Благодаря странной способности местных жителей, я чувствовала горе несчастной матери как свое, но и без этого, мое желание ей помочь было бы ничуть не меньше. Вот только без ее разрешения на обследование тела малыша, ничего сделать не смогу. Подойдя к самочке, я положила свою ладонь ей на бок, стараясь передать свое тепло, а заодно свою уверенность в том, что все будет хорошо.
— Если вы позволите исследовать тело умершего детеныша, а также сами сдадите анализы, а еще и ваш…, - не зная, как назвать пару гадрозаврихи, самец или муж, я на несколько секунд замялась. Не хотелось бы попасть впросак, да еще в начале нашего знакомства, только по причине того, что не знаю, как у них тут принято обращаться к динозаврам, но уже вскоре я нашла выход из ситуации, — отец ребенка, пройдет обследование, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы следующий ваш малыш родился в срок, крепким и здоровым.
— Вы сможете это сделать? — надежда, загоревшаяся в полных тоски и слез глазах матери, меня несколько удивила. Неужели все настолько плохо, что динозавриха верит первому же, кто пообещает ей помощь? Она, вообще, обращалась куда-то со своей проблемой? Раз это уже не первая смерть ее ребенка, то, по идее, должна была. Но, судя по результату, если и были какие-либо попытки исправить ситуацию, то они были неудачные.
— Я ветеринар. Это врач, который лечит животных. Я никогда не имела дело с динозаврами, разве что с некоторыми видами рептилий, но обещаю сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь тебе. Веришь мне?
Понимая, что благодаря своей особенности, жители этого мира опираются не только на известные и привычные нам пять чувства, но и на свое шестое, я постаралась быть максимально открытой.
— Да. Я тебе верю. Вот только, без разрешения старейшины нашего гнезда, я не могу дать свое согласие на обследование, как бы мне этого не хотелось.
С сожалением взглянув на опечаленную самочку, я, нахмурившись, поинтересовалась.
— А с этим могут возникнуть проблемы?
— Не знаю.
Закрыв передними укороченными лапами глаза, гадрозавриха вновь расплакалась. Мне ничего другого не оставалось как, отложив в сторону трупик, обнять ее за широкую спину, и, ласково поглаживая бока, начать успокаивать, обещая, что все будет хорошо и вдвоем мы со всем справимся.
Прошло не меньше получаса, когда динозавриха более-менее успокоилась
— Спасибо тебе за поддержку. Я раньше еще никогда не встречала самочек людей и не думала, что вы такие… такие…
— Какие? — продолжая обнимать свою новую знакомую, я внимательно посмотрела на обращенную на меня зеленовато-коричневую мордочку с костяным наростом на голове в виде гребня.
— Добрые, сочувствующие, умеете сострадать и поддерживать. Все же ваши самцы несколько другие.
— Другие?
Мне очень сильно захотелось узнать, какую характеристику я сейчас услышу относительно людей, общающихся с разумными рептилиями. Увидев, что самочка несколько замялась, не спеша мне отвечать, я ей подбадривающе улыбнулась. Давить мне на нее не хотелось, так же как и приказывать отвечать, но это не отменяло того, что ответ я очень сильно хотела услышать. Помнится, первые двое встречных мной динозавра, не очень-то жаловали Кемдигина.
— Они холодные, равнодушные и бесчувственные. Я когда ощущаю кого-то из них, у меня внутри все замерзает, превращаясь в камень. Извини, если обидела, но я не представляю, как вы с ними живете и очень рада, что к нам они приходят редко, да и общаются, в основном, со старостой или сильнейшими бодигартами.
В ответ я только хмыкнула. Мое мнение о местных мужчинах сложилось примерно такое же. Правда, надо признать, что не все они одинаковые, но все же, как для меня, большинству именно такая характеристика подходила, как нельзя лучше.
