Самолет приземлился на острове Святой Катарины около половины девятого. Было великолепное утро. Самолет пошел на снижение со стороны безбрежной Атлантики, сделав два круга над небольшим портом, прежде чем пронестись по посадочной полосе, расположенной на окраине городка. Клэр не могла сказать, рада она или опечалена тем, что наконец добралась до своего места назначения. Ей также трудно было представить, что лучше — неопределенность прошлого или конкретность настоящего. Остров, хотя и производил на первый взгляд приятное впечатление, мог оказаться на самом деле своеобразным подобием тюрьмы.

Она улыбнулась стюардессе, которая помогла ей подняться с сиденья.

— Вот мы и на месте, — сказала Клэр. — Но это и отдаленно не напоминает аэропорт.

— Вы правы. Мы называем это «полустанком». Весь остров — частное владение, но нам разрешают здесь высаживать пассажиров, оплативших рейс до Святой Катарины; остальные могут выйти и размяться. Рады, что вы воспользовались нашими услугами, мисс Уиндхем.

— Большое спасибо. Это было поистине чудесное путешествие. Надеюсь, мы еще встретимся.

Клэр, выйдя из самолета, стояла некоторое мгновение, ослепленная ярким солнечным светом.

— Клэр, Клэр, моя дорогая!

Она всматривалась в приближающуюся к ней фигуру, от души надеясь, что это — Николас. Так оно и оказалось. Николасу Бентону было тридцать восемь лет, хотя выглядел он, как она с грустью про себя отметила, старше своих лет. Седые крылья на его бровях стали еще более заметными с тех пор, как они виделись в последний раз во время его непродолжительного отпуска в Англии в прошлом году, а линии вокруг рта — более глубокими. И тем не менее это был все тот же Николас, и к тому же сейчас было не время для печалей и сожалений.

Он обнял ее, сжал ее ладони в своих руках и поглядел на нее сверху вниз своими серо-голубыми глазами, лукаво и одновременно с каким-то состраданием.

— Так приятно видеть тебя. Я не мог допустить, чтобы ты сразу же оказалась в гнезде иностранцев, особенно если учесть, что именно благодаря моему участию ты здесь и очутилась. Я прилетел с материка еще вчера и сообщил Инез, что сам встречу тебя и мы с тобой позавтракаем вместе. Я думаю, ты будешь чувствовать себя более уверенной, если мы появимся в резиденции Сарменто незадолго до полудня. — Он прервал свой монолог, а затем произнес: — Ты очень хорошо выглядишь, Клэр, несмотря на… всякие события.

Клэр опустила ресницы и шла рядом с ним, опираясь на его руку сильнее, чем было необходимо, так как вспомнила при этом внезапную смерть своей матери, случившуюся четыре месяца назад, и те невыносимо опустошенные и одинокие недели, которые за этим последовали. Они были бы менее тяжелыми, если бы рядом оказался отец, с которым можно было бы разделить горе, но он ушел из жизни, когда ей самой было всего четыре года. И вскоре после его смерти в ее жизнь вошел Николас, в то время уже совсем взрослый, хотя ему было чуть больше двадцати, и который оказался самым лучшим старшим братом, о каком только мог мечтать любой ребенок в мире. И с тех самых пор она полностью доверилась ему.

Это были самые счастливые годы, годы раннего детства в прибрежном городке в Сассексе, когда учившийся в Лондоне Николас проводил свои выходные дни в соседнем с домом Уиндхемов коттедже, напротив пустыря. Ему никогда не было с ней скучно, как это часто бывает в случае с другими молодыми людьми его возраста. Потом он уехал работать за границу, и их следующая встреча состоялась, когда Клэр исполнилось шестнадцать, а ему в два раза больше лет, и у него на висках уже тогда стали пробиваться седые волосы. Но он продолжал оставаться все тем же надежным товарищем, хотя какая-то внутренняя неудовлетворенность мешала ему осесть в скромном коттедже и найти работу в Англии. К ее большому огорчению, он избрал своей профессией строительство дорог и мостов, чем и занимался в различных районах Африки. Но вот однажды он получил приглашение на работу от человека, который владел тремя четвертями португальского острова Святой Катарины, расположенного к северо-западу от побережья Африки, и решил построить новый мост вместо старого.

Осуществляя этот проект, Николас жил на этом острове вот уже около года в отдельном особнячке, который местные жители называют бунгало, скрытом за высокими деревьями. Как раз по этому адресу Клэр отправила свою телеграмму четыре месяца назад. С тех пор он писал ей с каждой почтой, уходившей с острова, и это были пространные письма, полные сочувствия и понимания. В конечном счете он направил ей предложение, которое она приняла, находясь в полном одиночестве и желая быть рядом с тем, кто стал составной частью ее существования, хотя сделала она это не без сомнений и опасений. Собственно, само предложение заключалось в следующем: не захочет ли она приехать на остров Святой Катарины, чтобы обучать английскому языку сеньору Инез Сарменто, единственную дочь в богатой и старинной семье?

В девятнадцать лет Клэр получила диплом по специальности «английский язык» и поступила на работу в издательство на должность корректора. Ее знание португальского ограничивалось шестимесячным интенсивным курсом у одной женщины в Лондоне, которую ей порекомендовал Николас, убеждая ее принять его предложение. Теперь, оказавшись на острове, Клэр считала свою квалификацию и знания более чем скромными. Но рядом был Николас, надежный плот в океане необычных ландшафтов и не менее странных лиц.

— Мы оставим твои вещи для прохождения таможенного досмотра, а затем они сами же нам их доставят. Ты увидишь, что все здесь очень услужливы и гостеприимны, и к тому же они любят англичан, — сказал он. — А теперь мы поедем прямо ко мне в бунгало.

Клэр вскоре предстояло уяснить, что никто и нигде не мог проехать «прямо» в порту Святой Катарины. Дорога петляла между глинобитными домами и старинными зданиями с решетчатыми окнами и крутыми крышами, предназначение которых было довольно трудно определить. Телеги, запряженные мулами и ослами, нагруженные овощами, продвигались по проезжей части дороги, невзирая ни на какие правила движения, а их дружелюбные возчики весело махали руками и кричали «Добрый день, сеньор», в то время как Николас виртуозно маневрировал на своем автомобиле между чистыми белыми стенами и изобилием моркови, шпината, дынь, бананов, папайи и ананасов.

