© Нана Блик 2016

© Skleněný můstek s.r.o. 2016

© Все права автора охраняются законом об авторском праве. Копирование, публикация и другое использование произведений и их частей без согласия автора преследуется по закону.

 

Пролог

Меня зовут Лилиан, Лилиан Саммерс. Я – девчонка из тихого провинциального городка, расположенного почти на границе с Канадой. Наш городок – тихая гавань в бушующем океане дикого и распутного капитализма. Город без крупных промышленных центров и небоскрёбов с кишащими в них людьми, без именитых университетов и колледжей, но обладающий в наше время гораздо более ценным, чем суета и достаток. Город со спокойной размеренной жизнью и добрыми улыбчивыми и знающими друг друга людьми обладал душой, что сейчас встречается на редкость нечасто. Мой отец всегда говорил мне, что в нашем городке пахнет свободой и независимостью, мы – люди, втянутые в прогресс, но обладающие уникальной возможностью наслаждаться несломленной, неодомашненной и девственной природой. Мою семью без зазрения совести можно назвать идеальной ячейкой общества – мама, папа и три дочери. Отец и глава семьи – мистер Джек Саммерс, сотрудник одного из тысячи разбросанных по всей стране филиалов огромного фармацевтического агломерата, приверженец науки и человек, обожающий свою работу так же сильно, как и свою семью. Моя мама – Сара Саммерс, бывший рекламный агент, а ныне домохозяйка и самая понимающая и безумно красивая мама на свете. Если бы её не существовало, то Богу абсолютно точно необходимо было бы её придумать. Моя самая младшая сестра – годовалая Сьюзи, самый капризный ребёнок в мире, но я думаю, что на это легко можно закрыть глаза по причине её незначительного возраста. Средняя дочь и моя младшая сестра Меган – противнейшее создание, вечно сующее свой длинный нос в моё личное пространство. Хорошо, что наша разница в возрасте позволяет нам не иметь общих друзей и находиться близко друг к другу только в пределах территории дома. И наконец, я – старший ребёнок в семье, гордость своих родителей, невысокая с огромными карими глазами и темно-русыми волосами девушка, всё схватывающая на лету и точно знающая, что ей нужно от жизни, вернее, думающая, что знаю всё, что нужно от жизни. Сейчас я бы этого не сказала. Да и от какой жизни? От прошлой или от нынешней? Да мою настоящую жизнь вообще с трудом можно жизнью-то назвать. Но в данный момент меня мало интересовали столь риторические для моей персоны вопросы. Мои мысли судорожно шевелились в голове, отыскивая причину столь неприятного для меня состояния. Моё тело болело и изнывало, а моя душа разрывалась на части. Я и подумать не могла, что у того, кем я сейчас являюсь, есть душа. Я снова и снова прокручивала в своей голове мою короткую и нелепую человеческую жизнь, желая понять, где этот чёртов перекрёсток судьбы, на котором я свернула неправильно?

 

Глава 1

Пробуждение

Утро. Коварный лучик восходящего солнца пробивается через плотную красную штору и бьёт мне прямо в лицо. Сквозь сон я слышу галдёж на кухне. Это моя семья. Прислушавшись внимательно, игнорируя писк Сьюзи, я различаю спокойную мамину речь.

– Сьюзи, детка, ну съешь ещё ложечку за папу, за Меган, за Лилиан. За Лилиан надо съесть очень большую ложечку каши, ведь ты же хочешь её сегодня порадовать? Конечно же, хочешь. У нашей Лили сегодня праздник, ей исполняется целых семнадцать лет!

– Ужас, какая она уже древняя, – слышится бурчание Меган. Она, как никто другой, умеет меня порадовать и подбодрить. И как эта девчонка умудряется выводить меня из себя, находясь даже на расстоянии.

Я открываю глаза и тут же прячу лицо под одеяло. Утро. На будильнике – семь часов. Как я ненавижу утро. Тем более то утро, когда тебя опять всю ночь мучили невнятные кошмары, да и к тому же сегодня ещё и твой день рождения, совпадающий, лучше и не придумаешь, с началом учебного года. Лежу и пытаюсь вспомнить, что сегодня этакое мне снилось. И прихожу к выводу, что ничего такого кошмарного, а скорее какое-то идеалистическое или слишком правильное.

Зелёные луга, цветущие поля, многочисленные родники и голубые озёра всплывают в моей памяти. Разнообразные виды животных и птиц, окружающих меня и благоговейно смотрящих мне прямо в глаза, просто обескураживают и рождают во мне какое-то непонятное чувство. Себя я не вижу, только созерцаю всё со стороны. И мне определённо нравится окружение. Всё благоухает и радует глаз. Внезапно к моим ногам, откуда ни возьмись, выкатывается шлем из чистого золота. Я быстро наклоняюсь и беру его в руки. Перед моими глазами всплывает силуэт прекрасного молодого мужчины лет тридцати. Он улыбается и протягивает ко мне руку. Я, откликаясь на его сладкий призыв, улыбаюсь в ответ и протягиваю ему свою. Когда наши пальцы соприкасаются, парень моментально падает на землю. Его тело покрывает бледная синева, но улыбка по-прежнему не сходит с лица. Вдруг он моментально темнеет и превращается в прах, который, будучи подхваченным порывами ветра, бьёт мне прямо в лицо. И я задыхаюсь. Мне больно. Нестерпимая жалость и внезапно возникшая злость охватывают моё сердце. Но почему?

Я резко встряхиваю головой, чтобы избавиться от внезапно нахлынувших на меня эмоций. Сейчас одно только радует – это последний год в школе и последний год с родителями, а дальше – дальше университет и взрослая жизнь.

Стремительно откинув одеяло, вскакиваю с кровати и бегу в ванную. Контрастный душ – вот, что приведёт моё тело и мысли в порядок. В конце концов, школа не доставляет мне неудобств и проблем. Я великолепно учусь и являюсь редактором школьной газеты, да и к тому же удачно сложена – в общем, умна и хороша собой!

Ну, вот я уже умыта, накрашена и одета в новый модный наряд, подобранный специально для этого случая. Белая шёлковая блуза с коротким рукавом-фонариком заправлена в черные атласные шорты на эластичных подтяжках. Туфли на высокой шпильке и чёрная шляпа как у Майкла Джексона гармонично дополняют мой слегка театральный сегодняшний образ. Вызов, эпатаж и дерзость – именно то, чего мне сейчас и не хватает! Подмигиваю сама себе в зеркале, искренне восхищаясь собственной персоной, и с чудесным настроением выхожу из комнаты. Я спускаюсь по лестнице, направляясь прямиком на кухню.

– Доброе утро, Лилиан! С днём рождения, детка! Папа очень торопился из-за неожиданно возникших на работе проблем и уже уехал. Он поздравит тебя вечером. Ну, а наш подарок я вручу тебе сейчас. – Мама дрожащими от волнения руками открывает кухонный шкафчик и достаёт оттуда ключи, обвязанные красной шёлковой ленточкой. – Вот! – произносит она и протягивает мне брелок в виде причудливой буквы «Ф», – принимай ключи от твоей первой машины!

Я выглядываю в окно, а перед домом красуется совершенно новый «Форд Мустанг» огненно-красного цвета. С диким писком восторга я хватаю ключи и крепко обнимаю маму. Такого подарка я уж точно от них не ожидала. Оказывается, жизнь может и после ночи кошмаров всё же наладиться.

– Спасибо! Я вас так люблю! – Я от восторга слегка оторвала маму от пола, пытаясь прокружить, к счастью, мне этого сделать не удалось.

– Теперь мы не будем ездить в школу на автобусе, – слышится радостный шёпот Меган за спиной.

Меня переполняло чувство неимоверного счастья, не хватало только одного… И вдруг я слышу прерывистый сигнал подъезжающей к дому машины. Это Дилан. Мой Дилан. Я одёргиваю кухонную занавеску и машу ему рукой.

– Мам, я сегодня в школу поеду с Диланом. За руль своей машины сяду только после того, как папа присоединится к нам, ну то есть после праздничного ужина.

– Хорошо, детка, как пожелаешь. Сегодня твой день! Только не опаздывайте с Диланом к ужину. – Мама ещё раз обнимает меня и нежно целует в лоб. Я в ответ целую мамину щёку и, потрепав по голове раздосадованную Меган, строю смешную рожицу Сьюзи. Проделав столь приятные мне семейные процедуры, я выбегаю на улицу, пообещав, что обязательно позавтракаю в школе.

И вот он – красивый натренированный парень на чёрном кабриолете «Мерседес SL класса». Мечта любой девушки и непревзойдённый капитан школьной команды по футболу. И как так получилось, что капитан лучшей в штате команды является именно моим парнем, а не Саманты Льюис – лидера черлидерской команды. А всё просто! Просто я лучше! Вот и всё!

Я прыгаю в кабриолет, не открывая дверцу машины, и страстно целую Дилана, обняв его обеими руками.

– Лили, ты сегодня выглядишь просто великолепно! – Дилан осматривает меня с головы до ног и, сам того не замечая, облизывает верхнюю губу, остановив свой взгляд на моих стройных ножках.

Дилан обнимает меня и настойчиво целует в ответ. Потом несколько небрежно, но с трясущимися руками, явно волнуясь, достаёт из внутреннего кармана куртки кольцо и без моего на то разрешения одевает его на безымянный палец левой руки.

– С днём рождения, ангел! Я люблю тебя! – Дилан тихо произносит слова, чуть-чуть заикаясь. По моему лицу как электрический ток пробежала искра восторга. Он сказал это в первый раз!

– Я тоже люблю тебя, Дилан! – я повторяю его слова, но более уверенно, и он, нажимая педаль газа до упора, заставляет машину с оглушительным рёвом нестись к нашей школе.

В классе мы появляемся с небольшим опозданием, но мисс Клайд расплывается в улыбке, лишь увидев меня!

– С днём рождения, Лилиан! – Мисс Клайд протягивает мне руку и одаривает крепким пожатием, слегка даже передавливая запястье.

– Спасибо, мисс Клайд. – Я улыбаюсь и стараюсь освободить руку из её сурового мужского рукопожатия.

Мисс Клайд – наш классный руководитель – жгучая брюнетка сорока лет, незамужняя, очень умная и деликатная женщина. Мисс Клайд очень трепетно относится к своей персоне, поэтому вряд ли когда-нибудь вообще сможет выйти замуж, чтоб посвятить себя мужу и детям, но при всём при этом феминисткой она не является, просто чересчур себя ценит и любит.

– Занимайте свои места. Сегодня у нас очень много дел. – Мисс Клайд слегка спускает очки на нос и обводит глазами класс, фокусируясь на задней парте. – Самым первым и, наверное, самым важным среди запланированных на день дел будет знакомство с новеньким.

Мы все оглядываемся назад. За последним столом сидит парень с волосами белыми как снег и ярко-голубыми небесного цвета глазами. Я пристально вглядываюсь в лицо, которое мне почему-то кажется до боли знакомым, как вдруг его бегающий, словно чего-то ищущий, взгляд останавливается на мне, и я, будто нырнув в бездну его голубых глаз, тону в водовороте нахлынувших на меня эмоций и чувств.

Всё вокруг серое. Небольшой деревянный домик, внутри которого, несмотря на его внешнюю неприглядность, достаточно уютно и тепло. Английского стиля камин, деревянный стол с двумя прибитыми к нему же скамьями, большая кровать и спрятанная за занавеской детская просто умиляют меня, рождая непонятные новые воспоминания. Тряпичная кукла, лежащая на детской кровати, кажется мне такой знакомой. Я подхожу ближе, охваченная стойким желанием взять её в руки, но останавливаюсь, когда замечаю, что кукла испачкана, но только не сразу догадываюсь чем. Неожиданно слышу чей-то слегка подосипший голос: «Детка, я принёс тебе кое-что. Теперь ты можешь спокойно ко всему прикасаться!» Я оборачиваюсь и вижу худосочного улыбающегося мужчину, который протягивает мне кожаные пропитанные какой-то зловонной дрянью перчатки. Когда я в ответ протягиваю к нему свои руки, чтобы всё же принять его странный подарок, меня просто ужасает увиденное. Мои детские ручки кровоточат, а кожный покров на ладонях и вовсе отсутствует. Ужасный запах, исходящий от них, вызывает ещё большее отвращение, чем их внешне не очень приятный вид.

– Лили, хватит на него так смотреть! – Ощущаю лёгкий толчок в спину от Дилана, но не могу сразу оторваться от незнакомца. Слишком реалистично уж было видение, всплывшее неожиданно передо мной. Кстати, это впервые произошло наяву, а не во сне, как бывает обычно.

– Прости, я просто задумалась. – Нервно одёргиваю себя и слышу, как подавленно при этом звучит мой голос.

– Это Сэмюэль Томпсон, – продолжает мисс Клайд, – он переехал к нам из туманного и дождливого Лондона буквально вчера и не успел ещё познакомиться со школой, да и в принципе с городом в целом. Поэтому, пока мы будем выполнять лабораторную работу, наша Лили, которой эта работа будет заcчитана автоматически как подарок на день рождения, любезно покажет Сэму школу и окрестности, а также расскажет что-нибудь интересное про наш спокойный и загадочный городок.

– Мне эта идея не совсем нравится! – Голос Дилана звучит тревожно, и от возмущения он слегка ёрзает на своём стуле.

– Дилан, вы такая безупречная пара, что я не думаю, что час наедине с мистером Томпсоном создаст трещину в ваших стальных отношениях! Поэтому сиди спокойно и выполняй работу! – Мисс Клайд строго посмотрела на Дилана сквозь спущенные на нос очки. – Лили, Сэм, можете быть свободны.

– Встретимся в столовой, – целую Дилана и выхожу быстро из класса.

У меня возникает тревожное чувство, как будто сопровождать я буду во время экскурсии вовсе не человека, а трёхглавого Цербера. Дверь открывается, и выходит тот самый надуманный мною Цербер с хитрой самодовольной улыбкой на белом, можно сказать, даже бледном лице.

– Ну, здравствуй, девушка-загадка Лилиан Саммерс. – Сэм подмигивает мне левым глазом. – Успела соскучиться без меня. – Я, потеряв дар речи, лишь выдавливаю улыбку на своё и без того обескураженное лицо.

– За две минуты нашего знакомства ты, к сожалению или к счастью, не успел врезаться в мою память настолько, чтобы я в полной мере ощутила тот факт, что на одного человека в моём классе стало всё-таки больше.

– Ну, а если предположить, что мы знакомы вовсе не две минуты, а несколько дольше. Только представь, что мы знаем друг друга очень и очень давно. – Сэм легонько толкает меня плечом. – Я думаю, что ты совсем не возражаешь против того, чтобы окунуться вместе со мной в бушующий океан притягательных ощущений и бурных страстей.

– Отстань от меня со своими страстями! – произношу я с неведомой мне прежде злобой и, не совладав с собой, повышаю на него голос. – Ещё одно слово и со школой будешь знакомиться самостоятельно! – Я в тот момент даже не понимала, что именно вызвало во мне столь бурное негодование: то, что Сэм говорил мне такое, или то, что мне где-то в глубине души это всё-таки нравилось.

– Не злись, – Сэм неумело пытался изобразить на своём лице раскаяние, – но злость, как ни крути, всегда была украшением к твоему и без того прекрасному лицу.

– Ты, по-моему, плохо понимаешь…, – я замахиваюсь на Сэма своей сумкой, а он, улыбаясь, берёт меня за руку.

– Успокойся, мой падший Ангел! – и я падаю в водоворот его глубоких голубых глаз, погружаясь в новое видение.

Туман. Шум бьющегося о прибрежные гальки морского прилива ласкает мой слух. Зелёные пологие склоны заняты пасущимися на них белыми овцами. Элитные черные, как смольная ночь, скакуны в беге разрезают устоявшийся веками воздух. Я бегу по одному из склонов, подгоняемая попутным ветром. Добежав до отвесного склона холма, я не останавливаюсь, а стремительно бросаюсь вниз, но не падаю, как должна, а парю в воздухе подхваченная порывами ветра и резко взмываю ввысь.

Мне не хватает воздуха, я судорожно одёргиваю руку и прихожу в себя, но тайно всё же желаю, чтобы Сэм никогда не отпускал меня.

– Никогда так больше не делай! – Я стараюсь подавить свои внезапно возникшие непонятные ощущения.

Не добившись успеха во внутренней борьбе, я резко разворачиваюсь и направляюсь прочь из этого крыла школы. В моей голове образовалась настоящая каша: куча желаний, идей, ощущений и, как ни странно, воспоминаний. Мысли спутаны, а все движения реорганизованы. Внезапно остановившись, я поворачиваюсь к нему лицом, едва не сбив с ног.

– Это было крыло биологии, напротив – крыло химии, а на втором этаже располагаются кабинеты физики и географии. – Я произношу всё так быстро, будто действительно опасаюсь чего-то забыть.

– Может, просто прогуляемся? – Сэм, выражая всем своим видом полное безразличие ко всему, что я так старательно ему излагаю, произносит чёткую фразу, перебивая меня. – Давай лучше подышим свежим воздухом. Мы можем зайти в кофейню недалеко от школы. Я угощаю.

Я, конечно, должна была сказать ему «нет», но по совершенно неведомым мне обстоятельствам и причинам я всё же ответила ему кроткое «да». И спустя каких-то десять минут мы уже сидели в кофейне, наслаждаясь необыкновенным по вкусу капучино. Меня на тот момент даже не смутил тот факт, что Сэм задавал мне слишком много вопросов, а сам как будто знал все ответы на них. Мне с ним было настолько легко, хотя я знала его всего каких-то сорок минут. Я словно бабочка порхала над неизвестным огоньком, который уже тогда, оказывается, жёг мои крылья. Сэм задавал мне разные вопросы, касающиеся меня и моей жизни. Он воодушевлённо спрашивал о семье и моих сёстрах и интересовался тем, насколько я счастлива в их окружении. Сэм жадно поглощал любую информацию, связанную со школой и моей общественной жизнью в ней. И клянусь, ни один из вопросов не выбил меня из колеи, кроме последнего.

– Почему ты с Диланом? – Короткий вопрос заставил меня округлить глаза от удивления, я даже не заметила, что затаила дыхание.

– Я люблю его. – Я даже сама почувствовала то, как неуверенно прозвучал мой ответ.

– Хватит обманывать себя, Лилиан! – Сэм крикнул на меня, но потом огляделся по сторонам. – Ты умна, красива и у тебя огромное живое сердце. Да и, в конце концов, наберись смелости и признайся сама себе в том, что оно не бьётся чаще при виде твоего Дилана. Он явно не для тебя! – Сэм сильно сжал лежащую на столе салфетку. – Разве ты не видишь того, что рядом с ним твоё озорство, безудержность чувств и эмоций, а главное, непоколебимая тяга к жизни затухают, словно последние язычки пламени.

– А кто для меня? – Я старалась выкинуть из головы все произнесённые Сэмом слова. – Знаешь, любовь не делает исключений, любят не потому что, а вопреки. И давай закроем эту тему для разговоров, я больше никогда от тебя не хочу об этом слышать. – Я резко встала из-за столика, едва не опрокинув его на Сэма. – Уже обед, и я не хочу волновать Дилана, который, наверное, уже давно ждёт меня в столовой. – Я старалась, чтобы мой голос звучал грубо, жёстко и непоколебимо, но зерно сомнения в моей упрямой и непокорной душе Сэму всё же удалось посеять. Покинув кофейню, я молча направилась к школе. Даже Сэм, следуя рядом, не проронил ни слова. Он был немного задумчив и даже растерян. Войдя в столовую, я испытала огромное облегчение, увидев вальяжно сидящего за столом Дилана.

– Привет, а вот и я! – нежно целуя парня, я села к нему на колени.

– Ангел мой, почему так долго? Я уже начал волноваться. У нас с тобой на сегодня запланировано так много дел, а ты тратишь своё драгоценное время попусту. – Дилан одарил Сэма презрительным приветствием.

– Не злись. Я очень тебя люблю! – произнесла я, извиняясь, но мне было неприятно уже оттого, что мой парень в подобном ключе способен выражать свои эмоции к другим людям.

Весь остальной день я провела с Диланом, даже не вспоминая о Сэме. После обеда у нас была лекция о переходном возрасте и о влиянии тестостерона и эстрогена на поведение подростков. Лекция была очень занимательной и весёлой, поскольку всегда находился кто-то, кто задорно комментировал слова и особенно слайды с картинками. После школы мы с Диланом ездили по магазинам, докупая продукты к вечеринке по маминой просьбе. Потом мы заехали домой к Дилану, чтобы он смог переодеться к ужину. Его родителей, как всегда, не было дома. Их работа в иностранной компании совсем не оставляла им свободного времени, и если бы не я, то Дилан был бы предоставлен сам себе и наверняка влип бы в какую-нибудь ужасную историю. Зато их работа приносила большой доход, и его семья ни в чем не нуждалась. В общем, Дилан катался как сыр в масле. Его родителей я устраивала, я была положительной девочкой со всех сторон, поэтому развитию наших отношений никто и не думал препятствовать.

– Как думаешь, твои родители очень расстроятся, если мы с тобой опоздаем на часок? – Дилан смотрел на меня как-то странно, но по его хищному виду трудно было не понять, что неожиданно пришло ему в голову.

– Есть такое! Но, во всяком случае, без нас они не начнут. – Меня разрывали надвое мои ощущения. С одной стороны, я хотела быть с Диланом, а с другой стороны, что-то неизвестное всё же мешало мне, только я ещё не понимала что именно.

Дилан подошёл ко мне и прижался всем своим телом сзади, а его руки нежно обхватили мою талию. Он поцеловал меня в шею и стремительно начал расстёгивать блузку. Поначалу я и не сопротивлялась, а наоборот даже хотела этого. Это было как-то символично и торжественно – для меня, по крайней мере, но как только Дилан коснулся моей обнажённой груди, я вздрогнула при мысли, что мой первый раз произойдёт как бы между прочим. Тогда именно такое объяснение я сама себе дала, не понимая истинно остановившей меня причины.

– Дилан, я очень тебя люблю, но я не хочу так. Как и любая девчонка, я так же мечтаю, что мой первый раз будет особенным. Я хочу, чтобы мы наслаждались друг другом, а не делали это впопыхах.

Он отстранился, пристально всматриваясь в мои глаза. Это было точно не в его планах, но он отступил. Я испытала такое безудержное счастье и эйфорию, что даже заёрзала от неловкости. Я просто ещё не понимала, что посеянное Сэмом зерно сомнения дало неимоверный по силе росток.

– Ты права, ангел мой! Спешка тут ни к чему, ты и так моя во всех смыслах этого слова.

Дилан, конечно, не светился от счастья, такой поворот явно не доставил ему удовольствие, но зато я в душе безудержно радовалась такому развитию ситуации.

Он молча взял меня за руку и подвёл к своему шкафу. Резко распахнув обе его створки, Дилан извлёк из шкафа очень красивое бархатное платье цвета морской волны. Оно элегантно облегало моё тело, подчёркивая все достоинства девичьей фигуры. Бретельки в виде изумрудной тесьмы нежно прикасались к коже, особо не нагружая область плеч и тонкую шею, а тонкий серебристый поясок, украшенный стразами, очень лаконично подчёркивал мою гибкую талию.

– Это для тебя! Ещё один подарок. Платье, достойное королевы!

– Дилан, оно очень красивое и, наверно, ужасно дорогое. – Я неловко трогала себя в области бёдер, поглаживая платье.

– О, Лили, если вечер пройдёт так, как я запланировал, то у тебя в будущем будет всё только самое лучшее! – Дилан взял меня за подбородок и целомудренно поцеловал в губы.

Он без всякой доли сомнения был очень привязан ко мне. И мне часто казалось, что чувство, слепо привязывающее Дилана ко мне, гораздо больше, чем обычная подростковая любовь. Его чувство было подобно одержимости и слепой инстинктивной зависимости, и оно иногда всерьёз меня настораживало.

Мой дом был виден издалека. Родители на славу постарались, украсив его красными лентами и огромными воздушными шариками, а бумажные фонарики озаряли всё вокруг, освещая нависшие над городом сумерки. Мой «Форд» был перевязан огромным шёлковым бантом, а окно моей спальни украшал плакат с надписью «Здесь живёт именинница».

Мы быстро сели за праздничный стол. На нас, как ни странно, за опоздание никто и не думал обижаться. Хотя, если судить по значительно остывшим закускам, стол был накрыт уже очень давно. Мама толкнула меня локтём в бок, увидев кольцо на моём безымянном пальце. Я улыбнулась и слегка покраснела, но мама была довольна, словно это было её кольцо. Честно сказать, мама всегда мечтала выдать меня замуж за Дилана и чем скорее, тем лучше. В её семье было так принято, чтобы девушки выходили замуж, едва им исполнялось восемнадцать лет. Подозреваю, чтобы освободить себя от лишнего голодного рта. Прям каменный век какой-то. Тем более Дилан был великолепной партией для меня, что уж скрывать. Красив, богат и безумно влюблён в меня. Чего ещё может хотеть девушка? Но ведь у всех разные идеалы. Почему я должна хотеть то же самое, что и другие? Мои самокопания неожиданно прервал Дилан, резко встав со своего стула. Он подошёл к моим родителям, сидящим за другим концом стола, и произнёс речь, которую я долго не могла выбросить из своей головы. Тупая ноющая боль на протяжении длительного времени проникала в моё сердце при воспоминании о каждом его слове.

– Мистер и миссис Саммерс, я очень люблю вашу дочь. – Дилан с большой нежностью посмотрел на меня. – Она красивая, умная, отзывчивая, чувственная, понимающая, в общем, необыкновенная девушка. Она как луч света освещает и озаряет мою жизнь, как дивная мелодия наполняет её смыслом и как живительный бальзам придаёт мне невероятную жизненную силу. Я благодарю Бога, что мы встретились с ней, что мы учились в одном классе и что мы полюбили друг друга. На следующий год мы вместе планируем поступать в университет, и ничто не изменит наши планы. Я никогда и ни за что на свете не оставлю вашу дочь, я хочу заботиться о ней, присматривать и оберегать её всю свою жизнь. – Дилан поворачивается ко мне и встаёт на одно колено. – Лили, ангел мой, ты выйдешь за меня замуж? Я обещаю быть примерным мужем и заботливым отцом нашим детям. Тем более что у нас с тобой перед глазами великолепный пример. – Дилан поворачивается к моим родителям, выказывая почтение. Затем его пронзительный взгляд опять возвращается ко мне. – Мы поженимся с тобой после окончания школы. Я клянусь, ты будешь со мной очень счастлива. Я приложу к этому все человеческие и нечеловеческие усилия.

– Я согласна. – Слишком тихо произнесённое мною слово заставило всех сидящих за столом слегка съёжиться.

Слезы счастья струились по моим щекам, без следа стирая косметику, а румянец, появившийся на моём лице, выдавал внезапно возникшую неловкость и стеснение. Первым нависшую тишину разрывает визг восторга от моей сестры Меган. Иногда я всё же бываю ей благодарна. Сьюзи, ничего не понимая, вторила ей и улыбалась.

– Мистер и миссис Саммерс, благословите нас. – Дилан, взяв меня за руку, подвёл к моим родителям.

– Я очень за вас рада. Из вас получится чудесная семья! – Мама, подойдя к нам, поцеловала обоих в лоб, а отец молча пожал Дилану руку, и этот жест был воспринят всеми как одобрение.

Дальше началось настоящее веселье. Мамина индейка сегодня была превосходна, что бывает довольно нечасто. Нежное сочное мясо слегка отдавало апельсиновым маринадом. Салат с креветками и «хе» из трески просто таяли во рту, невыносимо балуя вкусовые рецепторы. Дилан хорошо поднабрал вина с моим отцом, что для меня было совершенно удивительно. Обычно ни Дилан, ни мой отец так не увлекались этим процессом, но сегодня видимо было исключение. И этим вечером я вынуждена была увезти Дилана домой на своём красненьком «Форде». Что, с одной стороны, раздражало меня, а с другой – давало возможность опробовать мой подарок в действии прямо сейчас.

Его родители были дома. Мистер и миссис Стюарт выглядели, как всегда, безупречно. Стэнфордская выдержка и образование делали своё дело. Они искренне поздравили меня с днём рождения и одобрили шаг Дилана. Я, конечно, могла бы остаться ночевать у Дилана или оставить его ночевать у себя, никто из родителей не был бы против этого, но мне определённо было над чем подумать, да и к тому же не стоит привлекать к себе много внимания со стороны. Пусть наша свадьба будет плавным сюрпризом для всех окружающих. А если уж говорить честно, то я несильно-то и хотела сегодня оставаться с Диланом наедине.

Я бегло поцеловала крепко напившегося Дилана, которого в дороге, хоть она была и недолгой, прилично развезло. Радушно попрощавшись с его родителями, я вышла на улицу. Прохладный освежающий ветерок с силой ударил мне прямо в лицо, как будто заставляя опомниться, словно призывая меня к осторожности. Шёл моросящий дождь. Погода была мерзкая. Я села за руль своей машины с твёрдым желанием немного покататься по городу, но автоматически устремилась в сторону дома. Повернув на свою улицу, я спокойно и уверенно ехала, пристально вглядываясь в темноту. И клянусь Богом и всеми святыми, что там никого не было. Откуда он мог только взяться? Я резко нажимаю на тормоза, но всё же сбиваю его с ног. Испуганной фурией выскакиваю из машины, даже не заглушив двигатель, но никого не нахожу. Лёгкое головокружение, возникшее от всех этих странностей, заставляет меня присесть на корточки и машинально, словно спасаясь от чего-то, закрыть голову руками. Сидя в такой позе и слегка покачиваясь из стороны в сторону, я как мантру повторяла одни и те же слова: «Это невозможно. Этого просто не может быть!»

– Иди ты к чёрту, Сэмюэль Томпсон. Ты не можешь просто так мне являться! – закричала я, стараясь всеми силами привести себя в чувства.

– Конечно же, не могу, – внезапно произнесённый в тишине голос заставляет меня резко поднять голову, и белокурый парень появляется прямо из темноты, словно по волшебству. – Я жду тебя здесь уже давно. Хотел поздравить своего падшего Ангела с именинами.

– Зачем ты бросился мне под колеса? – Вся моя ярость выплеснулась в крике. Я подскочила на ноги и вцепилась в ворот его рубахи, сильно мотыляя Сэма из стороны в сторону.

– Я думал, что ты сможешь почувствовать меня, но этот дар, вероятно, был временно тобою утрачен. – Сэм держался за правую ногу и покачивал головой, как бы оправдываясь передо мной за содеянное.

– Что ты несёшь? Ты – сумасшедший? – Я не находила других слов в оправдании его действий и слов. – Какой ещё дар?

– Отвези меня домой, у меня болит правая нога. Ты довольно сильно меня ударила. – Слова Сэма заставили меня моментально замолчать, и незнакомый запах вины резко ударил мне в голову.

– Может в больницу? – Беспокойство просто захлёстывало меня.

– Нет. Хочу домой. – Сэм был категоричен и непреклонен.

– Хорошо. Прости меня. – Я виновато опустила голову. – Где ты живёшь?

– В начале твоей улицы. – Сэм, хромая, подошёл к машине. – В заброшенном доме.

– Ты живёшь в заброшенной крепости? – я с нескрываемым удивлением пропищала в ответ, округлив свои карие и без того большие глаза.

Такое название закрепилось за домом со времён моего детства. Заброшенный заросший особняк с огромной прилегающей территорией и большими кованными входными воротами, конечно, не мог не вызывать восхищённых взглядов, поражая своей готической архитектурой, но и в то же время внушал во всех жителей городка неимоверный страх, излучая невысказанную его хозяевами враждебность. Второе его название звучало, кстати, как склеп призраков. Ходили легенды о жестокой супружеской паре, живущей в нём много лет тому назад. Они давно умерли, но их призраки по сей день терзают души рядом живущих людей. Было даже поверье, что когда ворота открываются, то город накрывает волна необъяснимых смертей.

– Да, моя семья недавно приобрела этот дом. Мы, конечно, ещё не успели его должным образом вычистить, но жить в нём уже можно. – Сэм, словно догадываясь о чём-то, оборвал мои мысли в самом зачатке рассуждения.

Я подъехала к дому, ворота которого были распахнуты настежь. От подобной картины я вздрогнула, вспомнив о детском поверье.

– Заезжай и остановись у крыльца. Я вряд ли дойду, нога слишком болит. – Сэм многозначительно схватился за свою правую ногу.

Высокое страшное крыльцо с мраморными львами по краям внушало одновременно ужас и восторг. Я заглушила машину и вышла на улицу. Осмотрев особняк с более близкого расстояния и, немного замешкавшись при этом, я открыла Сэму дверь «Форда», и он, опираясь на мою руку, с трудом выкарабкался из машины.

– Прошу тебя, заведи меня в дом. Сегодня я ночую один и мне некому помочь преодолеть эти многочисленные ступени. – Сэм смело настаивал, как будто зная, что я соглашусь.

– Хорошо. – Растущее с каждой новой секундой чувство вины побуждало меня к действиям, на которые ещё десять минут назад я была не согласна. – Обопрись на меня, – произнесла я уверенно, но, почувствовав его влажные холодные руки на моём неприкрытом плече и шее, я опять окунулась в бездну видений, преследуемая взглядом его пронзительных голубых глаз.

Я вижу какой-то сарай. В нём темно и пахнет свежескошенной травой. Сквозь несуразную дверь, сколоченную явно не по размерам проёма, пробивается блёклый лунный свет. Вдруг дверь неожиданно распахивается, и я вижу перед собой встревоженного и напуганного Сэма, который, видимо заметив меня, почему-то падает на колени и начинает рыдать. От вида его непролитых слез мне становится душно и дурно. Я словно тону, задыхаясь в опасных водах под названием Сэмюэль Томпсон, и в какой-то момент я перестаю сопротивляться, добровольно погружаясь в пучину.

В таком состоянии я вместе с Сэмом, сама не замечая, как преодолеваю штук двадцать ступеней и возвращаюсь в реальность лишь только после того, как Сэм открывает дверь своего дома. Я вздрагиваю от моментально окутывающей моё тело пелены дикого страха и леденящего душу холода.

– Я дальше не пойду, – произнесла я, стараясь всеми силами отступить от порога, но где-то в глубине души я боролась с собственным сильным желанием непременно посетить этот дом. – Я помогла тебе подняться, теперь я свободна, если будет плохо, то вызывай службу спасения.

– Постой! – На лице Сэма выступил ужас. – Доведи хотя бы до дивана и уходи.

Меня мучила совесть и терзала неимоверная тяга войти в дом с одновременным отвращением ко всему окружающему. Решившись, я делаю шаг, но останавливаюсь перед порогом, увидев на полу мятую и слегка обожжённую с разных краёв фотографию, на которой сразу же узнаю не кого-нибудь, а себя. Только на ней я какая-то странная, но вне всяких сомнений это именно я. От испуга я пячусь назад, но Сэм силой заталкивает меня внутрь.

– Наконец-то ты дома! Я снова тебя обрёл! – Дверь быстро закрывается, и темнота овладевает мной, полностью затуманивая рассудок.

 

Глава 2

Расцвет бытия

Темнота. Вокруг непроглядная тьма. Я иду наощупь, руками касаясь шероховатой поверхности стены. Хоть окружающие меня стены и пол бетонные, но они очень тёплые, местами даже чересчур. Наконец-то мои ладони касаются некоего подобия дверной ручки. Я дёргаю за неё изо всей своей силы. Дверь распахивается настежь, и яркий почти белый свет резко бьёт мне в лицо. Слегка растерявшись, я сползаю по стене на пол. Когда мои глаза привыкают к столь ослепительному свету, я с трудом осматриваю белоснежную стерильную комнату, которая, несмотря на её внушительные размеры, совершенно пуста. Только маленький белый лакированный столик и ухоженная блондинка, сидящая за ним, немного разбавляют унылую атмосферу приёмного помещения.

– Подождите, сейчас вас обязательно примут, – произносит блондинка очень сухо, даже не поднимая на меня своих глаз.

Возможно, я нахожусь в какой-то больнице. Скорее всего, я упала и ударилась головой, когда Сэм толкнул меня в дом. Ну и не поздоровится же ему, когда сюда приедут Дилан и папа.

– А как я сюда попала? – решаю после долгих внутренних колебаний всё же поинтересоваться у странной блондинки. Может быть, Сэм привёз меня сюда, осознав, что переборщил прошлым вечером со столь навязчивым приглашением в гости.

– Ах, это вы! – блондинка выпаливает, едва подняв на меня глаза.

Сильное жжение и жар пропитывают моё тело. Мне сразу становится настолько плохо, что я из последних сил пребываю в сознании. Ухоженная блондинка, одетая в белый пиджак, резко встаёт из-за стола и направляется прямо ко мне. Её идеально собранные в пучок волосы и нежные с изящным маникюром ногти сразу отвлекают меня, приковывая внимание, но моя внутренняя сила духа всё же позволяет мне оторвать свой взгляд от напыщенных идеальностей, и я, словно освобождая его, просто смотрю в пол, стараясь отвлечься. Когда блондинка подходит ко мне настолько близко, что касается моей обнажённой руки, я замечаю, что вместо ног у неё обычные козьи копытца.

Я вздрагиваю, стремясь освободиться от навязчивого и неприятного сна, и резко открываю глаза. Сквозь грязные стёкла огромных витражных окон пробивается яркий настойчивый свет. Уже утро или, скорее всего, уже день. Дилан меня убьёт. Родители, наверное, подумали, что я осталась у Дилана, который будет просто вне себя, когда узнает, что Сэм силой заманил меня в дом. Я осматриваю себя в поиске повреждений. Одежда цела, крови и ссадин нет, только меня сильно тошнит, и цвет кожи на первый взгляд показался мне какого-то странного зеленовато-землистого оттенка.

– Вот ведь неудача какая! У меня, кажется, сотрясение! – подумала я, осмотрев себя ещё раз.

– Ты очнулась. На этот раз на это ушло гораздо больше времени, чем требовалось нам прежде. Почти трое суток. – Сэм стоял у другого окна, и мне трудно было разглядеть его лицо, освещённое проникающими через стекло яркими лучами осеннего солнца.

– Трое суток? Я валяюсь на грязном полу уже трое суток? – Мои глаза чуть не лопались от удивления, смешанного с доброй горстью гнева. – Меня, вероятно, уже ищут! Ну и взбучка же тебя ждёт! Папа и Дилан тебя в порошок сотрут.

– Ангел мой, они даже не помнят, кто ты такая и присутствовала ли ты вообще в их искалеченных жизнях. – Сэм отвернулся к окну и продолжил наслаждаться осенним и всё ещё ярким солнцем. – Ты как наваждение или мираж средь пустыни для них.

– Не называй меня так. Только мой Дилан имел право так меня называть. – Не контролируя себя, я орала на весь дом.

– Не трать свои силы! Особенно на тщетные воспоминания о Дилане. Он – человек, а ты теперь нет. Точнее сказать, ты им никогда и не была. Отпустить тебя – величайшая моя ошибка. Ты только моя! Жаль, чтобы убедиться в этом, мне пришлось затратить не одно столетие. Но я всё-таки понял это!

– Что? Чушь! Ты болен? Я могу отвезти тебя в больницу прямо сейчас и буду навещать тебя там, пока ты не вылечишься полностью. Только отпусти меня домой, отпусти к семье и к Дилану. – Я лепетала абсолютно растерянно себе под нос всё без разбора.

Раздался громкий и пронзительный смех, от которого у меня заболело в ушах, и казалось, что барабанные перепонки буквально лопаются от этого звука. По моим щекам покатились слёзы, и тихое рыдание неожиданно вырвалось из груди. От нахлынувшего бессилия я просто не могла встать.

– Прошу тебя, хватит, не мучай меня. Выпусти. – Я молила Сэма о человечности и сострадании.

– Выпустить? Дверь открыта, ты можешь идти. – Сэм резко махнул рукой, указывая на дверь.

От испуга и удивления я выпучила глаза и на коленях почти ползком направилась прямо к двери. Кое-как открыв дверь, я вывалилась на крыльцо. Затем совершенно неспособная встать я скатилась по бетонным ступеням. Поначалу я хотела взмолиться о помощи, но до ворот было слишком далеко, да и к тому же вряд ли кто-то осмелится сюда сразу войти. Я попыталась встать на ноги. У меня получилось это сделать лишь с третьей попытки. Согнувшись и еле перебирая ногами, я дошла до ворот. Они были открыты. Как только я вышла за ворота, то попыталась бежать, получалось очень медленно, но я всё же старалась.

– Помогите, ну хоть кто-нибудь помогите мне, – кричала я, но никто не откликался на мой нервный призыв.

Я сразу направилась к дому Дилана. Сейчас мне, как никогда прежде, нужна была его мужская защита. Мне так хотелось прижаться к нему, к его телу и почувствовать вкус его мягких и сочных губ. О счастье, Дилан был около дома и возился со своим кабриолетом. Я бросилась к нему, не раздумывая.

– Дилан, я жива! Меня похитил Сэмюэль Томпсон. Я так испугалась, но со мной теперь всё хорошо. – Я расставила руки, чтобы заключить Дилана в свои объятия, но моё тело проскользнуло сквозь него, и я упала на землю. Я обернулась, а Дилан даже не почувствовал меня.

– Какой ужас! Он меня даже не чувствует. Меня вообще кто-нибудь может увидеть или хотя бы услышать? – Огромный комок боли застрял поперёк горла. Слёзы скопились в глазах и обрушились градом.

Я встала и попыталась ещё раз схватить Дилана хотя бы за руку, но всё безуспешно. Нещадно вцепившись себе в волосы, я побежала к дому Томпсона – единственному месту, где меня, по крайней мере, видят и слышат.

– Я убью тебя, Сэм! Что ты со мной сделал? Почему я такая? Кто я теперь? – Ворвавшись без стука в дверь, я засыпала Сэма вопросами, а он, несмотря на всё это, спокойно сидел в большом бархатном кресле и пил потихоньку вино.

– Пришла. Тебе не понравилось вновь увиденное? – Сэм сделал большой глоток вина. – Не расстраивайся, ты привыкнешь.

– Ты же отпустил меня к родным, – пищала я, ощущая внутреннее истощение.

– Поправка: не отпустил, а выпустил. Я никогда тебя больше не отпущу! – От Сэма веяло спокойствием, его тело было расслабленным, а взгляд томным и довольным.

– Ничего не понимаю. Я, наверное, ударилась головой и это галлюцинации. Этого не может быть. – Я прислонилась спиной к дверному проёму, чтобы не упасть, и по-прежнему пыталась найти всему происходящему со мной адекватное логическое объяснение.

– Это реальность, Лилиан. Твоя реальность. Я ничего с тобой не делал. Я лишь разрушил наш с тобой договор. – Сэм допил вино и поднялся из кресла.

– Договор? Какой договор? – шептала я тихо и быстро.

– Я отпустил тебя. Позволил стать человеком! Но только до тех пор, пока ты не переступишь порог этого дома. Я очень скучал и не мог больше выносить разлуку с тобой, поэтому и слегка поторопил эти события. – Сэм виновато пожал плечами и хитро улыбнулся. – Слегка насильно твоя нога перешла порог, но всё же перешла, и это никак не отменит наш с тобой договор.

Я чувствовала себя ужасно. Сил абсолютно не осталось уже ни на что. Даже на то, чтобы запустить в него чем-нибудь от разбирающего меня гнева, я была не способна.

– То, что ты не являешься человеком, ты выяснила и без меня. Ты та, чьё имя не произносят, та, что нарушает планы Бога и Дьявола, та, что путает все планы тётушки-смерти. Ты можешь отбирать жизнь и делаешь это успешно, ибо без этого тебе вовсе не выжить, но и сохраняешь жизнь, самоотверженно защищая её. Завидная особенность – даровать жизнь! Что может быть лучше? – Сэм улыбнулся и подошёл к окну. Лучи вечернего заходящего за горизонт солнца скользнули по его лицу, такому же, как и у меня, землисто-зелёному, и пропали в голубых бездонных глазах. Небольшие прибрежные волны, возникшие в них, создали во мне ощущение их жидкой наполненности. Вдруг глаза Сэма начали неожиданно багроветь, словно наливаясь новой жидкостью – вязкой с пурпурно-красным отливом. – Монстр отбирает жизнь и дарит её! Вот парадокс! – После последних произнесённых им слов я стремительно бросилась к двери, не желая больше выслушивать это.

– Куда же ты? Я не всё тебе рассказал. – Сэм испуганно смотрел на меня. – Желаешь узнать всё сама. Похвально. Не буду мешать. – Сэм, овладев собой, сел в красное велюровое кресло. – Теперь ты знаешь, где меня нужно искать.

Я моментально выскочила из дома и побежала прочь из города. Я просто бежала без цели и направления. Я не знаю, сколько времени было затрачено мною на абсурдное бессмысленное движение, выражаемое в бегстве от прежнего дома и от самой себя, но в один миг, добежав до сломанного грозою дерева, я просто упала.

– Лучше я умру, чем останусь такой! – с такими мыслями я погрузилась в небытие, стараясь стереть из памяти всё то, что со мной произошло за последние несколько дней.

 

Глава 3

Слияние

Сил и стремлений вообще не осталось, я просто валялась на земле как некая бесформенная субстанция. Меня окружали незнакомые мне прежде дома и колючие заросли терновника. Светила полная луна. Её огромный золотой блин, нависший над городом, освещал каждый акр земли. Меня озадачил раздавшийся неподалёку шорох и уверенный топот ног. Среди всего этого я смогла разобрать ещё один по непонятной мне причине слишком волнующий меня звук – это было тихое поскуливание. Перед глазами появился огромный слегка ожиревший мужчина, которой за шиворот трепал крупного чёрного щенка всего пару месяцев от роду.

– Теперь будешь знать, как гадить на моей лужайке. – Мужчина занёс руку над головой и со всей силы ударил щенка по грязной покрытой травою морде. Тот упал сразу на землю, а из его щенячьего носа ручьём полилась кровь.

– Ты так убьёшь его! – крикнула я из последних сил, которые у меня ещё где-то остались. Но он абсолютно не внимал моим словам и ударил щенка ещё раз. Я не в силах была больше терпеть подобное издевательство и бросилась на мужчину, излучая неописуемую ярость.

– Чёрт, я же не могу его остановить, я не могу даже ударить его. Я бессильна. – Он бил щенка снова и снова, а я, задыхаясь от гнева, махала руками, но они с лёгкостью проносились сквозь его тело. Как вдруг, когда мои пальцы коснулись его шеи в моей безудержной попытке задушить его, я внезапно почувствовала пульс на его сонной артерии и машинально, действуя на подсознании, прижалась к его губам и резко вдохнула. Обычный человеческий вдох воздуха, и мужчина замер, а я заметила беловатую дымку, выходящую из него и проникающую в моё ослабевшее тело. Я не могла остановиться, да, честно говоря, и не хотела этого. Ощутив огромный прилив сил, я уже абсолютно уверенно стояла на ногах. Дымка кончилась, и я отпустила руки, а мужчина упал на землю. Его вид был ужасен: закатившиеся белые глаза и синяя холодная кожа. Он был мёртв. Я взяла щенка на руки. Он был весь в крови и уже не шевелился. Прислонившись к мокрому щенячьему носу, я заглянула в его преданные и благодарные глаза, а мои алые слёзы стекали по щекам, окропляя избитую мордочку.

– Будь со мной. Я спасла тебя и сохранила твою жизнь, – произнесла я так, как будто всю свою жизнь говорила это и понимала смысл всей фразы.

Но настоящим триумфом моей первой ночи в новой для меня роли было не это, а то, что щенок после произнесённых мною слов резво спрыгнул с рук и упал на землю. Он судорожно содрогался и извивался, катаясь по сырой от выпавшей росы земле. И в один миг у моих ног вместо милого чернявого щенка уже лежал черноволосый кареглазый парень лет двадцати в знаменитом костюме Адама.

– Я буду служить тебе, моя госпожа. – От таких слов я просто упала в обморок.

Когда я пришла в себя, парень сидел рядом, но уже одетый. Он, вероятно, раздел едва не убившего его мужчину и, облачившись в его бесформенную одежду, которая явно была ему не по размеру, ждал моего пробуждения.

– Теперь я вообще ничего не понимаю. Как это получилось? – Я тёрла руками свои виски, пытаясь избавиться от мучащих меня мыслей.

– Ты сохранила мне жизнь, хотя я должен был умереть, тем самым нарушив естественное течение моей жизни. Я добровольно согласился принадлежать тебе и телом и душой. – Парень объяснял всё просто, как нечто само собой разумеющееся, как будто обнажая или оголяя обычную известную всем непреложную истину.

– Надо же какое счастье! – произнесла я фразу с чудовищно издевательским тоном, даже не пытаясь скрыть в своём голосе нотки сарказма и иронии. – Ну и как же тебя зовут?

– Майкл, моя госпожа. – Парень на протяжении всего разговора учтиво держал голову низко склонённой.

– О нет, не называй меня так. Я – Лили, просто Лили! – Взяв его за подбородок, я подняла опущенную голову так, чтобы можно было без труда заглянуть в его шоколадного цвета глаза, и улыбнулась.

Я не знаю, сколько мы просидели, глядя друг на друга, может час, а может и два, пока Майкл не нарушил застоявшуюся тишину.

– Нам нужна одежда – нормальная одежда, а то мы с тобой выглядим при всем моём уважении слишком странно: ты – в вечернем платье, а я – в огромной одежде маньяка и ненавистника животных. – Майкл осматривал себя, растягивая свои огромные штаны.

– Нас же всё равно никто не видит, – я быстро ответила ему, хотя в глубине души давно хотела переодеться, чтобы забыть о тех временах, о которых настойчиво напоминало мне это платье, – но у меня с этим проблема. У меня не получается брать человеческие вещи, я даже дотронуться до них теперь не могу. – Внезапно по моей голове пробежали мурашки от только что высказанной мною фразы. Я машинально произнесла «человеческие вещи», словно осознавая себя другой. Я даже уже и не сопротивлялась этому.

– Лилиан, у меня есть идея! – Майкл снял с себя рубашку, которую он позаимствовал у мужчины, и в жадной попытке протянул её мне. – Попробуй, возьми её так. – Я подняла руки навстречу рубашке и ощутила неимоверную мягкость байки.

– Ткань такая мягкая наощупь. Странно, что раньше я и не замечала этого. – Я довольно улыбалась, чувствуя себя уже не такой отречённой.

– Значит, я могу всё-таки быть тебе чем-то полезен. – Майкл был ужасно доволен собой. – Отлично!

– Ещё как! Хоть тут появился мизерный просвет! – Я засмеялась, глядя на его самодовольный вид.

– Незамедлительно нам стоит отправиться в город и найти что-нибудь по размеру. Не знаю, может быть, ограбим какой-нибудь дом на окраине, ну или магазин. – Майкл решительно зашагал впереди меня. Я молча согласилась с его идеей. Раньше я была бы против такого поступка, но теперь мне было всё равно, тем более что я ужасно хотела переодеться во что-нибудь действительно более подходящее.

Мы вернулись в наш городок. На окраине стояли приличные дома, в которых явно жили люди с хорошим достатком.

– Вот и отлично, можно уменьшить их гардероб без зазрения совести. Да они даже и не заметят этого. – Я произнесла речь как бы в оправдании наших с ним действий.

– Ну, тогда я пошёл. – Майкл без всяких усилий перевоплотился в чёрного пса внушительных размеров. Теперь это был далеко уже не тот щенок, которого я спасала, а взрослый пёс раза в два больше волка с горящими красными глазами, но таким же, как и прежде, преданным и благодарным мне взглядом.

– А человеком тебе не проще войти? – произнесла я совершенно искренне, хотя бесспорно наслаждалась его видом.

– Я в образе человека не могу слышать и чуять как волк. – Я понимала слова Майкла даже в таком виде, словно они звучали на подсознании.

– Ясно, я пойду с тобой. – Я не хотела отпускать его одного, да и сама не особо желала оставаться наедине с безмолвной тишиной, стоя на улице в одиночестве.

Мы зашли с чёрного входа. Майкл, как обычно, использовал дверь, чтобы войти внутрь. Хотя, как выяснилось позже, мы могли просто проходить сквозь стены, не заморачиваясь на замки и открытие дверей. Мой напарник был абсолютно прав, говоря, что дома почти никого не было. Вся семья куда-то уехала, а повариха и садовник спали так крепко, что их храп был слышен даже мне. Мы поднялись на второй этаж. Майкл превратился в человека. Теперь он не был обнажённым после перевоплощения, надетая на него одежда была как будто частью его тела.

– О, мой размерчик! – Майкл как ребёнок радовался внезапно найденным вещам. – Я отыскал неплохие джинсы, футболку, носки и даже фирменные кроссовки. Теперь я хоть буду выглядеть пристойно! Сейчас и тебе, Лили, кое-что подберём! – Я смотрела по сторонам с ностальгией и грустью. Мне было больно оттого, что я больше не являюсь частью этого мира. И мне явно сейчас было не до одежды. – Всё, я нашёл тебе неплохие вещички! Переоденемся тут или в лесу?

– В лесу. Я больше не могу здесь находиться. – Я умоляющим видом посмотрела на Майкла.

– Тогда уходим. Желательно через кухню. У меня начинает уже урчать в животе. – Майкл, уходя, прихватил с собой жареную курицу из холодильника, и мы направились к выходу.

Вдруг прямо перед нами неизвестно откуда возникла повариха. Мы, испугавшись, от её неожиданного появления автоматически отпрыгнули к стене, но она нас даже не заметила. Аналогично остались вне поля её видимости и вещи, находящиеся в руках Майкла.

– Это возмутительно, когда я в образе человека, то ничего не чувствую! Я даже ни нюхом, ни ухом её не почувствовал. – Майкл тихо произнёс, как бы извиняясь предо мной. – Хорошо, что она нас не видит.

– А когда ты пёс, ты тоже незаметен? – неожиданно всплывший в моем сознании вопрос абсолютно не терпел отлагательств.

– Сейчас проверим. Держи наши вещи. – Я свободно взяла вещи из рук Майкла, а он без усилий превратился обратно в пса. Старушка не то, что увидеть нас, она даже услышать нас не смогла, и мы свободно отправились к выходу.

Майкл, совсем не подумав, машинально дёрнул за ручку и открыл входную дверь. Раздался полный ужаса дикий вопль бедной старушки. Мы и вообразить не могли, что открытие двери будет заметно. Если взятые нами вещи стали принадлежать нам полностью, то дверь была частью этого дома, а дом нам не принадлежал, следовательно, открытие двери старушка ещё как смогла заметить, с ней чуть не случился сердечный приступ. Мы наутёк бросились в лесополосу, чтоб не видеть и не слышать её пронзительный писк.

Добежав до какой-то небольшой полянки, мы остановились, одержимые твёрдой решимостью переодеться. Майкл, перевоплотившись в человека, стал переодеваться тут же, даже не стесняясь меня. Я взяла свои вещи, выбранные Майклом: черные кожаные штаны, тёмная майка с изображением белого ангела на груди и ботильоны на высокой шпильке. Да, видимо, он несильно старался, подбирая для меня удобную одежду, но особо выбирать мне не приходилось, поэтому я решила не ворчать и примерить то, что было в наличии.

– Ты думаешь, обувь на шпильке подходит для меня? – я не смогла удержаться от комментария, осматривая ботильоны.

– Вполне. Она подчёркивает твою сексуальность. – Майкл ответил мне, не отвлекаясь от сложного процесса шнурования кроссовок.

– Сексуальность? Ты вообще о чем? Моё тело грязно-зелёного цвета с оттенком синевы, а ещё эти горящие красными пламенем глаза. – Я возмущённо описывала свою внешность.

– Игнорируй цвет, если он тебе так уж не нравится. Главное не оболочка, а внутреннее её содержимое! Ты же знаешь, какая ты! А ведь он прав. Я ведь даже не знаю, какая я в действительности? Я об этом даже и не думала. Может и у меня не всё так плохо, как я думаю? – Будешь переодеваться здесь или пойдёшь, стесняясь, в кусты? – Майкл моментально разрушил ход моих мыслей.

– Вот ещё! Я ещё перед собакой не комплексовала, – произнесла я и начала переодеваться.

Одежда и даже обувь, к моему удивлению, оказались очень удобными. Ещё я заметила, что совершенно не чувствую холода. Зато меня буквально обуяло нестерпимое чувство голода.

– Доставай свою курицу, я ужасно проголодалась! – скомандовала я Майклу, желая немного подкрепиться.

– Держи! Я пока не очень голоден, но всё равно составлю тебе компанию. – Майкл, видимо, ещё не избавился от своих щенячьих привычек.

Мы оторвали себе по ароматной куриной ножке с золочённой поджаренной шкуркой и почти одновременно откусили по аппетитному на вид кусочку. Но тут нас ждал сюрприз!

– Фу, какая гадость! – Майкл моментально выплюнул курицу изо рта и пытался вытереть своими руками язык, чтобы хоть как-то избавиться от ужасного привкуса.

– Я как будто жевала не мясо, а комок земли! – Я поморщилась и с отвращением посмотрела на курицу.

– Это означает только одно: или мы не способны есть обычную пищу, или в этом доме действительно плохо готовят. – Майкл завернул курицу обратно в фольгированный пакет. – И что-то мне подсказывает, что первое суждение в нашем случае является верным.

– Нужно вспомнить, когда мы испытывали приятное чувство насыщения прежде? – Я села на траву и попыталась сосредоточиться. И тут меня осенило. – О Господи, это ужасно! – закричала я так громко, что следом машинально зажала рот руками. – Тогда, когда я спасла тебя от неминуемой гибели, и был тот момент, когда я чувствовала себя по-настоящему сытой.

– А ведь верно. – Майкл сел рядом со мной. – Ты, насыщаясь, питаешь и меня. Теперь ясно, почему ты испытываешь голод сильнее, чем я.

– Чёрт! Чтобы жить, я должна убивать? – Я как маленький ребёнок закрыла голову руками, думая, что так исчезнут проблемы и я сама вместе с ними.

– Успокойся, Лилиан! Мы теперь с тобой вместе, а вдвоём мы обязательно что-нибудь да придумаем. – Майкл в знак поддержки обнял меня крепко за плечи.

В том, чтобы просто сидеть и горевать, смысла не было, поэтому мы решили просто идти по направлению к центру города, пропитанные тлеющей в глубинах души надеждой, что хоть что-то изменится за это время. Я не знаю, сколько мы шли, пока я не ощутила сбивающую с ног слабость.

– Стой, Майкл, я больше не могу идти. Надо основательно подумать, что делать. – Я согнулась, тяжело дыша, и оперлась руками о колени. – Или проще ничего не делать и просто умереть.

– О нет, милочка! Я хочу жить, не тащи меня за собой! И подумай серьёзно, разве ты для этого меня спасала, чтобы умереть чуть позже и вместе? – Майкл категорично отозвался о моем суждении, усаживая меня на землю.

– Всё замолчи! – я остановила его начавшиеся нравоучения. – Мне надо беречь силы. Лучше думай молча.

Уже давно рассвело. Солнце высоко поднялось над горизонтом, и в городе воцарилась духота. Есть хотелось ужасно. При таком климатическом воздействии раздражало буквально всё: сваленное дерево, помятая трава и крики птиц, которые становились всё громче и громче. Эти звуки были совсем не похожи на сладкое пение или зазывание партнёрши в брачный период, а скорее напоминали чей-то пронзительный плач.

– Майкл, давай посмотрим, что там, – я взмолилась больше не в силах превозмогать этот звук.

– Зачем? Ты думаешь, что птичья тушка сойдёт для обеда? – Майкл неохотно поддержал моё предложение.

– Ты можешь просто помолчать и сделать то, что я прошу от тебя. – Иногда он бывает просто невыносим. Но всё же всегда делает то, о чём я его попрошу.

Источник звука был недалеко. Быстро дойдя до нужного места, я, раздвинув кусты терновника голыми руками, увидела полную картину происходящего. И она была жуткая.

– Это дети! Они зачем-то бьют из рогатки по птицам и их гнёздам. – Я сообщила Майклу, стоящему у меня за спиной.

– Ты ещё скажи, что мы будем их спасать! – Майкл присел рядом со мной и стал наблюдать за нависшей в воздухе трагедией.

– Не всех. – Я пожала плечами, сама ещё не зная, для чего я это делаю.

– Что? Ты в своём уме? Мы умрём от бессилия прежде, чем спасём птиц. – Майклу эта идея явно не нравилась.

– Майкл, нам нужны в помощь дополнительные глаза, и совсем не помешают крылья. Так легче искать жертву. Ты же хочешь жить, как я понимаю, а с высоты птичьего полёта лучше видно «всякую нужную нам еду»! – Я старалась убедить Майкла в необходимости этого, даже не замечая, какими словами я руководствовалась. – О, Боже! Как я могу так изъясняться, говоря о людях!

– Ты, оказывается, ещё и умна! – Майкл наконец-то принял моё предложение.

Детей было много, они кричали и радовались, когда попадали точно по цели, но я никак не могла собраться и выбрать нужный момент. Я сфокусировала своё внимание на самом жестоком ребёнке, который всегда добивал сбитую им и уже лежащую на земле птицу, и пристально следила за ним. Неожиданно мальчик попал по довольно крупному, но молодому грачу, который видимо совсем недавно научился летать. Если судить по его неловкому, совсем неграциозному полёту. Птица упала неподалёку от нас, и, как всегда, мальчишка ринулся к ней, чтобы закончить им же начатое.

– Мой шанс! Я пошла, – резко устремившись в сторону сбитой птицы, но встретившись с ребёнком тет-а-тет, я замерла поражённая его жестоким и яростным взглядом.

Я ужаснулась, подумав о том, кто же мог внушить этому милому мальчику всего-то лет двенадцати от роду, что так нужно и можно поступать? Вначале я попробовала просто остановить ребёнка, но у меня ничего не получалось. Я махала своими руками, пролетающими сквозь тело мальчика, и уже изрядно устала и вымоталась. Скрытые в тайных закромах моего тела силы были уже на исходе.

– Майкл, ничего не получается. Что мне делать? – истерика, рождённая беспомощностью, уже управляла мной.

– Успокойся, пожалуйста, и попробуй сконцентрироваться. Вспомни, что ты чувствовала тогда. Может определённые звуки слышала? – Майкл действительно искренне старался помочь мне, подкидывая мне разнообразные идеи.

– Какие звуки? – Я пыталась быстро сообразить и у меня в принципе получилось. – Точно! Это пульс! – И я с полной уверенностью во всех своих действиях схватила ребёнка за шею.

Мои пальцы, словно ножи, врезались в сонную артерию мальчика, а мои губы с неимоверной жестокостью вонзились в его, и исходящий белый дымок начал всасываться в моё тело. Через несколько секунд ребёнок упал. Дети завизжали и бросились наутёк. Он лежал с закатившимися зрачками и открытым ртом. Картина была слишком ужасна, но меня это уже никак не задевало. Я не только не заплакала, я даже не прослезилась от этого. Оставив ребёнка в стороне, я подошла к птице. При виде окровавленного животного слезы сами собой потекли по щёкам неиссякаемыми потоками.

– Служи мне, и ты ни о чем не пожалеешь. – Я смазала клюв птицы своими алыми слезами и немного отступила от неё, чтобы дать его телу свободу в движениях. Птица громко каркнула и начала извиваться по земле точно так же, как и в первом случае, и уже через пару минут рядом с нами лежал парнишка с кудрявыми медными волосами и зелёными цвета первой весенней травы глазами.

– Меня зовут Эрик. – Парень недоверчиво осматривал нас, все ещё лёжа на земле.

– Меня можешь называть Майклом, а твоя сердобольная госпожа носит гордое имя Лилиан! – Надменности, конечно, Майклу точно не занимать! Да ещё и назвал меня сердобольной.

– Я тебя умоляю, просто Лили. – Я показала Майклу кулак, а затем, чтоб смягчить обстановку высунула ему язык и улыбнулась. Это сработало, и в один миг обиженный и пристыженный Майкл расслабился.

– Ну, тогда пусть хоть меня эта ворона называет господином. – Майкл шуткой произнёс фразу, хотя я подозреваю, что в ней была скрыта отнюдь не маленькая доля правды.

– Я – грач! – Эрик, негодуя, бросил фразу ему в ответ.

– Успокойтесь. Теперь нас будет трое. И мне нужно хорошо напитаться, чтобы вас прокормить. – Я машинально взяла обоих за руки. – Так что думайте и размышляйте лучше об этом. – Я осмотрела Эрика и если б могла, то определённо покраснела бы от возникшей неловкости. – Ну, а тебе, Эрик, первоначально нужно ещё и одеться. – Я отвела глаза и, чтоб как-то выйти из этой неловкой ситуации, произнесла ещё более нелепую фразу. – А то обнажённым ты меня возбуждаешь.

– А я? Значит, я тебя обнажённым не возбуждал? – Майкл был весьма раздосадован моими словами, но всё же видеть такую его реакцию было довольно забавно. – Майкл, идём и найдём ему одежду. Я думаю, что это и в твоих интересах. – Я подмигнула ему левым глазом.

Подходящую одежду мы нашли довольно быстро, выйдя к небольшому озерцу, находящемуся неподалёку от городской черты. Одинокая влюблённая парочка, мило купаясь в прохладной воде озера, даже не заметила исчезновения одежды, лежащей на берегу. Вещички парня очень кстати пришлись впору Эрику. Солнце уже садилось за горизонт, и сумерки захватывали город, погружая нас в кроткую и спокойную тьму. Идти было некуда, да и особо незачем. Мы сели под густо свисающими ветвями плакучей ивы прямо на берегу озера подальше от «мило воркующих голубков», чтобы передохнуть от всего случившегося, а главное, полностью осмыслить всё то, что произошло с нами. В принципе список был отнюдь не коротким, и действительно было над чем подумать.

 

Глава 4

Метаморфозы

Мы так долго сидели молча, просто всматриваясь в надвигающуюся темноту, что даже рады были тому, что нас растормошил звук урчания желудка, напоминающий о таких простых истинах как еда.

– Так странно! Хоть я теперь и питаюсь совсем иной пищей, а желудок по-прежнему урчит, – ненадолго задумавшись, я произнесла фразу тихо себе под нос, – по старой памяти, наверное. – Я не находила себе место то ли оттого, что голод увеличивался так быстро, то ли от того, что мне предстояло сделать ради того, чтобы его унять.

– Или, быть может, он действительно просит еды? – Эрик, ещё до конца не принявший наш новый образ жизни, подпитывал мнимые иллюзии.

– Эрик, мы уже пробовали обычную пищу, но только ничего хорошего из этого не получилось. – Майкл моментально пресекал любые идеи Эрика.

– А если нужно было набивать желудки лишь после того, как основная пища поглощена, может быть, так мы сможем, как можно дольше, сохранять чувство сытости? – Как бы плохо Майкл к нему ни относился, предположения Эрика всё же не были лишены здравого смысла.

– Чушь! – Майкл, как всегда, был очень категоричен.

– Мальчики, не ссорьтесь! Идея, правда, хорошая, и мы обязательно проверим это, но позже. Сейчас же нужно основательно подумать, где взять основную пищу? – Несмотря на всё отвращение, возникшее в моем сознании, всё же приходилось признавать неизбежность этого нового аспекта моей жизни.

– Лили, ты можешь убивать «плохих». – Эрик, как бы стесняясь своих слов, произнёс фразу, слегка пожимая плечами.

– «Плохих»? – Меня удивил его весьма своеобразный способ деления людей на категории.

– Ну, там убийц, насильников, маньяков и мошенников. Ты будешь, нечто вроде освободителя, никому не известный ночной каратель! – Эрик пытался иронизировать, хотя это у него получалось не очень успешно.

– А всё-таки Эрик прав. Соглашусь с ним в первый раз и, надеюсь, в последний. – Майкл нехотя всё же признал идею Эрика.

– Ну, хорошо, без этого мы всё равно не протянем, значит, хоть количество всяких «монстров» уменьшим. – Я за неимением выбора вынуждена была согласиться с парнями.

– Ещё можно самоубийцам жизнь упрощать, так после нашей помощи они напрямую в рай попадут, а не будут «шататься по топкам». – Майкл своей нахальной правотой очень тонко подмечал суть происходящего.

– Хорошо, я согласна. Тогда за дело! Эрик, взлетай и поищи необходимых нам кандидатов.

– Слушаюсь, моя богиня! – медноголовый парнишка с восторгом произнёс это без малейшей капли иронии.

– Я же просила! – Мне абсолютно точно было не по душе такое ко мне обращение. Я не желала того, чтобы они относились ко мне как к хозяйке, я хотела быть им другом или сестрой, а лучше тем и другим.

– Лили, согласись, тебе идёт быть нашей богиней! – Майкл и тут не смог удержаться от комментария.

– О, вы сведёте меня с ума! Как вам будет угодно, называйте меня так, как хотите! – Я закатила глаза от возмущения, но всё же повиновалась их воли. – Лети, а то скоро и ты ослабнешь! – Эрик, моментально перевоплотившись в чёрного жгучего ворона, взмыл в небо, а Майкл подошёл ко мне и легонько обнял.

– Лили, все будет хорошо! Ты не одна! Теперь у тебя есть я и Эрик, и хочешь ты или нет, но мы теперь твоя семья! Ты, наверно, не совсем рада такой компании, но приглядись, мы не так уж и плохи! – Я искренне улыбнулась Майклу. Мне и без этих слов было известно, что они не такие плохие, как казались первоначально, но слышать это от него было приятно вдвойне.

– Конечно, Майкл. Прежде я думала, что меня окружают идеальная семья, любимый человек, но только рядом с вами я по-настоящему почувствовала себя среди своих! Мы как одно целое! Словно неслучайно встретившиеся части одного ранее и по злому умыслу кем-то разделённого сложного механизма.

– Так и есть! – Майкл коснулся своим лбом моего и указательными пальцами поднял уголки моего рта в имитации открытой искренней улыбки, чем и заставил улыбнуться по-настоящему.

Эрик так долго кружил в небе, что мы с Майклом не на шутку забеспокоились тем, что он решил бросить нас. Темнота быстро сгущалась, обволакивая насыщенно зелёную листву, несмотря на наступившую осень, в мрачные чернила. В лесу было сыро и холодно. Любой человек здесь ощущал бы себя мерзко, но лесная враждебность, веющая отовсюду, почему-то умиротворяюще действовали на меня. Это, наверно, и помогало мне спокойнее перенести отсутствие Эрика. Но его возращение всё же вызвало во мне куда более приятные мне эмоции.

– Хорошие новости! В соседнем штате с недавнего времени орудует банда, которая грабит и насилует девушек! – произнёс Эрик с такой радостью, как будто рассказывал о подарке на день рождения.

– Очень мило! – Майкл иронично поддержал его радостный тон.

– Отправляемся немедленно, пока в моём и так уже ослабшем теле сохранились хоть какие-то силы, – хоть и без особой радости я восприняла эту новость, но всё-таки в голосе невозможно было скрыть нотки непривычного мне удовольствия.

Мы шли пешком вдоль небольшой речушке, протекающей как раз через тот штат, который нам и был нужен. Река подобно вектору пронизывала незнакомую местность, прокладывая нужный курс, и уже к следующему вечеру мы были в городке, где буйствовала группировка.

Эрику и Майклу без труда удалось отыскать каждого из её членов. Их было пятеро. Желание уничтожить их всех сразу у меня напрочь отсутствовало. Мне ни к чему была паника, которая могла бы возникнуть при столь массовой расправе, да и к тому же мне некуда было спешить. Мы решительно ждали, когда они рассредоточатся, чтобы уменьшать их популяцию по одному. Да именно популяцию, ведь я относилась к ним как к редко встречающимся в природе особям. Даже животными их невозможно было назвать, потому что звери так не поступают. Пять отъявленных головорезов решили стать вершителями чужих судеб. Чересчур дорожа собственной жизнью, они так смело обрывали чужие. И я солгу, если скажу, что убивать их было тяжело. Убивать их было приятно, особенно осознавая, какую пользу я оказываю человечеству. Мы ночь за ночью истребляли их по одному, охотясь как хищники. Первых двух смерть настигла в их домах. Самого молодого среди них я посетила на рассвете, когда его бренное тело валялось в забытьи на кровати после очередного ночного гульбища. Второй принял смерть на своём любимом продавленном диване перед телевизором. Третьего из-за особой его тяги к скорости пришлось навестить в собственном автомобиле, а четвёртый, находившийся в шумном стрип-баре, так и остался сидеть до закрытия за круглым столиком в углу. Исключением был главарь, который к этому времени уже понял, что произошло с его друзьями, и прекрасно осознавал, что его ждёт. Он закрылся в своей квартире, думая, что это меня остановит. Парень с ног до головы обвешенный распятиями, съёжившись от страха, сидел в дальнем углу комнаты и что-то шептал себе под нос. Я долго смотрела на него, до конца так и не определившись, что же я к нему всё-таки чувствую. Он с таким желанием цеплялся за жизнь. Неужели раньше ему в голову не приходила мысль о том, что девушки, на которых он нападал, тоже хотят жить и ничуть не меньше, чем он сам. С чего вдруг он решил, что имеет право вершить чужие человеческие судьбы. Когда я приблизилась к нему, парень, словно почувствовав меня, заговорил ещё громче. Я наконец-то смогла отчётливо разобрать его слова – он молился.

– Сейчас это тебе вряд ли поможет! – Я схватила парня за горло и, не прикасаясь к нему губами, своим вдохом постепенно вытягивала его душу, обрекая на боль и страдание. И это меньшее из того, что он заслуживал.

Когда с бандой было покончено, мы решили вернуться в родной город, где я чувствовала себя не такой чужой. Мне хотелось навестить мою прежнюю семью и Дилана, чтоб удостовериться в их благополучии.

Покидали чужой штат мы в уже нежных багровых сумерках. Тёплая безветренная погода обволакивала нас, погружая в безмолвные чары природы. Мы шли по окраине леса, придерживаясь проложенного мелководной рекой курса. И всё было бы замечательно, пока на нашем пути не появилась она – девушка в белом. Она, увидев нашу компанию, стала зазывать нас руками. Мы, ошеломлённые от одного факта, что нас кто-то всё же сумел разглядеть, стояли как вкопанные.

– Как такое возможно? – медленно продвигаясь к ней, я тихо спросила парней.

– Лили, будь осторожна! – Майкл, не отставая от меня, плёлся сзади.

Как только мы почти дошли до неё, девушка неожиданно исчезла.

– Что за фокусы? Мне это совсем не нравится! – Злость, вспыхнувшая в моём теле, заставила мои глаза пылать огненно-красным заревом.

– Оставь ты её! Давайте не будем отклоняться от выбранного нами курса. – Эрик, изрядно нервничая, обратился к нам.

– Хорошо. – У меня абсолютно отсутствовало желание разбираться с возникшей перед нами незнакомкой, я с собой-то разобраться не могла, куда мне до чужих судеб. И в ту секунду, когда решение развернуться и продолжить прежний путь было принято, я услышала тихие жалобные стоны.

– Помогите мне! Хоть кто-нибудь помогите! – еле слышные девичьи стоны как гром среди ясного неба звучали, словно оглушая меня.

– Это близко! – Майкл с его способностями легко определил источник звука.

Достигнув необходимого места, мы увидели искорёженную машину, которая, видимо, слетела с трассы, находившей рядом с этим оврагом. Девушка, зажатая скомканным металлом в салоне авто, из последних сил звала на помощь, часто погружаясь в бессознательный сон.

– И как мы сможем ей помочь? – с округлёнными от страха глазами я стояла скованная бездействием. – Я могу прикасаться к людям только одним способом, но стремления применить его к ней почему-то у меня не возникает.

– Может быть, в машине мы сможем найти то, что нам в итоге поможет? – Майкл, глядя на девушку, высказал своё предположение.

– Ты гений, Майкл! – воскликнув, я побежала к машине. – Нам нужен телефон. Это такая коробочка с кнопочками или экранчиком! – Я хоть как-то пыталась объяснить парням, что именно нужно искать.

– Случайно, это не она? – Майкл в руках вертел спасительную сенсорную штуковину.

– О, да! Если звёзды всё же благоволят к этой девушке, то телефон ещё не разрядился, и мы сейчас её спасём! – Я подошла к Майклу с загадочной улыбкой на лице.

Взяв с лёгкостью телефон из его рук, я попробовала его включить. И процедура прошла удачно. Открыв адресную книгу, я легко отыскала самый нужный и важный контакт в жизни любого человека, который в этом телефоне записан под обычным именем «Мама». Нажав кнопку «Вызов», я поднесла телефон к бессознательному телу девушки, в бреду все ещё тихо зовущей на помощь.

– Детка, это ты? Где ты? – тихий взволнованный голосок звучал с того конца трубки.

– Помогите! – единственное, что могла в таком состоянии произнести девушка.

– И как же это ей поможет? – совсем непонимающе произнёс Эрик.

– Они смогут отследить её по спутнику через телефон, – произнесла я машинально, а потом подумала, что мои слова вряд ли прояснили парням ситуацию. – Просто подождите и всё увидите сами.