Увидев обеспокоенность во взгляде своей новой знакомой, я тут же постаралась ее заверить, что ничуть не обиделась на честный ответ. Мало того, я четко осознала, что мне нужно как можно быстрее встретиться со старостой гнезда. Так как если он общается с людьми, да еще и на постоянной основе, то благодаря ему, вскоре смогу вернуться в цивилизацию. Не то, чтобы я не любила природу, но как-то на голодный желудок она меня не так сильно радовала, как хотелось бы. А кушать мне уже нещадно хотелось и пить тоже.
— Предлагаю, не откладывая и сейчас же отправиться к старосте вашего гнезда. Надеюсь, оно не очень далеко, — в ответ на мои слова гадрозавриха отрицательно закачала головой, слегка улыбнувшись. Ну что скажу, у травоядных улыбка гораздо приятнее выглядит, чем добродушный оскал у хищников. Последних, надеюсь, мне нескоро придется увидеть. — Вот и отлично. Меня звать Даша, а тебя?
— Улиш.
Вот еще что я отметила, все имена динозавров, с которыми я познакомилась или о которых слышала, заканчивались на ш. Интересно — это случайность, или им просто легко дается этот звук.
Гнездо оказалось не так близко, как заверяла меня Улиш. Добирались мы до него чуть более двух часов. Хотя, если бы не я, то динозавриха дошла бы раза в три быстрее. Кстати, даже если бы я не встретила несчастную самочку, то все равно дошла бы именно до этого селения динозавров и все потому, что оно находилось возле скалы, по которой я ориентировалась.
Тело погибшего детеныша я завернула в огромный лист одного из местных деревьев. Нести его пришлось мне же. Невозможно было не заметить, с какой болью самка гадрозавра смотрела на сверток в моих руках. При этом забирать его она не спешила. Подозреваю, что безутешная мать предпочла бы похоронить своего детеныша, но говорить мне об этом она ничего не стала.
Судя по тому, что я больше не чувствовала чужого горя, самочка взяла себя в руки. Скорее всего, и ушла она подальше от гнезда, чтобы отдаться своему горю без свидетелей.
— Улиш, Улиш, — от скал к нам мчался на большой скорости коричнево-желтый динозавр, — яйцо пропало. Улиш.
Услышав свое имя, гадрозавриха остановилась, печально опустив голову. Судя по всему, это был ее самец.
— Скош, он умер. Опять. Я ничем не смогла помочь нашему малышу.
Обняв свою подругу, динозавр с недоумением посмотрел сначала на меня, а после, оторопело, на сверток в моих руках. По его блеснувшему болью взгляду, я поняла, что он сразу догадался, что именно я несу.
— Улиш, у нас еще родится здоровый малыш, надо просто быть терпеливыми. Или поменять гнездо. Возможно, здесь растет что-то, что плохо влияет на зародышей в яйце, или мы слишком близко к поселению людей и стоит уйти вглубь континента.
Произнося последние слова, гадрозавр с недовольством взглянул на меня, вроде как это я виновата в произошедшем.
— Нет, — отстранившись, самочка внимательно посмотрела в глаза своему партнеру, — мы не будем уходить. И просто ждать также не будем. Даша пообещала нам помочь. Она этот, ве-ри-нар.
— Ветеринар, — я поспешила помочь своей новой знакомой и тут стала заверять ее друга, что действительно не только хочу помочь, но и обладаю для этого необходимыми знаниями. — Я доктор зоологических наук. Моя работа — это лечить животных, — увидев как гадрозавр недовольно нахмурился, я затараторила быстрее. — Вы не обижайтесь, но я действительно могу вам помочь. У всего происходящего есть причина и, обследовав вашего погибшего малыша, а также вас самих, я ее найду. Тогда нам останется только все исправить. После чего у вас вылупится здоровый ребенок и, надеюсь, не один.
— И какая же может быть причина у всего происходящего?
Я не заметила, но нас, оказывается, окружило с десяток других динозавров и не все они были гадрозаврами. Вопрос задал птеродактиль. Другие на него смотрели уважительно и не перебивали. Неужели это и есть их старейшина? Вполне возможно. Немного грузное тело, посеревшая кожа и умный, я бы даже сказала мудрый, взгляд выдавали, что этот летающий ящер уже давно немолод.
