости из выпуска CNN. Куда катится наше агентство?

— Перестань валять дурака, Генри, я на них сотню поставил.

— Забудь про них. Продули всухую.

— Черт!

— Заходи, дружище, я тебя с нашим новым сотрудником познакомлю.

— А мы уже знакомы, — сказал Дюбуа, зайдя в кабинет.

Алекс поднялся и пожал руку Французу.

— Привет, Алекс, как дела?

— Нормально.

— Проблемы?

— Нет проблем, — ответил за агента Миллер. — Все отлично. Алекс нашел похитителей Роберта Маккинли.

— Серьезно? И кто же это?

— Секта.

Нос француза заинтересованно зашевелился.

— А старый пес, как я понимаю, в это не верит?

— Не начинай, — закатил глаза Миллер.

— Ну, почему же? Ты не хуже меня знаешь, сколько в нашей базе данных информации на разных сектантов. И насколько опасны многие из этих сект.

— Я и забыл сообщить Алексу, что ты извращенец. — Миллер повернулся к своему молодому напарнику: — Мой друг Француз испытывает непонятную нормальным людям симпатию к маньякам и убийцам.

— Я просто их изучаю, — улыбнулся Дюбуа. — И сектантов в том числе.

— Ты изучаешь сумасшедших, — буркнул Миллер.

— Ты можешь называть их сумасшедшими или мошенниками, но не можешь отрицать того факта, что не все так просто. Например, многие знаменитые кинозвезды и влиятельные политики являются членами разных сект.

— Вы о какой секте говорите? — заинтересовался Алекс.

— Например, о секте сайентологии, — сказал Дюбуа. — Слышал о такой? Основал ее Рон Хаббард — писатель-фантаст, сластолюбец, педофил и наркоман.

— Что не помешало этому уроду умереть почти с семью сотнями миллионов долларов, — вставил Миллер. — Знаешь, как он решил основать эту секту?

— Получил откровение свыше? — попробовал угадать Алекс.

— А вот ни хрена подобного. Он основал ее на спор, пытаясь доказать другу, что создать новую религию — несложная задача. Вскоре после этого он сказал свою самую знаменитую фразу: «Если человек хочет заработать миллион долларов, лучший способ для этого — основать собственную религию». Во многих странах мира Хаббард был признан преступником, и в конце жизни ему пришлось жить на яхте, плавая в нейтральных водах.

— И что, — спросил Алекс, — находятся идиоты, которые верят в религию, основанную таким человеком?

— Конечно, — кивнул Дюбуа. — И эти идиоты всемирно известны: Джон Траволта, Уилл Смит, Том Круз. Но они хотя бы не призывают к жертвоприношениям, как некоторые.

Алекс понял, что в лице Француза нашел неожиданного союзника.

— А можно примеры?

— Запросто. — Дюбуа присел на место недовольно глянувшего на него Миллера и добавил: — К сожалению, примеров больше, чем хотелось бы.

— Скажите, чем опасны секты для окружающих? — решил зайти издалека Алекс.

— Ну, в первую очередь они опасны для тех, кто в них состоит.

— Что вы имеете в виду?

— Каждая из сект обещает свою собственную дорогу в Рай. Но большинство этих дорог, вымощенных молитвами, цветами и благими намерениями, заканчивались смертью. — Дюбуа включил компьютер Миллера и спросил друга: — Ты не возражаешь?

— Зря я тебя в кабинет пустил, — недовольно бросил Генри.

— Вот, например, «Орден Храма Солнца». Секта была основана в восьмидесятые годы неонацистом Люком Жюре и представляла собой смесь алхимии, мистики, йоги и каббалистики. Адепты секты были уверены, что потусторонней жизни не существует, и после смерти их ждет возрождение на далеком Сириусе. Многие из попавших в секту отдавали ей все свое имущество. Впоследствии обнаружилось, что через счета секты было пропущено около ста миллионов долларов. Когда делами духовного лидера заинтересовалась полиция, он решил, что пора готовиться к «перерождению». Сначала был убит трехмесячный младенец, которому проткнули сердце осиновым колом — он был объявлен Антихристом.

Алекс внутренне содрогнулся.

— А двадцать второго декабря девяностого года во Французских Альпах было совершено ритуальное самосожжение. В том числе трех маленьких детей. Некоторые из жертв были сначала застрелены…

— Когда передумали лететь на Сириус, — вставил Миллер.

…а затем преданы огню, — закончил Француз, не обращая внимания на слова Миллера.

Он развернул экран. Алекс посмотрел на фото, и волосы на его затылке зашевелились: обугленные черные трупы лежали друг на друге, словно дрова адского костра. От сильной температуры они слиплись в одну сплошную массу и теперь представляли собой обожженных многоруких монстров с торчащими в разные стороны скрюченными конечностями.

Алекс почувствовал на себе взгляд выпуклых глаз Француза, с интересом смотревшего на него, и попытался сохранить невозмутимое выражение лица. Удавалось с трудом.

— Следующая секта — «Врата Небесные», — продолжил Дюбуа, щелкая клавишами. — Основатель и пророк секты — Маршал Эпплуайт, гомосексуалист и постоянный пациент психиатрической больницы. Этот подвергнувший себя кастрации «пророк» проповедовал, что он, ни много ни мало, и есть Иисус, вернувшийся на землю, чтобы спасти достойных от Армагеддона, который состоится в ближайшем будущем. Спасение должно прийти в виде космического корабля, посланного лично Господом Богом. Как раз в это время астрономы наблюдали за пролетающей кометой и увидели в хвосте кометы необычный объект. Сектанты же увидели в этом Знак. Тридцать девять человек выпили водки с фенобарбиталом и уснули вечным сном.

Дюбуа показал следующие фотографии. На солнечной зеленой лужайке лежали тела. Алекс бросил на них взгляд, радуясь, что на этот раз трупы накрыты белыми покрывалами, и сказал:

— Не похоже, что они очнулись на борту межпланетного корабля.

Дюбуа хохотнул.

— Вот тебе еще один ублюдок — Джим Джонс. Основатель калифорнийской секты «Народный Храм». Тоже проповедовал скорый конец света, после которого спасутся лишь его последователи. Обожал устраивать шоу с исцелениями калек и сумасшедших. К середине семидесятых влияние «Народного Храма» стало настолько большим, что во время избирательной кампании будущий президент Картер пригласил Джонса к себе в гости.

— Джимми Картер?! — удивился Алекс.

— Именно! — Француз обрадовался так, словно лично организовывал ту встречу. — Представляешь? Картер пригласил главу секты, чтобы заручиться его поддержкой. Но в семьдесят седьмом Джонса обвинили в мошенничестве и педофилии.

— Чудесная получилась реклама для демократов, — пробормотал Миллер, прикуривая новую сигарету.

— Что было дальше? — спросил Алекс.

— Предвидя возбуждение уголовного дела, Джонс с тысячей последователей смылся в Южную Америку, где устроил собственное государство. Там он пристрастился к наркоте, после приема которой у него стали появляться апокалиптические видения. Последствием галлюцинаций стали так называемые «Белые ночи» — учения по суициду. В колонию Джонса прилетела инспекционная комиссия под руководством конгрессмена Лео Райана, которая должна была расследовать слухи о происходивших избиениях, пытках и сексуальном насилии. В первый день Джонсу удалось заморочить гостям голову: сектанты улыбались, пели и танцевали. А потом конгрессмен сделал роковую ошибку. Он заявил, что готов взять с собой в Штаты всех желающих. Такие нашлись.

— Увез?

— Не успел. Охранники Джонса изрешетили конгрессмена из автоматов вместе с остальными проверяющими, а паству согнали на площадь. — Дюбуа перегнулся через стол. Сейчас он не улыбался. — Сначала умерли дети — родители напоили их цианидом. Самым маленьким делали инъекции. Потом выпили яд взрослые. Сам Джонс накачался наркотиками и застрелился. Всего было обнаружено девятьсот четырнадцатьтрупов.

В кабинете повисла ледяная тишина. Первым ее нарушил Миллер:

— Лекция закончена?