Через каких-то полчаса полицейские машины, заметившие сломанные ограждения, остановились на трассе. И минутой позже спустившиеся в овраг спасатели уже пытались вскрыть искорёженную машину, чтобы освободить из металлического плена девушку.

– Наша работа сделана! Больше нам здесь делать нечего! – Я свободно приобняла парней и лёгкой походкой зашагала в сторону родного города.

Был солнечный погожий денёк. Полдень. Мы устроились на лужайке возле моего прежнего дома, чувствуя блаженство и умиротворение. Мы действительно втроём были как единое целое. Я слышала и чувствовала как Майкл, видела как Эрик, летать только не могла, поэтому все расстояния преодолевались нами пешком. Мне нравилось трепать Майкла за чёрную лоснившуюся шерсть, нравилось, когда его мокрый нос касался моей щеки. Я чувствовала себя спокойно, когда Эрик в образе грача сидел у меня на плече и тёрся своей головой мне о шею. Мы понимали друг друга без слов на чисто подсознательном интуитивном уровне. В общем, находились в гармоничном существовании друг с другом. Чёртов симбиоз – по-другому и не скажешь!

Мы сидели в немом ожидании появления хоть кого-нибудь из моих прежних родственников. В дом заходить я не хотела, боясь, что внутри он выглядит как-то по-другому, совсем не так, как помню я. Меньше всего в жизни я бы хотела, чтобы моя вера в некогда счастливое прошлое угасла. Я бы, наверное, этого не перенесла. Хотя мне свойственно, как обычно, себя недооценивать.

Первыми мы увидели маму и Сьюзи, они, вероятно, собрались пройтись по магазинам. Мама чудесно выглядела. Её струящееся на ветру ярко-оранжевое платье отлично подчёркивало фигуру. Мама держала Сьюзи за ручку.

– О Боже, малышка Сьюзи уже ходит! – произнесла я, растроганная этим событием, и хотела было заплакать, но по такому поводу лить слезы я теперь не умела. Пришлось довольствоваться тем, что мама вместе со Сьюзи счастлива, хотя и без меня.

Теперь необходимо было ещё убедиться, что у Меган и папы всё хорошо, а потом навестить напоследок и Дилана. И можно будет попрощаться с городком, хранящим так много воистину приятных мне воспоминаний, которые были мне уже совершенно ни к чему.

Ближе к вечеру вернулся и папа с работы вместе с мамой и Сьюзи. Вероятно, он забрал их с покупками из магазина. Папа был свеж, чисто выбрит и счастлив, обычно таким он был, когда на работе всё ладилось. Они приехали на чёрном папином «Мерседесе», моей же машины нигде не было видно. Я вспомнила, что бросила её перед домом Томпсона. Ненависть, которую я испытывала к Сэму прежде, уже исчезла, а возникло совершенно иное чувство, о природе которого я ещё не догадывалась. Папа поднял Сьюзи на руки, захватив пару пакетов из машины, и они вместе с мамой вошли в дом.

Теперь оставалось только увидеть Меган. Чего скрывать, я скучала по ней, как не по кому другому из своей семьи. Её дерзкие комментарии, вечное недовольство и постоянное проникновение в мою личную жизнь теперь не казались мне такими ужасными, как прежде, теперь я воспринимала всё это, как нечто неимоверно дорогое, драгоценное мне и по сей день. Но Меган всё никак не появлялась, наверно, у неё, как всегда, много внеклассных занятий.

Вечернее покрасневшее солнце уже уверенно касалось горизонта, и можно было с уверенностью сказать, что ещё мгновение, и оно полностью спрячется за его краем. Дул тёплый тихий ветерок, красноватые лучи заходящего солнца отражались от слегка покачивающейся от лёгких порывов ветра уже пожелтевшей листвы. Природа благоволила к расслаблению и нежности. Вдруг неизвестно по какой причине моё сердце сковала тревога. Совсем ещё недавно спокойно лежащий у моих ног Майкл внезапно ощетинился и поднялся на лапы, а мои глаза горели так, что, казалось, прожгут в голове сквозную дыру.

– Что за дела-то такие? Я себя очень странно чувствую, – Майкл не на шутку встревожился от неожиданно нахлынувших на нас ощущений.

– Невозможно даже сосредоточиться на чём-то, – воскликнул Эрик, прижимая голову к земле.

А я лишь суетливо всматривалась в окружающую нас местность в жутком ожидании, что что-то должно непременно произойти. Я заметила необычное красное пятно, которое приближалось к нам с приличной скоростью.

– Возмутительно! Это же моя машина! – вскрикнула я от негодования, едва различив вдалеке свой красный «Форд».

Мы сидели на лужайке как вкопанные, пока «Форд» вальяжно подъезжал к дому. Стёкла были тонированы, лишив нас возможности быстро прояснить ситуацию. Машина простояла возле дома минут пять или десять, прежде чем пассажирская дверь открылась, и из машины вышла заплаканная Меган.

– Меган, что с тобой? – крикнула я так громко, что первоначально в моём сознании именно это явилось причиной того, что Меган, как будто услышав меня, повернулась на крик и начала пристально осматривать окружающую её обстановку.

– Я знаю тебя, Лили! Я обязательно отыщу тебя, чего бы мне это не стоило, – прошептала Меган, вытирая слезы тыльной стороной ладони, и направилась к дому.

Я хотела встать и подбежать к Меган, хотела обнять её и прижать к себе. От скопившейся у меня внутри невыносимой боли я хотела зарыдать так, что треснет грудная клетка. Но в данную секунду не могла даже пошевелиться. Тем временем «Форд» уже спокойно отъезжал от дома, но резко остановившись перед нами, опустил переднее тонированное стекло, и я увидела знакомый небесно-голубой чарующий взгляд. В долю секунды его лицо исказилось улыбкой, а глаза покраснели. Он помахал мне рукой и одними лишь губами произнёс: «Вернись ко мне!». И машина с рёвом умчалась прочь, разгоняя застоявшуюся по улице тишину.

– Кто это был? – в один голос воскликнули Эрик и Майкл.

– Сэм Томпсон – мой создатель! – Вспыхнувшее совсем недавно раздражение довольно быстро сменилось болью в моём ноющем сердце.

– Ну, что ему нужно от Меган? – Майкл нервно встряхнул телом, чтобы уложить вставшую дыбом шерсть.

– В этом-то я и хочу разобраться. – Мой взгляд устремился в сторону показавшего хвост авто.

Я смогла подняться с земли, когда силы снова вернулись ко мне. Моим твёрдым намерением было направиться к дому Сэма и всё прояснить, но все мои планы в одночасье спутал неизвестно откуда возникший какой-то жалобный, но такой мне знакомый крик. Это был Дилан. Я метнулась в сторону, из которой доносились крики, так быстро, что Эрик и Майкл не успели даже открыть рты, чтобы поинтересоваться природой моего беспокойства, они просто рванули следом за мной. И через пару минут мы были на старой заброшенной дороге, где обычно развлекались стритрейсеры.

Я увидела машину Дилана и чужой внедорожник, затем трёх незнакомых парней, пинающих лежащего на асфальте Дилана. Не успела я даже обдумать все свои действия, как моя закипевшая от злости кровь толкнула меня на поступок, которого я от себя уж точно не ожидала. Я подбежала к парням и жестоко и хладнокровно лишила их всех жизни. Почувствовав такой неведомый мне прежде прилив сил, казалось, что моё тело воспарило в блаженстве, но внезапно пронзившая его ужасная боль, заставила меня в изнеможении рухнуть на землю. Эрик и Майкл бросились ко мне на помощь. Я извивалась, как какой-то пустынный гремучник, и можно было, особо не напрягаясь, услышать, как трещат мои кости. Эрик метнулся в небо, почуяв беспокойство, и был полностью прав. Сюда уже мчались две полицейские машины. И, казалось бы, что никакой опасности нет. Они же нас даже не увидят, как и было раньше, но три бездыханных тела и трещины на асфальте, появляющиеся от ударов моей головы о землю, свидетельствовали об обратном. Моя полная скрытость от внешнего мира становилась весьма сомнительной. Майкл, перевоплотившись в человека, схватил меня на руки и, с трудом удерживая моё дёргающееся тело, бросился в лес подальше отсюда. Он бежал со мной на руках так долго, подгоняемый страхом и преданностью, что в одну прекрасную минуту просто рухнул в изнеможении вместе со мной на землю. Эрик, покидая образ ворона ещё в небе, с высоты завалился на нас, прикрыв своим телом, и мы втроём потерялись во времени. Я не могу точно сказать, сколько мы так пролежали. Возможно день, два или больше, но очнулась я от ужасного зуда по телу и невероятного ощущения того, что что-то торчало у меня из спины в районе лопаток и ужасно зуделось. Сначала я подумала, что при падении мне что-то воткнулось в спину, а теперь заживало и от этого чесалось. Чтобы проверить так это или нет, мне нужно было хотя бы встать, а поскольку я лежала под двумя мужскими телами, то надо было сначала поднять и привести в чувства моих спасителей.

– Эй, как вы там, мои дорогие мальчики? – Во рту всё пересохло, и мой голос скорее скрипел, чем звучал.

– Слава небесам, ты жива! – Майкл облегчённо вздохнул.

– Как я рад вас слышать и видеть, – тихо прошептал Эрик, – последнее, что я помню, это то, как вы упали, а мои глаза заволокло пеленой. Но, к счастью, мы все живы!

Неожиданно моё сердце наполнилось такой огромной к ним любовью, что я не смогла удержать себя в попытке обнять их.

– Мне нужно встать. Кажется, что-то торчит у меня из спины, придётся вам, мои мальчики, это убрать.

– Намёк понял! – Весело вскочил Эрик.

– Давай посмотрим на твою спину, – воодушевлённо произнёс Майкл.

Я встала и медленно повернулась к ним спиной. Интуитивно прочувствовав, как они моментально замерли. По их абсолютно пугающей меня реакции я поняла, что дело серьёзное. Конечно, я была не в восторге от нынешней жизни, но умирать всё-таки я не хотела, во всяком случае, не сейчас, когда мне надо убедиться, что с Диланом всё в порядке, разобраться с Сэмом и наладить нормальную жизнь для Меган.

– Что там? Всё так плохо? – пропищала я от страха.

– Да не то, чтобы плохо, Лили, просто это не совсем то, что ты и мы ожидали! – с натяжным спокойствием произнёс Майкл.

– Ты совсем ничего не чувствуешь? – со скользящим ужасом в голосе спросил Эрик.

– Да что там такое? – я запустила руки за спину и онемела, устремив мои округлённые от ужаса глаза на своих верных товарищей.

Я почувствовала нечто холодное, гладкое и большое. Пошевелив лопатками и сделав небольшое усилие, я толкнула их в стороны. За всю свою жизнь я даже подумать не могла, что на мой спокойно высказанный вопрос я получу такой воистину ошеломляющий ответ. В считанные секунды за моей спиной расправились два полутораметровых крыла. Я интуитивно дёрнула плечами, и мои крылья сделали неожиданный взмах, чем застала врасплох парней и слегка задела Майкла по лицу. Он отпрянул от меня и молчаливо глядел так же, как и Эрик. Я отошла от них подальше и повторила процедуру. Мне не составило труда оторваться от земли и парить в воздухе.

– Вообще, да кто я такая? Я что гаргулья? – еле слышно произнесла я, когда уже твёрдо стояла ногами на земле.

Очень медленно я упала на свои колени, всё внутри сотрясалось от невыносимой боли. Господи, ещё совсем недавно у меня была идеальная жизнь, была семья, любящие меня родители и две сестры, у меня был парень, я собиралась замуж, я хотела учиться, хотела детей, загородный дом и, чёрт возьми, собаку. А что теперь? Что у меня есть? Сомнительное прошлое, непонятные друзья, я даже не человек, более того, я даже не догадываюсь, кто я такая. И в эту самую минуту, когда осознание всего сказанного мной чётко и ясно запечатлелось в моей голове, лицо исказилось от рыданий, и кровавые слезы потекли по моим щекам. Мои товарищи смотрели на меня, не скрывая ужаса на своих лицах.

– Я с тобой! Если хочешь рыдать, то будем рыдать вместе. Хотя я не выношу твоих слез. – Наконец, не выдержав напряжения, Майкл подошёл ко мне и притянул с силой к себе.

Я посмотрела на него, заглянув в тёмные преданные глаза, и увидела там боль, огромную невыносимую боль. Оглянувшись назад, я увидела Эрика, который не находил себе место, нервно перебирая пальцами какую-то травинку. Им было плохо уже оттого, что мне было плохо, я не могу так поступать, я и так испортила им жизнь, превратив в монстров. Может быть, они лучше предпочли бы умереть тогда, а не мучиться и страдать сейчас. Я в ответе за них, что толку мучить себя насущными вопросами, мне надо научиться жить с тем, что произошло, мне надо принять себя такой, какая я есть, и мне необходимо позаботиться о моих мальчиках, ставшими для меня самыми близкими и самыми дорогими.

– Всё, хватит с нас этого. Обещаю, что в будущем со мной больше такого не повторится, – произнесла я уверенно и спокойно, вытирая кровавые слезы со щёк, похлопав при этом Майкла по плечу.

– А я-то думал, что мы устроим всемирный потоп и зальём так полюбившийся нам город кровавой рекой, – с улыбкой произнёс Майкл.

– Не знаю, как про город, но меня вы точно забрызгали, – иронично вставил свои пять копеек Эрик.

– Затопить город, в принципе, неплохая идея, но думаю, что нам всё-таки могут быть полезны люди, населяющие этот кусочек земли. Некоторые из них-то уж точно! Я думаю сейчас самое время нанести визит нашему знакомому и выяснить у него кое-какие интересующие нас аспекты.

– Для начала нужно убедиться, что люди по-прежнему нас не видят. Я не думаю, что ты хотела сейчас быть лицезретой ими в таком образе. – Майкл произнёс фразу таким уверенным тоном, демонстрируя нам всю свою деловитость, абсолютно точно заявляя, что сегодня брать пленных не было его главной задачей.

Мы вышли на близлежащую трассу в ожидании появления людей. Услышав знакомый звук трения автомобильной резины о прогретый солнцем асфальт, я встала посередине дороги, ожидая появления машины. Абсолютно уверенная в том, что успею взлететь, если люди меня всё же заметят, но машина преспокойненько прошла сквозь меня. Это радовало! По крайней мере, в этом направлении ничего не изменилось.

– Ну, а сейчас я хочу кое-что проверить! С недавнего времени это меня очень интересует, но для начала вам надо перевоплотиться.

Эрик и Майкл моментально последовали моим указаниям. Я хитро улыбнулась, а затем расправила крылья. Обхватив Майкла за спину и зарывшись лицом в его густую чёрную шерсть, я взметнула крыльями и резко устремилась ввысь. Майкл по-щенячьи завизжал от восторга, Эрик летел рядом с нами, а моё лицо озаряла такая улыбка, что казалось, оно треснет пополам. Мы кружили над городом, который с высоты птичьего полёта, оказывается, выглядел ещё лучше. Золотые купола церкви блестели ещё ярче от вечернего прожившего ещё один день солнца. Городские скверы со слегка пожелтевшей листвой и тонкие голубые нити рек поражали своим великолепием и выглядели потрясающе, обнажая все буйство красок под натиском разыгравшихся лучей вечернего солнца. Теперь, как никогда, мне стали предельно понятны слова моего отца об особенностях нашего городка и живой непокорённой природе. Прикоснувшись к этому великолепию хоть один раз, начнёшь ценить и уважать уникальную первозданность Матушки природы. Небольшие торговые рынки и те выглядели с такой высоты как-то по-особенному, подобно муравейнику с вечно суетящимися торговцами. Разноцветные крыши домов в тихих спальных районах смотрелись, словно лоскутки на большом одеяле, выполненном в деревенском стиле. Это было потрясающе! Но большего шарма нашей экскурсии придавал сам полет. Осенний прогретый лучами заходящего за горизонт солнца ветер бил в лицо и с силой трепал мои густые тёмные волосы. Воздух настолько чист и свеж, что ощущается лёгкое головокружение от переизбытка кислорода. Я то покоряла небесные высоты, то камнем падала вниз, наслаждаясь повизгиванием Майкла. Эрик, чувствуя себя в небе как дома, достойно конкурировал со мной и поддерживал во всех экстремальных затеях. Это было не просто великолепно, это было божественно!

Мы долго кружили над городом, пока не очутились прямо над заброшенной усадьбой Сэмюэля Томпсона. И даже она была чудесна, хотя и запущена. Огромный трёхэтажный особняк, выполненный из серого кирпича в готическом стиле с двумя башнями по бокам. Огромные витражные окна и открытая терраса, пруд, красивые, хотя и заросшие аллеи – всё это необычайно притягивало меня и создавало ощущение уюта и умиротворения. Что-то было в этом месте такое, что привлекало меня, манило к себе. И я как мотылёк, летящий на свет, сгорала в манящем пламени этого дома.

– Нам сюда! – указала я на дом, и мы плавно приземлились на пороге дома.

Я даже не успела выпустить Майкла из своих крепких объятий, как дверь особняка настежь распахнулась, и на пороге появился Сэм. Он был необычайно красив: чёрные брюки, блестящие лаковые туфли и кремовая рубашка, слегка взъерошенные волосы и чистого неба голубые глаза. Да нет, он был не просто красив, он был прекрасен, словно сошедший с небес белокурый Адонис.

 

Глава 5

Откровение

– Наслаждаешься! Пока я так тоскую по тебе, но мне определённо нравится твоя улыбка. И у тебя появились друзья, что ж, я рад этому. Я думаю, ты хочешь поговорить со мной. Впрочем, и я тоже этого хочу. Только наедине. Только ты и я. Твои друзья могут пока поохотиться.

Мы только быстро моргали глазами, глядя на Сэма, когда он спокойно отвечал на все невысказанные нами вопросы.

– Когда ты наконец-то обрела себя, вы можете употреблять в пищу обычную еду, но только в своих изначальных образах. Разве в природе пёс и птица могут быть людьми? Хотя есть и исключения, – Сэм склонил голову набок и улыбался. – Если ты, Лили, будешь убивать, то их людское второе начало сможет проявляться. А ты точно будешь это делать, ибо человеческая еда не даёт насыщения и силы. Но она приятна на вкус и не позволяет твоему голоду одержать верх над тобой. – Сэм пожал плечами. – Я достаточно сказал для ваших ушей, теперь оставьте нас вдвоём, – закричал он на парней, сверкнув глазами, и они бросились прочь.

– Прошу, моя дорогая, домой. Не беспокойся, когда ты выйдешь отсюда, твои зверушки будут ждать тебя на крыльце.

Сэм протянул мне руку, а я спокойно вложила ему свою ладонь. Он притянул меня к себе и целомудренно поцеловал в губы. Я не противилась, более того, я хотела этого.

– Пойдём, мой Ангел, я накормлю тебя обычной человеческой едой. Уверен, что ты давно этого не делала, – он дерзко ухмыльнулся, и мы очутились в гостиной.

С моего прошлого визита здесь так ничего и не изменилось. Повсюду была грязь и пыль, а огромные паучьи сетки свисали прямо отовсюду. Гостиная была просторная и уютная, несмотря на запустение. Настоящий камин и два красных велюровых кресла, стоящих напротив него, обнажали сердце дома, выделяя его настоящий очаг. Белый п-образный диван с кучей огненно-красных подушек и огромный дубовый стол с округлыми резными ножками, рассчитанный минимум на восемь персон, выражали хотя и успешно скрываемое, но всё же гостеприимство прежних хозяев. Атласные красные шторы на огромных, во всю стену, витражных окнах, а также многочисленные портреты, висящие на стенах – всё это как нельзя лучше подчёркивало величие и убранство средневекового особняка.

Изображение на портретах потрясли меня до глубины души, вводя в ужасный ступор. Почти на всех полотнах были мои изображения! На одном портрете я предстою в пышном платье, которое носили женщины в восемнадцатом или девятнадцатом веке. На другой картине я запечатлена среди густой поросли болотной осоки обнимающая охотничью собаку. А третье полотно с философской настороженностью изображает меня сидящую на берегу пруда и наблюдающую за уходящим за горизонт солнцем. Несколько портретов были совместными: я и обнимающий меня Сэм. Тут наши глаза светились от счастья, они были наполнены нежностью и любовью. На всех этих портретах я была такой, как и прежде, с румянцем на щеках и блестящими карими глазами, совсем не такой, как сейчас, и не такой, как на смятой фотографии, подкинутой Сэмом при первом моём здешнем появлении. Неожиданно мой взгляд остановился на портрете, висящем над камином, там была изображена я с таким же, как сейчас, землистым лицом и горящими наполненными кровью глазами. Мои широко расправленные за спиной крылья величественно смотрелись на фоне огромного каменного обрыва. Я подошла ближе, чтобы внимательно рассмотреть полотно. Нет и капли сомнения, что на картине изображена я, мне там столько же лет, сколько и сейчас. И вид у меня отнюдь не трагичный и печальный. Скорее я выгляжу здесь довольной и самодостаточной, полностью уверенной в себе, и я бы сказала даже счастливой.

– Прекрасна, да? Это мой любимый портрет. Ты здесь как богиня или Химера. – Сэм встал рядом, одной рукой держа себя за подбородок.

– Химера? Ты имеешь в виду чудовище? – я язвительно бросила фразу ему в ответ.

– Нет, Лили, ты как Химера, как бессмысленная идея, как несбыточная мечта. Моя мечта, которая, надеюсь, всё-таки станет явью.

Моя грудная клетка сжалась, весь воздух испарился из лёгких, и мне казалось, что я сейчас задохнусь. Он был таким пугающе-красивым, его сладкие завлекающие речи не могли не разжечь во мне пламя, меня тянуло к нему, словно я – мотылёк, стремящийся к свету. Мне надо было что-то сказать, как-то отвлечься от его пронзительных голубых глаз, иначе я потону, как корабль, наткнувшийся на рифы.

– Ты определённо предпочитаешь красный, – еле выдавила я из себя.

– Это твой любимый цвет. К тому же всё это выбирала ты, я лишь чуть-чуть присмотрел за твоими вещами. Хотя, не буду скрывать, мне было нелегко находиться среди всего этого убранства, ежедневно напоминающего мне о тебе. Я думал, что смогу забыть и отпустить тебя, но я не смог! Ты нужна мне. Ты как глоток воздуха, как живительная капля воды в пустыне! Ты – всё для меня! Ты – моя жизнь, мой свет в мрачном тоннеле бессмертного существования!

– Я ничего не понимаю. Мы знакомы и, глядя на все эти портреты, довольно давно. И, похоже, очень близко. Только я не пойму, почему на одних картинах я – человек, а на других – монстр, как и сейчас.

– Ты не монстр, Лилиан, и никогда им не была! Жаль, что ты ещё не осознала и не приняла себя такой, какой и являешься. Тебе бы сразу стало ясно, как днём, насколько всё-таки ты прекрасна. Всмотрись сюда, – Сэм указал на портрет, висящий над камином, – ты здесь счастлива и довольна! Тебе нравилось быть такой, и ты никогда не сожалела об этом, а я заблуждался сам и позволил тебе усомниться в том, что было и так очевидно. Ты любила эту жизнь и любила меня! Лишь на какой-то миг, позволив дурной мысли овладеть собой, я решил, что человеческая жизнь тебе была бы по нраву. Я позволил тебе попробовать, а ты с такой лёгкостью приняла этот вызов, что бешенству, моментально завладевшему мной, просто не было предела. Решив сам для себя, что я в своём естестве раз и навсегда опротивел тебе, и ты больше не любишь меня, я всё же отпустил тебя и так страдал! – Сэм опустил глаза, а когда поднял их, то они уже пылали ярко-красным заревом. – Больше я этого не допущу. Ты моя! Была, есть и будешь моей всегда! Я всё расскажу тебе позже, а сейчас мы поедим. Я позволю нам отужинать на террасе, выходящей на задний двор. Думаю, ты не станешь мне возражать.

Я сглотнула комок, давно застрявший у меня в горле, и молча кивнула Сэму. Он взял меня за руку и повёл на террасу. Пересекая внушительных размеров гостиную, мы подошли к огромному французскому окну с изумительными витражными стёклами, простирающемуся от потолка до пола. Сэм открыл окно и легонько вытолкнул меня на террасу. О Боже, какой же это был неземной вид!

Лучи прячущегося за край земли солнца освещали пожелтевшие от проказ осени листья и отражались от протёртых мраморных дорожек, играя бликами на водной глади заросшего пруда. В воздухе раздавалось кваканье лягушек и тревожный возглас какой-то птицы, гнездившейся в прибрежных водных зарослях.

На середине террасы стоял небольшой круглый столик с двумя удобными плетёными ротанговыми креслами. Лучи солнца весело заигрывали с хрустальными бокалами, стоящими на столе. Ужин был воистину помпезным. Запечённая куропатка в яблоках, лосось, приправленный лимоном, разнообразные морепродукты, белое вино и фрукты. Я так давно всего этого не ела, что, кажется, продала бы душу, лишь бы предаться этому наслаждению. Сэм галантно указал мне на место, и я уселась в кресло, позабыв о полутораметровых крыльях, которые сразу же напомнили мне о своём существовании. Мне пришлось их слегка развести в стороны, чтоб они свисали по бокам плетёного кресла.

– Ещё не освоилась с ними? – иронично подметил Сэм.

– Я ещё совсем с ними не в ладу, – усмехаясь, подметила я.

– Скоро ты научишься менять свои облики, и эта неловкость канет в прошлое.

– Ты о чем? – Любопытство просто распирало меня изнутри.

– Позже. Я расскажу тебе обо всём позже, ну а сейчас мы поедим.

Я смиренно качнула головой. Ну, а что я могла ему возразить? Сэм был сильнее, умнее и опытнее меня, к тому же имел надо мной определённую власть, хотя и опасался меня, как будто это я – хищный зверь, способный напасть в любую минуту.

Еда была восхитительна. И мне нравилось испытывать насыщение, никого при этом не уничтожая. Мы ели и пили молча, слегка улыбаясь друг другу. Когда я, окончательно наевшись, откинулась в своём кресле, Сэм с болезненной улыбкой посмотрел на меня и начал свой долгий и мучительный рассказ:

«Стояла очень холодная, совсем не присущая осени, погода. В то время я работал помощником лекаря в районном центре на юге Англии. Страшные тогда были времена, целые деревни стирались с лица земли то от чумы, то от чахотки, а каждый второй был сломлен цингой. Одним таким вечером мы объезжали небольшую деревеньку. Народ там был уже почти мёртв. Мы заглядывали в каждый дом, чтобы узнать, жив ли кто, а самое главное, есть ли, что взять. Как говорил мой босс и по совместительству лекарь мистер Бентли: «Мёртвым уже всё равно, а живым пригодиться!». Мы больше занимались мародёрством, чем действительно помогали людям. Заглянув в один такой домик, мы обнаружили небольшое семейство, мать и отец которого вот-вот должны были испустить дух от чумы, они уже не поднимались с кровати. Мой слух привлёк пронзительный крик ребёнка, забившегося в угол. – Сэм с опаской взглянул на меня. – В то время как мистер Бентли собирал скудные ценные пожитки сего благого семейства, я не выдержал и подошёл к ребёнку. Эта была девочка лет двенадцати, а может и больше, она была худенькой, даже тощей, голод и отсутствие заботы заметно сказались на ней: копна спутавшихся грязных темно-русых волос свисала на острые плечики, одежда была грязной. Она сидела в уголке, прижавши колени к груди и уткнувшись в них лицом. На руках были одеты перчатки. Я наклонился и приподнял ребёнку голову, взявшись за подбородок. На меня уставились огромные карие глаза. О, этот взгляд! Я за всю свою жизнь никогда ничего подобного и не видел! Он пронзил меня насквозь, открывая и оголяя все мои тайны. Девочка смотрела на меня непонятно: то ли с мольбой, то ли с приказом забрать её. Во взгляде было всё: и страх, и ненависть, и любовь, и отчаяние, и преданность, и непокорство. Я терялся, и у меня пропал дар речи. – Сэм не сводил с меня своих глаз. – Вдруг в комнате раздалось шипение матери, напоминающее некое подобие голоса.

– Не прикасайтесь к ней. Она – исчадье ада. Её болезнь страшна и неизлечима, и чума меркнет по сравнению с её недугом.

– Что ты такое говоришь, мама, я не виновата, что ты болеешь, это не я, я не хотела, – ребёнок захлёбывался в рыданиях. Я обнял девочку и прижал к себе.

– Я бы не советовал тебе этого делать, если хочешь дожить до восемнадцати, – тихо сказал мне Бентли, – сейчас посмотрим на её руки.

Он снял потихоньку перчатки, и ужас пронзил комнату. Кисти рук кровоточили, и на них совсем не было кожи, только ужасные рубцы и коросты.

– Что это? Проказа, лишай или нечто иное? – произнёс я.

– Похоже на проказу, но я не уверен, – вторил Бентли. – Давай уберёмся отсюда от греха подальше.

Я посмотрел на девочку, терзаемый двойственным чувством: собственным страхом и желанием заботиться. Поддавшись слабому духу и влиянию мистера Бентли, я впопыхах покинул дом. Меня провожали карие округлившиеся от безысходности глаза. Поздним вечером, уже дома, я не находил себе места – за такую долгую ночь я не смог ни на минуту сомкнуть глаза, меня разбирало стойкое желание обнять и стереть слёзы с этого милого личика. Когда на утро появился первый лучик восходящего солнца, я уже мчался в деревню.

Я ворвался в дом, но вокруг была тишина, мужчина и женщина были мертвы, я оглядывал комнату, желая отыскать ребёнка, но никак не мог найти девочку. Стремительно выбежав из дома, я ворвался в небольшой сарай, примыкающий к дому. От всего увиденного мои ноги подкосились, и я упал. Посередине сарая на перекинутой через балку верёвке висела девчушка. Я не успел! Её детское тело уже посинело, а выпученные от боли карие глаза закатились. На земле прямо под девочкой была огромная лужа, смешанная с кровью, свободно стекающей с её изуродованных рук. Я из последних сил встал и, вытащив свой охотничий нож, срезал верёвку. Лёгкое тело девочки упало мне на руки. Я уткнулся лицом в грязную липкую кофточку и зарыдал, упав на колени. Как же я тогда злился: злился на себя, на её родителей, на неё и на Бентли. Я так хотел спасти её. Моё желание заботиться, оберегать и любить её было настолько огромным, что даже временами пугало меня, но я опоздал. Я предал её, когда ушёл подгоняемый страхом, оставив абсолютно одну. Как я мог? За всю свою жизнь я никогда и ничего так не желал, как просто быть с этой девочкой. Я плакал, рыдал, кричал и просил небеса сжалиться и забрать меня следом за ней, умоляя бездну разверзнуться и поглотить нас обоих. Я и подумать не мог, что мои просьбы будут услышаны. Прорыдав с девочкой на руках весь день, я уснул полностью погруженный в неведенье.

Когда я наконец-то открыл глаза, была уже ночь и светила луна. Девочки нигде не было. Я с непривычки старательно всматривался в темноту и с трудом разглядел ребёнка. Она сидела в углу сарая, совсем не освещённая бледными лунными бликами. Я ринулся к ней, но был остановлен слабым ударом в грудную клетку. От неожиданности я упал. Передо мной появилась фигура в чёрном балахоне с капюшоном, задвинутым на глаза. Моментально сковавший меня испуг не позволил мне сразу разглядеть его лицо.

– У меня к тебе предложение, – мертвенно-холодным тоном произнёс незнакомец, – я устал работать в одиночку, мне нужны помощники и она. И ты, скажем прямо, меня подвёл. Ей было рано ещё умирать! Но раз так получилось, то ты будешь рядом с ней и научишь всему, что я тебе покажу.

– Кто ты? Что происходит? Зачем тебе тело девочки?

– Кто я? А тебе не всё ли равно? Лучше бы тебе не встречаться со мной и не знать о моем существовании, но раз судьба решила свести нас, – он ухмыльнулся, – я представлюсь тебе. У меня много имён: демон, монстр или Ангел Смерти. Называй меня, как тебе будет угодно. Мне это совершенно неважно. Я просто сын своей Матери, и ты скоро познаешь это.

Он подошёл ко мне, словно проплывая по воздуху, схватил костлявыми руками за голову и надавил на глаза. Я отчётливо увидел ужасающую картину того, что мне нужно делать, как делать и для чего. Затем он схватил меня за шею и врезался ногтями больших пальцев в сонную артерию так, что от внезапно возникшей боли я закричал, но он в ту же секунду припал губами к моему рту и вдохнул в меня едкое бледное облако. Белая пелена заполняла моё нутро, и вскоре я потерял сознание. Очнулся я от нежного приятного голоска, зазывающего меня из поглотившей меня бездны.

– Эй, проснись. Мне страшно. Уже день. Солнце поднялось высоко над горизонтом. Я хочу умыться, переодеться и хочу есть. Ну, проснись же.

Я с трудом открыл глаза. Передо мной сидела до недавнего времени ещё покойная девочка, только эта была старше, ухоженней и не такой тощей. Темно-русые волосы волнами ложились на плечи, кожа была зеленоватого оттенка, и большие красные горящие глаза суетливо бегали, исследуя себя. Она улыбалась, глядя на свои детские ручки, которые, как ни в чем не бывало, были здоровы. Я протянул к ней свои руки такого же цвета, что и её кожа, и просто обнял. Ох, как я был счастлив оттого, что она была жива, здорова и находилась рядом со мной. Её счастливое от незнания лицо и искренняя лучезарная улыбка заставили меня почувствовать себя окрылённым, и все бремя, свалившееся на плечи, тогда показалось мне абсолютно ничтожным. Я хочу быть с ней и сделаю всё, что угодно: проползу по раскалённым углям, пробегу по битому стеклу или испущу дух целому народу – лишь бы быть с ней! И улыбка, пропитанная нежностью, осветила моё лицо, словно в душе неожиданно зажёгся какой-то огонёк, который и положил начало не только нашему совместному существованию, но и нашей любви.

– Меня зовут Сэм, а как тебя зовут? Сколько тебе лет?

– Меня зовут Лилиан, мне уже почти семнадцать. Я ничего не помню. Помню только, что умирала, а теперь я такая. Что со мной? И с тобой что? Мы такие странные.

– О, милая Лили, у нас с тобой вся жизнь впереди, чтобы всё понять и принять. Впереди целая вечная жизнь!»

Сэм вздохнул, и его лицо исказилось от боли. Очевидно, что нелегко ему было копаться в собственной памяти.

– На сегодня рассказ окончен. – Тихо произнёс Сэм, сделав большой глоток вина, и внимательно посмотрел на меня.

Оказывается огромный комок, застоявшийся у меня в горле, мешал мне дышать. Он поведал мне моё прошлое. То, которое я и знать-то не хотела. Или хотела? У меня была ещё куча вопросов: и про совместную жизнь, и про мою сущность, а самое главное, про семейство Саммерс. Как, почему и когда я к ним попала? Но, а пока я безмолвно и суетливо хлопала ресницами, переваривая всё ранее сказанное им.

 

Глава 6

Осознание

Нависшее над нами безмолвие разрушил Эрик, с шумом приземлившийся на кованые резные перила террасы.

– Я думаю, что ты можешь немного развлечься со своими друзьями, а потом мы продолжим нашу беседу. – Сэм встал из-за стола, вытирая салфеткой краешек рта.

– Ты меня отпускаешь? – спросила я удивлённо Сэма, не отрывая своих глаз, пристально следивших за каждым его движением.

– О, нет! Я лишь выпускаю тебя ненадолго. Мне просто нужно время, чтобы собраться с силами. Прошлый раз, поведав тебе, что ты когда-то была человеком, ты решила уйти от меня. Мне тяжело вспоминать всю пережитую мною боль. Да и тебе нужно время, чтоб всё переосмыслить. Сейчас почти уже полночь – используй её по назначению.

Я поднялась из кресла и резко повернулась к Эрику, смахнув крыльями почти всю посуду со стола.

– Ой, извини, – от неловкости пробормотала я, – ещё не освоилась с ними.

– Когда ты познаешь и примешь себя, то сможешь легко перевоплощаться и даже показываться людям.

– Я смогу показываться людям? – с радостью произнесла я.

– Конечно, так же, как и я. Я же пришёл к тебе в школу. А теперь ступай, вернёшься ко мне на рассвете.

Взмахнув крыльями, я легко устремилась ввысь, Эрик последовал за мной. Пролетев над домом пару кругов в большей степени для того, чтобы собраться с мыслями и успокоиться, мы спустились на крыльцо, где, нервничая, ожидал нас Майкл.

– Давайте пройдёмся, – произнесла я без слов.

Для нас не нужны были слова, мы были окутаны невидимыми телепатическими нитями, которые и позволяли нам быть целым и неделимым естеством. Эрик, ни минуты не медля, сел мне на плечо. Майкл зашагал рядом, а моя рука, зарывшись в его мягкую густую шерсть, нежно трепала его между ушами.

Мы подошли к дому семейства Саммерс. Этот дом, который совсем ещё недавно был и моим, теперь казался мне чужим и холодным. Свет уже не горел, видимо все уже спали. Я была твёрдо настроена на то, чтобы незамедлительно проникнуть в дом и убедиться, что всё с ними в порядке. Мы прошли сквозь входную дверь. Вокруг была тишина. Поднявшись на второй этаж, первоначально я проверила родительскую спальню. Всё было тихо, родители мило похрапывали, укрывшись одеялом с головы до ног. Затем я заглянула в комнату Сьюзи. Малышка тихо посапывала. Я тихонечко прикоснулась к её кудрявым белокурым локонам. Мне было так больно и обидно, что эта малышка даже не будет помнить меня, словно в её жизни и не существовало никакой Лилиан. Прикрыв Сьюзи одеяльцем, я направилась в спальню Меган. Дверь была заперта, но это не было для меня проблемой, я легко прошла сквозь неё и была в ужасе от того, что там увидела. Какая-то странная литература, свечи и тряпичные куклы. Окно было распахнуто, но Меган нигде не было.

– Чем занимается эта девчонка? Я раньше и не замечала её тяги ко всей этой дряни. – Моему удивлению не было предела.

– Похоже, вы не были с ней так уж близки? – промолвил Майкл.

– Возможно, Лилиан, она стала заниматься всем этим лишь после твоего исчезновения, – добавил Эрик.

– Она помнит меня. И явно слышит, судя по её реакции на нас возле дома. Мне надо во всём разобраться. Сэм, возможно, прольёт свет на всю ситуацию, какой бы сложной она ни была. К тому же он с ней знаком, раз уже подвозил её до дому.

– Я смотрю, ты от него пребываешь в восторге! – со злостью произнёс Майкл.

– Я жила с ним долгое время, он всему меня научил, да и к тому же пытался спасти, когда я была человеком. Он любит меня, ну, или говорит, что любит. Я ещё до конца не разобралась в этом. Давайте лучше попытаемся разобраться с Меган. Что же затеяла эта девчонка?

Я внимательно осмотрела комнату и все её вещи ещё раз. Абсолютно ничего не привлекало моего внимания. До тех пор пока я не наткнулась на небольшую деревянную шкатулку с непонятным орнаментом наверху. Открыв её, я обезумила от такого её скромного содержимого. Вырезки из старой уже пожелтевшей от времени газеты наглядно свидетельствовали о болезни, прежде никому неизвестной и косившей скопом целые селения. До боли знакомый красный шёлковый платок с ажурными вышитыми белыми буквами, обозначающими инициалы «Л.С.», когда-то давно принадлежал мне. Сейчас же он исполнял более деликатную роль, аккуратно прикрывая старые кожаные перчатки, которые снаружи были пропитаны какой-то странной субстанцией, а изнутри испачканы кровью. Но больше всего меня потрясли отнюдь не эти вещи, а моё кольцо, недавно подаренное Диланом, потому что оно не имело ничего общего с остальными и являлось, по сути, предметом не из той жизни, совсем не предназначенной для меня. Я машинально посмотрела на свою левую руку: кольца на моём безымянном пальце как будто вовсе и не бывало. Как такое вообще возможно? Я ничего не понимала. Мои мысли оборвал возникший за окном шорох, это была неизвестно откуда возвращающаяся домой Меган. Она прошла сквозь меня, не заметив ни Эрика, сидящего на торшере, ни Майкла, уютно устроившегося в её кресле. Она стала раздеваться и готовиться ко сну, а мы, засмущавшись, вышли из комнаты. Я была ужасно счастлива, что теперь могу беспрепятственно проходить через любую стену.

Мы покинули дом. В голове была неразбериха. Как бы я ни стремилась остаться с Меган, но у меня было ещё одно незаконченное дело. Нужно было навестить Дилана. Побывав у него дома, мы выяснили, что он лежит в Центральной больнице скорой помощи в отделении реанимации. Я попросила парней не входить со мной в больницу, я хотела побыть с Диланом наедине.

В палате реанимации было темно, а приглушенный свет лишь слабо освещал аппаратуру и кровать, на которой лежал Дилан. Он был ужасно бледным, голова перебинтована, отовсюду торчали трубки. Сердце моё сжалось, и я тихо простонала.

– Что же они с тобой сделали? Что ты вообще забыл на той заброшенной улице? А если бы я не успела, они же могли убить тебя. Дилан, мой милый Дилан, как же это всё произошло, как мы допустили всё это? – встав на колени перед кроватью, я взяла Дилана за руку и прижала к своему лицу.

– Лили, Лили! – в бреду произнёс Дилан.

Я испугано округлила свои кровавые глазки, не веря услышанному. Заметив какое-то движение сбоку, я резко повернула голову и увидела чёрную фигуру в балахоне. Её капюшон, слишком надвинутый на лицо, искусно хранил сокровенные тайны. По моему телу прокатилась волна гнева и возмущения.

– Кто ты? Что тебе здесь надо? – свирепо крикнула я.

– Я просто жду. – Голос звучал монотонно и тихо.

– Ждёшь? Чего или кого? – Я срывалась на крик.

– Когда придёт его время, я провожу его до пункта назначения. Я не та, кто ты думаешь, – тихо произнесла незнакомка, – я не ты!

– Не я? Что за бред ты несёшь? – Гнев полностью затмил мой рассудок.

– Я провожаю души, а не забираю их. Я всего лишь их гид по улицам темноты и безмолвия. – Силуэт спокойно стоял в дальнем углу палаты.

– Прочь, он мой! – Я указала пальцем на дверь.

– Ты хочешь забрать его душу? – Её вопрос полностью выбил меня из колеи, когда я уже еле сдерживала себя от гнева.

– Нет, нет, я не хочу этого, я хочу, чтоб он жил. – Осознание всего резко ударило меня по сердцу, я затряслась, и кровавые слезы полились из глаз.

Незнакомка, скукожившись, начала сильнее вжиматься в угол. Она боялась меня, я ощущала её страх даже на расстоянии. И он определённо был мне по вкусу.

– Я лишь выполняю свою работу и ничего при этом не нарушаю. Простите, если перешла вам дорогу. – Она действительно боялась меня, её страх настолько велик, что, кажется, она боготворит и преклоняется передо мной.

Я схватила себя за голову и пулей вылетела из больницы. Никак не объяснившись с Эриком и Майклом, я резко метнулась в небо и направилась к дому Сэма. Я влетела в гостиную через распахнутое настежь французское окно. Сэм сидел в одном из красных кресел перед камином. При моём появлении он резко вскочил с кресла и уже через секунду был около меня. Сэм с любопытством рассматривал моё испуганное лицо, затем поднял руки, и большими пальцами смахнул со щёк остатки алых слезы. Я бросилась к нему на шею, обняла и прижала к себе. Он застонал от моего порыва и обнял меня в ответ. Я рыдала в его объятиях, а он лишь спокойно гладил меня по волосам, предоставляя полную возможность излить свою душу до дна. В данную минуту, а именно здесь и сейчас я чувствовала себя как никогда спокойно и защищённо. Вскоре мои рыдания утихли, и тёплым ветром перемен повеяло из моей исковерканной души. Сэм отстранился от меня и, взяв в руки моё отёкшее от слез лицо, поцеловал крепко и настойчиво, и я откликнулась на его призыв. Наш поцелуй был таким долгим, что обычный человек уже бы задохнулся. Сэм оторвал от меня свои губы, погладил по лицу и искренне улыбнулся.

– Мой падший Ангел, не волнуйся, я с тобой, я всегда рядом. Что случилось? – произнёс он, когда мы усаживались на пол перед камином.

– Я видела Дилана. – Я остановилась, заметив реакцию Сэма, но желание выговориться пересилило осторожность. – Он сейчас в больнице, и он был там ни один.

– Чёрт! – Сэм резко схватился за голову. – Я не хочу, чтобы ты приближалась к нему. Обещай мне! – закричал он.

– Ты не можешь мне указывать, что делать, а что нет. Я не твоя собственность! – ощетинившись, защищалась я, – к тому не Дилан меня расстроил.

– А кто? – Сэм, пытаясь остудить накалившуюся между нами атмосферу, спросил уже, успокоившись.

– Там была женщина, одетая во всё чёрное с нависающим на глаза капюшоном, но что самое страшное: она хотела куда-то забрать Дилана и, представляешь, она боялась меня, – выпалила я без остановки, словно боясь что-то упустить из своего рассказа.

– Она и должна тебя бояться. – Сэм покачал головой. – Я же запретил им показываться тебе на глаза, по крайней мере, пока ты не познаешь и не примешь себя.

– Неужели я такое чудовище, что даже такие монстры, как она, меня боятся? – тихо и отчётливо я произносила каждое слово, пытаясь сама разобраться в том: верю или не верю я во всё случившееся.

– Какой вздор! – недовольно произнёс он. – Ты та, кто ты есть. Она всего лишь проводник в царство мёртвых. А ты это ты! В тот день, когда пришёл создатель и обратил нас, я и подумать не мог для чего. Он наплёл мне какую-то ерунду, а я наивный и поверил. Всё дело не во мне, Лили, а в тебе. Ему нужна была ты! Я только ещё окончательно не понял для чего. Понимаешь Лили, – он вздохнул и поморщился от негодования, – сейчас я покажу кое-что, и тебе всё станет ясно.

Сэм встал на ноги и спокойно и без принуждения перевоплотился. Я ахнула. Передо мной стоял такой же демон, как и его создатель, в чёрном бесформенном балахоне, сильно опущенным на глаза. Сэм подошёл ко мне и остановился. Под огромным капюшоном, казалось, совсем не было лица, только горящие огненным пламенем отверстия для глаз и некое подобие рта. Сэм протянул ко мне костлявые зеленовато-землистые руки и замер в ожидании. Вытянутые руки повисли в воздухе. Он ждал, терпеливо ждал моего решения: приму ли я его такого, какой он есть на самом деле. Я пристально посмотрела на него, осознавая, через что пришлось ему пройти из-за меня, а затем протянула к нему руки. Как только я коснулась его, память прошлого пронзила меня, словно освещая изнутри.

Я, находясь в человеческом облике, уже обладала определённой силой. Это я заставила его вернуться за мной охваченная обычным желанием того, чтобы он просто забрал меня с собой. Моя болезнь была одновременно и даром и наказанием. Она помогала мне, будучи человеком, выполнять мою насущную потребность. Это было у меня в крови. Я питалась жизненной силой, поглощая человеческие души. Мой суицидный поступок в сарае лишь убил человеческое естество, освободив монстра, сидящего внутри. Никто не создавал меня такой, я такой родилась, Сэм же добровольно обращён по собственному незнанию и приставлен ко мне. Он никогда не был чистокровным демоном. Безлик и ужасен, как и его создатель, он не способен даровать жизнь, как это умела делать я. Его способность состоит не в этом, а в том, чтоб уничтожать и плодить себе подобных. Я посмотрела на Сэма с такой нежностью, что в моих глазах отразилась вся боль и раскаяние. Это я виновата в том, что он такой. Крепко обняв безликого монстра, я поцеловала его странное подобие рта. Благодарность и забота пронзили меня, словно освещая изнутри, и я наконец-то поняла и приняла нас такими, какими мы и были на самом деле. И тут совершенно неожиданно для меня Сэм преобразился в того мальчишку, который появился ещё совсем недавно в моем классе: бледный, белокурый и с пронзительными голубыми глазами. Я отстранилась от него и во всё своё лицо улыбнулась ему. Только потом я заметила, что кожа на моих руках уже не землисто-зелёная, а бледная почти что белая, и куда-то исчезли мои крылья. Я удивлённо открыла рот, но Сэм меня опередил.

– Ну, наконец-то смогла. Как только отточим способности, то сможем выходить в свет. – Сэм погладил меня по щеке тыльной стороной своей ладони.

– Отточим? Я бы предпочла остаться такой. Хотя, что я несу, это априори невозможно. – Резкий вздох со свистом вырвался из моей груди.

– Я думаю на сегодня перевоплощений достаточно. Чем хочешь заняться? – Иногда Сэм моментально менял темы для разговора, чем заставал меня врасплох.

– Я хочу поговорить, я не всё выяснила. – Я была непреклонна в своих стремлениях всё узнать.

– Хорошо, но не здесь. Я хочу показать тебе кое-что. – Сэм взял меня за руку, и мы пошли наверх по огромной лестнице с кованой балюстрадой. На втором этаже было несколько дверей, но мы прошли к самой дальней. Сэм открыл дверь, и я вошла в комнату. Эта была спальня. Огромные белоснежные хоромы без единого цветного пятна.

– Я так давно сюда не входил! Я не мог. Без тебя мне здесь было невыносимо больно. – Восклицание Сэма быстро сменилось всплывающей из глубины души грустью.

– Белая, она такая белая. – Я всё ещё не могла отойти от удивления.

– Красный – плоть, а белый – душа. Комната для успокоения. Здесь для нас никого не существовало, здесь были только ты и я.

– Присоединяйся. Я готов к разговору. – Сэм подошёл к огромной кровати из белого дерева, лёг и закрыл глаза.

Я обошла кровать и легла рядом с ним. На потолке была выгравирована фреска в виде сидящих на облаке ангелочков. От вида их детских довольных лиц я улыбнулась.

– Почему ты называешь меня падший Ангел? – спросила я Сэма, пытаясь сравнить себя с этими созданиями.

– По моему мнению, тебе очень подходит. Твои крылья и твои способности вызывают во мне именно такие ассоциации. И мне это нравится.

– Мне тоже, – улыбка не сходила у меня с лица.

– У меня нет крыльев, и я не могу летать. Я бы хотел посмотреть на город с высоты птичьего полёта. – Сэм мечтательно произнёс фразу и замолчал, вероятно, представляя картину.

– Посмотришь. Я думаю, что способна это устроить. – После того, что Сэм для меня сделал, это меньшее на что я способна ради него.

– Я заметил, что слегка напугал тебя своим настоящим видом. Ужасно, да? – Сэм повернул свою голову и пристально посмотрел мне в глаза.

– Я была напугана не видом, а реальностью. – Мне было удивительно слышать это от него.

– Реальностью? Не понимаю? – Сэм подложил руку под голову и ждал объяснений.

– Когда я первый раз тебя увидела, ты был умопомрачительно красивым молодым человеком, спустя какое-то время после знакомства со мной ты приобрёл зеленовато-землистый цвет, а потом ты стал таким. Почему? – моё желание во всём разобраться было огромным.

– После нашей первой жертвы мы приобрели настоящий вид. – Сэм говорил так спокойно, словно речь шла об овощном салате или индейке.

– Но в этот раз крылья появились у меня не сразу. – Я никак не могла сложить в своей голове мозаику из-за недостающих мне элементов.

– Просто ты набрала «попутчиков», а их надо кормить, жизненной силы одной жертвы не было достаточно для твоей полной трансформации. – Сэм искусно поражал меня знаниями в совсем незнакомой и неизведанной мною области.

– Значит всё дело в этом, – поморщилась я от возникшего отвращения.

– Зачем ты столько набрала «пиявок». Их же надо кормить, они все соки выжмут из тебя. Я надеюсь, ты поняла, что нашей единственной пищей является жизненная сила людей, их души. Просто, когда ты познала себя, то смогла научить нас менять облик, а затем ещё и употреблять простую человеческую еду. Это дало возможность не предаваться агонии и не истреблять целые народы.

– Я уничтожала целые народы? – с ужасом вырвалось у меня из груди.

– Да и с превеликим наслаждением. – Сэм смотрел в мои глаза. – Лили, ты та, кто ты есть, не забывай об этом. Кстати, тебе единственной присущи крылья. Ты такая одна среди нас подобных. – Сэм с гордостью произнёс фразу и покачал головой, видя моё расстроенное лицо.

– И что это значит? – Я всё никак не могла понять, что я за «фрукт-то такой».

– Не знаю, это для меня ещё загадка. – Сэм отвернулся от меня и опять закрыл глаза. Я так хотела знать, о чём он всё-таки думает, закрыв свои глаза, но неожиданно всплывшее в моем сознании неоконченное дело заставило меня прервать мои разгулявшиеся размышления.

– Я хочу помочь Дилану. Пусть он живёт своей жизнью. Я только не умею дарить жизненную силу, – произнесла я так быстро, чтобы не дать Сэму возможности остановить меня.

– С псом и вороной ты неплохо справилась, – фыркнул Сэм.

– Не сердись, Сэм, прошу тебя. Это было машинально, и я не уловила всей сути. К тому же они есть я в прямом и переносном смысле этого слова. Я просто спасу Дилана, и на этом его существование для меня прервётся.

– И больше никакого Дилана? – Сэм чересчур разволновался, услышав от меня такое.

– Обещаю тебе. – Я кивнула своей головой как бы в подтверждении своих слов.

– Лили! – Сэм повернулся ко мне и пристально взглянул на меня своими голубыми глазами, слёзы безмолвно потекли по его лицу, обнажая страдания. – Я больше не смогу, я не вынесу такой боли.

Вытирая слёзы с побледневшего от горя лица, я с силой, взявшись за ворот рубахи, притянула Сэма к себе. Поцеловав каждый блестящий от слёз след на щеках, я подарила ему настоящий полный любви поцелуй. Он застонал и незамедлительно поддался моему желанию. Его руки заскользили по моим грудям, талии и бёдрам. Я наслаждалась этими прикосновениями, я наслаждалась им. Моё тело пронзила необузданная страсть, и я больше не смогла сдерживать своего монстра. Глаза мои покраснели, и тело приобрело зеленоватый оттенок, а крылья, словно разрывая плоть, вырвались наружу. Я резко села на кровать и сорвала с себя всю одежду. Сэм последовал за мной. Ему нравилось видеть меня такой: необузданной, дикой и совершенно неуправляемой. Он же оставался человеком, всё ещё контролируя себя, лишь глаза, наполненные кровью, выдавали его. И я набросилась на него, я так хотела его, что даже не владела собой. Я любила его безропотно и безоговорочно, теперь я это знала. Я никогда не любила Дилана, никогда! Я страстно целовала Сэма и ласкала его. И в минуту настоящего блаженства и эйфории он всё же потерял контроль, превратившись в монстра. Худосочное костлявое зеленоватое существо с лицом и без лица с длинными костлявыми пальцами и горящими дырами вместо глаз и рта оказалось скованным подо мной, словно в плену. Он замер от неожиданности, холодный испуг пронзил его тело. Заметив его реакцию, я улыбнулась и поцеловала его. Я любила его даже таким. Причём таким я любила его намного больше. Он застонал и со всей страстью, не присущей ему прежде, продолжил любить меня. Это было чудесно! Наслаждение накрыло нас, погружая в доселе неведомые нам глубины и раскрывая самые сокровенные тайны. Тысячи дверей, прежде скованные замками, распахнулись передо мною настежь, и слабый ветерок свободы и перемен начал дуть в моём направлении. Сколько это продолжалось, я точно не знаю, только очнулась я, когда полуденное солнце освещало комнату. Сэм тихо лежал рядом, он улыбался, его голубые глаза блестели, блестели от счастья.

– Я уже начал волноваться, думал, что ты впала в спячку. – Довольный Сэм нравился мне определённо больше.

– Привет! Выглядишь обалденно! – Счастье, правда, было ему к лицу.

– Я и чувствую себя так. Спасибо, что ты опять со мной. Ты освещаешь моё убогое существование.

– А ты – моё. – Теперь я в этом была уверена.

– Я люблю тебя, Лили! – Улыбка Сэма становилась всё больше и больше, выдавая его растущую радость.

– А я тебя, Сэм, люблю, как никогда и никого прежде! – Теперь я знала, знала точно, что никогда его не оставлю, никогда больше не предам. Он – мой, а я – его, и так будет вечно!

– Вставай, падший Ангел, нам нужно спешить, если хочешь, чтобы Дилан всё-таки жил. – Округлив от страха и удивления свои и без того большие карие глазки, я поспешила встать с кровати, но вспомнив о своей одежде, порванной накануне ночью, не на шутку засмущалась.

– Я принёс тебе новую одежду. – Сэм, угадав причину моего смущения, указал на вещи, аккуратно сложенные на прикроватной тумбочке. – Можешь одеться, я буду внизу.

Когда он вышел из комнаты, я с визгом бросилась к новой одежде. Что во мне и не изменилась, так это любовь к красивым и модным вещам.

 

Глава 7

Дела насущные

Спустя всего каких-то пару минут я вприпрыжку спускалась по лестнице вниз. Одежда сидела на мне идеально: бархатный темно-синий комбинезон с открытой спиной и элегантные туфли-лодочки подчёркивали достоинства моего идеального аристократического тела. Сэм продумал всё до мелочей: отсутствие ткани на спине было как нельзя более кстати для моих исчезающих и внезапно появляющихся крыльев.

В гостиной меня ожидал сюрприз. Сэм, Эрик и Майкл дружественно беседовали, расположившись на уютном белом диване. Человеческий облик определённо всем нам был к лицу. Правда чрезмерно бледная кожа немного настораживала, но всё же не была пугающе отталкивающей.

– Ты прекрасно выглядишь, Лили, – воскликнул Майкл. – Теперь ясно, почему в тебя все влюбляются.

– Что и ты не смог устоять перед моим шармом? – Довольная улыбка сияла на моём лице. – Я рада вас видеть.

– Я сегодня показал парням их комнаты, теперь будем жить большой семейкой! – иронично фыркнул Сэм, но в его голосе не было уже и капли былой неприязни.

– Ну, и чем наша семейка сегодня займётся в первую очередь? Спасением Дилана? – радостно и с воодушевлением выпалила я.

– На первое – у нас обед. Ты давно не насыщалась, перевоплощение Эрика и Майкла лишают тебя сил, а спасти Дилана без вреда для себя, не подкрепившись, ты не сможешь. – Как же Сэм раздражал меня, когда чрезмерно изображал из себя наставника и старшего брата.

– Опять убивать! – прошептала я, – я ещё с этим не свыклась.

– Сегодня я наметил явку в психиатрическую лечебницу. Давно там не был. – Для Сэма это было просто, как сходить в магазин за продуктами.

– Мы будем убивать умалишённых? Убогих и немощных? – с ужасом воскликнула я. – Да, что мы за твари-то такие?

– Да, это самое простое. Им никто и никогда не верит. – Сэм спокойно и чётко произносил слова, никак не реагируя на мои внезапные эмоциональные всплески. – И мы те, кто мы есть. Пора бы уже это понять!

– Но они же итак не могут нас видеть и, следовательно, рассказать о нас. – Я словно усомнилась в словах Сэма.

– О, Лили, когда мы в своей стезе, остерегайся зеркал. – Сэм качал головой явно недовольный моими расспросами.

– Мы можем отражаться в зеркалах? – Стало быть, не такие мы уж и неуловимые.

– Ещё как можем. – И как Сэм мог меня терпеть, иногда даже я сама себя раздражала.

– Когда я была прошлый раз у Дилана в больнице, он назвал меня по имени. Он меня видел? – Несмотря на все мои прежние вопросы, ответ на этот я хотела знать непременно.

– Нет, не думаю. Просто он при смерти, а это то состояние, когда видится и помнится то, что совершенно не должно, – с огорчением произнёс Сэм, – давай закончим этот бессмысленный разговор и наконец-то займёмся делом. – Я молча кивнула Сэму в знак согласия, а Эрик и Майкл в полной готовности машинально подскочили с дивана.

– Поедем на моём «Форде»? – Я ужасно хотела увидеть совсем недавно подаренный мне автомобиль. Саммерсы всё же любили меня, не то, что мои приёмные родители в Англии.

– Нет, у нас есть кое-что более презентабельное, – по-мальчишески довольно произнёс Сэм.

Когда мы вышли из дома, то возле крыльца нас ожидал новенький «БМВ М4 Конвертибль» чёрного цвета, рассчитанный на четыре персоны.

– Красивый, да? – улыбался Сэм во весь рот.

– Красивый – это не то слово, я бы сказала, что он обескураживающе ошеломляющий! – произнесла я, прижав сплетённые от радости руки себе к груди.

Уютно устроившись в оплоте комфорта и роскоши, мы с ветерком направились в «приют обездоленных и юродивых». Мы припарковали машину на подъезде к госпиталю. Больница была огорожена двухметровым бетонным забором, и большая часть её территории была занята деревьями и кустарниковой порослью. Эрик, Майкл и Сэм легко высвободили свою настоящую натуру, и молча ожидали меня. Моя голова по-прежнему была затуманена невысказанными вопросами, а самое главное, что я всё никак не могла смириться со своей паразитической сущностью. Я подумала о том, как же хорошо было жить с семейством Саммерсов. Всё было легко и просто. Абсолютно счастливое время свободное от монстров, демонических обязательств и потребностей, но внезапно закравшаяся в мою голову мысль разрушила радужное представление о детстве у Саммерсов. Я подумала о том, как же я могла так долго не прибегать к моей наклонности, если я была одарена ей с рождения? Сэм нервно вздохнул, интуитивно поняв мой невысказанный вопрос, он понимал, что без должных объяснений я не сдвинусь с места.

– Лили, чёрт возьми, ты невыносима. Я же говорил тебе, что мы заключили с тобой договор, который и позволил тебе быть человеком. Я подпитывал тебя собранной мною силой, стараясь, как мог. – Он с трудом произнёс следующую фразу. – Я убивал за двоих. Теперь, когда ты опять в ладу сама с собой, ты можешь делать это самостоятельно. Прошу тебя, перевоплощайся и пойдём. Грешники давно уж ждут часа суда. – Я удивлялась тому, как Сэм зачастую каким-нибудь своим выражением умело выбивал твёрдую почву у меня из-под ног, но как бы он ни делал это, суть всё равно не менялась.

Я поморщилась, испытывая некое отвращение к себе, но быстро перевоплотилась, поразившись тому, что это действительно было для меня легко – я определённо уже была в ладу с собой. Я посмотрела на Сэма и с грустью ещё раз подумала о том, сколько всего он вытерпел и перенёс из-за меня и ради меня и, взяв его за костлявую руку, я потащила на территорию больницы.

Был солнечный погожий денёк, многие пациенты бродили по улице, но мы решили сегодня проредить ряды тяжёлых и неизлечимых больных – тем, кому уготовано пожизненно томится в затхлых и мрачных карцерах кирпичной больницы. Мне выпало на долю осчастливить рослого блондинистого мужчину, который был прикован широкими кожаными ремнями к своей койке и крепко спал под действием психотропных веществ.

– Будь свободным! – сказала я и накрыла руками его горло, под моими большими пальцами прощупывался его пульс, я надавила слегка на сонную артерию и вдохнула в себя: пелена, покидающая его тело, просачивалась в меня. Это было таким удовольствием. Как только последние силы покинули беднягу, его лицо, покрывшееся морщинами, изрядно постарело.

– Какой же я всё-таки монстр! – я осматривала результат моего деяния, борясь с двойственным ощущением внутри себя. Мне было и отвратительно и приятно одновременно. И одно из двух сильно перевешивало на чашах внутренних весов другое. Игнорируя явный ответ, я покинула карцер в поисках Сэма, который покончив со своей трапезой, ожидал меня в коридоре.

– Тебе этого точно будет недостаточно. Лили, нужно ещё хотя бы парочку, – спокойно сказал Сэм, – чтоб помочь Дилану, ну и для парней.

– Ужас какой, мне нужно так много? – Ух, как же я злилась на себя, но изменить всё равно ничего было нельзя, поэтому я, вдохнув побольше воздуха в лёгкие, быстро раздала всем указания. – Эрик, Майкл, осмотрите территорию для подходящего действа. – Парни, не дослушав, умчались, выполняя моё указание.

Вскоре благодаря зоркости Эрика передо мной открылась картина, как парочка рослых умалишённых мужчин зажали в кустах молодую девушку, которая в виду своей светлой и добродушной настроенности на мир ничего не понимала, зато их действия и намерения вполне были ясны мне. Я выбежала из здания и, взмахнув крыльями, через пару секунд была уже в нужном мне месте.

– Только не сегодня, молодые люди, и, к вашему сожалению, не в этой жизни, – с внушительной уверенностью в голосе произнесла я и с жестокостью исполнила свою миссию.

Остановилась я только тогда, когда тело девушки упало на землю. Сила, страсть и желание обуяли меня, и я не смогла остановить себя вовремя. Я ужаснулась. Надо быть сдержаннее и работать над собой. Покинув территорию больницы, я направилась к машине. Обернувшись человеком, я села на пассажирское сидение спереди, и, подтянув к себе ноги, обхватила крепко колени. Жестокость, захлестнувшая моё естество, выбила внушительный слой почвы у меня из-под ног. Я уж точно от себя такого не ожидала и, закрыв глаза, просто сглотнула стоящий поперёк горла ком.

– Вот ты где. Ты заставила нас поволноваться. Заблокировав телепатическую связь, ты оставила нас в неведении. – Сэм начал нудно читать мне нотацию, но, увидев моё рассеянное лицо, обеспокоенно произнёс, – не бери в голову, ты научишься управлять собой, поверь мне. Раньше ты легко с этим справлялась.

– Поедем к Дилану. Чем быстрее покончим с этим, тем быстрее вернёмся домой. – Мне нужна была передышка и белые стены комнаты, чтоб совладать с угнетающими меня мыслями. Сэм в немом жесте махнул парням, указывая на машину, и все уселись по местам.

Мы быстро очутились около Центральной больницы скорой помощи, где лежал Дилан. Сэм и я перевоплотились, а парни остались ожидать нас в машине. В реанимационной палате всё было по-прежнему. Неизменным было и присутствие сумрачной незнакомки, хотя теперь она находилась у самой кровати Дилана.

– Пошла прочь! – крикнула я на неё. – Здесь тебе больше нечего делать!

– Не смею спорить, госпожа, – удаляясь, произнесла она.

Я цыкнула на неё, заставляя быстрее убраться отсюда. Совершенно не задумываясь в данную секунду над смыслом её звучащих сейчас абсолютно нелепо для меня слов. Я тоскливо взглянула на Дилана, который всё так же лежал неподвижно перемотанный и пронизанный различными трубочками. Звук аппаратуры, поддерживающей его жизнь, раздавался по всей палате. Я с немой мольбой взглянула на Сэма.

– Подойди к Дилану и аккуратно возьми его за шею. Затем чуть-чуть надави пальцами на сонную артерию. – Сэм поморщился. – Прочувствуй его биение сердца. Совсем скоро ты научишься ощущать живительный ритм без прикосновений. – Затем Сэм резко отвернулся от меня. – А теперь просто пожалей его, твои слёзы рождаются жалостью или …, – Сэм резко замолчал, а потом медленно прошептал, – любовью! – Вся живущая в его сердце боль пронзила меня, я чувствовала себя отвратительно, но всё же должна была это сделать.

– Живи своей жизнью, Дилан! Прости меня, что ввела тебя в заблуждение и дала надежду! Ты был прав, я – Ангел, только падший и, к счастью, не твой! – произнесла я и сделала так, как велел при этом мне Сэм.

Вдруг совершенно неожиданно для меня глаза Дилана открылись и он пронзительно закричал. Я машинально отскочила от него и, не дожидаясь прихода медперсонала, взяла Сэма за руку и вывела из палаты.

– Ну вот, теперь эта страница моей жизни дописана и навсегда перевёрнута. Давай уйдём отсюда. У нас с тобой на сегодня запланированы куда более важные дела, чем пребывание здесь, и не волнуйся, парни пригонят машину, пока я займусь исполнением твоей сокровенной мечты. – Сэм замер переполненный непониманием, но всё же в предвкушении какого-то чуда. – Это меньшее, что я могу для тебя сделать! – Я выскочила из больницы и, прижавшись к спине Сэма, взмахнула крыльями.

– Помнится, я обещала тебе полёт! – крикнула я.

– О, Лили, это потрясающе! – Сэм заикался от переполняемой его радости. И мы предались этому восхитительному занятию.

Мы кружили над городом. Погода была как нельзя лучше подходящей для полёта. Лучи полуденного солнца мягко касались уже покрасневшей листвы и игриво отражались всеми цветами радуги от тихой невзъерошенной водной глади небольших речушек, пронизывающих как нити территорию нашего таинственного городка. Пение птиц и спокойные крики животных нарушали идиллию леса, окутывающего город. Мы облетели наше владение и устремились на север к девственным канадским лесам и поражающим своей уникальностью и первозданностью Великим озёрам. Настоящая целомудренная природа! Рай Божий на земле! Тихая нерушимая синяя гладь поражала своим спокойствием и силой. Могучие сосны и обнажённые каменистые выступы зеркально отражались на водном полотне. Пролетая низко над озером, трудно различить границу спокойной глади воды и обволакивающего её синего неба. Кажется, что уплываешь в бесконечность. Безмятежность словно затягивает тебя, одаривая умиротворённостью. И все былые проблемы остаются позади, превращаясь в туман. Как же хорошо, что на свете ещё остались такие места! Никто во всём мире не сможет так успокоить и убаюкать тебя, как умелые руки самой Матушки природы.

Домой мы вернулись, когда сумерки заботливо нависли над городом, подготавливая его ко сну. Парни, сидящие на полу в гостиной, наблюдали за пылающим и разгорячённым камином. Красно-оранжевые язычки пламени описывали энергичные кульбиты, пожирая потрескивающие поленья дров. Запах смолистой сосны клубами распространялся от камина по площади всей гостиной, создавая иллюзию хвойного бора. После нашего возвращения в воздухе дома окончательно исчезла тревога, и парни заметно расслабились, напоминая снеговиков, тающих под лучами весеннего солнца. Мы оживлённо беседовали, сидя перед камином: я и Сэм, уютно устроившись в красных велюровых креслах, а парни, как и прежде, лежали на полу. Мы решили, что завтра вплотную займёмся благоустройством территории нашей усадьбы и приведём в порядок сад, пруд, заросшие аллеи и задний дворик. Кроме того наши мысли были заняты и таким вопросом, как создание общей легенды. Жить среди людей было опасно, но интересно и жизненно необходимо, можно, конечно, совершать набеги в целях поиска пропитания, но тогда мы совсем перейдём в стадию паразитизма и потеряем последние крупинки человечности. Человеческий мир не так уж и плох: живопись, архитектура, театр, кино, музыка – есть, чем заполнить бренное бессмертное существование. Поскольку Сэм уже засветился в городе как выпускник средней школы, то мы начали отталкиваться от этого. Единогласно было решено, что я – невеста Сэма до окончания им школы, хотя по лицу Сэма трудно сразу было увидеть единство. По возрасту я старше него и уже учусь в колледже. Сэм явно не хотел моего появления в классе, и подозреваю я, что это из-за Дилана. Я не хотела тревожить былую рану, поэтому просто согласилась. Эрик и Майкл были моими родными братьями, и мы переехали к Сэму сразу после гибели наших родителей в автомобильной аварии где-то на юге Франции. Родители Сэма жили в Англии и редко навещали его. Они были богаты и могли позволить себе купить такой роскошный дом для своего единственного и горячо любимого сына.

Выдернуть нас из дремучих дебрей разгулявшейся вволю фантазии смог настойчивый, я бы даже сказала, назойливый стук в дверь. Эрик и Майкл, почуяв запах опасности, мгновенно перевоплотились, защищая меня. Пока Майкл, заметно взъерошив свою густую чёрную шерсть и обнажив острые белоснежные клыки, стоял возле входной двери, Эрик пулей вылетел из распахнутого настежь окна, чтобы узреть опасность в лицо. Эрик был для меня нечто вроде дополнительной опции в виде второго комплекта глаз и крыльев, особенно тогда, когда я пребываю в человеческом облике. Уже через секунду его нахождения на улице мы знали, что по ту сторону двери стоит Меган.

 

Глава 8

Любопытство

– Вот так номер! – воскликнула я. – Откуда Меган знает, где я могу находиться? Она, что помнит меня? – пискляво выкрикивала я, суетливо и размашисто расхаживая по гостиной.

– Лили, поверь, она неизвестно по какой причине знает лишь о твоём присутствии в её жизни, но не помнит тебя саму, – слегка запинаясь, прошептал Сэм.

– Как это понимать? – Я руками схватила своё лицо, пытаясь воззвать к рассудку.

– Когда я вернулся в школу на «Форде» в поисках тебя, убежавшей из нашего дома в твой семнадцатый день рождения, Меган подошла ко мне, интересуясь, чья это машина. Я сказал, что это авто, принадлежит моей невесте Лилиан, которая скоро вернётся из Англии. Меган пояснила, что у неё когда-то была сестра с таким же именем, которая давно погибла, а её семья, чтоб пережить горечь утраты просто забыла о ней и переехала в этот городок.

– Что за ерунда-то такая? Это ты сотворил такую легенду? – Бессмыслица, произнесённая Сэмом, явно была мне не по душе.

– Нет, никто из твоей прежней семьи тебя не должен помнить. После расторжения договора ты просто исчезла, словно тебя никогда и не существовало. – Сэм покачал головой раздосадованный тем, что я подумала о его причастности к такой околесице.

– А как быть с Меган? Я нашла в её комнате шкатулку с вещами, свидетельствующие обо мне в том или ином ключе: вырезки из старой газеты о неизвестной болезни, косившей целые селения, красный платок с инициалами «Л.С.», старые перчатки, испачканные кровью и кольцо, подаренное мне Диланом. – Каждое произнесённое мною слово звучало на тон выше, приводя кульминацию моей речи к кричащему писку.

– Лили, я не знаю как, но заявляю тебе со стопроцентной уверенностью, что твоё лицо Меган незнакомо. Она не узнала тебя на фотографии, прикреплённой к козырьку в салоне «Форда». – Сэм взял меня за руку и в знак поддержки крепко сжал мои пальцы. – Давай откроем дверь и узнаем, наконец, что ей в действительности здесь нужно.

– Помнишь тот день, когда ты подвёз её? – Я желала прояснения внезапно всплывшей в моей памяти пикантной детали. – Почему она плакала?

– Она расплакалась ещё в школе, рассказывая мне свою историю о тебе, и я только из благих побуждений предложил подвезти её до дому. – Он вздохнул. – Пойми, Лили, она не должна о тебе помнить, она просто не может. То, что она знает, очень и очень странно, и меня это пугает и настораживает, – со злостью и отчаянием произнёс Сэм.

– Ну, хорошо, пошли и побеседуем с ней, – прошептала я, – но дверь открою я одна.

Я спокойно открыла дверь. Её маленькие серые глазки уставились на меня, едва не прожигая во мне дыру. Она определённо не ожидала увидеть меня вместо Сэма. Её растерянный взгляд и отсутствие интереса к моей персоне подтвердили слова Сэма о том, что Меган меня совсем не помнит.

– Чем я могу вам помочь, милая юная леди? – обратилась я к ней с улыбкой на лице, но в душе я была чернее тучи: юная – да, но вот с милой я, конечно, погорячилась. Меган всегда была как колючка репейника, запутавшаяся в моих волосах, или пятно от кофе, поставленное на белой блузке. Слишком часто появляется и слишком сложно выводится. И похоже, несмотря на все произошедшие изменения в наших жизнях, своих привычек она быстро не меняла.

– Простите, вы кто? – тихо произнесла Меган, чувствую себя явно некомфортно.

– Меня зовут Лилиан, я – невеста мистера Томпсона. Как ты вошла сюда без звонка с внешней панели ворот? – Большие кованые ворота всегда были закрыты, не нарушая правил примитивной городской легенды.

– Двери ворот были открыты, – быстро ответила она, сея каплю сомнения в мою уверенность.

Эта девчонка пыталась обмануть меня. Да что, в конце концов, она затевает? И тут мне в голову пришла довольно неприятная мысль, констатирующая простой логически вытекающий факт, что в одиночку она не смогла бы открыть ворота или перелезть через них. Она не одна! Ей кто-то помогает, кто-то поёт в уши совершенно чужую и ненужную песню. Меня пронзил страх, ещё бы чуть-чуть и я могла полностью потерять над собою контроль, но вдруг почувствовала успокаивающую и обнимающую меня за талию руку Сэма. Ох, как нельзя вовремя!

– Милая, кто там? – слишком сладко произнёс Сэм.

– Тут какая-то девушка, видимо к тебе, – также приторно сладко ответила я. – Я вижу, ты не терял времени в моё отсутствие и завёл немало новых знакомых.

