Он вернулся в офис, который занимал на время реставрации, и сел за стол. Возможно, это было ошибкой, может быть, он обманывал сам себя, считая, что решение нанять Брук было вызвано только лишь профессиональным интересом. Приятно-таки было вновь ее увидеть. Она казалась повзрослевшей. Всего лишь за несколько минут их разговора она проявила скрытую внутреннюю силу и непоколебимую волю, чего раньше за ней не замечалось. Однако до сих пор в одежде был все тот же ее неповторимый творческий стиль, с цепочками и браслетами, которые придавали особую артистичность ее одежде из совсем недорогих магазинов. Он тогда еще замечал, как девушки из богатых семей пытались подражать Брук в школе, а сейчас, наверное, ее стилю завидовали богатые женщины. Ее волосы слегка потемнели, а глаза гак же выражали все то, что она не могла сказать прямо.
Когда он впервые увидел Брук, ей было семнадцать лет. Она сидела за первой партой в классе, делая наброски поломанного велосипеда, который Ник поставил перед аудиторией. Задание было довольно сложным, да он и использовал его, чтобы оценить навыки и способности учеников. Медленно обходя работы и делая замечания по поводу успехов студентов, он подошел к Брук.
Ее работа была первой, что привлекло его внимание. Линии ее наброска были настолько аккуратными и точными, что он начал было сомневаться, а смог бы он сам нарисовать этот велосипед лучше. Да и в самом рисунке было что-то притягивающее: изображение было как то особенно свежо и незаурядно.
Ник помнил, как она взглянула на него, смущаясь уже лишь от того, что он на нее смотрит.
- Я еще не закончила, — сказала она, и он услышал в ее голосе нотки извинения.
- У тебя хорошо получается, — сказал он ей, — ты давно рисуешь?
- Два года, — ответила она, глядя ему прямо в глаза, — мистер Джаспер преподавал у меня в прошлом году, но он не особенно-то позволял нам давать волю творчеству, он был поборником точности.
- Ну, на моих занятиях ты можешь творить сколько угодно.
Брук рассмеялась, говоря с облегчением: "Я так и подумала, как только увидела вас, что вы именно такой человек".
Если и было что-то, что послужило тому, что Ник тогда стал ее другом, так это хваленый классический автомобиль фирмы «дюсенберг», который он выводил из гаража только для шоу старинных автомобилей.
- Ты видела мою машину? — как-то спросил Ник.
- Прошлым летом я была на автомобильном шоу "Аутофест". Я хотела зарисовать несколько автомобилей старинных марок. Ваш мне понравился больше всех.
Он тогда засмеялся, не обращая внимания на то, что окружающие уже начали прислушиваться к ним.
- Я горжусь этой машиной, мой дедушка оставил ее мне. Таких как она осталось немного, это настоящее произведение искусства.
- Это точно! Вы хорошо о ней заботитесь. И я не сомневалась, что мне понравятся ваши уроки.
В тот год его уроки посещали многие ученики Хайденской школы, но далеко не все были тут из-за горячего интереса к искусству. Некоторые из них рассматривали его уроки как возможность получить легкую «пятерку». Других интересовал новый молодой учитель. Однако Брук была совсем не такой. Ее любовь к рисованию проявлялась в каждом задании, которое она выполняла, вскоре Брук стала любимой ученицей Ника.
Ее таланту он удивился еще больше, когда она принесла на урок скульптуру, чтобы закончить ее в классе: над скульптурой Брук работала дома целый год. Каменная скульптура настолько его заинтересовала, что он начал ловить себя на том, что как загипнотизированный, следит за тем, как оживает композиция под ее руками. Скульптура представляла собой две руки — мужскую и женскую, которые сплелись воедино, в этом прикосновении было что-то необъяснимое, что глубоко тревожило его душу. Это было той тайной, что делает искусство великим, чему он так хотел обучить своих учеников. Эта тайна захватывает сердце человека и долго не отпускает его. Ник не ожидал, что способности кого-то из студентов будут превосходить его собственные. Заинтересовавшись талантом Брук, он предложил ей дополнительные уроки, помощь. Когда наступила последняя четверть года, Ник настоял на том, чтобы она выставила свою скульптуру на конкурсе работ на получение стипендии по искусству в Университете штата Миссури. Новая цель закружила ее в круговороте переживаний и сомнений в себе.
