На следующий день Джинкс и его друзья отправились осматривать владения Костоправа. Он сам разрешил им заняться этим. Собственно говоря, приказал – со всей возможной любезностью и множеством улыбок. Джинкс счел такое его поведение подозрительным.

– Только будьте осторожны, – предупредил Костоправ. – Я очень огорчусь, если вы свалитесь с обрыва.

Они вышли из замка в серый туман и опасливо двинулись вперед. Туман был густой – дальше двадцати футов ничего не разглядишь.

Добравшись до места, от которого, по их представлениям, должен был уходить костяной мост, они никакого моста не обнаружили.

– Может, он стал невидимым, – предположил Ривен. Он подошел к двум каменным столбам, к которым в прошлый вечер были привязаны веревки моста. Пошарил ногой по краю обрыва.

– Не делай этого! – попросил Джинкс.

– Чего?

– Не стой так близко к краю.

Ривен рассмеялся.

– Да все в порядке, не волнуйся. Вот, видишь?

Он поднял одну ногу над краем обрыва и махнул ею в воздухе.

Джинкс закрыл глаза, его замутило.

– Перестань, Ривен, это нехорошо, – потребовала Эльфвина. – Он мог сделать мост невидимым, а, Джинкс?

– Откуда я знаю? – ответ был неучтивым, однако Джинкс безотчетно обозлился на Эльфвину за ее заступничество. – Раз Ривен говорит, что моста нет, значит, Костоправ, скорее всего, убрал его.

– Давайте поищем другой спуск, – предложил Ривен.

И пошел вдоль обрыва – слишком близко к краю. Джинкс, напротив, старался держаться как можно дальше, а Эльфвина шла между мальчиками.

Остров был размером примерно в акр , а рос на нем только лишайник да единственная узловатая сосна, глубоко запустившая корни в скальные трещины, – чем уж она там кормилась, Джинкс и вообразить не мог. Спуска нигде не было. Внизу глухо шумела вода.

– Тут везде одинаково высоко? – спросила Эльфвина.

– Подойди, взгляни, – предложил Ривен.

Эльфвина осторожно приблизилась к краю обрыва, и Джинкс, ненавидя себя за страх перед тем, чего ни Ривен, ни она не боялись, тоже придвинулся к нему, но лишь настолько, чтобы чуточку заглянуть за край. Ущелье сплошь заполнили облака. Ничего в них не различалось, кроме черных очертаний деревьев, росших там и сям на высоких берегах. Земли же видно не было.

Вообще-то трусом Джинкс не был. И сейчас страх владел не мозгом его, а телом, которое криком кричало, требуя, чтобы он отошел подальше от края обрыва.

Они обогнули весь остров и начали обход по второму разу. А дойдя до самой далекой от жилища чародея точки, остановились, чтобы поговорить.

– Как по-твоему, Симон сможет вытащить нас отсюда? – спросила Эльфвина.

– Не думаю, что он хотя бы попытается, – ответил Джинкс.

– Так ведь ты ему, наверное, небезразличен. Он дал тебе ту птичку, чтобы…

– Чтобы шпионить за мной!

– …чтобы наверняка знать, что тебе ничто не грозит.

– Почему ты все время заступаешься за него? Ты же сама называла его злым волшебником. И знаешь, что он со мной сделал!

– Я знаю лишь, что сказал об этом Костоправ, – уточнила Эльфвина.

– Симон шпионил за мной! Отнял мою жизнь!

Эльфвина вглядывалась в туман.

– Или это Костоправу хочется, чтобы ты так думал.

– Послушай, мне известно, что он сделал, – возразил Джинкс. – Он сотворил злое заклятие, забрал мою жизнь, и теперь я не вижу облачков, которыми окружены головы людей.

«И разумеется, – думал Джинкс, – этот дар ушел вместе с жизнью». Если он, Джинкс, развил его, чтобы ее оберегать, как сказала Дама Гламмер. Какой смысл оберегать жизнь, которой ты лишился?

Ривен откашлялся:

– А что именно она делала, эта волшебная птичка?

– У Симона есть такое окно, – Джинкс посмотрел на Эльфвину и вспомнил, какой не похожей на себя она выглядела в Дальновидном Окне. Тогда она сторону Симона не принимала. Но, правда, она и произносила лишь те слова, какие он для нее придумывал. – Бо́льшую часть времени оно показывает то, что само захочет, но, думаю, Симон заколдовал птичку так, что Дальновидное Окно следит за ней и так позволяет ему наблюдать за мной.

«Интересно, – подумал он, – а это заклятие позволяло Симону не только видеть меня, но и слышать?»

– Однако где ты находишься, он не знает, верно? – спросил Ривен. – Сейчас он видит только карман Костоправа, да и то изнутри.

– Я думаю, окно показывает ему Костяное гнездо, – сказал Джинкс.

– Ты хочешь сказать – снаружи? – уточнила Эльфвина.

– Да.

Вот уж, наверное, разозлился Симон, узнав, где сейчас Джинкс. Не приближайся к Костоправу.

– Ну, тогда он скоро появится здесь, – сказал Ривен. – Как только заглянет в свое волшебное окно.