— Причин может быть несколько. Первая — это генетический сбой. Вполне возможно, что эти двое просто не предназначены друг для друга. Бывает такое, что с одними партнерами рождается вполне здоровое потомство, а вот с другими или не наступает беременность или у детей проблемы со здоровьем. Вторая — это инфекция или какая-то болезнь.
— Но мы хорошо себя чувствуем.
Скош, продолжая обнимать свою пару, окинул меня полным возмущения взглядом. Посмотрев уверенно на него, я быстро осмотрелась по сторонам, чтобы оценить общую обстановку. Агрессии направленной на себя, пока, я не заметила. Хотя некоторые всем своим видом и выказывали недовольство, но большинство смотрело на меня с любопытством и интересом.
— Такое бывает. Сами родители могут быть здоровы, но при этом являться носителем заболевания и передавать его своему потомству. Кроме того, болезнь может проходить вялотекуще и латентно. Вот именно чтобы во всем этом разобраться, мне и надо обследовать не только тело умершего малыша, но и его родителей. Только в этом случае я смогу определить точную причину ранней гибели ваших детей и попытаться устранить ее.
Как только я закончила свою речь, взгляды всех присутствующих обратились к птеродактилю. Не зря я предположила, что именно он является если и не самим старейшиной, то точно приближен к нему.
— Думаю, нам стоит обсудить это у меня в пещере. Прошу.
Взмах крыла в направлении скал подсказал, куда именно мне надо идти. С опаской взглянув на остальных динозавров, я последовала за идущим вперевалочку летающим ящером. Как говорится, назвался груздем…
В широкую, светлую пещеру мы заходили только вдвоем. Даже Улиш и Скош остались снаружи, несмотря на то, что обсуждаться будет именно их дальнейшая судьба. Оглянувшись по сторонам, я отметила, что вокруг было чисто. Никаких тебе разбросанных косточек, остатков еды или чего похуже не было. Разве что на одном из каменных возвышений находилось огромное гнездо, сооруженное из веток и трав. Но к нему старик не пошел, а присел на ближайший каменный выступ, принявшись внимательно изучать меня. Не зная что мне делать, я неуверенно переминалась с ноги на ногу, теребя сверток в своих руках. Куда его деть не знала, но и оставить его нигде не могла.
— Положи под стеной. Когда будешь уходить, заберешь.
Воспользовавшись предложением, я тут же вернулась на место, только теперь нервно хрустя суставами на пальцах рук. Не зная о чем будет идти разговор, я чем дальше тем больше нервничала.
— Кто ты и откуда? А главное, что здесь делаешь, да еще и одна? Все же человеческие самочки предпочитают не покидать свои города.
Птеродактиль по отношению ко мне не проявлял ни агрессии, ни злости. Судя по изучающему меня взгляду, я его заинтересовала.
— Меня звать Даша, я с Земли. Мы с подругой совсем недавно прилетели на Ниар. А еще я заблудилась и не знаю, как вернуться назад в особняк.
— Как интересно. Это же тебя сейчас все ищут?
Пожав плечами и отведя взгляд в сторону, обреченно вздохнула.
— Скорее всего, да.
Птеродактиль, склонив голову набок, несколько мгновений внимательно изучал меня. Я же, устав топтаться с ноги на ногу, села прямо на каменный пол. Слабость от голода уже давала о себе знать небольшим головокружением, и неприятным сосущим чувством в желудке.
— Знаешь что удивительно?
Изучающий взгляд старейшины задумчиво прошелся по мне. Я же, посчитав вопрос риторическим, просто посмотрела в глаза рептилии в ожидании продолжения.
— Я в тебе чувствую что-то давно знакомое. Вот только не могу понять, что это. Ты же на Ниаре первый раз?
— Да.
— Вот это и необычно.