— Эти дороги скорее созданы для романтики, чем для передвижения по ним, — комментировал он при этом. — Граф де Кастро совсем недавно получил разрешение от португальского правительства построить единую широкую сквозную дорогу с выходом к морю. Это потребует совершенно необычной технологии и техники, и этот контракт он поручает мне.

— Это значит, ты будешь здесь все время, пока я буду работать у твоих друзей Сарменто? Я так рада! А каков он, этот твой граф де Кастро?

Николас улыбнулся.

— Мануэль представляет собой смешение нескольких типов, но фактически он уникален в своем роде. В Португалии он владеет двумя замками и тысячами гектаров виноградников и лесных угодий. Здесь его семью вот уже сотни лет почитают как своего рода главных господ землевладельцев острова: большинство мужчин работает на его угодьях, хотя он никогда не проводит в своем замке Кастело более трех или четырех месяцев в году. Одна из его бабушек была англичанкой, чему он, вероятно, обязан своей сноровкой и деловой хваткой. Он всегда спокоен, благоразумен и совершенно надежен, и должен сказать, что я очень высокого о нем мнения.

Машина осторожно набирала скорость по крутой извилистой дороге, бегущей вдоль побережья.

— Не знаю, понравится ли тебе Мануэль, — продолжал Николас, — он, несомненно, обладает всем очарованием идальго, португальского дворянина. Это поистине необыкновенная, магнетическая личность. Правда, он несколько равнодушен к женщинам в целом и к супружеству в частности, в особенности это касается португалок.

— Что ты имеешь в виду?

Николас пожал плечами и улыбнулся ей поддразнивающей улыбкой.

— Ты достаточно хороша собой, чтобы почувствовать это на себе. Но, по всей вероятности, мне следует предупредить тебя о том, как однажды мне довелось услышать от него, что он никогда бы не доверился женщине с огненно-рыжими волосами.

— Весьма сомнительно, чтобы я подвергла его подобного рода испытанию. Что же касается моих волос, то в общем-то они и не совсем рыжие — ты сам мне об этом говорил. — Как бы между прочим, она спросила: — И как часто людям приходится сталкиваться с этим экзальтированным типом?

— Он приезжает в город довольно часто и знаком с семьей Сарменто.

Клэр не слишком заинтриговала личность фантастического аристократа, который, по всей вероятности, обладал невероятно большими деньгами и, похоже, соответствующей долей чванства и самодовольства. Подобного рода людям она не должна была уделять никакого внимания.

Николас въехал в широкие деревянные ворота, над которыми свисали ветви большого перечного дерева.

— Вот мы и приехали, Клэр. Во временную обитель твоего так называемого попечителя. Рокко подаст нам завтрак — я, разумеется, не собираюсь приносить континентальных извинений по поводу изысканности предложенных блюд. А потому давай войдем и будем довольствоваться предложенным.

Собственно, сада как такового и не было, то были сплетенные кустарники и цветущие деревья по обеим сторонам тропинки, которая вела к белому бунгало. Металлическая крыша выступала далеко вперед, чтобы затенять окна, и через каждые два метра опиралась на мощные стропила. Дверь открывалась внутрь квадратной гостиной, которая была довольно просто обставлена неполированной мебелью из африканского красного дерева. Стол, покрытый желтой полотняной скатертью, был накрыт на двоих. Фарфоровая посуда была белой с зеленоватым отливом, а из небольшой прямой вазы раскинулись три ветки какого-то экзотического растения.

— Как здесь мило! — не сдержала восклицания Клэр. — Нет ничего удивительного в том, что ты радуешься новому контракту, который предоставляет тебе португальский граф. Если бы этот дом принадлежал мне, я бы тоже не хотела его покидать. Когда строительство дороги будет завершено, ты должен убедить его в том, что ему необходимо построить по крайней мере еще один мост!

Николас оставил эту тираду без комментариев. Взял плащ Клэр и положил его на спинку сплетенного из тростника кресла, потом возвратился и ласково снял с нее шляпку. Затем, изобразив на своем аскетическом лице некое подобие вымученной улыбки, он положил свою руку на ее золотисто-рыжие волосы и легонько погладил их.

— Я люблю их, — сказал он, — их цвет совсем не изменился с тех пор, как тебе было десять лет. Могу побиться об заклад, что у многих молодых людей они вызывают волнение.

— Я этого как-то не замечала. — Внимательно посмотрев на него, она сказала: — Ты очень изменился, Николас. С тобой что-то произошло такое, что мне трудно понять. Ты выглядишь таким усталым.

Он легонько поправил воротничок ее платья:

— Конечно, я выгляжу усталым. Весь последний месяц я был занят на материке, выполняя очень важную и тяжелую работу по заданию правительства, а там гораздо жарче, чем здесь, где вокруг нас море. А вот и Рокко!

Слуга был невысокого роста, темнокожий — островитянин португальского происхождения, хотя в нем было трудно найти признаки латиноса. Одежда его состояла из шорт, белой рубашки и простых сандалий. Он подавал фруктовые соки, яйца, хрустящие поджаренные хлебцы, испеченные из кукурузной муки, а также варенье из дыни. У него на лице царило бесстрастное выражение, которое довольно часто присуще выходцам из островных племен.

После второй чашки кофе Николас достал сигареты и спички.

— Так хорошо быть снова вместе. Как ты теперь себя чувствуешь?

— Превосходно. Как жаль, что у меня нет возможности провести несколько дней, чтобы ко всему привыкнуть, прежде чем свалиться на голову твоей Инез Сарменто.

— Я понимаю. Я бы тоже этого хотел. Но, к сожалению, приходится окунаться во все это сразу, без подготовки. Инез будет очень огорчена, если ты не отправишься к ней тотчас же, без проволочек. Не волнуйся по этому поводу. Она немного говорит по-английски, и ей очень хочется, чтобы ты сразу почувствовала себя нужной.