Алекс положил ладонь на свою папку и нерешительно посмотрел на Миллера.

— Ну, давай уже свою версию, — махнул тот рукой.

Алекс показал распечатки газетных статей с пометками, фотографиями поющего хора и высокого человека в строгом костюме на фоне непонятного храма.

— «Просветленные дети Бога».

— Ты их подозреваешь?

— Перед похищениями в лечебницах видели проповедников «просветленных». На фото глава этой организации. Никаких конфликтов с полицией раньше у них не было. Вроде все гладко на первый взгляд. И на второй тоже. Молитвы читают, брошюрки всякие раздают, рассказывают, что все люди — братья и сестры. В общем, такие благочестивые — дальше некуда.

— И тебя это насторожило, — усмехнулся Дюбуа.

— Мне показалось, — прикрыв глаза, обратился к Французу Миллер, — что ты знаешь, о ком идет речь.

— Знаю, — кивнул лысиной Дюбуа, — и очень хорошо. Только «Дети Бога» никакого отношения к вашему делу не имеют.

— Почему?

— Видишь ли, Алекс, так вышло, что недавно мы проверяли эту организацию.

— В связи с чем?

— Было подозрение, что они связаны с колумбийским наркокартелем. У «Детей Бога» есть филиалы в некоторых странах Южной Америки. Мы проверили их по всем своим каналам.

— И что?

— Ничего, — развел руками Дюбуа. — Они чисты, как слеза девственницы. Занимаются действительно только тем, что у них написано в брошюрах. Хотя пожертвования собирают приличные. — Он поднялся со стула и похлопал Алекса по плечу: — Не расстраивайся, парень. Я понимаю твое желание с ходу разоблачить негодяев, но в данном случае ты взял ложный след. Удачи! — и вышел из кабинета.

Алекс чувствовал себя полным идиотом. Он ожидал от Миллера очередных подначек, но тот ничего не сказал.

Алекс осознал ошибку, но какая-то упрямая частичка, сидящая внутри него, приняла решение зайти в офис «Просветленных детей Бога», находившийся в одном из небоскребов Даунтауна, чтобы хотя бы посмотреть на этих сектантов.

Пройдя на входе рамку металлодетектора, он вынужден был предъявить начальнику охраны удостоверение, подтверждающее его статус и право на ношение оружия. Начальник охраны внимательно прочитал документ и с вежливой улыбкой отошел в сторону. Алекс, промолчавший о цели визита (которая ему самому была не очень ясна), двинулся дальше.

Проходя мимо распахнутых дверей огромного зала, он услышал пение хора — многоголосье невероятной чистоты. Голоса, старательно выводившие мелодию, были высоки и прозрачны, словно принадлежали ангелам. Алексу стало интересно, и он решил одним глазком глянуть на этот небесный хор.

Певцы — дети от семи до десяти лет, выстроенные в пять рядов, стояли на сцене. В самом зале на креслах сидело около двух сотен людей: женщины, мужчины, дети. Их лица, озаренные ангельским пением, буквально светились вдохновением. Казалось, эти неземные голоса проникают в самую середину души Алекса. Было в этой невинности что-то трогательное. На глаза почему-то навернулись слезы.

— Не правда ли, завораживает?

Алекс быстро вытер глаза кончиками пальцев и обернулся. Перед ним, с улыбкой на устах, стоял мужчина довольно крупных размеров. Длинные, вьющиеся светлые волосы, смуглая кожа, большие выразительные глаза. Одетый в просторные льняные одежды, человек напоминал дирижабль, укутанный в гигантский кусок светлой материи.

— Когда поют дети, — сказал незнакомец, — разум охватывает покой и радость, а душу наполняет благодать.

— Да, наверное, — согласился Алекс.

— Душа человека нуждается в отдыхе от земной суеты и жаждет чистого источника, который напоил бы ее и приблизил к Богу. А наши песнопения являются именно этим источником. Не хотите пройти в зал, чтобы присоединиться к нашим прихожанам?

— Спасибо за предложение, но я здесь по другому вопросу. — И Алекс продемонстрировал свой жетон. — Специальный агент Федерального бюро расследований Александр Смирнов.

— Просветленный первого уровня Апостос. — Если «дирижабль» и удивился, то виду не подал. — Чем мы обязаны вашему визиту?

— Просто зашел задать вам пару вопросов.

— Тогда давайте поднимемся в мой кабинет. Там нам никто не помешает.

В кабине лифта Алекс не выдержал:

— Вы ведь один из трех Светлейших? Если быть точным — самый главный из Светлейших? Я читал о вас в Интернете.

— Перед Богом все равны, — смиренно проговорил Апостос. — Прошу следовать за мной.

Но прежде чем Алекс, неудовлетворенный таким невразумительным ответом, задал следующий вопрос, глава «Просветленных детей Бога» с неожиданной для его комплекции скоростью устремился к кабинету.

Это был просторный светлый кабинет, расположенный на последнем этаже здания. Из окон пентхауса открывался захватывающий вид на Даунтаун и озеро Мичиган. Несмотря на то, что аренда такого помещения наверняка обходилась в круглую сумму, сам кабинет был обставлен весьма скромно.

— Потрясающий вид! — искренне восхитился Алекс.

— Благодарю. — Светлейший присел в кресло за широким письменным столом. — Так что вас сюда привело, Алекс? Если вы хотите присоединиться к нашей религии, то мы с радостью откроем объятья нашему новому брату.

— Я — православный христианин, — ответил Алекс. — Не скажу, что очень набожный, но менять веру не собираюсь. — И, немного подумав, добавил: —Как-то неправильно это.

— Абсолютно с вами согласен, — не стал переубеждать его Апостос. — У всех разные пути познания Бога. Главное — жить, принося радость людям и не нарушать божьих заповедей, описанных в Библии.

— Вы следуете библейским заповедям? — удивился Алекс. — Я думал, у вас какие-то свои законы.

— Закон мы признаем один, божий. Но, думаю, вы здесь не затем, чтобы вступать со мной в теологические споры.

— Да, вы правы. Дело в том, что ФБР сейчас расследует дело о похищении нескольких людей.

На лице Светлейшего отразилось вежливое непонимание.

— И перед каждым похищением в тех местах видели ваших проповедников.

Апостос поставил пухлые руки с переплетенными пальцами на стол, чтобы опереть на них свою голову, и спросил:

— И вы решили, что мы их похитили, чтобы насильно обратить в свою веру?

— Мы проверяем все версии, — уклонился от прямого ответа Алекс. — Просто подозрительно, когда рядом с преступлением обнаруживаются следы… э…

— Секты? — мягко улыбнулся Апостос. — Не стесняйтесь. Многие называют нас сектой. Звучит действительно не очень благозвучно. — Он откинулся в широком кресле, явно сделанном на заказ. Такое необъятное тело могла выдержать не всякая мебель. — И вот вы здесь, в гнезде тоталитаризма, в царстве порока и разврата.

— Я вовсе не это имел в виду.

— Давайте предположим, чисто гипотетически, такую ситуацию: неподалеку от места преступления кто-то увидел пастора. Ну, или раввина. Согласитесь, никому бы в голову не пришло связать святого человека с похищением и отправиться в костел или синагогу с допросом.

— Вы не на допросе, — смутился Алекс.

Сейчас он чувствовал себя совершенно по-дурацки. Апостос прав. В нарисованной Светлейшим ситуации никто бы не отправился с невразумительными обвинениями в католический костел. Максимум — вызвали бы в качестве свидетеля.

— А раз «Просветленные дети Бога» относятся к разряду сект, — продолжил Апостос, — то они просто по определению связаны с чем-то зловещим и нехорошим.

— Я этого не говорил.

— Не говорили. Но ведь подумали?

Алекс не ответил.

— Вы никогда не задумывались, в чем отличие религии от секты? — вздохнув, спросил Светлейший.

— Нет.

— А вы задумайтесь. Может, дело только в количестве прихожан? И в возрасте религиозного течения?

— Честно говоря, я такими вопросами никогда не задавался.