– О, Меган, это ты? Какими судьбами и зачем ты здесь? – Сэм пытался быть с ней дружелюбным.

– Сэм, не стойте в дверях! Лучше пригласи девушку пройти в дом и предложи ей наш фирменный чай, – от произнесённой мною ерунды Сэм удивлённо округлил глаза, – а я, наверное, прилягу, слишком утомилась с долгой дороги.

Я целую Сэма и поднимаюсь по лестнице на второй этаж, но не для того, чтоб валяться в кровати, а чтоб, перевоплотившись, присутствовать при их разговоре. Я моментально вернулась в гостиную в своей ипостаси, а Эрик и Майкл получили задание прозондировать территорию нашей усадьбы в целях поиска таинственного помощника.

– Прости меня, Сэм, что я пришла без предупреждения. Я не знала, что твоя невеста уже приехала. – Меган пыталась извиниться, но делала это без желания и как-то неискренне.

– Не извиняйся, Меган, что-то случилось? – Любопытство, овладевшее Сэмом, буквально вырывалась из дозволенных границ.

– Понимаешь, я знаю, что не должна тебе это говорить, но меня тревожит один вопрос. – Меган шаркала ногой по полу, не до конца собравшись с мыслями.

– И какой же? – уже с неистовым любопытством произнёс Сэм.

– Я вижу странные сны. Мне снится моя сестра. Родители твердят в один голос, что никогда и никакой сестры, кроме Сьюзи, у меня не было, но я думаю, что это не так. Я вижу её во сне: она одета в чёрную мантию, а капюшон сильно надвинут на глаза. Она всегда убегает от меня, но иногда всё же мне удаётся догнать её. Однажды я так и сделала. Я догнала и стянула с неё капюшон. – Меган нервно сглотнула и поморщилась. – У неё не было лица.

– Может быть, это просто кошмар, – ужасаясь, произнёс Сэм, – мотивированный твоей же фантазией.

– Я тоже поначалу так подумала и уже начала забывать эти сны, как неожиданно стала находить в доме её вещи. – Меган нервно перебирала пальцами на руках.

– Вещи? – пропищал Сэм.

– Да. Носовой платок, кожаные перчатки и кольцо. – Меган уже уверенно смотрела Сэму в глаза.

– Почему ты именно мне рассказываешь об этом? – Сэм никак не мог всё сопоставить.

– Потому что недавно во сне я увидела тебя! – Меган ткнула пальцем в грудную клетку Сэма. – Ты весь в слезах сидел на коленях в каком-то сарае и прижимал к сердцу кровавые перчатки. Точно такие же, какие я нашла у нас дома. – Меган с таким напором высказывала всё Сэму, словно озвучивая накопившиеся в душе претензии.

– Возможно, я приснился тебе после того, как подвёз до дома? – Сэм уже нервничал под её натиском.

– О, нет! Я подошла к тебе, негодяй, потому что узнала тебя, – злобно зашипела она на Сэма и кинула в него куском старой пожелтевшей газеты.

Это был совсем неожиданный поворот не только для меня, но и для всех нас! Заголовок говорил сам за себя: «Сэмюэль Томпсон – спасительная рука Господа в поглощающем омуте смерти». Чёткое фото и текст статьи про спасение жителей какой-то деревни от ужасной болезни. Я открыла рот от удивления, это была старая потёртая вырезка из английской газеты двухсотлетней давности. Откуда она у неё? Причём оригинал, а не распечатка?

– Я знаю, это ты виноват в том, что моя сестрёнка Лили как будто испарилась. – Она размахивала своими детскими ручками и орала как резаный поросёнок. – Я уничтожу тебя!

Нужно было срочно спасать Сэма. Я видела, как кончики его пальцев начали зеленеть и удлиняться. Устремившись вверх по лестнице, я быстро перевоплотилась и пулей летела назад в гостиную по ступеням. Злость, неожиданно вспыхнувшая у меня внутри, была полностью направлена на Меган. Я никак не могла примириться с тем, что эта девчонка посмела угрожать моему Сэму, да ещё в его же доме. И в этот самый момент, момент истины или пробуждения, момент откровения для меня самой я поняла, что никому и никогда не позволю угрожать и вредить тому, кого я действительно люблю. Сэм, Эрик и Майкл – это те, кого я ценю, люблю, уважаю и превозношу выше всего на свете, кем бы, по сути, они не являлись. И тупая ноющая ненависть к Меган пронзила меня от пяток до головы, ненависть ко всему человеческому, к тому, что так или иначе мешает нам жить, раз и навсегда увеличивая пропасть между нами.

– Сэм, что здесь произошло? Почему вы кричите? – еле сдерживая себя, спрашивала я.

– Леди, лучше бы вам не вмешиваться в наши с Сэмом дела, а ещё лучше быстрее собрать свои, надеюсь, не до конца распакованные чемоданы и убраться из этого ужасного дома от греха подальше. – Меган всегда удивляла меня своей чрезмерной наглостью, но сейчас она определённо переступила черту моего и без того слишком неустойчивого терпения.

– Меган, уже поздно и тебе лучше вернуться домой. Ты, наверное, слишком устала и переволновалась. Давай я позвоню твоим родителям, чтобы они забрали тебя, или сама провожу тебя до дому, – уверенно и спокойно произнесла я, зная, что родители будут не в восторге от её вот таких вот театральных представлений.

– Не надо никому звонить, я уйду сама! – испугавшись, со злостью крикнула Меган. Теперь её голос звучал ужасно раздражающе для меня, и я с огромными усилиями превозмогала своё естество.

– Я провожу тебя до входных ворот, хочу убедиться, что они не испорчены, – открыв входную дверь, я жестом пригласила Меган выйти. Она холодно взглянула на Сэма и поспешила удалиться из дома.

Мы молча шли по аллеи от самого дома до кованых входных ворот, которые действительно были распахнуты настежь. Я осмотрелась и увидела Эрика, сидящего на раскидистой ветке плакучей ивы непосредственно у самых ворот.

– Прощай, Меган! Искренне надеюсь, что ты для себя всё прояснила. Просто на всякий случай знай, что Сэм – самый добрый, отзывчивый и удивительный человек, которого мне, к счастью, удалось встретить и полюбить! Если бы твоя сестра и существовала, то она не смогла бы пройти мимо такого парня как Сэмюэль. Я полагаю, что она была умной девушкой и ценила в людях человечность и жертвенность. И вот ещё что: я искренне желаю тебе счастья и прошу тебя больше не беспокоить нас! – с грустью в голосе произнесла я не без намёка в её сторону.

– Прощайте, – отрывисто произнесла Меган.

Я закрыла огромные кованые ворота на висячий чугунный замок. Ещё раз проверила, что всё надёжно заперто и, развернувшись, уверенно пошагала обратно к дому. В голове была пустота, огромная зияющая дыра. Тёплый ветер едва шевелил мои волосы, в ложной попытке разгоняя тревожные мысли. Я не хотела наблюдать за тем, как исчезает из видимости силуэт Меган. Желание смотреть за ней и видеть её снова у меня просто отсутствовало. Всё, что я и хотела сделать в данную минуту, так это быстрее вернуться в дом к Сэму, чтобы обнять и успокоить его.

– Почему ты любишь красный? Ответь мне чисто из любопытства, почему? – с негодованием спросила Меган, и я почувствовала в её голосе последний шанс зацепиться за разговор.

Я проигнорировала её вопрос, даже не задумываясь над его содержанием. А ведь я действительно любила этот цвет! Но хитрой Меган, как бы сейчас она ни старалась, всё же не удалось разжечь даже слабую искру моего любопытства. Я спокойно шагала по заросшей аллее обратно к дому, который, теперь я знаю точно, является моим настоящим убежищем в полном смысле этого слова. Моя каменная крепость, в стенах которой я обрету потерянную уверенность и найду истинную защиту. Я была полностью уверена в том, что только тут никто и никогда не нарушит мой покой. Охраняемая силами свыше только здесь я могла чувствовать себя непринуждённо, лишь в этом месте я могла быть сама собой, не скрывая свой истинный облик.

 

Глава 9

Приятные хлопоты

Когда я вошла в гостиную, то Сэма уже не было видно. Эрик и Майкл ожидали меня, не на шутку встревоженные таким разговором.

– Я никого и ничего не заметил, – извиняясь, произнёс Эрик.

– Ничего, кроме странно запаха, который явно не вписывается в окружающий нас мир. Пахло кровью, страхом и серой, – добавил Майкл.

– Я хочу, чтобы вы круглосуточно следили как за Меган, так и за нашим домом, меняясь по очереди. Пусть Эрик первым начнёт наблюдение за Меган. Мне не нравится эта девчонка, а ещё больше мне не нравится та информация, которой она владеет. Меня раздражает тот факт, что кто-то играет за моей спиной, вводя в заблуждение бедную девочку и погружая её в чужие тайны, которые знать ей явно не следует. Сэм и вы – моя семья, а я уничтожу любого, кто угрожает моей семье. На сегодня всё. Встретимся утром. – Я медленно кивнула парням в освобождающем их жесте.

Эрик, безоговорочно исполняя мою команду, вылетел в открытое окно гостиной, направляясь к такому уже знакомому ему дому Меган. Лунный свет, отражаясь от его чёрных лоснившихся крыльев, создавал странное ощущение свечения и невесомости. Майкл остался нести свою вахту внизу. Я потрепала его по голове и прижалась своей щекой к его мокрому носу. Как же я люблю этих мальчиков, я, можно сказать, живу ради них, а они – ради меня. Майкл по-щенячьи поскуливал от удовольствия, а я, искренне улыбнувшись ему, посмотрела в преданные шоколадные глаза и направилась наверх в поисках Сэма.

Я медленно открыла дверь спальни и увидела Сэма, который лежал на кровати, сложив руки в замок на груди. В них, словно в тисках, торчала скомканная вырезка из пожелтевшей от неиссякаемого потока времени газеты, которую Меган швырнула ему прямо в лицо. Я совершенно бесшумно прилегла рядом и просто лежала, совсем не прикасаясь к нему.

– Ты как? – не выдержав тишины и напряжения, спросила я.

– Ошеломлён и обескуражен, – спокойно ответил Сэм. – Я уже начал забывать ту жизнь, словно её никогда и не было.

– Ты скучаешь по ней? – еле сдерживая слезы, спросила я.

– Скучаю ли я? По тому, что когда-то был человеком? Думаю, что да. Но лишь по тому, что я был относительно беззаботен. Жизнь до встречи с тобой была проста и легка. Я вместе с Бентли лечил людей, брал с них деньги, а если было уже поздно, то не брезговал и поживиться чем-нибудь более ценным. – Сэм описывал с энтузиазмом свои прежние будни.

– Прости, что разрушила твою жизнь. – Слова, вырвавшиеся из меня, как пламя обжигали мою душу.

– Разрушила? Что ты! Благодаря тебе я обрёл смысл. Ты показала мне, что значит по-настоящему хотеть! Хотеть заботиться и оберегать, хотеть любить. Я же влюбился в тебя, в твои огромные карие глаза безвольно, безропотно и безнадёжно. И если б выпал у меня шанс вернуться в прошлое, я бы сделал то же самое. Лили – ты лучшее, что случилось со мной! И я ни капельки не сожалею об отданной человеческой жизни ради вечности с тобой!

Кровавые слёзы градом лились по моим щекам, раскрашивая наши белоснежные подушки. Господи, сделала ли я жизнь этого человека лучше или только испортила её? Он пожертвовал всем ради меня и, причём неоднократно. Я должна, по меньшей мере, ценить и уважать это. Защита Сэма и мальчиков от неожиданно нахлынувшего на нас ливневого дождя неприятностей и затруднений была моей приоритетной задачей.

– Не плачь, мой падший Ангел, прошу тебя! Я люблю тебя! Я очень тебя люблю! – Сэм гладил меня по лицу.

– И я тебя люблю! – сквозь всхлипывания произнесла я.

– Тебе потребовалась целая вечность, чтобы осознать это, – улыбаясь, произнёс Сэм и мягко вытер своими пальцами мои слёзы. – Я хочу любить тебя, прошу, позволь мне.

– Буду безмерна счастлива. – И мы спокойно и медленно предались этому занятию. Мы полностью владели собой, наслаждаясь каждым мгновением. Теперь я с уверенностью заявляю, что любовные утехи в человеческом образе тоже могут приносить неимоверное блаженство и наслаждение, а наша неиссякаемая сила заставляет этот процесс длиться и длиться. Мы забылись, просто забылись друг в друге, и только тёплый играющий лучик солнца смог вернуть меня не в столь радужную реальность. Нависшие над нами проблемы требовали скорейшего разрешения.

Я посмотрела на Сэма: он тихо лежал, обнявши меня. Он был спокоен и умиротворён.

– Как бы я ни хотела валяться с тобой в кровати, но нам надо кое-чем заняться, – прошептала Сэму на ухо и игриво взъерошила его волосы.

– Ужасная нависшая реальность! – Сэм довольный поднял голову и посмотрел мне в глаза.

Эрик и Майкл ожидали нас внизу. Эрик всю ночь наблюдал за Меган и был абсолютно уверен в том, что она никуда не отлучалась. Признаки постороннего вмешательства отсутствовали. Было принято единогласное решение продолжать наблюдение за девчонкой. Эрик и Майкл поочерёдно будут нести суточную вахту перед домом Саммерсов, наблюдая за Меган и оберегая других членов семьи. Ну а я вместе с Сэмом и в зависимости от графика дежурства одним из свободных парней будем заниматься благоустройством дома, поиском пропитания и другими насущными делами и потребностями, от которых, как ни крути, никуда не денешься.

В первый день после визита назойливой девчонки Эрик продолжил нести свою вахту, а мы, пытаясь отвлечь себя хоть какими-то делами, обнаружили в одном из хозяйственных помещений инвентарь для стрижки деревьев и кустарников, а также грабли, лопаты и вилы. Но вовсе не эти хозяйственные приспособления заставили нас ахнуть от восторга, а спрятанные под тентом весьма шикарные мраморные изваяния зверей и птиц.

Два мраморных льва уже украшали ступеньки внушительного по размерам крыльца, ведущего в дом. Композицию в виде небольшой волчьей стаи из четырёх волков и волчонка решено было установить на поляне возле кованых входных ворот. Очень уж эта скульптура была символична! Журавль живописно вписался в фауну пруда, придавая ей деликатный и застенчивый вид. Медведь и орёл обосновались на заднем дворе, а необычные древнегреческие статуи монстров заняли своё место на ведущей к дому аллеи.

Дорога к дому была широкой, позволявшей разъехаться как минимум двум машинам, по бокам были посажены разнообразные хвойные кустарники: кипарисы, туи и можжевельники, между которыми как нельзя лучше вписалась наша коллекция монстров. Она действительно была потрясающей, и кого в ней только не было.

Могущественный воинствующий Тифон с десятком вараньих голов, подобием человеческого туловища, перьями по всему телу и змеиными кольцами вместо ног и привлекающая своим божественным ликом полуженщина-полузмея Ехидна торжественно встречали нас, стоя по обе стороны от входных ворот. Следом за ними по краям аллеи расположились их дети. Великий охранник Ада трёхглавый Цербер следовал за Ехидной. Химера же ужасала своей чудовищностью: спереди – лев, сзади коза, а из пасти чудовища вырывался огонь. Львиная, выросшая со стороны спины козья и заканчивающая длинный хвост существа змеиная головы смотрели в разные стороны, подчёркивая её вездесущность.

– Моё любимое семейство! – серьёзно произнесла я. – Уважаю тех, кто способен бросить вызов.

– Сопротивление Богам, несомненно, достойно уважения, – произнёс Сэм.

Минотавр с телом человека и головой быка и превращающая всех в камень Медуза Горгона со змеями вместо волос были своеобразной кульминацией нашей экспозиции.

Величественные Гаргульи – человекоподобные демоны как на картинке заняли свои законные места на фасадах нашего особняка. Каменные чудовища с огромными перепончатыми крыльями и острыми загнутыми когтями гармонично вписывались в стиль нашей крепости. Гаргульи, с одной стороны, служили символом защиты и безопасности, словно способные в любую секунду воспрянуть из камня и спасти нас от зла, но, а с другой стороны, предостерегали всех заблудших путников от непрошеного визита в истинный храм демонической скверны. Ну, а по правде, они просто были зеркальным напоминанием или отражением меня самой, были легко читаемым предупреждением или наглядной иллюстрацией для окружающих нас людей тех демонов, которые могут терзать падшие человеческие души.

– Помнишь, как-то ты сравнила себя с ними, – смеялся Майкл, – по-моему, ты не ошиблась.

– По-моему, тоже, – усмехнулась я в ответ.

Прилегающая территория, внешнее и внутреннее убранство дома, хозяйственные постройки, небольшая часовня и внушительных размеров гараж были приведены в идеальное состояние, хотя и не все в равной степени. Некоторым их них, не набравшись достаточной смелости и сил, мы уделили лишь поверхностное внимание, приведя к идеалу лишь их внешний облик. Наделённые нечеловеческими силами и возможностями мы довольно легко с этим справились. Моё последнее посещение психиатрической больницы благоприятно сказалось на тонусе: жизненных сил в моём организме было предостаточно.

Дом был чудесен, и он действительно стал для меня чем-то родным и любимым, моя тихая гавань, моё укромное местечко, мой дом, милый дом! Всё в нем доставляло мне удовольствие и вызывало чувство наслаждения и умиротворения. Здесь мы все чувствовали себя в безопасности. У нас было всё, что только может пожелать обычный среднестатистический человек, было всё и даже чуть-чуть больше. Мы были семьёй хотя и странной, но крепкой, любящей и уважающей друг друга. Никто даже не стремился поставить себя «во главу стола», мы все были равны и свободны в своих перемещениях и действиях. Я, конечно, ощущала заботу и беспокойство о моих мальчиках, но не заставляла и не лишала их воли. Мы предпочитали свои человеческие оболочки, но и не брезговали своим естеством. Каждый из нас принимал то, кем являлся сам и являлись другие. Мы были как подростки, да, если взглянуть правде в глаза, мы ими и являлись. Время для нас словно замерло. То, как мы вели себя, чем интересовались, как шутили – всё свидетельствовало о нашей юности. Мы даже внушительного размера автопарк и то дели с озорством и подростковой решительностью. О наш автопарк! Сэм любил красивые машины и меня приучал к этому, собрав за свою долгую жизнь внушительную коллекцию авто, обновляя её, конечно с течением времени. «БМВ М4 Конвертибль» чёрного цвета на четыре персоны так всем нам горячо полюбившийся по праву остался нашим семейным авто. Дерзкий и манёвренный он просто очаровывал своей комфортабельностью, вмещая целиком всё наше семейство. Сэм просто обожал свой синий «Мерседес AMG GT» – настоящая игрушка для «плохого» мальчика, который почему-то напоминал мне кабину космического корабля, хотя какой мальчик не мечтает быть астронавтом, и Сэм тому не исключение. Родившийся много веков назад он был очевидцем всей этой шумихи, связанной с космосом, и, конечно, в глубине души, являясь изначально человеком, грезил о звёздной неизвестности. Майкл, абсолютно не искушённый всеми прелестями этого мира, был без ума от чёрного «Порш Кайена» и визжал как поросёнок, что все согласились закрепить авто за ним. Как же мало, оказывается, требовалось ему для счастья! Кто бы ещё знал, что пользоваться им Майкл будет крайне редко. Но главное ведь не в этом, а в том, что каждый из нас получал что-то своё и ничем не был обделён. Сдержанному и замкнутому Эрику было абсолютно без разницы, какая машина ему достанется, поэтому серебристая «Тойота Рав 4» не была одарена должным всплеском эмоций, какими был награждён «Порш», Эрик не испытывал огромной тяги к машинам, просто все они напоминали ему клетку. Все птицы, как ни крути, любят синее небо и свободно дующий ветер. «Форд Мустанг» огненно-красного цвета, подаренный мне Саммерсами, принадлежал мне по праву, и я наслаждалась им, ведь автомобиль был подарен мне от души. Но меня ожидал настоящий сюрприз, о котором я даже и не догадывалась.

– Закрой глаза и не подглядывай, – с волнением трепетал Сэм. – И вы, парни, тоже, не хочу, чтоб мои планы разрушила ваша телепатия. – Мы зажмурили глаза, и только отголоски металлических звуков доносились до нас, будоража сознание. Сэм открыл дальние гаражные ворота, и раздался рёв двигателя подобный звериному рыку. Усиление рёва и резкий порыв воздуха, обдавший моё тело, сообщил мне о выезде сюрприза из гаража. Сэм подошёл ко мне и, обняв за талию, мягко приказал открыть глаза. О Боже, такого я не ожидала. Красный «Ламборджини Венено Родстер» вызывающе красовался передо мной.

– Самая дорогая машина для самой дорогой девочки! – не дослушав слова Сэма, я завизжала и прыгнула в его объятья. Эта машина была мне по нраву: самая дорогая, самая красивая, самая дерзкая и обжигающе красная. Моя огненная фурия! Всплеск адреналина в моей крови от самого потрясающего подарка заставил меня сменить человеческую оболочку, но неожиданная идея, пришедшая мне в голову, в корень изменила суть происходящего. Я схватила Сэма за руку и метнулась с ним в сторону нашего пруда. Прежде, чем он успел понять ход моих мыслей, мы уже нырнули в воду. Эрик и Майкл с энтузиазмом поддержали мою идею.

Мы как дети резвились и плескались в пруду, а потом нежились, лёжа под ярким осенним солнцем. Мы разговаривали обо всём, шутили и рассказывали смешные истории. Майкл открыл нам тайну первых щенячьих слепых дней жизни, а Эрик поведал причину тяги ко всему блестящему и красивому. Сэм рассказывал о своей человеческой жизни, об ужасном первом сексуальном опыте с хозяйкой травяной лавки Лейси Сойер. Я их жадно слушала, но ничего не рассказывала про себя. Я просто не хотела портить всем весёлый настрой и дивный вечер, но наша телепатическая связь всё же выдала меня. Её блокировки не всегда мне искусно удавались, а может я просто сейчас и не хотела отстраняться от всех.

– Лили, расскажи о себе, о своём детстве, о доме, родителях. Я хочу узнать тебя лучше, уверен, что мы все этого хотим. – Майкл пожал плечами, высказывая общие мысли.

– Моя жизнь не пропитана позитивом, так уж получилось, но если вы хотите знать, то я не собираюсь скрывать от вас что-то.

Я заложила руки за голову и сделала глубокий вдох. Закрыв глаза, я начала рассказывать свою страшную сказку:

«Я помню себя где-то лет с четырёх. Запертая в человеческом теле и подброшенная одной бездетной семье я жила в деревне на юге Англии. Настоящая история моего происхождения мне неизвестна. Родители радовались мне. Они были бездетны и считали, что меня даровал им Господь. Хоть они и были не богаты, но мне они старались дать всё, что было для них на пределе возможного. Они любили меня, но всё рухнуло как карточный домик тогда, когда они заметили красные пятнышки на моих детских ладошках. Покрасневшие места быстро увеличивались, кожа трескалась и облазила, обнажая кровоточащую плоть. Вскоре кисти обеих рук были обезображены. Они переживали за меня, ещё не зная, что кровь, сочащаяся с моих рук, была страшнее любой напасти. Вскоре я заразила родителей. Любовь, исходящая от них прежде, сменилась на ненависть и страх. Отец, чтобы обезопасить других и скрыть мою болезнь, заказал для меня специальные перчатки из бычьей шкуры, пропитанной каким-то раствором, что не позволял им промокать насквозь. Поскольку в деревне был мор, и чума косила людей каждый день, мне было довольно легко скрывать свою причастность к пополнению отряда мёртвых. Я была одинокой и никому ненужной. За мной никто не ухаживал, а самой это сделать было проблематично. Даже умыться, не испачкав себя кровью, было крайне затруднительно. Меня совсем не кормили родители, они хотели, чтобы я умерла с голоду. Как говорил мой отец: «Собаке собачья смерть». Зато это научило меня охотиться, и я раскрыла в себе дар убеждать и заставлять. Смотря в глаза косуле, я могла спокойно подойти к ней и убить ударом ножа в самое сердце. Именно поэтому родители и не убили меня, пока физически могли сделать это, – я заставляла их терпеть меня. Я настолько одичала, что запросто могла полакомиться сырым мясом. И не буду скрывать тот факт, что мне это нравилось, – с улыбкой произнесла я. – Красный сочный цвет несвернувшейся свежей крови приводил меня в восторг, погружая меня в наслаждение. Именно кровь убивала других, даруя мне жизнь. Вот поэтому я и люблю красный. Это цвет моей жизни. – С грустью пожала я плечами, отвечая сама себе на вопрос Меган, заданный ей у ворот. – Незадолго до того, как родители должны были испустить дух для меня, в нашем доме появился Сэм и мистер Бентли. – Я открыла глаза и вскользь посмотрела на Сэма, который просто безмолвствовал. – О мой белокурый Адонис! – Я взглянула на Эрика и Майкла, которые, открыв рты, внимали каждому моему слову. – Увидев Сэма, моя жизнь ежесекундно приобрела смысл. Появился тот, кто был мне нужен. Я должна была заставить его быть со мной, и я почти сделала это, но его страх и влияние Бентли испортили мне весь расклад. Пребывая в гневе, панике и ужасе одновременно, – я сильно поморщилась, вспоминая картину прошлого, – я осознала, что он ушёл и ушёл навсегда! К чему мне такая жизнь? Я решила собственноручно прервать течение её мутных вод. Найдя грязную потёртую верёвку, способную выдержать разве что мой вес, я свела счёты с собственной жизнью в примыкающем к дому сарае. Я думала, что умру и отправлюсь к чертям в логово, но меня там явно не ждали. И в итоге я не один час провисела на верёвке без движения, но совершенно в сознании. Без единого шанса сдёрнуть верёвку я просто висела, осматривая сарай в надежде, что кто-нибудь и когда-нибудь войдёт сюда и непременно меня освободит. Я была проклята на вечное бренное существование в этом мире. Каково было моё удивление, когда именно Сэм неожиданно появился в сарае. Он вернулся за мной! Моё освобождение и его рыдания над моим бездыханным телом были самым прекрасным, что когда-либо случалось в моей жизни на тот момент. Он вернулся за мной подгоняемым собственным желанием, которое исходило по тоннелям души из глубин его чистого сердца. Сейчас я никого не заставляла и не принуждала, я просто тихо лежала и наслаждалась его абсолютно непонятной мне любовью и привязанностью ко мне. На тот момент я ещё не замечала всех изменений, произошедших со мной: цвет кожи, цвет глаз, возникшее неимоверное желание насытиться – всё это находилось за гранью моей внимательности и бдительности. Ещё до конца не придя в себя и не восстановив свои силы, я заметила появление незнакомца в сарае – Я открыла глаза и медленно села на траву. – Он легко откинул меня в угол сарая и наклонился к Сэму, который всё ещё лежал в забытьи после рыданий. – Сидя на траве, я боялась поднять голову и взглянуть Сэму в глаза. – Когда Сэм очнулся, то стал жертвой коварных происков чёрного Ангела, – я замолчала, – но это вы уже и без меня знаете. Просто, – обратилась я к Сэму, – ты думал, что я тоже стала жертвой незнакомца, но это абсолютно не так. Я не сказала тебе этого, но ты и не спрашивал. Твоё стремление и вера в меня затмили реальный взгляд на сущность всех вещей, в том числе и на меня. К тому же нас ждала с тобой ещё целая вереница изменений и перевоплощений. Ты мучился и корил себя, что бросил меня первоначально с умирающими родителями, ты думал, что именно это послужило поводом к моему поступку свести счёты с жизнью, а твоя мольба в сарае послужила руководством к действию для демона и проклятию нас на вечное бренное существование. Поэтому ты и заключил со мной договор, позволив мне быть повторно человеком, думая, что я по твоей вине лишена этой возможности. Вот поэтому ты и выбрал страдание, неся за двоих наше бремя. – Я сглотнула огромный комок, застрявший как кость в моем горле, и вслух призналась в том, что давно так мучило меня. – Я всегда была настоящим монстром, ужасным чудовищем. И дело тут не в облике, а в моей гадкой, трусливой душонке. Я заставила тебя, Сэм, пойти на всё это. После разрушения нашего договора я честно не помнила всех подробностей. Лишь твой искренний поцелуй в гостиной, – обратилась я к Сэму, наконец-то подняв глаза, – заставил пропавшие детали пазла появиться и сформировать нужную картинку. Милый мой, я такая не из-за тебя, я родилась такой, а вот ты стал таким благодаря мне. Вы все стали такими только благодаря мне одной. Я обрекла вас на это, боясь одиночества, осознанно или нет, это уже не так важно. И мне очень жаль! Я искренне прошу у вас всех прощения за то, что испортила вам жизнь!»

Я резко вскочила на ноги и бросилась к дому. Кровавые слёзы ручьём лились из моих глаз, и лишь с силой бьющий по лицу ветер хоть как-то иссушивал мой багряный дождь. Мне было больно и горько за то, что я испортила жизнь тем, кто меня любил и ценил по-настоящему, тем, кто заботился обо мне. Я ворвалась в нашу спальню и предалась разрывающему мою грудную клетку рыданию. Боль, пронизывающая меня насквозь, была неописуема! Словно тысячи иголок вонзились в мою горящую изнутри плоть, разжигая пламя ещё больше. И я не знаю, отчего мне было больнее? От того, что я сделала прежде, или же оттого, что призналась парням и себе самой о содеянном? Но самое главное заключалось совершенно не в этом, а в том, что чтобы я ни думала и как бы сейчас ни извинялась за случившееся, суть всё равно не менялась. Всё это абсолютно не исправило бы ситуации. Я та, кем являюсь, и никто и ничто не сможет изменить меня, даже я сама сделать это не в силах. И несмотря на всю боль, которую я испытывала сейчас, я всё равно бы сделала так, как сделала. Просто я очень хотела всего этого, а свои сокровенные желания я, как правило, реализовывала всегда! Уж такой я родилась – нацеленная получать от жизни всё, что хочу.

 

Глава 10

Ошеломляющее путешествие

Прошло около часа прежде, чем дверь в спальню бесшумно открылась, и идиллию стерильного помещения нарушил свежий поток воздуха, который моментально вдохнул новую жизнь в мои скверные наболевшие мысли. Моё обездвиженное от мук тело лежало на кровати лицом вниз, полностью погружая глаза в темноту и сводя к минимуму любой проблеск солнечного света. Сэм сел рядом и пробежался пальцами по моей обнажённой, благодаря комбинезону, спине.

– Тише, Ангел мой, не плачь! Никто и никогда не будет достоин твоих слёз, даже я, – тихо произнёс Сэм, но довольная улыбка моментально появилась на его лице. – Твои слова, в принципе, не были для меня откровением. Я давно начал догадываться о различной природе нашего с тобой зарождения, много раз говоря тебе при этом, что мы именно те, кем и хотим быть на самом деле. Для меня лично, это является единственной возможностью быть с тобой, вместе и навсегда. И никакой другой жизненной доли я себе не желаю. Надеюсь, и ты тоже! Я люблю тебя, Лилиан, и хочу, чтобы ты принадлежала мне на протяжении всей нашей бесконечной жизни. После того, как я так мучительно долго ждал тебя целых тринадцать лет, которые показались мне кромешным Адом, я просто требую этого. Лилиан, я прошу тебя, будь моей! Всегда! Какую бы злую штуку ни сыграла с нами жизнь, просто помни, что я принадлежал, принадлежу и буду принадлежать тебе и только тебе! И этого больше всего на свете желаю именно я, и никто другой в моём стремлении меня не сможет остановить! Только ты, Лилиан! На всё твоя воля! И я надеюсь, ты будешь ко мне благосклонна!

Его слова звучали странно, завораживающе и маняще, затягивая меня в неизвестную бездну. Я оторвала голову от подушки, чтобы взглянуть Сэму в глаза. Он сидел, устремив взгляд на свои руки, и нервно перебирал пальцами два золотых изящно выполненных перстня. Первый перстень, напоминающий мне какой-то изысканный экзотический цветок с огромным пылающим рубином по центру, окаймлённый причудливым платиновым плетением в виде листвы, просто поражал своей диковинной красотой и пробуждал где-то в глубине души неизвестные доселе мне ощущения. Второй – более сдержанный с мелкими красными вкраплениями, выглядящими как редкие цветки клевера на заросшем травой лугу. Я замерла. Сэм делал мне предложение. Он предлагал мне не просто руку и сердце, как делают это обычные люди, а вечность, вечность наедине с ним. Вдруг мою голову посетила странная мысль, что это нам совершенно не подходит, мы же не люди, но, тем не менее, мы этого достойны, особенно Сэм. Он рождён человеком, восемнадцать лет был им, и он имеет полное право на это. Я сделаю это ради него! Я смогу! Я дам ему своё согласие!

– Ты, правда, делаешь мне предложение? Ты действительно хочешь свадьбу? – ужасаясь, произнесла я.

– Я был бы самым счастливым на этой земле, если бы ты согласилась! Ты не даёшь забыть мне моё прошлое, напоминая день ото дня, кем я когда-то был. Ты – моё утешение и моя услада в кромешной темноте, лишённой надежды. – Голос Сэма был тих и печален. Он действительно боялся. Для него это было очень важно и значимо.

– Это только ради тебя! – прошептала я и, немного помедлив, произнесла более радостно, – я согласна!

Сэм засиял, красная пелена глаз уступила место голубому безмолвию. Он помог мне удобно сесть на кровати, очень кротко поцеловав при этом.

– Нам не нужна помпезная свадьба, я думаю, что Вегаса будет достаточно, – довольно усмехнулся Сэм.

– Но ты же должен ходить в школу, чтобы не привлекать внимание окружающих? – я удивлённо произнесла, не понимая, чему больше я всё-таки удивляюсь: тому, что согласилась, или тому, что Сэм заявил мне после.

– О, Прародители, дайте мне силы! Лили, я позаботился об этом. Я слегка подкорректировал память учителю и одноклассникам, а точнее перенёс след моего появления в их жизни в сторону бессознательного и галлюциногенного, то есть любое упоминание обо мне порождает у них страх и беспокойство, а люди, как мы с тобой знаем, стараются всеми силами избегать этого. Я – демон, не забывай, вселять страх, иллюзию и ужас в окружающих – это моя стихия, помимо убийства и порождения себе подобных, – произнёс Сэм с гордостью. – К тому же, разве могла ты себе представить, что я способен оставить тебя одну на то время, пока я буду в школе.

– Конечно, нет! Так, значит, нас ничто не держит? – Я настороженно заглянула в глаза Сэму, пытаясь понять, на что ещё он смог пойти ради этого.

– Мы с тобой свободны как ветер, опасны как ночь и безмолвны как тишина. – Сэм развёл руки по сторонам, показывая свободу.

– Хорошо, я согласна, – ещё раз подтвердив своё решение.

Сэм неожиданно берёт мою руку и прокалывает заострённым ногтём указательного пальца вену на моем запястье. Кровь по руке стекает небольшой струйкой, капая на кровать. Он окропляет свой перстень моей кровью, а затем то же самое проделывает с моим перстнем, окропляя его собственной кровью. Далее мы поочерёдно одеваем кольца друг другу. После того, как окровавленный перстень занимает законное место на моём пальце, я ощущаю боль и жжение в руке, всё тело пульсирует, словно бурлит в венах кипящая кровь.

– Теперь мы навеки связаны кровью, и никто и ничто не сможет нас разлучить! – торжествуя, произнёс Сэм и поцеловал меня уже более настойчиво.

– Ну, уж нет! – Смеялась я, отворачиваясь от него. – Моя первая брачная ночь должна быть особенной!

Я с удовольствием выпустила на волю своего демона и, взяв Сэма за руку, вылетела в окно.

– Я хочу кое-что проверить. Если моя догадка верна, то это очень облегчит нам существование. – Вылетев за пределы города, я направилась на Центральное кладбище.

– Кладбище? Ты думаешь, это подходящее место для особенной брачной ночи? – усмехался Сэм. – Лилиан, да ты и впрямь монстр!

– Ты только узнал! – заливалась смехом я.

Приземлившись среди недавно закопанных могил, я начала осматривать кладбище.

– Перевоплощайся быстрее, сейчас мы с тобой развлечёмся! – с воодушевлением произнесла я.

Мы стояли в мрачной тишине, наполненные томительным предвкушением. Моя догадка, к счастью, оказалась верна! Души недавно похороненных людей всё ещё бродили по бренной земле в поисках пристанища.

– Они ещё здесь! – воскликнул Сэм.

– Некоторые из них задерживаются на земле целых сорок дней после смерти. – Я с гордостью делилась информацией, которую совершенно случайно открыла сама для себя.

– Это же прекрасно! Нам больше не придётся убивать! – Счастью Сэма не было предела, словно огромный груз свалился с наших плеч.

– Ага! Ну, готов развлечься? Предлагаю пари: кто соберёт меньше «светлячков», тот выполнит безоговорочно желание другого. – Моё настроение было приподнято, как никогда, а развратная душа просто требовала, как бы сказал когда-то Ювенал: «Хлеба и зрелищ!»

– Я принимаю пари, Лилиан! Будь готова исполнить желание! – Сэм с энтузиазмом поддержал мою идею.

– Я бы на твоём месте не была настолько уверена в этом, – крикнула я, уже пробегая мимо могил к своему первому «светлячку», который пребывая в полной прострации, даже не заметил моего появления перед ним.

Мы воодушевлённо приступили к нашему пари. Теперь весь процесс не казался мне таким отвратительным, а, наоборот, даже забавным. Мы поглощали «белые тучки» с азартом, а возникший спортивный интерес захлестнул нас, овладевая нашими телами и рассудком. Мы веселились, никакой процесс ранее не доставлял мне столько удовольствия как этот. Когда все трофеи были собраны, я подскочила к Сэму, сбивая его с ног. Мы, смеясь, упали в недавно выкопанную и ещё никем не занятую могилу. Земля была мокрой и липкой то ли от недавно прошедшего небольшого дождя, то ли от выпавшей этим утром росы. Сэм лежал подо мной и не сопротивлялся. Я стянула с его головы капюшон и взяла в руки безобразное, но такое дорогое мне лицо. Заглянув в округлые огненные глазные щели, я ласково поцеловала его в подобие рта. Он стиснул своими костлявыми руками мои бёдра и продолжил целовать меня, совершенно не обращая внимания на окружающую нас обстановку. Мы просто наслаждались друг другом на глубине около двух метров, погруженные в вязкую глиняную закись. Наши тела, наша одежда и даже наши скрытые мысли были испачканы грязью, но нашему счастью не было предела. Кто бы мог подумать, что именно такой будет моя первая брачная ночь.

Домой мы вернулись только к полудню. Одежда, перепачканная глиняной смесью, высохла и зачерствела, а на теле не было ни одного чистого участка кожи, даже в волосах виднелись засохшие камки грязи.

– Ого, похоже, вы, ребята, интересно провели время, – поинтересовался Майкл, обводя нас взглядом.

– Грязевые ванны? – шутливо произнёс Эрик.

– Хватит паясничать. Собирайтесь. Мы едем в Вегас. – Скомандовал Сэм.

– Мы едем в казино? – крикнул Майкл удивлённо.

– И да, и нет. Казино естественно будет являться неотъемлемой частью нашего путешествия, но первоначально мы с Лили должны пожениться.

– Зачем вам это? – непонимающе фыркнул Эрик.

– Мы живём среди людей и должны как можно меньше привлекать к себе внимание, к тому же я хочу этого, – спокойно объяснил Сэм.

– Ну, Вегас, так Вегас! – радовался Майкл.

– Я думаю, это будет незабываемое путешествие! – Эрик, не открывая дверь машины, прыгнул в кабриолет.

– Ты-то хоть успел полетать над городом, а я вообще прежде, кроме заднего двора, ничего и не видел, – предвкушая, произнёс Майкл.

Уже к вечеру мы мчались на нашем «БМВ» по легендарному шоссе под номером шестьдесят шесть, известному как «Шоссе Уилла Роджерса». Скорость была запредельной, а поездка волнующей. Что может быть лучше, чем свадебное путешествие по «Главной улице Америки», проходящей, извиваясь, словно кольца удава, по восьми штатам и соединяющей между собой десятки одиноко стареющих, но совсем недавно получивших второй шанс дорог. Мы двигались с востока на запад, проделывая этот нелёгкий, но увлекательный путь точно так же, как и много веков назад проделали это искатели приключений, приплывшие сюда с территории Старого Света. Ничего не добившиеся на Родине они приплыли сюда в поисках славы и грезившегося им богатства. Но действительность, быстро поставившая их на колени, превратив вначале в пытающихся приспособиться фермеров, а затем в конце тридцатых годов двадцатого столетия успешно разорив, заставила их устремиться к безоблачной многообещающей Калифорнии. Не отягчённые людскими проблемами мы, наслаждаясь окрестностями и дивными красотами природы от озера Мичиган до Тихого океана, жадно впитывали веющий от них дух, словно погружаясь в сокровенные тайны давно забытого прошлого, которое возродившись, решило начать новую жизнь в настоящем. Канувшие в небытие, но неожиданно восставшие из руин поселения не могут не оставить даже в самом холодном сердце и пустой душе неизгладимые впечатления, заполняя эмоциональными красками душевные пустоты таких организмов, как наши.

Привыкшие к лесистой и многоводной палитре Великих озёр мы с большим удовольствием погружались в атмосферу бескрайних равнинных просторов, утопая в море цветочных ароматов. Мы искренне наслаждались и открыто удивлялись всему тому, что хоть как-то попадало в поле нашего зрения, будь то пивоварня «Анхойзер-Буш», дешёвая закусочная пятидесятых годов в стиле ар-деко, мотель «Вигвам» в виде причудливых домиков, заправочная станция «Башня» или очередной Спрингфилд.

– Можно подумать, вы являетесь знатоками пива? – не понимая, лепетала я, но в душе, по правде сказать, была довольна, что самая большая пивоварня в мире смогла вызвать у Сэма, Майкла и Эрика такой мальчишеский восторг.

Поездка воистину была удивительной! Полный багаж драйва, ошеломляющих и умопомрачительных ощущений, позитива и невероятная масса приобретённых знаний, словно покрывалом обволакивали нас, совершенствуя изнутри. Оказывается и жизнь демона может стать насыщенной и даже счастливой. А некоторым из нас многое вообще было в диковинку. Никогда не видавшие такого прежде, Эрик и Майкл с благоговением относились к открытому кинотеатру для автомобилистов как к одному из чудес света и словно заворожённые, не отрываясь, смотрели какую-то черно-белую романтическую комедию.

– Когда вернёмся домой, нам совершенно точно необходимо купить в гостиную телевизор, – почти в один голос воскликнули парни по окончании фильма.

– Я не имею ничего против этого, – смеялся Сэм, видя их реакцию, – а, как думаешь ты, Лили?

– Я полностью поддерживаю тебя! Смотри, как они радуются, разве им можно отказать? – Я обнимала мальчиков за плечи, наслаждаясь их восторженными воплями.

Мы много фотографировались и снимали на камеру, оставляя доказательства нашего путешествия не только в душе, но и в коридорах памяти новёхонького «Никона». Гордо запечатлелись на полотне фотокамеры Большой Каньон Техаса, обросшие лесом зубья Скалистых гор, пустынные белоснежные ландшафты и раскидистые бескрайние степи. Ну, а страшно было только представить, сколько сувениров для дома мы приобрели, хорошо хоть багажник в машине был не особо большой, что и заставило нас унять свой разгорячённый пыл внезапно проснувшегося шопоголика. И как бы стыдно это ни звучало, но мы тоже не смогли, как и сотни туристов, устоять перед тем, чтобы не прихватить с собой один из уникальных дорожных знаков, и так не особо часто встречающихся на пути, по вине, кстати, самих же туристов. Мы часто сменяли друг друга за рулём, чтобы каждый в полной мере смог ощутить все прелести путешествия, осматривая окрестности по сторонам. Мы время от времени останавливались на ночлег, но только, чтобы дать нашей машине отдохнуть и более пристально рассмотреть все купленные нами сувениры, а также поделиться друг с другом впечатлениями, полученными во время путешествия.

– Здесь так прекрасно! – произнесла я, восторгаясь природным великолепием штата Нью-Мексико, вобравшим в себя непокорный бунтарский дух разношёрстных народов, населяющих эти земли и по сей день.

– Всё вокруг мне напоминает тебя, Лили, – мечтательно говорил Сэм, погруженный в красоты штата, – с одной стороны, красота и очарование, а, с другой стороны, опасный и непоколебимый характер.

Смешно вспомнить, как морщились парни, когда по моему твёрдому настоянию мы посетили всемирно известную Оперу Санта Фе. Зато часовня Лоретто Шапел, знаменитая своей поразительной лестницей, смогла подлинно завоевать интерес всех нас. Винтовая деревянная лестница, сделанная без единого гвоздя, не могла не заслужить истинного внимания от посетителей. К тому же это чудо-изваяние находилось в часовне, а к такому роду объектам я всегда испытывала повышенный интерес.

– Она удивительна! – Сэм был просто обескуражен, осматривая лестницу. – Надо такую же сотворить и в нашем доме.

– О, я думаю это ни к чему. Лучше сфотографируй меня! Пусть лучше она останется в нашей памяти. – Я, улыбаясь, позировала, взявшись одной рукой за перила.

– Конечно, останется, я тут уже всё отснял. – Майкл, держа в руке камеру, прижался ко мне. – Ещё одно семейное фото!

Самым желанным для созерцания и будоражащим сознание без всякой тени сомнения стал для всех нас Большой Каньон. Исполинская впадина, поразившая нас своими уникальными размерами, выступами, пещерами и водопадами. Но всерьёз оценить это можно, лишь воочию увидев это чудо. Яркие солнечные лучи и теневые пятна от быстро проплывающих над каньоном кружевных облаков заставляют скалы постоянно пестрить оттенками цветов в роскошной палитре, сменяясь от кроваво-коричневого до небесно-голубого, не ускользая от бледно-розовых оттенков.

– Трудно поверить в то, что небольшая речушка Колорадо была способна совершить такое! – удивлялась я, разглядывая гигантское чудо света.

Крутые обрывистые стены каньона, уходящие вниз на внушительную глубину, при ещё большей длине и ширине каньона просто обескураживающе действовали, демонстрируя уникальную несломленную силу духа природы, нам у которой стоило бы поучиться, хотя кто знает, сколько потаённого действительно может таиться в нас, особенно во мне.

– Да трудно, но она всё-таки сделала это, используя, как ни крути, слабости отвесных скал, – ответил мне Сэм. – Хотя я преклоняюсь перед этой невероятной мощью!

– Ещё бы, размывая известняки, сланцы и песчаники, она добралась и до гранита, но тут дело обстоит куда серьёзнее и займёт у неё не пять или шесть миллионов лет, а куда больше, но в жизни, как говорится, нет ничего невозможного! – Мой ответ Сэму был какой-то образный и скорее напоминал философское размышление, которое касалось не только устремившей свой бег мутной красно-коричневой реки.

– А вот и Лас-Вегас! – Майкл, захлёбываясь от восхищения, чуть не вывалился из машины, встав на сидение в полный рост. – Самый настоящий оазис развлечений и куража в промозглой человеческой пустыне урбанизации.

– Что я слышу, у кого-то в чреве проснулся игрок? – я хохотала над Майклом, который как губка впитывал все дары прогресса и стремился к ним словно мотылёк на свет.

– Вам придётся немного ещё пожить в предвкушении, – с улыбкой произнёс Сэм, – сначала небольшая церемония.

Мы подъехали к небольшой вертолётной площадке. Нас уже ожидал свадебный церемониймейстер – приятная белокурая женщина лет сорока.

– Я просто подумал, что символично будет устроить церемонию в Долине Огня. – Сэм виновато пожимал плечами, хотя определённо знал, что мне это понравится.

– Это чудесно! – воскликнула я, обняв его за шею, – и когда ты только успел всё это устроить?

– Ваше свадебное рандеву начинается прямо сейчас, – воодушевлённо заговорила женщина, – я думаю, вы насладитесь захватывающим полётом над Лас-Вегасом, знаменитой плотиной Гувера и непосредственно всей Долиной Огня.

Когда вертолёт взмыл в небо, я крепко держала Сэма за руку, наслаждаясь воистину потрясающим видом. Как оказывается, по-настоящему прекрасен окружающий нас мир, и люди всё-таки способны не только заглушать и уничтожать природные изваяния, но и преображать их нисколько не изменяя и подавляя их первозданный облик. Плотина Гувера, первоначально построенная как защита от талых весенних вод фермеров низовья уже знакомой нам реки Колорадо, была выполнена в привычном для этих мест стиле ар-деко с башенками, вырастающими из самой плотины, и часами, показывающими точное время Аризоны и Невады. Сэм продумал всё до мелочей, и место, выбранное им для нашего бракосочетания, было отнюдь не случайным. Долина Огня, состоящая из красного камня песчаника, при попадании солнечных лучей на который, просто пылала, словно охваченная огненным заревом.

– Здесь же всё такое красное! – я не могла прийти в себя от восторга и наслаждения, получаемого от этого света. – Спасибо, Сэм. – Я наклонилась и поцеловала его. Я была благодарна ему за то, что он просто ценил и уважал всё то, что я действительно люблю вне зависимости от истинной природы происхождения этого.

Мы приземлились на частной площадке, оборудованной для проведения свадебной церемонии. Церемониймейстер произнесла долгую, но обескураживающе трогательную речь и попросила нас прочесть клятвы. Мы не готовили их заранее, и нам пришлось импровизировать, серьёзно копаясь в залежах своих знаний.

– И вечное закатывание тяжёлого камня в гору перестаёт быть горем и наказанием, если рядом с тобою человек, излучающий счастье, если оно предназначено для нас обоих! – Сэм удивительно точно и живописно обрисовал картину нашего мира, затаив при этом в своей клятве довольно прозрачный намёк.

– Будешь ли ты ступать по сырой земле, то никогда не споткнёшься. Будешь ли плыть по бурной воде, то никогда не утонешь. Захочешь ли пройти сквозь огонь, то никогда не обожжёшься. Ну, а если захочешь летать, то взмоешь птицей в небо. Ибо для тебя больше не существует преград, которые не смогла бы изменить я. И так будет вечно, поскольку в наших душах живёт любовь! – Сильно зажмурив глаза, я искренне пыталась озвучить те чувства, которые так тщательно были схоронены в глубинах моего естества, искусно скрываясь от посторонних ушей и глаз.

Закончив фразу, я быстро распахнула свои глаза навстречу яркому солнечному свету и сразу заметила, как по щекам трясущегося от волнения Сэма струились слёзы. Мне было достаточно одного лишь мимолётного взгляда, чтоб понять, какой эффект произвела моя речь на всех, включая Майкла и Эрика, которые неловко всхлипывали, пытаясь сдержать неуправляемый ураган эмоций.

– Можете поцеловать невесту! – произнесла церемониймейстер, спасая всех нас от потопа.

И вскоре, уже веселясь, мы наслаждались умело сервированным и обставленным разными вкусностями столом и окружающими нас огненными красотами. Профессиональный фотограф делал прекрасные снимки нашей весёлой компании на фоне истинных символов Долины Огня, внушительные названия которых совсем не сочетались с их размером, но это совсем не уменьшало то зрительное великолепие, которое они источали. Огненная Волна, Огненная Пещера, Безумный Холм и Громовая Арка навсегда остались в памяти «Никона» и в наших сердцах, поражая испорченное временем воображение буйством красок, возникающих при попадании на них ярких лучей жгучего солнца. Особенно запомнился мне Безумный Холм, напоминающий полотно неряшливого художника, пролившего на холст красную, жёлтую и белую краску одновременно. И всё это буйство волнами стекало с небольшого по размерам холма и играючи веселилось в бликах разгорячённого нескончаемого светового потока. Мы возвращались обратно в Лас-Вегас, упиваясь играющим сочными красками и прохладой, образовавшейся от уходящего за горизонт пылкого солнца, целый день испытывающего нас на прочность своей пятидесятиградусной жарой.

– Ну что, «маменькины мальчики», готовы насладиться бушующими неоновыми огнями и шелестом денег? – Высокомерно бросал вызов Сэм, хитро прищуривая глазки. Я и не думала раньше, что кто-то из нас настолько подвержен азарту. Хотя, что я говорю, видеть их истинные лица, было для меня самым лучшим подарком на свадьбу.

Ничто не может сравниться с полуночными огнями Стрипа, безропотно погружающими и безоговорочно захватывающими тело и душу в блестящий разноцветный неоновый плен. Потрясающие отели-города, многочисленные клоны мировых памятников заманивали, овладевая рассудком. Мы были захвачены и порабощены этим городом, нисколько не сопротивляясь и не противясь этому. Мы наслаждались всем тем, что жило и буйствовало вокруг нас. Потрясающие театральные концерты и мюзиклы, шикарные бассейны и фонтаны, цирковые представления, ну и, конечно, казино определённо не остались без нашего внимания. Ну, разве можно было устоять перед этой тщательно сформированной и великолепно настроенной системой пробуждения человеческих пороков даже тех, которые хранятся где-то на подсознательном уровне.

Спустя целых семь дней, которые пролетели для нас совершенно незаметно, мы наконец-то смогли вырваться из цепких лап Лас-Вегаса и достигли пирса в Санта-Монике. Это была жирная точка в нашем невероятном головокружительном путешествии, петляя во времени по символичным уникальным местам «Американской мечты», если, конечно, верить словам Джеймса Адамса.

– Очень символично закончить своё путешествие именно здесь с видом на знаменитые волнующие сердца и умы буквы! – Я обнимала Сэма, стоя у него за спиной.

– Падшие Ангелы в «Городе Ангелов»! – усмехался Сэм, резко сжав мои крепко обнимающие его торс руки. – Я люблю тебя, Лилиан!

– И я люблю тебя, Сэм, вечно! – Я заглянула в его наполненные любовью глаза и нежно поцеловала, стараясь передать всё, что сейчас чувствую.

– Слушайте, и я вас люблю! Вас стоит любить лишь только за то, что позволили мне смочить ноги в Тихом океане, – сыронизировал Майкл, но не смог сдержать довольную истинную ухмылку.

– Теперь нас ждёт долгая дорога домой, я, если честно, ужасно соскучился по родовому гнезду! – Эрик невольно произнёс и засмеялся.

– Да, дорога будет долгой, зато у каждого из нас будет время на то, чтобы качественно переосмыслить огромное количество просто головокружительных впечатлений, полученных от нашего первого совместного семейного путешествия по уникальным просторам любимой страны! – произнесла я и села за руль нашего «БМВ».

 

Глава 11

Незваный гость

Всю дорогу обратно мы почти не останавливались за исключением коротких остановок на заправочных станциях. Я позволила моим мальчикам отдохнуть, и весь долгий обратный путь домой вела машину сама. Под дивные звуки классической музыки мы всматривались в пробегающие мимо живописные картинки, стараясь как можно точнее запечатлеть их в своей памяти. Пустыни, горы, каньоны, равнины, леса и озёра как нельзя лучше составляли благоприятный фон для ложившихся сверху невероятных ощущений и позитивных эмоций. Настроение у всех было приподнятое, хотя и с некоторым налётом грусти. Что зря говорить, мы все очень соскучились по дому. Въехав на территорию родного штата, наше настроение автоматически подскочило на несколько пунктов вверх по импровизированной шкале наслаждения, а уж когда пересекли городскую черту, оно уже было близко к эйфории. Показавшиеся в поле нашего зрения кованые ворота послужили первым поводом для высвобождения итак еле сдерживаемых возгласов восторга, а Тифон и Ехидна, радушно встречающие нашу компанию, окончательно утвердили в нас ощущения прибытия в родной дом. Гаргульи, всё так же восседающие на фасадах особняка, казалось, с почтением встретили нас взглядом у самых ворот и благоговейно проводили до ступеней крыльца.

– Ну, милые мои, надеюсь, вы качественно и самоотверженно несли свою службу, – обращалась я с улыбкой к нашим стражам.

Когда я припарковала «БМВ» возле гаража, мы дружно направились к центральному входу. Лишь, вступив на первую ступеньку лестницы, ведущей в дом, мы почуяли совершенно чуждый этому месту запах.

– Это ещё что такое? – вскликнула я, перевоплощаясь.

Сэм, Майкл и Эрик моментально присоединились ко мне. В нос ударил уже знакомый нам прежде запах страха и крови. Я резко вбежала по ступенькам и у основания мраморного льва увидела почти бездыханное тело Меган. Гром и молния поразили меня, а земля разверзлась под ногами, при всём моём разыгравшемся воображении этого я ожидать не могла. Я наклонилась к Меган: её дыхание было слабым, а пульс еле прощупывался.

– Лили, это ты, – приоткрыв глаза, произнесла Меган, – я всегда знала, что ты жива.

Она обвела нас глазами, и остановила свой сердитый взгляд на Сэме.

– Ты, это опять ты, прошу тебя, оставь меня в покое, я ничего не знаю и знать не хочу. Моя Лили, – девочка всхлипывала носом от нахлынувших на неё слёз, – она не такая, как ты говоришь, ты всё врёшь! – уже задыхаясь, кричала Меган.

– Успокойся, детка, это совсем не тот, о ком ты думаешь. Я всё тебе объясню, но позже. – Я провела по её лицу своей рукой, закрывая глаза, и вскоре Меган крепко спала.

Умение убеждать и заставлять я освоила ещё в Англии и владела им на высшем уровне. Я взяла Меган на руки и внесла в дом.

– Нужно дать ей поспать, к тому же больница не является для нас лучшим вариантом, – говорила я, расхаживая по гостиной.

– Она нас видит, но почему? – обеспокоенно вторил Эрик. – Как такое вообще возможно?

– Она может нас видеть только в двух случаях: либо в зеркалах, либо, – Сэм сглотнул, – она при смерти.

– Кто-то постепенно лишает её жизненных сил, – с ужасом произнёс Майкл, – но при этом оставил на последнем издыхании у нас на крыльце, но зачем?

– Затем, чтобы мы это видели, а точнее я! – Голос мой отливал металлическим привкусом. – И, по-видимому, этот кто-то выглядит так же, как Сэм.

– Но, что конкретно ему надо? – не понимая, произнёс Сэм.

– Видимо, ему нужна я, только пока мне совсем не ясно для какой всё-таки цели. – Я потирала свои ладони, словно замышляя что-то.

– Лилиан Саммерс, то есть Томпсон, – сбиваясь, кричал Сэм, – только через мой труп!

– Это очень умозрительный факт, – воскликнула я. – и я бы предпочла остаться Саммерс, совершенно не люблю подчинение!

– Послушайте, отнюдь не лучшую тему для разговоров вы выбрали именно сейчас, – нервничая, шептал Майкл. – Кто-то могущественный и опасный бродит совсем рядом, имея серьёзные планы на нашу Лили, а вы спорите из-за фамилии.

– Давайте дождёмся, пока Меган выспится и отдохнёт и, возможно, потом она сможет пролить хоть какой-то свет на темноту, сгустившуюся вокруг нас. – Я уверенно села в кресло возле камина и закрыла глаза, чтобы как-то привести мысли в порядок.

– Я осмотрю окрестности! – Эрик вылетел через окно, не выдержав мрачной атмосферы, царившей в гостиной.

– Будь осторожен! – крикнула я ему вслед машинально, ещё до конца не осознавая серьёзности всей ситуации. Ох, если б я знала, что почва для моего беспокойства уже настолько тверда!

– Я буду наверху в комнате с девочкой и сообщу, когда она придёт в себя. – Майкл медленно поднимался по лестнице явно без особого желания.

Я ощутила, как Сэм, упав передо мной, положил голову мне на колени. Он обнял меня за талию и просто молчал. По его резким движениям мне сразу стало ясно, что он боится – боится за меня. Страх парализовал его тело, и любое движение было похоже на судорогу.

– Сэм, прошу тебя, не волнуйся! – Я гладила его по волосам, чтобы хоть как-то успокоить.

Он единственный предпочёл сменить своё альтер эго среди всех нас. Видимо, высказанный вслух комментарий Меган серьёзно задел его душевные внутренние струны.

– Я не представляю своей жизни без тебя, Лили! – Сэм произнёс на выдохе, – а жизнь Эрика и Майкла вообще напрямую зависит от твоей.

– Я всё это прекрасно знаю и понимаю. Давай не будем делать поспешных выводов. В конце концов, утро вечера мудренее! И впервые за столько времени я действительно хочу выпить и желательно что-нибудь покрепче. – Мне просто необходимо было отвлечься от непонятных ощущений, а главное, отвлечь Сэма, пока тоска и уныние полностью не поглотили нас.

– Шерри-бренди подойдёт? – поднимаясь, произнёс Сэм.

– То, что нужно! – с притворной улыбкой произнесла я.

Стоя на террасе с бокалом обжигающего бренди не менее десяти лет выдержки, я наслаждалась ароматным терпким послевкусием. Осматривая свои внушительные владения, я все больше и больше гордилась проделанной нами работой по преображению дома. Какую же невероятную уникальность и самобытность придавали ему выпущенные на свободу мраморные изваяния, томящиеся по чьей-то воле целые десятилетия под покровом гаража и унылых чердачных помещений. Неожиданно мой совершенно расслабленный взгляд сфокусировался на чёрном силуэте, одиноко стоящем возле Тифона. Совершенно не раздумывая, я метнулась к нему, уронив бокал с бренди на каменный пол террасы, и звук битого хрусталя волной разошёлся по усадьбе. Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы достичь желаемой цели.

– Кто ты такой и что тебе от меня нужно? – закричала я, приземлившись рядом с незнакомцем.

– Я и не думал, Лилиан, что ты станешь именно такой. Я полагал, что ты в итоге приобретёшь облик, подобный мне. – Его слегка растерянный вид моментально остановил меня в моих настойчивых стремлениях. – Ты можешь жить среди людей, да ещё и его научила этому. Как же я ошибался! Но скоро все изменится и …, – не дав договорить, Сэм сбывает его с ног.

– Ты, это ты! – Сэм был вне себя от ярости. От резких грубых движений капюшон слетел с его головы, оголяя рельефный зеленовато-землистый череп. – Как же я раньше не догадался?

– Видимо, ты не слишком умён! К тому же, как бы ты ни старался, всё равно не сможешь превзойти своего создателя! – Уверенности незнакомца можно было только позавидовать. Хотя в глубине души он действительно был прав.

Я ахнула от удивления. Это и есть тот самый Ангел Смерти, превративший моего белокурого Адониса в худосочного безликого зеленоватого монстра. В моей крови забурлил резко увеличившийся адреналин, а злость пеленою накрыла глаза, лишая рассудка. Вот тот, кто разрушил жизнь самого дорогого для меня человека, хотя это и был весьма спорный вопрос. Я, по крайней мере, в монстра бы его точно не превратила, зато, конечно, могла бы убить, если бы не совладала со своим плохо контролируемым чувством голода. Совершенно запутавшись в своих мыслях и ощущениях, я ненадолго отвлеклась, но всё же смогла совладать с чувствами и сконцентрироваться на угрожающем нам чёрном Ангеле.

Я, абсолютно не контролируя свои силы, резко откинула Сэма в сторону и схватила монстра за костлявое горло. Он, извиваясь, в попытке освободиться зашипел, и страх, словно ток, пронзил его тело, когда мои намерения стали окончательно ясны для него. Я приоткрыла рот и потянулась к нему, но Ангел из последних сил схватил меня за голову и сильно надавил на зрачки своими костлявыми пальцами, и отголоски прошлого как звон колокола разрушили тишину и спокойствие моего бытия.

 

Глава 12

Тайны прошлого

Морское побережье, представленное белым почти белоснежным горячим песком и спокойными прозрачными синими волнами, подобно кадру из кинофильма подчиняет моё сознание, затуманивая рассудок. Я суетливо оглядываюсь по сторонам в надежде найти, хоть что-то знакомое. Густая растительность, виднеющаяся вдали, и скалистые горы завораживающе привлекают меня, маня к себе на подсознательном уровне. Я закрываю глаза в тщетной попытке хоть как-то освободиться от назойливого и терзающего мою душу желания. Когда я всё же распахиваю свои глаза, то совершенно неожиданно для себя нахожусь уже в какой-то пещере. Она холодная и тёмная. Сталактиты и сталагмиты, торчащие то сверху, то снизу в разных местах пещеры, придают ей ещё большую враждебность. Красно-коричневая палитра с настойчивостью давит на меня, абсолютно не давая даже минимальной возможности думать. Внезапно я замечаю красивую темноволосую женщину, которая, сидя в дальнем углу пещеры, страдает, оплакивая своих убиенных новорождённых детей. Вот, оказывается, какова цена за независимость, упрямство и равенство. Она подобно огню, вспыхнувшему не в том месте и не в то время, медленно затухает, поскольку её действа противоречат планам, написанным свыше. Быть проклятой за свободу тела, души и мысли – вот вынесенный приговор за её непослушание. Каждодневно убивая её детей, три прекрасных Ангела с белоснежными светящимися крыльями не сломили дух и волю незнакомки. Её лицо кажется мне таким родным и знакомым, а сердце щемит и разрывается на куски.

Картинки, хаотично мелькающие у меня перед глазами, всё больше и больше погружают меня в историю этой женщины, обволакивая и погружая в неизвестные доселе мне тайны.

– Покорись же воли Создателя, и все твои страдания кончатся, как будто их никогда и не было! – приказывал ей один из Ангелов.

– Никогда! – рыдала женщина, – этого не будет никогда!

– Тогда будь ты проклята на веки вечные! – воскликнули Ангелы в один голос и моментально, разделив плоть и душу, отняли прекрасное тело у женщины, оставив нетронутым лишь несломленный и не покорившийся им дух.

Бессмертие стало для неё и наградой и наказанием, а смыслом существования стала месть. Ох, если бы вы знали, какого монстра вы создали своими же руками! Разгневанная чинимым Ангелами детоубийством она призвала себе в помощь силы неведомые и страшные, о которых и думать-то было жутко, а не то, чтобы встретить их лично. И от такого союза вскоре родилась темно-русая девочка с карими, как лунная ночь, глазами. Незнакомка провела своим указательным пальцем по маленькому детскому ротику и, быстро сказав что-то на ушко младенцу, демонстративно на вытянутых руках подставила малышку под лучи яркого дневного солнца, словно выставляя напоказ.

– Это же Я! – Неведомый ужас пронзил меня, остужая в венах разгорячённую кровь и, кажется, полностью останавливая доселе быстро бьющееся сердце.

Ангелы, как и прежде прилетавшие за младенцами, схватили дитя и бросили её в мутную горную реку. Ужасный холод пронзил моё тело, впитывающее внезапно нахлынувшие на меня детские воспоминания. Страх, терзающий мою душу при виде того, как удаляются от меня пылающие глаза моей матери, которая безмолвно стоит и наблюдает за тонущим в холодных водах бурной реки младенцем, не даёт мне даже возможности пошевелиться. Долго грязные дикие воды несут меня по течению, пока не решают вынести к одному из скалистых берегов. Вокруг царил хаос и пустота, острые скалы и безжизненные склоны гор враждебно нависают надо мной. Мёртвая долина в глубоком ущелье надолго станет моим пристанищем и временным домом, скрывая и защищая меня от посторонних и ищущих глаз.

К моему счастью, я росла довольно быстро и уже на шестой день от рождения достигла зрелости. Я была прекрасна и могущественна. Мои слёзы, падающие на каменистую безжизненную почву, рождали хрустальной чистоты ручьи и озёра, а под моими ногами вырастали сочные травы, благоухающие цветы и раскидистые деревья. Земля в долине вскоре превратилась в роскошный цветущий сад, чем моментально и привлекла к себе внимание. Поначалу сюда потянулись животные, а потом и люди, абсолютно не знающие меры и наполнившие её до предела. Несмотря на всё это, я любила людей. Я, как могла, заботилась о них и помогала им во всём. Я учила их мастерству, земледелию и искусству. Всё было хорошо, жизнь в долине была спокойна и размеренна. Пока в один прекрасный момент нашу свободную от повелителей землю ни возжелал правящий в ближайшей стране Император. Посетив нас с мирным визитом, он был покорен цветущей долиной и пленён моей красотой, но я решительно отвергла его ухаживания. Плотская любовь была мне чужда. Я абсолютно не знала, да и не хотела этого. Лишённая наглядного примера и брошенная всеми, я была просто не способна на любовь. Разгневанный моим отказом Император в наказание первой же ночью убил стаю волков, обитающих в долине. Я, обнаружив на утро трупы животных, горько заплакала над их телами. Капли моих слёз, окропившие мёртвых зверей, моментально оживили их, превращая в верных и вечных слуг для своей спасительницы. Император, не знавший прежде отказов, преследовал меня, но я обращалась огненной птицей и улетела прочь, когда он приближался ко мне слишком близко. Тогда он стал охотиться на птиц, убивая их стаями, а я оживляла. Эта жестокая игра продолжалось до тех пор, пока моему терпению не пришёл конец. Я первая напала на Императора, и завязалась настоящая битва. Хоть я и была сильна, но, когда он слишком рьяно нападал на меня с мечом, я предпочитала просто исчезнуть, обращаясь огненной птицей. Наконец Император, измученный сражением, которое, казалось, длилось вечно, упал передо мной на колени и стал уверять меня в чистой истинной любви. Я пожалела его и предложила всего лишь один поцелуй. В отчаянии Император согласился. Как только я коснулась своими губами его, тело Императора рухнуло на землю. Он умер. Я плакала об Императоре, но на этот раз чудо не происходило, и мокрый от моих слёз Император всё так же лежал неподвижно. Тогда я поняла, что никогда и ни с кем не смогу быть вместе, никогда не смогу разделить свою жизнь пополам. Мои слёзы обладали живительной силой, но поцелуи были хуже любого смертельного яда.

Лишь на секунду Ангел Смерти ослабил свои пальцы, и я, источая ужас и гнев, пришла в себя, избавляясь от странных объятий. Я растеряно взглянула на Сэма, краем глаза заметив, что Майкл и Эрик уже были здесь. Все стояли, оцепенев, и не сводили с меня своих округлившихся от страха глаз.

– Я рождена монстром, каких ещё не знал белый свет. – Обратилась я к ним. – Я была прекрасна и желанна, но, вызывая вожделение у мужчин, я была недоступна обычным людям. Мои поцелуи, как и сейчас, дарили смерть обычному люду. – Обезображенное болью лицо Императора всплыло у меня перед глазами. – Родившись от проклятой женщины и самого Повелителя Преисподней, я управляла огнём. Лава, извергнутая из недр земли, уничтожала всё на своём пути, подчиняясь лишь мне одной. Я легко превращалась в птицу и создавала ветер: от лёгкого освежающего бриза до разрушающего целые селения урагана. Я выращивала прекрасные сады, и от моих шагов вырастали травы и цветы. Мои слёзы дарили жизнь и создавали реки и озёра. – Я сглотнула, перебирая в голове всё, что нахлынуло на меня сбивающем с ног потоком. – Осознав свою мощь, я покинула долину и добровольно обрекла себя на скитания. Пещера, высеченная в скале, стала местом моего заточения, а спасённые волки и птицы являлись моей земной защитой и небесной одухотворённостью.

– Ты жила в заточении, но как долго? – Сэма мучили вопросы, – и то, как ты выглядела, совсем не совпадает с тобой нынешней.

– Зато теперь ясно, почему ты спасла нас с Эриком, – произнёс Майкл, покачивая головой.

– Я ещё не закончил с тобой, – произнёс Ангел, подскочив ко мне, и ещё сильнее надавил на глаза.

Я вижу себя в той самой пещере, но уже окружённой спасёнными мною волками и птицами. По-видимому, я здесь уже много лет. Я сижу у самого входа в пещеру и наблюдаю за тем, как вечернее солнце закатывается за горизонт, и всюду воцаряется тьма. В пещере тихо и темно. Я бреду погруженная мыслями в самый дальний угол пещеры, чтобы даже отголосок лунного света не смог до меня дотянуться. Неожиданно тишину нарушает специфический треск лопающейся горной породы, и совсем недалеко от меня образуется трещина. Огненное зарево, исходящее из неё моментально освещает пещеру, выделяя стены красно-оранжевой краской, а источаемый из глубин запах серы беспрепятственно заполняет окружающий меня пустоты. Вытекающая из трещины лава, заполняет всю пещеру, совершенно не касаясь меня. Я пристально не без интереса наблюдаю за странным процессом, к которому я совершенно непричастна, хоть я и единственная на Земле могу это делать. Птицы и волки покинули пещеру, гонимые запахом страха и крови. Когда я, наконец, решаюсь подойти к огненному краю, меня останавливают появившиеся из трещины длинные загнутые когти. Они абсолютно без труда врезаются в каменистую почву, разрезая её словно острым клинком. Ещё буквально секунда и из недр Земли вылезает чудовище с зеленовато-землистой кожей, большими горящими огненно-красными глазами и огромными жилистыми перепончатыми крыльями. Редкие заострённые белые зубы виднеются из слегка приоткрытого рта, из которого временами вырываются клубы пара или сочится, стекая по уголкам, кровь.

– О, плод моего семени, – зашипел он, – создавая, я вложил в тебя такие надежды и стремления! Сея хаос и смерть, ты должна была создать Ад на Земле! А ты, никчёмное моё создание, подводишь меня, лишая и этого наслаждения!

– Я не хочу убивать и быть бичом для человечества, – спокойно ответила я. – Я не буду!

– Нет, дочь моя, ты будешь это делать, ибо я просто не оставлю тебе выбора, – звонко засмеялся он, – я оставлю тебе твой прекрасный человеческий образ, но совмещу его с твоим натуральным естеством, – и я моментально превращаюсь в ту самую Лилиан, какой сейчас и являюсь. – О, копия своего Отца! – произнёс он менее решительно, и я почувствовала, пускай и на долю секунды, как его голос дрогнул, – я дарю тебе возможность быть незаметной для людей, но остерегайся зеркал. Твои способности дарить жизнь и смерть остаются неизменными, зато меняется твоя потребность, – он тихо злорадствует, – для того, чтобы жить среди людей, ты будешь убивать. В противном случае, я обреку тебя в своём Царстве на такие страдания, пытки и муки, что тебе и не снились, я уничтожу всё живое, что ты когда-либо создавала, и что окружало тебя долгие годы.

Я больше была поражена тем, что этот монстр действительно приходился мне Отцом. Столько силы, власти, жестокости и неимоверной злобы было сосредоточено в нём одном. Хорошо, признаю, я тоже была сильна: управляя водой, огнём, ветром и землёй, я легко создавала вокруг себя нужный мне мир. Я без особого труда дарила и отбирала жизнь, но всё-таки не была столь жестока и озлоблена. Жаль, что настанет время, и это «но» уже нельзя будет применить и ко мне.

– Но зато, что ты не выполнила возложенных на тебя обязанностей, я прокляну тебя и заточу в теле ребёнка. Я обреку твою человеческую жизнь на страдания, ибо болезнь, возникшая у тебя, будет хуже проказы.

Прежде, чем он договорил свой жестокий приговор, я очутилась четырёхлетним ребёнком на незнакомом мне прежде пороге дома в чужестранной деревне, захлёбывающейся от нищеты и болезней. Низкорослые развалившиеся домики из потемневшего от времени дерева окружали меня, затягивая в абсолютно чуждый мне мир. Беспамятство и страх заставили меня съёжиться у незнакомой двери и так зарыдать, как может только напуганный до ужаса ребёнок. Не прошла и минута моих истеричных рыданий, как деревянная дверь отворилась и на пороге появилась приятная белокурая женщина. Так я и появилась в Англии у приёмной семьи. Теперь я знала всё, что было до и что было после. Теперь все куски пазла были собраны воедино, образовывая чёткую и ясную картину. Если раньше я казалась сама себе книгой, написанной неизвестным доселе мне языком, то теперь эта книга была переведена и изучена досконально, отдельные главы которой, конечно, требовали более тщательного прочтения, но так или иначе все страницы были найдены и собраны воедино. И требовалось лишь время, чтоб всё понять и принять, если это, конечно, вообще возможно будет сделать когда-нибудь.

Ангел Смерти, воспользовавшись моим минутным замешательством, силой откинул меня от себя, и я, отлетев от него, ударилась о кованые ворота, а он быстро исчез во внезапно появившейся серой едкой дымке. Сэм бросился ко мне и, подняв с земли, крепко обнял. Моё потрясение было огромным. Если я когда-либо и спрашивала себя о своём прошлом, то уж точно никак не ожидала услышать подобный ответ. Кое-как переведя дух, мы все четверо в полной тишине направились к дому. Нам необходимо было время, чтобы всё принять, осмыслить, понять и сделать определённые выводы. Хотя какая разница: думать или не думать о случившемся – суть от этого всё равно не изменится!

 

Глава 13

Луч света

Была уже глубокая ночь. Чёрное абсолютно беззвёздное небо затянуло городок, седыми тисками удерживая во сне. Мы сидели на большом белом диване в гостиной, находясь в своих человеческих ипостасях.