— Николас… — она несколько смешалась, — а если вдруг я не смогу удовлетворить ее потребностей? Прежде всего существует возрастная разница — ей уже двадцать семь, а мне еще нет и двадцати двух. У нее есть деньги, и она привыкла к роскошной жизни в Португалии…

— Инез живет здесь уже восемь месяцев, и ей нравится этот остров. Их дом раньше был просто временной резиденцией для отпусков, но теперь, после того как ее отец отошел от семейного бизнеса, который взял на себя его сын в Опорто, они могут оставаться здесь столько, сколько пожелают. Старик плохо себя чувствует последнее время, а климат острова вполне ему подходит. Инез не настолько требовательна в том плане, как ты себе это представляешь. Они ведут очень простой образ жизни.

С самого первого письма от Николаса, касавшегося ее будущих занятий, Клэр чувствовала себя одновременно взволнованной и озадаченной. До самого последнего момента, пока не был заказан билет, она принимала его объяснения как вполне логичные: у Инез Сарменто есть склонность к книгам и желание прочитать наиболее ценные сокровища английской литературы в оригинале. К тому же она рассчитывала когда-нибудь совершить путешествие в Англию. Казалось, было бы более естественным в этом случае приобрести глубокие знания английского языка у англичанки.

И только за несколько недель до отъезда и во время путешествия у Клэр стали зарождаться сомнения. Множество англичан проживало в прибрежных городах Португалии, а потому возможности для получения необходимого образования в этой области были безграничными. С какой стати португальская девушка вдруг станет упрашивать Николаса привезти свою молодую подругу из Англии на Святую Катарину? Более того, почему Инез откладывала изучение английского языка до тех пор, пока ей не исполнилось двадцать семь?

Словно угадав обуревавшие ее сомнения, Николас произнес несколько беспристрастно:

— Ситуация и в самом деле может показаться тебе довольно странной, но это не соответствует истине. Семьи португальцев, у которых здесь есть виллы, — это богатые люди. Сеньор Сарменто уже стар и Инез, и ее брат унаследуют в должное время огромное состояние. Она может позволить себе иметь все, что пожелает. Если ей доставляет удовольствие пригласить к себе английскую девушку в качестве компаньонки, то почему бы ей этого не сделать?

Это звучало более чем убедительно, хотя Клэр не совсем была в этом убеждена.

— Ты мог бы ей посоветовать выбрать англичанку — преподавателя из Лиссабона, которая бы знала и португальский язык.

Николас пожал плечами и стряхнул пепел с сигареты.

— Она поделилась со мной своим желанием, и я сразу подумал о тебе, одинокой и несчастной в Лондоне. Здесь, когда ты рядом со мной, с тобой ничего плохого не случится.

— Ты всегда был очень милым, — сказала она искренне. — Ну да ладно, что бы ни случилось, я всегда буду тебе благодарна за то, что ты помог мне пережить тяжелые времена. Единственное, чего я ужасно боюсь, так это подвести тебя.

— Тебе не следует бояться, мой дружок. Это, пожалуй, единственное, в чем у меня нет ни малейшего сомнения, и ты сама очень скоро в этом убедишься, буквально через день или два.

Он помолчал, продолжая улыбаться.

— Видя, что ты теперь в том возрасте, когда человек способен отвечать за свои поступки, хотя ты и раньше всегда оставалась благоразумной, я скажу тебе вот еще что. Если бы тебе было столько же лет, как сейчас, когда я возвратился в Сассекс, то я совершенно уверен в том, что никогда бы не покинул Англию, вернее, никогда бы этого не сделал, пока бы ты не отвергла мое предложение, по крайней мере, полдюжины раз.

Она рассмеялась с сомнением в голосе:

— Что это за милый комплимент? Ты все еще прекрасно выглядишь, Николас, и относишься к числу самых милых мужчин в мире. — И немного добавила серьезным тоном: — Может быть, то, что я скажу тебе, можно не принимать в расчет как дань молодости, но я должна это сказать. Тебе необходимо жениться, я уверена в этом. Было бы грешно позволить такому совершенно великолепному потенциальному мужу оставаться вне брака.

Он потянулся к пепельнице и тщательно загасил сигарету.

— Я бы этого не сказал. Супружество обошло меня стороной, но я не теряю надежды, что буду присутствовать на твоей свадьбе в недалеком будущем. Я часто думаю о тебе, влюбленной в кого-то, нежного и страстного, кто возьмет на себя заботу о тебе, чего ты вполне заслуживаешь. Ужасно легко ошибиться при выборе спутника жизни, но я не хотел бы, чтобы это случилось с тобой. Ты должна попытаться быть одной из счастливых…

В этот момент раздался сигнал автомобиля.

— Кажется, к нам кто-то с визитом, — сказал он.

Он едва успел встать, как на тропинке послышались твердые шаги и кто-то решительно застучал в дверь.

— Николас! Ты дома, Николас?

Дверь распахнулась, и на пороге показался мужчина, высокого роста, в безукоризненно чистых белых бриджах и шелковой рубашке с отложным воротником, открывавшим удивительно загорелую шею. Первое впечатление, возникшее у Клэр при виде его, были гибкость, а также буквально излучаемая им безграничная любовь к жизни. И еще ее поразило то, что его лицо удивительно напоминало ей тех знаменитых первооткрывателей прошлых веков, портреты которых висели в комнате ее преподавательницы португальского языка в Лондоне. Поистине было нечто средневековое и пиратское в этих блестящих темных глазах, сверкающих белых зубах и правильной формы упрямом подбородке. Его нос, правда, был несколько длинноват, с некоторым намеком на горбинку на переносице, а ноздри приподнятые и явно чувственные; несомненно, что эти черты он унаследовал от своей бабки-англичанки, о которой упоминал Николас. Боже мой, какой мужчина!

Он остановился, и от неожиданности его улыбка быстро исчезла с лица за металлической стеной сдержанности.

— Прошу меня извинить, Николас. Мне и в голову не могло прийти, что у тебя могут быть гости в такой ранний час.

— Доброе утро, сеньор. — Николас повернулся к Клэр. — Позволь представить тебя графу Мануэлю Ренато де Кастро… Мисс Уиндхем, которая стала мне другом с тех пор, как я учил ее плавать в семилетнем возрасте.