Однажды, после занятий в школе Брук и еще одна студентка остались поработать в мастерской над своими проектами. Брук посмотрела на него глазами, полными сомнения:
- Я не могу этого сделать, — сказала она, положив резец, — все это слишком амбициозно. Нужно было начать с чего-нибудь более простого.
- Что ты имеешь в виду, говоря, что не сможешь это сделать? — спросил он. — Ты же почти закончила.
- Женскую руку, — подтвердила она, — но я не смогу сделать мужскую руку. Я не знаю, как передать фактуру... силу.
До того, как он осознал, что делает, Ник уже сел рядом с ней и протянул свою руку.
- Вот, — сказал он, — посмотри на мою.
Рука Брук дрожала, когда она брала его руку, рассматривала ее, как будто это был хрупкий фарфор, к которому она не имела права даже прикасаться.
- Почувствуй силу, — сказал он тихо, — почувствуй структуру кости, вены, изъяны. Обрати внимание на контраст теней и то, как падает на руку свет.
Медленно Брук начала рассматривать его руку, изучая ее с такими неуверенными движениями, какие ему никогда не приходилось видеть. Он старался не думать о своих чувствах, когда ее взгляд нервно скользил по линиям его суставов. Затем она перевернула его руку и начала изучать расположение линий на коже, кости. Ее прикосновения становились все уверенней, по мере того, как она вглядывалась в игру теней на его ладони и в то, как свет, падавший из окна, двигался по ней. Она ничего не пропустила.
Осознав, что его чувства не были обычными чувствами, которые испытывает учитель по отношению к ученику, он наконец, забрал руку.
- Теперь посмотрим, что вышло, — прошептал он.
Он поднял глаза и внезапно увидел другую ученицу, которая пристально смотрела на них так, как будто стала свидетелем чего-то, что не должна была видеть.
Это была Шерон Хемфилл, дочь директора школы, происходившая из старой богатой семьи, которая владела половиной города. Ник понял, что она неправильно истолковала происшедшее.
Он подошел к ее столу и посмотрел на ее работу. Это была скучная мозаика, изображавшая ее кумира — поп- звезду, хотя совершенно на него не похожая.
Может быть, глаза посажены слишком далеко друг от друга, Шерон, — сказал он, стараясь отвлечь ее внимание.
Полнощекая девушка взглянула на него круглыми пытливыми глазами и ответила:
- Это больше похоже на карикатуру, чем на портрет, разве не так, мистер Марселло? Возможно, я неправильно подобрала краску. Моя мама видела эту работу и сказала, что у меня лучше получается работать на бархате. Она предложила мне изобразить Элвиса.
Шерон сказала это так, будто это забавляло ее, но Ник прекрасно знал: что бы ни сделала эта девушка, ее мать это не устраивало.
Брук поднялась и подошла к ней.
- Ты можешь сделать это, Шерон, — сказала она, — смотри... просто возьми вот этот кусочек и переложи его сюда...
Ник с восхищением смотрел, как мозаика рождается заново. Бледное лицо Шерон засияло.
- Ух-ты, это действительно все меняет, спасибо.
- Да не за что. — Брук вернулась на свое место, внимательно глядя на свою скульптуру.
После этого случая, как и ожидал Ник, по школе поползли слухи. Шерон Хемфилл наверняка, пересказала это с такой фантазией, на какую только была способна. Ник убедил директора, что ничего не произошло, что он никогда даже не оставался с Брук наедине, что она — очень одаренная ученица и работает над сложной для своего уровня скульптурой. А он, как ее учитель, обязан направлять ее и поддерживать, чтобы она смогла выиграть в конкурсе. Директор наконец поверил Нику.
Однако на этом слухи не закончились.
Как-то Брук появилась со своим блокнотом для зарисовок на другой автомобильной выставке, проходившей за час езды от города. Хемфиллы, родители Шерон, тоже были там, они видели, как Брук разговаривала с Ником, и решили, что они ездили туда вместе.
