С динозавром я говорила как с маленьким ребенком, спокойно и уверенно, при этом все время поглаживая и успокаивая как голосом, так и всем своим поведением. И вот доисторический крокодил уже лежит на брюхе, вытянув морду и подставив мне для ласк шею.

Продолжая его поглаживать и шепча разные нежности, я махнула рукой велоцирапторам в сторону дома Кемдигина, чтобы они уходили и уносили Ийю. Надеюсь, они додумаются кого-то прислать мне на помощь, так как что делать с огромным хищником, я не знала. Отослать его домой и надеяться, что по дороге он не забудет мой приказ, или не передумает и не направится к какому-то другому селению или гнезду, у меня уверенности не было. Самой вести его домой указывая путь, я тоже не могла, так как элементарно не знала где находится территория диких. Вот и получается, что все что могу, это успокоить хищника и постараться удержать его на месте. Что я и делала. А еще, подспудно, изучала. Когда еще такой случай выпадет.

Обойдя рептилию со всех сторон, отметила, что это довольно еще молодой и здоровый представитель своего вида. В длину, включая хвост, он был метров двенадцать. Его передние лапы были несколько короче задних, но при этом он явно мог на них опираться и передвигаться как на двух, так и, в случае необходимости, на четырех конечностях. Его гребень на спине, по мере того как спинозавр успокаивался, менял цвет, становясь из ярко-красного темно-багровым. На спине же кожа было темно-зеленого цвета, но по мере приближения к брюху она светлела, становясь почти желтой. На вытянутой, как у крокодила, морде имелось множество крупных углублений, подтверждающих теорию о том, что этот вид динозавров охотился не только на суше, но и в воде. Ведь эти углубления — это рецепторы, которые помогают улавливать колебания в водной среде и, таким образом, охотиться на ее обитателей. Длинные, двадцатисантиметровые зубы внушали трепет и уважение, впрочем, как и крюкообразные когти на лапах.

В процессе восторженного изучения попавшего мне в руки динозавра, я не заметила, как пролетело время. Мало того, погрузившись в исследование, я пропустила момент появления на берегу еще одной особи мужского пола. Поэтому услышав, вначале утробное рычание рептилия, а после и грозный вопрос, вздрогнула от неожиданности.

— Вы зачем привязали к себе дикого?!

Если до этого я думала, что велоцирапторы выводили меня из себя, то сейчас поняла, что то так, цветочки были. А вот появление Кемдигина действительно вызвало бурю всевозможных эмоций, и радость, и облегчение (как бы там ни было, но только с появлением адикари я поняла, насколько на протяжении всего этого времени, была напряжена), и злость вперемешку с раздражением от необоснованного обвинения, а еще… а еще что-то, чему я так и не могла дать объяснение. И все это переплелось в такой клубок, что мне показалось, я сейчас взорвусь. Или кого-то покусаю, не хуже моего малыша. А покусать ой как хотелось. И судя по утробному рычанию, не мне одной.

Помня о сверхчувствительном восприятии эмоций собеседника местными жителями, перед тем как ответить, я посчитала до десяти сначала в одну сторону, потом в обратную. Нет, это я старалась не ради одного несносного типа, замершего в ожидании ответа за моей спиной, а ради динозаврика, который при появлении еще одного действующего лица начал заметно нервничать. А нервничающая рептилия весом в несколько тонн, с огромными когтями и зубами, все же внушает некоторые опасения за свою жизнь. И несмотря на то, что эта самая жизнь довольно непредсказуемая штука, часто приносящая не только радости, а еще и кучу проблем и неприятностей (особенно в последнее время), расставаться с ней мне абсолютно не хотелось. Именно поэтому я решила воздержаться оттого, чтобы здесь и сейчас закатить маленькую, или не очень, истерику с обвинениями и, не оборачиваясь, спокойно поздоровалась.

— И вам добрый день.

Вместо ответного доброжелательного пожелания, я услышала раздраженное:

— Не ерничайте.

Не удержавшись, я все же обернулась, чтобы оценивающе посмотреть на Кемдигина. Он что, действительно думает, я с ним здесь в хихоньки — хаханьки играю? Судя по обвинительному взгляду, направленному на меня — то да, так и есть. Поэтому, если я не хочу сорваться, мне лучше даже не смотреть на данного мужчину. В связи с чем, я вновь все свое внимание отдала рептилии, ехидно поинтересовавшись.

— Какими судьбами в нашей глуши?

Это был тонкий намек на все здесь происходящее. Не просто же так Берозай появился на берегу. Ведь Ийя и велоцирапторы должны были ему рассказать о произошедшем? Кемдигин же на помощь мне пришел? Или они не встретились и появление адикари на берегу чистая случайность? При мыслях о том, что с девушкой и двумя зелеными охламонами что-то случилось по дороге и они не добрались до дома, сердце болезненно сжалось от страха. В ту же секунду я почувствовала, как мои плечи сначала бережно обхватили двумя руками, уверенно прижав к теплой, твердой груди, после чего успокаивающе обняли в защитном жесте. Ничего навязчивого или сексуального в этом жесте не было. Примерно так же он меня обнимал во время того вечернего приема, когда пела Ания Дали. Не то чтобы по дружески, но на душе стало как-то спокойнее и теплее, что ли. Так мы и простояли секунд тридцать.