Мануэль поклонился, его густые темные брови выпрямились в ровную линию, в то время как на его уверенных губах появилась одна из самых скромных улыбок.

— Добро пожаловать на Святую Катарину, мисс Уиндхем. Вы прилетели сегодняшним утренним самолетом?

— Да, сеньор.

— Клэр собирается остановиться у Сарменто, — объяснил Николас. — Скоро я ее туда отвезу, но сначала мы приехали сюда, чтобы позавтракать.

— Я слышал об этом, — сказал Мануэль. — Инез рассказывала мне несколько дней назад, когда ты находился на материке, что твоя подопечная из Англии будет обучать ее английскому языку. Но вы выглядите слишком юной для этого, мисс Уиндхем.

Клэр докурила сигарету и поднялась из-за стола. Случилось так, что она непреднамеренно оказалась в лучах снопа света, пробивавшегося через окно и как бы зажегшего пламя, вспыхнувшее от шелковистых волос, которые ниспадали волнами назад, открывая ее белые нежные уши. Мануэль невольно подошел ближе. Его внешне ничего не выражавший взгляд был тем не менее нерешительным, скользя мимо нее, после чего он обратился со словами не к ней, а к Николасу:

— На летном поле мне сообщили, что ты возвратился вчера, а посему я заехал, чтобы поговорить о тех людях, для которых должны быть построены новые дома, если нам придется разрушить старые в тех местах, где будет проходить наша дорога. Я думаю, что это серьезный вопрос, который требует внимательного рассмотрения.

— Я могу подъехать в Кастело для детального обсуждения немного попозже.

— Да, сделайте это, мой друг, и мы можем вместе пообедать. А пока суть да дело, я возьму с собой план, который вы начертили, и изучу его.

— Он в другой комнате в чемодане, — сказал Николас. — Я еще не успел распаковать все свои вещи, но для вас я сейчас найду его.

— Спасибо.

Клэр подошла к окну. Этот человек, говоривший на правильном, с милым акцентом английском, заставлял ее чувствовать себя девчонкой, нерешительной и застенчивой.

— Итак, вы приехали сюда, чтобы научить Инез Сарменто как следует читать Шекспира и Диккенса, — сказал он спокойно, но с некоторой долей иронии. — Эта мысль не страшит вас?

— Я постараюсь сделать все возможное, — ответила она, испытывая необъяснимое для себя напряжение.

— О Боже, — пробормотал он с некоторым любопытством, — вы очень смелая… еще дитя и уже столько берете на себя. Вы не задумывались, что на острове Святой Катарины вы с Николасом — единственные англичане, а всего здесь наберется максимум полдюжины среди местных жителей, которые могут говорить на вашем языке?

— Я изо всех сил стараюсь научиться вашему языку, сеньор.

— Очень приятно. Это весьма похвально, — одобрил он и добавил совершенно другим тоном: — Этот остров обладает своим собственным духом. Он сам по себе уникален, это касается, прежде всего, его самобытного образа жизни. Если вы поживете здесь достаточно долгое время, то вам, по всей вероятности, придется столкнуться с этим.

Его манеры были подчеркнуто вежливыми, но неприступно беспристрастными. Было совершенно очевидно, что он коротал время, пока не вернется Николас и не освободит его от необходимости вести этот пустячный разговор. Эта мысль раздражала Клэр; ему не было никакой необходимости выставляться перед ней.

Впервые она решилась посмотреть ему прямо в лицо, и в то же мгновение она почувствовала, что в горле у нее пересохло. Потому что в свете, пробивавшемся через окно, она четко рассмотрела длинный шрам у него на лице, тянувшийся от основания виска вплоть до челюстной кости. И в то же время он весьма странным образом подчеркивал мощь и надменность, являющиеся отличительной особенностью его лица; опытный взгляд смог бы определить бесконечную череду его предков, тех самых, которые в далеком прошлом храбро и отчаянно сражались против голландцев по всему побережью Африки, направляя свои корабли по неизведанным водам, чтобы расширить владения Португалии ради ее величия и славы.

Клэр невольно вновь принялась разглядывать вид, открывающийся из окна. Ее раздражение постепенно улеглось, но она все еще чувствовала себя не в своей тарелке и немного взволнованной. К счастью, в этот момент в комнату вошел Николас, держа в руках рулон с чертежами проекта, исполненного на бумаге, наклеенной на полотно, и Мануэль забрал его с собой.

— Я поручу секретарю сделать несколько копий этого проекта, Николас. Мне бы хотелось, чтобы все чертежи были полностью технически завершенными, прежде чем я возвращусь в Синтру.

— Разве вы собираетесь в скором будущем уехать с острова, сеньор?

Последовало выразительное движение бровей вверх.

— Я уже провел на острове целых три месяца, а из Португалии меня информируют, что там накопилось множество дел, требующих особого внимания, как это обычно бывает. — И продолжал с холодным безразличием: — Мне только сейчас пришла в голову мысль, что поскольку вам пришлось лететь самолетом, то, возможно, вам не удалось привезти с собой все необходимые учебные пособия или часть из них. В Кастело у меня довольно обширная библиотека как английской, так и португальской литературы, из которой вы можете брать по необходимости все, что вам понадобится. Мой секретарь Томе Гонзалес будет счастлив оказать вам любое содействие.

— Я очень благодарна вам, сеньор.

Полунасмешливо и с наигранным равнодушием он добавил:

— Николас должен как-нибудь привезти вас в мой дом, и мне придется решать вопрос, достаточно ли вы созрели, чтобы отправиться со мной обследовать подземные пещеры, расположенные под замком; более того, предстоит проверить, вполне ли вы компетентны для эстетической оценки художественных фресок внутри замка или коллекции фарфора наполеоновских времен. Вполне вероятно, что вы достаточно образованны для оценки как того, так и другого. Итак, до лучших времен, Николас.

Высокая фигура исчезла в створе ярко освещенного солнцем выхода.

Когда шум удалявшейся от дома машины затих, Клэр с облегчением вздохнула.