В пещере опять повисла тишина. Она не была напряженной. Я еще раз окинула внимательным взглядом окружающее пространство, остановив его на рептилии.
— Так вы разрешите мне помочь семье Улиш?
— И непросто разрешу, а буду настаивать, чтобы это делала именно ты.
Удивленно вскинув взгляд на старейшину, непроизвольно отметила довольный блеск в глазах рептилии.
— Почему именно я?
— Первое и главное, ты хочешь это сделать. Я это чувствую. Второе, при определенной помощи, ты сможешь это сделать. И третье, Кемдигин слишком серьезно относится к своим обязанностям. Иногда надо проще принимать окружающий нас мир, иначе твоя жизнь пролетит с такой скоростью, что и не заметишь. И однажды, на старости лет, обернувшись назад, ты поймешь, что остался один. Что тебя, конечно же, ценят, но при этом и жалеют. Что отдавая долг обществу, ты, в общем-то, и не жил. Что упустил если и не главную часть своей жизни, то одну из основных. И вот, когда ты уже не сможешь выполнять свои обязанности, то окажется, что единственным твоим другом и соратником станет одиночество. И, как вы там люди говорите, на старости лет, некому будет даже стакан воды подать. Да и пить как-то уже, вроде бы, и не будет хотеться, и все потому, что тебе все и все вокруг стали безразличны. А ты знаешь, девочка, что если ты принадлежишь к семье двадцати, а рядом нет того, кто тебя заставляет хоть что-то чувствовать, меняясь с тобой эмоциями, то, со временем, это свойство души атрофируется? И остается тогда только пустая оболочка, больше похожая на этих ваших роботов — андроидов. Ведь что в первую очередь человека делает человеком?
Я несколько растерянно все это слушала, не понимая, к чему весь этот разговор. Поэтому не сразу нашлась с ответом.
— Наследственность, физиология, культурная среды и социум.
— Это все верно, но не забывай еще и о ваших чувствах, эмоциях, возможности сопереживать и любить. Без этого всего, человек превращается в машину. Холодную, безэмоциональную, бесстрастную машину, которая выполняет программу, заложенную обществом для поддержания существования этого самого общества. Существования, а не жизни. Но ведь тогда все бы превратились в одну массу, потеряв свою индивидуальность. И, соответственно, потеряв себя. Ты хотела бы потерять себя, растворившись в общей массе? Стать как все? Быть всеми и одновременно никем?
Мне интересно было слушать старого мудрого ящера. Рядом с ним я почувствовала себя, как рядом с дедушкой, которого уже давно нет в живых. Обхватив руками колени, я прижала их крепче к груди, отрицательно закачав головой. Мне не хотелось ни потерять себя, ни слиться с остальными в одну серую массу. Ведь человек тем интереснее, чем больше отличается от остальных. Он интересен своей индивидуальностью, стремлениями, познаниями, мыслями и рассуждениями. А если мы все станем одинаковые, то и поговорить будет не о чем. С таким успехом общение может заменить простой монолог. Порассуждал вслух и считай, поговорил с умным человеком.
— Вот и я не хочу, чтобы это произошло с кем-либо из моих знакомых людей. А значит, если они не хотят сами чувствовать, будем их заставлять это делать. Ты же не против?
Несмотря на то, что нить разговора я несколько потеряла, мне все равно захотелось поддержать этого словоохотливого старика. Поэтому и кивнула в знак согласия.
— Вот и замечательно. Так что ты там говоришь это за болезнь? Почему детеныши погибают еще в яйце?
Так как мы вернулись к понятной мне теме, я тут же оживилась и, вскочив на ноги, принялась объяснять.
— Без обследования и анализов я точно сказать не смогу причину гибели зародышей. Но, уже судя по тому, что увидела, могу предположить, что идет генный сбой. Череп малыша явно деформирован, да и уплотнения на теле, образовавшиеся там, где должны в будущем были сформироваться лимфоузлы, мне не понравились. Если к этому добавить то, что это третья подряд гибель яйца у одной пары, то перспектива в будущем получить здоровое потомство у этой семьи вырисовывается не самая радужная.
