— Тони Старк круче Брюса Уэйна, но Бэтмен наваляет Железному человеку.

Алекс посмотрел на меня так, словно я сообщила, что Папа Римский — атеист.

— Не гони. Что Бэтмен ему сделает, бросит один из своих малюсеньких бумерангов?

— Они называются бэтаранги, и они клевые, как Бэтмен.

Стоял один из прекрасных весенних дней, солнце согревало кожу, а ветерок откидывал пряди волос в лицо. В воздухе висел тяжелый запах липы, растительность вокруг озера играла всеми красками, а трава расстилалась зеленым ковром.

К сожалению, мы сидели не на траве.

Я заерзала, пытаясь устроиться так, чтобы камни не врезались мне в попу. Алекс не понял моего намерения, и его руки сильнее сжали мою талию.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Значит, не уйду, — сказала я, прижимаясь к его груди. — Я за то, чтобы остаться здесь навсегда.

— И я достаточно эгоистичен, чтобы поддержать тебя в этом вопросе, — прошептал он. Его грудь вздыбилась, будто он вбирал мой аромат. Затем его руки опустились, а голова поднялась. — Уже поздно. Тебе лучше приготовиться.

— Нет.

Я начала паниковать. Солнце мгновенно исчезло, на его месте засияла полная луна, освещавшая пятна крови на моей кофте.

— Все Меняется, — сказал Алекс, стоя передо мной. — Начинается взрослая жизнь.

А затем мой любимый парень исчез, а на его месте появился красивый серый волк с человеческими глазами.

— Я хочу остаться здесь, — умоляла я сквозь слезы. — Не заставляй меня уходить, пожалуйста. Позволь мне остаться. Алекс. Прошу тебя.

«Ты должна проснуться, Скаут», прозвучал в моей голове его голос.

Я замотала головой, не сводя с него глаз.

— Нет.

— Проснись. Скаут!

— Нет!

— Скаут, проснись!

***

После снов я всегда какое-то время находилась в неком переходном состоянии. Пока я не открыла глаза, я могла находиться на краю счастья. А затем наступало прозрение. Предательская часть моего разума напоминала: Алекс мертв. И все воспоминания возвращались. Свидание в лесу под луной. Падение Алекса с обрыва. Его тело, холодеющее и немеющее в моих руках. Пробуждение в больнице и понимание, что его больше нет.

Я открыла глаза и дернулась от боли. Боль всегда приходила сразу после момента истины. Может, потому что я вспоминала, что случилось со мной в ту ночь. А может, потому что от частого дыхания натягивались все 52 шва.

— Привет, милая, — сказала мама. — Тебе уже пора вставать.

Светлые кудряшки задергались, так как их обладательница соглашалась.

— Да, и ты наденешь то платье, которое обещала, помнишь? То, которое я помогла тебе выбрать! Вот такое! — Энджел встала рядом с кроватью, демонстрируя свое голубое летнее платьице. — Мы будем как близнецы! Только твое зеленое, потому что так тебе больше идет.

За последний месяц я многое узнала об оттенках тонального крема, цветовых палитрах пудры и прочих жутких вещах из модных журналов. Самое смешное в том, что я была, в общем-то, не против. С тех пор, как все случилось, у меня было не особо много возможностей развлечься. По крайней мере, пока младшая сестра была рядом, я отвлекалась от копания в интернете в поисках информации об умершем парне.

— Скаут, если ты сейчас не встанешь, то не успеешь помыться, — сказала мама.

Услышав о мытье, я натянула одеяло на голову. Обычно я не против личной гигиены, но когда у тебя куча повязок и гипс, одна мысль о душе вызывает неописуемый ужас.

— Я могу помочь. — Энджел дернула одеяло. — Я могу помыть твои волосы в раковине, так будет лучше?

— Да, так будет гораздо лучше. — Не знаю, казалось мне так из-за лекарств, или же во всем виновата депрессия. — Спасибо.

Мама отошла от кровати и начала отсоединять трубочки от капельницы, будучи уверенной, что Энджел обо мне позаботится.

— Скажешь, когда тебе понадобятся новые бинты.

Я кивнула и стала медленно и тяжко вылезать из кровати. Никто не представляет, как много значат мышцы живота, пока некоторые из них не порвутся. Прошел уже месяц, но царапины почти не зажили. Маленькая рана на плече уже почти затянулась, а на следующей неделе доктор собирался снять с меня гипс, но раны на животе никак не хотели заживать из-за инфекции, которую так и не удалось вывести. Моя личная команда врачей постановила, что такое может произойти, когда на тебя нападает койот, а потом ты валяешься в лесу, истекая кровью.

— Хорошая девочка, — сказала Энджел, когда я уселась на краю кровати. Сперва я собиралась обидеться на то, что со мной разговаривают как с лабрадором, но решила вместо этого и дальше относиться ко всему с апатией. Апатия — это здорово: почти ничего не надо делать.

Энджел притащила ходунки к моей кровати, и апатия сменилась другими моими любимыми чувствами: ужасом и горечью.

— Я передумала. Не пойду.