— Зря. Тут нет ничего сверхсложного. Если мы будем отталкиваться от фактов, то увидим, что католики тоже начинали с уровня секты. Две тысячи лет назад это была всего лишь одна из сект иудаизма, возникшая в те годы в Палестине. Адептов христианства было мало, их не понимали и преследовали.

Алекс пожал плечами. Он действительно никогда не задумывался над подобными вещами. У него были другие интересы. Но Апостос, похоже, решил объяснить ему причину людской предубежденности до конца.

— Старые религии называют сектами новые религии. Если говорить привычным для вас языком, это обычная антиреклама против конкурентов, заводимая монополистами, которые боятся, что новая фирма переманит на свою сторону их постоянных клиентов.

Алекс помимо воли улыбнулся. Сравнение показалось ему забавным.

— Ну, и, конечно, Церковь владеет гораздо большим количеством банковских счетов и недвижимости, чем любая из сект. Почему Церковь не любит секты? Я сейчас не говорю о «Просветленных детях Бога», я говорю о любом религиозном течении, отличном от господствующей религии, будь то католицизм, православие или мусульманство. Да потому не любит, что мы отделились от основного религиозного направления. Откололись от господствующей Церкви. Кстати, так в свое время сделала православная религия, к которой вы себя относите. В 1054 году произошло окончательное разделение Церкви на Римско-католическую на западе, со столицей в Риме, и Православную на востоке, с центром в Константинополе. Главы церквей отлучили друг друга от Церкви, провозгласив свой курс единственно верным.

— Простите, я не хотел вас обидеть, — пожал плечами Алекс.

— Ну, что вы, — поднял ладони Апостос, — вы просто напомнили мне, как живы религиозные стереотипы и сколько работы предстоит нашему братству, чтобы изменить точку зрения людей на религию.

— Извините меня еще раз. Пожалуй, я пойду, — произнес Алекс, поднимаясь с места.

— До свидания, Алекс.

Светлейший тоже поднялся с кресла, чтобы проводить гостя до двери. Алекс уже шагнул за порог, когда его остановили слова Апостоса:

— А знаете что? Приходите к нам еще. Возможно, тогда вы окончательно измените свою точку зрения насчет нашей религии. — Увидев вытянувшееся лицо агента, он широко улыбнулся: — Нет-нет, я не собираюсь предпринимать попыток изменить ваше мировоззрение и принудить вас отречься от православия. Просто если вы несколько раз придете на наши собрания, то убедитесь, насколько добрые люди собираются в этих стенах и как открыты их сердца. Так же, как наши двери всегда открыты для вас.

— Спасибо, — только и смог ответить Алекс. — До свидания.

— Ступайте! — Апостос поднял руку, словно благословляя его перед дальней дорогой. — Пусть ваше сердце озарится светом радости и наполнится добротой, которой так не хватает в мире за стенами нашего храма.

 

Глава 11

Призраки прошлого

Пропетляв несколько кварталов, Анджей так резко нажал на тормоз, что Денис едва не разбил себе нос. Полицейский отстегнул ремень безопасности и обернулся к Денису, по-прежнему сжимая одной рукой пистолет:

— Кто это был?!

— Я не знаю… — Дениса колотило крупной дрожью. — Вообще не понимаю, что происходит…

— У тебя соседей убили, твою квартиру распотрошили! И ты не знаешь?!

Денис молчал. Он все еще находился в состоянии шока.

— Кто стрелял?! — продолжал давить Анджей. — Что это за урод гнался за тобой?

— Клянусь богом, я не знаю! — не выдержав, закричал Денис.

Где-то далеко взвыла полицейская сирена. Спустя секунду к ней присоединилась еще одна. Анджей посмотрел в зеркало заднего вида — никого не видно, и снова повернулся к парню. Свидетеля нужно было дожимать, пока он не пришел в себя.

— Ты знаешь, что у тебя дома произошло?

— По телевизору видел.

— Возле входа в бар лежало два трупа. Кто это был?

Вспомнив кровавую дыру в голове Риччо, Денис едва успел распахнуть дверцу. Его стошнило на асфальт знаменитыми итальянскими макаронами Френка.

Анджей поморщился. Порывшись рукой на заднем сиденье, он бросил Денису тряпку и бутылку воды.

— Риччо Гальяно и Доменик… не знаю фамилии, — отдышавшись и приведя себя в порядок, сказал Денис.

— Гальяно? Племянник дона Винченцо?

Денис кивнул, подтверждая догадку полицейского.

Анджей задумался. Выходит, этот парень просто попал в середину мафиозных разборок. Но как тогда объяснить трупы на Шеридан-роуд? Совпадение?

— Что-то не сходится, парень. Ладно, бандиты между собой стрелялись, но при чем тут твоя квартира и соседи? Совпадение? Не верю. К тому же твой напарник признался, что тебя искал какой-то мутный тип.

Денис снова промолчал.

— Думай быстро, пока я тебя назад не отвез.

Полицейский закурил, выпуская дым в открытый люк. Потом вышел из машины, осмотрел «Лексус» и чертыхнулся — левая фара разбита. Как же этот урод смог подняться на ноги после такого удара? Может, наркотой накачался? А пули? Ведь он стопроцентно в него попал. Значит, под плащом был бронежилет. Единственный вариант. Нельзя же всерьез воспринимать идею о ходячем мертвеце?

Анджей вернулся в машину и повернул голову к Денису:

— Подозреваю, что убить хотят все-таки тебя. Почему?

— Да не знаю я! Хотя…

— Ну?

Денис поежился. Он был напуган. Пожалуй, ему никогда в жизни не было так страшно. В ушах все еще звучал голос монстра. Если так пойдет дальше, до Голливуда он не дотянет. Нужно поделиться своими подозрениями. Тем более этот полицейский только что спас ему жизнь.

— Этот человек, которого вы сбили автомобилем… Он спрашивал про дневник.

— А ведь верно, — внимательно посмотрел на перепуганного парня Анджей. — О каком дневнике шла речь?

— Об этом. — Денис протянул полицейскому тетрадь.

Тот пролистал и перевел непонимающий взгляд на Дениса:

— Чьи это записи?

— Гарри Гудини.

— Фокусника? Где ты его взял? Из музея украл?

И тут Денис рассказал все, что знал. В эту минуту он уже не думал о том, что хозяин дома может обвинить его в краже собственности. Тут бы живым остаться.

— Наверное, он кучу денег стоит, — задумчиво произнес Анджей. — Кто знает про дневник, кроме тебя?

— Никто. Ну, напарник еще мой, Валера. Больше никто.

— А как зовут хозяина дома? Того, где ты нашел дневник.

— Пол Марчевски. Он записал наши адреса. У меня есть номер его телефона. Но Пол сказал, что мы должны выкинуть всевещи. И я решил…

— …немного заработать. Все понятно. Думаешь, Марчевски нанял киллеров, чтобы вернуть дневник? Адрес его знаешь?

— Нет.

— Ладно, давай его номер.

Анджею хотелось разобраться во всем самому, но сделать это с ходу, похоже, не представлялось возможным. К тому же поляк, несмотря на личную заинтересованность, оставался все-таки полицейским.

— Поехали в участок. Там расскажешь. Все будет нормально.

Нормально не получилось.

Дениса тут же посадили в камеру, а рассказывать и отписываться пришлось Анджею: почему он не предупредил коллег о своих догадках по поиску свидетеля, да как он оказался на месте перестрелки.

Эндрю Томпсон орал так, что хотелось заткнуть уши.

— Почему ты не позвонил?! Я отпустил тебя домой, приняв во внимание твое горе, а ты тут же занялся самодеятельностью! Не зря тебя перевели из наркоотдела. Ты абсолютно не умеешь себя контролировать!

Анджей начал закипать. Кто нашел свидетеля?! Томпсон? Нет, он! Но его даже не захотели выслушать.

— А как же полицейское братство, солидарность?

Капитан перевел дух и продолжил спокойным тоном:

— Ты официально отправлен в отпуск. Думаю, не нужно говорить, в связи с чем?