Минуту или две Николас тоже избегал говорить о чем-нибудь, но именно он в конце концов прервал непродолжительное молчание, последовавшее после отъезда графа:

— Ну вот, таков Мануэль де Кастро. Непостижимый человек, не правда ли? Но тебе еще предстоит увидеть его в замке Кастело. Вот уж там он поистине граф до мозга костей.

— Он всегда обращается с женщинами с такой суровостью?

— Что касается женщин более пожилого возраста, то он ведет себя с ними с обезоруживающим шармом, но с сеньоритами он, как правило, просто вежлив. В делах брака он являет собой пример непримиримого циника. Он считает, что его огромные богатства и аристократический образ жизни исключают возможность нормального любовного союза. Насколько я его знаю, я не думаю, что он когда-нибудь женится вообще. Его владения в конечном счете перейдут в руки менее значительных членов его семейства.

Клэр подумала про себя, что подобное просто преступно и не обусловлено никакой необходимостью и что это, несомненно, было своеобразным сумасбродством.

— Вероятно, неопределенное с точки зрения любви супружество было бы все-таки гораздо лучше, чем отказ от него вообще?

— Нет, это не для Мануэля. До тех пор пока он отчаянно не влюбится в кого-то, он не решится на подобное. И я не думаю, что это когда-нибудь произойдет. Он слишком самоуверен.

— Что происходит с вами, мужчинами, на этом острове? — удивилась Клэр. — Сначала я слышу, что женитьба исключается для тебя самого, а теперь ты говоришь то же самое о графе. Что касается его, то у меня на этот счет нет какого-то мнения… Но если говорить о тебе, Николас!.. Если ты снова возвратишься в Англию, когда наконец завершится этот контракт, и попытаешься вернуться к уютному повседневному существованию, какое так тебе нравилось несколько лет тому назад, то я уверена, что тебе это, несомненно, принесло бы радость.

— Все это не так просто. Я соприкоснулся с совершенно иным миром и должен признаться, что мне это нравится. Мануэль предложил мне вложить капитал, чтобы начать мой собственный довольно крупный бизнес по контрактам в Португалии, и я почти решился принять это предложение.

— Даже так! — ее сердце сжалось в груди. — Я никогда не думала, что ты навсегда решил отказаться от Англии. Это довольно резко меняет все дело, не так ли?

— Ты слишком прямолинейна, — сказал он. — Это оттого, что тебе всего двадцать один год. Со временем ты научишься не переживать за других людей, по крайней мере, до тех пор, пока не убедишься, что для этого достаточно оснований.

— Когда Инез будет отпускать тебя, — произнес он более мягким голосом, — мы найдем время для развлечений. В тихие, спокойные дни мы будем совершать прогулки по заливу на лодке, а когда ты привыкнешь к влажному климату, мы совершим восхождение на Понта-Розарио и будем обозревать весь остров. Это восхитительное зрелище, хотя для того, чтобы им насладиться, потребуются усилия. Нам предстоит многое сделать, чтобы твой досуг был содержательным и интересным. А теперь, может быть, поедем?

Каза-Венуста вполне оправдывал свое название. Это был современный дом с типично португальским внешним оформлением. В нем были просторные веранды с арками, ветви дикого винограда и бугенвиллеи поднимались вверх по колоннам, в то время как золотистые фонтаны украшали нижние стены. Сад имения был великолепно ухожен, и в нем росло множество деревьев. С большинства верхних балконов можно было любоваться океаном, но если развернуть кресло в другую сторону, то взору открывались меняющиеся цвета гор.

До виллы от бунгало Николаса было около мили по каменистой дороге. За всю короткую дорогу Клэр и Николас едва успели обменяться одной-двумя фразами. Но когда они повернули с пыльной дороги и миновали белые сторожевые будки перед въездом в Каза-Венуста, он дотронулся до ее руки.

— Вот мы и прибыли, моя дорогая. Гораздо больше впечатляет, чем моя хижина, не так ли? Ты не боишься?

— Нет, но я была бы рада, если бы это случилось завтра в это же время.

— Завтра в это время, — улыбнулся он, — тебе покажется, что ты прожила на этом острове уже целый месяц. Это место изменит тебя очень быстро. Говорят, что если провести на этом острове хотя бы одну ночь, то проснешься утром совсем другим человеком.

Они находились у самого основания белой лестницы, и Николас свернул на боковую дорожку. Когда они поднимались по ступеням, он взял ее за локоть и подбадривающе слегка сжал его. Слуге, который тотчас же появился в открытом дверном проеме дома, не было нужды называть имена и объяснять что-либо. Обслуживающий персонал давно знал Николаса, а что касается Клэр, то слуги были заблаговременно уведомлены о ее предполагаемом приезде.

— Не будут ли сеньор и сеньорита так любезны присесть на некоторое время, чтобы я мог известить свою госпожу о вашем прибытии?

В приятном полумраке холла, стены которого были покрыты изразцами, благоухало апельсиновыми лепестками, лежавшими в чаше на узком столе в центре помещения. Николас засунул руки в карманы и сосредоточенно рассматривал высокую бронзовую вазу, которая стояла на каменном резном постаменте в затененном углу у лестницы. «Он наверняка видел ее много раз», — подумала Клэр. Когда раздался легкий шум сверху, он не поднял головы. И лишь после того, как грациозная фигура хозяйки в голубой одежде из парчи оказалась на нижней ступеньке, он шагнул вперед и поклонился с гораздо меньшей легкостью, чем это делали португальцы, прежде чем перейти к церемонии представления.

Инез протянула Клэр руку с длинными пальцами.

— Приятно с вами познакомиться, — произнесла она явно заученную английскую фразу. — Мы должны все сделать так, чтобы вы чувствовали себя как дома.

Лицо Инез Сарменто было цвета слоновой кости, а фигура отличалась мягкими, округлыми формами, присущими португалкам высокого происхождения. В темных, глубоко посаженных глазах ощущались огонь и живость. Инстинкт подсказал Клэр, что Инез не выходила замуж из-за отсутствия достойной пары. Ее красота, осанка и элегантность были явным тому доказательством.

