«Если не можешь иметь того, что желаешь, Ники, то желай того, что имеешь». Старая поговорка дедушки промчалась в его сознании на крыльях памяти, когда он пытался уснуть в ту ночь. Ник представил старика с редкими волосами и сгорбленной от работы в сапожной мастерской спиной. Он отчетливо вспомнил тот день, когда впервые дедушка сказал эти слова десятилетнему — или одиннадцатилетнему Нику, сетовавшему на то, что родители не послали его в лагерь для юных художников в южном Миссури.
- Но это несправедливо, — бормотал он, пиная ногой камень в дедушкином дворе, — я сам накопил деньги, и это всего две недели. Им на меня наплевать?
- Вовсе нет! — воскликнул дедушка, всплеснув руками, — они не позволят тебе поехать и все.
Ник вспомнил, как он удивился тому, что дедушка подтолкнул тетрадь для эскизов и акварельные краски поближе к нему, не обращая внимания на его жалобы.
- Перестань ныть и воспользуйся тем, что у тебя есть! Лучше не станет, пока ты сам не приложишь усилия.
Ник страстно занялся рисованием, и это определило его будущую профессию. Чувства отображались в черном, синем, коричневом гонах, так как он рано понял, что именно эти темные оттенки раскрывают тайны его души.
Однако теперь был только один цвет, который царил в его сознании, цвет, который он больше всего желал смешивать на палитре, — изумрудно-зеленый — цвет глаз Брук Мартин. Она становилась очень важной для него. Ник много думал о ней. У них были разные цели, разные потребности, не было одного Духа. Она не знала или не понимала вещей столь важных для него, и до тех пор, пока так будет, Ник знал, что отношения между ними не сложатся.
Из всех советов, которые дал ему дедушка, был один самый важный.
- Женись на христианке, Ники, и твоя жизнь будет полноценной. Сделай это ради всех твоих детей и внуков. Это не значит, что все они пойдут по правильному пути, Ники, но ты дашь им правильное начало. Убедись, что они получили это правильное начало.
Был бы дедушка таким настойчивым в своем совете по поводу христианки, если бы он хоть раз увидел глаза Брук?
Возможно, ему следует приложить больше усилий, чтобы привести Брук ко Христу, чем тем вечером, когда он хотел поцеловать ее. Возможно, в тот вечер он был бы более осторожен в своем поведении.
Окончательно устав, Ник отбросил мысль о сне, поднялся с кровати, натянул спортивные шорты и отправился в гараж, где он держал специальную машинную смазку, которую заказал для своего «дюсенберга». Механически, постепенно, как бы поклоняясь тому, кого он любил, он начал осторожно небольшими кругами наносить смазку на нужные места в машине.
Мысли Ника уносились в прошлую ночь. Он позволил себе подойти слишком близко — снова. Возможно, это было чересчур, желать, чтобы его чувства останавливались там, где он им говорил.
Возможно, он все слишком усложнял для себя.
Чтобы посоветовал ему дедушка? — размышлял Ник, когда смотрел на машину.
«Покажи ей свет», — пронеслись слова с итальянским акцентом в его мыслях, — «покажи ей, Ники. Она могла бы быть той. Она просто еще не готова».
Вот что сказал бы его дедушка.
Надежда рекой хлынула в сердце Ника, пока он смазывал машину твердой, но ласковой рукой влюбленного, надеясь, что это время придет, если он просто покажет ей свет.