– Сомневаюсь, – Джинксу вдруг пришла в голову новая мысль: – Кроме того, ему сейчас нездоровится.

– А что с ним? – спросила Эльфвина.

– Кто-то проткнул его мечом.

– И ты покинул его? Не остался, чтобы ухаживать за ним? – этот поступок Джинкса, похоже, потряс Эльфвину до глубины души.

– Он же убил меня! – возмутился Джинкс.

– Да, но в то время ты этого не знал!

– И вообще, за ним жена ухаживает.

– Не знал, что у злых чародеев бывают жены, – сказал Ривен.

– У некоторых бывают. Так или иначе, он, скорее всего, и вовсе забудет, что надо заглядывать в Дальновидное Окно. Он часто обо мне забывает.

– Наверняка скоро заглянет, – сказал Ривен.

– Да зачем ему? – возразил Джинкс. – Когда я был маленьким, он просто уходил на несколько дней, бросая меня одного. А теперь, может, и вовсе забыл о моем существовании.

– Ладно, а что будет, если Симон не появится? – спросил Ривен.

– Костоправ поубивает нас, – ответила Эльфвина. – Ну, во всяком случае, меня. Тебя он трогать не станет, потому что ты, судя по всему, особа важная. И Джинкса, может быть, не убьет, поскольку надеется использовать его против Симона.

– Ну да, использовать-то он меня может, но только убив, – сказал Джинкс. – Сам же так и сказал. Если я умру, Симон лишится значительной части своей силы.

– Интересно, как они познакомились, – сказала Эльфвина.

– Думаю, все злые волшебники – приятели, – сказал Ривен. – А кстати, сколько их на свете?

– Не так уж и много, – собственно говоря, Джинкс всего лишь двоих и знал.

– Как-то не похоже, что Симон с Костоправом большие друзья, – не согласилась Эльфвина. – Но, должно быть, когда-то раньше они дружили, как ты думаешь? Он же сказал, что Симон украл у него что-то, а чтобы украсть что-нибудь у Костоправа, нужно попасть в его дом.

– Мы вот попали, а дружить с ним что-то не дружим, – возразил ей Джинкс.

Они немного постояли в молчании, глядя в туман.

– В общем, нам пора подумать о нашем спасении, – сказал, наконец, Ривен. – И первым делом нужно отыскать мост.

– А не можем мы выяснить, откуда он черпает силу? – спросила Эльфвина.

– Скорее всего, не можем, – ответил Джинкс. – Источник его силы спрятан где-то здесь, на острове, а где именно – это не так уж и важно. Сила у него огромная, и больше нам знать ничего не нужно. Он способен приклеить нас к дверям, а то и в жаб превратить, если ему захочется.

– Не понимаю, почему ты-то не можешь воспользоваться источником его силы, – сказала Эльфвина.

– Потому что он узнает об этом.

– Как?

– Понятия не имею, просто узнает. Симон всегда мог сказать, откуда я черпаю силу. Чародеи умеют чувствовать это.

– А ты, выходит, не способен найти источник его силы, так? – не уступала Эльфвина.

– Так, потому что я не чародей. Такой ответ тебя устроит?

– Не надо злиться, – сказала Эльфвина. – Я просто подумала: если бы ты нашел источник силы, то смог бы, наверное, использовать ее против Костоправа.

– Против? Послушай, это же Костоправ. Могучий, жестокий волшебник. Если я хотя бы попробую воспользоваться его силой, он узнает об этом и, скорее всего, убьет меня или еще что. Ты не понимаешь, что такое магия.

Эльфвина обиженно отвернулась.

– Э-э, может, пойдем в замок? – спросил Ривен. Там, где они стояли, было неприятно сыро и холодно. И они пошли к замку.

– Ну как, выяснили, что спуск отсутствует, верно? – сказал Костоправ. – Великолепно. Теперь пойдем со мной, Джинкс. Пора побеседовать с Симоном.

* * *

Джинкс ни в каких беседах участвовать не желал. Ему не хотелось разговаривать с Симоном и не хотелось, чтобы Симон «спасал» его. Он собирался сбежать от Костоправа без помощи Симона, а не оказаться снова в его власти. И потому он просто смотрел на золотую птичку, лежавшую на ладони Костоправа.

– У меня твой мальчик, Симон, он хочет тебе что-то сказать.

Джинкс попытался вырваться, однако пальцы Костоправа впились в его руку, точно железные когти.

– Скажи ему, чтобы пришел сюда, если хочет увидеть тебя живым, – потребовал Костоправ.

Джинкс молчал. Костоправ ткнул его большим пальцем чуть выше локтя. Руку Джинкса пронзила резкая боль. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать.

– Говори, – приказал Костоправ.

Джинкс не произнес ни слова. Костоправ ткнул снова, сильнее.

– У меня все хорошо, – сквозь сжатые зубы сказал Джинкс.

* * *

Прошло две недели, а Симон так и не появился. Костоправ больше не пытался заставить Джинкса разговаривать с ним. А вот обещание обратить Джинкса в слугу сдержал.

Джинкс процеживал сквозь сито драконью кровь – занятие, которое он ненавидел. Сгустки крови приходилось вытаскивать из сита пальцами. И пахли они стертой с лица земли деревней.