— Теперь я оставляю тебя, Клэр, — произнес Николас. — Если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти. Инез говорит, что твои вещи уже доставлены и находятся в твоей комнате. Постарайся воспользоваться своим португальским, — улыбнулся он на прощанье. — Когда два человека обладают чувством юмора, нет более надежного способа для установления дружеских отношений, чем путать слова в языке друг друга.

Сказанное им было в достаточной степени понятно Инез, чтобы вызвать улыбку на ее красиво очерченных губах. Она взяла Клэр под руку и вызывающе подняла округлый подбородок.

— Мы не собираемся путать слова, чтобы позволить мужчинам смеяться над нами. Адьё, Николас!

Инез повела ее вверх по широкой лестнице и сумела передать, как с помощью улыбок, так и неуверенных слов, что это был особый день для них обеих. Здесь, на противоположном конце центральной галереи, была дверь, ведущая в ту часть дома, где находилась спальня Клэр, рядом с которой была ванная комната, которая в ее полном распоряжении за исключением тех случаев, когда в доме другие гости. Колокольчиком на столике у кровати можно вызвать горничную. Клэр могла распаковать вещи и отдохнуть, если пожелает: не было ни малейшей необходимости делать что-либо второпях. Все на Каза-Венуста отличалось такой же размеренностью, что и на всем острове.

Уже собравшись уходить, Инез спросила по-португальски:

— Когда вы виделись последний раз с Николасом?

— Около года назад, — ответила Клэр, с особой тщательностью подбирая слова.

— Он приезжал к вам, когда был в отпуске?

— Да, я видела его в Лондоне.

— Вы хорошо провели время вместе?

— Мы ходили в театр, ездили за город.

— Он постарел за этот год, вы заметили?.. За год, с тех пор как вы видели его?

Клэр кивнула в ответ. Инез заколебалась, как бы пытаясь спросить еще о чем-то, но затем тоже кивнула и вышла из комнаты.

Оставшись одна, Клэр внимательно осмотрела свою комнату. Прохладная и обширная спальня была обставлена мебелью золотистого цвета, со светло-зелеными занавесками и покрывалом такого же цвета на постели, со свисающей сверху сеткой от москитов.

Балкон, на который можно было пройти через двери во французском стиле, представлял собой полукруг на изгибе дома. С него открывался вид главным образом на горы и частично — на залив Лаго-Катарина, окаймленный невысокими коричневыми скалами.

Клэр развесила платья и разложила белье по ящикам, от которых исходил запах сандала, расставила несколько фотографий, вытащила расческу и зеркало. После душа в ванной, украшенной зеленой плиткой, надела шелковое платье с цветочками и белые сандалии. Услышав шуршание колес автомобиля по гравию дороги, она не придала этому никакого значения. Несомненно, у семьи Сарменто было множество посетителей в течение дня. К тому же это мог быть доктор, приехавший осмотреть старого сеньора Сарменто.

Опустившись в удобное кресло с высокой спинкой, Клэр почувствовала, как напряжение последних нескольких дней постепенно покидает ее. Постучалась горничная и внесла поднос с кофе и множеством вкусных вещей к нему. Девушка сказала, что ее зовут Лючия и что ее мать Энрика была кормилицей молодой госпожи в Опорто, а теперь помогает присматривать за домом управляющему, которому уже много лет. Это была очаровательная девушка с чистой, оливкового цвета кожей, полными пурпурными губами и черными кудрями. Одним словом, бурлящий источник местной информации.

Клэр слушала ее нескончаемые тирады, наливая себе кофе и добавляя в него сливки, а затем пробуя напиток на вкус. Большая часть неугомонной болтовни до нее не доходила, потому что Лючия очень скоро забыла, что познания в португальском у ее собеседницы весьма скромные. И лишь только после того, как раздался шум тронувшейся с места машины, горничная замолкла, наклонив в сторону голову и приложив палец к губам.

— Это авто графа, — сказала она. — Он уезжает.

— Графа? — переспросила Клэр.

— Графа де Кастро, — подтвердила Лючия. — Он встретился с сеньором Пентоном в городе и, узнав об очередном приступе у старого сеньора сегодня утром, приехал, чтобы выразить сочувствие, посидеть и выпить чашку кофе у кровати хозяина. Граф такой вот человек: на все готов ради друга. Он очень уважает старого сеньора.

«Потрясающе, — подумала Клэр, — как могло случиться, что я смогла понять каждый слог, который произносила девушка. Что служило ключом к изучению языка — полное погружение в предмет или личность, о которой в данный момент шла речь?» Ей пришло на ум, что всякий, кто встречал графа, проявлял к нему особый интерес, — он относился к тому сорту людей, к которым нельзя было относиться с безразличием.

Остаток дня прошел без каких-либо происшествий. Инез была настолько занята своим отцом, что Клэр видела ее только во время ленча, а затем во второй раз — вечером, за ужином. В промежутке между этими событиями Клэр сражалась с португальским журналом внизу в вестибюле или читала один из привезенных с собой романов. Легла спать, долго раздумывая над тем, как странно оказаться на изолированном зеленом острове в Атлантическом океане, покуда не подкрался сон. Спала крепко, без сновидений.

Пробуждение в своей спальне в Каза-Венуста принесло ей неподдельное наслаждение. Солнечный свет, смягченный пластиковыми венецианскими ставнями, падал из окна на бирюзового цвета ковер и создавал золотистый треугольник у ножек ее кровати.

Утренняя свежесть дополнялась легким бризом, шевелившим занавески открытой двустворчатой двери, а в саду на деревьях заливались птицы, те самые, чьи предки были завезены из Португалии и Африки многие годы тому назад.

Когда Лючия принесла завтрак, Клэр села и улыбнулась, зачесывая назад свои кудри ловкими тонкими пальцами и при этом легко потягиваясь; вдохнула в легкие терпкий, пропитанный морем воздух. Весь мир был светлым, ясным и наполненным музыкой.

Клэр взяла с собой чашечку с кофе на балкон и стояла счастливая, прислонившись к белой стене. Сегодня она и Инез начнут работать вместе: час — на чтение романа, а час — на грамматику. Прошлым вечером, за ужином, Инез согласилась приступить к занятиям немедленно.