Анджей набычился. Конечно, он понимал. Две перестрелки в Южном квартале и труп Черного Джека. Капитан боялся, что Отмороженный Поляк слетит с катушек и устроит еще одну пальбу здесь, в его районе.

— Оружие и значок сдавать?

— Тебе тут, мать твою, не боевик восьмидесятых! — заорал Томпсон и, глубоко вздохнув, добавил более спокойным тоном: — В этом нет нужды, тебя никто не увольняет. Но не дай бог, я увижу тебя рядом со свидетелями.

Анджей не собирался оправдываться и ни о чем просить капитана. Раз так, пускай сами разбираются. А он сделает по-своему.

— Разрешите идти?

— Иди.

Стиснув зубы, Анджей развернулся и вышел из кабинета.

— И правда, — пробормотал капитан, глядя вслед подчиненному, — Отмороженный Поляк.

Возле машины Анджея кто-то окликнул. Он скосил глаза.

Перед ним стояли двое мужчин: дорогие костюмы, рубашки с галстуками, сверкающие туфли. Но на брокеров или бизнесменов они похожи не были. Скорее на боксеров-«супертяжей» на пенсии: развитые челюсти, выступающие надбровные дуги, тяжелые взгляды. Натуральные громилы. У обоих сломаны носы.

Большинство людей при виде таких собеседников могли бы запаниковать, но только не Анджей. Он выглядел точно так же.

— Ну? — грубо спросил поляк.

Настроение после выволочки у капитана было паршивое. Анджей напоминал гранату с выдернутой чекой — в любую секунду мог взорваться.

— Вы — Анджей Новак?

— Допустим. Дальше что?

— С вами хочет встретиться один человек. — Мужик с перебитым носом кивнул в сторону длинного черного лимузина, стоявшего метрах в двадцати от них: — Пройдемте.

— Парни, а вы уверены, что яхочу с ним встречаться?

Громилы озадаченно переглянулись. На их лицах отразилась усиленная работа мозга. По всей видимости, им приказали доставить человека для беседы культурным способом, который был для них явно непривычен.

— Простите, — наконец сказал один из них, — но обычно нашему боссу никто не отказывает.

— Приятно быть первым.

Громилы нахмурились, и Анджей сжалился над ними:

— Ну ладно, кто там сидит?

— Вас хочет видеть дон Винченцо.

— Вот даже как? Тогда пошли, пообщаемся.

Перед Анджеем открыли дверь, и он нырнул в темный салон лимузина. Удобно устроившись на роскошном кожаном сиденье, полицейский беззастенчиво уставился на одного из самых могущественных людей в криминальном мире Чикаго.

Перед ним сидел худощавый мужчина лет шестидесяти пяти, одетый в темно-синий костюм и голубую рубашку с широким галстуком. У него была смуглая кожа жителя Аппенинского полуострова и внимательные черные глаза, пойманные в сетку морщин. Седые, немного вьющиеся волосы аккуратно зачесаны назад. Когда-то он был красивым мужчиной, и остатки былой красоты еще просматривались. Дон Винченцо до сих пор нравился женщинам. Правда, многих из них отпугивал слишком холодный взгляд. Других, самых отчаянных, притягивал запах власти, больших денег и страха, который внушал этот человек.

Дон Винченцо, как и принято любому уважающему себя мафиозному боссу, родился на Сицилии. В подростковом возрасте он покинул каменистый остров и вместе с семьей эмигрировал в Соединенные Штаты Америки. Приехав в Чикаго и поселившись в итальянском квартале, он сразу сколотил банду из таких же подростков. Поначалу банда довольно успешно промышляла мелкими кражами, но вскоре Винченцо этого стало мало. Им были организованы несколько удачных ограблений ювелирных магазинов. Талантливого молодого бандита заметили люди из Организации.

Сначала Винченцо Гальяно поручили сбор дани с местных торговцев и выбивание денег из должников. Продолжалось это недолго. Вскоре дела стали более серьезными.

Он с детства обладал данными блестящего руководителя. Теперь же, став обладателем необходимых ресурсов, он мог воплощать в жизнь свои самые смелые планы. Его хитроумные комбинации приносили Организации все больше и больше денег. Боссы не могли нарадоваться. Особенно им импонировал тот факт, что Винченцо не проявлял жадности и не рвался к власти. Его риск всегда был обдуман. Он не пытался подняться на вершину пирамиды, минуя или подставляя своих начальников. Причиной тому был склад характера молодого гангстера, который ненавидел предателей. Также он никогда не бросал попавших в беду членов своей банды. Спустя много лет благодаря всем этим качествам Винченцо Гальяно смог подняться на вершину чикагского синдиката.

— Здравствуйте, — поздоровался Анджей.

— Здравствуй, — разомкнул тонкие губы итальянский дон. — Меня зовут Винченцо Гальяно.

— Анджей Новак, — представился коп. — Хотя вы это наверняка и так знаете.

— Я слышал про твое горе.

— Вы о чем?

— О твоем брате. Я плачу вместе с тобой. — Несмотря на красивые слова, глаза дона Винченцо оставались совершенно сухими и смотрели на полицейского холодно, не мигая. — Я знаю, что значит терять близких людей. Слышал про моего племянника?

— Да.

— Бедный Риччо, — вздохнул дон Винченцо. — Моя сестра до сих пор не может прийти в себя. И Доменика мне тоже жаль. Хороший был парень.

На Анджея эти вздохи не произвели особого впечатления. Все крупные мафиозо были артистами, иначе долго не продержались бы на своих местах. По роду деятельности им часто приходилось надевать маски сочувствия, веселья или горя, когда на самом деле этих чувств они в данный момент не испытывали.

— Зачем я вам понадобился?

— Я просто хотел выразить свои соболезнования.

— И все?

— Нет, — прикрыл свои змеиные глаза мафиозный босс. Я знаю, что убийства твоего брата и моего племянника совершили одни и те же люди.

Информированности дона Винченцо удивляться не стоило, поэтому поляк промолчал. Он ждал, когда старый Гальяно приступит к делу, ради которого его позвал.

— Я навел справки. Ты настоящий полицейский.

Анджей поднял бровь.

— Но не это главное. — Дон Винченцо нагнулся к Анджею и доверительно прошептал: — У тебя характер сицилийца. — А это значит, ты не остановишься, пока не найдешь этих отморозков. Я тоже буду их искать. Но если ты найдешь их раньше… — Он достал из кармана пиджака бумажку и протянул ее Анджею: — Здесь номер телефона. Тебе нужно будет просто набрать номер и назвать имена.

Анджей вытаращил глаза и откинулся на спинку широкого сиденья. С ума Гальяно, что ли, сошел? Обращаться с таким предложением к нему?!

— И что вы с ними сделаете? — спросил он и тут же осознал глупость вопроса. Ответ был очевиден.

— Я — ничего. — Дон Винченцо едва заметно улыбнулся и поднял открытые ладони. — Для этого есть прокурор, адвокаты…

Анджей представил адвокатов дона Винченцо, которые вместо знания Уголовного кодекса будут вооружены бейсбольными битами и кастетами. Судебное заседание надолго не затянется. Приговор будет жестким и без всякого обжалования. Тем более что подавать апелляции со дна Мичигана несколько неудобно.

Анджей задумчиво потер шею. К убийцам своего брата никаких теплых чувств он не испытывал. Чем раньше они сдохнут, тем лучше. Но идти на сделку с гангстерами? Нет, этого он делать не собирался. Принципы не позволяли. К тому же Анджей хотел отомстить сам. Но бумажку все равно положил в карман, чтобы не оскорбить старого сицилийца, и сказал:

— Я ничего не могу вам обещать.

— И не нужно, — едва заметно улыбался дон Винченцо. Если полицейский взял номер телефона, значит, договор заключен. — К чему слова? О настоящих мужчинах говорят их поступки, а не пустые разговоры.

Анджей, разгадав ход мыслей своего собеседника, пожалел о своем решении. Но отступать было поздно, поэтому он просто открыл дверь и без лишних прощаний вышел из машины.

Алекс, закончив работу, поехал домой.