Эльфвина помогала Костоправу готовить зелье. Она всегда ему помогала.

– Ну вот, дорогая, вставь склянку в зажим, – давал указания Костоправ. – Держи ее над пламенем и медленно покачивай. Великолепно! Чародейка из тебя получилась бы куда как лучше, чем из Джинкса.

Джинкс налил в сито еще крови и теперь смотрел, как она просачивается в подставленный сосуд. Костоправ был по преимуществу добр с Эльфвиной, вежлив с Ривеном и высокомерен с ним, Джинксом. Джинкс выполнял работу, какую от него ожидали, и мечтал только, чтобы бо́льшая ее часть не требовала пребывания в одной с Костоправом комнате.

В особенности, когда к тому подлизывалась Эльфвина.

– Разве девочка может стать чародеем? – спросила она.

Костоправ лучезарно улыбнулся ей.

– О да. В давние времена жили весьма могучие чародейки.

– А сейчас их нет?

– Сейчас вообще нет по-настоящему могучих волшебников, – ответил Костоправ. – Таких, как прежде. Они исчезли после того, как мы лишились самарранской магии. – Он сжал кулак. – Нам следовало силой захватить библиотеки. Перенести все их книги в Урвальд… Сними склянку с огня, дорогая. Поболтай ее немного, аккуратно… только не расплещи!.. пусть остынет. Поторопись с кровью дракона, Джинкс.

– Я же не могу заставить ее течь быстрее, – сказал Джинкс.

– А ты сито прочисть!

Джинкс стряхнул кровь с сита и понес его к раковине, чтобы прополоскать.

– Ну вот, весь пол забрызгал, – недовольно проворчал Костоправ.

– А какая она – самарранская магия? – спросила Эльфвина.

– Не имею счастья знать, – ответил Костоправ. – Однако она так же отличается от чародейской, как чародейская – от магии Урвальда.

– Наше зелье уже готово? – поинтересовалась Эльфвина.

– Нет, дорогая, надо еще добавить половинку крыла летучей мыши. Они на верхней полке.

Эльфвина направилась было к стремянке, но Костоправ сказал:

– Их достанет Джинкс, дорогая.

Джинкс вытер об одежду испачканные кровью ладони, подошел к стремянке.

– Всем нам, видишь ли, известно о существовании Самарры, – сказал, обращаясь к нему, Костоправ. – Однако пути туда закрылись столетие назад, после того как магия была объявлена там вне закона. И когда ты сказал, что побывал в Самарре, Джинкс, я счел это весьма интересным. Как ты туда попал?

– Да я и не знаю, – ответил Джинкс. Он подтащил стремянку к полкам. – Вроде как заблудился в лесу и вдруг смотрю – я уже там.

– Хм. Где же именно ты был перед тем, как заблудиться, – только точно?

– Не помню. Бродил по лесу.

– Какие-нибудь заклинания ты, заблудившись, произносил?

Знание – сила. Но это как раз и была самарранская магия – в точности та, которой не ведал Костоправ.

– Нет, просто так получилось, – ответил Джинкс.

– А как ты оттуда выбрался?

– Пришел Симон и вывел меня.

– Симон часто бывает в Самарре?

– Не знаю, – Джинкс потянулся к глиняному сосуду с биркой «Крылья нетопыря». В лаборатории Костоправа царили чистота и образцовый порядок, не то что в мастерской Симона.

– Но ведь ты же должен был замечать, дома он или отсутствует, – Костоправ взял у Джинкса сосуд. – Ну вот, Эльфвина, дорогая моя, – разотри половину крыла в ступке.

Джинкс пожал плечами:

– Я за Симоном особо не приглядывал. Мел полы, да и только.

– Займись-ка опять драконьей кровью, пока она не свернулась. Знаешь, если бы мне представилась такая же, как тебе, возможность проникнуть в тайны Симона, я обращал бы на него побольше внимания. И Эльфвина, не сомневаюсь, тоже.

– А что бы вы сделали, если бы попали в Самарру? – спросила она у Костоправа.

– Что бы я сделал? Получив доступ к библиотекам Самарры? Разумеется, научился всей магии, какой удалось бы. Знание – сила.

Джинкс остолбенел и уронил сосуд с кровью дракона на пол.

Костоправ обернулся и небрежно съездил его по уху. Он это часто проделывал. Джинкс, прижав к горящему уху ладонь, стоял, глядя на лужу крови и стараясь придать лицу туповатое выражение.

– Право же, Джинкс, – сказал Костоправ. – Иногда мне бывает трудно поверить, что Симон взял тебя в ученики. Хоть ты и заблудился в лесу – жизнь, доставшаяся задаром.

О Симоне Джинксу говорить не хотелось. Мысль о предательстве чародея все еще жгла ему душу. К тому же Симон так и не появился, и это означало, что на Джинкса ему наплевать, – а это, в свой черед, означало, что Костоправ, скорее всего, сказал правду об отнятой жизни Джинкса, и о том, что Симон – дурной человек, и обо всем остальном.

– Я не был его учеником, – ответил Джинкс. – Просто слугой.