Но случилось так, что в этот день им не удалось всерьез приступить к занятиям. По настоянию Инез Клэр познакомилась с огромной добросердечной Энрикой, которая жила с семьей Сарменто со времени рождения брата Инез двадцать девять лет тому назад и за это время успела произвести на свет четверых собственных отпрысков. Ее муж, Родольфо, был смотрителем резиденции в Опорто.

Затем была восхитительная прогулка по саду и купание на пляже, к которому вели ступени, вырубленные в скале. Во время ленча Клэр познакомилась с тремя молодыми португальцами, а потом заехал Николас якобы справиться о состоянии здоровья старого сеньора. Он остался после того, как остальные гости разъехались, и оживленно обсуждал с Инез самые обыденные предметы, а Клэр сидела, обложившись подушками, на большом диване. Ее внимание привлекло упоминание имени графа.

— Сегодня утром, — рассказывал Николас, — мы с ним встречались с теми, чьи усадьбы стоят на пути строящейся дороги. Вчера со мною они проявили неуступчивость, хотя большинство из этих домов практически ничего не стоят, кроме того, за них будет выплачена компенсация. Когда же появился Мануэль, который мягко, но убедительно применил тактику кнута и пряника, очень скоро в ответ послышалось: «Да, ваше превосходительство», «Как вам будет угодно, ваше превосходительство». При этом он дождался их полного согласия, прежде чем сообщить им, что все они будут обеспечены новыми домами на горной террасе, обращенной к морю, к тому же со всеми городскими удобствами. Инез рассмеялась.

— В этом весь Мануэль. Он всегда получит то, чего добивается, причем не выставляя никаких условий. После этого следует вознаграждение за уступку, и, как правило, чрезвычайно щедрое. Из него бы получился самый непредсказуемый в своих поступках муж.

Николас провел пальцами по краям стакана с вином и в раздумье произнес:

— Это что же получается? Женщины предпочитают… силу, а затем быструю капитуляцию?

— Существует мнение, что так оно в жизни и происходит, но мне это доподлинно неизвестно. Я же не представляю всех женщин. Человек, которого я полюбила бы, не должен властвовать надо мной. В подлинной любви оба уступают друг другу.

Николас не стал продолжать дискуссию, а, повернувшись к Клэр, перешел на английский язык:

— Мне было поручено привезти обеих вас завтра в Кастело, предпочтительно около полудня, чтобы вы могли совершить прогулку перед ленчем. Это тебя устроит?

— Конечно, — тотчас же отозвалась Клэр. — То есть если Инез согласна.

— Мне кажется, чтобы приступить к нашим занятиям, которые мы решили сегодня начать, нам необходимо выделить для этого хотя бы час до завтрака, — произнесла Инез. — Но мы обязательно поедем в Кастело. Клэр не поверит, пока не увидит собственными глазами, что такое великолепие существует на нашем маленьком теплом острове.

Клэр, конечно, хотелось бы посетить Кастело и возобновить знакомство с Мануэлем де Кастро, но в то же время она полагала, что не может воспринимать его как некое существо, живущее по обычным законам человеческой природы. Если мужчина подавляет в себе инстинктивные порывы сердца, он не может не отличаться от других людей. Но именно эта особенность — его недоступность — делала его таким привлекательным.

— А теперь, — сказала Инез, грациозно поднимаясь с кресла, — я вынуждена оставить вас. Мне необходимо пойти и позаботиться, чтобы должным образом подготовить таиту к отдыху.

— После чего, — поднялся вслед Николас, — у вас будет сиеста. Я же свободен сегодня во второй половине дня. Вы не против, если Клэр проедется со мной в город?

— Конечно же нет, — последовал незамедлительный ответ. — Почему я должна быть против подобной невинной вещи? Вы, надеюсь, возвратитесь вместе с Клэр, чтобы выпить с нами по чашечке чаю?

— Благодарю вас, но боюсь, не получится. Мне нужно встретить пятичасовое каботажное судно с материка и получить несколько деловых пакетов.

— Очень хорошо, Николас. Значит, мы встречаемся завтра утром.

Она оставила их и величественно проследовала через зал к лестнице.

Клэр подняла шляпку, упавшую на пол веранды, водрузила ее себе на голову и весело побежала вниз по ступеням рядом с Николасом.

— Такое прекрасное умиротворяющее место, — сказала она тихо. — А Инез на удивление мила! Я боюсь проснуться и обнаружить вдруг, что все это — только сон.

Рот его несколько скривился, но не только в усмешке.

— Я тоже так думаю. Рад, что она тебе понравилась, — сказал он как бы мимоходом. — Между прочим, твой португальский вполне сносен. Будь я на твоем месте, я бы сосредоточил усилия на расширении запаса слов и использовал каждую возможность для общения на языке.

Было совершенно очевидно, что он не хочет продолжать разговор об Инез. Как только автомобиль тронулся с места, Николас принялся описывать ей окрестности.

Это была прекрасная поездка. В течение получаса они мчались вдоль бесконечных зарослей цветущих кустарников и высоких молодых деревьев, сплетенных одно с другим длинными побегами дикого винограда и усеянных огромными пурпурными и желтыми гроздьями цветов. За видневшейся изгородью поднималась полоса коркового дуба, которая граничила с имением графа де Кастро.

На обратном пути они миновали взлетно-посадочную полосу, а затем проследовали по мощеным улицам городка. Возвратившись к набережной, Николас притормозил.

— Пойдем посмотрим, как рыбаки спускают в море лодки, — предложил он.

Они подъехали к берегу в тот самый момент, когда в лениво плещущие волны соскользнула четвертая лодка. Рыбаки ухмылялись и ловко влезали на борт. Поистине впечатляющим представлялось зрелище, когда они, ритмично и согласованно работая веслами, отчалили от берега, отпуская добродушные замечания в адрес провожавших их детей.

Юная поросль, преимущественно мальчишки, повыпрыгивала из воды, как стайка мокрых черных тюленей, и занялась буйными, словно напоказ, играми в догонялки.