Ладно, сказал он себе, пускай «Просветленные дети Бога» ни при чем. Но может, не все в рассказе Дика Фуллера бред? Сделав вывод, что нет ничего страшного в том, чтобы в свободное от работы время провести небольшое частное расследование, Алекс развернул машину и через полчаса подъехал к больнице святого Марка, решив узнать у главной медсестры адрес родственников Дэвида Марчевски. Того самого пропавшего Волшебника.

Он нажал кнопку звонка, и выглянувший из будки охранник открыл дверь. В просторном вестибюле было жарко. Возле огромного камина собрались старички на креслах-каталках. Некоторые в знак приветствия подняли руки, и Алекс махнул им в ответ.

Через минуту подошла высокая чернокожая медсестра. Красная губная помада, правильные черты лица, грудь, словно две спелые дыни. Татьяна. Именно с ней он разговаривал по телефону.

— Здравствуйте, Татьяна, — протянул он руку и мягко пожал длинные холодные пальцы с аккуратным маникюром. — Вы знаете, в России это очень популярное имя.

Алекс помнил одно из главных правил сотрудника ФБР — нужно расположить к себе человека, с которым общаешься. Так намного легче разговорить свидетеля и выудить у него нужную информацию.

— Здравствуйте, — голос у нее был низкий и чувственный. — И много в России таких, как я?

— Такие, как вы, вообще редкость, — галантно ответил он.

— Пройдемте в кабинет, — сказала медсестра, чуть заметно улыбнувшись.

Она пошла первой, стуча невысокими каблуками по паркету. Алекс невольно залюбовался узкой талией и крепкими круглыми ягодицами, которые упруго перекатывались под обтягивающим фигуру халатом.

Татьяна открыла дверь кабинета, и они вошли в комнату с выходящим на улицу окном.

— Присаживайтесь. Хотите чаю?

— Нет, спасибо. — Сев на стул и закинув ногу на ногу, вежливо отказался Алекс.

— Хорошо, что вы приехали.

— Почему? — встрепенулся агент. — Неужели произошло новое похищение?!

— В прошлый раз я забыла спросить, женаты ли вы?

— Простите?

— У вас есть жена? Или постоянная девушка? — наклонилась к нему Татьяна.

— Э-э…

— Впрочем, это неважно. — Она накрыла пальцы Алекса своей ладонью и нежно провела ногтем по его запястью, не отрывая от него взгляда своих красивых глаз с пушистыми ресницами. — Я приглашаю вас поужинать. А потом можем поехать ко мне.

Алекса еще никогда так откровенно не соблазняли.

Чтобы как-то успокоить взбунтовавшуюся плоть, он решил перевести разговор в деловое русло:

— Я с удовольствием поужинаю с такой красивой девушкой, но сейчас у меня к вам просьба. Мне нужен адрес родственников Дэвида Марчевски.

Татьяна открыла папку, лежащую на столе, и протянула ему бумажку:

— Вот адрес его сына, Пола.

— Как вы быстро нашли, — удивился Алекс.

— Просто буквально минуту назад им интересовался еще один человек.

— Кто?

— Полицейский из Чикаго.

— Вы его раньше видели?

— Нет. Но он показал жетон. Да вот же этот человек! — выглянув в окно, воскликнула вдруг медсестра.

Алекс подбежал к окну и увидел, как по тротуару идет двухметровый мужик. Широченные плечи затянуты в коричневую кожанку. Больше похож на громилу, чем на полицейского.

— Стоп! — громко произнес Алекс, обращаясь скорее к самому себе. — Почему этот мужчина интересовался Марчевски? Может, он связан с похитителями?! — И мгновенно бросился к выходу.

Очутившись на улице, он увидел, как громила садится в «Лексус». Через пару секунд под протестующие гудки автомобиль нагло выехал на проезжую часть, блокируя встречное движение, и вклинился в автомобильный поток. Левая фара у «Лексуса» была разбита.

Алекс побежал к парковке, на которой оставил свою машину. Как назло, завелась она не сразу. Мотор чихнул и заглох. Снова аккумулятор. Пока Алекс завелся и вырулил на дорогу, след громилы уже простыл.

— Черт!

В сердцах ударив по рулю кулаком, Алекс понял еще одну простую вещь — он не запомнил номер «Лексуса». Как непрофессионально! Если об этом узнает Миллер, то тут же задаст вопрос: «Парень, а за что тебе ставили высшие баллы в Академии? Это же азы!» И будет абсолютно прав.

Зазвонил мобильный. О, легок на помине.

— Здравствуйте, Гарри.

— Смирнов, ты где? — спросил Миллер.

Врать напарнику не хотелось.

— В больнице святого Марка.

— Никак не успокоишься, Шерлок Холмс? Ладно, слушай сюда. Бабку нашу отыскали.

— Труп? — спросил Алекс, резко нажав на тормоз. Сзади негодующе загудел клаксон. Из приспущенного окна объехавшей его машины высунулась рука с оттопыренным средним пальцем.

— Она еще нас с тобой переживет, — хохотнул Миллер. — В Майами бабка была.

— Где?! Что она там делала?

— Пряталась от ФБР.

— Что?

— Шучу. Я же говорил, что с этими сумасшедшими нельзя быть ни в чем уверенным. Она просто смылась из больницы с деньгами медсестры, купила билет на автобус и укатила в Майами к подруге своего детства — такой же полусумасшедшей старушенции.

— И все это время сидела у нее?

— Ну, почему — сидела? Они в казино ходили, в кино, на пляж загорать. Мне даже жаль ее. Похоже, она была там искренне счастлива.

— Как ее обнаружили?

— Она скандал в магазине шляпок устроила, сумкой продавщицу по голове стукнула. Та обиделась и вызвала полицию.

Алекс не знал, плакать ему или смеяться.

— А что с Робертом?

— Пока ничего. Хотя было бы здорово, чтобы он так же нашелся. Но искать его все равно надо. Так что забудь про свои больницы.

Алекс едва успел отключить телефон, как он снова зазвонил.

— Алло?

В трубке слышалось чье-то напряженное дыхание.

— Алло? — повторил Алекс. — Говорите!

— Это агент Алекс Смирнов? — спросил осторожный голос.

— Да. А с кем я разговариваю?

— Это Дик Фуллер. Помните меня?

Псих из госпиталя, из которого пропал сын сенатора и уже нашедшаяся бабка.

— Помню, мистер Фуллер. Где вы достали номер моего телефона?

— У Симоны в кабинете. Я готов все вам рассказать.

— Что именно?

— Я знаю, кто и зачем похитил Дэвида Марчевски.

— Демоны, которых послали Дети Бога? Вы мне уже говорили.

— Нет, вы не поняли, я готов рассказать все. — Фуллер понизил голос так, что Алекс его едва слышал. — Дело в дневнике. Он опасен!

— Что? Какой еще дневник? Кто опасен?

— Пожалуйста, приезжайте. Я вас умоляю!

Алекс посмотрел на часы. В принципе не так уж и поздно. Фуллер истолковал его молчание по-своему. В его голосе послышалась обреченность:

— Я чувствую, что мне недолго осталось. Онипридут за мной.

— Хорошо, я еду.

В палате, кроме неподвижно лежащего пациента, никого не было. Медсестра погасила свет десять минут назад и вышла в коридор. Фуллер отключил звук, спрятал украденный у медсестры мобильник под матрас и растянулся на кровати.

Остановившимся взглядом он уставился в потолок. Его не интересовали едва заметные трещины и пятна, расположение которых он успел выучить наизусть за время своего пребывания в этой долбаной лечебнице. Мыслями Фуллер был далеко. Глаза закрывались, усталость брала свое. Наконец он задремал.

Но, как назло, ему не привиделась старая работа в нью-йоркском издательстве или знойные мулатки с Гавайских островов, где он отдыхал лет пятнадцать назад. Он снова перенесся в прошлое. Пальцы судорожно сжали край белоснежной простыни. Фуллер предпочел бы, чтобы этих воспоминаний у него никогда не было.