– Кем бы ты ни был, ты – часть его силы, и немалая, – сказал Костоправ. – И он наверняка понимает, что, если ты умрешь, твоя плененная им жизнь ничего стоить не будет. Почему же он до сих пор не появился?

– Не знаю, – ответил Джинкс, изо всех сил стараясь не показать, насколько он зол на Симона. Он уж и забыл, что нужен Симону живым, – и что это единственная причина, по которой Симон может захотеть спасти его.

– Ты собираешься вытирать с пола драконью кровь или нет? Хоть что-то ты без напоминания сделать можешь?

Джинкс, обозлившись, одним усилием мысли поднял кровь с пола и вернул ее в сосуд. Он еще не успел понять, какую дал промашку, а уж Костоправ сграбастал его за ворот, оторвал от пола и впечатал спиной в каменную стену.

– Для мальчика, который даже не был учеником чародея, ты сотворил подъемное заклинание очень неплохо. Да еще и моей силой воспользовался, так?

Джинкс не ответил – от удара у него перехватило дух, а тут еще Костоправ так перекрутил его ворот, что дышать стало нечем. В глазах у Джинкса все потемнело и расплылось.

– Никогда так больше не делай, – сказал Костоправ и скрутил ворот еще сильнее. – Моя сила – это моя сила.

Он отпустил Джинкса, и тот сполз по стене на пол. Костоправ угрожающе навис над ним. Джинкс с трудом поднялся на ноги и прижал кулаки к груди, собираясь защищаться.

– А зачем чародеям сила? – быстро спросила Эльфвина.

Костоправ, отвернувшись от Джинкса, ласково улыбнулся ей.

– Прежде всего она-то, дорогая моя, и делает нас чародеями. Большинство людей тратит жизнь на борьбу с обстоятельствами. Чародеи же обстоятельствами управляют. А то и сами их создают.

Он заглянул в ступку с истолченным Эльфвиной крылом летучей мыши.

– Великолепно. Теперь зелье должно часок настояться, а мне самое время вздремнуть.

– Я пойду, приготовлю для вас поссет, – сказала Эльфвина.

– Спасибо, дорогая. Приберись здесь, Джинкс.

Они вышли. Джинкс, все еще отдуваясь, оттолкнулся от стены. С силой лягнул ее. И зашиб пятку. Костоправа он ненавидел, да и к Эльфвине особо теплых чувств не питал.

Он подошел к окну, огляделся. Ривена видно не было, но, скорее всего, тот бродил по острову, изучая его. Их планы рушились. Ривен так и не нашел ни моста, ни спуска.

Джинкс подобрал тряпку, оттер с пола оставшиеся брызги крови. Потом вернул на полку сосуд с крыльями летучей мыши, выровняв его в строю других сосудов. Если бы он не подровнял их, Костоправ это непременно заметил бы. Чародей свято верил в порядок и точность. Дневной сон его продолжался ровно тридцать минут. «Без правильного распорядка дня ничего не достигнешь», – любил повторять он.

Дверь заскрипела, в лабораторию вошла Эльфвина.

Она поспешила к Джинксу и попыталась осмотреть его шею:

– Как ты? Мне очень жаль, что он причинил тебе боль.

Джинкс пренебрежительно повел плечами:

– Вот и сказала бы ему об этом, вместо того чтобы к нему подлизываться.

– Мне нужно, чтобы он думал, будто я на его стороне, – сказала Эльфвина.

– Он мог убить меня!

– Ну, я отвлекла его от тебя, разве нет?

– «Я вам вкусненький поссет приготовлю»! – пропел Джинкс.

– Да успокойся ты. Я приучаю его пить перед сном горячий напиток на случай, если мне придется его отравить.

Джинкс вытаращил глаза:

– Ты же этого не сделаешь.

– Сделаю, если пойму, что он собирается убить нас. Послушай, ты вправду использовал сегодня источник его силы?

– Да, – ответил Джинкс.

– Ты же говорил, что не сможешь.

– Нет, – я говорил, что, если попробую, он об этом узнает.

– Ну, тогда вряд ли тебе стоило это делать.

– Конечно, но я вроде как вышел из себя. И ты бы вышла, если б тебя все время колотили.

– Но что же он такое – его источник силы?

– Не знаю. Что-то спрятанное здесь, под полом, – Джинкс вдруг ощутил его с новой остротой. И содрогнулся. – От него холодом тянет.

– Он прямо под нами? – Эльфвина указала пальцем в пол.

– Немного левее. Да ведь мы уже облазили весь дом изнутри и снаружи. Пути туда нет.

– Путь есть. Отсюда, – Эльфвина встала на четвереньки. – Я заметила это, когда ты разлил кровь дракона. Посмотри вот тут, под раковиной.

Джинкс опустился рядом с ней на колени. Щели между каменными плитами были забиты пылью. Но вокруг одной плиты они остались чистыми и черными – похоже, ее не так давно поднимали.

– Думаешь, здесь лаз?

– Да. Что же еще! Ты не мог бы поднять эту плиту в воздух?

– Нам незачем видеть источник силы, – сказал Джинкс. – Я и так совершенно уверен – он там, внизу.