— И не только у этой семьи.
Услышав дополнение, я замерла, вопросительно посмотрев на старого птеродактиля.
— Что вы этим хотите сказать?
— В моем гнезде есть еще несколько пар, у которых за последние семь лет погибло несколько малышей, да и не только в этом гнезде. Слышал, что еще в нескольких происходит то же самое. Проблема еще не набрала катастрофических оборотов, но мне не нравится растущая тенденция.
— Получается, это проблема не одной пары? — мой хмурый взгляд прошелся по каменным стенам. — У вас уже есть какая-то версия по поводу происходящего?
— Нет. Раньше также не все яйца вылуплялись. Но сейчас смертность явно увеличилась. Правда, это происходит не во всех гнездах.
— Тогда, вполне возможно, что это все же у вас бродит какая-то инфекция, которая понемногу разносится особями по территории. Если мы узнаем, какая именно, то сможем предотвратить ее дальнейшее распространение.
Вскочив на ноги, я заметалась по пещере. С одной стороны, инфекция — это плохо, а с другой, с ней легче бороться, чем с генной мутацией. Остановилась я оттого, что у меня закружилась голова. Сказывались сутки без еды, воды и нормального отдыха.
— Сядь и не мельтеши. Я прикажу принести тебе попить, а вот с едой все гораздо сложнее. Все же ты землянка и я не уверен, что тебе можно есть, а что нет. Так что придется тебе потерпеть еще немного, пока не прибудешь в резиденцию.
Я не стала противиться и тут же села назад на пол. Старейшина же вышел из пещеры, но вскоре вернулся, неся огромный широкий лист, наполненный водой. Мне ее хватило и на то, чтобы попить, и чтобы умыться, и руки помыть. Освежившись, я стала чувствовать себя намного лучше.
— Спасибо.
Кивком головы дав понять, что принимает мою благодарность, старейшина поинтересовался.
— Что тебе надо для того, чтобы приступить к работе?
— В первую очередь инструменты и анализаторы. Кое-что у меня есть. Будучи ветеринаром, всегда вожу с собой несколько переносных приборов. Мало ли что где понадобится. Но с их помощью смогу сделать только первичные анализы, а не глубокое и полномасштабное обследование. Для последнего нужна хорошая лаборатория. Кстати, а вы не обращались к людям со своей проблемой? И, вообще, в каких вы с ними отношениях. А то, честно говоря, я ничего не знаю.
От осознания последней мысли, я напряглась. Не то, чтобы я думала, что у них тут военное положение, но мало ли.
— Не переживай, в нормальных мы с людьми отношениях. Они защищают наши гнезда от диких, мы же предоставляем им территории для поселения. Так что у нас взаимовыгодное сотрудничество по многим пунктам. И да, так как масштабы гибели яиц, пока, не набрали опасных оборотов, мы еще надеялись справиться с проблемой самостоятельно. Но раз ты предложила нам свою помощь, то почему бы и не воспользоваться ею. Я прослежу за тем, чтобы тебя ни в чем не ограничивали и предоставили место для работы.
Когда старик говорил о моей помощи, я не могла не заметить довольный блеск его глаз. Так, что-то мне подсказывает, что не все так просто, как кажется со стороны. Меня, явно, пытаются использовать. И хорошо, если только для того, чтобы найти причину инфекции. Вот только моя многострадальная мадам Сижу, подсказывала, что мы с ней еще отгребем проблем по полной программе. Да столько, что ни мне, ни ей, мало не покажется. Но как бы там ни было, отступать или нарушать свое обещание я не собиралась.
— Так. Если тебе стало легче, то забирай сверток и пошли на улицу. Уже полдень, а мне надо не только доставить тебя в резиденцию и договориться о дальнейшем сотрудничестве, но потом еще вернуться назад, желательно до того как стемнеет. Все же возраст уже у меня не тот, чтобы летать по ночам, пусть и в обществе столь обворожительной дамы.