Но кошмар возвращался…

Тот вечер, шестого апреля тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, в Нью-Йорке выдался довольно прохладным. Да и в здании банка было ненамного теплей.

Молодой фоторепортер Дик Фуллер подрагивал, словно гончая, учуявшая добычу. Работы у него не было уже пару недель, а сегодня представлялся реальный шанс сделать парочку снимков для продажи. На груди Фуллера болтался фотоаппарат Nicon, с помощью которого он зарабатывал себе на жизнь.

В огромном вестибюле оживленно переговаривался народ. В основном это были журналисты: молодые люди в свободных брюках, джинсах и узких пиджаках с удлиненными лацканами, и девушки в вызывающе коротких трапециевидных юбках, открывающих стройные ножки, и маленьких кофточках на пуговицах, натянутых острыми грудками. Настроение у большинства собравшихся было приподнятое.

— Сегодня нас ждет сенсация! — выкрикнул кто-то из них.

— Вас всех ждет сенсация, — тихо произнес высокий худой человек со шрамом. Он был одет в черный костюм и стоял в стороне от всех. — Такая сенсация, что вы будете вспоминать о ней с содроганием до конца ваших дней.

Его расслышал только Фуллер, но не обратил на это внимание (а может, он ничего в тот момент и не слышал, просто через много лет его подсознание домыслило за него многие детали, которые могли произойти в тот вечер на самом деле).

Человек со шрамом, чье прозвище, как позже выяснил Фуллер, было Меченый, укрылся в тени мраморной колонны, одной из многих, подпирающих своды банка. Лица Меченого видно не было. И хотя видимой опасности он не представлял, люди инстинктивно обходили его стороной, словно чувствуя исходящие от него биоволны угрозы.

Он отыскал взглядом своих людей, растворившихся в толпе журналистов. Профессиональные убийцы ждали его сигнала. Прикрыв глаза, Меченый постарался успокоить участившееся сердцебиение. Ждать осталось недолго.

Главное, когда откроют сейф, думал в это время Фуллер, — успеть сделать хороший снимок. Что такое модный журнал или популярная газета без фотографий? Так, несколько кусков бумаги, которые не в состоянии притянуть взор потенциального покупателя. А поставь на обложку необычное фото, сразу и тираж поднимется.

— Дик! — раздался насмешливый бас. — Что ты тут забыл?

Фуллер поднял глаза. Перед ним, сложив руки в замок на огромном животе, стоял Билли Вагнер. Минуту назад он, словно дирижабль с бакенбардами, проплыл через помещение, здороваясь с каждым знакомым репортером небрежным кивком крупной головы. Вагнер был одним из ведущих журналистов «Нью-Йорк Таймс» и считал, что может позволить снисходительный тон ко всем, кто носит галстуки дешевле пятидесяти долларов.

Взгляд фоторепортера уткнулся в живот Вагнера. Наверняка одеваться заносчивому журналисту кто-то помогает — полы пиджака только каким-то чудом держались вместе. Фуллер подумал, что, если нитка не выдержит, отлетевшей пуговицей кому-то может выбить глаз.

— Тут работа для журналистов, Дик, — прогудел Вагнер. — А фотографов без тебя хватает. Профессиональныхфотографов.

Фуллер не ответил на подначку.

Не желая быть задавленным снобистской горой жира, он молча отошел в сторону и попытался выкинуть Вагнера из головы. Не стоит обращать внимания на человека, начинавшего в бульварной прессе и выдумывавшего сенсационные заголовки в стиле: «Инопланетяне похитили известную певицу и надругались над ней! Только факты!»

Многие считают, что профессия фотографа проста: навел резкость, нажал на спуск, и все готово. Что же получается, любой дурак может фотографировать? Как бы не так! Это настоящая творческая работа. И не каждому дураку с фотоаппаратом платят по несколько сотен или даже тысяч (господи, когда эти времена уже настанут?!) за удачную фотографию, потому что удачный снимок может сказать больше, чем целая статья пижона вроде Вагнера.

Так что его работа — это тяжелый и кропотливый труд. Иногда даже с риском для жизни! Сегодня, правда, никакого риска нет, хотя повод и не самый обычный. Причиной тому человек, оставивший почти полвека назад своеобразное завещание в этом нью-йоркском банке.

Человека звали Гарри Гудини.

Тот самый знаменитый американский иллюзионист, прославившийся разоблачениями шарлатанов и сложными трюками с побегами из тюрем, смертельными трюками и освобождениями от всевозможных цепей и наручников. Незадолго до своей смерти Гарри Гудини при свидетелях положил в сейф этого нью-йоркского банка пакет, в котором находился его собственный дневник с личными записями и описанием трюков.

Сейф, по завещанию, полагалось вскрыть в день, когда состоится столетие со дня рождения самого Гудини — 6 апреля 1974 года. Сегодня этот день настал.

— Привет, Дик, все хипуешь? — раздался сзади знакомый голос. — Фестиваль в Вудстоке закончился пять лет назад.

Фуллер, который действительно выглядел как настоящий хиппи — длинные прямые волосы перевязаны шнурком, брюки клеш подметают пол, а на шее поверх цветастой рубашки повязан платок, — оглянулся.

Перед ним стоял его коллега из «Уолл-Стрит джорнал», Ховард Гутман. Ну, не совсем коллега… В отличие от «свободного стрелка» Фуллера, Гутман официально состоял в штате этой влиятельной ежедневной газеты для бизнесменов.

Хотя никакой он, конечно, не Ховард. Настоящее имя фоторепортера было Хаим, и рыжие кудри вкупе с большим любопытным носом были тому подтверждением.

— Привет, Хаим. А ты что, не любишь Джима Хендрикса?

— Обожаю. Как думаешь, сколько на аукционе потянет дневник Гудини?

— О чем еще может спросить человек с таким носом?

— Да ладно, я серьезно.

— Даже не думал об этом, — пожал плечами Фуллер. — Что слышно нового?

— Уотергейтский скандал продолжается, — ответил Ховард-Хаим. — Думаю, Большому Боссу придется уйти в отставку.

Фуллер удивленно поднял брови. В июне семьдесят второго люди из предвыборного штаба президента Ричарда Никсона попались при попытке установить «жучки» подслушивающих устройств в штабе соперников-демократов в вашингтонском отеле «Уотергейт». Несмотря на то, что скандал до сих пор не утих, Никсона переизбрали.

— Перестань, какая отставка? Такого в истории нашей страны еще не было.

— Увидишь. Все когда-то происходит впервые. А в этой стране может случиться такое, о чем даже подумать раньше было невозможно.

— Так ты договоришься до того, что президентом когда-нибудь станет негр.

Гутмен выпучил глаза и громко расхохотался. Вытерев выступившие слезы, он выдавил:

— Ну, ты даешь! Даже я до такого не додумался. Скорее уж, нас захватят Советы.

— Ты прав, это я загнул, — усмехнулся Фуллер. — Что в мире нового?

— Хм… Сегодня на Евровидении определили победителя. Какие-то шведы выиграли. «АББА», что ли… Впрочем, какая разница? Завтра о них никто уже не вспомнит.

По залу пролетел шумок, и вся журналистская братия пришла в движение — появился солидного вида мужчина, представитель манхэттенского банка. Костюм-тройка сидел на нем идеально.

— Господа, внимание! — В зале сразу стало тише. — Прошу следовать за мной.

Меченый, стоявший все это время неподвижно, отлепился от колонны. Пятерка неуловимо похожих на него людей с решительными лицами, повинуясь его сигналу, двинулась следом.

— Все-таки это неправильно, — пробормотал пожилой мужчина с поседевшей бородой, одетый в видавший виды двубортный костюм, давно вышедший из моды.

— Вы о чем? — поинтересовался Фуллер.

— Нельзя раскрывать секреты, находящиеся в этом дневнике. Я сам иллюзионист и знаю, о чем говорю.

Меченый, услышавший последнюю фразу, улыбнулся одной половиной рта, так как вторая была изувеченной и не двигалась, из-за чего улыбка выглядела зловещей. Он был полностью согласен с высказанными вслух опасениями престарелого иллюзиониста. Содержимое дневника было смертельно опасно.