– Разве тебе не хочется посмотреть, как он выглядит?

– Нам не хватит времени, у нас всего-то минут двадцать.

– Да нет, больше, он же только что лег. Давай, подними ее. Пожалуйста.

Джинкса тоже донимало любопытство. Силы, на которую он мог опереться, здесь хватало – холодной, скверной силы. Костоправ, надо надеяться, уже спит и не почувствует, как кто-то пользуется ею, – Джинксу не хотелось, чтобы его снова душили.

Он легко поднял каменную плиту, отвел ее в сторону. Под ней обнаружилась темная яма, из которой сразу потянуло погребом и плесенью.

– Смотри, тут железная лесенка вниз идет, – сказала Эльфвина. – Полезли.

– Постой, – Джинкс взял с рабочего стола две свечи, зажег их. – Держи.

Эльфвина спустилась в лаз первой. Джинкс встревоженно наблюдал за нею. Похоже, там глубоко.

– Я на дне. Тут что-то вроде коридора, – сказала Эльфвина.

– У нас мало времени, – сказал Джинкс и тоже спустился в лаз.

Проход был пробит в сплошном камне.

– Думаю, мы внутри острова, – сказала Эльфвина.

– Нам надо поспешить, – отозвался Джинкс.

Они двинулись по проходу, свечи их походили на лужицы света в кромешной тьме. Запах смерти и склепа витал в воздухе. Джинкс ощущал все нараставшую силу.

Проход уперся в закрытую дверь.

– У тебя есть заклинание, которое помогло бы нам пройти в нее? – спросила Эльфвина.

Джинкс попытался внушить себе знание того, что дверь открывается. Однако дверь не открылась. Они были совсем-совсем близко к источнику силы.

– О, погоди-ка, – сказала Эльфвина и подняла свечу повыше. – Тут какие-то полки на стене и… что это? Бутылки?

В свете свечей поблескивали сотни бутылок.

– Вот он – источник силы, – сказал Джинкс.

Впрочем, уверен в этом он не был. От бутылок действительно веяло силой. Но и от двери тоже – и куда более мощной.

Эльфвина взяла одну из бутылок в руки.

– Похоже, там внутри человечек. Мужчина. Нет, женщина. Какой кошмар!

Она завела свечу за бутылку, чтобы свет проходил сквозь зеленое стекло. И Джинкс увидел за ним висевшую на бечевке крошечную фигурку. На вид совершенно мертвую.

– Что это? – спросила Эльфвина.

– Думаю, в бутылках хранятся жизни, – ответил Джинкс. Ему было до ужаса жалко этих людей.

– Они не выглядят живыми, – сказала Эльфвина.

Джинкс подумал, что и он, быть может, болтается в бутылке, спрятанной где-то в доме Симона, – и что, если он, тот, который в бутылке, сознает, где находится?

– Они выглядят как мертвые, – продолжала Эльфвина.

– Нам пора выбираться отсюда, пока не проснулся Костоправ, – сказал Джинкс.

– И оставить их всех здесь? – она подняла свечу, осветив длинную, аккуратную череду бутылок, в каждой из которых неподвижно висела тусклая человеческая фигурка.

– Да. Пошли.

Ему не хотелось больше смотреть на эти скорбные бутылки. Не хотелось даже знать о них.

– Тебе уже приходилось видеть что-то подобное?

– Да, – ответил Джинкс. – То есть нет.

– Симон вот так же поступил с твоей жизнью, когда забрал ее?

– Я не знаю.

– То есть ты в бутылку не попал?

– Только частично. Бутылка там была. И он поместил в нее какую-то часть меня.

– Как же ты ему позволил? Я бы ни за что…

– Я ему не позволял! – огрызнулся Джинкс. – Слушай, за этой дверью тоже скрыта какая-то сила.

– Выходит, Симон и вправду ничем не лучше Костоправа.

Спорить с ней Джинкс не стал. Он не знал, поступил ли с ним Симон именно так. Но в любом случае поступок его выглядел очень недобрым. И Джинксу совсем-совсем не хотелось о нем говорить. Лучше бы никогда.

– Силы там никак не меньше, чем в бутылках, – сказал он. И подергал ручку двери.

– Ты думаешь, там еще бутылки хранятся?

– Нет, это совсем другая сила.

Разница была абсолютной – как между ночью и днем, между живым деревом и холодным камнем.

– Как же нам туда попасть?

– Никак. Пора возвращаться, – он был уверен, что со времени, когда Костоправ лег спать, уже прошло полчаса. – Поставь бутылку на место.

– А ты не хочешь взглянуть на нее при свете дня?

– Нет, не хочу.

Джинкс взял у нее бутылку и вернул на полку. От вида жутко неподвижных фигурок за стеклом его прохватила дрожь.

– Знаешь, что я думаю? – спросила Эльфвина.

– Да откуда мне… нет, не знаю. Мы можем… давай уже убираться отсюда, – Джинкс взял ее за руку и подтолкнул по проходу в сторону люка.

– Я думаю… не толкайся! Думаю, что это жизни умерших людей.

Они подошли к лестнице.

– Поторапливайся, – сказал Джинкс.