Растерявшись и не зная, как мне реагировать, я только широко открыла глаза, боясь пошевельнуться. Хотя нет, слово, бояться, в контексте того вихря эмоций, что во мне сейчас бушевал, было не самым подходящим. При этом не скажу, что мне было неприятно. У кого бы спросить, что это сейчас происходит?

Пока я думала, как мне поступить, у меня рядом с ухом прозвучал вопрос.

— Что вы делали так далеко от дома?

Паника от переживания за сестру Кемдигина в очередной раз перевернула все в моей душе. Резко развернувшись в объятиях, я вскинула голову, чтобы посмотреть мужчине в лицо, так как Берозай был намного выше меня, и с дрожью в голосе переспросила.

— А Ийя что, ничего вам не сказала? Она, вообще, добралась до дома? С ней все в порядке?

Мужчина, стоящий столь непозволительно близко ко мне, недовольно поджал губы.

— Да, сестра дома под присмотром врачей. Ей пришлось вколоть успокоительное и снотворное, поэтому поговорить нам не удалось.

— А как Грыш и Дорш? Один из велоцирапторов ранен. У меня не было возможности ни осмотреть его рану, ни помочь чем-то.

— Они тоже в безопасности и Доршу сейчас оказывают необходимую медицинскую помощь. Эти двое рассказали, как оказались на берегу, но они не знают, как здесь появились вы.

Отвечая, я предприняла нерешительную попытку отстраниться.

— Мы гуляли.

— Так далеко от дома?

И опять этот осуждающий взгляд. Да сколько же можно меня обвинять во всех грехах и проблемах, происходящих вокруг? Сейчас я завозилась более активно, уже недвусмысленно намекая на то, что меня надо отпустить. В мою поддержку рядом раздалось предупреждающее утробное рычание.

— Вообще-то, ваша сестра сказала, что здесь гулять безопасно. Она-то была уверена, что брат ни за что не подвергнет ее опасности быть съеденной хищниками.

Да, я воспользовалась давно известным правилом. Тем самым, которое говорило, что лучший метод защиты — это нападение. Я, правда, не понимаю, почему мне постоянно приходится то защищаться, то оправдываться.

Услышав мои обвинения, меня тут же отпустили. Мало того, Кемдигин еще и отступил на несколько шагов назад, резко потребовав.

— Успокойте своего зверя. Иначе, если это придется сделать мне, результат не понравиться ни вам, ни ему.

Обернувшись к не прекращающему утробно рычать спинозавру, я обхватила двумя руками его морду, ласково зашептав.

— Тише, тише, мой маленький, все хорошо, меня никто не обижает. Кемдигин хороший дядечка, — так и хотелось добавить, местами, но я решила не усугублять. Не хочу, чтобы из-за меня пострадало такое великолепное животное. То, что адикари может выполнить свое обещание, я не сомневалась ни на мгновение. По мере того как я шептала всякие мимишности, рептилия успокаивалась. Я даже не уверена, что больше на него действовало положительно — мои слова, или спокойствие и нежность, направленные на зверя. Я не могла на него злиться. Ведь даже если дикое животное делает что-то, что мы считаем неправильным, происходит это не от злости или ненависти. У их поступков всегда есть причина и она не абстрактная, а вполне себе реальная и обоснованная.

Когда я поняла, что динозавр успокоился, то тут же расслабилась и повернувшись к Берозаю, спокойно произнесла.

— И не стыдно вам угрожать ни в чем не повинному зверю? И, вообще, он не мой, а дикое и свободное животное, так что не помешало бы его доставить в его места обитания, так сказать, во избежание неприятностей.

— Ничего не выйдет и вы ошибаетесь в своих выводах.

Успокаивала я спинозавра, а успокоился Кемдигин. Вот только, как-то чересчур он стал спокоен, мне это не понравилось. Впрочем, как и услышанные мной слова. Все еще надеясь, что я не так поняла смысл сказанного, я решила уточнить, о чем это он сейчас говорит.

— Что значит, не выйдет, и в чем именно я ошибаюсь?

— А то и значит. Вы привязали к себе этого динозавра, и теперь он не сможет быть далеко от вас на длительный период времени. В лучшем случае, если вы исчезнете из его жизни, он тихо умрет от тоски, в худшем — перед тем как умереть, порвет пару десятков себе подобных и разорит несколько селений или гнезд. Выбирайте, какой вас вариант больше устраивает.