Вот уже полвека информация, хранящаяся в нем, висела, подобно дамоклову мечу, угрожая в любой момент обрушиться и уничтожить людей, которые наняли Меченого с его отмороженной бандой на сегодняшнюю работу. Хотя Меченый сомневался, что его нанимателей можно называть людьми. Чтобы избавиться от наследия проклятого иллюзиониста, они были готовы перебить не только собравшихся здесь журналистов вместе с охранниками банка, но и утопить в крови весь Манхэттен.

Толпа протиснулась в приоткрытую решетку со стоявшими по бокам вооруженными охранниками банка и застыла в ожидании, с любопытством разглядывая металлические ячейки, которые покрывали стены от пола до потолка. Вспыхнула фотовспышка.

— Не фотографировать помещение! — тут же отреагировал охранник, грозно нахмурив брови и многозначительно поглаживая висящую на поясе дубинку.

Фуллер быстро спрятался за широкую спину Вагнера, за которой мог без труда укрыться целый взвод фоторепортеров.

— Прошу внимания! — крикнул менеджер банка.

Он тоже был не в восторге от присутствия такой толпы в святая святых этого здания. По привычке заслонив спиной ячейку, менеджер набрал код и повернул ключ. Затем распахнул дверцу и с равнодушно-спокойным видом отошел в сторону.

Меченый едва заметно кивнул головой, и боевики сделали шаг в направлении сейфа. Трое запустили руки под полы пиджаков и сжали взмокшие пальцы на рукоятках револьверов. Фоторепортеры включились в работу щелканьем передергиваемых затворов и яркими молниями фотовспышек. Никто из собравшихся даже не подозревал о предстоящей бойне.

Никто, кроме Фуллера. Он единственный заметил этих парней с каменными лицами и револьверами под пиджаками. От страха у него задрожали колени. Это же грабители! Они выбрали подходящий момент для проникновения в хранилище банка. Фуллер понял, что через несколько секунд помещение наполнится оглушающими выстрелами, запахом пороха и криками умирающих людей.

Но, вместо того чтобы бросить все и бежать со всех ног, он трясущимися руками развернул фотоаппарат в сторону бандитов, словно его фотокамера могла противостоять огнестрельному оружию. Фуллер ничего не мог с собой поделать. Нельзя было упустить такой шанс. Настоящее вооруженное ограбление! Да за такой снимок дадут минимум десять тысяч!

Но ничего не произошло.

Фотографы вдруг поняли, что понапрасну тратят пленку. Снимать было нечего.

Ячейка оказалась пуста.

Фуллер перевел дух, но тут же задался вопросом: «Значит, они тут не из-за денег?»

— Позвольте! — первым возмутился Вагнер. — Вы нас разыгрываете?!

Но стоило посмотреть на растерянную физиономию менеджера банка, как сразу становилось понятно, что ни о каком розыгрыше речь не идет. Человек с побелевшим лицом, на котором красным росчерком выделялся шрам, не выдержал. Подбежав к ячейке, он сунул в нее руку, но места, куда дневник мог завалиться, там попросту не было. Дьявол!

Толпа возмущенно загудела.

Позади журналистов раздался смех. Все обернулись. Смеялся бородач в потрепанном старом костюме. Он захлопал в ладоши и воскликнул:

— Браво, маэстро, вы действительно великий иллюзионист! Обмануть всех даже после своей смерти. Гениальная шутка! — Затем перевел взгляд на растерянную толпу: — Предлагаю вам всем, господа, поехать на кладбище и проверить его могилу. Кто знает, может, она тоже пуста?! Лично я бы не очень удивился. Маэстро был великий выдумщик! — И снова расхохотался.

А вот Меченому было не до смеха. Он был растерян, но еще больше разъярен. Проклятый иллюзионист оставил его без награды! Может, действительно банк грабануть?

Яркая вспышка на мгновение ослепила глаза, и он раздраженно прикрыл их рукой. Направившись к дверям, Меченый грубо оттолкнул в сторону сделавшего снимок Фуллера и, выйдя на улицу, остановился на мраморных ступенях банка. Порывистый ветер бил ему в лицо. Дождевые тучи облепили верхушки небоскребов Манхеттена, словно гигантские черные пчелы. Молния ударила в шпиль Эмпайр-стейт-билдинга и высекла из него огромный сноп искр.

— Будь ты проклят, Гудини! — в бессильной ярости прорычал он.

Фуллер, прокравшись к выходу, смотрел на сгорбленную спину главаря этих странных грабителей. Фоторепортер почувствовал, что на его глазах происходит что-то непонятное. Кто-то нанял этих людей, чтобы они… Что? Ограбили банк? Нет. Деньги их не интересовали. Хотя найти более удобный предлог, чтобы проникнуть в хранилище, было сложно. Но что тогда?

Ответ напрашивался сам собой. Бандитов наняли, чтобы забрать дневник Гудини. Но зачем? Он не стоит даже одного процента от того, что можно было сейчас взять с помощью неожиданного налета.

Здесь крылась какая-то тайна. И он хотел ее разгадать.

Дождавшись, пока Меченый со своими людьми сядет в машину, Фуллер поймал такси и отправился за ними…

… Целый месяц он следил за бандитами, и, в конце концов, ему удалось выйти на заказчиков. Но, узнав, ктозаказал дневник, он проклял тот день, когда решил устроить слежку. Страх был так велик, что у Фуллера появилось желание разбить фотоаппарат, поменять имя и улететь за границу.

Заказчики не были людьми!

Переехать в другую страну не позволяло финансовое состояние. И тогда Фуллер решил затаиться. Похоронить тайну вместе с собой. О публикации своего сенсационного открытия он даже не задумывался.

Все последующие годы фоторепортер жил в страхе — вдруг ониузнают, что он выведал ихтайну? Прошло много лет, и Дик надеялся, что все забылось. Но тут пропал Марчевски. А ведь он тоже был посвящен в тайну похитителей душ. Эх, зря они распустили языки…

Много лет Фуллеру казалось, что он чувствует на себе ихпристальный взгляд. Вот и сейчас, даже во сне, он его чувствовал. Неприятный, ощупывающий взгляд смертельно ядовитой твари перед броском.

Алекс заехал на стоянку перед госпиталем и заглушил двигатель. Осмотрелся. А это еще что такое?!

На паркинге стоял черный «Лексус» с разбитой левой фарой. Хозяин машины, тот самый громила, стоял рядом, облокотившись на капот, и изучал окна госпиталя.

Алекс раздумывал недолго. Погладив для успокоения рукоять оружия, спрятанного в наплечной кобуре, он с решительным видом выпрыгнул из машины и направился к «Лексусу».

— Извините, сэр.

— Что? — едва повернул голову громила.

Теперь Алекс мог рассмотреть его поближе: развитые надбровные дуги, квадратная каменная челюсть. Его передернуло. Ну, и рожа — натуральный убийца!

— Ну, я слушаю.

— Что вы здесь делаете?

— Твое какое дело?

— И все-таки вам придется ответить, — раздраженно произнес Алекс и, распахнув пиджак, полез за удостоверением.

Но достать его не успел — мир вокруг стремительно перевернулся. В следующую секунду он понял, что лежит лицом вниз на асфальте с вывернутой за спину рукой.

— Пусти, гад! — с перекошенным от боли в плечевом суставе лицом воскликнул Алекс.

— Полиция Чикаго! Ты кто такой?! Откуда у тебя ствол?!

— Я — сотрудник Федерального бюро расследований.

— Ага, а я — папа римский.

— Удостоверение в пиджаке.

Верзила обшарил его карманы. Вытащил удостоверение. Прочитал. Хмыкнул. И, выпустив запястье Алекса из железных тисков своих пальцев, насмешливо произнес:

— Извините, агент. Нужно было представиться.

— Нужно было спросить, прежде чем руки выламывать, — буркнул Алекс, поднимаясь на ноги.