Эльфвина задула свечу, сунула ее в карман и начала подниматься к свету. Джинкс последовал за ней. Он думал, что сейчас увидит Костоправа, стоящего, поджидая их, над дырой в полу. Но в лаборатории все еще было пусто.

Джинкс ухватился за каменную плиту, потянул ее что было мочи к лазу. Слишком тяжелая.

– Помоги мне.

– А поднять ее волшебством ты не можешь?

– Нет, потому что теперь я знаю, что это за сила.

Столько маленьких, подвешенных жизней.

Из коридора донеслись шаги. Джинкс и Эльфвина налегли на плиту, и та, со скрежетом проехавшись по полу, легла на место. На двери лаборатории щелкнул засов. Они вскочили на ноги. Когда дверь отворилась, Эльфвина уже стояла у рабочего стола, держа в руках ступку с истолченным крылом нетопыря, а Джинкс – у раковины, с мокрой тряпкой в руке.

– По-твоему, это уборка? – спросил Костоправ. – Ты так ничего и не сделал, Джинкс.

– Он мне помогал, – сказала Эльфвина.

– Правда? – удивился Костоправ.

– Да, – честно ответила Эльфвина.

* * *

– Не понимаю, – сказал Ривен. – Они что, очень большие, эти бутылки?

Все трое стояли в верхнем покое самой высокой башни замка, глядя сквозь арочное окно в темноту. Деревьев Джинкс не различал и даже не чувствовал – слишком далеко было отсюда до леса.

Ривен с Эльфвиной держались как-то слишком уж близко друг к дружке, – Джинксу казалось, что им хочется, чтобы его здесь не было.

Оказывается, понять, о чем думают люди, даже не видя их мысли, не всегда бывает трудно.

– Нет, самые обычные, – ответила Эльфвина. – Просто люди в них крохотные.

– Куколки, – сказал Ривен.

– Какие там куколки! – возразил Джинкс.

– Настоящие люди, только мертвые, – пояснила Эльфвина.

– Откуда ты знаешь?

– Настоящие люди не похожи на кукол, – сказал Джинкс. – Послушай, Костоправ что-то сделал с ними, понимаешь? Потому они такими и стали. Он уменьшил их и рассовал по бутылкам.

– И убил их?

– О да, определенно. Потому они и мертвы.

– Но ты сказал, их там сотни, – Ривен недоуменно посматривал то на Джинкса, то на Эльфвину.

– Думаю, около двухсот, – сказала она.

Эта мысль, окончательно оформившись, пронзила Джинкса, точно ножом. Костоправ убил сотни людей. И он, Джинкс, видел их, – по крайней мере, некоторых.

В бутылках.

– Но как это прибавляет ему силы? – спросил Ривен. Теперь они оба выжидающе уставились на Джинкса.

– Точно сказать не могу, – ответил тот. – Это… ну раз магия смертной силы питается смертью, значит, он держит их смерти в бутылках. Чтобы пользоваться ею.

«Надеюсь, они не поймут, что я всего лишь строю догадки», – думал Джинкс. Ведь Симон никогда ему о магии смертной силы не рассказывал, и ни одной книги о ней он не прочел.

– Хмм… А за той дверью что?

– Мы не сумели ее открыть, – ответил Джинкс.

– Но госпожа сказала, что за ней скрыта какая-то огромная сила.

– Вот у госпожи и спрашивай, – раздраженно ответил Джинкс.

– Эту дверь необходимо открыть, – сказала Эльфвина. – Если мы выясним, какой еще силой владеет Костоправ, то, может быть, нам удастся как-то уничтожить ее.

– Ты за ручку как следует дергал? – спросил Ривен.

– Нет, знаешь ли, без тебя мы никак не догадались.

– Джинкс, не груби, – попросила Эльфвина. – Дверь была заперта.

– Магия, – согласился Ривен. Похоже, он, как обычно, считал, что это слово все объясняет.

* * *

Прошла еще неделя. Джинкс только что получил от Костоправа по уху за то, что поместил сушеную печень эльфа в сосуд, предназначенный для сушеной печени русалки. Да еще и дураком был назван. И все это при Эльфвине, которой, впрочем, хватило такта притвориться, что она ничего не видела и не слышала. Джинкс понимал, что Эльфвина проявила тактичность, однако настроение у него было дурное, и потому он предпочел счесть это безразличием.

Он в гневе выскочил из замка и теперь одиноко стоял под небом на голом камне острова. Здешнее небо внушало ему отвращение. Огромное, а до деревьев так далеко. Джинкс посмотрел на лес, выходивший к отвесной противоположной стене ущелья. Он очень скучал по непрестанному живому ропоту Урвальда.

Здесь, на острове, дерево было только одно – сиротливая сосна. Джинкс подошел к ней, прислонился к стволу. Прикосновение грубой коры к лицу немного утешило его, хоть он давно уже понял, что говорить эта сосна не умеет. Не у кого было научиться.

Но Джинкс все равно попытался передать дереву свои сердитые мысли. И чувствовал его жизненную силу, такую слабую в сравнении с единым пульсирующим потоком жизни Урвальда.