– Ну, хорошо, допустим, что мы теперь знаем твоё истинное происхождение и твои феерические способности, которые, кстати, ты ещё совсем не развила, – Майкл, сидя на диване, запрокинул голову назад, – но кто этот Ангел, и что ему от тебя нужно?

– Он создал меня и специально приставил к Лилиан кем-то вроде няньки. Возможно, так он пытался, держа её на виду, контролировать ситуацию и направлять её в нужное ему русло. – Сэм нервно ерошил волосы.

– А те, которые в пещере хотели убить тебя ещё младенцем, были такими же? – Вопрос Эрика застал меня врасплох.

– Нет! Те визуально напоминали мужчин с белыми перьевыми крыльями, а это был тёмный безликий Ангел Смерти. Первые хотели убить меня из-за матери, а второму пока совершенно не ясно, что нужно от меня.

– Почему им не удалось убить тебя? Ведь раньше же получалось убивать других её детей? – Сэм повернул голову в мою сторону и недоумённо, совершенно не отрывая взгляда, смотрел на меня.

– Только не говори мне, что ты этого хочешь. Ещё одного потрясения за один день я точно не перенесу. – Я нервно закатила глаза и громко неприлично вздохнула.

– Конечно, нет! Просто хочу понять суть дела или соединить нитью элементы всего происходящего вокруг тебя. – Сэм был потрясён моим ответом, но в душе понимал всю неприглядность своей фразы.

– Всё просто! Я просто другая! Их отцы были демонами, а мой – сам Князь Тьмы. – Моё тело при произнесении этого имени покрылось мурашками и задрожало. Я, по сути, являлась оплотом зла на Земле, я – дитя Тьмы, а ещё совсем недавно я мечтала об обычной человеческой жизни. Да в моём случае она вообще априори невозможна.

– Ну, так попроси своего супер папу о помощи и всё, – Эрик сказал, не подумавши.

– Попридержи свой язык! – прошипела я со злостью, – к тому же, он не из тех, кто жалует кисейных барышень. Я раз уже промахнулась с выбором и получила за это сполна, а оказаться среди себе подобных под папиным гнетом и пытками, уж простите, я не хочу. – Мой голос был пропитан страхом, сожалением и невыносимой болью. Я резко встала и направилась наверх в комнату к Меган.

Она до сих пор не приходила в себя. Её маленькое детское тело лежало без малейших признаков жизни. Тихое дыхание и еле прощупывающийся, но всё же стабильный пульс свидетельствовали об улучшении её состояния. Демонов-проводниц нигде не было, и это значило, что Меган жива, и её жизни ничто не угрожает. Значит, она опять не сможет видеть меня настоящую. У меня в голове было столько вопросов и противоречий, которые, я уверена, смогла бы отчасти разрешить Меган, если бы рассказала всё то, о чём ей известно. Возникшая внезапно в моей голове мысль заставила меня серьёзно задуматься о том, что для борьбы и противостояния мне нужны силы и, судя по противнику, немалые. Я смотрела на Меган с душевной теплотой, осознавая, что совсем ещё недавно могла потерять эту дерзкую надоедливую двенадцатилетнюю особу. Она так молода и красива и действительно заслуживает счастливой жизни. И я сделаю всё, чтобы позволить ей реализовать свои возможности. Я провела тыльной стороною своей ладони по волосам и щеке девочки, а затем тихо вышла из комнаты.

Парни по-прежнему сидели внизу и о чём-то перешёптывались. Когда я вошла в гостиную, они резко замолчали. Конечно, можно было воспользоваться своими телепатическими возможностями, но к чему это? Если я и в них начну сомневаться, то мне вообще некому будет довериться, и я останусь одна, а что такое одиночество, я знала, к сожалению, не понаслышке.

– Майкл, Эрик, – обращалась я к ним, – вы останетесь в доме и будете наблюдать за Меган, как и прежде. Я и Сэм поищем себе пропитание. – Мой голос звучал тихо и спокойно. Я всеми силами старалась дать им больше уверенности в себе и не посеять и без этого внезапно появляющуюся и исчезающую панику. – Поедем на «Форде».

– Кладбище? – Сэм тихо высказал своё предположение, боясь хоть чем-то меня разозлить.

– Нет, нам нужна более калорийная пища. Я думаю посетить хоспис на юге нашего штата. – Это действительно выглядело так, словно к людям не имело ни малейшего отношения, будто я пиццу заказывала на ужин по телефону.

– Хорошо, как скажешь. Только я поведу. – Сэм был настолько подавлен, что сил на споры у него совсем не осталось, но здесь, как никогда, он проявил полную решительность.

Слабый рассвет уже пробивался сквозь непроглядную густую тьму. Окружающие предметы заливались краской и сияли во всём многообразии бликов. С каждым новым лучиком света всё вокруг словно пробуждалось и возвращалось к жизни. Мы ехали молча под тихие мелодичные завывания, просто держась за руки. В пункт назначения мы прибыли где-то к полудню. Семиэтажное здание хосписа было абсолютно белоснежным снаружи с огромными квадратными зеркальными окнами. Меня раздражали кишащие повсюду толпы демонов-проводниц, от которых было невозможно скрыться. Оставив свою машину на стоянке, мы зашли в хоспис. Легко отыскав раздевалку, среди несметных рядов одежды мы перевоплотились, скрываясь от посторонних глаз.

– Ну, пойдём, облегчим кому-то последние дни или часы его бренного существования. – Я наполненная уверенностью покинула захламлённые одеждой ряды раздевалки.

Если говорить честно, то здесь уж точно было кем полакомиться в действительности. И я чувствовала себя в хосписе как-то иначе, на этой территории я считала себя кем-то вроде освободителя или спасителя что ли, словно примеряя на себя чужую шкуру. Ежесекундно избавляя людей от мучений и невыносимой боли, я прерывала им жизнь, моментально прекращая их невыносимые страдания.

Я стояла в коридоре, взявшись за голову, чтобы хоть как-то успокоиться и определиться в своих действиях. Как же выбрать? С кого начать? Как же их много! Мужчины и женщины, старики и дети, просто ошеломляющее количество детей. О бедные маленькие создания! За что этот мир так несправедлив к вам? За что ваш Создатель так обращается с вами, чистыми и беззащитными существами? Он создаёт вас и заставляет пройти через полосу смирения, лишения и утрат, поступая как опытный кукловод, умело дёргая за ниточки своих многочисленных марионеток.

Детское отделение, скажу честно, давалось мне с трудом. Я освобождала уже совсем не приходящих в сознание ребятишек. Зайдя в очередную палату, я резко остановилась от пристально уставившихся на меня зелёных детских глазок.

– Тётя, вы за мной? – девочка старалась присесть на кровати, но у неё от бессилия ничего не получалось.

– Нет! Я случайно! – Рефлекторно махнув крыльями, я отступила назад. Я замерла в тщетной попытке хоть как-то совладать с собой. Паника и страх завладели мной. Я как вкопанная молча стояла и смотрела на рыжеволосое чудо.

– Страшная тётя во всем чёрном часто ко мне заглядывает. Я боюсь её! Но ты не такая, как она, ты красивая и какая-то особенная! – Ребёнок улыбался и протянул ко мне исхудавшую бледную ручку. – Пожалуйста, расскажи мне сказку, я хочу поспать. – Девочка медленно моргала своими ослабшими тяжёлыми веками. – Я так давно не спала. Я бы очень хотела опять увидеть красивые сны. – Она тихонечко хлюпнула носиком, но не заплакала. – Знаешь, болезнь украла у меня сны.

– Я не знаю сказок, – еле выдавила я из себя. Мама Сара всегда пела мне колыбельные, но никогда не рассказывала сказок. – Я не умею рассказывать. – Ещё одно откровение моментально вырвалось изнутри.

– А ты попробуй, я уверена, что у тебя получится. – Девочка ещё сильнее вытянула ко мне ручку, чуть не падая с кровати.

– Хорошо, я попробую, – я взяла девочку за руку и присела на самый край её кровати. – Я расскажу тебе сказку о маленькой кареглазой мышке, живущей в уютной норке на другой стороне планеты, которая каждый день освещается солнцем всего на несколько часов, остальное же время вокруг норки царит непроглядная тьма. – Я последний раз глубоко вздохнула в поиске очищения и требуемого мне вдохновения и начала рассказывать свою нелёгкую сказку:

«Мышка, несмотря на свой крошечный рост, носила гордое имя Лилиан, внутренний мир которой в унисон звучания её имени действительно был похож на белый цветок. Противоречивые качества её характера просто вводили окружающих в ступор: гордая и холодная, с одной стороны, и заботливая и добрая, с другой, но в большей степени, печальная и одинокая. Её норка была совсем небольшая, но и эту территорию она умудрялась делить с остальными мышами, которым из-за их беспечности негде было жить. Лилиан ежедневно приходилось в одиночку заботиться о норке точно так же, как и ты, малышка, убиралась в своей детской комнате, – девочка, улыбаясь, ослабленно кивала мне в ответ в знак подтверждения произнесённых мною слов, – но жизнь её была, несмотря на всё это, слишком тосклива и скучна. Всё изменилось, когда в нависшей над норкой темноте неожиданно возник чудесный светлячок. Освещая тьму, он манил Лилиан за собой, заставляя покидать родные просторы. Но как только Лили выходила из норки, светлячок исчезал, оставляя её стоять в темноте совершенно одну. Когда страх частично овладевал сердцем Лилиан, он всегда появлялся вновь, не давая тьме полностью подчинить её рассудок. Лилиан в душе полюбила светлячка, хоть поначалу он и казался ей ужасно своенравным и даже злым. Она была ещё слишком глупа, чтобы осознать то, как заблестела её жизнь рядом с этим желтопузым созданием. Я уверенна, что и ты озаряешь жизнь своих родителей. – Я нежно погладила ребёнка по щёчке. – Когда же всё-таки Лилиан решила покинуть нору самостоятельно, она даже не предупредила об этом светлячка, который только в минуты разлуки осознал, как сильно он её любит.

– Я тоже люблю своих родителей и вообще людей! Всех людей! Я и тебя люблю, потому что ты хорошая! – Я уставилась на малышку, едва сдерживая слёзы, мои руки задрожали, и я с трудом смогла продолжить рассказ.

Лилиан брела в абсолютной темноте, захваченная леденящим душу страхом и диким необузданным ужасом, пока солнце не посетило планету снова. Она уже не раз пожалела о том, что покинула норку, где ей было уютно и комфортно, но освещённые недолгим солнцем просторы открыли перед мышкой совершенно неизведанные места, о которых она даже и не слышала прежде.

Первым из освободившихся от мрака мест перед Лилиан предстал зелёный запущенный островок, земли которого были покрыты высокими и толстоствольными деревьями, которые затягивали, лишая возможности свободно дышать, существующий мир. В заросших лесах этого мира и жил слон, который хотел в одиночку освободить островок от паразитической поросли. Чрезмерная вера слона в собственные возможности была просто феноменальна. Но что ещё хуже, так это то, что слон грезил о всезнании его деяния и во всеуслышание твердил об этом. Он мечтал, чтобы другие слоны им восхищались, уважали и хвалили его, а самое главное, чтобы они гордились им как одним из лучших в своём племени. Слон сразу не понравился Лили, хотя между ними и было много общего, даже чересчур много, но для Лили сейчас было трудно и невозможно признать это, по крайней мере, пока.

Ночь, погрузившая мир в темноту, заставила Лилиан вспомнить о светлячке, который смог бы осветить ей дорогу, но, несмотря на это, мышка не стала останавливаться и продолжила свой нелёгкий путь. Тьма, проникающая в тело мышки, пыталась завладеть Лилиан, но она боролась, превозмогая внутренние преграды, умело созданные тьмой, и сколько всего интересного и необычного встречала Лилиан, следуя какой-то совершенно непонятной ей на этом этапе цели.

Как только первые лучи восходящего солнца освещали планету, перед Лилиан открывался совершенно новый мир, и на этот раз он был в виде расщелины, скрывающейся от посторонних глаз на тёмной стороне горы, которая напоминала ей муравейник, но только разваленный и сильно осыпавшийся. Муравьи жили в своих земляных отсеках и абсолютно не общались друг с другом, потому что, лишь увидев одного из своих собратьев, их обуревала дикая зависть: то ножки длиннее, то рожки короче, то тело чернее. И так проходил каждый день. Муравьи совершенно перестали общаться друг с другом и дружить. Даже работа, которую они любили больше всего на свете, превратилась в каторгу. Лили побоялась показываться муравьям на глаза и покинула расщелину раньше, чем её смогли заметить. Завистливые при свете, кто знает, на что они были способны пойти в темноте.

Следующей на пути у Лилиан оказалась долина, принадлежащая гордому королю, подданные которого давно разбежались, не выдержав его правления. Но король вместо того, чтобы винить себя во всём и серьёзно над собой поработать, гневался на подданных и ненавидел их за бегство, жалея себя любимого. Лили, удивлённая глупостью короля, покинула и эту долину впопыхах.

Лилиан, уже измученная дорогой и слишком уставшая, набрела на странный домик, в окне которого она увидела двух котов, лакомившихся густой домашней сметаной, но из расколотой миски. И как бы коты ни старались быстро лакать, большая часть сметаны вытекала из миски и быстро просачивалась сквозь трещины в полу, впитываясь без остатка в землю. Их лень и уныние от потери провианта не позволяла им сменить миску или хотя бы заклеить её. Лили поначалу хотела пожалеть котов и помочь им, но передумала, осознав, что с этим мохнатые должны справиться сами.

Ещё один, возникший после рассвета на горизонте рельефный объект, показался Лилиан необычайно странным. Небольшой вулканический архипелаг, прибрежное дно которого было покрыто каменьями, был просто невероятной находкой для птиц, которые ныряли за драгоценностями в морскую пучину лишь только для того, чтобы собрать их как можно больше.

– Зачем вам столько каменьев? – Лили недоуменно спрашивала их, но птицы не отвечали ей, жадно пряча каменья в своих гнёздах. Жадность, окутавшая их сознание, полностью лишила их здравого смысла.

Лес, который Лили посетила уже под сумраком ночи, был населён зверьками, которые потребляли больше, чем надо, и наслаждались всем больше, чем требовалось. Полностью подчинённые своим страстям и позывам зверьки являлись абсолютно бесконтрольной массой и представляли серьёзную опасность, особенно для Лилиан, которая с трудом-то могла постоять за себя.

Все жители этих особенных мест показались Лили чрезвычайно странными и глупыми. Мир, существовавший вне её родной норки, был очень непрост! Многочисленные обитатели этой планеты, прячущиеся в темноте и вылезающие при свете, жили своими, в большей степени, надуманными проблемами и предрассудками, но даже в такой гуще сложных судеб и выдуманных странностей Лили смогла найти себе верных друзей, которые стали для неё истинной опорой в жизни. Она подружилась с волком, вороном и ночным мотыльком. Волк научил её самоотверженной дружбе и заботе, источником которой был он сам. Лишь подружившись с лесным зверем, Лили почувствовала ответственность за кого-то, кроме себя.

– Я хочу быть твоим другом! – Девочка искренне сжимала мне ладонь своей ослабшей от болезни рукой. – Я думаю, что у тебя, как и у меня, мало друзей. – Ужасная проницательность девочки меня поражала. Она, как будто насквозь, видела всю меня, оголяя и освобождая все мои чувства и желания.

– Я буду твоим другом. Всегда. – Я совсем запуталась в своих мыслях, и мой голос скрипел, словно несмазанная дверь. – Знаешь, малыш, волк полюбил Лили, потому что у него было огромное чистое сердце, которое смогло разглядеть мизерные крупинки хорошего, которые всё-таки жили в Лили. Так же, как и ты, детка. У тебя особенное сердечко! – Я нежно улыбнулась ребёнку и продолжила рассказывать свою грустную сказку.

Затем Лили познакомилась с вороном, который очень любил летать, вырисовывая в небе невероятные причудливые фигуры, как умелый художник на своём холсте.

– Я люблю рисовать! – Девочка, широко раскрыв глаза, смотрела на меня в упор.

– Я не сомневаюсь, что ты делаешь это замечательно! Давай, ты будешь каждую пятницу рисовать мне рисунки и класть их под подушку, а я буду приходить к тебе по ночам и смотреть их. – Эта мысль как-то самостоятельно посетила мою голову и вырвалась наружу, обходя коридоры здравого смысла, вероятно изначально вышедшая из кладовой сердца, двери которой плотно закрывать я ещё не умела.

– Значит, вот как будет выглядеть наша дружба! – воскликнула малышка, и я продолжила свой рассказ.

Потом Лили, скучая по светлячку, пришла к бесцветному ночному мотыльку, который обладал особенным даром. Мотылёк всякого мог вернуть к истокам его бытия. Лили, блуждая по планете, совершенно запуталась и заблудилась. Она не могла самостоятельно вернуться к норке, чтобы отыскать своего светлячка. Мотылёк же мог ей в этом помочь, его способность возвращать всех туда, откуда они пришли, была очень кстати для Лилиан. Но плата за его услуги также была немалой. За возвращение Лили к её истокам мотылёк навечно погрузил планету с находящейся на ней норкой во тьму, а Лилиан превратил в летучую мышь. Лишь визуально это выглядело как смерть, но, по сути, ей не являлось, поэтому друзья легко отыскали Лилиан среди заполненных тьмой уголков планеты. Они, окутанные воспоминаниями, просто шли на непонятный лучик света, мелькающий вдали. Достигнув его, они увидели знакомую парочку, беззаботно рассекающую темноту.

– Ты будешь вспоминать меня? – ребёнок говорил тихо, и слёзы текли по её впалым щёчкам.

– Всегда! Ты всегда будешь в моём сердце! – Мой голос дрожал, а сердце сжалось от горя и тоски.

Девочка закрыла глаза и замерла. Беззаботная улыбка коснулась её повзрослевшего от болезни лица.

И почему я вдруг рассказала ей такое? Потому что всё это про жизнь, про людей и про меня. И что этим рассказом я вообще хотела до неё донести? Возможно, я просто хотела сказать ей, что смерть – это всего лишь начало. Какая чушь! К чёрту всё! Она назвала меня особенной, она хотела сказку, хотела увидеть сны. Я поморщилась от всплывшей внезапно мысли о том, что это, наверное, её последний сон. Я не хочу быть для этой дивной девчушки источником вечных снов. Ей ещё рано! Она сказала, что я красивая! Она хотела дружить со мной. Как она могла разглядеть в монстре человека? Мне абсолютно непонятно. Я сама-то в себе его разглядеть не могу, а ей как-то удалось. Слёзы подступили к моим глазам, и алые струйки потекли по моим щекам. Понимание всей абсурдности ситуации, словно кипяток обжигало меня изнутри. Мой единственный человеческий друг – ребёнок, и он сейчас умирает. Я не могу этого допустить, я в ответе за неё сейчас и всегда буду, как бы я не стремилась отрицать это. От моих мыслей меня отвлёк монотонный писк аппаратуры. Ровная черта запечатлелась на середине монитора. Чёрт! Она умирает! Я растерянно смотрела по сторонам в ожидании какого-то знака свыше. Но что я ждала? Какого знака я всё-таки ожидала? Вдруг мои сомнения разом рухнули, когда в палате появилась она – женщина в чёрном! Я так возненавидела её просто потому, что она пришла забрать то, что мне дорого! Никогда! Этому не бывать никогда! Я в долю секунды подскочила к ней и впилась в неё своими губами. Я опустошила её до последней капли, и она превратилась в прах, безжизненную кучу пепла. Я повернулась к девочке. Вечная улыбка запечатлелась на её лице.

– Нет, малыш, я хочу видеть тебя живой и красивой! Я хочу, чтобы твоя улыбка сияла. Пусть она будет мне как путеводная звезда, напоминая, что во всей моей тьме всё же горит слабый лучик надежды. Ты будешь жить! И у тебя теперь есть друг, который может это устроить! – я вытерла слёзы со своего лица и смазала ими губы ребёнка. – Живи! Живи ради меня!

В палату вбежала медсестра, наверно, услышав, пронзительный писк аппаратуры. Когда она хотела уже отключить монитор, девочка пронзительно вскрикнула и резко села на кровать, её сердце забилось в неистовом ритме. Её тело наполнилось огромным желанием – желанием жить! Я спасла её! Я была так счастлива! Спасение Дилана не шло ни в какое сравнение с чудесным исцелением ребёнка, чистого и непорочного существа с настоящей и искренней душой и огромным человеческим сердцем. Я стояла и наблюдала за ажиотажем, образовавшимся в палате. Ещё не найдя в себе должные силы, я просто не в состоянии была покинуть это помещение. Я почувствовала знакомую руку у себя на талии.

– А ты молодец! – Сэм поцеловал меня в губы. – Уже искусно овладела техникой.

– Хорошо, что хоть ты переносишь мои поцелуи. – Я иронично улыбнулась.

– Ты опасна только для смертных! – Сэм качал головой, негодуя.

– Я бы на твоём месте не была так в этом уверенна, – произнесла я гордо и указала на кучку серого пепла, лежащую на полу.

– Ох, Лилиан, ты не перестаёшь меня удивлять, я восхищаюсь тобой всё больше и больше! – восторгался Сэм. – А знаешь, если бы твой поцелуй и для меня был смертелен, то он всё равно был бы самым желанным на свете!

– Эй, моя спасительница, огромное тебе спасибо! Я знаю, что это ты помогла мне! – девочка шептала тихо с детской мольбой в голосе. – Скажи хоть, как твоё настоящее имя?

– Лилиан, – подойдя, я шепнула ей прямо на ушко. – Меня зовут Лилиан!

– Я так и знала, что сказка была о тебе. У тебя чудесное имя, как впрочем, и твоё содержание! Моё имя – Стейси, и я жду тебя в пятницу, только не забывай о моих рисунках! – Я обняла её, прижимая к своему сердцу, которое, наверно, будет биться вечно в унисон с её детским сердечком.

– Мой милый дорогой человечек, я очень буду ждать нашей скорой встречи! – сказала я Стейси, и мы с Сэмом покинули здание хосписа.

 

Глава 14

Ясность

Былое напряжение, сковывающее нас прежде, рассеялось как туман и исчезло, словно роса на рассвете. Теперь я, как и прежде в цветущей долине, чувствовала свою значимость и силы заботиться и созидать. Слабая уверенность в том, что сквозь непроглядную тьму моего естества всё же бьёт светлый лучик надежды, проскальзывала время от времени в моей голове, подталкивая меня к действу. Я улыбнулась и игриво сжала коленку Сэма.

– Давай заедем в фотомастерскую. Хочу наглядно видеть доказательства нашего свадебного путешествия. Ещё, кстати, я запланировала на сегодня исполнение одной, но очень важной мечты, и для этого нам потребуется заглянуть в магазин электроники, – я пожала плечами, словно оправдываясь, – хочу порадовать Майкла и Эрика. Думаю, что внушительных размеров телевизор легко впишется в строгий дизайн нашей гостиной, а парни будут просто вне себя от радости.

– Да, было забавно видеть их вытянутые физиономии в открытом кинотеатре для автомобилей! – Сэм засмеялся и, взяв мою руку, поднёс к губам и поцеловал.

Наш заказ в фотомастерской был весьма объёмен – одна тысяча двести девяносто фотографий. Менеджер сказал, что заказ будет готов через три часа.

– Ну и хорошо, зато у нас будет достаточно времени для выбора «пилюли для повышения настроения» долго ожидающих нас мальчиков. – Я потирала ладони и коварно улыбалась, словно моя затея была пропитана духом бунтарства.

В магазине менеджеры так кружили вокруг нас, что, казалось, напоминали свирепый рой пчёл, слетевшихся на вишнёвый джем. В итоге сопоставления всех достоинств и недостатков и с учётом личного предпочтения, мы всё же выбрали новый флагман «LG» – это семидесяти семи дюймовый телевизор с изменяемым радиусом изгиба.

– Пользователь может изменять кривизну экрана по желанию банальной регулировкой с пульта. – Гордо произнёс закреплённый за нами менеджер.

– Да парни просто «умрут от восторга»! – воскликнула я.

Сэм, улыбаясь, протянул менеджеру свою золотую карту «Американ Экспресс». За наши долгие годы существования на этой земле такого добра, как деньги, у нас было предостаточно! После всего, что сегодня произошло, мы были озорны и задорны словно подростки, поэтому только покупкой телевизора мы не ограничились. Домой мы привезли помимо крутого телевизора ещё и золотистый «МакБук» и четыре «Айфона».

– Зачем нам нужны телефоны при нашей-то телепатической связи? – я злилась на своё расточительство.

– Просто вошли в кураж, детка! Да и менеджер знает толк в электронике и просто силён в своей работе! – Сэм смеялся как подросток, что не могло не остаться без ответа, и я подхватила его мальчишеский хохот.

Парни с воодушевлением принялись разбирать коробки и радовались как дети всем купленным новинкам. Наконец, телевизор занял своё почётное место перед диваном. Мы, уютно устроившись в мягких красных подушках, предвкушали волнующий момент первого почётного включения, и Сэм торжественно нажал кнопку. Мы погрузились в вогнутую панораму новостей. Сначала мы были заворожены процессом передачи данных, а потом ошеломлены теми данными, которые передавались.

– Как такое вообще может быть? – я резко встала с дивана и села прямо перед телевизором.

Это был экстренный внеплановый показ новостей с потрясшим весь наш маленький городок невероятно жестоким происшествием. На улице, где я жила прежде, в десяти близлежащих к Саммерсам домах были зверски убиты мальчики-подростки от десяти до шестнадцати лет от роду, в общем двенадцать человек. У всех двенадцати как по копирке была рваная рана в области сердца и непонятный иероглиф, высеченный на лбу странным предметом, словно нацарапанный острым когтём. И ещё одна важная особенность, моментально насторожившая меня, – ни у кого из них не было языка. Камера одного из домов смогла запечатлеть убийцу. Сначала на экране появилась расплывчатая картинка: низкорослый силуэт, одетый в тёмный спортивный костюм, покидал последние апартаменты, но, неожиданно остановившись, он поднял голову, и чёткое фото убийцы заполнило весь экран телевизора.

– Какой ужас, ведь это же Меган! – мы все ахнули, шок был естественной нашей реакцией.

Мне надо было срочно переговорить с девчонкой и услышать её версию всего произошедшего. Я не собиралась ждать ни минуты больше и побежала в комнату Меган в ожидании всех объяснений.

Открыв дверь комнаты, я увидела, что Меган всё ещё спит. Я подошла к кровати и села на край.

– Проснись, Меган, сейчас не время для сна, слишком много странного творится вокруг. – Я погладила девочку по волосам.

– Привет! – произнесла Меган, слегка приоткрывая глаза и с силой борясь со своим сном. Её сузившиеся зрачки раскрывали всю глубину пронзительных серых глаз, которые судорожно описывали незнакомые предметы в комнате. Затем Меган сфокусировала своё внимание на мне и нервно сглотнула. – Где я нахожусь?

– Ты у нас в доме. Мы нашли тебя на своём крыльце без сознания вчера вечером. Ты помнишь, кто я? – мысленно я сама себе ответила на этот вопрос, среди многообразия данных ответов я не понимала одного, какой из ответов я всё же хочу услышать от Меган.

– Тебя зовут Лилиан, ты являешься невестой Сэма Томпсона и, – её голос внезапно оборвался, а глаза расширились от страха и удивления, руками она сжала плед, которым была накрыта, и тихо добавила, – моей потерянной сестрой!

– Ну, типа того, только не совсем верно! – Моё лицо не выдавало никаких эмоций, возможно, они просто отсутствовали. Я не знала то ли мне радоваться, то ли разрыдаться от всего услышанного. – Уже жена с недавних пор, – улыбнулась я, – ну, а с сестрой дело обстоит гораздо сложнее.

– Я знаю, что ты жила с нами в доме некоторое время, только я не помню сколько, а потом ты просто исчезла и всё. Мама и папа не помнят тебя и уже серьёзно задумываются о том, чтобы показать меня врачу. – Девочка откинула плед и села на кровати в позе лотоса. – Лили, скажи мне, что происходит, объясни, прошу тебя. – Я не могла ничего сказать, но не из-за того, что не хотела, а потому что сама ничего не помнила про это: я совершенно ничего не помнила про то, как очутилась у Саммерсов.

– Лили было четыре года, когда она попала в вашу семью, – Сэм говорил уверенно и спокойно, лишь белокурые взъерошенные волосы выдавали его волнение, – она заняла место твоей покойной ещё при рождении сестры. Было достаточно легко внушить твоим родителям ложную информацию о ней, ведь они сами этого хотели больше всего на свете. – Сэм сел рядом со мной и обнял за талию. Меган непонимающе уставилась на нас обоих.

– Когда я и Лили решили наконец-то распрощаться с английским консерватизмом и чопорностью и переехали в свободолюбивую полную перспектив и надежд Америку, мы наугад выбрали этот маленький городок. Этот дом был запущен и долго пустовал, но нам он понравился сразу, и мы легко приняли решение о его покупке. – Сэм положил голову мне на плечо, и я, ощутив исходящее от него волнение, в знак искренней поддержки сжала крепко его ладонь. – Мы выглядели как молодая супружеская ничем не привлекающая внимание окружающих пара, которая только что оформила свои отношения и переехала на новое место жительства с целью создания своего уютного гнёздышка. Окрестные пейзажи и люди, обитающие в этом городке, были на удивление особенными, совсем не похожи на тех, которых мы встречали прежде. Лили часто восхищалась молодыми мамочками с детьми и могла часами умиротворённо наблюдать за ребятами в детском саду. – Сэм, вздыхая, закрыл глаза, словно ещё раз проживая всю пережитую ещё недавно им боль. – Однажды мы с Лили поругались на этой почве. Тогда я ещё чувствовал свою вину за её состояние и облик, я думал, что лишил её человеческой жизни. – Теперь боль пронзила и моё сердце. Мой милый Сэм, как же ты заблуждался! Я поцеловала Сэма в лоб, и он от неожиданности открыл глаза, оценивая мою реакцию, но улыбнулся в итоге. – Я выдумал некий договор, правила и условия, о которых тебе, Меган, лучше не знать, но нас двоих они устроили, и мы воплотили задуманное в реальность. Только просчитались в одном, а точнее в двух пунктах. Во-первых, что Лили обернётся четырёхлетним ребёнком. – Сэм от досады закатил глаза и вздохнул. – Я совсем не планировал заключать договор на тринадцать лет. Ну, а во-вторых, – Сэм, посмотрев мне прямо в глаза, протянул руку к моему лицу и провёл пальцами по нижней губе, – я и не думал, что буду так страдать без неё. Тринадцать лет показались мне кромешной тьмой, бушующей раскалённой лавой и леденящим кровь ураганом одновременно. Я и не знал раньше, насколько сильно я её люблю. Без неё и жизнь не жизнь и смерть не смерть. Всё стало невыносимо однообразным. – Я притянула Сэма к себе и поцеловала так нежно, насколько могла.

– Я люблю тебя, мой Ангел, мой муж, мой спаситель, мой наставник и моя путеводная звезда! Ты как маяк, который не даёт кораблю по имени Лилиан потеряться в зловещем океане моего бытия. – Сэм поцеловал меня в ответ, и мы на миг полностью забыли о присутствии Меган в комнате.

– Так, значит, тебе было всего четыре года, когда ты появилась в нашем доме, – произнесла Меган раздражённо, чтобы отвлечь нас друг от друга. – И ты – вовсе не моя сестра.

– Меган, да, я не твоя родная сестра, но мы вместе прожили целых двенадцать лет: я встречала тебя с роддома и нянчила с самого рождения, заботясь о тебе и оберегая, конечно, в той степени, как только может ребёнок. И я совершенно точно заявляю тебе, что люблю тебя как родную, и буду любить, несмотря ни на что. – Я протянула к Меган свои бледные руки, и она, немного помедлив, всё же откликнулась на призыв, упав в мои распахнутые объятия.

– Я, конечно, не имею ничего против подобных слезливых сестринских нежностей, – раздражённо буркнул Эрик, входя в комнату, – но у нас вообще-то есть проблемы и поважнее, чем взаимные лобызания и признания.

– Как бы удивительно это ни звучало, но он прав! – воскликнул появившийся в дверях Майкл.

– Вы полностью правы! Меган, детка, у меня к тебе есть несколько вопросов. Попробуй на них ответить, потому что это очень серьёзно, я даже сказала бы, что жизненно необходимо. – Я старалась ничем не напугать Меган, но не могла не подчеркнуть всей важности ситуации.

– Спрашивай всё, что тебе угодно! Я постараюсь ответить. – Меган с честным и спокойным видом кивнула мне.

– Хорошо. – Я в одобрительном жесте сжала ладонь Меган и начала свой скрупулёзный опрос. – Тогда начнём с того, как после моего исчезновения из семьи ты смогла обо мне помнить? – я произносила слова очень медленно, стараясь не упустить не одной детали.

– Нет. У меня просто было какое-то ощущение, что чего-то не хватало, но я абсолютно не помнила тебя. Позже спустя какое-то время он начал мне являться, – волна нервных импульсов пробежала по моей спине при упоминании Меган об Ангеле Смерти, – сначала во сне, а потом и наяву. Он показал мне тебя, Лили. Я видела своими глазами, как ты страдаешь, и во что превратил тебя этот монстр, – Меган покосилась на Сэма и злобно прищурила глаза, – я всё никак не могла запомнить твоё лицо, оно словно по мановению волшебной палочки стиралось у меня из памяти. И я, гонимая мнимой надеждой узнать тебя, отыскала Сэма в школе, но всё было тщетно. Потом, придя к вам в дом, я столкнулась с тобой лицом к лицу, но лишь к концу нашей встречи поняла, кто ты есть на самом деле. Мой ночной гость показывал мне твоё прошлое и настоящее: сначала я жалела тебя, потом ненавидела за то, что ты сделала с Диланом и другими людьми, – я возмущённо и с долей сомнения взглянула на Меган, совершенно не понимая, что она имеет в виду, говоря это? – Потом я просто поняла, что у тебя не было выбора, просто ты слишком ранима и безвольна. – Я уже начинала всерьёз злиться на неё, да как она смеет считать меня безвольной! – Я читала много оккультной литературы в надежде вернуть тебя к нормальной человеческой жизни. И накануне, дочитав последнюю главу книги о реинкарнацию, демон опять ко мне явился. Я больше не хотела ничего знать о твоём прошлом или о твоих проделках в нынешнем времени. Он был просто вне себя от источаемых от него же самого порывов злости и гнева и, схватив меня за горло, ударил о стену комнаты. От такой силы удара я сразу потеряла сознание, а очнулась уже здесь. – Меган закончила свой рассказ и в ожидании ещё каких-нибудь вопросов сидела и стреляла в нас серыми глазками.

– Ты не помнишь ничего о том, как оказалась здесь? – я закричала, впадая в нервное фрустрирующее состояние.

– Нет, не помню, а что что-то не так? – Меган слегка занервничала и положила свой подбородок на сцепленные в замок детские ручки.

– Меган, ты только не волнуйся! В нашем городке накануне было совершено двенадцать жестоких убийств. Что самое странное во всей ситуации так это то, что убитые все были мальчики от десяти до шестнадцати лет, и все они жили в домах, соседствующих с Саммерсами. – От моего былого спокойствия не осталось и следа, а мой голос неконтролируемо уже срывался на визг.

– Это ужасно, но я совсем не понимаю причины, из-за которой ты так сильно злишься на меня? – Меган очень странно вела себя: она была явно взбешена и сильно чем-то недовольна, как будто произошло то, что не должно было произойти.

– Чёрт, Меган, да камера в одном из домов зафиксировала убийцу. И, к моему ужасу, это чудо электроники убийцей выставило именно тебя! – Мне надо было сказать это мягче, но я не смогла сдержать свои эмоции в жёсткой узде. Меган, покраснев и резко вздохнув, упала в беспамятстве на кровать, и копна роскошных рыжих волос хаотично разметалась по подушке.

– Вот как-то так! – в негодовании воскликнула я. – Почему я была такой несдержанной? – Я накрыла Меган флисовым пледом и глубоко вздохнула в подтверждении того, что я абсолютно не умею вести себя с детьми.

– Ничего страшного не произошло, просто девочке надо отдохнуть, да и нам, если уж быть честными до конца. – Сэм покачал головой и, взяв меня за руку, вывел из комнаты. – Прямо скажем, какой-то день потрясений! – Я и Сэм отправились в свою спальню для поиска хоть какого-то отстранения от нахлынувших на нас ливневым потоком мыслей. Парни возжелали вернуться в гостиную, чтоб насладиться навороченным гаджетом.

Сэм и я долго лежали, молча разглядывая фреску на потолке. Я в голове перебирала раз за разом слова, сказанные Меган, связывая их друг с другом, и усиленно старалась объяснить себе всё случившееся. И чем дольше я это делала, тем больше нестыковок я находила.

– Как у Меган могли находиться мои вещи: вырезка из старой английской газеты двухвековой давности, мои перчатки, испачканные кровью, памятный именной носовой платок и кольцо, совсем недавно подаренное мне Диланом? – я повернулась набок, чтобы смотреть Сэму в глаза, и он автоматически проделал то же самое.

– Может, это Ангел Смерти их ей передал? – Сэм сам не на шутку озадачился моими словами, – демонов-коллекционеров в наших рядах я ещё не встречал, – Сэм засмеялся, но неожиданно, обрывая смех, стал таким серьёзным, чем не на шутку испугал и меня. – Кольцо Дилана я снял с тебя, когда ты лежала без сознания после твоего последнего возвращения. И я точно помню, как выбросил его в кухонное мусорное ведро. Как оно могло попасть к ней?

– Меня больше интересует, как Меган удалось не заболеть, владея перчатками, пропитанными моей кровью. Было время, когда мой недуг выкашивал целые деревни. – Я всё больше озадачивалась, копаясь в своих растерянных мыслях. – Возле ворот Ангел просто исчез, но как такое возможно? Мы не появляемся и не исчезаем как в сказке. – И ясность пронзила каждую клеточку моего тела, словно отрезвляя рассудок после длительного забытья. – Вот ведь незадача-то какая! Он не исчез, а просто воссоединился со своей второй оболочкой. Тело Меган – это его альтер эго! – Сэм, встав с кровати, устремился в комнату, где ещё недавно спала Меган, я автоматически последовала за ним, но, когда мы ворвались в спальню, она была уже пуста.

– Она исчезла? Как? – я металась по комнате, стараясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Вдруг я замерла возле зеркальной двери огромного шкафа-купе. – Зеркала! Вот как он перемещается. Только я понять не могу, зачем ему необходимо было убивать в образе Меган. Думал, что я не догадаюсь?

– Лили, менять свои ипостаси дано тебе от рождения, я могу это делать только благодаря тебе. Пока ты жила с Саммерсами он легко и беззаботно существовал в образе Меган, теперь ему нужно питать обе свои оболочки до полного воссоединения.

– Да кто он такой и что ему надо от меня? – я, полностью изнурённая, села на кровать и закрыла лицо руками. – Убрать прочь все зеркала из дома. – Я закричала, уже не сдерживая гнева.

– Хорошо, что в нашем доме немного зеркал, мы быстро с ними разберёмся, – Майкл заторопился выйти из комнаты, – нам лучше будет их спрятать или разбить? – растерянно произнёс он.

– Закрасим их краской и оставим в гараже. – Я решила, что бить зеркала, да ещё и в своём доме – это плохая примета, а просто выбросить их нельзя: зеркала слишком много видели и многое помнят, а разбрасываться воспоминаниями при моих внушительных пробелах как-то непростительно!

– Тогда приступим к сбору зеркал, – скомандовал Сэм.

В доме после дотошных поисков нашлось всего шесть зеркал, и их покраска не заняла слишком много времени, а простой механический труд отвлёк нас от блуждающих серых мыслей. После плодотворной работы мы решили побаловать себя бокалом белого сухого вина и, уютно устроившись в гостиной перед камином, наблюдали за язычками пламени. Совершенно неожиданно я подумала о моих способностях, о которых мне мило напомнил Ангел Смерти. Я пыталась заставить огонь подчиниться мне, пристально уставившись на него, но у меня, как ни странно, ничего не получалось. Наверное, я утратила эту способность. И тут я вспомнила своего отца, который без труда бы смог это сделать, ведь огонь у него внутри, но я же как-никак плоть от его плоти, кровь от его крови, я создана по его образу и подобию. Да огонь – это моё второе начало, и я не должна подчинять его себе, мне нужно просто отыскать его внутри себя и принять как должное. Я почувствовала, как по телу пробежала невидимая глазу искра, разжигая текущую в венах кровь. Я вытянула руку к огню и сжала ладонь, схватив самый дерзкий язык пламени. Убрав руку от камина, я с довольной ухмылкой наблюдала за пленённым мною язычком пламени, уютно расположившимся на раскрытой ладони.

– Совсем не дурно, Лили! – Сэм кивнул бокалом вина в мою сторону.

– Ты – фантастическая девочка! – с гордостью произнёс Майкл.

Эрик же никак не прокомментировал мои проделки. Он всегда держался более отстранённо, чем Майкл. Возможно, причина этого лишь в том, что Майкл был наполовину псом, и внутренняя его привязанность и преданность мне сводилась к фундаментальным истинам его природы.

– На сегодня с развлечениями покончено, может, лучше подумаем, что нам делать дальше? – Я обратилась к моей странной семейке. – Я думаю, вариант просто ждать нас не устроит.

– Ты предлагаешь что-то конкретное? – Сэм, допив вино, взял меня за руку.

– Я предлагаю посетить места, где я родилась. Возможно, там мы сможем найти хоть какие-нибудь подсказки. – Я пожала плечами и облокотилась спиной о кресло.

– Слушайте, а я совсем не против, а даже поддерживаю вас. Я никогда не бывал за пределами нашего государства. – Майкл радовался как ребёнок.

– Ты до недавнего времени дальше этого города-то не выезжал, чудо дворовое, ещё бы ты был против путешествия. – Эрик язвительно пошутил, но шутка удалась на славу. Мы даже ненадолго отвлеклись от напряжённой обстановки. – Я полагаю, это поможет нам кое-что прояснить.

– Тогда завтра заказываем билеты. – Сэм уставился на меня – Лили, куда мы летим?

– Мы посетим Йемен, посмотрим на «Врата слёз» и прогуляемся по побережью Красного моря. – Я загадочно поморщила нос, не желая раскрывать им все мои тайны именно сейчас. – Но это будет завтра, а сейчас я уделю своё время давно запланированной встрече. – Я моментально обратилась крылатой фурией и вылетела прочь из гостиной. Все молча сидели, замерев в диком изумлении, но не стремились остановить меня, понимая, что это просто сделать невозможно.

Сегодня была пятница, а я обещала моему единственному человеческому другу являться к ней именно в этот день. Я не знала места куда лечу, я лишь доверяла своему инстинкту и летела на знакомый звук биения сердца, того единственного сердца, которое смогло разглядеть во мне уже тлеющую искру надежды.

Я была безумно рада, что Стейси уже дома. Её аккуратный небольшой дом выглядел слегка запущенным, видимо опустившиеся от горя руки родителей не доходили до него в последнее время, но всё же от дома веяло добротой, заботой и любовью. Её комната находилась на втором этаже, почти над входной дверью. Я свободно вошла в комнату. Стейси ещё не спала и сидела на кровати, что-то бормоча себе под нос. Я осмотрела комнату, которая была по-детски милой. Светлые обои в мелкий цветочек, детская кровать, письменный стол, шкаф, многочисленные полочки и много рисунков, среди которых не было ни одного грустного. Эта девочка была смертельно больна, но всё же любила жизнь, она наслаждалась каждым её мгновением, каждой секундой, отмеренной ей свыше. Неожиданно моё внимание привлёк цветок в сиреневом горшочке, стоящий у неё на прикроватной тумбочке. Белая роза завяла и почти засохла, видимо во всей этой суете её просто забывали поливать. Я едва лишь коснулась розы своей рукой, как цветок начал оживать: листья наполнились сочной зелёной краской, а на макушке расцвёл большой белоснежный бутон.

– Ты здесь! Ты пришла ко мне! Я так ждала тебя, Лилиан! – Девочка быстро вскочила с кровати и понеслась к письменному столу. – Вот смотри, что я тебе нарисовала, – Стейси с такой резвостью неслась обратно к кровати с рисунком в дрожащих руках, – краска долго не высыхала, и я не могла положить его под подушку, поэтому и не ложилась спать. – Немного успокоившись, она протянула рисунок в сторону прикроватной тумбочки, где стоял уже полностью оживший цветок. – Это я ещё в больнице и ты, рассказывающая мне свою сказку. Ты знаешь, именно тогда я первый раз спала хорошо! И я выздоровела! – Девочка поёжилась, сидя на кровати, словно боясь о чём-то сказать. – Я рассказала маме о тебе! – Стейси склонила голову вниз и устремила свои большие зелёные глазки на сплетённые в замок ручки. – Рассказала о том, как ты пришла ко мне в больницу и читала свою сказку. Рассказала, что ты согласилась дружить со мной, а самое главное, что ты спасла меня! – Огромные зелёные глаза Стейси были наполнены непролитыми слезами. – Знаешь, моя мама сказала, что ты – Ангел, сошедший с небес! – По лицу девочки покатились вырвавшиеся наружу слёзы. – Я раньше никогда не плакала, я не хотела, чтобы родители запомнили меня слабой и сломленной. Я хотела остаться в их памяти радостным лучезарным пятнышком, подарившим им счастье. Только счастье и больше ничего. Надеюсь, я сумела это сделать.

– Стейси, не плачь, всё уже позади! Знай, что ты отлично справилась со свалившимися на тебя абсолютно незаслуженными трудностями, и ты гораздо больше, чем просто пятнышко! – Я шептала ребёнку на ушко, зная, что она слышит меня, и легонько провела пальцами по её детской теперь уже румяной щёчке – Я всегда буду рядом! А теперь ложись в кровать, уже поздно, сегодня я спою тебе одну песенку, которую когда-то пела мне моя мама. – Малышка быстро улеглась в постель и натянула на себя пушистое цветное одеяло. Я погладила её по голове и начала петь:

Когда я закончила петь, Стейси мило посапывала. Её прекрасная, чистая, открытая и по-детски наивная улыбка озаряла милое личико.

– Детка, это не я Ангел, а ты! – Я оставила Стейси мирно спать в своей кроватке и со спокойной совестью и умиротворённой душой полетела обратно домой.

 

Глава 15

К истокам

Девять часов утра. Аэропорт Адена. Обжигающе горячее солнце находится уже достаточно высоко над горизонтом. Наш внешний вид ни на секунду не вызовет сомнение у местных, что мы не кто иные, как иностранцы. Белые свободного покроя брюки и топ, обнажающий спину, скрыты за расшитым золотыми нитями белоснежным балахоном, увенчанным внушительным по размеру капюшоном. Чёрные очки в стиле «Стрекоза» и удобные конверсы дополняют и без того чужеродный для этих мест образ. Парни одеты гораздо скромнее: джинсы, серые холщовые рубашки, кеды и обязательный атрибут – балахон с капюшоном и очки, которые скрывает мертвенно белую без малейшего налёта загара кожу и полные бесовских мыслей глаза.

– Слушай, женщина, здесь как раз то место, где ты должна мне подчиняться, – Сэм иронично взял меня за подбородок и поцеловал целомудренно в губы.

– Здесь как раз то место, где пал от моего поцелуя первый любитель командовать. – Я ранила Сэма в самое сердце. Он, покосившись, отстранился от меня. Его взгляд стал оценивающим и изучающим. Обидев его специально, я действительно хотела поставить Сэма на принадлежащее ему место. Желание властвовать в здешних землях было огромным. – Прости. Я не хотела. Это место чудовищно на меня влияет! – Я сжала руку Сэма и натянула на лицо еле заметную извиняющуюся улыбку.

– Ничего. Я сам виноват. – В душе Сэм испытывал облегчение, услышав мои извинения. – Куда мы сейчас?

– Движемся на запад вдоль побережья к тем самым «Вратам слёз» или «Вратам скорби», – произнесла я и запрыгнула в старый пыльный внедорожник.

– Что ещё за название-то такое? Совсем ущербное. Нельзя ли посетить какую-нибудь небесную бухту или радужное побережье? – Майкл не находил себе место, явно чуя опасность, нависшую над нами.

– Мой верный пёс, я думаю, ты, вряд ли серьёзно желаешь оказаться в небесной бухте. «Врата слёз» – это пролив, соединяющий Красное море и Аденский залив Аравийского моря. По древней легенде по нему евреи покинули Египет, конечно, не без помощи высших сил, – я подняла голову и направила указательный палец вверх, – евреи-то покинули, а вот египтяне, преследовавшие их, утонули в водах пролива.

– Откуда ты всё знаешь? – Эрик удивлённо пожимал плечами, – хотя кому как не тебе знать это! – В его глазах можно было прочитать лёгкую тень гордости. – Только не говори, что мы едем туда, чтобы отдать дань почтения и уважения усопшим или ты хочешь повысить наш уровень образованности?

– Оу, самообразованием мы займёмся позже. – Я была потрясена упорством и напористостью Эрика. Свободный дух! Тут ничего другого и не скажешь. – Просто, если образно рассматривать пролив как вершину угла, а западное и южное побережье Йемена как его стороны, то, следуя точно по воображаемой биссектрисе угла, мы пройдём по созданной мною когда-то цветущей долине и уткнёмся прямо в отвесную гору, на северном склоне которой совсем недалеко от её вершины находится как раз та пещера, где я родилась и где прошли годы моего затворничества, – я вздохнула, вспомнив о прошлом, а затем, улыбнувшись и склонив голову набок, добавила – и где я впервые встретилась с отцом.

– Чувствую, путешествие будет отнюдь не простым! – Сэм никак не мог успокоиться и взять себя в руки.

Я сидела, молча рассматривая, как блаженно сливаются воедино потрясающий своей голубизной небесный свод и могучее непокорное синее море. Две силы, две стихии, которые уютно существуют бок о бок, дополняя и заменяя друг друга. Но как удерживать и контролировать их внутри себя, чтобы не поддаться их влиянию, а сохранить свою индивидуальность. Да что я несу, эти стихии меньшее из зол, входящих в мой комплект, гораздо серьёзнее дела обстоят с огнём и, как не прискорбно говорить, жаждой крови.

– Мы на месте, – Сэм, заглушая двигатель, повернул голову в мою сторону.

Я посмотрела ещё раз на священное место исхода евреев из Египта и произнесла: – Да, Отец мой, могуществом обладаем, как оказывается, не только мы с тобой! – резко повернувшись и ощущая лёгкую неприязнь, я указала пальцем на северо-восток, – движемся в этом направлении.

Около часа мы пробирались по зелёной, но не пышущей буйством растительности равнины, пока сдержанный не бьющий красками равнинный пейзаж не стал сменяться дикими горными массивами, и мы не наткнулись на вход в ущелье. Узкая тёмная расщелина в скале, с потолка которой свисали острые каменные сосульки, иногда достигая уровня пола. Пройдя по тёмному и опасному коридору, минуя острые пики скал, мы очутились в цветущей долине, напоминающей скорее рай Божий на земле, чем созданный кем-то сад.

– Всё это создала ты? – Сэм развёл руки по сторонам, округляя от удивления свои глаза. Я робко кивнула ему в ответ. – Лили, это прекрасно! Это самое чудесное, что я когда-либо видел!

– Я полностью с ним согласен! – Эрик дружелюбно толкнул плечом Сэма и даже присвистнул от удивления. – Прямо Эдем, тут по-другому и не скажешь!

Всё вокруг было зелёным. Неестественный зелёный свет просто обволакивал окружающую местность, демонстрируя явную отстранённость от этого мира. Яркая зелёная краска застилала глаза, заставляя нас прищуриться. Высокая сочная трава и яркие полевые цветы в разноцветной палитре красок от белоснежных до темно-фиолетовых оттенков благоухали, погружая нас в идиллию здешней флоры. Пышные кустарники, мощные деревья-гиганты с развесистыми кронами, прозрачные голубые озёра и поражающие своей силой бьющие из недр земли родники будоражили и одновременно успокаивали наши взволнованные красотою сердца. Разнообразные птицы от юркой энергичной колибри, прекрасного и грациозного лебедя до величественного и могущественного орла-гарпии населяли это дышащее жизнью место. Боязливые суслики и нежные косули, благородные олени с роскошными ветвистыми рогами и потрясающие своей красотой уссурийские тигры, африканские львы, бурые и белые медведи, слоны, бегемоты, зебры и жирафы, крокодилы, пантеры и гепарды мирно сосуществовали друг с другом, полёживая на травянистом лугу. Поражающие своим великолепием и потрясающие своим разнообразием уникальные флора и фауна ещё раз подчеркнули для нас неестественность, одухотворённость и божественность этого места. Лёгкий прохладный ветерок, ясное пронзительное небо, солнечные лучи, играющие с прозрачными капельками воды и хаотично распадающиеся на радужный спектр, чириканье и пение птиц, рычание и сопение зверей наполняли чувством умиротворения мою исковерканную тёмную душу, но несмотря ни на что, всё же летящую к свету. Я упала на колени, обхватив голову руками, и прижалась к земле. Кровавые слёзы, давно стоящие в глазах, дали себе волю и потекли ручьями по моим щекам, капая на чёрную плодородную почву. Моментально от моих падающих слёз образовался мощный родник, а из-под меня стала просачиваться сочная зелень. И наступило прозрение: этой рай, созданный мной и для меня.

Я рыдала, за всю свою долгую бессмертную жизнь мне не было так плохо, как сейчас. Как могла я покинуть это место, добровольно отказавшись от него? Как могла я так глупо потерять свой покой? Я, гонимая собственными эмоциями, выпустила наружу свою естественную ипостась и взмыла в свободное синее небо. Эрик, не раздумывая, последовал за мной. Мы плавно рассекали нежное воздушное пространство, наслаждаясь божественной синевой. Одним только взмахом крыла я поднимала в воздух капельки прозрачной росы, покоящейся на полевом разнотравье, и разбрызгивала их, создавая грибной летний дождик. За всем этим весельем и чудачеством последовала расслабленность и успокоение, а затем и долгожданное осознание, что у всякой монеты две стороны, что во всяком начале равнозначно живут и добро и зло, что мы не приходим в этот мир абсолютным злом или абсолютным добром, а делаем себя сами либо демонами, либо святыми. Я камнем бросилась на землю к тому месту, где в ожидании меня стоял Сэм. Прижавшись к нему, я крепко обняла и поцеловала его, Сэм безропотно повиновался мне и мгновенно откликнулся на мою инициативу. И я поняла, что именно Сэм и есть мой смысл жизни, ось, вокруг которой я вращаюсь, чудотворная сила, не дающая закатится моему солнцу и прийти вечной ночи в безмолвной тишине. Он единственный способен вынести мои поцелуи и ласки. Не только дополняя, но и ограничивая друг друга, мы словно символизируем взаимодействие таких основополагающих сил, как день и ночь, солнце и луна, свет и тьма, ну и конечно, добро и зло во всем многообразном их проявлении. Лишь сосуществуя вместе, мы создаём гармонию друг в друге, лишая возможности одному из начал, процветающих в нас, одержать заключительную победу.

Заново оказавшись в долине, я ощутила сильнейшую боль, пронзившую моё омертвевшее тело подобно разряду молнии, осветившей тихое почерневшее небо. Лишь раскаты грома, планомерно последовавшие за этим, наглядно продемонстрировали мне, как душа всё-таки может разрываться на части. Я и подумать не могла, что у того, кем я сейчас являюсь, есть душа. Я снова и снова прокручивала в своей голове мою короткую по меркам демона нелепую жизнь, желая понять, где этот чёртов перекрёсток судьбы, на котором я свернула неправильно? И только теперь я поняла, что всё, что я сделала, я сделала правильно. Лишившись этого рая, в котором я была красива, свободна и умиротворена, но между тем одинока и несчастна, я создала новый рай, в котором у меня есть семья, безропотно и искренне любящая меня. Я махнула в безмолвном жесте парням, призывая их к себе в объятия. Они, ни секунды не сомневаясь, бросились ко мне. Вот оно счастье! Вот она жизнь! И другой мне не надо! И, наконец, безмолвное спокойствие и величественный самоконтроль проникли в моё естество. Теперь я знала себя, я почувствовала себя и приняла. Теперь я чётко видела все жизненные ориентиры, воздвигнутые на моём пути. Я точно знала, что мне нужно от этой жизни!

– Я думаю, что стоит прервать объятия и продолжить путешествие, направляясь прямо к отвесной скале. – Я разорвала объятия не потому, что мне это не нравилось, а потому, что хотела поскорее убраться из этого места.

– А мне нравится обниматься с тобой! – Майкл нехотя опустил руки и отстранился.

– Мне тоже! – подмигнула я ему.

Знакомая до боли отвесная скала сложена безмолвными пластами горных пород, каменистые склоны которой населены лишь редкими представителями пустынной флоры и фауны.

– Вот и он – краеугольный камень моей судьбы, – я подняла голову, осматривая гору от подножья к вершине, – место рождения, заточения и изгнания.

Пещера находилась почти у самой вершины на северном склоне горы, но имея крылья, подняться к вершине не составило мне труда даже при наличии попутного груза в лице Сэма и Майкла. Кажется время абсолютно не властно над этим местом. Всё тот же полукруглый арочный вход, в проёме которого я так долго встречала и провожала рассвет. Я набрала в лёгкие побольше воздуха и решилась войти внутрь. Парни просто следовали за мной, не произнося не единого слова. Пробираясь сквозь пещерный мрак, я держала Сэма за руку. Память сегодня не подводила меня, и я, легко отыскав факелы на стенах, зажгла их. Пещера была абсолютно пустой, и ничего бы не привлекло моего внимания, если бы не большое зеркало в серебряной оправе, стоящее в самом тёмном углу пещеры, куда не проникал даже свет от зажжённых нами факелов. Я подошла к нему ближе и слегка наклонилась, стараясь что-то в нём разглядеть.

– Оно твоё? – Сэм осторожно отвлёк меня от моих мыслей.

– Нет. У меня не было зеркал. Я в них не нуждалась. – Медленно проговаривая слова, я пыталась донести до всех и до меня самой всю суть произнесённого. – Оно не моё, оно принадлежит ей, женщине родившей меня! – Я протянула руку к зеркалу и, не успев ничего понять, моментально погрузилась в бесконечные коридоры зеркальной бездны. Ощущение было ужасное, казалось, что тело размягчается и приобретает желеобразную консистенцию. К счастью для меня, это продлилось недолго, и я вывалилась из зеркала, упав на колени в совершенно незнакомой мне комнате.

Первоначально я заметила только цвет: она была красная! Красные персидские ковры, стены, обшитые красным бархатом, плотные красные шторы на окнах, кровать из красного дерева, красные подушки и покрывало создали в моём воображении картину пребывания в чреве матери. Я поморщилась, ощущая себя тут неуютно. Затем я разглядела в дальнем углу будуарный столик, мягкий пуф и женщину, сидящую на нём спиной ко мне. Я стояла как вкопанная и немая. Женщина была полностью обнажённой, а тёмные волосы каскадами волн скатывались по её округлым нежным плечам. Идеально чистая загорелая кожа и ухоженные руки. Да она была просто восхитительна! Вдруг женщина резко повернулась ко мне лицом, которое было ещё более прекрасно, чем её тело, и лишь огненно-красные глаза выдавали её неестественную демоническую природу.

– Ну, вот мы и встретились, дочь моя! – Её голос звучал так сладко, завораживая и лаская меня. – Ты, похоже, не на шутку разозлила Князя, раз он сотворил с тобой такое. – Она надменно и презрительно поморщилась, осматривая меня с ног до головы, испытывая не что иное, как отвращение. Конечно, по сравнению с ней я была ещё тем уродцем: зеленовато-землистая кожа, огромные жилистые перепончатые крылья, острые когти, единственное, что у нас и было общего, так это пышные темно-русые волосы и пылающие огненно-красные глаза. В начале своей жизни я была такой, как она – совершенная копия своей матери! Ну, а потом пришёл Он и переделал меня, полностью изменив или наоборот вытащив из меня всё моё натуральное и естественное, настойчиво показывая, что я его дочь, плоть от плоти его, созданная по его образу и подобию. – У меня много детей, рождённых от различных демонов, но лишь ты рождена от Великого Князя. Он больше не хочет меня, не хочет своих детей, рождённых мной. Он назло мне предпочитает презренных смертных. Я ненавижу людей, ненавижу этих отпрысков «идеальных». – Она моментально срывается на крик. – Это из-за тебя. Ты – худшее из моих чад, ты не справилась со своей задачей и разозлила его! – Чёткая и ясная ненависть веяла от неё. Она не любила меня, более того, она презирала меня. Моя мать, та, что родила меня, меня же ненавидит. Я посмотрела на неё с жалостью. Она никого и никогда не любила, она вообще на это не способна. – Знаешь, прося Князя о твоём создании, я думала, что ты отомстишь за меня и за мои мучения. Я ошиблась! Я больше не нуждаюсь в тебе. Я сама могу мстить этому роду, убивая новорождённых и мучая мужчин, похищая их семя. Мне и этого хватит! – Я ужасалась и удивлялась монстру, сидящему напротив. – Моя новорожденная армия поможет мне! Ты же убирайся прочь и не смей путаться у меня под ногами, не смей нарушать мои планы и стремления! – Я для неё была лишь инструментом наказания, тем самым молотом и наковальней, для людей загнанных ею в тупик.

– О, Мать моя, лишённая тела и обиженная Ангелами, а затем и наделённая силами, исходящими из самых бездонных глубин мрака. Ты повелеваешь ночью и страхом и хранишь скверные тайны своего бытия. За долгие годы своего существования ты породила многих из нас, а теперь увлекаешь за собой на великую битву. Но зачем? – Я задержала дыхание, чтобы сконцентрироваться и не дать абсолютную волю эмоциям, желающим вырваться из меня. – Твои стремления я отчасти понимаю, но совсем не одобряю. Уничтожить всё живое, стерев с лица земли этот грешный народ, устроить хаос и Ад на Земле, создав подобие огненной Преисподней. – Я видела её сверкающие глаза. Она действительно этого желала. Но тут я поняла, что этого желала только она, но не Он, поэтому Отец и изменил меня, уподобив себе. – А смысл? Что ты будешь делать дальше без рода человеческого на этой бренной Земле? Если бы слепая ненависть и злоба совсем не застлала тебе глаза, ты бы поняла это, поняла всю неразумность своего стремления. – Мой голос повысился на несколько октав и кое-где переходил в крик. – И если быть уж до конца честными, то не все яблоки от одной яблони одинаково красивы, вкусны и полезны. Тебе ли, Мама, не знать этого? – Я подошла ближе, не отрывая от неё своих огненных разгневанных глаз. – Сморщенное с виду яблоко оказывается вкусным и полезным, а блестящее и привлекательное – с огромной червоточиной внутри и отравлено смертельным ядом. Ты-то, Мама – ещё тот знаток в этом. – Я схватила её подбородок, сдавливая большим и указательным пальцем, и наклонилась к ней слишком близко. Она дёрнулась от меня, думая, что я посмею поцеловать её. Она думала, что я способна причинить ей вред, вред своей Матери. – Не суди всех по себе. – Я вздохнула и отпустила её лицо. – Но бояться тебе меня всё же стоит, особенно, если не оставишь позади свои амбициозные замашки и замыслы. – Я повернулась и направилась к зеркалу. Мне здесь больше делать нечего. Эта страница моей книги окончательно прочитана и даже, можно сказать, вырвана и потеряна бесследно, а лучше сожжена и развеяна по ветру.

– Будь ты проклята, жалкое подобие демона! – Она кричала от ярости и беспомощности, охватившей её прекрасное идеальное тело.

– Я и так проклята, разве не видно? – Я иронично расставила руки в стороны, демонстрируя себя во всей своей красе. – Но другой доли я себе не желаю! – И, протянув руки вперёд, я отправилась в зеркальное плавание. Здесь мне не рады, и ничего с этим уже не поделаешь. Как бы я ни старалась, изменить что-то уже было не в моих силах. Слишком уж глубоко ненависть проникла в неё, отравляя изнутри, хотя, возможно, у неё действительно были на то причины, но становиться оружием в чьих-то руках я уж точно не собиралась.

 

Глава 16

На перепутье

О, опять это ужасное состояние. Моё тело напоминает полиэтиленовый резервуар, наполненный жидкостью, мягкая, бесформенная и аморфная консистенция, плавно растекающаяся в коридорах времени. Но зато это болезненное состояние не позволяет негативным мыслям полностью овладеть моим рассудком. Впервые с тех пор, как увидела пронзительные карие глаза моей Матери, смотрящей, как её только что родившийся ребёнок падает в пропасть, я была рада тому, что она меня бросила, неизвестно в какого монстра я бы превратилась, живя рядом с ней. Я хотела скорее вернуться к Сэму и мальчикам. О, мои любимые мальчики, как же я по вас соскучилась, по вас троим! Надеюсь, они не слишком сильно волновались за меня, узрев картину моего поглощения в неизведанный зеркальный плен. И, надеюсь, что с ними ничего не случилось в моё отсутствие. Впереди показался неяркий едва заметный глазу свет. Это, наверное, свет от горящих факелов. Я протянула руку и вырвалась из зеркальных оков. На этот раз я смогла устоять на ногах. Довольно быстро осмотрев место, где оказалась, я была крайне удивлена тому, что это не моя пещера. Да что ж такое-то, теперь-то где я? Куда меня опять занесло? Паника охватила меня, а что если я так и буду бродить по неизвестным коридорам потустороннего мира и не найду свой, который и так совсем недавно обрела. Нависшая неизвестность просто сдавливала изнутри, заставляя панику расти в геометрической прогрессии. Я закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться. В голове пробегали тысячи картинок из моего прошлого, но перед глазами остановилась только одна – красный «Ламборджини» – моя огненная фурия, за руль которой я ещё ни разу не садилась с тех пор, как Сэм мне её подарил.

– Соберись, Лилиан, и выбирайся отсюда, иначе твоя «девочка» достанется кому-то другому, – произнесла я и резко открыла глаза.

Всё вокруг было воздушным и эфемерным. Голубая полупрозрачная материя обволакивала меня, создавая на коже ощущение лёгкого покалывания. Местный пейзаж был до ужаса странен: огромные жёлтые шары и ослепительный яркий свет, наверное, солнечный, белые воронки или вихри перьевых облаков и повсюду странные круглые окна, напоминающие иллюминаторы, но только вид из них вовсе не одинаков, даже если они выведены на одну сторону. Как это понимать? Что это за место такое странное? Жёлтых шаров становилось всё больше и больше. Они быстро увеличивались в размерах, а затем превращались в подобие людей, только эти создания были прозрачны и напоминали лишь их светящиеся оболочки. Странные мужчины и женщины медленно приближались, образовывая плотный замкнутый круг, сковывая меня, и их постоянное численное увеличение мне очень даже не нравилось. Ну и ну, вот и пришло моё время. Неужели это последние секунды моей жизни? Я подумала попробовать защитить себя, но их так много, мне явно это сделать не удастся. Расправив крылья, я невозмутимо старалась всмотреться в лицо каждого. Внезапно они как один открыли рты, и оттуда вырвался длинный красный заострённый язык. Я попыталась взлететь, но здесь всё было относительно: не было чётких границ земли и неба, пола и потолка, при моём подъёме на метр они автоматически оказывались рядом со мной, словно я и не перемещалась. Я сдалась в тщетной попытке хоть как-то защитить себя.

– Да, кто вы такие? Что вам надо? – крик пронзительным эхом отзывался отовсюду.

Казалось, что из ушей польётся кровь. Они протянули ко мне руки. От страха я закрыла глаза. Каково было моё удивление, когда я поняла, что они лишь прикасаются ко мне, словно изучая меня, или убеждаясь, что я настоящая.

– Лилиан! Лилиан! – шипели они. Я открыла глаза. Они стояли так близко, что их извивающиеся языки касались меня. На это было одинаково неприятно как смотреть, так и ощущать, но всё-таки не обладало смертельным эффектом.

– Хватит! Прекратите! – Созданный взмахами крыльев воздушный поток начал их относить от меня, словно сдувая. Сконцентрировавшись, я наконец-то смогла воззвать к себе и создать огонь. Ярким обжигающим пламенем были охвачены мои ладони. Закрыв лица руками, они отступили, боясь раскалённого огнём зарева. – Что такое? Это вам не по вкусу? – На миг я почувствовала надежду на спасение. Возможно, я смогу.

– Оставьте её в покое! – Все мои размышления разом канули в неизвестность под монотонные звуки уверенного сильного голоса. Он исходил от мужчины, стоящего позади этой зомбированной толпы. – Не будьте дикарями! Не пугайте её!

Толпа расступилась, пропуская его вперёд. Он подошёл впритык ко мне и пристально, не отводя своих глаз, осматривал меня с ног до головы. Затем протянул свою руку и коснулся моего лица.

– Меня зовут Абракал. Я – Верховный Архонт! – Он, даже не спросив моего позволения, взял крепко за руку и потянул за собой. – Пойдём со мной, я тебе всё покажу. – Мы подошли к одному из странных иллюминаторов. Он взмахнул перед ним своей рукой, и в иллюминаторе стало появляться новое изображение, как будто переключили канал на телевизионном экране. – Я являюсь Правителем всего этого! – Абракал гордо описывал руками окружающее нас пространство. – Это промежуточная область между двумя существующими в природе мирами. Это пространство между знакомой тебе телесной средой и недавно познанной призрачной, между родной для тебя демонической природой и приобретённой человеческой ипостасью. Мы – истинные правители материи, творцы материальной вселенной, мы – охранники и блюстители Великого закона. Именно мы определяем ход реализации людских желаний: лишь только в нашей власти определить то, какие мечты станут реальными, а какие так и останутся сновидениями. А самое главное, что именно мы распоряжаемся и контролируем всевозможные потоки энергии. Душа, поток энергии, жизненная сила, называй, как хочешь, хаотично не появляется и не исчезает – именно так трактует непреложный Закон. – Я с недоверием заглядывала в его глаза, пытаясь понять, к чему конкретному он клонит. – После разрушения телесной оболочки душа не может блуждать по миру людей, она должна отдать свою энергетическую силу и отправиться в уготованное ей место пребывания исходя из поступков, заслуг или достижений человека. Если по каким-то причинам этого вдруг не происходит, души, обладающие остаточной энергией, не найдя проводника в иной мир, превращаются в злобных призрачных тварей. Навсегда утратив человеческую сущность, призраки испытывают постоянный энергетический голод. Стражи загробного мира, неспособные их обнаружить, остаются в полном неведении, поэтому-то призраки и бродят свободно, блуждая среди живых. – Абракал обвёл меня взглядом с головы до ног и, сморщившись, покачал головой, словно презирая. – Но не все призраки, как это ни странно, становятся демонами. Некоторые, овладев собой и утихомирив терзающий их голод, становятся хранителями Великого Закона. Демоны же, поддавшиеся своему развратному естеству, по ночам высасывают энергию через человеческое дыхание и незаметно пьют кровь, сохраняя человеку его жизнь, постепенно лишая всех возможных сил: внешних и внутренних. Многие существуют, вселяя в людей ярость и гнев, чтобы заставлять их как по сценарию убивать себе подобных. Демоны заражают смертных страшными недугами, обрекая на страдание и неминуемую кончину. Видишь, Лилиан, я не так много нового тебе поведал, многое из этого ты и так уже знала, а многим и пользовалась. – Абракал сверкал на меня своими мутными глазами, выражая открыто до неприличия свою ко мне неприязнь. – Но помимо паразитического воздействия демоны часто стремятся соединиться с человеком, во-первых, чтобы вернуться в мир живых, а во-вторых, чтобы бесследно и навсегда укрыться от стражей подземного мира. Если демон полностью овладеет человеком, поработив душу и вселившись в его тело, то он навсегда становится неподвластным стражам. Некоторые демоны способны заниматься каннибализмом и убивать себе подобных, тем самым увеличивая свои силы в разы. Достигнув определённого уровня, демоны приобретают способность создавать одержимых, добровольно согласившихся на это, увеличивая свою численность искусственным путём.

Я ужасалась, сопоставляя многочисленные разом всплывшие в моей голове детали произнесённым Абракалом словам. Сэм – человек, заражённый демоном-каннибалом, который в свою очередь паразитирует над Меган, питаясь её жизненной силой и вселяя в неё ужасную ярость. А я вообще странно вписывалась во всё, о чём говорил Абракал, только вот я такой была изначально, я такой родилась, и с этим ничего не поделаешь. Все мы разные: кто-то любит чай, кто-то – кофе, одни живут при свете, а другие существуют по ночам, кто-то способен создавать, а кто-то только убивать, но в этом, как ни крути, его предназначение. Самое главное во всей этой каше, так это не нарушить баланс мироздания, чтобы одна чаша весов бытия не перевесила другую. Я больше была озадачена тем фактом, для какой цели Абракал всё это мне рассказывал? Он как будто понял мой невысказанный вопрос и продолжил рассказ.

– Наша среда очень чутко реагирует на все волнения, возникающие как в подземном мире, так и в мире живых. Когда наша среда ослабевает, то обитатели демонических миров почти беспрепятственно пробираются в сновидения и реальность живых. – Абракал замолчал. Вероятно, думая, как более эффектно преподать мне следующую фразу. – Лилиан, видишь эти окна. – Он руками обводил многочисленные иллюминаторы. – Это всё сны живых. Мы благотворно и благоприятно себя чувствуем и получаем больше сил и энергии, когда человеческие сны более наполнены невероятными несбыточными желаниями и мечтами, а чем больше людей, тем больше желаний и тем нам комфортнее.

Абракал растёкся в улыбке от испытываемого им наслаждения. И тут я догадываюсь о том, что никакие они и не хранители Великого Закона, Архонты по своей сути такие же паразиты, нуждающиеся в своём объекте, которым, как ни странно, и в этом случае являются люди. Если я в начале и думала, что они искренне хотят защитить людей и не дать разрушить царство живых, слив его воедино с огненной Преисподней, то теперь мне ясно, что они преследуют лишь свои сугубо эгоистичные цели.

– О, прошу вас, избавьте меня от громких слов. Вы вовсе не дружественны человеку, а используете его. – Я кидала злобные взгляды на каждого из Архонтов, которых, кстати, было великое множество. – Вы манипулируете содержимым людского сознания и управляете энергией, текущей сквозь вашу среду, и, с одной стороны, защищаете её, а заодно и мир живых от демонических влияний, но с другой – удерживаете всех существ в их мирах в качестве источников силы, которой, кстати, в вашей среде нет.

– Вы очень догадливы, Лилиан! – Его улыбка начинала уже раздражать меня. – Но позвольте мне, прежде чем я изложу всю суть до конца, познакомить вас ещё кое с кем.

Абракал громко хлопнул в ладоши, и передо мной возникли восемь неведомых мне прежде тварей и монстров. В центре ужасное существо – полуженщина-полузмея с огромным количеством шипящих ядовитых змей вместо ног. К ней примыкают не менее отвратительная семёрка. Кровоточащие человеческие тела с когтями острыми как бритва и головами различных животных: лев, змея, орёл, бык, медведь, пёс и осёл. Огромный ком как предвестник беды, моментально образовавшись, застрял у меня в горле. Это ещё, что за нечисть? Абракал, как нарочно, проявлял свою жуткую способность отвечать на мои невысказанные вопросы.

– Это Богиня Мёртвых Эрешкигаль и семь великих стражей подземного мира – демонов Галла, которые подчиняются лишь своей великой Богине. Главной задачей демонов Галла является поиск душ умерших среди потоков живых, их неминуемый захват и доставка блуждающих в места их вечного заключения. Они очень жестоки, не нуждаются ни в еде, ни в воде, они ничего не дают и взамен не принимают. – Мог бы и не говорить всего этого, одного взгляда на них хватает, чтобы всё понять и без слов. – Галла очень могущественны и нередко могут вместе с душами блуждающих умерших прихватить с собой живых ни в чем неповинных людей. Они способны, не дожидаясь естественной смерти, просто вырвать у человека душу из тела, даже не заражая смертельной болезнью. – Абракал пожал плечами. – Какое совпадение, не правда ли? – Он склонил голову набок, глядя на меня. – В общем, я не завидую тому, кто встретит их на своём пути, и неважно кто это будет: человек, животное, демон или Бог.

– Это угроза? – произнесла я, еле сдерживая накопившийся гнев.

Мои глаза уже пылали огненно-красным заревом. Я почувствовала, как монстр, живущий во мне, вырывается наружу. Я вспомнила о Сэме, ведь именно он не давал монстру овладеть мной в полной мере или просто он питал во мне ту искру добра, которая была слишком слаба сейчас, я бы сказала, что она уже еле тлела.

– К сожалению, нет. Вы, Лилиан, единственная из нашего племени невосприимчивая к их силам. Наряду с разрушительной силой, вы способны создавать, созидать, но в этом и есть ваша уникальность. – Абракал поморщился, видимо, это абсолютно не вписывалось в его планы.

– Тогда зачем я здесь? – Мой голос звучал настойчиво и нервно.