В другой раз Ник зашел в кафе и встретил там Брук: заказав кофе с молоком, она рисовала карандашом. Он присоединился к ней на несколько минут, и этого было вполне достаточно для того, чтобы два преподавателя из их школы заметили их и сделали определенные выводы. Мистер Хемфилл, президент школы, встретился с Ником на следующее утро и пригрозил уволить, если произойдет «еще один такой случай».
Во время обеда к нему подошла Шерон, на лице у нее было написано: простите.
- Мистер Марселло, простите моих родителей. Папа собирался уволить вас сегодня, но я отговорила его от этого. Я знаю, вы не сделали ничего плохого, но для моей мамы вы будете виновным, пока не будет доказано обратное. Принимая во внимание, что она является членом школьного совета, а отец — президент школы, все пойдут против вас.
Он улыбнулся, положил вилку и посмотрел на девочку, которая казалась слишком приятной, чтобы происходить из такой семьи.
- Я ценю твой поступок, Шерон.
- Видите ли, моя мама всегда что-то имела против Брук, — Шерон помолчала, подтянув свои широкие штаны, — впрочем, так же, как и к другим соседям Брук... Знаете ли, рабочая семья, и все такое... Красота и талант не имеют значения.
Она опустила свой взгляд на книги, которые держала в руках.
- Я не стала той, кем должна была стать, это сильно мучает ее. И потом, эта внешность, не имеет значения, какой вы на самом деле. Важен, прежде всего, внешний вид, знаете ли, вот почему она против вас. Если бы вы были лысым, и у вас было пятидесятифунтовое брюхо, она бы оставила вас в покое.
Ник кивнул, увидев искренность Шерон.
- Я рад, что ты сказала мне все это.
Она стояла в своей слишком просторной одежде, как будто не знала, что дальше делать.
- Ну, думаю мне пора обратно в класс.
- Ты не собираешься обедать?
- Нет, ответила она, — мама не разрешает мне ездить на моей машине, пока я не сброшу тридцать фунтов.
- Ты шутишь, — не поверил Ник.
- Если бы.
Теперь понятно, почему одежда так висела на ней последнее время, и почему она была такой бледной: наверное, она морила себя голодом. Так может развиться постоянное повышенное чувство голода...
Шерон глубоко вздохнула, а затем крепче прижала книги.
— Увидимся на уроке, мистер Марселло.
Она вышла из комнаты, и Ник понял, что если отец и мать Шерон могут быть настолько немилосердны к своей дочери, то к нему они и подавно не будут относиться снисходительнее. Он дал себе слово, что не будет злиться.
Прямо перед выпускным вечером Ник узнал, что Брук выиграла первое место в конкурсе работ на получение стипендии Университета штата Миссури. Поскольку он был ее учителем, в тот вечер он вручал ей приз. Когда объявили ее имя, Брук вскочила с места, и радостно воскликнув, подбежала к Нику. Ему хотелось схватить ее и прижать, но он понимал, что после этого слухи только усилятся. Вместо объятий, поздравляя, он пожал ей руку, и вручил маленькую статуэтку.
После церемонии Ник вышел в холл, чтобы поздравить всех выпускников. Брук вышла одной из последних. Она держала диплом в одной руке, а свою награду—в другой. Он шагнул было к ней, но ее уже окружили родственники. Они обнимали ее, осыпали поздравлениями и настаивали на том, чтобы она надела выпускную мантию, чтоб сфотографироваться в ней.
Ник решил было подождать ее, чтобы еще раз поздравить, но его охватило странное тоскливое чувство: учебный год окончен, его звездная ученица уезжает учиться в колледж, и у него больше не будет причин видеться с ней.
Эта меланхолия взволновала его, он выбрался из толпы и пошел в художественную мастерскую. Вспыхнувший свет у мольберта залил комнату тусклым желтым мерцанием. Ник стал смотреть в пустоту, напоминая себе о том, что, будучи учителем, он не должен так привязываться к ученикам.