Он пошел вдоль обрывистой кромки острова, приближаясь к ней настолько, насколько мог это сделать без головокружения. Двадцать футов до края. Пятнадцать – ноги начинают слабеть. Десять – ему стало казаться, что он уже летит вниз, сорвавшись с обрыва. И Джинкс в несколько огромных шагов отступил назад.

Деревья по обоим берегам реки росли высокие, отчего бóльшую часть дня на острове лежала тень. Однако сейчас, около полудня, его заливал яркий свет. Глядя вниз по течению реки, Джинкс думал, что почти видит горизонт.

– Привет! – из-за края обрыва показалась голова Ривена.

– Не делай так!

– Извини, – Ривен, опершись на руки, легко вспрыгнул на край. Постоял немного, оглядываясь по сторонам, потом вплотную подошел к Джинксу, наклонился и очень тихо сказал:

– У меня получилось. Я нашел спуск.

– Здорово, – сказал Джинкс. Ему даже думать не хотелось о том, как этот спуск выглядит.

– Если начать вон оттуда, там и держаться есть за что, и куда ноги ставить. Пройти можно, только остров приходится огибать. А к реке спускаешься уже с другой его стороны. То есть если по дороге не свалишься.

– А ты свалился?

– Да, под самый конец, всего футов десять пролетел. А обратно залез без хлопот.

– Зачем же было возвращаться, раз тебе удалось спуститься?

Ривен оскорбился.

– Из-за тебя и госпожи, конечно. Ведь вы остались здесь. Думаю, госпожа Эльфвина со спуском справится, – он обернулся, чтобы взглянуть на край обрыва. – А вот ты, боюсь, упадешь. Ах, если бы только мне удалось отыскать мост!

Джинкс мог бы сказать ему, что со спуском он справится даже получше Эльфвины. Проблема была не в спуске, а в том, что он не мог заставить себя приблизиться к краю обрыва.

– Я просто обязан продолжить поиски, – сказал Ривен. – Главное – никогда не сдаваться!

* * *

Услышав рассказ Ривена о найденном им пути вниз по обрыву, Эльфвина сказала:

– Джинкс там пройти не сумеет.

– Куда уж Джинксу! – скривился Джинкс. – Джинкс вообще ничего не умеет.

Он лежал навзничь на своей кровати, свесив с нее голову и оглядывая перевернувшуюся вверх ногами комнату.

– Вот если бы мост удалось отыскать, – сказал Ривен. – Я бы установил его ночью…

– По ночам там упырь шатается, – напомнила ему Эльфвина.

– Ну, от него я как-нибудь увернулся бы. А чем они, кстати, страшны, упыри-то?

– Они кровь из человека высасывают, через глаза, – ответил Джинкс.

– Ишь ты, – сказал Ривен. – А я думал, они вроде привидений.

– Нет, они совсем другие, – сказал Джинкс.

– Ага, – произнес Ривен и прикрыл ладонями глаза. – Ладно.

– Ты думаешь, что Симон умер? – вдруг спросила Эльфвина у Джинкса.

Сердце Джинкса екнуло.

– Когда я уходил, он умирать не собирался. Да и София за ним ухаживала.

– Раны иногда воспаляются, – сказала Эльфвина.

– Это я знаю, – такая мысль уже приходила Джинксу в голову. – Скорее всего, он занят тем, что ругается с Софией, а обо мне и думать забыл. Ну и ладно, плевать я на него хотел.

– Правда? – спросила Эльфвина. – Я к тому, что ты этого чародея знаешь, а я нет, но все же он заботился о тебе, когда ты был маленьким, и все такое.

– Ждал, когда я подрасту и меня можно будет убить, – фыркнул Джинкс.

– Это Костоправ так говорит. Скажи, он обращался с тобой так же, как Костоправ?

– Не совсем, но это ничего не значит.

И Джинкс снова вспомнил о стоящих в темноте рядах бутылок с подвешенными в них мертвыми жизнями. Однако Эльфвина не унималась.

– Ты позволяешь Костоправу думать за тебя. А это глупо, потому что он вовсе не на твоей стороне.

– Незачем нам бежать от одного злого волшебника лишь для того, чтобы попасть в руки другого, – сказал Ривен. – Я уверен, что благородный Костоправ…

– Какой еще благородный! – рассердилась Эльфвина. – Видел бы ты висящих в бутылках человечков. А очень скоро и мы там окажемся.

– Я знаю, что он злой, – согласился Ривен. – «Благородный» – это просто фигура речи. Но к тебе, госпожа моя, он, похоже, питает приязнь.

– Еще большую приязнь питает он к силе, которую получит, подвесив меня в бутылке.

– Но ведь не исключено, что, когда он убьет нас, мы все же останемся живыми. Джинкс, наверное, тоже висит где-то в бутылке – и однако же жив.

Джинкс сел и пошатнулся от головокружения: слишком долго висел вниз головой. Он спросил:

– Ты помнишь, из чего был сделан мост, Ривен?

– Ну да. Из костей. Я отлично понимаю, что он злой.

– Я думаю, это были бедренные кости, – сказала Эльфвина. – Все остальные недостаточно длинные.