– Вы нам поможете. Демоны Галла не видят многих демонов, а особенно тех, кто уже давно воссоединился с человеком.

Абракал ждал моей ответной реакции. Я в каком-то смысле была даже согласна с тем, что миссия стражей подземелья, несмотря на свой отвратительный характер и явную опасность, является необходимым элементом некоего естественного жизненного цикла и выглядит своеобразной уборкой мира живых от накопившегося в нём мусора в виде заблудших мёртвых душ. Но всё же что-то определённо тревожило меня. Уж неспроста они обратились ко мне.

– Я всеми фибрами души одобряю поддержку баланса миров и отсутствия крена в сторону чрезмерного потребления жизненной энергии демонами над её возникновением в живых существах. – Я вздохнула и покачала головой. – Так значит Великий Хищник, он же Князь Тьмы и он же мой Отец, не поддерживает принцип «Разделяй и властвуй» и держит низших хищников под жёстким контролем. – Смех вырвался у меня из груди. – Все мы вынуждены выполнять приказы Великих, но почему вы думаете, что я стану вам помогать? – Я недоуменно пожала плечами, и дерзкая улыбка озарила моё лицо.

– Вот почему! – Абракал махнул рукой в сторону демонов Галла.

Они расступились, и я увидела лежащего без сознания Сэма. Он был в образе Ангела Смерти. Чёрный балахон был весь изодран. Виднеющиеся сквозь дыры в балахоне участки зеленовато-землистого тела были покрыты ссадинами и кровоточили. Эрешкигаль кивнула и её опричники стали склоняться над обездвиженным телом Сэма. Страх и ужас пронзил меня. Если он умрёт, я умру тоже. Пусть не в буквальном, а в переносном смысле, но эта смерть гораздо хуже обычной плотской. Что может быть хуже, чем мёртвая душа, освобождающая из оков ужасного монстра?

– Не смей! – крикнула я. – Я помогу в обмен на то, что вы оставите в покое меня, Сэма, Майкла и Эрика.

– Ни тебе, ни твоим зверушкам мы не причинили бы вреда, но вот ему явно бы не поздоровилось, но этим, – Абракал абсолютно не скрывал возникший привкус победы в своём голосе, – он и сыграл нам на руку. Кто бы мог подумать, что Сэм, отправившись на твои поиски, так быстро забредёт к нам. А мы тут головы ломали, как бы заставить тебя сотрудничать, а удача сама пришла к нам в руки. – Он кивнул Эрешкигаль, чтобы та дала отбой своим опричникам.

Как только Галла отступили от Сэма, я бросилась к нему. Стянув с него разодранный капюшон, я взяла в руки его безликое лицо и поцеловала. Все вокруг ужаснулись тому, что я могу это сделать, не причинив ему вреда. Я целовала его ещё и ещё и умоляла, чтобы он очнулся. Я закрыла глаза и, покачиваясь из стороны в сторону, без конца повторяла одни и те же слова, чтобы мой Сэм поскорее пришёл в себя. Я почувствовала его руку на своей талии и резко открыла глаза, передо мной лежал мой искалеченный белокурый Адонис с небесного цвета яркими голубыми глазами и удивительно тёплой лучезарной улыбкой.

– Ты нашла меня, мой падший Ангел. – Я улыбнулась ему, и невыносимые рыдания вырвались из моей грудной клетки. Это были очищающие и освобождающие душу и тело вопли. Видеть его безжизненным было для меня невыносимо, словно я падала в бездну, умирая снова и снова.

– А ты ещё и сомневался? – я кое-как произнесла, когда мои рыдания затихли. – Как ты? Жить можешь? – Я истерически засмеялась, понимая, как же эти слова звучат для нас неподходяще.

– Да вроде! Ты-то как? Я думал, что потерял тебя. – Сэм с трудом сел на землю и, держась за бок, скорчился от боли. – Мы прождали тебя в злополучной пещере около ненавистного нами зеркала почти две недели, а потом решили, что ждать больше нет смысла и нужно отправляться на твои поиски. Эрик остался в пещере на случай, если ты вернёшься сама, а мы с Майклом погрузились в зеркальный плен.

– Две недели? Меня не было две недели? – Мои глаза округлились. Неужели я так долго пребывала в зазеркалье. – А где Майкл?

– Мы потеряли друг друга из виду почти сразу, как только попали в зеркало. – Сэм растеряно пожал плечами. – Я не знаю, где он.

– Он жив, это я абсолютно уверенно могу сказать, и с ним всё в порядке, иначе я бы почувствовала. – Я резко кивнула в подтверждении своих слов.

– Я помогу вам, Лилиан, найти его. – Я только сейчас заметила, что Абракал обращается ко мне на «вы». Интересно в знак уважения или по причине страха, внушаемого мной. Он подошёл к своему странному иллюминатору и поводил, как и прежде, над ним руками, а потом подозвал меня к себе одним только взмахом руки и произнёс. – А вот и он! Не лучшее место он выбрал для своего путешествия. Я посмотрела в импровизированное окно и увидела Майкла, который держался за голову и стонал, его испуганное лицо и мечущиеся из стороны в сторону глаза были доказательством ужасного страха, овладевшего им.

– Что это за мир? – Я обратилась к Абракалу. – Там всё такое серое и бесцветное. Напоминает немое черно-белое кино. Вокруг такое запустение и безмолвие.

– Это известный тебе не понаслышке мир суровых ночных кошмаров. – Только Абракал был почему-то доволен. – Неплохой мир для нас Архонтов, знаешь, люди попадают туда обычно во сне, но некоторые умудряются очутиться там и в реальности, а уж какие желания и страхи они испытывают там, прям кладезь энергии.

– Как попасть туда? – Мне немедленно нужно было вытащить оттуда Майкла, пока он совсем не лишился рассудка.

– Как обычно! – Абракал указал на иллюминатор.

– Будь здесь, – я командным тоном обращалась к Сэму, который всё ещё сидел на земле, – я скоро вернусь, одна нога здесь, другая там. – Я повернула голову к Абракалу и Эрешкигаль и сжала от напряжения челюсть, а мои глаза сверкали от гнева. – Если с его головы упадёт хотя бы волос, то клянусь вам, я сравняю этот мир с землёй, сожгу дотла и расширю границы огненной Преисподней. – Даже не удосужившись посмотреть на их реакции, я нырнула в иллюминатор и отправилась за Майклом. Теперь это уже не было таким болезненным. Очевидно, мой организм адаптировался к путешествиям меж мирами, но дискомфорт по-прежнему ощущался. Очутившись в черно-белом мире, я почти сразу ощутила себя подавленной и угнетённой. Я покачала головой, негодуя от своей реакции, и решительно призвала все свои силы на помощь.

– Ну же соберись, девочка! От меня-то они уж не получат того, что хотят. – Я осмотрелась. Майкла нигде не было. Только сейчас я поняла всю полезность связывающей нас телепатической связи. Я позвала Майкла и он, хоть и не сразу, но всё же откликнулся.

– Лили, рядом со мной какая-то птица, голубь, кажется. Он почему-то цветной. – Я ничего не могла понять, он нёс какую-то околёсицу.

– Где ты, чёрт возьми? Постарайся описать мне подробнее своё местоположение – Пока Майкл молчал, я повторно прокрутила у себя в голове слова, сказанные им прежде. – Голубь! Чёрт! Это же демон! Этого ещё не хватало. Майкл, где ты? – Волнение овладело мной. Тишина. Майкл уже не отвечал мне. – Нет! Нет! Только не так!

Я упала на колени и зажмурила от бессилия глаза. О чудо! Моя телепатия, прежде пребывающая в скованном состоянии, наконец-то дала себе волю, и я смогла видеть глазами Майкла: я видела поле, несколько поваленных от старости крестов на безымянных могилах и небольшую часовню. Всего этого мне было достаточно, чтобы, как только я взмыла в небо, моментально отыскать Майкла.

– О, мой дорогой маркиз, сейчас я со всей уверенностью заявляю, явно разочаровывая тебя, что абсолютно не то блюдо сегодня ты выбрал себе к обеду, – я тихо произнесла, приземлившись за спиной у Майкла. – Демон, сидя на одном из крестов, повертел головой, как свойственно голубям, и улетел прочь.

– Как же я рад тебя видеть! – Майкл бросился ко мне и заключил в крепкие объятия.

– Вижу, что соскучился, но на нежности у нас сейчас нет времени. Нам нужно вернуться за Сэмом и как можно скорее. Только вот как же нам это сделать? – Я так торопилась спасти Майкла из черно-белого плена, что не спросила Абракала о возможности из него же вернуться.

– Ты нашла Сэма? Как он? Мы как-то странно потерялись, когда искали тебя. – Майкл тараторил, не переставая.

– Нашла и, похоже, опять потеряла. – Я старалась сосредоточиться. Странными порталами выступали зеркала и иллюминаторы. Тут такого нет и в помине. Дома здесь, как нарисованные картинки, в них даже войти невозможно. – Думай, Лили, думай! – Я говорила себе вновь и вновь. Здесь же всё такое бесцветное, серое и матовое. Нам нужно нечто такое, что отбрасывает отражение, но в этом мире это невозможно. Тут даже воды-то нет. – Точно! Вода, нам нужна вода! – я воскликнула наполненная радостью и надеждой.

– Ты хочешь пить? – Майкл терялся в догадках.

– Да нет же! В спокойной водной глади можно видеть своё отражение, а это нам и нужно! – Я радовалась как ребёнок.

– Не хочу показаться совсем глупым, но где мы найдём воду? – Майкл, сидя на корточках, кидал земляные камушки в сторону часовни.

– Ох, Майкл, ты видимо совсем забыл, с кем ты связался! – произнесла я, покачав головой от досады. – Смотри, раз забыл! – Я сосредоточилась на возвращении к Сэму, и из моих глаз потекли алые слёзы, которые падая на безжизненную почву, поглощались ею без следа, но тут же, словно возрождаясь, били из неё родниковым фонтаном.

– Ты просто фантастическая девочка! – Майкл оторвал меня от земли и прокрутил вокруг себя несколько раз.

– Одной воды недостаточно, чтобы видеть своё отражение, нам нужен какой-нибудь источник света. Думаю, это подойдёт. – Я спокойно держала в своих ладонях небольшие огненные шары, исходящий свет от которых создавал на спокойной водяной глади зеркальное полотно. – Вот так! Это то, что нам нужно! – Я кивнула Майклу. – Держись за меня, чтобы не потеряться, сейчас будем прыгать. – Майкл прижался сзади к моей спине, прислонив голову между крыльями, и мы прыгнули в импровизированный водяной омут.

Хоть моё тело в принципе и адаптировалось к путешествиям меж мирами, но сознание никак не могло привыкнуть к этому. Хотя, чего я жалуюсь! Ещё пару месяцев назад я могла мечтать только о свадьбе с красивым, но нелюбимым парнем, о поездках по городу на его кабриолете, а теперь я замужем за самым чудесным созданием, да чудесным, потому что Сэм чист и прекрасен душой, и это главное! К тому же теперь я могу себе позволить самое дорогое авто, путешествие по стране, этому миру и многочисленным другим мирам. И у меня теперь есть семья, те, кто любят меня и принимают такой, какой я и являюсь на самом деле!

Когда мы вернулись в Межмирье, то Архонты стояли ровно так же, как и при моём отправлении за Майклом. Очевидно, поток времени здесь отсутствует или течёт как-то иначе. Майкл, увидев искалеченного Сэма, бросился к нему и начал поднимать на ноги. Когда Сэм хоть и с трудом, но стоял на ногах, опираясь на Майкла, я позволила себе оставить их ненадолго и подошла к Абракалу.

– Что конкретно вы хотите от меня? Давайте договоримся с берега, пока бурный поток всех происходящих событий не захлестнул нас.

– А ты действительно могущественна. – Абракал почему-то перешёл в общении на «ты». – Никто не возвращается из мира страхов. Попав туда не во сне, а в реальности, ты навсегда становишься пленником властвующего там демона. – В его словах чувствовалось сожаление, вот только о чём? О том, что я смогла выбраться или о том, что предстоит сделать? – Ты вместе с демонами Галла устроишь чистку мира живых от демонов и одержимых, – Абракал сделал паузу, словно что-то недоговаривая, – в ночь с тридцатого апреля на первое мая.

– Очень символично использовать эту дату. – Мои слова были наполнены нескрываемым сарказмом ко всему, что происходит и должно в скором времени произойти.

– Разве какое другое время будет более подходящим, чем Вальпургиева ночь! Время изгнания ведьм и сжигание их на костре. – Абракал произнёс с гордостью в голосе и с самодовольной усмешкой на лице.

– А какой сейчас месяц в реальности? Здесь-то, как будто всё замерло и невозможно понять естественного течения времени. – Я старалась приблизительно подсчитать, какой сейчас месяц был у нас дома. Впервые за всё время странствий я так сильно захотела домой, соскучившись по своему роскошному саду, уникальным скульптурам, готическому особняку, по «Ламборджини», белой спальни и камину в гостиной.

– Сейчас середина ноября. – Абракал отвечал спокойно и непринуждённо.

– Ещё целых пять с половиной месяцев до нашего часа «Икс». Мы вернёмся домой и будем ждать Галла там, – я, приблизительно просчитав оставшееся время, озвучила свою точку зрения.

– И речи быть не может. – Голос Абракал был твёрдым как сталь.

– Мы не будем здесь находиться столько времени, это абсолютно исключено! – Я вообще с трудом переносила общение с Абракалом, а уж присутствие ужасных демонов Галла и их Богини меня вообще раздражало, я была, как чересчур натянутая струна, которая вот-вот порвётся. – Чего ты боишься? Я дала слово, что помогу вам в обмен на нашу свободную от вашего присутствия и влияния жизнь. Или ты не веришь мне? Не веришь дочери самого Князя тьмы?

– В таком случае я не смею больше вас задерживать. – Абракал, повернувшись ко мне лицом, резко взял за плечи и сдавил. – Только не вздумай скрываться от нас, это бесполезно!

– Я бы ещё от Архонтов не бегала. – Я стряхнула его руки с себя, источая враждебную уверенность. – В ночь с тридцатого апреля на первое мая я буду ждать вас, только запомните: ни днём раньше, ни днём позже.

Больше не произнося ни слова, я развернулась и направилась к ожидающим меня парням. Я обняла их обоих, а потом без помощи Абракала воспользовалась одним из иллюминаторов, для того чтобы доставить нас домой, вернее не домой, а в пещеру, где нас должен был ждать Эрик. Это был, по крайней мере, мир живых, который из всех тех, в которых я побывала, был мне уж точно по душе.

 

Глава 17

Дорога домой

Меня переполняло чувство радости, что я хоть и ненадолго, но всё же избавилась от присутствия Архонтов, возомнивших себя центром Вселенной. Да ещё эта кошмарная Эрешкигаль и её опричники Галла, абсолютно не внушающие мне доверия, не давали возможности и на секунду расслабиться, держа каждую клеточку организма в напряжении. Но у меня ещё будет время, чтобы хорошенько всё обдумать, а сейчас я хочу предаться более приятному моей душе и телу занятию.

Эрик сидел в дальнем углу пещеры, весь сжавшись в комочек, от чего казался совсем маленьким. Он даже не заметил нашего появления, видимо апатия полностью поглотила его рассудок, а он, уже отчаявшись увидеть нас снова, ей и не сопротивлялся.

– Эй, птенчик, очнись! – Я ласково потрепала его по всклокоченной копне медно-каштановых волос. Эрик вздрогнул от неожиданности, и спустя всего пару секунд, на меня уставились его пронзительные зелёные глаза.

– О, слава небесам, вы здесь! – Обычно сдержанный и отстранённый Эрик хлюпал носом и всхлипывал. – Я думал, что уже всё кончено, что я больше не увижу вас. Лили, моя Лили! – Он обнял меня. Я даже растерялась от такого проявления Эриком своих чувств. Чуть-чуть промешкавшись, я тоже обняла его.

Я представляю, как невыносимо ему было просто сидеть в темноте и ждать нас в течение нескольких недель. Так и с ума сойти недолго. Хорошо, что всё обошлось, и мы можем теперь вернуться домой.

Я решила, что лучше путь до брошенной нами машины преодолеть, перемещаясь по воздуху, к тому же у Сэма совсем не было сил идти пешком, да и я хотела быть подальше от этого райского места, и чем быстрее, тем лучше.

– Раз у нас есть ещё достаточно времени до названной Абракалом ночи, то, может, потратим его с пользой для души и тела. – Сэм был настроен решительно. – К тому же нет ничего хуже, чем сидеть в ожидании.

– Я согласна с тобой полностью, хоть и не знаю, что конкретно ты предложишь. – Я без единой секунды промедления ответила Сэму, сидевшему на пассажирском сидении рядом со мной, и оглянулась назад, чтоб узнать мнения Майкла и Эрика. После всего того, что с нами произошло, я решительно была убеждена получать от жизни наслаждение именно здесь и сейчас, а не откладывать его в долгий ящик. В общем, моё жизненное кредо совпало с призывом Горация «Carpe diem» – лови момент.

– Может, посетим Европу? Я был бы просто на седьмом небе от счастья! – Майкл неприлично хрюкнул от восторга.

– Ещё бы ты и не был без ума! Почти весь мир повидаешь, а мог бы вообще дальше двора и будки ничего не знать. – Эрик смеялся. Теперь он чувствовал себя рядом с нами действительно непринуждённо. – Я полностью поддерживаю идею!

– Тогда давайте начнём с Румынии. – Я машинально определила точку старта нашего марафона по древним закоулкам Европы. – Жаль, что мы не захватили с собой ни фото, ни видеокамеры. – Мне стало грустно, когда я вспомнила разом все одну тысячу двести девяносто фотографий, привезённых с собой после поездки в Вегас, а ведь мы их толком-то и не успели просмотреть, не говоря уже о снятом видео.

– Ты случайно не об этом говоришь? – Сэм, открывая бардачок в машине, указывал на аккуратно сложенную в него аппаратуру.

– Просто замечательно! – Я смеялась от души, восхищаясь его предусмотрительностью. – Нам нужна новая одежда, а то эта уже выглядит непрезентабельно. Тем более новое приключение нужно встречать с новым лицом.

Когда мы выходили из аэропорта Бухареста, то нас было вовсе не узнать: эдакие американские мажорчики прилетели покорять туристические высоты Европы. Черные кожаные штаны, серая обтягивающая футболка, косуха и ботильоны на высокой шпильке окунули меня с ног до головы в образ пресловутой леди «Вамп». Красота, стервозность и веющая сексуальность затмевали огромную неуверенность в себе и в завтрашнем дне. Парни же, переодевшиеся в обычные джинсы, футболки, кожаные куртки и удобные кроссовки разных цветов и фасонов, выглядели куда скромнее, чем я. Но это и естественно. Женщина – это цветок, блистающий под лучами солнца, а мужчины – это та почва, на которой и растёт этот цветок, и чем почва плодороднее, тем цветок красивее. И, если не касаться внутренних проблем и противоречий, все были полностью готовы к исследованию многочисленных реликвий средневековой Европы.

– Что будем созерцать в этой стране? – Майкл воодушевлённо интересовался, вешая фотоаппарат себе на шею.

– Ох, мой дорогой мальчик, здесь так много мест, где можно вволю спустить с поводка фантазию и предаться забвению, утопая в исторических артефактах. – Я прислонилась своим лбом к голове Майкла, заглядывая в жаждущие новых знаний карие глаза. – Я думаю, совсем не лишним будет хотя бы для повышения уровня образованности посещение, во-первых, самого прекрасного, а во-вторых, самого пугающего из исторических объектов Румынии. – Я косвенно ответила на вопрос Майкла и уткнулась в автомобильную карту, изучая маршрут.

Наше путешествие по просторам Европы было таким непохожим на поездку в Вегас. Если раньше мы в основном наслаждались живописной окрестностью поселений и их особой самобытностью, то сейчас мы погружались в объекты с поистине чудотворной природой воссоздания, наслаждаясь мраморными барельефами, освещающие библейские и мифологические сцены как в замке Пелеш, или восхищались мистическим ореолом, созданным вокруг замка Бран, известного всем как замок знаменитого миру Дракулы.

– На месте Влада Цепеша я бы тоже здесь пожила, уж очень вдохновляющим является живописный пейзаж, открывающийся из окон замка, – произнесла я, выглядывая из окна замка, причудливо построенного на отвесной горе, вершина которой и стала его основанием.

– А мне особенно запомнилась внушительная экспозиция европейского оружия, собранная в замке Пелеш. – Майкл, как я заметила позже, почему-то тянулся к оружию и мог часами разглядывать его, восхищаясь предметами стального искусства.

Погода наудачу благоволила нам и радовала своими ясными позднеосенними деньками. Отвесные скалы и никем нетронутые леса благотворно влияли на восприятие культурных и исторических ценностей, создавая просто идеальную подложку. Лишь воочию осматривая картину под названием «Трансильвания», воссозданную самой Матушкой природой, совсем по иному начинаешь воспринимать такие фамилии, как Цепеш, Батори и Ракоци, словно ощущая, несмотря на огромный поток утёкшего времени, их присутствие среди нас.

– Теперь, когда с Румынией нами покончено полностью, я думаю одарить своим вниманием Италию и посетить Капитолий, Пантеон, Миланский собор и не побрезговать и явиться на территорию «Святого Престола». – Я озвучила новый маршрут, сидя за рулём арендованного красного «Мерседеса», когда мы покидали территорию Румынию. Ещё один плюс в путешествиях по Европе, что можно арендовать авто в одной стране и бросить в другой, компания сама потом её заберёт и передаст в нужный им филиал.

Я и не знала раньше, как же чудесно прикоснуться к древнему, истинному и дышащему полной грудью искусству. Как приятно находиться в самом основании «Вечного города» и слушать биение истинного «Сердца Рима», каменного снаружи, но живого внутри, звучащего в унисон тихой мелодии его жизни уже несколько тысяч лет. Точно так же, как и слышать милое постукивание чистого и открытого сердца Сэма в такт моему очерствевшему сердцу уже не одно столетие. И надеюсь, так будет и дальше. Кроме того Капитолий покорил нас уникальными работами Микеланджело и скульптурными изваяниями Кастора, Поллукса и бронзовой статуей Марка Аврелия. Ну, а два каменных льва, совсем как у нас дома, и подлинный символ Рима – статуя Капитолийской волчицы, вскармливающая младенцев Ромула и Рема, вообще запустили фейерверк в нашем сознании.

– Лили, ты ассоциируешься в моём понимании с этой волчицей. – Эрик, пожимая плечами, обращался ко мне.

– Да? И почему же? Молоком-то я вас не выкармливала, слава земле и облакам? – я хихикала как подросток.

– Верно, не выкармливала, но ты спасла нас, что для меня лично почти одно и то же. – Эрик договорив, запечатлел меня на фото рядом с волчицей.

Европа была просто кладезь совершенных памятников, от которых веяло древностью и историей гораздо больше, чем от других. Подтверждением этих слов можно по праву считать величественный Пантеон, если всерьёз оценивать большой круглый зал храма, источающий всевластие и вечность Римской империи. Некое ядро, отрывная точка, центр, от которого расползается, растекаясь, вселенная.

– Просто не верится, что единственным источником света римские строители сделали вот это сквозное отверстие вверху, – я запрокинула голову вверх и указала пальцем прямо в синее небо. – Они серьёзно полагали, что так их заметит Спаситель? – Я была просто убита наповал римской изобретательностью и смекалкой. Во-первых, свет, проникающий через это окно, действительно заливал светлой краской помещённые в ниши статуи семи римских богов, поочерёдно освещая их, а во-вторых, отверстие имело и практичное применение, используясь для выхода дыма после сжигания на смертном одре принесённого в жертву животного.

– Поражаешься римскому рационализму? – Сэм обнимал меня за талию и слегка похихикивал.

– Не то слово! Скажем прямо, умеют эти римляне совмещать приятное с полезным! – Я удивлённо подняла брови, безусловно восхищаясь их бьющим ключом талантом. Пантеон оказал на меня гораздо большее впечатление из всех памятников культуры, осмотренных нами в Италии.

– Что за чудо! Несмотря на свою величественность и торжественную громадность ему абсолютно не чужды деликатные нотки грациозности и пузырьковой лёгкости, – произнёс Сэм, стоя перед Миланским собором.

– Я смотрю, ты без ума от творения? – иронично произнесла я.

– Ревнуешь? – Сэм захохотал.

– Я думаю, у него нет шансов! – Громкий смех вырвался у меня из груди.

Божественно грациозный и вселяющий трепет в каждое ещё бьющееся сердце беломраморный готический собор в многолюдном центре Милана был просто великолепен, обнажая в своих фасадах умело сочетающиеся друг с другом дух бунтарства и воинственную агрессию с одной стороны и кротость и умиротворение с другой. Но мне больше всего понравилось бессчётное число статуй в соборе. Кроме того здесь можно было также посетить склеп кардинала Борромео и казначейство с внушительной коллекцией уникальных предметов искусства. Сэм был почему-то вдохновлён хранившейся в соборе священной реликвией – гвоздём из креста Христова.

– Жаль, что мы смогли увидеть этот гвоздь воочию. – Сэм действительно был разочарован, что во время нашего посещения святыню, хранившуюся над алтарём, убрали в подсобное помещение.

– Ты, правда, хочешь посмотреть этот гвоздь? – абсолютно не понимая его сожаления, спрашивала я Сэма. – Если да, то я могу это устроить, скажем, сегодняшней ночью.

– Нет, не надо лучше давай посетим Собор Святого Петра. – Меня всё больше и больше настораживало его стремления посещать подобные места, совсем несвойственные нам.

Я совершенно спокойно ступила на территорию «Святого Престола» и вошла в собор Святого Петра. Посещая главный храм Ватикана, душевного волнения я, конечно, не ощутила, но сполна насладилась великолепным архитектурным исполнением самого священного изваяния христианского мира. Меня же больше здесь занимало не то, что собор построен на месте захоронения первого Папы Римского, а то, что над его созданием трудились целые ансамбли мастеров Возрождения, в списке которых числились Рафаэль и Микеланджело. А священностью его я не восхищалась, наверное, в виду своего происхождения.

– Наконец-то Франция! – верещала я при пересечении французской границы. – Наконец-то мы далеко от идолов христианства и вторгаемся в пучину вероломства и наслаждений.

Во Франции все тропы ведут к самому культовому и грандиозному по мировому признанию собору Парижской Богоматери. Если Нотр-Дам де Пари не считать «Сердцем Парижа», то тогда по праву можно полагать, что у Парижа совсем нет сердца, потому что ни одно другое не будет биться так сильно и неистово, как этот собор. Не одно тысячелетие собор Парижской Богоматери концентрировал в себе отблески и отголоски мирской жизни, фиксируя в своей истории такие моменты, как коронация императоров, их венчание и последующие отпевания, а также заседания первого парламента Франции и вековой приют нищих. Являясь Священным писанием для неграмотных, Нотр-Дам де Пари обнажал библейскую историю от грехопадения до Страшного суда в наглядно расписанных многоликих скульптурах, венчающих здание.

– Напоминает мне дом, мой милый дом, – произнесла я, разглядывая Гаргулий, следящих с крыши собора за бесконечно идущими в храм потоками туристов. – Именно они, мои милые, и придают этому месту особенный мистический ореол, создавая невероятное количество преданий и небылиц о скрытых в тайных глубинах храма монстрах.

– Здесь написано, что к созданию храма приложил руку сам дьявол. Лилиан, это правда? – Майкл тихо спрашивал меня, читая брошюру.

– Не знаю, спроси у него сам. – Я с неприсущей мне прежде иронией произнесла вырвавшуюся из меня фразу, а потом пожалела беднягу и добавила, – по легенде талантливого кузнеца Бискорне заставили изготовить самые живописные и превосходящие по красоте все существующие ворота для нового парижского святилища. Но убедившись в ничтожности своих сил, кузнец взмолился о помощи, и попросил он её не у кого-нибудь, а у самого Великого Князя. На рассвете, когда один из монахов Нотр-Дама пришёл проверить хотя бы наброски будущих ворот, он нашёл кузнеца лежащим на полу без явных признаков жизни, а перед ним сверкало искусное творение с фигурными узорами невиданной доселе красоты. Когда ворота поставили на их законное место, а замки были врезаны в металл, то случилось так, что их было просто невозможно отворить! Замки подчинились уговорам служителей только после омовения их священной водой из самого храма, а узоры на воротах и по сей день нельзя сравнить ни с коваными, ни с литыми. Они просто на них не похожи, да и к тому же никто из служителей не видел, как виртуозный кузнец самоотверженно творил над вратами Нотр-Дам де Пари, выковывая шедевр. – Я слегка поморщилась и прислонилась спиной к фасаду здания. – Знаешь, если отец и приложил к нему свою руку, то он точно не ошибся в выборе.

– Уникальное место, пережившее многое на своём веку от молитв уходящих на священные войны крестоносцев до коронования Наполеона Императором, – произнёс Сэм и задержал дыхание как будто в предвкушении чего-то, но потом воодушевлённо добавил, – и всё же главной причиной его популярности является отнюдь не его история, а особо охраняемый и уникальный по своему значению даже для меня Терновый венец Иисуса Христа.

– Чёрт, иногда ты определённо меня пугаешь! – произнесла я настолько тихо, просто не веря его словам. Конечно, эта реликвия, бесспорно, одно из животрепещущих доказательств существования Спасителя, но всё же восторгаться ею я бы не стала. Это лишь моё сугубо личное мнение, Сэм же наоборот тянулся к подобному роду вещам, и я совсем не хотела препятствовать его внутренней тяги к свету.

– Посмотрите, какое чудо! – Майкл внезапно оторвал меня от моих мыслей. – Как можно не восхищаться этим великолепием! – Он, не отрываясь, жадно рассматривал изображения грандиозных картин Страшного суда, Мадонны с младенцем и матери Богородицы. Ну, а что касается меня, то эти изображения словно клеймо прижигали моё сознание, навсегда оставаясь в моей памяти.

Нотр-Дам де Пари воистину был раскошен и неповторим. Абсолютно всё в нём вызывало дикий восторг, будь то вереница превосходных статуй царей Иудеи и Израиля, виртуозное окно-роза, башни высотой почти семьдесят метров или уникальные имена колоколов на башнях Нотр-Дама де Пари, при произнесении которых Майкл изумлённо и смешно выпучивал свои карие глазки. Разве можно было не восхищаться шедевром вне зависимости от того, кто действительно приложил свою руку к его созданию?

Поскольку сейчас была уже середина декабря, то мы решили встретить Рождество именно здесь. Разве можно было выбрать для этого место лучше, чем Париж? И мы насладились им в полной мере, предаваясь и погружаясь в его уникальную самобытность, досконально обследовав собор, Версальский дворец, Елисейские поля, Лувр и одарив своим вниманием истинную визитную карточку Парижа – знаменитую Эйфелеву башню.

Набравшись смелости, мы поднялись на вершину одной из башен Нотр-Дама, с трудом преодолев почти четыреста каменных ступеней. Конечно, используя крылья, было бы это сделать проще, но мы решили уподобиться потоку туристов, собравшимся совершить такой отчаянный подвиг. Лицезрев воочию уникально исполненную скульптуру с названием «Слава Пресвятой Девы», мы восхищались Мадонной с младенцем, тихо посиживающих в своеобразном кресле власти, по бокам которого находились с одной стороны два Ангела, а с другой – епископ с помощником и царь. Сцены пришествия Христа на грешную землю великолепно транслировали христианскую бытность в неиссякаемом потоке времён.

Самым удивительным среди всего собранного великолепия было то, что в парижском соборе совсем отсутствовала настенная живопись, но она была здесь вовсе и не нужна. Огромные цветные витражи, уютно устроившиеся в оконных пролётах, пропуская яркие лучи восходящего солнца, окрашивали бесцветные графитные стены целой радугой сочных оттенков, погружая в особую феерическую роскошь интерьера, обмакивая в фиолетовые, голубые, оранжевые или красные цвета. На витражах отражены исторические сцены библейских событий, умело укоренявшие в сознаниях людей чудодейственную веру в Спасителя.

Если собор Парижской Богоматери был выбран нами для уникальной настройки внутренних струн души, то Версальский дворец был явно вершиной пафоса, наслаждения и богатства. Версаль символизировал абсолютную монархию как в глубинах души, так и наяву. Людовик смог из нищего дома охотника создать сияющий помпезный дворец. Среди всего многообразия показной роскоши самым запоминающимся и будоражащим сознание является Зеркальный зал. Огромные зеркала придают залу необычную атмосферу полнейшей видимости и созерцаемости, словно разрушая и выставляя напоказ все имеющиеся тайны посетителей и даже те, которые хранятся слишком глубоко. А в виду особенных свойств зеркал мне вообще казалось, что все миры наблюдают за нами и причём, изучая со всех сторон. Я, конечно, скрываться ни от кого не планировала, но даже для меня это было, словно выбежать на оживлённую улицу совсем без одежды.

– Лучше пойдём и насладимся десятью тысячами свечей, которые озаряют округлый зал Версальского театра. – Я, взяв Сэма за руку, быстро увлекла его за собой, явно неуютно чувствуя себя в помещении с таким количеством зеркал.

– Давайте сначала прогуляемся по непревзойдённому по своей изящности и очарованию Версальскому парку. – Эрик умолял нас, видимо, устав находиться так долго в помещениях.

– Ох, он чудесен! – Я кружилась, расставив руки по сторонам в тот момент, когда мы прогуливались по аллеям Версаля. – Мне так здесь всё нравится: и большой канал, и остриженные причудливой формы деревья, и разноцветные клумбы, и разбитые дорожки, и живописные пруды и озёра. – Я пищала от восторга, поглощённая с головой в водоворот красоты, удивляясь тому, как прекрасны многочисленные фонтаны, самый впечатляющий из которых носит настоящее героическое имя – колесница Аполлона. Я восторгалась всем, что встречала на своём пути, а особенно так горячо любимыми мною, до сих пор непонятно почему, скульптурами, которые не могли не радовать мои наслаждающиеся всеми этими прелестями глаза.

Рождественский день мы решили полностью посвятить металлической леди Франции – Эйфелевой башне.

На первой платформе в одном из залов-ресторанов мы заказали себе праздничный столик, выбрав довольно экзотические для нас блюда. Мы полноценно наслаждались вечером, отложив все проблемы и тяжёлые думы на второй план. Я лишь умоляла, чтобы улитки под виноградным соусом, мидии в лимонном соку и лягушачьи лапки были по нраву моей человечьей ипостаси. А как мы смеялись, когда Эрик морщился и закрывал глаза при своей уже не первой попытке проглотить улитку. Мы были так счастливы, что ничто не могло омрачить в данный момент наше существование. Даже приближение часа «Икс», кажется, было отставлено на второй план. Когда часы пробили полночь, мы ненадолго оставили Эрика и Майкла праздновать вдвоём.

– Что сил больше нет терпеть? – хихикая, проговорил с полным ртом Майкл, чем определённо ввёл меня в краску.

– С каких это пор ты стал таким грубым? – я устремила свой ошеломлённый взгляд карих глаз. – Это на тебя так не похоже!

– Это же Париж, детка! Город разврата и порока! – Майкл всё больше и больше удивлял меня, но я, правда, нуждалась в уединении с Сэмом, поэтому спорить с Майклом не было смысла.

– Куда отправимся? – Сэм целовал меня в шею у подножия Эйфелевой башни.

– Думаю, нам стоит с тобой начать с Зеркального зала Версальского дворца. – Коварная улыбка озарила моё лицо, хотя помнится ещё совсем недавно, я чувствовала себя там некомфортно, будто у всех на виду, но именно сейчас я и хотела, что бы моя родная Мать, мой Отец, Архонты и все на свете видели меня такой. Я хотела, чтоб они знали и видели меня счастливой.

– Я и не знал, что ты страдаешь эксгибиционизмом? – Сэм страстно целовал меня, прижатую к стене между огромными зеркалами.

– О, милый мой, я страдаю многими пороками, о которых ты даже и не догадываешься? – Я ерошила его волосы, когда Сэм нежно ласкал моё тело. Его поцелуи одновременно разжигали мою и без того горячую кровь и были словно спасительная вода, усмиряющая моё адское пламя.

Это было наше первое совместное Рождество. Мы в роли законных супругов. Разве я могла удовлетворить своё освободившееся либидо только Зеркальным залом? Конечно, нет, и в этот раз я добровольно позволила своим страстям управлять своим рассудком, и ни капли об этом не жалею.

Заниматься этим на крыше Триумфальной арки, с вершины которой можно воочию оценить божественный облик Елисейских полей, было воистину будоражаще восхитительным действом. О, Шанз-Элизе, какой блаженный вид! Разве может нам быть где-то лучше, чем на Елисейских полях, где нежатся в умиротворении сияющие души идеального царства вечности, где нет ни мук, ни терзаний, только безбрежное вечное счастье. И мы добровольно находились в плену этого, поглощая и впитывая всё без остатка.

Ну, и кульминационной точкой, поставленной в заключение нашей ночи неземной страсти, было предание блаженству на высоте почти триста метров на самой верхней площадке Эйфелевой башни. Возможность находиться среди людей, но в то же время и в полном одиночестве и быть абсолютно невидимыми для их несовершенных глаз порождает где-то в глубине странное чувство порочности и недозволенности, которое имеет до странности сладковатый привкус, который оказался, как ни странно, мне по душе.

К Майклу и Эрику мы вернулись лишь на рассвете, когда лучи яркого обновлённого солнца освещали слегка поржавевший от времени металл, придавая башне состояние уважаемой всеми старости.

Следующий день был расписан по минутам. Я настояла на том, чтобы ещё раз побывать на Елисейский полях, только на этот раз полным составом. Мы не спеша прогуливались по парковой части полей, наслаждаясь природным великолепием, но также с не меньшим восторгом мы посетили и магазинную часть, потрясающую своей дороговизной: банки, бутики и шикарный русский ресторан «Распутин», который мы почему-то не рискнули посетить, наверное, из-за говорящей слишком много нам фамилии.

Оставшуюся до конца года неделю мы посвятили исследованию самого популярного музея мира – выдающегося Лувра, покрытого вековой пеленой истории и вобравшего в себя уникальные реликвии Франции и всего мира, начиная с древних времён вплоть до наступления сегодняшнего времени.

– Всю свою жизнь мечтала побывать здесь, – воодушевлённо говорила я, обращаясь к Сэму, – какое счастье увидеть все эти творения и изваяния мастеров разных эпох и цивилизаций, запечатлевших время в своих шедеврах. Здесь чувствуешь себя так, словно в один день побывал в разных уголках планеты, бороздя по просторам времени.

– Какую именно жизнь ты имеешь в виду? – Сэм пытался иронизировать, – ту или эту?

– Обе! – выпалила я. – Знаешь, в любой жизни, по-моему, нужно стремиться к совершенству! – Я склонила голову набок. – Тем более, где ещё можно за раз посетить и Древний Восток, и Древний Египет, и Древнюю Грецию, и Этрурию, и Рим, насладиться скульптурами и предметами искусства.

Я любила такую жизнь в угоду своим прихотям и инстинктам, но всё же мне были чужды злоба, жестокость, равнодушие и зависть. Иногда я, конечно, уступала своим растущим порокам, но Сэм всегда помогал мне, сдерживая меня, возможно, поэтому мы и были вместе. Он был будто барьер или экран, защищающий мир живых от некоего в основном выдуманного вселенского зла. Он не только защищал мир, но и спасал меня от саморазрушения, являясь для меня каплей воды в засушливой пустыни, не давая умереть сейчас, но создавая постоянную потребность в нём.

Перед тем, как потратить своё время на сыгравшие определяющую роль в судьбах всех нас без исключения места нашего знакомства, мы решили посетить Испанию, а именно гордо борющуюся за свои права Каталонию, считая просто непростительным не оказать ей своего внимания.

Барселона как столица Каталонии предстала перед нами во всей своей красе, уютно устроившись на пяти холмах, а самая высокая точка городского ансамбля, являясь собой основанием одной из главных достопримечательностей этого города и всей Каталонии в целом, выставляла напоказ свой главный кафедральный собор – собор Святого Креста и Святой Евлалии.

– Ого, какой же он удивительный! – обомлевший Сэм стоял перед этим архитектурным шедевром, просто раскрыв рот. – Как же умело сочетаются в нём веяния готического стиля, пропущенного через каталонские стремления, и выплёскиваются через массивность и страх Средневековья в помпезную изящность, наглядно представленную в стройных колоннах, «розетке» над центральным входом и задевающими облака башнями-шпилями.

– Ты будешь ещё более ошеломлён, когда узнаешь, что внутри собора хранится деревянная скульптура Христа, снятая с настоящего носа корабля флагмана испанского флота, а ещё тут во славу Евлалии живут припеваючи тринадцать белых гусей! – выпалила я, желая ввергнуть Сэма в культурно-просветительский шок.

Прекрасная страна, вобравшая в себя огромное культурное наследие, демонстрировала нам с удовольствием свои проявляющиеся буквально во всем уникальные достояния. Замок Сан-Мигель, хоть и искусственно созданный, но достаточно реально погружающий в эпоху Средневековья, очень понравился мальчикам: рыцари, лошади, оружие и на удивление вкусный ужин, который мы опробовали как истинные рыцари Круглого стола, пользуясь лишь одни только руками. Дом-музей Сальвадора Дали как выраженная форма театральной пародии как нельзя лучше охарактеризовала своего эпатажного хозяина, всю свою жизнь создающего музей в угоду себе любимому.

– Я бы, наверное, никогда не смог в таком жить, – произнёс Сэм, осматривая дом.

– Дали просто сам для себя создал комфортную среду, которая в его понимании выглядит именно так. – Мне же был абсолютно понятен мастер в своих воплощениях уюта, целеустремлённо создающий свой мир ровно так же, как и я, окружая себя мраморными изваяниями монстров, хотя, честно сказать, и не только ими.

Аббатство Сакромонте с его сомнительными табличками на арабском и хороводная сардана, наглядно демонстрирующая неповторимости каталонцев, выплёскивая их уникальный характер в причудливых на взгляд непросвещённого туриста танцевальных движениях, абсолютно свободно принимались нашим сознанием, не вызывая и нотки протеста.

Самое большое же впечатление среди осмотренных нами памятников «стремящегося к свободе островка» оставил в наших искалеченных душах монастырь Монсеррат, являющийся ни больше ни меньше духовным символом Каталонии, используя отнюдь не свой потрясающий сознание вид, а сокрытую от глаз незнающего потаённую силу.

– Я и не знаю, чем больше я должен здесь восторгаться, – Эрик присвистывал, осматривая монастырь со всех сторон, – но эти причудливые горы меня явно устраивают!

– Ты прав, Эрик! Если бы ты услышал отдельные имена этих скал, – я захихикала, не сдержавшись, – ты вообще бы умер от восторга.

– Но ведь согласитесь со мной, что самым душераздирающим объектом созерцания здесь всё же является статуя Святой Непорочной Девы Марии с младенцем на коленях. – Сэм, как всегда, невозмутимо говорил о таких вещах, но в глубине души он действительно был прав.

Я стояла в гордом одиночестве, пристально рассматривая это почерневшее чудо и невольно размышляя о пастухах, нашедших Мадонну, спрятанной прежними почитателями в скалистых горах, невольно думая о созданной мною цветущей долине и о возможном времени её обнаружения. Смогут ли люди пользоваться ей, не нанося вреда? Будут ли они уважать и чтить её за дары, что она преподнесёт им со временем? Ведь, если не нарушать заложенных мною устоев, люди смогут, абсолютно ни в чём не нуждаясь, жить в долине долгие-долгие годы. Неожиданно, копаясь в дебрях собственных дум, я заметила, как из глаз Мадонны потекли еле заметные прозрачные слёзы. Поначалу испуганная таким проявлением силы, исходящим от деревянного изваяния, я машинально отступила назад, а потом, набравшись смелости, всё же решила подойти, чтобы поближе рассмотреть ввергшую меня в шок таким странным способом Мадонну. Сэм, увидев мою излишнюю заинтересованность реликвией, подошёл ко мне и молча стоял за спиной. Я протянула к ней свою руку и попыталась стереть с лица одиноко сбегающие слёзы. В какой-то короткий момент касания моими пальцами её смуглой щеки Сэм неожиданно берёт меня за руку, и Мадонна озаряется загадочным серебристым свечением и повсюду слышатся детские пронзительные голоса нежно поющих Ангелов. Я резко одёргиваю руку от Девы Марии, и монастырь снова погружается в тишину, ничем не напоминая нам о случившемся. Обескураженная подобным происшествием я моментально покидаю монастырь, стараясь не думать об этом, но какая-то необъяснимая тяга заставляет меня возвращаться к нему снова и снова. Долго ещё моё сознание будет занято этими думами в попытке дать хоть какое-то объяснение произошедшему со мной инциденту, пока они не уступят место чересчур терзаемым меня воспоминаниям, заглушить которые я по сей день не в состоянии и вряд ли, наверное, когда-нибудь смогу вообще.

– А вот и Англия – место, где всё и началось! – Я стояла возле аэропорта Хитроу, не решаясь идти вперёд.

Почему-то это было для меня гораздо тяжелее, чем пройти по цветущей долине до той самой злополучной пещеры, может быть, потому что это был один из первых перекрёстков судьбы, свернув с которого, я и обозначила дальнейшую траекторию течения жизни, к сожалению, не только своей. Особенно это касалось Сэма. К лучшему ли я изменила его жизнь или, наоборот, непоправимо испортила и искалечила своим появлением. Как знать, может, без меня ему было бы лучше?

– Я не знаю, как вы, но я предлагаю отправиться прямо сейчас к Лондонскому Тауэру. – Жажда новой информации всегда была у Майкла на первом месте. Мы, не смея нарушать его жаждущие стремления, безоговорочно подчиняясь, последовали за ним.

Белая башня Лондонского Тауэра в совокупности с бесчисленными оружейными причудами и трофеями британской короны сразу позволили нам вкусить запах чопорной аристократической истории. Часовня Святого Иоанна и Тауэрский холм с эшафотом, на котором установлена мемориальная доска, как нельзя лучше показывали истинное лицо древнего государства, сообщая обо всех когда-либо здесь убиенных, в том числе и о трёх королевах, расставшихся с жизнью наравне с простым людом. Проходя сквозь «Ворота предателей», попадаешь в тюремные камеры, атмосфера которых позволяет тебе почувствовать себя настоящим заключённым, обвинённым в государственной измене. Подземелье с устрашающей коллекцией средневековых орудий пыток и последними надписями заключённых на стенах оказывает неизгладимое впечатление на сознание, полностью погружая в эти страшные суровые времена. Ну, а для некоторых из нас ещё и дарит возможность услышать крики и прочувствовать страдания приговорённых. После такого испытания просто посидеть на краю тротуара Тауэрского моста, свесив ноги над Темзой, было очищающим и освобождающим душу и тело событием. И я с радостью предалась этому занятию, избавляясь от терпкого, но такого приятного для меня послевкусия.

В Лондоне было немало мест для разгула фантазии даже такой испорченной, как у нас. И мы с удовольствием воспользовались представленной возможностью, нисколько не кривя душой при выборе нужных нам артефактов. Мы делали всё то, что хотели, и делали это так, как хотели, нисколько не ограничивая себя. К чему оковы и предрассудки, если они заново порабощают недавно освободившуюся душу?

Музей мадам Тюссо с её многочисленными восковыми обитателями вызвали у меня скорее отвращение, чем наслаждение. Я слишком много знала о смерти, чтобы ценить жизнь во всех её проявлениях, поэтому плохо воспринимала всякого рода заменителей живого и наполненного, которых в музее было предостаточно. Хотя признаюсь, что Кабинетом ужасов я действительно восхищалась.

В храме Темпл мы удостоили своим почтением десять рыцарских надгробий. Я, как всегда, учитывая мою жажду к зрелищам, была без ума от висящих на стенах гротескных портретов человеческих лиц и голов Гаргулий, наслаждалась красочными витражами, впечатляющим своим звучанием органом и красивым деревянным алтарём.

Не остались без нашего внимания и Букингемский дворец, поражающий своей элегантностью и торжественностью, и Часовая башня Вестминстерского дворца или башня Елизаветы, ошибочно названная в прессе как Биг-Бен.

Эрик со всей серьёзностью в голосе заявил, что если мы не посетим традиционную усыпальницу английских монархов, то наш импровизированный турпоход не будет иметь смысла, потому что любой уважающий себя лондонский турист просто обязан побывать в Вестминстерском аббатстве. И, к моему счастью, он был прав. Мне всегда доставляло огромное удовольствие посещение подобных мест, где наглядно демонстрировалось почтение и уважение к ранее живущим и их посмертное сопровождение в тёмный мир. Вестминстерское аббатство с огромным сосредоточием в нем уникальных собраний картин, витражей, текстиля, книг и рукописей являлось настоящей золотой жилой. А, если уж серьёзно говорить о здешнем склепе, принадлежащем наиболее значимым историческим личностям Англии, то у меня просто пропадает дар речи, особенно во время изучения коллекции восковых фигур и посмертных масок людей, похороненных в Вестминстере.

Посещение будоражащих сознание внушительных архитектурных изваяний было, конечно, приятным времяпрепровождением, но всё же не заставило нас отказаться от бредовой идеи поиска места, где находилась та самая злополучная деревня, вызывающий отвращение дом и выворачивающий на изнанку и без того оголённую и обезображенную от ран душу сарай. Если, изучая культурное наследие Лондона, мы пользовались в основном услугами кэбов, то для такой волнующей поездки мы арендовали комфортабельный внедорожник. Конечно, прошло не одно столетие с тех пор, как мы покинули Англию, но отпечаток, оставленный в памяти, был ещё слишком свеж, и вряд ли, наверное, когда-нибудь сотрется.

Южная Англия обладала особым, присущим только ей, очарованием. Мне доставляло невероятное удовольствие созерцать разношёрстную сложную пейзажную картину. Здесь уютно соседствовали несовместимые на первый взгляд, но гармонично дополняющие друг друга ландшафты. Наряду с выступающими скалистыми берегами и извилистой галечной рекой мирно сосуществовали благоухающие цветочные сады, луга с пасущимися на них овцами и лошадьми и загадочные древние замки.

Время с его впечатляющими возможностями изменять и стирать всё с лица земли, кажется, было здесь почти не властно и оставило всё без внушительных изменений. Конечно, вид был уже более жизнерадостным, чем при моём последнем присутствии на этой земле, но всё же сущность свою не изменил. Зелёные луга, пёстрые цветы, украшающие клумбы и окна домов, разнообразная плетущаяся растительность, застилающая фасады домов, словно окутывая и оберегая, свидетельствовали о возрождении жизни, и ничто уже и не напоминало об ужасных болезнях, скосивших добрую часть жителей. Ничто уже не напоминало здесь о моём присутствии и вообще обо мне.

Узнать тот самый дом для меня не составило большого труда. Место, где я была так счастлива в начале и где меня ненавидели и презирали в конце, место, в котором я чувствовала себя чужой, словно загнанный зверёк, вынужденный защищаться и нападать, перепутать просто невозможно. Любой человек даже спустя огромную вереницу времени будет, словно как сейчас, помнить свои душевные раны, которые просто не способны затянуться. Я подошла ближе и, прикоснувшись рукой к пропитанному воспоминаниями дому, погрузилась в болезненные картины моего детства, которые, к счастью, не все одинаково были пропитаны горечью. Как же больно было заново разжигать угли в импровизированном костре под названием «Первые годы человеческой жизни», но, как ни странно, искры всё же вспыхнули достаточно легко.

Приятный запах только что испечённого картофельного пирога проник в мой рассудок, и радость, испытанная мною прежде, охватывает меня, погружая глубже и глубже в этот день.

– Детка, обед готов, – слышу благозвучный мамин голосок, совсем не такой, каким она шипела на меня, когда Сэм вместе с Бентли осматривал мои окровавленные ручки.

Я суетливо и с какой только возможно для четырёхлетнего ребёнка грацией вскарабкиваюсь на скамью, еле дотягиваясь до массивного по размерам стола. Мама, не дожидаясь, когда отец сядет за стол, отрезает мне большой кусок пирога, который я с удивительной быстротой поглощаю, припевая душистым травяным чаем. Затем выставляю протянутые вверх ладошками ручки в сторону мамы с детской мольбой об ещё одном кусочке.

– Лили, что у тебя с ручкой? – произносит мама, замечая на одной из ладошек похожее на воспалённое от не вытащенной занозы место.

– Не знаю, наверное, укололась чем-то, – произношу я, ещё ни о чём не подозревая.

– Давай я обработаю, чтобы скорее зажило, – и я, не сопротивляясь, протягиваю маме ладонь.

Затем моя память, сменяя картинку, окунает меня в совершенно иную атмосферу, пробуждая в душе первые отвратительные чувства к себе любимой.

Я вижу себя играющей на улице с нашим псом, который помогал папе охранять небольшое для деревни того времени овечье сборище. Я наклоняюсь к нему и, целуя, треплю по нежной собачьей мордочке. Надёжный взгляд карих собачьих глаз, казалось, обволакивает меня, защищая от всех бед. Мой детский смех и преданное собачье поскуливание раздаются в моих ушах подобно звону колокола, предвещающего беду. Ох, если б я только знала, где таится истинная опасность, возможно, я попыталась бы это предотвратить! Неожиданно моя ранка на руке, которая всё никак не заживала и была покрыта грубой коростой, лопается, освобождая потоки давно застоявшейся крови. Испугавшись, я быстро обтираю мордочку пса от брызнувшего на него потока алой крови и бегу в дом, пронзительно зазывая маму на помощь. Спустя всего каких-то пару часов, когда я опять готова продолжить игру, мой верный друг уже будет не в состоянии сделать это. Детские слезы катятся по моему лицу, пока папа закапывает пса в землю, ещё не зная истинной причины его смерти, а я лишь молчаливо тереблю пальцами по снятому с пса ошейнику.

Стон, спровоцированный первым трагическим происшествием в моей человеческой жизни, моментально вырывается из меня, лишая возможности спокойно дышать. Я ещё сильнее наваливаюсь на дом, усиливая и без того бурный поток воспоминаний.

Мне почти уже пять. Мои ручки перемотаны плотными тряпочками, препятствующими непрерывному выделению крови из оголённой обезображенной болезнью плоти. Со мной никто не играет – все боятся меня. По ночам я слышу, как родители отсчитывают последние дни моей жизни, сетуя на судьбу, что та не соизволила им преподнести здорового ребёнка и желательно своего. Я сжимаюсь на кровати в комочек, крепче стискивая дорогой сердцу ошейник.

Я злюсь на родителей и злюсь на себя, что, в конце концов, не сумела стать для них такой дочерью, о которой они так слепо мечтали. Жаль, что я не смогла стать для них по-настоящему родной и любимой! Но они и именно они пробудили глубоко сидящего и крепко спящего внутри меня ужасного зверя, остановить которого уже были не в состоянии. И в памяти, наконец, всплывает день, который, по сути, и является днём смерти человеческой составляющей и пробуждением ужасающей демонической сущности.

Я вижу, как папа принёс мне те самые перчатки, которые по его словам и помогут мне общаться с другими детьми, и я, искренне радуясь, беру перчатки из папиных рук, при этом пытаясь обнять его, но отец отстраняется от меня как от прокажённой. И это был первый шаг к моему падению в пропасть. Затем этим же вечером мама приводит в дом мальчишку лет шести, который, как выясняется позже, будет жить с нами. Его родители умерли от чумы, и мои мама и папа приняли решение воспитать его. Чудный медноволосый мальчишка с зелёными глазами и веснушками на носу крепко держался за мамину руку и косился в мою сторону. Я так обрадовалась тому, что у меня теперь есть братик, что я наконец-то не одна, но родители быстро опустили меня с небес на землю, говоря, что я теперь буду жить в сарае за домом. Вот так вот, оказывается, поступают взрослые, выкидывая игрушку, которая до конца ещё не сломалась, они просто заменяют её новой. Без лишних слов и сантиментов – выживает сильнейший, и мне пришлось им стать – меня просто заставили.

Ночью, когда все спали, я проникла в дом и измазала мальчишку своей кровью. Внезапно проснувшись, он попытался закричать, но я заткнула ему рот своей безобразной рукой, и мальчишка, вдоволь наглотавшись моей крови, пал замертво. Не удосужившись даже смыть кровь и вернуться в сарай, я терпеливо ожидала пробуждения моих родителей, сидя за обеденным столом.

С этой самой минуты и начался бег моего времени, отсчитывая новые и новые жертвы. Тьма поглотила меня. Не буду скрывать, я, в общем-то, сама её и впустила. И только он, мой белокурый Адонис, смог разглядеть во мне нечто такое, что я и сама не знала, а, может, просто была вынуждена это скрывать, видя настоящую отравленную сущность окружающих меня людей. Мне часто в голову закрадывается мысль, что моё появление в этой оставленной Богом деревне было отнюдь не случайным, словно наказание свыше, для тех, кто потерял всякую веру как в некое Высшее начало, так и в самих себя. Великая кара ждёт тех, кто забывает для чего он пришёл в этот мир. Как бы странно и страшно это ни звучало.

– Это твой дом? – Майкл, положив свою руку мне на плечо, наконец-то вырвал меня из моих воспоминаний, чему я несказанно обрадовалась.

– Нет, не дом. Скорее временное пристанище. Единственное место, которое я могу назвать своим домом – это наш особняк в Штатах. – Я снова почувствовала огромную тягу к дому, тоска и тревога сжали моё сердце и душу.

– Не хочешь зайти в сарай? – Сэм обращался ко мне спокойно, но в голосе проскальзывали нотки паники. Для него это тоже было вовсе не просто. Я помню, как он снимал меня, освобождая от грубой верёвки, и горько оплакивал. – Представляешь, его до сих пор никто не снёс.

– Нет, не хочу! – слишком резко ответила я, но на это у меня были все причины.

Тогда я была счастлива увидеть и почувствовать то, что кто-то способен совсем по-иному ко мне относиться, излучая заботу, доброту и любовь, совсем не так, как все жители деревни, включая и моих приёмных родителей. Но сейчас, после пройдённых преград и утёкшего в прошлое времени, я не хотела возвращаться к истокам нашего с Сэмом совместного начала существования. Я была счастлива с ним и с парнями именно здесь и сейчас, и те чувства, которые я тогда испытывала к Сэму, не шли ни в какое сравнение с теми, которые я испытываю к нему сейчас. Если раньше он был моим маяком в темноте страшных тайн, моим учителем и наставником, то сейчас он был для меня другом, семьёй, моей опорой, любовью всей моей жизни, яркой звездой в непроглядном небосводе излучаемой мною тьмы. Ох, если он и был для меня надеждой, мечтой, моим спасением, то кем была я для него и куда втянула, лишив обычных человеческих радостей, а самое главное, лишив наследия. Я, наверное, никогда не смогу задать Сэму этот так сильно терзающий мою душу вопрос, просто не найду в себе столько смелости и сил, ведь я не уверена в его ответе, а любой ответ я вряд ли смогу принять, понять, а главное, перенести.

От всех будоражащих меня мыслей голова, казалось, сейчас отвалится от тяжести, а сердце разлетится на куски. Я молча расправила крылья и в поисках очищения и живительного глотка освобождающего ум и душу воздуха взмыла ввысь. Я просто летала над деревней, стараясь сосредоточиться и освободиться. Я была истощена морально и физически, мне необходимы были силы, чтобы продолжить моё относительно спокойное существование. К тому же ни к чему было истощать себя почти накануне Великого сражения. Как ни отрицай этот день, он всё равно наступит, и нужно быть к нему готовым. Облетев деревню ещё раз, я легко обнаружила несколько легкодоступных объектов для утоления своего голода и, вернувшись за Сэмом, я отправилась на охоту. Майкл и Эрик остались сидеть на побережье, кидая круглые камешки так, чтобы они несколько раз подпрыгивали от спокойной поверхности морской воды, словно прыгающие по кувшинкам лягушки.

Охота здесь воспринималась мной как нечто непреложное, истинное или заведомо запрограммированное, словно я вернулась в свой изначальный ореол обитания. И скажу честно, ужасным монстром я себя уже совсем не чувствовала. Убивать тех, кто так или иначе скоро должен был умереть, было теперь легко и просто, и воспринималось как данность или, если сказать по-научному, как естественный отбор. Старики, неизлечимо больные люди, самоубийцы как одноликие куклы мелькали перед моими глазами, абсолютно не бередя ни одной из струн моей мерзкой души. И неудивительно, что завершение трапезы наступило довольно быстро, просто монстр пресытился. Ну, а когда мы уже намеревались отправиться на побережье, отвлекающий душераздирающий вопль женщины сбил меня с пути. Это было совсем недалеко от нас, что ещё больше усиливало желание увидеть всё происходящее там своими глазами.

Небольшая худосочная женщина, кажется, лет пятидесяти рыдала, катаясь клубком по земле. Спустя какое-то время к ней выбежал какой-то мужчина, видимо муж, и совсем неожиданно для меня появился священник. Молодой, холеный с искусно поставленной речью, как я убедилась позже, пастырь пытался успокоить женщину, охваченную истерикой.

– Милая, нам необходимо смириться с этим и принять. Это опасно и, скорее всего, невозможно. – Священник спокойно обращался к ней, поглаживая по голове. – На всё воля Божья, милая, как бы страшно это ни звучало, но ты должна это принять, ведь таковы ваши испытания.

Я поначалу подумала, что, возможно, у них просто неизлечимо заболел ребёнок, а это было для меня делом легкопоправимым, и я твёрдо намеривалась исправить их ситуацию, поэтому, недослушав, ринулась в дом.

Как только мы с Сэмом зашли в дом, меня охватило странное ощущение. Запах, распространявшийся волнами от комнаты наверху дома, был для меня знаком и приятен. Я поднялась на второй этаж и, не раздумывая, вошла в комнату. Устремив свой сосредоточенный взгляд на лежащего в кровати ребёнка, я поняла, что мои догадки были в корне неверны.

Маленький белокурый ангел был измучен, искалечен и порабощён. И впервые за долгую жизнь я полностью была уверена в том, что собираюсь делать в так быстро приближающую к нам ночь в канун первого мая. И что это было абсолютно необходимо и смертельно важно особенно сейчас, воочию увидев эту картину. Сейчас я, как никогда раньше, ненавидела свою Мать, создающую таких тварей, которые были способны на зверскую ничем не объяснимую чудовищность. Я, несмотря на свою ужасную сущность, всегда считала это неприемлемым и недопустимым. Да, я могла скосить полдеревни, полностью стереть с лица земли целый народ, уничтожая даже память от него, но никогда не была способна искалечить чистую, открытую и непорочную душу, совсем не защищённую от любого влияния и вторжения.

Мне не требовалось ни единой секунды на раздумье. Сэм был ошеломлён ужасающим видом ребёнка и никак не комментировал происходящее. Всё это для него было огромным потрясением, хотя он сам, по сути, был искалечен и заражён демоном, навсегда изменившим его сущность. Но всё же Сэм не был одержим, он был, как будто перерождён, изменивши свою родовую принадлежность: рождённый человеком, но сменивший свою сущность. Иногда я думаю, что Сэм сделал это добровольно. Разочаровавшись во всём светлом и до конца не разобравшись, что есть добро и зло на самом деле, он добровольно соглашается служить неизведанной мрачной силе, что и меняет его сущность, в конечном счёте, не порабощая его душу и сердце. Именно поэтому он такой, какой есть: внутри ужасного веющего холодом и смертью монстра заперта чистая и неискалеченная душа, способная освещать путь даже самым заплутавшим и отчаявшимся путникам.

Я подошла к ребёнку и заглянула в её туманные и нечеловеческие глаза. Существо, паразитирующее в её теле, сжалось и затаилось от страха.

– Ты и должен меня бояться, и так будет всегда!

Я схватила ребёнка за шею, чтобы обездвижить, и, не отрывая взгляда, приблизилась своими губами настолько близко, насколько было возможным, чтобы не причинить вреда белокурому созданию, и сделала сильный и затяжной вдох в себя. Я видела, как тварь, живущая в ребёнке, начала отделяться от её тела. Меньше всего на свете я хотела поглотить её и владеть ей без остатка. При первом удобном случае я схватила мрачный фантом за горло и подарила ему столь желанный для меня поцелуй смерти, навсегда прерывая его существования в любом из миров. Девочка в освобождающей агонии взвизгнула и упала на свою кровать. Забежавшие в комнату родители почти моментально заметили разницу, хотя и ребёнок был без сознания. Кожа была естественного для человека цвета, а лицо светилось детским румянцем.

– Она здорова! Мы можем уходить. – Я взяла Сэма за руку и, выскочив в открытое окно, полетела, подхваченная порывами попутного ветра.

– Почему ты не поглотила его? – Сэм всё же недоумевал от всего увиденного им в той комнате.

– Я не нуждаюсь в силе существ, похожих на него. Понимаешь, цепляя к себе подобное зло, рано или поздно можешь и сам заразиться и заболеть, а я этого не хочу, – на тот момент я была уверена в себе и полностью сформировала своё жизненное кредо, но всё же добавила, – не сейчас, по крайней мере.

Остаток нашего так называемого отпуска мы провели в спокойном пребывании на побережье, разглядывая водные просторы пролива Ла-Манш, беззаботно валяясь на сочном зелёном лугу среди пасущихся овец и чернявых лошадок. Я была спокойна и полностью уверенна в своей правде, и ничто не могло изменить моего взгляда на принятое решение. Последние дни умиротворения и блаженства были затишьем перед решающей бурей. Темнота давно уже началась сгущаться, жаль заметила я это поздно. Но простить меня всё же можно, счастье, поглотившее меня в эти несколько месяцев, как выяснилось позже, лишило меня рассудка. Но несмотря ни на что, о случившемся я не жалею, ведь счастье в моей жизни – гость нечастый, но я надеюсь всё же сломать веками сложившиеся для моей персоны традиции.

 

Глава 18

Чёрно-белое

Стоя в очереди у стойки регистрации в аэропорту Хитроу, я мысленно прощалась с Англией. Я прощала и отпускала всё плохое, что произошло со мной здесь, и благодарила за всё хорошее, что случилось. Я была благодарна Отцу, за всё то, что Он со мной сделал. Он преподал мне самый главный урок в моей жизни: в любой тьме, пускай даже самой непроглядной, никогда не отчаивайся, потому что везде и для каждого существует свой лучик надежды, и если ты его найдёшь, то сокровище, приобретённое тобой, будет бесценно. Кто бы мог подумать, что к подобному открытию меня подтолкнёт не кто иной, как мой Отец.

Ужасно долгая дорога домой не омрачила нашего стремления быстрее очутиться в родных стенах. Стоя перед огромными коваными воротами, мы облегчённо вздохнули, что наше хоть и приятное со всех сторон путешествие всё же подошло к концу, и мы почти дома.

– Наконец-то дом! – Эрик воодушевлённо набирал код на входной панели ворот. – Кто бы мог подумать, что птица, любившая свободу и голубое небо, так сильно будет скучать по своей клетке.

Мы медленно шли по аллеи от ворот до особняка, внимательно осматривая её обитателей. Как я скучала по могущественному Тифону, прекрасной Ехидне, защищающему Церберу и ошеломляющей своей красотою Химере. А как я радовалась, увидев на крыше величественных каменных Гаргулий, провожающих нас взглядом от самых ворот.

– Дом, милый дом! – Я обнимала одного из мраморных львов, восседающих на крыльце нашего дома. – Моя крепость, моя отрада! Хорошо, что у меня хоть и спустя столько времени всё-таки появился дом, о котором я всегда мечтала.

Была уже середина апреля, и всё вокруг набирало силу и распускалось. Зеленеющая аллея и нежная поросль возле пруда свидетельствовали о восстании природы из чар сновидений. Времени оставалось всего ничего, а нужно было ещё столько обдумать и сделать. Придётся ещё раз основательно подкрепиться, посещая хоспис или клинику, а самое главное, чётко определиться в своей линии поведения. К тому же у меня был ещё один нерешённый вопрос, нависший надо мной словно грозовая туча. Этим вопросом была Меган. Да и вдобавок я давно не навещала Стейси и ужасно по ней соскучилась. Но, заглядывая правде в лицо, мне нужно будет попрощаться с девочкой, навсегда оставив её в покое, хотя в глубине души этого я хотела меньше всего на свете. Но просто незачем ребёнку общаться с такими монстрами, как я. Ну и исчезать из её жизни, не оставляя следа, я не хотела. Я всеми фибрами души цеплялась за скудную надежду всегда сиять в её большом сердце и чистой душе. Этим я займусь завтра, а сегодня просто буду наслаждаться вечерней зарей и последними лучами уходящего за горизонт солнца, освещающего террасу нашего дома. Чистый нежный ветерок, слабо колыхающий мои распущенные густые тёмные волосы, как бальзам ласкал и успокаивал мою встревоженную от мрачных дум душу. Сэм, понимая меня без слов, оставил наедине с собой, а сам сидел в кресле и следил за заигрывающими друг с другом в камине язычками пламени. Эрик и Майкл лежали на разных концах белого п-образного дивана и смотрели телевизор, спешно переключая каналы, особо ни во что не вникая. Я простояла на террасе до глубокой ночи, даже не заметив появления огромного лунного блина, освещающего территорию нашего впечатляющего сада с его уникальными скульптурами, растительностью и прудом. Вот он мой настоящий рай, который я должна сберечь, чего бы мне это ни стоило.

Когда я зашла в дом, гостиная уже была пуста. Все разошлись по своим комнатам, напоминая зверей, попрятавшихся ночью по своим норам. Я тихо вошла в комнату и легла на кровать. Сэм лежал, молча разглядывая лепнину на потолке. Ангелы в детских обличиях нависали над сводом комнаты, причудливо расположившись в углу. Я крепко сжала руку Сэма и положила свою голову ему на плечо. Когда он в ответ сжал мою ладонь, я обняла его второй рукой и поцеловала в шею.

– Я люблю тебя, Сэмюэль Томпсон, и буду любить вечно! – Я именно сейчас почему-то чувствовала, как никогда раньше, особую потребность в том, чтобы он слышал это от меня.

– Как и я! Ох, Лилиан, моя Лилиан, обещай мне, что с нами всё будет хорошо. – Сэм беспокоился и был явно измотан нагнетающей на нас мрачной атмосферой.

– Клянусь! Я приложу все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы сохранить нашу жизнь такой, какой она была в эти увлекательные последние месяцы – по-своему тихой, беззаботной и счастливой. Я обещаю себе и тебе, Сэм, что буду оберегать наш дом, нашу семью и наш очаг вопреки всему и во что бы то ни стало! – поцеловав Сэма в уголок рта, я уплыла в спокойное ночное плавание по тихим водам ночных владений Морфея.

Яркое тёплое весеннее солнце выдернуло меня из затянувшегося плавания. Сэм уже встал и смотрел на ослепляющий рассвет через большое французское окно в нашей спальне. Игривые лучи расшалившегося солнечного рассвета забавлялись с его роскошными белокурыми волосами, а прозрачные голубые глаза затмевали своей красотой чистое голубое небо. О, мой прекрасный Адонис, озаривший мою жизнь! Да я до последнего вздоха своего существования буду защищать нашу с тобой жизнь, ты для меня самое дорогое и бесценное в целом мире, в целой вселенной, ты – смысл и сущность моего мироздания, ты – моё всё, и этим все сказано!

– Проснулась, мой Ангел! – Сэм подошёл ко мне и сел рядом на кровать, нежно погладив меня по щеке, он улыбнулся. – Я не смог удержаться, чтобы не посмотреть на рассвет весеннего набирающего силу солнца. Знаешь, пробыв так долго вдали от дома среди всяких чудес света, я уже начал забывать о том, как прекрасен наш дом и его окружение.

– Я, если и Ангел, то точно падший! – моя улыбка озаряла лицо, – а дом и правда чудесен, сон в родных стенах, оказывается, обладает огромной восстанавливающей силой. – Я потягивалась, сидя на кровати. – А она мне сегодня понадобится. Хочу навестить старого друга.

Спустившись в гостиную, мы ахнули от удивления. Майкл и Эрик в причудливых кухонных фартуках занимались приготовлением завтрака. Видеть их на кухне пусть даже такой супер современной было ужасно смешно и непривычно. Но, несмотря на весь комизм ситуации, это доставляло им огромное удовольствие. Они были счастливы, чувствуя себя полезными. Завтрак получился вкусным и питательным, невзирая на такой незначительный поварской стаж. Овсяная каша с фруктами, блинчики с беконом, творожные оладьи, кофе и свежевыжатый сок.

– Всегда знала, что не зря вас спасла. – Я громко хихикала, обнимая парней. – Но кто бы мог подумать, что ваш талант раскроется именно в таком направлении.

– Но вот мы плавно и перешли к разделению обязанностей. – Сэм смеялся от души. – Парни, это очень вкусно! Вы меня удивляете!

– Просто мы всё утро смотрели какую-то кулинарную передачу и решили, а почему бы и нам не попробовать. – Майкл смущённо пожимал плечами и водил вилкой по уже пустой тарелке.

Ближе к обеду мы уже сидели в своём любимом «БМВ» и следили за домом Саммерсов в ожидании получения хоть какой-то информации о Меган. Я была обязана своей бывшей семье вернуть Меган назад, хотя бы потому, что они – единственные из немногих, которые искренне любили меня как родную, не то, что множество остальных. Если обнародованную в прессе плёнку из камеры дома, в котором произошло убийство, прикрепили к уголовному делу, то у Меган были большие неприятности. И даже после нейтрализации демона-каннибала оставалась проблема, как оправдать Меган перед всеми в сложившейся ситуации.

После полудня мама Сара и Сьюзи вышли из дома и направились, кажется, по магазинам. По тому, как мама посмотрела на окно, выходящее из комнаты Меган, мне стало ясно, что девочка сидит в комнате под домашним арестом. Ничего другого нам не пришло в голову, как скинуть свои человеческие маски и заявиться в комнату к моей младшей сестре.

Меган лежала на кровати, читая глянцевый журнал, а на её ноге был одет ограничивающий свободное перемещение браслет. Меган была узница в собственном доме. Сейчас она была не под контролем своего поработителя, поскольку даже не заметила нашего появления в комнате. В её спальне, что-то было не так, я сразу и не поняла что именно, но что-то определённо изменилось. Я осмотрела комнату ещё раз пока, наконец, не поняла, что из неё были убраны все легко перемещаемые предметы, косметика и парфюмерия, стулья, стол и огромное зеркало размером в пол, осталась только кровать и платяной шкаф и то, потому что он был встроен в стену. Обои на стене у изголовья кровати были изодраны.

Я кивнула парням в одобрительном знаке на перевоплощение, и мы в одно мгновение уже в человеческих образах стояли напротив Меган. Девочка вздрогнула от испуга и машинально вжалась в спинку кровати. Внимательно осмотрев нас, она вздохнула с облегчением.

– Хорошо, что это вы, а не …, – голос Меган оборвался, а глаза округлились от испуга.

– Мы не причиним тебе вреда, – сев на самый край кровати, я протянула руку к Меган, ужасно нервничая, что сестра мне не сможет довериться. – Я хочу тебе помочь, но для этого мне необходимо кое в чём разобраться, – сглотнув застрявший от нависшего напряжения комок, мешающий мне говорить, я ещё сильнее протянула к Меган свою повисшую в воздухе руку. – Ты веришь мне?

– Да. – Меган медленно взяла меня за руку, а потом вдруг резко бросилась мне на шею, крепко обнимая. – Умоляю тебя, помоги мне! – Меган плакала, и её по-детски прекрасное и невинное лицо исказилось от муки.

Я постараюсь! – произнесла я, погладив Меган по голове. – Но сейчас ты должна кое-что нам объяснить.

Меган села на кровать, облокотившись на её спинку, и, вытерев нос тыльной стороной ладони, внимательно следила за моими движениями. Я заправила за уши выбившиеся пряди волос и начала свой допрос.

– Как давно всё это началось? Как он приходит к тебе? Что ты помнишь о той ночи, когда произошли убийства? И самое главное, как ты попадала в дома? – Я обрушила на ребёнка будоражащий шквал вопросов, взрослому-то с которыми было справиться трудновато, а что говорить о ребёнке, но особого выбора у нас, в общем-то, не было.

– Это началось очень давно и поначалу выглядело как некое безобидное развлечение. – Меган начала рассказ, закрыв при этом глаза. – Он часто приходил ко мне во сне, чтобы поведать мне сокровенные тайны о себе и связи со мной, с каждым разом всё больше и больше доказывая его предначертанность мне. Он слишком красочно изображал ту жизнь, которая меня ждала, если я соглашусь. – Меган взяла меня за руку и крепко сжала ладонь. – Знаешь, я ведь почти согласилась. В ночь, когда я хотела дать ему своё согласие, просто произошло непредвиденное.

– И что же? – Я сгорала от любопытства, реально не понимая, что такого решающего могло произойти.

– В эту ночь ты, Лилиан, покинула нашу семью. – Меган открыла глаза, и я увидела ужас, отражающийся в них. – После этого он стал появляться в зеркалах и, – Меган сглотнула, – выходить из них.