— Я увидел у тебя пистолет, какие тут разговоры? — сказал здоровяк. — А если бы ты оказался бандитом, который хочет меня убить? Сначала нужно обезвредить, а потом задавать вопросы. Тебе на будущее советую делать то же самое.

Алекс потер кисть и принялся отряхиваться. Он был зол. Не на полицейского. На себя. Инструктор по боевой подготовке из Академии влепил бы ему выговор за такую проверку подозреваемого.

— Как ваше имя?

— Анджей Новак, — продемонстрировал свой жетон поляк.

Алекс сделал над собой усилие и протянул руку:

— Александр Смирнов.

Полицейский пожал ее своей широкой, как лопата, ладонью и спросил:

— Русский?

— Американец.

— Ну, это понятно, — хмыкнул Анджей. — Чего ты меня проверять затеял?

— Ты был сегодня в больнице святого Марка.

— Был. И что? — прищурился Анджей.

— Ты расспрашивал про Дэвида Марчевски. И взял адрес его сына. Зачем?

«Черт, — раздраженно подумал Анджей, — мало того, что свои прессуют, так еще этот мальчишка из ФБР нарисовался».

— Это полицейское расследование, — ответил он. — Почему им интересуется ФБР?

— Я не могу этого сказать.

— Тогда и меня не спрашивай, — хмыкнул поляк.

— Не упрямьтесь, офицер. Я все равно могу узнать интересующую меня информацию с помощью официального запроса. Зачем нам портить отношения? Скажите, зачем вы сюда приехали?

Анджей пожал плечами и молча сплюнул.

— Не хочешь, не говори, — перешел на «ты» Алекс. — Я и так знаю. Ты хочешь поговорить с Диком Фуллером, который дружил с Марчевски.

— Мы, случайно, не одним и тем же делом занимаемся? — заинтересованно посмотрел на Алекса Анджей.

— Ты же не хочешь ничего рассказывать, — парировал Алекс.

Анджей задумался, разглядывая открытое мальчишеское лицо. Похоже, мальчишка недавно в ФБР работает. Неопытный, но неприятности может доставить. Особенно, если свяжется с Томпсоном. Почему бы не поделиться информацией? Тем более этой информации — кот наплакал. А узнать наверняка можно гораздо больше.

— Думаю, нам действительно стоит об этом поговорить, — сказал он. — Вчера произошло убийство…

Фуллер проснулся. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Спокойно, сказал он себе, это был всего лишь сон. Дурацкий кошмар, преследующий его уже много лет. Где же Алекс? Он должен быть уже здесь. Но в палате никого не было.

Лишь черная тень стояла в полумраке комнаты. Тень?!

— Кто здесь? — прошептал охрипшим голосом Дик.

Тень не ответила. Кожа Фуллера от страха покрылась пупырышками. Нет, наверное, он все еще спит.

— Алекс, это вы?

Тишина в ответ. Хотя нет, вот послышался тихий, едва слышимый шорох и чье-то негромкое дыхание. Тело Фуллера покрылось испариной. Нет, ему не показалось — тень дышала. Это было леденящее кровь дыхание неизвестного существа, пришедшего по его душу. Он попытался крикнуть, но из его груди вырвался лишь хриплый скулеж.

Тень зашевелилась, и Фуллер окончательно понял, что не спит. Просто демоны нашли еще одного человека, посмевшего проникнуть в ихтайну. Этой ночью настал его черед.

Вытянув руки с длинными когтями, фигура с длинными черными волосами двинулась к нему. Казалось, существо не идет, а плывет по воздуху. Фуллер хотел позвать на помощь, но ужас стальным обручем сдавил ему горло…

Тем временем разговор, происходящий прямо под окном Фуллера, продолжался.

— В общем, — сказал Анджей, — этот Денис считает причиной тройного убийства найденный им дневник Гудини. Полчаса назад я лично общался с Полом Марчевски.

— Он что-то знает? — спросил Алекс.

— Нет. Дом, где был найден дневник, принадлежал его отцу, с которым они практически не общались. После того как отец очутился в больнице святого Марка, Пол решил продать дом. Я понял, что если кто-то и сможет прояснить ситуацию с дневником, так это Дик Фуллер, который дружил с Дэвидом Марчевски.

Алекс вспомнил недавний разговор с Фуллером: «Дело в дневнике. Он опасен!» Неужели речь шла о дневнике Гудини?

— Вчера вечером кто-то интересовался местонахождением Дениса у его напарника по стройке, некого Валеры. Почти сразу после этого произошла перестрелка в итальянском баре, где застрелили племянника дона Винченцо вместе с его телохранителем.

— Валера может опознать этого типа?

— Мог бы, — мрачно кивнул поляк. — Если бы вчера по дороге домой не заснул за рулем и не улетел в кювет на скорости восемьдесят миль в час.

— Выжил?

— Скончался на месте.

Алекс почувствовал, как его начинает затягивать в какой-то темный омут странных смертей. Раздражало то, что он ничего не понимал в происходящем.

— Хм… Я уже практически уверен, Анджей, что наши дела связаны между собой.

— А мы сейчас это выясним.

Симона Паркинсон выглядела раздраженной.

— При чем здесь этот Фуллер? Вы должны искать Роберта Маккинли!

Алекс уже собирался пуститься в объяснения, как Анджей надвинулся на Симону, заставив ее отступить назад. Глянув на женщину с высоты своего двухметрового роста, поляк с нажимом произнес:

— У меня создается впечатление, что вы препятствуете расследованию.

.— А вы кто? — смешалась она.

— Это наш сотрудник, — пояснил Алекс. Симона начинала злить его своим тупым упрямством, поэтому ложь далась Алексу легко. — Вы нас проведете в палату или вызовете медсестру?

— Я сама.

Втроем они зашли в лифт и молча поднялись на второй этаж. Прошли по пустому коридору.

Алекс первым зашел в темную комнату.

— Мистер Фуллер?

Проникающего сквозь окно света уличного фонаря хватало, чтобы увидеть, что на кровати кто-то лежит. Алекс нащупал кнопку и включил свет.

— О господи! — простонала Симона.

В следующую секунду глаза ее закатились, и она осела вдоль стены. То, что на кровати лежит труп, сомнений не было. Но испугало Симону Паркинсон и заставило ее упасть в обморок вовсе не это, ведь не было сомнений, что по роду деятельности ей часто приходится видеть умерших людей. Пугало другое — искаженное лицо мертвеца.

На побледневшем лице Дика Фуллера застыла гримаса безграничного ужаса: сведенные предсмертной судорогой пальцы впились в виски и сжимали голову, вытаращенные остекленевшие глаза смотрели в пустоту, рот был открыт в беззвучном крике, так и не вырвавшемся наружу.

Алексу словно вставили ледяной кол в позвоночник. Он не мог заставить себя подойти поближе.

Анджей нахмурился. На упавшую в обморок Симону он не обратил никакого внимания. Поляк подошел к кровати и первым делом потрогал пульс. Алекс завороженно наблюдал за его действиями.

— Не понимаю, — сказал Анджей, медленно выпрямляясь. — Тело еще теплое, но уже полностью окоченело. — Он нажал кнопку экстренного вызова медсестры, расположенную возле кровати Фуллера, и продолжил осмотр. — Следов насилия не видно. Как ты думаешь, что он такого увидел перед смертью?

— Да-да, нужно вызвать «Скорую помощь»…

— Какую, на хрен, «Скорую»? Мы и так в больнице. Эй, дружище, ты в порядке? Вызывай своих спецов, пускай вскрытие проведут. Слишком уж этот Фуллер не вовремя концы отдал.

Алекс даже не пошевелился, только прошептал:

— Не могу.

— Почему?

— Я вел расследование в этой больнице по другому делу, — признался Алекс. — Фуллера и Марчевски я разрабатывал без согласия руководства.

— Ах вот оно что, — усмехнулся Анджей. — Ты не поверишь, но у меня та же ситуация. Добро пожаловать на борт! Хотя отписываться нам все равно придется. — Он снова посмотрел на труп. — Как думаешь, кто его так напугал?

— Демон, — напряженным голосом проговорил Алекс.