– Сотни костей, – продолжал Джинкс. – Жизни в бутылках, бедренные кости в полотне моста… Хотел бы я знать, куда он подевал все остальное.

– На мост могли пойти и звериные кости, – не уступал Ривен.

– Ты все стараешься думать о нем получше, – сказал Джинкс. – А он – зло в чистом виде и собирается нас убить.

– Я знаю, – ответил Ривен.

– Кубки-то уж точно были сделаны из человеческих черепов, – сказала Эльфвина. – Такую форму имеют только они.

Поняв, что пить его гости из этих кубков не будут, Костоправ заменил их серебряными. К гостеприимству чародеи подходят очень серьезно.

– И все же вы должны признать, до сих пор он был с нами добр, – сказал Ривен.

– Ничего я не должен, – ответил Джинкс.

– С Джинксом он обращается безобразно, – сказала Эльфвина.

– Да, это верно, – согласился Ривен.

– Ведь ты же сам искал и нашел спуск! Значит, ты хочешь сбежать!

– Да, – признал Ривен. – Хочу. Конечно, хочу.

– Так в чем же дело? – спросил Джинкс.

– Дело в его заклятии, – пояснила Эльфвина. – Он надеется, что Костоправ снимет с него заклятие.

– Ну да. Заклятие, которое означает, что он – важная шишка, – Джинкс пребывал сегодня в сварливом расположении духа.

– Ты думаешь так потому, что я жил при дворе короля Руфуса, – сказал Ривен. – Однако мы с мачехой всегда ели, сидя у самого нижнего стола, а приглашения на королевские приемы получали очень редко.

– А где твой отец? – спросила Эльфвина.

– У меня есть… была… только мачеха.

– Значит, твой отец умер? – снова спросила Эльфвина.

Ривен не ответил.

– Почему – если тебе не претит такой вопрос, – почему король убил твою мачеху?

По лицу Ривена видно было, что вопрос ему претит; тем не менее он, глубоко вздохнув, ответил:

– Потому что ему не нравились ее речи.

– Она рассказывала людям, кто ты на самом деле?

Ривен молчал.

– Выходит, на ней твоего заклятия не было. Или же она сумела его обойти, – сказала Эльфвина.

– Она была очень мудрой госпожой. И сердце имела доброе.

Голос его задрожал, и этого Джинкс вынести уже не смог.

– Перестань ты его донимать, Эльфвина, – сказал он.

Девочка повернулась к нему:

– Ты все еще не придумал, как пройти в ту дверь, верно?

– В какую? – Впрочем, Джинкс прекрасно понимал – в какую.

– В ту, за которой скрыта остальная сила Костоправа. Тебе известно заклинание, которое отпирает замки?

– Нет, – ответил Джинкс. – Существует одно заклятие… ну, в общем, дверное. Например, дверь в доме Симона знает, кого можно впускать, и потому разбирается, когда ей запираться, а когда отпираться.

– А ты не можешь внушить двери мысль, что тебя впустить можно? – поинтересовалась Эльфвина.

– Не могу, – сказал Джинкс.

– Почему? – спросил Ривен.

– Потому что, – ответил Джинкс. – Я не великий и ужасный маг и волшебник, такой ответ сойдет?

– Я думал, ты владеешь магией, – сказал Ривен.

– Владею – и что с того? Кто-то же должен владеть ею хуже всех прочих.

На самом деле проходить в ту дверь он просто не хотел. Уже и бутылки-то были… ну, в общем, жутью какой-то. А за дверью крылось, скорее всего, что-то похуже.

Если говорить честно, он боялся узнать, что там, за дверью.

– Мы добьемся только того, что Костоправ пожелает убить нас, – сказал Джинкс.

– Да он и так желает, – возразила Эльфвина. – А я просто хочу понять, на что похожа вторая его сила.

– Кроме того, это может помочь нам сбежать, – сказал Ривен.

– Как? – спросил Джинкс.

– Ну, пока ты не заглянешь туда, мы этого не узнаем.

– Ты что, не слышишь меня? Я же тебе только что объяснил, я не могу…

– А как насчет книг Костоправа? – вдруг спросила Эльфвина. – Поспорить готова, в одной из них сказано, каким заклинанием открывается дверь. Ты читать умеешь?

– На шести языках, – ответил Джинкс и почувствовал, что пару очков он отыграл.

– Правда? На шести? – поразилась Эльфвина.

– Угу.

– Впечатляет, – сказал Ривен.

На душе у Джинкса стало немного легче.

– Книги Костоправа написаны на разных языках, – сообщила Эльфвина. – Я уже просмотрела одну, урвийскую, но в ней про дверные заклинания ничего не сказано. Правда, всякие интересные зелья описаны.

– Так ты тоже умеешь читать? – спросил Джинкс.

– Конечно. На Калликомской прогалине все умеют. Тем мы и славимся.

– Я думал, вы коровами славитесь.

– Коровами и грамотностью, – сказала Эльфвина.

И Джинкс понял, что ему все же придется поискать заклинание для двери. «Правда, сотворить его, – подумал Джинкс, – я все равно не сумею». Опереться на силу Урвальда ему здесь не удастся, а без этой силы чародей из него получается никудышный.