– Он с самого начала хотел уничтожить меня! – Я не выдержала и оборвала рассказ Меган. – Сначала, изменив тебя, Сэм, он хотел, чтобы ты лишил меня жизни тогда, когда я была уязвима, но я опередила его, сама уничтожив свои человеческие оковы. Но самым главным, что в корне нарушило его планы, было то, что мы полюбили друг друга. – Я, улыбаясь, послала Сэму воздушный поцелуй. – Потом, когда он понял, что первая попытка провалилась, он перешёл ко второй, пытаясь провести аналогичную схему действий с Меган при удобном подвернувшемся моменте, пока я была уязвимым человеком. – Я устремила свой встревоженный взгляд опять на Меган. – Когда ты добровольно не согласилась, то демон решил принудить тебя силой?

– Да. Всё именно так и было. Сначала он просто разжигал во мне ярость и злость, а потом уже смог овладеть и мной. – Меган было неудобно об этом говорить. – Когда я не я, то могу свободно перемещаться в пространстве, во времени и в мирах, используя всего лишь обычное зеркало. Именно так я и собрала все эти вещи, принадлежащие тебе, Лилиан. Забери их, пожалуйста, они принадлежат тебе. – Естественно я бы их забрала и никакое согласие от Меган мне было абсолютно не нужно для этого.

– Давно демон не приходил к тебе? – Я хотела видеть ту грань, насколько демон овладел девочкой.

– С ноября прошлого года. – Это в точности совпадало по времени с тем, когда мы отправилась в путешествие по местам моего детства.

– Что он рассказывал о себе? – моё желание узнать о нём как можно больше никак не давало мне покоя, я должна была вычислить его слабости и понять причину столь лютой ненависти и неприязни ко мне.

– Он рассказывал о своей независимой матери, которую прогнали из дома и прокляли Ангелы. Демон был зол оттого, что Ангелы угнетали её ещё долгое время после изгнания, словно пытаясь добить и без того уже раненого зверя. Но, а самые красноречивые и полные эмоций рассказы были о том, что он всю свою жизнь стремится отомстить за материнские муки, воздав в полной мере её обидчикам по заслугам. – Моё потрясение не ведало границ. Я априори знала, что моя родная мать была Матерью нашего племени, но представить себе, что это существо, пытающееся навредить мне почти с самых моих истоков, является моим ближайшим родственником, я не могла.

– А что об отце? Он что-нибудь говорил о своём прародителе? – Вдруг этот вопрос меня стал интересовать большего всего на свете. Я вспомнила наш разговор в пещере. Мать сказала, что я единственная, рождённая от него. Тщеславие явно было самым главным моим пороком.

– Демон лишь говорил, что он ничтожен и смертен. – Меган пожимала плечами, явно не понимая, к чему был мой последний вопрос.

Меня вдруг осенило. Он появился на свет позже меня и был сильно отравлен ненавистью, которую испытывала ко мне Мать. Чтобы воплотить её тёмные от порока фантазии в существующую вокруг нас жизнь, демон наращивал свою силу, убивая себе подобных. Он хотел уничтожить меня не только ради Матери, но и ради себя, доказав всем при этом своё могущество и превосходство.

– Лилиан, ты сможешь мне помочь? – В голосе Меган слышалась огромная мольба о помощи, словно брошенный последний клич о спасении.

– Думаю, что да. Очень скоро всё должно разрешиться, а пока отдыхай и ни о чём не волнуйся. – Я молча встала с кровати и подошла к своим парням. – Я прошу тебя, Меган, постарайся избегать зеркал. – Я скинула человеческую маску и словно по мановению волшебной палочки исчезла из видимости Меган, не желая больше ничего говорить. Парни последовали за мной, и вскоре мы покинули комнату.

– Когда ты хочешь избавить Меган от этого паразита? – Сэм спрашивал меня, уже сидя в машине.

– В ночь с тридцатого апреля на первое мая. Сейчас он оставил Меган в покое, пока она ему не нужна, но, чтобы спастись от демонов Галла, он должен будет соединиться с Меган в едином начале, в противном случае Галла сразу его найдут. – Как мне тогда казалось, я продумала свой план до мельчайших подробностей.

– Час «Икс» грянет в следующую пятницу, у нас на подготовку есть ещё целая неделя. – Сэм с ухмылкой потирал свои ладони.

– Ни о каких нас и речи быть не может! – я, не справившись со своим гневом, закричала на Сэма. – Вы будете сидеть дома, и ждать меня. Демоны Галла уничтожают всех без разбора, и я не хочу, чтобы вы случайно попались им на пути. – Мой тон смягчился. – Мы об этом поговорим позже, сейчас последняя пятница перед Вальпургиевой ночью и меня ждёт ещё одно незавершённое дело.

Я, выпустив на свободу себя настоящую, вылетела из машины и устремилась в успокаивающее меня синее небо. Мне нужно было побыть одной, чтобы собраться с силами для тяжёлого, но необходимого шага. Лишь только небо обладало такой силой, способной задуть мои разгорающиеся угли, не дав вспыхнуть пламени гнева. Как же приятно было ощущать на своей коже тихое спокойное дыхание ветра, способное затмить для меня все неприятности на свете. Теперь я, как никогда, радовалась тому, что у меня есть крылья.

Я появилась в комнате Стейси, когда за окном было темно, и луна освещала сочные недавно распустившиеся листочки на деревьях. Стейси ещё не спала, она сидела за столом и торопливо чиркала карандашом. Белая роза, спасённая мной, всё так же восседала на прикроватной тумбочке. Сделав последний очищающий вдох, я подошла к девочке.

– Я тут! – прошептала я, и девочка подняла голову, резко повернувшись в мою сторону, что я едва ли успела убрать от неё своё лицо.

– Я так долго ждала тебя. – Стейси водила глазами из стороны в сторону, стараясь точно понять моё местоположение в комнате. – Почему ты так долго не приходила ко мне?

– Я уезжала. Мне это было необходимо, – я замолчала. Но почему же мне было так тяжело сделать то, что я должна была сделать уже давно. Какую же боль способна причинять неизбежность. – Стейси, это мой последний визит к тебе. – Я еле сдерживала стоящие в моих глазах слёзы. – Я больше не могу приходить к тебе. Я не должна.

– Ты больше не хочешь быть моим другом? – Малышка зарыдала, и я, не справившись с собой, позволила моим слезам непрерывной струйкой стекать по моим бледным щекам.

– Быть твоим другом – самое лучшее достижение в моей жизни. Ты как супер приз, кубок победителя или выигрыш в лотерее, свалившийся на меня совершенно случайно, словно по волшебству. – Я прикоснулась к её щеке, стараясь вытереть разом все её слезинки. Девочка, почувствовав моё прикосновение, слегка наклонила свою голову в мою сторону. – Просто ты должна начать свою жизнь без моего присутствия в ней. Ты должна. Сделай это ради меня и ради себя, – произнесла я, стараясь себя успокоить, но желание присутствовать в её жизни было огромным. Я так хотела быть с ней! Всё о чём я только мечтала – это заботиться о моей девочке, которая разглядела меня, поняла и приняла такой, какой я и была. – Я всегда буду с тобой. Пока ты меня помнишь, я всегда буду в твоём сердце. – Мои слова даже в меня не вселяли уверенность, а я ещё хотела вдобавок убедить в них ребёнка.

– А вдруг я забуду тебя? – Стейси ещё громче зарыдала. – Я не хочу забывать.

– Чтобы этого не произошло, я кое-что тебе принесла. – Я распахнула свою накидку и, вытащив из внутреннего кармана, протянула Стейси свой с горем пополам нарисованный рисунок. – Я, конечно, не такой искусный мастер, как ты, но всё же прими его, я нарисовала его от души.

На листке был изображён сочный зелёный луг, тихая речка и наша четвёрка, сидящая на берегу. По центру всей композиции восседаю я с широко расправленными крыльями за спиной, опираясь одной рукой на согнутую в колене ногу. Слева от меня расположился белокурый Сэм с небесного цвета голубыми глазами, обнимающий с нежностью мою талию, а сидящий на его плече смольный как ночь, Эрик недоверчиво косился, глядя на Майкла, который в свою очередь свободно лежал у моих ног и игриво помахивал своим хвостом. Парни впервые наглядно предстали перед Стейси во всём своём великолепии. Я никогда ещё не рассказывала и не показывала девочке своих мальчиков, но сейчас я хотела показать ей, что я не одна.

– Ты тут улыбаешься? – Стейси всхлипывала своим маленьким носиком, а милые зелёные глазки, покрасневшие от слёз, смотрели то на меня, то на рисунок. – У тебя очень красивая улыбка.

– Я хочу, чтобы ты запомнила меня именно такой. – Я погладила Стейси по волосам и вытерла с детской щёчки слезинки. Оказывается, я так любила эту девочку, что даже не представляла себе, что расставание с ней будет настолько тяжёлым. – Малышка, я хочу, чтобы ты была счастлива, я хочу, чтобы ты всегда улыбалась, потому что у тебя потрясающая улыбка и искренние лучистые глазки. Я всегда буду любить тебя. Всегда буду с тобой. Даже если ты всё-таки забудешь меня, я всё равно буду рядом. Я обещаю тебе, детка, – я вздохнула и ненадолго замолчала, анализируя своё внутреннее состояние и мятежные чувства, а потом добавила, – потому что ты всегда будешь со мной. Ты всегда будешь в моём сердце.

– О, Лилиан, и я тебя люблю. – Стейси водила в воздухе своими ручками, пытаясь дотронуться до меня. – Я даже толком не поблагодарила тебя за то, что ты спасла меня. Врачи до сих пор не понимают, как это стало возможным. Я рассказала маме обо всём произошедшем со мной и о тебе. Представляешь, она поверила мне! Она попросила меня, если я когда-нибудь увижу тебя снова, передать тебе вот это.

Стейси протянула мне сжатый кулачок. Когда её дрожащие пальчики постепенно раскрылись, я увидела лежащий на её ладони медальон. Он был в виде золотого плетёного шара с вкраплениями красных, зелёных и синих каменьев. Внутрь шара встроена маленькая фигурка матери, державшей на руках младенца. Я протянула руку к медальону, и как только я коснулась его, он исчез из видимости Стейси. Если сказать, что я была потрясена, то это, значит, вообще ничего не сказать. Я была просто напугана таким неведомым доселе отношением ко мне.

– И ещё вот это, – добавила девочка, держа в руках запечатанный конверт, – это мамино письмо, она просила меня не открывать его. Оно для тебя! – Я забрала письмо и положила во внутренний карман накидки, чтобы прочитать его позже.

– Хорошо. Я прочту его, когда буду одна. Спасибо за медальон, он такой чудесный! – Я расстегнула цепочку и повесила медальон себе на шею. Моё сердце билось в непривычном для меня ритме, словно выпрыгивая из груди. – Стейси, этот рисунок ещё не всё, что я тебе приготовила. – Я достала красный шёлковый платок, по краям обрамлённый белоснежной тесьмой. Платок был мягким как пух, а художественно вышитые инициалы «Л.С.» поясняли его принадлежность. Затем в качестве дополнения ко всему памятному я вынула из кармана кольцо, совсем недавно подаренное мне Диланом. Оно было изысканно выполнено в виде цветочного букета с большим бриллиантом в центре и небольшими по краям. – А это от меня! Тебе, мой маленький ангел, и твоей чудесной маме на вечную память обо мне – о той, чьё сердце всегда будет биться в такт с твоим. – Я положила свою руку девочке на грудь и ощутила неистовое жизнелюбивое биение сердца, которое для меня было абсолютно бесценно. – Прощай Стейси! Будь счастлива! Я буду вечно любить тебя! – Не дождавшись ответа ребёнка, я вылетела из окна. Я просто больше не могла, я бы не выдержала.

Я долго в ночном полумраке летала над городом. Свежий прохладный воздух трепал мои взъерошенные волосы. На небе сегодня не было звёзд, только лишь одинокая луна составляла мне компанию. Одной рукой я сжимала медальон, а другой вытирала текущие ручьём алые слёзы, стараясь убедить себя в том, что я сделала всё правильно. Я должна была оставить Стейси в покое. И я сделала это. Она справится, и я надеюсь тоже. Я смогу. Вспомнив о письме её матери, лежащем у меня во внутреннем кармане, я незамедлительно захотела прочитать его. Но читать его дома я не хотела, мне нужно было уединение, чтобы с головой погрузиться в написанное. И, приняв моментальное решение, я полетела в район Великих озёр к девственной и чудотворной природе.

Выбрав небольшой островок, окаймлённый со всех сторон водами озера Мичиган, я, сев на гладкий валун, распечатала конверт. Почерк был аккуратный и красивый, кое-где слова были размыты, будто размазаны капающими на лист слезами. Я набрала полную грудь воздуха и окунулась в письмо.

«Здравствуй, Лилиан! Меня зовут Лейла. Я – мать того ангелочка, что ты, проявив великодушие, сумела спасти! Знаешь, я всю свою жизнь была скептиком. Я лишь верила в то, что могла увидеть и пощупать. Я уповала на нашу науку, медицину и здравоохранение. И видит Бог, я уже смирилась с трагичным концом. Я проклинала всех и вся, я и себя уже ненавидела за свою беспомощность и никчёмность. Ведомая своей слабостью я не появлялась в больнице, потому что не могла смотреть на угасающее пламя жизни моей дочери. И вот, когда мы уже жили в ожидании неизбежного, появилась ты, и, как по мановению волшебной палочки или по желанию Джина, моя дочь исцелилась. Ты даже не представляешь, что ты сделала. Ты спасла не только Стейси, но и меня вытащила из цепких лап чёрной ведьмы. Ты спасла нашу семью, наш род и наше будущее. Если бы ты только знала, сколько раз я просила забрать меня вместо этого чудесного ещё совсем нераскрывшегося цветка. Я вечно буду благодарить тебя. Знаю, что долг мой неоплатен пред тобой, но позволь мне хотя бы подарить наш семейный медальон, передающийся от поколения к поколению и символизирующий материнство, защиту и заботу. Я не знаю, кто ты, и если судить по описанию Стейси, то явно не житель небес, но для нашей семьи ты та, которой мы будем поклоняться вечно! Ты для нас – Бог, Спаситель и Ангел Хранитель! Спасибо тебе огромное, Лилиан, за дочь, за жизнь и за веру!»

Я ахнула. Такого я никогда не слышала в свой адрес. Слова словно раскаты грома звучали в голове. «Бог. Спаситель. Ангел Хранитель». Я прижала письмо к груди, стараясь унять ужасный шум в ушах. «За дочь, за жизнь и за веру». Я всю свою жизнь считала себя монстром, чудовищем, ужасной тварью, а оказывается, что меня можно любить. Сэм, конечно, любил меня, но он пожертвовал собой, чтобы это было возможным. Здесь же всё было так естественно и непринуждённо. Я всего лишь без особых усилий для себя спасла ребёнку жизнь, и я не просила меня любить. Я лишь хотела, чтобы Стейси, которая была так добра ко мне, жила и смеялась. Моя родная Мать проклинала меня за мою сущность, а эти люди доверяли, любили, благодарили и боготворили меня, именно меня, а никого-то другого. Я легла на спину и закрыла глаза. Бледный лунный лик освещал моё тело, как будто освобождая и озаряя его изнутри. Я резко открыла глаза, и пронзительный крик вырвался из моей груди.

– Я, Лилиан Саммерс, дочь своего Отца! Я понимаю и принимаю себя такой, какая я есть. Наряду с ужасной силой отнимать и обездоливать я могу исцелять, созидать и творить прекрасное. И я теперь уверенно убеждена в том, что не бывает худа без добра. Даже в самой тёмной комнате мы видим очертания предметов, это значит, что в ней есть свет, пусть даже самый неяркий, тусклый огонёк надежды, но он есть, и это главное.

Я поместила письмо в конверт и бережно убрала во внутренний карман. Близился рассвет. Я решила насладиться этим великолепием в одиночку и только после этого отправиться домой.

Появляющиеся на востоке лучи тёплого весеннего солнца пробираются сквозь плотно усаженные ели, яркой полосой освещая густую растительность. Достигнув гладкой поверхности воды, они распадаются на тысячи разноцветных спектров, пёстро окрашивая спокойную гладь. Лишь свежий ветерок и скопившаяся на камне роса веют прохладой. Всё просыпается и оживает, наполняя жизнью каждый участок освещённой солнцем земли.

Когда я вернулась домой, то не стала входить, а стояла на открытой террасе, упоительно наблюдая за нашим садом. Я услышала, как открылась дверь на террасу, и вошёл Сэм. Он тяжело дышал. Явно беспокоился. Я повернулась к нему и взяла за руку.

– Прости, что заставила тебя переживать за меня. – Я прижалась к нему и положила голову на грудь, слушая биение сердца. – Я должна была сделать это сама.

– Знаю. – Сэм одной рукой обнял меня за талию, а другой гладил по волосам. – Просто я плохо переношу разлуку с тобой. Очень болезненно.

– Как же ты жил без меня столько времени? – Я ещё раз была потрясена тем, на какие всё-таки жертвы Сэм шёл ради меня.

– Я ужасно страдал, всё тело болело, словно каменея изнутри. – Сэм поцеловал меня в шею. – Хорошо, что теперь ты со мной и ты – моя жена, о большем и мечтать и не смею.

Что он имел в виду? О каком таком большем он не смел и мечтать? Что ещё я могла ему дать, кроме любви и бесконечности? Я, взяв его за руку, молча повела в спальню. Всё, чего сейчас хотела я, так это побыть наедине с моим мужем, насладиться и раствориться в нём без остатка.

В гостиную мы спустились лишь к обеду. Эрик и Майкл были захвачены стремительным сюжетом экшн фильма, но при виде меня быстро соскочили с дивана. Их испуганно бегающие глазки инстинктивно осматривали меня на предмет ран и повреждений.

– Со мной всё хорошо. – Я пыталась успокоить их. – Просто моё неотложное дело требовало лишь моего присутствия. – Я искренне улыбнулась им. – Давайте сейчас пообедаем, а потом решим, чем будем заниматься в эти выходные.

Мы так устали от поездок и соскучились по дому, что единодушно приняли решение все выходные провести в особняке. Мы выясняли, что до сих пор нашим вниманием не были одарены подвал дома и внутреннее убранство часовни с небольшой колокольней.

Мы начали свой осмотр с требующего от меня меньшей концентрации, чтобы войти, внушительного подвала. Здесь был целый склад вещей, оказавшихся ненужными с течением времени. Основными жителями, населяющими подвал, были старинные книги, стоящие на полках или просто так лежащие на полу. Одеждой прошлых веков, среди которой было немало моих платьев и корсетов, были забиты несколько платяных шкафов, стоящих по периметру подвала. Лакированная мебель и аристократические портьеры шутливо намекали нам о возрасте. Но всё это превратилось для нас в простую серую массу после того, как мы заметили стоящий в углу и накрытый плотной тканью лакированный рояль из красного дерева. Казалось, он просто дышит историей и самой жизнью.

– Рояль должен стоять в гостиной. Он … прекрасен. – Я теряла слова, захлёбываясь в эмоциях – Жаль, что я не умею играть.

– Зато я умею. – Сэм увидел моё удивление и развёл руками. – Ещё с тех времён, когда был человеком. Бентли любил играть и любезно научил меня этому.

Рояль был поднят в гостиную и занял своё место возле французского окна перед выходом на террасу. Так Сэм сможет играть и любоваться рассветом. Книги тоже было решено поднять из подвала и разместить в библиотеке. Не одно культурное наследие не заслуживает доли гнить в темноте. После определения судьбы этого помещения в единодушном стремлении превратить его в спортзал, мы отправились к часовне.

Открыв дверь, мы моментально удивились чистоте и убранству помещения. Большая икона Мадонны, держащей ребёнка на своих руках, кажется, смотрела на нас, не отрываясь, независимо от того, в каком бы месте мы ни находились. Поднявшись по небольшой лестнице наверх, мы очутились в колокольне. Три бронзовых колокола, один из которых был немного больше, чем два других, висели величественно и молчаливо. На каждом из них были выгравированы надписи: «Отец», «Сын» и «Святой Дух» на самом большом колоколе.

– Почему ты купил именно этот дом? – спросила я Сэма, прикасаясь к колоколу.

– Потому что ты его захотела. – Сэм не понимал, к чему я это спрашиваю. – А я всегда старался сделать так, как ты хочешь. Твоя довольная улыбка обворожительна.

– Я захотела особняк с часовней на территории? – Я действительно не понимала и пока не принимала свой выбор.

– Тебе понравился сам дом, львы у входа, сад, пруд, а часовня всегда была здесь, ты словно не замечала её. Если хочешь, то мы снесём её. – Сэм был решителен в своих словах.

– Нет. Конечно, нет. Я просто не понимаю. Это иррационально для меня. – Я коснулась колоколов ещё раз. – Раз она меня не раздражает и не вызывает отвращение и дискомфорт, то пусть себе стоит. Тем более это не первая часовня, в которую мы входим. Ну да ладно, она даже придаёт нашему жилищу некий колорит, и мне нравится её архитектурное исполнение, а уж я, как некто другой, люблю и ценю ласкающие глаз объекты.

Весь вечер мы провели в гостиной, наслаждаясь виртуозной игрой Сэма на рояле, а затем просто сидели на диване всю ночь, смотря ночной канал по телевизору. Под утро я вдруг вспомнила о фотографиях со свадебного путешествия и европейского приключения, которые нам так и не посчастливилось ещё посмотреть. Почти две с половиной тысячи отснятых фото нас ожидали после утреннего приёма пищи. Обычная еда доставляла мне гораздо больше радости после того, как я полностью приняла сама себя, и действительно заглушала естественный внутренний голод. Возможно, еда была так мне по душе, потому что её готовили мои мальчики, или они просто хорошо с этим справлялись. Но после завтрака мы довольные, сытые, счастливые и томящиеся в предвкушении сидели на полу перед камином и рассматривали свои фотографии.

– Смотрите, какие у вас довольные физиономии возле «Анхойзер-Буш». Прямо светитесь от счастья. – Я передала фото парням, и мы закатились от смеха, оценивая довольные круглые рожицы.

– А это мы с тобой обнимаемся на фоне винтовой лестницы в Лоретто Шапел. – Майкл довольно протянул фото Сэму, который скорчил в ответ ему гримасу, изображая ревность, которой уже и в помине не было.

– Смотрите, какой классный снимок получился на фоне Большого Каньона. – Эрик любил свободу и природу с её необузданностью, так же, в принципе, как и я.

– А это фото стоит всей нашей поездки! Вот ради чего только стоило ехать! Надо повесить его на видное место. – Сэм протянул мне фотографию, где Майкл и Эрик, заворожённо открыв рот, смотрят черно-белую комедию на площадке автомобильного кинотеатра.

Затем была куча профессиональных фотографий со свадебной церемонии в Долине Огня. Мы на фоне причудливых холмов и пещер, озаряемые красным багрянцем. Самыми забавными среди пёстрого многообразия были снимки Эрика, распластавшегося у подножья Безумного Холма и меня, стоящей у фонтана в Лас-Вегасе, неестественно выпучив глазки. Фото Майкла с горящими глазами в казино и Эрика, забирающего его выигрыш, пряча в трусы, надолго выбили нас из равновесия, став источником неистового хохота. Майкл, с улыбкой на лице моющий ноги в Тихом океане, и мы вчетвером на фоне прославленных букв «Голливуд» привнесли в атмосферу небольшую нотку грусти, свидетельствуя о завершении чудного путешествия.

Мне вспомнилась одна из наших редких ночлежек на территории штата Нью-Мексико, когда мы переполненные эмоциями от всего увиденного решили ими поделиться. Как же удивительно было прикоснуться к многовековой истории индейского поселения Таос-Пуэбло с его красно-коричневыми многоэтажными глинобитными домиками, насладиться белоснежными песками пустыни Уайт-Сэндз и погрузиться в рукотворные архитектурные изваяния национального исторического парка «Чако». Но самое главное заключалось не в этом, а в том, что среди уникальной природы, уже не такой равнинной и ещё не такой гористой, чувствуешь, что живёшь. Далёкая от идеальности природа сама даёт тебе подсказки устроенности мира и направляет к воссозданию гармонии с ней и с самим собой. Здесь даже обычное ночное звёздное небо приобретает неземную окраску.

Воспоминания от путешествия по «Главной улице Америки» занимают в моей душе совершенно особое место. Здесь много свершилось впервые. Первая поездка, свадьба, семья, словно паутиной, оплетаются воспоминаниями, обретая особое свечение и значимость. Здесь мы как никогда и нигде были счастливы и беззаботны, и ничто не омрачало нам бренность существования.

Фотографии же, привезённые с европейского турне, имели совсем иную природу. Мы на них были какие-то серьёзные, осознанные, будто отыскавшие наконец-то давно потерянную истину. Мы будто выросли или прозрели за это короткое время.

Я, стоящая в вестибюле Пелеша, словно участвующая во всех мифологических, библейских и исторических сценах, источала серьёзность и мудрость прозрения и была воплощением Артемиды и Немезиды в одном лице. Наша четвёрка с разведёнными в стороны руками, стоящая на краю отвесного утёса, на котором уверенно зиждется замок Дракулы, выглядела как группа романтиков, исполнивших свою самую сокровенную мечту. Куча фотографий, где мы позировали среди диковин Капитолия, Пантеона и Ватикана, напоминала мне дневник путешественника с запечатлёнными остановками, но среди них были и довольно впечатляющие. Такие как снимок моей персоны, обнимающей Капитолийскую волчицу, и наше общее фото, которое запечатлело нашу четвёрку гордо стоящую на коленях возле беломраморного готического чуда с именем Миланский собор, сразу выделялись из многочисленной пёстрой массы удивительных фото.

Множество фотографий было посвящено свободолюбивой Каталонии и просто поражало своей разнородностью. Эрик, запечатлённый на фоне тринадцати белоснежных гусей в соборе Святого Креста и Святой Евлалии, выглядел так, словно его поймали за каким-то непристойным делом. Он в образе человека был для гусей, словно чужой, хотя и понимал их без слов. Ничем не выказывая свою сущность, Эрик наблюдал за ними будто сквозь щель, чем и создавал ощущение недозволенности. Зато его довольная мордашка в замке Сан-Мигель во время импровизированного рыцарского ужина была ничуть не менее радостной, чем у Майкла и Сэма. С трудом можно было представить, сколько радости было запечатлено на наших лицах, изображённых на фото в театральном доме Дали или при исполнении хороводной сарданы. Но всё же самыми особенными фото были те, которые сделаны нами в монастыре Монсеррат. Причудливо выпирающие скалы были чудесным фоном для наших воодушевлённых позирований, а подписи на обратной стороне фотографий просто напрочь выбивали из колеи, заставляя смеяться без остановки: «Эрик на Брюхе епископа», «Лили и Лошадь Бернарда» или «Семейка Томпсон между Мумией и Хоботом слона». Я была просто потрясена тем, что Майкл как-то сумел сделать моё фото в момент прикосновения к «Чёрной Мадонне». Серьёзный проникновенный взгляд и раскрытые, вероятно, от тяжёлого дыхания губы демонстрировали всю значимость этого момента для моей персоны. Я крепко держала фото, разглядывая каждый сантиметр изображения, и пыталась отыскать какие-либо подсказки, которые бы мне объяснили странность всего там происходящего. Чересчур невероятно и необъяснимо для меня выглядело данное происшествие. И не могу точно сказать, чего бы хотела я больше: понять его или совсем забыть. Хотя мне проще было принять второе, но я редко в своей жизни шла лёгким путём, а скорее всего, никогда и не сворачивала на эту дорожку.

Оценивая внушительную стопку фотографий из Каталонии, можно было бы отдать лавру лидерства этой чудесной обособленной области, но, как ни крути, самой большой всё же оказалась кучка фото, посвящённая Парижу и Англии.

Я, Сэм и мы вместе со всеми на фоне завораживающего «Сердца Парижа», гуляющие по его укромным коридорам и ярусам среди потрясающих душу фресок и величественных Гаргулий. Эйфелева башня, Лувр, Елисейские поля и, конечно, Версаль не могли не быть запечатлены вперемешку с нашими довольными лицами и восхищёнными от удивления взглядами. Кто бы мог раньше подумать, что мы такие романтики и меланхолики. Что мы сможем с таким душевным трепетом восхищаться всем, что тревожит нашу уязвимую душу, но вместе с тем и дарит волнующие минутки успокоения и умиротворения. Где-то на фото мы грустные и погруженные в свои думы как в Нотр-Дам де Пари, а где-то наоборот весёлые и счастливые как Эрик и Майкл в шапочках эльфов в ресторане Эйфелевой башни в канун Рождества.

Нет сомнений, что Париж и Франция – это определённо самый романтический и волнующий этап нашей европейской вылазки, а Англия – исключительно драматический и меланхоличный её период.

Тауэр с его эшафотом и унылая я, сидящая и болтающая ногами с моста, словно возвращали нас после Парижа с небес на землю. Много снимков посвящено нашему присутствию в храме тамплиеров, доме мадам Тюссо и площади у Биг-Бена. Помпезность Букингемского дворца и прогулки по Вестминстерскому аббатству также были отражены во всём своём великолепии в наших курортных снимках. Очень много фотографий сделано на юге Англии, запечатлевших уникальную природу соседства буйного и смирного, цветущего и безжизненного. Были также фото моего бывшего дома и сыгравшего определяющую роль в моей жизни сарая, но большинство фотографий, как ни странно, были свободны и непринуждённы. Парни, кидающие камушки-лягушки в воды пролива, и мы, лежавшие на зелёных лугах среди скопища овец или бегущие через цветущие сады, совершенно никоим образом не выдавали своей неестественной природы, как будто являясь частью этого мира.

Это приключение явно пошло нам на пользу. Во-первых, благотворно повлияло на нас, расширив наш кругозор, а во-вторых, просто сблизило нас настолько, что превратило в самую настоящую семью. И пусть после всего того, что приключилось с нами в Йемене, мы всё же смогли найти в себе силы и полюбить жизнь такой, какой она у нас была. В конечном счёте, не всё так уж и плохо. И если смотреть правде в глаза, то всё даже гораздо лучше, чем предполагалось изначально. Просмотр фото мы закончили уже далеко за полночь. Видео обзор мы решили отложить на следующие выходные, чтобы не нарушать пелену памяти, всплывшую у нас перед глазами от многочисленных фотографий.

Первые дни следующей недели было решено потратить на накопление сил и могущества. Сэм и я запланировали посетить ещё раз хоспис, психиатрическую больницу и Центральную больницу скорой помощи. Для события, ожидающего меня в пятницу, мне потребуется много сил как физических, так и душевных. Несмотря на то, что я принимала необходимость всей процедуры прореживания наших рядов, меня почему-то мучили попутные щемящие сердце ощущения, словно что-то было не так или будет не так в скором времени.

Рано утром ещё потемну, оставив Эрика и Майкла хозяйничать дома, я и Сэм на моём роскошном «Ламборджини» мчались по дороге в направлении хосписа, разрезая прохладный воздух и опережая рассвет. Для меня теперь ничего не было дороже и ценнее, чем избавление людей от непосильных страданий и мук, особенно когда это касалось детей, чьё сердце и душа белы и чисты, как только что выпавший снег. Хотя желание спасать в данный момент при сложившихся именно таким образом обстоятельствах у меня напрочь отсутствовало, наверное, в большей степени из-за того, что душевная рана после прощания со Стейси была слишком глубока и ещё не успела затянуться, отчего временами кровоточила. Зато просто освобождать людей от страданий я была готова в полной мере. Лишь плетёный медальон грел оледеневшее сердце, не давая полностью заморозить и без того мою холодную душу.

Когда мы подъехали к хоспису, то солнце было уже высоко над горизонтом, полностью освещая белоснежное здание. Количество потенциальных жертв просто зашкаливало за предел моего понимания. Где ещё можно было найти столько людей, просто мечтающих о смерти. Несокрушимым по силе желанием было пропитано здесь всё: и воздух, и стены, и люди, особенно те, которые не могли равнодушно смотреть на жуткие картины мук своих близких. Сегодня мне было гораздо проще дарить свой холодный поцелуй за отсутствием таких, как Стейси: жадно желающих жить и показывающих свою улыбку, несмотря на ужасную боль внутри, и рисующих солнце, когда в душе уже давно льёт дождь.

Я провела, блуждая по палатам хосписа, около трёх часов, освобождая лишь тех, кто слишком устал жить. Несколько стариков, которые приняли смерть с улыбкой, видимо осознавая своё освобождение, кажется, даже благодарили меня, явно не догадываясь о том, что их душа, освобождаясь таким именно образом, перестаёт существовать в любых измерениях, умирая как для мира живых, так и для мира мёртвых. Она просто исчезает, растворяясь во мне. Сэм же бродил по хоспису вдали от меня, он почему-то с недавних пор любил уединение в этом деле, и я, если честно, тоже. Окончив с хосписом первой, я терпеливо ждала Сэма в машине. Уже был вечер, а наше появление в психиатрической клинике мы запланировали на ночь, так что было немного времени на передышку и отдых. Сэм подошёл к машине спустя час. Он был грустным и подавленным.

– Что с тобой? – я, не отрываясь, смотрела в его мутные от боли глаза. – Ты сам не свой и места себе не находишь?

– Я переживаю из-за пятницы. – Сэм сел в машину и взял меня за обе руки. – Если бы тогда я не забрёл к Архонтам, тебе бы не пришлось соглашаться на их предложение.

– Сэм, хоть Архонты мне и не нравятся, но я поддерживаю их стремление к поддержанию хрупкого равновесия и проведение «зачистки» в наших рядах. – Я крепко сжала его ладони. – Понимаешь, очень трудно контролировать поведение стаи хищников, если ты сам боишься быть хищником, невозможно приучать их к дисциплине, не прибегая к карательным мерам. Лишь стальные оковы, страх и поклонение способны держать в узде бесовское племя. Так уж мы устроены.

– Я боюсь за тебя. – Сэм закрыл глаза и, кажется, представил себе самую ужасную в его понимании картину, потому что он сморщился и начал ёрзать на сидении.

– Они не причинят мне вреда. – Я улыбнулась, стараясь подбодрить Сэма. – Они просто не могут.

– Я боюсь, что ты потеряешь себя и превратишься, – Сэм резко замолчал, а потом тихо продолжил, – в их подобие.

Я вздохнула со стоном. Среди многочисленных обстоятельств и нюансов, которых следовало бы опасаться, он лишь боялся того, что я стану монстром, для которого не существует ни доброты, ни воли, ни веры, а главное, не существует любви. Как он мог так думать? Разве я за столько бесконечных минут, проведённых рядом с ним, не доказала ему, что моя природа с ними различна. Я никогда не буду такой. Просто не смогу. И он, как никто другой, должен был это знать.

– Как ты, Сэм, смеешь во мне сомневаться? – Мой голос отливал металлическим блеском. – Разве я когда-нибудь давала тебе повод усомниться во мне?

Я, конечно, оставляла его, чтобы побыть просто человеком, но не монстром же. Вырвав свои руки из его крепко сжимающих меня ладоней, я обхватила ими свои колени, а потом, вздохнув от изнеможения и беспомощности, положила голову на руль, обхватывая её руками и стараясь зажать уши так, чтобы ничего не слышать вокруг. Мне гораздо легче было вынести его боязнь моей смерти, чем боязнь лишится меня, если я вдруг стану монстром.

– Лили, я всю свою долгую жизнь старался быть с тобой честным и открытым. – Сэм судорожно сглатывал накапливающуюся от волнения слюну и останавливался почти на каждом слове. – Просто я не хочу тебя потерять. – Сэм словно читал мои мысли. – Я согласился на тот договор от злости, я хотел доказать тебе, что тебе нравились люди, что ты сама была бы не прочь быть такой, как они. – Сэм замолчал. Он поднял мою голову с руля, заставляя смотреть ему прямо в глаза. – Я сделал это не из прихоти. Когда я говорил, что не могу без тебя, я не шутил. Я фактически умирал, поддерживая тебя и себя. Но это была моя последняя попытка, последний шанс зажечь угасающую искру света в твоём почерневшем сердце. – Вот и вылилась правда! Значит, всё-таки игра стоила свеч, и все мучения с его стороны были отнюдь не напрасны.

– Сэмюэль Томпсон, – я улыбнулась с силой натянутой на лицо улыбкой, – на этот счёт вы можете больше не беспокоиться, – и, погладив его по щеке, добавила, слегка цыкнув, – я давно уже не та девочка из сарая.

Поцеловав его в уголок слегка покосившегося от напряжения рта и, сев прямо, я завела двигатель, резкий шум которого заставил Сэма опомниться и он, вздрогнув, моментально выпрямился на своём сидении. Я же хотела просто начать двигаться, мне нужно было освободиться от этих навязчивых мыслей. Мы ехали так быстро, словно разрезая слои воздуха, а острый холодный ветер, как лезвие ножа, вырезал из меня плохие эмоции. Солнце садилось за горизонт, словно убегая и прячась от нас. Сейчас я больше предпочитала луну с её слабым холодным светом, а не тёплые, по-доброму обжигающие лучи солнца. Я даже на долю секунды позволила себе захотеть одиночества, но потом быстро избавилась от этой дурной затеи, вспомнив своё жалкое прежнее существование. У меня теперь есть семья, и я её люблю. Нет ничего плохого в том, что мои родные чего-то бояться или опасаются, в конечном счёте, они делают это потому, что любят меня. Я ещё раз взглянула на Сэма, который не поднимал своих глаз, все ещё боясь встретиться с моими. Я включила сигнал поворота и остановилась, съехав с трассы.

– Сэм, прошу тебя, посмотри на меня. – Я взяла его за подбородок и притянула к себе поближе. Его растерянные глаза наконец-то встретились с моими. – Я никогда не забуду, кто я. Никогда не забуду свою природу, свою сущность и своё естество. Я знаю, что я могу и что должна. – Я покачала головой из стороны в сторону, всё ещё не понимая, как он может во мне сомневаться. – И я больше никогда тебя не предам. Я клянусь тебе. Сэм, я хочу, чтобы ты верил мне, верил несмотря ни на что.

– Я всегда верил в тебя, Лилиан, слышишь, всегда. Я лишь хочу, чтобы и ты всегда верила в себя, даже тогда, когда, кажется, что вера совсем умерла, я хочу, чтобы ты находила её или возрождала, я хочу, чтобы она жила в тебе, сгорала и возрождалась из пепла, как огненная птица Феникс. Обещай мне!

– Обещаю. – Я бросилась к нему на шею. – Ох, Сэм, я обещаю тебе, что всегда буду помнить об этом. – Я целовала его нежно, ласково и самозабвенно, стараясь вселить в него всю ту уверенность, которой я обладала.

Вот так и устроен наш мир. На любую проказу всегда найдётся своя панацея. Сэм всегда говорил, что не сможет без меня. Я для него как глоток воздуха, капля воды или кроха хлеба вместе взятые. Но это не совсем так, ведь он значит для меня гораздо больше. Умереть – это ещё полбеды, а вот умирать, постепенно убивая и не давая себе не единого шанса на надежду и лучик света – это намного хуже. Сэм и был для меня тем, кто вселял эту надежду. Мой маяк в море воли и безволья, разума и одержимости, жизни и смерти.

Мы просидели в машине всю ночь, просто обнимаясь и разговаривая. Огромный камень с души скатился у нас обоих, казалось даже, что мы выпрямились и выросли, по крайней мере, в глазах друг друга. Душевнобольных мы всё же навестили, но лишь на рассвете в завершении тяжёлой и полной откровений ночи.

В клинике всё было спокойно и тихо. Все спали за исключением недавно поступившего в лечебницу странного пациента, который что-то шептал себе под нос и тщетно карябал и так уже сломанными ногтями пол. Поначалу я даже хотела покинуть больницу без свершения своего правосудия. Но вдруг речь больного стала громче и вразумительней, а слова пугающе холодными:

Его слова разозлили меня. Все вокруг знают обо мне гораздо больше, чем я сама. Да откуда им вообще знать, что, как и когда я хочу. Я лишь хочу быть рядом с моей семьёй и мне глубоко наплевать, как это удастся сделать, но я буду рядом с ней, пусть даже заплатив за это несопоставимо дорогую мне цену. Я схватила бредившего парня за шею и бросила его в стену. Впервые за всё время я смогла это сделать, смогла контактироваться и влиять на живой мир таким образом. Кровь просто бурлила в моих венах. Именно злость и дала свободу моим рукам и действиям. Я смотрела в его напуганные пустые глаза.

– Зря вы надеетесь, что я спасу человечество, мне бы себя-то суметь спасти! – Я, не отрывая своего взгляда, заставила больного его же руками вцепиться в собственное горло, и он спокойно и хладнокровно вскрыл ногтями свою же артерию, с блаженной улыбкой упав при этом на пол, и истёк кровью.

– Лили! – Сэм появился в палате слишком поздно, его негодующие глаза будто приковывали меня к стене, но, к счастью, ненадолго. Я, словно сбросив груз со своих плеч, устремила на него полный злости и отчаяния взгляд. Во мне исчез стыд и сожаление, теперь я чётко чувствовала разницу в людях. И никто не сможет разуверить меня в том, что я знаю, даже Сэм.

– Я хочу домой. – Я прошла мимо него, спокойно направляясь к машине. Находясь уже в машине и перевоплотившись в человека, я посмотрела на себя в небольшое зеркальце на козырьке. Красные, наполненные кровью глаза смотрели на меня уверенно и надменно. – Так вот ты какая, настоящая Лилиан! – Я медленно склоняла голову то к левому, то к правому плечу. – А ты мне определённо нравишься!

– Ты же мне обещала! – Сэм, повышая голос с каждым произнесённым словом, садился в машину.

– Я его и не нарушила, просто теперь у меня есть чёткие границы, которые я и буду соблюдать. – Я спокойно завела машину и поехала в сторону дома.

Дорога оказалась долгой и молчаливой. Ни я, ни Сэм больше не проронили ни слова. Каждый был уверен в своей правде, и никто не хотел уступать.

Когда до нашего городка оставалось чуть больше часа и нависали мрачные сумерки, меня охватила тревога, а затем и страх. Я и страх мало сочетались друг с другом, да и кого я могла бояться, тем более никакой опасности, угрожающей мне не существовало. Но всё же страх был, и более того он увеличивался в геометрической прогрессии. Я машинально сжимала руль в своих руках, стараясь хоть как-то совладать с собой. Я не могла бояться, это, в сущности, возможно лишь только в одном случае: страх исходит от Эрика или Майкла.

– Чёрт! – Я схватилась за грудь в области сердца. Боль была ужасна. Я резко съехала с трассы и до упора нажала на тормоза.

– Что случилось? Лили, что с тобой? – Сэм, соскочив со своего сидения, вытащил меня из машины и положил на траву.

Извиваясь от боли, я закричала. Никогда прежде я ещё не испытывала такую боль, даже тогда, когда Отец меня переродил. Я провела в таком состоянии почти до утра следующего дня и пришла в себя не потому, что муки прекратились, просто я привыкла к ним и смирилась, по крайней мере, пока.

– Это Эрик, с ним что-то не так. – Я использовала свою телепатическую связь, стараясь понять, что же с ним происходит, но чёткой картины увидеть не получалось, слишком сильной была боль, отвлекающая меня.

– Давай постараемся быстрее вернуться домой. Это хоть как-то прояснит ситуацию. – Сэм помог мне встать с травы. – Я, надеюсь, ты не будешь возражать, если я поведу.

Он усадил меня на пассажирское сидение. Конечно, я была не против этого! Я пока с трудом-то могла передвигаться, превозмогая боль, а не то, что водить. Всю дорогу я ехала молча, закрыв глаза в тщетной попытке сконцентрироваться и получить как можно больше информации. Я видела лишь темноту и слышала звук капающей на бетон воды. И больше ничего.

Как только мы проехали входные ворота, я выскочила из машины, не дожидаясь, когда Сэм подъедет прямо к крыльцу. Я бежала по аллеи так быстро, что даже не слышала собственное дыхания. Вбежав по лестнице, наверху между львами я чуть не сбила с ног выскочившего из дверей мне навстречу Майкла.

– Лилиан, кажется у нас беда! – Майкл вцепился своими руками мне в лицо. – Эрик … он … у … него. – Майкл не мог чётко сформулировать предложение и запинался на каждом слове.

– Попытайся хоть как-то успокоиться и объясни мне, наконец, что случилось. – Я взялась за его предплечья. – В противном случае, я не смогу долго выдерживать и боль, связанную с Эриком, и твоё волнение.

– Прости. – Майкл пытался взять себя в руки. – Я сейчас. – Он наклонился и оперся своими руками в колени. – Вроде бы всё. – Майкл выпрямился и, тяжело вздохнув, заговорил. – Целый день мы просидели дома, смотря по телевизору всякую дребедень, а к вечеру Эрик решил развеяться и полетать немного над нашим садом. – От страха и волнения он всё время заикался, тем самым ещё сильнее затруднял себе изъяснение ситуации. – Всё шло хорошо. Я наблюдал за ним, стоя на нашей террасе. Вдруг он устремился камнем к пруду, и я не сразу увидел причину. Под кустом ивы стояла Меган. – Майкл взял меня за руку и сжал, кое-как сдерживая волнение и страх. – Как только Эрик подлетел к ней, Меган схватила его за горло и прыгнула в пруд. Когда я подбежал к пруду, то ни Меган, ни Эрика нигде не было. – Майкл замолчал, а потом, вздохнув и заставив себя, тихо произнёс. – Одержимая Меган через портал утащила куда-то нашего Эрика. Лилиан, он у демона.

Я закрыла глаза. Сказать, что я была обеспокоена и раздражена, это, значит, вообще ничего не сказать о моём состоянии. Гнев, ужасающий по своей силе, обуял каждую клеточку моего организма. Да как он смеет угрожать мне и тому, кого я люблю. Как он смеет забирать то, что принадлежит только мне, лишь мне одной. Я оттолкнула Майкла и вошла в дом. Сэм пожал плечами, проходя мимо Майкла и подбадривая его, что причина моего гнева совершенно не связана с ним.

Я ходила по гостиной из стороны в сторону полностью погружённая в свои мысли. Мне нужно было откопать хотя бы какую-нибудь зацепку, и, судя по темноте, которую я видела, используя телепатию, демон завязал Эрику глаза. Всё, на что я могла рассчитывать, это был лишь слух и больше ничего. Но что же я слышала? Я резко остановилась. Да это же вода, капающая на бетон вода!

– Эврика! Я, кажется, знаю, где Эрик! – Я подбежала к Майклу и крепко обняла его. – Мы спасём нашего Эрика, я обещаю тебе!

– Скажи, где он? – Сэм торопил меня либо, стараясь быстрее спасти Эрика, либо оттого, чтобы я быстрее выпустила Майкла из крепких объятий.

– Я всегда слышу звук капающей воды. – Сэм нахмурил брови, не понимая причины моей радости, ведь это не поясняет местонахождение Эрика. – Дождя у нас не было уже недели две как. Соответственно, если немного поразмыслить, то легко можно понять, что единственной капающей водой может быть лишь сточная. – Я надменно улыбнулась. – Он в городской системе стоков и канализации.

– Да ты – гений! – Майкл поднял меня на руки и кружил по гостиной, не обращая внимания на Сэма, который похоже сдался, уступив нашей с Майклом определённой близости и душевной связи.

– Ты только сейчас это понял? – Я хохотала в объятиях Майкла.

– Не хочу вас отвлекать, но всё же, может, мы займёмся спасением Эрика, а восхищение друг другом отложим на потом. – Сэм всё равно злился, но его злость была совсем не такой, какая иногда одолевает меня. Он скорее обижался как ребёнок, которому не дали конфету. И это смешило. – Система водостоков и канализаций довольна большая, нам придётся долго её проверять, откуда мы начнём?

– Ну, с этим нам и поможет Майкл, вернее его чудесный нос, разбирающий не один миллион запахов. – Я похлопала Майкла по плечу.

Когда все подготовления для операции спасения были завершены, уже истекали последние минутки среды. Ночь хозяйничала во всю, соседствуя с моей любимой спутницей – луной. Я надела всё чёрное, одежда стала прямым отражением того, что было у меня внутри. Мрак, беспросветная тьма заняли пьедестал первенства в моей душе. Кожаные штаны, шпильки-киллеры, топ с открытой спиной, абсолютно никак не стесняющий мои шикарные перепончатые крылья, и подаренный мне медальон, который я ещё ни разу не сняла с шеи с тех самых пор, как мне его подарили. Мы спустились в водосточную систему через люк, расположенный недалеко от нашего особняка. Резкий запах сразу ударил в нос. Майкл слегка закачался, не ожидая почувствовать такой смрад.

– Майкл, соберись! – Я потрепала его между ушей. – Ты наша единственная надежда! – Майкл прищурил глаза и склонил морду к низу, принюхиваясь. Мы просто следовали за ним.

– Ты очень по-особому к ним обоим относишься. – Сэм взял меня за руку и спокойно перебирал мои пальцы своими. – Иногда я ужасно ревную, хотя понимаю, что те чувства, которые ты испытываешь к ним и ко мне, имеют различную природу.

– Я вас всех люблю. – Я улыбнулась ему несвойственной мне милой и застенчивой улыбкой. – Ты являешься моим мужем, другом и компаньоном, а они есть часть меня, те, которых я, спасая, привязала к себе навечно, и я, как ни крути, перед ними в пожизненном долгу и в ответе за них, как бы ты к этому ни относился.

– Я тоже хочу быть настолько единым с тобой. – Сэм сжимал мою руку своими длинными костлявыми землистого цвета пальцами. – Ваша телепатия, понимание и сплочённость просто обескураживают.

– Они – моя сила и моя слабость, и так будет всегда! – Я, приоткрыв капюшон, заглянула Сэму в безликое лицо. – И лучше тебе быстрее это понять!

Неожиданно Майкл остановился возле очередной развилки и повернулся ко мне, телепатически передав, что появился ощутимый запах Эрика, но он ещё настолько слаб, что может значить лишь одно: Эрик ещё слишком далеко от нас, но всё же он здесь. Я радовалась моей интуиции и аналитическому уму, способному вычислить демона, не прибегая к своим феноменальным способностям.

– Почему он до сих пор его не убил? – Сэм спросил, явно не подумав, словно слова выскочили из него вперёд мыслей.

– Он и не сможет. – Я смотрела на Сэма, анализируя, чему он больше удивляется, тому, что ещё не убил или вообще не убил. – Он просто, издеваясь над ним, мучает меня, высасывая мои силы, но не более того.

Я замолчала, увидев ощетинившего свою шерсть Майкла. Его обнажённые клыки и вырывающийся из пасти рык сразу отвлёк меня от неприятной беседы с Сэмом. Я быстро побежала по туннелю впереди парней, догоняя уплывающую от меня теневую фигуру.

– Чёрта с два ты теперь от меня скроешься! – Я сжала свои кулаки настолько сильно, что острые когти впились мне в ладони, прорывая плоть.

Выбежав на центральный узел – место, от которого отходят сразу шесть канализационных шахт, я увидела привязанного к стулу Эрика. Его опущенная голова свободно болталась, словно плохо пришитая, глаза были затянуты плотной повязкой, а тело покрыто мелкими порезами. На лбу был высечен тот же самый знак, что и у двенадцати убиенных недавно им мальчиков. Два полумесяца, скрещенные друг с другом и смотрящие в разные стороны, заключены в середину пятиконечной звезды и пронизаны многочисленными нитями, а если внимательно присмотреться, то можно различить в самом центре в месте пересечения месяцев еле заметный для взгляда глаз.

– Да, что он за чудовище-то такое? – я пропищала от бессилия и, заплакав, стянула маску с глаз Эрика.

Эрик едва смог открыть свои глаза, но даже этого хватило, чтобы он улыбнулся мне. Я отвязала моего птенчика от стула и, сев на корточки, положила его голову себе на колени. Поглаживая Эрика по такому милому и близкому мне лицу, я теребила его рыжеватую шевелюру. Его зелёные как малахит глаза были прикрыты опухшими от слёз и мужественно перенесённых им мучений веками. Мои алые слёзы лились, не останавливаясь, капая ему на лицо, шею и грудь. Я наклонилась и уткнулась своим лбом в его лоб. Меня переполняли эмоции, будто через край: радость от его спасения, грусть и печаль от его вида, злость за то, что сделали с ним, а ещё гнев, что кто-то посмел это сделать, зная, что он принадлежит мне – лишь мне одной! Неожиданно Эрик стиснул моё лицо обеими руками, приводя в чувства. Я только сейчас смогла заметить, что порезы и ужасный символ на его лбу исчезли. Он исцелён. Эрик улыбался, глядя в мои мокрые, залитые кровью глаза.

– Ни на минуту не сомневался в том, что ты спасёшь меня! – Я засмеялась, но смех был скорее с ноткой истерики, чем искренним и от души.

Перестав плакать, я наконец-то почувствовала уже давно стоящих за моей спиной Майкла и Сэма. Майкл увидев, что Эрик более или менее пришёл в норму, подбежал к нам и уже в образе человека помог мне поднять его на ноги. Он обнял его по-братски и похлопал по спине. Какое же наслаждение испытала я, видя, как эти двое, ещё совсем недавно относящиеся к разным биологическим видам и почти презирающие друг друга, теперь были как родные братья с заботливым трепетным отношением друг к другу, и тому причиной была лишь я одна, чем несказанно гордилась.

– Посмею разрушить вашу идиллию, – за спиной раздался хриплый противный голос.

Я медленно поворачивалась к источнику столь неприятного звука, постепенно открывая для своего взора ужасающую картину, от которой у меня едва не подкосились ноги. Мой ошеломлённый взгляд встретился с дикими глазами Меган, которая выглядела просто ужасно. Постаревшая морщинистая мертвенно-бледная кожа и спутавшиеся покрытые колтунами волосы подчёркивали как нельзя лучше её неестественную природу и одержимость. Она крепко держала Сэма за горло. Капюшон, прикрывающий его ужасное лицо, был полностью сдёрнут, обнажая костлявый землисто-зеленоватый череп. Сэм старался убрать её руки от себя, но все его старания были тщетны. – Раз я не могу ничего сделать твоему естеству, то, пожалуй, нанесу-ка я тебе непоправимую душевную травму. – Она сильнее сжала горло Сэма, и он закашлял.

– Что тебе нужно? Что ты привязался ко мне? – закричав от внезапно нахлынувшего на меня приступа истерии, я упала на колени.

– Пусть твоя свора сейчас же оставит нас, я хочу остаться лишь с тобой и с ним, – хрипло произнесла она, ударив Сэма куда-то в живот, а затем быстро добавила, – наедине. – Я кивнула Майклу и Эрику головой, чтобы они оставили нас. – Только без телепатических штучек, – произнесла Меган совсем несвойственным ей голосом, – учти, хоть я и не понимаю их содержание, но вполне способен заметить их наличие. – Она сказала «способен», значит, демон ещё не до конца соединился с Меган. И у меня есть хоть маленький, но всё же шанс.

Когда Майкл и Эрик уходили от нас через один из туннелей, находящихся у меня за спиной, я повернулась к ним.

– Майкл, всё будет хорошо. Доверься мне и, – я замолчала и, подмигнув ему одним глазом, тихо добавила – своему носу. – Договорив, я быстро повернулась к Меган, надеясь где-то в глубине души, что Майкл всё же понял меня, иначе всё просто пропало!

– Теперь мы можем поговорить без свидетелей, как тогда в ветхом сарае. – Меган улыбалась, по-прежнему держа Сэма за горло.

– Я не могу сдержать своей радости от подвернувшейся наконец-то возможности пообщаться с тобой, демон, и познакомиться поближе. – Я бросила в ответ ему фразу, полную сарказма, хотя внутри бушевала такая боль, от которой говорить-то было сложно, не говоря уж о способности думать.

– Тогда в сарае я сделал ошибочную ставку на него. – Меган трепала Сэма в своих руках словно куклу. – Я думал, что он вселит в тебя злость, гнев и ярость, превратив в самый ужасный бич человечества. – Меган, машинально освободив одну руку, махала ей из стороны в сторону, резко разрезая воздух. – А вместо этого он учил тебя и сдерживал твои выходящие за рамки человечности наклонности, да и ты в ответ смогла дать ему то, о чём я даже и не смею мечтать в своих самых дерзких фантазиях. – Меган свела челюсти и сжала зубы так сильно, что они заскрипели. – Это я должен быть на твоём месте! – она истерически закричала. – Почему Князь не принял меня в качестве сына? Я бы в отличие от тебя сумел бы воплотить в реальность все его надежды и мечты. – Я покачала головой, показывая, что он заблуждается. – Наша Мать, считает, что я лучше тебя. – Меган опять неистово вцепилась в Сэма обеими руками. – Но скоро всё закончится, я докажу тебе, что со мной всё-таки стоит считаться.

– Постой! – Мой голос звучал мягко и уверенно. – Выслушай сначала мой ответ, а потом сделаешь то, что задумал. – Я облизала языком свою верхнюю губу и, зарывшись пальцами обеих рук в волосы, слегка сдавила свою голову. – Потому что ты, я думаю, прекрасно понимаешь, что существовать тебе после этого придётся совсем уж недолго. – Сэм округлил свои глазные отверстия настолько, что, казалось, у него не голова, а сплошная чёрная дыра с выплёскивающейся через край красной лавой. – Ты действительно оплошал, делая ставку на Сэма. – Я улыбнулась, вспоминая своего белокурого мальчика. – Неужели ты мог подумать, что человек, вернувшийся в тот злополучный дом только из-за того, что его обуяло желание заботиться и оберегать чудовищно заразного ребёнка, сможет вселить в меня злобу, ярость и гнев. – Я засмеялась, а Меган непонимающе следила за мной, не сводя с меня испуганных глаз. – Да он всю свою жизнь боролся с этими пороками во мне, стараясь не впитать их в себя. – Я спокойно сложила руки в замок у себя на груди. – Именно Сэм и был той силой, которая сдерживала меня, именно он и показал мне другую, совершенно иную жизнь, которую я никогда не знала прежде. За слабую искру света, которую Сэм смог зажечь во мне не без труда, конечно, я и одарила его тем, что ты желал и желаешь до сих пор больше всего на свете, а именно способностью жить обычной человеческой жизнью. – Голова Меган тряслась, видимо демон, сидящий внутри, терял своё самообладание. – Я не удивлена тому, что наша Мать предпочла мне тебя, а мой Отец так и не принял тебя, ибо таких, как ты, миллионы, а я такая одна среди всех тварей нашего племени. Мой Отец всегда ценил, ценит и будет ценить во всём лишь одно – это уважение, почёт и боязливое поклонение. Ничто не доставляет Зверю большей радости, чем держать свою стаю в страхе. – Я, улыбаясь, пожала плечами. – Именно для этого я и была создана. Не для того, чтобы уничтожить человечество, не для того, чтобы мстить за былые победы и промахи, а для того, чтобы таких, как ты, держать в узде, а в противном случае, уничтожать без зазрения совести и капельки жалости. Вот для этого, мой милый, я и нужна ему. – Я замолчала, мои глаза уже горели красным пламенем, и я едва сдерживалась, чтоб не воспламениться всем телом. – Теперь заканчивай, что начал. Я не люблю ждать. – Тело Меган напряглось, как тугая пружина, и в момент, когда она хотела закончить начатое, из туннеля за её спиной выскочил Майкл и вцепился зубами в хрупкое детское плечико. Именно сейчас я просто обожала Майкла за то, что он, как никто другой, понимал меня без слов и телепатии. Меган закричала от боли и, выпустив Сэма из своих рук, рухнула всем своим весом на бетон. – Когда пытаешься овладеть человеком, всегда помни, что его тело слишком уязвимо.

Я медленно двигалась уверенными шагами в направлении к Меган и, подойдя к ней вплотную, схватила её за горло так, что она повисла в воздухе, совсем не касаясь земли под своими ногами. Я пристально всматривалась в её испуганные глаза, обдумывая, какое же наказание мне следует применить, как вдруг демон, покинув тело Меган, моментально вцепился в стоящего недалеко от меня Сэма. Припав к его губам, он медленно вдыхал чистую, полную светлых надежд душу. Я ахнула и бросила Меган на бетонный пол. Вся моя жизнь моментально пронеслась у меня перед глазами, словно черно-белая лента кинофильма. В памяти отчётливо всплыли все значимые в нашей жизни события и даты, придавая ленте особую значимость. Первое знакомство с Сэмом, когда я обескураженная сидела в углу, его стоны и слёзы над моим мертвенно-белым телом, только что срезанным с верёвки в сарае, заставили меня стиснуть зубы от боли. Наша долгая не совсем гладкая жизнь в Англии, неожиданный, но осознанный переезд в Америку, покупка любимого дома, злополучный договор, последующее за ним долгое и мучительное воссоединение, поцелуй в гостиной и первая ночь вместе, разом нахлынув, вынудили мои слёзы литься из глаз бурным водопадом. Предложение Сэма, кроваво скреплённые перстни, путешествие по «Главной улице» сквозь самое «Сердце Америки», Вегас, свадьба в Долине Огня, Йемен, цветущая долина, путешествие по Европе, Нотр-Дам де Пари и рождественская ночь в Париже моментально заставили рыдания вырваться из моей грудной клетки.

– Нет, так не должно быть! Только не со мной, только не с ним, только не сейчас! – еле слышно повторяла я.

Затем я почему-то посмотрела на лежащую у моих ног Меган. Она хлопала своими губами, словно рыба без воды, и я совершенно неожиданно предположила, что ей, вероятно, не хватает воздуха, потому что демон, крепко связанный с ней, сейчас припал своим губами к Сэму. Я, не раздумывая, схватила девочку за плечи, подняв с бетона как тряпичную куклу, и резким ударом руки пробила грудную клетку Меган, вырвав её маленькое, по-детски чистое сердце. Демон изогнулся от боли и откинул Сэма в сторону. Он фактически был с Меган уже единым функционирующим организмом, что и помогло мне сделать верный шаг. Я посмотрела на Сэма, который кивнул мне, показывая, что он ослаб, но всё же в порядке. И только после этого я позволила себе подойти к извивающему от боли демону. Я присела перед ним на корточки, держа всё ещё в одной руке невинное сердце девочки и до странности слишком спокойно произнесла, – на будущее, никогда не связывайся больше со мной, хотя вряд ли мы сможем когда-нибудь увидеться снова. – Я обнажила зубы в улыбке, и моя рука, в ладони которой лежало всё ещё живое пульсирующее сердце, вспыхнула огненным пламенем, и демон, сгорая, моментально превратился в прах.

Я закрыла глаза в облегчении, что и эта страница моей жизни прочитана и перевёрнута безвозвратно, как вдруг горькое осознание того, что я натворила, ударило меня, словно под дых.

– О, Меган! – Я подползла к истекающему кровью телу девочки. Её рыжие кудри беспорядочно были разбросаны по земле, а графитные, ещё недавно искрящие глаза потухли и погрузились во тьму. – Что же я наделала? Как же я могла? – Я рыдала, поначалу склонившись над ней, а затем и припав своей головой к пропитанной кровью груди. Теперь мои слёзы не обладали чудодейственным свойством. Я не могла вернуть к жизни того, кого сама её же лишила. – Прости меня, моя девочка! Прости, если сможешь. Я-то сама себя никогда не прощу. Никогда. Я так виновата перед тобой за то, что неосознанно втянула во всё это и что ещё хуже – не сумела сберечь. Прости меня, мой ангел, прости! Ах, Меган! – Майкл, подошедший сзади, пытался оторвать меня от окровавленного тела Меган, и я, недолго сопротивляясь, бросилась в его объятия. – Ох, Майкл, как же так? Почему всё так? – произнесла я, задыхаясь от своих слёз.

– Милая Лили, ты всё сделала правильно. – Майкл гладил меня по волосам. – Было уже слишком поздно, её невозможно было спасти. – Он ненадолго замолчал, обдумывая что-то. – Хотя, возможно, ты именно это и сделала. Ты спасла Меган, освободив от вечного мучителя, преследовавшего её чуть ли не с рождения. Что может быть лучше, чем свободная душа. – Я посмотрела на Майкла с такой нежностью, с какой только могла и положила свою руку ему на грудь в области сердца.

– Скажи мне, только честно, тебе хочется свободы? Если да, то я отпущу тебя, потому что никого чище, преданней и бескорыстней, чем ты я ещё не встречала. – Я погладила Майкла по щеке, и он прижался к моей руке ещё сильнее.

– Никогда я ещё не был так счастлив, как с тобой. – Он взял моё заплаканное лицо в свои руки. – Ты преобразила мою жизнь, сделав её яркой, насыщенной и желанной. Я никогда не перестану благодарить тебя за это. Ты лучшее, что было, есть и будет у меня! Всегда! – Я обняла его. Это самые лучшие слова, которые я когда-либо слышала.

– И я тоже! – Подошедший сзади Эрик присоединился к нашим объятиям. – Я раньше и подумать не мог, что буду радоваться своему приручению, что, лишившись свободы, я обрету себя и свою настоящую семью. – Эрик заглянул в мои мутные от слёз глаза. – Лили, я хочу, чтобы ты отчётливо понимала, что чтобы ты ни сделала, для нас с Майклом ты Ангел во плоти и всегда им будешь.

– О, мои любимые славные мальчики, как же я счастлива, что вы у меня есть! – Словно камень с души скатился, и наступила невероятная лёгкость и блаженство. Я встала с земли и, быстро вытерев своё лицо от слёз и капель крови Меган, подошла к ещё лежащему на земле Сэму. – Теперь, наверно, ты меня ненавидишь? – Мой вопрос застал его врасплох. Сэм с трудом сел на землю и взял меня за руку.

– Я люблю тебя, Лилиан! И всегда буду! Я никогда не отворачивался от тебя и всегда следовал за тобой. Я свой выбор сделал ещё тогда в сарае, отказавшись от человеческого естества в пользу вечного пребывания с тобой, хотя тогда я и представить не мог, что я настолько сильно буду любить тебя – слишком безропотно и беззаветно. – Сэм подался вперёд, чтобы поцеловать, но замер перед моими губами. – Ты спасла меня. Ты пожертвовала жизнью своей сестры ради меня, дав мне желанный ответ на так давно мучивший меня вопрос. Теперь я знаю, что значу для тебя в действительности и какое место занимаю в твоей жизни.

Я удивлённо посмотрела на Сэма. Оказывается, и в нём скрыты пороки и желания. И я раз и навсегда уяснила, что не бывает чисто чёрного или чисто белого. Даже в безупречной чистоте всегда найдётся капелька тьмы, ровным счётом так же, как и среди клубистого мрака всплывает тонкая пелена надежды и света. Сэм прервал мои размышления своим крепким, жёстким и наглым поцелуем, словно возвращая на место и привязывая меня сильнее к себе.

– Я люблю тебя, Сэм! – освобождаясь от поцелуя, произнесла я.

– И я люблю тебя, мой падший Ангел! – произнёс Сэм, продолжая целовать.

Спокойствие и тишина обитали вокруг. Так давно мучащий нас демон наконец-то повержен, конечно, не без жертв, как я бы хотела, но особое состояние облегчённости росло в моей голове как на дрожжах, возвышая меня над всеми проблемами.

– Я хочу похоронить Меган сама, – произнесла я, когда мы все более или менее стояли твёрдо ногами на земле. – Оставлять здесь её просто нельзя, и я не хочу, чтобы мама Сара видела её такой. Пусть лучше думает, что она сбежала и где-то скрывается. – Я пожала плечами, не зная, как именно оценят мои слова парни. – Возможно, когда-нибудь я скажу ей, где захоронена её дочь, а пока лучше пусть будет блаженное неведение. Думаю, так будет лучше!

– Я с тобой согласен. – Сэм спокойно обсуждал это со мной, словно у него в душе что-то изменилось, будто тумблер переключателя перевели в другое положение.

– Где мы её похороним? – Майкл положил руку мне на плечо и чуть-чуть сжал его.

– А что если похоронить её у нашей часовни? Мы сможем всегда ухаживать за её могилой. И так Меган всегда будет с нами и наяву и в нашей памяти. – Эрик произнёс это, находясь рядом с телом Меган и, как ни странно, поправляя её дико разбросанные по бетонному полу волосы.

– Это отличная идея, Эрик! – Я была более чем довольна этим предложением. Раз я не смогла сберечь Меган, то хоть таким образом буду заботиться о ней и оберегать вечный сон моей милой сестрёнки.

Одев Меган в пышное темно-синее платье, мы уложили её в белый выполненный в классическом стиле шкаф со стеклянными вставками с трёх сторон. Плавные линии и округлые формы шкафа подчёркивали как нельзя лучше образ спящей вечным сном принцессы, а синее платье, контрастируя с мертвенно-белым лицом девочки, дополняло её воистину аристократический облик.

Когда Меган, наконец, мирно покоилась в земле, на город уже спускались сумерки. Четверг плавно сдавал свои позиции, уступая место кровавой пятнице. На всё про всё у меня оставалось лишь двенадцать часов и что-то подсказывало мне, что следующая ночь будет не такой простой, как я думаю. На могиле Меган в качестве надгробной плиты мы установили необработанный кусок скалистой породы, на котором я когтями выцарапала напутственные слова «Спи спокойно, моя сладкая девочка» и последний тихий плачь моей мрачной души:

Рядом с плитой я посадила всего одно деревце, которое как нельзя лучше выражало всё то, что было у меня на душе и являлось моей вечной непосильной ношей, – молодой кустик плакучей ивы.

В дом мы зашли около часа ночи. Последнее часы до злополучного часа «Икс» решено было провести всем вместе. Мы просто сидели на диване и болтали о том о сём. Мы, несмотря на все свои страхи и опасения, воодушевлённо строили планы на будущее. Чтобы жить среди людей, нам надо было как-то вписываться в их слегка однообразную и скучную жизнь. Сэм решил, что хочет заниматься преподавательской деятельностью и будет вести курс психологии в школе, которую я ещё совсем недавно посещала. Майкл и Эрик в качестве моих родных братьев, живя вместе с нами в одном доме, возложат на себя обязанности охранников, рабочих и садовников. Я же решила открыть свой благотворительный фонд помощи тяжелобольным детям и быть его основателем, президентом и главным меценатом. К тому же так мне будет гораздо проще находить и спасать чистые, самоотверженные и неискалеченные души, такие как у девочки Стейси. Я набралась смелости и рассказала парням про мою милую зеленоглазую русалочку, поведав о том, как мы познакомились с ней в хосписе. Я пересказала им сказку, которую сочинила для Стейси. Затем легко и просто объяснила парням причину того, почему совершенно неожиданно решила спасти её, не найдя в её детской душе ни крупинки сумрачного пепла. Ещё мне пришлось для полной картины их восприятия открыть тайну того, как я тайком от них навещала Стейси в её доме по пятницам и как решила расстаться с ней, потому что не могу и не должна присутствовать в её жизни. Одним из признаков моего доверия к ним было то, что я рассказала парням о подарках, которые вручила на память девочке, и о медальоне, который совершенно неожиданно для меня подарила мне её мать. И в знак моего глубочайшего доверия к ним я рассказала о письме матери Стейси и тех чувствах, которые проснулись у меня после его прочтения или возродились в душе, словно из пепла. Сэм был так поражён тем, как я могла с такой несвойственной мне любовью говорить о ребёнке и восхищаться ей. Но это действительно было правдой. Оказывается и такое возможно: смертоносный монстр как я может спасти и любить ребёнка так безропотно и безнадёжно, просто так и от всей души. А разве это милое дитя возможно было не любить? Разве можно не любить этого ангела, сошедшего с небес и по какой-то нелепой ошибке слишком рано собирающегося вернуться обратно?

– Ангелы, безусловно, должны присутствовать на этой грешной земле среди людского скопища! – сказала я, лёжа на диване и стискивая в руках огненно-красную подушку. – Если я захочу жить в Аду, то я лучше спущусь к Отцу, чем позволю создать его здесь, на этой ещё не совсем безнадёжной земле.

– Предлагаю выпить за это по бокалу нашего лучшего игристого или по два! – Майкл воодушевлённо бежал на кухню за хрустальными бокалами и прохладной бутылочкой шампанского «Кристалл».

– Полностью поддерживаю твою идею! – Эрик смеялся над тем, как Майкл торопливо орудовал на кухне.

– Ну, давайте выпьем за нас и за наше будущее! – Сэм поднял наполненный до краёв бокал шампанского, и звенящий игривый звон хрусталя наполнил комнату.

Затем ближе к обеду мы начали обсуждать наши действия при появлении столь неприятных для нас гостей. Я упорно настаивала на том, чтобы Майкл, Эрик, а главное, Сэм находились в это время только в здании особняка. Демонов Галла не сможет остановить никто за исключением их кошмарной Богини, почему-то совсем не внушающей мне доверия, змееподобной Эрешкигаль. Я была в этом вопросе непреклонна, поэтому все споры быстро сошли на «нет».

– Поскольку свора опричников будет находиться рядом со мной и под моим присмотром, ты, Сэм, будешь в полной безопасности в доме. – Я взяла Сэма за руку и посмотрела на него умоляющими глазами. – Прошу тебя, не позволяй мне пережить это ещё раз! – Мои слова звучали так жалобно, выражая всю боль и страх, который я испытала, когда демон, вселившийся в Меган, чуть не разрушил центр моей вселенной. Сэм для меня как некий ориентир в непроглядной темноте, как ось, вокруг которой я вращалась, и ядро, вокруг которого и формируется моё бытие.

Для решающей битвы я подготовилась как внутренне, так и внешне, подобрав совсем несвойственного мне цвета одежду. Белоснежный бархатный комбинезон с большим вырезом на спине, оголяющим даже мою поясницу, и лодочки на чрезмерно высокой шпильке, на которой вряд ли обычный человек смог бы нормально стоять, а не то, чтобы ходить или тем более бегать, вырисовывали мой причудливый образ. Белый цвет был выбран вовсе не случайно. Больше всего на свете я бы не хотела уподобиться приходящим в наш мир карателям ни внешне, ни внутренне, несмотря на то, что делать нам предстояло одно и то же. Также я не хотела снимать и свой медальон, чтобы он, болтаясь на шее, напоминал мне о свете, который хотя и где-то глубоко, но всё-таки существует в моей душе. Недавно познанная мною теплота, с которой ко мне могут относиться люди, помогала мне насколько возможно не только визуально отличаться от Галла.

«Это ради нас, нашей семьи и ради всех людей, которым угрожают или которых уже используют демоны», – как мантру повторяла я про себя фразу снова и снова, стоя на нашей открытой террасе.

Огненно-красное солнце уже садилось за горизонт, окрашивая в золотисто-красные оттенки наш цветущий сад, пруд, скульптуры и кованые перила террасы, слегка касаясь моих пальцев. Тихий прохладный ветерок успокаивал мою разгорячённую кровь, принося блаженство и умиротворение. Я стояла в немом одиночестве погружённая в неприятное ожидание появления ужасной семёрки, слегка встревоженная и напряжённая от предстоящего волнующего события, но всё же полностью готовая к появлению нежеланных гостей.

 

Глава 19

Вальпургиева ночь

Когда стрелки каминных часов сошлись на двенадцати, по всей гостиной раздался разрывающий душу бой. В сущности, проведя весь день в попытках подготовить себя к этому звуку, на деле оказалось абсолютно бессмысленным. Бой часов как звон колокола оповещал и без того мой напряжённый организм об опасности. Я на секунду закрыла глаза, словно переводя дыхание перед решающим прыжком через пропасть, в недрах которой течёт ледяная горная река. Резко распахнув свои потяжелевшие от внушительного притока крови веки, я увидела, как ровная гладь пруда, в которой ещё минутой ранее в своём великолепии отражался огромный лунный блин, забурлила, и на поверхность вышли Абракал, Эрешкигаль и семь демонов Галла. Их вид по-прежнему внушал в меня ужас, плавно переходящий в жуткую неприязнь. Заметив меня на террасе, они, как будто плывя, устремились в мою сторону. Первым следовал Абракал, как и прежде представляющий собой лучистый сгусток энергии в человеческой форме. За ним плелась ужасная восьмёрка. Полуженщина-полузмея Эрешкигаль перемещалась, перебирая кольцами ядовитых змей, которые были у неё вместо ног, а звук их шипения тошнотворно отзывался у меня прямо в желудке. К её спине примыкала не менее отвратительная семёрка. Жилистые кровоточащие человеческие тела с длинными изогнутыми когтями и головами различных животных: лев, змея, орёл, бык, медведь, пёс и осёл. Только один вид непокрытого кожей человеческого тела вызывал у меня непонятную мне брезгливость, а уж эти слишком реалистичные морды животных вообще рождали неподвластные логике чувства и эмоции. Лев со своей буйной шевелюрой и фирменным рёвом, как свойственной только ему визитной карточкой, сразу оповещал всех, что царь зверей жив, и он гораздо ближе, чем вы думаете, а раздувающийся капюшон кобры просто ошеломлял, свисая на кровавые плечи демона. Покрытая перьями голова, увесистые рога, густая шерсть, стоящие торчком уши и хвост-верёвочка застали меня врасплох, и всё моё ощущение полной готовности к предстоящему событию полностью развеялось, словно утренний туман прохладного влажного утра. Я вскочила на перила и слетела им навстречу.