Улыбаясь, Николас заметил:

— Они дурачатся подобно мальчишкам всего мира. Не будем обращать на них внимание, а то они еще больше разойдутся. Тебе не хотелось бы пройтись по берегу до Каза-Венуста?

— По каменным валунам? Я не знала, что это возможно.

— Вполне возможно, причем это будет гораздо быстрее, хотя и потребует дополнительных усилий.

— А как же ты возвратишься к машине?

— Тем же путем. Мне в любом случае придется возвращаться к причалу, чтобы встретить судно.

Для Клэр эта прогулка оказалась более чем игрой, особенно когда усилился ветер и охладил воздух. Итак, она кивнула и последовала за ним, ступая с одного валуна на другой, останавливаясь, когда он замедлял шаги, чувствуя морские брызги на лице и шее.

Удивительно быстро они добрались до вырубленных в камне ступенек перед домом. Запыхавшись, Клэр прислонилась к стволу дерева перед Каза-Венуста и постояла некоторое время, обмахиваясь шляпой.

— Все хорошо? — спросил он.

— Прекрасно. Поистине великолепно — так же хорошо, как когда-то в Англии! — воскликнула она. — В ближайшее время я повторю это.

— Уговори Инез составить тебе компанию, — предложил он. — Теперь, когда ты рядом с нею, ей нет никакой надобности таскать с собой старую Энрику повсюду, куда бы она ни направлялась. Непомерные пропорции этой женщины мешают даже их поездке в город на машине.

Николас взглянул на часы.

— Ты не боишься идти дальше одна?

— Конечно нет, но Инез, наверно, хотела бы видеть тебя.

— Сомневаюсь, — ответил он поспешно.

— Хорошо, тогда… огромное тебе спасибо, Николас.

Он помахал ей рукой и вскоре исчез из виду. Разгоряченная экскурсией, Клэр поспешила по тропинке, ведущей между подстриженных кустов к широкой веранде, даже не подозревая, как ярко сияют ее глаза, а щеки полыхают огнем, как разметались от ветра ее светлые волосы и раскраснелись ее нежные губы. Когда Инез возникла из тени виноградной лозы, Клэр остановилась, улыбаясь.

— Я не слишком долго отсутствовала? — спросила она по-португальски.

— Не больше часа, — последовал ответ. — Вы чем-то взволнованы?

— Нет, совсем не взволнована, — подыскивала слова Клэр. — Мы объехали вокруг горы и проехали через город к набережной, до самого берега.

— А потом вы вместе прыгали по валунам? Я видела, как вы с Николасом спускались по ступеням. — Инез помолчала немного, а затем добавила неровным голосом: — Наверно, это так хорошо — быть юным и свободным, как вы. Можно долго говорить о том, что англичанам порой не свойственна условность. В Португалии мы совсем другие. Только наши крестьяне ведут себя так, как им заблагорассудится.

В ее голосе звучал некоторый намек на порицание. Неужели невинная прогулка с Николасом могла поколебать нравственные устои острова? Клэр и мысли не могла допустить об этом. Николас никогда бы не позволил себе оскорбить Инез. Он так старался, чтобы Клэр завоевала ее дружбу. Однако в атмосфере чувствовалось нечто смутно неодобрительное.

Инез возвратилась в кресло и взяла со стула свое вышивание.

— Вы пригласили Николаса снова прийти к нам на чай? — спросила она.

Клэр даже не подумала об этом. В конце концов, это был всего лишь ее второй день в Каза-Венуста.

— Нет. Мне следовало это сделать?

— Он мог согласиться на ваше приглашение, — пожала Инез плечами, — До прибытия каботажного судна оставалось вполне достаточно времени.

Темная голова склонилась над тончайшим узором вышивания блузки из шифона. Подобно большинству португальских женщин, Инез обладала склонностью к созданию изысканных вышивок, равно как и любовью носить их.

— Вы будете, конечно, рады встретиться с ним завтра утром, когда он поедет с нами в Кастело. Будет так хорошо закрепить те узы, которые существовали между вами так долго, не правда ли?

Несколько озадаченная возобновлением разговора о том, что было так детально обсуждено еще вчера, Клэр бросила шляпку, которую держала в руках, в кресло и уселась на стенку веранды, прислонясь спиной к ее колонне.

— Николас мне очень дорог, — сказала она. — Я так хочу, чтобы он был счастлив.

— Это и мое желание, — сказала неожиданно Инез. — Но ваш соотечественник с таким трудом поддается воздействию. У него много гордости и слишком мало тщеславия.

Это было странное замечание, которое озадачило Клэр. Глядя на склоненную голову, она вспомнила, как Инез быстро подавила улыбку, когда вдруг появился Николас, и как она была оживлена во время ленча. Неужели она любит его или, может быть, на грани того, чтобы полюбить?

По мере того как эта мысль все больше захватывала ее воображение, Клэр чувствовала себя все более взволнованной и полной добрых предчувствий. Инез и Николас! Какая была бы чудесная пара, и какие перемены мог бы внести в его жизнь подобный брак.

Ну конечно же, они поженятся и у них будут дети! А каким отменным мужем и отцом станет Николас! Конечно! Иначе ради чего Инез так стремилась выучить английский язык?

Клэр резко осадила себя. Нет, в жизни все не так просто. Слишком рано делать какие-либо выводы, пробыв на этом острове совсем немного. Внешне ничто не говорило в пользу того, что Инез проявляет к Николасу Бентону повышенный интерес, и Клэр не могла не вспомнить его вчерашнего замечания, что супружеская жизнь обошла его стороной. Он не сделал бы подобного заявления, если бы был влюблен. Но он вполне мог бы быть влюбленным…

— Почему вы вздохнули? — спросила Инез.

Благодарная тому, что ее слабым знанием португальского языка можно объяснить недостаток воображения при ответе на этот вопрос, Клэр сказала:

— Это воздух, он такой насыщенный!

В этот вечер на ужин пришел местный врач, который был давним другом семьи. После трапезы он пробыл всю остальную часть вечера наверху, у сеньора Сарменто. Клэр предложила почитать по-английски, но Инез посчитала, что слишком поздно. Сегодня они отойдут ко сну пораньше, а завтра с самого раннего утра приступят к занятиям.