— Скаут, это твое окончание школы. Ты должна пойти, все будут тебя ждать, — сказала она, и все было именно так. Тимбер — маленький городок, в котором не происходит ничего интересного. Несчастный случай стал самым громким событием после ледяного шторма в Лэйк Каунти два года назад. Я целую неделю оставалась на первых полосах всех местных новостей. Из-за травм я не могла ходить в школу и с самых похорон Алекса выходила из дома только на прием к врачу. Я бы не удивилась, если бы половина района приперлась на вручение аттестатов только чтобы поглазеть на девчонку, выжившую в схватке с диким зверем.

— Я плохо себя чувствую и предпочла бы остаться в кровати.

Энджел уперла руки в боки, сделав строгий вид.

— Ты не можешь вечно валяться в постели.

— Почему? Она мягкая, теплая и у меня есть все эти шикарные подушки.

А еще в ней можно спать и видеть сны.

— Харпер Ли Донован, вставай. Я серьезно.

Я накрылась одеялом, но Энджел сорвала его.

— Тебе нужно помыться. У тебя волосы противные.

Проведя рукой по голове, я поняла, что она права. Когда я в последний раз мыла голову? Мне все еще не хотелось ехать в школу, но та маленькая часть меня, которую еще волновала личная гигиена, ужаснулась.

Из-за упрямства и неловкости я старалась не кричать, поэтому прикусила губу, когда поднималась. Комната покачнулась, но я осталась на ногах.

Три часа спустя я сильно пожалела о том, что решила вылезти из кровати.

Спортзал, который, кстати, был огромным из-за помешательства местных на баскетболе, был полностью забит. Кондиционер либо не работал, либо не справлялся с такой толпой людей. В любом случае, я чуть не расплавилась в синем больничном халате, который меня заставили надеть поверх платья. Звуковая система была настроена так плохо, что голос сенатора Харпера едва не разрывал мои перепонки. И, кажется, кто-то забыл воспользоваться дезодорантом. Возможно, весь выпускной класс.

И почему мы не могли все устроить на улице, как те нормальные школы, которые показывают по телевизору?

— Это невыносимо, — сказал кто-то слева от меня.

Я повернула голову и встретилась с парой зеленых глаз. Боль вспыхнула в моем животе, а сердце бешено забилось.

— По крайней мере, тебе досталась новая тачка. Нам приходится терпеть это без всякой надежды на компенсацию.

Я могла бы заметить, что машина была подарком сенатору Харперу от завода «тойота» в Скотт Каунти, а он волею судеб оказался моим дедом. А еще, что он сплавил ее мне в качестве подарка на окончание школы, потому что сам ни за что не сел бы в машину дешевле «мерседеса». А еще могла добавить, что вряд ли в ближайшее время смогу сесть за руль. Но для этого пришлось бы разговаривать с Джэйсом, чего я не делала уже почти месяц.

Первые несколько недель он пытался идти на контакт, даже умолял, но потом сдался. Мы жили в одном доме, и наши спальни разделяла одна стена, но он обитал в реальном мире, в то время как я находилась под защитой своей кровати. Я не знала, почему он заговорил со мной именно сейчас. Возможно, думал, что из-за нахлынувшей ностальгии я забуду, как он вспорол мне живот и помог убить моего парня. Я вновь обратила внимание на сцену, когда сенатор Харпер прекратил свою атаку на здравый смысл, сказав, что мы все живем в американской мечте, и что можем изменить мир лишь потому, что сумели получить среднее образование. Все захлопали, большинство, скорее всего, потому что он, наконец, закончил свою речь.

Когда аплодисменты стихли, за микрофонной стойкой появился другой человек. Она была немного похожа на Белоснежку. Темные сияющие волнистые волосы, фарфоровая кожа, на которой за 18 лет не вскочило ни одного прыща, глубокие голубые глаза, сверкающие добротой. Она стояла нерешительно, словно стараясь скрыть руками округлости невысокого тела.

— Большинству из вас известно, что я не должна стоять здесь. — Голос Талли задрожал, когда она обратилась к залу, полному родителей, родственников и самих учеников. — Прощальную речь, произносит выпускник с самой высокой успеваемостью. Это признание тяжелого труда на протяжении всех двенадцати лет. Все эти годы я старалась и вложила в учебу много сил, но есть кое-кто, кто старался сильнее и добился большего. Это не моя речь, и не буду говорить своими словами. — Моя лучшая подруга взглянула на меня и нервно улыбнулась. — Я надеюсь, никто не возражает.

Она начала читать с листочка, который сжимала в руках.

— Люди будут говорить вам, что сегодня у вас началась новая жизнь. Но я в это не верю. Ваша жизнь — та же, что и раньше, и вы пойдете по тому же пути, по которому шли с самого рождения. Это не начало, это лишь перемены. Взрослые говорят, что в этом мире есть два постоянства — это смерть и налоги. Со всем уважением, но, по-моему, это чушь. В жизни есть лишь одна абсолютная вещь — это перемены. Жизнь — это изменение.