– Уютное пристанище! – Абракал проговорил, осматривая окружающую его местность.

– Опустим любезности и лучше перейдём к делу. – Я мечтала быстрее начать и быстрее закончить, чтобы забыть раз и навсегда об их существовании, словно это был страшный сон и ничего больше.

– Меня воодушевляет ваше стремление, Лили! – Абракал остановился напротив меня. – Я и Эрешкигаль вынуждены будем остаться здесь и ожидать вас, пока вся работа не будет закончена полностью.

Я судорожно пыталась понять истинную причину такого решения, перебирая в голове все возможные, по крайней мере, для меня. Наверное, им просто проблематично да, если честно, в принципе, и незачем шататься за нами по миру, пока наша странная со всех сторон компания не доведёт дело до конца. Или всё-таки они хотят Сэма придержать на всякий случай около себя, чтобы незамедлительно, словно марионетку успеть потянуть меня за нужные им ниточки. К чёрту самокопания, просто буду держать с ними ухо в остро, чтобы заранее заметить что-то неладное.

– Хорошо, но только дальше гостиной не перемещаться, мне и так после вас придётся генеральную уборку делать, – произнесла я, злобно оглядывая их всех. При виде капающей с Галла крови я искривила верхнюю губу в отвращении, сильно сморщив при этом лицо. – И так, просто на всякий случай, помните о наших условиях. – Я почему-то чувствовала жгучую необходимость напомнить им об этом, словно что-то подозревая.

Когда мы вошли в гостиную, ребята, сидящие на диване, подпрыгнули и выпрямились как по стойке смирно. Они молча хлопали глазами, ожидая приказа.

– Всё в порядке. – Я подмигнула ребятам в тщетной попытке их немного расслабить. – Так получилось, что Абракал и Эрешкигаль побудут с вами, пока я занимаюсь делами. Это совсем неопасно, просто так надо.

– Для более комфортного и быстрого перемещения вам понадобиться эта милая штучка. – Абракал протянул мне навстречу руку, сжимающую что-то в ладони, и я мгновенно потянулась в ответ. Когда он, наконец, резко разжал свои пальцы, на мою ладонь упало маленькое треугольное зеркальце в изысканной золотистой оправе – портативный портал.

– Тогда, я думаю, мы оставим разговоры на потом и приступим, наконец, к делу. – Я, осмотрев всех Галла ещё раз, в немом жесте кивнула им следовать за мной.

– Будь осторожна! – Сэм крикнул мне напоследок, и я, не выдержав напряжения, бросилась к нему в объятия и крепко поцеловала, затем, взяв за руки Майкла и Эрика, я подарила им крепкие жизнеутверждающие рукопожатия.

– Я на чеку! Всегда! – произнесла я и растворилась вместе с опричниками Эрешкигаль в зеркальном пространстве.

Голубые тоннели, в которых мы очутились моментально, едва погрузившись в зеркало, напомнили мне некое подобие водяной воронки: пустые в центре, но массивные по периметру с неведомой силой способные затягивать внутрь. Рыхлые стены белых и синих оттенков в моём разыгравшемся воображении предстали в виде кучевых облаков на фоне ясного синего неба. Ощущения нахождения внутри зеркального плена было уже не таким неприятным, как при первом моём погружении, когда я очутилась у Матери в апартаментах, но всё же эйфории и блаженства я при этом не чувствовала, возможно, всё дело в компании, которая меня сопровождала. Я молча всматривалась в голубое окружение, пытаясь понять, куда двигаться дальше.

Вокруг была тишина и ничего особенного я не замечала. Я рефлекторно протянула руку, погружая её в рыхлую массу портала, и перед нами неожиданно появилось окно – наш первая остановка в затяжном пути дикой погони за правдой. И ей, как ни странно, оказалась Германия. Мы очутились на территории округа Хайденхайм.

– Очень символично будет начать свой путь по изгнанию бесов именно отсюда, – я зачем-то обратилась к демонам, заведомо зная, что меня всё равно никак не воспримут, но игнорировать их я не могла.

Каково бы ни было моё изумление от такого странного выбора, продиктованного нам зеркальным компасом, но внушительная сходка нечисти на той самой горе, где покоилась святая Вальпурга, заставила меня замолчать. Не успела я раскрыть свой рот, как демоны Галла ринулись вперёд, бесцеремонно хватая каждого, кто присутствовал на шабаше. Демоны, ведьмы, бесы и прочая нежить моментально прекращали своё существование, попадая в чёрный портал, куда их так ловко затягивали Галла. Среди многочисленного пирующего демонического скопища попадались и люди, из которых каратели, абсолютно не разбираясь, также вытягивали душу, а иногда просто дико вырывали её из тела. Да, их жестокости и самоотверженности можно лишь посочувствовать или позавидовать. На этот счёт у меня ещё не было чётко сложившегося мнения. Этакие бездушные машины для убийств. Что ж, скажем прямо, с блуждающими непокорными демонами у них явно проблем нет. Минут за десять с двумя дюжинами демонов было покончено, они исчезли с лица земли, навсегда пополнив камеры мест вечного затворничества.

Никак не прокомментировав данное происшествие, мы просто продолжили свои блуждания по Германии, свободно перемещаясь по её городам и деревням. Берлин, Франкфурт-на-Майне, Бремен, Дрезден, Мюнхен, Бонн, Кёльн и другие города, словно расплывающиеся картинки в окне экспресс поезда, пролетали перед глазами.

Но особо мне запомнился инцидент, не идущий ни в какое сравнение с десятком ему предшествующих, который произошёл в баварской деревне Обераммергау. Среди умиляющих взор и напоминающих сказочные теремки избушек деревни, стены которых искусно представляли обывателям и туристам жизненные картины из Библии, турниры рыцарей, пиры князей и яркое причудливое повествование сказок, мы всё же смогли обнаружить умело скрывающегося от посторонних глаз одержимого. Старик с обросшими волосами и запущенной почти до пояса бородой работал уборщиком в сезонном театре, где проходил спектакль-мистерия «Страсти Христовы». Он был помешан и одержим довольно давно и вряд ли способен вспомнить своё прошлое человеческое я. Окружающие его люди воспринимали старика как юродивого, щебечущего какие-то легенды и пророчества, особо всерьёз к нему не прислушиваясь, хотя говорил он в общей сложности дельные вещи. Поскольку до открытия театрального сезона было ещё две недели, то старик убирал в театре лишь за актёрами и то по вечерам, когда вся труппа разойдётся по домам после очередной репетиции. После сегодняшней уборки он почему-то не пошёл домой, а остался в театре на ночь. При нашем появлении он слегка напрягся и погладил бороду, но чрезмерного удивления на его лице я не заметила.

– Всё-таки нашли! – старик осмотрел Галла с ног до головы своим пристальным взглядом, а когда закончил, то резко сфокусировал своё внимание на мне. – Ты не обязана это делать!

Я пока совершенно не вдумывалась в произнесённые стариком слова, а больше удивлялась тому, что он не кричал и не выворачивал себе руки и голову, как тот ребёнок на юге Англии, которого я освободила от участи вечного раба и пустого сосуда. Этот выглядел вполне адекватно и спокойно, чем просто в корне разрушал мою давно сложившуюся установку особых норм поведения, принятых конкретно для этой ночи.

– У меня нет выбора! – Я почему-то оправдывалась перед ним.

– Они не такие уж и хорошие, как …, – Галла со змеиным ликом бросился к нему, не дав договорить, и просто вырвал бедняге сердце, не пытаясь даже освободить человека от демона, раз и навсегда прекратив существование обоих.

Старик, упав на пол, моментально превратился в молодого пышущего здоровьем парня, которому было не больше тридцати лет от роду. Неожиданно я вспомнила Меган, ужасаясь тому, как могла выглядеть двенадцатилетняя девчушка, соединившись с демоном. Но тот факт, что Галла не дал старику договорить, явно пытаясь что-то от меня скрыть, просто вверг меня в бешенство.

– Эй, мы так не договаривались! – крикнула я змееголовому монстру, подлетев к нему слишком близко. Он больно схватил меня за предплечье и резко оттолкнул в сторону, не удосужившись даже посмотреть мне в лицо.

Теперь-то я чётко уяснила для себя, что бесполезно было разговаривать с Галла и взывать к их рассудку, его у них просто нет, они всего лишь выполняют отданный им ранее приказ и не более того. Всегда готовые без капли жалости, сострадания и без малейшей попытки войти в чьё-либо положение завершить порученное им дело. Но ведь истории становления у всех разные. Взять, например, Сэма, которого и монстром-то назвать нельзя, но, тем не менее, который являлся им в действительности. А этот старик, как ни смотри на него, уж точно, не являлся угрозой всего человеческого рода, и трещина в моём недавно сформированном жизненном кредо получила своё начало. Что-то странное и тревожное закралось у меня в душу, и на какой-то миг мне даже показалось, что мы выполняем в данном спектакле совсем разные театральные роли и непрерывно движемся вперёд в этой гонке с преследованием, но только к разным полностью противоположным финишам. И это всерьёз пугало меня! Как я могу дойти до финала, не зная всех правил игры.

Почти всю Европу мы прошли как на духу, лишь делая короткие остановки для поиска одержимых. Но и в этом я вскоре так преуспела, что могла, лишь закрыв глаза, определить их точное количество и местоположение в том или ином городе, всё ближе и ближе приближаясь к образу Галла, напоминающему бездумную и бездушную машину для убийств. И так продолжалась до тех пор, пока зеркальный компас не выбросил нашу дружную компанию в странное пропитанное огромной энергией место.

Мы очутились в Румынии неподалёку от недавно посещаемого мною и моими мальчиками замка Бран, известного больше как замок Дракулы. Густая лесная растительность, состоящая вся без исключения из безобразно изогнутых и слегка почерневших деревьев, просто будоражила моё восприятие этого мира. Предо мной наконец-то предстали все реалии загадочной Трансильвании, воплотившиеся в мистическом ужасающем на обыденный взгляд, но хранящем свои сокровенные секреты лесе Хойя-Бачу. Так вот почему замок Бран первоначально показался мне пропитанным ореолом надуманности, просто его хозяин не любит сидеть на одном месте.

Лес вдоль и поперёк был облит кровью как местных крестьян, так и их угнетателей, представленных обезображенными лицами венгров, румын, ну и, конечно же, турок. Земля, измученная насилием со времён Средних веков, просто кишела не упокоенными на протяжении многих столетий душами. Галла без особого моего разрешения разбрелись по сторонам, занимаясь своим основным и единственным делом, которым они и владели, хотя и в совершенстве, что признать естественно стоит. Я же просто, закрыв свои глаза, следовала какому-то совершенно неподвластному мне зову, пробираясь сквозь густую искривлённую растительность до тех пор, пока тугие заострённые ветки не прекратили хлестать мне по лицу. Остановившись на краю округлой абсолютно безлесной поляны, я раскрыла свои опухшие от многочисленных ударов веток глаза, увидев, наконец, истинного владельца чудного сего леса. Красивый, молодой со смольными до плеч волосами и горящими, но грустными глазами он стоял на противоположном конце поляны и молча смотрел. Когда же наши глаза встретились, мне всё стало понятно без слов. Проклятый, но уставший бродить по этой земле он как две капли воды напоминал мне меня: то ли человек с демоническими возможностями, то ли демон с человеческим сердцем, переменивший свой облик и не нашедший покой, но вынужденный так же, впрочем, как и я скитаться по миру. А это место в зеркальном отражении напоминало цветущую долину только без птиц, без животных и жизни в целом, но со своим хозяином, создавшим это место не без помощи, конечно, Отца, запах которого я почуяла сразу, он-то и вёл, словно компас, меня.

– Влад, я не могу, это не в моей власти, – произнесла я, а его округлившиеся после этого глаза заставили меня моментально добавить, – а этого я тебе не позволю.

– Я устал. Прими меня или пусть Он…, – Влад замолчал, видимо услышав Галла, которых я, как никто другой, уже чувствовала на расстоянии.

– Уходи, не искушай судьбу, а главное, не пытайся обхитрить меня. – Как же тяжело было смотреть в его глаза, словно копаясь в собственной ране. – Всё будет, но позже. Настанет день, когда пустота в твоём сердце навсегда исчезнет, а зияющая дыра затянется. Просто верь мне, Влад, я прошу! – И он исчез, скрываясь в дебрях своих же владений.

Резко выскочивший из кустов неподалёку от меня Галла, крутил своей псиной головой из стороны в сторону, пытаясь найти моего собеседника, но все его старания были тщетны. Запах серы быстро распространившийся по поляне раз и навсегда сбил его со следа, а мне и без слов было ясно, кто же наслал сюда подобные благовония. Просто Отец, обладающий завидным постоянством, не менял своих фаворитов, и как бы странно это ни звучало, оберегал их, как мог или, лучше сказать, как хотел.

Галла, покончив с толпами неприкаянных и так и не найдя моего тайного приятеля, были вынуждены оставить Румынию, в душе признавая своё поражение. Я же была этому несказанно рада, осознавая теперь, что я и есть тот фильтр, который не даст Галла уничтожить всех подчистую.

Когда на просторах Европы был более или менее наведён порядок, нас ждала к себе в гости огромная и неизведанная Азия, поражающая своей культурной наполненностью и разнообразностью религиозных пристрастий. Разве можно было представить, что на такой внутренне сложной территории могут не появиться необходимые нам места. Конечно же, нет, и они были, причём в огромном количестве.

Первой страной в списке уже так полюбившегося мне зеркального компаса оказался пропитанный древностью и нитью традиций Китай. И чего тут только не было. Я-то в отличие от демонов Галла, прежде всего, наслаждалась пышущим разноцветными красками окружающим меня миром, вдыхая его особенный воздух, а уж потом принимала участие в исполнении некой, оказывается, совсем неизвестной мне миссии. Как можно было не вкусить ароматы страны, впитавшей в себя идеи конфуцианства, даосизм и буддизм одновременно. Здесь же на каждом шагу просто веяло уникальностью и неповторимостью, абсолютно всё источало удивительную по силе восприятия энергию, а в особенности ей обладали люди, живущие в обществе по законам конфуцианства и умело совершенствующиеся в единении с природой, как того учит даосизм. Ну, а буддизм – религия, ставшая целой философией, просто определяла или, лучше сказать, фундаментировала духовную составляющую жизни любого китайского обывателя. А какой живописный вид открывался для нас при зеркальных скачках по территории государства, обнажая потрясающие рельефные постаменты: Тибетское нагорье, Великая Китайская равнина, бассейн Жемчужной реки. Чудесная страна с потрясающей взор природой и не менее будоражащими душу архитектурными изваяниями просто заслуживала нашего внимания. И, было ясно как день и ночь, по крайней мере, для меня, что первым местом нашего пристанища, на которое безмолвно укажет причудливый зеркальный компас, естественно окажется Великая Китайская Стена. Каменная и простирающаяся на тысячи километров в длину самовоздвигнутая людьми могила была просто заполонена толпами духов и демонов как тех, кто непосредственно свёл счёты с жизнью при её затянувшемся воздвижении, начиная с незапамятных времён её строительства, так и тех, кто просто умер от ужасного голода при бессчётных тратах государства на её сооружение. Тысячи и тысячи неприкаянных бродили по широкой каменной мостовой, просто оглушая своими стонами и криками. Худые потемневшие лица с протянутыми в мою сторону костлявыми истощёнными руками, каюсь, вызывали во мне отвращение, особенно когда умудрялись как-то касаться меня, и я с лёгкостью кидала их в мутную воронку, созданную Галла, чтобы поскорее отправить эти заблудшие души в огненные камеры Преисподней. Да они и сами уже желали этого, по горло сытые бренным шатанием вдоль Стены. Это были не поработители, а скорее мученики, ведь Великая Китайская Стена была самым протяжённым кладбищем на всей планете.

Затратив внушительную часть времени и сил на Стену, я, наконец, вздохнула с облегчением при смене этой локации на другую, которая, к счастью, оказалась не менее увлекательной в нашей «культурной чистке», чем прежняя. Мы очутились в месте, где Восток уже давно встретился с Западом, договорившись о гармоничном соседстве и сосуществовании с ним. Именно таким и предстал перед нами Гонконг – город, носящий почётное имя одного из центров мировой торговли, буквально пропитанный изобилием развлекательной продукции и школами боевых искусств с, мягко сказать, болезненным пристрастием к караоке. Среди всего многообразия странностей, которыми просто дышал Гонконг, было весьма затруднительно обнаружить один очень занимательный и на удивление полезный экспонат, как выяснила я позже. Им-то и был демон, вселившийся в тело тогда ещё юного начинающего врача больницы Айлендса, в скором времени, разочаровавшемся в своём деле и окунувшемся с головой в дебри нетрадиционной медицины. И, в общем-то, он весьма преуспел на своём поприще, раз слух распространился о нём далеко за пределы Гонконга и даже Китая в целом. В принципе его деятельность не причиняла особых неудобств и вреда человечеству, а даже наоборот способствовала исцелению нации в лице отдельных её индивидов. Вместе с ужасной хворобой он забирал всего лишь чуть-чуть жизненной силы человека, как правило, уже искалеченной страшной болезнью, оставляя ослабленное, но всё же выздоровевшее тело. Конечно, я, как могла, участвуя в операции, не оставалась в стороне, и по возможности освобождала человеческие тела от поработителей, забирая с собой лишь жителей огненного государства, но это был медленный и трудоёмкий процесс. Куда быстрее дело обстояло у демонов Галла, бесцеремонно вырывающих души и сердца угнетённых. Их абсолютно не волновала какая-то духовная, эстетическая составляющая, гораздо важнее был сам процесс. И неважно одним человеком больше или одним человеком меньше стало на планете Земля. В этом конкретном случае я особо не торопилась прибегать к карательной мере в отношении этого парня, который скорее уже выглядел как потёртый временем и знаниями мудрец. Пока демоны Галла прочищали Гонконг от блуждающих по улицам духов, я пристально следила за стариком, стараясь понять его выгоду. Сразу подметив тот факт, что лечил он не всех подряд к нему обращённых, а делал это как-то выборочно, по какой-то только ему ведомой схеме, которую я пока понять не смогла, но совершенно очевидно для себя стремилась это сделать. Именно сильное желание и помогало мне быстрее познавать слишком глубокие тайны горе-медика. Как выяснилось позже, старик кроме болезни и части в принципе уже почти мёртвой души забирал себе в пользование всегда ещё что-нибудь, как правило, что-нибудь личное, сущую безделушку, которая бы ничего не значила для другого человека, но была особо дорога для больного. Кстати, он не брезговал и деньгами, обычно наличными, подтверждая высказанное многими мнение, что жизнь в Гонконге является весьма недешёвой.

Этой злополучной ночью к нему привезли юношу, вроде спортсмена. Он как-то совершенно нелепо попал в аварию на своём модном авто почти у самого дома, в результате чего обе придавленные грудой металла ноги подлежали по вердикту врачей ампутации. Парень, специально накаченный препаратами, чтобы хоть как-то перетерпеть боль от уже отмирающей плоти, сидел аморфно в коляске и безразлично уставился в белую стену напротив. Договорившись о баснословной цене чудодейственного спасения парня с его измученными от горя родителями, старик, наконец, принялся за своё дело. Плотно прикрыв свои глаза, он плавно водил руками над посиневшими и даже слегка почерневшими ногами, чуть-чуть касаясь омертвевшей кожи, а я всё терялась в догадках, думая о том, что же он мог попросить у родителей в качестве бесценного презента за свою прямо сказать титаническую работу. И была просто обескуражена, увидев, как мать, сняв с шеи парня серебряный крестик, положила его на стол перед целителем. Неожиданно осознание того, зачем он собирал все эти вещи и почему именно их, ударило меня будто обухом по голове, превращая мою действительность в зеркальные осколки. Все эти вещи были не чем иным, как амулетами и оберегами, хранящими и защищающими души людей от любого воздействия. И каково же было моё удивление, когда я случайно заметила в соседней комнате демона, поджидающего этого парня как здоровый только что очищенный сосуд. Недолго думая и обойдя комнату с тыльной стороны, я тихо встала за спиной ждущего и жаждущего. И когда он всё же, прочувствовав моё безмолвное присутствие, обернулся, я подарила ему маленький целомудренный поцелуй, вмиг превративший его в серую кучку пепла. Подождав, когда лекарь всё же закончит процедуру, а счастливые родители увезут своего отпрыска назад в больницу, я вошла в комнату.

– Очень неплохо продумано! Прям преступный синдикат какой-то! – Я обращалась к целителю, облокотившись спиной о стену и слегка перекрестивши ноги.

– Я не успел ещё собрать всё, что велено. – Целитель, не поднимая глаз, спрятал вещицу в фольгированный пакет. – Но, в принципе, вы можете уже забрать его. – Старик уверенно протянул мне пакет.

– Эй, – я, ошеломлённая от подобного трюка, отступила от него, подойдя к окну. – Без фокусов.

– Забирайте скорее, я чувствую их приближение. – Он быстро совсем несвойственно старику подбежал к окну. – Они близко. Слишком близко.

– Хорошо. – Я сунула пакетик в карман белого комбинезона, не удосужившись даже ознакомиться с его содержанием.

– Я рад был вам служить, – произнёс старик и расставил по сторонам руки, полностью подготовив себя к нападению Галла.

И ужасная семёрка, не заставив себя долго ждать, внезапно появилась в комнате, а львиноголовый Галла моментально вцепился в горло старика, нарушив спокойный ритм его дыхания, и вырвал маленькое сморщенное сердце псевдоврача. Я отвернулась и зажмурилась поражённая чрезмерной жестокостью и испытывающая растущее как на дрожжах отвращение к карателям.

– Да когда же закончится эта проклятая ночь! – закричала я так громко, что привлекла в первый раз за всё время нашего совместного пребывания к себе внимание опричников.

Галла со змеиной головой совершенно несвойственным ему медленным шагом подошёл ко мне так близко, что я на себе почуяла его смрадное дыхание, а мой белый комбинезон в некоторых выступающих местах приобрёл алую окраску. Он несколько секунд смотрел, не отрываясь, в мои и без того разгневанные глаза, а потом просто указал окровавленным пальцем на плотно зажатое в моей ладони зеркальце, призывая к продолжению путешествия. Я ошеломлённая подобным действием с его стороны, молча согласившись, только кивнула, и мы опять окунулись в зеркальный водоворот безмолвной реки, время от времени покидая её мутные воды.

«Страна восходящего солнца» молчаливо приветствовала нас, скрывая в полутьме пленительные рассудок тайны. Розовые сады и сладкий цветущий запах будоражили моё сознание, создавая причудливые образы в голове, словно ещё раз напоминая мне о прошлой жизни в созданной когда-то мною долине. Япония во всём блеске пастельных тонов в это время года была просто великолепна. Даже при столь непристойной миссии невозможно было ей не восхищаться. Головокружительный дух исторической действительности, сформированной под влиянием сёгуната и самураев и пронизанный или сказать лучше пропитанный искалеченными судьбами тысячи гейш, как нельзя лучше пояснял и характеризовал самобытность страны с её сложным и многообразным характером. Горные хребты, причудливо вытеснившие низменности к побережью, выглядели как правители рельефного государства, носящее гордое имя Японский архипелаг. Но наслаждаться буйством красок и красотой японской души пришлось как обычно недолго.

Зеркальный портал, долго удерживая в серебряных водах пространства, всё-таки выбросил нас к подножию грязно-жёлтой горы Осорезан более известной мне как гора Страха. Где я ещё могла себя чувствовать лучше, если не в месте пересечения мира живых с миром усопших, будто впервые за долгие годы я наконец-то вернулась домой, оказавшись в несметных рядах своих родственников. Это одно из немногих существующих на Земле мест, которые по своей сути являются вратами в загробную жизнь, напоминая мне окна избушки, скрытые под простыми льняными занавесками с изображением картин обычного для непросвещённого взора мира. Лишь переплыв мутную реку Санзу но Кава, мёртвый попадает в мир иной, пройдя перед этим странную, но на удивление безболезненную процедуру. Перед рекой умершего обычно встречают два обнажённых до пояса демона, которые раздевают его и, вешая одежду на ветку, определяют его дальнейшую судьбу. Так было всегда, но с недавних времён веками сложившийся принцип почему-то дал сбой, и у некоторых духов спокойно получалось преодолеть этот путь в обратном направлении. Теперь основная задача заключалась не в том, чтобы словить всех убежавших от кары путников, а в том, чтобы устранить проблему столь пагубного реверса и наладить весь процесс заново. Острые как лезвия камни, смрадный запах органики и подожжённой серы, ядовитое жёлто-грязное озеро и многочисленные шипящие змеи, которые попадались нам просто на каждом шагу, свидетельствовали как нельзя лучше о приближении к той самой реке. Галла, как всегда, не обрекая себя на такую свойственную обычно многим глупость: перед тем, как вслепую махать шашками, не мешало бы разобраться во всём происходящем – просто принялись за своё привычное дело по возвращению толпы свободно гуляющих душ на их законные и заслуженные места. Я же, демонстративно сев на камень, решила проигнорировать побоище и более внимательно присмотреться к окружающей меня местности.

Как же странно и одновременно удивительно было посетить столько загадочных мест в одну злополучную ночь. Проходя сквозь зеркальную завесу, время как будто замирает или даже прекращает своё течение, искажая в корне действительность, сводя любое даже долгоиграющее посещение места к всего лишь секундному пребыванию в нём. Рассуждая о насущном, я неожиданно вспомнила о мешочке, который мне передал горе-лекарь в Гонконге. Я, лишь полностью убедившись в том, что не привлекаю к себе ничьё внимание, медленно открыла конверт, содержимое которого выглядело в моих глазах предельно обыденно: крестик того парня, какая-то потёртая иконка, синяя брошка и наручные часы с заводным механизмом. В, общем-то, ничего ценного, но взяв в руки брошь, я увидела девушку, которой она когда-то принадлежала, и то, где она была и чем занималась в настоящий момент. И так было со всеми вещами, которые были в пакетике, словно невидимые камеры они показывали мне своих обладателей. Но больше всего меня заинтересовала внушительная стопка маленьких фотографий размером три на четыре. Это были в основном детские фото. Я перебирала их в руках, бегло останавливаясь на лицах. Как вдруг при очередной смене фото я замерла, увидев знакомые милые зелёные глаза моей Стейси. Я машинально схватилась за висящий с недавних пор на моей шее медальон и увидела мою маленькую девочку, читающую вслух, сидя на своей детской кроватке, какую-то сказку недавно оживлённой мною белой розе. Я испустила стон. Стейси и все эти дети, изображённые на фото, были теми самыми Ангелами во плоти, которые и должны своими поступками, делами и открытиями спасти эту Землю, а я была их Вечным Хранителем, задача которого сводилась в нахождении, спасении и на удивление защите всю их такую короткую, но очень важную человеческую жизнь. Я быстро закрыла пакет и спрятала его глубже в карман. Мне нужно было поскорее закончить все связывающие меня с Галла дела и приступить к своей такой важной, а самое главное, приятной мне миссии.

Я подошла к реке и взглянула в её зловонные жёлто-зелёные воды, пытаясь увидеть своё отражение. Мутные дурно пахнувшие воды, не возжелав представить мой измученный лик, ещё больше помутнели и выбросили наружу облако серы, ещё больше озадачив меня, но отнюдь не запах явился причиной моего смущения, а отсутствие демонов, которые трудились здесь год за годом уже целую вечность. Покинуть эту гору было просто не в их силах и возможностях. Прикованные именно к этому месту отбывания они обязаны вечно служить, исполняя свою миссию. Я огляделась по сторонам ещё раз, осматривая всех без исключения: и живых, и мёртвых. Едва заметив, как один из демонов Галла устремился к странной слепой женщине, которая сидела в одной и той же весьма неудобной позе уже довольно давно, чем однозначно давала понять, что её рассудок живёт не в реалии, а скорее поглощён нитями транса. Чуть-чуть поодаль посиживала похожая на первую как две капли воды своим поведением женщина. Они были поглощены в какую-то другую реальность, скорее свойственную мёртвым, а не живым, и я поняла, наконец, кто же помогает им в этом, и ответ на мучащий меня вопрос пришёл сам собой.

Два демона, которые должны были контролировать весь процесс транспортировки мёртвых, слегка позабыв о своём истинном предназначении, помогали женщинам открывать мирским обывателям тайны загробного мира, невольно выпуская усопших. Я, быстро сообразив, что если Галла всё же достигнет женщины, то с демоном-курьером будет покончено навсегда, стремительно, как могла, бросилась к ним. Я явно проигрывала в этом поединке, потому что была слишком далеко, а мой призыв Галла явно проигнорирует, но допустить это было определённо нельзя. Всё, что тогда пришло мне в голову, так это вспомнить, кто я есть, и использовать наделяющие меня силы. Я, сформировав парочку огненных шаров в своих ладонях, метнула их в Галла, отбросив его от женщины на несколько метров, чего, в принципе, мне и хватило, чтобы первой приблизиться к цели. Я, легонько вдохнув в себя воздух из лёгких женщины, моментально заставила демона покинуть тело слепой. Схватив крепко за горло, я швырнула демона к краю реки, указав его истинное место. Второй, почувствовав всю серьёзность ситуации, проделал то же самое без моих на то усилий. Демон Галла, откинутый мною огненными шарами, тряхнул своей огромной змеиной головой и, неестественно зашипев, надул свой капюшон. Если до этого времени я как-то с горем пополам могла сохранять своё самообладание, то теперь мои карие глаза были кроваво-красного оттенка, а пальцы плотно сжаты в кулаки. Но он лишь встряхнул головой, унимая свой гнев, и продолжил, как ни в чем не бывало, работу по возвращению диверсантов.

Всё это заняло у нас теперь совсем немного времени, учитывая рвение и бесцеремонность, с которой действовали Галла. И вскоре мы, полностью наведя порядок, покинули «Страну восходящего солнца», устремившись в бескрайние просторы Больших Гималаев. Наша псевдопудренница без особых проволочек и мнимых задержек перенесла нас на склоны заснеженной горы Джомолунгма – самой высокого пика в мире. Эверест, не побоюсь этого слова, является самой холодной тюрьмой для нескольких сотен альпинистов, на долгие годы заточившей их в своём леденящем плену. Храбрые покорители высот невозможного, так и не дошедшие до вершины и не вернувшиеся назад к жизни, просто отягощали своим присутствием гору, определённо нуждающуюся уже в очищении от неупокоенных. И посетить громадное каменное изваяние Матушки природы следовало уже потому, чтобы заблудшие и неудовлетворённые души не мешали другим: живым, светящимся и жаждущим – в исполнении своей, возможно, самой сокровенной мечты.

Не особо отвлекаясь на ветер и леденящий душу холод, мы планомерно, даже не заметив толком перемещения, оказались под жарким палящим солнцем не такого уж и гостеприимного Раджастхана, который привлёк внимание нашего чудного зеркальца своим фортом Бхангар.

Самый большой штат Индии, расположенный на северо-западе страны, моментально обдал нас сухим и горячим ветром с засушливых земель пустыни Тар, которую как бы подпоясывает в бесполезном значении горный хребет Аравалли. Заброшенный, но хорошо сохранившийся город выглядел так, словно кто-то по-прежнему всё же следил за его состоянием. Не очень радушная деревянная табличка с потёртыми от времени буквами висит на входных воротах и строго-настрого запрещает посещение форта после заката вплоть до рассвета, но дивные звуки музыки, раздающиеся изнутри, вторят мне об обратном. Следуя велению сердца, я просто вхожу в город, увлекая за собой вереницу карателей.

Среди живописных каменных сооружений, удивляющих своим великолепием, мы обнаруживаем тысячи жителей, которые в своей уже бестелесной форме по-прежнему продолжают трудиться в городе на благо его процветания. Заметив меня в окружении демонов Галла, они моментально, оставив все свои городские дела, бросились толпою на нас, словно именно мы помешали им в этом. И в первый раз я радовалась тому факту, что именно Галла стоят рядом со мной, так сказать, борются со мной на одной линии фронта, да ещё и в союзниках. Нисколько не растерявшись, и явно привыкшие к подобной реакции демоны, создав воронку, начали постепенно и по одному погружать в неё жителей.

– Эй, – послышалось мне со стороны, отвлекая меня от бездейственного стояния и тарашивания глаз на умелую работу слишком сконцентрированных Галла.

Молодая и красивая девушка с юным загорелым лицом, разбавленным небесного цвета голубыми глазами, еле-еле выглядывая из-за проулка, махала руками, всячески заманивая меня. Я, недолго думая, ответила на призыв и устремилась к ней уверенным шагом. Когда я, наконец, завернула за угол здания, девушка предстала передо мной во всей своей красе, демонстрируя ярко-фиолетовое с крупной вышивкой на ободке просто роскошное сари.

– Кто ты и чем я могу тебе помочь? – произнесла я слегка дрожащим голосом, всё ещё разволнованная событиями на площади.

– Я – принцесса форта Бхангар или, лучше сказать, причина этого запустения, – произнесла девушка, глубоко и тяжело вздыхая.

– Это мне абсолютно ничего не объясняет и уж точно ни о чём не говорит, – произнесла я, облокотившись на здание, – если хочешь, чтобы я хоть как-то тебе поспособствовала, придётся всё же излить мне свою исстрадавшуюся без всяких сомнений душу.

– Я знаю, – тихо произнесла девушка, – просто мне тяжело вспоминать, но я всё же сделаю это, потому что у меня нет больше сил, чтобы выносить это каторжное затворничество.

– Не торопись. У меня есть время, – подмигнула я ей, – по крайней мере, пока Галла заняты твоими сокамерниками.

– Более четырёхсот лет назад, когда город быстро рос и развивался, здесь просто бурлила жизнь во всём присущем только тому времени многообразии. – Медленно индианка начала свой нелёгкий рассказ. – Я как законная принцесса этого форта заботилась, как могла, о его жителях, и они отвечали мне тем же. Слишком увлечённая городскими заботами я была абсолютно чужда любви, хотя многие не единожды пытались покорить моё сердце. – Девушка резко закрыла глаза, словно почувствовала заново взбудоражившую душу боль с прежней или даже более могущественной силой, но всё же продолжила свой рассказ. – Один молодой факир, который в принципе был довольно не дурен собой, не получил моего снисхождения, но всё равно решил добиться моего сердца, на этот раз уже прибегнув к темной и опасной магии. Слишком уверенный в себе и плохо разбирающийся в темноте, он наложил заклятие на масло, которым я часто пользовалась, но я, всего лишь почуяв неприятный мне запах, просто вылила масло на землю, решив, что оно, наверно, испортилось. Внезапно на этом месте вырос огромный валун, который, покатившись, и раздавил моего обожателя в его же собственном доме, но в последние минуты своей жизни он всё же проклял меня вместе со всеми живущими здесь жителями. Ужасная по масштабу кровопролития война, раз за разом обрушившиеся на форт стихийные бедствия, возникший повальный голод и смерть как ожидаемое завершение мучений посетили нас уже в ближайший год. Но абсолютно не это явилось нашим проклятием, а то, что каждую ночь, лишь солнце спрячется за горизонтом, мы появляемся в форте Бхангар и начинаем трудиться на его благо, что, как ты видишь, продолжается и по сей день. Любой, кто отвлечёт нас от этого дела, лишается жизни, навсегда примыкая к нашим рядам, поэтому-то и при входе висит пугающая всех табличка, хотя не каждый воспринимает её на полном серьёзе.

– Но теперь всё закончено, – произнесла я, слегка улыбаясь, – теперь вы покинете форт!

– Нет! Я не хочу сменять одно затворничество на другое, – закричала принцесса, – я хочу покоя! Я просто хочу исчезнуть для всех миров, чтоб мою душу впредь не мучил никто.

– Поэтому-то ты меня и позвала, – я очень медленно произносила каждое слово лишь для того, чтобы девушка отчётливо понимала, о чём она меня всё-таки просит. – Ты знаешь, кто я?

– Да! Лилиан, я прошу, освободи меня! Избавь меня от рабства. Я не способна к реинкарнации, а вечно гнить в Преисподней я не хочу, – горючие слёзы потекли по её щекам, и принцесса неожиданно упала передо мной на колени, – я умоляю тебя, Лилиан!

– Встань, я вовсе не деспот, каким ты меня представляешь! Я сделаю это уже по нескольким фактам. Во-первых, ты сама меня просишь об этом, а во-вторых, не буду скрывать от тебя, мне это пойдёт только на пользу, – произнесла я, поднимая девчонку с земли. – Поторопимся, если ты не поменяла решение, а то Галла уже почти закончили с жителями.

– Я давно уже готова! – вымолвила принцесса с открытой лучезарной улыбкой на лице. – Я жду тебя уже несколько столетий, хорошо, что этот момент наконец-то настал.

Я, быстро взяв девушку за плечи, притянула её к себе, одновременно подарив последний в её жизни поцелуй и забрав её чистую обманутую душу. Вбежавшие за фасад Галла обнаружили меня сидящую на земле и плотно сжимающую в руках подол воистину роскошного и, несомненно, достойного этой принцессы фиолетового сари. Ночь и тишина воцарились вокруг. На улицах форта Бхангар теперь было не только безлюдно, но и абсолютно бездушно. И музыка, что так трепетно звучала за стенами города, завлекая толпы туристов, наконец-то стихла.

Азия как спутанный клубок многоликих культур, древних цивилизаций и искалеченных, к сожалению, не только временем судеб наконец-то смогла вздохнуть, освободившись от тугих многовековых узелков, и тонкая нить надежды начала заново наматывать свой клубок. Именно Азия и помогла мне избавиться от последних темных пятен возложенного на мои отнюдь не хрупкие плечи бремени, оголяя всю правду моего бытия, но жирная и жизнеутверждающая точка в формировании моего мировоззрения была поставлена вовсе не здесь.

Теперь благодаря неимоверным усилиям компаса нас приветствовала у себя дома многоликая и загадочная Африка. Не могу сказать за себя, что приём был настолько радушен, но перевернуть мой мир с уверенных и крепко стоящих на земле ног на дурную и полную противоречий голову ей всё же удалось. Оказавшись в самом центре впадины, заключённой между Эфиопией и Эритреей, мы невольно очутились на поле самой загадочной, жестокой и пропитанной ядом арены мира, попадая в многочисленные ловушки африканской пустыни Данакиль. Живые вулканы, смрадные выбросы газов, мутные серные воды и многоликий ландшафт в совокупности с невыносимым по силе зноем как нельзя лучше выразили свою благосклонность и доброжелательность к нам. Но не любоваться же природой мы сюда прибыли, хотя здесь воистину было чем насладиться.

Дышащее жизнью лавовое озеро вулкана Эрта Але, где кипящая в недрах лава выплёскивается наружу и застывает, но, не выдержав настойчивых попыток второй огненной партии, ломается и падает в неизвестность, моментально воссоздаёт у меня перед глазами далёкий, но без всяких на то сомнений любимый образ Отчего дома. Бурлящая серная кислота и ядовитые газы, которыми был наполнен кратер вулкана Даллол, магически раскрасили его в самые непостижимые цвета, создавая иллюзорную картину некоего фантастического мира, коренной жительницей которого я, несомненно, являлась. Солёные же воды озера Ассале в своём белоснежном великолепии выступающих пластов чистейшей соли без малейших признаков жизни просто олицетворяли смерть и увядание в совершенно несвойственной им стадии полной стагнации. Лишь только вступив на страшные земли пустыни Данакиль, я почувствовала странный, но до боли знакомый мне ритм биения собственного сердца. Что-то знакомое мне, явно познанное мною когда-то таилось в этой пустыни. Пока карательная семёрка обходила все рельефные достопримечательности этого странного места в поисках истинной причины нашего сюда прибытия, я боролась сама с собой, стараясь просто унять душераздирающий ритм.

Лучше всего, конечно, я себя чувствовала на берегу лавового озера Эрта Але, находясь, словно у чёрта за пазухой, но, а где ещё существо, подобное мне, может найти своё пристанище, если не в эпицентре тьмы, частичкой которой я и являюсь. Просто похаживая по здешним огненным водам, я размышляла о возможных причинах такого моего состояния и, кстати, не одна из них не была правильной, но полное погружение в мысли не позволило мне вовремя отреагировать на такое внезапное для меня нападение. Пара рук, вырвавшись из огненного плена, схватили меня за ноги, чем естественно спровоцировали моё падение в воды огненной лавы, моментально затягивая меня на глубину. Лишь полностью погрузившись, я смогла разглядеть обладателя столь настойчивых и непривычных мне объятий. Низкорослый облысевший шаман с длинной козьей бородкой наконец-то предстал предо мной. Прижав указательный палец ко рту, он просто взял меня за руку и надавил большим пальцем на ладонь. Его своеобразная манера общения явилась просто единственной формой, с помощью которой он мог рассказать о себе.

Давным-давно, когда жизнь струилась по его венам, шаман создал в этой низине неведомое по красоте для мирского обывателя место, которое выглядело точь-в-точь как моя долина. Но он, неудовлетворённый земной красотой, решил создать в этом месте нечто особенное и призвал себе в помощь демонов четырёх стихий. Силы огня, земли, воздуха и воды сотворили, конечно, в этом месте божественный уголок, но будучи своенравными и себялюбивыми они не могли служить человеку и в подходящий момент просто убили его. Каждый из них, считая себя более могущественным, чем другие, хотел в одиночку обладать этим чудесным миром, сея здесь смерть и разрушения, но, не договорившись на словах, они решают устроить битву, которая будет длиться несколько дней и, в конце концов, убьёт всё живое, что здесь существует. Спустя каких-то шесть дней дышащая полной грудью долина превратится в мёртвое угнетённое место. И окажется, что делить-то больше и нечего, но, убив своего заклинателя, демоны остаются навечно запертыми в пределах этой долины как вечные узники своей глупости и гордыни.

Оттолкнув шамана от себя, я как рыба без капли воды хватала ртом горячий с кусочками пепла воздух, стараясь всё-таки успокоиться. Как же эта история мне напоминала мою. Только в моём случае персонаж был всего лишь один, и исход получился другой, но ось, связывающая детали огромного пазла, была идентична, словно разные реки протекали по одному и тому же руслу, в итоге впадая в иные моря. Создавая долину за шесть дней, я и не думала, что кто-то сможет в такой же срок её уничтожить, превращая в мёртвое, но по-своему прекрасное место. Видимо, каждый самостоятельно решает для себя, в какой среде он всё-таки хочет жить. Но при этом совершенно не стоит забывать, что любое действие имеет своё противодействие, и то, как ты хочешь поступать с ним в дальнейшем, отплатит в итоге той же монетой.

– Убей их, – зашипел шаман, – они разрушили мир, подобный твоему. Они заслуживают это.

– Этот мир разрушил ты и только ты, – произнесла я, покачивая головой из стороны в сторону. – Используя свой дар так никчёмно, ты не заслуживаешь существовать даже здесь. – И не говоря больше ни слова, я вырвала его мерзкое липкое сердце, постепенно сжигая его пламенем собственных рук.

Поднявшись в потоке бурлящей лавы на поверхность озера, я обнаружила пойманную в сети четвёрку, уже давно ожидающую моего появления. Галла как первоклассные ищейки естественно отыскали их без труда, вот только заточить их я ни Галла, ни себе не позволю. Коснувшись рукою поверхности озера, я открыла им дверь туда, откуда они и пришли. И четвёрка, так долго скитавшаяся по этому бренному миру, просто вернулась домой.

– Никто не должен отвечать за чужие грехи, – уверенно произнесла я, воспользовавшись зеркальным порталом, и Галла ничего не оставалось, как просто следовать за мной, перемещаясь по новым закоулкам планеты.

Размышлять больше на эту тему я не хотела. Я была абсолютно довольна тем, как смогла внутри себя уместить столь противоречивые и воюющие друг с другом силы, а главное, направить их в нужное мне русло, получая требуемый созидательный эффект. Теперь управление силами воды, земли, воздуха и огня воспринималось мной не как кара, а как дар. И от того, как я смогу пронести его по своей жизни, и будет выглядеть место моего пребывания в этом мире. Пусть лучше я буду властвовать над ними, чем они захватят меня, порабощая рассудок. Власть всегда была важна для меня, но только сейчас я начала понимать всю ответственность, прилагающуюся к ней моментальным прицепом. Оказывается и монстр способен обрести границы в собственной безграничности!

Покидая пустыню Данакиль, мы покидали и Африку в целом, совершая ещё один большой прыжок в беге по континентам. Страны и материки, открывающиеся нам с новой, почти неизведанной и вовсе незнакомой мне прежде стороны, обретали в моих глазах определённую статусность. Если их выбрали в качестве своих укромных пристанищ многие демоны, значит, они действительно в чём-то особенны, и, возможно, именно демоны и помогают понять всем эту особенность.

Новой остановкой в нашем не очень приятном путешествии оказалась Канада. Скажу честно, что не с такой компанией я мечтала объездить весь мир, но что есть, того уже не изменить. И надо даже из минусов учиться извлекать нужные плюсы.

Уникальная природа, сменяющаяся от лиственного леса на юге сквозь пояс смешанных лесов в центре до хвойных таёжных зарослей, умело подчёркивала свою непокорность и значимость, обнажая одновременно свирепую пронизанную нотками одиночества зону тундр и ледников на севере. Я, привыкшая к столь прекрасному лесистому окружению, была неимоверно рада окунуться в него снова, а ощутимая близость к дому заставила моё сердце биться в неистовом ритме, зажигая фитиль надежды на уже скорое возвращение в родные мне земли. Но, как оказывается, не все леса одинаково прелестны, некоторые из них способны в огромные массы людей вселять страх как своим видом, так и названием.

Серый с отсутствием листвы и покрытый густым непроглядным туманом лес был не лучшим местом для живущих в округе людей. «Ведьмин лес», как его называли в народе, и был новой остановкой в нашем нелёгком путешествии по просторам угнетения и всевластия. Мы довольно быстро отыскали нужный нам экземпляр, лишь очутившись среди вековых сосен и елей, где ведьма, не находившая себе пристанища и покоя, целыми столетиями бесцельно бродила по дремучему лесу и пугала прохожих, туристов и грибников, вселяя в них жуткий страх. Грязная с растрёпанными запутавшимися волосами в обожжённой одежде и верёвочным следом на шее ведьма с опаской смотрела на нас из-за дерева. Всё, на что сейчас она и была способна, так это вселять страх в окружающих, но в нашем случае это было бессмысленно, поэтому она просто стояла сама наполненная до краёв чувством неимоверного страха. Мне определённо было жаль эту женщину, которая, не отказавшись от своих замыслов, по людскому умыслу лишилась одновременно и дома и жизни и вынуждена была скитаться среди черных и белых елей, сосен и лиственниц, занимаясь единственным, что она и умела делать. Но, всё же, питаясь страданиями других, она, как ни крути, заслужила такой себе участи. Я стояла в стороне, дав полную свободу демонам Галла, и они преспокойненько покончили с ней.

Наполненная надеждой, что наше путешествие наконец-то подошло к концу, я испытала огромное разочарование, ощутив, как зеркальный проводник погрузил нас снова с головой в свои голубые тоннели и перенёс в совершенно иное и слишком отдалённое от дома место. Неудовлетворённость мягкими волнами прокатилась по моему возбуждённому телу, но другого выбора, кроме как молча повиноваться воли опротивевшего мне зеркала, у меня просто не было. К тому же место, выбранное компасом, было слишком опасно и заслуживало полной моей концентрации, поэтому самокопания и обида планомерно отошли на второй план.

Страна безмерно богатая культурной наполненностью, уникальной историей и достойными подвига поступками даже как-то странно числилась в моём многостраничном списке остановок по требованию, но запах опасности и извилистые повороты по пути нашего следования быстро заставили меня переместить многоликую Россию чуть ли не на первое место.

Территория, переполненная через край вереницей таинственных и мистических мест, населённых сотнями призраков, изощрённо овладевающими телами и душами людей, просто заслужила право находиться среди лидеров. Кто бы мог подумать, что страна со свойственной ей естественностью и самобытностью, да к тому же ещё и пропитанная особенной никому непонятной субстанцией под названием «Русский Дух» тоже не будет исключением из нашего импровизированного турпохода. Хотя, что я говорю, как бы духовно не был силён человек, его естество слабо перед желанием познания таинственного и сокровенного. Именно обычная тяга человека к неизвестному и завлекает его в коварные лапы опасности, обрекая на ужасные беды. Основной причиной нашего проникновения в мир живых или появления среди смертных является, как ни крути, банальное людское любопытство и необдуманность действий. Так что, прежде чем что-то сделать, хорошенько всё обдумайте и постарайтесь просчитать результат наперёд, потому что итог простого контакта с нами может быть весьма плачевен для вас. Иногда просто для здоровья полезно контролировать свои выплёскивающиеся через край желания, особенно если они не так уж тебе и нужны.

Огромная по протяжению территория не могла не устроить феерию в разгулявшейся фантазии компаса, поэтому его скачки по стране были весьма нелогичны и слишком растерянны. Многогранная природа и странные до безумия люди, чьи поступки не вписывались в привычный для меня образ живого и знакомого мне прежде человека, частенько сбивали нашу компанию с быстро взятого следа. Такие живописные и многообещающие горы как Кавказ или Алтай контрастировали с почти разрушившимся гористым Уралом, наглядно демонстрируя, как бурлит молодая кровь на фоне вялого и спокойного течения жизни. Величавые равнины и плоскогорья, возвышенности и низменности, пики и впадины гармонично соседствовали рядом друг с другом, выказывая сложный, но терпеливый характер. Раскинутые нити голубых рек, местами способные пробить себе дорогу сквозь твёрдые скалы, в мгновенье становились покладистыми и одомашненными, будто унявшие свой пылкий и необузданный нрав в заботливых и крепких руках хозяина. Уникальные озёра и долина гейзеров, безликая тундра и таинственная тайга вносили свою лепту в образование изюминки, присущей, как ни странно, только этой стране. Каждая мелочь придавала исполину определённую значимость, упорно настаивая на своём превосходстве. Теперь-то я начала понимать причину такого скопления чертовщины, ведь среди многотомного собрания сочинений природы обычному демону очень легко затеряться в толпе.

Но зеркальный проводник, абсолютно не дав насладиться природными изваяниями, каких, кстати, было несметное множество, быстро выбросил нас из голубого тоннеля возле заброшенного здания никогда нефункционирующей Ховринской больницы. Построенная на месте древнего кладбища больница, напоминающая странную по форме звезду, уже сама по себе представляла кладезь недовольных, злых и странствующих неупокоенных душ. А уж, какой сумбур в данное скопище привнесли сатанисты, безмолвно поклоняющиеся и слепо почитающие моего Отца, невозможно даже представить. Конечно, мой Отец обожает сам факт, что ему безропотно поклоняются и творят подобные вероломства, но всё же здравый смысл был ему абсолютно не чужд, и он, творя даже слишком отвратительные вещи, всегда преследовал какую-то цель. А здесь среди многообразия искалеченных и сожжённых тел взрослых нередко мелькали детские силуэты, перекликающиеся с обезображенными призраками животных в особенности собак. Я сразу вспомнила моего чернявого мальчика с горящими преданными карими глазами и густой мягкой шерстью, в которую было так приятно зарываться рукой, как сразу навернулись на глаза слёзы. Мне пришло в голову, что люди зачастую обвиняют нас, демонов, в своих грехах, чтобы оправдать свою жестокость и извращение. Смотря на эту кучку призраков запутавшихся в мыслях людей, заслуженно замурованных и погребённых здесь заживо, я, зажмурив глаза, чтобы избавиться от их отвратительных образов, как мантру повторяла себе слова снова и снова: «Только не быть такими, как они. Не сейчас, не здесь и никогда». А если уж смотреть правде в глаза, то мы никогда и не сравнимся в этом с людьми. Их способность так рьяно, ревностно и напористо истреблять себе подобных, братьев своих меньших, и окружающую их же природу нам демонам ничем не затмить и соревноваться на этом поприще не имеет никакого смысла, потому что эта битва заведомо проиграна нами. Кроме всех перечисленных здесь самим непонятно зачем почитающих моего Отца немало было и обычных и сбившихся с верного курса душ самоубийц, искателей острых ощущений и бездомных. Ох вы глупые создания, когда же вы научитесь любить себя и всё то, что вас окружает, когда вы будете уважать всё то, что не совпадает с вашим мнением, предпочтением и увлечением. Ну, а самое главное заключается в понимании. Когда вы осознаете то, что не стоит вмешиваться в наш мир, не стоит нас звать, ждать, а тем более поклоняться. Не стоит высматривать нас в зеркалах, коридорах, устраивать спиритические сеансы или ждать нашего появления во сне. Как вы не поймёте, что дав нам хотя бы малейшую возможность зацепиться за ваш мир, мы не упустим подвернувшегося шанса, и я клянусь, что это не доставит вам надуманного вами же самими удовольствия. Ведь, честно говоря, особой любви к человечеству мы не испытываем! А столкнувшись с нами, отказаться будет нельзя, отказаться будет уже поздно!

Когда началась наша охота в «санатории боли и страданий», я охотно отправила прямиком к своему идолу всю группу сатанистов. Уж, кто-кто, а мой Отец точно знает, какое развлечение им подготовить, а главное, знает, как заставить их во всём этом воодушевлённо участвовать.

– Зачем ты это делаешь? – прокричал последний из сатанистов, когда я швырнула его в воронку поглощающей тьмы. – Ты ведь такая же, как и мы!

– Это вряд ли! – засмеялась я. – Я убиваю, чтобы жить, а не для того, чтобы, как вы думали многие годы, потешить своего создателя, – произнесла я, засмеявшись ещё громче. – Открою секрет: Отец, кстати, не любит, когда перед ним пресмыкаются. Слабодушие, как ни крути, абсолютно не его конёк!

Самоутвердившись в полной мере, я больше ни к кому не прикоснулась в стенах так и не ожившей больницы. Пробыв здесь достаточно долго, просто гуляя по лабиринтам кирпичной усыпальницы, я всё больше и больше склонялась к собственному утверждению о том, чтобы люди всё же снесли это бесовское строение, ведь толку с него даже после чистки всё равно не будет. Как-то так получилось, что стены сами собой каждодневно будут завлекать сюда обезумивших, страдающих и жаждущих смерти, готовых с лёгкостью расстаться с собственной жизнью, даже не подозревая о том, что пребывание здесь затянется на долгие вечные годы.

Будучи проводником и ищейкой для демонов Галла, я не всегда полноценно исполняла свою договорённость о выдачи всех блуждающих. Европа и Азия многому меня научили. Галла не всегда были честны со мной, поэтому я платила им той же монетой. Не будьте, мои хорошие, просто хитрее хитреца. Иногда, чтобы открыть закрытую комнату, вовсе не нужно быть хозяином всей связки ключей, достаточно лишь отыскать необходимый единственный.

Так на горьком опыте, полученном в стенах Гонконга или среди улочек расписного Обераммергау, я оставила спокойно пребывать в спящем состоянии демона, живущего на попечении храма Всех Святых, что стоит на Славянской площади к северо-востоку Москвы, подумав, что поход «к чёрту на Кулички» не имеет под собой особых оснований. К тому же тот, кто умеет ждать, достоин пробуждения, но это лишь моё мнение, менять которое в ближайшее время я вовсе не собираюсь.

Избежал неприятной встречи с нашей компанией и монах в образе чёрного кота на Никольском кладбище. Чернокнижие, лечение порошком из трухлявых трупных костей и жажда к вечной жизни невольно заставили кривую улыбку появиться на моём изрядно уставшем лице. За осквернение грешницы, его необузданное стремление и ужасную нерасторопность я оставила его в прежнем образе на этой земле, решив ещё немного помучить беднягу, тем более подобная кара была выбрана вовсе не мной, а отменять Его решения в моих планах пока нигде не значилось, да и вряд ли когда-нибудь вообще в них появится.

Без изменения и необходимого, по моему мнению, вмешательства с нашей стороны осталась и квартира Булгакова с населяющими её обитателями, хотя признаюсь, что Галла не раз порывались туда, но я всегда отвлекала их, занимая каким-либо более негативным мне персонажем. Должны же оставаться места, где нашему племени можно будет разгуляться и почувствовать себя словно дома. К тому же поступков, выходящих из ряда вон, за ними замечено не было, наблюдались лишь смелые шалости и не более, а здоровое чувство юмора особенно с недавних пор я, ох, как ценила. Просто были и другие, которые заслуживали в большей степени вернуться к своим истокам, и их оказалось гораздо больше, чем первых. К тому же идеальное без изъянов становится скучным и обыденным, а я, скорее противник, чем сторонний наблюдатель всего этого.

Ярким представителем несметного множества осуждаемых мной оказался тот, на кого бы вы вовсе и не подумали. Он как истинный знаток людского Закона занимал на удивление очень высокий пост и спокойно работал на этом поприще уже долгие годы. Я поразилась тому, как хорошо мы умеем приспосабливаться и подстраиваться под так быстро изменяющуюся человеческую жизнь. Как искусно мы маскируемся, и какими безобидными становятся наши изощрённые шалости. Осознание того, что тихое спокойное паразитирование гораздо лучше, чем грубое насильственное овладение, начинает доминировать в нашем мировоззрении. Вот только не знаю – радоваться или негодовать должна я по этому поводу. Этот так называемый «Слуга народа» ловко питался болью и страданиями всех приходящих к нему на приём граждан, изображая сочувствие и участливость. А умению создавать образы суетливой работы над делом можно было лишь позавидовать. Когда всё слишком ему надоедало, и жертва была уже слишком пуста, он с лёгкостью внушал человеку чувство безысходности и просто спокойно умывал руки, ожидая новую сочную кровь. Этот уникальный экспонат даже мне захотелось отправить к праотцам, слишком уж противна была его неискренность и притворство, хотя определённые плюсы в его поведении всё же проскальзывали и их, конечно, нельзя было недооценивать. Причём из любых событий нужно уметь извлекать необходимый тебе опыт, главное, только в порыве не предать свои идеалы.

И что же я заметила, путешествуя вместе с Галла по бренной земле, так это то, как мы, демоны, стремимся изо всех сил жить уютно и комфортно. Как пребывание в столь неприятных местах вызывает в нас непомерную любовь к богатству, власти, искусству и красоте. И вы даже не представляете, как мы будем изощряться и выворачиваться, чтобы достичь всего этого. Помните об этом люди! Всегда!

Я всё ещё в глубине души смела надеяться на то, что ещё чуть-чуть и наступит завершающая фаза нашего зеркального плавания. Хотя, несмотря на всю столь раздражающую меня картину, стоит выделить и трудно скрываемый положительный аспект нашего мытарства по планете – предоставленная возможность без особых затрат посмотреть мир и научиться видеть его открытыми и здравомыслящими глазами.

Путешествие по России сквозь дебри её многовековой истории по веткам многонационального братства оставило в моей памяти странное ощущение: вроде и работа сделана, а что-то всё равно не хватает. Возможно, такое чувство возникло на фоне до боли непонятных мне людей: слишком терпеливых, слишком открытых, слишком зависимых и слишком свободных. Противоречие за противоречием, но такими, в сущности, они и являлись – сами себе непонятны, но очень особенны, что ещё раз подтверждает тот факт, что не всё уникальное подлежит объяснению.

Последнее, что я увидела, покидая Россию, так это огромный канареечно-жёлтый блин моей подруги луны, отражённый в хрустальных водах Байкала. Нечто постоянное абсолютно независящее от времени отразилось в блёстках прекрасного, ненавязчиво напоминая о более высоких истинах, о которых мы зачастую вовсе и забываем.

Философски оценивая пребывание в обители голубого тоннеля, я безболезненно перенесла вновь повторившийся затяжной скачок по континентам. Видимо посещение стран по порядку было не в планах коварного компаса, а, может, такой хаотичный выбор продиктован его изначальным незнанием: известно грядущая ступень, но не виден конец.

На этот раз, очутившись на территории незначительного по размерам, но особенного по духовному восприятию государства Белиз, на юге окаймлённого как оборка на платье невысокими горами Майя, я насладилась низменными заболоченными равнинами с множеством озёр и лагун. Посещая уникальные пещеры Сибун, значащиеся в моём списке как один из многочисленных входов в потусторонний мир, я удивилась тому, какое неправильное представление складывается о нас у людей. Конечно, отчасти где-то и проскальзывает нотка истины, но всё же полагать, что двери царства мёртвых скрывают тёмные пещеры и река, воды которой пропитаны кровью и населены скорпионами, это уже чересчур – только кровью, нам ни к чему помощь животных. Хотя иногда мы и не брезгуем пользоваться их слишком доступными и, как ни странно, многообещающими на разных поприщах услугами.

Эта ночь всё больше и больше казалась мне нескончаемой. Когда вроде бы думаешь, что мест, где бы нам стоило появиться, видимо больше нет, как зеркальный компас делает ещё одну остановку, словно играя нами как куклами. Подразумевавшееся как ночное развлечение путешествие затянулось слишком надолго, обрывая любую ниточку связи с действительностью. Особая неудовлетворённость, возникшая от незнания того, как Сэм и мальчики переживают моё отсутствие, ещё больше нагнетала обстановку, делая её напряжённой. Я и не знала раньше, что могу быть такой раздражительной, будто горящая цистерна с бензином, ожидающая взрывного освобождения от металлических рамок и стен.

Компас, слишком долго удерживающий нас в своём бархатистом плену, наконец-то рискнул выпустить соискателей да не просто абы где-нибудь, а сделал это чуть ли не в самой интересной стране мира, осознание имени которой доносится до нас сквозь запах бурито и такос под убойную дозу текилы, причём выпитой не с солью и лаймом, как привыкли многие, а под томатный сок, приправленный перчиком чили, как делают это настоящие представители мужской половины человечества. И названо это вовсе не пижонистое место гордым именем Мексика.

Именно отсюда пустила свои корни, взращивая культуру Нового Света, первозданная колыбель цивилизации, пропитанная бьющей ключом жизнью таких гениальных племён, как майя и ацтеки. Великие деятели, подарившие миру иероглифическое письмо, уникальную архитектуру и декоративное искусство, восхищали меня, вызывая определённую радость. Хотя бы на этой земле люди занимались именно тем, что и следовало, жаль что недолго, но даже столь недолгая занятость принесла внушительные по размерам и значимости плоды. Многие силы были потрачены на создание такой могущественной империи, а ещё большие были направлены на воссоздание системы коммуникаций между городами, абсолютно несвойственной для того времени, повторение которой и в наши дни вызывает у человечества определённую сложность.

Как же интересно было бродить по удивительным местам и закоулкам этой страны, искренне восхищаясь увиденным. Прекрасная и духовно наполненная страна с массой культурных и природных диковинок безупречно подошла бы для туристического путешествия, неомрачённого столь неприятной мне миссией, но даже сквозь такую завесу ей невозможно было не восхищаться.

Наполненная буквально до краёв во всём и в направлении демонов Мексика также преуспела, поэтому нашему компасу и в этот раз было из чего выбрать.

Первой затяжной остановкой, заслуживающей нашего пристального внимания, оказался древнейший город племени майя под благозвучным названием Чичен-Ица, которое, как ни странно, переводится как «Рот колодца колдунов воды». И, уже исходя из столь специфического названия, сразу становится ясно, что отнюдь не его историческая ценность завлекла зеркальный проводник в своём направлении, а особенный по своей внутренней силе водоём с вгоняющим в страх названием, звучащим как Колодец смерти. Находящийся в самом центре города природный водоём был окружён со всех сторон такими архитектурными памятниками, как три храма, посвящённые Кукулькану, отважным воинам и стремительным ягуарам, нисколько не уступающим по духовной наполненности совсем несвойственной тому времени обсерватории «Караколь», семи стадионам для странной и жестокой игры в мяч и руинам четырёх образующих внушительный по размерам прямоугольник колоннад. Тем не менее, Колодец уже благодаря своей визуальной составляющей являлся неотъемлемой частью городского ансамбля, выступая вместе с остальными как единое целое, не говоря уже о своей определённой известной местным обитателям миссии. Воронкообразный водоём всегда спасал жителей полуострова Юкатан от засухи только вовсе не своим естественным образом. Никто и никогда не пил и не умывался водой из этого озера. Сотни неупокоенных душ то и дело выскакивали из воды в жалкой мольбе о пристанище и упокоении. Женщины, мужчины, дети, животные пытались покинуть мутные воды, но золотые оковы и чья-то чужая воля делали их старания тщетными. Страшная опасность таилась в водах коварного озера! Огромную котловину майя использовали как жертвенный сосуд, прося у Богов благосклонности и процветания, и Боги всегда отвечали им взаимностью. И зеваки-туристы, следуя этой легенде спустя не одну тысячу лет, тоже кидают монетки в чудный Колодец, прося исполнения желаний, которые, как ни странно, всё же исполняются. Но почти сразу за этим их настигает ужасная смерть, после которой душа возвращается в Колодец как жертва племени майя в дар своим бессмертным Богам. Майя по-прежнему платят Богам, но только теперь они делают это, расплачиваясь чужой ничем непричастной ко всему этому кровью. Но всё, что мы и могли бы здесь сделать, так это только освободить уже порабощённые души, мечтая о том, что когда-нибудь люди перестанут искать слишком лёгких путей, но я думаю, что это вряд ли исполнится.

Дав полную свободу демонам Галла, я бродила по городу, изучая столь уникальные человеческие изваяния. Замерев у основания девяти ступенчатой пирамиды высотой более двадцати метров, я заметила некое свечение на её вершине. Внезапно сквозь кромешную темноту свет, прокатившийся по западной балюстраде главной лестницы пирамиды от её вершины к основанию, используя необъяснимую игру теневых пятен, воссоздал образ ползущей змеи. Храм, возведённый в честь самого верховного божества племени майя, будто снова ожил. Тысячи факелов освещали его как снаружи, так и изнутри. Не сдержавши своё любопытство, я вошла в храм Великого Кукулькана.

С десяток лысых и богато одетых мужчин, завидя меня, мгновенно упали на колени, склонив свои головы к полу. Оцепенев от подобной реакции, я лишь молча рассматривала фрески на стенах. Кукулькан на одних каменистых картинах изображён в образе пернатого змея с человеческой головой, а на других – в виде орла, ягуара, озера крови или флейты, сделанной из костей. Но при всём многообразии образов было что-то такое, что внутренне объединяло меня с ним, намекая на некое родство. Когда же, наконец, я додумалась до истины, моему удивлению просто не было предела. Кукулькан у племени майя был богом ветра и воды, огня и воздуха, представителем царской династии и очередным моим проявлением. Я закрыла глаза, понимая, как же всё-таки я мало знаю о себе любимой! Зато люди как-то смогли прознать про меня, причём очень давно, что, конечно, радовало и умиляло. Неожиданно один из мужчин, на голове которого красовалась татуировка в виде безликой фурии, произнёс: «О, Великий Кукулькан или Кетцалькоатль, умоляю тебя, посети свой дом, дабы защитить нас от бедствий и катаклизмов!». В одно мгновение, когда последнее слово вырвалось из его рта, мы очутились на пороге заброшенного города Теотиуакан неподалёку от Мехико.

– Вот ты и посетила место своего рождения! – произнёс мужчина, склоняя голову снова. – Священное дитя, ты запустила бег времени Великих часов. Наш народ, слишком много знающий про тебя и заслуживающий вне всяких сомнений подобной кары, исчез с лица Земли, но оставил подсказки для всего человечества, к сожалению, ими на удивление с затруднением пользовались. Своим рождением ты открыла новую главу в цивилизации человечества, навлекая и создавая всё новые катаклизмы. Лишь ограниченный в своих суждениях человек подумает, что грядёт Конец Света, в сущности, катастрофа – это лишь способ перейти на новую стадию. Лишь правильно выбранная позиция поможет людям выйти на новый уровень. Осознание того, что через утраты, лишения и смерть, они совершат Великий Переход, поможет, возможно, им преодолеть многие бедствия. Но если сознание всего человеческого рода всё же не придёт к необходимому выводу, то страшный Конец ожидает их всех. Хотя те, кто всё же в своих головах достиг нужной вершины, смогут, умерев, возродиться, словно из пепла. Только так, теряя полную связь с миром несовершенства, ты освобождаешься от него, вступая на новый идеальный уровень.

– Разве я тут родилась? – произнесла я, выражая полное недоумение на своём лице, как будто речь после этой фразы я вовсе пропустила мимо ушей.

– Это лишь одно из твоих возрождений, но самое важное для человечества в целом! – Мужчина, наконец, поднял голову и указал жестом руки на прохождение внутрь. – Это Аллея Мёртвых – главный проспект города, соединяющий пирамиду Луны, пирамиду Солнца с находящейся у городского входа пирамидой Пернатого Змея или храмом Кетцалькоатля. Такая последовательность от Змея через Солнце к Луне и показывает путь развития человечества, и если переход будет совершён правильно, то люди смогут достигнуть наивысших высот, в противном случае – всё исчезнет! Природные потрясения смогут наладить индивидуальное сознание человека, но если оно не перейдёт в объединённое, мир рухнет, и место людей займут другие более совершенные организмы.

– Что за бессмыслицу ты несёшь?! Мне надо вернуться обратно, Галла, наверняка, уже меня потеряли! – тараторила я, заглушая собственные мысли.

– Давай пройдёмся по Аллеи Мёртвых и в завершении войдём в пирамиду Луны! – мужчина говорил, как будто не слыша меня. – Ты должна разбудить кое-кого, иначе город будет мёртв вечно! Мы искупили свою вину пред тобой и заслуживаем прощения!

– Да, что ты несёшь! Здесь и так никого нет! – уже кричала я, абсолютно не сдерживая эмоции.

– Жрецов ты убила почти сразу после своего рождения, а жители погибли от последовавших за этой расправой катаклизмов! – совершенно спокойно произнёс мужчина, затягивая меня в пирамиду. – Поначалу ты плохо управляла эмоциями и была не хозяйка собственной силе.

В глубине пирамиды мы наткнулись на останки двенадцати человеческих тел, костлявые руки которых были связаны за спиной. Двое из них были посажены у стены и обвешаны драгоценностями, а остальные десять жертв, будучи без голов, выложены по кругу. В самом центре импровизированного солнца лежали останки пяти волков, трёх ягуаров и тринадцати скелетов орлов.

– Если верить в то, что именно я убила всех этих людей, то оживить их уже будет не в моей власти, – ужас от увиденной картины проникал в моё сознание всё глубже и глубже.

– Их убила ты, но в прошлом своём воскрешении, и тебе сейчас это под силу, – всё так же монотонно говорил мужчина.

– Хорошо! Как? – крикнула я ему. – Животных мне оживлять тоже!

– Как обычно! Так же, как и всегда! Ничто не изменилось! – произнёс он монотонно и уверенно, явно уже раздражая меня. – Животные были дарами для тебя, к их смерти ты непричастна!

– Вы принесли в жертву столько животных, думая, что я возрадуюсь этому? – прошептала я, прикрывая рот от ужаса.

– Мы поздно поняли это, – тихо и на удивление медленно сказал он, – но ты уже наказала нас за это, наша вина искуплена полностью.

Я махнула рукой, абсолютно не желая больше слушать его бредни, и, используя привычный свой способ, пустила одинокую слезу по щеке, растопляя капель. Обмазывая сначала скелеты первых десяти человек, я всё больше убеждалась в тщетности своей манипуляции, но когда я приступила к действиям над двумя другими скелетами, странно посиживающими у стены, десять факелов, неожиданно загоревшись, осветили мрачную залу. Закончив обмазывать последнего, я увидела, как костлявые обветшалые от времени скелеты начали затягиваться мышечной тканью и постепенно покрылись кожей, а у тех десяти даже головы приросли на своё законное место. Это выглядело слишком неожиданно даже для меня. Внезапно глаза одного из сидящих у стены жреца распахнулись, и я очутилась у подножия того самого храма Кукулькана в городе Чичен-Ица, откуда и исчезла. И всё можно было бы списать на видения, если бы не нефритовая брошь, сорванная мною от неожиданности, когда жрец распахнул свои малахитового цвета глаза.

Я встряхнула головой, избавляясь от мыслей, наводняющих мой слишком разгорячённый мозг. Мне необходимо было успокоиться, ведь путешествие ещё не закончено, и демоны Галла вряд ли дадут мне поблажку. А стремительное катапультирование моего тела из города Теотиуакан в знакомый город Чичен-Ица лишь свидетельствовало о том, что Галла там появляться не следует, поэтому стоит постараться и чисто визуально выглядеть, как и прежде. И я блестяще справилась с этой задачей, раз место, в которое мы прибыли после было уже не тем странным городом, открывшимся мне втайне от компаньонов.

Чичен-Ица, несмотря на своё внутреннее содержание, был прекрасен снаружи, что совершенно не скажешь о следующем месте, в котором мы побывали. Слишком ужасный даже для меня Остров кукол с многочисленными висящими на ветвях изуродованными куклами раз и навсегда уничтожил в моём сознании некогда созданный мамой Сарой красочный игрушечный мир. Куклы, конечно, были чрезмерно неприятны, но всё-таки не так опасны, как привязанные к ним души утопленниц, нередко зазывающих в свой мутный мирок одиноких посетителей острова. Кукольные астральные хозяйки, утонувшие в водах канала в разное время, забрали к себе и создателя острова, который не особо страдал, потому что ещё при жизни отрёкся от семьи и естественного бытия. Какая глупая жертва! По-моему, в данном контексте игра вовсе не стоила свеч. Мило улыбающийся старик, сжимающий в своих руках одноглазого пупса, тряпичное тело которого сгнило, и то и дело оттуда вываливалась хорошая порция извивающихся молочных червей, встречал нас почти у самого берега.

– Какая мерзость! – произнесла я, отворачиваясь от старика в тот момент, когда один из демонов Галла расправлялся с ним, раскидывая оставшихся в кукольном чреве червей.

Немного разленившись и не отправив ни одну заблудившуюся душу в Преисподнюю, это касалось как города Чичен-Ица, так и Острова кукол, мне пришлось серьёзно напрячься в следующей остановке по требованию зеркального указателя. Совсем непривыкшая к подобным местам я испытала странное чувство, заставившее волосы в буквальном смысле встать на моей голове.

Колдовской рынок Сонора, находящийся даже не на отшибе, а непосредственно в столице этого государства, представлял собой запутанный клубок, состоящий из узких улочек, магазинчиков и лавок. Никогда специально не завлекающий на свои переулочки рынок был просто наполнен туристами. И было бы всё прекрасно, если бы не сам товар, который тут продавался в огромном количестве. Здесь же основополагающей опасностью является не то, что ты можешь заблудиться, прохаживаясь между рядами в поисках сувениров. Человек, вероятно не знающий всех местных традиций, может ненароком просто кого-то обидеть, обрекая себя самое меньшее из того, что для него уготовано, так это на мучения от головной боли, а бывает и хуже и довольно частенько. Ведь это место представляет собой скопление белых магов, чернокнижников, сторонников магии Вуду и даже тех, кто использует запрещённую магию, чтобы причинить вред другим людям во имя злого умысла и коварных происков. Именно этими уникумами мы и занялись, хотя Галла были не особо разборчивы и уносили с собой представителей всех вышеперечисленных категории. Некоторые ещё и умудрялись угрожать нам, явно не понимая того, с кем они всё-таки встретились. Представительница подобного рода категории магов, причём невероятная сильная по рамкам обычного человека кричала нам вслед, что у неё есть могущественный покровитель, который не будет терпеть наше беззаконие в столь специфическом месте, и мы, в конце концов, потревожим того, кто сможет взять нас за горло.

– Буду только рада встречи с ним! – спокойно произнесла я, уступая дорогу для Галла.

Я почему-то не хотела к ней прикасаться. Слишком омерзительно для меня она выглядела. И дело тут было вовсе не в её внешнем виде, хотя и он желал лучшего. Просто, променяв добровольно свою жизнь на бренное скитание и бессмысленные муки, она, во-первых, не понимала, от чего же всё-таки отказалась, а во-вторых, не знала, что же её ждёт впереди. И это, как ни крути, раздражало меня в большей степени. Но что я хотела от страны, где большая часть населения лечится первоначально у знахарей, а потом уж бежит к врачам, от страны, где существует Национальная ассоциация колдунов, которая участвует даже в выборах. Мексика – удивительная страна, здесь демоны и шаманы не просто суеверия и легенды, а веками сложившиеся традиции, нарушать которые обычным людям я уж точно бы не советовала.

Моё ненавистное зеркальце всё никак не унималось и опять выкинуло нас из пучины голубого рыхлого водоворота на земли всё той же Мексики. Оказавшись в посёлке Чавинда, я всё же вздохнула от облегчения, по крайней мере, утопленниц, кукол, чьи визуальные образы не будут использоваться даже в самых смелых фильмах ужасов, и душещипательных рынков на горизонте здесь не было.