Опешив от услышанного, я переводила растерянный и ничего не понимающий взгляд с крокодила — переростка на довольную физиономию адикари. По мере того, как вглядывалась в мужчину, в мою душу закрадывалось сомнение, а не придумал ли он все это, чтобы я сама захотела остаться на Ниаре? Его же службы, наверняка, узнали о моем отношении к животным. Возможно, вообще, все что сегодня случилось на берегу, это спектакль, комедия и фарс для одного-единственного зрителя. Но после я вспомнила лицо Ийи и ее перепуганный взгляд. Нет, она не играла. Для нее все происходящее случилось на самом деле. При этом я не думаю, что Кемдигин, ради меня, заставил бы родную сестру пережить все это. Значит, он мог просто воспользоваться сложившейся ситуацией. Но опять же это не отменяло того факта, что спинозавр, несмотря на то, что собирался нами отобедать, передумал это делать и теперь слушается меня.

От не самых радужных мыслей меня отвлек голос Берозая.

— Мне кажется, на сегодня, с вас прогулок достаточно. Предлагаю вернуться в дом и уже там обсудить сложившуюся ситуацию.

Что могу на это сказать? Предложение действительно заманчивое, но что делать с диким? Как его отправить домой? То, что ему здесь не место, я более чем отчетливо понимала. Кемдигин правильно оценил мой задумчивый взгляд.

— Насчет того, что он привязан к вам, я не шутил. Между вами сейчас связь примерно как…, - подбирая подходящие слова, адикари на несколько секунд задумался, — примерно как между преданным псом и хозяином. Именно поэтому мы стараемся не влиять на подрастающих диких. Ну, или если уж приходится, то общение происходит безэмоциональное на уровне холодных приказов. Благодаря чему, животные эмоционально не привязываются к человеку и не чувствуют потребность постоянно находиться рядом с нами. Есть, конечно же, шанс, что лет через семь — десять, когда эта особь войдет в силу и встретит самку, то в вас он перестанет нуждаться как сейчас, но я бы на это сильно не рассчитывал. Проблема еще в том, что непонятно как именно он вас воспринимает. Будь вы мужчиной или он самочкой, все было бы проще, а так…

Намек я поняла и это не добавило мне уверенности. Я по-прежнему не понимала, что мне делать дальше с динозавром. Не тащить же его сейчас в дом Кемдигина. Да и как быть в будущем, если слова Берозая окажутся правдой? При всех сложностях я не собиралась оставаться на Ниаре. Но и не желала гибели особи, которую случайно приручила. Интересно, что отец скажет по поводу появления в нашем зоопарке доисторической рептилии? Бюджета он, конечно же, будет сжирать о-го-го сколько, да и вольер ему нужен немаленький, зато и новых посетителей привлечет.

— Даже не думайте об этом.

Мои мысли прервал грозный рык.

— О чем, об этом? — невинно похлопав глазками, я вопросительно посмотрела на стоящего рядом мужчину. Что, мне кажется, еще сильнее разозлило моего оппонента. Ну не только же мне психовать.

— Не забывайте, что это не обычное животное, а эмпат. Пусть и не такой сильный как люди и склиши, но все же. Он не сможет находиться там, где будет множество людей с их чувствами и эмоциями. Это просто сведет его с ума и тогда вам придется усыпить зверя. Гуманнее это будет сделать здесь и не мучить животное. Но сразу говорю, именно вы будете лично вводить ему смертельную сыворотку. И да, в переводе на человеческий возраст, этому малышу, лет тринадцать — четырнадцать. Это вам на будущее, чтобы вы знали, судьбу кого будете решать. Сейчас же, посоветовал бы вам отправить его поохотиться в море. А перед этим запретите нападать на кого-либо на суше.

— Вы что мысли мои читаете?

До этого мне было неприятно осознавать, что все окружающие топчутся в моей душе как у себя дома, раскладывая мои эмоции по полочкам, а тут оказывается, жители Ниара еще и мысли читать умеют.

— Для того, чтобы знать о чем вы думаете, не обязательно копаться в вашей голове. Достаточно взглянуть вам в лицо. Там, для того кто умеет разбираться в людях, все ваши мысли написаны крупным шрифтом. И напрягаться не надо, чтобы все прочесть и понять.

Недовольно насупившись, я все же сделала как посоветовал мне Кемдигин. Наблюдала, как мой зеленый малыш, с сомнением несколько раз оборачиваясь, пошел исполнять мой приказ, пыталась не только обуздать свои эмоции, но и придать лицу ничего не значащее выражение. Мне не хотелось показывать стоящему рядом со мной несносному типу, насколько сильно меня задели его слова. Но вот спинозавр уже погрузился в воду и радостно фыркнув, исчез на глубине. Я же в ожидании посмотрела на Берозая.

— Идемте, здесь недалеко я оставил аэрокар. Остальное все обсудим дома.

Не то, чтобы мне хотелось куда-либо идти с этим мужчиной, но поговорить нам действительно было необходимо.