Поднявшись, не споря и не сопротивляясь, последовала за старостой, еще не в полной мере понимая, что же будет дальше. Оказавшись на улице, я увидела, как старый птеродактиль распрямляет свои крылья, размах которых был никак не меньше шести метров. После чего он принялся разминаться, явно готовясь для полета. Вот сейчас-то у меня и закралась догадка, как именно меня собираются доставлять в особняк. Только не уверена, что мне понравится этот способ. Испуганно заозиравшись по сторонам, я стала медленно отступать назад. Уж лучше как-нибудь ножками дойду, самостоятельно.
Упершись спиной во что-то пусть и теплое, но очень схожее с камнем, я резко обернулась. Позади меня стоял еще один птеродактиль. Ехидный блеск его глаз говорил, что он сразу догадался о моем маневре и специально пресек его в самом начале.
— Человечка боится высоты?
Сначала я отрицательно покачала головой. Все же уже летала и не раз, но резко передумав, наоборот, активно закивала в знак согласия. Боюсь, еще как. Это же не в аэрокаре лететь со всеми удобствами, а на живой доисторической рептилии, да еще и без ремней безопасности. Их же нет? Я еще раз окинула поляну внимательным взглядом. Помимо старосты, здесь было уже никак не меньше трех десятков рептилий. И все с таким любопытством смотрели на меня, вроде как я им тут бесплатное шоу собираюсь устроить. Между лап взрослых ящеров, выглядывали заинтересованные мордашки малышей. Значит, все же детеныши рождаются. Это хорошо.
— Даша, я готов. Иди сюда.
Присев и нагнувшись немного вперед, староста выпрямил одно крыло, намекая всем своим видом, чтобы мне на него надо забраться. Я вновь испуганно стала смотреть по сторонам, ища пути к отступлению.
— А может не надо? Давайте я так дойду? Сама. Да и, вообще, вы же староста и пожилой че… динозавр, а я тяжелая, и неуклюжая. Еще свалюсь.
— Ничего, я специально взлечу повыше, чтобы, если ты упадешь, успеть тебя поймать.
Если старик думал, что своим заявлением он меня успокоит, то у него ничего не вышло. Я стала нервничать еще больше.
— Если хочешь, я тебя сразу в когтях понесу. Но так тебе будет не очень удобно.
Представив, как меня огромный птеродактиль несет сжав с своих огромных лапах (хорошо, что в не зубах), я занервничала еще больше. Того и гляди, еще чуть-чуть и у меня начнется паника вперемежку с истерикой.
— А можно по земле добраться? Я не очень люблю летать.
— Во-первых, я не могу кому-то приказать нести тебя. Это унизит его. Возможно, как землянка, ты и не знаешь, но мы не любим возить на спинах кого-либо, кроме своих родных и детей. У людей же для этого есть свои аппараты и торши. Для тебя я делаю исключение, выказывая этим свое доверие. Сам же я не очень быстро хожу, про то что не умею бегать и говорить не приходится. Во-вторых, передвижение по воздуху гораздо безопаснее и безопаснее, чем по земле. И все потому, что идти придется рядом с землями, граничащими с территорией, принадлежащей диким. Ну и, главное, тебе надо оказаться как можно быстрее среди своих, так как скоро ты совсем ослабнешь от голода. Да и Кемдигин уже в таком состоянии, что тебе лучше побыстрее вернуться. Для всех лучше.
Последнее объяснение меня несколько выбило из колеи, и я не сразу сообразила, что стоящий у меня за спиной птеродактиль устав ждать, просто подхватив меня подмышки, закинул на спину старосте. При этом сверток с телом умершего малыша он забрал, освободив тем самым мне руки. У меня же просто не осталось другого выбора, как распластаться на спине ящера и ухватиться за его шею. Когда же ящер взлетел, я, со всей силы зажмурившись, стала вспоминать молитвы древних. А что не могла вспомнить, то придумывала сама.