Чавинда по своей сути являлся обычным местом, где наконец-то пересекаются наши миры, а время то опаздывает, то останавливает свой бег вовсе. И я поняла, что нашему скитанию по уголкам демонической скверны пришёл явный конец, и настало время возвращаться домой. То, что я вернусь к семье прежней, и речи быть не может. Увидев в одну злополучную ночь с момента, когда часы пробили полночь, и первых лучей восходящего солнца, столько всего, что вряд ли сможет уместиться в нормальном сознании, просто не можешь быть прежней, на это у тебя просто нет выбора. Всё увиденное требует, по крайней мере, глубокого осмысления, а вообще-то меняет твоё мировоззрение полностью, переворачивая его с ног на голову или с переда на изнанку. Хотя, что для меня есть норма, мне ещё предстоит выяснить.

Я была поражена умению и изощрённости демонов приспосабливаться и маскироваться, а также перевешиванию чаши весов от насильственного овладения до медленного и менее пагубного паразитизма. Конечно, были и те, кто ещё придерживался старой традиции, являясь «представителями Юрского периода пришествия Дьявола» в современном продвинутом мире, но я рада, что таких уже было очень и очень мало. Больше меня изумляли люди в плохом смысле этого слова! Одни почему-то стремились войти в наш мир с помощью сеансов, магических штучек и изучения книжек и обрядов, другие, напротив, просто слепо поклонялись нам, следуя выдуманной бредовой идеи, достигая при этом ужасных и никому ненужных жертв. Неужели вы, правда, думаете, что этим задабриваете какого-то надуманного вами Бога? Я, скорее всего, вас разочарую, говоря, что вы сильно при этом заблуждаетесь. Человек есть сосуд, и мы, демоны, изо всех сил стремимся его наполнить. Мы сами выбираем свои жертвы и сами спасаем тех, кто нам нужен. Но поразвлечься мы всегда будем рады. Привыкшие к однообразному затворничеству мы рьяно пустимся в пляс на конкурсах, умело подготовленных вами для нас. Запомните, нас забавит даже ваше рвение выпросить у демонов чего-то. Вы, люди, словно язычники, просящие дождя у Богов. Обычно мы нисходим до вас, разве можно игнорировать подобные просьбы? Но только вы забываете о цене, которая нас интересует и, как правило, она вас уж точно не устроит, но будет уже слишком поздно! Поздно для каких бы то ни было сомнений в вашей вдруг опомнившейся ото сна душе, поздно для отказа от договора или приглядной на первый взгляд сделки и поздно будет, как ни странно, для самой жизни, которая напоследок сладко вильнёт перед вами своим хвостиком! Но будет уже слишком поздно, а жить-то, оказывается, ох, как захочется!

Я обвела уже изрядно уставшими от длительного приключения глазами тихое покрытое густой растительностью место, медленно освещаемое золотистыми лучами восходящего солнца, и улыбнулась, неожиданно вспомнив о том, как мой Сэм всё же любил встречать яркий и сочный рассвет. Являясь ужасным странником ночи, какое всё-таки наслаждение он получал от него, словно созерцая появление новой жизни или пробуждение от глубокого местами даже летаргического сна, но всегда значащее для него ни больше ни меньше, а чистое вдохновлённое живородящее возрождение. Рождение из крупинок, старение оболочки, угасание духовной наполненности, сожжение естества и воскрешение вечной и сильной души, словно из пепла кострища, было естественным ходом существования любого из нас. Именно так Сэм и представлял себе день и ночь, зиму и лето, а также жизнь и смерть, какими бы, в сущности, они ни являлись и какое бы русло в процессе ни использовали для своего протекания. Я закрыла глаза и сжала в своей ладони маленькое круглое зеркальце с неимоверным желанием оказаться наконец-то дома.

И когда я открыла глаза, то наша потрясающая во всех своих смыслах восьмёрка стояла на пороге моего любимого всей своей чёрной душою дома. Я застонала, прикоснувшись одной рукой к каменному снаружи, но живому внутри льву, и одинокая скучающая слеза скатилась по моей бледной щеке, оставляя алую вертикальную полоску. Наконец-то дом! Мой милый дом! И очищающий душу и тело прохладный воздух проник в мои лёгкие – воздух свободы, независимости, заботы и любви, которым, находясь вдалеке от собственного дома, я стала дорожить ещё больше!

 

Глава 20

Камень преткновения

Мне всё ещё тяжело было осознать то, что я наконец-то дома, что это не мираж или какой-нибудь фантом. Я закрыла глаза в наслаждении от всего увиденного, чтобы поскорее понять и принять окружающее и уверовать, наконец, что это реальность, а когда мои глаза распахнулись, то на крыльце неожиданно уже собралась большая группа встречающих: Абракал, Эрешкигаль и двое моих мальчиков. Я, ни минуты не медля, бросилась к ним навстречу.

– Как же я скучала! – пропищала я, абсолютно не сдерживая эмоции.

Обняв сразу обоих, я прижалась своей головой к их лбам. Майкл по-щенячьи повизгивал, а Эрик совсем в несвойственной ему манере поведения поднял меня на руки и начал кружить. Мы смеялись. Наши глаза блестели от радости и облегчения, что всё самое страшное уже находится позади, что острые пороги на пути течения нашей реки гордо пройдены, и русло наконец-то приобретает пологий характер, пропуская сквозь себя чистые и прозрачные воды.

Испытывая столь бурную для меня реакцию, я упустила очень важный момент – отсутствие Сэма в многоликой толпе. Его, вероятно, не было здесь изначально. Но почему? Первая мысль, пришедшая мне в голову, была такова: всегда слишком тяжело переживающий разлуку Сэм просто лежал в нашей комнате и от бессилия не мог выйти ко мне на крыльцо. Я, внутренне согласившись с этой версию, покачала головой, осуждая его чрезмерную заботу и опеку надо мной. Но разве можно было его винить за это? Разве мы можем осуждать тех, кто безгранично и слепо нас любит?

Немного отдышавшись и успокоившись, я перевела свой взгляд на Абракала и Эрешкигаль. Лицо Эрешкигаль как всегда ничего не выражало, оно было словно каменное, навсегда застывшее во времени. Ни одна мышца не дрогнула на лице, и даже ветерок не смел касаться её головы, лишь узкие прищуренные глаза и острый почти гневный взгляд выдавал её раздражение. Моментально родившаяся в недрах моего самосознания настороженность вовсе убила прежнюю нотку спокойствия. Я перекинула свой взгляд с неё на Абракала, и он, криво мне улыбнувшись, пожал плечами как бы в оправдании, и я ощутила, как земля пластами начала уходить из-под моих ног. Я оглядела Майкла и Эрика и лишь одними губами задала беззвучный вопрос: «Где Сэм?».

По их быстро бегающим ищущим глазам и резким судорожным движениям тела я поняла, что пороги на нашем пути ещё не кончились, они, по сути, ещё и не начинались. Непонятно зачем я резко оглядываюсь назад, возможно, по велению сердца, но, не досчитавшись одного из демонов Галла, я, наконец, прочитываю выпученные напоказ знаки опасности, которые прежде были для меня незаметны. Отсутствовал не кто-нибудь, а тот самый демон с раздувающейся головой кобры, в которого я метнула парочку огненных шаров на горе Страха в Японии. Только сейчас я заметила лёгкий проходящий мимо меня кровавый след, ведущий прямиком в дом. Отвлечённая радостью встречи с Майклом и Эриком я совсем не заметила его проникновения в созданную мною же крепость. Не выдержав собственного анализа возможных причин и отсутствие Сэма, я бросилась в гостиную, растолкав всех, кто был у меня на пути. И замерла.

Увиденное не просто ошеломило меня, а скорее ввергло в ступор. Бездействие и тишина взяли верх надо мной. Я ещё никогда не чувствовала себя настолько беспомощной. Конечно, в тот момент, когда Меган угрожала моему счастью, пытаясь убить Сэма, фактически всё же повторял возникшую в гостиной действительность, но двенадцатилетний ребёнок, пусть даже одержимый демоном, не идёт ни в какое сравнение с Галла – идеальным убийцей. От бессилия я упала на колени, всё моё тело сотрясалось захваченное ужасной паникой и страхом, в ожидании исполнения известной всему миру своею жестокостью казни – распятия.

Змееголовый держал Сэма за горло, вонзив свои острые когти так сильно, что кровь обильным ручьём сочилась из-под его пальцев и капала на пол, образовывая целые лужи. Сэм, оторванный от земли минимум на полметра, хрипел от недостатка кислорода и рьяно пытался освободиться, нанося достаточно сильные удары по окровавленному телу Галла. Ох, мой милый Сэм, это бесполезно. Даже я, вмешавшись, не смогу остановить эту идеальную машину для убийств нам подобных.

– За что? – вырвалось из груди, напоминая жалкое подобие голоса. Это скорее напоминало скрип от несмазанной двери, чем нормально произнесённая фраза. У меня даже на это не хватало сил.

Вскоре за моей спиной, так же оцепенев, встали Эрик и Майкл. Лишь Абракал, Эрешкигаль и шесть остальных демонов Галла прошли мимо меня, занимая центр комнаты. Я инстинктивно старалась отыскать причину всего сейчас происходящего. Что это? Месть за то, что я метнула в него шары? Ущемлённое самолюбие? Чёрт! Это же Галла! Им чуждо всё это. Они лишь… Я резко остановила ход своих мыслей и, раскрыв рот, уставилась на Эрешкигаль. Демоны Галла делают лишь то, что им приказывает их Богиня!

– Я же выполнила свою часть сделки, и вы обещали оставить нас четверых в покое, – произнесла я, медленно поднимаясь с колен, мой голос, наконец, приобретал былую уверенность и свойственную мне твёрдость.

– Верно! Не могу с этим не согласиться. – Наконец-то заговорил Абракал. – Но, узнав Сэма поближе, мы обнаружили в его лице непреодолимую преграду для нашей истинной миссии. Он как камень на твоей шее никогда не даст тебе вынырнуть из засосавшего тебя же болота, ты никогда рядом с ним не сможешь задышать свободной и полной грудью, чтобы исполнить своё главное предназначение, – говорил Абракал так воодушевлённо, словно одержимый неимоверной идеей спасения мира.

– Я выполнила свою часть сделки и теперь жду от вас того же! – Я срывалась на крик. – Какое предназначение? Какого чёрта вам ещё от меня вдруг понадобилось?

– Лилиан, ты же умная девочка? – Абракал смотрел на меня в упор, совершенно не моргая. – Догадайся сама!

Мысли хаотично бегали у меня в голове, создавая полную неразбериху. В этой каше было невозможно даже сформулировать логическую цепочку, а не то, чтобы сразу найти правильный ответ. Неожиданно всплывшие в туманном сознании слова моей Матери, произнесённые в красной пещере, о решающей битве, о мести Ангелам, людям и тем, кто прогнал её из-за столь фривольного поведения, заставили мои мысли двигаться в определённом направлении. Если это всё по её велению, то тогда к чему был весь этот спектакль-поход, который, по сути, истреблял её же детей. Нет, это тупик, я так никогда не догадаюсь. И тут я начала строить свою догадку, исходя от самого важного – от Сэма, который фактически являлся для них той самой преградой, преодолеть которую они не могли. Пытаясь проанализировать, чем же так взволновал Абракала и Эрешкигаль Сэм, я всё глубже и глубже утопала в догадках.

Он всегда был добрым, отзывчивым, заботливым, сочувствующим и любящим. Он таким родился. И даже добровольно отказавшись от человеческой оболочки, Сэм не потерял свою душу и нёс всю исходящую от него доброту на протяжении всего времени своего существования. Он часто осуждал меня за чрезмерную жестокость, Сэм осудил меня за последнее убийство пациента психиатрической лечебницы, потому что оно было прихотью, а не необходимостью. Сэм ценил жизнь, и любое её прекращение без веских на то оснований было абсолютно для него недопустимо и им резко осуждалось. И тут мне стала ясна нить истины, из которой была сплетена паутина заговора тандема Абракал и Эрешкигаль.

Наша зачистка была лишь первоначальным этапом, начальной стадией их коварного замысла. Я, наконец, разложив по полочкам в своей голове все возникшие у меня мысли, тяжело вздохнула и перед тем, как озвучить отгаданную мною причину, набралась смелости и ещё раз взглянула на Сэма, который перестал уже сопротивляться и просто неотрывно смотрел на меня, желая запомнить мой образ навсегда и навеки.

– Значит, вот оно как! Вы злитесь на то, что так и не сумели заставить мою Мать безропотно вам повиноваться. – Я остановилась лишь для того, чтобы перевести своё сбившееся от нахлынувших на меня эмоций дыхание, но затем снова продолжила свою речь. – Вы злитесь оттого, что не сумели убить всех её отпрысков, а что самое главное, так это то, что никогда и не сможете это сделать, потому что это априори невозможно. – Специально выбрасывая короткие фразы, я останавливалась, чтобы следить за реакцией Абракала. Он молчаливо смотрел на меня, и лишь сильно сжатый рот говорил мне, что он напряжён и волнуется. – Пока я была далеко и исполняла за вас вашу же грязную работу, вы решаетесь воплотить в жизнь свой новый неожиданно возникший в вашем сознании план: руками того, кого вам победить не под силу, уничтожить то, что её порождает, а теперь окружает и чрезмерно и нагло вторгается в этот мир.

– Ума тебе не занимать, Лилиан! – Абракал произнёс фразу так, чтобы показать мне, что он по-прежнему владеет всей ситуацией.

– Сэм разочаровал вас тем, что любить жизнь? – Я иронично улыбалась им. – Пускай это странно, но это действительно так. Сэм ценит и любит любую жизнь независимо от того, кто является её обладателем: человек, демон, животное, птица, растение, ручей, гора или солнце. Такой он уж пришёл в этот мир. – Я посмотрела на Сэма и улыбнулась ему искренне и, едва сдерживая слёзы, произнесла нежно и тихо сквозь всю толпу, но только лишь для него. – Я люблю тебя, мой Ангел!

– Его стремление защищать всех без исключения и даже вас подобных меня не просто обескуражило, а скорее взбесило. – Чтобы скрыть свои дрожащие то ли от гнева, то ли от страха ноги, Абракал сел на спинку дивана, но речь свою не прервал. – А уж его оправдание вашего образа жизни вообще ввело меня в шок.

Абракал поморщился, словно вспоминая тот злополучный разговор, после которого дело приняло совсем иную окраску. Ох, Сэмюэль Томпсон, почему ты не можешь держать свои мысли при себе, хотя бы при посторонних, нашёл же с кем откровенничать.

– Но убив его, вы ничего не добьётесь. – Я ужаснулась, произнеся фразу вслух. – Он точно не является для вас и меня ни преградой, ни мнимой защитой. Он никогда и не сдерживал меня в том направлении, в каком вы изначально ошиблись. – Я остановилась для поиска более значимых и весомых слов. – Неужели все Ангелы думают так? Неужели так думает Он? Тот, смысл существования которого заключается в нескончаемых попытках вселять веру и доброту во всех людей, полагает, что я уничтожу своё племя лишь потому, что некоторые из него допустили оплошность и причинили мне ни с чем несравнимую и нестерпимую боль? – Я неожиданно даже для самой себя засмеялась громко и заливисто. – Это же глупо!

– Ты должна ненавидеть свою похотливую Мать уже за то, что она бросила и отреклась от тебя. – Абракал, не понимая, тараторил без остановки. – Своего чудовищного адски нестерпимого и невыносимого Отца за то, что превратил тебя в это. – Он указал на меня пальцем и обвёл рукой с ног до головы. – Ты должна была быть подобием своих родителей, а ты наряду со смертью создаёшь жизнь и райские уголки. Ты обладаешь и управляешь всеми четырьмя стихиями, а самое главное то, что ты путаешь все планы по возвращению Ангелов обратно. – Он злобно фыркнул в подтверждении своих же слов. – Люди сами должны бороться за свою жизнь и благополучие, но уж точно не силами вашего племени.

Теперь мне как на ладони были видны все коварные замыслы Абракала. Моё появление его и так изначально не очень устраивало, а поведение вообще не укладывалось не в какие рамки. Спасение Стейси и реальные планы в далёкое будущее его не просто злили, а приводили в ужасное бешенство. Я всё никак не могла поверить в то, что слышу это именно от него. Слова из его уст как кислота прожигали моё сознание насквозь, разрушая веками сложившиеся каноны духовности и чистоты. Мнимый Архонт всё же сорвал свою маску, обнажая своё воистину ужасное естество.

– Знаешь, Абракал, я всегда была уверенна в том, что не бывает чисто белого и чисто чёрного. Что в каждом тумане присутствуют крупинки песка, а ночь зачастую не всегда непроглядна. Невозможно всех и всё делить только на плохое и хорошее, на доброе и злое, потому что всё белое может стать чёрным, а чёрное через величественный душевный и духовный труд отмыться и побелеть. – Я взглянула на Абракала, пытаясь пробить броню в его помертвевшем от злости сердце. – Только учти, что замараться можно легко и быстро, а вот очищаться нужно будет всю жизнь, а иногда происходит и так, что и целой жизни бывает на это мало. – Я расправила плечи, чтобы внушить большую уверенность не столько во всех окружающих, сколько в саму себя. Мои слова как ножи уверенно рассекали воздух, доносясь даже до самых скрытых и потаённых уголков сознания. – Но из всего этого меня настораживает или, если уж быть полностью честной, скорее даже пугает то, что свет ради достижения каких-то ведомых только ему благих целей так спокойно и без всяких колебаний пользуется услугами тьмы. – Я вопросительно оглядела Эрешкигаль и демонов Галла. – Что зачастую переходя на сторону тьмы, совершенно не замечает того, как сам постепенно превращается в её отголосок. – Я сочувственно выдохнула, совершенно убитая собственной же нарисованной картиной действительности. – Извините, но в подобном «Обращении Савла на пути в Дамаск» я участвовать никогда не буду.

– Что ж я понимаю, что живыми нам отсюда не уйти, по крайней мере, мне это точно. – Абракал встал с дивана и подошёл к Эрешкигаль. – Пусть хоть тогда моя смерть будет ненапрасной. – Он слегка касается Эрешкигаль рукой и тем самым даёт добро на завершение змееголовым так резво начатого им дела.

Галла моментально пробивает своей правой рукой грудную клетку Сэма и вырывает вместе с его чистой светящейся душой большое полное доброты и всё ещё бьющееся сердце. Сэм падает на пол. Я, не успев даже произнести и полслова, падаю подобно Сэму, но опираюсь об пол руками, чтоб от нахлынувшего на меня бессилия совсем не рухнуть плашмя. Боль, проникающая в моё тело и пронизывающее его насквозь, невыносима. Холод в душе и неизвестно откуда возникший страх парализует меня. Кажется, что тебя просто изнутри разрывают на куски. Состояние такое, что просто смерть воспринимается как избавление. Видя, как сердце Сэма постепенно замедляет свой ритм, моё, всегда бьющееся в унисон с ним, останавливается тоже, но я в отличие от Сэма не умираю. Моё тело накаляется. Кровь в венах, кажется, вот-вот закипит. Слёз нет, глаза горят и пылают огненно-красным багрянцем. Ещё секунда и я воспламеняюсь. Майкл и Эрик пытаются потушить пламя, но это бесполезно. Огонь разгорается всё больше и больше. Никто из них и не пытается сдерживать свои слёзы. Они лишь вытирают лицо тыльной стороной ладони и не бросают свои тщетные попытки спасти меня.

– Простите меня! – Я протягиваю к ним руки и пытаюсь улыбнуться, глядя им прямо в глаза. Но не потому, что хочу показаться сильной и бесстрашной, а потому, что хочу, чтоб они запомнили меня именно такой.

– Лили нет! Ты не можешь бросить нас! – Майкл сел на пол и закрыл голову руками.

– Прошу тебя, Лилиан! Я умоляю тебя! – Эрик кричал и пытался поднять Майкла, чтобы тот не сдавался.

Огонь не останавливался, а только набирал силу. Я была частью его. Он и не должен был потухнуть – этого не хотела я. Не было повода и причины продолжать свою жизнь. Желание исчезнуть, испариться и раствориться в небытие заняло самый высокий пьедестал в моих предпочтениях – я просто хотела, чтобы ужасная боль наконец-то затихла. Смалодушничав, я предпочла пустоту в угоду своим непосильным страданиям. Только после всего содеянного задумавшись серьёзно над тем, как же мои мальчики будут существовать без меня, у меня появился ничтожный повод на жизнь. Сознавая тот факт, что они будут жить без меня, но только другой уготованной кем-то им жизнью, я ужаснулась тому, что наделала. Я бросила их, предала тех, кто так очевидно во мне и нуждался. Заполнив своё сердце зияющей пустотой, а не чувствами и страданием, я просто решила умертвить себя, а не жить, хотя и страдая, но всё-таки жить. Разве этого хотел бы Сэм от меня? Разве я могу так его разочаровать? Нет, я не могу и не должна. Я обязана вернуться, я обязана жить вопреки всему, лишь потому, что Сэм бы хотел этого больше всего на свете. Но как теперь это сделать?

Кучка пепла, образовавшаяся на месте моего самосожжения, начала разлетаться по сторонам, рассеиваясь, словно меня никогда и не было вовсе. Майкл и Эрик моментально превратились в тех, кем и были до меня изначально – в маленького чернявого щенка и только что научившегося и ещё плохо летающего молодого грача. Страх и безысходность отразились в их некогда сверкающих от радости глазах, а ещё в них была боль. Брошенные и никому не нужные беспризорники, преодолев столько преград и, наконец, обретя дом, оказываются опять выкинутыми за порог как ненужные вещи. Когда-то в далёком прошлом и меня подобным же образом выкинули с плывущего корабля моей жизни, решив, что проблемный и отягощающий их существование груз им вовсе не нужен. Неужели и я превратилась в подобного монстра? Нет, никогда, я не буду такой! И желание вернуться стало моей основополагающей задачей на будущее. Я вернусь ради себя, ради Сэма и ради своих мальчиков. Конечно, это будет не слишком легко, но я ведь никогда и не выбирала лёгких путей! Теперь я просто обязана это сделать!

– Всё оказалось гораздо проще, чем мы полагали. – Абракал довольно потирал ладонями.

Я и не думала, что злоба и месть, так давно возникшая и имеющая ко мне лишь косвенное отношение, всё ещё тлела в вершинах синевы. Как же вы любите создавать законы и карать за их нарушение. Как же греет вам сердце и душу повиновение, покорность и поклонение. Пускай мы и состряпаны из разного теста, но в данном меню я согласна быть только собой и себе же самой поклоняться.

Мой невидимый и неосязаемый ни для кого из присутствующих дух свободно бродил по гостиной. Я подошла к телу Сэма. Мой белокурый Адонис был по-прежнему красив, хоть его небесно-голубые глаза и слегка выкатились наружу. Он выглядел сейчас почти так же, как и при первой нашей встрече, тогда ещё на территории Англии. Разве я могла не влюбиться в него тогда? Это было невозможно. Его белокурые волосы, голубые глаза, розовая кожа и чудесная полная доброты улыбка зажгли бы фитиль любой потухшей души. То, как он аккуратно и нежно снимал с меня окровавленные перчатки, как ласково гладил по щеке и как рыдал надо мною в сарае, ещё раз подтверждало его душевную яркость и ясность. Да что же вы за звери такие? Кто дал вам право однобоко судить о добре или зле? С чего вы решили, что хорошо только то, что вы приемлите и одобряете? И только тут я поняла, что рада и безмерно счастлива тому, кто я есть на самом деле. И то, кем является мой Отец, теперь воспринималось мною совершенно иначе. Как только я осознала это, пол подо мной разверзся, обнажая огненное красно-кровавое зарево, и я, нисколько не сопротивляясь, просто прыгнула в пропасть.

Приземлившись на застывшую окаменевшую лаву, я спокойно прижалась к ней своим разгорячённым лицом. Теплота и спокойствие домашнего очага меня обволакивало со всех сторон, погружая в пелену умиротворения. Резко поднявшись, но не от какого-то возникшего дискомфорта, а от острого желания поскорее увидеться с Ним, я смогла наконец-то осмотреться.

Всё вокруг было в единой черно-красной палитре. Островки остывшей горной породы чередовались с потоками раскалённой огненно-красной пылающей реки. Отовсюду слышались стоны, и время от времени из глубин кровавого потока, словно вырываясь из плена, показывались костлявые руки. Запах серы и непонятного газа возбуждал мои обнажённые нервы. Было жарко и невыносимо, но только не для меня. Я чувствовала себя уютно и непринуждённо. Я чувствовала себя так, словно блудная веками непонятно где находившаяся дочь наконец-то вернулась в родительский дом. Ну, а по сути, так оно и являлось! Теперь я дома! И всё, что я желала сейчас, сводилось к обычному свиданию и разговору с Отцом! Я так долго молчала и так много хочу ему наконец-то сказать!

Я расправила свои шикарные крылья и, глубоко вздохнув, зашагала уверенным шагом, ступая как по застывшим островкам, так и по огненным водам багряных рек. Демоны, встречающиеся на моём пути, падали, ударяя лбом о землю в нестерпимом крике. Они знали, кто я такая. Теперь и я знала это, а самое главное то, что я сейчас, как никогда прежде, гордилась этим. Да, я – Лилиан – дочь своего Отца и единственная в своём роде! Я уникальная и неповторимая! Я гордо подняла голову кверху и шагом истинной наследницы престола продолжила своё путешествие по неиссякаемым просторам недавно обретённой мною Родины. Внутренне для себя я почему-то решила идти к самой большой и смольно-чёрной горе, по склонам которой текут нескончаемые потоки пурпурной крови и слышатся самые громкие пронзительные стоны.

Путь к горе хоть и не был близким, но желание лететь у меня почему-то отсутствовало, видимо, слишком хотела осмотреть свои земли. Огромная долина, пронизанная паутиной мелких кровавых рек, огненные гейзеры, безжизненные окаменевшие островки с чётко вырисовывающимися из камня лицами, бурлящие озёра и жжёные деревья, по стволам которых неиссякаемыми потоками в неистовом ритме льётся кровь, вырисовывали чёткую картину этого мира. Вот таков был мой дом – безжизненная, огненная, кровавая и карающая всех вместе и каждого по отдельности бездна. Я видела людей то и дело всплывающих в бурлящих озёрах, но заново моментально погружаемых в эту пучину. Некоторые сидели на островках и стонали, протягивая ко мне руки. Если реально оценить ситуацию, то людей всё-таки здесь было не так много, как очевидно должно. Вероятно, эта долина является отнюдь не единственным местом пребывания грешников огненной Преисподней. Не захотев больше ни минуты своего времени тратить на ходьбу по долине, я взмахнула крыльями и пролетела над огненной скверной, разгоняя обжигающий воздух. Я видела, как люди, находящиеся подо мной, со стонами протягивали мне свои руки, прося прощения и требуя повторной процедуры покаяния. Я, глубоко вздохнув, устремила свой взгляд только вперёд, не обращая никакого внимания на тщетные попытки грешников коснуться меня, и приземлилась непосредственно у подножия той самой вселяющей наибольший страх в сознания заключённых в долине каторжников мрачной горы.

Смольно-чёрная, покрытая острыми пиками каменных выступов гора источала приятный серный запах, а неиссякаемые потоки кровавых ручьев стекали к моим ногам, образовывая багряную слякоть. Как только я подняла руку в попытке ухватиться за выступ, чтобы вскарабкаться на пологую вершину горы, я услышала тихий шёпот, раздающийся от единственного расположенного у подножия горы жжёного дерева, но визуально источник шёпота я определила не сразу.

– Лили, прошу тебя, подойди! – шёпот усилился, но хрипота и возникший кашель сразу подавили его. Я, немного подумав, решила всё-таки проверить источник столь волнующего меня звука, уж очень знаком показался мне этот охрипший голосок.

Подойдя к дереву, которое, как мне казалось, было выжжено слишком недавно, я присела на корточки и коснулась пальцами землисто-кровавой смеси у самого корня. Дерево дымилось, и чёрный ствол всё ещё был обжигающе горячим, но источника шёпота нигде не было, зато запах грязно-багряного киселя на моих пальцах мне был до боли знаком.

– Я здесь! Посмотри наверх! – тихий шёпот раздался снова, создавая на моём теле волну необъяснимых мурашек.

Я подняла свои глаза кверху, пристально осматривая обгоревший ствол. Широкое вековое дерево с раскидистыми массивными ветками поначалу показалось мне ничем непримечательным, но дойдя своим взглядом до середины ствола, я ужаснулась. Упав на колени, я быстро зажала себе рот, чтобы не оглушить своим криком и без того мучающихся здесь грешников. В том месте, где заканчивался широкий основной ствол дерева, я заметила так хорошо знакомые мне большие графитного цвета глаза Меган. Её лицо с кожей подобной коре дерева, ветками вместо рук и корнями, напоминающими ноги, было обезображено болью. В том месте, где визуально должно было бы находиться детское сердце, зияла чёрная время от времени освещающаяся дыра с глубоким дуплом, из недр которого вырывалось горящее пламя.

– О, Меган! – я была так опустошена, что ни одно слово не приходило мне в голову.

– Тише! Мне тяжело говорить, но, несмотря на это, я всё равно начну первой! – Меган, превозмогая боль, сжала свои ветки так, что они коснулись ствола, а слегка выпученные при этом глазки как маячок сигнализировали о высоком уровне боли. – Лили, прости меня! Знаю, что нет мне прощения за то, что я натворила, но всё же я слепо надеюсь на твою благосклонность.

– Я не понимаю тебя! – от ужаса еле шепча, я так сильно сжимала свою голову в ладонях, словно думая, что если я отпущу руки, то голова оторвётся и покатиться вниз по долине. – Разве это тебе надо просить прощения?

– Да, Лилиан, да! – Меган остановилась, пытаясь прокашляться, но от этого хрипота только увеличивалась. – Это звучит странно, но поверь мне совсем небеспочвенно! Я попытаюсь тебе объяснить, а ты прояви милосердие, которое, теперь я точно знаю, в тебе есть.

– Я попытаюсь! – Я всё-таки отпустила свою голову и сложила дрожащие руки себе на колени.

– Ну, тогда слушай! – Меган ещё раз кашлянула, чтобы шепчущий звук её голоса хотя бы был приятен на слух и начала освещать свою нераскрытую книгу. – Теперь я буду с тобой абсолютна честна. Я никогда, в общем-то, тебя не любила, хоть ты и была моей старшей сестрой. Живя бок о бок с тобой, я всегда ужасно завидовала тебе, в большей степени, наверное, потому, как мне теперь кажется, что родители чрезмерно гордились тобой, ущемляя мои интересы. Ну, а как же тут можно было не гордиться тобой? Ты была умна и красива, а твоему жизнелюбию и целеустремлённости можно было лишь позавидовать. У тебя же всё получалось, за что бы ты ни бралась. Ты получала всё, что хотела, всё, что только могла пожелать. Восторженные улыбки окружающих, их привязанность, а главное, любовь всегда возникали там, где была ты. Даже Дилан, от которого я была без ума, и тот принадлежал лишь тебе. – Меган остановилась, но, закрыв свои помутневшие от слёз глаза, продолжила дальше. – Теперь-то я знаю, что в этом нет ни твоей вины, ни вины окружающих. Теперь я знаю цену, которую мне пришлось заплатить и, поверь мне, это абсолютно не связано с тем, что ты тогда убила меня, дотла сжигая моё и без этого уже мёртвое сердце.

– О чём ты говоришь, Меган, я действительно не понимаю! – шептала я, всё ещё не веря её словам, но зато желание испить всю правду до последней капли заметно обретало силу.

– Знаю, тебе будет трудно представить, но я уже лет в шесть или семь делала твою тряпичную куклу, следуя всем канонам магии Вуду. Теперь-то ты понимаешь то, насколько испорчен был этот милый семилетний ребёнок, стоящий сейчас пред тобою в таком ужасающем, но, по-моему, весьма заслуженном образе. Я даже сыпала наговорённый песок под твою дверь и прятала под твой матрас травы, но только всё было тщетно до тех пор, пока не пришёл Он. – Меган одними губами произнесла: «Прости!», а затем продолжила историю вслух. – Ангел Смерти объяснил мне, как казалось тогда, абсолютно логичные причины, по вине которых мои попытки в твоём направлении не увенчались успехом. Однажды он показал мне Лилиан, истребляющую целые деревни, ещё больше разжигая и без того существующую искру ненависти к тебе. Заочно познакомив меня с Сэмом, он внушил мне историю о том, как ты поработила его, обрекая на нестерпимую муку. Ты только представь, каким монстром ты выглядела в моём испорченном детском сознании. Я вплоть до последней секунды своего существования ненавидела тебя, пока сама под влиянием демона не убила того, кто по моим же словам был в списке твоих новых жертв. И мои когда-то созданные демоном идеалы разом рухнули, обнажая чёрное истинное нутро заблуждения, но в этом была лишь только моя вина. Ослеплённая абсолютно беспочвенной завистью и ненавистью к тебе я позволила демону ещё при собственной жизни уничтожить своё не такое уж и безнадёжное сердце, навсегда очерняя его. – Мой полный отчаяния вздох заставил Меган остановить свой рассказ. – Мне так жаль! Я была слишком юна и глупа и не заметила истинной правды.

– Меган, прошу тебя, перестань просить прощения! – Я подняла руку, прося в немом жесте, её замолчать. – То, что ты делала, было, конечно, абсолютно неправильно, но к чему теперь слёзы? Я давно уже на тебя не сержусь. Сейчас меня мучает лишь один вопрос: я до сих пор не могу понять, почему ты именно здесь?

– Я добровольно отдала свою душу демону, навсегда соединившись с ним воедино, ты же, убив моё тело, которое демону, очевидно, было нужнее, чем мне, освободила мою по глупости проданную душу. А тебе, Лилиан, как никому другому, известно, где должны находиться души людей, отказавшихся от себя, отвернувшихся от Бога и предавших Дьявола. – Меган иронично улыбнулась мне, даже в таком состоянии её улыбка была бесподобна. – Здесь, Лилиан, мне самое место!

– Но почему так? – произнесла я, описывая руками её странное тело-дерево. – В чём причина такой именно кары?

– Это же очевидно! – Улыбка быстро сошла с лица Меган. – Я посмела покуситься на самую дорогую для Князя реликвию. – Она замолчала, видимо раздумывая о дозволенности произнесения следующей своей фразы. – Для него нет и никогда не будет никого и ничего дороже тебя! – Я сморщила своё лицо, чувствуя недоверие к её словам, но, по правде сказать, просто боялась того, что сказанные ею слова обернуться невыносимой для меня ложью.

– Меган, как бы странно это сейчас ни звучало, но я давно уже простила тебя! – Подойдя ближе к дымящемуся стволу, я прислонилась к нему своею ладонью. – Меган, не знаю, как ты к этому отнесёшься, но я похоронила тебя на территории своего дома, желая хоть так, но всё же быть рядом с тобою. Я не стала сообщать нашим родителям, просто не знала как.

– Лили, прошу тебя, сделай так, чтобы мама и папа забыли обо мне! Я больше не хочу причинять им боль! – Из глаз Меган потекли кровавые слёзы, и всё дерево задрожало, словно в агонии.

– Я думаю, Сэм может с этим кое-что сделать, – произнесла я совершенно автоматически, словно его гибель по-прежнему не отложилась у меня в голове, но потом, вспомнив ужасную картину своей жизни, быстро добавила, – хотя уже вряд ли, теперь даже мне это будет сделать не по силам.

– О, Лили, не падай духом! Ты всегда делала то, что хотела. – Меган попыталась улыбнуться ещё раз. – Не теряй веру в себя – это единственное, что я попрошу у тебя!

– Я обещаю! – произнесла я, крепко обняв ствол дерева и прижавшись к нему лицом.

Я захотела поцеловать Меган, но резко остановилась, вспомнив свои злые возможности, но потом дурная мысль всё же влезла мне в голову, рождая безумного рода идею. Мои глаза засветились лишь только от одной мысли, что поцелуй я сейчас Меган, то избавлю её от страданий. И неимоверное желание помочь подтолкнуло меня приблизиться к ней.

– Не надо! – Испуганный голос Меган остановил меня. – Я этого не заслуживаю! Просто прости меня и живи дальше, словно никакой Меган и в помине не было. – Меган прижала ко мне склонённые жжёные ветви в заключительном жесте прощания. – Я так хочу! Я так должна! Мне так нужно!

– Хорошо, Меган, на всё твоя воля! – вымолвила я и быстро пошла прочь от Меган, но повернулась, чтобы в последний раз взглянуть в графитные глазки моей милой сестрёнки. – Прощай! Я тебя не забуду! – тихо произнесла я и, расправив крылья, полетела к вершине.

Пологая вершина горы, представляющая собой старый кратер спокойно дремлющего вулкана, сердце которого по-прежнему билось в неистовом ритме, была поначалу абсолютно ничем непримечательна. Лишь несколько разных по размеру валунов, застывших снаружи, но раскалённых внутри, отчего они так забавно потрескивали, разбавляли убогую картину сумрачного исполина. Неожиданно с обратной стороны массивного валуна мне послышался лай – обычный собачий лай, звук которого когда-то в далёком прошлом спасал меня от одиночества. И знакомые карие глаза бросились мне навстречу.

Тот самый черно-белый пёс породы Бордер-колли, который помогал моему приёмному отцу из Англии пасти стадо овец, а меня спасал от детского сумасшествия, как ни в чём не бывало энергично запрыгнул ко мне на руки, словно и не было ни пары веков разлуки, ни столь печального расставания. Те же преданные лучистые глаза и любящее, несмотря ни на что, сердце оказалось опять в моих прежних, но уже повзрослевших объятиях.

– Прости меня, мой друг, я же не знала, я не хотела. Только прости меня! Я прошу тебя! – Рыдала я, пока пёс неистово лизал мне лицо.

Ни капли злости, ни капли сожаления, только искренняя и проникновенная любовь к человеку – вот, что источало это преданное существо. Даже сейчас, несмотря на мой неприглядный внешний вид, собака узнала меня, и чувства её ко мне нисколько не изменились, да что я говорю, она любила меня всегда, несмотря на кровавые руки, перепончатые крылья и гонения окружающих. Истинное, чистое, настоящее чувство, которое в природе только может существовать, излучала эта собака. Я обнимала её, трепля по роскошной шелковистой шерсти и была настолько довольна уже тем, что здесь с моим милым псом всё было в порядке.

Неожиданно странные звуки отвлекли меня от столь приятного мне занятия. Источник этих звуковых волнений, напоминающих удары мокрой тряпки об пол, находился с обратной стороны валуна. Пёс, моментально отстранившись от меня, бросился к источнику звука и скрылся за гладким краем каменистого изваяния. Мне не оставалось ничего больше, как просто последовать прямо за ним. Лишь только зайдя за край валуна, я моментально пулей вернулась на место. Картина, увиденная там мною, была чересчур отвратительна и неприятна: пёс слизывал с почерневших камней свежие куски только что вырванной плоти. Набрав как можно больше воздуха в лёгкие, чем помогла сама себе запастись парой ложек решимости, я ещё раз заглянула за камень.

Мои родители, когда-то приютившие меня в стенах собственного жилища на юге Англии, теперь оказались вечными затворниками моего гостеприимного дома. Их худые грязные тела и перепачканная одежда были ничем по сравнению с тем, что они с собой делали. Собственноручно вырывая свои детородные органы как внешние, так и внутренние, они выбрасывали их на каменистую почву, отчего и получался звук мокрого шлёпанья. Но на этом-то, как ни странно, отвращения и не закончились, потому что собака с удовольствием их поглощала, а родители, стоя в огромной луже собственной крови, стонали всё громче с каждым новым собачьим укусом валяющейся на камнях свежей половозрелой плоти.

Зажав рукой рот, чтобы ни столько не закричать, сколько сдержать себя от самопроизвольного рвотного порыва, я прислонилась спиной к валуну. Глядя на столь неприглядную мне картину, я не знала, что и думать. С одной стороны, я была, в общем-то, очень довольна тем, в какой среде оказались родители, учитывая глубину их предательского поступка, но с другой стороны, слишком ужасна была и кара даже для таких монстров какими, по сути, они и являлись.

– Нет, я так не могу, – произнесла я, ринувшись к ним на подмогу.

– Оставь их в покое, – послышалось тихое шипение, переходящее во вполне даже приятный мне голос.

– Но так же нельзя, это слишком даже для них! – шептала я, не оборачиваясь назад.

– Не я выбирал для них кару, просто здесь она вылилась в подобное русло, учитывая все гадости их отвратительной жизни.

– Как не ты выбирал? – сокрушённо произнесла я, по-прежнему не повернувшись к нему лицом, полагая, что если я это сделаю, то потеряю из вида моих горе-родителей.

– Лилиан, они были бесплодны и на земле. Такими их сделал людской их Создатель. За свою жизнь они не только не искупили грехи за прошлые свои зарождения, но и наделали новых. Голос звучал всё строже и строже, создавая страшный писк у меня в голове. – Не имея собственных детей, они разменивались и приёмными, выбирая товар получше, да покрасивее.

– Не напоминай – и так тошно! – прервала я его, но в душе с ним была абсолютна согласна.

– Да всё бы ничего, но только одним из приёмных детей оказалась моя дочь, которую я в порыве собственной злости к ним и отправил. Но одно дело я, а другое – они! Никто не смеет так поступать с моим чадом, кроме меня естественно! – закричал Отец, а я стиснула уши руками, пытаясь хоть как-то защититься от писка. – В общем, они получили то, что в действительности и заслуживают, и здесь абсолютно не та инстанция, где можно выйти досрочно.

– Ты прав, как всегда! – произнесла я, убирая руки от собственных же ушей.

– Я рад тебя снова видеть! – вымолвил Он, когда я, наконец, повернувшись назад, встретилась своими глазами с Его в точности такими же, как и у меня.

Мой Отец вальяжно посиживал на горячем угольном валуне, покрытом многочисленными трещинами, сквозь которые сочилась багряная лава кипящей от похоти крови. Прокручивая в своих руках дорогую моему сердцу вещицу – кожаный ошейник, снятый с шеи пса перед тем, как его закопать, он позволил себе сесть в более подходящую позу для нашей беседы.

Его внешний вид, словно под копирку перенесённый на меня, в точности повторял все изгибы и линии. Землисто-зелёная кожа контрастно, но вовсе не чужеродно вписывалась в палитру существующей здесь цветовой гаммы, а огненные глаза, то и дело сверкающие заревом пламени, выделяли наше могущество, подчёркивая принадлежность к этому миру. Огромные перепончатые крылья, поначалу казавшиеся мне оплотом уродства, сейчас как никогда свидетельствовали о нашем благородном происхождении, величественно выглядывая из-за плеч. Жилистые руки и ноги с огромными когтями острыми как бритва и слегка заострённые редковатые зубы уже не казались мне отвратительными, а наоборот колоритно подчёркивали естество, обнажая действительность. Единственное, чем мы и отличались друг от друга, так это тем, что у меня были чёрные густые спадающие волнами с плеч волосы и красивая женская грудь, а так я была точная копия своего Отца, хотя изначально родилась подобной ей, своей Матери.

– И я рада встречи с тобой! – произнесла я так, словно тяжёлый камень, болтающийся у меня на шее чуть ли не с самого рождения, наконец-то свалился на землю.

Чувство страха, возникшее у меня ещё при первой нашей встречи, куда-то исчезло. Возможно, всё дело в том, что мне больше уже нечего было терять, хотя и тогда я была не богата. Встреча с Сэмом была чуть позднее, но именно она и сыграла решающую роль в моём становлении. Просто я нынешняя и я прошлая – это разные абсолютно противоположные личности. Теперь я знаю себя, знаю мир, который меня окружает, знаю, из чего состою и чего собой представляю. Все мои страхи куда-то исчезли, будто были выжжены очищающим чудотворным огнём. Теперь я не боялась ни себя, ни Его и, спокойно подойдя к валуну, уселась с ним рядом.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – произнёс Он, – по крайней мере, так скоро!

– Я и сама не ожидала, – усмехнувшись, произнесла я.

– Ты заглянула из любопытства или по делу? – неожиданно резко Отец бросил мне фразу.

Холодок, веющий от него, буквально разрывал моё сердце на части. Мне было больно и обидно, но чего я от него ожидала? Всю свою жизнь я презирала себя и его, а теперь жду от него ко мне благосклонности. Я стиснула зубы от боли и злости, сил молчать больше не было, и я словно веками покоящийся в ледниках родник разломала преграду, выплёскиваясь наружу.

– Отец, я так виновата! Как же я долго заблуждалась на счёт тебя, меня и, в общем-то, на счёт всего, что знала и видела прежде. Отрекаясь от себя, я всё дальше и дальше отдалялась от дома и от тебя. Я находила мнимые идеалы и, слепо следуя им, забывала свои. Находясь в вечном поиске, я упустила всю истину правды, я позволила себе следовать чужим ориентирам, и в итоге утратила всё. Предавая себя, я предала и всех окружающих, – почти шёпотом произнесла я, ужасно стыдясь своего же признания, а потом покачала головой, внутренне осуждая себя. – Я знаю, что не оправдала твоих ожиданий. Прости меня, но я подвела и тебя.

– Думаю, что это не так! – моментально ответив мне вслух, Он засмеялся.

Если честно, то не такую его реакцию я ждала. Ни один из тысячи образов, возникающих в моей голове, не соответствовал вырисовывающейся картине в действительности. Я-то по глупости воображала, что Он, возможно, вцепится в моё горло или затолкает в горящую камеру, а лучше скинет в яму с грешниками себе на забаву и им на расправу, но точно не смех. Похоже, своего Отца я вовсе не знаю.

– Ты запутал меня, – произнесла я фразу, которую в принципе можно было и не произносить вовсе, это и так отражалось на моём удивлённом лице.

– Всё, что мне было нужно от тебя, наконец-то свершилось. Правда не так быстро, но ты всё же сделала всё сама.

– Я опять ничего не понимаю! Я-то думала, что ты хотел устроить Ад на Земле, погружая всех смертных в огненную Преисподнюю, – пропищала я, повернувшись к нему лицом. Сейчас я хотела видеть его внушающие ужас и страх, но такие дорогие моему сердцу глаза, чтобы как можно глубже заглянуть в тайные умыслы его странных желаний.

– Полная чушь! – закричал Он, не отрывая своих пылающих глаз от моих. Его стиснутые от злости редкие зубы скрипели, чем создавали бегающие по моему телу размером с кулак мурашки. – Мне и тут есть, где разгуляться. Если везде будет так же, как здесь, откуда тогда возьмутся грешники? Тогда не будет искушения, соблазнения и следующего за ним наказания, а иногда и искупления. Скоро ты поймёшь, что самое ценное, что есть в нашей жизни, слишком недолговечно, а однообразие – утомительно. Если иметь всё, то не к чему будет стремиться, а испытав всё, поверь, ты будешь искать новых ощущений, а здесь, моя дорогая, их не так уж и много. – Он неожиданно протянул ко мне свою руку и заправил длинными острыми пальцами растрепавшиеся локоны волос за ухо. – Всё, что мне было нужно, – это признание. – Я молча следила за ним, стараясь не пропустить мимо ушей ни единого слова. Мне кажется, я даже не шевелилась, боясь нарушить откровенную связь. – Ох, как я ненавидел тебя лишь за то, что ты напоминала мне Их. Точная копия своей Матери и её Создателя была частью меня. Это был позор и провал. Я потерпел фиаско!

– Да, когда-то я была настолько прекрасна, что привлекала людей, буквально заманивая своим видом наивных любострастных мужчин. Утончённая искусно сотворённая приманка всегда без труда находила своих жертв. – Я вспомнила Императора, павшего от моей красоты. – Жаль, что их привлекала лишь моя оболочка. Видели бы они мою душу, то на километр бы меня обходили. – Я с сожалением произносила слова, думая о несовершенстве человеческого рода. – Знаешь, меня с недавних пор мучает один щепетильный вопрос: почему я могу созидать, творить и даровать жизнь?

– Ничего удивительного! – его уверенно произнесённая фраза вызвала отвращение на его же лице. – Твоя Мать до того, как стать Матерью тёмного племени, жила в саду, была бессмертна и ни в чём не нуждалась. И ты просто переняла от Матери, дарованные ей ещё при создании кое-какие возможности. Ну, а в сочетании с моими способностями получилась просто гремучая смесь. Просто идеальный монстр! – Он встал с камня и начал слегка хаотично перемещаться, не отдаляясь при этом от меня. Его суетливые движения то вправо, то влево не давали ни единой возможности сосредоточиться. Наконец, его скитания из стороны в сторону прекратились, и Он заговорил снова. – Понимаешь, Лилиан, её вид был продиктован Им, а ты была моим желанием и воплощением мечты изначально. И ты не представляешь, как мне было больно видеть тебя такой, какой ты была, а тем более отказывающейся делать то, что мне было нужно. Я тешил себя лишь видом того, как милое божественное дитя способно творить такие ужасные вещи, а ты и этого меня хотела лишить. Посещая на закате твоё тайное логово с чётким умыслом о проклятии, я неосознанно решил сделать тебя такой, какой ты была изнутри. И каково же было моё удивление, когда передо мною возникла моя точная копия. И, ты не поверишь, впервые за своё существование я не знал, что мне делать. Лилиан, я был безумно рад, что ты – это я! Я наконец-то снова обрёл когда-то утерянный мною смысл. Моя цель, моя основная задача бренной бессмертной жизни состояла теперь в следующем: я хотел или, лучше сказать, жаждал, чтобы ты признала меня, чтобы не просто знала и боялась, а признала и гордилась этим. И я этого наконец-то добился! – Столбы лавы устремились ввысь, показывая кульминацию и восторг. Этот мир был реальным отражением его чувств, обнажая страшную, но всё же не бессердечную душу. – Не думай, что я, сделав тебя человеком, бросил на произвол судьбы. Я всегда оберегал и защищал тебя. Ты обладала такими дарами, которые позволяли тебе жить, не подвергая себя ни малейшей опасности. Даже тогда, когда разочарование овладело тобой, я послал тебе его, того белокурого парня, как надежду и утешение.

– Это ты послал его? – закричала я, потрясённая тем, что вся моя жизнь оказалась кем-то умело прописанной ролью. – Значит, вся моя жизнь лишь иллюзия. Всё, что я когда-то ценила лишь мазки тобою рисованной жизни. Ты и любить его как-то заставил? – Не сумев совладать со своими же эмоциями, я просто начала рыдать как безумная.

– Дочь, в этом нет моей вины! Тут я как раз не при чём! Я многое могу, но оживить и заставить любить я не в силах. Я могу повернуть время вспять, где он живой и здоровый, но оживить его здесь и сейчас будет не в моей власти, точно так же, как и любовь, которая никогда не была в моём подчинении. Оказывается и я не всесилен. – Он опять подошёл ко мне и, взяв за подбородок, ещё глубже заглянул мне в глаза. – Я просто нашёл того, кто способен был разглядеть в тебе неземное, и отправил навстречу судьбе, но не более. Хотя, конечно, я после вашего знакомства подарил ему способность сопротивляться твоим поцелуям, но по-другому я сделать не мог. Моя дочь имеет право на счастье!

– Значит, Сэм правда меня любит! Вернее любил. – Я давилась слезами от глухих уже пересохших рыданий.

– Лилиан, я даровал тебе его ещё тогда. Не позволяй кому-то отобрать твой любимый подарок. – Он улыбнулся несвойственной ему искривлённой улыбкой. – Я бы очень не хотел, чтобы ты когда-либо вообще теряла мои подарки. Я этого не люблю!

– Ты что отпускаешь меня? – тихий шёпот и удивление на моём лице, которое просто невозможно было скрыть, заставили Отца рассмеяться.

– Теперь я без всяких на то сомнений знаю, что ты моя, и мне абсолютно неважно, где ты будешь сейчас находиться. Если я буду чересчур остро в тебе нуждаться, то, поверь мне, я всегда тебя отыщу. Теперь я с тобой. Если ты захочешь устроить апокалипсис, я поддержу, если захочешь просто жить, я и это приму. Теперь я спокоен, зная, что ты действительно у меня есть, – такая, как я и хотел! А теперь иди и верни себе всё то, что принадлежит нам по праву! – Не удержав себя в собственных же руках, я на свой страх и риск бросилась в Отцовские незнакомые мне прежде объятия. Я крепко-крепко обнимала самого Князя Тьмы. И он, к счастью, отозвался на мой порыв, заключив меня, пускай и не сразу, но в свои родительские объятия. – Лети, Лилиан! Не упусти свой час! – И я, не прощаясь, расправила свои крылья и метнулась наверх.

Я летела быстро и целеустремлённо. Постепенно горячий почти обжигающий воздух сменялся прохладным и слегка затхлым. Запах подгнившей древесины вытеснял приятный мне запах серы и подгоревшего тела. Я даже всерьёз задумалась над вопросом: не сменить ли нам полы в подвале и в нашей гостиной? Я возвращалась назад с лёгкой очищенной душой, словно паря над всеми проблемами. Моя встреча с Отцом как раз и разрушила висящий чуть не с самого рождения тяжёлый камень на моей девичьей шее, то препятствие, которое мне всё никак не покорялось. Преграды рухнули разом. Всё, что, когда бы то и как бы то ни было, мешало мне жить, творить, любить и созидать, растворилось белой дымкой и исчезло навеки. Теперь наконец-то у меня есть я, и мы как-нибудь вместе уж сможем вернуть своё счастье!

Я мгновенно вылетела из видимой только мне огненной трещины в полу, очутившись посередине гостиной. С момента моего самосожжения так ничего и не изменилось, видимо Отец повернул время вспять, чтобы я свершила задуманное. Майкл скулил, забившись под диван, а Эрик суетливо прыгал по полу в тщетных попытках взлететь. Мои славные мальчики, как же я могла оставить вас, к счастью, не слишком надолго. Теперь-то я уж не упущу данного мне со стороны шанса. И вряд ли когда-нибудь смогу вас снова оставить.

При моём невидимом появлении в гостиной сразу начали происходить перемены. Сначала они коснулись естества Майкла, который резко изменив свои габариты, превратился снова из загнанного щенка в чёрного восхитительного волка, который, не сумев сориентироваться, всё же застрял под нашим роскошным диваном, но обладая недюжинной силой, смог выбраться оттуда самостоятельно. Эрик же, возмужав до грациозного чёрного ворона, с лёгкостью взмыл к потолку, едва не столкнувшись с кованой люстрой. Каждый из них не видел, но чувствовал моё появление. Их льющиеся через край эмоции безумно радовали меня, но, скажу честно, серьёзно затрудняли дальнейшую работу по возвращению.

– Что происходит? – пропищал Абракал, видимо, от страха и начал суетливо осматривать комнату.

Демон Галла со слегка подспустившим змеиным капюшоном моментально надул его снова, а острые как бритвы когти с неистовой силой вцепились в горло потухшей и сломленной души Сэма, словно боясь её потерять. Одной рукой он по-прежнему сжимал уже давно остановившее свой жизненный ход сердце, томясь в предвкушении раздавить его полностью. Я посмотрела на моего Сэма, который покоился без изменений, и лишь посиневшая кожа подтверждали его состояние. Нисколько не думая над тем, как всё же вернуть ко мне Сэма, я ринулась действовать. Клянусь, этот план возник в моей голове совершенно случайно.

Внезапно Эрешкигаль, немного качнувшись, отдаёт негласный приказ змееголовому выпустить душу и сердце из рук. Абракал весьма недовольный таким незапланированным с его стороны действием начинает кричать невнятные вещи и, встав перед ней, маячит своими руками, выражая лишь недовольство. Ярость, обуявшая Абракала, не позволила прочитать в глазах своей спутницы страх и отчаяние, а ведь они были слишком заметны. Вероятно считая, что Эрешкигаль предала его, он, охваченный злостью, искал нужный ему выход. В таком состоянии он точно понять ничего бы не смог. Ещё неожиданней для него явилось то, как Эрешкигаль, подняв свою правую руку, резким ударом пробивает собственную костлявую грудь. Немного погодя в её руке уже бьётся маленькое безобразное сердце, которое, вспыхнув огненным заревом, превращается в пепел. И богиня демонов Галла просто падает на пол. Змеи судорожно ещё несколько минут будут в агонии шевелить своими мощными кольцами и шипеть, но вскоре и это утихнет. Такого ужаса никто и никогда прежде не знал. Эрешкигаль – бессмертная гроза всех демонов пала, уничтожив сама себя. Ну, или почти сама. Я тихонечко начала отделяться от её неприятного змеиного тела и наконец-то обрела свою видимость. Не на шутку испуганный подобным спектаклем псевдо-Архонт начал пятиться к выходу, но столкнувшись спиною с Майклом, был вынужден остановиться. Я подошла к нему настолько близко, насколько нужно было для того, чтобы сказать пару фраз и не убить его сразу, и начала говорить. Мне так много нужно было ему высказать, но совершенно не было на это желания, поэтому я выдавила из себя лишь основное.

– Не ждал? – произнесла я спокойно, наклоняя свою голову из стороны в сторону, словно изучая чужую реакцию.

– Как ты смогла? Я же уничтожил тебя. – Абракал прикрывал свой рот, скрывая ужас на светящемся лике.

– Я – Лилиан, дочь своего Отца. Я – единственная дочь самого Князя Тьмы. Неужели ты думал, что я так просто тебе сдамся? – Я подняла руку, касаясь его щеки. – Конечно, по вашей милости меня когда-то и создали, чему я весьма благодарна, но вы зря замахнулись на столь идеальное создание. – Абракал от страха ударил меня по руке, чем вызвал мой хохот.

Я отошла от него и позволила себя понежиться с Майклом, зарываясь лицом в его густую смольную шерсть. Когда же мои мальчики оба стояли рядом со мной целые и невредимые уже в человечьих обличьях, я рукой махнула в сторону Абракала, призывая к действию всех демонов Галла. И семь опричников, принадлежащих мне теперь всей душой и телом, бросились на Архонта, разрывая его на куски. Взяв парней за руки, я до последнего смотрела в потухающие глаза Абракала, наслаждаясь вкусом победы. Покончив с ним окончательно, Галла подошли ко мне, ожидая приказа. Я одним взмахом руки заставила пол разойтись, выпуская на свободу запах серы и крови, который моментально оживил в моём сознании знакомые звуки кипения лавы.

– Домой! Я позову вас, когда буду в вас непременно нуждаться, а пока идите домой! Вы славно над всем поработали! – дослушав мой строгий приказ, Галла, полностью лишённые каких-либо чувств, молчаливо направились в пропасть. Один, следуя внутренней установке, всё же попытался прихватить с собой душу моего любимого Сэма, но остановился, увидев, как я пригрозила ему указательным пальчиком и, конечно, услышав мой гневный приказ, быстро бросился в щель.

Теперь я была для них Богом и смыслом их существования. Они почитали и боялись меня гораздо больше, чем Эрешкигаль, что доставляло мне неимоверное удовольствие. Когда все Галла были на месте, щель просто сомкнулась. Я, потянув за собой Майкла и Эрика, подошла к телу Сэма, абсолютно не зная, что же мне предстоит сделать, чтобы вернуть любимого к жизни.

Я упала перед ним на колени. Не зная с чего мне начать, я почему-то поправляла дрожащими от горя руками выбившийся из-под жилетки воротник его белоснежной рубашки. Огромная кровавая дыра в области сердца не позволяла мне дотронуться до груди. Слёзы без труда лились по моим щекам, капая Сэму прямо на лицо, но это, к сожалению, не помогало. Он не оживал. Было слишком поздно. Кожа начала уже приобретать землистый оттенок, свидетельствуя об упущении времени. Я, вцепившись с силой в свои волосы, просто рухнула на пол. Пронзительный крик, вырвавшийся у меня из груди, был не чем иным, как отголоском возникшей безысходности. Запах демонической скверны, неожиданно появившийся в моём доме, извлёк меня из истерики. Женщина в чёрном балахоне, исполняя всего лишь свою, по сути, работу явилась сюда, чтобы сопроводить душу Сэма в нужное место.

– Пошла прочь, он мой! Он только мой! – закричала я, вышвырнув её из собственного дома лишь одним взмахом руки. – Да, что же я должна сделать? Как мне вернуть тебя? Подскажи мне, Сэм, я умоляю тебя, помоги мне, – произнесла я, подползая на коленях к бесцельно бродившей по гостиной светящейся душе Сэма.

Одинокий и слабый удар остывшего сердца, давно лежащего на полу и прекратившего свой ритмичный жизненный танец, словно окунул меня в прошлое, погружая в загадочные туннели лабиринтов памяти. Я вспомнила Рим и слова, произнесённые в адрес любимого, что наши сердца отныне и навсегда принадлежат лишь друг другу. Мелодии биения наших сердец, слившись в едином потоке, образуют симфонию, по красоте и силе с которой ничто не сможет сравниться. Я схватила холодное и чуть-чуть съёжившееся о времени сердце и, резким движением пробив правую сторону своей грудной клетки, втолкнула его как зеркальное отражение своего собственного. Я и не думала, что будет так больно. Прижав руки к грудине, я каталась по полу, охваченная муками невыносимой боли, но спустя всего лишь пару минут в моей груди раздаётся ещё один звук биения сердца, образуя двойное звучание, и боль наконец-то стихает.

Приятное телу тепло разливается по организму, достигая конечностей. Я, слегка опьянённая, даже не замечаю, как душа Сэма вернулась к хозяину, словно услышав тревожный набат, которым и являлся обновлённый удар прежнего сердца любимого. Сэм начал меняться на глазах в прежнюю сторону. Его кожа вернула себе до боли знакомый зеленовато-землистой оттенок, возвращая всё на круги своя, но растущие из его спины перепончатые крылья свидетельствовали мне об обратном, заявляя собой о начале важных для нас перемен. Данное новшество как гром среди ясного неба смогло не на шутку шокировать мою чересчур много повидавшую душу. Зажмурив глаза, я как будто боялась наблюдать за подобными метаморфозами, словно ощущая их заново на собственном теле. Неожиданно тишину в моей голове разбавляет знакомый мне прежде, но только слегка подосипший мужской голосок. Ни Майкл, ни Эрик не произносили при этом ни единого слова. Это же Сэм! И я мгновенно возвратилась в реальность.

– Здравствуй, мой падший Ангел! – Сэм, полёживая в прежней позе, улыбался мне, как ни в чем не бывало.

– Ох, Сэм! – застонав, я просто валюсь на его всё ещё мокрую от крови грудь.

Майкл и Эрик, нисколько не мешкая, бросаются кубарем прямо за мной, и наша дружная семейка, весело барахтаясь по полу, окутывается нитями умиротворения, пропитываясь, теперь уж точно можно сказать, действительно истинным счастьем. Теперь я была уверена в этом как никогда прежде! Сейчас я была по-настоящему спокойна и счастлива. Вернув себе Сэма, я обрела наконец-то покой, которого мне так не хватало. Мечущаяся из стороны в сторону искалеченная душа нашла в себе силы остановиться, помогая при этом и трём другим таким же обманутым мнимыми идеалами душам.

Сэм, перевоплощаясь снаружи, изменился сильнее внутри. Ему больше не нужно жить, переступая через себя. Теперь я и только я буду заботиться о нём так же, как и об Эрике и Майкле. Подарив ему крылья и возможность летать, о которой он так вдохновлённо мечтал, я исполнила его основную мечту – рассекать наполненный прохладой утренний воздух, опережая рассвет. Я сохранила при этом ему две ипостаси: человек и летающий призрак, ничем абсолютно не озадачив и не обременив. И это меньшее, что я могла для него сделать, и что ещё буду делать для него всю свою вечную жизнь.

– Я люблю тебя, Сэм! – произнесла я, когда мы, пытаясь отдышаться, лежали распластанными по каменному полу. – И вас, мои дорогие мальчики, я люблю всем своим сердцем. Теперь даже двумя! – произнесла я, и мы засмеялись.

Как бы это странно ни выглядело со стороны, но я действительно ощущала теперь всё с удвоенной силой: любовь или ненависть, страх или смелость, радость или уныние, но больше всего я ощущала заботу, которой меня окружили втройне. Неизведанная мною прежде гамма красочных чувств надолго затянет процесс привыкания, но чего-чего, а времени у меня впереди предостаточно. И каким бы ни был сложным процесс – его я теперь не боюсь. Какая бы по высоте ни была передо мною преграда – и с ней я как-нибудь справлюсь. Теперь со спокойной совестью я заявляю, что всё мне по силам лишь потому, что я в этом мире не одинока – у меня появилась семья! И я, измученная затянувшейся ночью и утомительным утром, наконец-то уснула, погружаясь в крепкий очистительный сон, утопая в особенных по красоте и эмоциональной окраске видениях.

Я с неприсущей мне прежде облачной лёгкостью бегу по своей цветущей долине. Всё вокруг зелено и кое-где даже цветёт папоротник. Огромные розовые бутоны, расположенные у самого основания папоротника, божественно пахнут. Из сердцевины цветка выглядывают два светящихся пестика, словно побаиваясь реальной действительности, что заставляет их при любом безобидном движении рядом с цветком сплетаться в единую нить. Везде слышится журчание ручейков и пение птиц. Животные мирно лежат на сочном травянистом лугу или купаются в озере. Здесь нет ни хищников, ни жертв, здесь все друг для друга равны. В долине царит атмосфера спокойствия и благоговения. Когда-то созданный мною мир цветёт и благоухает, что, не скрываю, доставляет мне неимоверную радость. Внезапно ко мне присоединяется Сэм. Он улыбается. Его лучезарная источающая доброту улыбка, кажется, ещё лучше освещает этот и без того светящийся мир. Белоснежные шелковистые волосы слегка взъерошены потоками тёплого воздуха. Он берёт меня за руку. Его прикосновения такие нежные, мягкие и тёплые. Заглядывая мне прямо в глаза, кажется, он проникает в самые сокровенные уголки моего подсознания, но теперь я от Сэма его не скрываю. И мы бежим вместе с ним, держась крепко за руки. Свежий по-домашнему тёплый воздух треплет наши волосы и ласкает лицо. Мы пробегаем мимо вальяжно растянувшегося среди соцветий василькового поля и греющего под весенними лучами вечернего солнца свою чёрную как ночь спину Майкла, который в знак дружбы и преданности виляет хвостом. Эрик совсем неподалёку, взъерошив свои пёрышки, плещется в прозрачной воде живительного родника. Когда мы в радостном расположении духа почти достигаем небольшой по размерам горы и игриво спускающегося с её вершины водопада, к нам навстречу выскакивает маленькое рыжеволосое чудо с глазами цвета нефрит, которое после очередной неудачной попытки напугать нас заливисто при этом хохочет. Не дожидаясь окончания детского хохота, Сэм подхватывает её на руки и кружит, отчего девчушка смеётся намного задорнее. Я подхожу к ним и крепко обнимаю обоих.

И тут я неожиданно просыпаюсь. Заворожённая воистину сладким по своему эмоциональному вкусу сном я не сразу понимаю, где нахожусь. Оказывается, Сэм уложил меня сонную в нашу кровать. Видимо, я настолько устала, что не смогла даже проснуться. Или всё дело во сне, который любезно мне показали. Но, не желая копаться в залежах потаённых фантазий, я просто осматривала свою белоснежную спальню. Мой взгляд остановился на Ангелах, смотрящих, как и прежде, на меня с потолка, но лишь потому, что они улыбались. Это странное ощущение, приобретённое в процессе сонной пробежки, перенеслось и сюда – в мою обновлённую реальную жизнь. Я ухмыльнулась, поражаясь действительности, которая теперь меня окружала, и лишь затем я увидела Сэма, наблюдающего за нашим роскошным садом, стоя у распахнутого настежь окна.

– Уже проснулась? – Сэм загадочной походкой подошёл ко мне и сел на кровать. – Сейчас только полдень. Ты так мало спала. Отдохни ещё, если хочешь. – Он всё так же заботился обо мне.

– Я уже отдохнула. Я в принципе не нуждаюсь во сне, просто столько всего и за такое короткое время со мною случилось, что это, честно скажу, серьёзно меня измотало. – Я натянула мягкий плед на лицо и, вдохнув запах чистого домашнего пастельного белья, резко откинула одеяло с кровати.

– Немудрено. Ты через столько прошла. – Сэм закрыл глаза, пытаясь утаить от меня боль, но она пропечаталась на его освещённом лице. Он, если честно, никогда и не умел скрывать свои чувства. Они моментально отражались на его говорящем лице, но в этом-то и состоял весь Сэм, именно это и было его уникальной особенностью. – Теперь, когда мы одни, расскажи мне, как ты себя чувствуешь, а самое главное, что именно ты теперь чувствуешь? Я хочу знать?

Возможно, Сэм опасался того, что я могу испытывать боль от присутствия второго стучащего сердца в моей ещё ноющей от удара груди. Ну а я, если честно, его почти и не ощущала, только слышала удвоенный спокойный и уверенный стук.

– Со мной всё хорошо. – Я пододвинулась к Сэму и, взяв его за руку, крепко сжала ладонь. – Путешествовать с Галла было одновременно как увлекательно, так и брезгливо, но, несмотря на всё это, я увидела многоликий и загадочный мир, посещая при этом не самые пышущие красотою места. Но даже это позволило нарисовать в моём восприятии насыщенную картину реальности. Знаешь, демоны уже не такие, какими были вначале. И это меня неимоверно забавляет и радует. За них я теперь не волнуюсь. Зато меня огорчают или, лучше сказать, даже пугают живые обычные люди со своим странным всеобъемлющим стремлением осветить наши покрытые вековой пылью тайны и глупой наивностью в том, что они когда-нибудь смогут подчинить и контролировать выпущенных на волю ими же демонов. – Неожиданно я замолчала, оценивая то, как Сэм отнесётся к следующей новости, выданной мною. – Я виделась снова с Отцом.

– Он приходил к тебе опять? – Сэм медленно и с таким страхом выговаривал каждое слово, что, казалось, в конце он свалится в обморок.

– Нет! На этот раз это я спускалась к нему, когда Галла вырвал из груди твоё сердце. – Я прижалась рукой к груди, чтоб ещё раз убедить себя в нынешнем его нахождении. – Мы наконец-то с ним объяснились, и теперь я всё понимаю. Знаешь, а всё-таки он не такой страшный, как его малюют. И он помог мне с тобой. – Сэм с недоумением воспринял сказанную мною фразу, моментально лишившую его богатого речевого запаса, отчего он молчаливо вглядывался в мои шоколадного цвета глаза. – Именно мой Отец и помог нам быть вместе. – Я замолчала и ждала хоть какой-нибудь реакции от него. – Даже два раза. Первый, когда одарил тебя стойкостью выдерживать мои смертельно холодные поцелуи, а второй, когда подсказал мне способ моего к тебе возвращения.

– Я ничего не понимаю, Лилиан. – Сэм лёг рядом со мной и, положив голову мне на колени, обнял крепко за талию. – Внезапно очнувшись как раз в тот момент, когда ты, охваченная агонией, каталась на нашем полу, я поначалу ничего и не понял, а потом я почувствовал растущие крылья за своею спиной. – Сэм застонал и ещё сильнее сжал меня в своих крепких объятиях. – Лили, ведь теперь я вовсе не безликое чудовище?

– Нет! Больше нет! – Я гладила его по голове, нежно перебирая пальцами белокурые локоны. – Теперь ты не будешь никого убивать. Ты же так об этом мечтал. Я подарила тебе возможность летать. Ну, и вдобавок, всё твоё сердце с недавнего времени напрямую и косвенно принадлежит мне целиком и навеки. – Я улыбнулась при произношении этой фразы, уж слишком сильно я была этому рада. – К тому же теперь мы, как ты и хотел, все четверо связаны телепатической нитью, – добавила я, потому что Сэм всегда ревностно отзывался о нашей внутренней с парнями связи.

– Зачем ты сделала это? – Сэм поднял голову и заглянул в мои наполненные блеском глаза. – Зачем ты взвалила ещё и меня на себя? Зачем забрала моё сердце? – Сэм положил руку мне на грудь и почувствовал учащённое биение собственного не на шутку встревоженного сердца.

– Потому что люблю тебя. – Я нежно накрыла своей ладонью его трясущуюся от волнения ладонь. – Я никогда не позволю этому сердцу остановиться. Пока бьётся моё сердце, и твоё будет биться ему в унисон. Всегда!

– Тебе больно? – Сэм боялся услышать ответ и закрыл глаза.

– Мне приятно. Теперь, имея в груди твоё сердце, я точно знаю, какие чувства ты испытываешь ко мне, к парням и к окружающему тебя миру в целом.

– Я люблю тебя, Лилиан, слишком сильно. Люблю с той самой минуты, когда увидел тебя грязную, потрёпанную и рыдающую. Ты не представляешь, что я чувствовал, увидев тебя бездыханную в том самом сарае. – Я слегка скривила губы, но никак не выразила свой протест, понимая, что Сэм, видимо, ещё не полностью осознал все чувства, что я испытала, пережив то же самое при его гибели от демона Галла, а может даже и хуже. – Ты уже спасала меня однажды, когда предпочла своей юной сестрёнке Меган, и спасаешь меня снова, решившись теперь на подобный поступок. – Сэм плакал, его слёзы текли по щекам. Я искренне не понимала, отчего же он всё-таки плачет: то ли от счастья, которое воцарилось вокруг, то ли от боли за мою тяжёлую, но посильную ношу. – Я и так был тебе благодарен за то, что ты так долго освещала мою бренную жизнь, а теперь я даже выразить не могу, что я к тебе чувствую.

– Сэм, просто люби меня! Здесь и сейчас! – Я настойчиво поцеловала любимого в губы, и Сэм, наконец, поддался моему порыву. Теперь он был свободен и больше не боялся, что может превратиться в безликое чудовище. Теперь он был искренен и не скрывал своих чувств, полностью предаваясь им и забываясь в блаженстве. И мы любили друг друга. Любили всегда, просто сейчас наша любовь действительно не знала границ, прошедшая через тернии и взлетевшая к мерцающим звёздам. Она обрела силу и крылья и стала поистине вечной, как и мы сами. И ради такой любви стоило пройти все эти преграды и ради такой любви стоит всё-таки жить.

 

Эпилог

Два года спустя. Май. Наш особняк.

Я, заехав в большие кованые ворота на своём красном «Ламборджини» после организованного мною же благотворительного приёма в помощь неизлечимо больным детям, восхищалась как в первый раз тем, как был прекрасен наш дом. Весеннее уже прячущееся за горизонт солнце окрашивало в жёлто-красную палитру оживающий после зимней спячки сад и увесистые до боли любимые мои мраморные скульптуры. Грациозно и величественно восседающие на крыше дома крылатые Гаргульи бессменно охраняли покой нашего родового гнезда. Выйдя из своей машины, я вдохнула чистый весенний воздух, насыщенный домашним уютом, теплом, заботой и любовью. И когда я уже хотела зайти в дом, я услышала звон колоколов на часовни, и звонкий заливистый смех.

Подойдя не слишком близко к часовне, я наблюдала, как Сэм, не замечая меня, ворчал, распутывая спутавшиеся язычки колоколов, а Майкл и Эрик бегали с распростёртыми руками, словно желая кого-то поймать, вокруг небольшого фонтанчика, который мы совсем недавно установили в дань памяти о цветущей долине.

Трёхъярусное мраморное изваяние величественно и грациозно вобрало в себя все отголоски моей памяти о так много значащем для меня месте – месте, с которого в принципе всё и началось. Нижний ярус представлял собой вотчину моего Отца со свойственными тому месту кровавыми потоками человеческих жизней и убийственно острыми скалами, с деревом-мучеником в образе Меган, огромными чёрно-красными валунами и пологой горой. Средний ярус был не чем иным, как той самой цветущей долиной с присущим ей изобилием животных и птиц на фоне разнообразной растительности. Ну, а верхний ярус со скоплениями облаков и лучами пробивающегося сквозь них яркого солнца, возможно, и был тем самым местом, откуда когда-то изгнали мою непутёвую Мать. Хотя как на это взглянуть. Я думаю, что это всё же было не зря. Не покинь бы она это место, я, возможно, вообще бы не родилась. Хотя вряд ли вообще возможно избежать неизбежного. И так к слову: всё, что ни делается – делается к лучшему. Теперь я в этом уверена полностью! Неожиданно, вырывая меня из тумана собственных дум, неизвестно откуда в мои объятия бросилось увиденное мною когда-то во сне рыжеволосое чудо с глазами цвета нефрит.

– Мама, ты приехала! – Она смеялась задорно, крепко вцепившись в меня своим маленькими детскими ручками.

– Я же обещала тебе, Наоми, что вернусь до заката. – Я поцеловала её в щёчку и закружила, крепко удерживая в своих нежных объятиях.

– Она с нами всего год и три месяца, а мы втроём не можем с ней справиться. – Сэм слетел с колокольни и поцеловал меня в губы. – А что будет дальше?

– А дальше, Сэм, всё будет только лучше! – Я передала малышку в руки заботливому и беспокойному отцу и, дождавшись Майкла и Эрика, уверенно зашагала в сторону дома, на двери которого с недавних пор сразу после рождения малышки Наоми появилась надпись, выцарапанная когтями кем-то неизвестным, но означающая непреложную истину:

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