Он испугался, когда в мастерскую неожиданно вошла Брук. Ее выпускная мантия была перекинута через одну руку, в другой она держала свой диплом и приз.
- Я искала вас, — сказала она с улыбкой, — и подумала, что найду вас здесь. Вы хоть когда-нибудь уходите домой?
- Иногда, — улыбаясь, он кивнул на статуэтку. — Как себя чувствуешь?
Она попыталась ответить, но слова застряли в горле, с ответной улыбкой она просто покачала головой.
- Вы знали и ничего мне не говорили?
- Я хотел, чтобы это стало для тебя сюрпризом, — сказал он, — ты заслужила эту минуту триумфа при всех.
Ее глаза затуманились:
- Я бы не сделала этого без вас.
- Конечно, сделала бы.
Она покачала головой, уверяя, что не смогла бы.
- Где она? — спросила Брук. — Я имею в виду мою скульптуру, вам ее вернули?
- Она в шкафу. Я хотел поставить ее в фойе во время праздника, но боялся, что ее случайно сбросят и разобьют в толпе.
Он направился к шкафу и достал скульптуру.
- Вот. Ты можешь сделать ее центральной композицией своей первой выставки. Она действительно прекрасна, Брук.
Девушка осторожно взяла ее.
- Вы знаете, что я назвала ее «Бесконечность»? — спросила она тихо.
- Я заметил, что работа была так названа, сказал он. — Интересное название. Почему ты его взяла?
- Я просто подумала, что эта скульптура представляет собой нечто продолжительное, что не заканчивается во времени.
Она, раздумывая, посмотрела на скульптуру, внезапно в ее зеленых глазах что-то переменилось:
- Мистер Марселло, я хочу, чтобы вы взяли ее.
У Ника перехватило дыхание.
- Но Брук, сказал он, — это лучшая твоя работа, ты должна забрать ее себе... или продать...
- Я никогда не смогу продать ее, — прошептала она, отдавая скульптуру в его руки, — она слишком много для меня значит.
Он с сомнением взял скульптуру, пытаясь выразить весь наплыв чувств, но слова подвели его — и он просто подошел и обнял Брук.
Вдруг комнату наполнил зловещий флуоресцентный свет, Ник и Брук отскочили друг от друга и оглянулись на дверь. Там стояли президент школы Джеральд Хемфилл и его жена Абби и смотрели на них с ужасом и осуждением, как будто поймали учителя, пристающего к ребенку.
Абби Хемфилл выглядела так, как будто она лично была обижена.
- Мы, по-видимому, чему-то помешали, — сказала она.
Затем, подняв выпускную мантию Брук, швырнула ее в девушку.
- Я думаю, тебе лучше взять это и отправляться домой.
- Да, — подтвердил ее муж, — у нас есть неотложное дело, которое мы должны обсудить с мистером Марселло.
- Но я ведь только пришла поблагодарить его.
- Все нормально, Брук, — попытался успокоить Ник, — я все улажу.
До конца своей жизни Нику не забыть выражения того смертельного унижения на лице Брук, когда она выходила.
Мистер Хемфилл уволил Ника в присутствии всей школы, а школьный совет пригрозил начать официальный процесс. Однако только одна мысль крутилась в его голове: Брук причинили боль. Как только он доберется до телефона этой ужасной ночью, он позвонит ей.
- Все будет хорошо, — заверял он, — мы исправим это.
Однако уже на следующее утро передовицы газет разносили весть: «Учитель уволен из-за романа с ученицей».
Статья пересказывала бесконечные слухи об отношениях 24-летнего Ника Марселло и 18-летней Брук Мартин. Упоминалось также о том, что мистер и миссис Хемфилл обнаружили их при компрометирующих обстоятельствах после церемонии в школе и уволили Ника.
В тот же день Брук уехала из города, и, насколько было известно Нику, не появлялась здесь до сегодняшнего дня.
Сейчас у него снова был шанс работать с ней, как художник с художником. Он надеялся, что она не откажет ему. Он убеждал себя, что его интерес к ней был строго профессиональным. Некоторые уроки никогда не забываются, особенно когда они даются слишком большой ценой.