Когда вы проснетесь утром, вы уже будете не тем человеком, что сейчас. Девушкой, которая танцевала на столе во время последней школьной вечеринки; парнем, который признался в любви той, что едва знала о его существовании. Теми, кто выдержал эту речь. Вы будете выпускниками школы, и конечно, вы знаете об этом. Но дело в том, что еще через день вы вновь проснетесь другими людьми. И еще через день, и еще, и так до тех пор, пока не произойдет самая последняя перемена, и вы заснете навсегда. Жить — значит меняться. И эти перемены нельзя остановить, так же как нельзя остановить вращение Земли вокруг Солнца, но вы можете на них повлиять. Сегодня я умоляю вас стремиться к позитивным изменениям. Стать лучшими людьми, чем вы были раньше. Избавиться от ненависти, предубеждений, низости. Так что идите и сделайте что-нибудь важное. Пробуйте новое и учитесь на своих ошибках.

Голубые глаза Талли взглянули на меня. Что-то в них заставило мурашки пробежать по моей спине.

— Не всегда будет легко, и вы без сомнения станете ошибаться вновь и вновь, но на следующее утро проснетесь новыми людьми и попытаетесь снова. Будьте смелыми, будьте сильными и, пожалуйста, будьте добрыми.

Она разорвала зрительный контакт и сверкнула самой яркой искренней улыбкой. Ее слова благодарности поглотил шум трехтысячной толпы, вставшей на ноги и взорвавшейся аплодисментами. Я даже не пыталась встать: к тому времени, как я бы управилась, все бы уже сели обратно, но Талли умудрилась не потерять меня.

***

Я не думала, что должна буду произнести речь, я ведь не гений и не получала пятерки без всякого старания. Если честно, Талли стояла бы на сцене, даже если бы я смогла закончить последний год.

Я приготовила речь лишь потому, что мы с Талли начали писать их в десятом классе, когда у нее был период увлечения «позитивным мышлением». Мы написали их, но никогда не показывали друг другу, оставив сюрприз на окончание школы. Моя была спрятана на компьютере в запароленной учетной записи в документе с названием «Нафиг крем от солнца». Обычный человек никогда бы ее не нашел, но Талли не обычная. Она Провидица, Провидица Душ. Одним прикосновением она читает мысли, воспоминания, мечты и место расположения твоей выпускной речи. Видимо, пора было поговорить о границах личного пространства.

Пока я думала, когда она успела влезть в мой компьютер, я пропустила сигнал, и осталась единственной сидящей выпускницей. Я вцепилась в ненавистные ходунки и дернула. Они не двинулись. Еще раз. Все еще ничего. Мои руки были похожи на спагетти, бледные, слабые и обвисшие. Слезы отчаяния грозились пролиться, сделав ситуацию еще более неловкой. А затем две пары рук помогли мне подняться на ноги. Джэйс отошел в сторону, как только я выпрямилась, скорее всего, потому что я зыркнула на него, но Джон Дэвис держал меня за локоть, обходя меня с другой стороны. Он убрал ходунки с дороги и приобнял меня за талию.

— Просто положись на меня, подружка по выпускному. Мы справимся.

Я снова была готова расплакаться, но в этот раз от благодарности и признания. В тот момент я осознала, что могу больше никогда не увидеть Джона. Тимбер был маленьким городком, но люди могли прожить в нем всю жизнь и никогда не встретиться. Да и кто знал, вернемся ли мы домой после окончания университета. Может, мы бы встретились во время праздничных распродаж в супермаркете, а может и нет. Джон мог не быть самым главным человеком в моей жизни, но он был другом, частью моих школьных будней последние тринадцать лет. Я была удивлена осознанием, что буду скучать по нему. Весь класс по парам взошел на сцену. Джон практически втащил меня наверх по ступенькам, и это было гораздо лучше, чем возиться с дурацкими ходунками. Я поклялась, что буду вспоминать о нем только хорошее как минимум месяц.

— Джэйс Стюарт Донован, — прозвучал из колонок голос директора Декстера.

Моего брата встретили с одобрительным свистом и девичьими вскриками. Он принял это со всем очарованием, которое может исходить от звездного игрока в баскетбол, практически знаменитости в нашем маленьком сообществе. Он вышел на середину сцены и глубоко театрально поклонился, вызвав вздохи и воздушные поцелуи от фанаток.

Завуч, в нашем доме более известный как папа, тяжело вздохнул, сенатор Харпер нахмурился, а директор едва сдержал улыбку.

Как только они смогли выгнать Джэйса со сцены, настала моя очередь.

— Харпер Ли Донован.

Я не ожидала того, что случилось дальше. Мой первый шаг был встречен оглушительным ревом, который едва не сбил меня с ног. Я испуганно смотрела на толпу. Все вновь поднялись на ноги. Три тысячи пар глаз приковали меня к месту. Шесть тысяч рук столкнулись вместе. Это было слишком. Все покачнулось. Краем глаза я увидела, что отец бежит ко мне, но понимала, что ему не успеть. Последнее, что я видела, прежде чем отключиться, это пара знакомых серых глаз среди толпы.